Российская медицина

«Если мы чего-то не знали, с нас просто брали обещание не работать хирургами»

28 апреля 2011, 13:23
Студенты-медики объясняют, почему в России нельзя болеть, почему они ни за что не стали бы лечиться у своих однокурсников и сколько стоит зачет, экзамен или медицинский диплом.

Записали Светлана Рейтер и Дарья Саркисян. Фотограф Эрик Бокер

В.В.,

Студент 3-го курса Московского медицинского университета имени Сеченова (Первый мед)

«Когда я пришел получать студенческий билет, мальчик с четвертого курса мне рассказал, что некоторые студенты даже машины продают, чтобы только остаться в университете. Тема взяток у нас очень легкая, на самом деле. Схема проста: выжидаешь момент и идешь с преподавателем на контакт. Если времени до зачета или экзамена осталось совсем чуть-чуть, подходишь к преподавателю, когда он один, и называешь сумму. Вообще, у нас в университете сложнее получить зачет, чем экзамен, поэтому и стоят они часто одинаково — около 15 тысяч рублей. Например, экзамен с зачетом по биоорганической химии стоит 30 тысяч. В сумму входит четверка по заранее выбранному тобой билету. На кафедре микробиологии, я слышал, за зачет один преподаватель брал 60 тысяч. Но зачет студентам не ставил, на том и прокололся — донесли новому ректору, тот сказал, что если кто-то из студентов может подтвердить этот факт, преподавателя уволят. Несколько учащихся написали анонимные записочки, его и уволили.

Я хочу стать пластическим хирургом. Определяю для себя необходимые предметы — анатомия, общая хирургия — и их учу, а за остальное заношу денежки. Если у тебя с начала семестра совсем плохо идут дела, ты договариваешься на дополнительные занятия — конечно, совершенно неофициальные. Можно ходить на занятия одному, можно — небольшой группой. Я договаривался с преподавателем по биоорганической химии на десять индивидуальных занятий, 15 тысяч рублей. Потом сказал ему, что мне бы еще хорошо и экзамен сдать, он говорит: «Это обойдется в ту же сумму».

Процедура оплаты «черных» занятий выглядит так: преподаватель встает, прощается, а потом говорит: «Деньги кладите под бумажку или в конверт». Или раскрывает в конце занятия журнал, куда все студенты скидывают деньги, чтобы преподаватель сам их в руки не брал. Один раз мне попался жесткий преподаватель по физике, завалил на экзамене. Я нашел другого: 6 тысяч — тройка, 12 — четверка. Меня это даже немного удивило — видно, есть у него остатки совести. Старенький такой преподаватель, хороший. Сказал мне, чтобы я деньги не в университете передавал, а приехал к нему домой.

Берут все. У нас есть преподаватель по анатомии. К нему приходит группа, и он первое занятие начинает с опроса, кто у кого родители. И начинается: пусть мне поездочку оформят, кольцо купят, галстук, гвозди на дачу. Поэтому в нашем университете надо скрывать свои понты и не показывать богатство. Я еще слышал, что через этого преподавателя можно зачеты по другим предметам делать — по гистологии, например, но я за гистологию на втором курсе сам платил, без всяких посредников.

Я знаю всего одну преподавательницу, которая не берет денег, она английский ведет. Когда я ей нагло сказал: «Давайте я заплачу денег, а вы мне — зачет», — она ответила: «Ни в коем случае! Иди в кассу, оформляй 10 занятий по 600 рублей и приноси квитанцию». Я ее очень полюбил: мы занимались с ней год, и в итоге я сам сдал экзамен».
Т.,

ординатор, выпускница Ростовского государственного медицинского университета

«У нас брали деньги за все предметы, но в некоторых случаях обязательно, а в некоторых — по желанию. Обязательные взятки — это когда ты платишь за доступ к экзамену. Без денег тебя преподаватель даже слушать не станет. При этом выучить весь материал по предмету ты все равно обязан, деньги просто гарантируют тебе возможность сдать предмет, а оценка зависит от тебя. Помню, обязательными были взятки на экзамене по инфекционным болезням, на пятом курсе. Экзамен принимал довольно специфический профессор: очень статный, импозантный, вспыльчивый. О нем ходило много легенд: один раз он швырнул в студента стулом, в другой — сломал кому-то ключицу, в общем, мы боялись ему не платить, поскольку это грозило грубой физической расправой. А на кафедре оперативной хирургии все было устроено так: платишь четыре тысячи и можешь вообще не ходить на занятия. Потом, перед экзаменом, платишь еще четыре тысячи. Я так и сделала, поскольку никогда не планировала стать оперирующим хирургом. Деньги отдала преподавателю прямо в руки — в коридоре, при всех. Без конверта. Чистое бабло. Как будто пакет семечек на улице у бабушки купила.

