Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Егор, добрый день.
Егор Яковлев. Добрый.
Д.Ю. Про что сегодня?
Егор Яковлев. Сегодня у нас будет программа такого, переходного типа. Мы вплотную подобрались к 1917 году и чует моё сердце, что нужно будет значительно подробнее рассмотреть этот знаковый для нашей истории год. Потребуется четыре или может быть даже пять роликов для того, чтобы более или менее реконструировать картину происходивших тогда событий.
Причём, если я изначально планировал сосредоточиться в основном на международных отношениях, то сейчас, по обилию вопросов от зрителей становится понятно, что невозможно игнорировать такие важные события, как Февральская революция, её внутренние механизмы, отречение Николая II и последующие внутренние события, хотя они очень тесно были связаны с внешними, потому что участие и наших союзников по Первой мировой войне и противников, оно в этих событиях было достаточно значительным или о них существует представление как о значительных. Как в случае, например, с финансированием партии большевиков немецким правительством, немецкими спецслужбами.
Вот это всё нужно детально разбирать, развеивать мифы, некоторые наоборот – подтверждать и, соответственно, мы надолго этим займёмся.
Но сейчас хочется в этой переходной программе акцентировать некоторые тезисы, которые были озвучены ранее, потому что со стороны зрителей, с одной стороны, задаются дополнительные вопросы, с другой стороны – какие-то мои позиции оспариваются и хотелось бы дать на все эти вопросы и критику адекватный ответ.
Во-первых, конечно активно дискутируется в нашем обществе вопрос о ситуации, которая сложилась к 1917 году в Первой мировой войне. Сейчас активно звучит та точка зрения, что Россия стояла на пороге победы, а из моих передач этого как-то не видно, в связи с этим звучит критика – почему не видно.
Я действительно не считаю, что Россия стояла на пороге победы в Первой мировой войне, это было достаточно неочевидно, как я рассказывал, военная ситуация была стагнационная. Нельзя сказать, что Россия добилась каких-то внушающих успехов и позиционирование Брусиловского прорыва в качестве перелома, не выдерживает критики, потому что стратегически оно привело сначала к выступлению Румынии на стороне Антанты, её быстрому поражению и под ударом войск Четверного союза оказался юг России. И эта угроза объективно значительно ухудшила стратегическое положение нашей страны.
Но ещё более худшим было состояние тыла и состояние умов в обществе. Вот это очень важно донести до аудитории – что война, это не только события на фронтах, но ещё и события в тылу и настроения общественности, как она настроена: на продолжение ли войны или на её прекращение.
Как можно увидеть из моих роликов, в тылу был полный раздрай, потому что разные общественные силы использовали события на фронтах для подковёрной политической борьбы, и основная масса политических элит была как раз сосредоточена именно на политической борьбе, на том, чтобы вырвать власть, мотивируя это, а возможно и уговаривая самих себя тем, что они это делают только ради успехов России в войне.
Государство, в лице царя, правительств, которые сменяли друг друга, одно за другим, найти формулу национального единства, общественной консолидации, не сумело. И в качестве дополнительных иллюстраций этого, я хотел бы зачитать несколько стихотворений, которые были написаны звёздами той эпохи, лидерами мнений, очень уважаемыми популярными в обществе людьми, которые на мой взгляд говорят о том, что общество как раз не могло сойтись на едином представлении об этой войне. Самым популярным стихотворением в Петербурге и Москве 1914 года, оно датировано октябрём, было стихотворение Игоря Северянина, которое называется (обычно, по первой строчке) «Ещё не значит».
Д.Ю. Поэт Серебряного века.
Егор Яковлев. Да, очень крупный поэт Серебряного века. Я уже однажды зачитывал в этой студии его стихотворение. Это было стихотворение 1935 года «И вот мы остались без Родины», это как раз стихотворение об оценке поэта-эмигранта событий в Советской России.
А вот стихотворение, которое он написал в октябре 1914 года, оно совсем другое.
Ещё не значит быть изменником —
Быть радостным и молодым,
Не причиняя боли пленникам
И не спеша в шрапнельный дым…
Ходить в театр, в кинематографы,
Писать стихи, купить трюмо,
И много нежного и доброго
Вложить к любимому в письмо…
Пройтиться по Морской с шатенками,
Свивать венки из хризантем,
По-прежнему пить сливки с пенками
И кушать за десертом крем —
Ещё не значит… Прочь уныние
И ядовитая хандра!
Война — войной. Но очи синие,
Синейте завтра, как вчера!
Война — войной. А розы — розами.
Стихи — стихами. Снами — сны.
Мы живы смехом! живы грёзами!
А если живы — мы сильны!
В желаньи жить — сердца́ упрочены…
Живи, надейся и молчи…
Когда ж настанет наша очередь,
Цветы мы сменим на мечи!
С моей точки зрения, это – апофеоз пошлости. И по этому стихотворению, по той степени популярности, которую оно приобрело, было видно, что значительная часть бомонда вовсе не стремилась на фронт, вовсе не стремилась сражаться с врагом, а хотела продолжать гулять по Морской с шатенками и кушать за десертом крем.
Д.Ю. Концовка очень знакомая – «…возьмёмся за мечи» или как…
Егор Яковлев. Да, «цветы мы сменим на мечи», когда-нибудь…
Д.Ю. Да, да. Это мне сразу напоминает наших небезызвестных малолетних дебилов, которые сидят в интернете и пишут, а что это я пойду в армию служить, зачем? Там все жулики и воры. Вот если война начнётся, враг нападёт, тогда я пойду.
А это, видимо, следующая ступень – война уже идёт, но когда-нибудь мы возьмём мечи…
Егор Яковлев. Я хочу подчеркнуть, что это ещё октябрь 1914 года, то есть то время, когда в принципе в России действительно был патриотический подъём, а патриотический подъём был вызван именно фактом объявления войны со стороны Германии, именно обстоятельствами в начале войны, в рамках которых Россия действительно выглядела защищающейся страной.
И тем не менее, вот такая реакция. Но, в первую очередь, это реакция со стороны столичной молодёжи, петербургской.
Д.Ю. Разные социальные группы. Одно дело, тупые крестьяне, какие-то там пролетарии, другое дело – люди образованные, тонко чувствующие.
Егор Яковлев. Сама популярность того образа жизни, который воспет в этом стихотворении, этот образ жизни, он же был напоказ, на виду и люди, которые отправлялись на фронт, они его видели и понимали, что они-то уезжают умирать, а здесь остаётся, в тылу, поедание крема за десертом…
И следующее стихотворение, которое обязательно надо напомнить зрителям, поскольку они скорее всего его знают, это стихотворение Владимира Маяковского «Вам», которое было написано под впечатлением от творения Игоря Северянина, там есть прямая отсылка к нему. Это стихотворение 1915 года, то есть времён уже Великого отступления.
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и тёплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как, –
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если б он, приведённый на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
Д.Ю. Мы это в школе учили.
Егор Яковлев. Да, это известнейшее стихотворение Маяковского. Его нужно подавать именно в дуплете с Северяниным, потому что становится понятным, ответом на что и самое главное, речь не только о стихотворении, речь об образе жизни, об образе мысли определённой части элиты.
Идёт война, которую государство пытается представить отечественной, казалось бы, есть основания для этого, потому что сам факт объявления войны исходил от противника и обстоятельства, при которых Россия вступила в войну, они благоприятствовали. Россия вроде бы вступала в войну с благими целями – защита единоверцев, поддержка явно обижаемого народа, объявление войны, опять же, со стороны Германии, всё это давало некую фору правительству и правительственной пропаганде.
И вместе с тем, в разгар этой, казалось бы, «отечественной» войны, Петербург и Москва продолжают жить своей обычной жизнью, развлекаются, выставляя своё развлечение напоказ, в то время, как отправляющиеся на фронт люди едут явно на смерть. И вот когда возникает критическая масса: когда большие жертвы на фронте, отступления, уныние, вот эта ситуация в столицах, она никак не прекращается. То есть, к сожалению, правительство не сумело воздействовать на общество с тем, чтобы приучить его к военному быту и к какой-то элементарной этике поведения в тяжёлое военное время.
