Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Игорь Леонардович, добрый день.
Игорь Викентьев. Дмитрий Юрьевич!
Мы продолжаем рассказ о выдающихся отечественных деятелях. Сегодня – Антон Семёнович Макаренко. И соответственно, предыдущий наш оратор (зрители наши это увидят), он рассказывал про Украину, и сохранилось много документов, написанных рукой Макаренко, он где-то то украинец, то русский. Будем считать, что это было требование политического момента, так получилось, что какие-то вещи были и так далее… Пусть будет отечественный выдающийся человек.
Итак, соответственно, надо начать с детства. Я думаю, что на монтаже будет повешена сводка основных дат Антона Семёновича Макаренко, чтобы привязаться, понять, как это происходило.
Он родился в семье: мать – обедневшая дворянка, а отец был маляр в депо. Учитывая, что это происходило в маленьком городке в Харьковской области, то маляр депо – это круто. Это намного круче, чем человек открыл сервис машин сейчас, это гораздо было круче. Отец был очень уважаемым человеком (хотя он был и маляр), поскольку он выписывал из Москвы и Питера журналы и как-то в городке это чрезвычайно ценилось.
Дальше начинаются довольно плохие вещи, которые часты для выдающихся людей. Детство было адское просто-напросто. Мать его родила случайно, извините, преждевременно – она упала на спину, будучи беременной. И Макаренко родился с врождённым пороком сердца, то есть по идее он не должен был дожить вообще. Второе: у него была близорукость, причём совсем не видел. Третье: у него были простудные заболевания и масса биографов, которые писали о нём, говорили, что у Макаренко был очень большой нос. Вот, портрет, который воспроизведён и который надеюсь наши зрители увидят. Там не очень большой нос, но всё равно.
И соответственно, он стал ходить только в полтора года, это относительно поздно, т.е. детишки обычно начинают раньше. И стал рано читать. Стал рано читать те же самые журналы. И его не любили во дворе, его били. Потому что: болезный, плюс читающий, плюс умный и прочее.
Папаша был человек вероятно жёсткий (вы сейчас поймёте, почему он был жёсткий), и он сказал ему очень кратко и очень доходчиво, что школы построены не для нас (он имел в виду конечно пролетариат), поэтому «четвёрок» можешь даже не приносить домой. На уровне «четвёрок» была сделана отсечка такая правильная, предустановка я бы сказал, что короче надо учиться вот так вот. И Макаренко на этом детском ощущении учился всегда отлично.
И вот уже в старшей школе произошло событие, которое масса биографов не очень хорошо знают, потому что то, что я сейчас рассказываю, произошло немножко случайно.
Делаю маленький отход в сторону. Надо поблагодарить немцев, потому что макаренковедение сейчас развивается в Германии. Немцы нашли во Франции старшего брата Макаренко и заставили написать книгу о Макаренко. Нелинейный ход.
Д.Ю. Так…
Игорь Викентьев. Бытовые подробности. Спасибо Виталию Макаренко, который дожил до восьмидесятых годов и написал книгу о брате. Где Академия наук СССР, где Министерство образования – я не знаю.
Д.Ю. Ну им это не надо…
Игорь Викентьев. Я не знаю, я честно сказал.
И он, уже в старших классах школы, блестяще учась, стал развивать брату Виталию теорию. Я перечисляю по пунктам (старшие классы школы):
«Рожать детей – преступно»
Великий педагог Макаренко. Да, Дмитрий Юрьевич, сегодня будет много такого, это начало ещё. Второе:
«Бога нет»
Д.Ю. Тут невозможно спорить.
Игорь Викентьев. Вот.
«Мать и отец портят детей»
Д.Ю. Тут тоже согласился бы, да. Чем-то мы с Макаренко схожи…
Игорь Викентьев. Такие весёлые пункты.
Д.Ю. Позвольте, я вас перебью. Я подозреваю, что он не совсем то имел в виду. Сейчас разовью, с вашего позволения: «рожать детей – преступно» – то есть он, наверное, не про то, что это преступление как таковое. В духе того, что написано дальше, это говорит о том, что люди не подготовлены, они не предназначены к педагогике никаким образом.
То есть воспитателя для детского сада специально готовят, его учат как обращаться с детьми, что делать в младших группах, старших группах. Учителя в школе – тем более готовят для начальных классов, средних, старших. Это специальное образование, психологическая подготовка, знание, как там у детей голова устроена и прочее, и прочее. В то время как мама с папой, будучи, извините за откровенность, полными дебилами оба, они смело их плодят, причём, чем дурнее, тем как правило получается больше (никого не хочу обидеть, но так бывает). И в результате получается, что они могут воспитать только подобных самим себе. Поэтому, третьим пунктом проходит, что «не надо».
Игорь Викентьев. Есть ещё два пункта: четвёртый и пятый.
От себя. Лирическое отступление на лирическое отступление. Я тут шёл мимо забора, там было написано: «Залетела».
Д.Ю. Ха-ха! Откровение.
Игорь Викентьев. Конец пункта, для понимающих. Второй момент: мне нужно было для лекции снять симпатичные фоны, и я в эту субботу был в Летнем саду, где действительно очень красиво и фоны очень красивые. И шёл дождь. Я ничего не делал естественно для того, чтобы шёл дождь, это понятно, это не в моих силах, уж извините. И я наткнулся (я тоже не хотел этого) на несколько невест, оптовая поставка невест, которые делали фотографии в Летнем саду, и они выговаривали жениху за дождь. По интонациям, если я что-то понимаю в женщинах (иногда я их консультирую, поэтому думаю, что понимаю), у них не сложится короче.
Д.Ю. Ну даже дождь не может отключить…
Игорь Викентьев. В день свадьбы!
Д.Ю. Да.
Игорь Викентьев. Даже не может дождь отключить. Я сделал свои скромные фотографии, но меня это впечатлило, кстати.
Ну и соответственно, сейчас будет ещё круче, по нарастающей.
И он начинал подумывать про самоубийство, что бывает действительно у детей, т.е. слабенький, больной, подростки его чморят, бьют просто-напросто и прочее, и прочее. И соответственно, местный поп стал вести с ними душеспасительные беседы о хорошем и плохом. Но поп был очевидно относительно прогрессивным, потому что ушёл на аутсорсинг и периодически его заменяла поповна. И кончилось тем, что Макаренко увёл поповну у попа.
Д.Ю. Попадью в смысле? Жену попа. Или дочку?
Игорь Викентьев. Попадью. Жену попа. Которая была на 8 лет старше. Папаша проклял (извините, биографы Макаренко российские не всегда это знают), потому что понимаете – маленький городок, поп – это где-то часть вертикали власти и у него… в Питере этого никто бы даже не заметил скорее всего, даже тогда. Это крохотный городишка, Украина, под Харьковом где-то. Короче, он был вынужден переезжать.
Д.Ю. А папаша проклял, в смысле, отец родной или?..
Игорь Викентьев. Родной отец. Что сын как бы…
Д.Ю. Отец верующий был?
Игорь Викентьев. Не знаю, вот этого не знаю. Думаю, что не без этого, ну просто социальное происхождение такое… Прямых указаний нет, но думаю, что-то в этом есть. По нравам маленького городка, уводить жену у попа, это как бы круто.
Д.Ю. Отчебучил.
Игорь Викентьев. Надо сказать, что дальше было. Она довольно много занималась педагогикой…
Д.Ю. А ему сколько лет было, извините, когда?..
Игорь Викентьев. Не помню сейчас. У меня 50 страниц, вот эта выжимка – из пятидесяти страниц, там есть, но здесь просто я не дошёл, скажем. Если будет чрезвычайно важно людям, которые смотрят на oper.ru, я естественно там наберу: и как звали её и прочее, прочее, прочее…
Причём, мне до сих пор непонятно, насколько они оформили отношения, это вот тоже важно было. но она действительно занималась педагогикой. И следующий малоизвестный факт, тогда в царской России были различные курсы, институты, короче, с точки зрения формальной педагогики она окончила больше этих курсов-институтов, чем сам Макаренко, что удивительно. Как ни странно, она была более образованной.
Но далее такая пикантная деталь: она завела (цитирую) десять котов, которые метили все углы. И, Дмитрий Юрьевич, я должен сказать вам ответственно, как педагог, имеющий большой педагогический стаж (я о себе), что тема влияния котов на мировую педагогику не раскрыта ещё. Виталий намекает, что Макаренко не очень любил бывать дома. Небольшое жильё, не поместье…
Д.Ю. Аромат.
