Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Александр Иванович, добрый день.
Александр Таиров. Добрый день, Дмитрий Юрьевич.
Д.Ю. Про что мы сегодня?
Александр Таиров. Как всегда, про искусство.
Д.Ю. Неожиданно.
Александр Таиров. Да. И одного из ярчайших представителей, Врубеля. Как это ни покажется странным. А собственно, что странного? Странно то, что художник до конца сегодня не понят, как мне кажется. Художник, вызывающий такой, отчасти нездоровый интерес. Потому, что я не думаю, что о нем однозначно кто-нибудь может что-либо сказать. Он отличается неким мистицизмом. Поскольку, говоря красиво, образно, связал свою душу с Дьяволом. За что и пострадал, лишившись рассудка в 1902 году. Ну, не совсем на первых порах. Потому, что после того, как поместили его в клинику Сербского, он пришел в себя и мог еще творить. И написал еще какое-то количество работ. Портрет того же Брюсова, это было в 1905 году. Причем Брюсов счел его лучшим портретом и никаких больше портретов не хотел. Более того, он говорил, что всю жизнь хотел походить именно на свой портрет, с тех пор, как он его увидел. Правда, он его не дописал. Врубель не дописал фон. Но в целом портрет удался.
Нужно сказать вот о чем. Как ни странно, он не любил делать портретов. Хотя делал прекрасные портреты, очень характерные. Это портрет того же Мамонтова. Портрет Арцыбашева, хороший, глубоко психологический портрет. Да и Мамонтова тоже. В этом смысле этот портрет лучше, чем кисти чьей-либо другой, портрет Мамонтова, выполненный им. Очень точно передающий суть натуры Мамонтова, человека деятельного, целеустремленного и энергичного. Он на этом портрете сидит. Ощущение такое, что он сейчас вскочит и побежит, подгоняемый своей энергией, увлекаемый потоком своих дел. Мамонтов известный меценат, собравший вокруг себя выдающихся художников, музыкантов. Он же создал частную оперу, в которой пела будущая жена Врубеля, Надежда Ивановна Забела. Но это будет дальше.
Я рассказал, что он закончил дни, помешавшись в рассудке. Просветление наступало время от времени до того момента, пока он окончательно не лишился его. А до этого, по-моему, в 1906 году, он практически лишился зрения, кстати, почему не закончил портрет Брюсова. Умер Врубель в 1910 году. У нас, у обывателей, может возникнуть ощущение, что он был наказан за то, что он делал. Кстати, в этом интрига. Он в заключительные годы своей жизни наложил на себя епитимью, заключавшуюся в том, что ночами простаивал на ногах, отказывал себе в пище в знак искупления вины, которая заключалась в том, что он, как бы, продал душу Дьяволу. Это первое. И второе. Он думал и говорил, что будет стоять, себя подвергать таким испытаниям, в результате через десять лет он обретет новое зрение, он приобретет изумрудные глаза, и начнет рисовать гораздо лучше, чем когда-либо. Такой вид помешательства.
Более того. В помешательстве у него проявилось следующее, он стал воображать, что живет в средние века, строит храмы, потом в эпоху Возрождения. И отсюда мы идем к следующему моменту. Что было в недрах души, в подсознании этого человека? Вообще, если мы говорим о любом человеке, даже самом незатейливом, самом простом, мы можем высказать предположение, что у каждого человека есть некая идея фикс, которую он не реализовал, или которую он в себе греет. Я думаю, многие могут, заглянув в себя, найти этот огонек “самости”, скажем так. Другое дело, что у большинства людей эта “самость” не выявляется. А у творцов, которые достаточно последовательно идут, у людей, занимающихся и наукой, и ремеслами, еще чем-то последовательно, оно проявляется. Они себя реализовывают в той или иной мере. Проявляют это в овеществленном виде, либо если мы говорим о певцах, как-то это звучит. Так вот у него ощущение своего гения, я думаю, оно было.
Причем внешне он не соответствовал тому накалу, который внутри у него был. Он был субтильным, невысоким человеком. Его даже сравнивали с каким-нибудь из эпохи Возрождения... Худощавый, какой-то возвышенный человек. Немного нервный моментами. Но давайте по порядку. Попытаемся такой генезис выстроить. Вот я говорю “личность”, если применяю такой термин, то сразу возникает вопрос: “А что за личность?” Потому, что вне личностного фактора невозможно рассматривать ничью судьбу. Потому, что сам стержень личности определяет весь характер его судьбы, деятельность, результаты деятельности. Момент его рождения. Это 1856 год, город Омск, Сибирь. Отец его был по национальности поляк, интересно, что он принимал участие в Крымской войне.
Д.Ю. На чьей стороне? С поляками это важно.
Александр Таиров. Он заслуженный офицер, был, я думаю, патриотически настроен, что, в общем-то, и передалось сыну. С поляками, да, вы не случайно это сказали. У многих эта струна звенит и резонирует время от времени с нездоровой силой, у поляков. Но у него нет. Мне что нравится в русской культуре, что многие люди нерусского происхождения, если отдали себя полностью служению России, то принимают ее безоговорочно. Это касается и немцев, и многих других.
Д.Ю. Есть такая басня, не помню про какого из царей. Когда царя некто из-за рубежа спрашивал: “Кто эти люди?” А он ему показывает: “Этот немец, этот француз, этот итальянец. А вместе мы русские”.
Александр Таиров. Да. Попутно хочу заметить, что быть русским, это ментальность. Это говорить на русском языке, это мыслить на русском языке в сфере русской культуры. На мой взгляд русский язык, русская культура до конца еще не оценены. Я как-то давно слышал выступление одного лингвиста, или человека интересующегося этим, и он говорил, что сам характер мышления на русском языке предопределяет способ действия. Способ философствования даже. В этом смысле очень важно, что он воспитывался в русской культуре. Мать его умерла через три года после его рождения. И ему мать заменила мачеха, Елизавета Христофоровна Вессель. Как интересно, мы имеем в числе его родителей и мачехи, с одной стороны поляк, с другой стороны немка, но он воспитан был в облаке, я позволю себе такое выражение, русской культуры. Впоследствии это сказалось, когда он стал создавать свои произведения на основе русских сказок. И это как-то в большей степени делает его русским художником.
Более того, он говорил о русской культуре, которая позволяет существовать во всеобщем. При этом он говорил, что дифференцированное восприятие себя в западной культуре, оно делает человека мелким по большей части. Ему это претило. Он никогда не творил с оглядкой на Запад. Более того, он отрицал для себя западную культуру в этом смысле.
Д.Ю. Это было среди коллег распространено?
Александр Таиров. Нет. Тогда многие художники смотрели на Запад. Импрессионизм, абстракционизм, все это же шло оттуда и на ура принималось. Не все конечно художники шли на поводу у западной культуры.
Д.Ю. Извините. Есть замечательная совершенно книжка Бориса Кагарлицкого, называется “Периферийная империя”, всем рекомендую к прочтению. Дабы как-то с точки зрения экономики, истории осознавать место России по отношению к этой самой Европе. Что происходит там и что происходит у нас. К сожалению, центр событий там, типа камень упал в воду, а волны до нас докатываются с некоторым опозданием. Что вовсе не говорит о том, что нельзя ничего делать самостоятельно и развивать какие-то свои вещи.
Александр Таиров. Коль скоро возник разговор об этом. Если мы говорим о самодостаточной личности... Спроецируем на личность потому, что всеобщее мы можем понять через частное. Если ты личность самодостаточная, то ты никогда не будешь на протяжении всей своей жизни идти по принципу подражания. Подражание, это принцип, который обуславливает твое становление, на первых порах. Если ты уже в состоянии сказать свое слово, ты должен быть в этом отношении самостоятельным и больше никому не подражать, взяв все лучшее. То же самое я проецирую на нашу страну. Я уже как-то об этом говорил. Меня до сих пор коробит то обстоятельство, что основная масса истеблишмента, деятелей культуры с придыханием смотрят в сторону Запада. С каким-то благоговением и наслаждением говорят по-английски. Есть другие языки.
Мне интересна музыка языка как таковая. Потому, что она обуславливает становление любой нации, любого этноса. В ней есть своя гармония, свой смысл и своя логика в языке. Это одно из обстоятельств, которые позволяют мне понимать, что мир интересен во всем его многообразии. И любая культура, хотя она в этом прямо, может, и не сознается, она берет прямо или косвенно лучшее ото всех культур. Как культивируют злаки? Сам культурный злак, если его продолжать сеять, он вырождается. В селекции, оказывается, есть моменты, когда берут у диких злаков и подстраивают под этот злак, чтобы он сохранил свою жизнестойкость. Подобно тому, мне кажется, и история любой нации, любой страны. Она обязательно должна подпитываться чем-то, но при этом сохранять свою самобытность.
