Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Егор Николаевич, добрый день.
Егор Яковлев. Добрый день.
Д.Ю. Обо что сегодня?
Егор Яковлев. Ну вот у нас была программа про телевидение и революцию, мы разговаривали о том, как современное ТВ отражает события 1917 года – вот в продолжение это программы хотелось бы поговорить о том, как современное кино отражает СССР более позднего периода, в частности, СССР 1970-ых в фильме «Движение вверх» небезызвестном.
Д.Ю. Неожиданно! Так-так?
Егор Яковлев. Вот, а также США, поскольку они в этом фильме тоже показаны. Это достаточно интересная тема, потому что фильм «Движение вверх» стал очень популярен, собрал какие-то немыслимые деньги в прокате, уступает, насколько я понимаю, только «Аватару» вообще за всю историю в российском прокате. И в принципе, это было предсказуемо, потому что на спортивные победы у нас есть большой спрос.
Д.Ю. На победы вообще, хотя бы на спортивные.
Егор Яковлев. Да, ну спорт у нас очень популярен, а спорт в котором когда-то победили американцев, популярен вдвойне, ну или канадцев – фильм «Легенда-17» это показал. Кстати, в целом фильм мне понравился. Но он имеет разительное отличие, потому что он, скажем так, не имеет ярко выраженной политической антисоветской подкладки, и поэтому смотреть его гораздо приятнее, чем первые 1,5 часа фильма «Движение вверх», потому что вот этот как раз фильм оказался как-то резко и несправедливо политизирован, и тут попытались, на мой взгляд, скрестить нескрещиваемое, т.е. с одной стороны, попытались воспеть советскую победу и показать, что мы надрали одно место америкосам, пиндосам, это же круто, а с другой стороны, показали, как отвратительно было жить в СССР, и как спортсмены там ничего не могли.
Д.Ю. Ну это типичная наша отечественная шизофрения.
Егор Яковлев. Да. Отсюда родилась совершенно непонятная логика, т.е. баскетболисты в фильме «Движение вверх» сражаются непонятно за что, ну там типа, просто чтобы победить? Непонятно.
И в этой связи хочется поговорить, потому что СССР в фильме «Движение вверх» - это, конечно, не реальный СССР 70-ых, это взгляд на СССР из современности и отчасти из 90-ых годов, потому что вдохновение создатели фильма черпали из книги ветерана баскетбольной сборной Сергея Белова, которая так и называется – «Движение вверх», и книга эта была написана, а точнее, видимо, надиктована спортивному журналисту как раз в 90-ые годы и она несёт на себе ярко выраженную печать этих лет, т.е. антисоветский тренд там прослеживается буквально с первых страниц, т.е. вроде начинаешь читать – интересные исповедальные откровения человека, но с другой стороны сразу же становится понятно, что здесь 90-е годы всплывают. Это вообще характерно для мемуаров людей этого поколения послевоенного, которые как раз рассказывают, какой отпечаток война наложила на историю их семьи. Предки Сергея Белова жили в Ленинграде, поэтому блокада здесь, ну и там сразу же начинаются такие странные инвективы: кто допустил, почему была блокада, кто должен понести за это ответственность – и вот это сразу коробит и режет, явно в этом… Я даже допускаю, что, может быть, и сам баскетболист был не настолько радикален, как это видно, но те люди, которые эту книгу оформляли, они добавили туда тренда антисоветского, очень популярного в 90-е, а это, кстати, большая проблема, потому что в 90-е годы, ну вот, например, есть такой исследователь Олег Хлевнюк, он стоит на либеральных позициях, но тем не менее у него есть очень интересные такие открытия и замечания, вот он, например, изучая оригинал воспоминаний Анастаса Микояна, обнаружил, что знаменитая сцена, когда члены Политбюро приезжают к Сталину на дачу, есть такая байка, что Сталин всё бросил…
Д.Ю. И боялся сидел, да?
Егор Яковлев. Да-да, вот, впервые эта байка… да, значит, Сталин, узнав о том, что пал Минск, всё бросил, уехал из Наркомата обороны к себе на дачу и там 2 недели сидел под кроватью. На самом деле уже на следующий день к нему приехали члены Политбюро, он просто не выходил на связь с ними, возможно, он выходил на связь с Наркоматом обороны, например, напрямую, минуя наркома и минуя других членов Политбюро. Вот они к нему приехали, значит, и впервые эта байка была, о том, что Сталин там вжался в кресло и страшно испугался, подумав, что они приехали его арестовывать, она была изложена в воспоминаниях Н.С. Хрущёва. Но Никита Сергеевич при этой встрече не присутствовал, он в это время находился на Украине, и в своих воспоминаниях он пишет, что ему об этом рассказал Л.П. Берия.
Д.Ю. В это время Никита Сергеевич сдавал немцам Киев, да? Так можно сказать.
Егор Яковлев. Нет, до сдачи Киева еще очень много времени прошло. Но мы все знаем, какие у Л.П. Берия отношения были с Никитой Сергеевичем после кончины товарища Сталина, и какую роль в падении Берии сыграл сам Хрущёв, поэтому доверять тому, что Хрущёв здесь написал, решительно невозможно, а это вообще единственное до появления мемуаров Микояна, до их публикации, это вообще единственное свидетельство о том, что Стали там чего-то испугался. И потом появились мемуары Микояна, как независимый источник, якобы подтверждающий – а Микоян как раз был в числе приехавших – и вот якобы Микоян, очевидец, подтверждает то, что Берия якобы рассказывал Хрущёву. А на самом деле выяснилось при сличении оригинала с рукописью, что эти слова о страхе Сталина были просто вписаны публикаторами, видимо, на волне вот этого антисоветского тренда, а может быть, и по заказу. Мы этого точно не знаем, но могли просто их и…
Д.Ю. Ну есть же другой отличный пример – как 22 июня товарищ Сталин сидел под столом и плакал, как известно, а потом «внезапно» нашёлся журнал регистрации посетителей, где гражданин Поскрёбышев всех старательно записывал. Как это вообще у вас сочетается? И что? А там это, действительно, не видно, куда он звонил и с кем разговаривал? Это же всё фиксируется.
Егор Яковлев. Нет, там всё видно, потом ещё появилась ещё одна байка – что Сталин просто тяжело болел, в этот момент у него был грипп с температурой 40˚, но это всё, конечно, байка, источники это опровергают. Действительно, напряжённо работал, и только один день, сутки, когда он, действительно, узнал о сдаче Минска, он уехал к себе на дачу и о чём-то напряжённо там думал. Но это, конечно, отнюдь не значит, что он был деморализован или что собирался бросить страну – это полная чушь, как, собственно, и то, что он мог подумать, что члены Политбюро приехали его арестовывать, хотя бы потому, что известно, что на даче Сталина находилась вооружённая охрана, которая могла бы сама арестовать кого угодно, причём специально подготовленная…
Д.Ю. И для этого, да?
Егор Яковлев. …с этими целями. Поэтому, если бы охрана узнала, что тут кто-то приехал арестовывать товарища Сталина, я думаю, этим людям бы жёстко не поздоровилось. Так просто арестовать Сталина – это непростая штука, поэтому здесь мы встречаемся с какими-то выдумками уже антисоветскими, тон которым, конечно, задал Хрущёв.
И вот этот вот тренд – да, мы немного в сторону ушли – вот этот вот тренд он, в принципе, был характерен для воспоминаний 90-ых годов и, собственно, к сожалению, книга прославленного баскетболиста Сергея Белова тоже несёт на себе это отпечаток.
