Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Б.В., доброе время года.
Борис Юлин. Аналогично.
Д.Ю. Что привело вас сегодня?
Борис Юлин. То, что я почувствовал себя Горцем – резко помолодел, т.е. в прошлом году мне до пенсии было 10 лет, сейчас мне 14 лет до пенсии.
Д.Ю. Дыхание смерти отошло от тебя.
Борис Юлин. Да-да, вот я как Горец – годы идут, а до пенсии всё столько же и столько же. И мне говорят, что это на самом деле хорошо.
Д.Ю. Правительство тебя подмолодило чуток.
Борис Юлин. Да. Я, кстати, уже подготовил даже гениальное предложение для правительства, которое, вот пускай они слушают: на самом деле у нас жалуются, что низкие пенсии, но мы можем легко сделать так, чтобы у нас пенсионеры были самыми богатыми в мире пенсионерами.
Д.Ю. Это как?
Борис Юлин. Вводим пенсионный возраст, ну допустим, 99 лет и платим каждому пенсионеру каждый месяц по 10 тысяч баксов. Это же будет самая большая пенсия в мире?
Д.Ю. Самая.
Борис Юлин. И оба-два пенсионера будут её получать, и всё будет совершенно честно – у нас, действительно, будут самые богатые в мире. Ну если там, допустим, окажется, что их 10 человек – ну давайте сделаем не 99 лет, а 101 год, допустим, пенсионный возраст, и тогда их точно останется двое. Да можно им даже больше платить десяти тысяч, правильно?
Д.Ю. 20!
Борис Юлин. 50!
Д.Ю. Да!
Борис Юлин. Пенсионный фонд от этого не обеднеет. Вот такой хороший подход, т.е. пенсионеры получают много, правильно? Стимул у всей семьи, чтобы пенсионер дожил до такого возраста, есть.
Д.Ю. Говорят, спортом надо заниматься, чтобы дольше прожить. Как это в известной шутке...
Борис Юлин. Лучше профессиональным.
Д.Ю. ...если бы турник был полезный, на каждом висело бы по два еврея. Есть в более мягкой форме: если бы штанга была полезной, у каждого еврея было бы по две. Это шутка, а не антисемитизм. Продлит ли это жизнь – занятия спортом? Ты вот слышал, чтобы спортсмены, например – вот есть у нас спортсмены, и чем профессиональнее, тем спорт полезнее, наверное, да? – чтобы спортсмен, например, в среднем жил на 10-15 лет дольше тех, кто не спортсмен?
Борис Юлин. Дело в том, что у нас постоянно в последние годы, даже можно сказать – в последние десятилетия, растёт реальная продолжительность рабочего дня и рабочей недели, правильно? Сейчас уже 40 часов в неделю работает мало кто, мало кто может себе это позволить, несмотря на Трудовой кодекс.
Д.Ю. Извини, сразу перебью: в своё время это было исключительно серьёзное социальное достижение – 8-часовой рабочий день и 2 выходных.
Борис Юлин. Да, введён сразу, кстати, после Октябрьской революции. Ну тогда, правда, была 5-дневная рабочая неделя, т.е. 4 дня рабочих, 1 день выходной. Потом это оказалось неудобным графиком, сделали 7-дневную рабочую неделю, где 5 рабочих дней, 2 выходных, но 8-часовой рабочий день. Это было колоссальное достижение, действительно. Сейчас от него благополучно уходим, т.е. сейчас формально он по-прежнему 8-часовой, но практически везде перерабатывают, это норма уже. И вот человек работает, допустим, 10-12 часов в день, потом ему ещё нужно добираться до работы, с работы, позаниматься спортом – спортом он будет заниматься за счёт сна. Я не думаю, что кому-то продлит жизнь, допустим, такая идея, как спать, например, 5 часов в сутки.
Д.Ю. Про спорт я, извините, шутить перестану, но, наверное, он – физкультура, не спорт профессиональный, а физкультура, т.е. подвижность повышенная – ну наверное, она может улучшить качество жизни.
Борис Юлин. Да, но можно пытаться прожить вечную жизнь, устроившись курьером: сразу и подвижность, и работа.
Д.Ю. Высокая, да.
Борис Юлин. Но тоже вроде бы не продлевает жизнь. Вот как-то всё это не продлевает. Вот на самом деле, наличие досуга, свободного времени как-то больше способствует продолжительности жизни, поэтому когда в странах вводится пенсионное обеспечение...
Д.Ю. Что это такое?
Борис Юлин. Это тоже недавнее достижение, в принципе.
Д.Ю. Что это такое?
Борис Юлин. А вот к этому мы сейчас придём, но когда вводится пенсионное обеспечение, т.е. пенсионеры получают возможность, пожилые люди, не работать, а сидеть на пенсии, в целом продолжительность жизни растёт, т.е. как раз таки понижение пенсионного возраста увеличивает продолжительность жизни.
Д.Ю. Кто бы мог подумать, а?!
Борис Юлин. Но суть-то даже не в этом. Дело в том, что у нас... ну как вот, постоянно напоминает нам, напоминает об этом правительство – о том, что у нас социальное государство. И вот здесь мы спустимся к самым азам, чтобы было понятнее: т.е. во-первых, что из себя представляет экономика. Если брать совершенно грубыми мазками, т.е. основные элементы экономики, то экономика состоит всего из 2 частей – это производство материальных благ и услуг и их распределение. Всё остальное – это уже более мелкое дробление, инструменты экономики и т.д., и разница, допустим, между социалистической и капиталистической экономикой: вот в производстве материальных благ и услуг между ними разницы нет, разница идёт в распределении, т.е. на сколько человек распределяется, как, по каким принципам – т.е. речь идёт об этом. И вот во всех эксплуататорских обществах, не только в капиталистических – в феодальных, в рабовладельческом обществе всегда была такая особенность интересная в долгосрочной перспективе, что владельцы средств производства постепенно сосредотачивают в руках все богатства, ну друг друга тоже попутно душат в конкурентной борьбе, и т.д., но богатства аккумулируются по сути в одних руках со временем. И я говорю: в краткосрочной перспективе, допустим, т.е. вот работает какая-то фирма, что-то там зарабатывает, предоставляет какие-то услуги и товары – это ничего плохого не даёт, это даже во многом для большинства людей приятно – то, что есть товары и услуги, но в долгосрочной перспективе всегда идёт аккумуляция богатств в одних руках, и соответственно, разорение всего остального населения, что приводит неизбежно к социальному напряжению и к социальному взрыву. Самый древний социальный взрыв такой описан был в «Речении Ипувера» - это падение древнего царства в Египте, дай Бог памяти, 4200 лет назад где-то, т.е. очень давно. Не факт, что это было первое – это первое, о котором сохранилось описание, и там всё хорошо описано, типа того, как рабы стали господами, господа рабами, и как убивали людей с семьями ни за что, и т.д. – т.е. всё это расписано, и про то, что Египет распался на кучку мелких государств, там тоже есть. Т.е. Египет Древнего царства исчез и потом спустя довольно долгое время снова возродился Египет Среднего царства, но мучительно, больно и через несколько поколений.
