Егор Яковлев. Дорогие друзья, добрый день. С вами я, Егор Яковлев. Напоминаю, что 16 и 17 марта в Москве в конгресс-холле «Останкино» состоится третий фестиваль «Цифровая история». На этот раз он будет посвящён теме «История и кино». Перед зрителями выступят известные историки, которые расскажут о том, как разные исторические события отображались в кинематографе. В числе спикеров у нас такие известные специалисты, как Кирилл Назаренко, Алексей Исаев, Елена Браун и наш сегодняшний гость – знаменитый историк кино, кандидат искусствоведения Михаил Трофименков. Михаил, приветствую!
Михаил Трофименков. Здравствуйте.
Егор Яковлев. Недавно у Михаила вышла фантастическая книга, фантастическая, конечно, не по жанру, а по объёму собранного материала, она называется «Красный нуар Голливуда» и посвящена политической борьбе в Голливуде на «фабрике грёз» с 30-го по 50-е годы 20 века. Михаил, что такое «красный нуар»?
Михаил Трофименков. Это жанр, в котором написана эта история, этот очерк политической истории Голливуда с 1930-ых по 1950-е годы, сейчас чуть позже я объясню, почему «красный нуар» именно, но сначала скажу, что это первый из четырёх томов цикла «Красный нуар Голливуда», и у этого первого тома, по-моему, не менее замечательное название – «Голливудский обком», не в том смысле, в каком сейчас говорят о «вашингтонском обкоме», а в буквальном смысле слов – это голливудский штатский, как сказать, областной комитет Коммунистической партии США, в котором состояли в 1930-е годы и в 1940-е годы такие звёзды Голливуда, о партийности которых мы даже и не подозреваем.
«Красный нуар» - это жанр, в котором написан вот это исторический очерк, потому что я несколько устал от академического стиля, и сам материал, о котором я пишу, располагает к тому, чтобы работать в жанре документального романа. Это нуар, потому что в реальном Голливуде в 1930-50-е годы разыгрывались драмы и трагедии, которые сценаристам фильмов в жанре «нуар» и не снились. История политической борьбы в Голливуде - это не скучная история забастовок, Пленумов Компартии или заседаний комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, вернее, не только это, но это история страсти, политической страсти и человеческой страсти, это история предательства, это история алчности, это история борьбы за власть, т.е. в реальной истории есть все компоненты жанра «нуар». Ну а красный этот нуар, потому что мои герои – голливудские коммунисты, потому что мои герои – голливудские красные.
Егор Яковлев. Ну давайте я скажу, кого я знаю. Значит, насколько я помню, если мы возьмём немного шире, не ограничимся артистами и режиссёрами, я знаю, что в Коммунистическую партию вступил Теодор Драйзер, который также был сценаристом ряда фильмов в Голливуде, сценаристка Лилиан Хеллман, которая была супругой также симпатизировавшего коммунизму известного автора детективов-нуар Дэшила Хэммета, и конечно, Чарли Чаплин, который симпатизировал коммунизму и, собственно, за это и пострадал уже в годы маккартизма. Но судя по тому, что вы сказали, в преамбуле, таких людей было гораздо больше, да?
Михаил Трофименков. Таких людей было гораздо больше, я пытался составлять для себя такую картотеку только тех людей, которые были разоблачены или объявлены коммунистами во время «охоты на ведьм», которую у нас обычно называют маккартизмом, и речь идёт о многих сотнях людей в шоу-бизнесе, и в Голливуде, и на Бродвее, и в мюзик-холлах, притом, что полную картотеку составить невозможно, ведь страдали не только звёзды, не только режиссёры, не только сценаристы, но огромное количество технических работников: и ассистенты операторов, и светотехники, и рабочие сцены – они все вылетали с «волчьим билетом» с работы, попадали в «чёрные списки», а кто-то и садился в тюрьму, потому что коммунистическая партия же объединяла людей всех социальных рангов, всех социальных статусов, и поэтому полный список жертв, конечно, невозможно составить. Например, в Англии в 1950-е годы были целые съёмочные группы, укомплектованные техническими работниками, которые были лишены работы в США, их имена история не сохранила, потому что ну там ассистенты, операторы, монтажеры, но таких людей были сотни, сотни и сотни, наверное, счёт идёт на тысячи.
