Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Клим Саныч, добрый день.
Клим Жуков. Добрый день. Всем привет.
Д.Ю. Обо что сегодня?
Клим Жуков. Сегодня у нас часть 5 «Эпохи викингов», как я и обещал разберём одну знаковую битву эпохи викингов – битву при Свёльде, или при Свольде, или при Свёльдре, или просто битву в Зунде.
Д.Ю. Кто кого бил?
Клим Жуков. Это Свейн Вилобородый, соответственно, Олаф Шётконунг, Эйрик Хаконссон вместе лупили Олафа Трюггвасона.
Д.Ю. Вот как вышло-то, а?!
Клим Жуков. Да, нехорошо.
Д.Ю. А его как – ты со шведами с какими-нибудь общался – он Щётконунг, да?
Клим Жуков. Очень сложно сказать. Я, честно говоря, каждый раз, когда слышу все потуги отечественные что-то точно, правильно транскрибировать, и потом слушаю, как говорят то самое слово иностранцы, я просто говорю по-русски, как слышу, потому что я понимаю, что наши все эти попытки ни о чём, потому что мы как, вот хочешь не хочешь, мы же обязаны писать слово, например, «Щёцконунг» русскими буквами, ну а раз ты пишешь русскими буквами, то и произносить будешь её русскими буквами. А как там это какой-нибудь швед скажет…
Д.Ю. Ну полезно вообще послушать. Это как только что обсуждали про «Властелина колец»: когда он вышел, многие наши толкиенисты с удивлением узнали, что на самом деле Гéндальф, а не Гендáльф, Лéголас, а не Легóлас, там, Леголáс и всякое такое.
Клим Жуков. Логоваз он.
Д.Ю. И самый ужас – Айзенгард вместо Изенгарда. Изенгард – это что, Изя что ли какой-то непонятный? Айзенгард, и там же, ты же знаешь – у них ещё руководство есть, что надо… Толкиен им написал, как надо что переводить, вот Айзенгард они почему-то как Сталинград не переводят. В чём дело, как думаешь, в чём дело?
Клим Жуков. Слово страшное больно. Страшнее Мордора.
Д.Ю. Да, по заветам-то надо бы, да. Ну, извините, отвлеклись, да. Итак? Это была морская битва или сухопутная?
Клим Жуков. Именно поэтому я о ней и собираюсь поговорить, потому что она была морская, потому что про сухопутные битвы мы вообще много говорили.
Д.Ю. Я обожаю морские битвы!
Клим Жуков. И я тоже. И об этом вот, ну почти об этом периоде мы говорили о 1066 году, о битве при Стемфорд-Бридже, и естественно, очень подробно о битве при Гастингсе, а вот про морские сражения мы не говорили вообще ни разу, а было бы большим упущением, потому что викинги же всё время где – в море, их же, например, в замечательной эпической поэме англосаксонской «Битвы при Мэлдоне», где, кстати, участвовал в качестве командира противоположной стороны Олаф Трюггвасон, англосаксы обзывали их «морские бродяги», и вот мы про морских бродяг уже 4 ролика записали, а про морские битвы ни разу не общались – это упущение, которое мы должны исправить.
Почему битва при Свёльде? Ну потому что, во-первых, это одна из самых знаковых баталий на море с участием викингов, причём викингов с викингами, а во-вторых, она ну почти предельного размера, которая вообще могла быть, потому что по реалистичным подсчётам, которые я провёл, там участвовало до 10, возможно, 11 тысяч человек, т.е. на море такое количество людей чтобы собрать – это, прямо скажем, очень круто! Т.е. это огромная битва, которая была в своё время настолько важна, что она отразилась буквально во всех значимых источниках, которые хоть как-то обращали внимание на это. Есть как минимум 6 более или менее подробных описаний этой битвы, т.е. это что-то, о чём нельзя не говорить, когда говоришь об эпохе викингов, ну а особенно если мы говорим про окончание – это 1000-ый год, возможно, 999-ый. Кстати говоря, по поводу датировки: мы знаем, что это произошло то ли 9-го, то ли 10-го, то ли 11-го сентября то ли 999-го, то ли 1000-го года. Хотя, казалось бы, там же рядом франки сидят, которые с нормальной абсолютной хронологией христианской, от Рождества Христова всё записывали внимательнейшим образом, и может быть, они бы и не придали бы большого значения этой битве, по крайней мере отметить, что там такого-то числа такого-то года было то-то – это они могли, однако тут мы имеем что: в это время Скандинавия только начинает принимать христианство, и христианская хронология накладывается на относительную хронологию, которая была принята в языческом патриархальном обществе Скандинавии, потому что у них же не было понятия «от Рождества Христова»? Не было, конечно, мы вообще сейчас уже который десяток поколений живём в условиях абсолютной хронологии, для нас эта линейка времени, вот буквально как мы говорить научимся, она уже совершенно понятна, а для людей того времени понятие хронологии – это было что-то очень странное, потому что любой скандинав отмерял время как? Почитайте саги, там об этом написано, точнее, сначала было сказано, а потом написано со всей ясностью: «Это было в тот год, когда Эйрик Кровавая Секира построил свой знаменитый корабль», например – а все знают, когда это было.
Д.Ю. Что тут думать-то, да.
Клим Жуков. Такие: «А, ну господи, понятно!» И битва при Свёльде была настолько значима, что вот как раз про неё могли сказать, что «это было в тот год, когда была битва при Свёльде».
Д.Ю. Ну как у нас: «до войны» и «после войны» – и всем ясно, да.
Клим Жуков. И это, видимо, вошло в некое противоречие с христианской хронологией, поэтому мы не знаем точно, это был 999-ый год или 1000-ый год.
Д.Ю. Ну всё равно точность неплохая.
Клим Жуков. Неплохая. Откуда мы о ней знаем, об этой битве? Ну как минимум из подробнейших рассказов об очень знаковой фигуре – об Олафе Трюггвасоне. Мы знаем о нём из такого обзора саг о норвежских конунгах, который был записан около 1190-ых годов, практически самый ранний источник по этому поводу. В бенедиктинском Тингейрарском монастыре монах Одд, т.е. тоже скандинав, записал на латинском языке «Сагу об Олафе Трюггвасоне», где-то это было между 1180-1200-ми годами. Есть сейчас три списка, ну по крайней мере то, о чём я знаю точно, что представлено в русскоязычных исследованиях – три списка есть этой саги. Потом, ну возможно, чуть позже Гунн-лауг Лейфссон в том же самом монастыре тоже написал «Сагу об Олафе Трюггвасоне», мы о ней меньше, как правило, слышим, потому что если просто «Сага об Олафе Трюггвасоне» на слуху, то вот сага Гунн-лауга, в отличие от саги Одда, менее известна. Но что характерно: почему она менее известна – потому что она утрачена, от неё не осталось ни одного списка, но, как выяснилось при помощи литературоведческих исследований, именно сага Гунн-лауга вошла в основу «Саги об Олафе Трюггвасоне», которую изложил Снорри Стурлусон, которая вошла в «Круг Земной».
Д.Ю. Надо же, а?! Так?
Клим Жуков. Это был её главный источник, судя по всему, не единственный, но один из главных. Кроме того, «Сага о крещении» и «Сага о йомсвикингах», которые мы тоже знаем, которые в т.ч. переведены на русский язык, тоже использовали сагу Гунн-лауга в качестве источника.
Д.Ю. Я никогда не видел «Сагу о йомсвикингах».
Клим Жуков. Есть «Сага о йомсвикингах».
Д.Ю. Наш сайт «Северная слава»…
Клим Жуков. Я даже не знаю, есть ли она на «Северной славе»… Я её по-английски читал.
Д.Ю. Я тоже!
Клим Жуков. А, она была переведена с английского недавно. Почему-то её перевели не с языка оригинала, а с английского поэтому, как говорят, она получилась не очень в итоге, потому что с норвежского на английский, с английского русский, ну и в итоге…
Д.Ю. Испорченный телефон, да.
Клим Жуков. Да-да. Ну и конечно, есть такой сборник королевских саг, называется «Красивая кожа» - из-за переплёта замечательного.
Д.Ю. А есть «Гнилая кожа», да?
Клим Жуков. Есть гнилая, но эта красивая. Там, собственно говоря, содержится в т.ч. и жизнеописание Олафа Трюггвасона, в частности… а, отставить в частности – позже, гораздо позже, это вообще рубеж 13-го, возможно, 14-ый век, была написана «Большая сага об Олафе Трюггвасоне». Т.е. мы знаем шесть основных источников, плюс, конечно, о ней упоминают разные незначительные источники, это те, в которых есть более-менее подробное описание, т.е. что там вообще происходило. В частности, из проблем, которые возникают при рассказе об этой битве, мы не знаем точно, где она была, потому что Балтийское море всё-таки довольно большое, и выбор огромный.
Д.Ю. А топоним Свёльд – он про что?
Клим Жуков. Дело в том, что это было у какого-то маленького островка, и мы не знаем, с каким из современных его можно ассоциировать, т.е. даже на карте непонятно, где искать. Некоторые считают, что это вообще было около острова Рюген, некоторые считают, что нет, западнее у польского взморья, другие говорят, что нет, это вот, знаете, это было в Зунде, Эстерзунде – но он же большой, там масса островов. Это мы когда имеем в виду главное вот это пространство между Швецией и Данией, ну там сколько – километров 18, наверное, но ведь это же не весь пролив, там же есть масса островов, которые можно было объезжать с совершенно разных сторон. Где – непонятно, т.е. это ещё требует какого-то изучения, но я не думаю, что какой-то прорыв в этом деле возможен в силу того, что весь корпус источников у нас уже есть.
Д.Ю. Я как опытный мореход скажу, что это, скорее всего, какой-нибудь заливчик, где, скорее всего, не было ветра, чтобы можно было на вёслах там маневрировать, никого никуда не сдувало. Все же должны приплыть, подготовиться, встать, распорядиться…
Клим Жуков. Дело в том, что эта битва была случайная в основном, т.е. это была засада, которая была приготовлена на товарища Олафа Трюггвасона, и Олаф Трюггвасон эту засаду обнаружил, он мог в бой вообще не вступать, он мог уйти.
