Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Олег Валерьевич, добрый день.
Олег Соколов. Добрый день.
Д.Ю. Наконец-то!
Олег Соколов. Ну отлично, да, я очень рад.
Д.Ю. Удалось с вами побеседовать. Про что поговорим?
Олег Соколов. Поговорим мы сегодня про середину 18 века, про то, что часто называют «войной в кружевах». Дело в том, что когда мы говорили о Наполеоновской эпохе с Климом, многие люди задают вопросы о 20 веке, а я бы сказал, что здесь нам нужно обратиться как раз к предыстории этого вопроса, чтобы лучше понять, что происходит в Наполеоновскую эпоху, обратиться к тем, кто были отцами и дедами тех, кто сражался в эпоху Наполеона, к этой довольно странной для современного человека эпохе, которая очень непонятна для многих, и мне бы хотелось о ней немножко рассказать, и об одном из ярких эпизодов этой эпохи – сражении при Фонтенуа, это май 45-го года, но 1745 года. Вот майские победные дни 1745 года – мне хотелось об этом рассказать.
Д.Ю. Для русского уха «война в кружевах» звучит странно, у нас война – это что-то тяжёлое, грязное, неподъёмное, а тут вдруг кружева.
Олег Соколов. Ну, война, естественно, всегда была тяжёлая вещь, и всегда кровь лилась, но всё-таки в 18 веке она приобрела облик довольно непривычный для современного человека. Вот мы видим несколько изображений того времени, средины 18 века. Как видим, здесь развёрнуты сверкающие батальоны, развевающиеся знамёна, все выстроены в идеальном порядке, яркая, красочная униформа – и поэтому у многих возникает такое мнение: а не была ли эта война - просто люди какие-то воевали какими-то напудренными солдатиками, какими-то условными театральными приёмами, всё это было смешно наивно, наверное, потому что людям того времени была недоступна мудрость современного человека. Но на самом деле и в 18 веке, как и сейчас, воевали только так, как можно воевать при уровне техники, при уровне социальных отношений, как складываются все эти факторы, так люди и воюют. И сражения при Фонтенуа или Гогенфридберге были не более условными, чем операция танкистов во время плана Барбаросса и советских штурмовых отрядов во время взятия Берлина или американцев во Вьетнаме, но условия, в которых это происходило, были совсем другие.
Конечно, мы об оружии ещё поговорим, и неоднократно, и даже в наполеоновской эпохе постоянно говорю о том, что такое из себя было кремнёвое ружьё, насколько оно по своим возможностям было далеко от современного оружия, но я сейчас хотел бы немножко о другом сказать – о том, что 18 век был эпохой огромных изменений в жизни людей. Это сейчас многие не знают, что 18 век был просто огромным изменением в жизни европейцев. Вот смотрите: с 1680 по 1770 год, грубо говоря, примерно за 100 лет, население Европы удвоилось. В этот момент в Западной Европе 95% всех рождений и смертей уже фиксируется. Сейчас в Африке в некоторых районах 3% где-то фиксируется, люди рождаются и умирают, что их не знают, а тогда рождения и смерти 95% европейцев уже известны.
Д.Ю. Т.е. это они – извините, перебью – в церковных книгах, да?
Олег Соколов. В церковных книгах, разумеется. Интересно, что продолжительность жизни выросла за это время на 10 лет.
Д.Ю. Ого!
Олег Соколов. Никогда ещё человечество не выигрывало столько у смерти. Вот смотрите: последняя чума в Марселе была в 1720 году. Вероятность дожить до 70 лет возросла с 7% до 19%, детская смертность упала с 34% до 20%, т.е. везде во всём прогресс. Этот прогресс не скачкообразный, не тот, который с появлением, положим, паровой машины, электричества, а очень медленный, но это был прогресс-прогресс. Например, в сельском хозяйстве 1 человек в Западной Европе в средине 18 века кормил уже 12-15 человек. Количество грамотных во Франции в 17 веке было 27% - четверть грамотных мужчин.
Д.Ю. Прилично.
Олег Соколов. А в конце 18 века – почти 50%, т.е. половина населения была грамотная. Ну, в России у нас было чего-то несколько процентов, если не ошибаюсь. Развитие книгопечатания, транспорт, корабли: вроде как не появилось ни пара, ничего, но настолько усовершенствовали парусные корабли, скорость их настолько увеличилась, что сообщение между странами, между городами во многом-многом упростилось. Я уж не говорю о книгопечатании и т.д.
Д.Ю. Это активизация торговли, деньги?
Олег Соколов. Конечно, т.е. огромный скачок в материальном благосостоянии народа. При этом что интересно: религиозные страсти прошлого утихли, национальных страстей, национальных противоречий между государствами ещё не появилось, т.е. таких особых резонов драться, сражаться, друг друга уничтожать у людей середины 18 века нет в Западной Европе, и государства 18 века, хотя они стали более сильными, чем в 16-ом - 17-ом веке, но они по сравнению с современными очень и очень слабые образования, у них не было возможности обрабатывать идеологически своих подданных и доказать, что подданные соседнего государства – чудовища, а подданные нашего – все вообще классные ребята. Этой не было возможности просто, об идеологии, о пропаганде вообще ещё не имели понятия. И в результате вот что пишет очень интересный теоретик конца 18 века Гибер: «Легко оторвать от земли и повести на смерть людей, которые не знают, что делать со своими жизнями. Но просвещение и богатство изменили характер наших современных народов – они создали тысячи новых профессий, они открыли самые разнообразные горизонты, изнежили тело, притупили отвагу и заставили почувствовать вкус жизни. Теперь напрасно будет призывать сограждан к защите страны, кроме дворян, которых поведут остатки их привычек, все остальные классы общества не пожелают оторваться от своих занятий, своих дел, своей выгоды».
Т.е. в результате что получилось: люди живут довольно хорошо, государство имеет возможность нанять довольно большую армию, но обработать её идеологически, подготовить её к тому, чтобы она готова была броситься на неприятеля, рвать его на части – у них нет такой возможности. И в результате приходится считаться с тем, что солдату, получается, практически наплевать на войну, в противнике он не видит какого-то особо врага, зато у него есть желание при малейшей возможности дезертировать. Причём, поймать его никто не может, потому что если он убежал из армии… ну если его поймали тут на месте – да, а если он убежал, ты где его проверишь – документов же таких, как сейчас, нету. В результате поэтому вынуждены считаться, что солдата, чтобы он оставался в армии, нужно красиво одеть, хорошо кормить, а иначе он не будет воевать.
И поэтому интересно, смотрите, что пишет Фридрих Второй, как символ той эпохи, он говорит: «Если вы собираетесь совершить какое-либо предприятие против врага, нужно, чтобы армия не испытывала ни в чём нужды. Как только армия войдёт на вражескую территорию, необходимо немедленно захватить всех пивоваров и изготовителей водки…»
Д.Ю. Ха-ха-ха, важный момент!
Олег Соколов. «…чтобы у солдат не было нехватки в этих напитках, без коих он не может обойтись, это благо, который бедный солдат заслуживает, особенно в Богемии, где воюешь, как в пустыне». Представляете, в Богемии – это богатейшая…
Д.Ю. Чехия, да?
Олег Соколов. Чехия, да, «Богемия как пустыня», т.е. поэтому вообще что делать? И соответственно, он пишет, что «существенный долг каждого генерала предотвращать случаи дезертирства, внимательно следить за тем, чтобы войска не терпели недостатка в необходимом, будь то в хлебе, мясе, водке, соломе…», т.е. водка, пиво – это обязательно.
Д.Ю. Святое, да?
Олег Соколов. Святое. И говоря о зимних кампаниях, Фридрих Второй писал такую фразу, которая для современного человека такая… Он пишет так про зимние походы: «Очевидно, что лучшая армия мира не выдержит подобных походов, и поэтому надо избегать войны зимой». Т.е. зимой воевать нельзя – ну холодно людям, понимаете.
Д.Ю. Мёрзнут.
Олег Соколов. И поэтому армия стабильно совершенно уходит на зимние квартиры, потому что война обычно кончалась где-то 15 октября, и все по обоюдному практически согласию уходят на зимние квартиры и остаются на зимних квартирах обычно где-то до средины апреля, т.е. когда травка уже, в Западной Европе 15 апреля уже трава достаточно густая, и уже к 1 мая можно лошадям уже эту травку кушать вполне нормально, и с этого начинается война. Всё – уже тепло, солнышко блестит, и все возвращаются… Вот таким вот образом.
Значит, ограниченные цели войны, ограниченный аппарат в руках у генералов, поэтому поход идёт медленно, потому что нужно подвозить всё – и пиво, и водочка, обязательно это всё должно быть, палатки…
Д.Ю. Там именно слово «водка» фигурировало?
Олег Соколов. Водка, да, перед пивом водка. Ну, водка – очевидно, шнапс в оригинале немецком. А, пардон, стоп-стоп, эта его фраза не на немецком, эта фраза его на французском, там фраза: «eau-de-vie» - по-французски «вода жизни», «водка».
Д.Ю. Самогон, короче.
Олег Соколов. Нет, eau-de-vie – это всё: это может быть виноградная водка, это может быть шнапс, в общем eau-de-vie – это всё, что…
Д.Ю. Крепкий алкоголь?