Д.Ю. По-моему, это не правительство должно приучать, это должны приучать родители. Зачитанное стихотворение Северянина – натуральное скотство. Это ж твои соотечественники, не важно, патриот ты или не патриот. Люди едут на смерть, а ты здесь кривляешься, как обожравшаяся обезьяна.
Вот, откуда ноги растут этого недовольства – «…а Жданов ваш персики жрал». Северянин ваш персики жрал, а не Жданов! А Жданов – был диабетик и персики не жрал.
Егор Яковлев. Это правда.
Д.Ю. Ты обещал, кстати, рассказать про книжку. Я её уже купил, и мы её с тобой как-нибудь обсудим…
Егор Яковлев. Да, отличная книга историка А.Н. Волынца в серии ЖЗЛ о Жданове, это мы в следующий раз обсудим. Очень хорошая.
Д.Ю. Перебил, извини.
Егор Яковлев. Во-первых, надо сказать, что Владимир Маяковский, при том, что его возмущал до глубины души этот образ жизни, сам он на фронте не был. На фронте был Николай Гумилёв, который из всего Серебряного века единственный пошёл на фронт добровольцем и храбро провоевал на фронтах Первой мировой войны. Гумилёв действительно, такой человек-рыцарь в этом смысле.
Но правильно будет сказать, что конечно общество деградировало и я соглашусь отчасти с тем, что да, должны родители воспитывать, но государство должно задавать пример, задавать тон и даже давить в тех местах.
Д.Ю. Безусловно.
Егор Яковлев. Потому что это военный вопрос. Это не вопрос культуры искусства, состояние общества в военное время – это вопрос войны. К сожалению, общество явно не было консолидировано в годы Первой мировой войны.
Д.Ю. Я бы добавил всё равно. Безусловно, правительство обязано вести пропаганду, вдохновлять народ и ещё чего-то там, но это же речь про взрослых людей, которые совершают совершенно осознанные поступки, вот такой человек…
Егор Яковлев. В рамках военного времени, они должны выглядеть, как отщепенцы, как антипатриоты, как люди, которые совершают действия антигосударственного толка. По сути – носило ли это стихотворение разлагающий характер?
Д.Ю. Безусловно. Для этого и было сочинено.
Егор Яковлев. Нет, я думаю, сочинено оно было не поэтому, а просто по глупости.
Но последствия были самыми роковыми. И такие вещи не должны публиковаться, на такие вещи не должна существовать социальная мода. Социальная мода должна существовать на другие вещи в ходе войны. А в рамках Первой мировой, всё это было пущено на самотёк. И это первый момент, который очень важен для понимания того, что происходило в 1914-1917 годах.
Второй момент, о котором нельзя не сказать, на котором нельзя не акцентировать внимание. Что всё-таки в отличие от Великой Отечественной войны, в Первой мировой войне Россия публично поставила захватническую цель – речь конечно же о Константинополе и Проливах.
Константинополь принадлежал Турции с 1453 года, он уже успел напитаться турецкой историей, но нельзя не напомнить о том, что до 1453 года он принадлежал не России, он принадлежал Византии, то есть Греции. Определённые греческие националистические круги также питали надежду, что после войны Константинополь достанется им.
Более того, и в Петербурге были опасения также, что на Константинополь при определённых раскладах могут предъявить претензии и болгары. Потому что болгары фактически предъявили эти претензии во время Балканской войны 1912 года. И Петербургу пришлось тогда предпринять дипломатические усилия, чтобы укоротить болгарских братушек.
Иными словами – в отличие от 1941-1945 годов, царское правительство явно поставило целью захват чужой территории. Это была очень большая ошибка. Причём, если соглашение 1915 года, о котором я много рассказывал, оно было секретным и о нём только ходили слухи, то осенью 1916 года, царское правительство, мечтая каким-то образом наладить отношения с Думой и надеясь таким образом завоевать её симпатию, публично объявило о том, что союзники гарантировали России по результатам победы обладание Константинополем и Проливами. Таким образом, царское правительство публично расписалось в том, что оно ведёт войну с целью захвата чужой территории.
Либеральную часть Думы это никоим образом к правительству не расположило, потому что Думе нужны были не только Проливы, но и власть. Либеральная часть Думы думала, что Проливы с армией она завоюет и сама, а вот возможность взять власть после победы у неё уже не будет, потому что авторитет царя вырастет и тогда это будет сложно, а сейчас не очень получается – есть возможность его свалить.
На Думу это не подействовало, а вот на народные массы это подействовало серьёзно, потому что одно дело – сражаться за Бога, царя и Отечество, и совсем другое дело – за Босфор и Дарданеллы, которые непонятно, где находятся вообще.
Теперь здесь надо пояснить, зачем Босфор и Дарданеллы были нужны либеральной части Думы. Главным, как я рассказывал, идеологом захвата этих территорий среди царской оппозиции был Павел Николаевич Милюков, лидер партии кадетов, то есть по сути – главный русский либерал.
Милюков потратил немало чернил и каких-то мыслительных усилий, чтобы доказать, видимо, представителям своего круга, потому что крестьянам он этого естественно не доказывал, что захват Босфора и Дарданелл не имеет ничего общего с обычными захватами, аннексиями и так далее. Смысл заключался в том, что это ворота для русского экспорта, в первую очередь, ворота для продажи русского хлеба. И соответственно, существовали большие деловые риски в связи с тем, что Босфор и Дарданеллы могут попасть не в те руки, а так – открывался выход на оперативный простор, в Средиземное море, это большие доходы для русского бизнеса, в первую очередь для русских продавцов хлеба. И таким образом Милюков рассчитывал привлечь на свою сторону как хлебных монополистов, которых к тому моменту уже было в России значительное число. Они были тесно сращены с банковским капиталом, в частности, с русско-французским банком, контрольный пакет которого был у французского банка Société Générale, но управлял им небезызвестный Путилов, наш промышленник и банкир. И для компаний продавцов хлеба и кулаков, которые его продавали, как думал Милюков, это будет мотивацией вести войну с захватом Константинополя до победного конца.
Но у основной крестьянской массы такая цель войны ничего положительно вызвать не могла. Если мы почитаем большевистские листовки образца 1917 года, в частности, очень известный меморандум Вячеслава Михайловича Молотова, который как раз в тот момент был активным лидером большевиком на месте, в Петрограде, и который, скажем так, защищал позиции большевиков во время Февральской революции, то он как раз на этом сделал акцент – зачем вам, крестьяне, воевать за барыши и за захват чужой земли, захват Дарданелл.
Д.Ю. Как-то вырисовывается совершенно по-другому роль большевиков в этом деле. То есть если для подавляющей массы это было абсолютно чуждое мероприятие, то непонятно – а большевики-то, они просто подогревали это настроение и в общем-то, для них это тоже было чуждо.
Егор Яковлев. Большевики, они не просто подогревали это настроение, они, скажем так, его оседлали. Большевики много работали в рабочей и солдатской массе, поэтому они представляли, какие там настроения. И успех большевиков он во многом объясняется именно тем, что они озвучивали то, что от них хотел слышать народ. И даже не просто озвучивали то, что народ хотел слышать, а выражали его скрытые чаяния.
Д.Ю. То есть это получается, не большевики разлагали армию (хотя они её разлагали), а она сама не хотела воевать за такие замечательные цели, да?
Егор Яковлев. Конечно. Потому что, смотрите, война идёт четвёртый год, конца и края войны не видно для крестьян. Стратегически были подозрения, что Германия не сможет дольше воевать, потому что её экономический потенциал был в принципе уже подорван. Но сколько ещё она могла продержаться на энтузиазме было непонятно.
Германский Генеральный Штаб готовился к победе, в том случае, если в войну не вступят Соединённые Штаты Америки. Отдельная история Первой мировой войны – это работа немецкой разведки в Соединённых Штатах, с целью недопущения их участия в войне: подкупы сенаторов, активная антивоенная пропаганда и так далее. Германия рассматривала вариант, при котором США остаются вне войны и Германия побеждает.
