Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Клим Александрович, добрый день.
Клим Жуков. Добрый день. Всем привет.
Д.Ю. Продолжаем про религиозные войны.
Клим Жуков. Да. В прошлый раз мы поговорили об общих экономических, проистекающих из них идеологических предпосылках. Теперь перейдем к эволюции военного дела. С чем люди дошли до религиозных войн, кто там состязался друг с другом, в каком виде. В прошлый раз мы поговорили об изменениях в экономике. Предпослать нашу беседу можно цитатой Энгельса: “Ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят, прежде всего, от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения. Не “свободное творчество ума“ гениальных полководцев действовало здесь революционизирующим образом, а изобретение лучшего оружия и изменение солдатского материала; влияние гениальных полководцев в лучшем случае ограничивается тем, что они приспособляют способ ведения боя к новому оружию и к новым бойцам“.
Казалось бы важность экономики для военного дела, это вещь вполне очевидная. Как известно, очевидная, не значит познанная. Поэтому надо проиллюстрировать, как деньги влияют непосредственно на военное дело. Например, Нидерланды. Очень маленькая страна. В 1540-х годах население было около 1 миллиона 900 тысяч человек. Как мы помним, в это время Нидерланды были владением Испании. Через династические браки, через Габсбургов достался испанцам этот кусок Бургундии. В Испании было в это время 8 миллионов человек. Но при этом Нидерланды прямых налогов Карлу V выплачивали 2 миллиона гульденов. А Испания 600 тысяч гульденов.
Д.Ю. Неплохо.
Клим Жуков. То есть, среднедушевая налоговая эффективность Нидерландов составляла 1,05 гульдена на человека, а Испании составляла 0,075 гульдена на человека.
Д.Ю. А как они так нагло себя вели? Потому, что денег не было или платить не хотели?
Клим Жуков. Все вместе. Потому, что, во-первых, налоговая система была на территории Испании не идеально действующей. Во-вторых, откуда там в Испании деньги? Там все идальго, кабальеро, они ничего не производят. Испания получала чудовищные деньги из прямых военных захватов. В первую очередь в Новом Свете. А экономика от прямых налогов - 600 тысяч гульденов. Правильно сказать дукатов, но это примерно одно и то же в смысле покупательной способности. При этом, как мы помним, в 1567 году наместником Нидерландов стал герцог Альба. Герцог Альба, так как был в курсе, что в Нидерландах происходит, он оценивал капитализацию только мануфактур в Нидерландах в 50 миллионов гульденов. Внешнеторговый оборот поднимался до 36 миллионов гульденов в год. А внутренний торговый оборот колебался между 17 и 28 миллионами. Герцог Альбы придумал ввести 10-процентный налог с торгового оборота. Что привело немедленно к Нидерландской революции. У нас 13 и все довольны, а тут 10 процентов. По его расчетам это 10-процентный налог должен был давать Испании доход в 5 миллионов гульденов в год. Это больше, чем Испания привозила из Америки. При том, что в Нидерландах нет ни серебряных рудников, ни золота.
Д.Ю. Только трудовые руки.
Клим Жуков. Да. И тут нужно вспомнить, как Пушкин о Евгении Онегине сказал, что: “Бранил Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита. И был глубокий эконом. То есть, умел судить о том, как государство богатеет. И почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет”. Это собственно и есть труд, “простой продукт”. А результат простой. Вот началась Нидерландская буржуазная революция. Испания бодалась с этой страной 80 лет и в конце 30-летней войны, в 1648 году, вынуждена была отказаться от половины Нидерландов. Южные Нидерланды, Бельгия, остались за Испанией. Северные Нидерланды стали свободными.
Д.Ю. Капитан Алатристе принимал участие. Всем советуем смотреть, хороший фильм.
Клим Жуков. Яркий пример другой. Это Швеция. Которая просто европейское захолустье. Которая находилась на крайнем севере Европы. Максимум, что она могла, это периодически огребать от новгородцев. И бодаться с датчанами с переменным успехом. Тем не менее, когда Густав Адольф в XVII веке применил меры, схожие с теми, которые были применены в Нидерландах, он повысил доходы шведской короны с 600 тысяч талеров в 1613 году, до 3 миллионов 180 тысяч талеров в 1632 году. Там были созданы мануфактуры, которые в первую очередь обеспечивали армию вооружением, снаряжением, обмундированием. Вместе с денежными субсидиями Франции, союзника в 30-летней войне, и хлебной субсидией со стороны России... Мы продавали им хлеб дешево, а они продавали хлеб на европейских биржах немножко дороже. Где-то они получали еще 1,2 миллиона талеров в год. Соответственно, в 30-летней войне маленькая Швеция сыграла важнейшую роль в сокрушении Габсбургской коалиции. Потому, что сначала Священная Римская империя германской нации очень убедительно выигрывала эту войну, потом все стало у нее не так хорошо.
Далее смотрим на Людовика XIV. Франция нам особенно интересна потому, что религиозные войны во многом будут сосредоточены во Франции. Мы на нее обратим самое пристальное внимание. У него был министр, Жан-Батист Кольбер, который проводил политику государственного протекционизма и меркантилизма. Что было вполне в духе экономических представлений второй половины XVII века. Если в XV-XVI веках во Франции всего возникло около 50 мануфактур, то в 1660-е, в 1680-е годы около 300 мануфактур. Тут же нужно отметить, что тоннаж военного флота Франции за это время вырос в 2 раза. А рост военных расходов... Реформы и усилия Кольбера позволили поднять с 21 миллиона 800 тысяч ливров в 1662 году, до 46 миллионов ливров в 1671 году. И до 100 миллионов ливров в 1679 году. Абсолютно фантастические цифры. Турский ливр, это серебряная, в первую очередь, монета, эквивалентная счетному ливру с содержанием 8 граммов золота. Это аналог фунта. Тут нужно сказать, что эта экономика питалась войной и служила для войны. Если война была удачная, все было очень хорошо. Как только что-то шло не так, вся эта экономика могла встать на грань экономического коллапса. Вот деньги, вот война. Конечно, это имело колоссальное значение для внутригосударственного устройства.
Д.Ю. Позвольте вас перебить. То есть, речь о том, что мы создаем новые вооружения, мы нанимаем солдатиков, кого-то побеждаем и безудержно его грабим. Война для этого?
Клим Жуков. В первую очередь не только грабим, отнимаем некие территории с ресурсами. Где можно потом будет продавать изделия своих мануфактур, нанимать рабочих. Таким образом, все расцветет. Ну, и конечно грабеж, куда без этого.
Д.Ю. А вот если сейчас посмотреть. Самая большая армия в мире у США. Она для этого же нужна?
Клим Жуков. Я сказал бы больше. Самое главное содержание североамериканского талера сейчас, это атомные авианосцы, флот атомных подводных лодок и корпус морской пехоты США. Это единственное, чем обеспечен доллар сейчас. Потому, что если где-то его сейчас не будут брать, отключат газ.
Д.Ю. Запоминайте, дети.
Клим Жуков. И то, что мы видим во второй половине XVII века, в первую очередь в виде обеспечения армии, это отразилось на внутренней политике, на внутреннем устройстве государства. В данном случае Франции. Потому, что только при мощнейшей поддержке государства все это могло функционировать. Меркантилизм и протекционизм, защита внутренними пошлинами от внешней торговой экспансии, это мог обеспечить только монарх. Таким образом, в руках короля сосредотачивается все большая власть. В окончании, как мы помним, Людовик XIV сказал: “Государство – это я”. И он был совершенно прав. 1450-е годы, середина XV века, Франция. Военные силы ее в разное время, в среднем, около 40-50 тысяч бойцов одновременно. 1550-е годы, это около 50-60 тысяч бойцов. 1650-е, это 100-120 тысяч бойцов. А 1700-е – 400 тысяч бойцов, одновременно находящихся в армии. Это прямое следствие развития экономики.
Д.Ю. Ну, как у США. Самый большой в мире флот. Все самое большое.
Клим Жуков. Да. Мы в прошлый раз говорили о серьезном экономическом и демографическом подъеме, который имел место в Европе с началом промышленной революции, с началом Великих географических открытий и зарождением капитализма. Тут нужно сделать маленькое отступление и сказать, что пока, на данный момент, Европа является исторической аномалией. Потому, что ни один регион в мире не имеет настолько длительного устойчивого, непрерывного роста. Потому, что, как правило, 300 лет непрерывных успехов, это очень много. И все это заканчивается чем-то нехорошим всегда. Что позволяет различным идеалистам, типа Гумилева, строить некие графики пассионарности. Вот оно росло-росло, люди испортились и все пошло вниз. Европа с XI века непрерывно растет безостановочно. И мы не видим, чтобы этот рост собирался куда-то падать. Конечно, в Европе сейчас есть известные проблемы, но если посмотреть на Европу и Америку, то все вместе пока у них выглядит очень неплохо. Это получается 1000 лет непрерывного развития. Это аномалия, такого обычно не бывает.