Что касается упомянутого вами Чарли Чаплина, то это один из моих самых любимых персонажей, и на самом деле это всеобщее заблуждение, что Чарли Чаплин, возможно, тайно состоял в компартии...
Егор Яковлев. Он не состоял в партии, это известно, да. Он симпатизировал.
Михаил Трофименков. Да, был такой ряд людей, которые именовались в партийной лексике, в лексике американских коммунистов «звёзды под прикрытием» - это были люди настолько известные и настолько влиятельные, что никакие членские билеты на них не оформлялись, о том, что они члены партии, знали только очень немногочисленные высшие руководители, нигде их партийность не была зафиксирована даже под псевдонимами, потому что был чуть ниже стоящий ряд людей, к которому относилась, скажем, такая знаменитая сценаристка и автор детективов Вера Каспари, которым предлагали вступать в партию под псевдонимом. Это вовсе не значило, что они будут какую-то конспиративную работу вести, там, шпионить для СССР – нет, это делалось для того чтобы защитить людей от возможных неприятностей, поскольку компартия в США была скорее не запрещена, чем разрешена, и всё время ходила по лезвию ножа. И для истеблишмента, конечно, узнать, что кто-то из звёзд коммунист, означало подвергнуть его остракизму.
Ну так вот, были такие люди, чья партийность нигде не зафиксирована, известно, что такие люди были. К ним, возможно, относился Орсон Уэллс, скажем, и к ним, возможно, относилась Рита Хэйворт, знаменитая Гильда из нуара Чарльза Видора и жена Орсона Уэллса. Но вот то, что Чарли Чаплин даже тайно не состоял в компартии, я готов поклясться, по одной простой причине: партия была заинтересована в том, чтобы с ней сотрудничали звёзды, не в последнюю, если не в первую очередь из материальных соображений. Скажем, даже сочувствующие, такие как знаменитый герой гангстерских фильмов Эдвард Робинсон, они жертвовали не напрямую компартии, но организациям, которые патронировались компартией, которые собирали, скажем, деньги для покупки автомобилей «скорой помощи» и отправки их в Испанию. Вот звёзды ранга Робинсона жертвовали сотнями тысяч долларов на протяжении 20 лет. Чарли Чаплин попал в досье ФБР ещё в 1922 году, у него самая длинная история слежки за ним и самое толстое досье было, которое закрылось только уже в конце 1950-ых годов, когда Чаплин эмигрировал, вернее, вернулся в Великобританию.
Егор Яковлев. Его фактически же выгнали.
Михаил Трофименков. Да-да, его просто выгнали.
Егор Яковлев. Это очень важный момент.
Михаил Трофименков. Да. И первым в это досье Чаплина лёг донос, в котором говорилось, что Чаплин устроил на своей вилле в 1922 году приём для знаменитого руководителя американской компартии Уильяма Фостера и пожертвовал в конце вечера тысячу долларов на нужды коммунистической пропаганды. То, что Чаплин устраивал вечеринку, на которой угощал своих гостей Вильямом Фостером – это весьма возможно, потому что Фостер был колоритнейший персонаж, человек, который, уже возглавляя американскую компартию, сохранил привычки бродяги-хобо и путешествовал по стране в товарных вагонах, человек, в которого периодически стреляли, человек, который мог парализовать забастовкой все знаменитые чикагские бойни, человек, который тайно ездил в СССР и встречался с Лениным, т.е. он действительно был такой звездой, и вполне возможно, что Чаплин устроил для него вечеринку и продемонстрировал его своим друзьям, как экзотическую звезду. Но вот то, что Чарли Чаплин пожертвовал целую тысячу долларов на коммунистическую пропаганду, верить решительно невозможно, поскольку Чарли Чаплин был патологически скуп, это действительно не метафора – «паталогически скуп», это была его патология, и есть много свидетельств в мемуарах о его совершенно безобразном поведении, когда, скажем, 50 долларов, которые он мог бы дать знакомому ему человеку, оставшемуся без работы, там, или как такой был сценарист знаменитый Альва Бесси – человеку, который ждал, что его вот-вот отправят в тюрьму, Чарли Чаплин проявлял всегда потрясающее бездушие. Он любил только себя, он любил только свои деньги, поэтому Чарли Чаплин был для компартии совершенно бесполезен – от него нельзя было получить ни копейки.
