Могилка Джыма Моррисона

23.01.08 21:43 | Goblin | 431 комментарий »

Разное

Будучи в Париже, имел острое желание посетить кладбище Пер Лашез, дабы лицезреть могилку Джыма Моррисона, главного из группы THE DOORS. Нельзя сказать, что в детстве Джымми был в кумирах – он не умел наяривать на гитаре так ловко, как Джымми Пейдж и Ричи Блэкмор, не мог пронзительно визжать, как Иэн Гиллан и Роберт Плант. Однако Моррисон сочинил ряд настолько термоядерных песен, что в детстве бросало в дрожь. Да и сейчас они звучат отлично.

Понятно, в конце концов выяснилось, что был он алкоголиком, наркоманом и всем остальным, кем положено быть малолетнему музыканту и поэту. Особенно хорошо это заметно в фильме Оливера Стоуна, где Вэл Килмер похож на Моррисона больше, чем сам Моррисон.

Том Бейкер: Потом Doors устроили вечеринку в клубе, чтобы отметить свой успех. Когда она закончилась, мы с Джимом разговаривали, стоя внизу у лестницы, которая поднималась к Сорок шестой стрит. Было очень поздно, по всему району шаталась туча полицейских и отморозков. Неожиданно Моррисон стал кидать пустые бутылки вверх по лестнице. Я схватил его за руку и заорал: «Ради бога, какого хера ты творишь?» Он не отреагировал, зато бросил вверх следующую бутылку и при этом издал свой леденящий душу вопль. Я был уверен, что сейчас примчится целая армия полицейских с пистолетами наизготовку. Бросив последнюю бутылку и издав на прощание еще один вопль, Джим развернулся и ушел. Даже жаль, что он ушел, потому как я хотел ему сказать, что наконец-то встретил абсолютно сбрендившего человека.

Рони Катрон: Я искренне любил Джима Моррисона, но он был не тем человеком, с кем прикольно отвисать в общественных местах. Я около года тусовался с ним каждый вечер. Джим вел себя так: склонялся над стойкой, заказывал восемь «отверток», клал на стойку шесть «колес» туинала, выпивал две-три «отвертки», принимал два туинала, потом ему надо было сходить отлить, но он не мог покинуть оставшиеся пять «отверток», так что он вынимал из штанов хуй и ссал на месте, тут появлялась какая-нибудь девка и принималась сосать его хуй, потом он приканчивал оставшиеся пять «отверток», а потом оставшиеся четыре туинала, потом он ссал прямо в штаны, а потом мы с Эриком Эмерсоном оттаскивали его домой. Это был классический вечер Джима. А потом он сел на кислоту, и с ним сразу стало прикольно и здорово. Но большую часть времени он тупо жрал «колеса».

Песни Моррисона чудесно легли на Братву и кольцо. Однако есть и другой момент: даже понимая по-английски, при прослушивании его песен мозг отключать не надо, ибо стихи добротные.

Ну а тут, стало быть, заезд в Париж. Пока дамы перемещались по магазинам, мы с камрадом метнулись на кладбище Пер-Лашез, дабы лицезреть известную могилку, каковая является основной достопримечательностью этого самого кладбища.

На входе внимательно ознакомились с картой, на которой отмечены могилки наиболее выдающихся персонажей. Персонажей там хоронят давно, с 1804 года, но, поскольку кладбище располагалось за городской чертой, авторитетных людей туда сволакивали неохотно. Ну и чтобы усилить активность граждан в захоранивании друг друга, власти прикопали на Пер-Лашез баснописца Лафонтена (это который сочинил все басни Крылова, передрав их с Эзопа) и комедиографа Мольера. Это, понятно, сильнейший ход: стоит похоронить знаменитость – и тут же орды тупорылых захотят закопаться рядом. Ну а там, глядишь, и остальные подтянутся.

В общем, за долгие годы на Пер Лашез закопали: монаха Пьера Абеляра (это который огулял Элоизу, и которого за это кастрировали), поэта Аполлинера, писателя Бальзака, актрису Сару Бернар, композитора Бизе (известного по шутке «Жерди из оперы Верди»), художника Доре (который юлыстрацыи к Данте рисовал), балерину Айседору Дункан (это которая шарфом на машине самоудавилась), матёрого спирита Алана Кардека, одного из Ротшильдов, Эдит Пиаф, Марселя Пруста, Оскара Уайлда и многих других. Из наших авторитетных там закопан Нестор Махно. Плюс там же находится Стена коммунаров, где парижские власти без затей расстреляли 147 участников несанкционированных митингов.

