За вашу и нашу свободу
Парнишка бороться мечтал.
К две тыщи десятому году
Он правозащитником стал.
В защиту сидельцев несчастных
На митинги парень ходил,
А также на марш несогласных —
Стратегию тридцать один.
Однажды эфебы омона
Схватили парнишку того,
Нарушив права и законы,
В застенки швырнули его.
Кремлевских опричников свора
Расквасила узнику нос,
Потом в кабинет прокурора
Его повели на допрос.
Как ставленник правящей клики
И цербер их верный притом,
Сидел, фабрикуя улики,
Младой прокурор за столом.
Парнишка готов к произволу,
Но стал удивлен его взор:
Красивого женского пола
Был тот молодой прокурор.
Уста его словно кораллы
И даже пурпурней чуть-чуть,
Мундир прокурора вздымала
Высокая девичья грудь.
Поднял он глаза на парнишку —
Ну, в смысле, она подняла, —
И словно бы молнии вспышка
Обоих спалила дотла!
В ментовском зловещем подвале,
Где пол по колено в крови,
Обое они застонали
От ихней внезапной любви.
Одежды с них мигом слетели,
Сплелися конечности тел,
И стала им брачной постелью
Гора сфабрикованных дел.
А утро когда наступило,
В порядок мундир приведя,
Ему прокурор заявила:
«До смерти люблю я тебя,
Но я патриотка по жизни,
А ты из враждебной среды,
Поскольку стабильность Отчизны
Дестабилизируешь ты.
Нельзя мне любить либерала, —
Сказала парнишке она, —
Властям я служить присягала
И буду присяге верна.
Отныне застынет ледышкой
В груди моей сердце пускай.
Прости, мой любимый парнишка,
Прости и навеки прощай!»
Парнишка ушел на свободу,
Но он не забыл свою страсть,
Назад под тюремные своды
Он долго пытался попасть.
Но, видно, старался он мало,
Не брали его под арест.
Тогда на своих идеалах
Поставил парнишечка крест.
Он предал, по милой тоскуя,
Идею, друзей и т.д.,
И форму надел ментовскую,
Чтоб с милой служить в эмвэдэ.
Но зря он продал идеалы,
Напрасно он предал друзей!
Его прокурорша пропала,
Нигде не слыхали о ней.
Соленою каплею в море
Исчезла она без следа,
Тогда превратился от горя
Парнишечка в злого мента.
Он раньше был нежен и чуток,
Поэзию с прозой любил,
А стал крышевать проституток,
По почкам задержанных бил.
Петлей заарканил тугою
Беднягу кремлевский режим,
Он стал его верным слугою,
Он стал коррумпирован им.
И в лес регулярно сбегая,
Как весь его личный состав,
Он выл в полнолунье со стаей,
Погоны при этом не сняв.
Прошло так не менее года.
Парнишка сержантом уж стал.
Однажды борцов за свободу
На площади он прессовал.
С ухмылкой циничной и жуткой
Творя беззаконья хаос,
На мать-одиночку с малюткой
Парнишка дубинку занес.
И вдруг он как будто бы сердцем
Скользнул по ножа острию:
Он в той диссидентке с младенцем
Узнал прокуроршу свою!
Запрятавшись маме в подмышку,
Младенчик смотрел на него,
Он личиком был как парнишка,
Точь в точь аватарка его!
А экс-прокурорша сказала:
«Не бей ты, парнишка, семью,
А лучше послушай сначала
Печальную повесть мою.
За то, что тебя полюбила,
За то, что тебе отдалась,
Я счастья чуть-чуть пригубила,
А лиха накушалась всласть.
Когда мы тогда в кабинете
Резвились, про стыд позабыв,
Пикантные зрелища эти
Секретный снимал объектив.
Четыре гига компромата
Ушло в этот день в интернет,
И вскоре туда куда надо
Призвали меня на ответ.
Там было сто два генерала,
И каждый услышать хотел,
Зачем либералу давала
Сотрудница внутренних дел.
Слова приговора, как гири,
Кидал мне на душу судья:
Мол, видом своим без мундира
Мундир опозорила я.
Лишили они меня чина,
Распяв на позорном столбе,
А я уже нашего сына,
Сыночка носила в себе.
В декрет я просилась со стоном,
Ведь это ж вообще беспредел, —
Беременных гнать незаконно
Из органов внутренних дел!
«Отдайте декретные, гады!» —
Звала я, за сына моля,
Но лишь хохотала злорадно
В ответ камарилья Кремля.
Лились мои слезы напрасно,
Повсюду царит произвол!
Вот так вот на марш несогласных
Меня произвол и привел.
Я кремлядь теперь ненавижу
И бьюсь за свободу страны,
А ты, мой любимый, как вижу,
Обратно с другой стороны».
Повисла последняя фраза.
Парнишка стоял сам не свой,
Лишь слезы во время рассказа
Текли по парнишке рекой.
И так он промолвил: «По ходу,
Разрушены жизнь и мечты!
Я предал идею свободы,
Мундир опозорила ты.
Теперь мы чужие повсюду,
Нигде не сыскать нам покой.
Мы оба с тобою иуды,
Мы оба иуды с тобой!
А раз мы повсюду гонимы,
То нету иной нам стези,
Пойдем же как два пилигрима
Бродить по несчастной Руси,
И Господу Богу в угоду
Молитвы нести вновь и вновь
За вашу и нашу свободу,
За вашу и нашу любовь!»
В ответ он услышал: «Согласна!
Однако же йоп твою мать:
Одно в этом плане не ясно —
Куда нам ребенка девать?»
В таежных предгорьях Алтая,
Где только медведям фастфуд,
Молитвой себя изнуряя,
Монах и монашка живут
Пустынно у тихого скита,
Лишь раз или менее в год
Транзитом из штата Флорида
Летит голубой вертолет.
Везет вертолет для чего-то
Монахам пятьсот эскимо,
А также семейное фото
Звезды мирового кино.
Вокруг Анджелины и Брэда
Хохочут там дети гурьбой,
И с самого краешку где-то
Хохочет глазастенький бой.
Монахи, на мальчика глядя,
Горючие слезы утрут,
Портретик умильно погладят
И снова молиться идут.
И молятся Богу в угоду
Отшельники снова и вновь
За вашу и нашу свободу,
За вашу и нашу любовь.
Светясь на локаторах NASA,
Молитвы летят к небесам,
Их Бог получает и сразу
К чертям удаляет как спам.
Георгий Селегей
2010 г.
Новости
VIP