Д.Ю. Уместно ли сказать, что все это обеспечивается неким комплексом причин? Не потому, что работать лучше надо, а климат, земля, наличие морей, рек для перевозки. И рассказы: “Что-то в России тупые живут, не смогли построить то же самое”. Очевидно, такие же тупые живут в Египте, в Китае.
Клим Жуков. В Египте еще тупее. Они развивались гораздо дольше, чем Европа за всю историю своего существования, но умудрились все прогадить. И китайцы находились буквально в рабстве у Европы сколько столетий.
Д.Ю. Кому интересно про китайцев, смотрите ролик про чайные клиперы. Там очень интересно и подробно.
Клим Жуков. Да. Мы потом отдельно поговорим про эти опиумные войны. Как все развивалось. Тут мы говорили в некой привязке к Индии в первую очередь. Сложение капитализма привело к чему? К тому, что в Европе стало тесно. Потому, что капитал может только расти, ему нужны рынки сбыта и источники ресурсов. В том числе трудовых. А Европа небольшая. Стало мало места. И вот Гельмут Кенигсбергер отмечал, что: “Торговля предоставила ресурсы знати и профессиональным военным, которые использовали благоприятную ситуацию привычным для себя образом. Либо расширяя владения с помощью захватов, либо защищаясь против тех, кто покушался на их добро”. Это же непрерывная экспансия. И эта экспансия – доминанта жизни всего европейского общества от позднего Средневековья до Нового времени. И Ричард Маккенни, английский историк, в книжке “Европа XVI века. Экспансия и конфликт”, говорит: “Насилие и войны, эти константы европейской истории. Однако в XVI веке, подогреваемые самой экспансией, они обрели новый масштаб. Никогда прежде армии и пушки не использовались с такой жестокостью и размахом. Экспансия экономическая, интеллектуальная и духовная, и конфликт социальный, религиозный, проходит красной нитью через все столетие. Объединяя в единое целое перемены, связанные с возрождением, реформацией, контрреформацией и географическими открытиями”.
Это то, на чем мы закончили прошлый раз. Капитализм породил практически перманентную войну. Которая происходила в той или иной форме. Как мы теперь точно знаем, война может быть экономическая, война может быть идеологическая. Это все война. Это была абсолютно новая эпоха. Новая эпоха, это, конечно, новое военное дело. Далеко не все дворяне могли позволить себе быть рыцарями. Рыцарь, это ритуальное посвящение. До начала XIV века абсолютное господство конницы в Европе с конца XI века. То есть, 300 лет. Это было обусловлено феодальной общественно-экономической формацией, которая господствовала в те века. И вот она начинает потихоньку схлопываться.
Одновременно происходит схлопывание абсолютного господства тяжелой конницы. Обычно все это связывается с победой фламандцев при Куртре в 1302 году, когда пешее войско разбило конное войско французских рыцарей. Или Креси, 1346 год. Где спешенная английская армия разгромила французов. Могут вспомнить битву при Беннокберне между англичанами и шотландцами, где конные англичане проиграли пешим шотландцам. На самом деле это абсолютно не так. Первым звонком того, что регулярное рыцарское ополчение начинает уходить на второй план, было не появление огнестрельного оружия. Не потому, что оно победило рыцарские латы. Пушка, то есть, то, что было первым огнестрельным оружием, это очень сложный технологический инструмент, который может обслуживаться только на регулярной основе.
Пушка стала первым ростком новой регулярной армии. И новой экономики, которая должна обеспечивать войну. Если рыцарь сам покупает себе доспехи, вооружает своих слуг, то пушку рыцарь купить не может. Чтобы сделать пушку, нужны усилия государства. Это может быть не королевство, это может быть графство или герцогство. Это требует огромных усилий в самых разных технологических областях. И пушка требует регулярного обслуживания, то есть, ею должен заниматься профессионал. Дурака к пушке не поставишь. Тем более к пушке XIV века, она у тебя просто взорвется. И чтобы стрелять из нее нужно, как минимум, знать геометрию и какие-то основы физики, пусть на интуитивном уровне. Значит, нужно учиться. Рыцарь не учился никогда. По крайней мере, до XV века не имел никакого регулярного обучения. Это было не нужно, рыцарь учился на войне. Выжил – научился. Регулярного обучения не было.
Сначала пушками управляли те, кто их лил или ковал. Потому, что если она взорвется, значит, это ты виноват. Литейщик или кузнец, который способен выковать пушку, это технически подкованный человек по определению. Нужно тут отпрыгнуть в XII столетие, когда начинает ломаться феодальная система комплектования армии. Мы в прошлый раз об этом кратко поговорили, сейчас я разверну. Рыцарь, дворянин, это в первую очередь хозяйствующий субъект. Как только рыцарство в Европе сложилось как дворянство... К концу XI, началу XII века, этот процесс набрал серьезные обороты. Это перестал быть только военный, это стал хозяйствующий субъект. Хозяйствование от войны было абсолютно не отделено потому, что ты выставляешь себя как бойца со свитой с доходов своего поместья. Значит, ты должен нормально вести хозяйство. А раз ты должен нормально вести хозяйство, ты воевать уже не сможешь. Или ты должен кого-то из семьи оставлять на этом наделе. В крайнем случае, если удастся найти верного и толкового управляющего, тогда все становится легче. Но такие кадры редко встречаются, они разворуют все пока тебя не будет. Поэтому когда мы говорим “дворянская семья”, мы должны понимать, что военным делом там будут заниматься младшие дети, которые не имеют права на майорат. То есть, на неделимую часть наследства.
Д.Ю. Наследство достается старшему. Остальным – сабля.
Клим Жуков. Да. Нужно вспомнить, что младший сын мог пойти не только по пути железного меча, но и по пути духовного меча, то есть, уйти в монахи. И уже пропасть совсем для военного дела потому, что, во-первых, в монастыре гораздо реже убивают, чем на войне. Во-вторых, пойти по духовной карьере, это безопасно и очень сытно. Как правило, гораздо более сытно, чем на войне. Поэтому, исчисляя количество дворян в том или ином королевстве, герцогстве, мы должны понимать, что это далеко не полностью входило в мобилизационный потенциал. Может быть, треть, может быть, половина в хорошем случае. Чтобы стимулировать рыцарей на службу, уже с XII века им надо было платить. Это, конечно, было бы большой натяжкой называть прямо наемничеством. Мы говорили, с XII-XIII века именно наемники появляются в армиях, которые полностью находятся на содержании призвавшего их сеньора. Рыцарям тоже приходится платить, чтобы они не разбежались после обязательных 40 дней службы. Но это не наемники, это именно еще феодальное ополчение. Потому, что их поместье обеспечивает им боеготовность. То, что им платят потом, обеспечивает то, чтобы они не померли с голоду во время военной кампании. Рыцарь, естественно, жил за свой счет в военном походе. Если какие-то централизованные запасы и были, то могли быстро кончиться. Как правило, армию обеспечивали маркитанты, которые шли за армией и продавали еду, снаряжение, какие-то материалы рыцарям и их слугам.
Мы из имеющихся документов можем представить, сколько получали рыцари, сержанты, то есть, конные слуги, пехотинцы. Рыцарь получал в день в XIII веке около 2 шиллингов. Это много. А пехотинец получал 2 пенса. Если случались некие эксцессы... Например, в хронике Матвея Парижского описано как войско короля в 1253 году переживало голод: “В те дни в войске короля в Гаскони начался голод. Так, что одну курицу продавали за 6 пенсов. Кусок сыра за 20 шиллингов. Сетье вина за 2 или более шиллинга. Один фунт хлеба за 2 или 3 пенса. Так что один рыцарь с трудом мог нормально прокормить себя, оруженосца, слуг и лошадей”. Пехотинец с двумя пенсами жалования, что он мог купить? Однозначно можно сказать, что рыцарь таким образом поддерживал штаны во время прохождения службы. Это все проедалось. Это были не доходы, которые ты получаешь с земли, а рента, которую тебе выплачивает государство за то, что ты прямо сейчас находишься здесь, не имея возможности пользоваться доходами со своего поместья. То же самое происходило у нас в России в XVI веке.
