Про милицейскую службу

10.11.16 14:53 | Onepamop | 13 комментариев

Репортажи

10 ноября в нашей стране отмечается профессиональный праздник сотрудников МВД — День сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации, до 1991 года называвшийся Днём советской милиции. Всех причастных — с праздником!

А для непричастных удалось подготовить интервью с полковником полиции Владимиром Ивановичем Барановым, бывшим сотрудником (с марта 1979 года), а позже и командиром (с ноября 1995 года) ОМСН (Отряд милиции специального назначения) криминальной милиции ГУВД по городу Москве, ныне московского или так называемого «петровского» СОБРа, первого в нашей стране специального подразделения МВД.


Отряд был образован 9 ноября 1978 года. Что двигало руководство МВД к созданию отряда? Надвигающаяся Олимпиада-80 в Москве?

Двигало желание контролировать и влиять на оперативную обстановку в городе Москве и по стране в целом. Судя по некоторым служебным мероприятиям, которые отряд проводил в начале восьмидесятых, такая необходимость действительно возникла и руководством было принято абсолютно правильное решение. Нужен был отряд, способный в любую минуту выполнить специальную задачу, непосильную для других подразделений. Нужен был именно специальный отряд, или спецназ, как теперь стало модно говорить.

Само слово «спецназ» — оно уже тогда звучало в разговорах?

Да. Само слово «спецподразделение» вошло в наш обиход где-то в семидесятых годах, хотя оно существовало и раньше. Может быть, так вот, во всеуслышание о спецназах тогда не говорили.

Существовала ли какая-то секретность вокруг отряда на момент его создания?

Изначально – да, конечно. Но потом, когда нам были поставлены задачи по охране Олимпиады и Олимпийского огня в частности – секретность была практически снята. Отчасти она ещё существовала, конечно: но не в том объёме, в котором нужно было, но и средства массовой информации тогда особо не распространялись о специальных структурах в системе МВД и других служб.



Спецназовская Москва-1980. Фото из архива московского СОБРа.

Процесс зачисления новых сотрудников в отряд – как он выглядел?

Человек, приходил сюда, и я, как командир, беседовал с ним. Дальше он должен был пройти тестирование. Чтобы и он и мы были абсолютно убеждены и уверены: человек знает куда и зачем он пришёл и чем будет заниматься. Только после сдачи всех тестов новобранцу разъясняли круг его задач детально. Мы отдавали предпочтение людям, приходившим к нам из войск: пограничникам, морским пехотинцам, десантникам ВДВ, из внутренних войск были люди, из «Витязя». Смотрели внимательно на всех, проверяли и мастеров спорта и кандидатов в мастера спорта с большим спортивным багажом. Исключений не делали, так было нужно.

Из каких этапов состояло тестирование кандидата?

Людей тестировали по ОФП, они сдавали обычные нормативы — подтягивание, бег, отжимание. Плюс спецфизподготовка. Кандидат должен был выдержать несколько боев со спарринг-партнёрами, при этом не надо было проявлять себя как «рукопашника». Мы искали людей, готовых стоять без боязни получить травму, по человеку должно быть видно — он готов, будет сражаться до конца, положит себя, чтобы попасть в наше подразделение. Успешный кандидат шёл именно к этому результату. Иногда испытуемый отказывался — мол, не могу выполнять ваши нормативы, пока не готов. Это была естественная часть профессионального отбора в наш отряд.

Как инструктор по рукопашному бою оцените, пожалуйста упомянутые спарринги – насколько жёсткими они были?

Спарринг проводился достаточно жёстко, но с учётом предполагаемой готовности кандидата, который тестировался, с учётом его физических и психологических возможностей. Если кандидат был готов продолжать поединок до конца – он это делал. Перед спаррингом ему именно такая задача и ставилась — стоять до конца. Ответ, который тестирование давало, всегда был ясным: «готов» или «не готов» к службе у нас. Выдерживали такое испытание, конечно, не все.

Бывали какие-то исключения: человек всё же пришёл на службу в отряд, не выдержав поединок или каким-то образом миновав спарринги? Или это обязательное условие?

