Новгородская область сразу и очень ярко врезается в память. Там красиво в любое время года. И одновременно как-то коряво. Всё кругом косое, кривое, неровное, непроходимое, болотистое и холмистое. Леса такие, что зайдёшь — не выйдешь. Болота молчаливые. Озёра без границ. Реки с характером, если не сказать с гонором. И люди встречаются с тяжёлыми, практически «иконными» лицами. Вот эти самые люди и прокатили меня по Новгородчине на автомобиле. И пешком мы с ними походили немало. В частности, неоднократно удалось побывать в новгородской деревне Корпово.
Корпово, это одна из немногих деревень на Новгородчине, чьи жители неожиданно, но воочию столкнулись с заморским понятием
«дизайн». В них этим самым дизайном практически в упор из крупного калибра жахнули.
Дело в том, что близ Корпово было в мае 1997 года сначала спланировано, а потом наполнено и приведено в надлежащий вид мемориальное солдатское кладбище. Немецкое. Там похоронены солдаты когда-то победоносного Вермахта. Немцы лежат в самой что ни на есть русской земле. Немецкая сторона эту землю ВЫРОВНЯЛА. Это сразу же бросается в глаза, ровный участок местности на Новгородчине — явление очень редкое. А тут — целый ландшафтный дизайн реализован.
Уход за военными захоронениями на взаимной основе
С 1992 г. в России построено и восстановлено 20 немецких солдатских кладбищ. 8 из них находятся в Калининградской области (Калининград, Балтийск, Черняховск и др.), 3 – в Новгородской (Корпово, Новгород, Коростынь), по одному – в Волгоградской (Россошка), Мурманской (Печенга), Ленинградской (Сологубовка), Тверской (Ржев), Псковской (Себеж), Курской (Беседино) и Смоленской (Смоленск/Нижняя Дубровинка) областях, в Краснодарском крае (Апшеронск) и в Карелии (Салла). Планируется сооружение еще двух кладбищ: в Воронежской области (Николаевка) и в Смоленской области.
Самые крупные из них – Россошка под Волгоградом (50 тыс. погибших), Сологубовка близ Санкт-Петербурга (45 тыс.) и кладбище в Корпово (30 тыс. погибших). После завершения дозахоронений кладбище в Сологубовке станет местом последнего пристанища для примерно 80 тыс. погибших немецких военнослужащих, а само кладбище – самым большим захоронением немецких солдат в мире.
Помимо этого, начиная с 1992 года, силами Народного союза были восстановлены более 120 кладбищ военнопленных, находящихся на территории 4 автономных республик и 26 областей Российской Федерации, на которых погребены 80 тыс. умерших немецких военнопленных.
...На уход за военными могилами, которым занимается и Народный союз Германии, Правительство ФРГ выделяет ежегодно около 25 млн.евро; 1 млн. евро из этой суммы идет на финансирование работ по уходу за крупнейшими советскими мемориалами, расположенными в берлинском Трептов-парке, а также в берлинских районах Тиргартен и Панков.
Сайт посольства Федеративной Республики Германия
Про дизайн
Проект — типовой немецкий. Кладбище построено на немецкие деньги. Немецкие же деньги выплачиваются нескольким людям из числа местных жителей. Чтобы присматривали за порядком на кладбище. Там чисто, а зимой, повторю — ЗИМОЙ! на кладбище были тщательно выметены центральные дорожки. Зрелище, хочу сказать, потрясающее. Вся область по пояс в снегу, а в этой дыре дорожки кем-то выметены.
К кладбищу проложена асфальтированная дорога хорошего качества. Само кладбище обнесено каменной стеной из разного размера валунов. Камни привозили со всей области, их там великие тысячи уложены. Я был
на военных захоронениях советских военнопленных в Гамбурге — там всё оформлено очень похоже. Ровно, надёжно, чисто, понятно. Где необходимо — схемы и поясняющие надписи. Предусмотрены скамьи и крытая беседка. Всё, что можно было продумать в смысле удобства — продумано. Туда удобно и хочется приезжать.
Про хабарок
Точными данными не располагаю, но внимательно слушал что рассказывали местные жители. А рассказывали они, что не было желающих среди глав районов выделить хоть клок земли под немецкое кладбище. В итоге где-то на границе Парфинского и Демянского районов землю немецкой стороне со скрипом, но выделили. Радости такое решение ни у кого не вызвало, но проблема эта, видимо, типовая для русских.
Что для новгородских, что для смоленских.
Кладбище — «свозное». Это значит, что туда привозят эксгумированные останки немцев со всех окрестностей. Вообще говоря, немецкие военные кладбища в последние лет двадцать стали необыкновенно популярными местами паломничества самых разных граждан. Я встречал такие, трудолюбиво перекопанные в поисках всякого рода «гансючьего хабарку». В Московской, Калужской, Ленинградской и Новгородской областях. Всё везде одинаковое: вывернутые наружу кости, какие-то гнилые тряпки, гильзы, битое водочное стекло и окурки. Особенно сознательные мародёры ещё и плиты надгробные старались сломать. Да, слово
«мародёр» в этом тексте употребляется исключительно как термин, никакой негативной окраски оно не несёт. И уголовная ответственность за мародёрство в УК СССР была. А сейчас нету такой статьи, не нужна больше. Но скотство, повторю, никуда не делось.