Д.Ю. Не все знают, что в числе переселенцев, которые заселяли Соединённые Штаты, чудовищное количество немцев.
Егор Яковлев. Да, огромное количество.
Д.Ю. Например, штат Техас, заселён немцами. И самые главные барбекю, они потому, что это немцы (и чехи) свои свинячьи сосиски и свинину жарили так ловко. И был момент, когда определялись, какой язык будет главным в Соединённых Штатах и английский победил немецкий с незаметным перевесом.
А прикинь, если бы в США по-немецки говорили? Вообще всё бы было не так!
Отвлеклись. Так…
Егор Яковлев. Да, да. И поэтому немцы в конце 1916 года приняли решение о тотальной подводной войне. Раньше они такого решения не принимали, теперь решили топить вообще всё, что плавает. И действительно нанесли очень серьёзные потери британскому флоту.
Активизировали свою разведку с целью не допустить вступление США в войну и планировали наступление на Восточном фронте. То есть поражение Германии оно было не предопределено.
Но русские крестьяне даже об этом не знали. Они думали, что война может продлиться ещё год-два-три-пять, зачем эта война, люди гибнут, мужчины оторваны от обработки земли, положение ухудшается. В 1916 году в России царским правительством введена продразвёрстка…
Д.Ю. Многие не знают, что это не большевики придумали.
Егор Яковлев. Там были различия определённые, но всё равно…
Д.Ю. Хлеб приходилось изымать – это ключевое.
Егор Яковлев. Да. В армии в 1916 году, на минуточку, введены телесные наказания.
Д.Ю. А как это выражалось? Это можно было в рыло дать или порка?
Егор Яковлев. Порка. Была отдельная реформа – отмена телесного наказания 1864 года. Вот, в 1916 году телесные наказания в армии были восстановлены.
Д.Ю. Помогло?
Егор Яковлев. Мы знаем результат.
Естественно, всё это озлобляло, ожесточало солдатскую массу. Тут ещё объявили, что оказывается воюем за Дарданеллы. Большой вопрос, а стоит ли за них воевать. Поэтому значительная часть армии: уставала, не понимала цели войны, озлоблялась и процесс пропаганды, работы с личным составом был пущен на самотёк. Сами условия войны и работа офицеров с солдатами, она безусловно способствовала разложению армии.
Ещё очень важный момент надо пояснить – когда мы говорим, что «большевики разлагали армию», «большевики руководствовались идеями своих лидеров о том, что нужно разложить армию и дать немцам захватить Россию». Большевики руководствовались идеями о том, что все армии должны повернуть штыки против тех, кто их гонит на убой, то есть против капиталистов
Д.Ю. Все армии, да?
Егор Яковлев. Все армии, в том числе и наша.
В известном смысле, если вы помните, я зачитывал такую известную цитату из Сесила Родса, который говорил, что империя — это вопрос желудка и о том, что, если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистом. Так вот, Ленин по сути вывернул эту фразу наизнанку и основная его мысль, что они хотят превратить гражданскую войну в империалистическую, а мы превратим империалистическую войну в гражданскую – когда все угнетённые классы поднимут оружие против классов угнетателей.
И здесь надо понимать, многие зрители проецируют события 2016 года на 1916-й. Дорогие друзья, это неправильно. В 1916 году мир был совсем другим, во многих отношениях (сейчас я покажу это на примерах) и вот эти идеи Ленина были очень популярны и находили широкий отклик в самых разных странах (и я уверен, ещё будут находить).
Второй момент, о котором важно упомянуть – это то, что разлагали армию не только большевики и не только армию, но ещё и рабочий класс, разлагали ещё и либеральные партии, просто про это меньше говорят. Велась активная пропаганда по линии Военно-промышленного комитета (о котором я рассказывал), которым руководил Гучков, по линии Земгора – руководил князь Львов, которая подрывала авторитет царя, как верховного главнокомандующего, в солдатской массе. Но поскольку царь был и главнокомандующим, и божьим помазанником, то она неизбежно (эта пропаганда) подрывала и само желание вести войну.
Потому что, ещё раз повторюсь, классическая формула для русского солдата – война ведётся за Бога, царя и Отечество. И пропаганда против царя, она вышибала одну из составляющих этой триады.
Д.Ю. Извини, перебью. Во время Великой Отечественной, наступавшие немцы, захватывавшие наших военнослужащих, они немедленно выявляли и расстреливали политруков, которые вели политическую обработку военнослужащих. А при царе кто роль политруков исполнял? Кто проводил политику партии?
Егор Яковлев. Политруков в принципе не было, с определённой долей вероятности можно говорить о том, что полковые священники должны были отчасти выполнять эту роль, но всё-таки роль эта была не политическаой, а сугубо духовной.
Д.Ю. Не справлялись.
Егор Яковлев. Да, не справлялись и в результате армия очень легко поддавалась всей этой пропаганде. Отнюдь не только большевистской, отнюдь.
И точно так же шла пропаганда по линии рабочих. Это происходило следующим образом. Дело в том, что в Центральном военно-промышленном комитете существовала так называемая Рабочая группа из представителей столичных заводов, это были наиболее квалифицированные рабочие, которые абсолютно зависели от вот этой гучковской вертикали власти, то есть были элементами этой системы. Через Рабочую группу Центрального военно-промышленного комитета шла царская антигосударственная пропаганда по заводам. Достаточно сказать, что именно благодаря действиям этой Рабочей группы были выведены люди в конце февраля 1917 года на улицы. И это были единственные жертвы, скажем так, царских спецслужб. Которых царские спецслужбы осмелились арестовать.
Дело в том, что царь был прекрасно осведомлён о том, что затевается заговор против него, о том, какими механизмами всё это делается. Но царь почему-то упорно считал (я так думаю, что он так считал), что если он начнёт аресты, то он таким образом спровоцирует гражданскую войну. А получилось так, что, не начав аресты, царь её спровоцировал. Царь считал, что во время войны не нужно никого трогать, что главное происходит на фронтах. Но он очень серьёзно ошибался.
И между прочим, очень многие люди, верные престолу, буквально умоляли его начать эти аресты. Потому что и Милюков, и Гучков, и Керенский, они говорили с думской трибуны страшные вещи. В феврале 1917 года Керенский заявил, что царская фигура должна быть устранена, когда его председатель Думы Родзянко спросил, что он под этим подразумевает, Керенский заявил, что он подразумевает под этим то же самое, что сделал Брут против Цезаря. То есть фактически призвал к убийству царя, в парламенте.
Д.Ю. Отлично.
Егор Яковлев. Что сделали с Керенским? Ничего не сделали. Хотя, Александра Фёдоровна, уже, видимо, сама раздосадованная и раздражённая бездействием мужа, писала Николаю о том, что я надеюсь, что Керенского повесят, то ли требуя, то ли намекая Николаю. Но нет, Керенский продолжал свою политическую деятельность, антицарскую, антиправительственную, но с ним ничего не сделали. И да, если бы его арестовали, может быть поднялся страшный вой, но, если бы арестовали ещё двух-трёх, непонятно, как бы было. В общем, скажем так: царь не предпринял никаких действий для того, чтобы обезопасить себя, свою власть и даже свою семью. К сожалению для него.
Д.Ю. Полагаю, он действия не предпринял задолго до, когда все эти организации сформировались, когда там люди подготовлены, распропагандированы и уже выбежали совершать государственный переворот.
Егор Яковлев. Да, совершенно верно. Вот единственные жертвы, которые всё-таки были арестованы, это были члены этой самой Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета. Это единственные, кого спецслужбы сумели арестовать, причём, арестовали они их без уведомления премьер-министра, тут же естественно поднялся вой. Председатель Государственной Думы побежал звонить председателю правительства – князю Голицыну, это было 27 января 1917 года. И это было представлено в либеральных кругах как страшное злодеяние.
