Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Добрый день.
Юрий Кириллов. Здравствуйте, Дмитрий Юрьевич.
Д.Ю. Не все даже продвинутые зрители смотрели или помнят наш прошлый ролик. Представься, пожалуйста.
Юрий Кириллов. Кириллов Юрий Викторович кандидат филологических наук. В прошлый раз мы галопом проскакали по разным историческим эпохам и постарались показать такую важную вещи, что язык — это не нечто постоянное и неизменное, что он вообще, бывает, меняется. Но остался не рассмотренный вопрос: как вообще можно узнать, что то или иное слово значило в определённую историческую эпоху и как учёные с этим разбираются? Это тем более важно ещё и потому, что непониманием механизмов работы науки пользуются разного рода мутные граждане типа известного мошенника академика Фоменко и его подельника Носовского или ну вот например, есть такой представитель когорты городских сумасшедших Вашкевич — он, кстати, увы, коллега, но профильное образование, к сожалению, не всегда спасает. Вот он некоторое время назад сделал ошеломительное открытие - он выяснил, что, оказывается, все языки мира произошли от русского и арабского.
Д.Ю. У меня даже книжка такая есть.
Юрий Кириллов. Да, и вот это русско-арабское языковое единство, сокращённо РА, т. е. солнце, почему-то, я не знаю, как мёдом всем намазано вот это РА, оно на самом деле ни много, ни мало системная основа мироздания, и именно РА управляет протекающими процессами посредством их истинных сокровенных русско-арабских имён. Я не случайно привёл такой пример. Дело в том, что нам для разговора о значениях слов нужно будет зайти чуть-чуть издалека и сказать буквально пару слов про свойства и функцию языка. Вот Вашкевич в данном случае демонстрирует как раз вот такое типичное заблуждение.
Д.Ю. Извини, сразу перебью: а почему арабский?
Юрий Кириллов. А он арабист по специальности, он военный переводчик с арабского — поэтому арабский.
Д.Ю. Ну то есть совершенно же очевидно, что были гораздо более древние цивилизации, что корни уходят куда-то вглубь, а например, арабский язык с древнеегипетским, насколько я знаю, очень мало общего имеет.
Юрий Кириллов. Он занимался арабским, поэтому арабский.
Д.Ю. Как в известной песне: он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком.
Юрий Кириллов. Но если вдуматься в отрывки из его учения, он рассматривает язык как некую стихию, отдельную от человека и общества, т. е. слова как бы существуют где-то вне...
Д.Ю. Некая данность, да?
Юрий Кириллов. Да, в своём пространстве, они обладают некими идеальными свойствами, и когда какое-то слово прикрепляется тем или иным способом к объекту реальности, оно начинает на него эти свойства изливать. Ну как говорится: как вы яхту назовёте, так она и поплывёт.
Д.Ю. Т.е. имеет какие-то магические свойства, да?
Юрий Кириллов. Ну вот когда советский писатель Некрасов про яхту «Беда»» писал - там с ней приключалось всякое — это у него просто смешные морские байки, а Вашкевич, например, зверски серьёзен, когда рассказывает, что Райкин стал юмористом исключительно потому, что его фамилия имеет сокровенное значение «переодевающийся», т. е. «лицедей». Мы в прошлый раз о подобном взгляде на жизнь говорили на примере медведя: у наших и не наших предков первобытное наивно-магическое восприятие языка приводило к тому, что опасное слово «медведь», до этого было индоевропейское «рксос», заменялось на более безопасные эвфемизмы, а потом эвфемизмы тоже становились опасными, и менялись они. Ну вот такая сельская магия — это очень похоже на то, что говорит Вашкевич — она хороша для носителей дологического, дорационального мышления. Но и тогда возникает вопрос: если язык — это не природная стихия, тогда что это такое?
Д.Ю. Я, извини, перебью: тут же действительно и обратное: раз фамилия Райкину так сурово помогла, подвинув его по пути успеха, и самое главное — материального благосостояния, то наверное, эти волшебные слова имеют серьёзную силу?
Юрий Кириллов. Конечно.
Д.Ю. Как мы ребёнка назовём — такое счастье ему и прибудет. И безусловно, названные правильными волшебными именами дети должны быть счастливы, и всё у них должно быть хорошо. Статистический анализ что-нибудь показывает, нет? Как вот эти дети с замечательными именами продвигаются по жизни? Это же должно быть заметно — что, например, все Петры по жизни удачливы, все Иваны — замечательные доктора, пользуются успехом, как-то так. Этого ничего же нет?
Юрий Кириллов. Ну как-то не очень работает, да. Но тем не менее, масса примеров, когда людей называют в честь каких-то известных персон, одно время было популярным, например, среди представителей определённых национальностей имя Гамлет. Это вот, собственно, оно.
Ну и тут есть некоторая проблема, потому что в литературе, если мы будем смотреть, что же такое язык, то мы найдём самые разные определения, подчёркивающие самые разные его свойства. Дело в том, что язык — это очень сложный предмет, мы же сюда под эту категорию загоним не только естественные языки, но ещё есть, например языки искусственные, т. е. например, эсперанто, квенья толкиеновская — это ведь тоже языки. А ещё есть всякие разные жестовые системы: амслен, советские жестовые языки — это же не просто жестовые версии английского, русского, а это именно специально разработанные отдельные языки. Плюс ещё к языкам могут относить всякие разные формальные языки, типа языков программирования, а ещё граждане, занимающиеся семиотикой, широким жестом запишут всякие разные системы вплоть до дорожных знаков тоже в языки. Ну и плюс, в конце концов, есть куча различных коммуникационных систем, которыми пользуются братья наши меньшие, и мы понимаем, что это что-то очень сильно похожее на язык, но не совсем такое. И вот как-то надо это всё под одно определение подогнать. Несмотря на то, что чёткого определения мы не увидим, наука тем не менее давно пришла к пониманию, что у языка есть ряд определённых свойств. Мы не будем сейчас сильно углубляться в дебри, но тем не менее, о некоторых скажем.
Во-первых, язык — это сложная знаковая система, но об этом мы ещё чуть позже будем говорить подробнее. Во-вторых, язык — это несомненно продукт человеческой деятельности, т.е. естественные языки зародились и используются для общения между людьми, и они развиваются, меняются в ходе бытования в обществе, поэтому эволюция языка теснейшим образом связана с эволюцией человеческого общества. Ну и в продолжение этого, язык ещё является важнейшим средством для накопления человеческого опыта. Начиная с момента его возникновения, даже, видимо, не у хомо сапиенс ещё, а у его предка появилась уникальная возможность — вместо того, чтобы каждый раз всё узнавать на своём опыте, стало можно послушать умных людей. И от первобытного кроманьонца из палеолита мы отличаемся не биологией, которая у нас почти такая же, если не точно такая же, а исключительно накопленными при помощи языка объёмами знаний и культуры. Наконец, язык ещё образует органическое единство с нашим мышлением. Понятное дело, что у человека есть и другие разные формы мышления — есть образное мышление, есть наглядно-действенное — мы когда машиной рулим, мы, естественно, не проговариваем про себя свои действия. Понятно, что способность к обобщению, как показывает изучение, например, рассудочной деятельности животных, может существовать и отдельно от языка, и более того, выдающийся советский психолог Выготский показывал, что у детей до определённого очень маленького возраста мышление и язык начинают формироваться отдельно, и только потом связываются между собой. Тем не менее, несмотря на всё это, абсолютно подавляющая часть нашего мышления — это мышление вербальное, то бишь словесное. Ну и можно даже вспомнить небезызвестного Алана Тьюринга, который, когда разрабатывал свой тест на определение умения машины мыслить, ориентировался именно на речевую деятельность. Ну естественно, это далеко не все функции и свойства , которые есть у языка, но вот уже перечисленными характеристиками язык будет сильно отличаться от многих коммуникационных систем которые есть у других живых существ. Возьму свой любимый пример: волнистые попугайчики — птицы очень общительные, постоянно о чём-то между собой щебечут, но если взять яйцо, поместить его в инкубатор, вырастить попугайчика так, чтобы он своих никогда не видел, потом внезапно выпустить к обществу, они очень быстро между собой договорятся, потому что те сигналы, которые волнистые попугайчики друг другу подают, у них заложены на биологическом уровне, т. е. новорождённый попугайчик их сразу все знает. Тут могут возразить, что есть разные диалекты, не все попугайчики между собой будут друг друга понимать.
Д.Ю. Питерский московского может не понять?
Юрий Кириллов. Да. Но тем не менее, все эти диалекты попугайские — это всё равно продукт биологической эволюции, а не социальной, т. е. новорождённый попугайчик сразу знает свой диалект.
Д.Ю. Ему не надо его учить.