Это социальный взрыв. Вот чтобы избежать социального взрыва, нужно уменьшать социальную напряжённость, т.е. не делать так, что вот есть какие-то цари горы, которым принадлежит абсолютно всё, и все остальные их рабы – это неустойчивое социальное положение. Поэтому придумываются различные социальные меры. Вот как раз социальное государство принудительно, используя государственные механизмы, запускает обратные процессы, т.е. при распределении какой-то части богатства от богатых к бедным. Т.е. мы даём какое-то обеспечение остальным людям за счёт того, что часть богатства пускается на нужды наиболее незащищённых социальных слоёв. К этому относятся, допустим, пособия по безработице, бесплатное образование и бесплатная медицина – это тоже из этих же вещей. Наиболее занятный момент при распределении, который бросается в глаза часто – это наличие прогрессивной школы налогообложения, т.е. чем богаче человек, тем больше в процентах он платит налогов. Заметь, это существует в очень многих странах, я бы сказал даже, в большинстве.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Так вот, прогрессивная шкала налогообложения изымает какие-то излишние богатства, а дальше идёт распределение этих богатств на что-то – вот на то же самое бесплатное образование, на ту же самую медицину и на пенсионное обеспечение, т.е. когда мы пожилым людям, людям больным, людям с инвалидностью предоставляем пенсии за счёт государства, это, на самом деле, не за счёт государства, а вот именно этот социальный механизм перераспределения национального продукта всего. Т.е. если социальное государство где-то есть, то это означает, что оно запускает вот такие механизмы, усиливает эти механизмы по перераспределению части богатства от богатых к бедным. Если государство не социальное, оно плевать на это хотело. А если государство антисоциальное, оно сокращает вот эти вот все моменты и увеличивает возможности богатых к обогащению, и снижает возможности бедных что-то получать. И вот у нас, как мы видим, собственно, вот по этой картине, это просто банальная классификация, государство является по сути антисоциальным.
Вот здесь мы можем перейти к самой пенсии, к самим пенсионным реформам. Здесь, во-первых, самый интересный момент, который мне понравился, это игра с цифрами, когда объясняют, что пенсии вводить неизбежно, там вот Голикова говорит, что у нас на 1,2 работающих приходится 1 пенсионер, о том, что сейчас количество пенсионеров по сравнению с 90-ми и более ранними годами колоссально возросло, а количество работающих упало, но пенсионная реформа даже вот в таком варианте о чём у нас говорит – о соотношении работоспособного, т.е. официально работоспособного, и официально пенсионного населения, так? Так вот у нас сейчас пенсионеров по старости, потому что это касается пенсионеров по старости, т.к. остальные пенсионеры по другим направлениям получают деньги, вот пенсионеров по возрасту у нас 36 млн. Работающего населения у нас, по-моему, 76 млн., трудоспособного населения – населения трудоспособного возраста, трудоспособного состояния. Соотношение 2,2 к 1. В 1996 году, т.е. 22 года назад, соотношение было 2,4 к 1, т.е. почти такое же, как сейчас, процент пенсионеров особо не вырос. Дело в том, что у нас выросло количество пенсионеров, но и выросло количество работающих. У нас сократилось количество детей, которые, кстати, отчисления в ПФ не платят. Т.е. в данном случае нас по цифрам малька обманывают, есть такое дело.
Д.Ю. Может, они считают как-то не так?
Борис Юлин. Но самое-то главное не в том, что вот есть такие цифры, т.е. допустим, даже есть: на 1 работающего приходится 1 пенсионер. У нас же речь не идёт, на самом деле, о солидарной системе. Сейчас тоже разберёмся, что это такое. Начнём с того, откуда взялся у нас наш нынешний Пенсионный фонд (ПФ): у нас в СССР пенсии платились государством. Т.е. если, допустим, при Сталине пенсии платились в городах в основном государством, то с/х населению пенсии платились колхозами, т.е. артелями, где они до этого работали. Где-то были маленькие пенсии, где-то большие пенсии...
Д.Ю. По-разному.
Борис Юлин. По-всякому, зависело от колхоза. Правильно? Со времён Хрущёва у нас все пенсии стали государственными, и пенсии всем платились уже государством, и платились из бюджета.
Д.Ю. Может, так удобнее?
Борис Юлин. Нет ну как – это гарантии государства по отношению к своим гражданам, т.е. вот человек прожил трудовую жизнь, и вот он теперь на старости лет имеет право жить, как иждивенец, за счёт государства. Т.е. он может работать, работающие пенсионеры существовали всегда, но он не обязан этого делать, т.е. минимум, необходимый для жизни, ему и так платят. И вот это система как раз таки социальной защиты. И вот в 1993, что ли, году или в 1994, т.е. в начале 90-ых годов у нас стал создаваться ПФ, который создавался... ну типа, такие пенсии государственные ничтожные, наши пенсионеры очень бедны, они выглядят убого, поэтому давайте мы будем создавать ПФ, который является накопительной системой, т.е. берут с меня отчисления в ПФ, часть отчислений была обязательная, часть добровольная и часть – это коммерческие пенсионные фонды. Ну с некоторых людей, например, принудительно, просто по факту работы в какой-нибудь госструктуре брали по всем трём направлениям, т.е. их даже не спрашивали, хотят они это платить или нет – за них платили. Платили довольно, получается, большую сумму суммарно, но это должно было идти, как накопления, т.е. сама концепция ПФ подразумевала, что вот набираются деньги в ПФ, они инвестируются в долгосрочные проекты, прирастают дополнительно деньгами, и когда человек доживает до пенсии, то в зависимости от того, сколько он платил в ПФ, он начинает получать пенсию из этих накопленных дивидендов и из накопленных денег, и что, мол, пенсия будет чуть ли не больше зарплаты. Т.е. речь шла об этом, но затем у нас различные экономические проблемы в стране, ну например, дефолт 1998 года, и т.д., стали приводить к тому, что у нас ПФ государство просто забирало, т.е. ПФ забирается в бюджет – у людей украли деньги, ну реально так, и потом эти деньги начинают как бы накапливаться заново.
Потом стали объявлять, что с такого-то года эта не действует система, хотя взносы берут и брали, но накоплений не происходит, т.е. получать будете только базовую пенсию. Я, например, под эту категорию попал уже давно, т.е. там было: «Лица, родившиеся до 1969 года» - я родился до 1969 года, т.е. у меня эти пенсионные накопления все украли, но при этом с меня их всё это время брали. И вот сейчас неожиданно оказывается такая занятная концепция: нам объясняют, что в ПФ не хватает денег, потому что вот люди платят столько-то, им платят... Куда делась накопительная система?
Д.Ю. Деньги очень были нужны, наверное.
Борис Юлин. Да, т.е. государственные пенсии фактически отменили и сделали солидарную систему, но солидарная система – это система, когда работающие кормят со своих заработков тех, кто находится на иждивении, т.е. вот то, что у нас сейчас и объявляет ПФ – солидарная система. Она возникла ещё во времена неолита, т.е. до государство появилась, и она характерна тем, что при ней возникает вопрос: а нахрена вообще нужно государство? Зачем мы ему что-то платим, зачем мы платим налоги, зачем содержим этот государственный аппарат, если всё равно на старости нас содержат работающие граждане, и всё. Зачем эта надстройка сверху?
Д.Ю. Ну, оно кроме пенсий ещё чем-то занято, по всей видимости.
Борис Юлин. Так нам же ... и по остальным вещам, т.е. вводят постепенно всё более платную медицину, всё более платное образование. И вот такой занятный момент, что у нас, типа, страна вроде бы должна развиваться, должна как-то изменяться в лучшую сторону, а деньги, которых раньше хватало на пенсию, вдруг стало не хватать, что теперь только отчисления работающих.
Д.Ю. Ну для меня это вообще, ты знаешь, всё вот это вот – глубокая загадка: вот был коммунизм, в рамках которого происходило то, что ты говоришь, и наше понимание, лично моё, во всяком случае, оно оттуда. А теперь капитализм, где человек человеку волк, и для меня вообще непонятно, с какого перепугу это государство должно кого-то кормить? Я вообще не понимаю, чего от него ждать?