Игорь Викентьев. Десять котов, каждый из них крут. Друг перед другом, я не знаю, но десять котов – это круто короче. А она сама потихонечку обабливалась, ну как это обычно бывает при десяти котах, это способствует.
И каких-то больших достижений Макаренко не было. Единственное упоминание о том, что в 1912 году – юбилей 1812 года – он поставил (привет питерским реконструкторам) битву при Бородине, которая кончилась пленением Наполеона. И соответственно там местные инспекторы как-то прибалдели от этого. Это было заметное событие в педагогической жизни.
Далее, 1914 год. Он пишет свой первый рассказ. На самом деле, не первый, но первому, кому он его отослал – Максиму Горькому. Рассказ имел очень чёткое название – «Глупый день». Далее возникает очень важный момент, который я говорю сейчас преимущественно для молодёжи, что Горький сказал, что рассказ никуда. Я не читал этот рассказ, вероятно он действительно был никуда, но очень важный момент, обратите внимание: Макаренко всю жизнь вёл записные книжки. Мы говорили про Ухтомского, мы говорили про Ефремова и так далее. Вёл записные книжки. Это просто фактура на будущее была.
В 1917 году его на несколько месяцев забирают в армию, но такая близорукость и такой порок сердца, что он служил в каких-то тыловых частях, короче, он не боец. От пристального взгляда он просто помрёт и всё. Более того, надо сказать, что масса биографов, либо людей, которые работали с воспоминаниями Макаренко, говорят, что человек никогда не спешил. Он успевал очень много и никогда не спешил. Внешне не очень нервничал. Ну объяснение очень простое – человек берёг себя, он знал, что диагноз, что если он будет эмоциональные подвиги какие-то совершать, как в американском кино, то просто тут же он и закончится. Поэтому, очень расчётливо, очень экономно делал.
По страшной силе влюблялся в почтальонш и вообще в любых женщин…
Д.Ю. Удивительно, при таком здоровье…
Игорь Викентьев. Жена прощала. В принципе, насколько я знаю, издан двухтомник (я ещё не дошёл до него) любовной переписки Макаренко. Он как бы переводил всё это в текст, двухтомник. Необычный отворот великого педагога. Более того, он писал о том, что он некрасивый, девушки его не любят и он никогда не будет жениться, что-то в этом роде, короче. Это случилось не так. Более того, когда он стал заметен, женщины стали обращать внимание. При некоторых качествах (обращаюсь к молодёжи, которых не любят девушки), девушки начинают приходить сами. Это была реплика для молодёжи. Запишите себе.
Д.Ю. Тут как раз недавно Дональд Трамп выступил с откровениями – когда у тебя много денег, то девок приходится практически палкой отгонять. Был подвергнут жесточайшему осуждению противоположной стороной – как ты можешь так о женщинах говорить? А вот так.
Игорь Викентьев. Нет, ну наверное, у него какие-то опытные данные есть, подозреваю.
Д.Ю. Естественно, да.
Игорь Викентьев. Мы простим то, что американки не читали Макаренко. Давайте мы просим американок за это.
Д.Ю. Да.
Игорь Викентьев. Он демобилизован и он, я путаюсь в этом функционале, он назывался инспектором, параллельно учитель, то есть он что-то типа одновременно и завуча и учителя, он ведёт очень много предметов в школе. Причём, самое интересное, что ему дали блестящую характеристику после окончания Полтавского педагогического института, в которой было написано (очень важный момент), что он способен вести многие предметы. Далеко не каждый педагог, имеющий высшее образование, может вести ряд предметов.
Макаренко считал, что он все предметы… и у него была потрясающая дипломная работа, с очень характерным названием «Кризис педагогики». Дипломная работа. Как вообще разрешили такую дипломную работу, я не знаю, но тем не менее да, он любимец, ему можно и так далее. И соответственно, он в очередном маленьком городке (потому что переезжали, но всё происходит на территории Украины). Писал он по-русски, на всякий случай. Знал украинский, знал немножко польский, вставлял очень смачные украинские выражения, в речь любил вставлять (очень уместные), но писал по-русски.
И демобилизуется абсолютно забытый человек – брат Виталий. Виталий был здоровый, он какой-то очень младший офицер, что-то в этом роде. И соответственно, 1918 год, разруха в стране, что-то ещё и дисциплина в школе Макаренко плохая. И вот тут надо спасать брата. А он типа полузавуч, полузаведующий, тут же учитель, он берёт в эту железнодорожную школу брата Виталия. И Виталий, видя распущенность, он просто-напросто начинает строить, наводить армейскую дисциплину в школе. Никого не спрашивая.
Далее очень характерная деталь, которая даже во многих биографиях Макаренко (сколько я перечитал) не указана. Макаренко был против. Потому что педагог, потому что дитя (дитя – это термин того времени). Так вот, инноватором был Виталий и он построил. И надо сказать, что дело начало налаживаться, дело подтянулось. Как-то строем оно стало лучше.
Д.Ю. Я приведу чудовищную цитату из известного персонажа (не будем называть фамилий): «Любой фельдфебель может быть учителем, но не каждый учитель может быть фельдфебелем»…
Игорь Викентьев. Да. В этом что-то есть.
Д.Ю. А тут важное уточнение, извините, перебью, это была школа для мальчиков? Или смешанная была?
Игорь Викентьев. Учитывая, что железнодорожные мастерские, думаю, что там в основном были мальчишки. Думаю, что мальчишки и военная дисциплина – мальчишки. Думаю, что да, она какая-то такая школа.
Дальше начинаются мутные двадцатые. Тут, как говорит Дмитрий Юрьевич, нужно немножко отскочить в сторону – нужно ввести вводные данные, потому что дальше не понять, если не понимать атмосферы.
Значит, по данным, которые сейчас указаны во многих источниках, Первая мировая война плюс Гражданская война дала 7 миллионов сирот и беспризорных. Семь миллионов, то есть чудовищная цифра даже для такой страны, как Россия. Далее, как говорит официальная педагогика (как излагает официальная педагогика), что Максим Горький написал письмо Ленину о том, что семь миллионов (или сколько-то), что много. Ленин выбрал Дзержинского. Скажу такую странную фразу – а больше выбрать было некого. Потому что нужна какая-то исполнительная система, которое это сделает. Думаю, что власть прекрасно понимала, что 7 миллионов, это вещь, которую просто заметно
И уже под Полтавой предлагают его жене (которая с котами), которая имеет такое высокое педагогическое образование, но фактически сидит дома. Ей предлагают возглавить колонию. Официальный термин (чекисты, они люди с грубым сердцем) – морально-дефективных. Это не острота Остапа Бендера, это официальное наименование, в официальных документах. Колонию морально-дефективных, так скажем.
Д.Ю. Ну даже мы такое помним: «Слышишь, дефективный!»…
Игорь Викентьев. Да, да. Это официальное педагогическое название.
Д.Ю. Теперь их по-умному зовут делинквентными. Это не всем понятно, но звучит лучше, да.
Игорь Викентьев. Да, это бренд.
И вот, соответственно, жена разумно отказывается и предлагает Макаренко. Почему Макаренко согласился – абсолютно непонятно, не знаю, но тем не менее, он соглашается в двадцатые годы возглавить эту колонию. Дальше, Дмитрий Юрьевич, ваш комментарий, наверное: у него было четыре воспитанника, на которых висело 18 лет срока. Это поставили ему четыре дитя, у которых 18 лет срока.
Причём, там дальше начинаются чрезвычайно интересные вещи. Тогда фактически, если дитя на допросе говорило, что ему нет восемнадцати, то он шёл к Макаренко. Если он говорил, что ему нет восемнадцати (у него там были очень много из махновцев, у которых руки были в крови), то его ставили к стенке. Это делали чекисты и так далее.
Дальше такие милые детали, которые очень трудно представить, но, если снимать современный фильм про Макаренко, я начал бы с этого. Соответственно, приезжает телега, иногда приводили просто вооружённые охранники условно юного махновца. У Макаренко: карцера нет, пистолет есть, но охраны какой-то нет, забора нет (забор есть, помечает территорию, но это не тот забор, который нельзя преодолеть). Макаренко расписывается и принимает такого человека, юного. И когда такие «дети» стали собираться, то соответственно они стали грабить местных крестьян и совершать грабежи на дороге.
Д.Ю. Я чуть-чуть уточнил бы сразу. Если нет забора, колючей проволоки и вышек с автоматчиками, то, как мы понимаем, что-то их там держало. Держало их там скорее всего трёхразовое питание, то есть там они были просто сытые. Вот они там ели…
Игорь Викентьев. Туда они приходили есть и спать.
