Третьего дня получил предложение написать итоговый отчет про художественный фильм "Гладиатор". И даже было взялся за него. Пока готовился, вспоминал детство золотое и то, как я любил античную историю. Это был самый интересный предмет — за жизнь, так сказать, и про живых людей. А не про ботанику, растворы и скорость падения чьих-то тел в вакууме.
Со времен школы я так ни разу больше и не интересовался ни тычинками, ни пестиками, ни законом Бойля и его дружбана Мариотта, ни даже насильно запиханной в меня нотной грамотой в комплекте с сольфеджио. Зато навсегда запомнил то, что читал тогда о Людях, которые жили за пару тысяч лет до нас.
Самое яркое воспоминание детства — это история про 300 спартанцев. Я читал и перечитывал ее раз пятьсот, не меньше. Сострогал себе меч из доски от ящика, сделал щит из крышки от мусорного бачка (типа черепашка-ниндзя, блин) и отчаянно размахивая тем и другим скакал по комнатам как умалишенный.
Примерно об то же самое время в советский кинопрокат прямиком из Голливуда поступил блокбастер с роковым названием "300 спартанцев". Сколько раз смотрел — не помню. Точно могу сказать, что больше 10 (по тем временам — гигантские для мальчишки деньги). И каждый раз сидел как кролик перед удавом, глядя на то, как горстка отчаянно храбрых солдат не дрогнув стояла перед огромной ордой, проявив такие чудеса отваги и героизма, что мы помним про них даже через две с половиной тысячи лет.
Это была сага о Мужчинах.
Повесть о Настоящих Джигитах
...Давно это было — в 480 году до нашей эры. Геополитическая ситуация, как водится, была очень непростой — почти как сейчас. Если хотя бы спорадически читать исторические книжки, то, кстати, рассказы о том, как же сейчас все непросто, ничего кроме смеха не вызывают. Можно подумать — когда-то было просто. Не было такого никогда и навряд ли когда такое будет. Любят человечишки друг друга убивать, и нет им в этом никакого удержу.
Вот и в те далекие времена жили-были древние персы, которые измыслили нехорошее — выползти из своей Древней Персии и захватить Древнюю Грецию. А заодно разграбить все то, что по дороге попадется.
Зачинщиком у них был Дарий — местный персидский царь. Но у Дария все руки до греков не доходили. Царство здоровенное, земли нахапал без меры, а теперь то в одном углу бардак, то в другом. Дома заговоры готовят, в Египте восстание поднимают. Вот и в тот раз такое же получилось: хочется Дарию на Грецию напасть — просто спасу нет! А тут какие-то египтянишки устроили бучу на своем Ниле. Пришлось гвардейский экспедиционный корпус, уже фактически готовый замаршировать на Грецию, посылать на разборки в Египет. Ну и пока они там с египтянами вдоль Нила куролесили, Дарий — тово. Врезал дуба.
Но добрые дела его не забыли, конечно. Особенно хорошо про них помнил его, Дария, родный сын по имени Ксеркс. Еще разок: по имени Ксеркс. Не путать с Ксероксом, а не то мне Word уже подсказывает, что надо бы поправить. Два года назад заступивший на должность персидского царя Ксеркс разруливал недоделанные папаней дела. А попутно готовился осуществить заветную папину мечту — Грецию порушить.
В этом ему помогала пара продажных сволочей, о которых будет сказано ниже. И родной дядюшка, которого звали Артабан. Я всегда думал, что Артабан — это собачья кличка. Потому что Артабаном звали собаку в фильме "Фантомас против Скотланд-Ярда". Оказалось — царь, елы-палы!
Прикольное, кстати, имя — Артабан. В детишках есть такая фигня — синестезия называется. Это когда ты весь окружающий мир воспринимаешь не так, как большинство взрослых — только зрением и слухом, а комплексно, всеми чувствами сразу: и зрением, и слухом, и нюхом, и на вкус, и на ощупь. Это есть единственно правильный способ работы головы, когда у человека "синхронно" работают оба полушария, что и дает такой эффект. Отголоски такого восприятия заметны в определениях "холодный цвет", "пронзительный звук" и прочая. Будучи пацаном, я очень образно представлял себе абсолютно любое слово, благо они настолько разные, что ничего общего в них нет вообще. Среди слов были приятные и неприятные, смешные и противные. Бывают такие, произносить которые по неясным для меня причинам категорически не хочется. Например, мне очень не нравится слово "парадное" (которым в Питере называют подъезд). Стараюсь не употреблять ни под каким предлогом, настолько оно отвратительное.