Д.Ю. Но это было бы не по-пацански!
Клим Жуков. По крайней мере, попытаться уйти, у него были все шансы этой битвы избежать, но да…
Д.Ю. Мы не будем забегать вперёд.
Клим Жуков. Поэтому мы не знаем точно, это был… я к тому, что это точно ли был заливчик, где был слабый ветер – непонятно. Ну тем более сентябрь – это всё-таки ещё не шторма, там можно разгуляться, тем более, что недалеко от берега в силу того, что это при Свёльдре, т.е. это какой-то остров. Кстати говоря, как склонять слово «Свёльдр», тоже неясно, потому что Свёльдр – это совершенно однозначно именительный падеж единственного числа мужского рода, но когда мы начинаем именительный падеж склонять на русском, надо же понимать, что мы таким образом к именительному падежу приделываем какой-то ещё один падеж, поэтому Свёльдре, Свёльдра, Свёльдру – а так-то он «Свёльде» было бы правильно говорить, поэтому я обычно говорю «Свёльде», хотя это ни к чему не обязывает никого совершенно.
Время это было, прямо скажем, интересное – завершение 10-го века, последние годы 10-го века: в это время, во-первых, незадолго до этого была окрещена… точнее, в это же время была окрещена Исландия, демократическим путём.
Д.Ю. Безусловно, да.
Клим Жуков. Пришли, сказали, что…
Д.Ю. С завтрашнего дня все христиане.
Клим Жуков. Кто против?
Д.Ю. Водопад рядом, да?
Клим Жуков. Вот. В конце концов там же решили, что если кому-то очень прямо надо этим экономически депрессивным упадочным богам жертвы приносить, ну давайте дома, чтобы никто не видел, мы в личную жизнь не вмешиваемся.
Д.Ю. Это уже местный, я забыл, кто там – он лёг, плащиком укрылся, сутки лежал…
Клим Жуков. Думал.
Д.Ю. …встал и сказал: «Официально все молимся Христу, дома – кому угодно».
Клим Жуков. Читал пейджер, много думал.
Д.Ю. А идолища поганые все побросали в водопад.
Клим Жуков. В Годафосс. В это время, естественно, вся Европа, христианская, конечно же, Европа, замерла в ожидании конца света, потому что 1000-ый год, все были абсолютно уверены согласно всем самым точным вычислениям, что именно в этот год будет конец света. Почему-то не случился, но все очень напряглись. И кстати говоря, Олаф Трюггвасон как свежеобращённый христианин, конечно, не мог не знать, что готовится Рагнарёк вот-вот, и он со всей яростью, на которую способен только неофит, готовил Норвегию к такому знаковому событию, что в итоге ему отлилось, прямо скажем.
Д.Ю. Позвольте, я с вас сниму шерстину, а то… видимо, твой кот, а то потом 350 комментариев будет…
Клим Жуков. «Почему шерстина?!»
Д.Ю. «Я не мог смотреть – на нём шерстина, блин!»
Клим Жуков. Ха-ха-ха! Да. Сам Олаф Трюггвасон – это, конечно, тоже персонаж один из моих любимых вообще в истории викингов, потому что, во-первых, конечно, напрямую связан с историей Руси-России, во-вторых, он просто был настолько чудовищный упырь, что невозможно не следить за его приключениями, так их было много и такие они были замечательные.
Родился он непонятно когда, между 963 и, возможно, 969 годом, но я считаю 963-ий, так просто хронология чуть-чуть проще выстраивается. Точно мы не знаем, там 6 разных саг дают довольно большой разлёт в датах, и то не в датах, а в неких привязках, на основании которых можно вычислить дату – вот так вот. Потому что было бы странно, если бы язычник, который придумывал сагу и потом рассказывал её, говорил бы, что в 963 году от Рождества Христова, ну кто не знает… Родился он в семье Трюггви Олафссона и Астрид. Трюггви Олафссон был правнук Харальда Прекрасноволосого, первого конунга, который сумел объединить Норвегию, ненадолго, от которого, собственно, все в Исландию побежали, как мы это говорили в прошлом ролике. Таким образом, Олаф Трюггвасон был праправнук Харальда Прекрасноволосого. Поправить ему Норвегией не удалось, более того, даже пожить ему в Норвегии не удалось с детства, потому что…
Д.Ю. Так тепло к нему относились?
Клим Жуков. Нет, даже мы не очень знаем, успел ли он родиться в Норвегии, потому что тепло относились в первую очередь к его папе Трюггви Олафссону. Тепло относились к нему товарищ Харальд Серая Шкура и его брат Гудрёд, которые хотели Норвегию захватить, потому что Норвегия, кто не понимает, все конунгские дома были очень близко друг к другу в родстве, и при желании можно было всегда предъявить претензии на какую-нибудь чужую землю в силу того, что у тебя на самом деле вот по отцу гораздо ближе к наследству, чем ты. Ну тут если у тебя будет всё-таки какой-то военный флот получше, чем у нынешнего хозяина…
Д.Ю. Убедительнее.
Клим Жуков. …гораздо убедительнее, то у тебя претензии совсем другой юридической силы заиграют. В частности, они заиграли и в случае Трюггви Олафссона, которого Гудрёд просто убил, вот, а мама Астрид должна была бежать. Бежала она по испытанной скандинавской схеме 10-го века, тогда этим занимались все диссиденты: сначала в Швецию, там у родственников кораблик, и на Русь.
Д.Ю. Как там: с Ладоги выдачи нет?
Клим Жуков. С Ладоги – о, во-первых, поди найди там, потому что какая Скандинавия и какая Русь, поэтому очень удобно было, а кроме того, там же Киев, там сидят родственники. Вот, кстати говоря, когда я читаю, сколько туда людей из Скандинавии сдёрнуло, в этот самый Киев, я просто понимаю, что все разговоры об этой норманской проблеме вообще яйца выеденного не стоят, потому что все эти норманны тут просто паслись такими стадами, какими-то жуткими совершенно, причём давно паслись, плотно. Почему они не бежали, например, к франкам, это же ближе?
Д.Ю. Там Европа, цивилизация, демократия.
Клим Жуков. Да, «я хочу в Европу». В данном случае мама-то поскакала по понятной причине, почему на Русь – потому что у Олафа была старшая сестра Ингеборга, которая была женой Рёнгвальда Ульвссона, который был посадником в Ладоге. Ну тогда он ещё не был посадником в Ладоге, он через некоторое время станет, но уже служил на Руси. Т.е. они просто к родне побежали. Там же жил дядя Олафа, брат Астрид, некто Сигурд, который служил просто в дружине у Святослава. Правда, в саге говорится, что у Владимира, но по хронологии получается, что не мог он ещё у Владимира служить, он служил у Святослава, у папы Владимира, поэтому там просто было куда спрятаться. Они поехали, таким образом, на Русь, но не доехали, потому что в Балтийском море их перехватили эстонские пираты…
Д.Ю. Так?
Клим Жуков. …очень медленно, но уверенно захватили их всех в плен. Собственно, где-то в этот момент Олафу в лучшем случае было месяцев шесть.
Д.Ю. Маленький совсем, младенец, да?
Клим Жуков. Ну он был грудной младенец, что называется, ещё ничего не соображал. Т.е. до Новгорода он не доехал, а оказался в Эстляндии в плену у какого-то эстонского, эстского племени, мы не знаем точно, какого, но все эти племена в это время находились в даннической зависимости от Новгорода, ну и шире – от Киевщины.
Д.Ю. Это было тогдашнее Сомали, да, они там лютовали вдоль берега.
Клим Жуков. Да, а естественно, т.к. в даннической зависимости, то туда рано или поздно приезжали те самые люди, которые собирали дань в пользу Киевского князя, и одним из таких людей был один из лучших дружинников Святослава Сигурд, который, приехав к этим эстам, обнаружил какого-то мальчугана лет, возможно, 5-6, короче говоря, уже самоходного мальчугана. Он подумал, что как-то он очень знакомо выглядит, заговорил с ним на норвежском, тот ему ответил, тут он понял, что он его племянник, после чего он, конечно, немедленно его выкупил.
Д.Ю. «А где твой папка? А кто твоя мамка?»
Клим Жуков. Да.
Д.Ю. А мамка что невыкупленная осталась?
Клим Жуков. Нет, всех утащили, насколько, по крайней мере, мы можем понять. И оказался он где-то в районе 968 года на Руси. Это, повторюсь, ещё у нас почти середина 10-го века, там как раз вот только-только начинает всходить звезда Владимира, это не у Владимира он жил, он сначала жил при дворе Святослава, конечно, а вот потом, когда он вырос, он оказался одним из соратников Владимира будущего Святого. Видимо, они росли как-то рядом… опять же, мы не знаем, когда родился Владимир, возможно, он был постарше, но они друг друга знали, совершенно однозначно, видимо, росли на какой-то одной территории вместе и, возвысившись, дойдя до мужского возраста, который наступал в это время в 15-16 лет, он поступил в дружину к Владимиру и очень долго успешно за него воевал. На Руси он прожил около 10 лет.
Д.Ю. Ого!
Клим Жуков. Вот, и собирал дани, ходил на войну. Говорят, опять же, в саге, что он даже возглавлял дружину Владимира как непосредственный военачальник. Ну опять же, это сага, сага – это крайне объективный для языческой территории источник, но это изустное предание, которое, конечно, не лишено, во-первых, и апологетики тому лицу, про которое эта сага сложена, и, естественно, искажения, потому что когда из уст в уста что-то передаётся, даже при самой точной передаче это искажение гораздо сильнее, чем если мы будем записывать что-то на бумаге. Вот мы в конце 12-го – в 13-ом веке получаем эти записи – да, с тех пор они зафиксированы, но это от описываемых событий как минимум 200 лет, это очень долго, поэтому там и Святослав с Владимиром перепутаны, и, например, король Болеслав Храбрый и его сын Мишко Первый в Польше тоже вместе соединены как некий Бурицлейв, т.е. по имени Болеслава его назвали, но если мы посмотрим на хронологию, понятно, что это Мишко и Болеслав вместе в одного персонажа соединены.