Д.Ю. Я от себя скажу, что дезинформационный удар был нанесён такой силы по мозгам! Но мы, в этом самом СССР выращенные, вот если, например, в газете «Правда» написано, да неважно, в какой газете, «Правда» просто такой ключевой пример, не может быть, чтобы это было ложью и обманом: печатное слово старательно проверяют. Ну например, академик Фоменко не мог в СССР публиковать свои бредовые идеи, и рассказывать про плоскую Землю никто не мог, в журнале «Наука и жизнь» это было немыслимо. И этому всему верили безоговорочно. И вдруг начали печатать такое, что там остатки волос дыбом вставали! Все, исключений единицы просто, кто на это дело не вёлся, кто этот бред не обсуждал. Оно же как – оно же издалека началось: сначала с разоблачения сталинизма – какие ужасы творились, вы почитайте «Архипелаг ГУЛАГ». Сначала «Один день из жизни Ивана Денисовича», потом «Архипелаг ГУЛАГ», ну а дальше тут вообще… И сначала товарищ Сталин, потом товарищ Ленин, а дальше вся ваша коммунистическая идея неправильная, и вы тут все людоеды, сволочи и убийцы народов – ну в общем, то, что вот хохлы сейчас говорят, это один в один то, что было в начале 90-ых, да и все 90-ые, в общем-то. Это настолько оглушающей силы удар был, что, повторюсь, я практически не видел вокруг себя людей, за исключением отца родного, которые на это бы не велись. Все там: ну да-да, ты видишь, оказывается, как на самом-то деле? От нас всё скрывали, молчали, а теперь вот всё пишут, всё раскрылось. Ну вот как с Микояном и журналом учёта посещений – вот так вот всё и раскрылось. Извините, да. Итак?
Егор Яковлев. Ну и что, собственно, является главным мотивом в демонстрации СССР 70-ых годов – главным мотивом является ужасно тоталитарный «совок», который издевается над своими спортсменами, мучает их всячески, при этом платит нищенскую зарплату, как говорит им Модестас Паулаускас, который был, на секундочку, капитаном сборной – в фильме почему-то это опускается, в фильме он злобный антисоветчик, но в реальной жизни он был капитаном сборной СССР, а естественно, что человек, к которому были бы политические какие-то претензии, вряд ли мог бы стать капитаном, т.е. лицом всей советской сборной, которая не вылезает вообще из зарубежных поездок.
Д.Ю. Я когда-то служил в Советской Армии, вот у нас там были в т.ч. литовцы, там все были вообще представлены: западные хохлы, белорусы, литовцы, эстонцы, латыши – там из всех республик люди, туркменов вспомнить не могу, а так даже черкесы были, которых вообще мало. И вот были литовцы, у которых, например, жили родственники в Канаде. Вот литовец, у которого родственники в Канаде жили, он работал кочегаром, потому что к военным самолётам тебя подпускать не следует. Кочегарка – хорошее место для службы: там тепло, ты отдельно сидишь, и всякое такое. Я никогда не слышал ни от кого вообще, чтобы они, в т.ч. люди из Прибалтики, говорили бы какую-то антисоветскую фигню. Все хором приходили к единому мнению, что, в общем-то, в стране всё правильно, и правильнее нашего коммунизма нет на свете ничего. Есть некоторые недостатки, но в целом за бугром ад, а у нас тут хорошо. Возможно, там штанов больше и машин, но это неправильные…
Егор Яковлев. Вот сейчас мы к этому подойдём.
Д.Ю. …это неправильные государства – это всеобщее убеждение, оно, я не знаю, блин, в подсознании просто: вот у нас всё правильно, а у вас нет, и нету у вас там ничего хорошего, вы все империалистические хищники, одни крупнее, другие меньше, одни бомбят Вьетнам, например, ну а другие им этом помогают.
Егор Яковлев. Да-да, вот сейчас мы до этого дойдём. Значит, вот главный как раз смысл жизни и проблема советских спортсменов, как это показано в фильме «Движение вверх» - это отсутствие личного комфорта – как раз отсутствие джинсов, отсутствие магнитофонов, отсутствие машин, отсутствие квартир, и т.д.
Д.Ю. Но у них-то как раз всё было.
Егор Яковлев. Ну в это время у них было ещё не настолько много, хотя, наверное, они…
Д.Ю. Извини, я тебя всё время перебиваю, но вот я помню: когда в детстве папа водил меня в магазин, мы вместе ходили. У нас, кто не знает, были пятилетки, так вот была, если я правильно, могу ошибаться – 9-ая пятилетка была «пятилетка количества», а 10-ая пятилетка была «пятилетка качества», т.е. сначала надо было нарастить выпуск штанов, рубашек, а потом уже хорошо их шить, сначала их много достаточно должно стать. Всё это сопровождалось рассказами: посмотри, сколько в магазине штанов и рубах. Это были просто штаны и рубахи, не мега-модельные брюки какие-то, и радость отца была в том, что они просто есть, потому что до того – многие не помнят, опять-таки – я, например, все шмотки донашивал за старшим братом, что-то там резали и перешивали, отцу, военному, выдавали разнообразное сукно на форму – из него шили, и как-то никто не жужжал. Я тебе к чему говорю – что когда была «пятилетка количества», а потом «качества» - это вот как раз 70-е годы, там вообще вопрос не стоял, где ты живёшь, во что ты одеваешься, и всякое такое, ну в том объёме, как вот сейчас. Или, например, в 80-е годы, когда жили всё богаче, богаче, всё лучше и лучше, и начинались уже запросы, так сказать, совсем серьёзные. Нет. Как ты это себе представляешь – что все радуются, что у них есть штаны, а тебе «Волги» не хватает? Оно какое-то странное.
Егор Яковлев. Это было связано с тем, что, конечно, спортсмены были несколько оторваны от остальной жизни СССР, почему – потому что часть своей жизни они проводили на базах, готовясь к соревнованиям, а часть своей жизни они проводили за рубежом и наблюдали там немного другую жизнь другого мира, который прожил другую историю, поэтому именно вот этот вещный момент там: приобрести модные штаны, что-то ещё – это, конечно, было, и, скажем, 1969-ый год – это выход мультфильма «Бременские музыканты», где уже начинает обыгрываться эта вот история, где такой модный Трубадур появляется в таких штанах…
Д.Ю. Отличные штаны!
Егор Яковлев. Потом в продолжении 1973 года появляются вот эти заграничные певцы, где это вроде как пародия, с одной стороны, но…
Д.Ю. Песни крутые были!
Егор Яковлев. Я вообще, когда уже свежим взглядом эти мультфильмы пересматриваю, они вот как раз из этой эпохи, я вообще не понимаю, как это пропустили, но тем не менее пропустили – это же довольно в тренде и довольно смешно.
Д.Ю. Но оно выглядело не так совершенно, т.е. это мутанты, просто мутанты: «Они ударили по струнам и, перекрикивая друг друга, запели». «Перекрикивая» - это важно. Это безобразное поведение, дурацкие очки, ботинки задом-наперёд на собаке – смешно было.
Егор Яковлев. Так смешно, это и сейчас смешно.
Д.Ю. Потому что песня, совершенно очевидно, колыбельная, переделанная в какую-то идиотию – вот такая у вас музыка и вот такая в ней содержательная часть. Смешно была.
Егор Яковлев. Да-да, сатира очень хорошая, но сатира на реальные вещи. Но дело в том, что всё равно это были советские люди, многие из них были вчерашними крестьянами, которые приехали из деревень, деревенские парни, для которых, понятно, этот прогресс был колоссальным. Собственно, сам Белов рассказывает, что он вырос в сибирской деревне, после эвакуации их отправили, они там и остались. И для реального советского человека 70-ых годов вот эти вот недостатки – вы совершенно верно на мой взгляд, заметили – эти недостатки, ну, недостаток каких-то вещей широкого потребления, во-первых, воспринимались, как преодолимые, а во-вторых, они в значительной степени компенсировались теми социальными механизмами, которые были созданы за предшествующее время: абсолютно бесплатным образованием, наделением бесплатным жильём, отсутствием широкой организованной преступности, т.е. достаточно спокойной жизнью в СССР, отсутствием терроризма, отсутствием расизма, т.е. решением национального вопроса. Понятно, что там какие-то могли быть эпизодические национальные столкновения, но на государственном уровне они отсутствовали…
Д.Ю. Жестоко пресекалось.