Корповское кладбище для сознательных мародёров или любителей натурного изучения военной истории никакого интереса не представляет — немцев там хоронят уже «выпотрошенными». Одни голые кости, никакого железа. «Нудисты» — так их называют бывалые копари. «Нудисты» заезжают на корповское кладбище всякими разными путями. Самый распространённый — после организованной на немецкие деньги эксгумации.
Volksbund Deutsche Kriegsgräberfürsorge через своего представителя набирает местных работяг (другие местные таких называют «гастарбайтерами») и они командой «поднимают» целые кладбища времён войны. Работа непростая, но «благодарная». Постоянно что-то интересненькое попадается. Потому «гастарбайтеров» из числа русских в народе не любят. Но жизнь — она всякая бывает, кто-то и за такую вот работу берётся без особых переживаний. Кушать очень хочется.
Про геометрию
Немцы, если кто не знает, старались своих хоронить с некоторым тщанием. Точно привязывали захоронения к местности, вели учёт, пользовались геометрией при планировании кладбища. При трупах немецких солдат часто оказывались разные интересные предметы: от вездесущих и даром не нужных патронов до очень редких наград. Именно железки и являются зачастую предметом интереса мародёров. Из уст в уста передаются даже целые know-how, разъясняющие как правильно «бомбить гансючьи лежаки».
Хороня своих павших, немцы всё обустраивали аккуратно. Например, укладывали тела рядком, через специально отмеренные интервалы. И план подробный составляли. Чем, конечно же, облегчили задачу не только официально назначенным эксгуматорам. Мародёры тоже очень уважают немецкий порядок. Например, иногда пробивают лопатами два шурфа — длинные узкие ямы. Одна по головам, другая в районе пояса. С голов собирают «горшки» — каски и зубы, с поясов всё остальное: пряжки, ложки, пуговицы, знаки, награды, оружие. Если покажется что-то особенно интересное — раскопают шурф пошире. Которые похитрее — за собой присыплют всё и подчистят. Чаще всего — показательно нагадят, обозначат своё присутствие. Мол, здесь нечего больше взять, всё выбрано. Но кто ж поверит в такую наглую ложь? Вот и перекапывают одни и те же немецкие кладбища годами. Знают — второго завоза не будет, надо брать всё подряд, потом разберёмся что к чему.
Про незапланированных немцев
Иногда официальные поисковые отряды, работающие на территории области, находят убитых немцев. Немцы попадаются в разном состоянии, «боевые-верховые» или «глубокого залегания». Я тоже одного нашёл
близ Белого Бора. Надо сказать — случайно. Заслуженный вояка был, с неуставным плетёным ремнём, в крашеном шлеме. Сидел без оружия в советской траншее, промеж нескольких красноармейцев. На память об нём мне осталась монетка из кожаного кошелька.
Rentenpfennig. А отлично сохранившуюся каску с подшлемником, ручку с золотым пером и всякое прочее не взял. Не мои это трофеи, не я этого врага свалил. А со временем удалось охладеть к любому военному железу.
При немце был опознавательный жетон. Erkennungsmarke. Немецкий жетон — это тонкая металлическая, часто алюминиевая пластинка. Овальная. Посреди — перфорация. Убили — товарищи или похоронная команда обыщут тело, сломают жетон пополам. Одну половину в личное дело, другую — в зубы трупу. Надо будет достать, эксгумировать — сразу понятно кто это. На этот раз жетон был целый, не переломленный. Читаемый.
Ers.Batl. Запасной пехотный батальон. У немца в кошельке были разные иностранные монетки, видно, до СССР много где побывал, скорее всего был ранен, попал в запасную часть, а с ней прибыл в СССР. Всех он победил,
а в Белом Бору не сдюжил. После боя, судя по тому, что забрали у него только оружие, вместе с другими убитыми его столкнули в траншею у дороги и присыпали как попало. Чтоб не вонял, разлагаясь. Рядом, опять повторю, сидели убитые красноармейцы, многие с оружием.
Немец был вынут из белоборского поля, сложен в пластиковый мешок (отдельно от красноармейцев), обозначен запиской в бутылке и жетоном. В записке было указано где и когда он был найден. После чего мешок с немцем и данными был оставлен в кладбищенской беседке корповского мемориального кладбища. Скорее всего этого немца «прихоронили» в Корпово. Кто он и где теперь — не знаю. И не интересуюсь. А если ещё одного найду — тоже соберу в мешок, не брошу.