Д.Ю. …а как только они там досыта поели… огляделись и нашли дело.
Игорь Викентьев. Да. Дальше такая маленькая деталь, которая обычно упускается, но я её раскопал. Это 1920 год, какие-то остатки Гражданской войны ещё идут вообще говоря, дело происходит под Полтавой. У Макаренко даже нет подмёток на сапоги – он чего-то приматывает. Дальше он пытается перебрать мировую литературу, перечитать, и он натыкается, что такого случая, когда ему конвоируют таких людей, в мировой педагогике вообще ничего нет. Как ни странно, были уже какие-то книжки, относительно советские, то есть после революционные. И цитата из письма Макаренко знакомому, что я перерыл весь соцвос («соцвос» – социалистическое воспитание), ничего нет.
И как-то Макаренко, тем не менее, удаётся их организовать, сильно подозреваю, что с помощью еды в том числе и для охраны дороги.
Д.Ю. А брат в это время присутствовал, нет?
Игорь Викентьев. Нет, брат в это время уже понимал, что он белая кость, он оставил беременную жену и он уехал. Он не вернулся. Жена была беременна, она родила дочку Олимпиаду. Олимпиада жила в семье Макаренко. Статистика говорит, что у многих великих педагогов своих детей не было. У Макаренко не было своих детей, он воспитывал дочь. И дочку Олимпиады вы все видели, это народная актриса Екатерина Васильева, которая уверовала в бога. Это дочка Олимпиады. Такая актриса есть, но она сейчас в бога больше… но тем не менее вы, я думаю, практически все видели её, она талантлива. Брат думал, что революция, это недолго, сейчас она пройдёт, он вернётся.
Д.Ю. Не сложилось.
Игорь Викентьев. Да, не сложилось. Он стал знаменитым французским фотографом, в том числе, в его ателье в Париже (в Париже, где же ещё, как не в Париже!) фотографировались министры. И как раз уже очередная жена Макаренко чрезвычайно боялась, потому что сейчас это как бы нормально, а в советские времена, тридцатые годы, брат, у которого фотографируются министры-капиталисты… это кранты, короче.
Д.Ю. Всё понятно с тобой, да.
Игорь Викентьев. Это кранты.
Д.Ю. Это, в общем-то, и сейчас так, просто не делают ничего.
Игорь Викентьев. Ну да.
И вот, потихонечку-потихонечку он стал их организовывать. Причём, он заметил такой эффект, что он должен быть главным львом, главным добытчиком и когда он фактически добыл соседнее помещичье поместье, просто выбил, это было по-пацански. Его заценили, что это по-нашему. Прибрать имение к рукам, это вообще по-взрослому. И дело потихоньку стало налаживаться.
И тут возникает следующий момент, в «Педагогической поэме» до сих пор масса интеллигентов об этом спорит. Есть один случай, когда Макаренко избил «дитя».
Д.Ю. Видимо, он его ударил, а не избил. Я так подозреваю.
Игорь Викентьев. Подождите, ещё круче.
Д.Ю. Так…
Игорь Викентьев. Это один случай, как описывал сам Макаренко, что он ударил неоднократно, увидел страх в глазах, избил публично и так далее. Но учитывая контингент, который там был (из тюрем, из ЧК, вот такие там были «дети»), я высказываю такую смелую гипотезу (пусть на меня нападут, а Дмитрий Юрьевич будет меня защищать, я надеюсь, почти уверен), что это было неоднократно. Мне так кажется.
Д.Ю. Я не знаю. Я другое скажу: это фактически зона-«малолетка», так скажем, где содержатся подростки. Агрессивность подростков не знает никакого предела, они тебя убьют… У нас другой пример есть – талантливого педагога графа Аракчеева, которому в кадетском корпусе на башку сбросили (эти, княжеские дети и всякие такие) вот такой вот камень. Не попали, правда, но сам факт, что боязни нет. Соответственно, в ряде обстоятельств тебя просто убьют, хорошо, если просто покалечат.
Я подозреваю, что порок сердца, неторопливость, рассудительность, они не ведут к тому, чтобы ты вступал в рукопашные бои и там произошло что-то из ряда вон выходящее. Стукнул он один раз или катал сапогами прилюдно, не знаю…
Игорь Викентьев. В «Педагогической поэме» сам Макаренко написал – один раз. Это очень важный момент, потому что в определённом смысле из-за этого ему сломали в общем карьеру. Сломали карьеру и навредили всем нам. Почему всем нам – я постараюсь доказать ближе к концу.
Д.Ю. Я обращу внимание сразу. Вы говорите, так называемая самопровозглашённая интеллигенция не может этого простить. Я не берусь назвать точные цифры, когда в британских школах прекратили пороть детей, а в элитных британских школах ещё позже прекратили их пороть. Но там это почему-то нормально.
Игорь Викентьев. Я могу сказать, если пошла на то дело, что официально в 1904 году в России было запрещено даже и в армии, и в колониях. Тридцать третий год. Но это закон, есть практика. Есть практика совершенно понятная, потому что социологические исследования, допустим, девиц двадцатых годов показывали, что избиение в семьях, в том числе и девочек (до девочек мы тоже дойдём, это часть квеста будет)…
Д.Ю. Алексей Максимович Горький прекрасно описывал, как его дедушка ежесубботне…
Игорь Викентьев. Так заведено.
Д.Ю. …проводил подготовку: «щас!.. щас!.. кто накосячил за неделю… щас!..». Я в детстве, помню, читал, мне от чтения-то дурно было – сам процесс подготовки, а после этого тебя ещё и выпорют как следует.
Игорь Викентьев. Я к средствам наказания вернусь, это очень важный момент, принципиальный момент.
Соответственно, потихонечку-потихонечку, как ни странно, к 1924 году, это фантастика (дальше будет сплошная фантастика), дело налаживается. Что это означает – что Макаренко смог завести каких-то свинушек, причём не простых, а йоркширской породы (я не свиновод, но как пишут биографы, это круче, короче). Повторяю, там ещё Гражданская война догорает где-то, у него – йоркширская порода. У него пруды на территории, в которых можно купаться. У него для девушек (потому что весьма возрастные были девушки) приданное, они считаются хорошей невестой.
Д.Ю. Выгодной.
Игорь Викентьев. Более того, в некоторых биографиях написано, что молодой человек в Харькове уговаривает родителей: родители интеллигентно интересуются, откуда она, а молодой человек воодушевлённо: «Она из воровок. Но она из колонии Макаренко». То есть она хорошо воспитана и есть приданное. Парадоксальная вещь.
И самое интересное, что эти дети, как-то через еду, через организацию… обратите внимание, в тридцатых годах Макаренко напишет (цитата из Макаренко, очень близко к тексту, у меня очень хорошая память на такие вещи), что воспитывать одного человека сложнее, чем в колонии.
Д.Ю. Безусловно.
Игорь Викентьев. И вот он делает какие-то ходы: вот эти отряды по охране дороги, вчера они её грабили, сегодня они её охраняют, но под присмотром. И потихонечку у него жизнь налаживается.
Д.Ю. У него там были взрослые люди, которые отрядами там командовали?
Игорь Викентьев. Когда было под Полтавой, был ряд людей, с которыми он не справился. Это тоже замалчивается, но он не справился, и он отправился обратно с конвоирами. В качестве оправдания Макаренко – не справились педагогически, они запущенные.
Сейчас издали поляки, наши перевели, дневники Януша Корчака. Я внимательнейшим образом… я очень внимательный читатель. Я самый внимательный читатель, которого я знаю. (Сейчас была минутка рекламы.) Так вот, у Януша Корчака, чёрным по белому, который великий педагог, гуманист и так далее, в 1939 году в дневнике (у него был детский дом, не колония, но такого же азимута, в Варшаве) написано, что некоторых детей легче убить, чем перевоспитать. Конец цитаты. Ну действительно, изгаженный подросток, понятно, что ужасная судьба, действительно, что-то ещё…
Д.Ю. Сам по себе может быть гадёныш откровенный.
Игорь Викентьев. И соответственно, когда Макаренко писал методические рекомендации, это уже десятки лет опыта, он говорил (он стебался над советскими педагогами, откровенно стебался), действительно, есть мерзавец, который загадит коллектив. И некая догма, что коллектив всегда побеждает мерзавца, нет, это не правда, говорил Макаренко, имея гигантский педагогический опыт. И соответственно которого как-то нужно просто убрать. И вот на уровне Полтавы (потом будет Коммуна имени Дзержинского) он был сторонник того, чтобы именно убрать, то есть он не может быстро справиться, без сапог зимой, без подмёток, значит нужно убрать.