Егор Яковлев. Отсутствовали, да, а вот конкретные вещи жесточайшим образом пресекались.
Д.Ю. Могу привести пример: я жил когда-то в Средней Азии, там регулярно ходили легенды, ну вот в Оше – есть такой город Ош в Киргизии, населённый узбеками по большей части, и там бывали этнические столкновения на этнической почве. Как рассказывали сами киргизы и узбеки, узбек любит везде разбить огород, посадить дерево, чтобы урюк рос, и всякое такое, киргиз любит скакать на лошади, и соответственно, вот эти вот земельные споры – что вот тут какие-то огороды, а мы на лошадях прискакали, всё потоптали – и тут все взялись сначала за кетмени, это мотыги тамошние, а потом, понятно, ножи, охотничье оружие. Завершалось это всё всегда одинаково. А потом прибыли войска, и все огребли так, что этническая распря была забыта на ближайшие 20 лет. Ну т.е. власть железной рукой пресекала любые попытки подобных вещей. Ну я не знаю, в Новгородской области, где я рос, там не сильно… Но я тебе вдогон ещё пример про пятилетки приведу, мой любимый: меня в первый раз привезли в деревню в 1969 году, я уже достаточно большой был – мне 8 лет было, так вот вся деревня была в воронках от бомб, вся просто, и через них везде мостки лежали. Их некому было даже зарыть, потому что всех мужиков убили, остались только бабы – а ты мне тут про джинсы будешь рассказывать, джинсов тебе мало, да? Там все в фуфайках ходили и в кирзовых сапогах, как-то без джинсов обходились. Так-так?
Егор Яковлев. И что мы видим в фильме: мы в фильме видим, что, в общем-то, советская действительность, во-первых, порождает какие-то непреодолимые преграды перед человеком, во-вторых, она абсолютно уступает во всём американской, т.к. тут у главного тренера больной ребёнок, но вылечить его в СССР или хотя бы в странах соц. лагеря нельзя никак, нужно делать операцию заграницей, для этого нужны деньги, а денег в СССР заработать нельзя вообще, можно, только если выиграл Олимпиаду, и то под вопросом, потому что могут не дать, из страны не выпустить, и т.д.
Д.Ю. Вот про такое я не знаю, но мне показался нереальным сам факт, что ты за свои деньги кого-то везёшь лечить за кордон. Я про такое не слышал никогда.
Егор Яковлев. Действительно, это трагическая история – у тренера Кондрашина, действительно, был болен сын, он никогда не вывозил и не собирался лечить его заграницей, не собирался его увозить.
Д.Ю. Ох, какая прелесть, а?!
Егор Яковлев. Это был домысел сценаристов, и вдова Кондрашина резко выступила против этого, именно поэтому единственный персонаж, фамилия которого изменена в картине – это как раз тренер: «Кондрашина» заменили на «Гаранжина», а все остальные баскетболисты выступают под своим именем, что уже выглядит достаточно странно.
Д.Ю. Я могу поделиться наблюдениями про болезни, я с болезнями крепко знаком по причине, там, детей, и всякое такое: детей лечили бесплатно, да всех лечили бесплатно, но если болезнь серьёзная, то для лечения нужны серьёзные деньги, как бы там тебя бесплатно ни лечили. Например, лекарство могут давать бесплатно, а его просто нет. Есть у тебя родственники где-нибудь в Хабаровске, например, там оно может быть, тебе оттуда пришлют. Ну ты же понимаешь – там скорость лечения, непрерывность употребления, и всякое такое. А здесь нет, не потому, что всё украли и продают за деньги – его даже за деньги нет, просто нет и всё, ищи где хочешь. И в общем-то, это бабла стоило, как и сейчас.
Егор Яковлев. Да, но здесь, в общем-то, имеет смысл говорить о том, что это исключительно фантазия сценариста, которая такая, как бы, штампованная: вот надо кого-то спасти, для этого надо заработать денег и выиграть что-то там. Это, в общем, расхожий приём, сценаристы «Движения вверх» далеко не первыми его придумали, но в данном случае всё заострено таким образом, что в СССР вот никак не возможно, возможно только там.
Д.Ю. Никогда про такое не слышал.
Егор Яковлев. То же самое касается: у одного из баскетболистов неожиданно прямо уже на матче сборной выясняется, что он плохо видит, у него плохое зрение, он не может отдавать пасы.
Д.Ю. Даже интересно: как вы его туда взяли? А до этого на поле не видно было?
Егор Яковлев. Это первый вопрос. В реальности этот баскетболист играл какое-то время в очках, а потом ему сделали советские контактные линзы, и он играл в контактных линзах советских. Но в фильме показано, что ни в каких очках он не играл, а скрывал своё плохое зрение, потому что выгонят из сборной. И когда тренер понял, что у него плохое зрение, никто не понял – ни партнёры по команде, которым он пас не мог отдать, ни зрители, ни комментаторы, ни спортивные чиновники, которые пристально следят там, как бы…
Д.Ю. Само главное – тренер, который набрал себе всю команду вместе с ним, как адского игрока, в сборную страны плохих не берут вообще, даже хороших не берут – только отличных.
Егор Яковлев. Тренер того клуба, в котором он играл до тех пор, пока его не призвали в сборную, тоже этого не понимал, и только тренер сборной единственный въехал, что происходит…
Д.Ю. Я тебе опять скажу: я вот, у меня с армии близорукость, очки я начал носить в 33, в милиции мне надо было, чтобы хорошо было видно. Есть масса вещей, например, я людей узнаю в очках и без очков на абсолютно одинаковом расстоянии – по походке, манере, и всякое такое. Трамваи я по огонькам различаю, какие в них, ну, номера автомобильные не очень хорошо вижу. Людей – убейте меня, в нём… ну как тебе сказать, я тут волосинки в бровях у тебя могу не видеть, но то, что этот ты, и где ты стоишь, я вижу прекрасно, и пас буду отдавать отлично. Чтобы я тебя не видел, я не знаю, там минус 8, наверное, должно быть, т.е. очки уже как у водолаза должны быть. Т.е. что за глупость вообще? Он бы тогда ходил наощупь.
Егор Яковлев. Там, действительно, была проблема, потому что в реальной истории ему, действительно, сделали контактные линзы, только это контактные линзы были советские, а в фильме, как вы помните, Гаранжин находит контактные линзы только американские.
Д.Ю. Только, только!
Егор Яковлев. Насколько я знаю, первые контактные линзы начали делать в соц. лагере в Чехословакии, но даже если их могли бы заказать в Чехословакии, то всё равно… точнее, даже если бы возникла такая потребность, то наверняка заказали бы в Чехословакии, но тут исключительно тайком, т.е. тренер даже не может. Но если это ценный баскетболист, это можно обсуждать публично со спортивными начальниками и сказать, что нужно вот, победа будет обеспечена, если будут контактные линзы. Сразу же нашли бы.
Д.Ю. Больше скажу: это задача государственной важности – всех победить, все должны быть обеспечены всем, а уж какие-то дурацкие линзы…
Егор Яковлев. Так и произошло в реальности, т.е. сделали ему контактные линзы, он играл прекрасно и выигрывал. Но в фильме показано, что только благодаря американским, только благодаря западным. Это очень-очень странно. И вот это вот такое представление о том, что мы тут такие лапотные, у нас ничего не работает, всё как бы исключительно случайно происходит, а вот у американцев система – вот это вот очень разочаровывает, меня разочаровало очень сильно в этой картине, потому что на самом деле это, конечно, не так. Явно включён искусственно вот этот тренд на принижение советских возможностей и на некое даже… можно назвать это словом «низкопоклонство».