На территории России вопросами захоронений убитых немецких солдат занимаются специально обученные люди, назначенные Народным союзом Германии по уходу за военными захоронениями. В своё время побывал
в Гамбургском отделении этой организации. Небольшой уютный офис, молодые ребята, много документов. Я им несколько жетонов передал и отвёз фотографии. Мы пару часов провели за беседой, я рассказал чем занимаюсь, они поделились разной информацией. Из беседы удалось понять: немцы не платят никаких денег за опознавательные жетоны и рассматривают попытки «впарить» всякого рода «личные вещи» (например, подписанные каски) родственникам погибших немецких солдат как мошенничество. Русскоязычных доброхотов с коммерческой жилкой незатейливо сдадут полиции. И будут правы, считаю. У нас же
торговля этими самыми жетонами идёт довольно бойко. А что, бизнес не хуже других.
Про Эрнста-Августа
А потом сотрудники гамбургского офиса предложили: слушай, у нас есть в Гамбурге один из самых толковых частных музеев по Демянскому котлу. Заведует этим делом немецкий ветеран по имени Ernst-August Rathje. Хочешь пообщаться? Ясное дело, я хотел. В этот же день мы познакомились и я был приглашён домой к немецкому ветерану. Вот тут
про него на 29 странице пишут.
Из передачи «Мосты» радиостанции «Немецкая волна»
...День победы отмечает и коренной гамбуржец – Эрнст Ратье, 1924 года рождения. Он был призван на Северо-Западный фронт сразу после окончания учебы на каменщика. В марте 1942-ого после трехмесячной «учёбки» свежеиспеченный снайпер противотанковых войск попал в окружение в районе Старой Руссы Новгородской области.
«Я пережил эту войну и должен сказать, что для нас, солдат, она была неприятной и непонятной. Мы не знали, зачем мы пришли в эти бедные русские деревни. И мы спрашивали себя, что, собственно, мы должны здесь завоёвывать? Мне было тогда 18 лет, и я задавал этот вопрос командирам. Они отвечали – бороться с большевиками. Но мы не знали, кто такие большевики...»
Эрнст Ратье был ранен гранатным осколком, снова вернулся на фронт и попал в плен. Он встретил День Победы в Минске. Я услышал слова: «скоро домой», — произносит он довольно чисто по-русски. Однако война закончилась для него только в 1949 году. С тех пор он занимается поиском могил пропавших без вести солдат – не только немцев, но и русских. Сегодня ветеран войны гордится тем, что участвовал в восстановлении Минского Оперного театра, когда ему впервые пригодилась профессия каменщика. После перестройки господин Ратье побывал в этом театре на балете «Лебединое озеро». А на праздник у него в холодильнике припасена бутылка горькой — «Беларуси Синеокой» и пиво «Балтика» — подарки от друзей, которых он часто приглашает в Германию.
Сайт радиостанции «Немецкая волна»
Дома приличных размеров помещение выделено под музей. Карты, схемы, записи, списки — море документов. Но кто ж их предложит русским, если они могилы раз в год перекапывают и мертвецов дочиста обирают? Ну что делать — утёрся, хоть и непричастен. Поговорили. Ветеран пояснил, мол, попал на войну добровольно, хотел всем «кузькину мать» показать. Но «кузькина мать» самостоятельно показалась ему в Демянском котле. Остро захотелось домой, но было нельзя. Потому пришлось воевать на все деньги, очень хотелось жить. Был при противотанковом орудии, постоянно на передовой, повоевал вдосталь, был ранен, попал в плен, восстанавливал город-герой Минск.
Говорит, под Демянском было страшно. Боялись наших реактивных снарядов и очень боялись попасть в плен. Показал мне медицинскую карту со штампами медосмотров и подписями военврачей РККА. На плен не жаловался, там неплохо научился ругаться по-русски. А вот попытка выпить шнапсу за воспоминаниями была пресечена железной рукой супружницы немецкого ветерана. Сие, думаю, явление интернациональное.
Там же, в Гамбурге, общался с ещё одним немецким ветераном. Тот тоже попал совсем молодым пареньком на войну. Под Смоленск. Сразу же встретился с фрагментом русского реактивного снаряда, получил механические травмы, потерял половину тела, но остался жив. Пошутил, мол, моя лучшая часть до сих пор гостит на вашей Смоленщине...
Когда на корповское кладбище приезжал, не раз слышал от сопровождающих фразы в духе «неплохое кладбище, много народу». Всем понятно — здесь похоронены враги. Их много, десятки тысяч. Все мёртвые. И вопрос — надо ли воевать с мёртвыми или, может быть, уняться, заняться своими павшими — стоит всё острее.
Про своих я в следующий раз расскажу. Тоже с картинками. Не с такими красивыми, конечно. Нашим как-то не до дизайна. Но других нет. Заодно посмотрите как не «в полях за Вислой сонной», а под самым носом «никто не забыт». Велика Россия, а ровного места для своих пока не нашлось.
Новости
VIP
