Очерк о военной тюрьме номер 6

09.07.10 00:18 | sr04no | 174 комментария » »

Путешествия

Военная тюрьма номер 6 представляет собой чрезвычайно уродливую, выстроенную в лучших армейских традициях базу. Создаётся ошибочное впечатление, что все базы проектировал один и тот же архитектор-атудаи (букв. резервист. Военнослужащий, закончивший ВУЗ до прохождения срочной службы в армии и служащий по профессии в офицерском звании), выгнанный из ВУЗа за неуспеваемость и регулярное употребление летучих паров быстросохнущих клеев через дыхательные пути. Лишь познакомившись поближе с теми, кто занимается достройкой, содержанием и украшением сих баз, понимаешь, как возникают и существуют подобные ландшафтные язвы.

От остальных баз мою тюрьму отличают многочисленные сторожевые башни да лишний световой год колючей проволоки, ржавыми гирляндами украшающий всё обозримое пространство. Устрашающие сторожевые башни имеют лишь декоративное предназначение, а также используются особенно несознательными заключёнными для настенной живописи и для оправления естественных потребностей.

Сама база состоит из административно-вспомогательных строений и трёх замкнутых двориков для содержания заключённых. На воротах двориков стоит охрана в лице скучающей матрёшки, и пройти заключённому сквозь ворота можно, лишь имея разрешение. В первом дворике содержатся солдаты срочной службы, в основном из боевых частей, чьё поведение начальство сочло удовлетворительным для содержания в посредственной дисциплине и для работ по базе и вне нее. Называется этот дворик вместе с его обитателями «первая рота». В третьем дворике, соответственно в «третьей роте», содержатся проблематичные, агрессивные и склонные к суициду. Там же находится карцер.

В моём дворике сидят ещё нераспределённые и недотягивающие до двух описанных. Кроме того, тут содержат милуимников (солдат запаса, вызванный на армейские сборы) в отдельной камере, а также офицеров, прапорщиков (уорэнт-офисерс) и солдат военной полиции в отдельном саб-дворике под романтичным названием "кциния" (буквально – офицерская). Кциния есть место привилегированное, и её население обременено минимумом дисциплины и обязанностей. Заключённые всех трёх рот носят одинаковую американскую пустынную форму и разнятся лишь цветом поясков.

Военные тюрьмы принадлежат военной полиции. Как и в большинстве баз Израиля, обслуживающий персонал мужской военной тюрьмы номер 6 почти на половину укомплектован молоденькими девушками. Также как и их коллеги мужчины, они отличаются нервозной крикливостью и подростковой глупостью. Зато среди них на удивление много хорошеньких. Особенное умиление вызывают девичьи крики «подъём!» в 5:30 утра, когда симпатичная заспанная мордашка вваливается в храпящее помещение с раздетыми спящими преступниками. Мальчики-надзиратели, распираемые чрезмерными, несоизмеримыми с их интеллектом, званием и возрастом, чувствами важности и власти, довольно плохо относятся к своим коллегам женского пола, портя их без того непростую службу. Из-за того, что девочки служат 2 года, они занимают лишь посты младших надзирателей. Зато парни, став сержантами, получают возможность заведовать кладовкой со швабрами и распределять дежурных по дворику, и вот тогда они чувствуют, что жизнь их удалась, и гордости их нет края.

Любимым занятием и главной обязанностью обслуживающего персонала являются построения: часами они выстраивают заключённых в шеренги и забавляются с ними в «равняйсь-смирна». Я уверен, что если собрать стаю бабуинов из саванн Кении, то за неделю они смогут гораздо прилежней выполнять все премудрости тюремных построений. Тюремщики в три смены – младшие надзиратели, сержант и офицер – свирепыми голосами внушают строю и индивидуально, что издавать звуки, шевелиться и чесаться после команды «смирно» – не следует. Основной массе солдат в принципе не дано понять, почему нельзя почесать яйцо, если есть чем и что. Я лично, полагаю, что это единственная доступная им интеллектуальная деятельность. Да и менты не видят в подобных нарушениях строя злого умысла.