Д.Ю. Извиняюсь, опять перебил. Это вопрос не в том, что он не может его перевоспитать (хотя он не может его перевоспитать), это вопрос в том, что данный персонаж напрямую подрывает авторитет. То есть если ты не можешь с ним ничего сделать, то часть коллектива воспитуемых немедленно перекинется на его сторону – ну этот-то, обрати внимание, видал, на чём он его крутит? А он? А она? Этот прикольный, с ним повеселее.
Игорь Викентьев. Это мгновенно запускает инстинкты…
Д.Ю. Тут вообще можно перейти к общей картине – что в обществе постоянно присутствует некая разновидность паршивых овец, которые портят всё стадо.
Игорь Викентьев. Да.
Д.Ю. В те времена их называли врагами народа…
Игорь Викентьев. Нет-нет, это попозже будет.
Д.Ю. Но Макаренко расстрелами не увлекался, он их просто…
Игорь Викентьев. Так у него такого права не было. (Пестик у него был.)
И вот очень интересный момент. Здесь начинаются первые звоночки и надо очень оценить ход, который был. Дело в том, что Макаренко, он вообще пашет, он «на земле», что называется, он нижнее звено. Но над ним есть до Москвы ещё гигантское количество педагогического начальства. С этим всегда было в России всё совершенно нормально. Примерно в те же годы Ленин выступает с речью в Москве и говорит о том, что мы сокращаем чиновников (это 44-ый том собрания сочинений Ленина, на всякий случай, страницу не помню). И мы их сокращали, точно не помню, по-моему, с 215 тысяч чиновников в Москве, а провели анализ – их 240 тысяч. Это Владимир Ильич Ленин, примерно в те же годы.
Другая цитата из Ленина, тоже 44-ый том. Была в 1922 году всепартийная перепись. Анкета содержала 150 пунктов. Для любого коммуниста. Ну Ленин образованный человек, скажем, а коммунисты не все… Он ответил на эти пункты (Ленин) и был взбешён, потому что там были такие вопросы: профессия деда, перечислите все уличные стычки с полицией, в которых вы принимали участие. Это 150 вопросов таких. И он пишет письмо Молотову, цитирую Владимира Ильича Ленина (44-ый том): обратите внимание, у вас в статистике сидит дурак. Конец цитаты. Ну понятно, что сто пятьдесят, даже сейчас…
И тут начинаются первые звоночки, потому что есть педагогическое начальство. Ничего реально помочь Макаренко – методически, чем-то ещё, оно не может, но оно начинает критиковать. Например, у него в это время (и попозже) были какие-то педагогини странные, которые говорили, что бывшим ворам, проституткам (были даже убийцы, бандиты) трудовое воспитание – они должны (цитирую) подбирать бумажки возле школы.
Д.Ю. А профессию получить, не надо?
Игорь Викентьев. Тут возник эффект, я уже рассказывал, думаю, что большинство телезрителей уже забыло, к сожалению, в обществе бывают такие ситуации, когда решения нет. Потому что сейчас Макаренко – признанный классик работы с такими детьми, а тогда просто-напросто какие-то полуслучайные люди занимали посты в педагогике и есть письмо, опять-таки примерно в те же годы, ректора какого-то сельскохозяйственного ВУЗа из Воронежа Ленину. Причём, Ленин с этим не спорит, это важно. В письме написано следующее: я ректор (ректор, значит, что-то понимает), в Воронеже захватили власть большевики, но это бывшие какие-то лавочники, какие-то мещане и так далее, я ректор, они просто-напросто мешают работать. Ленин ему ответил. И через неделю, выступая на каком-то митинге в Москве, сказал, что у нас на местах действительно, масса кадров допускает массу каких-то вещей, надо разбираться. По лексике тех дней, это означает признание правоты ректора, а не тех партийных людей, которые волею случая вознеслись.
И Макаренко это самое начальство постоянно ставит палки в колёса, потому что он «не так воспитывает».
Д.Ю. А в чём «нетакость» была?
Игорь Викентьев. А допустим просто-напросто у него действительно очень много трудились и потом постоянные были требования о том, что они должны учить учебник политграмоты. Макаренко потом выбил комсомольскую ячейку, у него была комсомольская ячейка и там занимались, но надо просто понимать, что на совершенно другом уровне материала, на котором он работал. Мягко говоря, было не до этого, потому что политграмота – это некая культура. И вот эта педагогическая пирамида, она гигантская, реальных идей, методик, инструкций – нет. И она постоянно это делает.
Д.Ю. Тут сразу вопрос: а чем дети-то занимались, что они там делали? Уход за свиньями? Что вообще это было?
Игорь Викентьев. Блестящее определение дал брат, Виталий Макаренко (он состоял в переписке, тогда это ещё можно было делать): что это смесь кадетского корпуса (воинская дисциплина) и поместья.
Д.Ю. Я только хотел сказать…
Игорь Викентьев. Это такое фермерское поместье. Потому что сегодня муку дают, завтра не дают.
Д.Ю. Да.
Игорь Викентьев. И более того, он был достаточно успешен и уже к 1926 году он стал суперуспешен – жирные свиньи прут…
Д.Ю. Йоркширские.
Игорь Викентьев. Да, йоркширские, не какие-нибудь. И вообще, как бы жизнь удалась, всё хорошо. Мечта нового русского. Причём, местные крестьяне, которые периодически ходят в театр (местный театр), они приводят своих непутёвых детей, на временное перевоспитание взять. Иногда такое бывало. То есть это говорит о том, что.
У Макаренко очень много использовался театр – дети могут попробовать новые роли. Очень сильный приём. Я не беру качество актёрской игры в этом театре, но очень важно, что ребёнок может почти каждую неделю… причём, приходят местные, смотрят…
Д.Ю. Да, им тоже интересно.
Игорь Викентьев. И они потихонечку начинают расползаться за пределы колонии: дорогу надо поделать, что-то ещё. Потому что это такая организованная сила, которая вообще может работать.
Д.Ю. То есть это уже некая так сказать коммуна, микроколхоз, который сам себя всем обеспечивает.
Игорь Викентьев. Да-да. Всё хорошо. Можно забухать даже.
Д.Ю. А техника у них была какая-нибудь? Трактора?..
Игорь Викентьев. Насколько я понимаю, нет. Всё ручной труд.
И он понимает, что по некоторым признакам разлилось такое довольствие… Кто помнит мою лекцию, была очень сложная лекция, но тем не менее, советую пересмотреть. Это третий этап S-образной кривой. Когда вот такая наступила сытость и он чувствует, человек опытный, что вот эта сытность, она до добра не доведёт. И он присматривает (он вообще такой, с ухватками кулака был, Макаренко, прямо скажем), что есть по соседству колония, которая называется Куряж, где 280 детей, которые только спят и едят, девочки и педагоги запираются на ночь. Закладывают стульями всё что можно, потому что страшно, потому что такие дети. А так они грабят Харьков. Харьков – город хлебный, там тепло…
Д.Ю. Ездят на работу.
Игорь Викентьев. Да. И он понимает, что надо поставить новые задачи. И получив какие-то соглашения, у него всего 80 человек…
Д.Ю. А там сколько, ещё разок?
Игорь Викентьев. А там – 280.
Д.Ю. Так.
Игорь Викентьев. А у него – 80, то есть соотношение сил, да? Но помните, они брали в плен Наполеона, ещё в двенадцатом году… Плюс ему перевели 40 сотрудников. И соответственно, в периодической литературе с воплями везде описана такая техника, Макаренко называл «техника взрыва».
Они являются в Куряж. Причём, они являются армейскими порядками, с оркестром, одетые и они этот Куряж берут. Из Харькова приглашаются парикмахеру, тут же всех стригут, тут же переодевают. Демонстративно, по-язычески поливая, не помню, керосином или бензином (в данном случае это не важно), сжигают одежду этих самых.
Д.Ю. Старые шмотки, да?
Игорь Викентьев. Да. И вот, 280 человек, они, обратите внимание, они были вставлены в эту оболочку, да армейскую, в этом отношении там тонких мотивов не было. И тут очень интересный момент, Макаренко уже потом вспоминал, это более поздняя стадия, что у него было принято, дети были уже надрессированы (я думаю, это никого не смущает). И он пишет о том (я цитирую очень точно Макаренко), что, например, когда они покоряли Куряж «методом взрыва», параллельно он отправляет бригады в Харьков отлавливать беспризорников на вокзал и вагоны, где они ныкались. Просто такие бригады, которые отлавливали, такая армейская дисциплина, такой как бы спецназ, который отлавливает. И дальше такая очень мощная переработка.