Это было обязательное условие. Порой кандидат выдерживал все экзамены — демонстрировал достойную физическую подготовку, мог пробежать блестяще кросс, отжаться, подтянуться, а на ринге, при спарринг-партнёрах проявлял некоторую неуверенность. Мы это отслеживали и принимали соответствующее решение.

Велик ли процент отбраковки кадров на тестировании?

Тестирование проходили около 30% кандидатов.

Сотрудник именно вашего отряда имел отличия от обычного милиционера в материальном плане?

Да, конечно, отличия были, но небольшие. У нас были и денежные надбавки, и особая выслуга лет: год за полтора. Денежная надбавка для спецподразделений была несущественной. Заработная плата, конечно, категория важная. Денежное довольствие сотрудников милиции было скромнее, чем у военнослужащих, например. Мы получали меньше. Но не всё тогда сходилось на материальном достатке, хотя это и немаловажно. Было тяжело в девяностые годы, да и в конце восьмидесятых было тяжело, но люди работали, держались, они получали пусть и небольшую, но зарплату. Вопрос про деньги, он существенный, но и служба у нас государственная, предполагающая некоторую жертвенность. Особенно это касается службы в спецподразделениях. Сотрудники приходили в отряд не за «длинным рублём», но здесь можно было и проверить себя и узнать до конца. И, конечно, люди чувствовали себя здесь нужными.

Когда вы уже стали командиром, была ли у вас возможность отличившегося сотрудника поощрить материально или представить его к награде?

Да, у меня был командирский фонд, выделявшийся финансовыми службами и я мог распорядиться им сам, например, выделить тому или иному сотруднику пусть и небольшую, но материальную помощь. Позже от такой практики отказались, фонда больше не было, но я мог ходатайствовать перед руководством ГУВД по Москве, чтобы моему сотруднику обеспечение было выделено дополнительное материальное обеспечение. Я это обосновывал, доказывал, писал рапорт. Я бы не сказал, что это было сложно и надо отдать должное руководству главка – они шли мне навстречу и часто помогали.

Имелись ли на вооружении в отряде какие-то средства индивидуальной защиты для сотрудников?

Да, такие средства, безусловно, у нас были. Армейские, в основном. Они тогда были общими и для системы МВД и для армейских подразделений. Были защитные бронежилеты. Может быть, не очень совершенные, но определённый вид оружия они держали. У нас было не всё, что нужно для выполнения специальных задач, но кое-что было.



Фото из архива московского СОБРа.
Сотрудники отряда одеты в стандартные для советских ВДВ прыжковые комбинезоны, обуты в советские туристические ботинки-«вибрамы». В качестве средств индивидуальной бронезащиты используют стальные шлемы армейского образца СШ-68 и бронежилеты ЖЗТ-71 (жилет защитный титановый), разработанные специально для сотрудников органов внутренних дел и военнослужащих внутренних войск. С 1971 по 1979 год было произведено около 30 тысяч бронежилетов серии ЖЗТ, что в соответствии с действующими нормами табельной положенности вполне удовлетворяло потребности МВД СССР. Обращают на себя внимание штык-ножи и нестандартная пистолетная кобура у крайнего правого бойца.



Фото из архива московского СОБРа.
Ещё более интересное фото снайперской группы милицейского спецназа. Бронежилеты уже иного образца, судя по всему — это Ж-81 (6Б2), серийный советский противоосколочный и противопульный общевойсковой бронежилет первого поколения. Он был разработан в СССР «НИИ Стали» в 1978 году, в 1979 принят на снабжение Советской армии в 1979 году и успел послужить советским воинам-интернационалистам в Афганистане. Ж-81 обеспечивает защиту осколков и пистолетных пуль, масса бронежилета — 4.8 кг. Средства связи похожи на Р-147 «Акция», в этом случае объяснимо наличие у сотрудников матерчатых «противогазных» сумок.

Что касается вооружения – какое-то специальное оружие в отряде было?

Да, конечно. В системе МВД существовал специальный институт, разрабатывавший для спецподразделений образцы вооружения, снаряжения и специальных средств. И в первую очередь всё это предназначалось для нас.



Идёт тренировочный процесс. Фото из архива московского СОБРа.

Могли ли Вы лично как-то повлиять на те разработки, которые велись в интересах Вашего и подобных отрядов?

