Основное, чем я занимаюсь, — работа со звездами. Надо понимать: ты приезжаешь из одного места, стилисты-визажисты — из другого а, звезды — из третьего. Все люди очень занятые, времени мало, вопрос «снять-не снять» не стоит. Снять ты должен в любом случае. Во второй раз вы не соберетесь. Вот тут-то и начинается самое главное. Ты должен снять и красиво, и так, чтобы это было в формате. Для «Каравана историй» надо так, а для Maxim по-другому, а для Рlayboy совершенно иначе.
У меня был случай, когда в ночном клубе на утренней съемке пьяный официант упал и порвал мне все провода. Из пяти вспышек у меня осталось две, и из двух фотоаппаратов один — слабенький Canon, которым я снимал в полутьме. Это была очень сложная съемка, но я снял все, что было нужно.
Вообще работа у меня очень веселая. Это даже нельзя назвать работой — скорее веселый образ жизни. Я шучу, что у меня в прошлом году был выходной, но я его не помню — я в тот день работал. Я постоянно снимаю людей, куда-то езжу — за год был в Японии, в Нью-Йорке, в Турции, где в течение недели снимал Анну Семенович и Анфису Чехову, в Испании. Туда меня пригласили на фэшн-съемку, предложили выбрать место, и я сказал, что хочу снимать на арене, где проходит коррида. Несколько месяцев ушло на то, чтобы добиться разрешения, но, в конце концов, мы его получили. Как же я удивился, когда выяснилось, что снимать мне надо будет не взрослых моделей, а детей от трех до семи — там, где пролито столько крови!
Вы совершенно точно видели его фотографии: трудно не заметить полу- или полностью обнаженных Веру Брежневу, Анну Семенович, Жанну Фриске и других красавиц на обложках и страницах Playboy, Maxim, «Каравана историй». И Николай Валуев, бреющийся с помощью топора, - снимок, попавший в десятки западных журналов, - тоже его объектива дело. Зотов - пожалуй, единственный фотограф, который, добившись такого успеха, умудряется жить вдали от столичной суеты — в Петербурге. Здесь он и встретился с редактором ВКурсе, чтобы рассказать, как проходят съемки, на которые мечтает попасть любой мужчина.
Все начиналось довольно забавно. В пионерском лагере «Зеленый бор» в Заходском был фотокружок. Я ходил в этот кружок, и на первой же пленке снял коленки. Меня долго ругали — как же, мол, я мог так промахнуться мимо лиц, снимая девчонок, сидевших на качелях. Но я не промахнулся, я знал, что снимаю!
Института фотографии не было, и я пошел в Бонч (Петербургский университет телекоммуникаций имени Бонч-Бруевича. - прим. автора), после Бонча проработал даже как-то пять лет инженером по космической связи, участвовал в «Буране» (в строительстве многоразового орбитального корабля, - прим. ред.), как и вся страна. И попутно стал фотографом рок-клуба, где выступали Гребенщиков, Виктор Цой. Это были отличные времена.
Я никогда не давал рекламы, просто снимал и снимал. Приезжали редакторы - знакомились и давали мне работу, и еще работу, стали звать в Москву, потом за границу. Если ты что-то делаешь хорошо, рано или поздно пробьешься, делаешь плохо — никто не поможет.
Основное, чем я занимаюсь, — работа со звездами. Надо понимать: ты приезжаешь из одного места, стилисты-визажисты — из другого а, звезды — из третьего. Все люди очень занятые, времени мало, вопрос «снять-не снять» не стоит. Снять ты должен в любом случае. Во второй раз вы не соберетесь. Вот тут-то и начинается самое главное. Ты должен снять и красиво, и так, чтобы это было в формате. Для «Каравана историй» надо так, а для Maxim по-другому, а для Рlayboy совершенно иначе.
У меня был случай, когда в ночном клубе на утренней съемке пьяный официант упал и порвал мне все провода. Из пяти вспышек у меня осталось две, и из двух фотоаппаратов один — слабенький Canon, которым я снимал в полутьме. Это была очень сложная съемка, но я снял все, что было нужно.