И руководители спецслужб, руководитель царской охраны А.И. Спиридович, они полагали, что следующим логическим шагом после ареста этой Рабочей группы, должен быть арест Александра Гучкова, который фактически был мотором заговора. Но этого ареста не произошло, как не произошло ареста Керенского. Вратарь убежал с ворот – забивайте.
Царская власть сама отдала себя на растерзание своим политическим противникам. В этом основная на самом деле причина Февральской революции, потому что предпосылки для революции они вызревали, и они созрели, но те конкретные обстоятельства, в которых всё это произошло, они были обусловлены именно бездействием царя. Дело в том, что действия спецслужб очень зависели от царского слова, все ждали санкции, грубо говоря.
Д.Ю. Отмашки.
Егор Яковлев. Да. Но Российская Империя – самодержавная страна, которая очень зависит от слова первого лица, а первое лицо это слово так и не произнесло.
Точно так же, как было, например, предложение выгнать из России Джорджа Бьюкенена, запросить другого английского посла, потому что связь Джорджа Бьюкенена с заговорщиками была в общем очевидна, доказана. Царь в январе 1917 года на одном из приёмов подошёл к Бьюкенену и резко сказал ему, что раньше я думал, что вы общаетесь с заговорщиками где-то в других местах, а оказывается, вы принимаете их у себя. Бьюкенен страшно побледнел и явно испугался. Но за этим ничего не последовало. И когда царю указали на необходимость удаление Бьюкенена, он на это ответил, что это было бы излишне резко.
Поэтому вопрос о действиях спецслужб в январе-феврале 1917 года, он нуждается в отдельном монографическом исследовании. Я в следующем выпуске более подробно и глубоко с цитатами всё это расскажу, но сразу замечу, что по той совокупности источников, которую мы имеем сейчас, спецслужбы знали, кто готовит заговор против царя, знали конкретных лиц и возможно даже знали механизм, каким он будет исполнен. И они ждали слова, ждали-ждали решения царя, но он так и не сделал этого решения.
Д.Ю. Ни решения не принял и не сказал ничего.
Егор Яковлев. Да, ничего не сказал. Более того, даже за арест Рабочей группы руководители спецслужб получили по шапке, потому что спровоцировали общественное мнение, как это называлось в тех реалиях… Но это к разговору о том, что пропаганда велась не только большевиками.
Вот таково было состояние общества в разгар Первой мировой войны. А крестьяне всё это видели. Видели, что в верхах идёт раздрай, слышали про это, воспринимали эту пропаганду. Становилось вообще непонятно.
Я не случайно рассказал про Джорджа Бьюкенена. Здесь мы подходим к очень болезненному для ряда зрителей вопросу – об участии английской разведки. Слышатся обвинения в том, что я пытаюсь оправдать англичан и снять с них ответственность.
Дорогие друзья, наша задача никого не оправдать или обвинить кого-то, а в случае с Британией – определить научно обоснованную и доказанную меру её участия в данных событиях.
С моей точки зрения, скинуть всё на англичан – это значит серьёзно упростить вопрос. Потому что версия о том, что все революции устраивает исключительно только английская разведка, это такая примитивная версия истории, в которой есть один объект – всемогущая Англия – и все остальные субъекты, которыми она, дёргая за ниточки, каким-то образом манипулирует. В реальности же, каждая страна была своего рода объектом, которая влияла на другие объекты, и сама же становилась субъектом, потому что она воспринимала влияние других государств. Более того, внутри каждой страны существовали разнообразные классы, сословия, элитарные группы, которые как воспринимали чужие влияния, так и источали разнообразные политические импульсы.
Д.Ю. Всё это безусловно касалось и Англии, несмотря на то, что там могучие спецслужбы, несмотря на то, что они волосатые щупальца запустили во все стороны, обвинить их в том, что это именно они какой-то мегамозг, который сидит и рулит всем на свете, так не бывает.
Егор Яковлев. Да. Например, в 1916 году у Англии серьёзные проблемы – восстание в Ирландии. И вопрос кто его устроил? Может быть царские спецслужбы, которые подозревали, что Англия работает тут над созданием своей пятой колоны, может быть они успели подготовить пятую колону из ирландских сепаратистов? Может быть так? Но в реальности конечно же вся ситуация значительно более сложна, и мы призываем в частности присмотреться к складыванию российской буржуазии, которая имела свой собственный интерес в происходящих событиях.
Д.Ю. Я тебе, извини, сразу вдогонку крикну. Многие в курсе, было такое пугачёвское восстание, по итогам которого Емельяна Пугачёва арестовали. Первый вопрос был к Емельяну – кто тебя послал? Кто тебе дал денег и чьи интересы? Французы, англичане, немцы? Ну и типа – очевиднейшая же глупость. Никакая это не глупость, это везде так. И естественно, восстание в Ирландии, первый вопрос, лично у меня был бы, это – кто всё затеял? Верить нельзя никому. Надо опросы, допросы, подтверждения, пересечения и всякое такое.
Егор Яковлев. В случае с заговором против царя и вообще, с Февральской революцией, там-то как раз всё известно – и кто зачинщик и чьи деньги. Там никаких секретов в принципе…
Д.Ю. Не осталось.
Егор Яковлев. Нет, там есть секреты, но более детального характера.
Вообще, вот эта схема, в которой есть только страны, которые между собой сотрудничают, а внутри стран нет ни классов, ни сословий, ни элитарных групп – это совсем примитивная схема.
Между тем, в России существовал крепнущий, жаждущий политической власти класс буржуазии, национального капитала. Который, в принципе, боролся за власть уже давно и активно участвовал в событиях 1905 года. Который (об этом можно подробнее поговорить) финансировал некоторые радикальные политические партии. С какой целью? С целью так напугать царское правительство, чтобы оно скорей поделилось властью с ними, с промышленниками, якобы способными укрощать и контролировать революционное движение.
Д.Ю. Это, например, гражданин Морозов, да?
Егор Яковлев. Да. Например, гражданин Морозов.
Есть очень хорошая книга историка А.В. Островского «Кто стоял за спиной Сталина?». Несмотря на такое, рекламное, наверное, название, книга подробно рассказывает про революционную молодость Иосифа Виссарионовича, там приводятся подробные и интересные свидетельства о финансировании нефтяными промышленниками забастовок на бакинских нефтепромыслах. Всем рекомендую почитать, очень интересно.
И буржуазия конечно была раздражена нежеланием царя делиться властью, поэтому буржуазия конечно стремилась вырвать у царя политическую власть. Это очень богатые люди, которые ни в чём не нуждались. Рекомендую всем познакомиться с их биографиями.
Тот же Александр Иванович Гучков. Банкир, промышленник, человек крайне богатый, авантюрного склада. Оно воевал в англо-бурской войне на стороне буров.
Д.Ю. Добровольцем, да?
Егор Яковлев. Да. Там в плен попал. Потом участвовал в русско-японской войне. Он был такой, авантюрист. Но подлец, негодяй.
И благодаря этим своим эксцентричным поступкам, он приобрёл достаточно широкие связи, и даже авторитет, в армии. Это и позволило ему легко воспользоваться своими связями, когда он стал руководителем Центрального военно-промышленного комитета.
По личным качествам он был конечно негодяй. Но негодяй очень хитрый, мастер политической интриги. Он обладал всеми теми качествами, которых абсолютно был лишён царь.
Вот такой пример. Гучкову в руки от монаха Илиодора попали (хотя, возможно и были подделаны, историки спорят) письма Александры Фёдоровны и её дочерей к Распутину. Это были письма личного характера, которые, скажем так, явно свидетельствовали о симпатиях к этому человеку, симпатии немного эксцентричной.
Д.Ю. Извините за пошлый вопрос, речь шла про половую связь?
Егор Яковлев. Нет, нет. Никаких скабрезных интимных подробностей там не было. Просто общеизвестно, что Александра Фёдоровна относилась к Распутину с обожанием и это было понятно, потому что она верила, что этот человек спасает её сына. Отсюда некая экзальтированность в её отношении. Ничего подобного там не было. Это гнусная сплетня, которая, кстати, распускалась товарищем Гучковым в том числе, и которая значительно его пережила. Нет, никакого распутства у царицы с Распутиным не было, это отметаем сразу.