Борис Юлин. Да, но непонятно, зачем мы-то должны это государство кормить, потому что налоги-то растут.
Д.Ю. А оно спрашивать не будет.
Борис Юлин. Нет, просто по идее: если снижается социальная защита со стороны государства, должны снижаться и поборы со стороны государства, но у нас поборы растут, а социальные гарантии снижаются – с какой стати? Тогда и налоги снижайте, тогда снижайте вообще долю государства, тогда снижайте количество разрешительных моментов, связанных с государством. Т.е. если мы должны сами себя кормить, нафига вы нам нужны? Т.е. государство исходит из всех сторон, связанных с социальной защитой и кормлением нас? Ну тогда пускай где-то будет в стороне небольшое такое, небольшую роль играет. Т.е. раз мы, так сказать, всё должны делать сами, то зачем мы должны кормить их? Эта вещь, кстати, идёт из либертарианства, из анархо-капитализма, я его не придерживаюсь, но я и не считаю, что государство должно снимать с себя социальную ответственность, а оно у нас снимает, т.е. оно у нас антисоциальное, хотя говорят, что социальное.
Но теперь мы можем перейти к следующему моменту занятному: у нас вот считают постоянно количество пенсий, сумму пенсий от суммы платежей работающих людей – так? Но вот есть такой занятный момент: то, что выглядело – та же самая солидарная система – хорошо что в неолите, что в средние века, помнишь, там Клим Жуков рассказывал, сколько крестьян нужно было, чтобы прокормить какое-то количество неработающих? Т.е. подавляющее большинство людей делали тупо еду, ещё какая-то часть людей делали то, чтобы людям было в чём ходить, в чём жить, и т.д. И людей, которые могли заниматься чем-то другим, кроме производства еды, одежды и домов, ну и бытовой утвари, их оказывалось ничтожно мало. Т.е. там понятно, что вот столько-то людей кормят столько-то людей, но только за 20 век, например, производительность труда в сельском хозяйстве выросла в 7 раз, в промышленности она выросла в десятки раз, т.е., допустим, сначала у нас там идут мануфактуры, вот это средневековье начинается, т.е. ремесленные мастерские, мануфактуры, потом идут фабрики примитивные, с примитивным оборудованием, с паровыми установками. Потом у нас электрификация, станки, затем автоматические линии, затем у нас появляются роботизированные линии. В Китае вот действует, например, сейчас завод, на котором не работает ни одного человека, по сборке сотовых телефонов, т.е. чисто роботизированный весь комплекс – нажал кнопку, и всё, забыли о нём. У нас хвастались на этом вот «вставании России с колен», т.е. в начале 2000-ых, на втором сроке Путина, по-моему, о том, что ввели в строй трубопрокатный завод новый для производства вот этих вот большого диаметра бесшовных труб для газопроводов – вещь хорошая, нужная, но, правда, обидно, что всё только для нефтянки, т.е. почему-то нет производства средств производства, но всё равно производство какое-то есть, правильно? И вот ввели новый завод, и там как раз в телерепортаже рассказывали очень интересный момент – что предыдущий завод, который был подобного уровня в СССР, там работало в одной смене 2 тысячи человек в цехах, а на новом заводе требуется всего 8 человек. 2 тысячи и 8, выпуск продукции одинаковый, но при этом зарплаты людей особо не выросли, и что получается: вот эти вот 2 тысячи человек, допустим, могли кормить тысячу пенсионеров, а эти 8 четверых, что ли? Я не понимаю, как так? Нет, они должны кормить ту же тысячу пенсионеров, потому что продукции столько же. Правильно?
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Просто производительность труда к чему приводит: например, в США раньше фермеры составляли большую часть населения, к началу 20 века они составляли больше трети населения, сейчас они составляют, по-моему, 3,5%. Ну даже с сезонными рабочими там процентов 6-7 наберётся. И промышленных рабочих всех видов, не только которые работают на производственных – которые на строительстве работают, на обслуживании и т.д., т.е. всех этих рабочих получается ещё, наверное, процентов 15-17, и они кормят всю страну, которая к тому же ещё умудряется продавать продовольствие на экспорт, правильно? Мощной является агропромышленной державой с чудовищными вооружёнными силами. А кормит лишь незначительная часть населения всех, притом я говорю: те, кто работает, допустим, на инфраструктуре, развитии и т.д., они даже и не кормят, они просто продолжают обустраивать страну – дороги строятся, развязки и прочее.
Д.Ю. Ну и я бы добавил – там ещё есть какая-то United Fruit Company какая-нибудь, которая сосёт соки из всей Южной Америки.
Борис Юлин. Это соки, которые сосут в качестве капитализма, но просто в Штатах... вот те же самые распаханные поля, та же самая выращенная кукуруза, которая к тому же продаётся в другие страны, часто идёт, как бесплатная помощь, чтобы убить сельское хозяйство других стран. Правильно?
Д.Ю. Ещё перевозку им оплачивать надо. Её можно перевозить только на американских кораблях, а за это надо платить.
Борис Юлин. Ну я говорю просто, что вот картина, что всё это есть, работает и работает на незначительном количестве людей. И здесь мы сталкиваемся с ещё одной проблемой капитализма: дело в том, что чтобы капитализм нормально функционировал, там должен быть обязательно рынок труда, и люди должны – это вот особенность капиталистической системы распределения – они должны всё получать через то, что они это зарабатывают. Т.е. есть вот капиталисты-работодатели, которые определяют, кому что дадут: т.е. вот этому я дам много – он мне для чего-то там нужен или он мне просто нравится, этому дам немножко, а этот вообще ничего не получит, т.е. я его не возьму на работу. Вот для того, чтобы людей можно было сортировать по тому, кому сколько давать, и определять сами уровни зарплат, обязательно должна быть безработица, поэтому при капитализме безработица есть всегда, в любой стране. Т.е. при феодализме безработицы нету, при рабовладении безработицы нету, при социализме безработицы нету, а при капитализме она есть всегда, почему – потому что без неё система не работает. Но она должна быть всегда ограничена, т.е. если безработица захватит половину населения, то система опять рушится полностью – т.е. этих людей всё равно нужно кормить, и не через капиталистическую систему распределения. Поэтому безработица должна быть 5%, 10%, ну 15 – это, по сути, предел, и поэтому для того, чтобы система работала, при условиях роста производительности труда, а человек при капитализме должен постоянно бежать за денежкой, он должен постоянно искать возможность заработать, он должен всё своё свободное время тратить на то, чтобы как-то улучшить своё материальное благосостояние. Правильно? Ну есть ведь это?
Д.Ю. Конечно.
Борис Юлин. И прямо в концепции, в парадигме есть: т.е. работай упорно, усилено, и тогда будешь жить нормально. Так вот, он должен постоянно бежать за денежками, постоянно, поэтому давать ему много свободного времени нельзя – система рушится. Т.е. рабочий день должен занимать большую часть дня обязательно, и он должен получать деньги через какую-то работу, и поэтому придумываются для борьбы с безработицей, это и в Штатах давно было проблемой, у нас это со времён Горбачёва проблемой стало – типа, создание рабочих мест. Создают их самыми дикими, дурацкими способами: допустим, у нас все предприятия обязаны пользоваться услугами ЧОПов. Ну даже РЖД, где раньше, допустим, контролёров сопровождала транспортная милиция, сейчас эта транспортная полиция ходит как бы отдельно, а контролёра сопровождают работники ЧОПов. В школах везде сидят сотрудники ЧОПов, вот здесь я проходил через сотрудников ЧОПов, которые просто записали, куда я иду. Нафиг он там нужен, непонятно, но они есть в стране, и их уже где-то в районе 2010 года, и т.д., количество сотрудников ЧОПов превысило 1,5 млн. человек. Т.е. у нас сотрудников ЧОПов в 2 раза больше, чем численность ВС. Эти люди ничего не производят, не производят никаких материальных благ. И у нас постоянно растёт чиновничий аппарат, т.е. по сравнению с 1993 г. у нас чиновничий аппарат вырос более, чем в 2 раза.
