Егор Яковлев. Добрый день, дорогие друзья! Меня попросили ответить на несколько вопросов, касающихся сталинского периода истории СССР. Первый вопрос касается размытости формулировок в разных законах и постановлениях сталинского периода. Имело ли такое место, оказывало ли это влияние на социальную жизнь Советского Союза? Да, действительно в истории Советского государства и права бывали случаи, когда неточные, неконкретные формулировки приводили к разного рода коллизиям. Совсем недавно в этой студии мы с Дмитрием Юрьевичем Пучковым разбирали нашумевший фильм Юрия Дудя “Колыма - родина нашего страха”. Где в качестве одной из страшных вин сталинского СССР предлагался, так называемый, указ “о трех колосках”. На самом деле называть его указом “о трех колосках” весьма неправомерно. Этот указ среди современников был известен как указ “7-8”, указ от седьмого августа 1932 года. Ужесточалась мера наказания против расхитителей государственной социалистической собственности. Однако, в силу того, что формулировки этого указа были весьма размытые, действительно, он начал применяться не совсем верным образом. Изначально он должен был быть направлен против крупных расхитителей социалистической собственности. Однако, на практике суды низшей инстанции начали применять его против тех правонарушителей, которые совершили мелкие кражи. В первый период применения этого указа, в первой половине 1933 года, было значительное число осуждений на длительные сроки, до 10 лет лишения свободы, которые применялись к мелким расхитителям. Впоследствии такая практика применения этого указа была пресечена. Подробно я об этом рассказываю в ролике о фильме “Колыма”.
В качестве другого примера неточности формулировки можно указать положение сталинской конституции о свободе передвижения для всех граждан Советского Союза. Кулаками, выселенными на поселение в отдаленные районы СССР, по первой и второй категории. Данное положение конституции было воспринято как разрешение покинуть места поселения и вернуться в родные места. Формулировка эта часто трактовалась местными властями, которые выдавали справки вернувшимся кулакам, возвращали им их имущество, относились к ним, как к вернувшимся законно. Такая практика заставила наркомат юстиции выпустить специальное разъяснение, которое говорило о том, что положение конституции СССР о свободе перемещения не распространяется на ссыльных кулаков. Но было уже поздно. Значительная часть кулаков вернулась в родные места. И это спровоцировало в известной степени кризис 1937 года в деревне, который в свою очередь привел к кулацкой операции, одной из массовых операций времен репрессий 1937 года.
Второй вопрос. “Егор Николаевич, как вы считаете, были ли поддержка советской властью системы доносительства? И вообще, какова была ее суть?” Здесь есть два момента. Во-первых, обычно роль доносов в жизни Советского Союза преувеличивают. Эта система не была массовой и она не сыграла практически никакой роли в процессе репрессий 1937-1938 года. Под доносами нельзя понимать те показания, которые давали свидетели во времена “ежовщины”. Потому, что, как правило, все эти показания вынуждались под психологическим, а иногда и физическим прессингом следователей. Поэтому говорить, что в СССР существовала система всеобщего доносительства нельзя. Другое дело, что действительно та особая ситуация, которая сложилась в Советском Союзе в 1930-х годах, а сложилась она под знаком неминуемой близости войны... Причем эта война стала самой страшной в истории нашей страны. Самой страшной за всю историю человечества. Для нас это была война на уничтожение со стороны нацистской Германии и ее сателлитов. Естественно перед войной государство стремилось усилить бдительность граждан. Эта особая ситуация действительно заставляла жителей нашей страны подавать определенные сигналы в органы НКВД. Но это не уникальная ситуация для нашей страны. Она не может быть маркером ни России, ни социалистической системы. Потому, что нечто подобное всегда происходит накануне или в разгар войны. Например, такое происходило в Великобритании в годы Первой мировой войны. Прослеживается в биографии знаменитого шотландского архитектора Макинтоша. Который не в состоянии работать в Лондоне во время военной суеты решил выехать в провинцию. Там в провинции он поселился со своей супругой. У Макинтоша был шотландский акцент и местные жители определили, что перед ними немецкий шпион. Макинтош был арестован, его жене пришлось его вызволять. Шпиономания и доносительство накануне и в ходе войны, это обычное явление. Другое дело, что в СССР перед Великой Отечественной войной была несколько другая ситуация. Конфликтность общества была гораздо выше. В России были конфликты, которые шли еще со времен революции и Гражданской войны. Было подозрение по отношению к представителям старой интеллигенции, представителям старого офицерства. Их подозревали в неискренности. Но решающей роли доносы в ходе репрессивной практики 1937-1938 года не имели.