Но он тем не менее, став обладателем этих писем, их размножил и пустил по рукам. И всё петербургское общество читало это и глумилось над царицей, которая с таким обожанием, такой симпатией относится к этому грязному деревенскому мужику.
Д.Ю. Письма были к монаху, я правильно понимаю?
Егор Яковлев. Нет, это были письма императрицы к Распутину, который одно время общался с монахом Илиодором. Потом они разругались (это была отдельная история) и монах Илиодор эти письма отдал Гучкову, а Гучков их размножил и запустил по обществу. Все читали и развлекались – ай, какая императрица дура.
Д.Ю. Какие приличные люди были…
Егор Яковлев. Да, люди были странные. Само собой, понятно, что император Гучкова не любил, считал его подлецом, императрица, я рассказывал, она его просто ненавидела. Когда он заболел, прямо высказывала мысль, ах, как было бы хорошо, если бы этот подлец не выжил.
Он действительно был негодяй. Если судить вот так, по личным качествам, то Гучков никакой симпатии не вызывает. Но с другой стороны, он конечно был политическим монстром, тяжеловесом. Николай II ни до каких политических интриг не опускался. Как человека, его это красит, но как политика – его это погубило.
В обществе, допустим, была такая байка, что Николай II великого князя Николая Николаевича сместил с поста верховного главнокомандующего из зависти и занял его сам. Хотя в реальности, мы зачитывали цитаты и рассказывали об этом, великий князь просто утратил руководство войсками, и вся его команда утратила возможность адекватно управлять войсками. Он там лежал на кровати и рыдал – войска сдали Ковно. Николай его сместил, понимая, что дядя не может управлять. Дядя уехал на Кавказский фронт, там немножко отдохнул, пришёл в себя, и тут же придворные лизоблюды запустили такую сплетню, что Николай это из зависти дядю сместил, потому что дядя-то военный, а сам Николай – гвардейский полковник.
И если бы Николай был более искушён в политических интригах, он тоже мог бы распускать про дядю слухи, про то, как он там рыдал и трусил. А Николай этого не делал, Николай до такого не опускался.
Д.Ю. С одной стороны, да, с другой стороны – какая от этого вышла польза, от того, что ты проявлял порядочность?
Ты знаешь, я, как тоталитарный упырь, меня всему этому учили. Ну как ты можешь, от этого жизни людские зависят, как это так? Как уже говорили, тебе же Господь вверил страну, ты венчался на царство, и ты проходишь мимо всего вообще, от чего зависит жизнь твоих подданных. Как такое может быть вообще?
Это человек, на мой взгляд, абсолютно непригодный для управления государством. Нравится тебе это, не нравится, порядочно это или непорядочно… Все преступники и негодяи всё замышляют тайно, ни один из них не ходит по площади и не кричит, что он завтра пойдёт кого-то убивать, грабить или ещё чего-то, бывают такие, безусловно, но в массе они всё делают тайно.
Для того, чтобы это выявить, вот это вот – заговоры и всякое такое, должны быть спецслужбы. А спецслужбы занимаются вещами с точки зрения общественной морали просто недопустимыми. А без этого ты жить не сможешь, это твой инструмент, с помощью которого надо проникать в самые святая святых вот этих всех гучковых и прочее. Если ты считаешь, что ты до этого не должен опускаться и не опускаешься, как это не называй, то ты вообще все основные процессы в стране пускаешь на самотёк, вообще не знаешь, что в ней происходит. А если знаешь, ты на них не влияешь.
Что это такое? Ты не царь, извините. Царь – он отец русского народа и он о нём заботится.
Вон, когда Пётр I ездил за границу в Великое посольство и когда он оттуда вернулся и затеял реформы, весь русский народ пришёл к выводу, что царь пропал, а вернулся вместо него – Антихрист. Потому что русский царь, он отец народа, а значит он должен любить и заботиться о нём, а ты тут непонятно что вытворяешь, только Антихрист может такое делать…
Как это сочетается с православной верой, как это сочетается с заботой о собственном народе, я понимать отказываюсь. Очень странный человек был, Николай II.
Егор Яковлев. Это неизбежные последствия монархической формы правления, как раз когда власть передаётся от отца к сыну и императором может стать человек, который не приспособлен к управлению государством.
Д.Ю. Замечу, с большевиками получилось то же самое – стоило попасть наверх известному персонажу, всё закончилось точно тем же самым. Наверное, не самая правильная форма.
Егор Яковлев. Ну у большевиков там всё-таки иначе было. Не совсем корректно.
Но мы начали про буржуазию. Вот Гучков. Терещенко – очень интересный персонаж, сахарозаводчик, чем-то схож с Романом Абрамовичем, а именно тем, что в те годы именно он был обладателем самой большой яхты в мире.
Коновалов, Путилов, Рябушинские…
Д.Ю. Извини. Как я понимаю, ключевое – люди очень богатые, которые на реализацию своих задумок могут потратить достаточное количество денег. А задумки их вовсе не совпадают с задумками нашего дорогого Николая II, да?
Егор Яковлев. Ну это естественный процесс – во всех странах происходили буржуазные революции, потому что буржуазия в какой-то определённый момент, обладая большой экономической властью, стремится приобрести власть политическую.
Д.Ю. Которая нужна для того, чтобы заработать ещё больше денег.
Егор Яковлев. Да. Сам механизм я рассказывал. И в итоге стать наднациональным олигархическим классом.
Буржуазные революции происходили в Голландии, в Англии, во Франции. И я всем, кто не понимает, откуда у буржуазии были деньги, мне периодически вопросы задают, а откуда же были деньги. То есть с точки зрения людей, деньги могут появиться только от иностранного правительства. Дорогие друзья, надо почитать об истории купечества в России и особенно о том, что происходило в российской Империи после 1861 года, после отмены крепостного права. Можно почитать, например, работу Ленина «Развитие капитализма в России», там много интересных фактов, много чудных открытий можно сделать.
В России существовала своя национальная буржуазия, которая хотела изменения формы правления. Хотела установления буржуазной республики или, на худой конец, конституционной монархии – такой формы правления, которая бы позволила им приобрести политическую власть. Национальная буржуазия активно подготовилась к взятию власти. К 1917 году она обладала огромным числом очень популярных среди образованной публики средств массовой информации, своими собственными капиталами, широкими связями в армии и обществе, а также промышленными мощностями.
Мне всё время говорят, вот современные либералы – они такие, и те либералы, 1916 года, они тоже были такие. Дорогие друзья, в 1916 году либеральная оппозиция обладала большинством в Государственной Думе, это была самая влиятельная часть общества в тот момент. Не народа, не народной массы, а именно образованного общества. Образованное общество было в основном либеральным.
В результате и разразились события февраля 1917 года. У народа были совершенно другие интересы. Вообще, для понимания событий, очень важно понять, что у буржуазии были одни интересы, а у народа, у рабочих и крестьян, они были другие. И интересы буржуазии не совпадали с народными, поэтому революция не закончилась февралём и неизбежно переросла в октябрь. Если мы этого не понимаем, тогда приходится выдумывать какие-то хитрейшие схемы для того, чтобы объяснить, почему англичан не устроила одна революция, зачем ещё октябрьская понадобилась.
Д.Ю. То есть, объективных предпосылок внутри страны, считай, не было, да? В то время, как были…
Егор Яковлев. Да. Англичане везде устраивают по одной «оранжевой» революции, но тут им одной показалось мало, они решили две.
Поэтому, если Февральскую революцию рассматривать с точки зрения революции, которая была совершена некими наймитами Британии, на британские же деньги, в целях, интересными исключительно британской разведке, то конечно такой революцией Февральская не была. А если рассматривать Февральскую революцию, как революцию в интересах крупного капитала, который отчасти был связан с капиталом иностранным, но совершалась на деньги русской буржуазии и в интересах русской буржуазии, то безусловно, это была «оранжевая» революция того времени. В этом смысле.