Вообще работа у меня очень веселая. Это даже нельзя назвать работой — скорее веселый образ жизни. Я шучу, что у меня в прошлом году был выходной, но я его не помню — я в тот день работал. Я постоянно снимаю людей, куда-то езжу — за год был в Японии, в Нью-Йорке, в Турции, где в течение недели снимал Анну Семенович и Анфису Чехову, в Испании. Туда меня пригласили на фэшн-съемку, предложили выбрать место, и я сказал, что хочу снимать на арене, где проходит коррида. Несколько месяцев ушло на то, чтобы добиться разрешения, но, в конце концов, мы его получили. Как же я удивился, когда выяснилось, что снимать мне надо будет не взрослых моделей, а детей от трех до семи — там, где пролито столько крови!
Мое самое любимое занятие — мода, но в Петербурге очень мало интересной одежды, поэтому в основном фэшн-съемки проходят либо в Москве, либо за границей. Однажды я снимал в Нью-Йорке, и вместе со мной работал визажист Кейт Мосс. За 16 минут он накрасил модель и дважды перекрасил: стилист сказала, что надо по-другому, а потом решила, что он прав, и он вернул первоначальный вариант. Я сказал ему: «Здорово — накрасил всего за 16 минут!» А он ответил: «Ну а ты быстро свет поставил». Хорошо было бы красить звезду по два часа, но Кейт Мосс приезжает всего на четыре, и если два из них ты занял мэйк-апом, тебе скажут спасибо, но больше никогда никуда не позовут.
Я не отслеживаю фотографов — мне интересны два десятка звезд, работающих в моде, рекламе. Поэтому мне трудно сказать, насколько русские известны за рубежом. Это же большой бизнес. Но случаются всякие забавные истории – например, когда японские дизайнеры, приехав сюда, заказали фэшн-съемку у местных малоизвестных фотографов. Это все равно как если бы мы заказали ее у аборигенов Африки — любой журнал оторвал бы эту съемку, и я бы сам с удовольствием посмотрел, как они представляют себе русскую моду.
На западе эксперимент — норма жизни. Какое слово должно идти первым после слова «мода»? Странная. Красивая — необязательно; когда все понятно и известно — это уже гламур. И съемки моды должны быть, в первую очередь, необычные, странные. На западе сумасшедшие возможности, интересная одежда, космическая архитектура, как, например, в Лос-Анджелесе. У нас такого нет. Мы можем снимать в деревнях или в коммуналках, но все это очень быстро становится узнаваемым. Хотя одна из моих самых любимых фэшн-съемок произошла как раз на фоне самой обычной стенки в Нью-Йорке. Сняли все замечательно, но я очень переживал: потому что позади меня был знаменитый Бруклинский мост, но ни одного кадра на его фоне мы не делали! Представьте — это как снимать в Петербурге у стены напротив Петропавловки и ни разу не обернуться назад. Но я понимаю: для них Бруклинский мост, как и для нас Петропавловка, — сувенирная открытка, и ничего больше.
В Нью-Йорке нельзя снимать на улицах просто так, и мне пришлось получить специальное разрешение на то, чтобы снимать со светом. При этом я не мог ставить стойку со светом на землю! И тогда я нанял чернокожего паренька, чтобы держать свет. В целом люди к фотографам там относятся доброжелательно, но один товарищ, проходя мимо, все-таки спросил, есть ли у нас разрешение на съемку, а когда мы ответили, что есть, пошел дальше очень грустный. Зато если ты докажешь, что твоя съемка нужна Нью-Йорку, для тебя перегородят полулицы и поставят полицейскую машину, чтобы регулировать процесс.
Мою фотографию Валуева, который бреется топором, напечатали многие спортивные западные издания. Этот кадр я снял, когда Валуев стал чемпионом мира. Фотографию взяли журналов десять, наверное — некоторые разместили на обложку, некоторые умудрились напечатать, а спросить авторское право только потом. Я сам, честно говоря, отдавал ее просто так; мне этот кадр уже не был интересен. Сейчас я переснял Валуева — в день, когда он регистрировался ВКонтакте — и этот вариант мне больше нравится. Кстати, он попросил меня быть его официальным фотографом — думаю – надо этим гордиться)))
С очень многими звездами мы дружим — съемки сближают. Редко кого снял один раз, и все. Приятно, что заказывают именно меня — для журнальных съемок и для рекламы. Наверное, я странный — для поддержания отношений надо бы ездить на всякие пати, но я это не люблю и бываю на них очень-очень редко. Я не знаю, что там делать. Зато смокинг у меня есть. Я купил его, когда мы с Димой (Гоблином) собирались снимать Брэда Питта в Каннах. Но накануне мы узнали, что у него осложнения с Джоли. Он решил не давать никаких интервью и не участвовать ни в каких съемках, поэтому в Канны я не поехал.