Д.Ю. Помню, когда-то коммунистов обвиняли, что у них кругом бюрократия – безобразие.
Борис Юлин. И кстати, по количеству чиновников мы превзошли СССР, хотя СССР был гораздо больше, и у него в 2 раза больше населения, мы его обогнали уже. Так вот, эти чиновники, в общем-то, нафиг не нужны, они создают работу сами для себя, т.е. постоянно наращивают бумагооборот, который тоже никому не нужен, но это создаёт рабочие места. ЧОПы создают рабочие места, сфера услуг каких-нибудь совершенно ненужных создаёт рабочие места.
Д.Ю. А танки кто строить будет?
Борис Юлин. А вот на это людей может не хватить.
Д.Ю. Если все в ЧОПах...
Борис Юлин. Ну вот у нас из-за роста производительности труда всё меньше людей занимаются производительным трудом, потому что он просто в таких количествах не нужен, и всё больше создаётся труда людей, которые... ну вот если разобраться, по сути, т.е. там как-то всё взаимосвязано, зацеплено друг за друга, но если эти цепочки разорвать, окажется, что труд большинства людей никому не нужен вообще. Т.е. допустим, у нас в своё время перевели документооборот, ну вот его увеличивали, так вот перевели, это 2003 или 2004 год, все предприятия с ежегодного налогового отчёта на ежеквартальный, и сразу потребовалось гораздо больше бухгалтеров, а также больше сотрудников налоговых ведомств, почему – потому что бумагооборот вырос в 4 раза.
Д.Ю. Вчетверо, да.
Борис Юлин. И сразу в 4 раза больше нужно таких, таких, таких и таких сотрудников. Ура!
Д.Ю. Может, это прибыль какую-то принесло?
Борис Юлин. Никакой.
Д.Ю. Учетверило тоже где-то?
Борис Юлин. Только убыток, потому что бумагооборот требует денег, и кроме того, содержание этих лишних работников требует денег, но оно обязательное. Нужно будет – введут ежедневный налоговый отчёт, понимаешь?
Д.Ю. Может, всё это автоматизируется? Говорят, сейчас искусственный интеллект к этому подкрадывается.
Борис Юлин. И вот здесь получается как: вот есть люди, которые не производят никаких материальных благ – ну те же самые сотрудники ЧОПов... Нет, я не осуждаю ни в коем случае людей, которые в ЧОПах работают – людям нужно где-то работать, получать зарплату. Не сдохнуть же им, правильно?
Д.Ю. Ну они полезные – по коридорам не болтаются посторонние, например, торговые агенты сюда не заходят.
Борис Юлин. Понимаешь, когда я еду в электричке и вижу, что идут ЧОПовцы, сопровождающие контролёров, а потом через 5 минут проходят работники транспортной полиции, я знаю, что вот эти вот ЧОПовцы, которые сопровождают контролёров, абсолютно бесполезны.
Д.Ю. Ну это в электричке.
Борис Юлин. В данном случае они абсолютно бесполезны, и таких много: люди, которые охраняют турникеты, которые сами по себе, в общем-то, на самом деле не нужны, но вот поставлены турникеты и поставлены люди, которые охраняют турникеты. Правильно? И вот всё это – создание рабочих мест. Но ЧОПовец, который работает, он платит со своей зарплаты вот эти вот как раз отчисления в ПФ на содержание пенсионеров – вот как раз мы возвращаемся к той самой солидарной системе, и возвращаемся к экономике. Речь идёт о производстве материальных благ и услуг и о распределении этих материальных благ и услуг. Т.е. всё равно люди будут жить с крышей над головой, всё равно будут что-то есть, но им создаются дополнительные геморрои.
И вот здесь эта пенсионная реформа, которая на самом деле проведена, на мой взгляд, в первую очередь потому что в 2017 году представители МВФ порекомендовали нам поднять пенсионный возраст, но тогда это было сделать нельзя, потому что были на носу выборы, выборы прошли – и сразу подняли. И вот для распределения этих материальных благ, ресурсов в пользу пенсионеров не нужны, на самом деле никакие вот эти отчисления в ПФ, т.е. можно платить просто банально из бюджета, собирая в этот же бюджет деньги самыми разными путями – как с зарплат людей подоходный налог, с прогрессивного налога, с прибыли с государственного имущества, с прибыли госкомпаний, с акцизов, с таможенных соборов и т.д., т.е. здесь сама форма собирания денег в бюджет не играет никакой роли. Просто вот есть много каналов, по которым деньги поступают в бюджет, и много каналов, по которым деньги уходят из бюджета, а какие именно деньги куда идут, не играет вообще никакой роли. Т.е. ты получаешь, допустим, деньги из разных... источников разных направлений деятельности, а потом, допустим, покупаешь машину или там новую видеокамеру для того, чтобы ролики снимать, или идёшь в ресторан поесть – у тебя же нету вот такой раскладки, что, допустим, в ресторане я буду есть только на те деньги, которые поступают только вот отсюда, допустим, от роликов с Климом Жуковым. Нет же этого, правильно?
Д.Ю. Клим Жуков кормит меня по ресторанам.
Борис Юлин. Нет, ну ведь можешь такую привязку сделать?
Д.Ю. Можно, конечно. Но как-то странно, да.
Борис Юлин. Ну зачем она нужна – она же дикая, она идиотская? Но вот у нас такую привязку правительство сделало, вот это у нас ПФ как раз – типа, люди платят со своих зарплат... Знаешь, вот плати людям больше зарплаты – сразу улучшится наполнение ПФ, но почему-то больше зарплаты не платят, наоборот снижают. Вот например, на «Уралвагонзаводе» обрубщикам снизили, это был скандальный момент, зарплаты реальные примерно в 2 раза, т.е. с 60 до 30 тысяч.
Д.Ю. Неплохо!
Борис Юлин. Т.е. вредная работа, у них была норма: сколько работают, сколько отдыхают, ну потому что они дышат парами металла, и это не способствует здоровью и долголетию. И вот у них, типа, сказали: вот у вас более новое оборудование, вам теперь легче работать, поэтому будете меньше отдыхать, больше работать. Пересчитали тарифные расценки, и люди стали получать не 60 тысяч, а 30, и они вместо того, чтобы устроить нормальную стачку, вместо этого подали в суд, типа, по закону. Суд, разумеется, проиграли, потому что, ну извините, уровень адвокатов разный и поддержки со стороны суда разный. Думаю, у нас в свете, так сказать, деятельности госпожи Хахалевой особых иллюзий у людей в плане крайней честности и благородности нашего суда и справедливости нету, да?
Д.Ю. Как и во всех остальных областях.
Борис Юлин. И вот здесь получается какая вещь: они посудились, и т.д., их суд послал куда подальше, и сейчас народ просто оттуда уже банально увольняется, но вот у них зарплаты уменьшились в 2 раза, и они сразу в 2 раза меньше платят в ПФ. Т.е. по решению «Уралвагонзавода» у нас, получается, сотни пенсионеров лишились пенсий – так что ли? Ну выходит ведь так?
Д.Ю. Выходит так.