Д.Ю. Оно и есть. Напрашивается вопрос сразу: вот баскетболист Белов в сибирской деревне каким макаром вообще попал в сборную станы? Может, у тебя там спортивный кружок был какой-то, бесплатный, что характерно, в который тебя взяли, ты сам пошёл, научили играть? Может, ты в свой областной центр как-то продвинулся за счёт того, что ты хорошо играешь? Т.е. тебя, как талант нашли, обеспечили, раскрыли, и дальше ты пошёл, пошёл, пошёл и дошёл до сборной СССР. Это никак не отрицает твоих способностей, во-первых, природных, как спортсмена, а во-вторых, усилий, которые ты вкладываешь в собственное развитие и тренировки. Но есть способности, есть стремление к цели, движение вверх – кто это всё обеспечивал-то? Каким образом в стране появились спортивные кружки бесплатные, и каким образом из этих кружков набирали вот таких людей в сборную страны? Ну это, блин, это же… советский спорт – он под физкультуру был заточен, из которой наверх поднимались только лучшие из лучших.
Егор Яковлев. Поднимались только самые таланты, да.
Д.Ю. Как это нынче называется, раньше сито было, а теперь это какая-то воронка, в которую, там, всех затягивает, и если 1000 человек занимается, из них 1 получится, то из 100 тысяч получится 100 замечательных спортсменов, и именно поэтому их в СССР было так много – потому что оно было для всех абсолютно.
Егор Яковлев. Ну вот поехали дальше: с дефицитом и проблемами советской медицины мы всё поняли. Существует ещё и национальная проблема, которую как раз олицетворяет Модестат Паулаускас. Как я уже сказал, не говорится о том, что он капитан сборной, но показывается, что он один из лучших баскетболистов. Но Модестас Паулаускас ненавидит всю команду, его раздражают русские, как он говорит.
Д.Ю. «Душные люди».
Егор Яковлев. Да, «душные вы», потому что Россию… потому что он любит Литву, а СССР он не любит, он его просто ненавидит и мечтает сбежать, потому что на Западе живут его родственники, они уже подогнали ему какой-то выгодный контракт, он может зарабатывать там кучу денег, и там вот буржуазная настоящая Литва, видимо, поклонником которой он является, она вот там вот и находится, и он туда страстно хочет сбежать.
Д.Ю. Ты знаешь, я вот тебе, как бывший комсомолец, скажу, что за подобные слова тебя бы расценили сразу, как конченную тварь – ты не таящийся предатель, ты предатель самый натуральный. Можно говорить про то, что там лучше магнитофоны, штаны, ещё чего-то там – убежать? Куда и от чего ты собрался бежать – от нас, что ли, от таких же, как ты?
Егор Яковлев. А как же в фильме Сергей Белов говорит: «Да каждый из нас об этом думает, каждый».
Д.Ю. Конечно, ну конечно! Они по всей видимости, все комсомольцы, я так думаю, а в чём-то, наверное, даже и коммунисты кто-то из них. Сказать подобное вслух – я не знаю, такой человек на пушечный выстрел не мог бы в эту сборную попасть. Такое моё вот железное мнение: не мог, и всё. А публично говорить? Ты обратил внимание, кстати, что ему там: «От вас, от русских душно, нечем дышать, вот такие вы душные» - а почему-то двум грузинам не душно…
Егор Яковлев. Да, ничего не говорите – там же интернациональная сборная показана.
Д.Ю. И белорусу не душно, и все там с обалдевшими мордами это слушают. Ну я не знаю, тебе для начала харю начистили – первое, что бы сделали нормальные советские комсомольцы, а потом тебя бы руководство оттуда выперло. А зачем тебя отправлять за кордон, если ты убежишь – в чём смысл? Это же позор какой. Извините.
Егор Яковлев. Да, но, в общем, реальный-то Модестас Паулаускас…
Д.Ю. Нацист, в кино он нацист натуральный.
Егор Яковлев. …ни на какой Запад бежать не собирался, и даже до сих пор тренирует детей в школе в Калининградской области.
Д.Ю. Русских детей?
Егор Яковлев. Русских детей, конечно. Непонятно, зачем было акцентировать этот конфликт, тем более, он выдуман, зачем реальным людям приписывать? Это же реальные люди, это же не выдуманные – зачем им приписывать?
Д.Ю. Ну, как некоторым образом специалист – это порождает конфликт внутри коллектива, внутри которого всё закручивается.
Егор Яковлев. Это не так, потому что…
Д.Ю. Но это как сценарист уже разрешит и режиссёр.
Егор Яковлев. Дело в том, что существует множество инструментов для завязывания конфликта, например, мог быть конфликт завязан на том, что вот пришёл новый тренер, а был старый, он привёл каких-то новых игроков, а старые игроки его не признают. Можно ли на этом завязать конфликт?
Д.Ю. Конечно.
Егор Яковлев. Прекрасный инструмент, тоже не новая идея, но мог бы быть завязан конфликт. Но поскольку надо показать, как отвратительно было в СССР, то выбирается именно этот конфликт, причём берутся реальные люди, и им прописываются не существовавшие в реальности сюжетные линии.
Д.Ю. Если создатель антисоветчик, то он про свой антисоветизм и рассказывает. А в результате – забежим вперёд – он выкрутиться из этого не может, т.е. вот нагородил ахинеи какой-то, а вылезть потом – никак. Это неразрешимый вообще вопрос: зачем он вернулся? Ты можешь объяснить?
Егор Яковлев. Да, вот: главная загадка фильма – зачем и почему Модестас Паулаускас, который убежал, вдруг возвращается, причём у него происходит переворот, он говорит: «Они всегда были моими, всегда были нашими, своими». Вопрос: почему?
Д.Ю. Ладно бы ему было 15 лет, он бы малолетний дурачок – но тут-то взрослый мужчина. Какие же они тебе свои, если только что тебе от них душно было? Чем это объясняется? Т.е. мотивация героя для зрителя должна быть понятна: он поступает вот так потому, что не может поступить иначе.
Егор Яковлев. Непонятна абсолютно. Потому что тренер, видимо, сказал ему: «Хочешь – беги сейчас».
Д.Ю. Да-да-да, когда вот этот вот паренёк, который с рюкзаком кирпичей прыгал, ему объяснял, что тут всё своё, родное, каждый колосок (с). А этот выслушал – ну фигня какая-то, прыгал в машину, там литовская братва, повезли, все счастливы, нормально. «Возвращайся, это моё» - что это за чушь вообще?
Егор Яковлев. Непонятно совершенно.
Д.Ю. Полная профнепригодность.
Егор Яковлев. Ну и главное, главный идиотизм, это уже сугубо историко-политический вопрос – это трагический теракт, который был совершён во время Мюнхенской олимпиады против спортсменов израильской сборной, когда наша команда… спортивные чиновники придумывают отмазку: они пытаются избежать финального матча со сборной США под предлогом того, что убийство израильских спортсменов является провокацией против советской сборной. Это просто шиза, я не знаю, 100-тысячного левела, потому что придумать такое – это надо, не знаю, кем быть. Кстати, даже американская… вот Белов об этом пишет, что в американской сборной ходили разговоры тоже среди функционеров – не продолжать Олимпиаду, но конечно, не потому, что это была провокация против американской сборной, а именно из соображений безопасности.
Д.Ю. Во-первых, трагедия.
Егор Яковлев. Т.е. если бы чиновники и придумывали что-то такое, то они придумывали бы что-нибудь менее позорное, сказали бы, что мы не можем дальше играть, потому что мы опасаемся за безопасность наших спортсменов. Вот у нас там 2 грузина пошли к израильтянам, чуть не погибли, поэтому ни в коем случае мы здесь оставаться не можем – была бы хотя бы такая формулировка, но формулировка, что это провокация против СССР, она показывает… ну это, во-первых, кощунственно по отношению к погибшим, а во-вторых, она показывает как бы всю тупость советской дипломатии которая даже отмазки-то придумать не может более или менее убедительной. Поэтому вот эти вот вещи, которые я перечислил – это исключительно заданность, это представление современного человека о том, как всё было в СССР, а на самом деле там всё было не так.