Юрий Кириллов. Да, такого, чтобы они придумали что-то своё, и только в этой клетке попугаев у них есть какие-то слова — такого нет. Вообще способность произвольно применять, изменять, выдумывать сигналы — это очень важно. Например, петух увидел червяка — у него сработала биологическая программа: он начал кур приманивать, пассы различные крыльями делает, издаёт звук очень характерный, подманивает — это его естественная реакция на еду, т. е. он так себя будет вести, даже если его никто не видит. И уж тем более не хватит его петушиных мозгов, чтобы сообразить вместо этого приманивающего звука, например, издать звук опасности, и тогда все куры разбегутся, и ему всё достанется.
Д.Ю. О петух, а?!
Юрий Кириллов. Это не потому, что он такой честный, а потому что обман — это чрезвычайно сложный вид деятельности, который требует, во-первых, планирования своих действий на несколько этапов вперёд, а во-вторых, умения поставить себя на место другого, чтобы предсказать его реакцию. Для петуха это слишком сложно, а вот, например, какие-нибудь человекообразные обезьяны уже могут в полный рост так делать. Ну а я уже не говорю про человека, который...
Д.Ю. Только этим и занят.
Юрий Кириллов. Ну это же самый продвинутый в плане разумности высший примат. И наши человеческие средства коммуникации, в том числе и язык, это на 99 % или может быть даже ещё больше, продукт как раз такой целенаправленной работы. Именно поэтому человек язык от рождения не знает, он ему учится в ходе жизни в обществе, чему есть ярчайший пример: есть такая известная книга певца британского империализма Редьярда Киплинга - «Книга джунглей», и у нас по ней снят отличный мульт «Маугли». А вот с реальными маугли всё обстоит, как в известном анекдоте: «Что такое самолёт?» «Ну как тебе объяснить — орла видел?» «Да.» «Вот самолет на него вообще не похож». Если вдруг человеческий детёныш попадёт в маленьком возрасте в стаю животных и будет ими принят — такие случаи в науке описаны, это т. н. феральные, т. е. дикие, дети, Киплинг как раз на основе столкновения с реальным случаем писал рассказы свои, то в отличие от литературного персонажа у такого человека практически не будет шансов вернуться обратно в общество, потому что психологи подсказывают, что есть определённые т. н. сензитивные периоды, когда у ребёнка формируются определённые психические свойства. В частности, речь формируется до 6 лет. Если в это время ребёнок ни с кем не общался, он, скорее всего, потом язык даже не сможет освоить совсем. Ну а соответственно, с кем он общался, язык тех станет для него потом родным. Вообще упомянутый родной язык — это термин для обозначения первого языка у человека, который он изучает естественным образом, не специально ему учится, ну и потом обычно человек именно на этом языке думает и обычно он именно его знает лучше всего.
Д.Ю. Ну т. е. если попал к волкам, то понимать он будет, как волк шевелит ушами, положение хвоста, шерсть на загривке и разные виды рычания, а вовсе не человеческую речь.
Юрий Кириллов. Совершенно верно.
Д.Ю. И научить его, как наука показывает, их же - некоторых этих детей - пытались вернуть в общество — ничего не получается.
Юрий Кириллов. Ну это очень большие проблемы, обычно не получается ничего, да. Кстати говоря, раз уж мы упомянули родной язык, современные нацики очень любят этим термином манипулировать, т. е. они любят определение родного языка какого-то определённого человека подменять этническим или государственным языком. Можно, конечно, подумать, что это спор учёных в башне из слоновой кости, но к сожалению, это всё имеет практические применения. Например, в одной недалёкой стране активно гражданам «пудрят» мозги, смешивая, во-первых, родной язык с этническим, а во-вторых, этнос с гражданством. Дело в том, что у нас в России для обозначения гражданина есть несколько разных способов: можно сказать, используя словосочетание «гражданин России», можно неловкое такое слово из лексикона Бориса Николаевича - «россиянин».
Д.Ю. Оно и раньше было. Ну то есть национальность...
Юрий Кириллов. А слово «русский» у нас обозначает именно национальность.
Д.Ю. Национальность — словом «русский», а гражданскую принадлежность, что мы граждане России - «россиянин». А в сопредельном государстве?
Юрий Кириллов. В сопредельном государстве совершенно не так. Можно посмотреть по словарям: в словарях советского времени издания, один из самых авторитетных ... словник української мови, там мы увидим, что слово «украинец» - оно, собственно, и означает этнического украинца. Если посмотреть современные словари, там будет 2 значения: и украинец, и гражданин Украины.
Д.Ю. Но это же намеренно делается?
Юрий Кириллов. Да, конечно. Я чуть позже буду рассказывать, каким образом слово попадает в словари, но нужно сразу пояснить, что если у кого-то возникает представление, что нацики пробрались в редакцию словаря, угрожая гранатой, заставили вписать новое значение, и всё - оно теперь вошло в язык, то вот это происходит совершенно не так. Оно происходит совершенно обратным образом: т. е. нацики проникли в СМИ в течение 25 лет, 24 часа в сутки 365 дней в году долбили, как дятлы, в одну точку: «Каждый гражданин Украины — украинец», и после того уже, как люди начали за ними повторять, вот после этого составители словарей вынуждены были констатировать: ну да вот, слово имеет и такое значение тоже. Соответственно, это открывает широчайшие возможности для манипуляции, ну т. е. это разводка такая из серии про вилку в глаз — т. е. если ты признаёшь себя гражданином Украины, ты как бы фактом употребления слова ещё и признаёшь себя украинцем, а если ты признаёшь себя россиянином, то внезапно оказывается, что слово «россиянин» в украинском языке имеет тоже 2 значения: и этнический русский, и гражданин России. Т.е. ты получаешься как бы и не совсем гражданин. В ходе последней переписи 2001 года этим очень активно манипулировали, им в результате удалось натянуть статистику: естественно, если ты гражданин Украины — ты этнический украинец, если ты этнический украинец, конечно, твоя родная мова украинская. И у результате им удалось натянуть статистику якобы чисто украиноговорящих до 70% на всей территории, у кого украинский родной, а на территории Киева что-то чуть ли не под 90%. Понятно, что это не так, но такое вот практическое применение. С одной стороны, когда наши нацики хотят признания России государством русской нации, они себе пытаются обеспечить такую же свободу для манипуляции, как у их коллег. Но мы отвлеклись.
Язык — это продукт человеческой деятельности, а это значит, в частности, что значение отдельных его единиц, например, слов, определяется по большому счёту именно людьми, и конкретное отдельно взятое слово в какой-то период времени обозначает ровно то, что люди под ним в каком-то обществе понимают. В прошлый раз мы рассматривали пример с медведем, и мы показали, что слова существуют отдельно от предметов, которые они обозначают. Но на самом деле всё ещё сложнее, потому что наше мышление не только вербально, т. е. мы думаем не только словами. Например, когда мы говорим слово «арбуз», то у нас в голове возникает некое абстрактное обобщённое представление об этом предмете реальности, там будет и слово со значениями, и зрительный образ, и запах, вкус, и ещё что самое-то страшное: там ещё будет куча самых разных культурных ассоциаций, причём для разных обществ они будут сильно разными. Вам, как переводчику, должна быть хорошо знакома ситуация, когда есть английское слово, и оно вроде бы в словаре переводится не абзацем русского текста, а одним словом, т. е. как будто они прямо соотносятся, а при этом для того, чтобы зритель понял, что хотел сказать автор, всё равно надо прочитать лекцию на 2 часа о культурных различиях. Желающим чуть-чуть поглубже погрузиться в дебри семантики мы потом дадим ссылку на статью польского филолога Анны Вежбицкой про различия между русским и английским концептами «правда» и языковое их отражение. Но даже для таких совершенно конкретных слов, как «арбуз» и «watermelon» всё будет довольно сложно, потому что, например, русский человек прекрасно знает, что гарбуза можно поднести или там даже гарбузом можно опозорить, как в фильме «Максим Перепелица»: «Змея, гарбузом опозорить хочет». А например, для американца он не будет ассоциироваться с неудачным сватовством, но зато у американца есть проходящий совершенно мимо нас целый пласт шуточек про арбуз, курицу и негров. И вот в нашем мышлении и речи мы слово «арбуз» используем как отсылку для краткого быстрого указания на вот этот существующий внутри нашей головы сложный комплекс. Ну и со взрослым получается всё очень сложно: есть предмет — арбуз, есть слово в языке «арбуз», и есть наше представление о нём внутри головы. По науке вообще это называется «семантическим треугольником». Это всё очень тесно связано, но разные вещи, и каждая из них может меняться по своим собственным законам. И естественно, каждое вот из этого может влиять на значение слова. Если с изменением реалий всё довольно просто: допустим, появилась новая реалия — пришло вместе с ней новое слово, то вот с другими аспектами всё несколько сложнее. Сейчас попробуем подобрать что-нибудь более-менее яркое. Ну вот, например, есть слова «конец» и «начало».
Д.Ю. Как говорил Козьма Прутков: «Где начало того конца, которым заканчивается начало?»