Борис Юлин. Но это же не уменьшение продукции завода, не уменьшение общего объёма материальных благ, в данном случае это просто произвол властей завода, которые решили сделать так, чтобы люди больше работали и меньше получали. Но как только они принимают решение, чтобы люди больше работали и меньше получали, сразу где-то начинают плакать несчастные пенсионеры, потому что это падение взносов в ПФ. Так ведь?
Д.Ю. Гениально!
Борис Юлин. Ну это же бред! Материальных благ-то меньше не стало. Более того, за счёт того, что сами рабочие стали меньше получать, больше высвободилось для других, правильно? Т.е. рабочие получают в 2 раза меньше, они могут меньше купить, а количество материальных благ вроде бы то же самое, значит, можно больше дать пенсионерам – нет, пенсионеры тоже получат меньше, потому что рабочие стали меньше получать.
Д.Ю. Какой-то замкнутый круг.
Борис Юлин. Вот я и говорю – это такая хитрая математика, жонглирование цифрами. То, что нам объясняет правительство, почему оно это делает – оно это делает только с одной целью, потому что единственное следствие пенсионной реформы, которое чётко видно и совершенно ясное – это то, что 11 млн. человек по завершению пенсионной реформы перестанут получать пенсии, т.е. количество пенсионеров сократится на 11 млн. Вот в возрасте для женщин от 55 до 60 лет, а у мужиков от 60 до 65 лет – это 11 млн. Они получали пенсии, а теперь они пенсии получать не будут, всё. А, ну они ещё буду обязаны платить теперь в ПФ. Ну вот короче, отобрать деньги у 11 млн. пенсионеров – это единственная цель и задача данной пенсионной реформы.
Д.Ю. Интересно получается!
Борис Юлин. Потому что кому-то очень нужны деньги. Для этого же у нас НДС увеличивается, для этого у нас вводится, допустим, такая славная вещь, как собираются ввести вот этот вот утилизационный сбор на обувь.
Д.Ю. Это ещё что?
Борис Юлин. А, ну это у нас как: обувь, которую выкидывают на помойки, долго разлагается, загрязняет окружающую среду, поэтому нужно ввести утилизационный сбор на обувь.
Д.Ю. При продаже ботинок, да?
Борис Юлин. Да. Но правда, обувь всё равно будет лежать на помойках и всё равно будет там загрязнять окружающую среду, но вроде бы что-то сделали для защиты природы. И кстати, вот как раз у А. Толстого была в книге «Пётр Первый» великолепно эта описана сцена, когда там воевода орал на бояр: «Да вы что, с ума сошли...?» - когда он в шутку сказал типа того, ну деньги на войну с Крымским ханом ищут: «А давайте мы введём налог на лапти». И бояре начинают на полном серьёзе это обсуждать.
Д.Ю. Хорошая книга, кстати.
Борис Юлин. Да, но этот момент нужно перечитать, чтобы понять, что у нас сейчас творится. Т.е. налоги растут... Т.е. у нас государство проводит антисоциальную политику – оно отбирает социальную защиту у 11 млн. граждан.
Д.Ю. Толково придумано! А вот я 1961 г. рождения, мне эта пенсия светит, нет?
Борис Юлин. Ну эта, как её, базовая – 12 тысяч.
Д.Ю. Тут многие дети постоянно спрашиваю, почему я ничего не говорю про пенсионную реформу? Вот ролик с тобой – это уже, наверное, пятый или шестой по счёту про пенсионную реформу, я не помню...
Борис Юлин. Но ты про неё ничего не говоришь.
Д.Ю. И ни в одном ролике ничего хорошего про эту пенсионную реформу не сказано, и каждый приходящий говорит про одно и то же, только под разными ракурсами, что всё это очень и очень нехорошо, мягко говоря. Я непрерывно привожу пример: вот у меня там сельское кладбище, где родственники похоронены, на сельском кладбище, 6если мужчина умер старше 52-ух, это такая, знаешь, ну не сказать – редкость, но что-то такое из ряда вон. 52-ух! Ладно, скинем, что это там война, советская власть, перестройка, ещё чего-то там, но как-то вот, знаешь, на 20 лет никто дольше жить не стал – это раз. Вот я вот... просто обычная отечественная сельская местность. Когда-то я работал на заводе, в 80-ых годах, когда мы очень и очень неплохо жили, по нашим советским меркам, там мне тоже видно было: например, проводили человека на пенсию, человек ушёл – ну там примерно полгода проходит, и точно так же мы его хором на кладбище понесли. В течение полугода буквально, год никто там не переживает. Конечно, можно сказать, что работа тяжёлая – это всё правда, что человек сбился с рабочего ритма, выскочил, незачем больше напрягаться, туда-сюда, и организм затормозился и помер, но факт налицо – люди как-то не очень долго живут в массе... А сколько вот у нас в среднем тех, кто доживёт до свежеобъявленного пенсионного возраста?
Борис Юлин. До 65 лет?
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Ну получается, что-то где-то меньше половины.
Д.Ю. Ну это хорошо – это ж скольким людям пенсии платить не надо! Они-то всю жизнь платили.
Борис Юлин. Вот я и говорю: здесь не надо платить пенсии скольким, я уже сказал: не надо платить пенсии 11 млн. человек, которые до этой пенсии, ну многие из них, просто банально не доживут. Я не знаю, мне вот до пенсии уже 14 лет, у меня уже много есть умерших ровесников, одноклассников, уже не доживших. Сколько будет живых через 14 лет, я не знаю.
Д.Ю. Аналогично.
Борис Юлин. И вот здесь ещё опять есть такое очень занятное жульничество: знаете, есть вот... снимали какую-то телевизионную передачу на каком-то канале про пенсионеров таких, которые на самом деле пожилые люди – там, старушки должны рожать, там ещё чего-то... Выступление деятелей искусств: типа, как так можно – людей выгонять на пенсию в таком возрасте, когда ещё работать и работать – там, всякие Познеры выступили, и т.д. Но дело в том, что пенсионерам никто ни в СССР, ни сейчас не запрещал работать, т.е. их лишают... ну как вот: им не дают право работать – оно и так у них было, их лишают социального обеспечения, которое полагалось им по возрасту, потому что человек уже отработал, он отработал всю свою вот эту взрослую жизнь, он стал пожилым человеком, и ему, этому пожилому человеку, как слабо защищённому социально, дают вот это социальное обеспечение, на которое он может хоть как-то жить, правильно? И он может, чтобы жить лучше, или, допустим, жить веселее, может продолжать работать и получать пенсию, а может не продолжать работать и жить на пенсию, особенно если здоровье уже кончилось, или ещё чего. А сейчас эти 11 млн. человек получают дулю с маслом под радостные лозунги Познера, что работать ещё и работать можно. Вот на шахту бы его отправить и посмотреть, как он будет вопить.
Д.Ю. Ну это, мягко говоря, всегда странно: ты знаешь, одному... вот в моём примитивном представлении, люди как часы – вот в этих часах подкрутил завод на 3 дня, в других на неделю, а будильник, например, надо заводить каждый день, мы ещё помним будильники с пружинами. Ну вот одному отпущено на день, а другому на неделю.
Борис Юлин. Ну да.
Д.Ю. И? И вот который на неделю отпущено, будет поучать того, кому отпущено на день, что а чего ты, иди работай. А куда работать-то? Мне, кстати, интересно...
Борис Юлин. Вот здесь вот приходит ещё к тому моменту, вот мы как раз обсуждали безработицу, создание бессмысленных рабочих мест. Всё равно этих пенсионеров придётся кормить, т.е. к идее Кудрина о том, что их можно вообще не кормить, мы не придём, да? Как там даже анекдот есть хороший такой, где Кудрин фигурирует, но это анекдот, сразу говорю, чтобы на меня там в случае чего в суд не подали – это анекдот. Так вот: идёт заседание правительства, и там такое: «А ещё в Японии была такая традиция – стариков, у которых выпал первый зуб, относить на гору и оставлять там умирать». – «Извините, господи Кудрин, а другие предложения к пенсионной реформе у вас есть?»