Как только появился сам момент войны за деньги, что раньше считалось абсолютно недопустимым для рыцаря, по крайней мере, крайне позорным, постепенно это стало нормальным. Как только мы видим, что воин выступает за войну только за деньги, мы понимаем, что это признак того, что капиталистические отношения перешагнули из экономики в военное дело. Они продают способность воевать. Это уже не воины, а солдаты, от слова “сольди”. Тут случилось неожиданное для рыцарей. Я думаю, что никто в XIV веке не мог предсказать, что уже в XV веке военное дело колоссально перевернется. Как только ты платишь деньги, ты понимаешь, что можешь нанять кого хочешь, в любом количестве. А в любом количестве легче нанять пехоту. Пехота, по сравнению с рыцарями, еще в начале XIV века была практически бесполезной. Она всегда присутствовала в армии, но это, в основном, то, что мы в России называли “посошной ратью”. Инженерное обеспечение движущейся армии, осаду, возможно, оборону лагеря. Какое-то подспорье для конницы, даже если они выступали на поле боя. Подспорье, без которого в принципе можно было обойтись. Бой, как правило, выигрывался ударом кавалерии.
Если ты платишь пехотинцам, ты их вооружаешь, можешь вооружить как хочешь. Их становится много и они начинают играть все большую роль. И конницы вдруг делается не просто меньше... Их на поле боя становится меньше. То есть, они в тактическом ключе начинают играть подчиненную роль. А как же битва при Креси, которую мы упоминали? Конечно. Но мы видим, что рыцарей начинают постоянно спешивать, включая в массу пехоты. Вот эта ранняя пехота XIV-XV веков чаще всего была очень неэффективна, если с ними не выступали рыцари.
Д.Ю. В пешем строю?
Клим Жуков. Да. Рыцарь на коне, он свалит если что. Пехота это отлично знала потому, что много раз видела. А если рыцари с тобой, значит, они не убегут. Тем более, что рыцарь в тяжелых латах, не больно-то побегаешь. Во-вторых, даже бедный рыцарь всегда лучше вооружен, чем средний пехотинец. Он всегда лучше обучен, чем средний пехотинец. То есть, это придавало устойчивость пехоте. И, таким образом, рыцарь выступал военным специалистом, который передавал знания пехоте. Пехота в это время, это все еще абсолютно феодальное, средневековое явление. Не смотря на все, казалось бы, революционные изменения. Это еще не революционные изменения, это накопление противоречий. Потому, что пехота была организована точно также... Или непосредственно на феодальных основаниях, или она превращается в некий род средневекового цеха, то есть, коллективного феодала. Уже к началу XIV века изменения накапливались так, что апологеты рыцарства эти изменения замечали. Например, фламандский хронист из Льежа Жан Лебель писал в начале XIV века: “Сеньоры не брали в расчет конных воинов, если у них не было шлемов, увенчанных геральдическими фигурами“. А вот к 1330-м годам: “Счет войскам ведут на всадников с копьями, с панцирями, с кольчугами, с железными касками. Поэтому мне кажется, что на моей памяти времена сильно изменились. Ибо кони, покрытые геральдическими попонами, шлемы, украшенные навершиями, латы и плащи с гербами отошли в прошлое. Им на смену пришли кольчуги, панцири, подлатники и железные каски. Теперь какой-нибудь слуга может быть вооружен столь же добротно и красиво, сколь и благородный рыцарь”.
Для рыцарей вообще стали постепенно наступать тяжелые времена. Потому, что постепенно нарождающийся капитализм, если говорить про XIV век, выдвигал во главу угла закон стоимости. Значит, торговые отношения. Которые в первую очередь были денежными отношениями. То есть, купить за несколько мер зерна меч было все сложнее. А у рыцарей денег зачастую не было. Цены на снаряжение были очень серьезными. Потому, что боевой конь... Если мы посмотрим на вторую половину XIII века, в 1269 году для крестового похода Людовика Святого на ярмарках в Шампани кони в среднем стоили 85 турских ливров. Это были очень дорогие кони. Это что-то такое, что привозили из Испании. Ну, а к началу XVI века 80 ливров за боевого коня, это было обычное явление. Например, будущий маршал Франции Блез де Монлюк, за одну кампанию под ним убили пять лошадей.
Д.Ю. Однако.
Клим Жуков. А лошадь стоит 80 ливров. У его отца доход с имения был 600 ливров в год. И 400 ливров за один год угробили на лошадей. Такая сумма, как правило, никаким грабежом не парируется. Или кого-то мощного в плен взять. Герцогов на всех не хватает, герцогов мало. Чем закончилась эта часть карьеры. Дворянина, гордого человека, Блеза де Монлюка. Он в 1525 году сражается в пехоте. И не просто в пехоте, а в тех подразделениях, которые французы называли “потерянные дети”. То есть, в застрельщиках. То есть, он просто с аркебузой в легкой пехоте, которая добегала до неприятеля и стреляла. Какая там дистанция? Хорошо, если 50 метров. Чтобы спровоцировать на атаку. От ландскнехтов убежать – не вопрос. А от конницы?
Д.Ю. Далеко не убежишь.
Клим Жуков. Поэтому их и называли “потерянные дети”. Потому, что там потери были чудовищные. Зато потом стал маршалом Франции. Конечно, огромное значение сыграла Столетняя война. Крайней степени напряженности конфликт 1337-1453 годов между Англией и Францией за корону Франции. За это время армии очень сильно усложняются. На место чего-то простого, интуитивно понятного, то есть, конницы, приходит сложная, другая организация. Это то же самое, что мы видели на протяжении всех средних веков. Что это конница, какая-то пехота, которая ее поддерживает и стрелки, которые поддерживают и тех, и других. Это мы еще в битве при Гастингсе видели. Ничего, казалось бы, нового. Но структура делается более сложной в смысле того, что каждый род войск приобретает самостоятельную нагрузку. И он уже не может выступать отдельно от остальных. Он все больше и больше должен комбинироваться в одном и четко координироваться. А это требовало очень серьезных усилий в смысле обучения. А обучения-то не было. Его просто не было физически. Если в XVI веке появляются рыцарские академии, то представить себе какого-нибудь Баярда, который ходит в школу... Если бы ему предложили чему-нибудь поучиться, он бы вам предложил прогуляться за угол с двумя мечами и посмотреть, стоит ему чему-то учиться или не стоит.
Д.Ю. Что он уже выучил.
Клим Жуков. Да. Баярд это хорошо умел делать. Или добрый рыцарь Жак де Лален. Про братца которого я сейчас художественную книжку пишу. Про Филиппа. Это родимые пятна феодализма. Когда хороший воин только тогда, когда у него хорошее снаряжение, большая доблесть и воинское умение. В это время, на полях Столетней войны, личная доблесть пропадает почти совсем. Потому, что начинают побеждать большие и хорошо организованные батальоны. Где твое умение... Конечно, было бы неплохо, чтобы бы чего-то умел, но это нечто пренебрежимо малое. Потому, что уметь должны в среднем одно и то же все вместе. Это достигалось в то время только наличием готового человеческого материала. То есть, при том, что сюзерен не мог обеспечить постоянное наемное войско, не только в военное, но и в мирное время, чтобы его учить можно было. Можно было только взять подданных, которые умеют что-то полезное от природы. Например, валлийские лучники, они все были замечательные лучники. Потому, что они охотились с детства. У них была школа стрельбы из лука, от отца к сыну передаваемая. У них была школа массового производства луков. Только нужно было их в строй поставить. Как монголы и все степняки славились легкой конницей с хорошими луками. При помощи реформы сверху создать нечто подобное было невозможно. Мы видели, как король Франции Карл VII попытался создать аналог английских лучников. Он предписал крестьянам покупать себе луки и арбалеты, заниматься стрельбой по праздникам. Пока этих крестьян местный шериф контролировал жестко, чтобы они делали то, что предписано, они делали то, что предписано. Как только переставали контролировать, или шериф получал неплохую взятку...
Д.Ю. Чтобы ты не доставал.
Клим Жуков. Воскресенье, всем отдохнуть хочется. Идея создать аналог английских лучников ничем не кончилась.
Д.Ю. А она была скопирована с англичан, где якобы никаких развлечений быть не должно, только стрельба из лука?
Клим Жуков. Если говорить про Уэльс, то они от этой стрельбы из лука просто зависели. Они охотники были. Поэтому это было очень популярно в народе. Луки у англичан были примитивные. Огромный размер, 6 футов. Сложносоставному луку монгольского или турецкого типа не нужно было быть таким огромным, он был гораздо лучше при меньших размерах. Но, тем не менее, это луки, они неплохие, ими умеют пользоваться. С французами так не получилось. Французские крестьяне были в основном заняты тем, что пахали землю, на фиг им эти луки. Охотиться там негде, более того, это запрещено напрямую.
