Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, доброе время года!
Борис Юлин. Аналогично.
Д.Ю. Продолжим.
Борис Юлин. Да, продолжим про Первую мировую войну, т.е. мы разобрали 1915 год.
Д.Ю. Потом записали и потеряли про 1916 год.
Борис Юлин. И на всякий случай запишем снова.
Д.Ю. Повторим. Извините, да.
Борис Юлин. Чем у нас характерен 1916 год: к этому времени, во-первых, уже все воюющие стороны, пожалуй, кроме Турции сумели преодолеть острую нехватку всего, которая была после начала Первой мировой войны. Сначала вышли из этой проблемы немцы, затем англичане с французами, с сильным опозданием стали выходить Австрия, Россия, ну а турок – у них никогда ничего и не было, т.е. это было слабое звено в оси центральных держав.
Д.Ю. Т.е. экономика переходит на военные рельсы – так мы это поймём, да?
Борис Юлин. Да, растёт военное производство, в т.ч. даже и у нас довольно сильно оно уже выросло, правда полностью потребности…
Д.Ю. Так и не удовлетворили?
Борис Юлин. Ну как: во-первых, у нас по-прежнему оставалась, и это оставалось до выхода нашей страны из войны, такая ситуация, что вспомогательные подразделения, те же самые артиллеристы, например, в составе артиллерийских бригад, часто не имели личного стрелкового оружия из-за нехватки. Нам поставлялось большое количество оружия из-за рубежа, например, пулемётов нам больше поставлялось из-за рубежа, чем выпускалось в стране. Винтовок почти половина шла по заказам из-за рубежа, но больше половины делалось у нас – это уже было отрадно. Наконец-таки уже был не то, чтобы избыток, но постоянное количество снарядов и патронов. Но для того, чтобы скомпенсировать нехватку как орудий, так и снарядов, у нас пошли на такую довольно сомнительную меру, как сокращение оружий в артиллерийской батарее.
Д.Ю. В чём смысл?
Борис Юлин. У нас было в батарее в дивизии 48 трёхдюймовых пушек – 6 8-орудийных батарей. После событий 1915 года у нас уже было 36 пушек в дивизии, т.е. 6 6-орудийных батарей. Это снизило насыщенность войск артиллерией, но позволило зато все дивизии обеспечить этой самой артиллерией. Ну и соответственно, меньше пушек – они меньше жрут снарядов.
Д.Ю. Ну вообще, какое-то странное, честно говоря решение – на войне…
Борис Юлин. Вынужденное, абсолютно вынужденное.
Д.Ю. …давайте пушек пусть будет поменьше.
Борис Юлин. Например, у французов была картина обратная – у них количество орудий постоянно росло, т.е. например, у нас сохранялось постоянное количество батальонов, а у французов было 12 батальонов, стало 9 батальонов, но зато процент артиллеристов у них рос, т.е. если, например, в начале Первой мировой войны у французов артиллеристы составляли 18% личного состава, то в конце Первой мировой войны они стали являть 36% личного состава.
Д.Ю. Ого!
Борис Юлин. Т.е. у них основным оружием, по сути, стала артиллерия.
Д.Ю. Боги войны.
Борис Юлин. Ну да. У немцев артиллерии было даже больше, чем у французов, у англичан примерно так же, как у французов. Довольно неприятным открытием для немцев оказалась с начала 1916 года сила английской армии. Дело в том, что немцы считали, что Англия опасна на море, но на суше серьёзных сил не выставит. То, что Англия сумела выставить на сухопутный фронт во Франции к 1916 году уже полсотни дивизий, это было очень неприятным открытием для немцев. Кроме того, вступление в войну Италии довольно серьёзно изменило соотношение сил, по численности личного состава, в пользу Антанты, т.е. Антанта превосходила в это время центральные державы почти в 1,5 раза. Но, правда, здесь какой момент есть: уже первые наступления итальянцев на реке Изонцо, там, кстати, на реке Изонцо много битв было, по-моему, больше 5-ти – 5 или 6 – в Первую мировую войну, так вот они первые же показали, что итальянская армия не способна прорвать оборону австрияков, не способна наступать, даже если имеет двойное-тройное численное превосходство. Т.е. вот здесь численность возросла сильно, а преимущество возросло не сильно.
Д.Ю. А это от чего зависит – от личного состава или от командиров? Трусливые командиры или трусливые солдаты, или и то, и другое вместе?
Борис Юлин. Я думаю, что здесь сказывалась и нехватка военных традиций, и низкое качество личного состава. Дело в том, что итальянская армия почему-то не «зажигала» ни в Первую мировую войну, ни во Вторую мировую войну, ни даже в Крымскую войну, где она под названием «Сардинская армия» участвовала.
Д.Ю. Может, они в Древнем Риме навоевались, и больше не хотят?
Борис Юлин. Наверное, устали.
Д.Ю. А эфиопов они ловко воевали, нет? Абиссинию всякую…
Борис Юлин. Да честно говоря, даже их воевали с большим трудом, только с помощью танков, авиации и химического оружия.
Д.Ю. Молодцы какие!
Борис Юлин. Т.е. просто танков, авиации и пулемётов не хватало, без химии не работало. Так что здесь картина для них была какая-то…
Д.Ю. А химическое оружие какое?
Борис Юлин. Вот то самое, что с Первой мировой войны осталось.
Д.Ю. Иприт всякий там?
Борис Юлин. Ну да.
Д.Ю. И как эфиопы на это дело реагировали?
Борис Юлин. Ну а как ты в набедренной повязке среагируешь на химическое оружие, которое обладает кожно-нарывным действием?
Д.Ю. А это признано каким-нибудь геноцидом там, нет?
Борис Юлин. Так это же негры!
Д.Ю. Извините, я забылся. Да. Да.
Борис Юлин. Какой там геноцид? Может, ещё вспомним про то, как французы Рифское восстание подавляли в Марокко, в Алжире? Там геноцид покруче был, но тоже геноцидом особо не признаётся. Французы лучше признают геноцид турками армян, чем свой геноцид тех же самых рифских племён. Ну потому что, опять же, берберы, африканцы – ну кто это? А вот Шарль Азнавур – это да!
