Шёл по улице

Банки перестали отвечать за риски и перепродали их.

...Я приехал на работу и первое, что увидел — был президент нашей компании, сидевший на столе вперивши остановившийся взгляд в радиоприемник. Истерический голос диктора очень напомнил мне конец восьмидесятых, начало горбачевской перестройки, когда мы все, как безумные, слушали трансляцию с первого съезда народных депутатов. 11 сентября американцы уподобились нам.

— Что случилось? — спросил я. И мне ответили — «Атака террористов».

...В тот день никто больше не подошел к рабочему столу, кроме меня. Остальные в нашей компании столпились у приемника; а затем президент сбегал в лавчонку по соседству, занимающуюся ремонтом телевизоров и притащил ТВ. Его нам дали — удивительное дело! — бесплатно. И мы сотни раз смотрели в повторе, со всех мыслимых точек, как «Боинг» влетает в башню WTC, исчезает в ней, секунду все остается, как есть, словно здание бесследно поглотило многотонную машину; и только потом бока небоскреба разносит взрыв, летят во все стороны клубы пламени, перемешанного с иссиня-черным дымом.

И потом начинается шоу. Национальная трагедия на телеэкранах выглядит чем-то нереальным, далеким, ненатуральным. Я не могу говорить за всю Америку. Я говорю лишь о том, что видел собственными глазами. Катастрофа невиданных для Америки масштабов очень для многих стала просто предлогом «слинять» с работы. Я сам видел, как служащие федеральных ведомств в Далласе, в большинстве своем афроамериканцы, быстро-быстро покидали свои рабочие места, хотя всем здравомыслящим людям было ясно, что атаки закончились. Все воздушное пространство Америки контролировалось, было известно, что ни одного самолета в небе нет — и тем не менее... Как говорится, кому война, а кому мать родна.

Видеть это было горько.

И как тут не вспомнить, что два года назад, когда взлетали на воздух дома в Москве и Волгодонске и точно так же погибали под развалинами невинные люди — русские люди — здесь, в Америке, мои собеседники презрительно щурились и цедили сквозь зубы — мол, знаем, это все ваш Путин, это работа КГБ, чтобы задавить бедных чеченцев. Но мы не уподобимся им. Для нас, русских, чужого горя не бывает. Не будем злорадствовать, и потирать руки. Не будем плясать, и размахивать флагами, как палестинцы. Зато в эти дни мне говорят — «мы понимаем теперь, как вам трудно с Чечней». И еще говорят — «Хватит заниматься ерундой, надо объединиться с русскими и ударить». Ударить по талибам, которых тут все считают вдохновителями террористов. Такого в Америке, по словам тех, с кем я говорил, не было со времен мировой войны, в которой мы были союзниками. Сейчас, похоже, настало время вспомнить это вновь.

Да упокоятся в мире души невинно убиенных.

Да сгинет рознь и подозрительность среди тех, кто _обязан_ встать плечом к плечу.

Я верю в это.