Д.Ю. В сказках про Робин Гуда, они же все время сидели в чужих лесах и кого-то убивали. А я читал, что королевские егеря, они их, поймав, кастрировали, выдавливали глаза или еще что-нибудь. Там же тоже нельзя было охотиться. А валлийцы?
Клим Жуков. А валлийцы, это другое место совершенно. Уэльс до XIII века, это независимая территория, которая сопротивлялась англичанам отчаянно. Пока не догадались сделать личную унию. Почему принц Уэльский наследник английского престола? Потому, что именно ему подчиняется Уэльс. То есть, старший сын при жизни короля является начальником Уэльса. А там леса, горы, никаких сеньоров.
Д.Ю. А Робин Гуд из Ноттингема.
Клим Жуков. Да. Ноттингем, это северная Англия. Там к тому времени было плохо с лесами. Их там еще римляне, я полагаю, вырубили на всякие полезные стройки. Поэтому леса, это угодья сеньориальные. Поэтому нормальные крестьяне пахали землю, доили коров, стригли баранов. А стрелять из лука им было некогда. Тем более, когда ты попадаешь в список франкаршеров, ты делаешься военнообязанным. То есть, в ближайшую войну тебя призовут, ты попадешь или на английских лучников, которые стрелять умеют хорошо, или на атаку рыцарской конницы. Поэтому у французов ничего не получилось с франкаршерами.
Д.Ю. А почему они их арбалетами не вооружили?
Клим Жуков. Они арбалетами вооружались тоже. Франкаршер, не нужно думать, что это лучник, это вообще пехотинец. Он мог быть вообще без арбалета или лука, а с копьем. От конницы сопротивляться нужно копье.
Д.Ю. А арбалеты тогда уже были лучше луков?
Клим Жуков. Арбалеты имели тактическую нишу. Потому, что арбалет мог стрелять очень тяжелым болтом. Который только и мог бороться с рыцарскими доспехами. Потому, что лук мог бороться с ними только в том случае, если доспех был паршивый, или попадал в такое место, где его мало или нет. Арбалет мог попасть в любое место. И если попал хорошо, то это заканчивалось нехорошо. Поэтому арбалет, это очень специфическая вещь. Со своими тактическими задачами. Он не лучше и не хуже лука. Лук гораздо скорострельнее и примерно сопоставим по дальнобойности, а иногда дальнобойнее чем арбалет. У арбалета медленная стрела, поэтому летит не так далеко, как у лука. Но она тяжеленная. Лук такую выпустить не сможет. Зато в это время, с 1320-х годов, начинает свое шествие огнестрельное оружие. Несколько дат. 1326 год. Флоренция назначает двух мастеров для производства бомбард, осадных в первую очередь орудий.
Д.Ю. На что была похожа бомбарда?
Клим Жуков. Это труба, которая укладывалась на деревянную колоду. Это была транспортная колода. Там были колесики или подкладывали бревна. Оказавшись на месте боевых действий, бомбарду с колоды снимали. Под нее насыпали насыпь. Возможно, делали временный станок. Делали деревянные упоры сзади, чтобы при отдаче не проваливалась. Этой насыпью регулировали угол подъема и угол поворота. Когда все было готово, всыпали порох, закатывали ядро и разбегались.
Д.Ю. То есть, это все большое было?
Клим Жуков. Бомбарда, в первую очередь, это осадное орудие. Бомбарда, это очень мощное осадное орудие, которое применялось по стенам, башням и так далее. Бомбарда, в отличие от требушета, гораздо быстрее была готова к бою. Требушет требовалось на месте собирать, это чудовищных размеров сооружение. Там под 25 метров в высоту. Это размер, при котором требушет имел какую-то эффективность. Он стрелял очень недалеко. Требушет хорошо, если метров на 200-250 стрелял. От требушета защита была, это нарыть рвов, чтобы не могли притащить. То есть, рвы приходилось засыпать, потом ставить требушет. В силу своих чудовищных размеров, это же мишень. С той стороны тоже есть свой требушет, давно подготовленный. То есть, придется перед ним возводить чудовищных размеров заграждение, чтобы его защищать. За неделю если его подготовят, это просто мастера. А пушка, ствол, сам по себе уже готов. Насыпать горку под ствол, толковые ребята с лопатами и кирками справятся за полдня.
1331 год, бомбарды используются при осаде Чивидале. 1333 год в Англии, Бервик на Твиде. 1338 год, бомадрды уже во Франции появляются. 1340 год, папа римский обзаводится бомбардами. 1346 год, легкие пушки находятся в армии короля Эдуарда III. Это была первая точка трансформации. Ну, а далее Столетняя война породила включение чудовищного размера контингентов, которые в нее входили. Раньше в Европе такого не было. Я не говорю, что эти контингенты одновременно действовали, но через армию проходило очень много людей. Ну, понятно, рыцарям положено. Но туда включается еще и масса простолюдинов. А это не Вторая мировая война, что в 1941 году 22 июня через речку к нам переехали и до 1945 года люди просто выдохнуть не могли. Потому, что непрерывно стреляли, ехали танки. Это была непрерывная война. А тут три месяца, на следующий год ничего не происходит. Потом подрались при Креси. До 1356 года ни одного большого сражения. То есть, человек, который провел в походе несколько лет подряд, он уже не будет заниматься сельским хозяйством. Потому, что это понижение социального статуса. Он только что был воином, ходил в поход с наследником престола. И даже стоял с ним в одном строю, возможно, на расстоянии вытянутой руки.
Д.Ю. А вы тут навоз таскали.
Клим Жуков. А я сейчас пойду навоз таскать? Это, как правило, исключено. Тем более, тут же можно отнимать еду. Пять лет отнимал еду, а теперь пахать землю? Разбежавшиеся после войны контингенты, это была большая угроза. Какое-то время с ними мирились. Просто потому, что война шла в основном на территории Франции. У англичан прямо сейчас нет потребности в войсках потому, что прямо сейчас нет боевых действий. Эти парни отлично пойдут грабить французов, что и требуется. Они пойдут, ослабят их экономику. То, что надо. Ну, а французы их убьют, то есть, им потом и платить не надо. Часть, конечно, уходила в Италию. Самая богатая территория Европы того времени. В Италии нанимались на службу тем или иным городам-государствам. Или к папе римскому, если повезет. Результат какой? И у французов, и у англичан появились люди, которые ничем не могут заниматься кроме войны, их нужно было как-то утилизировать. И французы первыми на континенте предприняли попытку что-то сделать с этими людьми, которые уже считают войну своим ремеслом.
В 1435 году заключается Аррасский мир с Бургундией. Бургундия был в контрах с Францией. Хотя, казалось бы, и там, и там Валуа сидели и все добрые католики. Заключается Аррасский мирный договор и король получает возможность выдохнуть и заняться реформами. В 1439 году королевский ордонанс запрещает нанимать солдат кому-то кроме короля. То есть, армия, это отныне монополия короля. Дальше ограничивается численность военных рот. В 1445 году Карл VII приступает к созданию ордонансных рот. То есть, роты, созданные приказом короля. Это был первый прообраз регулярной государственной армии. Потому, что они находились на жаловании у короля, были четко регламентированы, насколько это было возможно в средние века. По численному составу, месту дислокации, вооружению. С назначенным капитаном. Сначала было создано 15 рот королевского ордонанса. Роты четко поделили на 100 копий. Не копий у рыцаря, как оружия, а копий в виде минимального рыцарского отряда. Это, как правило, один жандарм. Не обязательно рыцарь, это тяжеловооруженный всадник. Жандарм – это “человек с оружием“. И двух конных стрелков, 2-3 слуг. В 1447 году в обязательном порядке включается еще боевой слуга к каждому рыцарю. То есть, уже 2 тяжеловооруженных всадника получается. Кутелье, он переводится как “слуга”, но по факту это боец, который не является жандармом, полегче вооружен.