А Октябрьская революция, которая свергала власть крупной буржуазии и власть капитала, отчасти связанного с капиталом иностранным, это была безусловно «антиоранжевая» революция.
Д.Ю. Кто бы мог подумать…
Егор Яковлев. Да, это была «антиоранжевая» революция и в некотором смысле реакционной. И очень интересно смотреть на то, как смыкались в некоторых аспектах (мы будем показывать), как часть правых патриотов, скажем так, неожиданно поддержала большевиков. Действия большевиков казались им более державными и более государственническими, чем действия их политических оппонентов.
Д.Ю. Круто.
Егор Яковлев. Единственная спецслужба, которая прямо сотрудничала с большевиками (и это установлено документально) – это разведка Генерального Штаба России в лице её руководителя генерала Потапова Николая Михайловича, который с августа 1917 года сотрудничал с военной организацией большевиков. Вот это очень интересный сюжет, который в дальнейшем мы тоже будем обсуждать.
Но это не значит, что английская разведка и в принципе Британия не принимала никакого участия. Естественно, она принимала участие, но только в том смысле, что она одобрила и поддержала активные действия русской буржуазии. Русская буржуазия, в лице Гучкова и Милюкова, долгое время обрабатывала тех британских лидеров мнения, которые присутствовали в Петрограде. В первую очередь, конечно, Джорджа Бьюкенена, британского посла. И британский посол был уверен, что вот это новое правительство поддержит британские интересы.
Целью Гучкова и Милюкова было объяснить царю, что их переворот не будет направлен против Антанты. А у Англии была цель только одна – чтобы русские массы держали Восточный фронт. Я уже говорил, англичане хотели, чтобы русские не особо побеждали, но и не проигрывали 100%. Им было нужно, чтобы русские держали где-то Восточный фронт. И не важно было, будет это в Белоруссии, в Прибалтике или под Петроградом.
Д.Ю. Главное, чтоб немцы были оттянуты туда.
Егор Яковлев. Да, главное, чтобы немцы были оттянуты. Это была главная цель Британии в России.
После Февральской революции ещё появилась другая цель – экономическая колонизация. Потому что был открыт рынок окончательно для финансового капитала. Но надо сказать, что поскольку шла война, то Британия не сумела активно развернуться, потому что вкладывать капиталы в Россию февраля-марта 1917 года, это было рискованно.
Д.Ю. Не могу удержаться, задам вопрос. То есть, отвлечение вот этих войск, война на Восточном фронте, это всё было отлично и то, что надо Британии, а когда заключили Брестский мир, я так понимаю, это был удар ниже пояса, да?
Егор Яковлев. Конечно, это был страшный удар ниже пояса.
Д.Ю. Ленин всех предал и всё продал.
Егор Яковлев. Мы поговорим об этом подробно и обоснуем мою концепцию (она не только моя).
Вот где уши британской разведки, откуда торчат, это точно, это из её спецоперации, целью которой был как раз не приход большевиков к власти. Первая эта спецоперация называется Корниловский мятеж. Корниловский мятеж не был полностью спланирован, конечно, в Лондоне. Но это доказанный факт, что принципиальное решение о поддержке Корнилова принял Альфред Мильнер – второй, наряду с Ллойд Джорджем, самый влиятельный человек в британском правительстве на тот момент. Что в составе войск Корнилова, которые наступали на Петроград, находились британские офицеры, переодетые в русскую форму, там были часть британских бронеавтомобилей, которые ещё в 1916 году были переданы в состав русской армии. Что листовки, прославляющие Корнилова как национального героя, были отпечатаны на деньги, присланные из Лондона, известно, кто их привёз, это бывший депутат государственной Думы Аладьин. Привёз их из Лондона и на эти деньги осуществлялся пиар Корнилова.
Цель всё та же – сохранить фронт. И ради этого англичане (кстати, Мильнер очень сочувствовал всяким диктаторским режимам) пришли к выводу, что России необходима диктатура, военная диктатура. И на свои деньги они были готовы возвести Лавра Георгиевича Корнилова на пост верховного диктатора России.
Д.Ю. Замечательный человек.
Егор Яковлев. Не получилось. Мы подробно обсудим это. Это документированная, широко представленная в британской историографии, почему-то мало об этом у нас говорят, в британской историографии это ни для кого не является секретом. Лавр Георгиевич Корнилов действовал на британские деньги. Его цель была – сохранить Россию в войне.
И вторая попытка – это миссия небезызвестного Сомерсета Моэма (Somerset Maugham). Который уже после поражения Корнилова прибыл в Петроград. Он был главой резидентуры в Швейцарии, потом его направили в Россию. Цель та же самая – не допустить прихода к власти большевиков, не допустить выхода России из войны. Сомерсет Моэм провалил, как известно, эту миссию – большевики пришли к власти и соответственно был заключён Брестский мир.
Брестский мир – это мир, который вырвал Россию из капиталистической системы в результате и предотвратил финансовую колонизацию России Англией.
Д.Ю. Кто бы мог подумать. Как-то всё страньше и страньше, как в известной книжке…
Хотелось бы сразу заметить. Упомянули про Брусилова и Брусиловский прорыв, вот только вчера с товарищем обсуждали. Генерал Брусилов он же никуда не делся, пошёл Родине служить дальше, в Академии преподавал. И в общем-то половина нашей Отечественной войны, когда 10 сталинских ударов – это сплошные Брусиловские прорывы, которым он всех научил, в академиях преподавая.
А гражданин Корнилов, которого теперь отдельные граждане пытаются преподнести, как некоего светоча в борьбе за Россию – сволочь купленная, оказывается.
Егор Яковлев. Я бы не стал так утрировать, это всё-таки такая, радикальная трактовка.
Д.Ю. Ты специалист по науке, а я – по радикальным трактовкам.
Егор Яковлев. Дело в том, что в мозг людям не залезешь, как они мыслили. Мыслили люди по-разному.
Часть российского офицерства была искренне уверена в том, что к власти в Петрограде пришли немецкие агенты, реально. Которые действуют в интересах кайзера, платные наёмники. И когда Германия потерпела поражение в Первой мировой войне, а правительство большевиков не пало, у этих, искренне верующих, начался разрыв сознания. Потому что они-то думали, что там немецкие шпионы, а они – патриоты.
А уже к концу 1918 года ситуация уже выглядела иначе: они выглядели людьми, которые воюют в союзе с интервентами против правительства, к тому моменту уже в Москве. Война-то закончилась, а интервенты остались. И те бывшие царские офицеры, которые воевали на стороне красных, слали проклятия своим бывшим сослуживцам, обвиняя их в том, что они притащили сюда врагов Родины, цель которых растащить Россию, а эти, красные офицеры, они воюют за Родину, потому что на стороне красных никаких иностранцев нет, никаких интервентов. Там у них происходил разрыв сознания. Это очень серьёзная проблема.
И на самом деле эта проблема встала, для наиболее мыслящих людей, уже летом 1917 года. Что нужно: доводить войну до победного конца, чтобы она закончилась в пользу Англии, потому что всем было понятно, что в пользу России она уже никак не закончится, то есть единственное, что Россия может, это из последних сил истекая кровью держать фронт, либо выйти из войны и какие-то возможности для себя приобрести.
Ленин предложил эти новые возможности. Поэтому отчасти он перетащил к себе часть офицерства.
Д.Ю. Говорят, 75%.
Егор Яковлев. 75% офицерства?
Д.Ю. Да.
Егор Яковлев. Нет, нет. В лучшем случае, где-то 50 на 50. Скорее, даже 40 на 60. Я про генералитет.
Понимаете, совершенно очевидно, что из тех высших военных чинов, которые остались служить в Красной Армии, вышли замечательные советские деятели. Я называл эти фамилии, но некоторые люди, может быть, видят меня впервые, это же очень важно.
Например, маршал Шапошников – полковник старой армии на октябрь 1917 года, генерал Карбышев – подполковник. И таких людей очень много.
Д.Ю. Маршал Говоров?
Егор Яковлев. Маршал Говоров – вообще ещё за белых повоевал.
Д.Ю. Маршал Жуков?