А пострадал он потому, что Чарли Чаплин вообще был человек очень ориентирующийся в том, что нужно говорить, что нужно делать и как нужно выглядеть в определённый исторический момент, т.е., скажем, Чарли Чаплин был звездой в 1918 году знаменитой кампании, когда он и такие его великие коллеги, как Дуглас Фэрбенкс или Мери Пикфорд, разъезжали по США и агитировали за то, чтобы люди подписывались на военный заём, т.е. агитировали за войну, на самом деле, т.е. Чарли Чаплин в 1918 году, когда это нужно было для его карьеры, он был пропагандистом американского милитаризма, он был пропагандистом вмешательства Америки в европейские дела, и надо сказать что не прогадал, потому что получил Чарли Чаплин и его друзья, те же Фэрбенкс и Пикфорд, в благодарность за их участие в этой милитаристской кампании они получили возможность и деньги для того, чтобы создать свою собственную независимую студию «United Artists» уже после окончания Первой мировой войны – это, в общем, была благодарность американского правительства за их пропагандистские усилия.
Также, скажем, почему Чарли Чаплина считают евреем? Чарли Чаплин никогда не говорил, что он имеет отношение к еврейству, но он никогда не говорил обратного, и он давал понять, что, возможно, он еврей, а в Голливуде, где большинство «Великих моголов», как их называли, тех, кого называли «Последними магнатами», все эти великие и ужасные Уорнеры, Фоксы и т.д. – всё это были ашкенази, эмигранты из Восточной Европы, из Российской империи. Там, конечно, то, что Чарли Чаплин возможно еврей, как бы, помогало ему в его карьере. Также во время войны, Второй мировой войны, и тут-то Чаплин единственный раз промахнулся, он был в первых рядах тех, кто требовал открытия Второго фронта, тех, кто агитировал за поддержку СССР, но, я полагаю, не потому что это соответствовало его глубоким убеждениям, а поскольку это была официальная политика, это была политика Рузвельта, политика, проводя которую, Рузвельт встречал сопротивление политического класса американского, и Чарли Чаплин, естественно, так же рассчитывал на преференции за то, что он первым поднимает свой голос за реализацию того, чего желает президент.
Егор Яковлев. Я прошу прощения, если я правильно помню, то и с политической стороны было внимание к Чарли Чаплину, и фильм «Великий диктатор» окормлялся Рузвельтом, вдохновлялся Рузвельтом, т.е. был своего рода политический заказ, исходивший из администрации Рузвельта, чтобы такая картина была, и Чаплин его выполнил.