Д.Ю. Он Азнавурян, говорят, на самом деле, Шанурх Азнавурян.
Борис Юлин. Да, армянин.
Д.Ю. Наш человек, фактически!
Борис Юлин. Так вот, мы вернёмся к Первой мировой войне. Т.е. соотношение сил изменилось, попытки союзников прорваться в Дарданеллы, высадка на Галлиполийском полуострове привели к жутким жертвам, к тому, что оттуда они свалили, и когда уже потерпела поражение Сербия в результате удара Болгарии в спину сербам, силы, которые были на Галлиполийском полуострове, оказались как раз таки очень актуальны, чтобы перебросить их в Грецию и создать Салоникский фронт. Т.е. там возник фронт против австрийских и болгарских войск, там были английские, французские, немножко русские, немножко сербские войска. Кстати, даже после полной оккупации Сербии сербская армия продолжала сражаться, вот как раз на Салоникском фронте, т.е. сербы в этом отношении показывали себя очень достойно.
Ну и кроме того немцы решили в 1916 году перенести основные усилия снова с Восточного на Западный фронт, т.е. против англичан и французов. Т.е. т.к. Россию вывести из войны не удалось, несмотря на все успехи, несмотря на позорную сдачу Новогеоргиевска того же самого, несмотря на снарядный голод – это действительно, в принципе, военная катастрофа была – тем не менее русская армия сохранила боеспособность, и сочетание численности войск, просторов и стойкости солдата вместе позволили сделать невозможным в тот момент выведение России из войны.
Д.Ю. Ну т.е. наша промышленность, которой рулили эффективные капиталистические собственники, показали себя, как полные козлы, а наши солдаты, каковые являют собой народ, как всегда показали себя орлами. Правильно я говорю?
Борис Юлин. Ну, в целом правильно, хотя, собственно говоря, патриотический настрой в армии сильно упал.
Д.Ю. Да я думаю, что настрой вообще отсутствовал, да.
Борис Юлин. Но дело в том, что наши солдаты даже в условиях довольно высокой деморализации всё равно продолжали стойко сражаться. Т.е. есть такая специфика русского солдата – т.е., типа, окружили, сражаться бесполезно вроде бы, там европейцы сложили бы оружие, ну как разумные люди, наши, как неразумные люди, продолжают сражаться. На этом стояла и стоит наша земля, т.е. есть такой момент.
Но вот как раз как проявлялась в какой-то мере нехватка оружия и невозможность деятельность довольно большой армии на фронте: например, Франция имела на начало 1916 года 3 млн. человек, из них больше 1,5 млн. штыков, т.е. солдаты непосредственно в боевых частях, Россия – 4,5 млн. солдат, т.е. в 1,5 раза больше, чем у французов, а штыков 1 млн.800 тысяч.
Д.Ю. Однако!
Борис Юлин. Т.е. лишь чуть-чуть больше, чем у французов.
Д.Ю. А как так получалось?
Борис Юлин. Больше частей в тылу, нехватка вооружений и нехватка боеприпасов, и нехватка транспортных возможностей для того, чтобы обеспечить части на фронте – ну тупо меньше железных дорог к фронту идёт, меньше обычных дорог к фронту идёт, меньше транспортных возможностей.
Д.Ю. А почему их не строили? Вдруг враги нападут, или не надо?
Борис Юлин. Нет, их строили, до войны строили, французы нам до этого на это давали кредиты перед войной, даже указывали, в каких направлениях мы должны строить железные дороги, чтобы обеспечить возможность развёртывания войск, но для развёртывания войск…
Д.Ю. Т.е. все знали, что война будет, да?
Борис Юлин. Да, но для развёртывания войск у нас лучше всего были подготовлены те земли, которые оказались под немецкой оккупацией, т.е. Польша и Литва – именно там была наиболее развитая ж/д сеть, чтобы развивать наступление против немцев, войска, и немцы эту территорию заняли.
Д.Ю. И сами ей воспользовались, да, для переброски своих войск?
Борис Юлин. Ну, собственно говоря, да, т.е. у немцев к фронту войска было перебрасывать легче, чем у нас, т.е. им проще было маневрировать силами, чем нам. И у нас именно из-за этого получался такой довольно большой дисбаланс, что при большой численности армии у нас не так много сил на фронте. Но зато есть, откуда черпать пополнения текущие прямо сразу. Это вот на 1916 год.
И как дальше разворачивались события: т.е. ясно, что уже все воевать могут, у всех уже, в принципе, снаряды и патроны в том или ином количестве есть, т.е. мы можем сражаться, противник может сражаться. В австрийской армии, кстати, после наступления 1915 года резко поднялся моральный дух, т.е. Австрию немцы за шкирку оттащили от развала. Австрияков полностью деморализовал Перемышль в своё время, и вот только наступление 1915 года позволило немножко взнуздать австрийскую нацию и заставить дальше всё-таки Австро-Венгрию сражаться.
Д.Ю. Там у нас был бравый солдат Швейк, да?
Борис Юлин. Да-да-да. Там, кстати, Гашек очень хорошо описывает настроение Австрийской империи перед войной, да и во время войны. Дальше ещё больше моральный дух австрийской армии укрепили успехи в борьбе с итальянцами, т.е. австрияки наконец-таки нашли того, кого они стабильно били. Это помогает, кстати, реально моральному уровню.
Д.Ю. Ещё бы, да.
Борис Юлин. И вот дальнейшие планы: учитывая, что сложился жёсткий позиционный фронт, немцы решили устроить такое своеобразное как бы экономическое наступление, т.е. перемалывание сил на фронте, нанося удар по ключевой точке, за которую противник не может не сражаться упорно. Они выбрали крепость Верден. Крепость Верден находилась в центре французского фронта, т.е. сначала идёт у них фронт от Швейцарии на север к Вердену, потом поворачивает на запад к Парижу и дальше выходит, снова повернув на север, к Ла-Маншу.
Д.Ю. Картинка у нас есть? Покажем.
Борис Юлин. Покажем.
Д.Ю. Отлично!