Но, однако, где-то к 981-му, возможно, к 980-му году оказалось, что Олафу на Руси немножко тесно, т.е. он начал, видимо, составлять какую-то проблему для Владимира, и предпочли с ним расстаться по-дружески.
Д.Ю. Езжай-ка ты домой.
Клим Жуков. Или куда-нибудь. Собственно, в 972 году, когда было, я не знаю, лет 9-10 товарищу Олафу Трюггвасону, погиб Харальд Серая Шкура, а норвежская корона перешла, соответственно, к королю Дании Харальду Блютузу, и у уже подросшего Олафа возникли некие окна возможностей, впрочем, вот в этот момент он их использовать не мог, да и не смог бы, он не смог доехать до Скандинавии, попал в шторм, и его корабль, на котором он был, то ли разбился, то ли вынужден был причалить на польском взморье, и он в Польше-то и остался на некоторое время. Там он познакомился с девушкой Гейрой Болеславовной, сестрой Мишко Первого, и он на ней женился, потому что Болеслав Храбрый, видимо, воспринял этого самого человека как очень солидного жениха, потому что, во-первых, про него было неплохо известно, что он там творил у Владимира: он очень сильно и много воевал, это был в самом деле крайне активный военачальник, очень удачливый, и уже по этому можно было сказать, что молодой человек правильный. Хороший молодой человек вырос. Кроме того, было понятно, что он наследник норвежского престола, и, может быть, дочка окажется неплохо пристроена.
Тем не менее, в это время Харальд Синезубый вынужден был воевать со своим сыном Свеном Вилобородым, потому что Харальд Синезубый был христианин, а Свен отказался принимать христианство, началась гражданская война. Кстати говоря, для Харальда Блютуза она закончилась плохо, потому что в итоге Свен Вилобородый датский престол-то захватил. Ну а как мы понимаем, Дания в это время напрямую влияла на Норвегию, и как только началось вот это вот всё, в Норвегии наступило нестроение, и в это время… ну опять же, вряд ли мог бы Олаф претендовать на престол, но в это время он смог прославиться изрядно, почему – потому что вслед за гражданской войной в Дании началась такая смута в прилегающих к Дании славянских землях, т.е. в славянском поморье. В итоге император Оттон Второй Рыжий вынужден был снарядить туда очень большой поход, к которому присоединились и немцы, франки, и поляки, и саксонцы, и фризы, и в т.ч. там был Олаф, который возглавлял какой-то польский отряд. Победить норвежцев и датчан они не смогли, ну видимо, потому что император Оттон в это время находился не с войском, а находился он, ну опять же, в противу того, что там говорит сага, его там зовут конунг Отта.
Д.Ю. Отта?
Клим Жуков. Отта, да. Вот этот конунг Отта, на самом деле Оттон Второй находился в это время в Риме, потому что тогда умер Папа Римский Бенедикт Седьмой, и он участвовал в очень важном процессе – в избрании нового Папы.
Д.Ю. А я вот, извини, тебя перебью: а вот х/ф «The White Viking» известного режиссёра Храфна Гуннлаугссона ты не смотрел?
Клим Жуков. Не-а.
Д.Ю. Это как раз про Олафа Трюггвасона, смертельной силы фильм, изготовлен прямо в Исландии. Все в говне, в жутких мехах, по-моему, мочой, которой они мылись, разит прямо с экрана. Настоятельно рекомендую, мы его разберём.
Клим Жуков. Надо посмотреть.
Д.Ю. Очень хороший фильм! Там такие пидоры, блин! В плохом смысле.
Клим Жуков. Короче говоря, война не удалась, и Олаф вернулся обратно в Польшу. И вот тут-то случился дикий надлом у него, судя по всему, потому что его супруга, с которой он около трёх лет, возможно, четырёх прожил, заболела зимой и умерла. Учитывая, что он был довольно молодой человек, и в общем, довольно долго с ней прожил, видимо, привязанность была серьёзная у него, не только деловая, как это было обычно принято в то время, потому что потом-то Олаф будет заключать браки совершенно по-деловому, как контракт, он 4 раза был женат, и в общем, чудом не пять. Я об этом чуть позже расскажу.
После этого Олаф садится на корабль со своими друзьями и уезжает в Ирландию. В Ирландии он ураганил просто как сатана. Собственно, в 991 году он выиграл битву при Мэлдоне, убив ярла Биртнота и разграбив Ипсвич – вот это как раз про него. Кому интересно, я прямо вот рекомендую – песня «Битва при Мэлдоне» небольшая, но просто невероятной мощи, там начинается прямо со слова «вдребезги»! И вот это «вдребезги» там прямо через всю песню. Очень круто написано!
Д.Ю. Ну и конечно, мы рекомендуем произведение «Драконы моря».
Клим Жуков. Ну это-то обязательно! И вот в Англии-то, ну точнее, в Британии, не в Англии, конечно, в Британии после какого-то невероятного количества приключений он встретился, как там опять же говорит сага, встретился с неким проповедником, который ему предрёк: «Ты будешь знаменитым конунгом, совершишь славные дела, обратишь многих людей в христианскую веру и тем поможешь себе и многим другим. И чтобы ты не сомневался в этом моём предсказании, дам я тебе такой знак: у тебя на кораблях будет предательство и бунт, будет битва, ты потеряешь несколько людей, а сам будешь ранен. Рану твою посчитают смертельной и отнесут на щите на твой корабль, но через 7 дней ты исцелишься от раны и вскоре примешь крещение».
Вот так и получилось, потому что на Олафа напали какие-то разбойники, там не очень понятно, что там было с бунтом на его кораблях, неясно, но он участвовал в стычке, и его очень опасно ранили, и как говорит нам сага, через 7 дней он взял и выздоровел. Сопоставив все данные, Олаф понял, что нужно креститься, и крестился. Это было…
Д.Ю. И удача его резко повысилась!
Клим Жуков. Очень резко. Это всё было на острое Силли – я так понимаю, что где-то на Британских островах. Крестившись, он женился на Гюде Олафссон, это дочь конунга Дублина, и он с ней некоторое время жил презамечательно совершенно,
Д.Ю. Она Олафсдоттер тогда должна быть.
Клим Жуков. Ну естественно, Олафсдоттер… потому что я не могу вот это «доттер» выговаривать.
Д.Ю. Дщерь.
Клим Жуков. Дщерь Олафа, да. Он с ней жил некоторое время, пока не уехал оттуда в Норвегию, просто взял и уехал, а жена – ну что же теперь?
Д.Ю. И что теперь – не уезжать, что ли?
Клим Жуков. Не уезжать? Нет, уехал. В Норвегию-то он уехал по одной простой причине: в это время в Норвегии фактически правил некто Хакон Могучий, и этот Хакон был настолько могучий, что он задолбал всех! Т.е. он мало того, что требовал у бондов налоги, что, в общем, все воспринимали как вынужденное зло, ну всем же понятно, для чего нужны налоги, т.е. платить придётся, но он вместе с налогами требовал, чтобы ему отсылали наиболее сочных девиц на попробовать, а там уж как пойдёт – ну он же был Могучий. Вот, и если с налогами народ, в общем, готов был как-то мириться, то вот ещё с этим налогом кровью уже было очень трудно мириться, прямо скажем, и против него начинается восстание.
Об этом прознал Олаф, причём Олаф прознал об этом очень интересно: там вот нет точного понимания, как он об этом узнал, но из саги мы точно знаем, что норвежцы в Ирландии с Олафом постоянно сносились. Он там пребывал как бы инкогнито, т.е. официально он всем представлялся просто как Уле, т.е. это уменьшительное от Олафа, олафчёнок. Какой – мало ли что ли в Норвегии Олафов? Как грязи просто, не сосчитаешь, как Педров в Бразилии. Он представлялся как Уле, а норвежцы пытались выяснить, какой этот самый Уле там имеет место, потому что норвежцам было бы очень приятно, чтобы на троне находился наследник Харальда Прекрасноволосого. И вот когда в Норвегии начинается бунт, он сбрасывает с себя сонную маску…
Д.Ю. Личину.
Клим Жуков. …да, и говорит, что он на самом деле имеет место быть как Олаф, сын того самого Трюггве, который наследник, потомок Харальда Прекрасноволосого, и возглавляет этот самый бунт, который, кстати говоря, учинили не какие-то там ярлы, а учинили просто бонды, т.е. вот эта основа скандинавского народного ополчения. Т.е. понятно, что ярл – это же знатный человек, это эрл, т.е. герцог… точнее, граф, прошу прощения, граф по-нашему.
Д.Ю. Чай «Эрл Грей» - это как раз «ярл», да?
Клим Жуков. Да, «Серый граф», таким образом. Т.е. ярл знатный человек, он может претендовать на престол, более того, у многих этот фокус получался: вот, в частности, Рюрик Фрисландский – это же был ярл, он не был конунг, а потом стал. Вот такие социальные лифты там работали. Но бунт инициировали и возглавили именно бонды, т.е. крестьяне, кулаки, как бы мы сказали, которые вот устроили восстание и, в общем, без участия Олафа они бы с Хаконом справились, но вот как только они бы справились с Хаконом Могучим, оказалось бы, что а кто нами будет править? И они бы тут же перерезали друг друга.
Д.Ю. Естественно, да.
Клим Жуков. Поэтому им в обязательном порядке нужен был кто-то, кому можно было однозначно доверять. Кому можно доверять? Законному наследнику.
Д.Ю. Родовитому, да.