И если какой-нибудь новый беспризорник просто плюёт на пол, например, или он бросил бумажку, то он говорит о том (это цитата), что количество воздействий от детей на детей от 100 до 150 в день. То есть, если брошена бумажка, не педагог Макаренко будет указывать, а соответственно любой ближайший из прежней колонии скажет. Причём, это будет сказано по-детски непосредственно, может быть даже агрессивно.
Обратите внимание, сейчас училка в школе (ради бога, учителя, извините, но иногда вы училки), она пытается найти коммуникацию, это такая дурная система, потому что очень слабое воздействие. Когда дети воздействуют на детей – это намного сильнее.
Д.Ю. Если ты плюнешь в коллектив, коллектив утрётся. Если коллектив плюнет в тебя – ты утонешь.
Игорь Викентьев. Далее начинаются очень интересные вещи, что они очень быстро переформатируют. У Макаренко было несколько механизмов. Первое: он показывал эталон, т.е. ты можешь хорошо выглядеть, ты можешь быть бодрым. И далее слово, которое сейчас затёрто, он использовал слово «мажор». Мажор означает, что ребёнок защищён (мажор – имеется в виду стиль) и всё делается на фоне радости. Макаренко очень много писал, что ребёнок, детёныш должен быть радостен, тогда всё легко. Но все прекрасно знают, что побеждающая армия – там быстрее раненые выживают, а больные даже и не болеют. Вот на позитиве. И соответственно, если у тебя не получается, тебе помогут.
Д.Ю. Не можешь – научим, не хочешь – заставим.
Игорь Викентьев. Да-да. Я пока жду Дементия. Когда Дементий придёт, квест для Дементия и для вас будет.
В 1927 году его приходит проверять инспектор Галина Салько. С чемоданчиком она пришла. Ей всё показали, всё очень чистенько. После она уже пришла с чемоданчиком и сыном, и сказала, что они с Макаренко друг друга любят.
Д.Ю. Так…
Игорь Викентьев. Нет, ну просто, инспекторша…
Д.Ю. Попадья-то где была?
Игорь Викентьев. А как-то она слилась, короче. Да, отношения в семье и с первой, и со второй женой не сложились. Повторяю – это 1927 год, разруха, жрать нечего. Здесь такой островок нормальной жизни, а у неё сын, который был вторым воспитуемым в семье.
И тут, как однажды заметил Дмитрий Юрьевич, всё зло от баб. Такая цитата есть, скажем. Приготовьтесь, сейчас будет такой момент: в 1927 году некий культпросветработник, тоже женщина, которая работала в колонии, выпускает в издании «Народный учитель» статью о Макаренко, где она описывает (книжками заведовала), что у Макаренко были такие штуки: у него была шкала наказания (в реальной колонии Макаренко, не из «Педагогической поэмы»), маленькая гадость – маленькое наказание, большая гадость – большое наказание.
Второй момент: она описывает разговор Макаренко с воспитанником, который чрезвычайно понравился вашим видеомонтажёрам, я с утра им пересказал. Он заключался в следующем: Макаренко говорит воспитаннику (да, в педагогической литературе этого нет): «Пошёл в лес, нарвал прутьев, которыми я тебя буду пороть». Макаренко, увидев эту статью в журнале «Народное образование», сказал, что мне это не простят. А при этом с 1925 года колония переписывалась с Максимом Горьким и Макаренко постоянно ставил Горького в пример, потому что он из босяков, а сейчас он в Сорренто.
Горький отвечал, надо отдать ему должное, большое спасибо. У Горького был замысел, насколько я понимаю (он не реализован полностью) – он хотел сделать серию публикаций о колониях для малолетних. И Макаренко был один из, кто это опишет. Но именно как хотел Горький, насколько я понимаю, эта серия публикаций не вышла. Потому что Горький заведовал фабрикой заводов, Беломоро-Балтийский канал…
Д.Ю. Судя по всему, такая успешная колония была не одна, как у Макаренко, да?
Игорь Викентьев. Такая как у Макаренко, по результатам, была одна. Но были отдельные колонии в Подмосковье, но тех результатов, до которых дошёл Макаренко, по количеству и по качеству… сейчас буду об этом рассказывать.
Итак, дальше. Горькому очень понравилась статья и дальше возникает эффект Надежды Константиновны Крупской, которая жена вождя и которая заведует педагогикой. И Крупская, выступая с самой высокой трибуны, начинает говорить, что это рабское воспитание, это воспитание рабов, потому что унижать нельзя и так далее. При этом, очень важный момент, что Крупская не сообщает, как надо. Потому что Крупская (напомню, кто не знает), она вела марксистские кружки, она занималась рабочими. Но у меня тоже неслабый педагогический стаж, я работаю и с рабочими, и с политиками, и с офицерами, и с суперофицерами, и с детьми и так далее. И могу сказать, что педагогика для разных возрастов имеет массу отличий: то, что можно с детьми, нельзя со взрослыми, ну и так далее.
И тем не менее, она клеймит и эта педагогическая вертикаль, которая была гигантская, она отрабатывает с потрясающей формулировкой, которая войдёт в историю (Наркомпрос Украины), что результаты есть, но воспитание (цитирую) не советское.
Д.Ю. Так…
Игорь Викентьев. На всякий случай, это 1928 год. Достаю книжку из подвала, просто показываю. Через несколько лет, начиная с 1931 года подобным способом был построен Беломоро-Балтийский канал, который задумал ещё Пётр, это из Белого моря – к городу Петербургу, через Онежское озеро, Петрозаводск и так далее. Потому что, как написано в первой главе этой штуки… да, кстати, редактор – Горький, который туда привёз более ста человек и 40 из них написали 600 страниц вот этих вот…
Д.Ю. 39. Гражданин Солженицын нам всю правду про эту книгу рассказал. И про Горького.
Игорь Викентьев. Что-то около сорока. Соответственно, из Мурманска в Питер нужно было идти 16 дней по воде, плюс платить, пересекая из России в Россию Норвегии, что-то ещё…
Д.Ю. Да.
Игорь Викентьев. И поэтому фактически вручную – даже на картинках никаких экскаваторов не было – Балтийский канал был сделан. Здесь на каждой странице написано, как взрослые мужики копали и перевоспитывались. Вот через пару лет (буквально через пару лет) в стране с гигантской рекламой, а в 1928 году он опережает, плюс с детьми.
И он вынужден просто уволиться. Причём, Макаренко (по дневникам) думал, что дело может кончиться посадкой, вообще говоря. «Не советское», плюс 1928 год, всё очень просто…
Д.Ю. Да, да.
Игорь Викентьев. Но Горький лично приезжает под Полтаву и он договаривается с чекистами Украины, которые в то время часть своей зарплаты отчисляли, на территории Украины по одним источникам – 10, по другим источникам – 12 колоний (около 10) под чекистами. И чекисты своими деньгами это делали.
Д.Ю. Помогали детям.
Игорь Викентьев. Да, помогали деньги. И дальше начинается такой интересный момент, который страшно ошибочно изложен в литературе (кто читал). Есть правление коммуны имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, и Макаренко, говоря современным языком, не более чем наёмный менеджер, которого предложил Горький из-под своего авторитета. И Макаренко успел воспользоваться своим авторитетом, авторитетом Горького, он вывел сначала 60, потом 100 воспитанников в новую колонию Феликса Эдмундовича Дзержинского (уже другая колония), которая уже была не под педагогами, а которая была под чекистами. Но очень важный момент – все считали, что Макаренко был руководителем. Макаренко в этой колонии был уже нанятым менеджером, это очень важно.
Дальше события развиваются очень быстро. Строится завод электросверлилок. (Электросверлилки – это электродрели.) Могу сказать, по инженерному образованию, электродрель вращается, она должна быть хорошо отбалансирована, хорошо сделана. То есть это не самая простая работа. И надо сказать, что дети начинают приносить неплохие деньги, работая во вторую половину дня.
Д.Ю. В первую учатся…
Игорь Викентьев. В первую – они учатся. Более того, какая цель? Очень чёткая цель. Я очень долго с человеком, о котором я надеюсь рассказать после вашего возвращения (в мой день рождения, извините)…
Д.Ю. Так-так…
Игорь Викентьев. …о котором я хочу рассказать – Генрих Саулович Альтшуллер. Альтшуллер считал, что Макаренко не совсем занимался творческими делами. Я пытался доказывать, что оба правы – просто, учитывая, откуда он вытаскивал детей, это очень большой скачок. Они делали эти электросверлилки и делали хорошо.