Юрий Кириллов. Как выясняется, они оба восходят к одному и тому же древнему корню — кен. Ну если с «концом» ещё более-менее понятно, можно притянуть через древнее ещё обще-индоевропейское чередование «о-э», то в «начале» вообще ни одной буквы общей, ну и как-то странно. Просто здесь накладывается куча фонетических изменений, если мы начнём разбираться, то, например, в слове «начать»: «-ть» - известный всем со школы суффикс инфинитива, его отбрасываем, «на-» - это историческая приставка, в современном школьном разборе её сейчас уже, наверное, не выделяют, но вообще она есть. Есть, например, однокоренное слово «зачать», а по-польски, например, польское «зачац» - оно и будет значить «начать». Так что исторически здесь приставка «на-». И то, что остаётся, исторический корень — это «-ча-». Но звук «ч» - он сугубо наш, славянский. В инодоевропейском языке такого звука вообще не было. Тут, кстати, вспоминается немедленно библейская легенда про шибболет: т.е. был такой злобный древний сионист Ефай, который воевал с другими ничуть не менее злобными и ничуть не менее древними сионистами — племенем ефремлян. Когда он их победил, разграбил, он встал заставами на переправах через реку Иордан и всех бегущих с разорённой территории заставлял произносить слово «шибболет», это, если я не ошибаюсь, в переводе одно из значений будет «поток» - «пропустите через речку». А у ефремлян в их диалекте не было звука «ш», поэтому они выговаривали что-то типа «сибболет». Выявленного таким образом представителя преступного народа убивали на месте. Если верить Книге Судей Израилевых, он таким образом загеноцидил 42 тысячи человек — вот такая прикладная диалектология.
Д.Ю. Был такой советский анекдот, как солдата-комяка определить: солдат-комяк по имени Вася может натренироваться говорить «Вася», потому что он «Ващя» говорит. И когда его прапорщик спрашивает: «Тебя как зовут?» Он говорит: «Вася». А какая у тебя машина?» «ЖИЛ».
Юрий Кириллов. Возвращаясь к началу: все наши славянские «ч» восходят либо к индоевропейскому «к», либо к «т». В данном случае мы имеем именно «ч» из «к». Как мы это можем определить? Очень просто: в древнерусском языке на месте нашего «а» писалась буква «юс малый» - это такая «А» с хвостиком. Она обозначала древний носовой э-образный звук. Он сейчас у нас уже утратился, но не во всех славянских языках. Например, в польском он сохранился, и по-польски это вот «зачац» как раз с этим носовым произносится. В этом месте мы видим, что носовой был. Происходило это всё, естественно, не только... Ну а как раз перед этим носовым переднего ряда все древние «к» в славянских языках переходили в «ч», и происходило это, естественно, не только в слове «начать», а вообще во всех словах всех славянских языков, в которых было такое сочетание. Поэтому мы, например, сегодня имеем: кричать, ручка, речка, печёшь и ещё куча других слов, и мы можем...
Д.Ю. Торчать.
Юрий Кириллов. Мы можем подобрать однокоренные: крик, рука, река, пеку. Т.е. здесь мы видим то, что в школе называют «историческое чередование в корне крик-крич, рук-руч и т.д.». Кстати говоря, всё, о чём я сейчас говорю, вообще-то в школе проходится, а в программе 5 класса на это, вот на изучение этого всего предусмотрен аж один целый учебный час, т. е. 40 минут. Поэтому, естественно, со школы никто ничего не помнит, все уже потом во взрослом возрасте... ну учебник все не читают, потому что он скучный, все сразу обращаются к Фоменке, Задорнову или даже Вашкевичу.
Д.Ю. Вот ведь как, оказывается! А как так получилось, что у поляков сохранилось, а у остальных славян нет?
Юрий Кириллов. Жили отдельно, обособленно.
Д.Ю. Не смешивались, да?
Юрий Кириллов. Да.
Д.Ю. У меня всегда это вызывает подозрение — вот эти вот диалекты, которые по всей Италии, что сицилийцы не понимают, как говорят римляне, римляне не понимают, как говорят венецианцы. На мой взгляд, говорит ровно об одном — что в этих свободных странах никто никогда никуда не ездил.
Юрий Кириллов. Конечно.
Д.Ю. Вообще. Вот мы живём здесь, и у нас свой язык, и мы вас не понимаем и понимать не хотим.
Юрий Кириллов. Именно так.
Д.Ю. Потому что дальше никуда не ездим. Только радио и телевизор их там как-то выравнивать стали.
Юрий Кириллов. Да. Но дело в том, что в индоевропейском праязыке не было и носовых гласных тоже. Т.е. вот этот носовой в корне «-ча-» взялся из дифтонгического сочетания «н», ну т.е. это значит, что вот эти «э» и «н» произносились очень тесно,почти слитно, ну и это было похоже на носовой звук, поэтому носовой звук здесь в некоторых случаях образовался. Ну а конкретно он образовался перед согласными, а перед гласными он не образовывался, поэтому мы, например, имеем наше слово «начинать». И здесь мы в корне вдруг внезапно вместо «а» получаем буквы «ин» и, казалось бы, непонятно, откуда они? А на самом деле они все восходят вот к этому древнему корню «кен», просто в разных случаях произошли разные фонетические изменения.
Д.Ю. А что корень обозначает? «Кен» - это что, значение? Ну вот «начинать», я, как сельский выводитель этимологии, «чин» - причинить...
Юрий Кириллов. Сложно.
Д.Ю. А вот скажу — а вдруг понятно будет: причинить, починить, чинить, чиновник...
Юрий Кириллов. Сложно, надо смотреть.
Д.Ю. А вот смотри дальше: поскольку в украинском языке, как мне кажется, есть слова, которые, не сказать, древнее наших, но, видимо, имеют какое-то более понятное с этой точки зрения значения. Вот например, у Януковича, как мы знаем, была «злочинна влада». «Злочинна» - это значит «злодейская» по-русски, и «-чин-», «чинить» - это значит «делать», а «чиновник» - это, видимо, «делопроизводитель» какой-то. Не «делец», а «делопроизводитель».
Юрий Кириллов. Да.
Д.Ю. А «кен» тогда что?
Юрий Кириллов. Здесь особенно для такого древнего периода это очень сложно представить.
Д.Ю. Поскольку источников нет, да?
Юрий Кириллов. Да. Но тем не менее, мы пришли к тому, что и в том, и в другом случае был один и тот же корень, и получается, что примерно за 2000 лет, прошло с тех пор, получается, что они разошлись в значениях практически до диаметральной противоположности - «начало» и «конец». Но если мы просто вот так скажем, то мы будем не совсем правы, потому что с исторической точки зрения всё немножко сложнее, ведь «начало» и «конец» диаметрально противоположны только для нас, потому что мы — люди нового времени, у нас есть представление о том, что время линейно, движется вперёд из тёмного прошлого через сумрачное настоящее в светлое будущее. Для средневекового человека всё совсем не так, ну и тем более в ещё более ранние эпохи время, конечно же, представлялось цикличным: день сменяет ночь, осень сменяет весну, ты посеял хлеб, ты его сжал, потом опять посеял — и так всю жизнь. Вот царь Соломон про это хорошо писал: «Что было, то и будет, что происходило, то и произойдёт, ничто не ново под солнцем».
Д.Ю. Это был Экклезиаст!
Юрий Кириллов. Так это же он. «Книга Экклезиаста» - вроде же царь Соломон автор.
Д.Ю. Не знаю. Так.
Юрий Кириллов. Поэтому для древнего славянина «конец» и «начало» - это очень тесно находящиеся в соприкосновении понятия, они переходят друг в друга при завершении цикла. Ну и это как раз тот случай, когда реальность в целом осталась одна и та же - день по-прежнему сменяет ночь, слова остались со скидкой на фонетические изменения те же, а вот наши представления в голове изменились радикально, и поэтому мы сейчас эти слова воспринимаем как противоположные.
Вернёмся к тому, насчёт чего мы говорили про семантические треугольники: меняется реальность — меняется язык, меняется содержимое нашей головы — это тоже может влиять на изменение языка, ну и наконец бывает так, что какие-то слова меняются по своим внутриязыковым причинам. Вот есть хорошее русское слово «зонт». Оно появляется в письменных источниках только в 19 веке, причём самая первая фиксация — это 1818 год сразу в словаре. А вот его однокоренное слово «зонтик» появляется на век раньше, но оно впервые употреблено в форме «зондек» в Морском Уставе 1720 года. Ну и понятно...
Д.Ю. Немецкое, голландское?
Юрий Кириллов. Голландское. Понятно, что приехала к нам вместе с реформами Петра Первого реалия — навес над палубой, и приехал голландский термин «зоннедек». В голландском здесь всё прозрачно: есть слово «зон» - «солнце», есть слово «дек»...
Д.Ю. «Палуба».
Юрий Кириллов. Не только «палуба», ещё какое-то «покрывало», «крышка». В данном случае это навес — крышка над палубой.
Д.Ю. Дивандек — это покрывало для одеяла, да.
Юрий Кириллов. Ну и чтобы нам было ещё проще, в русских текстах того времени это слово иногда пишется просто латиницей как раз по-голландски - «zonnedek”.