Да, и кстати, вот ещё один важный момент – что СССР-то там показан очень картонно, т.е. никаких реалий эпохи, вот там показан дефицит, но это как бы такая какая-то общая история, а так никаких реалий эпохи мы там не видим, потому что 70-е годы – это, ну не знаю, вышли фильмы Гайдая, уже вышла «Кавказская пленница», и по идее, все вот эти люди уже наверняка её смотрели. Это должно быть у них в речи: «А хорошо жить – ещё лучше,» - это должно быть у них в речи, но этого нет. Начало 70-ых годов – это Высоцкий, недавно вышла «Вертикаль». Они должны эти песни петь, напевать, уж может, они не ходили, там, на «Гамлет» с Высоцким, на спектакль Любимова, потому что они на тренировках были, но уж «Вертикаль»-то они смотрели, наверное, по телевизору – они должны эти песни знать наизусть или слушать их, и тренер должен это делать. Тех же «Бременских музыкантов» они могут цитировать, потому что это был сверхмодный мультфильм, там, как папа мой рассказывает – вообще, культурный шок!
Д.Ю. Были пластинки кроме того, они продавались, например, для… я любитель любительского кино, любительское кино было без звука, мультики продавались – плёнка без звука была, и все были без звука, но можно было купить пластинку. Пластинка была с закадровой речью ещё, и я слушал непрерывно, переворачивая туда-сюда – отличные! Всё это, естественно, в речи, т.е. культурные, так сказать, наслоения: откуда это, откуда то – это, собственно, речь и составляет. Например, из Высоцкого на любой случай жизни есть цитата, абсолютно на любой.
Егор Яковлев. Ну это точно абсолютно. Ничего этого мы не видим, т.е. абсолютно обезличенная эпоха, абсолютно мёртвая, и смысл этой эпохи – побольше шмоток, квартира и машина. Всё.
Д.Ю. Но при этом там, если я правильно помню, у меня уже немножко в голове перепуталось, там какая-то из дам, там ходят в таких шмотках! Т.е. вы не понимаете, сколько тогда стоили дублёнки. Дублёнка стоила, как сейчас помню, при моей зарплате в 200 рублей – 700, ни много ни мало, хорошая западная какая-нибудь или югославская хотя бы. Это безумные деньги были. Если у тебя есть бабло вот на это… Там тоже, кстати, интересный момент, не касательно, всем рекомендую задуматься: когда люди везут икру чёрную чемоданами – это вообще был серьёзнейший дефицит. В общем-то, вот так пойти в магазин и купить вот эту здоровую синюю банку – это в Астрахани можно было купить, а так нет, её нигде нет. И вот ты купил, я не знаю, сколько – 4 банки этой икры или по сколько они там везли, что их там таможня шмонала? Сколько ты её купил-то, интересно? Кто это тебе её продал? Может, ты участник некой преступной коррупционной схемы, когда сотрудники магазинов что-то там подворовывают, покупают на свои, а тебе дают на сбыт, чтобы ты увёз за кордон, там продал и назад что-то привёз, и ещё чего-то там? Здесь вот эти вот рассказы, знаешь: это всё время было так плохо, приходилось вертеться. Так ты сейчас иди вертись, сейчас тоже не очень хорошо. Нормально наркотики продавать на углу, «не мы такие – жизнь такая» всем сообщать, потому что мне не хватает на «Мерседес» или «БМВ», я вынужден продавать наркотики. Что за чушь?! Это жесточайшим образом порицалось, вот подобные вещи, жесточайшим образом. Барыга – это в русском языке ругательное слово. Многие не в курсе – это происходит от слова «барыш». Барышник, он же барыжник, он же барыга – это оскорбление фактически, а вы тут, будучи комсомольцами, я замечу, волочёте туда-сюда какими-то чемоданами. Где вы это берёте? С кем вы в доле? Это сразу интересно. Этот момент опущен.
Егор Яковлев. Да, опущен. Ну а теперь перейдём: вот что в СССР и как СССР показан – это мы поняли, а вот что там можно было бы в США показать в это время, потому что у нас такое ощущение, что у нас берётся СССР 70-ых, сравнивается с современными США. США тоже обезличили.
Д.Ю. Причём, с Беверли-Хиллз желательно сразу, да.
Егор Яковлев. Да-да, естественно, с Беверли-Хиллз. США тоже обезличены, в принципе, там никаких тоже таких фрагментов эпохи нам не показывают. А вот что можно было бы показать, ведь советские люди, когда они приезжали в Америку, они, безусловно, сравнивали, вообще не только в Америку – на Запад, они сравнивали и что они могли бы подмечать и замечать, что они могли бы в это время увидеть? Дело в том, что конец 60-ых – 70-ые годы, начало 70-ых – в Америке это отнюдь не какая-то благостная эпоха совершенно. И что могли бы отметить советские люди и что они знали? Во-первых, в это время США ведёт войну во Вьетнаме – это очень важный для советской пропаганды момент, потому что про это, безусловно, рассказывали. Как раз в это время, когда разворачивается действие фильма, например, в США стали достояние общественности события в деревне Сонгми.
Д.Ю. Май Лай.
Егор Яковлев. Известная трагедия, когда американская армия уничтожила всё население деревни Сонгми, которое подозревалось в сотрудничестве с войсками Северного Вьетнама. Это было очень громкое дело, которое освещалось в прессе всего мира и нанесло, конечно, огромный урон авторитету США, разоблачило политику, в принципе, стало таким нарицательным событием. Можно ли было что-то такое показать? Можно было бы, конечно, тем более, что это событие произошло не в вакууме, оно большую цепную реакцию повлекло за собой. Америку просто сотрясали в этот момент как раз антивоенные демонстрации. Вот бы показать, как советские граждане приезжают – ну если уж вы там за объективность, и всё такое – советские граждане приезжают в Америку, а там идёт антивоенная демонстрация. Были там антивоенные демонстрации? Да безусловно. Просто расскажу про один случай, который был известен в СССР хорошо – это расстрел в Кентском университете, он произошёл в 1970 году, это когда студенты организовали антивоенное выступление, туда прибыла американская гвардия, она открыла по студентам огонь, и погибло более десятка человек. В частности, погибла девушка по имени Аллисон Краузе, которая попыталась вставить цветок в дуло ружья американского солдата, он в неё выстрелил и убил. На эту тему Евгений Евтушенко написал очень известное стихотворение, а Евгений Евтушенко, напомню, в это время собирал стадионы…
Д.Ю. Поэт, читая стихи – не рок-концерт, нет.
Егор Яковлев. Ну фактически это были рок-звёзды того времени, да, и вот стихотворение про Аллисон Краузе тоже было очень известно, да в принципе, и сейчас известно, в интернете есть ролики, можно послушать или прочесть его. И хоть каким-то боком, по касательной это молодых людей той эпохи никак не могло не задеть. А расстрел в Кентском университете породил огромные, колоссальные антивоенные демонстрации, в которых участвовало какое-то колоссальное число, чуть ли там не 4 млн. студентов по всем США. Вот приехав в США, советские спортсмены вполне могли увидеть какую-то такую демонстрацию.
Д.Ю. Нынче у людей как-то странно в голове. Ты знаешь, раньше они никогда не прятались, т.е. этот вот слон в посудной лавке, что хочу, то и делаю: хочу – на этих нападу, хочу – на тех нападу, тех постреляю, этих постреляю. Все показы массовых беспорядков – это всегда у полицейских вот такие дубины деревянные. Мы палки у милиции увидели только в перестройку. Деревянные – наши палки резиновые, она называется «палка резиновая», а там деревянная. Представляешь, с какой силой шарашат метровой деревянной дубиной по людям? Это раз, а во-вторых, вот эти вот все… деревня, кстати, называется почему-то Май Лай, у них во всех книжках она называется Май Лай. Я даже не понял: это в целях, чтобы не путали, так сказать, или чтобы не знали, о чём вообще речь? У нас всегда Сонгми называется, а у них Май Лай. Убили они там, по-моему, чуть ли не 500 человек.