Клим Жуков. Да, вот за этим человеком как-то можно будет вместе спрятаться, и он будет разводить споры, это самое главное. И решили, что уж раз Харальд Прекрасноволосый был Прекрасноволосый, то уж, наверное, его правнук-то будет не хуже. И тут очень удачно подвернулся Олаф, который возглавил войско и смог разбить сына Хакона Могучего Эрленда Хаконссона. Эрленда самого, собственно говоря, убили, войско было разбито, а Хакон убежал, спрятался на хуторе у своей любовницы Торы. Но тут-то сыграл дурную шутку его не самый простой нрав, потому что его собственный раб, трейль некто Карк решил выслужиться перед этим дяденькой, который вот-вот будет королём Норвегии, нашёл своего бывшего господина, зарезал его в постели и отрубил ему голову, и принёс эту голову Олафу Трюггвасону, после чего Олаф Трюггвасон Карку отрубил голову и эти самые две головы выставил около будущего города Тронхейм, чтобы было понятно, что будет с узурпатором и что будет с предателем узурпатора, потому что и узурпаторов, и предателей Олаф показательно не любил.
Д.Ю. Красиво получилось.
Клим Жуков. Да, и так, и так хорошо.
Д.Ю. Олаф герой.
Клим Жуков. Да, в 995 году собрался тинг всенорвежский, и Олафа там единогласно избрали конунгом, он стал конунгом Норвегии. И всё было бы хорошо, но Норвегия… да, там, конечно, было сильное христианство, но вот Олаф, как неофит, как полагается язычнику, который верит во всю эту чушь абсолютно, он начал насаждать там христианство, что называется, сплошной волной, вот как…
Д.Ю. Квадратно-гнездовым методом.
Клим Жуков. Да, как там сплошная коллективизация, вот была сплошная христианизация. Если кто-то думает, что это имеет под собой какие-то только идейные основания, это ерунда, в первую очередь это хозяйственные основания, потому что даже Адам Бременский уже в 80-е годы 11-го века, который вообще-то автор очень нейтральный, он обо всех пишет крайне нейтрально, он говорил, что Олаф был не настоящий христианин, он был колдун, гадатель, собственно, почему его звали Воронья Кость – потому что он постоянно гадал на воронах, держал при себе кучу магов и колдовством смог объединить Норвегию. Ну т.е. Адам Бременский его не любит, хотя обычно вообще-то он очень нейтрален, он описывает каких-то людей, какие-то события, как энтомолог через микроскоп – ну там что-то происходит, я к этому никакого касательства не имею, я просто фиксирую то, что знаю. А вот с Олафом Трюггвасоном у него так не получилось, что-то личное у христианского писателя проскальзывало.
Это, конечно, был в первую очередь хозяйственный акт, потому что управлять, как, опять же, Адам Бременский писал, всеми этими дальними фюльками можно было только в том случае, если они все будут маршировать в одну и ту же сторону, а для того, чтобы они маршировали в одну и ту же сторону, у них должна быть одна идеология, в данном случае христианство, потому что старая идеология, как она у нас не работала вот буквально в то же самое время на Руси, точно так же она не работала и в Норвегии, и в Дании, и в Швеции, потому что мы когда будем говорить о скандинавском пантеоне, о скандинавской мифологии, мы однозначно увидим, что у них с этой самой единой языческой системой тоже было всё абсолютно не в порядке, как и у нас, просто о нашей мы мало знаем, почти ничего, а о скандинавской, слава богам, гораздо больше.
Д.Ю. Слава Одину!
Клим Жуков. Да. Хотел стихотворение рассказать, но я его приберегу на отдельный специальный обзор по поводу скандинавской религии.
Д.Ю. Похабное?
Клим Жуков. Ну, не очень, но смешное. В частности, Норвегию-то как раз, в отличие от Руси, крестили по-настоящему огнём и мечом, потому что на Руси задача была крестить города, это самое главное, города и дружинную прослойку, а она крестилась очень быстро, как мы видим, просто в течение жизни меньше чем одного поколения, потому что очень быстро пропадают… вот опять же, вот только что были замечательные курганы с огромным количеством погребального инвентаря – и раз, и нету их, всё. Это значит, что вот как только они исчезают, именно элитные дружинные аристократические курганы – всё, они все христиане.
Д.Ю. Сменилась обрядность.
Клим Жуков. Да, ну у нас нельзя этого просто делать, потому что это считается – что это? «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно Бог да не уничижит». Вещи жертвовать нельзя, это гнусно. Хотя всё равно жертвовали, но в храм, потому что если ты её закопаешь, какая польза священнику от этого? Никакой. Лучше деньгами.
В Норвегии и вообще в Скандинавии это не проходило, потому что там очень мало места, и там, где живут люди, очень высокая плотность населения, т.е., конечно, во всё этой самой Скандинавии тысяч 600 человек жило в это время в лучшем случае, ну не знаю, может быть, миллион, ну короче говоря, это ничтожная цифра, казалось бы, но они все жили около побережья, вдоль речек и там, где можно пасти овец-баранов и ловить рыбу. Соответственно, вот там они все концентрировались, и там нельзя было: вот вы, знаете, креститесь, а вы как хотите – эта демократия не срабатывала, потому что христиане с язычниками сразу бы передрались, почему – потому что это же люди традиционного общества, первое какое-нибудь наводнение, падёж овцы, уход сельди на дальний кордон – это же сразу было бы воспринято как дурной знак. А кто виноват?
Д.Ю. Известно, кто.
Клим Жуков. Известно, кто – или язычники, или христиане, сейчас они выяснят, кто виноват, возьмут топоры и выяснят. А может быть, между прочим, возьмут топоры и пойдут разбираться с тобой, с христианизатором, или наоборот с тем, кто насаждает язычество. Поэтому все должны быть одинаковые. И Олаф Трюггвасон, мы вот в прошлый раз его, когда разговаривали о конунгах-викингах, характеризовали как страшного весельчака. Это, опять же, в сагах отлично описано, как он крестил Норвегию, там людям запихивали в рот живых гадюк, ставили на живот чаны с раскалённым углями, чтобы живот лопнул. Ну если ты не хочешь принимать христианство, ну что тут – надо будет веселиться.
Д.Ю. Что ж с тобой делать-то?
Клим Жуков. Сейчас мы развлечёмся как-нибудь. Олаф любил хорошие шутки.
Д.Ю. «Что вы мне сделаете?» - «Сейчас постараюсь что-нибудь придумать».
Клим Жуков. Да-да-да. «Переходим к плану Б».
Д.Ю. «Я вас не боюсь». – «Сейчас…»
Клим Жуков. В частности, Олаф постоянно предлагал с собой сразиться, если кто-то не согласен.
Д.Ю. Он же ловок был, в саге там залезания на горы, как кто-то залез на гору и не мог спуститься, а Олаф забрался и его стащил.
Клим Жуков. Да. Собственно, про него же говорят, что он бегал по вёслам драккара над водой, причём вёслами в это время гребли. Это, конечно, я расцениваю как враньё.
Д.Ю. Может, босиком?
Клим Жуков. Да какая разница – босиком, не босиком? Во-первых, весло 3,5 метра, если поставить на туда…
Д.Ю. Ну он не по лопастям же бегал-то, а вдоль борта.
Клим Жуков. Какая разница? Если поставить человека туда…
Д.Ю. Х/ф с Майклом Дугласом «Викинги» смотрел?
Клим Жуков. Да, там были вёсла жёстко закреплены.
Д.Ю. С Керком Дугласом.
Клим Жуков. С Керком, с папой.
Д.Ю. Даже Керк Дуглас бегал, чего уж там?
Клим Жуков. Они были жёстко закреплены, ими никто не грёб, а вот если бы ими гребли, ну, во-первых, я понимаю, что я вот если навалюсь на весло вот так вот и буду его держать жёстко, там мальчик весом 75-80 кг будет бегать спокойно, я его удержу, а если я буду, извините, грести, и туда кто-нибудь наступит, это ничем хорошим не закончится, т.е. или он упадёт, или я весло выпущу.
Д.Ю. Может, по борту бегал?
Клим Жуков. Ну, я думаю, скорее всего, это, конечно, немножко преувеличение, но он был настолько опытный военный и так много уже воевал к своим там 30-ти с чем-то годам, что никто с ним не соглашался драться вообще, говорили: «Нет, лучше мы христианство, уж давай так».
Д.Ю. Лучше живым.
Клим Жуков. Да-да-да, лучше живой…
Д.Ю. «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ невинных загубил…»
Клим Жуков. Кстати, одного бонда Олаф убил, потому что он не хотел принимать христианство, а вот его родственники пришли к Олафу и говорят: «Слушай, ты убил нашего родственника, мы, конечно, понимаем, что виру с тебя требовать довольно глупо, потому что ты конунг, но теперь бери замуж его дочку, потому что она осталась без папы, почему – ты помнишь. Давай!» А Олаф говорит: «Отлично!»
Д.Ю. Нема базару, да?
Клим Жуков. Отличная, очень хорошая идея. И он с ней… это был некто бонд Скёг, а его дочка была Гудрун. С ней он был женат ровно одну ночь, потому что она ночью притащила кинжал и, когда он уснул, попыталась его пырнуть.
Д.Ю. Вот гадина, а!
Клим Жуков. А он это правым глазом заметил, нож отобрал, и после чего, как сказано, она собралась и уехала, больше они не встречались. Т.е. он ей ещё и ничего не сделал после этого.
Д.Ю. Надо же! Я думаю, сага умалчивает о том, что он с ней сделал.
Клим Жуков. Это он сначала сделал, а потом… а потом не сделал.
Д.Ю. Забирай свои манатки.
Клим Жуков. Да, вали.
Д.Ю. Пошла вон! В целом Олаф Трюггвасон очень похож на Дементия по ряду поступков.
Клим Жуков. Дементий?
Д.Ю. «Пошла вон из палатки, блин!» Димка, ты не спишь? Спит.