Борис Юлин. И вот в центре как раз находится крепость Верден, и учитывая, что это находится в районе Вогез, т.е. вот эти вот горы во Франции, на востоке Франции, получается такая картина, что немцам там маневрировать, перебрасывать силы приходится довольно большим обходным путём, а французы могут напрямую за Верденом. А вот если немцы возьмут Верден, картина изменится на противоположную, т.е. немцы получат хороший такой транспортный узел, а у французов получится такой вот разрыв в коммуникациях. Т.е. было понятно, что французы драться будут насмерть за этот Верден. И вот немцы начинают наступление…
Д.Ю. Даже я такое название знаю, что под Верденом были какие-то ужасы.
Борис Юлин. Ну, дело в том, что обе стороны наращивали силы постоянно, т.е. вот немцы начали наступление, продвигались медленно, французы защищались упорно, но немцы сумели прорвать линии фортов, взяли ключевой форт Дуомон, т.е. фактически выходили к Вердену. Когда возникла вот эта пиковая ситуация, получалась картина, что вот-вот крепость падёт. Французы использовали срочно мобилизованный автотранспорт для переброски войск к Вердену, т.е. они выделили для этого 6 тысяч автомобилей и за довольно короткое время перебросили в Верден 190 тысяч человек подкреплений и 25 тысяч тонн грузов – автотранспортом, по единственной автомобильной дороге. Мы, к сожалению, например, такого сделать не могли – у нас негде было взять 6 тысяч автомобилей, у нас их не было. У французов было гораздо больше, поэтому они могли себе такое позволить.
И вот, сначала наступают немцы, тратя колоссальное количество боеприпасов, нанося французам больше потери, чем несут сами, т.е. пока немцы наступали, потери больше были у французов. Но наступление их выдохлось, силы с обеих сторон были доведены под Верденом почти до миллиона человек с каждой.
Д.Ю. Охренеть!
Борис Юлин. И переходят в контрнаступление французы, и начинают оттеснять немцев на исходные рубежи. И всё это продолжается 10 месяцев. Поэтому и получило название «Верденская мясорубка». Т.е. это вот просто на небольшом отрезке земли, там кусочек фронта очень ограниченный, и на нём огромные группировки постоянно перемалывают друг друга. Потери французов составили порядка 380 тысяч человек убитыми и ранеными. Потери немцев – ну как: раньше обычно указывалась цифра 600 тысяч человек, потом после проверки оказалось 340 тысяч человек.
Д.Ю. Меньше, да?
Борис Юлин. Меньше, чем у французов, ну примерно одинаковые потери были с обеих сторон.
Д.Ю. Да-да-да.
Борис Юлин. В общей сложности обе стороны потеряли примерно 700 тысяч человек на небольшом отрезке фронта за счёт непрерывных боёв, которые там всё это время шли.
Д.Ю. Ну тут интересно, кстати, что, как обычно же, немцы – настоящие воины, воевать умеют, а французишки-то полные клоуны и вообще воевать не умеют – оказывается, как-то не совсем так.
Борис Юлин. Не совсем так. Кстати, «Верденская мясорубка» ещё чем характерна: именно во время неё французы начали массово использовать ручные пулемёты, т.е. это винтовки-пулемёты Шоша, которые были переделаны в ручные пулемёты, и вот постепенно их количество росло, т.е. французы со временем стали отказываться даже вообще от производства станковых пулемётов в пользу только ручных.
Д.Ю. Это из-за мобильности, да?
Борис Юлин. Да, ну т.е. как: атакующие немецкие цепи наиболее успешно, как показала практика, после этой тяжёлой артподготовки останавливаются выбрасываемыми вперёд отрядами французской пехоты, небольшими группами, где есть несколько ручных пулемётов и обычные винтовки, т.е. стрелковым огнём, и цепь кладут. Так что французы воевали толково, умело, жёстко. Т.е. Первая мировая война – это, по-моему, самый большой взлёт французского военного искусства со времён Наполеона.
Д.Ю. У них по все Франции памятники стоят, везде, т.е. Первая мировая у них оставила настолько неизгладимое впечатление, что Вторая как-то их и не коснулась, считай.
Борис Юлин. Но дело в том, что события под Верденом были важны, но они были далеко не единственными. В это же время союзное командование решило нанести одновременный удар с запада и с востока, т.е. пользуясь тем, что у немцев значительные силы скованы под Верденом, то решили англо-французскими силами, в основном, кстати, английскими, начать наступление на реке Сомме…
Д.Ю. Битва при Сомме – тоже известная. Там танчики применили, да?
Борис Юлин. Впервые, да. А на востоке должно было быть наступление наших Северного и Западного фронтов при отвлекающем ударе Юго-Западного фронта. Т.е. вот такой вот мощный, как бы, удар с двух сторон. Союзное командование рассчитывало, что этот удар позволит сломать хребет центральным державам. Силы выделялись солидные.
Д.Ю. Я был в городе Бовингтон, где главный танковый музей английский, с большим удивлением осознал – танки, вроде, наша тема, с большим удивлением осознал, что их всё-таки придумали не у нас, а там. Очень богатый музей! Замечательная экспозиция!
Борис Юлин. Ну да, у нас с придумыванием танков было сложно – у нас там были такие 2 шедевра сделаны, кстати, как раз в 1916 году, ну вернее, т.н. танк Пороховщикова, который не способен поворачивать, не способен ездить нигде, кроме как по льду, и не имеет брони и вооружения, но гордо объявленный Пороховщиковым, так сказать, боевой машиной – мол, потом всё это будет. Он появился в 1915 году, а уже реально боевой танк, имеющий броню и вооружение – танк Лебеденко, вот этот безумный 3-колёсный велосипед, любой желающий может в интернете посмотреть, что такое танк Лебденко, это стоит видеть. Так вот, его сделали, он доехал до ближайшей канавы, там застрял и был брошен.
