В 90-е годы двадцатого века власть в Российском государстве получили сторонники Запада, благоговевшие перед ним не менее, а может и поболее русских дворян прошлой эпохи. Но, как бы ни выстраивались они в струнку перед США и НАТО, оказалось, что, по сути, их потуги в области демократизации и России (и т.д.) никому особенно и не нужны. Ребят похлопывали дружески по плечу, хвалили в меру, а тем временем преспокойно наезжали на интересы отечественных компаний в различных сферах (хоть в торговле оружием, хоть нефтью, хоть чебуреками) и под шумок ликвидировали бывших союзников СССР. Новая российская элита насторожилась и, в конце концов, после многих благоглупостей (сдачи косовских сербов, непонятных отказов от поставок вооружений странам, между прочим, неплохо платившим, закрытия ценных военных баз за рубежом и т.д.) все же решилась скатиться (пусть и не совсем) на «консервативные» позиции международной политики СССР.
Запад встревоженно встряхнулся! Ах, ШОС! Ах, Евразийский союз! И господа американцы, вкупе с некоторыми прогрессивно продвинутыми европейцами постановили, что власть в Российской Федерации не в полной мере соответствует либеральной аксиологии. Потребовалось срочное выдвижение на важные государственные позиции в «варварской Московии» людей, более преданных общечеловеческим ценностям, готовых отказаться от внешнеполитического консерватизма, да и не зашоренных на сохранении собственно России (международное сообщество важнее!).
XIX век так удивительно похож на XXI-й. Достаточно перенести палочку...
Мы все привязываем свои сравнения к 1917 году или 1991-му. А давайте-ка заглянем немного поглубже, тем паче дата 14 (26) декабря завораживает воображение. Однако стоит оговориться, что аналогии не могут быть полными, времена и нравы несколько изменились, как женские и мужские туалеты, прически, обувь, песни и элементарный быт.
В современной России к историку В. О. Ключевскому с определенным пиететом относятся и либералы, и государственники, поэтому сперва предоставим слово ему и цитатами из его труда попытаемся начать разговор по заявленной теме.
«Пережитые события поселили в правительстве чувство утомления, охлаждения к энергичной внутренней деятельности, даже некоторое разочарование в прежних политических идеалах; к тому же ход важнейших событий поставил его в упорную борьбу с последствиями французской революции, волей или неволей сделал его представителем консерватизма в международных отношениях, восстановителем и охранителем законного порядка, основанного на предании старины. Это охранительное направление из внешней политики необходимо переносилось и на внутреннюю; нельзя же было, в самом деле, одной рукой за границей поддерживать консервативные начала, а дома продолжать преобразовательную, революционную, как говорили тогда, деятельность».
«... Поколение, которое вступило в деятельность к концу царствования Александра, я думаю, воспитывалось при ином настроении общества и воспитывалось лучше своих отцов; правда, и ему воспитание давало очень мало знакомства с действительностью; просматривая в списке привлеченных к ответственности по делу 14 декабря графу о воспитании каждого, мы видим, что большинство декабристов училось в кадетских корпусах, сухопутных, морских, пажеских, а кадетские корпуса были тогда рассадниками общего либерального образования и всего менее были похожи на технические и военно-учебные заведения; некоторые воспитывались за границей, в Лейпциге, в Париже, другие – в многочисленных русских пансионах, содержимых иностранцами, и в том числе в пансионе Николя; из последнего вышли, например, декабрист князь Голицын и Давыдовы. Очень многие из 121 обвиненного учились дома, но тоже под руководством иностранцев».
«Выходя на улицу, они не несли за собою определенного плана государственного устройства; они просто хотели воспользоваться замешательством при дворе, для того чтобы вызвать общество к деятельности... Движение 14 декабря было последним гвардейским дворцовым переворотом».
Русская элита в первой четверти девятнадцатого столетия оказалось в прелюбопытной ситуации. В нее входили люди, выпестованные на идеалах Европы, тяготевшие к философии Просвещения, любившие западную культуру и даже языки. Они преклонялись перед образом жизни французов и англичан. Англоманы и франкофилы частенько меняли друг друга в правительстве, возглавляли Синод (не любя Православия), гнушались простонародной жизни. Но угроза потери власти из-за Наполеона и революционных движений на континенте вынудила этих российских европеоидов проводить во внешнем мире вполне консервативную политику, направленную на защиту интересов страны.
В 90-е годы двадцатого века власть в Российском государстве получили сторонники Запада, благоговевшие перед ним не менее, а может и поболее русских дворян прошлой эпохи. Но, как бы ни выстраивались они в струнку перед США и НАТО, оказалось, что, по сути, их потуги в области демократизации и России (и т.д.) никому особенно и не нужны. Ребят похлопывали дружески по плечу, хвалили в меру, а тем временем преспокойно наезжали на интересы отечественных компаний в различных сферах (хоть в торговле оружием, хоть нефтью, хоть чебуреками) и под шумок ликвидировали бывших союзников СССР. Новая российская элита насторожилась и, в конце концов, после многих благоглупостей (сдачи косовских сербов, непонятных отказов от поставок вооружений странам, между прочим, неплохо платившим, закрытия ценных военных баз за рубежом и т.д.) все же решилась скатиться (пусть и не совсем) на «консервативные» позиции международной политики СССР.