Когда мы хотим свою самобытность разменять на чью-то другую, тогда мы перестаем быть теми, кем мы являемся. Тогда просто надо идти и сдаваться, и становиться вассалами тех, кому мы поклоняемся. И в этом отношении, возвращаясь к Врубелю, это не может не вызывать симпатии и уважения к этому человеку. Возвращаемся к моменту, когда он появился в Омске. Что интересно там? Некоторые мистические совпадения, которые впоследствии сыграют свою роль. Его отец, штабс-капитан, был штабс-капитаном Тенгинского полка. Интересно, что Лермонтов был тоже из Тенгинского полка. Когда впоследствии Врубель иллюстрировал “Демона” Лермонтова, мне кажется, тут такие предопределенности в какой-то степени играют свою роль. Как так могло произойти, что отец служил в том же полку, что и Лермонтов.
И Лермонтов, в каких-то моментах своих душевных переживаний, он как-то соприкасался с особенностями натуры Врубеля. Не случайно Врубеля никто не превзошел в иллюстрировании “Демона” Лермонтова. Это значит, что он в каком-то камертональном отношении был близок к Лермонтову и так это прочувствовал, так это через себя пронес, что стал практически тождественен ему. Кстати, у Лермонтова тоже не было родной матери, она тоже рано ушла из жизни. Его, по-моему, тетка воспитывала.
Д.Ю. Или бабка.
Александр Таиров. Скорее всего, бабка, наверное. Не смотря на то, что Елизавета Христофоровна была необычной мачехой, которая сеяла вокруг тепло. Она была пианисткой. Момент, который говорит, что он энциклопедически был образован, он был очень музыкален, он был очень начитан. Зачитывался романами. И там уже был “Фауст” Гете, Шекспир с “Гамлетом”. Обратите внимание, что это становление на основе таких романтических историй, мистических историй, оно предопределяет и закладывает фундамент его интересов. И это образование, которое он получил вначале... Вначале он получил еще образование, как ни странно, в Ришельевской гимназии в Одессе. Это потому, что отец его военный, его перебрасывали с одного места на другое. Из Омска они странствовали в Саратов, в Астрахань, в Харьков, в Петербург, в Одессу... И он наиболее долго задержался в Одессе, что позволило ему закончить Ришельевскую гимназию с золотой медалью.
Д.Ю. Молодец какой.
Александр Таиров. Пока он учился в Ришельевской гимназии, он ходил в кружок рисования, где проявил себя определенным образом. Перед этим он стал свидетелем копии “Страшного суда” Микеланджело, которую привезли в Саратов. Вернувшись домой, он по памяти изобразил этот “Страшный суд”, что свидетельствовало о хорошей зрительной памяти и определенных задатках, которые впоследствии...
Д.Ю. Для бестолковых. Это часть Сикстинской капеллы?
Александр Таиров. Да. Это фронтальная часть Сикстинской капеллы. Микеланджело расписал потолок, 600 квадратных метров, за четыре года. Это титанический труд. “Страшный суд” это одна из сильнейших работ. Хотя мы помним, что Эль Греко позволил себе заметить, что сделал бы это лучше. Гении не знают границ. Когда мы касаемся Врубеля, мы можем сказать следующее. Он не жил в представлении о том мире, в котором живем мы все. Он жил в запредельном мире. Я хочу заметить, что многие неординарные люди преодолевают эту границу и живут в параллельных мирах. Ведь гений, это некая сосредоточенность на идее фикс, которая им владеет. Почему очень часто гении на грани такого помешательства? Я бы даже сказал, что это некая форма ненормальности с точки зрения обыденного человека. Просто в случае с Врубелем это произошло в обостренной форме потому, что энергия его распирающая, открывшиеся ему знания, то, что он в себе взрастил, настолько было сильно по накалу, что его субстанция физиологическая не выдержала этой формы переживания. Наверное, он взорвался изнутри таким образом. И это плата за то, что он пересек эту границу между реальностью и нереальностью.
То есть, любой творец всегда пересекает эту границу. Какой-то части из них удается возвращаться назад... Потому, что на самом деле это постоянный выход в параллельный мир и возврат сюда. Ну, а некоторые, оставаясь там, не имея возможности вернуться, а реальность такова, что они должны здесь жить, они идут вразнос. Одна из таких историй, это Ван Гог. Вообще говоря, в какой-то степени и Дали, в заключительной фазе своей жизни он тоже помешался. Плата за колоссальное напряжение, которое позволяет человеку заглянуть в неведомый мир, достаточно высока, это каждодневное напряжение. По-моему, художник Ковальский спрашивал: “Откуда у вас такая зрительная память?” Он говорит: “Даже не представляете, это плод колоссальной работы”. А когда он поступил в академию, он удивлял всех своей работоспособностью, он работал по 12-14 часов. Это колоссальное напряжение, за это он и заплатил, в последующем, своим безумием. Гений, это сосредоточенность, вообще говоря. Не многие способны выдержать этот путь, многие сходят с дистанции. И становятся обычными людьми, не в состоянии последовательно идти к своей цели.
Кстати, помешательство заменяют уходом в другой мир за счет наркотиков, пьянства. Сколько людей спилось талантливых, гениальных. Это момент, требующий невероятного напряжения, и это напряжение не всякий выдерживает. В данном случае Врубель вполне естественным образом заплатил. Хотя говорят, что, договорившись с Дьяволом, он вступил на тот путь, каждый шаг которого приближал его к пропасти.
Д.Ю. У меня есть два примера. Пример номер один. Можно быть лампочкой. Как в деревне, знаете, стоит деревня, а посредине стоит столб. А на нем лампочка. Стемнело и лампочка одна светит на всю деревню. И вроде она тебе мешает потому, что ночью идешь, свет от нее в глаза бьет. Но, тем не менее, светит. Светит плохо, но всем. А бывает лазер, где лампочка обернута вокруг кристалла, дает могучую вспышку, и когерентное излучение прожигает дырки. Вот простой человек, это лампочка, как правило, он светит всем. А гений, это лазер, который прожигает дырки. Потому, что в нем концентрация максимальная. А когда я был маленький, у меня жили в доме коты. Дома были старые и там жили мыши, например. Я за котами смотрел. Кот придет к норе, сядет и, не шевелясь, часами смотрит, когда эта мышь выйдет. А когда выйдет, он, как прыгнет, и мышь готова. И эта концентрация и сосредоточенность, не отвлекаясь ни на что, приводит кота к высочайшим результатам.
Александр Таиров. Это родило у меня воспоминания о кумулятивном снаряде, прожигающем броню. Я думаю, он как раз такой кумулятивный снаряд, такая аналогия может быть. Но вернемся к его пути жизненному. Попутно хочу заметить, что он в Ришельевской гимназии изучал немецкий язык, французский язык, латынь. Классическое образование гимназическое. Я, в этом смысле, завидую дореволюционному, этому, образованию гимназическому. Потому, что они там и рисовали, и изучали греческий, латынь, имели возможность античные источники читать в подлинниках. Это рождает такое синтетическое мышление, безусловно. Когда мы говорим о художнике, он не художник, он мыслитель. Между прочим одним из его любимых философов был Кант. Ницше, извините за выражение, не миновал он его. Надо еще заметить, что учась в Петербургском университете, он давал уроки латинского языка совершенно спокойно.
Мы имеем концентрированную форму личности, которая много о себе понимала, много знала. И внешне он это не выдавал. Это было до 1896 года, по-моему. Он практически не был известен в широких кругах. Когда Мамонтов сделал ему заказ для ярмарки, сельскохозяйственной Нижегородской ярмарки, посвященный коронованию, по-моему, Николая II... Он ему сделал заказ на выполнение двух панно. Авторитет Врубеля у Мамонтова был таков, что он доверил ему выбор темы. Что вообще странно. Когда человек платит деньги, заказывает работу, он пытается каким-то образом выразить свои пожелания. Он выполнил два панно. Одно панно - “Принцесса Греза”, а другое панно – “Микула Селянинович”. Это огромные панно, размером 20 на 5 метров каждое. Он их выполнил, их вывесили в павильоне.
Д.Ю. А на чем, на холсте?