Клим Жуков. Спит. Вот между 995-ым и 996-ым годом складывается роман, политический роман в первую очередь, между Олафом Трюггвасоном и некой девушкой по имени Сигрид Гордая, которая уже побывала замужем, у неё был ребёнок. Там, конечно, злые языки говорят, что она была матерью Олафа Щёцконунга – это, конечно, ерунда, не была она матерью Олафа Щёцконунга, потому что возраста очень сильно не совпадают. Это во сколько она должна была его, спрашивается, родить? Но тем не менее она была с очень завидным приданым в Швеции, т.е. фактически если бы этот брак был заключён, то здоровенная часть Швеции стала бы принадлежать Олафу Трюггвасону. И они встречались, беседовали и, как сказано в саге, очень друг к другу как-то воспылали симпатией. И вот на следующий год, уже, видимо, 996-ой, Сигрид снова была в гостях у Олафа, и он наконец сделал ей предложение. Это в саге замечательно описано – он ей говорит: «Т.к. мы говорили об этом в прошлом году и оба остались довольны, теперь я предлагаю тебе заключить всё-таки брак». Сигрид сказала, что в этом нет ничего невозможного, и она согласна.
Д.Ю. Для утоления обоюдного удовольствия, да?
Клим Жуков. Да. И тогда Олаф ответил, что т.к. он христианин, а она язычница, она должна принять веру в Христа. И Сигрид тогда сказала, что никогда не изменит вере своих отцов и дедов, но она не против, если Олаф будет верить, в кого захочет.
Д.Ю. Тонко, блин!
Клим Жуков. Поле чего Олаф немедленно пришёл в ярость и дал ей по морде.
Д.Ю. Выхватила!
Клим Жуков. Да. «Боже, что ты такое говоришь?»
Д.Ю. Как-то раз… Как Теренс и Филлип, помнишь: «Как-то раз я снималась в «Голубой лагуне» и там пукнула». Дыщ!
Клим Жуков. «Не смей говорить слово «пукнула» на съёмках!»
Д.Ю. Ха-ха-ха! Гениально! Так, и что дальше?
Клим Жуков. Вот, он ей это – дыщ! Сигрид, помолчав некоторое время, сказала, что это может стоит тебе жизни, после чего уехала, и они никогда больше не встречались. А т.к. она очень обиделась, она немедленно поехала в Данию к Свену Вилобородому, который был язычник, глупостей насчёт перекреститься не требовал, и вышла за него замуж, и стала его подбивать, естественно, немедленно включиться в войну против Олафа, а война же не утихала, хотя Норвегия была захвачена фактически, но…
Д.Ю. Кем?
Клим Жуков. Олафом, вроде бы всё в порядке, но самое главное, что Хакон-то и Эдаль погибли, но Эйрик, сын Хакона
Д.Ю. Он, наверное, Хáкон правильно?
Клим Жуков. Ну Хáкон, Хáкон. Эйрик Хаконссон выжил и сбежал, и пребывал в Швеции в это время, у него были корабли, были войска, а т.к. и в Швеции, и в Дании в это время жили язычники – и Олаф Щёцконунг был язычник, и Свейн Вилобородый был язычник, и Эйрик был язычник, они сколотили коалицию. Сразу напрыгивать на Олафа все боялись.
Д.Ю. Настолько суров был, да?
Клим Жуков. Он был крайне суров, ну и опять же, что значит напрыгивать? Каждый бы напрыгнул с каким-то своим интересом, и естественно, этот интерес должен быть немножко больше, чем у двух остальных партнёров по опасному бизнесу, иначе какой смысл? Ну а тут же сразу возникает вопрос: почему тебе достанется больше, а мне меньше? Норвегию-то, конечно, планировалось поделить, а Эйрик при этом, конечно, хотел всю Норвегию себе, и поэтому коалиция долгое время не складывалась. Но вот Сигрид, конечно, не была главной причиной, это что-то как-то Дюма отдаёт сильно. Она не была никакой главной причиной, но она использовала свой политический вес, а у неё был серьёзный политический вес, и мы говорили, что в Скандинавии у тётеньки, в общем, такие права были вполне, видимо, она смогла объединить переговоры этих трёх джентльменов, т.е. она их смогла просто свести, видимо, объяснив товарищу Эйрику Хаконссону, что всё равно вся Норвегия тебе не достанется, что ты ни делай, потому что там всё равно Олаф сидит, и ты один с ним никогда не справишься, у твоего папы не получилось вместе с братом. Ну а датчане и шведы в общем должны были получить некие преференции или по крайней мере думать, что получат некие преференции, и видимо, именно она смогла их объединить.
И вот тут начинается нечто не вполне понятное, с одной стороны, в общем, имеющее под собой вполне нормальные материальные и логически объяснимые основания, но это то, что не проверяется документальными источниками. У нас есть нарратив, не всегда логично всё объясняющий, а из нарратива мы знаем, что: во-первых, конечно, в Норвегии была куча недовольных, т.е. была куча диссидентов, которые не хотели креститься, их приходилось убивать, это им не нравилось ещё больше, у них оставались семьи, которые собирались, естественно, мстить, и естественно, этим пользовался Эйрик. И вот тут, это была, наверное, весна 1000-го года или весна 999-го года, тут происходит нечто не вполне объяснимое, я бы сказал, такое полудетективное, наверное, потому что Олаф в это время женится на Тюре Датской, дочери Харальда Синезубого. Тюра Харальсдоттер Блютуз – во! А она должна была быть женой Мишко Первого польского, у которого только что гостила эта сволочь Олаф Трюггвасон, он её переманил. Она уже заключила помолвку и жила в Польше, но, как говорит сага, что он был старый, этот Бурицлейв, был старый и поляк, и она сбежала к симпатичному норвежцу, с которым была знакома. Ну, во-первых, конечно, это не мог быть уже Болеслав Храбрый, это, конечно же, был Мишко Первый, и он не был никакой старый, но факт в том, что он её сманил, она к нему уехала. И вот тут-то конкретно происходит непонятное, а именно: Олаф уезжает из Норвегии в Польшу, как об этом говорят – за имуществом своей жены. Не, ну это, конечно, хорошо – за имуществом жены, но, прошу прощения, он не просто уезжает, он уводит с собой 60 кораблей с полными экипажами.
Д.Ю. Ого!
Клим Жуков. Т.е. он увёл всё своё войско фактически из Норвегии, т.е. там 60 кораблей – это где-то 3 тысячи бойцов. По меркам Средневековья это очень много, т.е. если там какие-то военные оставались в Норвегии, то их, видимо, было мало. Зачем он увёл флот и зачем он увёл такое количество бойцов? Если он хотел решить какие-то деловые проблемы, и для этого в самом деле нужен был именно он, а не его посол, я допускаю, такое могло быть, ну так нужно было взять с собой 3-4 самых быстрых корабля, быстро метнуться в Польшу, порешать там всё и уехать обратно на тех же самых 3-4 кораблях, потому что 3-4 корабля – это то, на чём можно отбиться от мелких неприятностей – ну какие-нибудь там эстонские пираты, например, вдруг появятся, но это то, что невозможно практически догнать при помощи большого флота, потому что большой флот, как мы понимаем, идёт с той скоростью, с какой идёт самый медленный его корабль, всегда. А вы фьюить – и сквозанули, показывая неприличные знаки с кормы. Нет, он уходит с 60-ю кораблями.
Я вижу тут, конечно, одно объяснение, оно не факт, что правильное, но мне оно кажется логичным – что под ним просто шатался трон, потому что из саги это не вполне понятно, и может быть даже, нечто прямо обратное следует, но, видимо, под ним шатался трон настолько сильно, что он решил забрать просто всех своих сторонников, которых вообще можно было забрать, и увести весь флот, который можно было увести.
И где он оказывается – он оказывается у йомсвикингов, т.е. это Йомсбург, город на берегу польского поморья, где проживало такое общество, как йомсвикинги. Кто не в курсе – это было, мы бы сейчас сказали – ЧВК, по-простому говоря, это была просто банда, которая сбилась и проживала на более-менее постоянной основе в одном и том же месте – в укреплённом городке, и они, да, были викинги, т.е. они занимались набегами, но при этом они занимались в первую очередь набегами и войной по найму, т.е. их нанимали, и они делали какую-то работу. У них был устав, это было нечто вроде такого прото-прото-прото-ордена, устав этот известен: что должен был делать йомсвикинг, что не должен был делать – там, в частности, ни в коем случае нельзя было поднимать панику и распространять слухи до того, как эти слухи объявит начальник. Ни в коем случае нельзя, чтобы были жёны в этом самом Йомсбурге. Конечно, кого-то шпилить можно, но чтобы там баба была постоянная – нельзя, потому что будут ссоры из-за неё. Ни в коем случае. Т.е. там нечто вроде Сечи было.
Д.Ю. Кто-нибудь схватит за жопу, а получится оскорбление.
Клим Жуков. Во, и что делать?
Д.Ю. В то время как – а что такого?
Клим Жуков. Да-да. Йомсвикингов в это время было очень модно нанимать на службу, потому что там парни подбирались вот буквально все крайне агрессивные и боевые, и их было, в общем, немало, т.е. их, конечно, было не огромное количество, но тем не менее они составляли довольно сплочённую, очень боеспособную дружину, отряд, войско.
Д.Ю. А сколько их там было?
Клим Жуков. Очень трудно сказать, сколько их там вообще было по-настоящему, но сейчас мы об этом поговорим, сколько их в этой истории участвовало, точнее, участвовало бы. При этом йомсвикинги – я вообще не знаю, кто их нанимал и зачем – при первом ахтунге давали дёру!
Д.Ю. За деньги что ли помирать? Непонятно.
Клим Жуков. Ну нет, мы, конечно, очень боеспособные, но ещё мы хорошо бегаем. Быстрые ноги п…ы не получают, как известно.
Д.Ю. Навались!
Клим Жуков. Вжжжж – с таким буруном пошли.
Д.Ю. Как торпедный катер.