Олег Соколов. Крепкое, типа 40° - такого плана. Соответственно, войска воюют не торопясь, с комфортом, а в области тактики – понимаете, если солдат распустить куда-то там в лес разбежаться, так они в лесу и останутся, они сядут за деревом… Т.е. лучше всего, чтобы солдат был всегда под присмотром, и чтобы он сражался, лучше, чтобы он сражался со всех сторон. Ну смотрите, вот типично: вот батальон в 4 шеренги в средине 18 века во Франции, в Германии. Строятся в 4 шеренги, позже стало в 3. Видите: вот это передняя часть – вот спереди офицеры, сзади унтер-офицеры, по флангу унтер-офицеры, т.е. солдаты все как бы в рамке. Кстати, вы знаете, что вот мы говорим слово «кадры» - «кадры решают всё»: «cadre» по-французски – это «рамка». Вот эта рамка – вот что такое кадры, кадры – это рамка, которая обрамляет солдат. Поэтому солдат должен быть всегда под присмотром, естественно, он должен в полный рост и т.д., оружие достаточно несовершенное: кремнёвое ружьё, я уже неоднократно говорил, что дальнобойность его реальная, хотя под 43° оно на километр выстрелит, но на расстоянии 200 м уже попасть практически ни во что невозможно, прицелиться невозможно. Т.е. реально на 100-150 м можно куда-то там попасть, потому что вследствие конической формы ствола нужно было целиться, например, на расстоянии, когда человек близко стоит, нужно было целиться в колени потому что по-настоящему ты будешь целиться ему в живот, потому что коническая форма ствола, а когда он дальше, наоборот целиться выше головы, ну, реально где-то 150-200 м, дальше попасть уже невозможно. Поэтому всё решает залповый мощный огонь. Поэтому, конечно, рассыпной строй иногда будет, и он будет играть какую-то роль, но основной строй – это развёрнутая линия, где сзади стоят унтер-офицеры, офицеры. Офицеры показывают пример храбрости, при передвижении они впереди, они за собой солдат увлекают, в момент огня они отходят в линию, и залповый огонь, мощный залповый шквальный огонь. И всё это, естественно, организованно, под барабанный бой, под развевающиеся знамёна, и не ценится особо преследование неприятеля, потому что, знаете, преследование – и свои войска тоже придут в беспорядок.
Т.е. фактически получилась такая тактика и стратегия, при которой война достигла максимального ограничения насилия, т.е. в середине 18 века из всех вместе условий социальных, политических, экономических получилось так, что люди ограничили насилие со всех сторон всякими рамками до того, что оно свелось к полю сражения: вот на поле сражения место, где насилие, да, где кровь, да, война – это кровь, смерть, но сражение кончилось, и опять входим в какую-то относительно зону, где этого насилия мало или его почти нет.
Д.Ю. Т.е. озверение и резня не практиковались?
Олег Соколов. Оно может быть на поле сражения в момент какого-то возбуждения, но оно после исчезает категорически. И мы вот сейчас, когда будем говорить о кампании 1745 года, мы увидим, что штурм, который тогда произошёл, там вообще не было даже грабежа. Вы знаете, обычно ведь штурм города – грабёж, а здесь даже и грабежа не было – до того уже люди…
Д.Ю. В городе вино и бабы! Гуляем 3 дня.
Олег Соколов. А здесь вот взяли город, и вот так всё было.
Д.Ю. Для меня вот всё время это всегда была загадка: почему у них война получается, как, я не знаю, иголкой, булавкой в нервные центры тычут аккуратно, а у нас всегда, как дубиной приложили?
Олег Соколов. Нет, понимаете, вот «в городе вино и бабы» - это когда очень большое напряжение штурма, но в тот момент, когда штурм… мы поговорим, когда можно без этого обойтись, сейчас как раз буду об одном из таких штурмов говорить, и вы хорошо поймёте.
Итак, в средине 18 века, мне кажется, человечество дошло до самоограничения такого. Ещё раз подчёркиваю: это не какие-то в голову условности, просто, вы поймите ещё раз, если требовать каких-то форсированных маршей, безумных усилий, во-первых непонятно, почему, ведь война идёт за какой-то город предположим, за какой-то район – всю страну мобилизовывать, всем на себе тельники рвать и погибать? Это вообще непонятно. Речь-то идёт: а кому вот этот город будет принадлежать. Положить миллионы людей ради приращения территории в 20 км – это абсурд! Поэтому силы соответственно отмериваются. С другой стороны, от солдат требовать чрезмерного – они просто… Они могут иногда, когда очень харизматические полководцы, мы сегодня будем говорить вот об этом человеке – Мориц Саксонский, очень талантливый генерал на французской службе, внебрачный сын Августа Второго, сильного курфюрста Саконского. Он харизматик, он людей увлекает, он может от них потребовать какое-то усилие экстраординарное в течение нескольких дней, но дальше уже, извините, всё, усилие сделали – всё. Т.е. вот такая вот ситуация, и вот именно через это можно потом лучше даже понять Наполеоновские войны, нужно смотреть не что потом произошло, а какой скачок, какое изменение психологии было от перехода от этих ограниченных войн профессиональных армий к эпохе народных национальных войн, когда уже мощные страсти, народы, которые сражаются. А здесь мы имеем профессиональные армии с определённой этикой, дисциплиной и с определёнными правилами, которые они соблюдают друг по отношению к другу и по отношению к себе. Вот об этой войне мы сейчас и поговорим.
Чтобы понять, о какой войне мы будем говорить, мы поговорим о войне очень интересной, называется она «война за австрийское наследство». Дело в том, что в 1740 году умер император Священной Римской империи германской нации Карл Шестой. Ещё до его смерти всем было известно, что у него нет преемника по мужской линии, он решил передать власть вот этой замечательной девушке, своей дочери Марии Терезии, и т.к. было известно, что, согласно имперской конституции, императрицей не может быть женщина, он обратился к монархам всех соседних стран с тем, чтобы они всё-таки приняли вот такое решение. И они подписали т.н. Прагматическую санкцию, т.е. практическое решение этого вопроса, что Марии Терезии можно передать трон. Но едва только император умер в 1740 году, как сразу все сказали: «Как, женщина?! Это абсурд, это невозможно!» Тут же появились сразу претенденты, и самым главным претендентом был Карл Альбрехт, курфюрст Баварский, который сказал, что, естественно, корона должна быть теперь у дома Виттельсбахов, а не у Габсбургов, потому что они гораздо больше имеют прав, чем какая-то там Мария Терезия, извините. Ещё и другие появились претенденты: Филипп Пятый, король Испанский, Август Третий, курфюрст Саксонский. Но Франция, в принципе, теоретически поддержала вот этого Баварского претендента. Было довольно активное обсуждение в королевском совете, этот совет уже Людовик XV, тоже молодой король. Вообще-то он не хотел никакой войны, но дело в том, что в подкорке всех государственных деятелей Франции было, что Габсбурги – самый главный враг, поэтому нужно обязательно использовать любые условия, чтобы по ним нанести удар, почему – помните, в 16 веке была огромная империя Карла Пятого? Габсбурги были австрийские, были испанские, они везде, со всех сторон охватывали Францию, и в подкорке всех французских государственных деятелей было: о, если есть возможность Габсбургам насолить, значит, обязательно нужно. И вот когда был совет в присутствии короля, и король сказал: «Я думаю, что нам нужно будет – он сказал фразу: rester sur la montagne … - оставаться на горе Паньот». Недалеко от замка Шантильи большие охотничьи угодья, где король часто охотится, это к северу от Парижа, там километров 40, и там есть такая горка небольшая – Паньот называется. И когда охота проводилась, обычно король со свитой стоял на этой горе и сморел, как оленя там ему загоняют. Т.е. «оставаться на горе Паньот» - это значит смотреть, пускай там дерутся, а мы спокойно постоим в стороне. И вы знаете, дело до того дошло, что молодой аристократ маркиз де Сувре сказал: «Сир, я думаю, что вам там будет холодно, т.к. ваши предшественники ничего там не строили», т.е. ваши предшественники думали о том, как надо сражаться с Габсбургами, причём так это королю жёстко сказал всё. И король Людовик XV, он был такой король мягкий, он: «Да, ну…». И в конечном итоге все говорили: «Нет-нет, сир, нужно использовать эту ситуацию». И король согласился.
Ну действительно, вроде ситуация складывалась потрясающе, смотрите: Франция поддерживает этого баварца, испанцы тоже поддержали, пруссаки, молодой король, тоже Фридрих Второй только сел, в 1740 году пришёл к власти, он решил поддержать, чтобы Силезию прибрать к рукам. Англия вроде как нейтральная, Голландия нейтральная. Т.е. огромное превосходство: Франция, Пруссия, Испания, Бавария, Саксония даже присоединилась – все обрушились на эту бедную девочку Марию Терезию. Казалось, что война фактически будет лёгкой военной прогулкой. И действительно: пруссаки вступают в Силезию, король прусский здесь в Силезии одержал блистательную победу под Мольвице, это было его первое сражение, а французы двинулись долиной Дуная на Вену.
