Только вчера подумал, что хотелось бы Михаила Елизарова в разведопросе увидеть, и бац - вот он.
Дмитрий Юрьевич может читать мысли каждого сквозь пространство и время.
В ряде песен для меня прям как Кобейн: тихо спокойно куплет и потом хуярит припев с надрывом. Ну и лирика: жёсткая с надрывом переходит в мягкие красивые фразы. Ну это для меня только, может слишком много камерных кобейновских записей слушал.
Новая книга Елизарова. Ну наконец-то!
Последнее что читал у него - эссе о Гайдаре. Стал еще более уважительно относиться к Аркадию Петровичу. Михаилу - Вдохновения и Удачи!
еще Очень нравились посиделки Михаила на передаче «Познавая мир с Виктором пузо» там у них в кружечках не кипяточек был нолит — тоже очень занимательные диалоги были.
ну и Пользуясь таким замечательным шансом хочется вопросить за «Красина»
– лирическом произведении Михаила на лицо искажение истории, тк общеизвестно, что никаких голландцев ледокол-(обладатель не лёгкой судьбы и интереснейшей истории) не спасал, а спасал Итальянцев.
Внезапно накрыла волна. Михаил такой слишком умный и откровенный подумалось домашнее задание отличник немного раздражало но выходка с гитарой - праздник какой-то. Еще его философия момента,в котором ощущение настоящего как единственный трофей бессмертия лично для меня. Хочу читать. Вопрос гостю: как такой подвижный мозг находит терпение крестиком буквы выкладывать.
"Красин", при первом прослушивании скорее расстроил. А теперь всё встало на свои места. Всё больше поражаюсь, как же чудно, слушать и читать ровесников.
Песни великолепны. Пришёл в детский восторг. Остро захотелось ROYALю с YUPPI.
Рыжим сентябрьским вечером я влез на прогретый, широкий, как полати, подоконник и приготовился слушать. Шелестела листва. Перевернулась книжная страница. И вдруг что-то произошло ― новое, чужое, но очень приятное, как будто по вспотевшей горячей спине пробежал ласковый прохладный ветер.
Родительский голос раскинул перед моим взором пастораль, такую прекрасную и тревожную, что я впервые почувствовал собственное сердце ― как будто его не было раньше, а тут оно возникло и застучало...
«В ту пору далеко прогнала Красная Армия белые войска проклятых буржуинов, и тихо стало на тех широких полях, на зеленых лугах, где рожь росла, где гречиха цвела, где среди густых садов да вишневых кустов стоял домишко, в котором жил Мальчиш, по прозванию Кибальчиш, да отец Мальчиша, да старший брат Мальчиша, а матери у них не было...»
На том вечернем подоконнике мне сделалось дурно от нахлынувшего счастья и от неизвестной тревоги. Так первобытный ум понимает, что есть душа.
«Вот однажды ― дело к вечеру ― вышел Мальчиш-Кибальчиш на крыльцо. Смотрит он ― небо ясное, ветер теплый, солнце к ночи за Черные Горы садится. И все бы хорошо, да что-то нехорошо. Слышится Мальчишу, будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит. Чудится Мальчишу, будто пахнет ветер не цветами с садов, не медом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожаров, то ли порохом с разрывов. Сказал он отцу, а отец усталый пришел.
― Что ты? ― говорит он Мальчишу. ― Это дальние грозы гремят за Черными Горами. Это пастухи дымят кострами за Синей Рекой, стада пасут да ужин варят. Иди, Мальчиш, и спи спокойно...»
После этих строк, я знал, что никогда больше не будет спокоен мой сон, никогда не поверю я звенящей тишине и летнему покою ― потому что «все бы хорошо, да не хорошо». Каждую ночь стану вслушиваться ― не скачет ли с черными новостями вестник, чьи приметы навеки сделались известны:
«Конь ― вороной, сабля ― светлая, папаха ― серая, а звезда ― красная. ― Эй, вставайте! ― крикнул всадник. ― Пришла беда, откуда не ждали. Напал на нас из-за Черных Гор проклятый буржуин. Опять уже свистят пули, опять уже рвутся снаряды. Бьются с буржуинами наши отряды, и мчатся гонцы звать на помощь далекую Красную Армию».