Второй завод – ФЭД, фотоаппарат «Феликс Эдмундович Дзержинский». И Макаренко говорил, то что касается оптики – нужно ловить микроны. У него дети, дети чуткие, дети ловят микроны. Это смекнул «Интурист» и через эти заводы было пропущено 200 иностранных делегаций. Причём, министры-капиталисты, это скажем рядовой. Экскурсии небольшие, были какие-то значимые люди, книга отзывов и так далее.
Один раз в эту колонию приехал какой-то немец, у которого на груди был фотоаппарат Leica самой последней модели… ну?..
Д.Ю. Тут надо бы сказать, что ФЭД – это была «Лейка» или не «Лейка»?
Игорь Викентьев. Лицензий советское государство как бы не признавало, но это была предыдущая Leica. Квест начинается: у немца самая последняя «Лейка», он приехал в колонию… ну?..
Д.Ю. Где у него её подрезали и повесили старую «Лейку»?
Игорь Викентьев. Нет, нет. Завод стал выпускать последнюю «Лейку»…
Д.Ю. Надо следить за своими вещами.
Игорь Викентьев. Несколько сотен бывших карманников, ну о чём мы будем говорить?..
Хорошо. Второй квест: один мальчик, его обзывала девочка и он избил девочку. И соответственно, он очень быстро переучивается, за один раз. Если какие-то проступки, идёт угроза бойкота, вызов на общее собрание и очень быстро переделывалось. Второй квест – подсказка. Вы знаете, где у вас весит вверх ногами, мальчика звали Алексей Явлинский.
Д.Ю. Которого перевоспитали?
Игорь Викентьев. Да, его перевоспитали за один день. И он был…
Д.Ю. Папа?
Игорь Викентьев. Да.
Д.Ю. Нашего Григория?
Игорь Викентьев. Да, Григория Явлинского.
Более того, Макаренко писал следующие вещи: что болезнь интеллигенции – когда интеллигенция заводит себе какой-то недостаток… ну такие, поэты Серебряного века… «у меня есть недостатки», «я такой»…
Д.Ю. Я им горжусь. Потому что я такой.
Игорь Викентьев. Макаренко говорил, что когда вы попадаете, слово «мясорубку» он не использовал, но вот это безумное количество воздействий в течение дня, то соответственно очень быстро эти недостатки перемалываются. И Макаренко писал следующее: он выпустил всего 3000 человек за свою практику, он говорил, бывали в быту разные действительно неприятности, вообще – я доволен, педагогического брака у меня не было. Фраза из Макаренко, «педагогического брака у меня не было», когда такое мощное переделывание. В основе этого переделывания – 100-150 воздействий в день, если ты делаешь не так, у тебя есть позитивные эталоны, есть правила, по которым играют, и ты становишься человеком. Причём, очень быстро – это вставляет правильные мысли тебе и правильные модели поведения.
Обратите внимание, очень важно: учатся дети друг у друга, а не от педагога. Потому что у него были инженеры на заводе и бухгалтерия. И у него было понятие «отряд», аналог вахты на флоте, то есть в течение недели каждый детёныш мог быть и в театре, и убирать территорию, и что-то ещё, т.е. в разных коллективах. Более того, у него периодически были случаи, когда восьмилетний управлял шестнадцатилетним, ну потому что он член отряда и просто надо убрать территорию. Восьмилетний сегодня командует, завтра он будет подчинённый.
Из-за этого очень быстро вставляются мозги. Путём этих переменных отрядов происходит обмен ролями. Дети гениально обезьянничают, это такой механизм. Театр и соответственно один из видов наград (наград много) – поездка в театр, причём, насколько я понимаю, очень часто без сопровождающих. Группа детей организованная – перед тем как ты выходишь, проверяют, как ты выглядишь, ты должен выглядеть достойно, т.е. ты не должен позорить (чуть не сказал, часть) колонию.
Д.Ю. Да.
Игорь Викентьев. У тебя есть рубль. Полновесный советский рубль, на который рекомендуется поесть в буфете ни в чём себе не отказывая. В те времена (были времена), когда на рубль в театральном буфете в Харькове можно было по-взрослому поесть. Это такая радость – билет.
Д.Ю. Ну соответственно тоже, уходящие в увольнение имели старшего, который руководил, смотрел, контролировал…
Игорь Викентьев. Макаренко говорил следующее, причём я думаю, что он почти не блефовал (немножко конечно блефовал), о том, что когда человек несколько лет находится в колонии, я могу поставить в качестве старшего любого. Ну просто человек напитался правилами ив се понимают, что не то, что он дурак и хочет над нами издеваться.
Далее, комиссии распутали штуку, которую Макаренко тщательно скрывал: он выпускников колонии учил бухать. Я понимаю, у педагогов сейчас будет инфаркт. Официальная цель – мы готовим пролетария средней квалификации, по факту имеющего ещё несколько специальностей к тому же. Учил бухать. Учение буханию Макаренко мы сейчас посмотрим (хорошо, что не на Первом канале), заключалось в следующем: он восемнадцатилетних лбов приглашал к себе домой (он жил на территории), наливал четверть стопки и учил пить только под тост. Тост мог быть длинным. Да, и заедать… Когда ему ставили в укор (ему постоянно ставили в укор, что это неправильно), он отвечал, что они выйдут за ворота и они всё равно будут бухать. Пусть они имеют какой-то эталон, как выпивать правильно. Потому что педагогини, которые постоянно проедали ему плешь, понятно, что они далеки от этого.
Но такой педагогический факт имел место быть.
Д.Ю. В общем-то, крайне странный подход недовольства: как кому нравится, не нравится алкоголь – это существенная часть нашей культуры бытия…
Игорь Викентьев. Дмитрий Юрьевич, вы – не женщина. Поэтому вы понимаете.
Д.Ю. Да, я помню, как мы детьми, например… подросток, ты как – во-первых, надо показать окружающим, что я выпью больше всех. Результат вполне предсказуем – подтаскивание бесчувственного тела под дверь маме, звонки, убегание, мама в ужасе, подросток, которому нехорошо и всякое такое. Естественно, этому надо учить.
Во-первых, определить для себя количество, ну считай хотя бы. Во-вторых, пей осмысленно. В-третьих, закусывай. Если предстоит пить, то, наверное, надо до того… есть разные секреты: выпей до этого, за час-два, чтобы тебя уже отпустило и тогда уже на это ляжет гораздо спокойнее, закусывай жирной пищей, не надо нажираться с одной ириской…
Вообще, это серьёзное дело, я бы сказал. Правильно делал. И он чётко понимал, это самое главное – в какую среду они после этого попадут и какой удар по башке получат там, где бухают просто все.
Игорь Викентьев. Да. Потому что я поднял отчёт Генеральной прокуратуры по исследованию нынешних детей, там цифры жуткие, не буду их приводить, кто хочет смотрите отчёт современной прокуратуры, после детских домов. Они не могут адаптироваться.
Д.Ю. Господи, я в интернате учился, и мы могли адаптироваться. У меня масса знакомых детей из детских домов. Которые, например (это один из ключевых так сказать параметров), они считают, что чай из чайника течёт, заваренный и сладкий. И они не понимают, что сначала надо вскипятить воду, заварить заварку, налить в чашку и насыпать сахара. Даже на таком уровне дети лишены базовых навыков.
Игорь Викентьев. Тридцатые годы… страна довольно бедная, даже Украина, под Харьковом, всё равно довольно бедная. И разруха, и проблемы с едой, не очень здорово скажем. И вот очень важный момент… я пытаюсь рассказывать очень много вещей, которых в традиционных биографиях Макаренко нет, потому что традиционные вещи можно найти очень легко…
И вот к нему приходят два очень вежливых чекиста, а Макаренко – наёмный менеджер, и говорят, что детей надо перевести в качестве рабочих, а заводы должны выпускать электрооборудование для самолётов. Я не знаю, то ли партия сказала, что надо, то ли сами чекисты поняли, что партии нужно, то ли заводов не было, тоже допускаю. Хорошее оборудование, всё работает, всё хорошо. Макаренко пытается доказать чекистам (цитирую опять-таки), что мы выпускаем не фотоаппараты, а людей делаем. Но вы понимаете, если решение принято…
Далее, он работает в чекистской системе, ему дают звание старшего сержанта госбезопасности и переводят руководить всеми колониями (то ли десятью, то ли двенадцатью), которые находятся под ЧК на территории Украины. Ну, во-первых, старший сержант госбезопасности – это примерно старший лейтенант общевойсковой. И соответственно Макаренко какое-то время присутствует в Киеве, сделать ничего не может. У него есть мечта. Он предлагает проект, об этом мало известно, новый завод, новая колония – делать самолёты. Как ни странно.