Вообще, конечно, для того времени двигаться на столицу – это было что-то не очень такое понятное, потому что обычно нужно несколько городов каких-то занять. Но здесь превосходство в силах франко-баварско-саксонское, прусское было такое большое, что решили: может, всё-таки прямо на Вену пойти и там утвердить этого баварского претендента? Я ещё раз подчёркиваю: речь не идёт о захвате Австрии, порабощении австрийского народа, речь идёт о том, чтобы вместо Марии Терезии поставить Карла Альбрехта. В принципе, вот я вам скажу: для большинства немцев вот что тот, что другой, в общем-то, было достаточно безразлично. Ну а уж тем более для испанца – это вообще, конечно… Итак, французы двинулись долиной Дуная, армия маршала Бель-Иля, но пока она шла-шла-шла, тут остановилась, всё-таки Бель-Илю как-то показалось страшно – на столицу идти как-то не принято, это не укладывается в стратегию, и он решил: повернём-ка мы на север, на Прагу, тем более, что саксонцы и баварцы тоже шли в сторону Праги. В результате получилось, что в ноябре 1741 года франко-баварско-саксонские войска объединились недалеко от Праги и в ночь на 26 ноября они были под стенами Праги.
И вот здесь интересный момент: я не раз говорил, что в те времена штурм почти исключали, его не применяли, но здесь ситуация была исключительная. Дело в том, что Прага и тогда уже была большим-большим городом с большим периметром укреплений. Гарнизон там был совсем маленький – там было 2700 регулярных австрийских солдат, а периметр укрепления огромный, он на двух берегах, как известно – Малая сторона на западном берегу и Старый город и Новый город на восточном берегу. Кроме того, к Праге шла на помощь большущая австрийская армия, и в результате французы, саксонцы решили пытаться штурмовать. Для этого была назначена ложная атака, её должны были вести французские отряды Гесиона, саксонцы должны были вести среднюю по важности атаку, а основную атаку со стороны Старого города должен был вести вот этот молодой полководец Мориц Саксонский, он должен был с отрядом ударить и попытаться взять штурмом с помощью лестниц.
Ну, в общем, всё оказалось так, как планировали, т.е. пока отряд Гесиона привлекал к себе внимание, пока саксонцы пытались более-менее штурм изобразить, французы уже почти что к пустому городу, потому что 2/3 гарнизона оказались на Малой стороне, т.е. на другой стороне реки, а вот с этой стороны, вот смотрите – город Прага, вот мы его видим со стороны восточной. Вот к этим воротам подошли французские войска под командованием Морица Саксонского, и несмотря на то, что стена здесь была достаточно высокая, примерно такая, как у нас стена Петропавловки, французы быстро приставили лестницы и фактически они просто овладели пустым укреплением, потому что там было мало солдат неприятеля. Часовых перекололи, а те уже, когда дали тревогу, те, кто мог дать тревогу, уже было поздно – французы уже захватили ворота, через ворота бросилась сразу кавалерия. А когда те люди, которые на другой стороне воевали, узнали, что город-то основной уже в руках союзников, то вообще гарнизон сдался. Общие потери при этом штурме составили всего лишь 30 человек убитыми и 60 ранеными, а потери австрийцев и того меньше – там несколько человек, и они сдались. И студенты пражские, которые собрались было оборонять город тоже сдались. Т.е. штурм длился всего лишь буквально полчаса. Никакого грабежа города не было, т.е. утром пражане проснулись, а город уже вроде как французский стал. Вот такой внезапный штурм Праги, стремительный.
И Карл Альбрехт, вот этот курфюрст Баварский, провозглашён уже королём Чешским. Он приехал в Прагу, он был провозглашён королём Чешским, а дальше уже следующий этап – его провозгласят императором. Казалось, что фактически война выиграна: итак, пруссаки заняли Силезию, французы тут в Праге уже хозяйничают, Баварский курфюрст провозглашён королём Богемии, ну в общем, Мария Терезия, вот эта девочка 23-летняя, оказалась в очень сложной ситуации. Но вы знаете, девчонка оказалась очень непростая. Она такая энергичная, она обратилась прежде всего к своим венгерским подданным – это вот редкий момент, что именно к венгерским, потому что венгров всё-таки со стороны Габсбургов всегда как-то притесняли, но она вот такая молодая девушка, с такой страстью и энергией говорила перед венгерским дворянством, что венгерское дворянство, размахивая саблей, сказало: поддержим. Ей удалось мобилизовать те силы, которые были в её наследственных австрийских владениях, и в результате… Но что ещё: она женщина была сообразительная. Помните, что говорил Остап Бендер – что он поймёт, что … часть – это меньше целого, лучше потерять часть, чем целое. Она подумала: вот зачем дерётся Фридрих Второй? Ему нужна Силезия. Но в принципе-то, ему всё равно, кто там на троне, и поэтому она предложила Фридриху: «Силезию если мы дадим, вы выйдете?» Фридрих: «Конечно! Не проблем!» И Фридрих подписал сепаратный договор, вышел из войны.
Фридрих вышел из войны, а с другой стороны кто у французов самый главный враг? Ну конечно, англичане. И она к ним обратилась: «Вы хотите, чтобы французы тут в Европе хозяйничали?» - «О, нет, это мы не хотим». – «Так давайте тогда, помогайте». «О, йес!» - и здоровенная английская армия высаживается в Европе. В результате французы начали лёгкую военную прогулку, что они с огромными силами легко навяжут другого императора, оказалось, что вместо этого они оказались против них и англичане, и австрийцы. Более того, на Прагу сумели австрийцы сконцентрировать мощные венгерско-австрийские войска, Прагу осадили. Целый год французы героически обороняли Прагу, после героического штурма была героическая оборона Праги. Когда я хожу по улицам Праги, я всегда вспоминаю: надо же – в 1742 году этот город был французский почти, ходили французские войска, говорили по-французски. Героически обороняли, всё-таки у них была героическая оборона, но уже понятно было, что её дальше не удержать, и пришлось героически прорываться из Праги. Как героически взяли, героически обороняли и героически оттуда ушли. Ну а за счёт того, что англичане появились в Европе, австрийцы даже перешли в наступление, уже стали угрожать границам Франции, а англичане нанесли в 1743 году под Деттингеном поражение французской армии маршала Ноаля. Т.е. ситуация стала совсем плохая, и тогда Франция начала войну лёгкую, считала, что так просто, и тут оказалась здоровенная война, ещё с англичанами, да ещё на море кругом война. В общем, ситуация стала совсем плохая. И вот тут вот Фридрих Второй сообразил: о, а если сейчас их побьют, как вы думаете, что потом Мария Терезия сделает? Она спросит: а вот это – Силезию. И он опять вступил в войну в 1744 году. Это сразу облегчило ситуацию, сразу смогли вздохнуть, но что теперь произошло: фактически теперь война так – Фридрих с австрийцами здесь сражается, а для французов война стала войной с англичанами на территории прежде всего Австрийских Нидерландов, то, что сейчас называется Бельгия. Вот эти Австрийские Нидерланды – это практически точно территория современной Бельгии. Т.е. фактически война приобрела совершенно абсурдный характер. Начали-то её для чего – для того, чтобы Мария Терезия не стала императрицей, а пришлось воевать, уже не до жиру – быть бы живу, нужно как-то с англичанами совладать.
И вот главная кампания должна была начаться в 1745 году. Вот к 1745 году французы очень большие силы к границе Австрийских Нидерландов – порядка 65 тысяч под командованием вот этого Морица Саксонского. У союзников – англичан, голландцев, австрийцев, да, кстати, Мария Терезия и голландцев привела – у них было почти 70 тысяч человек. Вот, армии собираются. Но, кстати, по поводу того, что вы говорили: как они собираются? Смотрите, офицеры – вот герцог де Круа в своих письмах: он выехал из Парижа 2 апреля, потому что война будет начинаться где-то 15 апреля, как всегда. Он выехал 2 апреля. На следующий день в 16 часов он уже приехал в полк. Он где-то 166 км проскакал за 1,5 суток, ну так интенсивно, и всё, т.е. он из Парижа, из дома через… уже к вечеру следующего дня он уже в своём полку, во главе своего полка. Всё, и можно теперь уже воевать, уже солнышко вышло.
По поводу дисциплины армии интересно тоже – нашёл такие документы: Мориц Саксонский докладывает министру о происшествиях в армии, и докладывает где-то в районе 15 апреля, что в этот день было мародёрство, был украден телёнок и 5 кур. Представляете, 65 тысяч человек армия там была – вот телёнок и 5 кур. По понятиям наполеоновского времени если, это одна рота за день обработает телёнка и 5 кур. Там когда армия проходила, будь то французская, будь то русская, будь английская, там вообще никаких телят и кур, а здесь военному министру доложили, что вот сегодня вот такая была ситуация, но пресекли. Это говорит о том, что, во-первых, армию кормили и от неё требовали строгой дисциплины. Собственно, поэтому штурм Праги очень быстрый, почти что бескровный – армия накормлена, напоена, от неё можно потребовать выполнения дисциплины.
Итак, дальше: какие задачи мог себе ставить полководец? Ну конечно осаду. Прежде всего это осада, и осада была – взяли пограничную крепость Турне, вот, кстати, видно – картина очень хорошего художника средины 18 века Бларенберга, где он показывает осаду Турне, показывает нам лагерь того времени, как он выглядел.