Но вернемся к Дарьеву братану — Ксерксову дядьке. Так вот, его имечко Артабан стабильно держало у меня первое место как по дурацкости звучания, так и по общей своей идиотскости. Ничего более кретинского чем Артабан я в жизни не слышал. Даже идиотское слово "батон" до Артабана не дотягивает.
В общем, начал Ксеркс собирать армию. Разослал царские решкрипты от Инда до Гибралтара и от Ливийской Джамахирии (в будущем, конечно) до нынешнего Узбекистана, обзывавшегося тогда Согдианой. Все эти территории он к тому времени уже более-менее успешно нагнул и готовился к решительному блицкригу на Грецию.
Пока собирались несметные полчища, верные люди готовили пути подхода и налаживали снабжение. Это только кажется, что война — полная дурь, знай, бегай да руби-коли-стреляй. На самом деле война — это очень тяжелая и крайне неблагодарная работа. И главное в ней — это снабжение войск жратвой и оружием. Отожравшийся солдат в хорошем арморе — серьезная сила. Недокормленный, плохо вооруженный и раздетый солдат думает не о том, как бы грамотнее вломить неприятелю, а о том, где бы пожрать и с кого бы снять шмотки. Вот поэтому верные люди складировали продукты для солдат и корм для скота по всему Черноморскому побережью, вдоль которого Ксеркс намеревался двинуть свою армию.
Древнеперсидские саперы наводили мосты через фракийские реки для скорейшей переправы войск. Они же прорыли здоровенный канал позади Афона — чтобы флоту не пришлось огибать опасный мыс. Это потому что в прошлый раз, когда из-за коварного Афонского мыса на стрежень выплывал флот героического батяни Ксеркса — Дария, ввиду преждевременно и совершенно неожиданно начавшейся зимы случился страшный шторм, во время которого на дно отправилось 300 персидских кораблей, а за ними следом туда же — 20.000 отважных персидских мореходов. На этот раз персы твердо собрались воевать греков, а не кормить крабов, для чего построили 1200 военных судов и 3000 транспортников и прорыли для них канал (дай им волю — они бы его до самой Греции прорыли, но в воде копать неудобно). Флот был готов к отходу. На подготовку к блиц-кригу у Ксеркса ушло ровно два года.
И как только миновала страшная персидская зима, Ксеркс двинул войска вперед, на Грецию. Выступление имело примерно такой же глобализм и размах, как наступление Оргрима Думхаммера на Азерот (смотри вступительный ролик от WarCraft II).
Для переправы через пролив Геллеспонт по царскому указу была немедленно наведена плавучая переправа. Северный "мост" соорудили из 360, а южный — из 340 кораблей. Суда крепко-накрепко стянули веревками, а кое где — даже канатами. На палубы положили доски и засыпали их землей. Вдоль всей переправы были возведены деревянные борта — чтобы тягловая скотина не пугалась моря.
И как только Ксеркс дал команду приступить к переправе, так погода опять подкачала. Начался шторм, "мосты" из кораблей сорвало и разметало. Виноватыми были назначены строители, которым немедленно отрубили бошки. Корабли согнали заново, снова связали и снова навели переправу. Обнаглевшее море Ксеркс дал команду выпороть, после чего распоясавшемуся Понту всыпали 300 ударов кнутом — чтобы впредь понимал, с кем имеет дело и что ему светит вдруг чего.
Перед вторым заходом Ксеркс помолился, зашвырнул в Геллеспонт золотую жертвенную чашу, кубок (тоже золотой), и меч — чтобы удача была. И снова дал команду выступать.