Александр Таиров. Да. Одно из этих панно можно увидеть и сегодня в Третьяковском музее, другое панно утрачено, есть только фотографии. Эти панно были вывешены, приехала комиссия из Академии художеств и велела снять. Не приняли они эту работу. Что сделал Мамонтов? Мамонтов построил павильон и вывесил там эти панно. И на входе вывесил: “Работы художника Врубеля, отвергнутые Академией художеств”. Это все оставили, велели, чтобы закрасили “Академией художеств”. Это вызвало огромный интерес и все повалили. Почти в один голос все стали его поносить. Вообще Репин еще о нем сказал, что он прошел очень сложный путь отрицания, поругания. Даже сам Стасов сказал: “Человек он неплохой, но работы у него прескверные”. Момент помешательства, я думаю, связан и с тем напряжением, которое он переживал на пути своем творческом. Он же с него не свернул. Он же не стал приспосабливаться под какие-то вкусы. Какое-то время он же нищенствовал вообще, жил на три рубля в месяц. Отец однажды, когда приехал, это было в Киеве, по-моему, он поразился бедности, в которой тот находился. Все вместе создавало невыносимые порой условия, требовало от него невероятного напряжения сил.
Многие же ломались на этом пути. Достаточно вспомнить Гоголевский “Портрет”. Известная история, когда человек изменил своему призванию и в итоге получил благополучие, но взамен продал душу в этом смысле, когда ростовщик заказал ему этот портрет. Так, что это говорит о силе характера и цельности натуры. Например, когда Брюсов в сумасшедшем доме его увидел, его поразил облик. Совершенно ничтожный человек подошел к нему, с торчащими всклокоченными волосами, красное лицо с сумасшедшими глазами. И он не поверил, что этот человек может сделать его портрет. Но как только он взялся за карандаш, и стал смотреть на него, Брюсов говорит, что увидел в нем гения. В этом теле невероятной силы дух. Я снова возвращаюсь к мыслям, которые не удалось вместить, разрывавшие его... Это как пружина невероятной мощности находится долго в сжатом состоянии. Все то, что ее сжимало, не выдержало напряжения, пружина, распрямившись... А когда пружина распрямляется, она неуправляема. Так получилось и с ним.
Когда он в Одессе закончил Ришельевскую гимназию, он мечтал о Питере, его сестра жила в этот момент в Питере. Он писал ей письма, что затхлая жизнь в Малороссии, она не предоставляла никаких возможностей для развития. Все жили достаточно примитивными интересами, скудость желаний и всего остального. Он задыхался в этой атмосфере и завидовал сестре. Попутно я хочу заметить, что их в этой семье родилось четверо детей. Он потерял брата и сестру. И вот осталась сестра Анна. Они вдвоем остались. У него с сестрой были очень теплые отношения. Так бывает, когда остаются они одни. Он находился с ней в переписке, она поддерживала его морально. Хочу заметить, что и в матримониальном плане у него как-то не складывалось по началу. Дело в том, что когда он работал в Киеве... А для мужчины это очень важно, когда он проходит это пубертатный период, это очень важно, кто рядом с ним находится. Я думаю, какие-то приключения у него были. Но мне кажется, в этом плане он тоже не реализовал себя до какого-то периода. Потому, что женился он 1896 году, сорок лет ему было уже.
Д.Ю. По тем-то временам жизнь прожита.
Александр Таиров. Да. Можно понять, что эта энергия, она тоже сублимировалась во что-то. Мы понимаем, что все эти энергии, они все играют определенную роль. Правда, у него был момент, когда профессор Прахов, искусствовед, обратился к Чистякову с просьбой дать лучшего своего ученика на реставрацию в Кирилловской церкви в Киеве. Художника, который участвовал бы там в реставрационных работах. Ему Чистяков предложил Врубеля, как своего самого лучшего ученика. И когда он был в Киеве, он влюбился в жену Прахова. Такое часто бывает, когда видишь часто женщину. Она не отличалась какой-то особой красотой. Эмилия Львовна Прахова. Потом, когда Коровин его спрашивал однажды, они купались вместе, и вдруг увидел у него на груди порезы, он спросил: “Что за порезы?” - “Неразделенная любовь. Она меня не понимает. Чтобы снять это напряжение, решил порезать грудь, и мне стало легче”. Посмотрите, какой человек. Вот я себе не представляю, чтобы я из-за любви неразделенной... Это сложный момент. Мы можем легко судить тогда, когда не попадали в эти обстоятельства. Это характер определенный.
Д.Ю. Ну, ключевое, что резал не других, а себя все-таки.
Александр Таиров. Да. Интересно, что профессор Прахов в этой ситуации под предлогом, что он должен стажироваться в Италии, он его отослал в этот момент подальше от жены и от греха. Это полезная была командировка. На полгода он уехал в Италию. В частности, в Венецию, где он познакомился с фресками и мозаиками Византийскими, я коснусь потом этого момента. Тут выстраивается интересная последовательность взаимосвязи одних обстоятельств с другими обстоятельствами. Выстраивается такая вязь очень интересная, когда неожиданным образом события перекликаются, но не в хронологическом порядке. Вот я заговорил о порезах, о его отношениях с женщинами. Забегая вперед, получается, что я объясняю как происходило у него становление как личности. В этом смысле многое становится понятным, мы говорим о некоей форме фанатизма. Потому, что для гения доля фанатизма необходима. И вот в Италии его поразили мозаики в Равенне. Кстати, не только его поразили. Где-то в это же время Климт тоже поехал в Италию. Мозаичные панно потрясли его до такой степени, что это стало основанием для его “золотого периода”, когда он вернулся оттуда. И то же самое, такая перекличка через определенные расстояния, происходит неожиданным образом и в судьбе того же Врубеля. Который, набравшись всего этого, допустим, фресок Чимо да Конельяно, Джованни Беллини, вернувшись сюда, он приехал таким оформившимся колористом.
Д.Ю. Извините, перебью. А он приехал туда как художник, просто ходил и смотрел? Или его кто-то учил, он с кем-то общался?
Александр Таиров. Тут никто не сохранил записок, где он ходил, что он ходил. Я уже как-то об этом говорил. Когда мы живем с людьми, которые сегодня, сейчас что-то делают на этом пути, и завтра, послезавтра, через год, о них узнают... До этого времени никто же не ожидал, что он станет великим. Когда мы говорим о людях искусства, то чаще всего они до поры, до времени не проявляются, особенно такие, как он. Он проявился, когда на ярмарке увидели его работы, тогда о нем заговорили. А так он был знаком узкому кругу лиц, ни у кого не возникало желания идти и записывать его биографию.
Д.Ю. Конкуренты еще.
Александр Таиров. Безусловно, завистники были.
Д.Ю. Знаете, народ регулярно задает вопросы про солнце нашей советской поэзии, Владимира Высоцкого. У Эльдара Рязанова есть книжка “Четыре встречи с Высоцким”, как-то так называется. Один из друзей Высоцкого, Вадим Туманов, когда-то при товарище Сталине крепко сел, сидел на Колыме, освободившись, там работал в золотодобывающих артелях. С Высоцким общался плотно, это оттуда песни “Я на Вачу еду плачу...”. И в интервью Рязанов задает вопрос Туманову: “А как вообще там было?” На что тот приводит пример, что сидит он как-то дома, ждет Высоцкого. И вот приходит Высоцкий, лица на нем нет. Что случилось? Тот сначала не говорил, а потом рассказал, что в театре они проводили капустник. И там кто-то снимал кинокамерой. Тогдашние кинокамеры все снимали без звука. Когда пленку проявили, по прошествии некоторого времени, показывают в театре кино. Все собрались. Высоцкий рассказывает, что выходит этот – зал взрывается аплодисментами. Выходит тот – аплодисменты. Все смеются, хохочут. На экране появляется Высоцкий – гробовая тишина. И задает Туманову вопрос: “Вадим, что я им сделал, что они вот так?” Неудивительно, ты талант, а я себя с тобой сравниваю, а я никто вообще. И популярности такой нет. И я тебе объясню, что популярен ты среди тупого быдла. А такие, как я, личности, безусловно, утонченные, они тебя не слушают. Я думаю, что это для творца такой удар, когда те, кого ты считаешь себе ровней, к тебе так относятся. Успех - страшная вещь.