Когда англо-голландская армия получила информацию, у них то же самое - где-то 15 апреля приехал полководец, это был герцог… ну, правильно, конечно, произносить «Камберлендский», но у нас, помните, может быть, «Остров сокровищ»: «Я служил под знамёнами герцога Кумберлендского!» - это вот тот как раз. Кстати, в «Острове сокровищ» эти персонажи – как раз участники этой кампании, там доктор Ливси был бит при Фонтенуа и т.д. События «Острова сокровищ» как раз происходят где-то через несколько лет после этой войны, поэтому там: «Я служил под знамёнами герцога Кумберлендского!» Так вот, этот герцог Кумберлендский – это третий сын английского короля, молодой – 24 года. Молодой и горячий, что называется. Ну и тоже начинает в конце апреля собираться армия, она собирается вокруг Брюсселя.
Французы осадили Турне, но союзная англо-голландско-австрийская армия 6 мая двинулась для того, чтобы деблокировать Турне. Ну и Мориц Саконский, как вежливый человек, послал королю уведомление, что, судя по всему, скоро будет сражение, потому что король его попросил, чтобы он доложил, когда. И вот смотрите: 6 мая король выехал из Версаля и 9 мая в 8 утра он приехал в генеральную квартиру. Т.е. 6 мая из дома выехал король, 9 мая он в генеральной квартире и уже он, ну не совсем во главе армии, он сказал Морицу Саксонскому, что вы командуете армией, я буду здесь наблюдать. И Мориц Саксонский решил занять оборонительную позицию, чтобы встретить неприятеля на оборонительной позиции. И тут вот самое интересное: дело в том, что Морис Саксонский очень интересный человек, его судьба очень интересна: внебрачный сын Августа Второго, т.е. по происхождению мать его Аврора Кёнигсмарк, шведка, из знаменитой фамилии шведской воинственной – Кёнигсмарк, отец его курфюрст, а сам он служил в разных армиях. В 1710 году он прибыл в русскую армию молодым совершенно человеком, записался на службу в русскую армию, осаждал Ригу под командованием Петра Великого и проникся огромным уважением к Петру Первому. И он решил применить под Фонтенуа тактику Петра Первого в битве при Полтаве. Причём это совершенно чётко, он сам пишет в своих… Он сам под Полтавой не участвовал, потому что он прибыл в русскую армию в 1710 году, но, судя по всему, он говорил со многими офицерами-участниками Полтавской битвы, возможно, он даже с самим царём говорил неоднократно по этому поводу, потому что он персонаж-то был знаменитый, поэтому он был, без сомнения, в свите Петра. И он проникся, решил сделать так: занять сильную позицию на подходе к Турне, вот мы сейчас посмотрим план этой позиции – вот позиция на другой стороне реки Шельда, вот здесь у нас город Турне, в нескольких километрах от этого города между деревней Антуэн, деревней Фонтенуа и лесом Барри занять позиции. И смотрите: вот здесь построили редуты, а саму деревню Фонтенуа превратили в настоящую крепость. Вот план укрепления того времени – смотрите, профиль укрепления, т.е. дома все превращены в такое блокгаузы, передовая – вал земляной, ров и т.д., т.е. несколько рядов огня. Вот вид сверху этих укреплений при Фонтенуа. Значит, редутами разбить наступление неприятеля, а на фланге, вот здесь вот, замок Антуэн – это старинный замок, это вот его основная часть, а вокруг него ещё укрепления. Так судьбе было угодно, что в этом замке я был и очень хорошо его посмотрел, т.к. он принадлежит моему хорошему знакомому. Принц де Линь – это тот знаменитый принц де Линь, та семья знаменитая – друг Екатерины был такой принц де Линь - это его прямой предок, и замок им принадлежит 500 лет, и тогда он его предку принадлежал. И вот когда в фильме «Фанфан-Тюльпан» король собирается на совет со своими генералами, это как бы намекается на замок Антуэн, совет перед битвой.
Так вот, замок Антуэн тоже превратили в самое настоящее мощное укрепление, а с фланга вот здесь лес Барри, сделали здесь засеки, построили редуты, таким образом, прочную оборонительную позицию. У Морица Саконского было чуть-чуть поменьше войск, чем у его неприятеля – у него было примерно здесь на позиции порядка 47 тысяч солдат и 65 орудий. Вы скажете: а где же остальные? А остальные остались Турне осаждать. У него было 18 тысяч примерно осталось осаждать Турне, а здесь он выдвинул сюда где-то 47 тысяч солдат. У герцога Кумберлендского 55 тысяч солдат и 93 орудия. Вот такая вот ситуация.
10 мая 1745 года английская армия уже поблизости, и герцог Кумберлендский выехал, чтобы произвести рекогносцировку. И когда он проводил рекогносцировку, он очень близко подъехал к французским позициям. И вы знаете, это маленький эпизод, но он настолько характеризует – тогда французская батарея дала 4 холостых выстрела в его сторону, чтобы показать: «Ваше Высочество, так близко подъезжать нельзя. Мы сейчас стреляем холостыми выстрелами, чтобы показать – не надо. Но вы понимаете, у нас пушки настоящие». Он понял и уехал. Вот 4 холостых выстрела, чтобы предупредить командующего неприятельской армией. Ну они, естественно, люди вежливые, не могут стрелять по командующему, но позволять ему рассматривать в упор позицию тоже никто не может.
Д.Ю. Перебор, да!
Олег Соколов. Да, перебор, поэтому просто 4 холостых выстрела – вот это очень отражает специфику этого сражения.
Д.Ю. С ума сойти!
Олег Соколов. Итак, 11 мая рано утром, это было 2 часа ночи, английская армия была поднята барабанным боем, и она стала выдвигаться на позиции. К 5 утра, когда туман рассеялся, англичане уже подходили к французским позициям. Мы сейчас посмотрим очень хорошо сделанный рисунок, как бы вид сверху. Это не план, а как бы такая проекция. Вот видите: Фонтенуа, деревня укреплённая, замок Антуэн, вот эти редуты, построенные в стиле Петра Великого, засеки так же, как Пётр в Будищенском лесу делал. Т.е. в принципе, он сделал всё в стиле Петра Великого.
И вот двинулись англичане и голландцы, это была союзная армия: англичане, голландцы и австрийцы. Для начала здесь вот, на правом английском фланге Кумберленд двинул отряд генерала Инголсби и 4 батальона для того, чтобы овладеть лесом Барри. И вот здесь самый интересный момент – это были 4 батальона: 2 английский, 1 шотландский, знаменитый «Black Watch» - «Чёрная стража», 1 ганноверский. И вот интересно: лес был занят такими стрелками-грассенами – это вольные роты. Дело в том, что кроме регулярных войск на кампанию часто набирали ещё такие вольные отряды. У них была гораздо более свободная дисциплина, туда шли такие люди, которые именно идут, чтобы повоевать. И вот эти стрелки-грассены, которые заняли этот лес, их там было порядка 800 человек, они настолько лихо там в рассыпном строю действовали, что Инголсби потыкался-потыкался и отступил, и сказал, что ему нужны обязательно пушки, чтобы… Кумберленд прислал им пушки, тот открыл огонь из орудий, сумел чуть-чуть их сдвинуть с опушки леса, а дальше не смог. В лесу в рассыпном строю английские пехотинцы оказались не способны справиться с этими стрелками-грассенами, хотя у них было достаточно большое численное превосходство. И Инголсби отошёл. Позже его отдадут под суд, потому что всё-таки у него 4 батальона, а против него там едва больше батальона, и не смог ничего сделать. Но Инголсби так ничего и не сделал, он не смог атаковать, и лес остался полностью в руках французов из засеки. Ну а дальше открыли мощный огонь, артиллерийский огонь по всем позициям, нужно сказать, что огонь с большого расстояния вёлся, и французский, и английский, потерь больших не было, но одно ядро попало прямо в ногу герцога де Граммона, командующего полком французской гвардии, … la garde française, и как рассказывают очевидцы, его адъютант сказал: «Монсеньор, ваша лошадь убита». Тот сказал: «И я тоже» - это были его последние слова. Ядро попало ему в ногу, и он от потери крови скончался … Но это был один из немногих, кто погиб от этого огня.
И вот Кумберленд отдал приказ двинуться в атаку голландцам, непосредственно генералу Кронстрему атаковать редуты, а генералу Вальдеку атаковать Фонтенуа. Ну и в 9 часов голландцы двинулись на этот штурм. Нужно сказать – они шли в идеальном порядке, идеально развёрнутой линией, а там вообще-то с редутов открыли мощный огонь артиллерии. В результате голландцы даже не дошли до ружейного огня, их атака остановилась, они откатились назад. Потом прислали подкрепление из шотландцев на помощь этому Вальдеку, и вот здесь мы видим – шотландцы вместе с ганноверцами атакуют, они уже подошли к самому Фонтенуа, уже почти подошли к самим домам, это было около 10 часов утра, но… Голландцы уже дошли до ружейного огня, дали они 4 залпа, на которые французы отвечали криком: «Да здравствует король!», и когда уже голландцы подошли в упор, дали такой мощный и могучий залп, что вся эта англо-голландская линия развалилась, и они отступили. И после этого они остановились в каком-то ступоре, они вели перестрелку с большого расстояния, но ничего решительного не предпринимали.
Д.Ю. Жестокое мероприятие!