Михаил Трофименков. Да, Чаплин получил санкцию на съёмки «Великого диктатора». Надо сказать, что это было беспрецедентное событие не в истории кино, а вообще в истории мировой политики – когда в некой стране, в США, выходит памфлет, направленный лично против главы государства, с которым у США существуют нормальные дипломатические отношения, и неважно, что этого главу государства зовут Гитлер, но просто так не делается, это беспрецедентно, это беспрецедентный вызов, это такой жест, провоцирующий чуть ли не разрыв дипломатических отношений, это фактически жест войны, такие фильмы снимают во время войны, а не во время мира. И надо сказать, что Голливуд, конечно, в 1939-ом, 1940-ом, 1941-ом году, до того, как японцы атакуют Пирл-Харбор, он был очень мощным оружием в руках Рузвельта именно в том, что касалось подготовки общественного мнения к вступлению в войну, и Чарли Чаплин в т.ч. работал на это, и Анатолий Литвак, бывший советский режиссёр, который уехал в 1920-е годы в Голливуд, снял знаменитый фильм «Признание нацистского шпиона», и Фриц Ланг тоже, беженец из Германии, великий Фриц Ланг, автор «Нибелунгов» и «Метрополиса», создал фильм «Охота на человека», где в финале главный герой брал Гитлера в оптический прицел своей винтовки – это притом что, я повторяю, были нормальные дипломатические отношения с Германией.
Егор Яковлев. Это какой год?
Михаил Трофименков. Это 1941 год, «Охота на человека» Фрица Ланга. Т.е. Голливуд, действительно, был очень мощным орудием подготовки Америки к тому, что надо вступать в войну рано или поздно, и лучше рано, чем поздно, и очень большую роль в этом играла британская дипломатия и даже британская разведка, потому что теперь известно, что среди многих звёзд американской массовой культуры, скажем, агентом британской разведки был замечательный человек по имени Рекс Стаут, тот самый, который писал роман про Ниро Фульфа, и что Рекс Стаут, в частности, организовывал на территории Канады тайные типографии, в которых печатались и потом завозились в США памфлеты, направленные против изоляционистов, и памфлеты, что было очень важно в 1941 году, разоблачающие связи американских промышленников с гитлеровским режимом – всё это печаталось под патронажем Рекса Стаута в Канаде, завозилось в Америку и распространялось в Америке. И знаменитый Александр Корда, английский кинорежиссёр, который вообще в своей, так сказать, первой жизни был комиссаром Венгерской советской республики, его чуть не расстреляли в 1919 году хортисты, когда Венгерская советская республика была утоплена в крови, но он каким-то чудом спасся, может быть, как предполагают некоторые историки, не без помощи английской разведки. Он был доверенным лицом Черчилля, он был очень крупным пропагандистом войны с нацизмом, ещё когда Черчилль не был премьер-министром, но как бы уже понимал, что, очевидно, столкновение с Германией неизбежно, и Корда также был в 1940 году командирован в США, как бы снимать фильм «Багдадский вор», и англичане были страшно недовольны, что Англию бомбят, а он за океан убежал, струсил – он не убежал, он был направлен именно с такой не шпионской, но с секретной пропагандистской миссией, как бы обрабатывать голливудское общественное мнений в пользу вступления в войну. И Грета Гарбо тоже работала с предвоенных лет на английскую разведку и тоже делала всё, что могла, для перетягивания Америки в антифашистский лагерь. И кстати, была идея в 1942 году, почему-то вот Голливуду очень полюбился фильм нашего замечательного режиссёра Эйсымонта «Фронтовые подруги», и в 1943 году собирались в Голливуде делать ремейк «Фронтовых подруг», и предполагалось, что Грета Гарбо должна сыграть главную роль советской девушки, героини войны, но Гарбо как раз ушла из кино, и этот проект умер, хотя потом ремейк «Фронтовых подруг» был всё-таки снят под названием «Две русских девушки».
Егор Яковлев. Т.е. он вышел?
Михаил Трофименков. Он вышел, да.
Егор Яковлев. Такой вопрос: были просоветские агенты влияния, проанглийские – а пронемецкие? И была ли какая-то «охота на ведьм» по отношению к пронемецки настроенным голливудским деятелям? Вот к просоветским мы знаем, что она потом началась, а вот пронемецкие во время войны или в начале войны?
Михаил Трофименков. Ну, во-первых, про симпатизантов нацистской Германии, вообще фашизма: ну понятно, что сильные мира сего, и голливудские магнаты в т.ч., по определению как бы должны были симпатизировать фашизму, поскольку это был...
Егор Яковлев. Какие-то, кроме ашкенази, я думаю.