Переправа войска безостановочно продолжалась семь дней и семь ночей. По одному "мосту" бегом бежала армия, а по другому — вприпрыжку скакал обоз. Чтобы народ пошевеливался, вдоль всей переправы стояли крепкие парни с кнутами в руках, которые отчаянно пороли любого, кто задерживался хоть на секунду.
На том берегу персы решили пересчитаться. Была построена группа военнослужащих количеством 10.000 (десять тысяч) человек. Группу обнесли забором, пристроили ворота, и начали загонять туда народ для замера — каждый раз по 10.000. Если Геродот не врал, то личный состав внутри забора сменился 170 раз, что дает в результате 1.700.000 человек (это только пехота, без матросов, которые бодро гребли на 1.200 военных и 3.000 транспортных кораблях). Менее солидные историки, норовящие умалить древнюю крутизну, считают, что народу было самое малое в два раза меньше, примерно 800.000. Ну, это тоже не так мало, как может показаться. И вся эта орда замаршировала вдоль по берегу в сторону Греции.
А что же греки? А грекам в то время было не до персов. Им и без них было чем заняться — они как все нормальные люди друг друга резали. А кто не мог резать других греков, те ждали персов — чтобы поскорее заявить о преданности и поучаствовать в грабеже более сильных соседей.
Попытки хоть что-то сделать для обороны предприняли только два города: Афины и Спарта. Одни, как известно, были шибко умными, а потому соображали, что им грозит в случае бездействия. А вторые были слишком здоровыми и гордыми, чтобы вообще кому-то позволять на себя войной ходить. Был проведен всегреческий сходняк — Отечество в опасности! На том сходняке старшим себя назначил авторитетный парень Фемистокл из Афин.
Сходняк принял решение перегородить спартанцами Темпейский проход. Туда немедленно стартовало 10.000 спартанских гоплитов (ударение на "и", гоплИт). Но как только спартанцы ушли, все внезапно поняли, что план придумали неправильный. Там, возле Темпейского прохода, окопались подонки-фессалийцы, от которых в любой момент можно было ожидать любой подлянки: от легкой измены до коварного перехода на сторону врага в самый ответственный момент.
Неправильное решение срочно отменили. И не менее срочно придумали вместо Темпейского держать гораздо более стратежный проход — Фермопильский! Уж там-то, в самом стратежном месте, точно надо проклятому персу ставить заслон!
Название Фермопилы на самом деле звучит как Термопилы. "Термо" — это значит не то "теплый", не то "горячий" — я в древнегреческом не спец. Ну, типа термос, термометр и термит — они как раз из него же. А собственно Фермопилы — это "горячие ворота", потому что в тамошнем ущелье била парочка серных источников. Ну, а промеж ними — понятно, самые что ни на есть ворота и получаются, конечно.
И вот решили проход перегородить. Возник вопрос: кем перегораживать будем? Известное дело — самыми здоровыми. Спартанцами то есть. Следует отметить, что в те времена, когда спартанцы себя блюли и жили по законам своего легендарного царя Ликурга, круче их в Древней Греции были только обрывы возле моря. Они (спартанцы) были настолько серьезны, что чуть ли не во всех греческих разборках выступали разводящими. Ну и как чего — война там или еще какая ботва — всегда в первых рядах, конечно, сабли наголо!
Короче — решили перегородить Фермопилы. Идея всем страшно понравилась. Всем, кроме спартанцев, которым несмотря на всю свою крутизну как-то не очень улыбалось перегораживать все на свете именно собой. Они думали о том, что главные ударные силы следует держать в Спарте, чтобы отбиваться от неприятеля на месте, а не распылять силы.
А тут еще возникла загвоздка: те 10.000 рыл, отосланных к Темпейскому проходу, добежать обратно до Фермопил никак не успевали. Поэтому надо было засылать каких-то других, свободных от рукопашных заруб спартанцев.
Руководство Спарты, не горевшее желанием остаться к приходу персов с половым органом в руках, вежливо отказалось посылать солдат на защиту прохода. Они сказали, что, мол, олимпийские игры на носу — не до войны сейчас. А вот как только праздники закончатся — тут-то мы и выступим в полную силу. Ну, а пока — вот, у нас есть только 300 спартанцев и еще 1000 гоплитов из местных.