Егор Яковлев. Да, женщин и детей.
Д.Ю. Т.е. там какое-то огромное количество баб, детей – всё, как положено, просто перестреляли. А лейтенант Келли, который этим делом руководил, он 3 года под домашним арестом, по-моему, отсидел, и ничего ему не было. И он единственный был наказан. Ну, дело-то житейское – тут, понимаете, пришлось пострелять. Не знаю, в других фильмах: был такой уже в предперестроечные времена «Двойной капкан» художественный фильм, тоже как раз про Прибалтику: «Это на тебе американская рубашка, да?» - «Да». – «А ты знаешь, что солдаты в этих рубашках как раз сожгли деревню и перестреляли жителей?» Оно, в общем-то, на нас давило: это нехорошая страна, занята нехорошими делами.
Егор Яковлев. Тут сразу же возникали аллюзии, потому что совсем не так давно, всего 20 лет назад, тоже сжигали деревни уже в России, поэтому аллюзии эти с нацистскими сожжениями возникали неизбежно, поэтому это, конечно, было очень серьёзная история.
Д.Ю. Товарищи баскетболисты не могли про это не знать, просто не могли.
Егор Яковлев. Конечно, не могли, т.е. это всё проходит, но в фильме этот контекст вычищен. Ну, особо смешным является встреча с некими афроамериканскими парнями.
Д.Ю. Гопниками, да, местными.
Егор Яковлев. Гопниками, которые обыгрывают советскую баскетбольную сборную в дворовый баскетбол. Ну я так понимаю, что если бы реальная советская сборная зашла бы в Гарлем в этот момент, то с ней могло бы… не только баскетбольный матч с ней бы мог произойти, могло бы произойти много чего нехорошего, и я сомневаюсь, что их бы кто-нибудь туда отпустил. Ну вот есть в интернете подборки, как выглядел Гарлем 70-ых, рекомендую посмотреть – очень показательно. Но в фильме это не показано, там такая лакированная…
Д.Ю. Замечательные инструкции для туристов, американские инструкции, не наши – что если ты ходишь по улице, вообще неважно где, вот в кармане у тебя 20-точка баксов должна лежать постоянно, потому что если к тебе подбежит какой-то озверевший негр с ножом или с пистолетом, то он должен у тебя что-то… деньги с собой носить нельзя, 20-ка в кармане должна лежать, потому что вот он тебя раз: «Где бабки?» А ты говоришь: «Вот, в кармане». Он заберёт 20 долларов, и тогда – приготовьтесь – не пырнёт тебя ножом и не застрелит, он не расстроится. Это вот такие инструкции для жителей и туристов. Отлично! И это речь не про Гарлем, туда вообще ходить не надо, как ты понимаешь. Это у них чётко поделено.
Егор Яковлев. Я так понимаю, что до мэра Джулиани вообще это было опасно.
Д.Ю. Никто ничего не помнит, памяти никакой ни у кого нет. В городе Лос-Анджелес ещё на моей памяти по телевизору показывали, как с полицейского вертолёта в жилой дом бросали бомбу, потому что там негрилы какие-то засели, отстреливаются. Прилетел вертолёт, ухнул бомбу туда, и всё хорошо.
Егор Яковлев. Вот, но в этой связи меня как-то удивило рассуждение, там эти американские афроамериканцы, баскетболисты дворовые рассуждают, глядя на нашего грузина или среднеазиата…
Д.Ю. Узбека, да.
Егор Яковлев. …да, на узбека, рассуждают: «А что, в российской сборной есть индеец?» Вот интересно было бы порассуждать, как там с индейцами в это время дело обстояло, потому что Олимпиада – это 1972 год, а в 1973 году началось противостояние в Вундед-Ни, а это очень важный для американской истории момент, который обсуждался тоже во всей мировой прессе: это борцы за равноправие индейцев в 1973 году во главе с активистом Расселом Минсом, очень, кстати, интересным персонажем, захватили населённый пункт под названием Вундед-Ни.
Д.Ю. «Раненое колено».
Егор Яковлев. Да. Этот пункт знаменит тем, что в 1890 году там произошла бойня – армия США расстреляла индейское племя, тоже было убито множество детей, женщин, стариков. Я в своей книге «Война на уничтожение» касаюсь этого эпизода, потому что он в американской историографии считается такой случайностью, но справедливо рассказать, что эта случайность произошла не на пустом месте, т.е., конечно, американская армия была наэлектризована энергичной антииндейской пропагандой, которая там лилась со страниц прессы того времени, и например, знаменитый автор сказки «Волшебник из страны Оз» Фрэнк Баум был одним из самых талантливых расистских публицистов того времени. Вот я привожу цитаты из него, как он писал, что надо их уничтожить, почему бы их не уничтожить – они вырожденцы, они являются жалкими негодяями и стоят на пути развития цивилизации.
Д.Ю. Молодец какой!
Егор Яковлев. И собственно, когда произошёл этот … в Вундед-Ни, он написал, что армия США сделала всё правильно, именно так и надо было поступить. И память об этих событиях, я думаю, до сих пор живёт среди индейцев. Но вот
Д.Ю. Для тех, кому интересно – есть отличная книжка на русском языке, называется «Похороните моё сердце в Вундед-Ни», крайне познавательная.
Егор Яковлев. Вот это было время как раз развития индийского национального самосознания, Рассел Минс возглавлял движение активистов за права индейцев, и вот они захватили Вундед-Ни, они объявили о том, что восстанавливается независимое индийское государство, требовали пересмотра всех договоров, и насколько я понимаю, изначально это задумывалось всё-таки как такая акция, которая должна была просто привлечь внимание к нарушению прав индейцев, но в итоге она вылилась в вооружённое противостояние, самое крупное со времён Гражданской войны в США гражданское противостояние, потому что сначала начались бои местного значения с полицией, потом пришлось подключать армию, и понятно, что в конце концов индейцев задавили, но это был очень даже важный эпизод в американской истории. А Рассел Минс, конечно, неутомимый – он до конца своей жизни сражался за права индейцев, он получил дополнительную известность, уже всемирную, когда снялся в фильме Майкла Манна «Последний из могикан», он там играет Чингачгука, ещё ругал Майкла Манна, что он недостаточно показывает трагедию индейцев в этом фильме. Фильм, кстати, хороший. Ну вот теоретически и об этом можно было рассказать, т.е. если уж мы показываем все недостатки гипертрофированные советского бытия, так давайте покажем, что там с индейцами-то. Вот эти американские чернокожие могли бы там присесть и порассуждать, как плохо живётся и индейцам, которых притесняют, и неграм, которых линчуют, потому что 70-е годы в Америке – это ещё и возрождение Ку-клукс-клана, а я напомню, что не так давно убили Мартина Лютера Кинга, и всё это…
Д.Ю. «Чёрные пантеры».
Егор Яковлев. Да-да, и всё это сок, суть, мякотка американской жизни конца 60-ых – начала 70-ых годов. Но мы ничего такого не видим, мы видим абсолютную идиллию, где советские баскетболисты приходят, проигрывают чернокожим парням…
Д.Ю. Такие дурачки сельские, да, пришли.
Егор Яковлев. Да, а у этих парней всё отлично, они там обыграли, всё смешно. Но как только мы касаемся советской темы, то там прямо мрак-мрак.