Д.Ю. Сомнений нет, да. У них там их много! Т.е. вот эти вот Марки, какое там – Марк 1, 2, 3, 9, т.е. их очень много там модификаций. Но больше всего меня там – отвлекаясь в сторону – больше всего меня там поразила другая вещь: как английский военнослужащий в чине, я не помню, не то там какой-то сержант, не то лейтенант, он какую-то гаубицу – это особо ценный экспонат в музее, он какую-то гаубицу немецкую с полей сражений уволок, привёз к себе в Англию – вдумайся: это отбуксировать, погрузить на пароход, выгрузить, уволочь к себе в усадьбу и она у него там до 70-ых или 80-ых годов стояла. Когда помер, родственники отдали. Ты можешь представить, чтобы кто-то с фронта пушку привёз?
Борис Юлин. Ну в почему в Англию нельзя? Там нормальное сословное общество, если человек дворянин, почему бы ему не суметь это сделать?
Д.Ю. Изучу подробности отдельно.
Борис Юлин. Он уважаемый человек.
Д.Ю. Ну, видимо, да.
Борис Юлин. Обыкновенный солдат из рабочего района, откуда-нибудь из Корнуэлла, ничего бы домой не утащил.
Д.Ю. Думаю, да.
Борис Юлин. Т.е. здесь разные люди. Так вот, на начало 1916 года, соответственно раскладка сил: на Западном театре Англия и Франция имеют 139 дивизий против 105 немецких, на Восточном фронте, т.е. это у нас, против наших 128 дивизий 51 немецкая и 36 австрийских, т.е. всего 87 дивизий. Т.е. у нас было примерно 1 млн. 700 тыс. человек против чуть более миллиона у центральных держав, т.е. более, чем 1,5-ное численное превосходство.
Кроме того, в это же время планировалось наступление на ещё одном театре – как раз на Итальянском, где итальянцы, имея примерно 1,5-ное численное превосходство, так же, как и мы над австрийскими и немецкими войсками, тоже планировали наступление. Т.е. вот мощный удар отовсюду.
Но наступление на реке Сомме выродилось в точно такую же мясорубку, как и под Верденом, но там фронт был чуть пошире и поэтому народу накрошили больше, т.е. там англичане и французы продвинулись немного, но немного, серьёзно прорвать фронт не смогли – т.е. немцы строили новые линии обороны по мере продвижения союзников. И потери оказались со стороны англичан и французов около 800 тысяч человек, со стороны немцев – 538 тысяч человек.
Д.Ю. Атас какой-то!
Борис Юлин. Нет, это просто вот… Сражение на реке Сомме это, на самом деле, более даже страшная мясорубка, чем Верденская, просто она немножко больше растянута по расстоянию была, поэтому… и меньше была по времени, т.е. Верденское сражение, пожалуй, было самым длительным непрерывным сражением, т.е. это именно мясорубка была, постоянно работающая.
Д.Ю. Вроде, Толкиен там воевал, да, при Сомме?
Борис Юлин. Вот где Толкиен воевал. Я не знаю.
Д.Ю. Если я правильно помню… Ну, не будем. Так?
Борис Юлин. Итальянцы как раз в это время готовили наступление, а австрияки, попросив помощи немножко у немцев, начали наступление в Трентино, прорвали Итальянский фронт и обратили итальянские войска в бегство. Т.е. итальянцы, имея 1,5-ное численное превосходство, не смогли удержать оборону и начали откатываться. Т.е. картина складывалась совсем не такая, как планировало союзное командование.
И в это время должно было начаться наступление русских войск, т.е. наступление Северного фронта, Западного фронта и отвлекающий удар Юго-Западного фронта. Отвлекающий удар Юго-Западного фронта был нанесён до того, как фронт закончил подготовку к наступлению. Это было сделано по отчаянной мольбе итальянского правительства.
Д.Ю. Правильно ли это напоминает мне операцию «Багратион», когда мы тоже раньше начали по просьбе другого правительства, нет?
Борис Юлин. Нет.
Д.Ю. Или я что-то неправильно знаю?
Борис Юлин. Не операция «Багратион», это у нас наступление как раз это… Висло-Одерская операция, следующая за «Багратионом», т.е. дальнейшее наступление в Германии, вот оно началось раньше времени по просьбе союзников. А вот здесь просьба была итальянцев, т.е. они сразу воззвали с просьбой англичанам и французам, те помогли им несколько. Но они не могли им помочь ударом по австриякам. По австриякам ударил наш Юго-Западный фронт. И вот если спасение французов во время битвы на Марне нашим наступлением в Восточной Пруссии является байкой, т.е. ничего мы там не спасали, свои цели преследовали очень неудачно, то вот как раз таки, если Францию мы не спасали, то Италию мы спасли вполне конкретно, т.е. половина австрийских сил была переброшена под Луцк, спасать уже австрийскую армию. Т.е. наступление австрияков было остановлено наступлением русских войск против австрияков, Италия была спасена от полного и позорного разгрома.
И вот наконец-таки наше наступление. Западный фронт, когда наступал, прорвать оборону немцев не смог, т.е. положили довольно большое количество народа – прорвать немецкую оборону не смогли. Северный фронт наступление не начал вообще.
Д.Ю. Почему?
Борис Юлин. А им командовал Куропаткин, и когда Алексеев поинтересовался у него, почему тот не начинает наступление, Куропаткин сказал, что у него нет для этого сил. Соотношение сил Северного фронта было наиболее благоприятным, т.е. там против 200 тысяч немцев было 440 тысяч русских войск, более, чем двойное превосходство в силах. Когда Алексеев про это напомнил Куропаткину, Куропаткин сказал, что количество штыков не может ещё служить критерием превосходства сил.
Д.Ю. Осадил наглеца, да?
Борис Юлин. Ну да, но наступать в тоге всё равно не стал. Самое худшее соотношение сил у нас было на Юго-Западном фронте – там против 460 тысяч австрияков у нас было примерно 550-560 тысяч человек русских войск, т.е. у нас было превосходство на четверть на Юго-Западном фронте, и там поэтому наносился не основной удар, а вспомогательный. Кроме того, там у нас было превосходство в штыках и превосходство в лёгкой артиллерии, но в тяжёлой артиллерии мы австриякам уступали в 4 раза.
Д.Ю. Ого!