Олег Соколов. Да, и вот тогда в 10 часов утра герцог Кумберлендский решил, что надо уже нанести решительный удар, и, собрав свои лучшие войска… Ну, самыми лучшими у него, конечно, были английские и шотландские части, в основном английские – это были 20 батальонов англичан, 5 батальонов ганноверцев, и решил он их двинуть вот в этот интервал между редутами и Фонтенуа, этот интервал был примерно 800 метров. И вот где-то в 10 с небольшим эта линия двинулась, в первой линии было 10 батальонов. Представьте себе: 10 батальонов, вот мы с вами смотрели, как выглядит развёрнутый батальон, а они построились не в 4 шеренги, а в 6 шеренг, почему – потому что нормальный строй англичан был 3 шеренги, но здесь было пространства мало, они решили сдвоить, потому что каждый батальон в 2 раза более плотный. Т.е. 6 шеренг 10 таких толстых батальонов, идущих медленным шагом. Вы знаете, они за 45 минут прошли где-то 800 метров.
Д.Ю. Ого!
Олег Соколов. Т.е. они, очень не торопясь, идеальное равнение держа, причём это под пушечным огнём под перекрёстным, артиллерийским огнём, держа идеальное равнение, дисциплина была строгая. Ну, офицеры и унтер-офицеры со всех сторон. Равнина, на которой происходило столкновение, достаточно холмистая, и навстречу как раз вот этот английский …, смотрите, вот здесь вот части, вот эти 4 батальона – это полк la garde française, французской гвардии. Вот здесь оказалось так: вот английская гвардия, а навстречу ей французская гвардия. Батальоны сближались, и т.к. была складка местности, они какое-то время друг друга не видели, и вдруг оказались буквально на расстоянии друг от друга… некоторые очевидцы говорят, что 50 м примерно, где-то вот так примерно, 50-60 м между ними оказалось. Ну, естественно, это же лучшие гвардейские полки с обеих сторон: с одной стороны английские, с другой французские – офицеры инстинктивно сняли шляпу, поприветствовали. Ну как же, прилично же? При этом английский офицер Чарльз Хэй крикнул, ну, он крикнул по-французски, но, естественно, так, как он мог говорить по-французски, и он крикнул, судя по всему: «Французы, стреляйте первыми, а то убежите, как при Деттингене!» Но французы услышали только, что стреляйте первыми, и тогда французский офицер виконт д´Отрош вышел из строя, снял шляпу и сказал: «Нет, господа англичане, мы оставляем этот выстрел вам».
Д.Ю. Ни в коем случае, да? Только после вас.
Олег Соколов. Но должен сказать, что здесь на англичан и французов повлияла во многом концепция, которая была у многих офицеров тогда, что лучше первый выстрел отдавать противнику, почему – когда вы сближаетесь, ружья готовы к стрельбе, противник даст по вам выстрел, а вы, сохранив пули в ружье, буквально где-нибудь в упор, с 20, с 10 шагов дадите выстрел, и потом в штыки. Т.е. вот нужно вынести первый выстрел, и тогда вы сможете атаковать врага и смять его. Т.е. это была тоже концепция. Но с другой стороны, понты, понимаете: мы такие вообще храбрые, что мы даже вам первый выстрел оставим, ещё с поклоном.
Я считаю, что где-то около 12 часов дня 11мая 1745 года культура человеческая достигла своего пика вообще высшего, когда прямо перед смертью офицеры раскланивались, друг другу предлагали, причём всё это вот – шляпы, всё… Вот таким образом. И англичане дали залп. Залп был такой ужасающий, потому что стреляли они, говорят, перекатами. Я считаю, что, скорее всего, они стреляли так – не перекат по линии: один, другой взвод, там, третий, а скорее всего они стреляли по шеренгам: сначала пятая-шестая, остальные внизу, опустившись на колено, потом встают третья, четвёртая, потом первая, вторая. Бах, бах, бах – залп шеренгами, шквальный огонь, был огонь такой, что французская гвардия была дезорганизована, и ответ её оказался хилый. Т.е. они получили такой мощный первый залп, что они потеряли управление, стали, конечно, отстреливаться, но их огонь оказался уже неорганизованным, а англичане: залп, залп, залп. Такой шквальный огонь, что, в общем-то, за несколько минут, за 2-3 минуты 400 человек в la garde française было сметено, убито и ранено. 400 человек повалилось, ну и полк был деморализован и откатился назад, и английская колонна стала продвигаться вперёд. Пошла в контратаку швейцарская гвардия, но её тоже смели мощным огнём. Тут у англичан просто получилось, что у них мощная линия, она организованная, и она просто извергает шквал огня.
Нужно сказать, что англичане всегда славились своей очень хорошей организацией огня, очень хорошим качеством оружия, более высоким, чем у других, и более чётким прицельным огнём. А здесь вот 6 шеренг, которые по очереди давали шквальный совершенно огонь, в результате 10 батальонов… Всего, в общем где-то было порядка 16 тысяч человек, 20 с лишним батальонов. 20 точно, а потом за ними ещё где-то прибавилось 2-4 батальона, т.е. где-то 24 батальона, около 16 тысяч человек, и всё это шквальный совершенно огонь.
Генерал Лиганье командовал англичанами. Кстати, генерал тоже интересный: он вообще-то по национальности француз – Жан-Франсуа Лиганье, но он уехал молодым парнем, когда во Франции были гонения на протестантов, поступил в английскую армию и стал знаменитым английским генералом, поэтому все называют его Джон Лигани, а на самом деле Жан-Франсуа Лиганье. Так вот, он говорит: «Я считал, что победа была уже в наших руках, противник был отброшен на 300 шагов, но т.к. голландские войска не смогли взять Фонтенуа, а редут не был ни атакован, ни взят, мы оказались по перекрёстным ружейным и артиллерийским огнём.
Вот смотрите, что стало получаться: англичане стали вклиниваться в глубь французских позиций и оказались под перекрёстным огнём. Но они вели совершенно шквальный огонь, и в общем-то, король находился совсем рядом, вот здесь, оставалось несколько сот метров до короля Людовика XV, и нужно сказать, что во французской армии уже кое-кто запаниковал, и кто-то в штабе короля воскликнул: «Королю нужно немедленно уехать с поля боя!» Но хорошо, что там был Мориц Саксонский, он там был, он сказал: «Какой болван сказал это? Я предлагал сделать это час назад, но сейчас этого делать нельзя, надо победить или умереть!» Ну сами понимаете, если бы король покинул поле боя, это было бы для всех сигналом, что надо просто-напросто сваливать. Но говорят, что это сказал маршал де Ноай, который потерпел неудачу под Деттингеном. По этому поводу была шутка: да, Мориц Саксонский был болен, часто, вроде как, менял рубашку, а герцог де Бирон был один из храбрых французских командиров, поэтому в Париже потом, после Фонтенуа шутили, что герцог Бирон поменял 3 раза коня, Мориц Саксонский рубашку, а Ноай штаны в этой битве.
Но король не покинул, хоть Людовик XV и не очень великий король, но это просто инстинкты у него такие – король должен дать пример. Причём он был со своим сыном 16 лет на поле боя, он ещё сам молодой человек достаточно и с совсем юным сыном не сдвинулся, остался для того, чтобы давать энергию войскам.
Но что произошло: со всех сторон стала атаковать французская кавалерия. Они атаковали беспорядочно, потому что английская колонна как бы проломала центр, но кавалерия атаковала со всех сторон, бешеные атаки, и все атаки захлёбывались просто под этим ураганным английским огнём. Но что эти атаки сделали – колонна эта зафиксировалась, она осталась стоять, её со всех сторон атаковали, она от всего отстреливалась, она отбивала все атаки, но она уже потеряла возможность двигаться, она потеряла свой импульс, она остановилась. И нужно сказать, что замечательно здесь проявил себя Мориц Саксонский, кстати, он был очень болен, первую часть сражения его возили на коляске по полю боя, потому что он не мог сесть на коня, но тут он уже понял, что он должен сесть на коня, причём поскольку, если здесь король рядом, то куча всяких советчиков, всяких присылают, все лезут куда-то командовать – он здесь просто уже решил даже не через адъютантов, он сам будет отдавать приказы, тем более, что пространство здесь было не очень большое. И что ему надо сделать – ну подтянуть, во-первых, всю пехоту, которая оставалась в порядке, и в частности, он подтянул 6 батальонов ирландцев, это была ирландская бригада, ребята очень «любили» англичан, и командовал ими интереснейший персонаж: его фамилия Лёвендаль, он ещё недавно был полным генералом Российской императорской армии. Дело в том, что он тоже такого происхождения, можно сказать, всеевропейского. В 1736 году он прибыл на русскую службу, попросился в русскую армию, записали его генералом. Он участвовал в походе на Очаков вместе с Минихом. В 1737 году он командовал левым флангом российской армии при осаде Очакова, отличился, стал генерал-лейтенантом, затем он прибыл в Петербург, пользовался милостью Елизаветы и участвовал в кампании здесь у нас против шведов, воевал в 1741 году. Стал полным генералом Россиской императорской армии.
Д.Ю. Серьёзный очень, да.
Олег Соколов. Осыпанный чинами, наградами русский генерал Лёвендаль назначен генерал-губернатором Ревеля/Таллина, а в 1743 году он начал что-то: «Вы знаете, чего-то мне хочется другого. Вы извините, можно я на французскую службу?» Он такой: «Может…» «Нет, всё-таки на французскую». И он попросился на французскую службу, но его там полным генералом не взяли, его взяли генерал-лейтенантом, он стал генерал-лейтенантом французской армии, и под его командованием была вот эта иностранная бригада ирландцев. Вот такой интересный здесь вообще интернациональный состав. Можно сказать, что армией командовало почти что 2 русских генерала: один – ученик Петра Первого, а другой – елизаветинский генерал Лёвендаль.
