Первым объектом нашего интереса в страшной капиталистической реальности стали бары. Нет, бытовой алкоголизм в общежитии вполне себе процветал, набирая со временем лютость и обороты, но бары...
К 93-му году у нас одних баров не было уже, а других еще. Что выступало симулякром бара? Обычная пивная, например. Где жуликоватый пивняк наливал в немытые кружки разбавленное пиво, добавляя в него для забористости димедрол. В бары превратились все кафе-мороженные, пельменные, вареничные, чебуречные, сосисочные и столовые. Наливали везде! Там, где раньше хорошо одетые мамаши с детьми придирчиво ковыряли пломбир, посыпанный шоколадом, или пили кофе с цикорием, отставив для солидности мизинчик, теперь сидели молодые люди в спортивных костюмах и кушали водку из граненых стаканов, правда, тоже оттопыривая мизинчик. И так было по всей стране. Посетив в 92-ом проездом Москву, я заглянул в единственную знакомую мне пельменную наискосок от ЦУМ-а и увидел там ту же картину – пельмени обильно запивали водкой, которая продавалась в любых количествах и емкостях, включая бутылки. Но были ли это бары? По некоторому разумению, пожалуй, что и нет.
Поняв, что мы относимся к тому поколению советских людей, которые теперь точно будут жить при капитализме, мы стали это будущее тщательно изучать, начав с баров.
Что бросилось в глаза в первую очередь? Наливать пиво у них было принято не в кружки, а в питчеры по полтора литра. Это мы одобрили. Питчер в то время стоил три – три с половиной доллара. На вкус их пиво было… как бы описать… В общем, когда мы испили из самого первого питчера, собрались идти бить бармену лицо – за столь безбожное разбодяживание. Нас наши американские друзья кое-как успокоили – дескать, пиво – оно такое и есть. Попробовали из банок – точно такое! А мы, наивные, еще не верили приезжавшему год назад к нам в гости Сане, который утверждал, что наше разливное в канистры пиво лучше американских Бадвайзера, Курса и прочих Миллеров. Думали, он нам так комплименты делает. Нифига!
Ах да. Саня... К вопросу о взрыве мозга и разрыве шаблонов. Он приехал к нам на иняз году этак в 92-ом. Из Нью-Йорка. Звали его на самом деле Алекс. Хороший мальчик из хорошей семьи с пятым пунктом. Американцы в то время были редкостью. Как, собственно, и иностранцы в целом. В Штатах он просто окончил какой-то университет, а у нас как носитель языка был мгновенно квалифицирован в преподаватели. Его заселили в профилакторий, где мы как раз в то момент и проживали, а поскольку от иняза были там одни, то мы с ним немедленно познакомились и позвали на пивко.
Когда Саня зашел в комнату, его стакан с пивом уже стоял на столе. Саня не торопясь, с достоинством выпил, похвалил пиво, и, отвлекшись на разговор, не заметил, как стакан вновь наполнился. Он его снова выпил, но тут уже засек, как его пустой стакан исчез под столом и появился оттуда полным. Саня заглянул под стол. Там стояла красная пластмассовая 20-литровая канистра с пивом. Когда Саня вылез из-под стола, было ясно, что он перешел на следующий уровень просветления и стал отягощен тайным знанием, без которого вполне мог прожить. «Это у вас в таких емкостях пиво продают?» — уважительно спросил он. «Нет» – ответили мы. Саня задумался. «Это вы приносите пустую, доплачиваете, а вам в ответ дают полную?» — проявил он изрядную для его происхождения сообразительность. «Опять нет» – радостно ответили мы. Саня завис, но больше гипотез его цивилизованный мозг родить не мог, и он признал свое поражение. Ну, мы и рассказали. Про грязный ларек, куда стоит очередь потрепанных людей с разного калибра тарой. Жулик-продавец, засовывающий в емкости резиновый шланг. Процесс переливания пива из водовозов в статические баки. Правда потрясла его до самого капиталистического основания.