Д.Ю. А в украинский язык прокралось итальянское слово — парасоль. У них парасолька. Ну и у пытливого зрителя может возникнуть вопрос: а это что получается, что мы в России были настолько тёмные, что мы не знали зонтиков своих что ли до Петра? На самом деле мы знали зонтики, просто у нас для обозначения именно зонтика было другое слово. Есть хорошее старые русские слова «солнечник» и «подсолнечник». Ну и здесь можно заметить, что модель примерно та же самая, что у парасоли: т. е. «пара соле» - «против солнца», или здесь: «солнечник», так же как «москитник» какой-нибудь, «накомарник», т. е. корень, обозначающий... и суффикс «-ник», что-то использовано против чего-то.
Юрий Кириллов. Кстати, про подсолнечник я обращаю внимание, что цветок, который называется этим словом, приехал несколько позже, только при Петре к нам его завезли, а вот мы сейчас говорим про 16-17 века — в это время цветок ещё только завозили из Мексики в Европу.
Д.Ю. Т.е. русские тогда не знали, что такое «семки»?
Юрий Кириллов. Да, о ужас!
Д.Ю. Как проводить досуг, непонятно.
Юрий Кириллов. И получается, что по меньшей мере с 16 века слова «солнечник» и «подсолнечник» обозначали ровно ту же самую реалию, которую мы сегодня называем «зонтиком». Наши предки были людьми очень обстоятельными, поэтому они нас одарили очень подробными контекстами. Вот каждый из тех, что я сейчас процитирую, это просто мечта лексикографа — всё разжёвано до подробностей.
Например: «Над цесарем несут драбанты (телохранители) 6 человек солнечник: камка жёлта угольчата, в длину больше 2 сажень, а поперёк с 2 сажени, а называют его небом». Ну понятно, что это что-то вроде тента.
Или вот: «Выданы из казны на оклейку нового солнечника, который сделан из китовых усов, из ... (это такая ткань тяжёлая типа парчи). Мастеровой человек сделал из покупных китовых усов круг большой разъёмный, который в ходах носить перед святым патриархом от солнца». Т.е. описана конструкция привычного ручного зонтика.
Д.Ю. Т.е. китовый ус вместо пластика, по форме круглый, натянута ткань — всё как положено.
Юрий Кириллов. Может возникнуть подозрение, что «солнечниками» называли только зонтики от солнца, а для дождевых зонтиков было какое-то другое слово, но это не так — например, есть такой контекст из XVII века: «Для дожжа солнечник суконный» - ну т. е. всё понятно.
Д.Ю. Совершенно очевидно, что он годится для того и для другого.
Юрий Кириллов. И мы сталкиваемся с очень интересной коллизией, потому что сегодня любому понятно, что «зонтик» — это производная от слова «зонт» при помощи уменьшительного суффикса «-ик», это, видимо, что-то типа небольшого зонта. Но получается, что производное слово в материалах фиксируется почти на век раньше, чем как бы исходное. При этом, во-первых, в другом значении, да ещё и соотносящееся с голландским «зоннедек», а во-вторых у нас при этом были свои слова для обозначения такого зонтика ручного — солнечник, подсолнечник. Всё очень странно. А на самом деле всё довольно просто, потому что слово «зоннедек» попало в русский язык, как заимствование из голландского, оно достаточно быстро «обрусело» - если в 1720 г. оно пишется «зондек», то уже к середине 18 века его написание изменяется на «зонтик», более привычное русскому уху. Некоторое время слова «зонтик» и «солнечник» сосуществовали, о чём сохранились хорошие примеры из 18 века: «Он выступал замысловато и нёс над собой зонтик, а по-русски подсолнечник или тентик» - ну, всё понятно.
Д.Ю. «Тентик по-русски» - тоже хорошо.
Юрий Кириллов. Ну да, да. Затем «зонтик» остальные слова вытеснил, но тем не менее, прослеживается по контекстам в картотеке словаря 18 века. А когда голландское происхождение «зонтика» уже за век стало подзабываться, слово задним числом обзавелось легендой, потому что стало совершенно очевидно, что вот это «-ик» - это не конец голландского слова «дек», а наш русский суффикс, типа «котик», «домик». Соответственно, раз есть маленький зонтик, значит, должен быть большой зонт. И вот оно к началу 19 века в русском языке появилось по чисто языковым причинам. Этот процесс по науке называется «обратным словообразованием», т. е. не слово образуется от другого, а наоборот: слово начинает восприниматься по-другому, и там формируется как бы исходное от него задним числом.
Ну, мы наконец подошли к тому, как учёные со всем этим разбираются. Т.е. мы видим, что у учёных есть, во-первых, источники, а во-вторых, методы для работы с ними. Например, историю слова «зонт» мы смогли по годам буквально с датами проследить только благодаря тому, что учёные, которые работали над словарями 18-го и 11-18 веков, разобрали кучу текстов, собрали их в картотеки, ну а потом в словаре они отобрали самые яркие примеры, самые первые с указанием лет, и у нас так получилось это проследить. Возникает вопрос: как попадают толкования слов и примеры в словари? Некоторые граждане могут подумать, что садятся учёные и от балды придумывают:...
Д.Ю. Как на Украине!
Юрий Кириллов. «Мне кажется, что «зонт» - это была накрывашка от солнца» - ну так и записывают. На самом деле, конечно, это не так. Хотя, опять же, некоторые так делают. Например тот же самый Вашкевич написал Словарь сокрытых значений — вот он именно так и работал, но к науке это не имеет никакого отношения. Для настоящих словарей перво-наперво делается подборка материалов, т. е. в любом большом словаре мы найдём...
Д.Ю. Примеры.
Юрий Кириллов. Не просто примеры, а на каждый пример мы найдём указание, откуда он взят, чтобы можно было это посмотреть, проверить. В исторических словарях всегда будет, или даже отдельным томом будет опубликован список источников с указанием, где можно посмотреть оригиналы, где-то какие издания...
Д.Ю. Научный аппарат, так сказать.
Юрий Кириллов. Это, во-первых, для того, чтобы можно было проверить, во-вторых, для удобства, что бы знать, где смотреть, если что. Обычно авторы словаря располагают гораздо большим количеством примеров, чем они приводят в статье. Выбираются, во-первых, самые подробные, во-вторых, самые первые примеры. Остальные хранятся в картотеке. Картотека словаря — это вообще его главное богатство, и именно на её составление уходит абсолютное большинство затрачиваемых коллективом человеко-часов. Обычно это годы или даже десятилетия работы. Ну вот для примера — наш знаменитый 17-томный Большой академический словарь, над ним работа началась по Постановлению Президиума АН СССР в 1937 году, кстати, обращаю внимание: в этот знаменательный год наши деды занимались не только массовыми расстрелами, но и массой других ничуть не менее полезных дел. Первое его издание выходило с 1948 по 1965 годы, т. е. получается, 11 лет прошло с момента начала работы до издания.
Д.Ю. Ну и это делает не один человек, а здоровый коллектив?
Юрий Кириллов. Конечно. К текущему моменту он выдержал ещё полтора переиздания: одно пришлось на перестройку, поэтому оно незаконченное, вот сейчас издаётся третье издание, они, по-моему, уже до буквы «Р» дошли. Т.е. получается, сейчас 2016 год — 79 лет идёт, не прекращаясь, работа, всё это время картотека пополняется.
Д.Ю. Ну они же это всё электрифицировали, да? Какие-нибудь он-лайновые версии, нет?
Юрий Кириллов. Нет, я боюсь, что всё совсем не так.
Д.Ю. Наоборот?
Юрий Кириллов. Хорошо, насколько я знаю, у них какие-то попытки были переведения картотеки в электронный вид, т. е. работы какие-то идут, но всё очень медленно, потому что это сильно затратно и по труду, и по средствам. Тем не менее, для этого словаря с самого начала были разобраны полные собрания сочинений классиков нашей литературы, потом старались, т. е. там только список фамилий занимает 15 листов. Затем старались при пополнении картотеки учитывать вообще все издающиеся на территории СССР крупными тиражами книги и всю многотиражную прессу. Понятно...
Д.Ю. Это чудовищный труд какой-то.
Юрий Кириллов. Да. Там картотека занимает отдельное крыло в здании, там несколько этажей — ну просто чудовищные объёмы. Естественно, поскольку всё это делалось вручную, то не каждое употребление не каждого слова попадало в картотеку, всё-таки был какой-то отбор. Для исторических словарей стараются... естественно, от древних времён текстов сохранилось сильно меньше, поэтому стараются разбирать вообще каждое слово в каждом тексте.
Понятно, что сегодня применение современных технических средств позволяет несколько ускорить этот процесс и иногда он даёт неожиданные интересные результаты в отношении поиска каких-то, например, письменных фиксаций отдельных слов. Например, есть такое хорошее слово «тусоваться», т. е. «проводить время». Совершенно очевидно, что это слово из молодёжного жаргона, оно восходит...
Д.Ю. Из уголовного! Это картёжный термин... тасовка карт.
Юрий Кириллов. Оно восходит, совершенно верно, к картёжному...