Борис Юлин. Поэтому рассчитывать на то, что мы сумеем разрушить оборону противника артиллерией, было нельзя – у нас её тупо не было, тяжёлой артиллерии был мало. Поэтому Брусилов разработал новую тактику прорыва обороны – т.е. приближение к противнику с помощью сап, как при осаде крепости, по сути, постоянные ложные удары, которые как бы рассеивают внимание противника, удары сразу на многих направлениях, чтобы… прорыв фронта сразу во многих местах, чтобы противник не мог определить главное направление удара и перебросить туда подкрепление, чтобы парировать его, работа артиллерии не по площадям, а по конкретно разведанным в предыдущих стычках целям, т.е. была хорошо продуманная операция, которая позволила прорвать австрийский фронт практически целиком, т.е. по всей протяжённости.
Д.Ю. Круто.
Борис Юлин. Вот карта Брусиловского прорыва, здесь, кстати, видно: вот наступление Северного фронта, т.е. по сути его не было, наступление у озера Нарыч русских войск – это Западный фронт, а вот наступление Юго-Западного фронта. Это как раз долбанули по австриякам. Австрийские войска в полосе Юго-Западного фронта практически все были разгромлены, т.е. много потеряли австрияки пленными, много погибло. Всего немцы и австрияки перебросили на парирование русского удара с других фронтов, т.е. с Западного фронта, т.е. из-под Вердена того же самого, из Италии, а также с севера, ну, против Северного фронта нашего и Западного перебросили около 400 тысяч человек, плюс к этому ещё были большие текущие пополнения. Но Брусилов в дальнейшем подкрепления получил достаточно поздно, т.е. наши долго держали резервы за Западным фронтом, рассчитывая на его успех, и Брусилову подкрепления передали достаточно поздно, на развитие успеха. И кроме того, там развитие успеха серьёзно даже самим Брусиловым не предусматривалось, почему – потому что удар наносился, как вспомогательный, т.е. главный удар должен был быть всё-таки здесь, вот. И в результате сражения тоже перешли в такую достаточно банальную мясорубку, т.е. по прибытию немецких войск вот здесь вот, где наносился наш главный удар, т.е. под Луцком фактически и под Ковелем, бои перешли в выраженную затяжную форму, т.е. это сражение, вот это вот наступление, началось, как стремительный удар, опрокинувший австрийский фронт, а в итоге растянулось на 4 месяца, из которых 2 месяца – это просто ожесточённое рубилово вот здесь вот, на северном фланге Юго-Западного фронта, по сути, за каждый километр, т.е. туда-сюда гоняют, то немцы контрнаступлением нас отбросят, то наши продвинутся.
Обычно в нашей историографии упоминается Брусиловский прорыв, что мы потеряли 500 тысяч человек…
Д.Ю. Господи!
Борис Юлин. … а австрияки потеряли 1,5 млн. человек, но это данные которые взяты на основе того, что писал Кресновский, они, на самом деле, не соответствуют действительности. Т.е общие потери немцев и австрияков составили 760 тысяч человек, а не 1,5 млн.: 160 тысяч, по-моему, немцев полегло и порядка 600 тысяч австрияков.
Д.Ю. Да всё равно много.
Борис Юлин. И примерно 750 тысяч наших войск, потому что 500 тысяч у нас считается как раз без последних боёв, но они были самыми кровавыми для нашей армии. Т.е. потери были примерно равные – по ¾ миллиона.
Д.Ю. Охренеть!
Борис Юлин. И вот здесь сам Брусилов отмечал, что прорыв его фронта стратегического значения не имел, т.е. он не решил, не менял стратегическую картину, т.е. никаких особых успехов он не дал. Но в то же время само это наступление привело к истощению накопленных запасов Российской Империи. Кстати, именно во время Брусиловского прорыва началась такая печальная вещь проявляться эпизодически, как сдача русских солдат во время наступления противнику.
Д.Ю. Что значит «сдача»?
Борис Юлин. Вот наступает, допустим, какая-нибудь рота, взяла и сложила оружие, и сдалась австриякам.
Д.Ю. А, в смысле «сдались в плен».
Борис Юлин. Да, при нашем наступлении, не при отступлении от противника, а при нашем наступлении.
Д.Ю. Оригинально.
Борис Юлин. Т.е. это сказывалось такое – рост антивоенного настроя в войсках. Но при этом сам этот Брусиловский прорыв, несмотря на то, что не получилось развить успех дальше, не получилось вывести Австрию из войны, тем не менее, это самая блестящая операция Первой мировой войны по прорыву позиционного фронта, т.е. фронт противника был опрокинут на всём протяжении, без значительного превосходства в силах и без серьёзных сил тяжёлой артиллерии. Т.е. это действительно был блестящий успех правда, потом немцы и австрияки сделали выводы и стали строить оборону уже с учётом как раз такой тактики, поэтому больше такие фокусы не проходили.
Д.Ю. Тоже не дураки, да?
Борис Юлин. Ну, с обеих сторон не дураки сидели: и мы учитывали опыт, и противник наш учитывал опыт. Но вот это, действительно, была блестящая операция. И кстати, соотношение потерь вот такое было примерно равное, но пожалуй только по одной причине – всё-таки действительно слишком сильно не хватало как артиллерии, так и боекомплекта к ней, поэтому очень многие вещи, которые на Западном фронте нашими союзниками решались путём мощнейшего огневого подавления, здесь решались путём того, что солдат бросают в штыковую атаку, т.е. отсюда как раз и потери. Иначе бы австрияки с немцами потеряли бы в этой операции гораздо больше, но просто у них было больше пушек, больше снарядов, поэтому они сумели потери как бы уравнять.
Д.Ю. Жестоко.
Борис Юлин. Кстати, именно в это время, опираясь на успех Брусиловского прорыва и считая, что вот-вот центральные державы упадут, в войну вступает такая ценная страна, как Румыния – она начинает наступление на Будапешт через Трансильванию. Т.е. это, вроде бы, вполне себе серьёзные силы, т.е. румынская армия насчитывала 22 дивизии – это примерно полмиллиона.
Д.Ю. Нормально! Если с кем-то, то хорошо.
Борис Юлин. Но дело в том, что она была сразу же разбита австрийскими и немецкими войсками, оставила Бухарест и откатилась на реку Сан, где её спасали наши войска, при этом для спасения пришлось перебросить более 30 дивизий.