А еще в Америке есть странный обычай не пускать в бары людей младше 21 года. Не «не наливать», а вообще не пускать. Для того на входе стоит специально обученный человек и проверяет документы. Поскольку по паспорту только мне одному из троих наступила половозрелость, Леха и Стас включали дурку – совали баунсеру под нос советские паспорта и тыкали в написанный кириллицей месяц, выдавая август за апрель, а июнь за январь. Год-то был указан верный! Но вышибалы на год даже толком не смотрели. Нарисованный на обложке серпасто-молоткастый герб и страшная надпись «СССР» производила на них настолько сильное впечатление, что особо нервные убегали во тьму с криками: «Русские идут!» Которые покрепче, просто цепенели и лихорадочно листали странички в поиске заветной надписи «Кей-Джи-Би» и тщетно пытались разглядеть погоны на наших фотографиях.
Студенты NAU посещали три основных места, которые были рядом с кампусом. Granny’s Closet, Mad Italian и Monte-Vista. Мэд Ай был самым близким, дешевым и шумным. Там мы попытались установить близкие контакты разного рода с веселыми румяными американками, ломая языковые барьеры и напирая на жалость и факт происхождения из империи зла. Но как раз в начале 90-ых моральные устои в Америке снова стали крепнуть, сексуальная революция окончательно сменилась сексуальной реакцией, и дабы добраться до финиша, нужно было пройти через несколько обязательных стадий. Что нам, русским было, во-первых, чудно и чуждо, а, во-вторых, не по карману. Кроме девок, в MI ничего интересного не было, и мы на него быстро положили толстое вето.
Затем мы облюбовали Granny’s Closet. Бар был очень симпатичный и уютный. Пиво в нем пилось красиво и неспешно. А по выходным устраивалось караоке. Караоке нам очень понравилось. Ничего подобного мы даже себе представить не могли. Только репертуар был чересчур скромный – ни тебе Розенбаума, ни Антонова. Все какие-то враги с непроизносимым именами. А в музыке и хоровом пении толк я знал! Об этом говорит и мой двухгодичный опыт учебы в музыкальной школе, и участие в фолк-рок-группе «Пьяные у***ы». Группа состояла из одного акустического шестиструнного лид-гитариста и хора мальчиков-алкоголиков с плавающим составом. Концерты акапелла-стайл мы давали в основном на природе, предпочитая обрыв над великой сибирской рекой Обью, на фоне костра и натюрморта с ящиком водки. Реально мощная была группа – жаль, записей не сохранилось. Сейчас ее осколки выступают пару раз в год уже на берегу реки Оки. Причем концерты исключительно благотворительные, то есть бесплатно. Приглашаем всех желающих!
В Грэннис же произошел один любопытный случай, поднявший престиж России в данном регионе Америки на определенную высоту. Один наш знакомый по имени Зёма... Вернее, не так... Его родители в 60-ые были хиппи, и потому, когда в начале 70-ых у них начали рождаться дети, они еще по инерции давали тем странные имена. Мальчика назвали Earth, что в переводе на нормальный язык значит «Земля», а дочку – Sky, что есть «Небо». Как Зёма выжил с таким именем в школе, остается загадкой. У нас же он стал сперва Земелей, а потом для простоты Зёмой. The boy named Sue.
Так вот, Зёма был женат на русской девушке Наташе. Видимо, от нее он наслушался разных историй про питие на Руси. Выпить он и сам был не дурак, но, как следовало из этих историй, он был параолимпиком, которому век суждено соревноваться с себе подобными, а не лезть в большой спорт. Вот Зёма подошел к нам и начал издалека свою речь, которую можно свести к короткому тезису «Вы чё? Думаете, вы крутые? Пошли, я вам сейчас в баре такое налью – вы на жопы сядете». При слове «налью» мы уже начали движение, даже пропустив конец монолога, и Зёма догнал нас только у стойки. Там он попросил бармена налить три «Бакарди 151» и вручил нам рюмки, радостно потирая ручонки и зловеще усмехаясь в предвкушении. Проходящая мимо официантка обратила внимание на такую странную картину и поинтересовалась, в чем дело. Зёма объяснил – это русские, и они сейчас будут пить 151. Чистый. Официантка попросила нас погодить и убежала, в ужасе всплескивая руками. Вернулась через минуту и принесла нам три стакана колы – запить – пояснила она. За счет заведения!!! Мы гордо в ответ пояснили ей, что гусары денег не берут.