Александр Таиров. Безусловно. Не случайно говорят, что одним из сложных испытаний являются медные трубы. Огонь, вода и медные трубы. И медные трубы, больше всего людей и не выдерживает этого испытания. Возвращаясь к его итальянским делам, об этом мало что известно. Приехал простой русский художник, ходит, что-то рисует. Возможно, какие-то свидетельства есть, но мне они не попадались. Я не ставлю своей целью исследовать до конца, до дна судьбу художников, о которых я рассказываю. Я рассказываю о нем в доступной форме, чтобы у людей появилось общее представление о человеке, и у них возник бы интерес к этой личности. Тут мы можем сказать о таком важном моменте, это о колоризме венецианском. Замечу, что венецианский колоризм по-прежнему является номер один, он не превзойден. Эталон колоризма, это вот там. Тициан, Тинторетто, Веронезе.
Д.Ю. Я ходил, смотрел все внимательно.
Александр Таиров. Так это же имеет свою причину. Там мозаики Венецианские. Колоризм взял начало от этих мозаик. Когда вернулся Врубель, он напитался буквально этим. Я вернусь к Кирилловской церкви. Он уже сделал ряд работ, связанных с реставрацией фресок в Кирилловской церкви. Вслед за этим пришла очередь Владимирского собора, он тоже должен был участвовать в реставрации. И он сделал серию картонов к нему. Но эти картоны не устроили по своему наполнению новаторскому, но, в то же время, содержавшие глубокие Византийские приемы. Не устроили представителей церкви и профессора Прахова. И ему доверили лишь писать декоративные орнаменты. А пригласили Васнецова. Васнецову вся слава досталась. А интересно, что Васнецов в своей работе много перенял декоративных приемов от Врубеля. Васнецову достались все лавры, а Врубель так и...
И это был момент, который, может быть, надломил чуть-чуть внутренне. Потому, что человек способен, человек сделал картоны и полагал, что ему доверят это оформление. Этот психологический удар для неокрепшего сознания, когда он только на подъеме, он полон сил творческих. Надо сказать, что до этого, когда они оформляли Кирилловскую церковь, он возглавил группу реставраторов вообще-то. И сделал свыше 150 эскизов, по которым и происходила потом реставрация фресок, едва сохранившихся. И сам сделал ряд фигур. По-моему, он сделал четыре и еще четыре фигуры для Кирилловской церкви. Они по сей день там есть.
Д.Ю. А он верующий был?
Александр Таиров. Естественно. Отец его был католиком, а о нем неизвестно, кем же он был. Вот сейчас вы задали вопрос и я подумал: “А кем же он был, православным или нет?” Но то, что он был в православных традициях, это совершенно очевидно. Потом за этими картонами коллекционеры выстроились в очередь. Насколько это хлестко ударило по его самолюбию. Васнецов в этом отношении не столь гениален, скажем так, как Врубель. Безусловно, его новаторство не принято и не понято было людьми. Тут нужно коснуться самого характера работы, самого его подхода. Он усилился после того, как познакомился с Византийскими фресками, а до этого он учился у Чистякова. В этом отношении ему определенно повезло потому, что Чистяков - это Репин, это Серов, это Васнецов, это Поленов. Вот такие имена у учеников. Сам он как художник себя не проявил, а как педагог воспитал целую плеяду выдающихся художников, что говорит о педагогическом даровании. И он учил, каким образом? Он учил строить объемы с помощью граней. Мелкие объемы с помощью граней, на основе их пересечения образовывалось, таким образом, ощущение объема.
Когда смотришь сегодняшние пособия по рисованию, которых продается много, там тоже изначально ты строишь обобщенно ломанные такие грани. И постепенно оно начинает обретать реальные объемные формы. Он вообще рисовал довольно мелкими плоскостями. Когда Мухин описывает его урок в Строгановском училище, который он давал: “Он подошел к доске и начал наносить мелкие штрихи на доску...” Вообще говоря, преподавание идет от общего к частному. Ты делаешь обобщенный рисунок и потом уже прорабатываешь детали. “Он наносил мелкие штрихи. И мы уже с иронией стали смотреть, ожидая, что он не справится с рисунком и ничего у него не получится. Мы были поражены, когда через 30 минут, она какими-то неуловимыми движениями создал целый ансамбль”. Он показал, как цветок может быть переработан в орнамент. Об этом говорил, по-моему, Константин Коровин: “Когда ты смотришь, как он рисует на бумаге или пишет на холсте, ты вдруг понимаешь, что происходит какое-то откровение”.
Д.Ю. Это притом, что Коровин и сам умел.
Александр Таиров. Да. Но что отличает его от Врубеля? Коровин принял импрессионизм. Это один из ярчайших представителей импрессионизма в русской живописи. Но они были друзья с Коровиным. Он работал в мастерской у Коровина. Там был эпизод, который говорит о том, что Врубель, при всем внутреннем напряжении, при всей внутренней амбициозности, не чурался никакой работы. Это хорошо характеризует человека. Есть категория людей, которые достигнув определенных высот, гнушаются какой-то простой работы. Однажды, когда Коровин его оставил, вернувшись через некоторое время, он застал его за работой, которую ему дал дворник по просьбе соседей. Они его попросили какие-то тексты исполнить. “Николаю Ивановичу слава!”, “Шуре - привет!” Так он подошел к этим текстам со всей силой своего мастерства. Вложил всю степень своего искусства в выполнение этих простых... Халтуры, говоря обиходным языком. Он выполнил это блестяще. После этого они довольно долго смеялись и говорили: “Шурочке – привет!” Этот маленький эпизод, казалось бы, не имеющий значения, говорит о том, что человек сосредотачивается не всем, что бы он ни делал.
С этой точки зрения нужно еще заметить универсальность его гения. Почему он себя позже воображал художником эпохи Возрождения? Если мы вспоминаем эпоху Возрождения, то понимаем, что художники той поры вообще занимались всем. Они занимались фортификацией, изобретением орудий, проектированием интерьеров, зданий. Ярчайший представитель – Леонардо да Винчи. Например, строительство собора Святого Петра переходило от одного художника к другому, и Рафаэль, в том числе, занимался этим.
Д.Ю. А правду говорят, что в Ватикане, лицей, или как называется, где Аристотель идет, что-то рассказывает?
Александр Таиров. Да.
Д.Ю. А спереди он умышленно усадил Микеланджело, который не вписывается ни во что?
Александр Таиров. Он его позже посадил туда, он как сирота сидит, скрючившись. Леонардо изобразил, Леонардо там Платона изображал, по-моему. Гений Микеланджело не мог быть обойден. У них очень сложные отношения были.
Д.Ю. У такого размаха личностей простыми быть не могут.
Александр Таиров. Ну, Рафаэль вообще говоря... Они были немного антагонистами в какой-то степени. Если касаться Микеланджело, то он был, как бы, чернорабочий от искусства. Когда он расписывал потолок, он был весь заляпан краской. Он же после этого писал, что сгорбился от этой работы. Он же все время писал в течении четырех лет, задравши голову наверх и скрючившись. У него там стихи есть по этому поводу. В это же время Рафаэль ходил одетый с иголочки, окруженный своими учениками, почитателями. Вообще Рафаэль был легким в общении, его все любили. Почему папа римский переживал по поводу его раннего ухода. Было ощущение, что Рафаэль баловень судьбы. В этом смысле они были антиподами. Микеланджело отпускал какие-то язвительные замечания, наверное, он считал его снобом, щеголем и так далее. И по поводу Леонардо и Микеланджело, у них тоже возникали трения. Две таких титанических личности, они внутренне отрицают друг друга. Поэтому он изобразил его... Но он не мог не изобразить его в своем панно. Это комната для подписания договоров, папа римский попросил Рафаэля расписать эту комнату.
Но, возвращаясь к нашему Врубелю. Когда я говорю о его универсальности, я должен упомянуть о том, что Мамонтов дал ему возможность возглавить гончарную мастерскую. Мастерскую, где создавались изразцы, майолика, всякое такое. Но как он попал к Мамонтову? К Мамонтову его привел тот же Константин Коровин. Там произошел забавный случай. Вообще надо сказать, что у Репина он учился акварели. Если у Чистякова он учился рисунку, то у Репина он учился акварели. В какой-то степени это был его старший товарищ. Но однажды, когда его Коровин привел к Мамонтову, за столом царил Репин. Он сидел с блокнотом и рисовал портрет жены Мамонтова. Что делает, застенчивый, Врубель? Он подходит к Репину и говорит: “Вы не умеете рисовать”. Мамонтов выводит Коровина и говорит: “Костя, ты кого ко мне привел?” Он говорит: “Я привел к вам гения”. И Мамонтов это принимает. Другой бы выгнал его потому, что: “Здесь сидит великий Репин, а ты кто такой вообще, откуда взялся?” И он его приветил, приютил, они создали Абрамцевский кружок.