Д.Ю. Уголовный — это, наверное, мы погорячились, потому что это, скорее, что-то дворянское, где все сидели и играли в карты непрерывно, проводя приятно время. В уголовном было про прогулочный дворик, внутри которого все тасуются, как карты, видимо, «а» перешло в «у», или как, я не знаю. Получилось «тусуются» и теперь тюремный дворик распространился на всю страну, и они тусуются где попало.
Юрий Кириллов. Вот, но с одной стороны, возникает вопрос: в какое время оно вошло в широкий обиход? Я, например всю жизнь думал, что это произошло в ходе перестройки. Ну и если посмотреть по толковым словарям, то вроде бы эта точка зрения подтверждается. Понятное дело, что есть некоторый возникающий по чисто техническим причинам лаг, т. е. слово должно сначала попасть в многотиражную прессу, потом быть замеченным, попасть в картотеку, потом дождаться издания словаря. Плюс, опять же, если речь идёт про перестройку, потом про 90-е годы, мягко говоря, было немножко не до того, поэтому да, может быть некоторая задержка. Но тем не менее, вот. В Малом академическом словаре 1988 года издания этого слова нет, а у Ожегова 1999 года оно уже появляется: «Тусоваться (просторечное) — собираться вместе для общения, проведения времени».
Д.Ю. Ну вот лично я его услышал в перестройку, именно с буквой «у» это перестроечное слово.
Юрий Кириллов. Понятно, что метафорическое употребление слова «тасовать» по отношению к людям отмечается очень давно. Сейчас в электронном виде доступна большая картотека Национального корпуса русского языка, и если посмотреть по ней, то там будет целый ряд хороших примеров из 19 века, самые первые будут вообще из самого начала 19 века. Есть яркий пример из того самого Константина Петровича Победоносцева, он пишет: «В наше время изобретено ещё новое средство тасовать массы для политических целей и соединять множество людей в случайные союзы, возбуждая между ними мнимое согласие мнений». Это он про предвыборные манипуляции при буржуазной демократии такое писал. Ну и возникает вопрос: примерно в какое время произошёл переход от метафорического обозначения перемешивания к значению «проводить время»? Т.е. понятно, что окончательное оформление произошло именно в связи с изменением, т. е. закрепилось с изменением произношения, когда оно стало произноситься и писаться через «у». Самый первый пример такого рода мне удалось найти в широкой печати в 1988 году — это советский журнал «Работница», там есть такая очень специфическая статья про неформалов и их участие в деле перестройки, и там такой контекст: «Когда я тусовалась с рокерами и металлистами, не могла принять их культ силы исключительной личности, а сейчас я хиппи». Ну вот такое гражданам позднесоветская пресса заливала в голову.
Д.Ю. Работать бы шла, дура, блин!
Юрий Кириллов. А слово «тасоваться» через «а» в максимально близком к такому значении первым в широкой печати, как выяснилось, употреблял ещё Максим Горький, у него в романе «Жизнь Клима Самгина», это 1928 год, читаем: «В ясные дни выходил гулять на Невский и, наблюдая, как тасуется праздничная публика, вспоминал стихи поэта: «Сатана играет с Богом в карты»...» Ну т. е. история начала оформления этого значения, получается, от перестройки восходит неожиданно на век раньше — это исключительно благодаря тому, что составители картотеки Национального корпуса русского языка обработали и перевели в электронный вид огромное количество книг, и теперь возможно по ним проводить полнотекстовый поиск.
Д.Ю. Тоже интересный момент — сначала «тусоваться», а из него, по всей видимости, уже возникло слово «тусовка»: наша тусовка, их тусовка.
Юрий Кириллов. Да, видимо, так. Исследователь, когда хочет посмотреть историю того или иного слова, берёт вот эти картотечные материалы, для редких слов там будут десятки употреблений, для частых слов там будут многие тысячи. Он их систематизирует, смотрит, что об этом уже писалось до этого в литературе, в научных работах, формулирует значение, проверяет, чтобы они все подходили к вообще всем имеющимся примерам, только после этого он уже может, обобщая итог своей работы и итог работы его предшественников многолетний, может сказать, что вот слово что-то обозначало. Но возникает вопрос: а как же учёный формулирует эти значения? Во-первых и в-главных, он из материалов картотеки старается подобрать самые подробные контексты, где всё было бы подробно разъяснено — как со словом «солнечник». Затем могут помочь системные отношения в лексике. Дело в том, что значение каждого слова у нас включает обычно несколько важных компонентов в разных употреблениях, важна та или иная черта, тот или иной компонент. Вот, например, хорошо знакомое слово «мальчик» - это, понятно, название человека. Это один компонент. Следующая составляющая: мы можем обнаружить, что в речи носителей оно может противопоставлять другим словам, например: речь не мальчика, но мужа. И мы видим, что здесь это указание на возраст и на зрелость. Это второй компонент. Ну и понятно, что от слов «девочка», «ребёнок» его будут отличать указания на пол. И мы в словаре увидим значение — ребёнок, подросток мужского пола. Но если нам с контекстами не так повезло, то можно привлекать данные по словообразованию и этимологии. Например, голландское «зоннедек» имеет прозрачную внутреннюю формулу: солнце + покрывало. Также нам о лексическом значении могут многое подсказать данные других областей лингвистики: грамматика, фонетика, фонология. Вот есть такая известная фраза, принадлежащая основателю Ленинградской фонологической школы академику Льву Владимировичу Щербе: «Глокая куздра штеко будлану́ла бо́кра и курдя́чит бокрёнка» - вот он приложил довольно большие усилия, чтобы в этой придуманной фразе корни всех слов для нас вообще ничего не говорили, т. е. мы не найдём аналогий ни в исторических слоях, ни в диалектных, ни даже, ну по крайней мере он старался, чтобы и в других славянских языках аналогии не было. Хотя мы ни одного их этих слов не узнаём, мы тем не менее прекрасно понимаем, о чём речь: т. е. есть некая сущность — куздра, это существительное женского рода, оно, если речь идёт об одушевлённом существительном, то оно может совпадать с полом. Причём куздра не простая, у неё есть определённая характеристика — она глокая. Она проделала один раз в прошлом нечто с другой сущностью мужского рода — бокром, т. е. она его будланула, причём будланула не просто так, а совершенно определённым образом — штеко. Но этого ей, видимо, показалось мало, и она теперь начала делать и продолжает в настоящий момент нечто другое — кудрячить, с каким-то — это либо детёныш, либо более мелкий сородич, или может быть в патриархальных коллективах подчинённый этого бокра — бокрёнком. Лично у меня от всего вышеописанного возникают какие-то криминальные ассоциации, но тем не менее. Пример призван показать, что мы очень многое можем сказать о тексте, даже вообще его не понимая, чисто по данным грамматики, ну и потом уже использовать эти знания, особенно если мы какие-то слова всё-таки узнаем, чтобы лучше разобраться, что могут значить другие слова. Есть яркий пример из академика Зализняка — это берестяная грамота № 247: вот здесь сверху фотография, а затем прорезь, и здесь расшифровка текста. Её относят ко 2 четверти 11 века. Написана на ней вот такое: «...поклѣпаеть сего 40-ми резанами. А замъке кѣле, а двьри кѣлѣ. А господарь въ нетяжъ недѣе. А продаи клеветьника того, а у сего смьръда възяти епископу...» ну там сколько-то, цифра не сохранилась, дальше кусок утрачен, и читаются только слова: «...смерде побити клеветника». Ну понятно, что это какое-то юридическое распоряжение, в нём идёт речь про какой-то поклёп какого-то клеветника, с которым надо что-то сделать. Словарь 11-17 веков нам подсказывает, что «продатие» в то время имело второе значение, т. е. не только привычное нам сегодня, но ещё и «наложить взыскание». В частности, из Русской Правды известно хорошее устойчивое выражение «продать на куны», например: «Оже холоп ударить свободна мужа, то Ярослав уставил был убити, то сынове его по отци уставиша на куны продати». Ну кстати, вот здесь вот это - «уставил был» - это отличный пример одного из утратившихся прошедших времён, это т. н. плюсквамперфект — предпрошедшее время, т. е. сыновья уставили в прошлом, а Ярослав уставил ещё до этого. Это примерно соотносится с английским Past Perfect. Ярослав был мудрый, он холопа, ударившего свободного человека, решил убить. А сыновья его были толковые, они решили: а зачем убивать, если можно его, выражаясь современным языком, «поставить на деньги», т. е. «продать на куны». Мы в прошлый раз говорили, что слово «куны» обозначало и шкуры, и шкуры как деньги, и деньги вообще. Получается, что кто-то поклепает кого-то 40-ка резанами, т. е. обвиняет в ущербе на 40 резан. Это не такие маленькие деньги, 40 резан — это 4/5 гривны, а гривна — это 200 г серебра, брусок. Но обвинение это ложное, поклёп, чему наличествуют какие-то доказательства, одно из которых то, что господарь, т. е. хозяин, тяжбы не ведёт. В связи с этим предполагается на клеветника наложить штраф, а какого-то смерда, ну видимо, это того, кто был ложно обвинён, с него предполагается сколько-то взять за работу, ну а в качестве компенсации и морального ущерба, видимо, ещё предлагается разрешить смердам клеветника побить. Но в тексте упоминаются ещё какие-то замки и двери, а также какая-то келья, и остаётся загадкой, причём тут келья, о чём вообще речь. Вот над этой загадкой лучшие умы, без дураков лучшие, бились примерно четверть века.