В целом, обычные заключённые представляют собой эдакое Эльдорадо для научных работ всех последователей Ломброзо, а также антропологов и зоологов-бихевиористов. Несмотря на то, что они представляют собой весь спектр этнических закромов пёстрого израильского общества, а, точнее, это в основном марокканцы, русские, кавказцы и эфиопы (имеются в ввиду евреи, выходцы из), у них довольно схожий эгоцентрический набор моральных и материальных ценностей: поменьше работать, урвать кусок еды побольше да получше и насладится от души важнейшим в нашей культуре гибридом разрешённых наркотиков – кофе с сигаретой.

Любимой игрушкой заключённых являются чётки. Тюремные чётки – это старательно связанные ниточкой бусинки десяти сантиметров в длину. Счастливый обладатель быстро перекидывает чётки между пальцев, видимо, стимулируя умственную деятельность. Самые отмороженные марокканцы и кавказцы религиозны. Был даже представитель влиятельной семьи колдунов «Абу-Хацера». Так уж принято, что святые люди в марокканской общине молодость проводят в тюрьмах. Подавляющее большинство сидит за самоволку (до трёх недель бегства) или дезертирство.

Религиозные заключенные стараются отшланговать от работ, прикрываясь потребностью помолиться. Эфиопы любой приказ расценивают как проявление оголтелого расизма. Арабы, как христиане, так и друзы, всячески выражают недовольство тем, что служат в израильской армии, посему считают что их неправомочно посадили. Русским и израильтянам-аборигенам приходилось придумывать индивидуальные причины шлангита. Счастье, что русские тогда еще не выучили богатое маразмом слово «русофобия», тем самым выгодно отличаясь от эфиопов.

Во избежание скуки и последующего травматизма персонал всё время занимает солдат: они строятся, чистят камеры, ходят по дворику с орудиями наведения чистоты и имитируют подневольную деятельность. В 20:00 все в своих камерах смотрят новости. Затем камеры запирают. Офицеры общение с солдатами стараются свести до минимума и не выползают без нужды за пределы кцинии во избежание негативных впечатлений.

Сама кциния — это небольшой отделённый забором от двора второй роты бетонный дворик с входом в жилое помещение. В дворике стоит большой навес, представляющий офицерский клуб. Там диванчики и здоровенный телевизор с базисным кабельным пакетом каналов (штук 150). Заключенные менты обожали российский музыкальный канал из-за плотного содержания голых женских тушек. Звук при этом вырубали, дабы жуткие вопли не нарушали гармонии дисциплинарного воспитания. Еще в дворике растёт дерево. Оно нещадно мусорит лепестками. Лично я об него потягивался и метал в него столовый ножик. Ножики в кциние для того, чтобы намазывать варенье или шоколадное масло на хлеб, когда пьёшь чай или кофе. В Песах (Пасха) вместо хлеба целую неделю маца, что грустно. Жилое помещение состоит из коридора с камерами. При входе общественный телефон-автомат. В конце коридора душевые и туалеты. Камеры разных размеров, я жил один в маленькой. Питание в общей ротной столовой, но за отдельным столиком. Еда лучше чем в большинстве баз Цахаля, включая офицерские столовые генштаба, но хуже чем в офицерских столовых лётных баз ВВС, к которым я привык.