Д.Ю. Тут тоже про рабочие места интересно – извини, перебью – а вот человеку полтинник, как у него с трудоустройством? А 60 – а куда он пойдёт?
Борис Юлин. Так вот я про это сейчас и говорю: больше 15% безработица всё равно недопустима, и поэтому государство вынуждено будет всё равно этих людей обеспечивать возможностью хоть как-то по-нищенски существовать, но через работу, чтобы они по 12 часов в день, ну или по 10 часов в день проводили на работе какой-нибудь, т.е. придумывают новые какие-нибудь аналоги ЧОПов, придумают патрули старушек, сидящих на скамейках или ещё чего-нибудь, но для них будут создаваться вот эти бессмысленные, никчемные рабочие места, просто теперь они будут не на пенсии сидеть и получать эти убогие 8-12 тысяч рублей, они будут устраиваться на работу, мотаться, нервничать, ну кстати, благодаря этому будут становиться более хорошими гражданами – будут в более раннем возрасте умирать. И вот они будут со всем этим геморроем носиться, устраиваться на эту бессмысленную работу никчемную и получать за это нищенскую зарплату. Вот и всё.
Д.Ю. А как тебе тезис про то, что сдача родственников в дома престарелых должна стать делом престижным? Я немедленно вспомнил нашего любимца Энтони Справно, который сначала мать свою уговаривал, а потом оправдывался перед всеми, что «это элитное заведение, вы не думайте, я мать не бросаю, это хорошее заведение, тебе там будет хорошо. Я её не в какой-то там приют, а в солидное место за деньги». Тут даже в Америке бандит оправдывается, миллионер, между прочим, а у нас это, оказывается, должно стать элементом престижа. А что там такого, в домах престарелых, престижного, где можно избавиться от своих родителей, родственников?
Борис Юлин. Так элементы же престижа чаще всего базируются на совершенно какой-то левой формальности.
Д.Ю. Я могу сказать, что они базируются на деньгах, а деньги есть далеко не у всех, и если у папы 12 тысяч пенсия, то сын, у которого 20 тысяч зарплата, как-то я не думаю, что он его...
Борис Юлин. Во многих местах элементом престижа является банально правильная татуировка. Это не вопрос даже больших денег, просто то, что объявляется престижным, то и становится престижем, то, что насаждается и навязывается.
Д.Ю. Я не думаю, что такое можно насадить.
Борис Юлин. Такое очень тяжело, потому что это уже совсем криво. Ну так извини, объяснить, что повышение пенсионного возраста делается в интересах самих пенсионеров тоже нельзя, ну если мы не вспомним моё начальное предложение – 10 тысяч долларов в месяц с 99 лет.
Д.Ю. Да, отличное предложение! Картина благосостояния совершенно другая – не как в нищей Европе по 5 тысяч евро, а по 10. Красота!
Борис Юлин. По 50!
Д.Ю. Да-да-да.
Борис Юлин. Круто! Так вот, эти 11 млн. будут как-то трудоустраивать и каким-то макаром кормить – всё равно это придутся делать, просто в этом случае из бюджета пойдут деньги другим путём через совершенно ненужное изображение работы. И эти люди будут ездить на эту работу, занимая общественный транспорт, создавая дополнительные пробки на дорогах, эти люди будут терять сознание на работе, потому что возраст, чувствовать себя плохо, из-за этого будет больше нагрузка на систему здравоохранения. Всё это будет, но при этом изменяется система распределения денег, т.е. эти люди теперь не просто получают социальное пособие, а бегут постоянно за денежкой активно, чтобы хоть какую-то вот эту вот зарплату, которая будет в размерах пенсии, получать. Т.е. мотаться, бояться увольнения, прогибаться перед начальством, и т.д., вместо того, чтобы просто тихо сидеть на лавочке и трепаться с соседками. Вот.
Д.Ю. При этом возникает вопрос: вот, например, такой организм, как армия или там милиция, вот личный состав, в рамках которого кто-то всё время уходит на пенсию и кто-то встаёт на их место, поднимаясь на следующую ступень служебной иерархии. Поступает некоторое количество из военных училищ молодых лейтенантов, которые в связи с тем, что эти уходят на пенсию, они поднимаются выше, выше и выше. Так вот если эти сверху уходить не будут, то непонятно – а этих куда девать?
Борис Юлин. Ну там пока что пенсии не повышают.
Д.Ю. Это в любом месте так, т.е. если человек ещё 10 лет на этом месте просидит, то молодым-то куда деваться?
Борис Юлин. А что – мало места у помоек, мало места на улице? На них не хватит наркоторговцев?
Д.Ю. Я про рабочие места – их становится больше?
Борис Юлин. А, нет, дело в том, что как раз таки у молодёжи тоже должна быть безработица, иначе она будет борзеть, наглеть и требовать нормальную зарплату. У нас же сейчас как: на работу устраивается человек, он должен быть в возрасте, допустим, до 25 лет и с 10 годами опыта работы. Больше лет – меньше зарплата, нет опыта работы достаточного – меньше зарплата. Очень хороший момент для торговли.
Д.Ю. У нас, мне кажется, вообще с безработицей как-то кисло. Я тут был на одном предприятии, где пожаловались на общение с молодыми людьми, когда они приходят: «А сколько вы мне будете платить?» Говорят: «Ну, 25 тысяч рублей». А молодой человек говорит: «А как я на такие деньги буду содержать семью – у меня жена, ребёнок, надо в отпуск ездить, ещё чего-то там, за жильё платить?» Ему задают вопрос: «А сколько ты хочешь?» Он говорит: «Ну хотя бы 60». Ему задают следующий вопрос: «Ну а что ты умеешь, чтобы тебе платили 60?»
Борис Юлин. Скажем так, а что имеет, допустим, какой-нибудь там испанский рабочий или там датский рабочий, что получает гораздо больше нашего? Это же как раз вот то, что я тебе говорил, что производительность труда стремительно растёт, но вопрос в системе распределения, т.е. вот было 2 тысячи рабочих в смене – стало 8 рабочих в смене, выполняют работу одинаковую по объёму. Эти больше не получают.
Д.Ю. За 2 тысячи зарплаты не стали платить восьмерым, т.е. не собрали 2 тысячи и поделили на восьмерых?
Борис Юлин. Нет, им платят, как восьмерым из тех 2 тысяч – вот что самое интересное, т.е. им вообще не добавили зарплаты.
Д.Ю. Зачем?
Борис Юлин. Так вот, производительность труда у нас почему-то не приводит к росту зарплаты, у нас эти зарплаты уходят как раз таки на то, что при капиталистической системе распределения идёт на содержание тех же самых ЧОПовцев, лишнего штата бухгалтеров, чиновников и огромного количества других людей, которые на самом деле в экономике были бы не нужны, если бы не такая система распределения. Вот именно поэтому человек приходит, он понимает, что он вроде бы должен работать, и согласись, что даже 60 тысяч – это не особо какая-то царская зарплата.
Д.Ю. Ну, нормальная.
Борис Юлин. Это просто более-менее достойная зарплата, а вот 25 тысяч рублей для семейного человека в Питере том же самом – это, по сути, ни о чём.
Д.Ю. Т.е. 60 тысяч, если грубо, это тысяча баксов, грубо, сейчас там что-то растёт, ну тысяча баксов – не ахти.