Идеологизация науки в СССР существовала. Иногда встречались примеры совсем неадекватной идеологизации. Например, во время одного из докладов, посвященных истории Отечественной войны 1812 года лектору был предъявлен странный аргумент. Оппонент сказал: “Иосиф Виссарионович Сталин показал, что Кутузов превосходил Барклая-де-Толли на две головы, а у вас получается, что только на одну. Как это так?” Подобная критика была в эту эпоху отнюдь не безобидна. Она могла стать основанием для некоторой дискриминации ученого мужа. Если его обвиняли, что он движется не в фарватере партии и правительства. И конечно это становилось поводом для многочисленных интриг. Эти интриги есть и сейчас. Но в условиях того периода... Сначала это была близость Второй мировой войны, потом это было начало холодной войны, когда обстановка была весьма острой. Обычные для артистической и научной среды интриги, борьба за бюджеты, подсиживание конкурентов превращалось в борьбу идеологическую. По отношению к конкуренту выдвигались политические обвинения. Можно было сказать, что он троцкист, что он потомок кулака. Для того, чтобы было понятно о чем я говорю, могу порекомендовать книгу Михаила Золотоносова “Гадюшник”. Это сборник протоколов совещаний Ленинградского отделения Союза советских писателей, из которого понятно какова была атмосфера в творческом мире в 1940-х, в 1950-х годах.
“Почему в СССР была запущена репрессивная машина? Какую цель преследовала власть?“ Если речь идет о событиях 1937-1938 года, то там сыграла свою роль совокупность трагических факторов. Первый их этих факторов, это неминуемая близость самой страшной войны в истории человечества. То есть, государство готовилось вести войну. Такие опытные политики, как Сталин и Молотов прекрасно понимали, что значительную роль в будущей войне сыграет не только фронт, но и тыл. Они очень хорошо помнили события Первой мировой войны. Хотя они ни капли не сочувствовали царизму, они прекрасно понимали, что свою роль в падении Николая II сыграла ситуация в тылу. Что это была за ситуация? Это практически бесконтрольное хозяйничанье либеральной оппозиции в информационном поле. Во время Первой мировой войны “прогрессивный блок“, так называемый, развернул против царя информационную кампанию. Я часто в своих лекциях рассказываю о той роли, которую сыграл, скажем, Григорий Распутин в судьбе Российской империи. Распутин был хитрым, алчным “старцем“, который пользовался открывшимися перед ним возможностями. Тем не менее, он не был тем исчадием ада, которое рисовала либеральная пресса.
Чтобы не допустить подобного рода атак на правительство, в СССР планировались репрессии против потенциальных врагов. Второй момент заключается в том, что в СССР был очень высокий уровень конфликтности. Не смотря на то, что советское общество в этот момент воспринимается часто как монолитное, тем не менее шрамы Гражданской войны были еще очень свежи. Существовал отдельный конфликт между рабочими и крестьянами и представителями старого мира. Сохранялось недоверие к старой интеллигенции, к старому офицерству. Существовал конфликт между молодым поколением советских граждан и поколением, которое делало революцию. Существовал конфликт в самой партии. Мы знаем, что партия разделилась на ряд фракций. Были троцкисты, бухаринцы, зиновьевцы... Одна из этих фракций была самой многочисленной, она сумела подавить своих политических противников. Тем не менее, сторонники Троцкого, Бухарина оставались если не в партии, то в СССР. И в случае войны они могли, как минимум, интриговать против правительства. Поэтому ставилась задача подавить их. Ставилась задача подавить агентов белогвардейской разведки. Ставилась задача подавить агентов иностранных держав, которые тоже, безусловно, работали на территории СССР.
При этом советское правительство предполагало действовать не только репрессивными мерами. Потому, что те демократические начинания, которые были предприняты в СССР в середине 1930-х годов, они также носили характер подготовки к войне. Что это были за меры? В первую очередь речь идет о ликвидации класса лишенцев. После революции целые категории населения были лишены избирательных прав. Теперь же все население страны, за исключением некоторых категорий небольших, наделялось избирательными правами. Включая, например, спецпереселенцев. Все они могли голосовать на выборах в Советы, избираться в Верховный Совет. Вячеслав Михайлович Молотов объяснял населению, в чем заключается разница 1936 года по сравнению с 1924. За эти годы было сделано грандиозное движение вперед. И в СССР построено новое общество. Алексей Толстой, не граф Толстой, каким он был до революции, а человек, полностью перешедший на советские позиции, он вполне может быть депутатом Верховного Совета. Но далеко не все представители старой партийной элиты были согласны на подобные демократические реформы. Это вызывало внутренний протест и стало еще одной гранью конфликтности в советском обществе в 1930-е годы. Сталин затеял эти реформы с целью консолидации нации, чтобы привлечь на свою сторону тех, кто, может быть, был обижен недоверием. Он демонстрировал, что теперь они могут чувствовать себя полноправными членами советского общества.