Для придания мероприятию солидности, старшим назначили царя Леонида. Древнегреческие цари — это были не совсем те цари, которых мы себе представляем. Было их очень много, царства были мелкие, потому калибр царя там был пожиже. Но вот с крутизной — все было в порядке. Леониду на момент выступления в поход стукнуло уже 50 лет. То есть человек это был серьезный и опытный, на которого можно было положиться в таком важном деле как резьба по персам и который уверенно отвечал за то, что и как он делает.
Леонид возглавил отряд и быстро замаршировал к Фермопилам. По дороге к нему кое-кто из местных присоединялся добровольно, кого-то он заставлял присоединиться силой. Народ поддавался на защиту родины неохотно, но Леонид всех успокаивал и говорил, что вот-вот выступят главные силы спартанцев и ввалят всем врагам по первое число! А пока, дескать, мы немного сами побьемся. Энтузиазма это ни в кого не вселяло. Но и закосить от службы возможности не было никакой — комитеты солдатских матерей тогда еще не работали. В итоге Леонид привел в Фермопилы 7.200 человек и встал там лагерем.
А тем временем Фемистокл заводил в море объединенный флот — для того, чтобы всыпать персам на море. Кораблей у него было немного, всего чуть более 300, но он надеялся применить некоторые толковые задумки, которые позволили бы ему зарулить огромную массу врага.
Когда вся масса персов вывалила из-за горы на равнину, и без того не очень-то бодрое настроение личного состава из числа карауливших Фермопильский проход мигом опустилось ниже ватерлинии. Незадолго до этого бегущие от оккупационных войск греки сообщили им о том, что врагов столько, что своими стрелами они могут затмить солнце. На что спартанцы, показывая пример окружающим, ответили: это как раз самый ништяк и есть — будем рубиться в тени!
Та часть отряда, у которой родные хаты и огороды были подальше, сразу сказала: ну его на фиг, здесь ловить нечего — мы по домам. Другая часть, участки которых были нарезаны за ближайшим болотом, сказала: с мягким знаком! Все биться будем и по домам никто не пойдет. Леонид, узрев несметные полчища врага, немедленно послал домой гонца — за подкреплением. И начал готовиться к битве, чтобы удержать проход до подхода главных сил.
Подошедший с мега-войском Ксеркс знал, что греки перекрыли проход. Но увидев, что они не разбежались при виде его дивизий, изрядно подивился их смелости. И немедленно заслал лазутчиков — проверить, что делает неприятель. Лазутчики доложили, что греки изо всех сил бегают наперегонки, моются, бреются, причесываются и вообще никакого беспокойства не выказывают.
Ксеркс, услышав такое, развеселился: это же надо, смерть пришла, а они наперегонки бегают! Однако шедший с ним в поход изгнанный спартанский царь Демарат сказал ему, чтобы он не шибко радовался: ему противостоят лучшие люди Греции. И если ты, Ксеркс, сможешь победить их, говорил предательский царь Демарат, то больше в Греции тебе вообще бояться некого.
Персидский царь ждал четыре дня. Видимо, думал, что греки все-таки в страхе разбегутся. Те, однако, и не думали уходить. И тогда Ксеркс послал вперед верных мидийцев, поручив им захватить наглых греков в плен и приволочь живьем пред его светлы очи.
Мидийцев встретил плотный, ощетинившийся копьями строй гоплитов. Начался бой, в котором персидские наемники понесли огромные потери, но так и не продвинулись вперед ни на шаг.
Ксеркс отруководил подослать более подготовленных солдат, но это не помогло. Тогда царь дал команду бросить в бой свою личную гвардию — 10.000 отборных персидских бойцов, которых за крутизну (в персидском ее, крутизны, понимании) называли "бессмертными".
Леонид, увидев что дело принимает серьезный оборот, двинул вперед своих спартанцев. Тут надо пояснить, что сам проход похож на бутылочное горлышко, и греки стояли в самом узком месте. Перший на них враг валил огромной толпой и там, где проход сужался, начинал топтать себя сам. Предводитель "бессмертных" приказал им перестроиться в маленькие "коробки" и наступать повзводно.