Население кцинии можно разделить на три неравные части:

– военные полицейские срочной службы, служившие персоналом в различных военных тюрьмах как для военнослужащих, так и для палестинцев. По понятным причинам их содержание с обычными заключёнными может пагубно сказаться на их без того плохом, джобном (джобник – тыловик), здоровье. У большинства из них длинные сроки за тяжкие деяния. Во время моего пребывания здесь томились четверо представителей тюрьмы «Мегидо» (большая тюрьма для палестинцев) за поджог кабинета нелюбимого офицера. К несчастью для всех пятерых офицер оказался запертым в кабинете – покушение на убийство. Ещё менты сидят за доставку мобильных телефонов заключённым-арабам, за марихуану, дезертирство и драки с начальством. В целом они дети, многие просто идиоты. Сам факт их содержания в кциние есть наказание для остальных. Хотя среди них встречаются и интересные личности. Один такой читал Кастанеду и мечтал заточить гриб с кактусом.

– прапорщики – самые старые люди в тюрьме. Расхитители армейского имущества, торговцы и пользователи наркотиков имеют чрезвычайно длинные сроки, и, имея немного везения, с некоторыми можно встретиться, навещая тюрьму повторно. Нарушители дисциплины, конфликтующие с начальством и любители рукоприкладства со сроками меньше месяца обязательно будут присутствовать в кциние. Особое внимание следует уделить описанию прапоров из некоторых боевых частей карательного типа, вроде пограничных войск или бедуинского пустынного батальона, регулярно посещающих эту тюрьму. Это страшные на вид амбалы, с восемнадцати лет находящиеся на военных действиях. Несмотря на этот невольно внушающий уважение вид, один сержант имел привычку доставать их в ещё большей степени, чем остальных заключённых. Сержант этот был тощим кривым марокканцем, напрочь лишённым инстинкта самосохранения. Посему он каждые пару месяцев с чувством выполненного долга отправлялся подлечиться, а разъяренный прапор получал недельку карцера за агрессию. В принципе, с прапорщиками можно общаться и дойти до компромисса в большинстве вопросов.

– офицеры, цвет и гордость армии и тюрьмы! Как и следует из самого названия дворика, в кциние они составляют подавляющее меньшинство. Был день когда я был единственным офицером во всей тюрьме. В основном офицеры сидят малые сроки за мелкие дисциплинарные провинности. Боевые мучаются от безделья и того, что ими командуют младшие по званию. Да и сам факт существования без погон они воспринимают болезненно. Зато они наслаждаются условиями содержания – в забытых богом блиндажах на «территориях» уровень жизни похуже, чем в тюрьме. Офицеры-джобники, в свою очередь, страдают от условий содержания, так как ощущают дискомфорт из-за отсутствия привычной двуспальной кровати с прилагающимся к ней девичьим вниманием, алкоголесодержащих тонизирующих напитков, интернета и других достижений цивилизации. К безделью же, как и к непонятно-чего-хотящим кретинам, эти офицеры привычны.

Со мной сидели: младший лейтенант-танкист за то, что выстрелил (в воздух) при разряжении личного М-16 на Ливанской границе – 2 дня; капитан танкист, милуимник, за отказ служить на территориях – 28 дней. Мы с ним в одном институте сейчас работаем; лейтенант техник, внук крупного бостонского землевладельца, за марихуану – полгода.

В целом офицеры исполнительны, понятливы, ответственны и приятны в общении. Я убеждён, что увеличение офицерского контингента пойдёт на пользу всей кцинии. Главная обязанность заключённого офицера есть сидеть и страдать. Второстепенная – исполнять всё, что тебе скажет персонал. Помимо этих обязанностей житель кцинии должен присутствовать на четырёх построениях. Заключённые в полной форме американских пехотинцев со смешно заправленными в штаны куртками и в идиотских шапочках модели «идиот» стоят буквой П под гневно-скучающими взглядами сержанта и офицера. Сержант называет имена, названный поворачивается спиной, как бы выполняя команду «кругом».