Д.Ю. Круто.
Игорь Викентьев. Скажем так, если мне это скажет завтра какой-то инфо-бизнесмен, то я и назову его инфо-бизнесменом, он этого заслуживает. Макаренко имел это право.
И он, чувствуя, что он не при делах, ситуация какая: путь назад к педагогам невозможен, потому что воспитание «не советское». На всякий случай, у Макаренко четыре рта: он сам, весьма больной человек, жена, которая не очень работает и двое приёмных детей. Есть совет Горького – написать какую-то повесть о чекистах. Он не выполнил совет Горького. Почему – не знаю, но возможно он просто плохо знал, всё-таки он педагог.
И против него написан донос руководителю НКВД Украины, донос перекрестил. Возможно доносу помогло то, что новый начальник колонии, где были дети Макаренко, напился и стал в пьяном виде их учить жизни. Кончилось всё – у него исчез партбилет. Когда в тех годах исчезал партбилет, это было вообще по-взрослому. Он у него исчез также, как и «Лейка» у немца – была и нет. Возможно из-за этого.
1937 год, он переезжает в Москву. Очень важный момент – у Макаренко нет денег, он не капиталист, он соцслужащий. Переезд в Москву. И он начинает зарабатывать писательским трудом. Он просто начинает описывать, вытаскивая всё, что у него было в записных книжках. Он начинает писать и издаёт «Педагогическую поэму», не без помощи опять своих связей. И дальше, обратите внимание, всё что делается в Москве, делается (большое спасибо за это) через московский Союз писателей, то есть всё издаётся не через педагогические каналы, а через писательские каналы.
Здоровье никакое. Он живёт в писательском доме, недалеко от Третьяковки. И у него френч, в нём он носит записку. Записка начинается так: «Я писатель Макаренко (не педагог, писатель). Живу там-то. Если откинусь, то меня доставляйте». И было несколько случаев, когда он терял сознания и какие-то, уж не знаю, прохожие, милиционеры, не знаю кто, но кто-то короче доставлял его.
Он пишет. И соответственно, 1939 год, он получает орден Трудового Красного Знамени, насколько я помню, первый орден получает. Причём, непонятно, за что он его получает – за книги или за свою деятельность. Непонятно, я не читал, за что, но короче он получает. И в этом году он уезжает в Голицыно, посёлок под Москвой, где он пишет киносценарий. До этого он пишет с женой книгу о семейном воспитании, на мой взгляд, очень слабую, потому что опыта практически не было. И второе – он пишет такую полумечту-полуфантазию «Флаги на башнях». То есть если «Педагогическая поэма», там много реальных подтверждений, то «Флаги на башнях» – некоторые мечтания. Я не нашёл прямой цитаты, но считается, что Сталин сказал о Макаренко: «Пусть пишет свои сказки». Если Сталин имел в виду «Флаги на башнях», то он прав, если «Педагогическую поэму», он не совсем прав.
И вот он пишет киносценарий в Голицыно, садится в поезд и – разрыв сердца. И последние слова Макаренко, которые слышали пассажиры поезда – «Я писатель Макаренко». На вскрытии сердце распадается (как во всех биографиях написано) на две половинки, оно просто полностью изъедено, невозможно жить.
Похоронен он на Новодевичьем кладбище. Очень интересно – похороны организовывает Союз писателей. Педагогов на похоронах нет. Жена на похоронах нет, правда, это не помешает ей в 1950-ые годы ездить с лекциями по Советскому Союзу и рассказывать…
Д.Ю. Если за это платят, почему нет.
Игорь Викентьев. Естественно. Я и Макаренко, да.
Очень ждут человека, которого Макаренко называл гением педагогики – его ученика Семёна Калабалина, которого он взял из тюрьмы, он сидел где-то на уровне близко к расстрелу, он считал его гением педагогики. Калабалин говорит фразу: «Под знамя коммун смирно!» И потом речь говорит Ужиков, он же Тубин, дело происходит над могилой, где начальства нет (колонисты собрались) и он рассказывает про то, что Макаренко меня только ругал, но я вырос человеком. И он рассказывает, что крал у своих, т.е. крысятничал, и общее собрание отряда, предложение – гнать из колонии.
Д.Ю. Объявляю в хате крысу!
Игорь Викентьев. Да, да. А Макаренко как раз писал, что он был даже вынужден ограничивать детей, он говорит нет, мы не будем изгонять. Тогда не давать ему жрать. Макаренко: «Нет, мы будем давать ему жрать». Тогда они принимают потрясающее педагогическое решение, они говорят, что (в художественном произведении он Ужиков, вообще-то он Тубин), Тубин, хорошо, мы выносим твою кровать в коридор, мы объявляем бойкот, ты не работаешь, ты ешь. И довольный Тубин даже просил добавки, ему давали добавку. Но через несколько дней он захотел работать.
Д.Ю. Сломался, да.
Игорь Викентьев. Да. Эта речь говорится над гробом.
Д.Ю. Тубин многое понял, я не сомневаюсь.
Игорь Викентьев. Да. Через несколько дней он много понял. Когда на этом символ сошёлся он над могилой сказал именно это, хотя его ругали постоянно. Итак, Макаренко посчитал, что он выпустил 3000 детей.
Д.Ю. Педагогического брака не было.
Игорь Викентьев. Это его фраза. И на 1945 год, после войны осталось 242. То есть фактически война унесла…
Д.Ю. Приличные люди были, значит.
Игорь Викентьев. Да.
Соответственно, 1985 год, ЮНЕСКО… ЮНЕСКО – это контора в Париже от ООН, которая иногда даже делает разумные вещи. Эта контора скачала с нашего сайта (судя по трассировке) электронную книгу Генриха Сауловича Альтшуллера бесплатную. Что рекомендую тоже сделать. (Благо, в ближайшую субботу – 90 лет Генриху Сауловичу Альтшуллеру.) И вот она называет в качестве Марии Монтессори, Джона Дьюи и ещё какого-то немца (не могу выговорить, длинная фамилия, так и не понял, что он сделал), и Макаренко – величайшим гением педагогики XX века.
Соответственно, лучший ученик – Семён Калабалин, в Подмосковье выпустил 7000 воспитанников. И как ни странно, педагогическое дело Макаренко немножко подзаглохло, поскольку есть военизированные методы воспитания и высокая педагогика как-то это… нехорошо, очень много женщин в педагогике. Я ничего против женщин не имею, но вот…
Д.Ю. С моей точки зрения, возвращаясь к сказанному в начале, это резко отрицательно воздействует на мальчиков, когда в период полового созревания тебя воспитывает тётенька. Во-первых, объяснения мальчику, начиная с самого начала, что нельзя драться, нельзя бегать, нельзя шуметь… а зачем я живу-то тогда вообще? Дерусь я не потому, что я хочу кого-то избить, я за справедливость бьюсь. Бегаю я, потому что быстрее всех бегаю. И кричу, потому что хочу всех куда-то увлечь. Вы мой природный мальчуковый порыв с помощью тётеньки, которая к этому не имеет никакого отношения, вы его с детства давите, ну и кем я вырасту?
Мне, например, как правило очень сильно видно, я много общаюсь с людьми, мне очень сильно видно: первое, и оно же главное – кто не служил в армии. Это ключевой момент для советского мальчика – ты не социализирован в совершенно правильных вещах: как можно себя вести в отношении окружающих, а как нельзя, и что за это бывает, что характерно. Это раз. А второе – кого воспитывала мама. У тебя нет в голове определённых вещей, которые должны быть у каждого мужчины. Это печально.
Ну а если это не мама, то это какой-то школьный педагог. При всём уважении к педагогам-тётенькам, которые великолепные люди, прекрасные специалисты, есть вещи, которые должен делать дяденька.
Игорь Викентьев. Ну да. Я просто хочу привести такое доказательство: что, если войти в любую школу, по крайней мере в Питере, в начальную школу на перемену, это такой «А-а-а!!» – выходит энергия из детей, её нужно как-то оформлять, не только на переменах, наверное. Ну так получилось.
Здесь могу сказать фразу Макаренко (набит цитатами – столько перечитал), что несколько сорокарублёвых педагогов могут развалить любой коллектив. Низкооплачиваемых. Что, к сожалению, правда, если экономить на педагогах – соответственно, мы экономим на будущем. Экономия на будущем, она заканчивается вообще… Нельзя экономить на будущем и нельзя играть в азартные игры с государством, это гарантированные вещи, лучше этого не делать.