Д.Ю. И меня больше всего удивило, что негр, увидев коробку чёрной икры с надписью «CAVIAR», «caviar» – это признак просто заоблачного благосостояния по тем временам, в 1973 году, если я правильно помню, вышел альбом группы Pink Floyd «The Dark Side of the Moon», где есть песня «Money», где есть такие слова: «New car, caviar…» - это вот вообще, да. А тут они как-то так равнодушно: там, какие-то баксы. Да они отлично представляют, сколько это стоит, если у них там чайными ложками продают богатым людям, а тут килограммами приволокли – ну как-то… нет правды жизни.
Егор Яковлев. Ну и в результате, как я сказал, вначале совершенно непонятно, за что вообще советская сборная сражалась в финале Олимпиады.
Д.Ю. Так точно. Ну только за дублёнки если, наверное, там, за магнитофоны и джинсы.
Егор Яковлев. Видимо, за дублёнки, да, и за магнитофоны. Т.е. с моей точки зрения, это попытка паразитировать на советских победах.
Д.Ю. А выкрик как тебе, когда там премию раздали, и этот Паулаускас кричит: «Да у нас в Каунасе водитель такси больше зарабатывает! Что вы мне даёте?»
Егор Яковлев. Ну это как раз сильно, т.е. это вот унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла, т.е., видимо, сценаристы задумывали эту реплику для того, чтобы показать, как ужасно жили спортсмены в СССР, а реально показали, что людей волновало исключительно барахло. Хотя, конечно, на самом деле это не так, т.е. к реальному Паулаускасу это не имеет отношения, и я думаю, что он сам был не очень… У него брали интервью, он очень сдержанно отозвался, он сказал, что многие сюжетные линии выдуманы для того, чтобы кино смотрелось интереснее…
Д.Ю. Просто воспитанный человек, так скажем.
Егор Яковлев. Но, конечно, выглядит…
Д.Ю. Что «стало интереснее» – вопрос: зачем он вернулся, вот что стало интереснее. Мне было интересно, зачем же он вернётся, что в нём такое проснулось. Вы ещё расскажите, что у него там дедушка в «лесных братьях» был, в лесу сидел, т.н. miškiniai, и он по нему что ли переживает, или чего? Что заставило вернуться-то, отчего СССР вдруг стал хорошим? Или это у вас не СССР хороший, а тут вот братва, с которыми я вот тут играю, и это превыше всего в жизни?
Егор Яковлев. Да, братва.
Д.Ю. Так это не так, никогда у нас так не было вообще. Я опять, наверное, вперёд забегу, но кино из двух половин. Вот как недавно тут «Аритмию» смотрел, там про «скорую помощь» и про личные отношения двух врачей: где про «скорую помощь», там интересно, где про отношения двух врачей – там туши свет. То же самое и тут: какая-то антисоветская чушь, не пойми, зачем она вообще – раз, и правильно поставленные баскетбольные матчи.
Егор Яковлев. Да, баскетбол отлично снят!
Д.Ю. Я вот никаким боком не фанат, я вообще телевизор выключаю сразу, как только там спорт какой-то, я сразу переключаю меня вот это вот никак не трогает. Если я сам играю – это одно, а смотреть других мне неинтересно. Тут – полнейший интерес и полнейшее сопереживание тому, как наши там скачут, прыгают. Красиво снято, интересно, спортивный азарт, девки вокруг визжали от восторга, всем понравилось вообще. Но поскольку оно поделено, первая часть – это антисоветские помои, а вторая часть – это игра, соответственно, в башке остаётся только игра.
Егор Яковлев. Но даже в баскетболе, даже в последних 40 минутах до конца всё-таки не понятно: за что сражаются-то? Т.е., на мой взгляд, образ тренера Гаранжина не раскрыт. Мы обсуждали с Женей Баженовым эту тему, он готовит обзор, и я думаю, что гораздо интереснее, язвительнее, чем я могу об этом рассказать, но мы с ним сошлись во мнении, что речь американского тренера, которого очень круто играет Джон Сэвидж, выглядит более ударной и более мощной, чем всё, что говорит советский тренер Гаранжин, хотя вроде мы должны… мы сопереживаем, конечно, нашим, но американец выглядит как-то мощнее и убедительнее. Этого, кстати, не было в «Легенде 17», она как-то счастливо избежала, и хотя там советскую тоталитарную машину символизирует герой Владимира Меньшова, но то ли потому, что Владимир Меньшов очень адекватный человек, то ли потому, что сценаристы как-то себя сдерживали, там он показан просто как типичный бюрократ, который может быть присущ любой системе. Ну как бы и в советских фильмах тоже показывали товарища Бывалого, например, который символизировал недостатки, и как бы было понятно, что он не олицетворяет полностью советский хоккей и советскую действительность.
Чем хотелось бы закончить – тем, что фильм «Движение вверх» олицетворяет вообще одну тенденцию, с которой я в первый раз столкнулся, когда зрители на какой-то встрече попросили меня объяснить, как я понимаю позицию нынешней государственной пропаганды относительно Дня Победы, и сказал: эта позиция, в принципе, одинакова для вообще всего советского периода. Тут современная государственная пропаганда находится в очень-очень тяжёлом положении, просто в критическом положении, потому что понятно, что государство у нас буржуазное и антисоветское, т.е. вся легитимность нынешнего государства держится именно на антисоветском тренде, т.е. у нас хорошо, а вот там было плохо, поэтому нужно всячески, как вы совершенно правильно сказали, помоить советский период. Но с другой стороны, ничего более живого, более понятного для населения страны, чем победы советского периода, нет, потому что очень много личных нитей держит нас с советским прошлым: наши дедушки воевали, прадедушки, они добыли Победу, они были советские люди. Т.е. воспитывать современное поколение на примере войны 1812 года или там на примере изгнания поляков из Москвы ну как бы немного нелепо, а вот 1941-1945 – это всё живо, это всё понятно, это является, действительно, фундаментом, скрепляющим нацию. Как бы там ни смеялись над словом «скрепы», но это так. И советские спортивные победы тоже это делают, потому что все помнят Харламова, все помнят 1972 год в Мюнхене, все помнят даже, наверное, может быть даже, и 1988 год – победу наших футболистов на Олимпийских играх, помнят Льва Яшина – т.е. это вот реально то, чем можно гордиться. И поскольку современная Россия вновь вступила в конфронтацию с западным миром, но при этом сохраняет свой такой буржуазный и антисоветский характер, необходимо что-то, что вновь мобилизует нацию, какой-то источник, из которого можно черпать национальную гордость. А источник один – советский. Т.е. государство у нас антисоветское, но у него нет другого выхода, кроме как черпать вдохновение, черпать мобилизацию, черпать примеры для побед и для сопротивления, кроме как из советского источника.
Д.Ю. Ну так немножко говном мазнуть, говнецом.
Егор Яковлев. И вот отсюда мы получаем вот эту шизофрению, это фундамент этой шизофрении, потому что иначе никак. Режиссёры и сценаристы, которые создают такие фильмы, изначально получают шизофреническую задачу: т.е. им нужно описать победу, но при этом уничтожить СССР. Одно без другого, на самом деле, не существовало, это советская система породила эти победы. Были ли у неё недостатки? Да. Но тогда показывайте недостатки и других систем и достоинства этой, потому что в конечном итоге победу обеспечила именно она, потому что именно она создала эту систему образования, именно она создала этот спорт, именно она создала этих людей, которые побеждали, и побеждали много, побеждали во всех видах спорта, ну, в значительной части видов спорта. И эту систему, и эту страну никто не выгонял с Олимпиады, например, она не выступала под Олимпийским флагом, она всегда выступала под своим красным флагом. Это ещё была большая проблема – выгнать СССР с Олимпиады.