И вот Лёвендаль с ирландцами атаковал, обрушился на правый фланг этой колонны. В то время нормандская бригада, французский полк, один из лучших, тоже перешёл в атаку. Подошли полк «Аптер», полк королевский, которые тоже со всех сторон атаковали эту колонну, ну а самое главное – Мориц Саксонский собрал цвет французской армии, т.н. Королевский дом. Дело в том, что если пехота французская гвардейская, la garde française, которую мы с вами видели, она была не самым лучшим полком. Это был полк, который просто жил в Париже, и он скорее был просто такой парадный полк. А вот конная гвардия – это была элита из элит, это были в основном либо молодые дворяне, либо старые опытные солдаты. Одну из этих частей, конечно, вы все прекрасно знаете, что это такое – это знаменитые королевские мушкетёры, потомки д´Артаньяна. Дело в том, что когда были созданы эти мушкетёры, это была часть, которая отличалась тем, что она была вооружена мушкетами, и одновременно была конная. И было 2 роты этих мушкетёров. К этому времени уже были у них не мушкеты, а ружья, но тем не менее, это все молодые дворяне. И кстати, то, что мы читаем в «Трёх мушкетёрах», там гасконские дворяне – там действительно было очень много гасконцев, это просто отчаянные ребята, совершенно безбашенные. Это жандармерия – тяжёлая кавалерия. Жандармерия обычная армейская и жандармерия гвардейская. Ну и конечно, знаменитый «Гард дю Кор», т.е. это телохранители королевской гвардии. Вот самые элитные части. Мориц Саксонский собрал все эти элитные части, и в тот момент, когда справа и слева французская и ирландская пехота обрушилась на эту колонну, прямо с фронта, вот отсюда, в упор на эту колонну ринулся весь Королевский дом при поддержке жандармерии, при поддержке карабинеров обрушились на эту колонну, и колонна не выдержала. Тем более, что один из французских офицеров из резерва 4 пушки подтащил, и они во фланг этой колонны в упор открыли огонь.
И вот что, смотрите, вот смотрите эту картину – это потрясающий рисунок у художника Бларенберга, он не был очевидцем сражения, но писал её
Д.Ю. Понимал, о чём речь, да?
Олег Соколов. Он не просто понимал, у него были все документы, он беседовал с участниками. Его задача была создать точное-точное произведение. Вот смотрите: мы видим – вот ирландская бригада, она в красных мундирах, кстати, она атакует колонну, её правый фланг, вот французская пехота атакует колонну в её левый фланг, и прямо с фронта врубаются сюда войска. Вот здесь, видите, красно-синие – это королевские мушкетёры. И вот эти 4 пушки, которые бьют в упор. И колонна сломалась, ей просто проломили, колонна посыпалась, разлетелась, и огромные совершенно потери. Да, кстати, вот эти, смотрите, знамёна 6-ти ирландских полков, которые шли в атаку под командованием Лёвендаля.
Д.Ю. Богато тут и трупов уже лежит.
Олег Соколов. Уже, конечно, набили там. Вот видите, смотрите, это 6 полков ирланских, очень интересные знамёна у этих полков.
Д.Ю. Чем интересны?
Олег Соколов. Интересны тем, во-первых, что это обязательно арфа ирландская, во-вторых, они, видите, как каждый полк имеет свои цвета, имеют свои традиции эти полки. Делон, Кляр, Белькеле, Лали, Вальш, Берлик. Я как-то встретил трёх здоровенных дядек, которые были потомки командира этого ирландского полка, они французы сейчас, но ни все здоровые, рыжие и конопатые – вот ни за что не скажешь, что французы, вот насколько был сильный их предок-ирландец, который перешёл на французскую службу, что через сотни лет они смотрятся, как ирландцы, вот такие здоровые совершенно, никак не похожие на французов.
Так вот, удар был такой мощный, что колонна эта развалилась, и в скором времени она превратилась в толпу беглецов. Но самое интересное, т.е. колонну порубили, она обратилась в бегство, правда, в центре группы солдат английских со знамёнами, они отступали, держа дисциплину, потому что было взято только 1 знамя, захватила как раз кстати, ирландская бригада. Группки, сплотившиеся вокруг знамён, вырвались, но колонна была разбита. И что, думаете, произошло после этого? Думаете, сейчас сражение всё, французы… - это времени-то было 2 часа дня ещё, 13-30, т.е. ещё весь день впереди. Всё кончилось тем, что солдаты, радостно размахивая шляпами, закричали: «Да здравствует король!», и преследования никакого не было, на этом сражение становилось.
Ну, здесь было несколько поводов, конечно, остановить сражение. Почему: во-первых, вот видите – здесь ещё резервы огромные есть у англичан, поэтому решили, что т.к. у них вся кавалерия нетронутая, ещё австрийцы здесь стоят – чёрт его знает, может, ограничиться вот этим? Не надо рисковать дальше. Это первое. Второе: Мориц Саксонский, я ещё раз подчёркиваю, был очень тяжело болен, он выложился полностью за эти несколько часов сражения, да ещё пришлось ему сесть на коня – он был полностью совершенно уже истощён. А самое интересное, но, конечно, невообразимое – это тоже вот эта Королевская армия: дело в том, что всех генерал-лейтенантов вот здесь, командующего вот этим крылом - их не было на месте. Почему, вы думаете – может быть, они убежали? Нет-нет, они встали с Королевским домом в атаку, как солдаты просто. Ну потому что это же Королевский дом идёт в атаку, королевская гвардия, поэтому самая высшая знать Франции вся должна встать сюда. Поэтому они, как знатные рыцари, бросили свои части и встали добровольцами в атаку, просто как солдаты, вообще как никто. Представляете: генерал-лейтенант, командующий правым крылом встал просто, как солдат.
Д.Ю. Отважно!
Олег Соколов. Отважно, да, чтобы показать свою отвагу, чтобы показать свою рыцарскую солидарность. Тут удалось лучше, чем при Креси – здесь проломили английский строй, прорубили англичан, но в результате армия оказалась без командования, всё командование рубилось в строю, как простые солдаты, показывая свою отвагу. И когда всех опрокинули, все решили: вот и отлично, победа достигнута! И королю со всех сторон ведут пленных английских. Есть картина в Версале, кстати, недавно наш президент выступал в Галерее побед в Версале, вот здесь сейчас висит огромная картина, изображающая короля Людовика XV на поле боя, и к этому королю ведут пленных английских и несут захваченные английские знамёна, мушкетёр, кстати, несёт. Но здесь, наверное, художник чуть-чуть выдумал, потому что нет документальных подтверждений того, что мушкетёры захватили знамёна. Мы знаем, что точно взяли 1 английское знамя, может быть, ещё были, может быть, нет, но в общем, имеется документальное свидетельство только об одном знамени.
В этот момент военный министр граф де Жансон спросил короля, как ухаживать за английскими ранеными, и король сказал: «Точно так же, как за нашими. Побеждённые и пленники больше нам не враги». Было взято раненых 2368 человек, раненых англичан и голландцев, все они были после сражения направлены так же, как и французские, по госпиталям, и за ними был точно такой же абсолютно уход, причём даже подчёркнуто, что нисколько не отличается от ухода, это больше уже не враги.
Обращаясь к своему сыну, король, проезжая по полю сражения, сказал: «Сын мой, помните, что кровь наших врагов – это так же кровь людей, и поэтому нужно эту кровь беречь».
Ну а англичане отступали, в общем-то, они в некоторых английских реляциях говорили, что колонна отошла в полном порядке, но это было не совсем так, потому что Кумберленд, в общем-то, получил очень хорошо, потому что ему хватило только написать голландскому командиру: «Князь, я отступаю под прикрытие пушек крепости Ат. Вильгельм» - всё, до свиданья, отступаем, дальше разбирайтесь, как хотите.
Потери были очень тяжёлыми, потому что огонь вёлся в упор. Союзники потеряли 7300 убитыми и ранеными.
Д.Ю. Ой!
Олег Соколов. Много достаточно, так, из армии 55 тысяч человек – 7300 убитыми и ранеными и 4 тысячи пленными. На поле боя французы подобрали 40 неприятельских орудий, захватили 150 повозок с боеприпасами. Сама же французская армия потеряла убитыми и ранеными почти ровно столько же, сколько и англичане – 7200. С учётом того, что мы все эти цифры плюсуем, можно сказать, армии по 7,5 тысяч потеряли убитыми и ранеными. Это потери большие, все они приходятся в основном вот на этот бой с колонной, т.е. огонь в упор. Вот таким вот образом.
Но интересно, что и на следующий день после битвы французская армия не стала преследовать – нужно было дать солдатам отдохнуть, они всё-таки поработали, они… И в результате, более того, 15 мая, т.е. уже через 3 дня, 11мая был бой, прошло 3 дня, и на четвёртый день 15 мая на поле боя был организован огромный молебен торжественный, праздник в честь победы, т.е. нормально всё это отпраздновали, нормально завершили сражение.