Запад встревоженно встряхнулся! Ах, ШОС! Ах, Евразийский союз! И господа американцы, вкупе с некоторыми прогрессивно продвинутыми европейцами постановили, что власть в Российской Федерации не в полной мере соответствует либеральной аксиологии. Потребовалось срочное выдвижение на важные государственные позиции в «варварской Московии» людей, более преданных общечеловеческим ценностям, готовых отказаться от внешнеполитического консерватизма, да и не зашоренных на сохранении собственно России (международное сообщество важнее!).
Либераломыслы нынешние, точно так же, как и декабристы-1825, конечно же, уже принадлежали к другому поколению и образование с воспитанием получали в престижных учебных заведениях, где профессорско-преподавательский корпус еще в годы Ужасного Совка тяготел к инакомыслию и теориям открытого общества (пусть даже и на кухнях, хотя в реале оставался кондово просоветским). Тем же либерпанкам, которые не смогли получить прививку западничества в положенный срок, были предоставлены курсы, обучение при фондах, естественным образом, пропагандировавших чудный западный политический уклад. Получилась изящная комбинация: в стране сформировалась группа людей, при любых раскладах не понимающих и не желающих понимать все, что выпадает за пределы их схем и прозападных представлений. А за пределы схем выпал именно русский народ...
10 декабря 2011 г. пока не похоже на 14-ое 1825-го. Но намеки на последний либеральный мятеж налицо. И ведут лидеры протестного движения себя уже по-стародекабристки, пытаются воспользоваться замешательством правительства после выборов, проведенных абы как. Конечно, Акунин – не Рылеев, Немцов – не Муравьев-Апостол, Парфенов – не Пестель, а Лимонов – не Каховский! И лозунгов пока за доброго царя Константина, то бишь Дмитрия Анатольевича, не слышно. Но ругань в отношении В. В. Путина невольно напоминает крики против Николая Павловича. Впечатление такое, что мы переместились лет на двести назад!
Пойдут ли наши декабристы-лайт на полномасштабный мятеж, ей Богу, не знаю. Только ведь дело не в них. Революцию провоцирует верхушка элиты. В 1826 году под раздачу попали активные участники восстания. Одних повесили, других законопатили «во глубину сибирских руд», третьих разжаловали в солдаты и отправили на Кавказ. Но из писем Николая Первого к брату Константину мы знаем, что царь подозревал о более скрытых корнях мятежа (под подозрения попали высокопоставленные мужи, но отделались только испугом). За современными говорунами с Болотной площади стоят политики иного ранга. Впрочем, кто они, можно лишь догадываться.
Цель же борцов за честные выборы тоже интересна. Они отстаивают свои права на власть, как и старые декабристы защищали право гвардии на распоряжение престолом. Интересы народной массы для них инородны. Господа декабристы, выступая против крепостного права, за редчайшим исключением не отпустили своих крепостных на волю, не воспользовались указом «О вольных хлебопашцах». Декабристы-лайт, вопя о попранных народных чаяниях, тоже не пытались (а ведь некоторые господа – совсем не новички во властных коридорах!) по-настоящему улучшить жизнь граждан, да и сейчас агитация сводится к новым выборам, еще раз выборам и выборам...
Около одного из участков в моем поселке 4 декабря были выставлены мощные динамики, и из них постоянно лилась песня: «Жениха хотела, вот и залетела! Ла-ла-ла-ла-ла!» Удивительно удачная песня во время голосования! И сия песенка вспомнилась чуть позже, когда развернулись манифестации против фальсификации результатов выборов. Меня как обухом ударило. Фраза Александра Сергеевича Пушкина исказилась и мысли пришли в порядок: «Тень Чичикова меня усыновила!» Господи, а ведь все декабристы-лайт – это мини-чичиковы, рыскающие в поисках виртуальных душ избирателей, покупающие и перепродающие их. Бричка достопамятного Павла Ивановича есть аналог современной революции. Но, пожалуй, вместо мужчины Чичикова может выступить и Павлина Ивановна Чичикова. Вот павлинки-то и голые груди у храма Христа Спасителя демонстрировали в поддержку демократии, и из президентского общественного совета убегали в знак протеста, да и на болотах неплохо агитацию разводили. Да ладно! Важен не сам Чичиков, а чичиковщина как политический феномен. Ездит Павел Чичиков по Москве и предлагает пересчет голосов, то в пользу Коробочки, то в пользу Собакевича и даже во благо Ноздреву. Вот и смейся теперь над пророчествами «Мертвых душ»!
Начал я со строк историка-классика, закончу же цитатой из писателя-классика:
«В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, словом, все те, которых называют господами средней руки. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж, и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. «Вишь ты», сказал один другому, «вон какое колесо! Что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось в Москву, или не доедет?» – «Доедет», – отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» – «В Казань не доедет», отвечал другой. – Этим разговор и кончился. Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой».
Перечитав спокойно эти слова, я понял, что «человеком в белых канифасовых панталонах» был я сам.
Новости
VIP