Опрокинули содержимое в широкие рты и занюхали друг у друга волосами. «А, ять! Сказали крепкие сибирские мужики и пошли валить лес тяжелыми железными топорами». Крепкая дрянь, решили мы – градусов 50 точно. Но поскольку на нашем инязе училось много народу с деревень, и они после поездок домой имели обыкновение привозить самогон, а хороший первач двойной очистки мог достигать и 60 градусов, и даже более, а вкусовой букет имел несколько более богатый, чем ром, то ничего такого особого мы не испытали. Только на следующий день добрые люди нам объяснили, что циферка 151, если ее разделить на два, означает крепость напитка. То бишь, данный ром был 75 оборотов, его в Штатах только добавляют в коктейли, и только специальные – для особо крепких парней. Пить его чистоганом там и в голову никому никогда не приходило, по народному поверью это – чистая смерть. А с Зёмой мы потом подружились. И когда нам хотелось произвести на кого-то впечатление, в основном на девушек, мы так, чтобы было слышно, делали скромный заказ «Bacardi 151, no chaser, no rocks». Работало как часы.
Ну и последний бар – Монте Виста. Он был самый дальний от кампуса и уже на границе с нехорошими кварталами «Красный шей», потому студенты туда добирались реже, а мы себя чувствовали как дома. Там тусовались окрестные реднеки, которые играли в бильярд и слушали выступление живых групп, в основном блюзовых и кантри. Одеть на завсегдатаев вместо джинсов, клетчатых рубах и бейсболок спортивные треники и кожаные крутки – чистая Сибирь. Мы себя там как дома чувствовали, через месяц вышибала здоровался с нами за руку, в баре знали наши вкусы, а отдельные щедрые воркеры иногда угощали нас за свой счет, помня про 20 тыщ ядерных боеголовок, нацеленных им в темечко, и наш бронепоезд на запасном пути.
Через две недели после приезда нас, как и было предсказано, переселили в новое общежитие Tinsley Hall. Принимающим пришла в голову светлая мысль – селить нас не друг с другом, а с иностранцами (в основном американцами), чтобы мы сильнее погрузились в культуру и ближе познакомились с обычаями аборигенов. Мы сильно не сопротивлялись, но пути-дорожки разошлись. Кому достался крупный жемчуг, а кому и жидкие щи.
Леху поселили с Йеном Дэвидсоном. Йен был здоровенный голубоглазый 20-летний блондин. Он сразу всем внушал чувство симпатии, и мы с ним быстро и крепко подружились. Курить он уже умел, поэтому научили пить.
Соседа Стаса звали Киндзи, и был он японцем. Сериал «Герои» видели? Вылитый Хиро Накамура! Т.е. абсолютно одно лицо, я три первые серии был уверен, что Киндзи хорошо сохранился и подался в артисты. Честно. Даже на IMDB специально проверял. Родители Киндзи были большими шишками в японском буддизме. Поэтому его комната в 20 квадратов вмешала следующие вещи: переносной магнитофон, стационарный музыкальный центр, телевизор, видеомагнитофон, компьютер, холодильник, пылесос, принтер и настоящий Фендер Стратокастер с усилителем-колонкой! Спал Киндзи ночью и несколько раз днем, а просыпаясь, сразу, не продрав глаза и не умывшись, начинал наяривать аккорды, походя в эти моменты на ускоглазого клона Оззи.
Натянул на "Fender" струны,
Медиатор в руку взял,
Е***ул стакан портвейна
И тихонько заиграл
Вообще выяснилась интересная штука – самыми близкими по духу для нас людьми оказались именно японцы. Они с полуслова понимали наши шутки, с пол-оборота подписывались на разные безобразия. Если бы чуть пошире глаза и чуть покрепче печень – чистые русские.