Надо отдать должное, Мамонтов это отдельная совершенно фигура, его называли “северным Лоренцо Медичи”. А Лоренцо Медичи, это фигура всеми признаваемая, титаническая фигура, с точки зрения того, какой он вклад внес в мировое искусство и в эпоху Возрождения. Мамонтов тот, кто, наверное, позволил ему состояться. И в этой керамической мастерской он занялся скульптурами керамическими, керамической посудой. На Парижской выставке 1900 года его майолика, облицовка камина, под названием “Вольга Святославович и Микула Селянинович” получила золотую медаль. В то время была такая полоса увлечения национальной культурой, эпосом. А для того, чтобы зрителям было понятно, что за Вольга Святославович и Микула Селянинович. Вольга Святославович был рожден от змея и Марфы Всеславовны, кажется. Что обусловило его возможность превращаться.
Д.Ю. Оборотень.
Александр Таиров. Да, оборотень. И понимать язык животных. Когда он пошел на Индию, перед тем, как взять крепость, он в горностая превратился, перекусил тетиву у луков у всех, что-то еще... А своих воинов превратил в муравьев. Они под видом муравьев туда пролезли, потом превратились в воином, таким образом, он взял крепость. Но попутно он познакомился с Микулой Селяниновичем. Он собирал дань, встретил Микулу Селяниновича, поразился его силе и взял в свою дружину. При этом они забыли плуг, на котором пахал Микула Селянинович. Он послал своих воинов, чтобы они этот плуг доставили Микуле Селяниновичу. Не смогли ни в первый, ни во второй раз. Тогда Микула Селянинович вернулся и одним мизинцем, условно говоря, извлек этот плуг. Вот такая история.
Д.Ю. У нас в кинобизнесе в имени Вольга в конце ударение ставится. Я на всякий случай.
Александр Таиров. Так вот, это панно керамическое, для отделки камина, получило золотую медаль. Причем это обстоятельство огорчило его отца.
Д.Ю. Чем?
Александр Таиров. Отец хотел, чтобы он стал юристом. Отец хотел, чтобы он по его стопам пошел, и он поступил в университет, окончил университет, даже год отслужил. Но все равно пошел в Академию и четыре года там проучился. Так вот, отец огорчился: “Раз ты стал художником, ты должен писать портреты. А что же ты создаешь как ремесленник вот это?”
Д.Ю. У нас есть знакомые фотографы. Заехал на Рублевское шоссе и семейку состоятельного гражданина за десять тысяч евро сфотографировал. А потом уехал на Гоа и полгода там валяю дурака и смеюсь над теми, кто корячится, что-то делает.
Александр Таиров. На самом деле эта история стара как мир. Есть люди, которые встраиваются в ситуацию. А вот он для себя определил горний мир и не изменял ему до конца дней, за это заплатил большую цену. Он остался в памяти народной, в музеях. Кстати, говорят о том, что никто ему не смог подражать. Такова его манера, его творческие приемы. Такова его техника, что имитировать ее сложно. И последователей у него нет. И вот когда он закончила Академию, он поехал в Кирилловскую церковь. Тут интересна одна вещь. Кирилловская церковь находилась не территории дома для умалишенных. Интересное совпадение. Он, как бы, начал с нее, там его сразил удар, связанный со смертью сына. Поскольку он женился поздно, они души не чаяли в своем ребенке. Его повсюду сопровождают такие неурядицы, неприятности, ребенок родился с заячьей губой. Долгожданный ребенок у достаточно взрослых родителей. Он сделал его портрет, в глазах которого страдание. Зрители могут посмотреть на этот портрет ребенка в коляске, у него огромные глаза.
Тут надо сказать следующее. Я сказал с самого начала, что он мистик, но вдруг я прихожу к выводу, что он пророк. На портрете сына... Откуда он знал, умрет его сын или не умрет? Хочу заметить, я об этом как-то говорил, что любой художник говорит о себе. Хочет он или нет, он вкладывает свое внутреннее “я”. Я приводил уже этот пример, что все писатели в героях рассказывают, по сути, о себе. И художники то же самое. Допустим, Александр Дейнека, мы смотрим на его полотна, он был спортсмен, жизнелюбивый человек, и все его полотна наполнены силой, радостью, энергией. А у этого человека есть сосредоточенность, внутренняя какая-то работа, напряженность внутренняя. И он через это, через запредельное... Он, когда через некоторое время увидел свой портрет, который он делал с Мамонтова, восхитился им: “Какое напряжение, какая внутренняя энергия в портрете”. Он, как бы, абстрагировался от того, что это он делает.
А до этого он говорил, что у Серова портреты какие-то не до конца сделанные. В том смысле, что... Серов был блестящий портретист, гениальный художник. Но у него отсутствует внутренняя энергия. Если вспомнить все его портреты, императоров, братьев он писал... У них всех умиротворенное, спокойное выражение чаще всего, не выражающее эмоций. Он писал Мамонтова, и Третьякова писал. Они все такие умиротворенные. А в портретах Врубеля внутренняя энергия. Он сделал портрет Арцыбашева, вроде бы расслабленный, но там расслабленность... Он вообще инженер, предприниматель. Знаете, бывает, когда человек в минуту расслабления все равно думает о своем пути, о проблемах. Или это возможность сосредоточиться на том, что он будет делать дальше. И вот в Арцыбашеве есть состояние такой внутренней сосредоточенности и внутренней работы.
Исследователи говорят о работах Врубеля, что они все наполнены безмолвием. В них царит тишина. Но в этой тишине сконцентрирована какая-то энергия невероятной силы. У него и в портрете Мамонтова, и в портрете Брюсова это есть. Странно притом, что он не экзальтированный человек, не энергичный внешне человек, а какая-то сконцентрированная потенциальная энергия. Во всем, что он делал, сокрыта была колоссальная энергия. Не случайно ему не нравился в какой-то мере Репин, он работу “Крестный ход” подверг критике, он сказал: “Где же там вера в Бога, когда все там пьяны?” Он просто создал там галерею портретов. Если судить рафинированно, в ней есть что-то несобранное, она такая стихийная. Этого не скажешь про “Заседание государственного совета”, где все собранно. Или в той же работе “Запорожцы пишут письмо турецкому султану”. Репин, безусловно, величина, которая не вмещается в воображении, потрясающий художник. Но, как у любого художника, у него есть работы сильные. И не может быть, чтобы он всегда был на уровне своего верхнего напряжения.
Когда мы возвращаемся к Врубелю, он ко всему этому подходил с максимальной меркой. Когда мы говорим о пути его становления, когда он впервые стал обращаться к теме, которая имеет отношение к его переходу в своем странном мире в запредельный мир... Вот Блок говорил следующую вещь: “Мир искусства, это ад, чудовищный и блистательный, из мрака которого художник берет образы”. Интересно, правда? Естественно, переходя границу этого, он не может не быть деформированным этим адом. Блок мыслит образами, как поэт. Еще он говорил, по-моему, следующую вещь: “Художник, творя новую реальность, становится заложником этой реальности”. Он, по сути дела, ее пленник. И он уже не представляет другого мира, кроме того, который он сам для себя придумал. В этом смысле человек становится немного не от мира сего. Если он живет в другом мире, им созданном, этот мир не пересекается с реальным миром. Об этом говорят многие художники. Пикассо говорил: “Я не копирую реальность, я создаю новую реальность”.
Любой человек, который переступает эти пределы, отделяющие от обыденного, к необычному, он создает новую реальность. Создавая новую реальность, он оказывается, в какой-то степени, деформирован этой новой реальностью. Кстати, Лермонтов, когда писал своего “Демона”, он его девять раз переписывал. Вот мы уже коснулись и Лермонтова. Когда мы говорим об этих двух фигурах, мы понимаем, что есть прямая связка между тем и другим. Потому, что и тот шел навстречу той пропасти, в которой оказался, он не сошел с ума, он кончил дни раньше. Как многие поэты. Об этом писал и Высоцкий. Они понимали, что идя по этому пути, они все равно придут к саморазрушению.
Д.Ю. “Поэты хотят пятаками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души”.
Александр Таиров. Вот видите, каждый по-своему это выражает. И, по сути дела, своей судьбой каждый подтверждает, что за то что тебе открывается, за то, что ты играешь с огнем...
Д.Ю. Надо платить.