Количество рот увеличивается до 20. Было 15, стало 20. Ордонансная рота просуществует до 1600-х годов. Это будет высокоорганизованным средневековьем. Лучше конницы в Европе не было очень долго. Французов считали просто кентаврами из-за этих ордонансовых рот. Потому, что там рыцари стали получать регулярное обучение. Естественно, набирали только лучших. Там очень неплохо платили, причем постоянно. Я уже молчу, сколько платили капитану в этой ордонансной роте. Другое дело, что у него траты были очень большие. Обязан был всех поить, кормить. Это средние века, иначе его люди уважать не будут. А если они его уважать не будут, то на войне с ними плохо. В эти ордонансные роты стали набирать самых отъявленных мерзавцев, которые не могли после войны утихомириться. Если ты постоянно воюешь, давай ты у нас будешь на службе находиться. Самых лучших бойцов туда брали. Это стало основой конного войска Франции. Эти роты, в конце концов, поставили финальную точку в Столетней войне. Потому, что англичан они все-таки разбили. Это хорошее вооружение, постоянная боеготовность, быстрая мобилизация. Их ни нужно было собирать по замкам. Точно известно, где они дислоцируются.
Улучшил и развил до конца эти ордонансные роты Карл Смелый, герцог Бургундский. Который создал их в 1471 году для войны против Франции. Точнее говоря, против швейцарцев, которых французы пустили вместо себя воевать. Ганс Дельбрюк по этому поводу хорошо написал: “Эта военная организация не представляет собой ничего современного. Наоборот, это последний, можно сказать, самый надежный побег Средневековья. Ордонансовые роты представляют собой известный переход от рыцарства к кавалерии, но до последней еще очень далеко. Решающей характеристикой, благодаря которой ордонансовые роты должны были быть отнесены именно к средневековому военному делу, является сама основа организации. То, что она построена на понятии “копье“. В основе “копья” лежит то, что бойцом является рыцарь, а все прочие лишь подсобное оружие. “Копье” внутри ордонансовых рот являлось лишь утонченным Средневековьем. А именно стремлением в смешанном бою создать поддержку рыцарям со стороны вспомогательных родов войск”. Это очень правильное наблюдение, это еще не кавалерия, не регулярный род войск. Самое лучшее ополчение, которое может быть. Уже почти регулярная кавалерия.
Рука об руку с созданием этого высокоорганизованного конного войска, идет создание пехоты. Про пехоту нужно поговорить отдельно потому, что пехоту вскоре будут называть царицей полей. Мы сразу вспоминаем классическую триаду: фламандцы, английские лучники, швейцарцы. И фламандцы, и английские лучники, это, строго говоря, никакая не пехота. Они воюют пешком, но это не организованная пехота. Это, с одной стороны, у фламандцев городское ополчение. У шотландцев ополчение тех же самых городов или согнанные с гор горцы, которые имели низкую боеготовность в регулярном сражении. Все это конечно эрзац-пехота. А вот швейцарцы смогли создать нечто новое. Это было очень важно потому, что и шотландцы, и фламандцы иногда бывали очень эффективны, но они не имели самого главного для рода войск, это универсальности. Они были великолепны в обороне. Они упрутся и их очень сложно сдвинуть с места. А швейцарцы одними из первых стали проводить на постоянной основе полный спектр эволюций, которые необходимы для победы. Это и оборона, это и маневр отступления, это и решительная атака, причем в пешем строю. Почему? Они смогли первыми применить огромные колонны людей, организованных в единое тактическое целое. То, что называется баталией, батальоны. Они были очень большие.
Кажется, что этот огромный батальон, это нечто такое... Высший писк совершенства пехотной тактики. Ничего подобного, это самое примитивное, что может быть. Почему эти огромные батальоны были нужны? У них не было строевой подготовки. Только когда ты собираешь все войско, поделив примерно на три части, только так ими вообще можно было как-то распоряжаться. Как ты ни крути, люди, которые находятся в центре баталии, они в бою участия не могут принять. Чисто логически легко рассудить, чем больше фронт, тем больше людей одновременно смогут воевать, тем полезнее они будут. Но их невозможно было так применить, у них не было строевой подготовки. При этом эти огромные колонны обладали очень большой устойчивостью и могли выполнять все задачи на поле боя. Потому, что, во-первых, они были на примитивном уровне обучены. Мотивированы и соединены важным фактором, корпоративным духом. Швейцарцы, это корпорация или землячеств, или профессиональные корпорации. Сначала это были ополчения каких-нибудь ткачей, которые выставляли ополчение. Потом напрямую профессиональные военные. Они не могли выпускать бракованный товар. В данном случае бракованно воевать. Потому, что от каждой победы, от поведения на поле боя зависело сколько тебе заплатят в следующий раз.
Д.Ю. Надо было стараться.
Клим Жуков. Конечно. Даже если прямо сейчас грохнут, это значит, что твой сын, племянник получит повышение, лучшее место. Опять же, ему, возможно, больше заплатят. То есть, это было исключительно важно. Почему это стало возможно именно в Швейцарии? Швейцария, это довольно уникальное место. Потому, что с одной стороны это перевалы из Италии в Европу. Там можно получить некую прибыль с транзитной торговли. С другой стороны земля довольно бедная. Жизнь там суровая. Так как земля бедная, приходилось воевать. Изначально друг с другом. Там все друг друга страшно не любили из-за того, что ресурсов мало. Можно купить военное снаряжение, но нет денег в таком количестве, чтобы нанять воевать кого-то вместо себя. Рыцарские семьи, пусть медленно, но плодились. Они не могли обеспечить своих младших сыновей ничем. А так как служить им где-то надо было, они шли служить в пехоту. То есть, к швейцарцам. В первую очередь, это не швейцарские горцы, это в первую очередь швейцарские города типа Берна. Берн, Цюрих, они стали выставлять серьезные военные контингенты. Их очень усилили горцы.
Швейцарцы как единое целое выковались в войне против австрийцев за собственную независимость. Они одержали несколько видных побед. Это сражение при Моргартене, это сражение при Лаупене. Это весь XIV век буквально. Это были серьезные победы. Но, как только швейцарцы смогли выплеснуть свою энергию вовне, выяснилось много нехорошего. 1422 год, швейцарцы поссорились с герцогством Миланским. С Висконти.
Д.Ю. Говорят, у них на гербе змея нарисована. Редкого калибра мрази, говорят, эти Висконти были. Даже для Италии.
Клим Жуков. Там в Италии мразей хватало. В 1422 году швейцарцы поссорились с миланцами. Из-за крепости, которую миланцы перекупили у швейцарцев. Швейцарцы захотели получить ее обратно, миланцы решили ее не отдавать. Швейцарцы решили ее забрать себе. Собрали ополчение. Прямая атака не удалась. Тут в дело вступил один из известнейших кондотьеров XV века, Франческо Буссоне да Карманьола. Удивительной судьбы человек. Он с 1385 года рождения. Умер в 1432 году. Он был из крестьянской семьи. Тут сработали социальные лифты, которые предоставляли кондотьеры итальянские. Он пошел служить в войско Фачино Кане. Это кондотьер на службе Висконти. Там поднялся до невероятных высот, стал его заместителем. После смерти Кане Висконти назначил его командующим армии. Карманьола прожил удивительную жизнь. Сначала воевал за миланцев. Потом, когда умер Висконти, его преемник оказался жуткий параноик, ему показалось, что Карманьола под него роет. Карманьола вынужден был бежать в Венецию и воевать за Венецию. Он очень успешно воевал за венецианцев. Как и за миланцев. Но однажды он не успел к сражению. Его войско слишком медленно шло, и миланцы успели разбить венецианский флот. Венецианцы заподозрили, что он нехороший человек, вызвали его поговорить, закончилось тем, что ему отрубили голову. Его похоронили. Сейчас итальянцы массово вскрывают могилы знати, чтобы посмотреть, что там. А там ничего нет. Выкинули, видимо, тело даже куда-то.
Д.Ю. Как у нас Радищева, который выпил яд, а потом решил закопаться на Литераторских мостках. Попы его, наверно, захоронили, а потом выкинули. Могила утрачена. А я думаю, что его как самоубийцу выкинули.
Клим Жуков. Очень может быть. В 1422 году при Арбедо армия Милана сошлась со швейцарцами, которые к тому времени были с очень нехорошей репутацией, их боялись. Карманьола их атаковал в конном строю. Естественно, ничего не добился. Потому, что этот плотный пеший строй, который никуда не бежит, дисциплинирован, он для конницы мало уязвим. Сообразив в чем дело, Карманьола, как продукт итальянской военной школы, он одну часть кавалерии спешил и отправил атаковать швейцарцев в пешем строю при поддержке стрелков. Оказалось, что миланские латы против швейцарских алебард очень хорошо работают. Рыцаря так просто не уработаешь. И пока швейцарцы бодались со спешенной кавалерией... Там было непонятно кто кого. Потому, что швейцарцы были очень опытные в пешем бою. Ну, а итальянцев было трудно убить, они все были с длинными копьями, их было трудно достать. В это время Карманьола зашел им с тыла и ударил конным клином. Швейцарцы вынуждены были отступать, неся постоянно потери. Он их окружил на холме около Арбедо и приказал не брать пленных, убить всех. Швейцарцы, посмотрев, что делают с пленными, поняли, что терять нечего и пошли с холма на прорыв. Умудрились уйти в порядке, со знаменами.