Но не следует думать, что победу французы не использовали – нет, наоборот, они использовали: во-первых, крепость Турне после этой битвы через несколько дней капитулировала, потом крепость Цитадель тоже капитулировала, а затем дальше французы стали потихонечку наступать и забирать один город за другим, потому что англичане уже больше не могли помешать. Двинулись они на Гент, очень важный город, по дороге на Гент французские отряды встретили 9 июля 1745 года английский отряд – примерно 6 тысяч французов встретили 6-тысячный французский отряд, разгромили его просто уже, потому что уже было явное моральное превосходство, и потом взяли Гент, было интересно: французы штурмовали Гент ночью. Это опять русский герой Лёвендаль в ночь на 10-е провёл штурм города. Штурм был настолько мастерски организован, что при штурме погибло только 4 человека, и грабежа опять не было. Представляете, опять армия ночью взяла город, но осталась в руках командиров. Грабежа не было, об этом отмечали все источники, как, в общем-то, высокой степени гражданской сознательности.
Потом был взят Брюгге, там без штурма, потом, осаждённый, капитулировал Денарде, затем Ньюпорт, Остенде, в общем, в результате к концу кампании 1745 года вся вот эта часть австрийских Нидерландов перешла под контроль французов. Но вот здесь вот поскольку дух был действительно на высоком уровне, Мориц Саксонский потребовал от своих солдат больших усилий, чем обычно требовали, и он зимой осадил Брюссель. Это было вообще…
Д.Ю. За гранью, да?
Олег Соколов. За гранью: он продолжил кампанию зимой! Конечно, когда Брюссель сдался, всё-таки всё, на этом в начале 1746 года кампания закончилась, и армия, конечно же, разошлась на зимние квартиры, но всего лишь на пару месяцев. Вот таким вот образом. Но т.е. победа привела к такой вот возможности потребовать больше от солдат, чем требовалось обычно, т.е. они не 6 месяцев были на каникулах, а только 2 месяца.
Д.Ю. Энтузиазм!
Олег Соколов. Ну в общем, это был большой энтузиазм. Ну а кампания 1746 года началась опять поэтапно, последовательно, и закончилась она 11 октября 1746 году очередной победой Морица Саксонского в битве при Року, и уже почти все Нидерланды заняты французами.
И кампания 1747 года опять началась поэтапно, поэтапно продвигаться. 2 июля 1747 года опять Кумберленда разбили, опять этого сына английского короля разбили, и это была последняя битва в присутствии короля Франции вообще в истории, и всё это завершилось штурмом 16 сентября 1747 года Берг-оп-Зоома. Вот он Берг-оп-Зоом, это уже на территории Голландии. Но тут вот город сопротивлялся очень отчаянно, штурм был кровавый и уже да, тут уже всё было сделано, как обычно – город был разграблен. Вот это потому, что отчаянная оборона, кровопролития большие, поэтому город разграблен.
Но после этого война прекратилась, в мае 1748 года было подписано перемирие, а в октябре 1748 года – мир в Аахене. И вот смотрите, что очень интересно: дело в том, что к этому времени этот вот баварский претендент, из-за которого весь сыр-бор, уже умер, собственно говоря, уже даже и не за кого вести войну с точки зрения австрийского наследства, и избрали императором мужа Марии Терезии, всё нормально, её муж, герцог Лотарингский стал императором, но уже англичане с французами бились за Нидерланды. И король французский во время подписания мира сказал следующее: «Я хочу подписать мир не как торгаш, а как король – и отдать завоевания все».
Д.Ю. Вот это да!
Олег Соколов. Что касается французской армии, все слегка пришли в лёгкий шок, особенно Мориц Саксонскоий, потому что 3 года поэтапно, где кровью, где потом брали одну крепость за другой, заняли все Нидерланды, но король решил… Дело в том, что он, очевидно, припомнил Людовика Святого: в первой половине 13 века король Людовик Святой, воюя с Иоанном Безземельным, английским королём, он его французские владения практически все занял, а потом великодушно отдал то, что считает его, английское, а то, считал французским, он взял. И на короля Людовика Святого тогда вообще вся Европа молилась – какой был святой король, какой благородный. Людовик XV решил, наверное, тоже так это в 18 веке тоже такие понты сделать, но в 18 веке как-то это уже никто особо не оценил. А Фридрих Второй сказал: «Нет, Силезия – это наша Силезия», и в результате Силезия осталась за прусским королём.
Т.е. в результате этой большущей войны что произошло: колониальные потери, французы-англичане, что французы взяли в Индии, а англичане в Америке, они поменялись, отдали друг другу, т.е. всё, обменялись, начально что было, то и вернули. Здесь французы всё отдали просто так великодушно, а Фридрих забрал Силезию. И после этого во Франции появилось 2 выражения: «… comme le paix» - «Идиотский, как мир», это первое выражение, а второе: «Travailler pour le roi de prusse» - «Работать на прусского короля». Т.е. французская армия билась-билась-билась для того, чтобы Фридрих Второй мог сказать: «Силезия наша». Вот таким вот образом.
Вот такая вот война, но что в ней здесь, в этой войне, интересно: мне, конечно, прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что в это время, как вы видите, человечество дошло до какого-то момента развития цивилизации, когда они сумели вот это насилие канализировать, направить его в каких-то рамках, не дать вот этой стихии разрушения выйти за какие-то пределы. Вот какое-то огромное, так сказать, как магнитное поле, луч какой-то, который режет, вот так насилие. Это, пожалуй, самый-самый пик подобной ситуации в средине 18 века. При этом люди сражались храбро, на поле боя вот эта английская колонна, действительно, с редким мужеством солдаты стояли под перекрёстным огнём, погибали, французская там конная гвардия, которая атаковала тоже с безумной отвагой, т.е. в момент напряжения какого-то, кульминации, в момент энергетического такого сгустка, в этот момент люди храбро сражаются, именно в этот момент, но сражение кончилось – первый приказ короля, чтобы за английскими ранеными такой же был уход, как и за французскими ранеными. И действительно, всё это было выполнено. Города, видите, даже берут без каких-то последствий для горожан, т.е., короче говоря, действительно в 18 веке человечество сумело достичь вот такой ограниченной войны. Действительно, в этой ограниченной войне, поэтому и тактика соответствовала ей, поэтому в тактике здесь нету огромных колонн, как в Наполеоновское время, которые ломят везде, большое количество рассыпного строя – нет, здесь нужно всех держать в порядке. Пока солдат под присмотром, пока он на глазах у командиров, он может и храбро сражаться, а когда он там куда-то уйдёт, знаете, он может и вообще уйти. Вот поэтому такая тактика, такая стратегия, такой облик войны, столь отличный от того, что нам пришлось уже увидеть в более поздние времена, и от того, что, конечно, мы наблюдаем в 20 веке.
Д.Ю. Очень необычно! Никогда с такой стороны не смотрел. А вопрос: вот форма такая – это каких усилий солдату стоило поддерживать себя в такой красоте? Он, по-моему, ничем другим заниматься не мог …
Олег Соколов. В общем-то, это основная его задача, конечно, потому что, во-первых, вот мы видим картинку «Осада Турне». Здесь мы видим на этой картинке довольно хорошие палатки, т.е. обязательно палаточный город целый на себе таскали у офицеров были вообще роскошные палатки. Я хотел бы сказать, что австрийцы, пожалуй, превзошли всех именно в аккуратности и медлительности движений. Смотрите: когда на Прагу, где стояли французы, двинулась армия Карла Лотарингского, она прошла от Пльзеня до Праги, там меньше 100 км, она, знаете, сколько шла эти 100 км? 12 суток, в день со скоростью 8 км.
Д.Ю. Не торопились. Римляне ходили по 40, вроде.
Олег Соколов. Да-да! И потом, при Наполеоне, знаете, вот такое же расстояние – 100 км – дивизия Фриана перед Аустерлицкой битвой прошла за 2 дня и 1 ночь. Ну правда, она половину солдат оставила по дороге, отставших, которые потом нагнали, но просто такое вот бешеное усилие – за 2 дня и 1 ночь они шли, не останавливаясь фактически. А здесь – незачем. Нужно всё принести, обозы… Это не значит, что они шли вот так черепашьим шагом, просто они так – пройдут 16 км, остановились, днёвочку, лагерь разбили, пивка попили, отдохнули.
Д.Ю. Водку, да?
Олег Соколов. Обязательно, они же всех пивоваров собрали, тем более Пльзень там, понимаете, там же вообще Чехия – Фридрих же говорил, что в этой стране нужно обязательно всех пивоваров… Потом прошли ещё раз 16-20 км – опять денёчек-полтора постояли и т.д. Т.е. армия шла абсолютно-абсолютно не торопясь: т.е. нужно всем обеспечить нормальные средства существования, и разумеется, у солдат было время почистить форму, привести себя в порядок. Если прошли в день-то, Господи, 16 км – 4-5 часов прошли, 2 часа ещё разбивали лагерь, ну, несколько часов вы занимаетесь формой. Обязательно, конечно, продовольствие, все обозы подвезли продовольствие, потому что все солдаты должны кушать, чтобы они не разбегались, не грабили ни кур, ни телят, чтобы всё уже было подвезено. Соответственно, с них можно строго требовать дисциплины.
Д.Ю. А вот тогдашние ранения, допустим, вот попало. Ну, ядро – понятно, там ничего не останется, а вот тогдашняя пуля что с человеком делала?