Михаил Трофименков. Как говорил кто-то из великих голливудских сценаристов, по-моему, Далтон Трамбо, по поводу великого и ужасного Луиса Б. Майера, хозяина студии «Metro-Goldwyn-Mayer», которая была самая социальная студия в Голливуде, снимала самое социально критическое кино, поддерживала изначально новый курс Рузвельта и тоже получала за это всякие преференции, что если бы Гитлер не набросился на евреев, то Майер был бы самым страшным нацистом в Америке. И потом, как известно, деньги же не имеют национальности, и из всех магнатов голливудских, ашкенази по происхождению, один только «Братья Уорнеры» более или менее свернули контакты с немецкой кинопромышленностью и немецким кинопрокатом после прихода Гитлера к власти. Это было связано в т.ч., что просто штурмовики, хоть и по ошибке, но избили до полусмерти представителя компании «Уорнер» в Берлине, правда, потом извинились, но было уже поздно – человек действительно был сильно покалечен и через несколько месяцев умер. Все остальные голливудские магнаты до 1940 года, до начала 1941 года не желали жертвовать немецким рынком, потому что немецкий рынок – это был крупнейший рынок американской кинопродукции после британского рынка. Ну понятно, из неанглоязычных рынков крупнейший рынок – это была Германия, поэтому не просто голливудские магнаты не проявляли никаких антифашистских чувств или хотя бы национальных чувств, хотя бы солидарности с преследуемыми и убиваемыми, избиваемыми немецкими евреями.
Более того, все сценарии, в которых речь шла о Германии, неважно, о современной Германии или о временах Первой мировой войны, они отдавались на предварительную цензуру человеку по фамилии Гислинг – это был германский консул в Лос-Анджелесе, специально этот пост был учреждён для того, чтобы был человек, надзирающий над Голливудом. Все неугодные, несимпатичные нацистам реплики, сцены, даже отдельные слова из сценариев вычёркивались. Понятно, что аппетит приходит во время еды, и к концу 1930-ых годов Гислинг окончательно обнаглел, но его всегда поддерживали и Геббельс, и немецкое посольство, и немецкий весь аппарат всегда становился за него стеной, когда Голливуд решался пожаловаться, что ваш Гислинг переборщил и, скажем, требует, чтобы герои фильма «Три товарища» по Ремарку ни разу не употребляли слово «демократия».
Т.е. ладно, что вычёркивались – в 1934 году исчезли из голливудского кино персонажи-евреи вообще.
Егор Яковлев. Вот это да!
Михаил Трофименков. С 1934-го по 1940-ой год не было ни одного еврейского персонажа в голливудском кино, в кино больших голливудских студий. Были, конечно, маленькие независимые производители, но они тоже зависели от больших студий, потому что студии контролировали не только производство фильмов, они контролировали и прокат, у каждой студии была своя сеть кинотеатров. И слово «демократия» удалось продюсеру Манкевичу и сценаристу, а сценаристом был не кто иной, как Скотт Фицджеральд, слово «демократия» всё-таки удалось отстоять, но все упоминания нацизма, все упоминания о еврействе были беспощадно вычеркнуты из этого сценария и из других сценариев.
Егор Яковлев. Ну я так понимаю, что «Великого диктатора» Лансингу не показывали.
Михаил Трофименков. Нет. Гислингу, да, Гислингу не показывали уже.
Егор Яковлев. Простите.
Михаил Трофименков. И это был фильм, который, во-первых, делался на студии самого Чаплина, он не зависел от Уорнеров, Майеров и прочих Фоксов, и во-вторых, это действительно фильм, который патронировал лично Рузвельт – ну как потом спустя десятилетия Шеварднадзе будет патронировать фильм «Покаяние», например. Так вот, и были даже проекты, которые были похоронены, почти дойдя до стадии производства, уже была объявлена дата начала съёмок, но потом съёмки аннулировались без объяснения причин – как, скажем, экранизация романа Синклера Льюиса «У нас это невозможно», антиутопии о фашистском перевороте в США. Этот фильм вот так был отменён буквально за неделю до начала съёмок, когда уже и сценарист получил фантастический гонорар, и уже студия, понятно, несла огромные убытки, это было запрещено под давлением из Берлина.