Д.Ю. Охренеть!
Борис Юлин. Т.е. для нас вступление Румынии в войну привело к тому, что нам потребовалось гораздо больше сил теперь, т.е. Румыния в качестве врага была менее опасна, чем Румыния в качестве союзника. Именно оттуда идут такие анекдоты, как: «Ваше Величество, Румыния вступила в войну». – «А, ну пошлите 2 корпуса, чтобы их разгромить». – «Не, на нашей стороне». – «А, ну тогда придётся послать 10 корпусов, чтобы их защищать». Т.е. вот такая картина получилась…
Д.Ю. А они нам нужны были нет?
Борис Юлин. Кому?
Д.Ю. Нам, зачем это вообще?
Борис Юлин. Ну вот нам они оказались не нужны, т.е. их сразу разгромили, разгромили наголову, количество дивизий румынских после разгрома упало с 22 до 5, а мы должны были защищать для того, чтобы Румыния ещё вообще не капитулировала. А фронт у нас, который был раньше на румынской границе, теперь протянулся до Чёрного моря.
Д.Ю. Удачно.
Борис Юлин. Т.е. румыны, по сути, своей операцией просто подарили свою территорию австро-венграм.
Д.Ю. Молодцы!
Борис Юлин. Ну, румыны.
Д.Ю. Одно слово – румыны.
Борис Юлин. Ну да, они воевали ещё хуже, чем итальянцы. Это то, что было на суше, т.е. на Западе сражение на реке Сомме, Верденская мясорубка, которая шла весь 1916-ый год практически, разгром итальянцев – там было довольно много сражений, но ключевое в 1916 году это был разгром итальянцев в Трентино, и вот наше наступление Юго-Западного фронта. Т.е. должно было быть наступление всего нашего фронта, но было наступление Юго-Западного фронта.
Кроме того, действия на море: именно в 1916 году в связи с общей активизацией действий немцы попытались разгромить английский флот, ну т.е. ослабить английский флот, чтобы снять английскую блокаду, которая очень тяжело сказывалась на немецкой экономике, на снабжении Германии продовольствием. Т.е. блокаду нужно было как-то снимать, что с ней нужно было сделать? И вот немцы разворачивают всё более активную подводную войну на море. Немецкие подводные лодки, кстати, эпизодически «зажигали», в начале войны одна подводная лодка у них в ходе одного боя уничтожила 3 английских броненосных крейсера– «Кресси», «Хог» и «Абукир».
Д.Ю. Что это за монстр был?
Борис Юлин. Англичане слишком не готовы были к … из-под воды, т.е. пока не был утоплен второй крейсер, они даже не понимали, что против них действует подводная лодка – думали, что на мель забрели.
Д.Ю. Т.е. даже и не слушали, как она там плавает?
Борис Юлин. Тогда с гидроакустикой было очень плохо, нечем было слушать.
Д.Ю. Ну чем-то же слушали, не знаю?
Борис Юлин. Позже.
Д.Ю. А как же боролись с этим?
Борис Юлин. Вот тогда никак, тогда…
Д.Ю. Голову под воду.
Борис Юлин. Тогда были ныряющие снаряды, которые при обнаружении, допустим, перископа можно было использовать для того, чтобы обстрелять подводную лодку. И всё. Одну подводную лодку немецкую английский первый линейный корабль дредноутного типа, сам «Дредноут», утопил тараном, обнаружив своевременно, т.е. тупо протаранил, прошёлся по тому месту, где торчал перископ. Так что с этим было очень тяжело.
Д.Ю. Немцы, я чувствую, тоже ничего не слушали, раз не услышали, что корабль едет сбоку.
Борис Юлин. Нет, просто скорость движения подводной лодки под водой и надводного боевого корабля слишком разная.
Д.Ю. Ну, погружение и отход. Я, конечно, не подводник…
Борис Юлин. Знаешь, когда лодка ползёт на 6-7 узлах на электродвигателе под водой, то линейный корабль, который прёт на неё со скоростью 21 узел, чересчур стремителен. Дело в том, что в это время у англичан не было сколько-нибудь серьёзного опыта борьбы с подводными лодками. Это, кстати, и австрийские подводные лодки в Адриатике «зажигали» - французов топили и итальянцев, и немецкие подводные лодки «зажигали», но серьёзно воздействовать не могли, потому что подводные лодки вообще недооценены, и их самих было достаточно мало и у немцев, и у австрияков, и если немцы сумели развернуть массовую постройку подводных лодок во время войны, то австрияки этого сделать не могли по тем же причинам, почему и мы не могли: т.е. промышленность Австрийской империи была всё-таки достаточно слабой. Немцы вот развернули массовую постройку подводных лодок, но количество их стало действительно серьёзным вот как раз в 1916 году, т.е. война приобретала всё больший размах, подводная, и немцы попытались ещё какую вещь сделать – выманить английский авангард отдельно своим авангардом на главные силы флота и уничтожить. Англичане, выяснив планы немецкого командования, решили использовать свой авангард для того, чтобы вывести главные силы немецкого флота на главные силы своего флота. И вот на этой счастливой ноте произошло Ютландское сражение.
Английский флот был ощутимо сильнее, т.е. превосходил примерно в 1,5 раза по количеству линейных кораблей, превосходил и по лёгким силам, и это было мало того, что самое крупное сражение линейных сил, это было вообще последнее в мировой истории сражение главных линейных сил флота, когда линейные силы обеих сторон сходятся в генеральном сражении. Ну и в какой-то мере, это, возможно, просто было вообще самое крупное сражение в морской мировой истории. Сначала немецкий авангард обнаруживает англичан и начинает от них удирать во все лопатки, т.е. английский авангард – это 4 самых мощных английских линкора, 6 линейных крейсеров, а у немцев 5 линейных крейсеров, т.е. силы ощутимо слабее. Но во время этого бегства немцы стреляют хорошо, нормально видят противника и имеют лучшую живучесть, чем англичане, поэтому наносят потери противнику в момент бегства, и дальше англичане выскакивают на главные силы немецкого флота, и под прикрытием этих 4-ёх мощнейших линкоров Эвана-Томаса начинают теперь уже бежать сами, а за ними во весь опор несётся весь Hochseeflotte, т.е. Флот открытого моря. И вот они преследуют, догнать особо не получается, потому что скорости нет, идёт перестрелка на больших дистанциях, и немецкий флот выскакивает на уже развёртывающийся в боевой порядок Гранд-Флит, т.е. на английский флот. И когда они всё это видят, у них всякое желание продолжать бой пропадает, т.е. немцы, совершая несколько отчаянных манёвров, поставив дымовые завесы, сразу идут на отрыв, т.е. сражения, как такового, именно главных сил не происходит.