Вне всякого сомнения. Я сам лично являлся членом комиссии по приёму вот таких вот систем вооружений, средств защиты и специальных средств и вносил свои коррективы, чтобы улучшить характеристики и адаптировать новинки к решению задач, стоявших перед нами.

Была ли у вас возможность выйти с предложением о разработке чего-то совершенного нового для обеспечения отряда?

Да. Мы обращались к соответствующим службам, которые занимались этими вопросами, и нам шли навстречу.

Каким образом отряд набирался опыта, была ли там возможность общаться и обмениваться опытом со смежными организациями, например, с КГБ?

Была. Прежде всего мы тщательно изучили опыт мюнхенской Олимпиады, там, как известно, не всё было хорошо и гладко. Изучали опыт зарубежных спецподразделений, как армейских, так и полицейских. Чуть позже лично я и многие наши сотрудники принимали участие в посещении этих подразделений за рубежом. Я лично, например, около месяца стажировался в спецподразделении «Кобра» в Австрии (ЕКО Cobra —Einsatzkommando Cobra). Лично сам скрупулёзно изучал этот вопрос, потом анализировал и применял уже здесь при подготовке своего личного состава. Это очень полезный опыт, его необходимо изучать и использовать.

На Ваш личный взгляд — какие из спецподразделений мира наиболее профессиональны?

В то время это были западно-германская ГСГ-9, британская САС, «зелёные береты» в США и австрийская «Кобра». Ну и ряд других специальных подразделений, которые мы всегда держали в зоне своего внимания.

Кого бы Вы выделили из числа советских и российских специальных подразделений?

Конечно, это группа «А», «Альфа», тогда КГБ, сейчас уже ФСБ. «Вымпел» — наши братья в системе МВД и спецназ «Витязь» внутренних войск. С этими подразделениями мы плотно общались.

Какие операции Вашего отряда в советское время Вы назвали бы самими обычными и даже рутинными? Чем приходилось заниматься чаще всего?

Мы были в оперативном подчинении МУРа (Московский уголовный розыск). Нашей обычной задачей была физическая поддержка отделов, особенно отдела по умышленным убийствам МУРа, отделов, которые занимались тяжкими преступлениями. Физическая защита и поддержка. За нами обычно была крайняя фаза проведения милицейских операций и мероприятий: если преступники были вооружены огнестрельным оружием, если они вели себя особо дерзко, если в ходе задержания могли пострадать сотрудники милиции и обычные граждане. Вот такой была наша работа в советский период, она и сейчас не очень изменилась.

Оцените, пожалуйста, преступность: та, которая была в Советском Союзе и та, которая сейчас – есть между ними какая-то заметная разница?

В советское время оружие у бандитов тоже было, оно применялось бандитами, но не так часто и не в той степени, как это делается сейчас, особенно в девяностые годы. Пожалуй, на руках у населения, бандформирований и преступных сообществ стало больше оружия, раньше его было меньше.

С вашей точки зрения, попытки легализовать продажу, например, короткоствольного оружия – хорошо это или плохо для общества?

Я лично категорически против, особенно против легализации короткоствольного оружия. Даже с травматическим оружием в последнее время у нас было много вопросов, порой доходило до переделывания травматического в боевое и абсолютно бесконтрольного его использования и применения, несоразмерного с с необходимой самообороной. К охотничьему оружию у меня претензий нет.

Прослужив в отряде от самого его начала, вы наверняка имели возможность проследить, как формировались какие-то его традиции, были такие?

Традиции были изначально заложены и руководством и личным составом. Многие из них формировались годами. Моей, задачей, как командира было традиционное сохранение костяка старослужащих сотрудников, на которых можно было всегда опираться. По традиции именно они могли повлиять на решение о приёме нового сотрудника в отряд, поделиться с командованием личным мнением — годен человек или нет. И я опирался на мнение коллектива.

Традиционно у нас много внимания уделяется товариществу. Мы не оставляем в беде, мы идём на помощь. Если ты хочешь быть в подразделении, но что-то не получается – тебе помогут. Это одна из традиций – идти на помощь. Понимаете, это как семья, мы объединены в том числе и помыслами. И для нас нет уз святее товарищества.

Что порицалось коллективом отряда?

Я бы выделил трусость, неуверенность в себе и меркантильность. Главное, что порицалось — трусость. От трусов отряд избавлялся, иногда и без всякого негативного оттенка, случалось, что человек просто не туда попал.