Олег Соколов. Ну, это всё, как попадёт. В общем-то, пули тогдашние, и огнестрельное, и холодное оружие от Наполеоновской эпохи практически не отличались. Для примера: например, французский генерал эпохи Наполеона Удино был ранен 24 раза в своей жизни. Он был ранен и пулями, и пикой, и саблей, и чем он только был не ранен, но остался, залечили все… В принципе, значит, это я к чему говорю – что человек может быть ранен 24 раза и остаться в строю. Но с другой стороны, сколько примеров, когда человек получал ничтожную рану и вследствие того, что не было асептиков и антисептиков, малейшая рана ничтожная могла привести потом к смерти. Т.е., конечно, ранения тогда лечили, прямо скажем, не особенно, и ещё в 18 веке хирургия была развита плохо, т.е., конечно, процент умерших раненых был довольно высокий. Но ещё раз подчёркиваю – это те, кто получил тяжёлую рану, а всё-таки те, кто получил лёгкую рану, в основном из этих вот 2300, сколько там англичан было взято в плен, раненых, 2 тысячи потом вернулись.
Д.Ю. Прилично.
Олег Соколов. Да, т.е. вот таким вот образом. Так что не так уж чтобы все умирали раненые.
Д.Ю. Ну просто рассказывают такие басни, что раз там пули вот такие, то куда она ни попади, руку оторвёт, ногу оторвёт …
Олег Соколов. Пуля весом 26 г, это пуля того времени, она солидная, конечно, но у неё скорость-то очень невысокая, поэтому она застревала очень часто в теле. Но если она попадёт в кость, перебьёт кость, тогда уже, конечно, вот это серьёзно, но если она идёт скользком, то, в общем, особых таких повреждений не наносила. А вообще если на излёте, так она и в сукне в этом застрянет, и т.д. Т.е. именно её скорость невысокая, если бы при такой массе она имела скорость, как пуля, вылетевшая из современного нарезного ружья, то, конечно, она бы там всё разбивала вдребезги. Но, конечно, с близкого расстояния, когда эта английская колонна лупила с 40-50 м, это, конечно, было нечто.
Д.Ю. А пороха были дымные, да?
Олег Соколов. Порох дымный, разумеется.
Д.Ю. Вообще ничего не видно было, наверное?
Олег Соколов. Абсолютно, вот именно, кстати, поэтому, поскольку били-то с небольшого расстояния, т.е. практически ничего не было видно, поэтому прицельной стрельбе солдат почти не обучали, потому что это было бессмысленно: во-первых, само ружье – вот смотрите, на расстоянии 300 м если ружьё мы зажмём в тиски и будем стрелять, т.е. оно у нас не двигается абсолютно, ни на миллиметр, ни на доли миллиметра, но разброс будет примерно 1,6 м, т.е. прицельно из него практически невозможно выстрелить. Соответственно, солдат учили, например, в русском уставе где-то средины 18 века, помню, что там «наклонить ружьё и дружно дёрнуть за курок», т.е. направить в ту сторону и дружно дёрнуть за курок, т.е. даже вообще не целиться, просто горизонтально выстрелить в направлении неприятеля. Тем более, что в таком дыму, какой был наверняка у этой колонны, я ещё раз подчёркиваю, … скорострельность ружья довольно высокая, она могла в боевой обстановке, я сейчас не говорю теоретически, теоретически она вообще могла быть большая, но в боевой обстановке 3 выстрела в минуту – это совершенно нормально. У нас с вами батальон, положим, 800 человек, ну возьмём поменьше – батальон 600 человек, он стоит в 6 шеренг: 100 человек в первой, во второй, в третьей, в четвёртой… шеренге и даёт залп. Дают залп, соответственно, пятая и шестая шеренги – это 200 ружей, бабах! Через несколько секунд третья-четвёртая, через несколько секунд первая и вторая, потом они перезаряжают ружья, т.е., соответственно, идёт выстрел, получается, что можно было вполне стрелять таким образом, что залп был 9 залпов в минуту. Представляете, что это такое? Это очень впечатляюще.
Д.Ю. Практически пулемёт получается.
Олег Соколов. В общем, да, т.е. получалось, что такой батальон давал за минуту… 1800 пуль выпускал за минуту.
Д.Ю. Как ловко придумано – что так медленно перезаряжается, а так вот построиться, поделиться…
Олег Соколов. Это шквальный огонь. Поскольку англичане, тут вот нельзя им отказать в том, что, действительно, английская пехота обладала великолепной дисциплиной и великолепным умением пользоваться огнестрельным оружием, т.е. вот этот вот шквальный огонь - они просто смели перед собой то, что перед ними стояло, а потом уже всё-таки французы, ну они немножко больше, так сказать, на русских в этом смысле, они больше на штыковую атаку. В конечном итоге они всё-таки прорвались – эта ирландская бригада и французские королевские полки, они бросились, сошлись всё-таки до рукопашной схватки и тогда опрокинули, именно тогда, когда прорвались до штыков. А огнестрельным оружием англичане владели лучше.
Д.Ю. А штыки какие были? 3-гранные, как …
Олег Соколов. Плоские, примерно вот такая длина штыка, плоские с небольшим… как клинок шпаги, примерно такого типа.
Д.Ю. Тоже, наверное, неприятно.
Олег Соколов. Да что вы, это, в общем, вот такой штукой – в общем, да, и сразу всё, а так уже никаких кольчуг, никаких доспехов никто не носил, то это, в общем-то, убить, наверное, уже было.
Д.Ю. Копьё фактически получилось.
Олег Соколов. В общем, да, и тяжёлое причём. Главное, чтобы штык входил, судя по всему, очень легко, это ружьё весит около 5 кг, это тяжёлое копьё получается, а штык довольно острый, т.е. это входило как в масло абсолютно.
Д.Ю. Непросто было предкам, да.
Олег Соколов. В общем, да.
Д.Ю. Несмотря на кружева, … серьёзно.
Олег Соколов. Несмотря на кружева, я ещё раз хочу подчеркнуть, что тут нельзя воспринимать ни с юмором и ни с трагизмом, здесь нельзя говорить, что вот, это ерунда, никаких кружев нет, всегда война – это кровь и грязь. Конечно, кровь и грязь, это всегда в момент самого боя, а вот когда боя нет, когда люди находятся на походе, когда возникают взаимоотношения с армией противника, с местным населением и т.д. – вот здесь мы видим: представляете, вот эти 4 выстрела холостым по командующему неприятельской армией, просто чтобы показать: пожалуйста, не надо подъезжать близко. Мы не можем стрелять по вам, вы же сын короля Англии, ну как мы будем стрелять – это невозможно. Для нас это неприлично. Если вы будете слишком наглеть, тогда придётся нам выстрелить.
Д.Ю. Обалдеть!
Олег Соколов. Т.е. вот это какое-то ограничение, которое сами себе поставили.
Д.Ю. Галантно, да, воспитанные люди.
Олег Соколов. Галантно, достойно и, в общем, люди… и вот это приветствие, когда английская и французская гвардия, у них просто, я полагаю, что у них просто как-то естественно, автоматически рука потянулась к шляпе, потому что приличные люди, и та, и другая сторона отдают уважение неприятелю.
Д.Ю. Завершая: а что это за красная штука на лацкане?
Олег Соколов. А да, спасибо, что вы напомнили. Дело в том, что очень много вопросов, что это за ниточка красная такая – это колодка Ордена Почётного Легиона. Дело в том, что с тех пор, как в 1802 году Наполеон учредил Орден Почётного Легиона, далеко не всегда, особенно в боевой обстановке, таскали орден, потому что он всё-таки может оторваться и т.д., и появилась тогда традиция, это вот, пожалуй, я не знаю, может быть, Орден Почётного Легиона первый – просто красную ленточку, а постепенно она становится тоньше.
Д.Ю. Скромнее.
Олег Соколов. А в современной, да, т.к. теперь буржуазная эпоха, скромнее, так сказать, некоторые вообще такую тонюсенькую-тонюсенькую. Ну, это официальная колодка этого ордена.
Д.Ю. Никогда не видел обладателя Ордена Почётного Легиона! Разрешите пожать вам руку. Спасибо, Олег Валерьевич, очень интересно.
Олег Соколов. Спасибо большое. Ну мне кажется, что было полезно именно вот такое лирическое отступление. Я вас благодарю за то, что мы с вами побеседовали. Мне хотелось немножко от Наполеоновской эпохи перекинуться вот на такую войну – квинтэссенция «войн в кружевах», чтобы понять всё-таки, действительно, какое потом огромное изменение, как для людей, которые столкнулись с Наполеоновскими войнами, с этими народными войнами, с огромными массами войск. Вы знаете, для них это было, в общем-то, шоком определённым после вот этих вот ограниченных вот таких вот… я не скажу – галантных, но очень сдержанных, «сдержанных» - будет правильно, где все держат себя абсолютно в рамках, и уже такие войны, которые, понимаете, по Клаузевицу – удар, наступление, война, сокрушение, а уже следующий этап будет уже 20 века – это будет ещё новый скачок. Но вот нам, тем, кто больше знаком с войнами 20 века, нужно понимать, что такие 2 скачка, переходы, и каждая их этих войн совершенно разная: войны 19 века, народные войны – это не войны идеологические 20 века, а войны 18 века, войны профессиональных армий – это вообще совершенно из другой области. Вот таким вот образом.
Д.Ю. Очень интересно. Спасибо!
Олег Соколов. Спасибо большое.
Д.Ю. Приходите ещё.
Олег Соколов. Обязательно.
Д.Ю. Всегда замечательно интересно. Спасибо. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