Когда я снимаю обнаженных девушек, рядом может никого не быть, или могут присутствовать визажист, стилист, редактор журнала. Это работа, но атмосфера всегда веселая. Это же наш выбор: можно все делать тяжело и грустно, а можно радостно, весело и быстро. Ролик Love Republic с Верой Брежневой и Надей Грановской отлично передает атмосферу съемок.
Сейчас почти у любого человека есть фотоаппарат. Раньше я считал, что профессиональным фотографам будет тяжело. Помните, когда-то говорили, что, если посадить миллион мартышек за печатную машинку, они напечатают «Войну и мир»? Но этого не происходит. Понятно, что любитель не снимет фэшн, но какие-то природные казусы — например, смерч — вполне может снять, если окажется в нужное время в нужном месте. Профессиональному фотографу на это иногда требуется целая жизнь. И все же снятых любителями удачных кадров на удивление мало.
Я известен тем, что работаю без фотошопа — если только речь не идет об обложках и рекламных съемках. Конечно, в редакциях чистят фотографии: в Playboy больше, в Maxim меньше. Но в целом - есть визажист, есть свет, и если ты умеешь этим пользоваться, можно обойтись без фотошопа. Вот, например, в моей студии стоит огромный световой бокс, который специально придуман, чтобы кожа на фотографиях получалась идеальная. Я долго смотрел на работы японских фотографов и думал: «Господи, как же они это делают?» На снимках видны все волосинки, пух, кожа как будто подсвечена изнутри — оказалось, это дело техники.
Я уже лет 7 не снимаю на пленку — с тех пор, как журналы перестали брать слайды. Как ни странно, раньше было проще: не было конкурентов в лице любителей. На съемку было 10 пленок — 100 кадров, по 10 кадров на сюжет. Сейчас люди приносят по 2000 кадров. Репортажники вообще работают в режиме пулемета в надежде, что что-нибудь да получится. Но я сторонник другого подхода: спокойно поставь свет – выстрой кадр – создай атмосферу и снимай – много дублей не понадобится.
Многие съемки проходят в моей студии в Питере. У меня здесь есть, например, стенка, которую я постоянно перекрашиваю, от чего она приобретает каждый раз совершенно новый вид. Вот Акиньшина с собачкой — как раз кадр из студии. Собачку подарил Шнур, поэтому ее зовут Писька, а, может быть, еще короче.
Вот Габриэла Комлева — пришла сюда, поулыбалась, попрыгала, и мы все сняли. Однажды она пригласила меня на репетицию и объяснила мне весь балет — разложила каждое движение, показывала так, что я все понял: «Вот ОНА выглядывает из окошка и зовет ЕГО к себе — «Ну иди ко мне!», а он отвечает: «Нет-нет-нет!» - такой вот подстрочник!
Я люблю, когда мне предлагают готовую идею, но это происходит редко. В большинстве случаев идеей и постановкой я занимаюсь сам. Однажды я проснулся первого января и понял, что мне никто не звонит и съемок не назначает. Второго я уже запаниковал, и как только открылись магазины, побежал, купил небольшой «Маршал» (аудиоустановку) и придумал себе съемку на четвертое число. А пока я снимал, решил купить еще один «Маршал» — профессиональный, как у Гарри Мура. Кстати, у меня такая же гитара, как у него. Я плохой музыкант, но играть могу громко. С этой гитарой снимались практически все музыканты, и вообще она во многих съемках участвовала — например, с Лизой Боярской. А вот будильник, купленный в детском магазине, - с ним я снял Галыгина.