Борис Юлин. Так вот, а 25 тысяч – вот допустим, у человека есть жена и один ребёнок, вот они платят коммунальные услуги и квартиру тысяч 7, если даже не снимают, если у них своё жильё, они должны тратиться на школу регулярно, должны тратиться на транспорт тот же самый общественный, чтобы просто банально ездить на работу, должны что-то есть, должны тратиться на медицину. 25 тысяч – это ни о чём! У них денег всегда будет просто впритык, поэтому человек работает. Ну извини, в средние века, когда люди работали вручную, без станков вообще, питание на человека и его семью для работника какого-нибудь в любой мастерской, не владельца мастерской, просто работника, питание для него и его семьи, средства на одежду и крыша над головой – это минимальная зарплата, правильно?
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Почему человек должен идти какую-то работу, не просто дворником двор мести, а на какую-то более квалифицированную работу, должен сразу с ходу соглашаться на минимальную зарплату? Потому что есть зарплата ещё меньше, когда людям не хватает даже на одежду?
Д.Ю. Видимо, да. А такой вопрос: сколько народу у нас из работающих работает на государство, а сколько работает на частный бизнес?
Борис Юлин. Ты знаешь, это нужно по Росстату посмотреть. На самом деле, работающих на государство у нас, пожалуй, больше, чем работающих на частный бизнес, но здесь сложно как считать: дело в том, что у нас, во-первых, государственные конторы являются как бы независимыми коммерческими зачастую, во-вторых, многие организации у нас как бы являются коммерческими организациями, там люди как бы работают в коммерческих организациях, но сами эти коммерческие организации работают на более крупные государственные конторы в качестве субподрядчиков, ну как те же самые ЧОПы, которые работают на РЖД, которые являются государственным концерном, правильно? Вот если считать тех, кто получает деньги через постепенное распределение государственных средств или госкомпаний, то тогда у нас большая часть работает на государство. Если брать чисто именно работающих на государство напрямую, то их станет сразу сильно меньше, т.е. вот я говорю – здесь моменты хитрые с подсчётом.
Д.Ю. Ну, всё равно получается, что один трудится, действительно, на казённом предприятии и получает деньги от государства, а другой работает на работодателя. И тут мне всегда не совсем понятно вот это возмущение, т.е. требование от государства, чтобы оно выполняло какие-то социальные функции. Я не про тебя, я про людей, которые работают на частного работодателя – а какое отношение он имеет к государству? Ты хотел капитализма...
Борис Юлин. Самое прямое.
Д.Ю. Ты считаешь, что капитализм это самое замечательное на свете общественное устройство – ну вот оно тебе, жри, не обляпайся. Этих людей можно поздравить с тем, что они добились того, чего хотели, или нет?
Борис Юлин. В этом случае мы опять идём к теме анархо-капитализма, но при анархо-капитализме не предусматриваются ни большие налоги, ни содержание серьёзного государственного аппарата, а у нас люди, которые работают на капиталиста, они платят... ну как, просто вот есть работяга, допустим, какой-нибудь, который работает в коммерческой структуре, ну допустим, в управляющей компании, которая на самом деле пилит государственные богатства, но она сама чисто коммерческая, и вот там работает, допустим, какой-нибудь сантехник дядя Вася. Вот ему с этой управляющей компании идут деньги сначала в ПФ, оттуда треть этих денег, даже больше трети, отбирается государством – на тот же самый ПФ, например, на социальное страхование, на всё вот это вот, на медицинскую страховку. Всё это отбирается из ПФ. Дальше он получает зарплату, откуда забирается ещё 13% подоходного налога. Т.е. в итоге у сантехника дяди Васи, работающего в управляющей компании коммерческой, примерно процентов 40-45 того, что ему выделено было вот этой управляющей компанией на его зарплату, забирает государство.
Д.Ю. Неплохо!
Борис Юлин. Почему он не должен рассчитывать на помощь от этого государства?
Д.Ю. Неплохо, да.
Борис Юлин. Вот с какого фига, на самом деле? Да, он работает на коммерческую компанию, но государство всё равно же у него отбирает?
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Нет, государство заявляет, что мы берём самый маленький налог – 13%. Да, но налог с фонда з/пл – он же тоже с этих работяг идёт. Вот им выделили деньги на зарплаты, оттуда бац – треть ушла государству.
Д.Ю. Почти половина.
Борис Юлин. Ну и после этого уже... а после этого самый маленький налог 13%. Офигеть! Т.е. человек платит налоги на государство, он расходует на государство, он содержит государственную контору, кроме того, если мы возьмём косвенные налоги: т.е. вот он получил чуть больше половины денег себе на карман, да, работяга, вот он пошёл в магазин – там есть НДС, который идёт государству. Он если сел на свой какой-нибудь рыдван куда-нибудь поехать, он купил бензин, где идут акцизы и прочее, которые идут государству. Он с горя купил бутылку водки, чтобы, понимая всё это...
Д.Ю. И там акциз.
Борис Юлин. И большую часть стоимости бутылки водки он заплатил не производителю водки, а государству. И вот если мы посчитаем все косвенные налоги, то получится, что сантехник дядя Вася отдаёт государству 3/4 либо 4/5 всего, что заработает, отдаёт в виде именно поборов не за что-то конкретное, а в виде поборов на что-то конкретное, что он брал, что он хотел получить, услуги и т.д., но он отдаёт это государству именно в качестве дополнительных сборов, потому что вот есть цена бензина, а есть, допустим, цена акциза, есть цена водки, и есть акциз на неё, и вот этот вот акциз платится государству. И вот после того, как он большую часто денег, которые вроде бы заработал, и так небольших, отдаёт государству – почему он не может с государства спрашивать? Даже при капитализме.
Д.Ю. А каким образом спрашивать?
Борис Юлин. Ну, способы, собственно говоря, известны, за последние столетия они одни и те же.
Д.Ю. Например?
Борис Юлин. Это то, что называется обратная связь. Дело в том, что если власть что-то делает, а народ никак особо не реагирует или пытается действовать через выборы, через суды, ну т.е. никак не реагирует, на самом деле, то в этом случае власть делает, что хочет, и никакой обратной связи нет. Если народ хочет, чтобы его услышали, он начинает бороться за свои права, это тоже и в 19 веке подробно ещё расписано было: т.е. это идут митинги... Митинг является предупреждением, сам по себе митинг ради митинга бесполезен, ну т.е. он тоже ни о чём. Т.е. митинг – это предупреждение, т.е. выходят люди, митингуют, требуют от властей, допустим, чего-то, ну например, не повышать пенсионный возраст. Если власть на это не реагирует, то следующий шаг – это объявление забастовок, стачек, перекрытие дорог, всё, что угодно. Если это не работает, и если государство начинает, допустим, разгонять вот эти вот стачки, и т.д., всё это, разгонять забастовки, как показывали в ролике, посвящённом созданию Росгвардии, как забастовку на заводе будут разгонять – предупреждают, то в этом случае дальше вот есть такой момент, который записан был во Всеобщей декларации прав человека, что если власть совершенно антинародная, то народ имеет право на восстание, т.е. скинуть эту власть и поставить другую. Ну вот только так, это было всегда так прописано, это всегда так вот и звучало. Другое дело, что если власть вменяемая и не совсем уж откровенно антинародная, то она обычно уже на том месте, где идут забастовки, начинает реагировать: дать по шапке, и т.д. Ну у нас даже пример есть очень хороший в нашей собственной новейшей истории.
Д.Ю. Например?
Борис Юлин. Был такой городочек Пикалёво, в котором олигарх Дерипаска...
Д.Ю. Он и сейчас есть, да. Так?
Борис Юлин. ...закрыл все предприятия.