Клим Жуков. Да-да, задрав на 30 градусов нос драккара. Так вот, мне кажется, что, во-первых, да, нужно было забрать приданое жены, потому что это деньги, причём немаленькие, и он оказывается у йомсвикингов не просто так – ему нужна была конкретная поддержка, т.е. у него было всё плохо, у Олафа, в это время, ему нужна была поддержка, чтобы решить свои проблемы в Норвегии, учитывая коалицию, которая против него складывалась. И йомсвикинги дали ему флот в 11 кораблей, т.е. у него оказался 71 корабль вместо 60. Ну опять же, если у нас 11 кораблей по 50 человек – это 550 человек. Видимо, это были не все, но вот примерно такими цифрами йомсвикинги апеллировали. Но всё равно это же батальон, это серьёзно, причём, опять же, йомсвикинги в самом деле были весьма боеспособны, хорошо вооружены и очень сплочены, если бы они решили именно воевать, ну тут нужно было их убедить, что нужно было воевать. И вот тут, в этот исторический момент хронологии Олаф допустил трагическую для себя ошибку, потому что он, видимо, из приданого своей жены заплатил йомсвикингам, только он не знал, что Свейн Вилобородый уже заплатил им раньше и больше. Т.е. датчане уже их купили в этот момент, и когда Олаф договаривался с йомсвикингами, он не знал, что он, в общем, шагает в пасть к дракону, потому что йомсвикинги сразу стали уговаривать его возвращаться в Норвегию.
В это время Олаф узнал, что Свейн Вилобородый вывел флот в море и ищет его, но йомсвикинги сказали ему, что, во-первых, у Свейна только 60 кораблей, а у тебя 71 корабль, и даже если бы не было наших кораблей, он никогда бы не решился сражаться с тобой, потому что, ну во-первых, ты такой замечательный… Олаф в ответ сказал: «Да!»
Д.Ю. «Я знаю».
Клим Жуков. «Я знаю». Во-вторых, у тебя есть драккар «Великий Змей», как раз он к этому времени был построен. Во флоте Олафа было три очень больших драккара – это был «Великий Змей», его собственный драккар, «Малый Змей», драккар, который он привёл с Дублина, и драккар «Журавль», это были 3 огромных корабля по 35 примерно пар гребцов на каждом, 32-35, короче, очень большие корабли вроде того, что я показывал в Роскильд-фиорде, который лежит на дне, там как раз на 35 пар гребцов. Т.е. здоровенные, там по 37-38 метров корабли, которые были крайне опасным противником в морском бою, какой он тогда был. Это во-вторых, ну а в-третьих, это уже Олаф сам, видимо, должен был понимать, что у Свейна Вилобородого к нему нет никакой личной вражды, т.е. он хочет поживиться, но ради этого рисковать всем он не будет в морском бою – ну зачем это надо? И поэтому Олаф выступает в поход и идёт обратно в Норвегию. В Норвегию же как можно вернуться из Польши – да ровно одними способом: нужно обогнуть Данию через пролив, по-другому не получится. Он и туда шёл через пролив, и обратно ему пришлось бы идти точно так же, описывая этакую разомкнутую восьмёрку по Балтике, потом по Северному морю.
Но в проливе его уже ждали. Ждали его, точно зная, куда он пойдёт – это, опять же, потому что йомсвикинги слили маршрут движения, как они его поведут. Ждали его, прямо скажем, в не очень понятном силовом составе, потому что у Олафа Щётконунга… а, у Свейна Вилобородого было 60 кораблей, у Эйрика Хаконссона было то ли 19, то ли 30 кораблей. Ну я, честно говоря, склонен считать, что 19, потому что 30 кораблей для изгнанника – это как-то что-то очень много.
Д.Ю. Перебор, да?
Клим Жуков. Просто, прямо скажем, перебор. Плюс корабли Олафа Щётконунга – ещё 60 кораблей, т.е. 139 кораблей, точно зная, где он пойдёт, они уже стояли в засаде, и более того, сага нам описывает, что наблюдатели стояли и ждали, когда появится «Великий Змей», и только одно их останавливало от немедленной атаки – они не знали, какой из трёх драккаров «Великий Змей», а нападать нужно было именно на него, потому что именно там Олаф Трюггвасон, а убить нужно было именно его, потому что пока он был жив, покоя бы никому не было.
Ну и вот наконец определились, какой из них «Великий Змей», ну вроде бы – самый большой, и флот пошёл выходить навстречу флоту Олафа Трюггвасона. Вот мы, конечно, можем себе представить: 60 кораблей, даже более того – 71 корабль, они же не могут идти друг другу штевень в штевень, такого не бывает, это же буквально несколько километров такая вот вереница, которая растянулась, а эти корабли стоят все вместе. Почему они не напали сразу, пока он был на походе, я затрудняюсь сказать.
Д.Ю. Может, он первым не шёл?
Клим Жуков. Ну видимо вот, он первым не шёл, но тем не менее нужно же было всем вместе набрасываться. Всё-таки это совсем другая война, чем мы представляем: всё это происходило очень неспешно, т.е. оно вообще в Средние века происходило всё очень неспешно, у них не было часов, они не могли по секундной стрелке жить. И тут тоже, видимо, всё было крайне небыстро, потому что Олаф увидел, что выходят вражеские корабли, более того, он успел их опознать и он успел свой флот приготовить к бою, он перестроил их, как тогда было принято, в строй фронта и связал корабли друг с другом, чтобы образовать устойчивую одну огромную платформу, которую невозможно опрокинуть, во-первых, и во-вторых, на которой можно биться, как на суше. Это, собственно говоря, и был основной лейтмотив эскадренных сражений викингов в раннем Средневековье, т.е. если кораблей больше, чем два, нужно было их связать в обязательном порядке…
Д.Ю. Свои?
Клим Жуков. Свои, да, чтобы их невозможно было опрокинуть, и чтобы можно было на них стоять нормально, чтобы они не качались, ну или по крайней мере качались не так сильно, как если бы это был одиночный корабль. И вот на такой устойчивой боевой платформе атаковать такую же платформу противника, сцепиться крючьями, подтянуть друг к другу корабли, зафиксироваться и уже начать резню. Обычно это происходило во фронтальном столкновении, т.е. они вот носами, как шестерёнка в шестерёнку, заходили, и начиналась драка. Лучше всех конечно было тем, у кого большой корабль, потому что очень высокие штевни, высокий нос, на него просто трудно забраться, а ты наоборот сверху можешь бить людей по головам со всем удовольствием.
Т.е. это заняло время, потому что эту километровую вереницу нужно было свернуть как-то, успеть сцепить. При этом сага нам описывает, что Олаф стоит на носу «Великого Змея» и спрашивает: «Что это за корабли в центре против нас?» Ему говорят: «Это люди Свейна Вилобородого». Он говорит: «Датчане? Датчане нам не противники, этих мы разгоним. А вот те, которые на левом крыле стоят?» «А это, - говорят, - люди Олафа Щётконунга». Он говорит: «Шведам бы лучше остаться дома и лизать свои жертвенники, потому что идти против меня на «Великом Змее» - это дорого им встанет,» - как сказал Олаф Троюггвасон. «А вот это кто?» Ему говорят: «А это люди Эйрика-ярла». Он говорит: «С этими придётся тяжело, они такие же норвежцы, как и мы, им есть за что нас ненавидеть».
Т.е. было видно, что он успел подготовиться. Конечно, все эти диалоги, скорее всего, придумка, но тем не менее они очень точно говорят, что кровный интерес в драке был только у Эйрика Хаконссона, потому что, во-первых, он мстил за отца, за брата, и это вроде как было бы его наследство, хотя, конечно, прав на наследство больше было, безусловно, у Олафа. Но тем не менее кровную месть никто не отменял. Остальные все были гораздо менее мотивированы на бой, потому что им нужно было Норвегию порвать –да, помирать – ни в коем случае. И вот именно это-то в некоем метафорическом ключе отражает нам сага.
А что в это время сделали йомсвикинги? Йомсвикинги отвернули и уехали.
Д.Ю. Вот это да!
Клим Жуков. Т.е. они подвели Олафа в ловушку, развернулись и уехали.
Д.Ю. До свиданья, да?
Клим Жуков. До свиданья, да. Олафу как раз предлагали не связывать корабли, а развернуться и уехать пока эти не атакуют, нужно разворачиваться и уплывать другой дорогой. Олаф сказал: «Я никогда не бегал из битвы, не побегу и теперь. Пускай Бог решит мою судьбу».
И бой начался, причём сага нам… точнее, не сага, а саги хором очень интересно описывают, что в первом же столкновении он опрокинул датчан, т.е. они захватили несколько кораблей, как описывают: очистили драккары, и датчане вынуждены были рубить «кошки», рубить абордажные крючья и убегать, т.е. он их отбросил. И сразу после этого на него набросился Олаф Щётконунг со шведами, и тут началось всё то же самое, потому что шведы не выдержали атаки, они стали отступать со своих кораблей. Опять же, приходилось отрезать захваченные корабли. И несмотря на то что, смотрите, 139 кораблей, которые по более-менее здравой оценке противостояли Олафу Трюггвасону, 139 кораблей – ну там 7-7,5 тысяч человек, а у него три, но они почему-то не атакуют его все вместе. Это значит, что довольно узкий пролив, и они не могут подобраться никак все вместе, т.е. им никак невозможно выстроить решающих размеров фронт, который просто охватил его со всех сторон, окружил и позволил воспользоваться подавляющим численным превосходством.