Зоркий глаз без промедления нашёл на карте этого цветника могилку Джымми, и мы ринулись на поиски – времени было немного. Кладбище, что характерно, пологое, и бежать надо было наверх. Но мы ж не зря посещаем спортивные кружки, плюс кладбища – при любом раскладе объект номер один для посещения.

Первое, что бросается в глаза на парижском кладбище – полное отсутствие серьёзных войн и социальных потрясений на территории Франции последние лет двести. Нигде ничего не поломано, ничего не завалено, ничего не разворовано. В Питере, к примеру, кладбища не в пример страшнее – всё поломано, разворовано, растащено и неухожено. А тут – полное благолепие. Плюс климат очень хороший, здоровый, вместо грязи и сорняков в человечий рост – благородные лишаи да скромные мхи.

Дорога вела наверх, а обозначений типа «К Джыму сюда», которыми, по слухам, густо заставлено всё кладбище, не было никаких. Через десять минут напрасной беготни приняли решение ловить и жёстко допрашивать праздно шатающихся по кладбищу французов. Первыми пойманными французами оказались двое поляков, тихо млевших у могилки Шопена с картой кладбища в руках. Поляки показали нам куда бежать, мы сфоткали могилку Шопена (без поляков) и побежали дальше. По ходу отловили ещё несколько французов с картами, которые уверенно показывали в одну и ту же сторону, что ободряло.

Умело сужая круги поисков, заметили большую группу с экскурсоводом и немедленно направились к ней. Однако не успели открыть рот, как тётенька-экскурсовод дружелюбно сказала «К могиле Джымми – туда!», и показала в нужную сторону. А мы как раз уже начали терять терпение, потому что носиться вверх-вниз даже промеж качественно ухоженных могил утомительно.

Пробегая по очередной аллее, учуяли резкий дух конопли – курили три обсоса, сидевших на бордюре вдоль дорожки. Джымми явно был где-то рядом, но на близость могилки не указывало ничто. Отбежав метров на двадцать подальше, изловили пожилого французского буржуа без карты и задали вопрос ему. Француз тут же, без утайки сказал: вернитесь обратно, и как только увидите толпу дегенератов – считайте, что пришли. Мы помчались обратно, ибо могила явно была возле трёх обсосов. Но нас уже опередила толпа американских туристов, которую мы встретили в пути.

Тётенька-экскурсовод громко вещала: Джым Моррисон – самый известный современный американский поэт. Не успела она договорить, как большая часть американских туристов возмущённо загудела, а меньшая часть ещё громче заржала. По всему было видно, что собранная в группу американская публика к творчеству Моррисона относится сугубо иронически, а смеялись так и вовсе обидно. Видимо, в США поэт — просто поэт, и всё. Такие вот оказались тупые американцы.

Сама же могилка выглядит более чем скромно. Расположена сбоку от дорожки, в глаза не бросается вообще. Никаких тебе надписей, никаких следов от помады. От дебилов огорожена железными барьерчиками. Полиции рядом не заметил, но нигде не нагажено. Ранее, говорят, на могилке стоял бюст, изготовленный неким хорватом, но потом его украли. Ну и край надгробья немного подгрызен, видать — фанатами.

К надгробному камню прикручена металлическая табличка, на которой написано: James Douglas Morrison, 1943-1971. Ниже надпись, на греческом: ΚΑΤΑ ΤΟΝ ΔΑΙΜΟΝΑ ΕΑΥΤΟΥ, что по-нашему примерно значит «жил под управлением демона». Судя по тому, что смерть покойный принял лёжа в ванной в 27 лет – так оно и было.

Цитата:

Однажды Моррисон сказал, что хотел бы умереть в возрасте 'около ста двадцати лет, сохранив при этом чувство юмора и лежа на красивой комфортабельной кровати'. С учетом жизни, которую вел Джим, этот вариант никогда не казался сколько-нибудь вероятным. Никто не узнает, сбылось ли другое его пожелание: 'Я не хочу умереть во сне, или в старости, или от передозировки... Я хочу ощутить, что такое смерть. Я хочу услышать ее, попробовать на вкус, почувствовать ее запах. Смерть дается только однажды; я не хочу пропустить ее'.

В среду, 7 июля, в девять часов утра тело Джима было погребено на парижском кладбище Пер-Лашез, где, среди других, похоронены такие знаменитости, как Оскар Уайльд, Эдит Пиаф и Фредерик Шопен. На церемонии не было священника, а также никого из членов семьи Моррисона или из группы The Doors.

The DOORS

Кладбище Пер-Лашез

Насмотревшись на могилку Моррисона, побежали заканчивать славный день в кабаре Мулен Руж.
И больше на кладбище Пер Лашез никого посмотреть не успели.