Я люблю свадьбы, но снимаю только те, на которых могу развернуться. Я всегда обещаю, что сделаю всего 10-12 фотографий, зато они будут необычными. Я поставлю свет, спродюсирую съемку, и все будет хорошо, и фотографии эти будут смотреть еще многие поколения. Те, кто это понимает, хотят, чтобы это сделал я. А кто не понимает, спрашивают: «А как же наш танец? А родители?» Возьмите второго фотографа, и он сделает вам 5000 фотографий на десяти дисках, которые никто никогда не посмотрит, но все будут счастливы! Вообще я считаю, что свадебный альбом — самое тоскливое, что может быть на свете. И видео должно быть пять минут, и фотографий не больше двенадцати — как в журнале. Почему мы смотрим журналы? Потому что в них не будет фотографий «Я могу так, так, так, а еще вот так!»
ВКонтакте ко мне часто добавляются молодые фотографы и пишут: «С чего мне начинать?» А я правда не знаю. Например, не знаю, какой из дешевых фотоаппаратов самый лучший — Nikon или Canon. Фамилии у обоих хорошие. Или: «Пожалуйста, откомментируй мои фотографии». А там 83 альбома! Я пишу: «Скажи хотя бы, какой из них» - отвечают: «На твой выбор». Они не понимают, какая это большая работа — отсмотреть все фотографии. В таких случаях я оставляю комментарий под какой-нибудь из них: «Ничего красивей в жизни не видел». Процентов 70 воспринимают это как похвалу и очень счастливы. Кто-то пишет: «Олег, ну а серьезно?» А одна девушка испуганно спросила: «Господи, что же у вас за жизнь-то такая?»
Есть универсальный совет, который всегда работает: возьми фотографии великих и сделай так же. Только не надо улучшать или ухудшать. Не думай — делай, как они. Возьми Аведона, Демарьшелье, Тестино или Лашапеля, любого хорошего журнального фотографа из той области, которая тебе нравится.
Надо осторожно относится к всякого рода советчикам. Я часто вижу, как люди, которые не умеют снимать, преподают на курсах или семинарах. Или как профессиональные фотографы учат начинающих трюкам — например, как «заморозить» воду. «Заморозить» воду ты можешь, если у тебя есть импульсный свет стоимостью 10 000 евро. Но для любителя — однажды ты это увидел, однажды снял — а что дальше? У тебя все равно нет такой аппаратуры. Лучше бери работы великих, повторяй, и потихонечку ты научишься снимать и видеть, что более важно.
Тому, кто учится видеть, можно указать на недостатки, и он станет их замечать. Ты можешь снять фотографию, которая тебе нравится, а со временем обнаружить ее несовершенства? Отлично, ты растешь! Это не значит, что тот снимок плохой, просто всегда есть что-то, что можно улучшить.
Я не преподаю, хотя меня часто об этом просят. Ну, во-первых, сам еще учусь, а, во вторых, я готов делиться, но не начальными знаниями. Любителям мне нечего сказать — это примерно как если ты хочешь сдать экзамен в ГАИ и идешь к гонщику «Формулы-1». Чему он тебя научит? Лучше не слушать.
Интересно говорить не о том, как ставить диафрагму или снимать черное на белом — смешно обсуждать такие вещи. Интереснее говорить про энергию, про то, как улучшить фотографию по дороге из фотоаппарата на компьютер. Это абсолютно реально. Вот как со старыми картинами: когда-то автор вложил в них энергию, а поскольку он не перестал заниматься живописью, она все усиливалась, усиливалась и усиливалась.
Я замечаю, как, например, какая-нибудь моя старая фотография, которая ничего не стоила, со временем улучшается. Например, прихожу к друзьям, вижу на стене портрет, который мне очень нравится, и говорю: «Как круто», а они отвечают: «Ты что, смеешься? Это же ты снимал!» А я правда не помню! И я стал задумываться о том, что, если я продолжу заниматься фотографией и вдруг добьюсь успеха, мои старые фотографии станут еще сильнее. Но если я завяжу, они через несколько лет обсыпятся и будут никому не нужны. С научной точки зрения, с ними ничего не происходит, но, если ты становишься известным, твоя энергия влияет на старые фотографии.
Фотосайты — отличный способ показать свои фото, не надо только опускаться до полемики с теми, кто отчаянно всех ругает. Как раз сегодня под своей старой фотографией ВКонтакте увидел такой диалог: одна девушка писала, что «фотограф бездарен», другие с ней спорили, а в конце концов решили «не кормить тролля». На это тролль ответил: «А я уже пожрал. Но теперь мне и в этой группе комментарии оставлять запретят».