Егор Яковлев. Маршал Жуков – герой Первой мировой войны, безусловно.
Д.Ю. Небезызвестный Будённый?
Егор Яковлев. Будённый – полный Георгиевский кавалер.
Д.Ю. Кто бы мог подумать…
Егор Яковлев. Очень интересная судьба. Безусловно, Будённый – это классический русский герой. У него было даже не четыре Георгиевских креста, а пять – одного он лишился за то, что дал своему унтер-офицеру по роже.
Д.Ю. Будучи солдатом?
Егор Яковлев. Да. Он получил первый Георгиевский крест, какой-то пьяный унтер пришёл, попытался его побить, а Семён Михалыч двинул ему в челюсть. Думал, что его расстреляют, а на самом деле его всего лишь лишили наград. Но он с лихвой себе всё вернул.
Д.Ю. Молодец.
Егор Яковлев. И у нас был разведопрос, который назывался «О роковых ошибках Гитлера», там я подробно рассказывал о том, что значительная часть интеллигенции, профессуры, академиков и военных авторитетов органично потом влилась в Красную Армию и сочувствовала, и участвовала в созидательных проектах советской власти.
Здесь мы подходим к самому главному вопросу, который сегодня хотелось бы озвучить. Вопросу о непрерывности нашей истории. Потому что если уж говорить о каких-то актуальных политических тенденциях в исторической политике, то меня пугают тенденции, которые стремятся представить либо царскую Россию образцом для подражания, а Советскую Россию – чёрной дырой, либо наоборот: царскую Россию – чёрной дырой, а Советскую Россию – неким исключительным образцом для подражания.
Надо сказать, что даже в советское время до такого, если исключить совсем уж первые годы Советской власти, разброд и шатание, не доходило. В советское время существовала достаточно внятная концепция единства истории. Если вы посмотрите фильм конца 30-ых «Пётр Первый», то вы поймёте, что Пётр I для советской молодёжи это конечно был герой, как и Александр Невский, Минин и Пожарский, Дмитрий Донской, как и не только военные деятели, но и многочисленные русские учёные, посмотрите, какие фильмы выходили – про Попова Александра Степановича, изобретателя радио, про Ломоносова, про Миклухо-Маклая и других выдающихся представителей нашей истории.
Мы не должны, на мой взгляд, противопоставлять царскую Россию России советской, нужно искать общее. Этого общего было предостаточно, потому что значительная часть людей, которые представляли собой цвет интеллектуальной России на 1917 год, включились в созидание советского периода и очень много сделали для того, чтобы наша история длилась, развивалась и приумножалась. И учёные: Тимирязев, Павлов, Графтио, Жуковский, очень много фамилий среди военных: адмирал Нёмитц, генерал Дроздов, генерал Бонч-Бруевич, те же Шапошников и Карбышев, которых я назвал, это писатели и поэты: Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Константин Паустовский, Максим Горький – это всё люди из старого времени. Но они остались здесь и много сделали.
Поэтому, с моей точки зрения, конечно история непрерывна и изображать чёрной дырой либо один период, либо другой период, мы не должны – это путь в никуда. Потому что ссора между такими патриотами и такими патриотами никакой пользы России не принесёт.
Д.Ю. Это не правильные патриоты – и те, и другие, я бы так сказал. Потому что ориентироваться на то, что было сто лет назад, это, как-то мягко говоря странно. «Давайте, у нас всё будет как при Николае II – он был замечательный…», это странно. Всё было не так в окружающем мире. И внутри России всё было не так. «Давайте ориентироваться на товарища Сталина, как было при нём», совершенно очевидно, что всё было замечательно. Всё не так было в мире вокруг товарища Сталина и внутри Советского Союза всё было не так. И мобилизационная экономика при подготовке к войне, она вечно работать не может, и не работала, что характерно.
В том случае, когда закончилась царская Россия, на мой взгляд, в виду совершенно объективных причин – три революции, на ровном месте они не бывают. Она закончилась. Но лично мне интересно, что и почему делали предки. Вот, они строили свой коммунизм. Да, наверное, может быть, не совсем удачно, где-то, наверное, ошибались, но вот, они его строили. К сожалению, не построили. Теперь ситуация совсем другая и, я конечно не знаю, но ни методы царской России, которые привели к трём революциям, ни методы товарища Сталина, которые пригодны были при подготовке страны к войне, они в нынешних условиях, на мой взгляд… ну элементы из чего-то одного, элементы из чего-то другого – наверное, да. Если мы, наверное, совсем уж к войне готовимся, то, наверное, да, надо опять мобилизационно, так сказать…
Я просто теряюсь, настолько всё разное, настолько другое…
Когда дети спрашивают, регулярно задают вопросы – а как там в Советском Союзе жилось? На примерах. А как объяснить, что проезд на метро стоил 5 копеек, а теперь – 25 рублей? Это было больше или меньше? А невозможно объяснить. Всё было не так вообще. Всё не так, абсолютно. И для того, чтобы какую-нибудь реалию описать, полчаса надо тратить… Они даже уже анекдотов коммунистических не понимают, хотя они адски смешные.
Ну а как вы хотите всё это перетащить? Непонятно. По-моему, главное в прошлом – то, что оно прошло. Из этого надо сделать выводы, изучить через микроскоп, как смотрят на колонию муравьёв – что муравьи делают, зачем они туда бегут, зачем сюда, что у них здесь, что у них тут. Всё это должно быть изучено, разложено, безотносительно: нравится тебе царь, не нравится тебе Сталин, это не имеет никакого отношения к науке, по-моему.
А теперь – всё по-другому. А предки – вот такие были.
Я не знаю, наверное, я для совсем тупых это объясняю, но поползновения представить идеальным одно или другое – оно ни к чему хорошему не приведёт. Оно приведёт ровно к одному. Я как-то раз смотрел художественный фильм «Жила-была одна баба», омерзительное совершенно творение режиссёра Смирнова (который заснял «Белорусский вокзал»), где яростные потуги перепоказать, как там в Гражданскую войну всё это было. Надо перепоказать. Оказывается, Гражданская война была неправильная. Вывод из этого фильма я делаю ровно один – вы хотите саму войну Гражданскую перепоказать? Что вы берёте палку и начинаете ковырять в ранах. Палками в ранах ковырять не рекомендуется. Прошлое вот такое вот ворошить – на мой взгляд, это физически опасно, для страны, ничем хорошим это для нас не закончится.
Но, что-то мы углубились куда-то не туда.
Подводя итог…
Егор Яковлев. Итог очень простой. На мой взгляд, существует огромное количество мифов, эти мифы усиливаются, в связи с какими-то веяниями в процессе поиска современной объединительной государственной идеей. Но представить Первую мировую войну войной отечественной, которая прервалась только в результате заговора неких иностранных агентов, не удастся.
К сожалению, надо возложить ответственность на руководство страны, включая императора: за отсутствие консолидации в обществе; за постоянные публичные разборки, которые происходили в столицах; за раздрай в тылу и неспособность навести какой-то мало-мальски внятный порядок для того, чтобы сосредоточиться на ведении войны против внешнего врага.
На мой взгляд, события 1917 года были вызваны в первую очередь объективными процессами: складывание класса крупной буржуазии, которая стремилась к политической власти. Оспорить этот процесс достаточно сложно. Дело в том, что такие процессы протекали во всех странах – в каждой стране произошла буржуазная революция, в тот, момент, когда буржуазия там окрепла.
То же самое произошло и в нашей стране, но поскольку условия были всё-таки другие, то интересы буржуазии, они радикально разошлись с интересами основной массы народа, а интересы народа были подхвачены партией-оппонентом буржуазии, то есть – большевиками, которая и сумела на волне этих народных интересов совершить Октябрьскую революцию.
С моей точки зрения, Февральская революция была «оранжевой», в том смысле, что это была революция в интересах крупного национального капитала (у которого была перспектива стать капиталом наднациональным, с течением истории), Октябрьская революция была революцией «антиоранжевой», которая свергла власть капитала и возвратила России, как державе, но уже советской державе, свой суверенитет. В этом заслуга большевиков. Эту точку зрения я буду обосновывать в дальнейшем.