С тех пор как СССР прекратил своё существование, отменили и замполитов. Сейчас их отчасти заменяют религией. Как с этим обстояли дела в отряде?

Я не припомню каких-то явных гонений на религию, отторжения православия в советский период времени тоже не было. Да, ходить в храм было не очень принято, но ходили. Сейчас же православие стало одним из стержней подразделения, у отряда есть духовник и гарнизонный храм. Отец Александр, наш духовник, много раз выезжал с нами в командировки на Северный Кавказ, эта практика сохраняется и сейчас.

Для службы это полезно?

Однозначно полезно.

Как в отряде относились к курению и алкоголю?

Я лично не курю. Курение нашим сотрудникам вредило, когда человек был сильно подвержен курению, было видно, что он отставал в спортивных достижениях, в соревнованиях, особенно в прикладных. «Сухого закона» у нас не было и нет. Это почти традиция, у русских так принято: «обмыть» звания, дни рождения, другие праздники. Но хочу сказать – надо знать меру. Если ты в таком подразделении служишь и работаешь, да если и не в таком, в любом случае — надо знать меру и держать себя в руках. Если сотрудник пришёл на службу и не готов к выполнению свои обязанностей, то с такими сотрудниками мы расставались. Единичные примеры бывали.

Что вообще могло привести к отчислению сотрудника из отряда, были такие случаи?

Были. ЧП рассматривать не будем. У нас ежегодно проводится итоговая проверка и специальная сдача всех нормативов: ОФП и спецфизподготовка, стрелковая и тактико-специальная подготовка и ряд других. Каждый сотрудник о них знает и готовится. Если человек за собой не следит, не занимается, не поддерживает свою физическую форму – ставится вопрос. Для начала с ним проводится беседа, конечно. Если он остаётся глух и нем, доводов руководства не воспринимает, то специальной комиссией рассматривается вопрос об отчислении.

Вы застали момент, когда милиция стала называться полицией. Что об этом думаете? Милиция ведь была народная, а нынешняя полиция уже нет?

Что милиция, что полиция – задачи остались одни и те же. Поменяли название, кто-то с этим не согласился, написал рапорт и ушёл.

Действительно были такие случаи? Из-за названия?

Были. Но раз решение принято руководством – значит уже принято. Все прошли аттестацию, прошли все необходимые процедуры, чтобы служить в полиции и теперь служим. Но ещё раз подчеркну — задачи остались те же, просто поменялось название. Ну, милиция была ближе к народу, как и было изначально задумано в советский период.

Приходилось ли Вам кого-то из сотрудников представлять к наградам?

Да. 70-80% сотрудников в отряде имеют государственные награды. Кто, как не они были всегда на «передке» и выполняли самые сложные и опасные задания?

Можете рассказать поподробней про сам процесс награждения?

Представление к награде составлялось кадровым аппаратом здесь в отряде, это был первый набросок, но там содержалась вся необходимая информация для вышестоящего кадрового аппарата. Там в наши документы смотрели, вносили свои коррективы, но и тут все зависело от руководства отряда. Как правило, первоначальное решение командования отряда поддерживалось и сотрудники представлялись к государственным наградами. Никаких серьёзных отказов у нас не было никогда. А операций, достойных награждения боевыми орденами, мы провели немало. Среди них, например, освобождение заложников на Фрунзенской набережной (примечание автора: подробнее об этой операции в конце материала) и Пугачёвской улице, специальные операции, проведённые нашими сотрудниками в Северо-Кавказском регионе.

Как Вы считаете, за время Вашей службы в должности командира мог кто-то из подчинённых остаться недооцененным и недонагражденным?

Никто никогда не обозначал этот вопрос, такого на моей памяти точно не было. Люди сюда приходят не за наградами и готовы жертвовать собой, так что беседы в стиле «Владимир Иванович, я вот заслуживаю большего» или «я хочу вот эту награду, а мне дали вот эту» — даже представить себе за всю свою тридцатишестилетнюю службу не могу.

Расскажите, пожалуйста, про свои награды.