Тем не менее, их разбили. Почему их разбили? Не потому, что итальянцы очень хорошо воюют. Тактикой и комбинацией военных приемов. Швейцарцы это намотали на ус, вынуждены были увеличить количество именно пикинеров с длинными пиками, которые могут тормозить конницу. Двуручная пехотная пика, она длиннее, чем кавалерийское копье, в любом случае. И комбинировать их уже на регулярной основе с алебардистами. То есть, впереди идут пикинеры, сзади алебардисты. Это не как раньше было, куда тебя поставили, там ты и пригодился. А тут некая регулярность появилась. Таким образом, выковалась швейцарская военная тактика. Когда идет огромный, в несколько тысяч человек, батальон, который по периметру полностью окружен пиками в 3-5 рядов, а внутри масса алебардистов. Масса алебардистов, которые когда эти пикинеры ввяжутся, вся эта орда с алебардами бежит на врага. Делились они традиционна на три части, как я говорил. Это авангард, арьергард и центральная баталия. Как правило, их использовали уступом, если позволяло поле развернуться. Так, чтобы они могли прикрывать друг друга. Если не позволяло, как в битве при Муртене, против бургундцев... Там были горные перевалы. Сначала авангард вступил в сражение, потом главные силы, потом арьергард. Сражение выиграл один авангард в итоге. В авангард ставили абсолютно негодных личностей. Так, чтобы они могли проявить себя. Они и проявили. Разбили лучшую армию в Европе, армию Карла Смелого. Подкрепленную пушками, английскими лучниками. С ордонансовой конницей. Однако, одного авангарда швейцарского хватило на всех. После этого сражения бургундцы настолько перепугались, что потом они стали от швейцарцев просто бегать.
Попытались при Нанси в 1477 году положение переломить, но швейцарцы оказались настолько свирепые, они умудрились совершить несколько километров фланговый марш по полю зимой. И под покровом снега ударить во фланг бургундской армии. Но все-таки швейцарцы, это еще не солдаты. Это еще не регулярная армия. Это феодальный, средневековый цех. Прямыми их наследниками явились германские ландскнехты. Максимилиан Габсбург, будущий император Священной Римской империи германской нации, пока был молодым человеком, так получилось, что он женился на дочке Карла Смелого. На Марии Бургундской. Карла Смелого в 1477 году хлопнули швейцарцы. Ну, и французы захотели Бургундию себе, но Максимилиан сказал: “Простите, папа умер, дочка у меня замужем, это все мое”. Швейцарцы к тому времени уже ушли и французы вынуждены были сражаться с Максимилианом самостоятельно, без швейцарцев. Людовик XI послал армию. Максимилиан их разбил, используя ту самую швейцарскую тактику. Организовал фламандских горожан, своих немцев приволок, рыцарей поставил вместе с горожанами, вооружил их длинными пиками. Сам воевал в первом ряду с пикой, рисковал, но французов они разбили. После чего Максимилиан пригласил швейцарцев учить свою пехоту.
К 1480-м годам складывается в основном то, что стали называть ландскнехты. Сначала Ландскнехт, это земельный судья. Мировой судья на конкретном участке. Ландскнехт – земельный слуга. Это были слуги, слуги императора. Их набирали только из императорского домена, из Тироля, из Баварии, из Швабии. В общем, это те же самые горцы, что и швейцарцы. И что важно, они живут на императорской земле. Они не зависят от своих князей. Швейцарцы их выучили, а потом вдруг выяснилось, что они нанимаются за деньги, как и швейцарцы. Швейцарцы получили конкурентов, за что они их люто возненавидели. Если они оказывались в одной армии, их приходилось ставить на противоположных концах лагеря, чтобы они не могли друг к другу дойти. Потому, что когда они доходили друг до друга, они начинали играть в кости и выпивать. Это все заканчивалось жуткой поножовщиной. Там можно было остаться без половины пехоты. Потом это вылилось в военное противостояние, которое каждый раз заканчивалось жуткой резней. Сначала швейцарцы были лучше обучены, били ландскнехтов. Потом ландскнехты стали делать то же самое.
Вот они в битве при Мариньяно сначала сумели, по крайней мере, остановить швейцарскую атаку. И оставить за собой поле боя. В битве при Бикокке 1522 года они просто их уже разбили, используя комбинацию огнестрельного оружия и пехоты. А в битве при Павии все закончилось плохо потому, что это все происходило в охотничьем парке, который был ограничен с одной стороны стенами, с другой стороны течением реки. А герцог Алансон, когда понял, что все плохо, сбежал и взорвал за собой мост, чтобы его не могли догнать. Со швейцарцами там поступили адски просто. Как и с ландскнехтами, которые оказались на службе у французского короля. Потому, что их вполне справедливо посчитали предателями и перерезали всех. Это был катастрофический разгром французской конницы и вообще французской армии. В плен попал король, он писал домой маме: “Матушка, потеряно все, кроме чести”. А простые швейцарцы, которые выжили, писали домой другие письма: “Дорогие отец и братья, соберите, пожалуйста, выкуп, нам тут очень плохо...”
Ландскнехты выступили следующим шагом по сравнению со швейцарцами. Потому, что, во-первых, это колоссальная военная бюрократия. Такого количества военных чиновников, какое было с ландскнехтами, армии раньше не знали. Если у швейцарцев деньги, еду и прочее, в основном, распределяли сами воюющие чины, то тут все было прописано, как у немцев. Тут бухгалтер, тут профос, который будет наказания осуществлять и следить за дисциплиной, тут тот, кто командует маркитантами. Все это заработало не как группа воинов, которые собрались, например, по признаку землячества. А как некий механизм совсем другого уровня. А во-вторых, ландскнехты стали использовать другую тактику. И высшими выразителями ее стали испанцы. Это баталия, по-испански терция. Пикинеров, также комбинированных с алебардистами. Причем алебардистов постепенно становилось все меньше, а пикинеров все больше. Прикрытая с четырех углов мушкетерами. То есть, это массированная регулярная комбинация огнестрельного оружия и холодного оружия. То есть, люди с холодным оружием обеспечивали устойчивость на поле боя. Тормозили, например, конницу. Понятно, что аркебузиры против конницы ничего не сделают, их просто вытопчут. А аркебузиры с мушкетерами обеспечивают “длинную руку”. То есть, поражение на дистанции. Они расстраивают атакующие порядки конницы. Они прореживают до приемлемого уровня, например, плотные колонны швейцарцев.
Такая комбинация позволила сделать важный шаг в военной тактике. А именно уменьшить баталию, уменьшить терцию. Если, например, у швейцарцев и ранних ландскнехтов абсолютно нормальной была 5-тысячная баталия, это для пушки идеальная мишень. Промахнуться даже из тех пушек было сложно. Но по-другому было никак. По-другому они просто не стали бы воевать. Потому, что эта маленькая “коробочка” из 500, 1000 человек, она выглядит очень незначительно, внутри люди не будут себя чувствовать настолько уверенными. Это раз. Во-вторых, уровень обученности не позволял комбинировать их действия на поле боя. Ими невозможно было управлять. Хорошо три их будет. Из центральной баталии у тебя будут трубачи. Они один раз взревели, это команда авангарду. Потому, что это, условно, баталия номер один. Командир авангарда посмотрел, знамя с его гербом опускается вперед, он понимает, что нужно атаковать. Это такой примитивный уровень, который был доступен без специального обучения.