Вы знаете, что в этот момент начинается перераспределение национального и интернационального в революционном процессе. Пропаганда Советского Союза начинает обращать внимание не только на те деструктивные и архаичные черты, которые были в дореволюционном прошлом России, но и на те прогрессивные черты, которые в нем были. Сталин уделяет этому огромное внимание. В 1934 году вместе со Ждановым и Кировым они придумывают новую концепцию учебника истории. Идеологию борьбы с великодержавным шовинизмом сменяет идеология руссоцентризма социалистического. Это не шовинизм никакой. Сталин обращает внимание на то, что в русской истории было немало прогрессивного, и в принципе человек советского общества должен этим гордиться. Перемены эти были достаточно зримыми, достаточно энергичными. Но они не всеми деятелями партии встречались благостно. Некоторыми они встречались в штыки. Уровень конфликтности рос.
И еще один фактор, который повлиял на репрессии. Это фактор особого настроения в наркомате внутренних дел. Напомню, что предшественник Николая Ежова на посту наркома внутренних дел, Ягода, был арестован и расстрелян как враг народа. Было известно заявление Сталина о том, что Ягода опоздал, а потом, как выяснилось, покрывал, по мнению партии и правительства, реальных врагов. Это создало в наркомате внутренних дел особое ощущение, что врагов очень много, Ягода их всех покрывал. Они успели вырастить целый ряд враждебных советскому строю организаций. Если эти организации молниеносно не вскрыть, они выйдут на поверхность после нападения противника. Поэтому НКВД под руководством Ежова взялось за разоблачение этих организаций. Разоблачение врагов это что? Это карьера, это чины, это ордена. Поэтому время 1937 года стало чрезвычайно благоприятным для беспринципных карьеристов. Поэтому если переходить к выводам, то процесс репрессий был следующим. Государство затеяло этот процесс в 1937 году с целью подавления пятой колонны перед войной. В первую очередь речь шла о контингенте уголовников. О контингенте кулаков, которые вернулись в места своего поселения. Некоторые из этих кулаков были лояльны советской власти. Некоторые надеялись воспользоваться либо выборами в Верховный совет, либо будущей войной для того, чтобы сокрушить советский строй. И третий контингент, это шпионы иностранных государств.
Но когда процесс репрессий стал развертываться, сработал фактор неприятия демократических реформ Сталина. И с мест полетели в Москву требования расширить категории репрессируемых. Местные руководители сообщали: “Почему только кулаки, уголовники и шпионы? У нас тут еще есть бывшие эсеры, бывшие кадеты, бывшие монархисты”. У центра создалось впечатление, что практически вся страна покрыта сетью организаций. Первым таким делом стало дело РОВС. Трагически известное. Дело, сфабрикованное Управлением НКВД по Западной Сибири. Под него была создана первая тройка. В его рамках были впервые осуждены невиновные. Можно с большой долей вероятности утверждать, что правительству были предоставлены, хотя и сфабрикованные, но достаточно убедительные доказательства существования подпольного заговора Русского общевоинского союза, известной белогвардейской организации на территории Западной Сибири. Цель организации, по тому, как это было изложено в документах НКВД, поднять восстание в Западной Сибири. Это стало спусковым крючком для дальнейших массовых операций. Все эти массовые операции велись в упрощенном порядке. Следствие, как правило, занимало две недели. Следственные дела передавались на суды троек. Тройки рассматривали по несколько десятков, сотен дел в день. Понятно, то ни о какой внимательности к этим делам речи идти не могло. Осуждение происходило по двум категориям. Первая категория, это расстрел. Вторая категория, это 10 лет исправительно-трудовых лагерей.
У меня сложилось ощущение, что правительство не понимало что происходит. Через некоторое время с мест стал поступать вал жалоб на действия НКВД. Этот вал, правда, глушился. Он глушился сотрудниками НКВД, сотрудниками местных партийных органов. Центру пришлось разбираться, что происходит, когда сигналы стали просачиваться наверх. Как мне представляется, правительство и Сталин представляли себе дело таким образом, что речь идет о поиске реальных шпионов. Но точными представлениями о реальных врагах советской власти наркомат внутренних дел точно не располагал. В результате пришлось вызывать из Грузии Лаврентия Павловича Берию. Который был назначен сначала заместителем наркома Ежова. А затем и наркомом внутренних дел. Состоялась реабилитация нескольких сотен осужденных. Но расстрелянных было уже не вернуть. В рамках репрессивной практики было допущено много несправедливости.
Новости
VIP