Ещё есть так называемые дежурства. Два часа в день обитатель кцинии гуляет по крыше над двориками второй и третьей роты. В обязанности дежурного входит следить за спокойствием на двориках и наблюдать за небом: не налетят ли вдруг чёрными дятлами вражеские дельтапланы. В случае тревоги следует доложить скучающей сторожевой матрёшке, дремлющей на воротах. Обычно дятлов там не летает, поэтому сторож наблюдает за жизнью заключённых и ментов, за тем, как ездят на свободе машины по магистралям номер 2 и 4, любуется диким видом горы Кармель и прислушивается к богатой событьями жизни одноимённой гражданской тюрьмы. Но самое красивое – это любоваться на закат: пока смотришь, как красное круглое солнышко погружается в убегающее за горизонт море, раскрашивая в причудливые цвета близлежащие облака и небосвод, забываешь о том, что ты заключённый и две недели не пил пива. Первое время забавно смотреть на построения солдат. Но, как гласит старая военная истина, кто служил в армии – тот в цирке не смеётся.

Помимо построений и дежурств уже засуженных заключённых могут послать на работы на базу снабжения в Тират-хаКармель. В остальное время ты свободен в пределах кцинии. Если же ты мирно смотришь телевизор, читаешь книжку или просто ничего не делаешь, есть шанс, что придёт какой-нибудь дебил из персонала и попросит делать какую-нибудь фигню, сопровождая свою просьбу криками, угрозами и обвинениями. Фигня, обычно, заключается в подметании земляного пола, вытирании пыли, собирании бычков и тому подобных вещах. В хорошие дни дебилы не наведываются в кцинию, а в плохие от них нет никакого спасения. Ввиду того что камеры в кциние не запираются, можно практиковать ночную жизнь, глядя в телевизор и просыпаясь днём на дежурство и трапезы.

В некоторые праздники многих заключённых-долгосрочников отпускают домой. Из их рассказов можно понять, что цель этих отпусков – позволить зэкам справить религиозно-сексуальные потребности. В эти дни из-за нехватки народа могут припахать обитателей кцинии на общие работы. Кроме того, в праздники, как и в субботние дни, население кцинии моет посуду за всю роту. В будние дни кциния посуду не моет даже за собой.

Дружить персоналу с заключенными запрещено. Не стоит заводить с ментами знакомств, так как уличенные начальством дети запросто обвинят вас в каком-либо нарушении во избежание собственного наказания. Приказы лучше исполнять, отвечать коротко, с достоинством, без бесед. Начальник тюрьмы может перевести в третью роту, в карцер и, в клинических случаях, в гражданскую тюрьму с уголовным делом. Военная тюрьма – дисциплинарное наказание и не влияет на последующую гражданскую жизнь.

Во время пребывания в тюрьме не выплачивается жалование. Вместо этого каждому заключённому, независимо от возраста, звания, срока и выслуги перед отечеством, начисляются по 6 виртуальных шекелей на счёт в тюремном магазине. Магазин открывается раз в день и поражает богатством ассортимента: сигареты «Ноблес» и «Мустанг», телекарта для разговора в общественных телефонах-автоматах на 20 разговоров, охлаждённая кока-кола в пластиковых бутылках на 500 мл, хлопья из арахиса «Бамба», шоколадки. Если ты курящий, то все твои накопления пойдут на табак, так как пачка стоит два трудодня. Зато блюдущий здоровый образ жизни может усластить свою жизнь лакомствами и звонить близким за приобретённые телекарты. Рядовые солдаты обязаны пожирать хавку на месте под надзором у ментов, а жители кцинии могут унести добычу к себе в логово. Накопительных программ не существует, и виртуальный счёт обнуляется в четверг вечером.

В пятницу и субботу магазин не работает, и деньги не начисляются. Вместо них каждый, вне зависимости от отношения к курению, получает пачку «Ноблеса». Свои сигареты я менял на нашивки к американской форме и на дополнительную порцию мяса у повара-эфиопа на базе снабжения в Тират-хаКармель. Стоит упомянуть о том, что виртуальные деньги начисляются через компьютерную программу, а ввиду того, что персонал тюрьмы с компьютерами не дружит, начисление носит хаотический характер: то обнаруживаешь, что банкрот, хотя не делал никаких покупок, то покупаешь на 30 шекелей каждый день. Имеет смысл тратить все сбережения хотя бы каждые два дня, в противном случае за вас это сделает мятежная программа.