Д.Ю. Неужто разрешили?
Юрий Кириллов. Конечно. Но так долго получилось потому, что для правильного обоснования ответа на этот вопрос пришлось немножко пересмотреть представления об истории древнерусского языка. Если мы посмотрим на данные грамматики, то можем предположить, и совершенно справедливо, что в данном случае это не 2 раза написанное с ошибкой слово «келья», а оба раза написанное без ошибок прилагательное «келый», в одном случае оно согласуется со словом «дверя», ну и там закономерная древнерусская форма для именительного падежа множественного числа была бы с ятем «келя». А в другом случае с существительным «замке», а «замке» - это слово «замок», именительный падеж, мужского рода, в единственном числе, но это новгородская диалектная форма. Т.е. древний киевлянин написал бы «замок» с ером на конце, а древние новгородцы на регулярной основе писали «замке». Ну и стало быть, форма прилагательного была бы «келе» - как раз как в тексте. Кстати говоря, новгородцы прекрасно осознавали вот это грамматическое отличие и даже могли им пользоваться. Из переводческой практики известно, что игру слов переводить чрезвычайно сложно, потому что созвучия, там, оттенки нюансов всегда разные, ну и часто встаёт дилемма: либо мы сохраняем содержание, но теряем каламбур, либо наоборот, т. е. сохраняем форму каламбур, но подбираем какой-то свой. Вот например, в Библии в главе 17 Книги Бытия мы можем прочитать, как Бог даёт Аврааму новое высокое имя. В нашем переводе это звучит так: «И не будешь ты больше называться Аврамом, но будет тебе имя Авраам, ибо я сделаю тебя отцом множества народов». Если для древнееврейского читателя здесь сразу понятно, в чём игра слов, потому что это говорящие имена: Аврам — это что-то типа «великолепный отец», насколько я помню, а Авраам — это «отец множества» или даже «отец народов». Я вот на месте Фоменки внимательно к нему бы присмотрелся — он точно не одно лицо с Ататюрком, Сталиным и прочими? Но для славянина, вот для нас, для греков в греческом переводе без комментариев — это просто два каких-то похожих имени, т. е. игра слов утерялась. А вот новгородский переводчик 14 века, когда составлял поименник — книгу с выписками из Писания, он постарался внести божью искру и разъяснить, в чём же тут дело, своим новгородским читателям.
Д.Ю. Бестолковым!
Юрий Кириллов. Он пишет: «И не наречётся имя к тому твоё Авраме, но да будет имя твое Авраам». Ну и его читателю понятно, потому что сам себя он в кухонном разговоре называл бы Иване, а если речь шла о каких-то официальных, высоких делах, то называл бы себя древнерусской формой Иван. Ну и здесь аналогия понятна.
Ну и понятное дело, что раз это «келый», нам сам бог велел расшифровать его по созвучию, как «целый» - похоже же. И всё становится сразу на свои места: приехавший из Новгорода чиновник, сейчас бы его назвали следователем, проверяя обстоятельства по делу, установил: якобы потерпевший судьбой пропавшего имущества не интересуется, якобы взломанные двери на самом деле целые, замок, якобы вскрытый, тоже цел — ну значит, он своим ключом открыл, а на непричастного свалил. Ну и соответственные выводы. Всё сходится. Но какой-нибудь Фоменко этим бы не удовлетворился, потому что Фоменко, например, позволяет себе написать: «Если заменить в этом тексте (Лаврентьевской летописи) слово «татарские» на «ростовские»...
Д.Ю. И прочитать его задом наперёд.
Юрий Кириллов. ...то получится совершенно естественный текст, описывающий объединение Руси. Ну и раз всё сходится, значит, и правильно читать: ростовские. Ну а вот известный лже-историк, по совместительству враг и предатель, и просто нехороший человек Резун, он даже по датам подводит теоретическую базу, он пишет: «Правильность любой теории измеряется её объясняющей силой». На самом деле, если нам кажется, что наша теория что-то объясняет, это совсем не значит, что оно на самом деле так и есть. Например, теория инопланетного заговора может объяснить вообще всё.
Д.Ю. Равно как и теория просто заговора.
Юрий Кириллов. Да. Для того, чтобы своё предположение проверить, нам надо, по науке, во-первых, построить собственную теорию, которая вписала бы наше объяснение в систему научных знаний и показала бы, оно либо ей соответствует, либо нужно вносить там какие-то изменения в эту систему, чтобы оно в неё влезло. И во-вторых, и в самых главных, нужно поставить эксперимент, который подтвердил бы, что ну вот да, мы правы.
Д.Ю. Работает, да.
Юрий Кириллов. Да. Ну и конечно, скажут: а причём тут гуманитарная наука лингвистика, тем более историческая — и эксперимент? Как без машины времени вообще проверишь? На самом деле, проверить можно, но только будет эксперимент не как в обывательских представлениях о химии — слил из двух пробирок в одну, посмотрел, пахнет или нет, а как в астрономии, т. е. построил модель, затем нашёл какое-то явление в реальности — ну там звезду с какими-то условиями — и посмотрел, имеет предсказанные параметры или нет. Точно так же можно построить модель, в рамках которой «целый» могло произноситься, как «келый». Мы можем посмотреть: слово «целый» исторически восходит, оно родственно, например, древнепрусскому «кайлс», готскому «хайлс», древненемецкому «хайль», к которому, кстати, восходит известное приветствие с пожеланием здравствования вождю, а также к современному английскому «хилл» и древнему «хеллен». Фасмер ещё считает, что оно родственно греческому «койлу» - т. е. «невредимый», «здоровый». Т.е. получается здесь древний индоевропейский корень «кайл» с дифтонгом. Ну и абсолютно во всех славянских языках вот это древнее индоевропейское «ка» перед гласным переднего ряда дифтонгического происхождение изменялось. Перед недитфтонгическим, как мы показываем в словах 2начать» оно менялось на «ч», а перед дифторнгическим оно менялось на «ц», поэтому мы имеем наши «целый», украинское «целий», польское «цалый», во всех славянских языках. Т.е. получается нестыковочка. Но мы можем предположить, что а вдруг в каком-то диалекте древнерусского такого изменения не произошло? В этом случае, естественно, в такой модели такое изменение должно было бы произойти, точнее, не произойти не только в слове «целый», но ещё и в целом ряде других слов. Т.е. мы нашли бы, например, «кепь» вместо «цепь», «квет» вместо «цвет», «херый» вместо «серый», ну и так далее.
Д.Ю. «Чепко» знаю вместо «цепко».
Юрий Кириллов. Очень много времени понадобилось на то, чтобы на диалектном и историческом материале эту модель проверить. Преподаватель нашего Псковского педагогического института Софья Менделевна Глускина на диалектном материале показала, что действительно в отдельных местах в псковских говорах действительно говорят, например, «кветоцек» вместо «цветочек» и «кепоцка» вместо «цепочка», и эти явления восходят к древности. А академик Зализняк в свою очередь на примерах из вновь обнаруживаемых берестяных грамот показал, что да, действительно, в древнем новгородском диалекте такое явление было. И действительно, писали «херь» вместо «серь» - некрашеное сукно, или там «крка» вместо «црка» - церковь. Ну и понятно, задним числом после этого удалось объяснить ряд написаний в уже всем хорошо известных книгах, написанных в древнем Новгороде, просто эти написания считались описками, а оказалось, что это проявление диалектной черты писца. Из из всего этого выходит, что древненовгородский диалект по данному параметру отличался не только от древнерусского, но и от всех других славянских языков вообще. Это значит, что, во-первых, в праславянском и в древнерусском, они не были настолько едины, как считалось, у них было сильное диалектное членение, и во-вторых, что ильменские славяне — предки новгородцев достаточно рано обособились и от восточных славян, и от славян вообще, поэтому когда у всех вместе происходило вот такое изменение, у них оно не произошло. Таким образом, данные грамматики, этимологии, исторической фонетики, во-первых, помогли правильно понять значение слова, а во-вторых, за счёт системного подхода к языку, если Фоменко объяснил бы один случай, здесь удалось из группы, казалось бы, описок вытянуть целый ряд исторических лингвистических открытий.
Д.Ю. Так и что же в итоге фраза-то обозначает?
Юрий Кириллов. В итоге фраза именно так, как я и объяснил, т. е. двери целы, замки целы, владелец тяжбы не ведёт, и из этого делается вывод, что он сам дверь и вскрыл своим ключом.
Д.Ю. Сволочь!
Юрий Кириллов. Поэтому вот он клеветник, на него нужно наложить взыскание и разрешить его побить.