И на самом деле, расстались с сожалением глубоким голливудские магнаты с европейским рынком только уже в конце 1940 года, когда почти вся Европа была уже охвачена войной от Балкан до Франции и Норвегии, и если бы не то, что война приобрела мировой характер, то благополучно бы сотрудничали они с фашистами, несмотря ни на что – несмотря ни на концлагеря, ни на что, потому что деньги не имеют национальности, это абсолютно классовая природа определяющая...
Егор Яковлев. Выше национальной, конечно.
Михаил Трофименков. Да, классовая природа, конечно, выше национальности, и совершенно было им плевать на европейских евреев, главное – чтобы немецкий рынок не потерять. А что касается открытой демонстрации симпатий пронацистских – ну, скажем, великий и ужасный Уильям Рэндольф Херст, который был газетным королём Америки, который прототип «великого гражданина» из фильма Орсона Уэллса, человек, которому принадлежали сотни, если не тысячи газет, радиостанций и даже своя киностудия, он же ездил в Германию, встречался Гитлером, у него была мечта побывать почётным гостем на партийном съезде в Нюрнберге, и он даже договорился в начале 1930-ых годов, что Гитлер будет его колумнистом, что Гитлер будет писать колонки для газет Херста, а понятно, что это колонки, которые перепечатываются автоматически во всех газетах, входящих в один газетный трест, но Гитлер просто оказался очень недисциплинированным журналистом, очевидно, у него было много других неотложных дел, он не соблюдал дедлайн, он вовремя не присылал тексты, поэтому, к сожалению, такой журналист не состоялся в Америке.
Об Эрроле Флинне, который играл Робин Гуда и капитана Блада, говорили, что за лацканом пиджака он носит золотую свастику.
Егор Яковлев. Если мне не изменяет память, он же вроде бы ездил в Финляндию...
Михаил Трофименков. В Испанию.
Егор Яковлев. В Испанию, простите, в Испанию, конечно.
Михаил Трофименков. Да, это загадочная история политическая в биографии Эррола Флинна, об этом я буду писать, наверное, в третьем томе, и как это ни странно, у него это прекрасно могло сочетаться – и поездка в Испанию, и золочёная свастика. Он воображал себя героем своих фильмов: он воображал себя капитаном Бладом, он воображал себя Робин Гудом, и на самом деле что произошло с ним в Испании, всё это не совсем понятно. Об этом можно долго говорить, это отдельный сюжет.
Егор Яковлев. Ну хорошо, мы оставим, да.
Михаил Трофименков. Дисней, Уолт Дисней, конечно, Гэри Купер – это люди, которые были известны в Голливуде как сторонники, мягко говоря, профашистских, если не фашистских идей. И когда Лени Рифеншталь приехала в Америку в 1938 году, то очень мощная общественная организация американская, которая называлась «Антинацистская Лига Голливуда», которая была создана тоже замечательным персонажем, о котором можно делать отдельную передачу, человеком по имени Отто Кац, у которого вообще было порядка двух десятков имён и псевдонимов, это был великий, гениальный коминтерновский оперативник, который, в частности, организовал в 1934 году в Англии такой параллельный «процесс поджигателей рейхстага», т.е. в Германии судили коммунистов, обвинённых в поджоге рейхстага, а Отто Кац инсценировал... он был правой рукой такого гения пропаганды Вильяма Мюнценберга, и вот Кац и Мюнценберг инсценировали в Великобритании такой театрализованный процесс, на котором обвиняли нацистских руководителей в поджоге рейхстага.
Егор Яковлев. Прямо роли исполняли?