Не могу сказать, знал ли обо всем этом ректор, но мне не хотелось бы говорить о нем плохо: во-первых, он недавно умер, а во-вторых, кафедра, которой он заведовал — наша профильная кафедра педиатрии, — была самой честной. Там нельзя было заплатить ни при каком раскладе. А ординатуру я проходила в клинике детских болезней на Пироговке. Помню, поначалу меня очень удивляло, что там не принято дарить профессорам подарки. У нас это было обычным делом — даже на нашей кафедре поздравить преподавателя с экзаменом, купить ему шампанского и фруктов, накрыть стол считалось нормой.

Моя подружка, менеджер, рассказывала мне, что в ее институте, если студент чего-то не знал, на это закрывали глаза: „Да ладно, не хирургов готовим“. А с нас, если мы чего-то не знали, просто брали обещание не работать хирургами — и все».
Х.,


Студент 1-го курса Московского медицинского университета имени Сеченова (Первый мед)

«Самое неприятное, если ты сам хорошо занимаешься, а преподаватель вынуждает тебя давать ему деньги. Он принципиально не ставит тебе хорошие оценки на экзаменах, как бы хорошо ты ни готовился. Он спрашивает тебя на коллоквиумах до упора и в итоге находит вопрос, на который ты не знаешь ответа. И так несколько раз подряд. Потом сердобольные старшекурсники объясняют, в чем дело. Сейчас уже даже я, хотя специально не интересуюсь, знаю, кому, что и за сколько можно сдать. Это как-то витает в воздухе: самый дешевый зачет — 5-10 тысяч, вместе с экзаменом — 30-40. Когда рассказываю знакомым, они удивляются — у них если и дают взятки, то какими-то окольными путями. А у нас все сразу известно.

По основному предмету, по специальности, у меня был преподаватель, который заваливал на коллоквиумах. Почти всю группу, 12 человек. Мы сначала честно ходили, пытались пересдавать. А он делал так: задаст десять вопросов, ты на все ответил, он задает одиннадцатый, на который ты ответа не даешь. Все — иди, доучи и приходи еще раз. Даже тройки не ставит. И так — у всех. Он хотел дополнительных занятий. Когда мы с ним это обсудили, все стало нормально. Пришлось взять больше десяти занятий, по полторы тысячи каждое. Они были плохие: сначала он что-то коротко, для вида, рассказывал, а потом это превратилось в совершенный бред. Он звонил сам и говорил: „Знаешь, у меня сегодня совсем нет времени, давай просто встретимся, за темы рассчитаемся, и все“. Если в деньгах говорить, то я потратил 25 тысяч.

Спорить с любым преподавателем в этом случае бесполезно: он, например, не дает студентам перевестись в другую группу. Можно, конечно, с ним воевать, но себе дороже: нам учиться еще пять лет. Я знаю человека, который ходил по каким-то ректоратам и деканатам. В итоге его перевели в лаборанты.

Одно могу сказать: я бы не хотел бы, чтобы мой ребенок попал к тем студентам, которые платили преподавателю деньги».
М.,

Студентка 3-го курса Московского медицинского университета имени Сеченова (Первый мед)

«Первое образование у меня экономическое, но я захотела поступить в медицинский институт, поскольку уже восемь лет занимаюсь волонтерством. Честно сказать, я очень жалею, что пошла в Первый мед, хотя это заведение и считается самым статусным. С точки зрения нравственности и медицины этот вуз — грязное место. Некоторые мои знакомые волонтеры решили не идти в этот институт. Зачем? Чтобы брать неофициальные дополнительные занятия по биологии? Давать взятку за экзамен по анатомии?