И ещё раз почему я думаю, что у Эйрика Хаконссона не было 30 кораблей, а было 19, ну или около того, короче говоря, небольшой был флот – потому что именно Эйрик Хаконссон, когда Олаф Трюггвасон расправлялся со шведами, наносит решительный удар – он ударяет во фланг. Т.е. если бы было много кораблей, они просто не смогли бы подойти с фланга так, чтобы ударить все вместе. А он, вот мы представляем себе, что это вереница кораблей, связанных друг с другом, которая уже вот так вот, как два, условно… ну, скажем так: столкнулись штурмовые колонны, или, например, штурмовая башня со стеной крепости, вот происходит эта драка на линии. На краях всегда ставили самые маленькие корабли, в центре – самые здоровые корабли, чтобы они создавали, во-первых, максимальную концентрацию людей, во-вторых, опору для всей боевой линии. И вот Эйрик подводит свои корабли к правому крылу построения Олафа Трюггвасона и начинает высаживаться на самые маленькие корабли, где немного людей, и он начинает их один за другим очищать. И вроде бы у него самый маленький флот, он вообще несопоставим ни с одним из представленных, потому что тут по 60 везде, а у него 19 только. Повторюсь, скорее всего 19, потому что большой флот не смог бы так сманеврировать, учитывая всё происходящее. Видимо, опять же, довольно узкий пролив, а вот так вот по одному, по два заходить мог бы. И он начал сметать людей Олафа с кораблей, причём тому было непонятно, что и делать, потому что они, да, успели отбросить датчан, начали побеждать шведов, но они дрались лоб в лоб, а вот такой приём, который использовал Эйрик Хаконссон, он вообще в источниках, которые описывают морские баталии эпохи раннего Средневековья, никогда не описывается, т.е. что делать, было непонятно, а в самом деле непонятно, что делать, потому что ты же не можешь… ну да, у тебя конкретно сейчас больше людей, чем у товарища Эйрика, но корабли-то узкие, как ты туда отправишь столько людей, чтобы они гарантированно обеспечили численное превосходство? Да никак! А у него подпирают люди сбоку, ты вынужден отвлекаться на шведов. Да, датчане стали возвращаться, разумеется, разрозненно, но стали. И наступил очень неприятный для Олафа момент в битве.
Что характерно: его этот корабль «Великий Змей», если мы посмотрим на его размеры, был очень сильно длиннее, чем все остальные, и он не мог не выдаваться из боевой линии, а это значит, что на нём было очень удобно атаковать, т.е. он вторгался в пространство между вражескими кораблями, будучи, видимо, самым большим кораблём из всех представленных, нависал над ними – удобно было сверху атаковать, но обороняться на нём было очень сложно. Об этом перед боем прямо сказал соратник Олафа Трюггвасона, который полез на штевень и сказал буквально… И так сага нам описывает: «Олаф-конунг велел трубить сбор всем своим кораблям. Корабль конунга стоял в середине, с одной его стороны стоял «Малый Змей», с другой «Журавль». Когда стали связывать носы, то связали и носы «Великого Змея и «Малого Змея». Увидев это, конунг громко крикнул, приказывая продвинуть вперёд его большой корабль, чтобы он не остался сзади всех других кораблей. Тогда Ульв Рыжий отвечает: «Если «Змей» будет настолько дальше выдвинут вперёд, насколько он длиннее других кораблей, то здорово будет доставаться тем, кто стоит на его носу». Конунг говорит: «Не знал я, что тот, кто стоит на носу моего корабля, не только рыжий, но и трус». А Ульв ответил: «Попробуй-ка защити спиной корму так, как я буду защищать нос!» Конунг схватил лук, положил на него стрелу и стал целить в Ульва, а Ульв сказал: «В другую сторону стреляй, конунг, туда нужнее, ведь я для тебя сделаю то, что сделаю»».
И вот его предсказание-то, в общем, сработало, потому что как только настало время обороняться, стало очень неудобно обороняться в такой формации, и норвежцы стали терпеть поражение.
В это время Эйнар Брюхотряс, соратник Олафа Трюггвасона, который был великолепным лучником, скандинавы вообще очень странно относились к лукам – с одной стороны, мы знаем массу находок стрел в археологических слоях, причём есть очень специфические именно скандинавские стрелы, которые мало встречаются в таком виде где-либо ещё, такой, я бы сказал, этнический маркер, но мы не видим большого количества упоминаний луков в сагах. Т.е., да, стрелять умели, но доверяли, видимо, это только тем, кто умел это делать хорошо, потому что все остальные всё-таки предпочитали рубать друг друга топорами, тыкать копьями и мечами.
И вот Эйнар Брюхотряс начинает охотиться на Эйрика Хаконссона, и он, будучи очень хорошим лучником, с двух выстрелов его едва не убил: одна стрела вонзилась около его головы, воткнулась в румпельное весло, а другая вонзилась прямо под ноги, и тогда Эйрик Хаконссон, поняв, что сейчас его застрелят, своим лучникам приказал сделать всё, что угодно, только чтобы застрелить этого самого Эйнара Брюхотряса. И вот в саге потрясающий момент: Эйнар натягивает лук, и тут в лук попадает вражеская стрела, и он с треском ломается. Это всё происходит около конунга, конунг говорит: «Что это с таким треском лопнуло?» А Эйнар ответил: «Твоё дело в Норвегии, конунг».
Д.Ю. Я думаю, это позже приписали, блин.
Клим Жуков. Естественно!
Д.Ю. Сука, под горячую руку тут ещё острить будешь?
Клим Жуков. Естественно, позже, но саги все наполнены буквально такими словечками и выражениями, почему-то скандинавы считали это страшно модным записывать. Да, тогда, опять же, сага нам говорит, что Олаф отдал свой лук Эйнару, но тот попробовал и сказал, что «слишком слабый, не могу из такого стрелять», и тогда взялся за щит и меч.
Ну и в общем, дальше-то сражение было решено, потому что с одного фланга навалились датчане, спереди шведы, с другого фланга норвежские диссиденты, и они, очистив абсолютно все корабли, кроме трёх самых больших, их просто взяли в осаду и пытались зайти туда три раза, их три раза отбрасывали, ну потому что все выжившие сгрудились вот на этой огромной платформе, очень устойчивой, на самых больших кораблях. Что интересно: Эйрик, как описано, это тоже почти никогда не описывается, потому что корабли обычно просто захватывали и переходили с одного на другой, а он каждый захваченный корабль отрезал и отправлял, чтобы он не мешался. Т.е. они вот так вот подъели линию у Олафа Трюггвасона с одной стороны. Это удивительное совершенно описание, такого я больше не встречал нигде, по крайней мере так подробно описанного. И вот остались три самых больших корабля, но всё уже там понятно – там много народу, да, высокие борта, да, трудно забраться, но подавляющее численное превосходство-то на чьей стороне?
Ну и в конце концов «Малый Змей» и «Журавль» оказались захвачены, более того, всех защитников, которые находились на «Великом Змее», разделили на две части, т.е. одна часть вместе с конунгом была на корме, часть оставалась на носу. И более того – ещё раз их умудрились отбросить как-то! Ну, опять же, в это время…
Д.Ю. Крепкие были!
Клим Жуков. …конунг сказал очередную историческую фразу: «Что-то вы вяло рубите».
Д.Ю. Я вас не узнаю!
Клим Жуков. «Да и мечи, - говорит, - у вас как-то режут плохо». А ему сказали: «Сильно затупились». Тогда конунг спрыгнул с рундука и раздал всем свои собственные мечи, самые лучшие, и с ними они отбросили врага ещё раз. Но тем не менее закончилось всё плохо, потому что остался один конунг на корме со своим другом, который был одет точно так же, как он, в длинную кольчугу, в короткий красный плащ и в шлем, обитый золотом. Ну и тогда, в общем, у Олафа оставалось ровно одно – он спрыгнул за борт, причём он спрыгнул, накрывшись сверху щитом, чтобы его не смогли вытащить, потому что, как описывает сага, его товарищ спрыгнул со щитом снизу, и его успели схватить, потому что он не сразу пошёл ко дну, а этот сбросился и утоп. Правда, как ссылается сага на одного поэта, который сказал, что он не утонул, а смог донырнуть до дна, сбросить кольчугу и вынырнуть, а т.к. 10 кораблей были йомсвикингов, а 11-тый корабль его жены Тюры, она его выловила и увезла в Польшу.
Д.Ю. Следы не проявлялись?
Клим Жуков. Не проявляются, но это, видимо, ещё один спящий герой, типа Карла Великого, т.е. Карл Великий, всем известно же, что жив, как и Генрих Птицелов, они же должны ожить и потом что-нибудь хорошее сделать. Судя по всему, конечно, он утонул, потому что в кольчуге, тем более кольчуга у Олафа описана как длинная, тяжёлая. Кольчугу не вдруг скинешь даже вот так, стоя на полу, потому что она вот в самом деле хреново слазит, т.е. даже… ну она, понятно, сильно шире, чем человек, всегда, иначе её будет не надеть…
Д.Ю. А если вниз башкой? Расстегнуть, и она с тебя …
Клим Жуков. Она в воде не свалится. Т.е. плыть-то, собственно, в кольчуге можно некоторое время, это очень тяжело, но если ты крепкий, можно, но это, опять же, сколько ты проплывёшь?
Д.Ю. «И до конца жизни Оран вспоминал, что он никогда не уставал так, как когда плыл в кольчуге».
Клим Жуков. Там же самое главное, что под кольчугой одежда, она же намокает. Просто в одежде плыть тяжело, когда она намокнет.
Д.Ю. В сапогах.
Клим Жуков. В сапогах, да, и кольчуга, ну она если была длинная – килограммов 12. Вот попробуйте в рубашке 12 кг куда-нибудь поплыть. Кольчуга ещё ко всему прочему…
Д.Ю. Только если не ко дну.
Клим Жуков. Туда – легко. И вот, значит, нужно было сохранить дыхание, чтобы упасть на дно, там как-то сволóчь с себя эту кольчугу, повторюсь – это довольно сложно, потому что она из колец, а эти кольца зацепляются за одежду, цепляются за всё. Т.е. чтобы снять нормально, нужно встать на ноги, резко наклониться и вот такими вот движениями сдёрнуть с себя эту кольчугу, т.е. иначе не получится. Как это сделать под водой, извините?
Д.Ю. А лучше, чтобы кто-нибудь помог.
Клим Жуков. Это вот лучше всего, когда тебе сзади за подол слегка помогают. Потому что под водой сбросить кольчугу, ну если вы не Гарри Гудини, вряд ли получится, тем более какая там глубина, Бог знает – а если метров 15?
Д.Ю. Unreal.