Но — не на тех напали. Напротив стояли не крестьяне с тяпками, а лучшие солдаты древнего мира. Завидев перестроение неприятеля, спартанцы немедленно сами поперли вперед. Вырвавшись вперед и порубав некоторое количество персов, греки стратежно отступили назад, выбежав из "бутылочного горлышка" на оперативный простор. Обрадованные персы ломанулись следом, но спартанцы тут же развернулись и перешли в наступление. Возникла зверская давка, в которой персов резали как свиней — быстро, безжалостно и в ужасающих количествах.
Удачный маневр повторили несколько раз, и с каждым разом количество "бессмертных" резко сокращалось. Ксеркс в ярости прыгал на походном троне, но сделать ничего не мог. Отойдя и перегруппировавшись, персы предприняли еще одну попытку прорваться, но снова получили по сусалам и отступили. В проходе осталось валяться 6.000 персидских трупов.
Примерно то же самое повторилось на следующий день. Снова перло вперед огромное полчище азиатов, и снова греки изо всех сил шинковали всех, до кого могли дотянуться.
Однако, как известно, крепость не может считаться неприступной, если в нее можно провести осла, груженого золотом. Вот и здесь — немедленно выискался подонок, который согласился за деньги провести персов в обход. История говорит, что его звали Эфиальт. Но по оперативным данным достоверно известно, что звали эту тварь Валерий, по фамилии Новодворский. Эта продажная сука за свои "тридцать драхм" провела персов по тайной тропе в тыл геройским спартанцам.
Ксеркс тут же послал в обход своих "бессмертных". Та тысяча рыл не-спартанцев, которых Леонид поставил нести караульную службу на тайной тропинке, службу свою, конечно, завалила. Проснулись они только от шума шагов наступающих персов и немедленно разбежались, бросив товарищей, стоявших внизу насмерть.
Для Леонида это не было открытием. Еще с вечера полковой жрец сообщил ему, что они все тут погибнут. И добавил, что или погибнет Спарта, или она будет оплакивать своего царя (как обычно: "или он не придет, или одно из двух"). Выбирать Леониду было, по большому счету, не из чего.
Тут надо четко понимать,
что в те времена жрецы в плане влияния на публику были чем-то вроде средств массовой информации. Один толковый прорицатель, при условии что он прорицал то, что надо, заменял собой несколько тысяч телевизоров. Когда было надо — жрец гнал дезу, когда было не надо — вещал правду. Чистое НТВ, короче. Правда, именно в тот момент жрец, в отличие от НТВ, заботился о судьбе отечества и с мечом в руке стоял плечом к плечу в общем строю. А потому ответственность за слова была несколько иной.
Еще до того, как разбежались ленивые караульные, передовые дозоры сообщили о том, что персы обошли позиции и окружили проход. То, что вчера еще было надежной позицией, стараниями нерадивых сволочей и гнусных предателей превратилось в западню. Поняв, что все пропало, Леонид приказал всем, кто был с ним, срочно отступать. А сам — остался. И при себе оставил только 300 спартанцев — тех, кого с ним послали. Как нормальный военный, он не счел возможным уйти оттуда, куда был назначен приказом, не выполнив боевой задачи. Ну, а поскольку жрец говорил о том, что погибнет или отечество, или он сам, то и выбора не было. Кроме спартанцев с ним остались порядочные люди — феспийцы, которые готовы были биться до последнего.
Ну и еще он насильно тормознул морально неустойчивых фиванцев — чтобы служба медом не казалась. Стоило этих паразитов отпустить — и они немедленно перебежали бы к врагам. А так, заставив их сражаться, Леонид лишал персов союзников в Греции, что было очень грамотно. Итого в Фермопилах осталось 1.200 человек.
С утреца Ксеркс помолился и собрался дать приказ наступать на греков с обеих сторон. Однако спартанцы набросились на персов первыми — как настоящие львы! Персы было дрогнули и побежали, но Ксеркс благоразумно поставил за спиной войск заградительные отряды, которые вводили отступающим смелость копьями через зад. Как мы видим, пользу заградотрядов понимали давно и все, кому это было надо. У нас их, кстати, первым применил Петр — в Полтавской битве. А вовсе не Виссарионыч, как все привыкли думать.