А вот тут баталия стала меньше размером. Их стало возможно выставлять больше на поле боя. Выставлять из них более сложные комбинации. А самое главное, выводить в поле больше стрелков. Таким образом, именно дальнее поражение, ”длинная рука” армии, стала работать лучше. И вместе с ними заработала полевая артиллерия. Еще французы и бургундцы создали самую совершенную артиллерию своего времени в XV веке. Когда они стали перевозить пушки на лошадях, на тех самых плечевых хомутах, о которых мы говорили, а не на волах. То есть, то, что могло идти на одной скорости с армией. Я имею в виду полевую артиллерию. Потому, то бомбарда все равно будет идти 5 километров в сутки. Полевая артиллерия шла на колесных лафетах. Они первые, кто широко применил скорострельные, казнозарядные бомбарды уже в XV веке. Когда сзади была съемная сменная камора в виде металлического стакана, которую вставляли в ствол и запирали стальным или деревянным клином. Там внутри готовый заряд пороха. Оставалось закатить ядро в ствол, насыпать затравочный порох и произвести выстрел. Таких готовых стаканов у тебя 5-6 штук. То есть, скорострельность сильно повысилась. Но от такого вынуждены были отказаться потому, что селитряной порох, это нагар, стакан может остаться в стволе навсегда. Эта артиллерия уже в столетнюю войну, на ее излете, сыграла важную роль. Ее активно пытался применять Карл Смелый. Иногда не без успеха. Понятно, что если бы в XIX веке увидели бы такую баталию мужиков с огромными топорами, там бы вся кавалерия уехала куда-нибудь, чтобы не оказаться рядом. Вперед бы выставили штук 20 пушек и минут через 10 баталия бы быть перестала. Более того, 1525 год, 24 февраля, это битва при Павии. Французы едва не выиграли ее. Именно при помощи артиллерии. Просто потому, что эти гигантские баталии ландскнехтов и испанцев представляли из себя идеальную цель. Маршал артиллерии плакал, умоляя Франциска I не атаковать. Тогда коннетабль Франции Монморанси сказал, что: “Было бы позорно выиграть сражение при помощи воняющих железных труб, так и не скрестив копья“.
Д.Ю. Собаку в произведении “Трое в лодке, не считая собаки” Монмаранси звали в издевательских целях?
Клим Жуков. Конечно. Монмаранси, это великий воин. Без дураков. С огнестрельным оружием у него не срослось совсем. Ну, пошли в атаку, там их уже приняли на пики. В первую очередь это была первая презентация мушкетеров. Которые были не вкраплены в аркебузиров, а выставлены отдельными подразделениями. Мушкет, это такая штука, которая доспех того времени просто выворачивала наизнанку. Сначала они отбили атаку французской конницы и потом вперед пошли ландскнехты, которые пушки захватили, швейцарцев перерезали. Алансон, как я уже говорил, сбежал. Король и Монмаранси в плену.
Д.Ю. Как-то не очень похоже на “европейские способы ведения войны”. Где все раскланялись, шляпы там... “Добро пожаловать, милости просим, не хотите ли стаканчик красного?“ Всех вырезали тут, там: “Пленных не брать”.
Клим Жуков. А это очень четко отличалось. Были понятия “хорошая война” и “плохая война”. Более того, часто заключали письменные соглашения, что мы сейчас будем делать, будет “хорошая война” или “плохая война“. А “хорошая война”... Так получилось, что в этот раз мы воюем друг против друга. С полным уважением. Ну, а если “плохая война”... Когда с одной стороны были швейцарцы, а с другой ландскнехты, могла быть только плохая война. Там убитые пленные, разграбленное все вокруг. Короче говоря, артиллерия была включена на постоянной основе в пехотные порядки. Мы видим, как пехота постепенно превращается из бригады свирепых воинов с пиками и алебардами в элемент конструкции на поле боя. Который может действовать успешно только тогда, когда туда включена пехота с огнестрельным оружием и полевая артиллерия. Полевая артиллерия уже в 1516 в битве при Равенне сыграла колоссальную роль. Когда французы принялись стрелять по испанцам, вступили в дуэль, и испанская конница, не выдержав обстрела, пошла в атаку без приказа.
Д.Ю. Чем закончилось?
Клим Жуков. Закончилось победой французов. Выступили все прекрасно. Ландскнехты полезли на испанские позиции, тогда они были наняты французами, тоже не выдержав обстрела. Они не могут стоять и нести потери. Они могут или разбежаться, или атаковать. Они перелезли все-таки через валы с пушками. Их там встречали испанцы. Они все равно лезли, там погибли до 20 процентов ландскнехтов. Однако они все равно перелезли, сбили испанцев с позиций, оттеснили их. Ну, и тут вовремя подоспела французская конница, которая ударила испанцам во фланг. Испанцы вынуждены были отступить, и проиграли сражение. Но это неважно, пушки сыграли очень важную роль. То есть, мы видим, как кавалерия вдруг оказывается на вторых ролях. Прекрасная кавалерия, которая может нанести чудовищный удар. Она осталась, пока в ходу было холодное оружие, единственным способом развития стратегического наступления. Потому, что пехота может идти 20-25 километров в день. Конница может пройти 50-70 километров в день. Если без обоза, может и 100 километров в день. То есть, если ты победил, то разгром может осуществить только конница. И захват территории, по крайней мере в первом приближении, только конница. Поэтому куда ты от конницы денешься? Никуда. Она дорого стоит, но приходится как-то с этим мириться.
И как раз в ходе религиозных войн выковывается уже не конница, а кавалерия. Потому, что во время Шмалькальденской войны, между протестантскими князьями и императором Карлом V начинают массированно применяться эскадроны рейтар. То есть, это вообще не имеющие никакого отношения к рыцарям люди. Это полностью наемные отряды всадников. Причем они использовались в комбинации с отрядами жандармов, конных копейщиков. Но этих рейтар стало возможно набрать очень много. Потому, что от них не требовалось очень хорошего снаряжения. Ими можно было командовать. Их можно было заставлять учиться. Это был еще зачаток настоящих рейтар, но зачаток оказался очень перспективный. Почему? Потому, что рыцарь, оказавшись на службе в пехоте, он конечно страдал, это чудовищное понижение статуса. А служить надо, ты больше ничего не умеешь. А тут можно было покупать дешевого коня. Не боевого, а ездового коня, который стоил порядка 25-30 ливров. Это еще неплохой ездовой конь. Потому, что доспехов меньше, доспехи сами по себе дешевле. Дворяне опять полезли в конницу.
И тут научно технический прогресс сказал свое веское слово. Появился пистолет. Пистолет стал возможен только тогда, когда появился колесцовый замок. То есть, это не фитильный замок, где нужно было при помощи пружинного курка подносить фитиль к затравочному отверстию. А это именно механический замок, где зубчатое колесо терлось о кремень, высекая искры. Это нечто, что могло быть один раз взведено, вставлено в кобуру, вытащено и выстрелено. Ты с лошади мог элементарно выстрелить. С фитилем так не получится. Фитиль нужно сначала зажечь или где-то держать зажженным. Где на лошади его держать? Потом раздуть, приладить к курку, выстрелить. Для этого, как минимум, потребуется остановиться. Но как только появился колесцовый замок, появился сначала пистолет, потом конный карабин. И вся эта конница вдруг ощетинилась стволами и стала стрелять. И вот мы видим как появляются огромные колонны этих рейтар. Которые на 90 процентов из простолюдинов набраны, которым выданы доспехи, как раньше ландскнехтам. Это ландскнехты на конях. Строятся они, в отличие от жандармов, в немыслимой глубины колонны по 15-20 шеренг в глубину. Жандармы в 3-4, чтобы можно было как можно больше по фронту развернуть. Понятно, что уже вторая шеренга в бою участвовать не будет, она только обеспечивает устойчивость глубины фронта. А тут 15-20 шеренг. Потому, что они не обучены. Но их много и они могут обеспечить конкуренцию даже конным жандармам. Естественно, они в первую очередь в них выстрелят, а уже потом возьмутся за шпаги.
Ну, и конечно туда включается масса бедного дворянства, которое корпоративный дух приносит в рейтарскую массу. Рейтары становятся началом регулярной кавалерии. Потому, что пистолет требует специального обучения. В силу того, что не очень хорошие кони, они не могут атаковать на полном скаку, неся всадника в доспехах. Тем более, если напротив тебя окажутся конные пикинеры, жандармы, вас, скорее всего, сметут. Поэтому возникает тактика, которую использовали пешие аркебузиры и мушкетеры, когда стреляет первая шеренга, разворачивается, уезжает. Выезжает вторая шеренга. Рейтары таскали с собой от 2 до 6-8 пистолетов.
Д.Ю. А пистолетов было достаточно? Не мушкет?