Д.Ю. Хорошенько избить, да.
Юрий Кириллов. Ну и наконец ещё, чтобы завершить, нельзя не сказать о ещё т. н. экстра-лингвистике, т. е. нам иногда могут помочь знания об обстоятельствах создания текста, личности автора, предполагаемой цели. Приведу хороший пример из моих любимых таможенных книг 17 века. Надо пояснить, что таможня тогда — это не то же самое, что таможня сегодня, т. е. древнерусскому государству в наследство от феодальной раздробленности досталась система внутренних таможен между бывшими княжествами. Поэтому таможня в главную очередь контролировала внутренний товарооборот и взымала налог с продаж, а также целый ряд сопутствующих сборов. Ну и как бы с одной стороны, система была достаточно жёсткой, всеохватной, т. е. вот он выезжал из своего города - там его проверяли таможенники. Он ехал, допустим, через какие-то ключевые точки, переправы, пристани — там находились таможенные посты, там тоже всё это записывалось. Потом он приезжал на место в другой город — его записывали таможенники там, проверяли опять. Ну, с одной стороны, вроде всё схвачено этой системой, но с другой стороны, естественно, были местные традиции делопроизводства везде, местные меры оставались ещё, пережитки далеко не сразу забороли, писалось всё это от рук — сложно разбираться в этих самых, ну и наконец, не было компьютеров, очень трудно было всё это сводить в единую базу, поэтому, естественно, царил полный бардак во всём этом. Ну а где сходятся деньги и бардак, там немедленно проявляется ещё одна характерная черта: во-первых, за каждую из упомянутых бюрократических операций нужно было заносить отдельно, т. е. записали тебя в таможенную книгу — занеси, пожалуйста, выпись тебе выписали — занеси за неё отдельно, померили тебе товар, взвесили — занеси ещё за это. На следующей таможне тебе выпись дописали — пожалуйста, будь добр тоже. Плюс каждому чиновнику за его работу занеси отдельно, писцу занеси — куча всего.
Д.Ю. Обдираловка. Кому не нравится нынешняя таможня, может обратиться к опыту прежней.
Юрий Кириллов. Да, есть, куда расти, мягко говоря. Ну и естественно, кроме того, что заносилась куча всего официально, понятное дело, в таком бюрократическом аппарате шестерни требовали постоянной смазки. Но мы можем спросить, откуда мы знаем все эти душераздирающие подробности — они что, всё это записывали, что ли? И вы таки будете смеяться, но да, они это записывали. Ну естественно, не подьячие вели, так сказать, книгу взяток отдельно, но была же ещё другая сторона — взяткодатель. Например, были монастыри. Монастыри на тот момент — это крупный деятель в экономике. Я напомню, что Екатерина Вторая, это речь ещё про старорусский период, допетровский, Екатерина Вторая у них ещё не конфисковала имущество, а Пётр Первый их палкой не загнал под крыло государства в Синод. Т.е. это такая очень сильно отдельная своя у них экономическая система, не очень тесно связанная с государством, они ни перед кем не отчитывались, кроме самих себя, и поэтому они в приходно-расходных книгах честно писали разные статьи расходов, в том числе честно перечисляли взятки, они вели активную переписку, которая тоже подшивалась, и это всё хранится. Т.е. например, монахи могли с настоятелями в переписке обсуждать, у кого какие интересы, у кого какие аппетиты, кому сколько заносить, как это лучше сделать. Т.е. всё посчитано. Мы можем, например, из этой переписки узнать, что подарок в знак уважения назывался «поклонным» или «поклоном»: «А икона отнесена в поклон Святому Владыке», а также «почестью» или «почётом»: «Куплено свежей рыбы на рубль, на 20 алтын — отнесена в почёт воеводе Максиму Игнатьевичу». Вообще рыба была традиционным объектом подношения в знак уважения. Историк Павел Владимирович Седов отмечает существование устойчивого выражения «бить челом сковородочкой рыбки». Причём, размер сковородки в зависимости от должности и аппетитов уважаемого человека мог варьироваться. Вот, например, в документах Иверского монастыря сохранилась такая запись в 1674 — они били челом московскому дьяку Матвееву сковородочкой свежей рыбки на 2 возах.
Д.Ю. Неплохо.
Юрий Кириллов. Да. С одной стороны эти почести имели древнюю феодальную традицию и порой выглядели очень патриархально, т. е. существовал, так сказать, кругооборот почестей в природе, когда один уважаемый человек приносит что-то другому уважаемому человеку в знак уважения, принято отдариваться, и например, московские дьяки дарили монастырям ответные подарки. Это с одной стороны, а с другой стороны, естественно, вот работаю я в Московском приказе, и ко мне приходит человек, приносит какую-то... либо не приносит почестей, либо маленькую почесть — ну что это, он меня не уважает? Буду я, стало быть, работать по его делу, за жалование что ли я буду это делать, да? Это, прямо скажем, откровенное вымогательство. Ну и да, раз уж я упомянул про слово «жалованье», совершенно не факт, что оно вообще мне полагалось, если я там работал.
Д.Ю. На «хлебной» должности, да?
Юрий Кириллов. Потому что к концу 17 века, как показывает, например, историк Демидова в монографии про служилую бюрократию России 17 века, до 40% подьячих в центральном аппарате в Москве, на местах, понятно, ещё больше, относилось к категории «невёрстанных», т. е. ему совершенно официально не полагалось никакого жалованья, предполагалось, что они будут кормиться от дел. Понятно, в основном это были первую очередь молодые специалисты, наработав определённый стаж, они могли претендовать...
Д.Ю. Те уходили на пенсию, помирали, а они их замещали.
Юрий Кириллов. Да.
Д.Ю. Я замечу от себя: по всей видимости, существовала какая-то всем понятная система расценок, т. е. такого не может быть, что с этого берут рубль, а с этого 300, т. е. все всё понимали, сколько заносить надо.
Юрий Кириллов. Конечно, естественно.
Д.Ю. В общем, «передаёт поклон» заиграло новыми красками.
Юрий Кириллов. Совершенно верно. Ну и в словарях отмечается масса названий разного рода поборов, ну в данном случае, если говорить о торговле, то там, например, оплачивались за провоз товара: приезд, привоз, отъезд, отвоз, если вёз на судне, посаженные — это с размера судна, причальные, отчальные, отвязное, привязное, сборы с проезжающих — проезжая, прохожая, проплавное, какие-нибудь, если, например, надо было селиться на гостином дворе, помимо оплаты надо было получить разрешение на поселение, заплатить гостиные. Хочешь, например, топить печь, уплати заодно ещё и тепловое, кроме того, что дрова купи. Вот у меня натурально на 2 листах только названия этих разного рода поборов. Ну плюс, естественно, существовали и собственно настоящие взятки, т. е. есть слова «взятка», «посул», которые обозначали именно за нарушение... Т.е. вот это плата за исполнение должностных обязанностей, а это была плата за нарушение закона - взятка, посул. Получается, что древнерусский человек очень глубоко разбирался в разных видах коррупции, и у него была масса слов для обозначения.
Д.Ю. Юридических терминов.
Юрий Кириллов. Да. И вот мы подходим к значению экстра-лингвистических данных: таможни аккумулировали крупные денежные средства, т. е. они передавались в казну, но естественно, бывали случаи, когда надо было что-то оперативно передать на какие-то другие нужды — об этом в таможенной книге записывались списки, т. е. копии — всё было рукописное, с разных расходных документов. И вот пожалуйста: в Великолукской таможенной книге 1670-71 года, так неуклюже дана обозначена по нашему стилю, потому что тогда Новый год праздновался 1 сентября. Там есть копия с челобитной от отряда казаков и стрельцов, которых переводят на службу в Москву — они просят выдать деньги на командировочные расходы. Т.е. совершенно стандартная ситуация, я 10 раз такие писал, но вот цитата: «Нынешнего 179 года декабря 8 день били челом Великому Государю Царю и Великому князю Алексею Михайловичу Всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу, а на Луках Великих в приказной избе стольнику и воеводе князю Ивану Андреевичу Сонцову-Засекину подали челобитную луцкие отставные казаки и стрельцы: Якимка Туманов, Трофимка Кондратьев, Исачка Лекарев сотоварищи, 30 человек. А в челобитной его написано: в нынешнем во 179 году по указу Великого Государя взяты они из Великого Новогорода на Луки Великие, а с Лук Великих посылают их на службу Великого Государя к Москве. А подняться им на службу Великого Государя и дойти до Москвы не с чем: голодны, наги, пить-есть нечего. И чтоб Великому Государю пожаловать их и велеть бы им дать на подъём денег с луцких доходов, с чем бы им дойти с Лук Великих на службу Великого государя к Москве, чтобы им на дороге с голоду не умереть.» Ну и вот, когда наш историк Андрей Викторович Юрасов это дело расшифровал и опубликовал, оно попало в цепкие лапы журналиста. Ну и тот немедленно бахнул заметку в том ключе, что ну посмотрите — и вот так вот испокон веков: казаки, стрельцы, служилые люди голодают, а власти и дела нет, власти всегда в этой стране наплевать на человека.