Озверевшие спартанцы бились с яростью обреченных. Фермопильский проход был классической "местностью смерти", о которой с такой похвалой отзывался Сунь-Цзы и в которую он так настоятельно советовал заводить войска для поднятия боевого духа. Один спартанец, у которого по причине болезни глаз пропало зрение, приказал своему илоту немедленно снарядить себя в доспехи и срочно отвести на поле битвы — к товарищам, которые готовились принять смерть. Илот сбежал не доходя до места, а ослепший спартанец побежал на звук сечи, ворвался в толпу и, многих изрубив в капусту (осталось неизвестным — не изрубил ли кого своего), геройски погиб на поле боя, как и положено джигиту.
Греки кололи персов копьями, рубили мечами. Когда оружие ломалось, резали ножами, кусали зубами и били кулаками и ногами. В этой схватке погиб Леонид, но его люди успели завалить двух родных братьев Ксеркса. Погиб даже жрец, который предсказал всеобщую гибель. Не кричал "Не трогайте меня, я независимый жрец!", а мужественно сложил голову за отечество. Персы хотели захватить труп погибшего царя, но спартанцы четырежды отгоняли их как паршивых собак.
Подобрав своего убитого царя, они перегруппировались, построились и пошли на прорыв. Оружие к тому времени все переломалось и началась свирепая рукопашная. Сколько раз азиаты на них не напрыгивали — столько же раз и откатывались, оставляя горы трупов. В конце концов они загнали оставшихся в живых греков на холм и, боясь подходить близко, перестреляли всех из луков.
Козлы-фиванцы, бросившие храбрых спартанцев в самом начале, побежали сдаваться персам, но были немедленно обращены в рабство. Поделом козлам!
Ксеркс приказал найти тело Леонида. А когда его нашли, велел отрубить ему голову и распять тело на кресте. Чем, паскудник дешевый, только опозорил себя в веках, ибо негоже нормальному солдату глумиться над телами павших.
Вырезав в Фермопилах спартанцев, персы валом повалили в Грецию, сжигая, грабя и громя все на своем пути.
На том холме, где погибли последние спартанцы, греки поставили кенотаф — такой специальный пустой саркофаг. А на нем установили каменного льва, потому что Леонид — это по-русски лев и есть. На кенотафе высекли стих, сочиненный лучшим греческим поэтом Симонидом Кеосским:
Из зверей я — самый
сильнейший, из людей сильнее всех тот,
Кого я стерегу здесь в каменном гробе.
На том месте, где погибли и были похоронены остальные, написали:
Странник, если ты будешь в Спарте, то возвести лакедемонянам,
Что мы пали здесь, верные своему долгу.
За подлую башку Эфиальта спартанцами был назначен приз. И эту скотину вскоре поймали. Правда, не за предательство, а просто эта тварь в силу своей скотской сущности снова где-то напакостила. Но башку ему все равно отрезали. А спартанцы, даже узнав о том, что башку отрезали совсем за другое, призовые деньги хорошему человеку все равно заплатили.
Башку отрезали — это, конечно, есть правильно. Каждый предатель и изменник должен быть пойман. А после поимки было бы очень неплохо по старой доброй традиции отрезать ему, предателю и изменнику, его подлую башку. Ибо какая с нее польза, если в ней живут предательство и измена?
Самоотверженность и геройская смерть Леонида и его солдат служила людям примером. Примером того, как надо выполнять свой долг и как следует защищать свой дом, свою свободу и свою родину от любого, даже самого страшного врага. И помнившие о своих героях греки бились с персами изо всех сил. Например, афинский авторитет Фемистокл вдул огромному персидскому флоту возле острова Саламин по самые помидоры.
А Леонид и его джигиты, 300 спартанцев, навсегда вошли в историю как образец мужества и стойкости.
И память о тех, кто лег в
Фермопилах, жива и сейчас — даже через две с половиной тысячи
лет.
Фильм 300 на Озоне
Новости
VIP