Зачарованный восседал я на подоконнике. И вечер был уже не вечер, и от сентября вдруг повеяло пороховым дымом и могильным погребом.
«Так сказал эти тревожные слова краснозвездный всадник и умчался прочь. А отец Мальчиша подошел к стене, снял винтовку, закинул сумку и надел патронташ».
Я понимал, что Отец обречен. Он и сам это понимал: «Что же, ― говорит старшему сыну, ― я рожь густо сеял ― видно, убирать тебе много придется. Что же, ― говорит он Мальчишу, ― я жизнь круто прожил, и пожить за меня спокойно, видно, тебе, Мальчиш, придется».
И не было никакой силы, способной остановить вымирание славной семьи. Придет время, за Братом тоже прискачет изнуренный конник с простреленной папахой, рассеченной звездой, чтоб увести на героическую гибель.
Но, сидя на том подоконнике, я твердо знал: все что происходит ― правильно! Потому что есть на свете две высшие вещи ― Долг и Совесть. Конечно, я еще не выучил эти слова, чей содержательный объем поднялся тогда передо мной во весь рост ― мне оставалось только овладеть грамотой, чтобы их прочесть...
Первую слезу я проронил на строчках: «Глянул Мальчиш и видит: стоит у окна все тот же человек. Тот, да не тот: и коня нет ― пропал конь, и сабли нет ― сломалась сабля, и папахи нет ― слетела папаха, да и сам-то стоит ― шатается.
― Эй, вставайте!― закричал он в последний раз.― И снаряды есть, да стрелки побиты. И винтовки есть, да бойцов мало. И помощь близка, да силы нету. Эй, вставайте, кто еще остался! Только бы нам ночь простоять да день продержаться.
Глянул Мальчиш-Кибальчиш на улицу: пустая улица. Не хлопают ставни, не скрипят ворота ― некому вставать. И отцы ушли, и братья ушли ― никого не осталось».
И пока я был ребенком, над смыслом жизни не бился. Он был как на ладони ― смысл. Меня потрясло мое открытие ― для чего нужны дети, зачем существую лично я! Ребенок ― не тот, кто не любит манную кашу! Не плакса, не старушечий баловень, не зритель мультиков. Ребенок ― это военная элита, духовный спецназ, воин часа Икс. Когда ночью постучит обессилевший гонец, я должен подняться с кровати, чтобы пойти и погибнуть за Родину. А за это она насыплет надо мной зеленый курган у Синей Реки и водрузит красный флаг. И полетят самолеты, побегут паровозы, поплывут пароходы, промаршируют пионеры ― отдать герою последние почести. И, представьте себе, представьте себе, нет ничего лучше такого вот конца...
Но как же я плакал, когда услышал такие ожидаемые слова: «И погиб Мальчиш-Кибальчиш... Как громы, загремели и боевые орудия. Так же, как молнии, засверкали огненные взрывы. Так же, как ветры, ворвались конные отряды, и так же, как тучи, пронеслись красные знамена. Это так наступала Красная Армия...»
Я плакал, но слезы уже не казались липкими, как насморк. Это были торжественные горючие слезы, честные, словно авиационный бензин. Такими слезами можно заправить самолет, подняться в воздух и упасть на колонну вражеских танков.
В тот вечер я постарел на целую детскую жизнь. Меня прежнего не стало. С подоконника спрыгнул маленький смертник и конспиролог. Отныне были Тайна, Смерть и Твердое Слово.
Тогда же я наложил пищевой зарок на варенье с печеньем, на эти сомнительные вкусности, за которые продался маленький жирный иуда Плохиш. Отречение далось легко ― я не любил печенье, а на конфеты запрет не распространялся...
Больше тридцати лет прошло, а я до сих пор не доверяю толстякам. Избыточный вес так и остался для меня физиологическим клеймом предателя. Жаль только, что не осталось во мне даже крошечной искры того огненного детского бесстрашия, которое когда-то зажег в моем сердце писатель Аркадий Гайдар...