Клим Жуков. Unreal, поэтому я, конечно, думаю, что Олаф помер. Ну а…
Д.Ю. А как это с христианской точки зрения – он же покончил с собой? Это же самоубийство.
Клим Жуков. Как нам говорил Адам Бременский, Олаф был не очень-то христианин, что, в общем-то, неудивительно – они все были не очень-то христиане. Они все отлично понимали, что... не, ну конечно, может, про Христа мы не знали, он, может, поглавнее будет, но остальные-то что теперь не считаются? Это же ерунда какая-то – конечно, считаются! Ну а, опять же, учитывая, что вот-вот будет Рагнарёк, он же на Новый год, а сейчас сентябрь, до Нового года осталось совсем чуть-чуть.
Д.Ю. Чего тянуть?
Клим Жуков. Чего тянуть? Сейчас как раз он только что перебил кучу людей, значит, что – это гарантированно в Вальгаллу. Ну если уж не к Христу – к Христу, вроде как, самоубийцам не положено, а в Вальгаллу – там про это никто ничего не говорил. Нормально, как раз там осталось чуть-чуть, сейчас вот осталось тут буквально с сентября до декабря повеселиться с пацанами, потом всё – Нагльфар приплывёт и начнётся вообще полный кошмар. Хоть успею поучаствовать. Поэтому, я думаю, он с полным удовольствием утоп.
Д.Ю. Сатанински хохоча, да?
Клим Жуков. Да, а его товарища выловили. Кстати говоря, сохранили жизнь, потому что он был просто военный какой-то – а зачем его убивать? Всё уже. Конечно, у Эйрика Хаконссона всё сложилось не очень хорошо, потому что ну вроде бы как он что-то там захватил, но по факту, конечно же, Норвегия оказалась под управлением Свейна Вилобородого, и по факту именно Свейн Вилобородый и потом сын Свейна и Сигрид Гордой – Кнуд Великий, Кнуд Могучий создал невероятную Балтийскую империю, объединявшую Данию, Норвегию, Швецию и почти всю Англию. А христианизация, в общем, не остановилась буквально ни на секунду – к имеющимся христианам скоро присоединится некто Олаф Толстый, троюродный брат Олафа Трюггвасона, который Норвегию окончательно и навсегда крестит.
Ну, мы видим, как центростремительные тенденции в Скандинавии однозначно побеждают, мы прямо вот на всей этой истории видим, как строятся государства в Скандинавии и конкретно в Норвегии, если мы сейчас о ней говорим. Но при этом остаётся вот этот феномен конунга-викинга, как у нас говорится в историографии, в частности, Татьяна Джаксон об этом постоянно говорит, об этом же Глеб Лебедев всегда говорил. Конунг-викинг – это правитель страны, т.е. хозяйствующий субъект невероятной важности, который до сих пор не может избавиться от стихии викинга, от стихии этого похода. И тут, конечно, понятно, что этот поход жил не просто в психологии, он жил, конечно, в экономике в первую очередь, потому как, как я уже говорил, поход – это был способ привлечь в экономику своей территории огромные средства сразу, т.е. это быстрые деньги, поэтому в силу того, что всё-таки Скандинавия не очень тёплая, не очень она похожа на Таиланд, чёрт возьми, или Бали, лучше всё-таки, когда у тебя есть возможность какой-то ресурс со стороны почерпнуть, потому что что там у тебя вырастет в этом году или выловится, непонятно, с учётом агрокультуры 10-11 веков. Поэтому, да, они продолжали ходить в походы. И конечно, когда мы смотрим на биографии таких людей, как Олаф Трюггвасон или его младший товарищ Харальд Хардрада – сколько они успели за жизнь-то увидеть, потому что Харальд Хардрада промерил веслом, ногой, копытом лошади Европу от Скандинавии до Киева и до Византии, до Чёрного моря и до Средиземного моря, и от Ирландии, Британии, Испании до Сицилии.
Д.Ю. Во жисть-то покидала, а?!
Клим Жуков. Т.е. это за 55 лет он успел, ну я не знаю, мы 99,9, возможно, кроме каких-то очень прошаренных специалистов-путешественников, столько за жизнь просто не видим, потому что мы можем, конечно, за сутки из Питера на самолёте в Финляндию, из Финляндии в Дубай, из Дубая на Бали куда-нибудь метнуться, и таким образом за сутки 4 страны посмотреть, но эти-то парни страну смотрели по-настоящему, потому что они по ней или шли пешком, или ехали на корабле.
Д.Ю. Могли познакомиться с интересными людьми и убить их.
Клим Жуков. Да. Говорит: «Я вообще-то из Норвегии, я уже год здесь: целая страна, и ни одного драккара – это подозрительно!»
Д.Ю. Богатая биография!
Клим Жуков. Вот такая история, такая битва при Свёльдре, или при Свёльде.
Д.Ю. Отличная! Ну ты неоднократно упоминал пролив, т.е. это хотя бы понятно, с какой стороны – слева или справа. Может, на дне чего осталось? Сейчас вот ищут. Может, чего утонуло там?
Клим Жуков. В силу того, что там специально не топили кораблей, это никому было не нужно, найти разрозненные остатки каких-нибудь там выпавших кольчуг, шлемов, мечей – это было бы, конечно, очень здорово, но там же течение. оно же туда-сюда это всё волохает и затягивает илом. Если бы оно лежало компактно, конечно, то, что там, а там перебили 3 тысячи человек, потому что из войска Олафа почти никто не выжил…
Д.Ю. Вот это да!
Клим Жуков. Т.е. это был тотальный ущерб для Норвегии, потому что там фактически не было вообще ни одной семьи, у какой бы родственник не погиб при Свёльде, т.е. неважно – там он из врагов, из друзей, но каждый род имел погибших при Свёльде в обязательном порядке, потому что что такое вся эта Норвегия? Там если 600 тысяч жило во всей Скандинавии, то там, наверное, тысяч 150, она не очень сильно населена, Норвегия. Из 150 тысяч, ну не знаю, наверное, тысяч 10-12 взрослых мужиков были военными – четверть просто обнулили сразу.
Д.Ю. Серьёзный ущерб.
Клим Жуков. Вот. Это, кстати говоря, в итоге позволило Норвегию соединить, потому что просто некому уже было воевать так, как это было принято поколением раньше.
Д.Ю. Диалектично.
Клим Жуков. решили, что всё, хватит, давайте креститься, объединяться, потому что ну невозможно, потому что ещё одна такая война – сейчас ещё 3 тысячи потеряем за одну битву…
Д.Ю. Вообще уже никого не останется.
Клим Жуков. …да, и что дальше?
Д.Ю. Ну надо отметить, что, видимо, бились, как львы, никакой пощады, никакой сдачи в плен не желаем, будем резаться!
Клим Жуков. Да там же очень сложно в морском бою того времени сдаться в плен – куда тебя девать?
Д.Ю. И сзади не оставить – ну как опять нападёшь?
Клим Жуков. Конечно. Поэтому и в плен-то не сильно сдавались и в плен не сильно брали, потому что ну что – тебя сейчас за борт выкинут, и всё, так лучше уж что-нибудь ещё сделать напоследок.
Д.Ю. Пакость какую-нибудь отчебучить.
Клим Жуков. Какую-нибудь пакость, отмочить что-нибудь, выкомарить что-нибудь этакое. Ну и да, там, конечно, каких-то знатных людей старались брать в плен, ну просто потому что, во-первых, они все родственники довольно близкие, во-вторых, ведь можно же за него большой выкуп взять, как это водится, или использовать в какой-нибудь гнусной политической интриге в качестве марионетки.
Д.Ю. Наш любимый пример – про… кто там был – Буи Акинсон и Вагн, не помню, как звали. Когда Вагну отрубили челюсть нижнюю, он схватил подмышки два сундука с золотом и с криками: «Люди Вагна, за мной!» - прыгнул за борт. Сундуки пытались найти – трое утонуло.
Клим Жуков. Да-да-да. Сразу вспоминается великолепный фильм Романа Поланского «Пираты», там, где в начале капитан Рэд после кораблекрушения плывёт, значит, на плотике со своим французским юнгой и видит, что к ним навстречу плывёт какой-то корабль. Они, конечно, очень рады, что корабль сейчас их спасёт, но тут они видят, что это испанский корабль, и понимают, что что-то пошло не так, после чего капитан Рэд все сундуки, которые у него там с собой есть, и начинает выкидывать корабельные документы, чтобы не поняли, что он пират, а его юнга начинает золото выкидывать за борт с плота. Он говорит: «Что ты делаешь?!! Моё золото! My gold!» Он говорит: «Капитан, ваше золото рано или поздно оставит вас без головы». Он говорит: «Лучше жить без головы, чем без золота!»
Д.Ю. Очень точное примечание.
Клим Жуков. Ну если он пятью минутами раньше едва не сожрал этого юнгу, если учесть это, то…
Д.Ю. Уже присматривался.
Клим Жуков. Да он не присматривался, он его загнал на мачту и пытался оттуда его согнать с целью того, чтобы съесть. Когда ему юнга кричал, что людоедство – это смертный грех, и ты будешь гореть в аду, он так задумался и говорит: «А исповедь? Зачем придумали исповедь?»
Д.Ю. Молодец.
Клим Жуков. Замечательное кино.
Д.Ю. Надо освежить.
Клим Жуков. Да. Вот, всё, что знал, сказал.
Д.Ю. Отлично! Опять кино, ёлы-палы. Снимают всякую херню!
Клим Жуков. Так точно.
Д.Ю. Такая богатая фактура. Спасибо, Клим Саныч.
Клим Жуков. Старался.
Д.Ю. Что у нас дальше?
Клим Жуков. А дальше мы, как обещали, собирались разобрать, сделать обзор, так сказать, сделать обзор на «Сагу об Эгиле».
Д.Ю. «Сага об Эгиле» – Эгиль, кто не знает, это по-русски…
Клим Жуков. Блейд.
Д.Ю. Блейд. Спасибо. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