Александр Таиров. Да. Это интересно. И у Врубеля, и у Лермонтова, как интересно пересекается. Его привлекли, в 1891 году, по-моему, Рябушинский... Нет, не Рябушинский, он другое... Почему Брюсова он начал писать? Рябушинский решил создать галерею портретов деятелей искусства, и непременно хотел, чтобы Врубель принял в этом участие. Почему Брюсов, несмотря на то, что он был в доме для умалишенных, пришел к нему и настоял на том, чтобы этот портрет был сделан. В 1891 году, или чуть раньше, было решено... К 50-летию ухода Лермонтова из жизни, издать сборник его произведений. И, наряду с Репиным и другими художниками, был привлечен Врубель. Врубель взялся за тему ему близкую. После истории с Кирилловской церковью, с Владимирской церковью, где он был отброшен, я думаю, надлом, который произошел в нем... Когда он вознесся в своих фантазиях. Одну из фресок он там написал “Сошествие ангела к апостолам”. Это в Кирилловской церкви. И, находясь на пределе духовных сил, он где-то все-таки... Струна каким-то образом перенастроилась или лопнула, я не могу сказать. И, наверное, соприкоснулся с миром запредельным. Потому, что мы же знаем, что Демон, это падший ангел. И Демон дух протеста в себе содержит. Он же в антагонизм вступил с Творцом. XIX век - это век романтизма. А романтики превозносили Демона, как дух непокоренный, дух соперничества, дух, требующий абсолютной свободы. Интересно все это смыкается.
Еще один момент, чисто хронологический. Всегда завершение столетия, это условная же дата, а почему-то в сознании людей рождает ощущение безвременья и отсюда протест. Этот протест и предопределил ожидание чего-то, ожидание слома какого-то. И вот “демонология”, так сказать, она его захлестнула когда ему эту работу поручили. Он окунулся в нее. И это предопределило некое движение в этом направлении потому, что многочисленные эскизы, которые он начал делать, родили какое-то число больших иллюстраций и маленьких иллюстраций. В которых он, с большой степенью выразительности, отобразил этого Демона. Демона, образ которого пришел к нему отчасти из Италии. Потому, что побывав в Италии, он увидел особенный тип лиц. Потому, что там понятно, что не славянский тип лица у Демона. А поскольку речь шла о Кавказе, когда мы говорим о Лермонтове, отсюда такой симбиоз получился.
И что интересно, на всех его образах чаще всего преобладают глаза, как наиболее выразительный элемент его композиций. И тут надо вспомнить, что он для Кирилловской церкви он написал “Марию с младенцем”. Вертикальное полотно, где в качестве прототипа была изображена Эмилия Львовна Прахова со своим сыном. Необходимо упомянуть о следующем. Когда ты смотришь на полотно, возникает параллель между нею и “Сикстинской Мадонной”. Только “Сикстинская Мадонна” рафинированная, не без красивости. Девушка молодая, в глазах которой мы видим мотив вопроса, какой станет судьба ее младенца. Там есть вопрос, но там не есть четкое знание, что произойдет. Когда мы смотрим на полотно Врубеля, там все говорит, что она знает, что будет с ним. Он передал эмоциональное состояние не только в глазах. Если мы смотрим на лицо... Как, знаете, когда зуб болит очень сильно, и ты не можешь об этом сказать, а молча переживаешь это. Извините меня за такое грубое сравнение. Но оно в себе содержит невыносимую внутреннюю боль. И глаза, которые полны страдания, полны знания, они все в себе содержат. Этот облик удивителен, когда ты внимательно смотришь... Мне кажется, до конца люди не прониклись тем, что в ее глазах. В ее глазах есть абсолютное знание. Удивительно, что и младенец в какой-то мере соотносит себя с тем, что будет. Интересен там ритмический переход рук. Левая рука младенца примерно повторяет движение пластическое руки матери. И там они так расположены руки, что они как бы от одной руки переходят к другой. Они, помимо чисто пластической связки, они еще внутренним движением рук... Потому, что руки являются одним из наиболее выразительных элементов. И младенец естественным образом пальцем показывает в будущее. И вот на этом пальце заостряется все то, что потом последует.
В этом строгом, вертикальном полотне... Это полотно, оно в себе аккумулирует вот это его предзнание, его, как провидца. Мне кажется, в этом полотне ему удалось выразить... Лицо ее отнюдь не красиво. Ты смотришь на нее, и, если ты способен сосредоточиться, ты вдруг понимаешь, что ты начинаешь чувствовать эту боль, которую чувствует она. Мне кажется, ты в полной мере человек, когда ты способен чувствовать как человек. Здесь ты космическим образом охватываешь всю историю человечества в этот момент, если мы говорим о библейской истории. Мне кажется, это его несомненная удача.
Отсюда я возвращаюсь снова к “Демону”. Там же история, связанная с царицей Тамарой, с тем, что он ее искушает, с тем, что он ей обещает. Там целый ряд иллюстраций. Что интересно. После него никто не смог сделать что-то равное этому. Мне приходит на память, как ни странно, я сколько бы ни смотрел иллюстрации Йозефа Лады к “Похождениям бравого солдата Швейка” Ярослава Гашека, но настолько органическую связь между образом и содержанием представить себе трудно. Это один из великолепнейших примеров иллюстраций, абсолютно тождественных тому, что написано. Я думаю, никто больше не покусится на иллюстрирование “Бравого солдата Швейка”. Аналогично этому, никто не смог после него вот это проиллюстрировать. И эта “демониада” не обошлась для него конечно без последствий. Не смотря на то, что он выполнил эту работу великолепно, он получил меньше всего денег за нее, он получил 800 рублей. Тем не менее, эта работа состоялась, она обессмертила его имя. И он не только эту работу сделал, сделал еще какую-то работу.
По-моему, “Герой нашего времени” проиллюстрировал тоже. Прямо перст судьбы в его творческом пути. Там изображена сцена дуэли Печорина и так далее. Невольно сразу начинаешь больше понимать и Лермонтова. Лермонтова, как мистика, как провидца. Когда мы пойдем дальше по истории его полотен, нужно сказать следующее... “Демон”, это он сам. Я же не случайно говорил, что занявшись “Демоном”, ты его впустил в себя и практически сам стал “Демоном”. Может быть, он им и был с самого начала, с детства, когда мечтал, когда грезил, когда читал “Фауста”. Кстати, он и проиллюстрировал “Фауста” тоже. Там есть они в полете, где устремленный в будущее Фауст, верящий, что он добьется, чего хочет, придет к тому, чего хочет. И ироничный и лукавый Мефистофель, глядящий на него и понимающий, что все тщетно. И на самом деле, когда он выполнил “Сидящего Демона”, одна из самых известных его работ, хрестоматийных, я бы сказал. Где сидит Демон, глядящий вдаль бесконечно грустным взглядом, в чем-то безысходным.
Говорят исследователи его творчества, что все свои работы такого рода, он ограничивает узкими рамками. Фигуры, которые он вписывает туда, готовы вырваться за границы этого пространства. Они не вмещаются в то пространство, которое им отведено, в котором они вынуждены находиться. О чем это говорит? О том, что пространство, в котором он живет, оно ему тоже тесно. Он живет в другом пространстве. И когда мы говорим о нем, вспоминается сразу такая характеристика, как “интроверт”. Я, помнится, где-то прочел, что “интроверт”, это дом с заколоченными ставнями, в котором происходят буйные празднества. И вот это он сам, это все в нем происходит. Смотрите, он изобразил сидящего Демона со скрещенными руками, опущенными вниз. Он изобразил его физически очень сильным. Он изобразил то, что ему не доставало.
Зачем напрягаться сидящему расслабленно? Тут возникает очередное предположение. Если мы посмотрим на скрещенные руки, то мы четко увидим треугольник, внутри которого есть невероятной силы напряжение. Скрещенные руки и невероятным образом вздувшиеся мышцы концентрируют наше внимание на треугольнике. Ведь треугольник очень специфичная геометрическая фигура, если вы помните. Это многоугольник с наименьшим количеством сторон. Мало того, все эти стороны имеют острые углы. Если мы смотрим на квадрат, прямоугольник, у них уже достаточно спокойное ощущение энергии внутри себя, 90 градусов.
Д.Ю. Покой.