Вот такой «антиоранжевый», антикапиталистический характер Октябрьской революции он, с одной стороны, был представлением народа о справедливости, а с другой стороны, он привлёк к большевикам значительную часть русских патриотов из числа военных и из числа интеллигенции.
Вот, наверное, всё, что я хотел сказать.
Д.Ю. Про что дальше?
Егор Яковлев. Это, как я уже сказал, была такая промежуточная программа. Дальше мы рассмотрим Февральскую революцию, как там всё происходило, какие там были разные заговоры и как ситуация вышла из-под контроля по сути, потому что каждая группировка считала, что она контролирует ситуацию, а вышло, что нет. Так всегда бывает, когда много игроков – каждый считает, что у него всё под контролем, а в результате получается среднее арифметическое их действий.
Потом будет очень важная программа, в которой я расскажу, как реагировали союзники на Февральскую революцию и как они резко стали съезжать со своих обещаний, которые были даны до этого. Мы обсудим момент с Константинополем, потому что союзники сразу съехали с гарантии передать России Константинополь, это правда. Но полная правда заключается в том, что озвучивание в качестве цели войны захват Дарданелл, сразу вызвало неприятие в основных массах – за Дарданеллы народ, крестьяне, которые даже не знали, где они находятся, воевать не хотели. Поэтому лидеры буржуазии неожиданно столкнулись с тем, что под такими лозунгами они войну продолжать не могут. И это стало причиной падения уже в апреле 1917 года Гучкова и Милюкова в качестве членов Временного правительства. В этом, кстати, и парадокс заключается – они столько времени старались свергнуть царя и захватить власть, а власти-то им было отмеряно – всего полтора месяца.
И потом уже другие члены Временного правительства попытались продолжать войну. Рассмотрим фигуру Александра Фёдоровича Керенского, которого я считаю эффективным политическим авантюристом. Который, кстати, может некоторым нашим зрителям это будет неожиданно услышать, и они меня опять обвинят, но который очень резко и даже через губу позволял себе общаться с послом Бьюкененом. Они друг друга не любили, но здесь в дело вступили американцы. И это тоже может быть будет неожиданно для некоторых наших зрителей, потому что середина 1917 года – это очень интересное соперничество англичан и американцев за Россию. Борьба за установление влияния в России. Керенского поддержали американцы, англичане – Корнилова.
Д.Ю. Ни те, ни другие не угадали.
Егор Яковлев. Да. Вот это мы рассмотрим. Очень интересно.
Я покажу, как росли антивоенные настроения. Потому что стало понятно, что вся война, особенно после свержения царя, в том виде, в каком она велась к 1917 году, ведётся уже не в интересах России. Это ощущение стало нарастать с 1916 года, с того момента, когда были озвучены цели – захват Константинополя. А в 1917 году это стало совершенно очевидно, что война ведётся, как говорили ещё в 1916 году право-монархические круги, «Англия готова вести войну до последней капли крови русского солдата». Война ведётся не в интересах России и Россия никак не будет победителем в этой войне.
Поэтому антивоенные настроения нарастали просто как снежный ком. Причём, не только в среде крестьян, но и в среде интеллигенции. Яростным противником был Тимирязев, например, противником войны был Александр Блок. И уже Временному правительству, Александру Фёдоровичу Керенскому, приходилось сидеть на двух стульях: у нас всё-таки война, войну надо вести, союзников он уверял, что война будет вестись до победного конца, а с солдатской массой Керенский был вынужден разговаривать не так, он говорил, да кончено, какая война, мы ведём войн без аннексий и контрибуций, но видите же – немец же прёт, надо защищаться как-то, поэтому сейчас ударим и принудим немца закончить войну.
Керенский пытался солдатам, которые воевать уже не хотели, позиционировать войну, таким образом, что эта война по принуждению Германии к миру. И его называли не главнокомандующий, а главноуговаривающий, потому что ему приходилось ездить по фронтам и уговаривать солдат идти в бой.
Потом, конечно, мы рассмотрим Корниловский мятеж. Как там англичане настраивали Лавра Георгиевича, как вся эта спецоперация была выполнена и почему она провалилась, какую роль большевики во всём этом сыграли.
Дальше мы перейдём к моей любимой теме, это конечно же – были ли у Владимира Ильича немецкие деньги и как он ехал в пломбированном вагоне. Посмотрим, сколько было пломбированных вагонов. (Три штуки).
Д.Ю. Откуда люди, у кого паспорта были, за пивом выбегали.
Егор Яковлев. В них привезли не только Владимира Ильича, но и, например, лидера меньшевиков Мартова.
Д.Ю. Кто бы мог подумать.
Егор Яковлев. Неожиданно. Это важно знать, что закинули не только Ленина, но и Мартова.
Но про немецкие деньги, всё понятно. Очень интересно можно рассказать про тактику Ленина. Потому что Ленин подозревал, что его будут обвинять в том, что он связан с немецкими спецслужбами (но он не был с ними связан, мы сразу это отметаем и это мы докажем), но Ленин просчитал эти возможные обвинения, поэтому он максимально, там, где он мог, он всегда делал свои действия прозрачными и публичными. И в основном не для того, чтобы его враги не обвинили, а, чтобы у своих не было подозрения.
Просто положение Ленина тоже надо понимать: человек вроде лидер партии, очень авторитетный, он провёл много лет в эмиграции и вот, он возвращается к партии, которая действовала без его непосредственного руководства. Там молодые товарищи, типа Вячеслава Михайловича Молотова, которые его никогда не видели или видели один-два раза, работали в подполье, некоторые вернулись из ссылок, типа товарища Сталина и товарища Дзержинского.
И он приезжает к ним в статусе лидера, но они его не очень хорошо знают, ему надо сразу себя поставить. Если к ним приедет какой-то дядька из Швейцарии и про него пойдут слухи, что он продался немецкой разведке, его же грохнут свои товарищи. Поэтому Ленин находится в двусмысленном положении. Но он приезжает и делает всё, как надо. Ленин фактически за одни сутки, выступая на Финляндском вокзале, со своими апрельскими тезисами сразу же берёт быка за рога и становится лидером партии. Он просто оглушил партию апрельскими тезисами.
Д.Ю. Забежали вперёд. Очень интересно.
Егор Яковлев. Так что всё это мы рассмотрим. И конечно 1917 год будем подробно рассматривать. И от 1917 года пойдём к Брестскому миру. Почему Брестский мир был неизбежен в этих условиях. Я не считаю, что Брестский мир был предательством интересов. На мой взгляд, это в принципе абсурдная трактовка, которая не учитывает состояние общества. Это некая общая калька – вот, вели войну, а потом вдруг заключили сепаратный мир и отдали какие-то территории. Но если не знать деталей, то конечно так и выглядит.
Д.Ю. Ну потеряли территории (которые потом вернули), а так – могли потерять страну.
Егор Яковлев. Сто раз в истории такое было. Ещё раз повторяю: Октябрьская революция и последовавший за ней Брестский мир – это выход из капиталистической системы, в которой Россия становилась придатком Запада, в которой Россия была бы неизбежно колонизирована англичанами, колонизирована крупным западным капиталом.
Когда мы говорим «англичане», «американцы» – мы понимаем под этим западный капитал. Англия и Америка – самые могущественные капиталистические страны, которые обладали самым высоким уровнем капитала и были способны вкладывать его в отсталые страны. Россия, по сравнению с крупными капиталистическими странами, была на тот момент страной отсталой, в плане капитала, который можно было вложить, поэтому колонизация России в тот момент была неизбежна. Во всяком случае, при либеральном правительстве, каким было Временное. Своего национального капитала для освоения нашей страны, у русской буржуазии не было, приходилось бы прибегать к западному, а западный там всем бы завладел.
Поэтому, с моей точки зрения, Ленин этот процесс прервал. И вот обо всём этом я постараюсь подробно рассказать в следующих роликах.
Д.Ю. Отлично. Спасибо, очень интересно.
Новости
VIP