Первая моя награда — за «Игры доброй воли», которые в Москве проводились в 1986 году. Я был награждён медалью «За трудовое отличие» (примечание автора: Медаль «За трудовое отличие» была учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1938 года для награждения за ударный труд и достижение высоких показателей в работе. Последнее награждение этой медалью в нашей стране состоялось 21 декабря 1991 года) и был очень этому рад. Позже, в девяностые годы, я получил орден «За личное мужество» (примечание автора: Орден «За личное мужество» был учреждён указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 декабря 1988 года для награждения граждан СССР за мужество и отвагу, проявленные при спасении людей, охране общественного порядка и социалистической собственности, в борьбе с преступностью, стихийными бедствиями и при других чрезвычайных обстоятельствах. В 1994 году орден «За личное мужество» не был включён в систему государственных наград России, фактически его заменил орден Мужества) и медаль «За отличие в охране общественного порядка». Было приятно, что отметили такими наградами, но мы как-то об этом не думали, мы делали свою работу. Радовались не наградам, а тому, что операцию провели без потерь, все живы и здоровы и главное — живы и здоровы люди, бывшие заложниками и которых мы освободили.

Бывали случаи, когда освобождённые заложники благодарили потом ваших сотрудников?

На моей памяти такого не было и с благодарностями за спасение никто не обращался. Да это, наверное, и невозможно: пришли за бандитами наши сотрудники, все в чёрном, в масках, в броне. Освобождённых заложников сразу передают другим службам: медицинским, следственным и прочим. А наша работа уже сделана, мы уходим, наверное освобождённые даже не знаю кто мы такие. Может быть потом, отойдя от стресса, они нас и вспоминают добрым словом.

Насколько сложно Вам было таким коллективом управлять? Все же резкие, сильные, лучшие.

Да, такой вопрос меня всегда волновал. Скажу, что всю многолетнюю службу в отряде в должности командира мне это давалось очень непросто. Ведь люди верят в командира, когда видят, что он и сам служит, может, знает, умеет — он пример. А если надо, то командир и научит. Считаю, что ученик должен быть всегда сильнее учителя, ну или, как минимум, не слабее. Такой результат всегда приятен. Готовя свой личный состав я всегда предполагал, что человек будет мыслить индивидуально, будет принимать решения, не оглядываясь на мнение командира, но чувствуя за собой его поддержку. Я очень ценил своих сотрудников, на всём протяжении моей службы так было. Может быть где-то и был излишне мягок и прощал им некоторые моменты, но так было нужно. На моей памяти были разные люди, но я никогда не рубил сплеча, всегда находил с ними общий язык. И, считаю, что сумел сохранить в отряде и дух и традиции и сам коллектив профессионалов.


Подробнее об упомянутой выше операции по освобождению заложников на Фрунзенской набережной:



Документальный фильм, подготовленный по материалам РУОП ГУВД Москвы и рассказывавший о событиях мая 1994.
19 мая 1994 года преступная группа из трёх человек, вооружённая автоматическим оружием совершила нападение на пункт обмена валюты, расположенный на Фрунзенской набережной, 54. Преступники захватили двух сотрудниц обменного пункта и приступили к изъятию наличных денег. Однако кто-то из сотрудников «обменника» всё же успел нажать на тревожную кнопку. Далее цитирую книгу Ф.И. Раззакова «Бандиты времён капитализма»:

«В 13.53 этот сигнал поступил к экипажу группы немедленного реагирования 3-го полка ППС в составе командира экипажа старшего сержанта милиции Алексея Чеботарева и младшего сержанта Сергея Карнауха, которые в те минуты ехали на обед. Получив тревожный сигнал, они тут же примчались к месту вызова. А. Чеботарёв направился к основному входу, а С. Карнаух решил блокировать чёрный ход.

По дороге туда он встретил грузчика из ближайшего магазина Олега Хомутова и попросил проводить его к обменному пункту. В тот момент, когда они входили в дверь, их и атаковали преступники, которые этим же путём пытались покинуть место преступления. В результате перестрелки С. Карнаух получил смертельные ранения в грудь и живот, ранен был и О. Хомутов. Однако проскочить мимо них преступники так и не смогли и поэтому вернулись назад и забаррикадировались в помещении обменного пункта.