Вот здесь очень интересен как раз момент даже не самим сражением, хотя, действительно, впечатляющее сражение было…
Д.Ю. Сколько потопили?
Борис Юлин. Англичане там потеряли 3 линейных крейсера…
Д.Ю. Ого!
Борис Юлин. Там Битти ещё сказал, что «с моими крейсерами творится что-то не то», ну т.е. как: сказалась высокая склонность английского пороха и английской взрывчатки к детонации, т.е. при возникновении пожара английский линейный крейсер имел тенденцию взлетать в космос. Т.е. у них «Лайон» уцелел, допустим, а 3 линейных крейсера не уцелело – взорвались, погибли.
У немцев выгорание башен приводило к выгоранию башен, т.е. продолжает идти. Топить немцев было очень тяжело и нудно. Но немцы тоже потеряли линейный крейсер, самый сильный из всех, что у них был – «Лютцов», самый новейший.
Англичане кроме 3 линейных крейсеров потеряли ещё 3 броненосных крейсера, но они в таком сражении, это устаревшие корабли – это просто жертвы были. Немцы потеряли старый броненосец, ну и плюс к этому немцы потеряли несколько лёгких крейсеров, ряд эсминцев. То же самое – несколько эсминцев потеряли англичане. Но потери английские были больше в этом бою, поэтому до сих пор очень многие люди, которые изучают историю Первой мировой войны, пытаются объявить Ютландский бой победой немецкого оружия, т.е. вот там одержали победу немцы – ну, потери-то англичан больше. При этом получается довольно смешная ситуация, что победоносный немецкий флот во весь опор, прикрываясь дымовыми завесами, пытается удрать в свою базу, а его преследуют разгромленные англичане. Т.е. вот как-то так.
Т.е. ясно, что победу одержали англичане, и они сохранили статус-кво: немцы больше не делали попыток перехватить господство на море, господство на море осталось за англичанами, что англичан полностью устраивало. Немецкие планы ослабить английский флот не сработали, т.е. английский флот остался сильнее. И тогда немцы стали всё более активно переходить к подводной войне, постепенно уже начиная топить всё подряд. Потом впоследствии они объявят неограниченную подводную войну. Кстати, вот именно уже в 1916 году, во второй половине 1916 года, немцы сумели утопить за 3 месяца 1,5 млн.тонн торгового тоннажа.
Д.Ю. Слушай, свирепствовали просто!
Борис Юлин. Несколько тысяч транспортов.
Д.Ю. Охренеть!
Борис Юлин. Т.е. это каждый день топились десятки транспортов, каждый день – это вот насчёт того, что оказалось у немцев самым эффективным оружием на море.
Д.Ю. Без гидроакустиков обходились, да?
Борис Юлин. Ну а как – у них перископ есть. Кроме того, значительная часть транспортов топилась в надводном положении. Вот кстати, насчёт благородства в ведении войны: немцы первоначально следовали планам ведения войны, вернее, не планам, а правилам ведения войны, т.е. они останавливали предупредительным выстрелом перед носом судна, заставляли его остановиться, подходили, высылали смотровую партию: если судно везло контрабанду, его либо отправляли в свой порт, либо топили, если такой возможности нету, т.е. экипажу давали возможность погрузиться в шлюпки и топили это судно, т.е. строго по правилам ведения войны на море. Англичане, чтобы бороться с немецкими подводными лодками, придумали такие суда-ловушки – т.е. идёт обыкновенное небольшое торговое судно под каким-нибудь нейтральным флагом – норвежским, шведским, голландским. И вот это судно идёт, немецкая подводная лодка всплывает, даёт выстрел перед носом, то судно останавливается. Немцы начинают спускать шлюпку со смотровой партией, и в этот момент на судне-ловушке падают щиты, закрывающие орудия…
Д.Ю. Расчехляются, да?
Борис Юлин. Да, стремительно падает флаг нейтральной страны, потому что англичане как бы формально тоже соблюдают правила войны, взлетает английский флаг, и когда этот английский флаг уже лезет вверх, в этот момент уже снаряды первые попадают в подводную лодку.
Д.Ю. Какое коварство! Правила ведения войны нарушались всеми подряд, да?
Борис Юлин. Суда-ловушки англичане не считали нарушением правил войны, но немцы считали сильно иначе, поэтому немцы стали делать просто: видят – идёт судно, да, вот они в перископ видят, всплывать, стрелять по нему – зачем? Торпеду – и всё. Везёт, не везёт… Проверять, когда есть суда-ловушки…
Д.Ю. Какая разница? В этот раз не везёт, в другой раз везёт. А нет судна – нет проблемы.
Борис Юлин. Ну опять же, не подставляешься под судно-ловушку, потому что вот при такой английской тактике действовать, соблюдая правила войны на море, просто было бы банальным идиотизмом, правильно? А немцы идиотами не были. И вот одной из причин как раз таки, причём даже формальных, это немцы так и объявляли, причин неограниченной войны на море – это была как раз таки тактика судов-ловушек, которую использовали англичане.
Д.Ю. Прикольно.
Борис Юлин. И один из самых интересных моментов 1916 года: т.е. ясно, что ни одна из сторон не добилась серьёзных успехов, Антанта продемонстрировала, что у неё сил, в принципе, больше, но успехи, пожалуй, больше были в этот раз, считая то, что удалось сделать с Италией, то, что удалось сделать с Румынией, пожалуй, были больше у центральных держав, но ясно было, что эти успехи сугубо временные.
А, пардон, ещё в 1916 году у нас есть Турецкий фронт.
Д.Ю. Так-так, а там?