Ну это-ж надо-жеж! Вчера залёг в больничку, на плановое ТО организма. Как всегда, заранее развлечений не заготовил, в последний момент накачал с интернетов песен, и по чистому совпадению и удивлению - песен Михаила. Цельный день пугал пациентов громкими воплями радости от прослушивания сих шедевров, даже подпевать пытался. Поскольку жизнерадостным и лиричным слогам, персонал и болезные были эээ..... удивлены, ими было решено выгнать меня на выходные домой. А дома при просмотре разведопроса, ждало меня продолжение радости!!!
Михаилу и Дмитрию Юрьевичу огромадное СПАСИБО!!! Теперь, хоть куды, с песнями такими!
Дмитрий Юрьевич, спасибо за организацию и проведение интересной беседы!
Михаилу, мое почтение за творчество. От "Трехрукой Маши", "Ростроповича" и "Свингерского пати" рыдал в голос.
Действительно мощно, камрад.
Спасибо.
А я вот вспомнил, читая, из детства:
"...
Только в грезы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав - столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, - что почем, что почем!
Испытай, кто ты - трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили - его, не тебя, -
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал
По оскалу забрал - это смерти оскал! -
Ложь и зло, - погляди, как их лица грубы,
И всегда позади - воронье и гробы!
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом -
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем!
Если путь прорубая отцовским мечом
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почем, -
Значит, нужные книги ты в детстве читал!"
Послушал песню "Горбачев". Отличная! Но вот возник вопрос. Может, знающие камрады подскажут (или Клим Жуков заглянет на страничку). Неоднократно К. А Жуков отмечал (в чем я с ним согласен), что политический деятель действует в определенных рамках, обусловленных существующей на тот момент общественно-экономической формацией. Т.е., как я понимаю, все его действия детерминированы и ограничены определенными рамками, и при попытке выйти за эти рамки для него это, как правило, кончается печально (судьба императора Павла, яростное сопротивление бояр деятельности Ивана Грозного и Петра Первого). Так вот. А насколько мы можем вменять в вину Горбачеву его поступки (роль личности в истории). Может, он был просто выразителем объективных исторических процессов (как, например, и Николай 2)?
Ничего себе. Любимый мой, можно сказать, русский писатель. И ведь ничего не знал, оказывается, про него. Вот так живешь-живешь, ничего про жизнь и не знаешь
> А разве наличие объективных исторических процессов как-то противоречит личной ответственности?
>
>
Думаю, что нет. Но вот интересно. Насколько личность может влиять на ход исторического процесса? Скажем, если бы на месте Горбачева или Николая 2 оказались бы другие люди-ход история пошел бы иначе? Или все детерминировано и можно действовать (вне зависимости от личности) в строго очерченных рамках, каковые обусловлены существующей на тот момент общественно-экономической формацией? Какова в таком случае степень индивидуальной ответственности, если, по сути, человек в своих действиях является заложником текущих объективных исторических процессов?
> Какова в таком случае степень индивидуальной ответственности, если, по сути, человек в своих действиях является заложником текущих объективных исторических процессов?
Аналогии ложны, конечно, но.
Сидишь ты где-нибудь в Сталинграде и читаешь листовку а-ля "политрук лжёт!" и думаешь, а может, ну её эту Красную армию. Авось немцы напоят, накормят.
Война - объективный исторический процесс. И жизнь твоя этим процессом обусловлена, ты в этом процессе живешь. Ты, может, и не хотел этой войны, можно сказать, ты заложник этого процесса. Но вот становится предателем или нет - выбор только твой.
Так же и с Горбачёвым. Да, возможно с ним приключилась бы масса неприятностей, как с Павлом I, если бы он выбрал другой курс и начал бы гладить номенклатуру против шерсти. Но, видимо, мужества не хватило. А может и чего другого.
Я так думаю.
> А насколько мы можем вменять в вину Горбачеву его поступки (роль личности в истории). Может, он был просто выразителем объективных исторических процессов (как, например, и Николай 2)?
Если угодно, проклятия адресованы Горбачёву (в данном случае) в том числе и как олицетворению тех самых исторических процессов. Да, именно он, именно на этом месте и именно в это время принимал именно такие решения.
А я все не решался Михаила почитать да песни послушать. На песенный блок просто залип и прослушал подряд не менее пяти раз. Начал книжку читать. Все нравится.