Александр Таиров. Да. А треугольник, это вообще фигура, которая вызывает очень специфичное отношение. Не случайно, когда мы рисуем указатель, мы рисуем треугольник и наше внимание концентрируется в том направлении, в котором сосредоточена эта энергия. Я всегда говорю, что это с физическими принципами соотносится. Вообще линия с таким резким изломом, она говорит о колоссальном энергетическом процессе, который внутри этого угла. Почему эта работа вызывает какое-то сложное чувство? При всем том, что он сидит, как бы спокойно, мы видим колоссальную энергию у этого существа. В этом отношении есть элемент внутреннего противоречия, неразрешимости ситуации. Демон это кто? Это существо, живущее вечно. Оно все уже познало: разочарование, радость, горе. И уже это существо ничем не удивишь. Напряжение, которое он накопил, оно не находит выхода. Мне кажется, тут есть просто неразрешимое противоречие. Эта картина еще сильна тем, что в себе содержит это все. Когда человек, все познавший, не находит выхода, не находит ответа на мучающие его вопросы. А это все еще сопряжено с тем, что он где-то высоко в горах сидит. И там вдали мы видим полоску яркого света. Однозначно возникает ощущение, что это закат. Закат, который говорит, что это безысходность, это бесперспективность. Это то ощущение, которое приходит к каждому человеку, пожившему достаточное число лет в этом мире. Он понимает, как говорил Экклезиаст: “Что было, то и будет”.
Д.Ю. “И все возвращается на круги своя”.
Александр Таиров. Да. И только молодые, начиная свой путь, верят, что: “Все впереди. Я сейчас все это сделаю, все преодолею”. А когда он обломал зубы, вдруг он понимает, что не он первый в этом мире, не он последний. Отсюда еще вот что приходит. Не говорит ли он о своей родине? Такое предположение, может быть, смелое. Но это Россия в той фазе, в которой она находилась тогда, в конце XIX века. Это был 1895 год, что ли. Тогда было ощущение у всех, висело в воздухе, что нет никаких перспектив. Царила реакция, ничего не менялось. Вот как сейчас у нас, сложно очень. Я думаю, что “Демон” очень актуален сейчас. Он смотрит на этот закат... И обратите внимание, он окружен окаменевшими цветами, прекрасно написанными в мозаичном стиле. Он сидит, окруженный невероятными богатствами, но не понимает, что с этим делать. И тогда возникает параллель: “Не мы ли в этой ситуации, когда все уже было, все повторялось?” Мы, окруженные всем этим, сидим и не знаем, что с этим делать. Разочарование такое. Опять, смотрите, слом веков. Прошлый век недавно только закончился. Где мы поняли, что у разбитого корыта сидим. И сейчас вопросы такие: “А дальше, что делать?”
Он делал эскизы “Демона летящего”. Ведь не просто “Демон летящий”. Почему он летит не над равниной, а летит над горами? Потому, что это подъем духа на наибольшую высоту. Где наибольшие сложности, где больше всего препятствий, и это его делает сильной фигурой. Над равниной летишь себе и летишь, как сейчас на дельтаплане, оно не требует каких-то энергетических затрат. А вот в горах нужно постоянное напряжение, постоянное внимание. Это, мне кажется, интересный образ, что жизнь, это препятствие, это не просто полет в свое удовольствие. Это необходимость всегда быть сконцентрированным потому, что вот они острые вершины, вот они сложные условия. И он сидел в горах, он на вершине. И когда перед ним стоял вопрос писать Демона упавшего или летящего, он написал “Демона поверженного”. С поломанными крыльями.
У меня мысль возникла, что он уже предвидел, что произойдет со страной. Если я взял за основу “Демон сидящий”, это Россия, пытающаяся осмыслить, что происходит. То “Демон поверженный”, он прямо предощущал, он, как художник, нерв обнаженный... Вообще художник, это обнаженный нерв на теле общества. Он чувствует то, что общество смутно пытается постичь. Если тот Демон у него был с напряженными мускулами, то этот, “Демон поверженный”, с тонкими руками и крылья его превратились в какие-то павлиньи такие перья. Павлиньи перья. Крылья даны не для того, чтобы они служили элементом украшенья, а элементом, держащим тебя в мобилизованном состоянии. Позволяющим тебе маневрировать, осуществлять полет, взлеты. А когда Демон оказался повергнутым, то его крылья превратились просто в декоративные элементы. Я не настаиваю, но прямо чувствую, что это так как-то. Когда этот “Демон” был выставлен, это 1902 год, он каждое утро приходил и дописывал его, он не мог согласиться со своей трактовкой, он искал наиболее точное выражение. И поражало зрителей, что каждый день, приходя, они видели его то со страшным выражением лица, то с благостным выражением лица, то невероятно красивого. Представляете?
Александр Таиров. Как Лермонтов переписывал девять раз, так и этот не мог упокоиться. Потому, что он думал, что, наверное, чего-то не хватает. А на самом деле он не мог понять, что же происходит вокруг, к чему идет наша родина. Не случайно потом, когда Петров-Водкин своего “Красного коня” написал, он же тоже задавал себе вопрос, что он собственно написал. Когда случилась Первая мировая война, говорит: “Да вот же к чему я его написал”. А потом, когда случилась революция, говорит: “Да вот же к чему я его написал”. Художник не отдает себе отчета, почему он это делает. Он же думает глазами и руками, переживания он передает на интуитивно-чувственном уровне.
Д.Ю. Счастлив тот, кто может это отличать.
Александр Таиров. Это дано нам, людям, которые знают историю. Это один из возможных подходов, я на нем не настаиваю. Но мне кажется, он очень убедителен и по времени, и по характеру. Почему он его не изобразил летящим? Потому, что он не мог лететь. Вот он был в задумчивости, несколькими годами раньше сделал “Сидящего Демона”. И тут он его обрушил потому, что не нашел для него другого выхода. Касаясь моментов его соотношения с русской культурой. Со своими корнями поляка, а он их чувствовал. Он воспринял их как плоть от плоти своей. Что еще делает его гением. Он понял предназначение. Потому, что поляки, они все время находятся в антагонизме с Россией. Из-за того, что они не сумели занять достойное место. Они не оказались на уровне своих притязаний.
Д.Ю. Причем ни там, ни тут.
Александр Таиров. Да. Они могли возглавить эту огромную территорию, дать ей импульс, но у них не хватило каких-то внутренних качеств, чтобы это сделать. Они дважды были в Москве и дважды не удержались. Они себе этого до сих пор простить не могут. Когда они глядят сюда, они не могут по этому поводу успокоиться. Что интересно, у него была серия работ, связанных с эскизами к спектаклям: “Садко”, “Сказка о царе Салтане”, еще что-то. Он делал это с большой энергией вовлеченности. Заметим, он же выбрал темы для панно по своему собственному желанию. Он взял “Микулу Селяниновича”, одно панно, а другое панно, сейчас о нем немного расскажу. Что это за ”Принцесса Греза”? К тому времени была постановка пьесы Эдмона Ростана о Жоффруа Рюделе, трубадуре и принце. Который полюбил Мелисинду, Антиохийскую принцессу. О которой рассказали пилигримы. Он влюбился заочно. Бывает такое помешательство.
Теперь зададим себе вопрос: почему он взял эту тему? Потому, что сам Врубель был трубадуром и принцем. Какое отношение к сельскохозяйственной выставке и к России это имеет? Наиболее романтические натуры, они обычно мечтают о чем-то. Девочки, романтические натуры, мечтают, что они принцессы. Он себя видел, он принц, он трубадур, он же музыкальный, он, в этом смысле, синтетический человек. И ему было свойственно, когда он музыку видел в цвете. Значит, Жоффруа Рюдель, это он. А Жоффруа Рюдель, в предчувствии своей скорой кончины, все-таки преодолел эти моря, отделявшие его от Мелисинды, и в последний момент он сумел ее увидеть. И там эта сцена изображена. И тут еще момент важен, который подчеркивает всю сложность его натуры и неукротимость. Там же показано, что волны, этот корабль, туго натянутые паруса... Видите, каждая мелочь в хорошей картине играет свою роль. Надутые паруса, не смотря на то, что он лежит на последнем издыхании на носу корабля, видно его лицо, видна лира или арфа. А паруса, вместе с тем, натянуты, это говорит, что это из последних сил, невероятная энергия его. Как сильно это сделано. Когда люди смотрят, они не до конца это понимают. И эта энергия, которая была свойственна ему, она вложена как раз в “Принцессу Грезу”. И она к нему прилетела. Там встречное движение идет мощное. Она полупризрачная такая. Она над ним склоняется, и он бросает последний взгляд. Это панно изображено на гостинице “Метрополь” в Москве. А холст в “Третьяковке”.