Вскоре к зданию пункта прибыла группа немедленного реагирования 167-го отделения милиции, которая блокировала здание со всех сторон. Вслед за ними прибыли бойцы отряда быстрого реагирования (СОБР) РУОП и отряд милиции специального назначения (ОМОН) ГУВД Москвы. Прибыло и высшее милицейское начальство в лице начальника РУОП Владимира Рушайло, начальника ГУОП МВД России Михаила Егорова, начальника МУРа Василия Купцова. Здесь же были прокурор Москвы Геннадий Пономарёв и начальник Московского управления ФСК Евгений Савостьянов.

К этому времени налётчики уже объявили заложницами сотрудниц пункта обмена валюты «Первого профессионального банка» Наталью Сидорову и Яну Столяр. В обмен на их жизнь они потребовали от властей миллион долларов, автомашину-бензовоз и беспрепятственный выезд за милицейские кордоны.

Тем временем оперативники прочесали близлежащую местность и обнаружили рядом с пунктом белую автомашину «ВАЗ-2109» с включённым двигателем. В её салоне были найдены документы на имя 23-летнего студента Романа Писанко из Института физкультуры. Он и был одним из налётчиков. Его напарниками оказались 23-летний бывший охранник Дмитрий Комаровский и 19-летний нигде не работающий Андрей Денисов.

Пытаясь предотвратить кровопролитие, оперативники вызвали на Фрунзенскую набережную родителей Р. Писанко. Однако, несмотря на все их уговоры сдаться, тот так и не вышел из пункта обмена. Свой поступок он объяснил тем, что он не может бросить своих друзей.

В 18.30 потерпевшие неудачу родители отошли от здания пункта. Прокурор города Г. Пономарёв сделал налётчикам последнее предупреждение. Однако и это предложение было проигнорированно. Более того, преступники потребовали от властей подогнать к зданию бензовоз и облить бензином площадку перед входом и сам вход.

В 19.30 в дежурную часть ГУВД позвонил неизвестный и сообщил, что, если налётчики с Фрунзенской набережной не будут освобождены, он взорвёт один из детских садов, расположенных недалеко от Коптевского рынка. Сразу после этого звонка все десять детских садов в микрорайоне Коптево были взяты под охрану. Операцию по поискам взрывного устройства возглавил начальник 16-го отделения милиции Андроник Бабоян, однако найти бомбу так и не удалось.

Тем временем в штабе по освобождению заложников было принято окончательное решение штурмовать террористов. Было уже восемь часов вечера, смеркалось, и это обстоятельство могло быть использовано преступниками.

В 20.13 разделившиеся на две группы спецназовцы с разных сторон двинулись к зданию пункта обмена. Спецсредством «Импульс» была взорвана задняя дверь, а подъехавший с другой стороны БТР выдернул оконную решётку. В образовавшийся пролом полетели гранаты со слезоточивым газом и ворвались спецназовцы. Шквальный огонь обрушился на террористов, и двое из них (Денисов и Комаровский) были убиты. Третий был задержан. Самое поразительное, что никто из заложниц не пострадал. Они находились в соседней комнате, рты и глаза у них были заклеены скотчем.

Как выяснилось, налётчики были весьма внушительно вооружены: автомат Калашникова с несколькими магазинами, пистолет Макарова без номера, пистолет «ТТ», самодельный мелкокалиберный револьвер и два газовых револьвера системы «ягуар». Судя по всему, налётчики рассчитывали на успех своего предприятия, действовали чётко и оперативно. Но кнопка тревожной сигнализации и мгновенно прибывший милицейский наряд спутали им карты. Однако удивительным является то, что, даже окружённые со всех сторон, преступники не сдались в руки властей и предпочли смерть. А ведь двоим из них было по 23 года, а третьему и вовсе 19 лет.

Отмечу, что к маю 1994 года ситуация с вооружённой преступностью в России стала просто катастрофической. За 1991-1994 годы количество преступлений в стране, совершённых с применением оружия, возросло в 5 раз — с 4 тысяч в 1991 году до 19 тысяч в 1993 году. С его использованием в 1993 году было зарегистрировано 2957 умышленных убийств, 1173 случая тяжких телесных повреждений, 5202 разбойных нападения на госимущество, 4035 посягательств на частную собственность, 3785 хулиганских проявлений».


P.S. Благодарим Александру Орлову за помощь в подготовке этого материала.