Моего же соседа звали Райен. На первый, да и на второй взгляд тот оказался пухлым гладким негром среднего роста. Аккуратно одет, коротко подстрижен, в очках. Приличный молодой человек. Мы познакомились, поговорили о том, о сем, разошлись в целом друг другом довольные, но меня не покидало странное сосущее чувство, что я что-то упустил. Что-то важное. Дождавшись пока останусь один, более внимательно изучил гардероб – тот полностью состоял из шелковых рубашек числом до 30, настолько веселеньких расцветок, что Ивановский ситец грустно сосет. Перешел к книгам на полке. Вот тут-то все и раскрылось. Книги имели строго игривые названия и нехорошие аннотации Best Gay novel of the Year, Best Gay Stories, и т.п. Мой сфинктер жалобно сжался от нехороших предчувствий. Я не являлся гомофобом. Я слова-то такого не знал. Т.е. чисто теоретически я слышал, что есть люди, «которые которых», но лично никого не встречал. И перспектива жить в одной комнате с нетрадиционалом (пусть и в хорошем смысле) напрягла. Скажу сразу — ничего не было! Ни домоганий, ни даже намеков.
Но на всякий случай два с половиной месяца я спал только на спине!
Это что касается соседей. Но вокруг нас быстро организовалось целое ядро единомышленников, объединенных общим оптимизмом. Помимо вышеупомянутых (кроме Райена), в наш круг вошли японец Токаши, грек Панайотис (имя которого мы долго не могли выучить и потому ласково звали Понтиакисом – грек не обижался, а только добро улыбался в усы), американки Эрика и Дебора, американец Джон, а также пакистанец, имя которого я сейчас уже подзабыл. Мы все вместе устраивали забеги в ширину и погружали благополучный Флагстафф в пучины разврата. Купались по ночам голые, маршировали с песнями по кампусу. Все как обычно. Радовало то, что по дефолту нас принимали за немцев, поэтому стыд и позор, если что, доставались на долю Германии. Ибо нефиг. Занимались мы этим преимущественно по пятницам, и в связи с этим произошел любопытный случай.
В одну из пятниц мы отлучились на денек, и наши друзья нашли себя в непростой ситуации – у них, как у собачек Павлова, уже выработался условный рефлекс – в пятницу положено бухать. Слюна выделяется, а русских, которые брали на себя организационную сторону вопроса, рядом нет. Тогда они втроем (Йен, Токаши и Джон) скинулись и купили три бутылки по 0.7. Оптимисты. Сперва даже радовались собственной крутизне, но где-то к полуночи началось. Краткая предыстория. У папы Токаши была своя школа карате, и Токаши занимался этим делом с раннего детства. Джон с не менее раннего детства занимался кун-фу, а в тот момент подрабатывал спасателем на водах, был крепким парнем, раза в полтора крупнее Токаши. И, как и положено пьяным людям, где-то они чего-то не сошлись во взглядах. Джон сказал что-то неприятное про японцев, что они воруют чужие технологии, а сами ничего путного изобрести не могут. Токаши возразил в том смысле, что раз тупые американцы сами не умеют ничего со своими технологиями делать в виду кривизны рук и лени, то грех умным японцам не воспользоваться. Слово за слово, разным по столу... По рассказам Йена – было реально круто. Токаши выдавал серии ударов, что твой Брюс Ли, а Джон в основном защищался, но не менее умело. По комнате летали мебель и мелкая утварь. В общем, классика жанра. Return of the Dragon. Ты меня уважаешь? И в рыло, в рыло!!! Самцы…
Собственно, а мы тогда где были? А... Мы в индейскую резервацию ездили. Но об этом в другой раз.
Дисклеймер. Камрады, фотографии не прикладывал, поскольку их, почитай, и нет. У нас на троих была одна пленочная мыльница, и то не моя. Соответственно, любые действия с ее участием требовали денежных вливаний. А денег было не так много, и найти им мы могли лучшее применение. Поэтому иногда вскладчину, чаще перед поездками куда-то приобретали ролик пленки. Потом также вскладчину печатали фотографии, чтобы подешевле, т.е. где-то размером шесть на девять. Сами пленки давно потерялись, а отпечатанные снимки с годами сильно поизносились, при том, что и изначальное качество было не очень. Да и подавляющее большинство фотографий – наши рожи крупным планом, а на заднем фоне (мелко и размыто) некая достопримечательность с заваленным горизонтом. При сканировании качество, что характерно, не растет. Плюс описываемые в двух первых частях события не сопровождались обильным фотографированием. Такие вещи фотографировать – чистый самопал.
Продолжение, возможно, следует...
Новости
VIP