Когда люди не знают предыстории, когда люди не связывают с какими-то переживаниями, они немного формально смотрят на это панно: “Ну и что? Изображены люди стоящие, гребцы“. Он, там лежащий, едва заметный, кстати. Так задаешь себе вопрос: “Что в этом? Где принцесса Греза? Где, что?” А там небольшое личико изображено и арфа. Но когда ты понимаешь, что вся энергия концентрируется именно тут, на этом эпизоде, тогда понимаешь силу полотна. И его, как автора, как личность.
И это потом интерпретировалось, его глубокое отношение к русской культуре... Ведь “Царевна-Лебедь” это не просто картинка. Не случайно Александр Блок повесил копию этой работы у себя в кабинете, он ее очень ценил. Хотя искусствоведы относятся к ней как к проходной работе. Давайте попробуем поглубже посмотреть на нее, на эту работу. Она вот-вот сейчас отвернется, и этот взгляд бросает, чтобы о чем-то важном сказать. Интересно, что ее глаза повторяются в своем блеске, в своей похожести, в украшении ее венца... И там видно, как третий глаз, как еще глаза... Вот эти украшения, круглые, что интересно. В глазах ее все, что присуще в представлении его, как о принцессе, как о красоте. Для меня олицетворение России, не случайно Россия, это она. Когда мы говорим о России, мы не мыслим образ мужчины. Мы всегда говорим о женщине. О предмете восхищения, восторга, любви, матери будущей. В этом контексте ее превращение... Лебедь, как символ чистоты. А она сейчас превратится или в прибой, или прибой превращается в ее крылья, как некоторые исследователи пишут. Тут есть сложность неоднозначных превращений. Может быть как то, так и обратное превращение.
Она вся такая мимолетная. Вот-вот эта картина изменится. Она не фиксированная, она очень подвижна внутренне. И этот взгляд, обращенный к нам, он о чем-то нас предупреждает. Давайте посмотрим на эту работу не с точки зрения красивой картинки, как многие воспринимают, эта работа тоже знаковая. Он бы не был самим собой, как мы понимаем эту личность, ницшеанец, приверженец кантовской эстетики. Он мог декоративную картинку написать, с учетом того, что он делал вообще? Нет, конечно. Он написал картину, некое пророчество, некое предупреждение. Что интересно, этот венец очень красивый. К чему приходим опять? Опять говорим о богатстве. И не только внешне. Эти, как глаза, каменья говорят о внутреннем богатстве. Оно, как бы и внешнее, но оно переходит во внутреннее богатство. Если мы говорим о русской женщине, она вбирает в себя много, если она сохранит себя, свою чистоту.
Теперь мы возвращаемся к той теме, которую затронули. Когда мы говорим, что Россия должна быть самодостаточной, она не должна заискивать ни перед кем. Она в себе все содержит. И вот тут, “Царевна-Лебедь”, она олицетворение. И чиста, и сила, и красота. Все есть в ней. И она ведь превращается в стихию, она часть стихии. Мы не понимаем, что мы часть этого целого. Мы имеем полное право быть частью этого. Почему мы все время ищем место себе? Оно определено нашими предками. Мы должны с достоинством все это принять и сохранить. Чего мы никак не можем сделать. И какой интересный вывод появился здесь. Пускай я буду наивен в чем-то. Вы знаете, наивность, это качество, говорящее о внутренней чистоте. Если ты циничен, то ты конченный человек. Ты готов во имя своего цинизма уничтожить все.
Д.Ю. Почуяв запах цветов, начинаешь озираться в поисках гроба.
Александр Таиров. Кстати, о цветах. Почему его “Сирень” так привлекает? Эта чистота сирени, этот запах сирени, который не может оставить тебя равнодушным. Который является символом весны. Не просто сирень как таковая, а она символ обновления. Я думаю, мало кто был в состоянии удержаться, чтобы не подойти и не понюхать сирень. А иногда бывает желание погрузить все лицо в сирень. Смотрите, он любит писать природу потому, что природа помогает ему понять самого себя. И тогда, когда мы видим “Сирень”, мы понимаем, что он себя чувствует органичным целым со всем тем, что его окружает. Художник в том отношении имеет ценность, скажем так, или интересен, когда он себя отождествляет с тем миром, которым он окружен. И не отделяет себя от этого. Этим он ценен. Этим он нам показывает красоту жизни. Обыватель не всегда способен это чувствовать, он одержим какими-то своими маниями, фобиями, желаниями сиюминутными. Он забывает о смысле жизни как таковой. Сам смысл жизни в ее красоте, в ее самом факте бытования. Ведь когда пишут о людях на пороге смерти или перед казнью, что там говорят? Он не в силах надышаться. Каждая минута для него дорога. Что тебе нужно, чтобы ценить жизнь? Стать на порог смерти? Чтобы ты тогда понял, что жизнь сама по себе является ценностью. Художники, кстати говоря, дают это состояние почувствовать зрителям, если они в состоянии понять и проникнуть.
Нельзя не сказать о работе “Пан”. Это он сделал под влиянием кого-то, Анатоль Франс какую-то вещь написал, с этим словом связанную. И будучи вдохновлен, он написал, по-моему, в Харькове эту вещь. “Пан” – это ребенок Гермеса, если не ошибаюсь, и Дриопы. Мамая, увидев сына уродливого, бросила его и бежала. А Гермесу понравился малыш, он его поднял на Олимп. Но Пан решил не оставаться на Олимпе, покинул Олимп, стал бродить по лесу. Веселый, шутливый, но иногда всех пугал. Вот почему...
Д.Ю. Панический страх.
Александр Таиров. Да. Однажды, увидев нимфу Сирингу, влюбившись в нее, попытался объясниться ей в любви, она побежала от него. На берегу реки она попросила бога реки, чтобы он спас ее, он превратил ее в тростник. Пан сделал из тростника дудочку и услаждал потом всех лесных обитателей звуками дудочки. Вот такая была предыстория. Но он когда написал, он мнил себе лешего. Он написала мифологическую фигуру. Что удивительного в этом “Пане”? Он очень обаятельный этот Пан, у него голубые пронзительные глаза, озорные, сулящие, что в любой момент, из тьмы вынырнув, они могут тебя напугать. Все вместе написано так, что в своих кудрях, рожках, он сливается, гармонирует с пейзажем, который он написал. Выразительность этой фигуры в том, что он весь так органично связан с пейзажем.
Помимо всего прочего, он занимался и скульптурой, керамикой. Он еще выполнял работы интерьерного характера, когда делал декоративные панно по заказам друзей Мамонтова. И даже пытался заниматься архитектурой. Я думаю, что этот человек мог бы сделать гораздо больше. Дело в том, что он женился на Забеле Надежде Ивановне, полюбив ее, когда он увидел ее в частной опере. Надо сказать, что если бы она отказала ему, он бы застрелился, сила страсти была такова. Но все обошлось благополучно, она ответила ему взаимностью. Они поженились и создали замечательный творческий тандем. Он активно помогал ей реализоваться в образах. Мало того, он рисовал для нее все наряды, в которых она ходила в повседневной действительности и на сцена тоже. То есть, он до такой степени всеобъемлюще вбирал в себя все, с чем он сталкивался.
Мало того. Шаляпин даже ему обязан своими образами демоническими, которые он играл. Поначалу он не принял его творчества, в частности “Принцессу Грезу”. Он ее не понимал. Но когда увидел целую кучу классических работ, которые были похожи одна на другую в технических моментах, он вдруг осознал силу, поскольку сам был художником вообще-то, умел рисовать. Позже он пришел к выводу, что его “Демон” прекрасная иллюстрация того, как он должен подавать. Шаляпин сам создавал себе грим и готовил очень тщательно свои образы. И потом он говорил, что обязан тем ролям, которые играл, тем, что увидел у Врубеля. Это все смыкается и дает невероятный импульс и взлет его творческой энергии. Единственное о чем стоит сожалеть, что он прожил всего 54 года и ушел безвременно. Надо сказать, что причиной этого был также ранний уход его сына, в 1903 году он умер. Цепь обстоятельств подводила его к той черте, за которой он перешел в ничто. Надо сказать, что жена пережила его не намного, она на три года пережила его.
Д.Ю. Суровые судьбы.
Александр Таиров. Перед нами, я думаю, ярчайший представитель взлета человеческого духа и той жертвы, которую необходимо принести для того, чтобы достичь эмпиреев.
Д.Ю. Мощно, Александр Иванович. Кому интересно, читайте книжки, смотрите работы. Спасибо, Александр Иванович. А на сегодня все. До новых встреч.
Новости
VIP