Клим Жуков. Карабин. Мушкет на лошадь с собой не возьмешь. Карабин с коротким стволом можно было взять. Но его можно было только один взять. А пистолетов... Четыре кобуры при седле, за сапоги, за пояс. Кому стали страшны в первую очередь рейтары? Конечно, не только жандармам. Жандармы справлялись с рейтарами, в общем, неплохо. В силу того, что у них очень хорошие доспехи и из пистолета их трудно прострелить. Например, в битве при Дре 1562 года жандармы просто опрокинули немецких рейтар. Они представляли огромную угрозу пехоте. Пехота, даже в уменьшившихся баталиях, это очень плотное построение. Пехотный доспех, это далеко не доспех всадника. Тем более открытые лица, ноги, руки. То есть, это ранение, человек вышел из строя. Поэтому рейтарам нужно было противопоставлять плотные шеренги мушкетеров, чтобы их на дальних подступах отсекать. Мушкет всегда страшнее пистолета. Тем более, что мушкетеры стоят плотнее, чем рейтары. Поэтому мушкетеров становится больше, а пикинеров меньше. Потому, что, во-первых, возрастает роль дистанционного боя. А, во-вторых, становится меньше жандармов с копьями, которых нужно отражать в строю баталии. Раз терция становится меньше, их можно сделать больше и развернуть в линию. Так рождается линейная тактика, которая в начале XVII века разовьется окончательно и скажет свое веское слово вплоть до Наполеоновских войн.
Теперь нельзя просто вывести на поля боя, например, самую хорошую конницу и иметь серьезные шансы на победу. Нет. Тебе нужно иметь стреляющую конницу, рейтар, которые будут обеспечивать маневренное дистанционное поражение. Иметь конных копейщиков в хороших доспехах, которые могут нанести таранный сокрушительный удар. Нужно иметь пеших пикинеров, которые обеспечат тебе устойчивость против конных копейщиков. Нужно иметь стреляющую пехоту. Нужно иметь пушки для борьбы с пушками противника. Потому, что самая длинная “рука армии”, это пушка. Ко всему этому нужны саперы, которые будут быстро возводить полевые укрепления или участвовать в штурме замков. И всем этим нужно как-то управлять. Не только на поле боя. Ими нужно управлять на походе и в мирной жизни. А это уже один шаг до современной армии. Этот один шаг смогли сделать очень не сразу.
Военное дело ко второй половине XVI века попало в тупик. Все, что я описал, было бы желательно, управление всем этим, но этого еще не могли создать. Потому, что наемник в это время, это почти феодальный, средневековый наемник. То есть, он воюет и получает зарплату. Когда война заканчивается, он идет домой, если ему есть куда идти. Невозможно всю армию, кроме избранных контингентов, обучать на постоянной основе. Невозможно превратить их именно в солдат в современном понимании. Железная дисциплина на поле боя была у швейцарцев. Там нельзя было говорить во время боя. Особенно во время перемещения. Потому, что ты можешь своими дурацкими воплями помешать сержанту передавать команды. Просто за раскрытие пасти на поле боя тебя могли зарезать.
Д.Ю. Вот дисциплина.
Клим Жуков. Но это на поле боя. Как только бой закончился – все. Кто там кем командовать будет? А солдат в полном смысле слова солдат только тогда, когда он подчиняется субординации и дисциплине все время. Как только солдат начинает грабить, мародерствовать, убивать гражданское население, он почти мгновенно перестает быть солдатом. Потому, что он теряет понятие о дисциплине вообще, в том числе на поле боя. Я уже молчу о том, что до поля боя его можно просто не довести. Все Средневековье и раннее Новое время наполнены такими примерами, когда выигранное сражение приводит фактически к потере армии. Ты выиграл сражение, а у тебя все пошли грабить. Армии как не было. Грабеж, это еще и в XVIII веке, при абсолютно дисциплинированных регулярных армиях, это был важнейший стимул. Но нужно иметь гарантию, что, скажем, вы обозначили три дня на разграбление города, потом все опохмелятся и под знамена вернутся. Кроме того, во время грабежа им будет обозначено, что этот район можно грабить, а этот район грабит соседняя рота. А вот эта улица объявляется свободной от присутствия в пьяном виде. То есть, и грабеж превращается в нечто дисциплинарно организованное. Если во время грабежа к вам придет капитан или полковник и скажет: “Ты и ты прекратили. Нужно, чтобы вы встали на ту стенку со своими ружьями”. Должны пойти и заняться тем, чем приказали.
Д.Ю. А долю с награбленного надо было отстегивать?
Клим Жуков. Конечно. Все потом распределялось по долям. Бывало и “крысили“. Короче говоря, до этого оставался один шаг, но его не могли сделать очень долго. Не было денег, во-первых. Во-вторых, не было теоретического понимания как это сделать. И очень важную роль в этом тупике сыграло развитие артиллерии. Потому, что как только развилась артиллерия, пришлось перестраивать замки и крепости. Которые вместо очень высоких с тонкими стенами, превратились в очень низкие с толстыми стенами. Об этом мы много говорили, кто не слышал, посмотрите на Петропавловскую крепость в городе Санкт-Петербурге. Это типичный пример развития того, что в средние века называлось “итальянское укрепление”. Это придумали в Италии. То есть, очень низкие бастионы. Практически без башен. По крайней мере, во внешнем обводе. Своими углами полностью перекрывают весь сектор вокруг укрепления так, что можно будет стрелять вдоль стен в любую сторону. При этом, не находясь почти никогда лицом к противнику, а находясь все время у него с фланга.
Чтобы взять такое, во-первых, потребовался маршал Вобан, это еще не скоро, в XVII произойдет. Пока XVI век у нас идет. Во-вторых, это долго, а долго это всегда очень опасно. Потому, что в армии начинаются эпидемии, в армии могут кончиться деньги, она просто разбежится. Самое главное средство против вражеской армии было не вступать с ней в сражение. Сражение – это добыча. Даже если у тебя прямо сейчас нет денег, разбить вражескую армию, обоз захватить, всех раздеть. Ты уже поход окупил. Например, Георг фон Фрундсберг, один из авторов победы при Павии. Это самый прославленный ландскнехт всех времен. Георг фон Фрундсберг решил сам взять Рим для императора Карла V. И он мог себе это позволить. Он мог набрать такую армию, и он ее набрал. Перешел через Альпы, пошел на Рим. А итальянцы и французы, которые там были, они все попрятались по крепостям и не стали воевать.
Д.Ю. Какая подлость.
Клим Жуков. Противник не явился на войну. А брать все эти крепости было безумием. Лично Фрундсбергу просто не хватило денег на это предприятие, ландскнехты взбунтовались. А Фрундсберг умер. Артиллерия, которая обеспечила шаг к регулярной армии, она обеспечила и тупик. Потому, что теперь оборона крепости стала играть самую важную роль. То есть, оборона, это длительное военное предприятие. Так же, как и осада. С налета крепость итальянского типа, бастионную, взять было просто невозможно. Если гарнизон имел хотя бы какое-то желание и возможность сопротивляться. Чтобы армия могла воевать долго, ей нужно постоянно платить, постоянно ее обучать. Это смог сделать герцог Вильгельм Оранский. Нидерландская буржуазная революция, которая в 1600-е годы привела к глубокой реформе, которая породила современную армию с современным уставом. Который контролирует все сферы жизни военнослужащего. В бою, в походе, на карауле, в мирной жизни. Четкая субординация. Обучение офицерского корпуса так, что куда бы офицер ни перевелся, он будет находиться в точно такой же организационной структуре. То есть, ему все равно где служить. У тебя устав вот он. Все работают одним образом.
Д.Ю. Нам-то сложно представить, что может быть не так.
Клим Жуков. Однако, это было категорически не так. Дорога от воина к солдату, это весь XV, весь XVI и некоторая часть XVII века. Впрочем, это уже несколько за пределами нашего разговора. Мы должны закончить в XVI веке. Вот XVI век как раз застыл буквально на этапе этого колоссального перелома. Застыл он буквально перед извержением вулкана. Который превратится в военную революцию XVII века. Который превратит Европу в самое мощное межгосударственное образование на планете Земля, которое, в конце концов, эту планету полностью и захватит.
Д.Ю. Отвал башки, Клим Александрович. Как глубоко и как интересно. К сожалению, в этот раз ничего про религию не было.
Клим Жуков. Надо было понять, кто с кем будет воевать. Вот мы видим проторегулярные армии. Рейтары, жандармы с копьями, пикинеры, алебардисты, мушкетеры, аркебузиры, артиллерия, саперы. И куча чиновников.
Д.Ю. Про что в следующий раз?
Клим Жуков. В следующий раз начнем про военные действия. Про Шмалькальденскую войну. Поговорим о Карле V, об Иоганне Фридрихе. Закончим на битве при Мюльберге в 1547 году.
Д.Ю. “Солдатушки-ребятушки, нашему царю показали фигу. Умрем все до последнего“. Спасибо, Клим Александрович.
Клим Жуков. Стараемся.
Д.Ю. А на сегодня все. До новых встреч.
Новости
VIP