Борис Юлин. Дело в том, что против турок у нас вообще всё шло достаточно отлично, т.е. если в 1914-15 году у нас были ещё довольно ожесточённые бои с турками, турки ещё могли воевать – та же самая Сарыкомышская операция, где турки героически положили, в общем-то, все свои войска успешно, наиболее боеспособные, то в 1916 году уже у нас там шли… ну, во-первых, завершалась Эрзурумская операция, во-вторых, прошла по морю Трапезундская операция, т.е. наши продвигались вглубь Турции вполне успешно. Турки ничего этому противопоставить не могли, у турок все наиболее боеспособные силы были стянуты в район проливов, типа, сторожить Стамбул, как самое важное место. В остальных местах турки стали получать по шее: т.е. они стали получать по шее в Ираке – от англичан, они стали получать от нас. От нас получали гораздо больше, гораздо сильнее и больнее.
Д.Ю. Отрадно. Так?
Борис Юлин. Т.е. с Турцией здесь вот так картина получилась: кроме того немецкие корабли вот эти вот прекрасные – «Гёбен» и «Бреслау», которые были переданы немцами так удачно перед войной и позволили Турцию втянуть в войну на стороне центральных держав, они были заперты с севера нашими минными постановками, набегами действий нашего флота со стороны Босфора, а союзниками со стороны Дарданелл, и когда неудачно попытались как-то выйти из Дарданелл, т.е. утопили там даже парочку английских мониторов, и т.д., всё здорово было, но потом на густых минных заграждениях крейсер «Бреслау» погиб, а «Гёбен», повреждённый, убрёл обратно в Босфор и больше уже особо не отсвечивал, проблем никому особых не создавал. Т.е. турецкий флот активность свою в 1914 году практически свернул.
А наши корабли Черноморского флота сумели и прервать полностью судоходство вдоль северного берега Турции, там в основном шхуны уголь возили как раз – вот это полностью прекратилось, обстрелы побережья были, постоянные выходы нашего флота в Босфор, т.е. картина для турок была крайне печальная – русский флот обеспечил себе полное господство на Чёрном море. Это то, что касается у нас Турецкого направления.
Теперь о политических аспектах: в 1916 году Германия, изображая своё стремление к миру, ну они же такие миролюбивые немцы все, да?
Д.Ю. Ну, как и все, наверное, да.
Борис Юлин. Так вот, предложили всем странам прекратить войну и заключить мир без аннексий и контрибуций.
Д.Ю. Как интересно!
Борис Юлин. Не, ну как: немцы исходили из своей логики какой – что их войска стоят на территории Франции и практически под Парижем, на территории Российской Империи, оккупируя значительную часть Российской Империи, т.е. всё, вроде бы, хорошо: они возвращают нам территорию, вот нам, французам, бельгийцам, а мы территорию получаем, т.е. для нас всё хорошо, т.е. мир без аннексий и контрибуций, без каких-либо условий, вот такой вот. И они это выкатили, как свою мирную программу – мол, типа, ничего не было, так случайно побузили, давайте всё забудем. Правительство стран Антанты, видя на самом деле, как изменилось соотношение сил, и как дальше развиваются боевые действия, на это было категорически не согласно.
Д.Ю. Ещё бы!
Борис Юлин. Т.е. какой это мир без аннексий и контрибуций, когда у нас гораздо больше сил? Т.е. немцы напали на нас, отхватили кусок территории, нанесли нам ущерб, а теперь они, типа, уйдут к себе домой – и всё закончилось? Вот нифига подобного! Но на обывателя эта пропаганда подействовала очень хорошо про мир без аннексий и контрибуций, т.е. начала стремительно подниматься антивоенная тема и в Российской Империи, и во Франции, и в Англии.
Д.Ю. Ну, дело-то полезное, да.
Борис Юлин. Если говорить о колониях, там вообще был такой интересный момент: в 1916 году в Ирландии вспыхнуло антианглийское восстание вооружённое, которое подавлялось силами армии английской. Вот так вот, момент, который тоже многие даже не знают, что такое было.
Д.Ю. Ирландцы знают.
Борис Юлин. А у немцев наоборот после этих мирных предложений несколько пошёл спад антивоенных настроений, т.е. у них была очень мощная, разогнанная, опять же, силой оружия антивоенная демонстрация, по-моему, в мае 1916 года, в Берлине, а вот после этих мирных предложений как бы немцы чувствовали себя воюющими более справедливо. Это действительно был, на мой взгляд, достаточно гениальный политический ход – вот такое предложение сделать. Но это предложение у нас потом ещё сработает в 1918 году. А здесь…
Д.Ю. Заложили мину?
Борис Юлин. Да, под себя же. Так вот, у нас, собственно говоря, по 1916 году, пожалуй всё, это был чуть ли не самый кровавый год войны, т.е.целая куча таких вот кровавых боен пришлась именно на него, но этот год был таким вот самым невыраженным в плане хоть каких-то серьёзных стратегических успехов.
Д.Ю. Сколько лет ещё оставалось до конца?
Борис Юлин. До конца войны оставалось ещё 1917 год и половина 1918 года.
Д.Ю. Не близко.
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. Больше всего размах жертв поражает. Всегда кажется, что…
Борис Юлин. И крайне низкий эффект от этих жертв.
Д.Ю. Да. Всегда кажется, что с нынешними ядрёными бомбами и прочим уж мы-то знаем, как надо, уж у нас-то есть…
Борис Юлин. Давай я тебе сейчас просто даже покажу, просто для наглядности даже карту сражения под Верденом с масштабом. Это вот и есть Верденская мясорубка.
Д.Ю. Красиво!
Борис Юлин. Вот посмотри, вон снизу шкала.
Д.Ю. Атас! Богато!
Борис Юлин. Т.е. небольшой фронт, буквально километров 30 получается, небольшая глубина – до 10 км операции, да, и вот там рубились почти весь 1916 год, положив порядка 700 тысяч человек убитыми и ранеными.
Д.Ю. Охренеть!
Борис Юлин. Вот так вот оно и выглядело.
Д.Ю. Круто! Спасибо, Борис Витальевич. Ждём продолжения. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