Д.Ю. Я тебе страшное скажу: это большевики придумали – заманивать спортсменов, когда отказались ехать на Олимпиаду 1980 года в Москве, отказались ехать из-за того, что советские войска вошли в Афганистан, давайте бойкотировать эту Олимпиаду, а большевики сразу придумали, что все желающие – а не надо ехать под флагом США, Британии, там, приезжайте под Олимпийским флагом. И они приехали. Это тогда придумали, т.е. оно в обе стороны отлично работает. Но как-то да: нельзя отрывать строй и государство от страны. Как это так вообще? Это же шизофрения натуральная.
Егор Яковлев. Вот, и поэтому я думаю: пока вот этот узел не развяжется, а он, я думаю, не развяжется в ближайшее десятилетие, то мы будем обречены видеть вот эти фильмы, которые, с одной стороны, рисуют резко негативный образ СССР, а с другой стороны, паразитируют на советских достижениях, потому что это неизбежно, это именно поэтому происходит – никаких других источников мобилизации населения, кроме как обращение к советскому опыту, к опыту советских побед, просто нет. Но с другой стороны, показывать положительные стороны советского проекта невозможно, потому что государство строго антисоветское.
Ну и в завершение, раз уж мы сегодня поговорили о спорте, хотелось бы сказать про судьбу нашего первого русского олимпийского чемпиона – Панина-Коломенкина, который завоевал золотую медаль на Олимпийских играх в 1908 году в Лондоне, он был фигуристом, причём он выиграл у знаменитого шведского фигуриста Сальхова тогда. Я сейчас занимаюсь изучением русской интеллигенции, которая не эмигрировала, а осталась в СССР, в Советской России после революции, ну и в общем-то, этот вывод достаточно очевиден, но, к сожалению, в медиа об этом редко говорят – о том, что значительная часть интеллигенции в СССР осталась и стала работать в рамках именно советского проекта. У нас в основном рассказывают про пассажиров философского парохода, но на самом деле это не представительная выборка. Если мы обращаемся к учёным, например, то неожиданно выясняется, что значительная часть лидеров российской науки…
Д.Ю. Светил, я бы сказал.
Егор Яковлев. …да, стала работать в СССР, причём иногда очень страстно.
Д.Ю. А вообще, на мой взгляд, рассказы про философские пароходы надо начинать с того, что первый пароход сформировали в США и выперли оттуда несогласных тогдашних. Это тоже не наше изобретение.
Егор Яковлев. И вот одним из людей, значительных фигур царской России был именно Панин-Коломенкин, потому что он остался в СССР, стал здесь известным спортивным преподавателем, воспитавшим целую школу, это был человек, кстати, уникальный, он проявил себя в двух видах спорта: т.е. вот он золото олимпийское завоевал, как фигурист, но большую часть своей спортивной карьеры он провёл, как стрелок, и уже будучи сильно пожилым человеком, в годы Великой Отечественной войны он тренировал партизанские отряды именно по стрельбе. Скончался в 1956 году, увидев победы уже советских спортсменов на Олимпиадах, потому что с 1952 года СССР принимает участие в Олимпиадах. Вот это был бы хороший персонаж для фильма, но человек, который и выиграл олимпийскую медаль, и сумел воспитать поколение уже советских спортсменов, но я сомневаюсь, вряд ли, мне кажется, про такого человека у нас снимут кино, потому что его биография как раз про советское скорее, чем антисоветское. Вот на этом хотелось бы сегодня закончить.
Д.Ю. Я с твоего позволения дополню: первое, оно же главное – это плохое кино, оно как кино плохое.
Егор Яковлев. Ну оно разваливается на части.
Д.Ю. Да, плохие, актёры играют плохо, это не потому, что актёры плохие, как профессионалы, это потому что режиссёр такой. Как говорят в Америке: вad acting is bad directing, т.е. тот, кто их направляет, не знает, что делать. Там это настолько неприглядно всё выглядит, что я даже не знаю: плохая актёрская игра плохая режиссура, плохой сюжет, и вытягивает фильм только вот это вот спортивное состязание – оно снято хорошо, и по всей видимости, это снимает другой режиссёр, который специалист вот по этим вещам. Фильм откровенно слабый, как фильм, мне это немедленно напоминает судьбу знаменитой группы «Ласковый май»: умца-умца-ца-умца. Вот этот примитив – это уровень слушателя в стране, где «Ласковый май» имеет чудовищную популярность. И вот фильм «Движение вверх» - это результат последних 30 лет обработки населения «качественным продуктом» отечественного кинематографа, когда от них вообще уже ждать нечего. Вот тут вот у нас победа, это мы все пойдём посмотрим, потому что там наша победа. Не потому, что кино хорошее, эти вот гигантские сборы – это вовсе не показатель того, что фильм отменный. Нет, он плохой, он слабый, и смотреть только со слезой можно. Это раз, а второе применительно к СССР: СССР вне капиталистического мира был и бился сам за себя, за свой образ жизни, за свой суверенитет и вообще за всё своё, он не хотел быть встроенным в капиталистическую систему, он был вне её, и поэтому, как мне кажется, имел силы к борьбе, способности противостоять и прочее. Ну а теперь, когда культурные центры находятся на территории США наши, культурные ориентиры на территории США находятся, всё находится на территории США, это вот сияющий град на холме, на который мы вот смотрим, поджав лапки и пуская слюну радостно. А так никакого суверенитета не получится, категорически никакого не получится, так нас сожрут просто и без остатка. И через это, хочется кому-то это, не хочется, а двигаться придётся туда, куда двигался СССР, хотим мы этого, не хотим. Ну конечно, если у руля будут силы, которые всё-таки нас хотят порвать на куски и продать, то получится одно, а если в них работает инстинкт самосохранения, то придётся обращаться к опыту: что там делали, как делали – и только это даст силы противостоять. Ну если вы хотите сохранить родную страну, то вот так будет, ну а не хотите – вот так. Хочется верить, что всё-таки хотят сохранить.
Егор Яковлев. Я бы ещё отметил: вот я вспомнил важную вещь – там в фильме всегда акцентируется внимание на том, что СССР очень давил на спорт, чтобы спортсмены побеждали американцев, и т.д. А американское правительство что не давит?
Д.Ю. Нет, конечно!
Егор Яковлев. Им по барабану, если американская сборная… это неважный совершенно вопрос, если американская сборная начнёт проигрывать СССР во всех видах спорта, это никакого значения для пропаганды не имеет? Конечно же, давление в американском спорте было не меньшим, это было точно так же принципиально – переиграть советских, и удавалось иногда – вот в Лейк-Плэсиде в хоккей удалось обыграть, что привело к ликованию, а чаще не удавалось. Поэтому это точно так же были вопросы государственной важности и для американского руководства.
И ещё один момент, вот хотел бы тоже на нём акцент сделать: долго думал и понял, что американские фильмы такие «клюквенные», которые показывали советскую жизнь 70-80-ых годов, теперь уже в некоторых своих аспектах начинают выглядеть более реалистичными, чем современные российские фильмы про СССР. Например, когда Иван Данко приезжает в Америку, заселяется, помните, в дешёвый отель, включает фильм – там идёт порнуха, и он говорит: «Капитализм» - и выключает, это выглядит гораздо более психологически мотивировано, с точки зрения советского характера, чем всё поведение советских людей в Америке в фильме «Движение вверх», на мой взгляд.
Д.Ю. Там есть ещё один отличный пример: когда полицейский Ридзик сообщает, что у них тут наркоторговля, а Арнольд ему говорит: «Надо расстрелять наркоторговцев. Есть решение у этой проблемы: наркоторговцев надо всех расстрелять». «Правительство не даст», - говорит Ридзик. «Сначала надо расстрелять их», - даёт толковый совет Арнольд. А вообще он там положительный, он называется «красный полицейский», кстати. Хороший фильм. Я его перевёл, если что, можно смотреть.
Да, вот такое вот «Движение вверх». Что там нравится людям, я, честно говоря… воспринимая цельно, невозможно понять. Ну, такая участь наших людей. Спасибо, Егор Николаевич. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