Конечно, я прислушиваюсь к чужому мнению — в первую очередь, к мнению редакторов, стилистов, дизайнеров. С фотографами я общаюсь мало. Я вообще мало общаюсь: у меня все время съемки, а двух фотографов на съемках не бывает. Мои ассистенты — их у меня было два — ударились в кино. Костя Черепков добился успеха: снимает клипы для Тимати, Лазарева, Топалова, Чумакова, Зверева. Он очень востребованный, и все у него отлично.
Кто-то на съемках определяет общее настроение. Хочешь, чтобы оно было хорошим, возьми это в свои руки. Не давай никому ни устать, ни расслабиться. Когда-то давно на психологических курсах меня научили одной простой установке: усталости нет. Бывает, что вы вышли из ночного клуба радостным и веселым. Бывает, что вышли из того же клуба разбитым и усталым. Почему? Вы решили устать. Вам надоело, или были другие причины, но человек решает сам — устать или нет, зарядиться или не зарядиться.
На съемках смешно уставать: это же такой спектакль, где ты можешь почувствовать себя режиссером, создавать сценарий, заниматься импровизацией. Хельмут Ньютон старался во время каждой съемки снять что-то для себя. И я тоже стараюсь.
Всегда интересно попробовать что-то новое, и я снимаю архитектуру, природу, еду. Например, в «Двух палочках» мной снято все меню. Конечно, если бы мне сказали: «Олег, мы будем платить тебе сумасшедшие деньги, но ты будешь снимать только еду», я бы так не смог. Но несколько дней я это делаю с удовольствием, ищу какие-то новые для себя приемы, учусь.
Почему фэшн-фотографы стали так востребованы? Раньше было четкое деление: если человек снимает еду, он в этой области все знает, все умеет, этим и занимается. Архитектуру снимали другие фотографы. И вдруг появились такие наглые фэшн-ребята, которым надо было снять что-то необычное. Как ты можешь снять необычное? Придумывая каждый раз новый ход. В Париже в месяц выходят сто журналов, и их все надо чем-то заполнять. И вот они снимают в рентгеновских лучах, в ульрафиолетовых лучах, над водой, под водой, там, где еще никто не снимал, с каким-то странным цветом, через какие-то цветофильтры. Этим ребятам говорят: «Снимите-ка еду!» Ребята ни фига не понимают, не знают, как это делать, но знают, как не надо — так, как было до них. И начинают все делать иначе, пользуясь методами и приспособлениями, которые до них никто не использовал. И получается новый подход.
Я стараюсь не носить с собой фотоаппарат. Я не репортажный фотограф: увидел — снял. Я лучше запомню, а потом повторю. Вот сейчас я как раз поймал себя на том, что запоминаю, как на вас падает свет. Носить большие фотоаппараты жутко тяжело, а с маленькими потом обидно: ты что-то классно снял, но ничего с этим сделать не можешь. Айфона вполне достаточно, чтобы что-то себе напомнить или послать как открытку — посмотрите, как красиво там, где я сейчас нахожусь. Но я понимаю и тех, кто носит с собой по два фотоаппарата.
В рок-клубе я снимал в день минимум десять пленок. Это очень много. А, отдыхая, я, как и другие фотографы, скидывал, а потом наводил резкость — потому что автофокуса тогда не было. Или заряжал фотоаппарат, ставил выдержку и диафрагму за пять секунд — это почти как с автоматом: собрал-разобрал. Зато сейчас я не пользуюсь флешметром — за столько лет у меня уже компьютер внутри, я никогда не ошибаюсь.
Последнее слово при выборе фотографий в журнал остается за фоторедактором. Я раньше очень переживал по этому поводу. Думал: «Ну неужели фоторедактор не видит, что этот кадр гораздо круче, чем тот?» А потом прочел биографию Хельмута Ньютона, где он пишет: «Господи, я совершенно не понимаю, что у этих фоторедакторов в голове!» - и успокоился. Это не мое дело. Люди, которые издают журнал, знают, как это делать, и не мне их учить. Я не имею никаких претензий: им надо продавать журнал, это их бизнес.
Новости
VIP