Мое сердце полно ненависти к этому институту. Я хочу стать врачом, чтобы помогать больным, но меня этому не учат. Единственная кафедра, где я чувствую себя комфортно, — кафедра нормальной физиологии. Наверное, и там кто-то берет деньги, но тебе хотя бы все объясняют и с тобой по-настоящему занимаются. Остальные кафедры — это кошмар. Биохимия, микробиология, патологическая анатомия... Попадаются честные, идейные преподаватели — на той же физиологии, на гистологии, но это единичные случаи, они не влияют на общую картину. Кафедра анатомии вообще отдельный разговор: ее заведующий, никого не стесняясь, может идти по коридору и в разговоре объявлять расценки. Я платила за анатомию 25 тысяч рублей, в сумму входила четверка по экзамену и десять дополнительных занятий. Я даже не пыталась сдавать сама, понимала, что есть два варианта — пересдавать до бесконечности или заплатить.

Конечно, у преподавателя есть некоторое количество совести, и если он видит перед собой безупречного студента, он не будет ставить ему неуд. Даже те студенты, которые могли бы учиться на отлично, врачи от бога, получают на коррумпированных кафедрах тройки.

Очень неприятно, что наши студенты, видя вокруг весь этот беспредел, становятся нездоровыми циниками. Мне хочется куда-то перевестись, чтобы честно учиться. Я устала от этих вечных денег. Как бы я ни хотела, я не смогу стать детским онкологом — не хватит знаний. Мои друзья, окончившие медицинский институт лет десять назад, считают, что мы сами во всем виноваты, поскольку несем деньги. Но как их не нести, если при попытке сдать зачет самостоятельно ты налетаешь лбом на забор».

А.Б.,

Интерн Российского государственного медицинского университета (Второй мед)

«Я с детства знал, что пойду в медицину. Поступил в медицинский лицей. Но в 11 классе нам велели заниматься с репетиторами, и с этого все и началось: стало понятно, что человек с улицы в медицинский вуз поступить не может. Репетиторы обязательно должны быть преподавателями выбранного для поступления института. Смотрите, тут такая хитрая штука: министерство образования в мае подписывает билеты для июльских вступительных экзаменов, запечатывает и рассылает их по институтским кафедрам. Эти конверты строго-настрого запрещено распечатывать до экзаменов, но уже в мае мы знали все билеты по биологии, задачи по химии и прочее. Я сам видел ксерокопии билетов, где был указан месяц июль, хотя дело было в мае. Чтобы опознать работу «своего» студента в огромной стопке, преподаватели разработали специальный код. Например, на последней странице сочинения надо было написать условное предложение, а последний абзац начать с красной строки. В задаче по химии — начать решение со слова «пусть».

Я поступил в вуз, начал учиться на педиатрии. К летней сессии стали известны цены: $150 — зачет, $200 — зачет с экзаменом. Такую сумму, например, моя жена, учившаяся на лечебном факультете, заплатила за экзамен по анатомии. Но когда мы заканчивали третий курс, в обращение вошло евро, а номинал остался прежним. К четвертому курсу предметы стали сложнее, и цены выросли: например, за экзамен по патологической физиологии брали порядка 900 евро.

Процесс «заноса» строился так: существует группа «вхожих» людей, преимущественно из южных республик бывшего СССР, которые знали мобильный телефон нужного преподавателя и держали с ним связь. Проблема в том, что посредники могли кинуть. При этом сами они всегда получали хорошие оценки. Один из них честно говорил, что врачом быть не собирается: «Я вернусь на родину, мне отец построит санаторий, и я буду там главным. Знания мне не нужны, а возглавить санаторий без диплома никто не даст». В целом, каждый пятый в моем институте дает взятки, причем стабильно. Слухи о том, что преподаватели после летней сессии покупают новые машины, далеко не беспочвенны.

А вот на старших курсах начинаются клинические кафедры. Там преподаватели — врачи, и у них, помимо студентов, куча своей работы: у них пациенты, научные разработки, и им взятки не нужны.