Д.Ю. Идиоты.
Юрий Кириллов. И действительно, если мы возьмём Словарь 11-17 веков или Словарь обиходного языка Московской Руси, то убедимся, что «голодны и наги» и в то время обозначало именно то самое, что сегодня. Но если мы будем учитывать экстра-лингвистические данные, а именно: что это писали служилые люди, писали они челобитную, т. е. заявление по-современному, для получения материальных средств. И если мы привлечём данные о старорусском деловом этикете и стандартных выражениях, применяемых в разных ситуациях, то внезапно выяснится, что всё не так однозначно с этой фразой. Святослав Семёнович Волков в монографии про стилевые средства деловой письменности 17 века показывает, что деловая письменность тогда была несколько более экспрессивной, чем сегодня у нас принято ожидать. Ну например, адресат документа, т. е. его составитель, если он писал к кому-то более высокому по званию и чину, он всегда снабжал себя самоуничижительными характеристиками.
Д.Ю. Егорка, недостойный холоп.
Юрий Кириллов. Совершенно верно: имя обязательно было- это полуимя, диминутив, т. е., не Яким, а Якимка, и обязательно для служилых людей — он там нищий, убогий, недостойный, бедный, скудный — вот что-то в таком ключе. Если документ касался выделения каких-то материальных средств, то в обоснование обычно рисовалась картина, так сказать, предельной нищеты получателя денег. Т.е. проситель абсолютно обязательно должен быть бедный, беззаступный, беспомощный, бесприютный, скудный, убогий, нагой и помирать с голоду. Вот это стандартный компонент челобитной, т. е. общее место. Сегодня мы, естественно, используем в наших заявлениях гораздо более сухие формулировки, но тем не менее, вот мы, например, когда пишем форму: «Прошу отгул по семейным обстоятельствам», вот из этого «по семейным обстоятельствам» совершенно не следует, что у нас какие-то эти семейные обстоятельства есть — это просто шаблонная формула. И точно так же, ну с одной стороны, конечно, великолуцкие казаки, а город незадолго до этого был несколько раз разорён, сожжён дотла, т. е. его сначала Стефан Баторий пожёг, потом его в Смуту пожгли, потом в ходе крестьянского восстания в 1650-ых опять сильно он пострадал, поэтому вряд ли они были сильно состоятельные. Но с другой стороны, какой-нибудь их возможный будущий начальник сотник московских стрельцов Ганка Бибиков, обеспеченный человек, по сравнению с ними, он про себя пишет, что «обеднял, платьишком поободрался на службе», а там какой-нибудь подключник Хлебного дворца государева, т. е. это натуральный олигарх по сравнению со всеми перечисленными, он пишет, что он «собирает гроши дочерешке на свадебку», вот он бедный-несчастный. Ну может, с современной точки зрения показаться, что они все глумятся каким-то образом — что такое, совсем зажрались, куражатся? Но на самом деле, с точки зрения 17 века, он проявляет уважение к тому, по отношению к кому он это пишет, потому что он себя принижает. Если бы он вдруг написал, что он не бедный-несчастный, а наоборот, живётся ему неплохо, ну тогда к нему действительно возникли бы вопросы: ты настолько зажрался, что ли? Т.е. денег ему не давать, да ещё проверить — может, он там ворует? С чего его такая гордыня взяла?
Д.Ю. Ну это то же самое, как хозяин ездит на «Гелендвагене», а подчинённый, например, на «Ладе-Калине», и это нормально. Если он внезапно объявит, что ездит на том же самом, то вообще непонятно, как у нас жизнь-то устроена. Особенно у тебя, откуда деньги?
Юрий Кириллов. Ну и в итоге, подводя итог, мы не можем из этого «с голоду на дороге померети» делать никаких выводов, кроме того, что вот этот Яким Туманов, ну или кто ему помогал писать его заявление, что он просто хорошо разбирался в том, как это делать по всей форме. Кстати говоря, например, более новый Словарь обиходного языка Московской Руси на слово «голодный» он уже учитывает данные о старорусском этикете, и там будет отдельный ситуативный оттенок, т. е. «голодный» используется в формулах челобитных, содержащих просьбу о помощи и выделении материальных средств. Вот, таким образом экстра-лингвистические данные тоже могут радикально поменять наше представление о том, что какое слово значило. Ну вот так.
Д.Ю. Однако... Глубоко берёте, осмелюсь заметить. Ну т. е. кратко подводя итог: существует некий т. н. корпус текстов, древних мало, чем ближе к современности, тем текстов становится больше, среди которых производится людьми от науки строжайший учёт — где слово появилось, в каком контексте употреблялось, что с ним было дальше, и какое значение оно приобрело теперь. Даже как из «зоннендека» образовался сначала «зонт», а потом возник «зонтик», не имеющий никакого отношения к русскому языку, но вот такое народилось.
Юрий Кириллов. И соответственно, результат работы этих людей, доступный широкому читателю, проявляется в виде словарей - это толковые словари для современного языка, либо исторические словари для определённых периодов, где можно вот с этим ознакомиться.
Д.Ю. Да, кстати, применительно к изучению иностранных языков, лично про себя могу сказать, естественно, это никакая не новость и ничего, что до определённого момента ты пользуешься англо-русским словарём, а когда объём знаний превышает определённый предел, то начинаешь пользоваться только толковыми словарями англо-английскими, в которых масса вещей раскрывается как-то не так.
Юрий Кириллов. Да, совершенно с другой стороны.
Д.Ю. Да, сами они это видят как-то иначе. Нынешние электрические словари в каком-нибудь айпаде, где пальцем тычешь, а оно тебе статьи открывает, там, кстати, всегда приводятся эти всякие этимологические вещи: откуда оно появилось — из латыни, ещё откуда-то, там германские корни. Очень-очень, на мой взгляд, исключительно полезно. Применительно к - ещё там по ходу хотел выкрикнуть, но не успел — вот, например, про слово «арбуз» говорили, что мы арбуз представляем не только как слово, набор букв, звуков, а и как некий образ, который на ощупь зелёный, прохладный, мокрый, сладкий, красный внутри и всякое такое. И арбуз, он в башке у нормального человека на родном языке он именно не сочетание букв, а вообще всё сразу. Как это там когда-то называлось — синестезия, когда ты всеми чувствами воспринимаешь этот объект. Существует распространённая совершенно бредовая методика заучивания иностранных слов, бредовая — как раз применительно к слову «бред». Например, вот вы, как русский человек, знаете слово «хлеб», который точно так же, как арбуз, в голове живёт образ — эта буханочка, которую теперь многие идиоты называют булкой, буханка, «кирпичик» т. н., у которого сверху тёмная корочка, сам такой, разрезал — духан! 100 г занюхал. Т.е. наше родное совершенно. А по-английски он называется «bread» - хлеб. И вот, многие дебилы предлагают запоминать слово «bread» с помощью слова «бред». Лежит человек, объятый горячкой, и ему что-то мерещится, и это то, что мерещится — это хлеб. Т.е. вы понимаете, что он больной, что у него горячечный бред, в котором он видит хлеб. Вот, докладываю — это абсолютно бредовый способ запоминания.
Юрий Кириллов. Это какие-то очень странные ассоциации в голове сформулирует.
Д.Ю. Так точно. Надо постольку поскольку слово «хлеб», оно вот привязано к хлебу, к запаху, к вкусу, и на ощупь какой он, и всякое такое, то и английское слово «bread» надо привязывать точно туда же, а не к какому-то там горячечному бреду. Но это я чуть-чуть отскочил. А про что картинки остались?
Юрий Кириллов. Картинки остались — это из таможенных книг просто примеры, как оно выглядело, как выглядела скоропись того времени — есть несколько разных почерков.
Д.Ю. Рекомендую посмотреть. Да, тем, кто работает в медицине, предлагаю поучиться, как писал толковый русский таможенник. Чем писали — это перьями писали?
Юрий Кириллов. Да, пером писали, это т. н. скоропись. Вообще вот можно посмотреть — видно, что надо было, вообще говоря, выводить пером, причём старательно, все эти закорючки, но тем не менее, по сравнению с Уставом и Полууставом, когда там по линеечке каждую буковку рисовали, это всё равно действительно была скоропись, можно было так размашисто, широко и более быстро писать.
Д.Ю. Очень интересно! Про что поговорим в следующий раз?
Юрий Кириллов. В следующий раз мы можем поговорить на очень животрепещущую тему: мы можем выяснить, «Слово о полку Игореве» - что же это такое: фальсификация это или подделка, ну а также заодно между делом попинать ногами самые настоящие подделки, которые уже вот под «Слово о полку Игореве», как сейчас типа той же самой «Велесовой книги».
Д.Ю. Клим Александрович сказал, что настоящая.
Юрий Кириллов. Настоящая, чистая правда.
Д.Ю. Спасибо, очень интересно. Ждём следующего раза. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