И теперь последние несколько аккордов. Что сделал Макаренко. Макаренко разработал работоспособную систему, он её внедрил, он её проверил, которая не удавалась массе людей до него. Потому что разные великие люди, типа Роберта Оуэна… Роберт Оуэн, возможно вы забыли, на стыке конца XVIII – начала XIX века скупал различные текстильные фабрики в Англии и пытался некоторый прообраз коммунистического общества. Он приводил людей с жёнами (если допустить, что Англия – с котами) и у них там не всё получалось.
Вот у Макаренко получилась такая коммунистическая ячейка, причём, это произошло многократно, но из детей. Не из взрослых, а из детей. И он доказал, что это работает хорошо и с потрясающим КПД. Дети собирают фотоаппарат…
Д.Ю. Сложнейшее техническое устройство.
Игорь Викентьев. Сейчас это было бы примерно следующее: мы берём беспризорников и они, скажем, пишут крутые антивирусные программы.
Д.Ю. Разрабатывают айфоны.
Игорь Викентьев. Да, айфоны, при этом они играют в театре, военизированные конкурсы, шарады, что-то ещё и весело. Соответственно, когда человек это видит, он начинает это ненавидеть, потому что это праздник на чужой улице. Так вот, Макаренко это сделал.
Другое дело, что он шёл не тем путём, который ему предписывали официальные педагоги. Он сделал ставку на полувоенизированное мужское воспитание. И эта ставка сработала. Всё, больше крыть нечем. Это основное содержание Антона Семёновича Макаренко.
Д.Ю. Не очень давно я видел в продаже книгу, что оказывается, при Советской власти «Педагогическая поэма» многократно переиздавалась, но это была не та «Педагогическая поэма», коварно отредактированная коммунистическими редакторами, которые вычеркнули из неё всё самое важное. И вот, продавалась книжка так сказать в том виде, в каком Макаренко её написал. Я, по непонятным для меня причинам, почему-то её не купил. Есть такой жизненный принцип у ворья, отработан чётко: увидел, хватай – и беги. Не надо думать, что ты вернёшься, возьмёшь. А я вот чего-то протупил, но надо бы купить, изучить, что же там такое написано было…
Игорь Викентьев. Я думаю, что там, наверное, будут какие-то детали неблаговидные, но принципиально основного ствола, корня не изменят.
Д.Ю. Не сомневаюсь.
Ну что сказать в целом. Это вот, на мой взгляд, наш типичный советский и соответственно русский пример: что страна порождает штучных гениев. Точно так же как мы можем делать что-нибудь штучное регулярно, у нас с гениями полный порядок, которые могут что-то в единичном экземпляре сделать. Но как только это надо поставить на поток и начать выпускать всеми горячо любимые мерседесы, тут мы всегда сбоим. Вместо того, чтобы передовой опыт данного гражданина детально задокументировать, формализовать, после этого открыть подготовку точно таких же граждан и растаскивать по всей стране… я замечу, он занимался самыми сложными детьми, то есть малолетними преступниками, которые (если их собирали с улицы) уже психологически сформировались как преступники. И объяснить вору, что воровать нехорошо – это из разряда… я не знаю… Это очень и очень тяжело.
Игорь Викентьев. Это как раз словесный, это не книжный механизм.
Д.Ю. Естественно.
Игорь Викентьев. Книжный механизм потом, когда его вытянут из минуса хотя бы в ноль, потому что Макаренко доставал из впадины, а не каких-то благостных детей. И на мой взгляд один из важных моментов, что российская интеллигенция по какому-то безумному стечению обстоятельств, она… собирается, допустим три интеллигента и у них пять мнений. Они ничего не делают. В отличие от Макаренко, который делал ежедневно, ещё раз повторяю, без такой ковбойщины, медленно, с не очень сильным голосом, постоянно простуженный и прочее, прочее. Он как-то организовывал, и дети друг друга воспитывали.
Д.Ю. Там ещё и другое. Постольку поскольку дети, они как мартышки, всё повторяют за взрослым, это говорит о том, что он пользовался непререкаемым авторитетом среди них. То есть малолетние уголовники видели в нём (и это, по всей видимости, так и было) человека, который психологически был гораздо сильнее их. Он был правильный и ему хотелось подражать.
Игорь Викентьев. На поздних стадиях, когда он уже был в коммуне имени Дзержинского, он описывал, есть фраза опять-таки из Макаренко (цитирую из Макаренко), что последние пять лет он в принципе принимал участие, ему нужно было некоторые решения (потому что у детей были очень агрессивные решения, типа исключить из колонии, лишить еды) ограничивать. И вообще всё катилось, вот эти сводные отряды и так далее. Поэтому он учил говорить (возможно, нашим бизнесменам поможет) детей на летучках – одна-две минуты. Одна-две минуты, как показала колония Макаренко, вполне достаточный срок, чтобы изложить свою мысль.
На сегодняшний день Макаренко преимущественно остался и надо назвать полную линию, она частично ошибочна, что первая идея о том, что дети немножко работают и учатся. Это Ясная Поляна, Лев Толстой, барин чудил и соответственно не всегда крестьяне пускали детей ко Льву Толстому в школу, потому что он их не бил, и они считали, что если не бьют, то соответственно плохой результат.
Д.Ю. Толку не будет.
Игорь Викентьев. Думаю, что Лев Толстой был просто вынужден делать уступку крестьянам и так далее.
Второй был Станислав Шацкий, позже советник Крупской, позже ректор Московской консерватории, он много чего успел. У него была колония под Москвой, они тоже чего-то выращивали и так далее. Но вот именно от крестьянского труда к высокоиндустриальному, он поставил жирную точку в мировой педагогике, которая до сих пор остаётся недостижимой.
Ну и соответственно надо сказать нашим телезрителям, что, наверное, нужно присматриваться к соотечественникам, то есть у России всегда есть соотечественники и, наверное, я рискну (я сейчас пойду на Нобель, резко прям отсюда пойду на Нобель), возможно даже помогать (я сходил на Нобель).
Д.Ю. И ещё так сказать под занавес, хотелось бы заметить: нас так выращивали, меня, например, что ты всегда находишься внутри коллектива и общее, оно гораздо важнее частного, так Россия устроена, мы – коллективисты, по определению. Нынешние идиотские методы воспитания каких-то оригинальных творческих личностей…
Игорь Викентьев. Это ко мне. Я посмотрю, какая это творческая личность… на любую творческую личность, с 1985 года, мне нужно три минуты. Пожалуйста.
Д.Ю. Когда эта творческая личность прибывает в любой коллектив, в том числе и состоящий из таких же тонких творческих личностей, никакого толку от этого не будет абсолютно.
Очень интересно.
Игорь Викентьев. Цитата из Макаренко, что мы должны делать человека, учитывая социальный заказ общества. Могу дополнить, что по идее, если говорить о творческой личности (повторяю: пожалуйста, ко мне – три минуты на творческую личность, задаю несколько контрольных вопросов, после которых даже творческой личности понятно, кто она есть), контрольный вопрос, который очень обижает москвичей: эта творческая личность в присутствие Игоря Леонардовича Викентьева или в отсутствие? Некоторые умные москвичи даже понимают после этой фразы кое-что. Это первое.
И второй момент: по идее в обществе должны быть ну что ли несколько половинок, и по идее, по-хорошему, маленький мой довесок Макаренко, понятно, что ему было не до этого. По идее, есть люди, которые работают в коллективе и люди, которые способны на инновации. Но это следующий уровень, это действительно другие механизмы, мы чуть-чуть их касались и, наверное, будем касаться в будущем ещё.
Д.Ю. Завершая так сказать про общество, на мой взгляд, очень точно подмечено. Совсем недавно руководители нашего общества сообщали, что школа должна готовить грамотного потребителя, а вдруг оказалось, что пора выкатывать «Искандеры», добывать плутоний, кого-то там бомбить, строить снова оборонные заводы, развивать промышленность, а с грамотными потребителями как-то опять не складывается…
Игорь Викентьев. Нет, это задача Всемирного банка, а не наших руководителей.
Д.Ю. Видимо, кто на кого работает: кто на общество, кто – на Всемирный банк.
Спасибо Антону Семёновичу, что он был.
Игорь Викентьев. Спасибо, безусловно, Антону Семёновичу.
Д.Ю. Спасибо, Игорь Леонардович, очень познавательно.
А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