Пробелы в знаниях есть у всех выпускников медицинских институтов, поскольку обучение в них построено неправильно. Ни на одном из занятий за все шесть лет меня не научили делать элементарный внутримышечный укол. Упор делается на чистую теорию: тренироваться мы, видимо, должны были дома, на кошках. А взятки, конечно, прорехи в знаниях усугубляют. 60% выпускников медицинских институтов не идут работать врачами, но людей, которые в принципе хотят стать хорошими специалистами, еще меньше. Поэтому я, еще когда пришел на первый курс, четко понял, что в России болеть нельзя. Потому что страшно».
М.,

Студентка 4-го курса медицинского факультета Российского университета дружбы народов

«Сначала я училась в институте медико-социальной реабилитологии, филиале Второго меда. Первую взятку дала на втором курсе, на кафедре патологической анатомии. Я понимала, что у меня ничего самостоятельно сдать не выйдет: преподаватель слишком молодой и явно хочет денег. Я приходила к нему, сдавала, а он меня отсылал: «В следующий раз придешь, когда все хорошо знать будешь». Когда затягивают время, значит, хотят денег. Я напрямую спросила: «Сколько стоит сдать зачет?» Он ответил: «Двести евро». Через день я принесла деньги в конверте, вложенном в зачетку. Пришла к нему в кабинет, он «слил» конверт под стол и все поставил. С этим же предметом был случай у моей подруги, дотянувшей почти до исключения. На кафедру пошла ее мама, она женщина деловая, работает директором компании. Положила на стол сто евро, профессор недовольно спустил их себе в ящик и сказал: «Этого мало будет». Она дала еще двести, он опять: «Мало». В итоге она заплатила пятьсот.

Я платила деньги только в крайних ситуациях: на втором курсе за экзамен по гистологии заплатила 150 долларов, хотя зачеты сдала сама. На экзамен я прийти не могла — срочно нужно было ехать ухаживать за родственницей. За несколько дней до экзамена подошла к профессору, довольно старенькому, и спросила, сколько нужно заплатить. Он походил по комнате: «Ну, не знаю, не знаю». У меня в кармане был конверт с деньгами, я его вложила в зачетку и поставила сверху коньячок. Профессор поставил оценку. Коньяк он очень уважал.

После третьего курса нашему институту не продлили лицензию, и мне пришлось перевестись в РУДН. Тут люди действительно учатся, по-настоящему. Если ты подойдешь к преподавателю с клинической кафедры с «деликатным» вопросом, он сразу скажет: «Да что вы такое говорите?» Но я нашла человека, через которого все можно сделать. Летом, в конце четвертого курса, когда я сдавала неврологию, одна девочка сказала мне: «Если что нужно, обращайся. Но цены неимоверные, сразу говорю». С ее помощью я сдавала хирургию. Выяснилось, что это будет стоить 700 долларов. Я, конечно, обомлела. Но деньги дала.

У профессора есть посредник, про которого знают только пара девочек. Они имя посредника называть категорически отказываются, про взятки вообще особенно не распространяются: только вот смотришь иногда, человек не учится, на занятиях не появляется, а тут бах — и сдал экзамен. Из таких людей врачи получатся никакие. Настоящий медик должен быть человеком с мозгами высокой квалификации, он должен знать все и сразу. У меня есть всего один такой знакомый, он учится во Втором меде, ночами учит, хочет стать хирургом».
Л.К.,

Интерн, выпускник Московского государственного медико-стоматологического университета (Третий мед)

«Пятерки у нас получают в основном те, кто не платит. Четверки — дававшие деньги. На экзамене финансовые вопросы не решаются. Только до него или после, то есть до пересдачи. Думаю, за взятку можно сдать любой предмет. Если же преподаватель принципиальный и обойти его никак нельзя, то иногда платят кому-нибудь, кто может к этому человеку подойти и жалобно попросить поставить-таки студенту зачет или экзамен.

Когда мы сдавали экзамены уже на третьем или четвертом курсе, рядом со мной люди спрашивали, что такое инсулин, кариес. Они получили такие же дипломы, как и те, кто учились по-настоящему. Правда, по специальности они, скорее всего, работать не будут. Но есть те, кому лень учить, кто за все платит, но хочет работать руками. Им и их пациентам можно только посочувствовать».
Н.В.,

Студент 3-го курса Кубанской государственной медицинской академии

«В принципе я не был удивлен, что столкнулся с взятками: знакомые студенты говорили, что так и произойдет. Я, например, покупал экзамен по физике, потому что совсем в ней не разбираюсь. Там расценки были простые: тройка — три тысячи рублей, четверка — четыре, пятерка — пять. Четверка по биологии стоила семь, а экзамен по анатомии — пять, причем преподаватель все равно ставит ту оценку, которую ты заработал в течение года. Самый дорогой экзамен — фармакология. За нее платят 25 тысяч. Бывают и почти безденежные варианты: однажды кое-кто из наших ребят за зачет таскал песок и гальку на даче у преподавателя. Другой на даче забор делали, огород вскопали, чтобы она на экзамене помогла, но она не стала, еле на тройки сдали.