Пару слов о базе снабжения в Тират-хаКармель: это большая база, состоящая из огромных складов-сараев с армейским имуществом, начиная с обмундирования для всех родов войск и заканчивая продовольствием. Заведуют сараями утомлённые присвоением казённого имущества и больше бога боящиеся сокращений гражданские и прапорщики. Со стрессом они борются, выпивая по ведру казённого черного кофе в день. Но, помимо сей основной деятельности, им приходится пару часов в день уделять незамысловатой работе. Работа в любом из сараев заключается в перекладывании содержимого из одной ёмкости в другую.

Дабы заведующие не переутомились, тюрьма присылает им заключённых в помощь. На базу привозят в районе 9:00 и забирают в 15:00. Часик-другой уходит на работу, а в остальное время каждый занимает себя в меру собственной фантазии и возможностей. Лично я умело сбалансировал шнурком пару столовых ножей и яростно швырял их в эвкалипт. На базе есть магазин, в коем можно прикупить вкусного на контрабандно пронесённые деньги. И ещё там прилично кормят в кейтринговой столовой. Но самое главное – это отсутствие гнетущей тюремной атмосферы.

Меня и капитана распределили работать в спецлавку, в которой офицеры-сверхсрочники и прапора приобретают обмундирование. В лавке работали две симпатичные девахи, изнемогающие под бременем службы – бедняжкам с 9:00 до 14:00 приходилось сидеть в кондиционируемом помещении и ждать клиента. Клиент был редок и обслуживался неохотно. Видимо, девочки боялись утомиться, а им еще 20 минут до дому идти пешком. Оценив ситуацию, я грамотно взялся за маркетинг: слегка ошалевший офицер уходил с полным комплектом обмундирования, набором погон, значков и поясков, даже если пришёл прикупить только лишь новую беретку для смотра. В виде комиссионных я наворовал погон и значков спецподразделений. Недалёкое будущее показало, что генеральские погоны на моих плечах вызывают гамму необусловленных рефлексов у свежих офицеров. Мой коллега не разделял моего энтузиазма. Он тихонько страдал в уголочке – дома его ждали беременная жена и хвостатая сессия.

Начисление дней напоминает распродажу – на каждые 10 дней на нарах, один в подарок. Проводы банальны. Сразу после подъёма заполняешь опрос о качестве сервиса, переодеваешься в свою кошерную форму, получаешь отнятое при приёме добро и до свидания. На выходе не шмонают. Поэтому на память о тюрьме я утащил набор добротной американской формы. Если встретите человека в американской военной пустынной куртке с надписью DOD CIVILIAN, то это я. Освобождался я вместе с двумя арсами (марокканский подвид быдло-позёра). В переодевалке они внезапно увидели на мне офицерские погоны, и один выдал комплимент: "Опа, офицер! А выглядит как обычный русский гопник…". Нам оказалось по пути, и меня предложили подвезти. За арсами приехал папаша на новеньком арс-мобиле. Он так лихо заходил на виражи на узкой горной дороге, что хотелось обратно в тюрьму. Однако уже через час я стоял в магазине родного города перед дилеммой, какое красненькое брать к свежему антрекоту: австралийский Шираз или калифорнийский Зинфандель?

Подводя итог, уверенно могу заявить, что тюрьма номер 6 – далеко не курорт, но условия содержания в кциние ненамного уступают уровню жизни на средней армейской базе. Поэтому, если месяц заключения приблизит тебя к достижению заветной цели, можно твёрдо отбросить смутные сомнения и смело вершить противоправные, но милые сердцу проступки. Могу рекомендовать самоволку и оскорбление начальства.