Д.Ю. Градообразующие.
Борис Юлин. Ну а с ними связано и всё остальное. Мы же говорили как раз таки о производительной части и о бессмысленной части работы. Вся бессмысленная часть работы или даже осмысленная, но связанная со сферой услуг и т.д., оказывается бесполезной, потому что в город не поступают деньги, а раз в город не поступают деньги, то там умирает весь бизнес, всё, что угодно, т.е. ты поставишь там платный туалет – там никто не будет платить. Мы не будем верить в сказки из фильма про бизнесмена Фому. Т.е. если нету поступления собственно с производства, то всё остальное умирает.
Д.Ю. Так, и что же было дальше? Не все помнят.
Борис Юлин. Люди пытались там судиться, добиваться каких-то своих прав законными методами – ничего не было, власть не реагировала. И тогда жители Пикалёво, объединившись, договорившись все вместе... т.е. вот именно бороться трудящиеся за свои права, вообще люди, граждане, могут, только объединившись, т.е. выступив все вместе. Вот жители Пикалёво договорились и перекрыли федеральную трассу. И после этого приезжает президент, даёт по шапке олигарху, даже там вот эти кадры были такие: «И ручку отдай, мол, чего притырил?»
Д.Ю. «Верните» - там на «вы». Да.
Борис Юлин. Да: «Ручку верните». Так вот, заставили запустить предприятия, правда, потом компенсировали из бюджета, но это, опять же, момент распределения – из бюджета компенсировали этому самому Дерипаске.
Д.Ю. Так а чем людей занимать, непонятно?
Борис Юлин. Ну предприятия запустили, и люди заняты, почему – потому что они осуществили борьбу, не ограничившись судом или митингом. Они оказали воздействие, на которое вынуждены были власти среагировать. Вот короче, вынудить власти среагировать – это единственный возможный вариант добиться чего-нибудь от властей, других вариантов не существует. Ну а дальше всё зависит от вменяемости власти – если, допустим, будет как в Никарагуа был вот этот диктатор Сомоса, которому плевать на народ, который только разгоняет, расстреливает, оппозиционеров вообще в вулкан сбрасывали в варианте казни действующей. Романтично, но жутко, да? Ну там просто как – взяли и свергли его, а сторонников его перебили. Т.е. вот такой вариант, т.е. я говорю – тут зависит от вменяемости власти.
Д.Ю. А на митинги, как ты считаешь, надо ходить или не надо? Вот первая форма проявления –надо на митинги ходить?
Борис Юлин. Если митинг является просто самим митингом, а не предупреждением о дальнейших действиях, то он бесполезен, это выпуск пара. Т.е. ты хоть всю страну выведи на митинг – если этот митинг закончится тем, что люди помитинговали, помахали флажками и разошлись, то он никому не мешает.
Д.Ю. Может, это некая стартовая форма организации народных масс, нет?
Борис Юлин. Нет, ну понимаешь, организация – это, конечно, весело, вопрос с целью, т.е. ну вот они организовались, вот они пошли на митинге пошумели, может быть, даже покидали камнями в полицию, может быть, даже драку с полицией устроили, прорвали кордон, чтобы пробежаться с одной стороны улицы до другой стороны улицы. А на другой стороне улицы что их ждёт?
Д.Ю. Это уголовно наказуемое деяние – бросать камни в полицию.
Борис Юлин. Это понятно, но вот они даже, допустим, это сделали, они пробились, они на другой стороне улицы – а что произошло? Ничего не произошло. Т.е. митинги сами по себе являются вещью бесполезной, это выпуск пара. Зато те, кто вернулись... т.е. часть там погрузили в автозаки, отвезли в участки, остальная часть разошлась гордая, что вот они поборолись, всё – они выпустили пар, они довольны. Или недовольны тем, что власть не реагирует, кричат: «Вот, мы на следующий раз на митинг соберём в 2 раза больше народа!» - и что? Митинг всегда был в борьбе трудящихся предупредительной акцией, т.е. если вы не выполните то-то, то-то, то-то, наши требования, то дальше мы перейдём к следующим шагам – во-первых, забастовки всеобщие. Почему во Франции устраиваются общенациональные забастовки или в Греции, а у нас на это люди не способны?
Д.Ю. Нет организации, наверное.
Борис Юлин. Ну так митинги у нас ничуть не хуже, чем у них. Вопрос, наверное, всё-таки не в митинге.
Д.Ю. А вот как ты считаешь: ты вот, например, ну понятно – к митингам относишься отрицательно...
Борис Юлин. К митингам самим по себе.
Д.Ю. А играет ли роль, например, кто организует митинг? Например, КПРФ или Лёха Навальный – без разницы, на какой идти?
Борис Юлин. Разница есть, и довольно кардинальная. Дело в том, что как: на самом деле митинг всегда проводится как бы в пользу того, и очки даёт тому, чьи на митинге звучат лозунги. Это вот как раз я как-то пытался объяснить: допустим, на Болотной лозунги были разные, представлены силы были разные, а вот следующий митинг, кстати, даже более крупный по количеству состава...
Д.Ю. На Сахарова?
Борис Юлин. На Сахарова – это был уже строго либеральный митинг, и поэтому те, кто туда пришли, они сделали массовку либералам. Всё! Поэтому на Болотной митинг мог получить разное развитие, а митинг на Сахарова никаких других вариантов развития, кроме того, что было, получить не мог. И вот если вы пришли на митинг, устроенный Навальным, но при этом сумели поднять там красные флаги и требовать изменения системы, ликвидации капиталистического устройства общества, привлечения народа к управлению – ну это тогда получается уже не митинг Навального, т.е. он его организовал, но это уже не его митинг. Но если это продолжает оставаться митинг Навального, там будут звучать вот эти вот лозунги: «Борьба с коррупцией», т.е. за справедливый капитализм, блин – ну офигеть!
Д.Ю. Пчёлы против мёда.
Борис Юлин. Да. Там вот эти вот умалишённые дебилы будут сидеть с плакатами, на которых написано, что «большевистско-гэбистская гэбня отбирает будущее у наших детей». Она не большевистско-гэбистская, они ненавидят большевиков и гэбистов настоящих, хотя некоторые из них в советские годы служили в КГБ – это роли уже не играет, это антисоветчики. И вот когда антисоветчик кричит о том, что антисоветская власть на самом деле отбирает у них, потому что они большевики – ну это уже получается митинг классический Навального, и если там ты не сумел эти лозунги убрать и поднять свои, значит, ты поддержал вот этот лозунг.
Д.Ю. Добро пожаловать на митинги Навального!
Борис Юлин. Т.е. это означает, что в данном случае ты во всех этих бедах обвинил большевиков и коррупцию. Но дело-то в чём здесь, какая проблема: Лёша Навальный исповедует либеральные ценности, буржуазные ценности, так? И поэтому если бы он был у власти, если бы он был президентом, он бы не стал ждать выборов, он бы не в 2018-ом – он бы в 2017-ом поднял бы пенсионный возраст, потому что это посоветовал благородный демократический МВФ.
Д.Ю. Да. Как известный тезис: никто не даст нам избавленья – ни Бог, ни царь и ни герой.
Борис Юлин. Всё надо делать самим.
Д.Ю. Объединяться, выдвигать требования, и всё это так не делается.
Борис Юлин. И не лениться – бороться за них.
Д.Ю. Да. В одну секунду ничего не меняется, ну а если сидеть дома на диване, то как было, так и будет, а скорее всего, будет хуже, причём значительно.
Борис Юлин. Обязательно будет хуже.
Д.Ю. Да. Спасибо, Б.В., за просвещение. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