Чаще всего узнают о том, сколько стоит экзамен, у лаборанток. Поскольку зачеты сдаются один на один, ты говоришь с преподавателем о чем-нибудь отвлеченном, а потом предлагаешь: „Давайте как-нибудь решим проблему“. Он открывает журнал и смотрит куда-нибудь в сторону, типа: „Я здесь ни при чем“. Кладешь в журнал деньги, и все. Если преподаватель видит, что студент не в состоянии сдать экзамен, он сам может предложить заплатить: сумма не озвучивается, а пишется, или на ее размер намекают. Так, перед экзаменом один преподаватель сказал: „Учите двадцатую главу“. Это значит, что экзамен стоит 20 тысяч.

То, что мы не учим на профильных предметах, потом на практике узнаем. Но пока среди моих однокурсников очень мало людей, которым я бы доверился как врачам, но не могу сказать, что у нас в группе есть какие-то совсем „деревянные“ особи. Элементарные вещи все знают и учатся средненько. А вообще, если у врача красный диплом, то обычно возникает вопрос, как он его получил. И, насколько я знаю, на работу обычно берут троечников и хорошистов: высока вероятность, что они-то учились самостоятельно».
К.,


Студент 6-го курса Курского государственного медицинского университета

«О взятках в моем вузе я узнал буквально через неделю после начала учебы. Тогда, пять лет назад, сдача любого зачета или экзамена стоила около трех тысяч рублей. У нас был преподаватель органической химии, профессор, член-корреспондент РАЕН. Он домогался первокурсниц. Из-за жалоб у него в кабинете установили видеокамеру. Вагинальных контактов этот человек не признавал, но после того, как очередная студентка сделала ему минет, его посадили. Потом несколько преподавателей сели из-за денежных взяток, и у нас в университете была создана комиссия по борьбе с коррупцией. Насколько я знаю, обращений в нее было два. Одно из них — в эту сессию, обратившийся не сдал два экзамена. Другой студент пошел жаловаться на вымогательства, но попал на человека, который был в доле. В ту сессию денег не взяли ни у кого, даже у тех, кто просто хотел подстраховаться.

У нас есть преподаватели, которые принципиально не берут взяток, но их всегда можно обойти. Чаще всего взятки дают на младших курсах: тогда студенты особенно боятся провалить зачет или экзамен. Страх создается специально: старшекурсники запугивают студентов, говорят, что самому экзамен сдать невозможно и предлагают помочь, найти посредника. Прямой передачи денег в пакетах нет: люди понимают, что так нельзя делать. Подставным может быть и взяткодатель, и взяткобратель. Мой приятель сотрудничал с правоохранительными органами, сдавал коррумпированных студентов и преподавателей. Ему самому те же органы подкинули наркотики, а потом завербовали. Три года он помогал «выполнять план» по борьбе с коррупцией. Сейчас ему запрещен вход на территорию университета.

Посредничество очень опасно. Посредник нервничает больше всех: а вдруг этот сдаст ментам? а вдруг тот не поможет? И в случае чего ясно, кто сядет. Сам я стал посредником, когда надо было помочь знакомым. Сверх того, что просит преподаватель, беру по-разному: от нуля до 300%. Многое зависит от материального статуса студента: например, ты знаешь, что для него 20 тысяч не деньги, и если ты скажешь ему, что нужно занести 5 тысяч, то он подумает, что все это фейк.

Я практически не помню ничего из того, что учил на первых курсах, это нормально — накопилось много лишней информации. В интернатуре все это будет отшелушиваться: там, я надеюсь, узнаю что-то по своей специфике. За месяц практики можно узнать больше, чем за 2-3 года учебы. Нужно менять сам подход к обучению. Надо заинтересовывать студентов, менять программу. Зачем, например, педиатру знать основы геронтологии, если он ни одного пожилого больного в глаза не увидит? Всем врачам легко можно сократить обучение до трех лет, а потом сделать ординатуру лет на семь, как в США».