Михаил Трофименков. Нет, там были свидетели в масках, которые давали показания о том, что они точно знают, кто поджёг рейхстаг, и это был шум на весь мир, на самом деле. И Отто Кац был не только гениальным оперативником, гениальным пропагандистом – он был гениальным продюсером, потому что он одно время в Москве в начале 1930-ых годов возглавлял отдел такой коминтерновской знаменитой киностудии «Межрабпомфильм», и благодаря Отто Кацу в СССР снял свой фильм величайший документалист 20 века Йорис Ивенс, снял свой единственный фильм один из величайших театральных режиссёров 20 века Эрвин Пискатор. Кац привлёк к сотрудничеству с этой московской киностудией среди прочих и Луиса Бунюэля, но просто когда началась война в Испании, партия решила, что коммунисту Бунюэлю место всё-таки на Родине, а не в Москве на съёмочной площадке, фильма по роману Андре Жида «Подземелья Ватикана».
Так вот, и вот эта Антинацистская Лига Голливуда была создана Отто Кацем, который появлялся в Голливуде под псевдонимом Рудольф Бреда, но все понимали, что это псевдоним. Он провёл такую артиллерийскую подготовку в переносном смысле слова, такую мощную антифашистскую кампанию развернул в среде американского шоу-бизнеса, что в Антинацистской Лиге объединились в её руководстве и такие, в общем, антикоммунистические, реакционно настроенные люди, как великий Джон Форд, и продюсеры, великие магнаты, и коммунисты, потому что все про всё знали. Потом, когда во время «охоты на ведьм» говорили продюсеры о том, что «мы же не знали, что Дэшил Хэммет коммунист», или же «мы не знали, что Джон Гарфилд...» - такой великий киноактёр, звезда нуара, который был тогда звездой поярче, чем Хамфри Богарт, и который умер совсем молодым от разрыва сердца между двумя допросами в 1950 году, так вот, они говорили: «Мы не знали, что Джон Гарфилд коммунист». Они всё знали прекрасно, но им было на это наплевать, потому что это были звёзды, которые приносили доход, и их политические убеждения магнатов совершенно не интересовали. Тут тоже как это – вот оборотная сторона медали: как бы, магнатов не волновала судьба евреев, поэтому они сотрудничали с Гитлером, но магнатов и не волновали коммунистические убеждения их звёзд, потому что главное, чтобы звёзды приносили доход.
Егор Яковлев. Деньги приносили.
Михаил Трофименков. Да, так вот, Антинацистская Лаги Голливуда организовала бойкот Лени Рифеншталь, когда она прибыла в США, удалось сорвать очень многие намечавшиеся мероприятия с её участием, и, скажем, из первых фигур Голливуда все, кроме Уолта Диснея отменили уже намеченные встречи с Рифеншталь, т.е. она действительно почувствовала себя в вакууме, казалось бы, в родной профессиональной среде, вот только Дисней решился открыто с ней встретиться.
Точно так же бойкот был организован годом раньше, в 1937 году, когда в Голливуд приехал Витторио Муссолини, сын Бенито Муссолини. Он был не только сыном своего отца, он был лётчиком, который воевал в Эфиопии, бомбил Эфиопию т.е., это была такая...
Егор Яковлев. 1935 год.
Михаил Трофименков. Да, 1935 год, это на самом деле была охота на людей, потому что сбивать итальянские самолёты эфиопам было решительно нечем. И он был продюсером, он был таким добрым гением итальянского кино, он пестовал, в частности, будущих классиков, таких как Феллини, Висконти, и в общем, заботился о том, чтобы итальянская кинопромышленность и киноискусство расцветали. Он договорился с таким голливудским продюсером Хэлом Роучем в 1937 году о том, что они создают совместную студию, которая будет делать совместные американо-итальянские постановки, и с этой целью он прилетел в Голливуд, и там тоже Антинацистская Лига устроила мощный бойкот, так что с идеей совместной студии ему пришлось распрощаться, и к тому же на свою беду он незадолго до того, как прилетел в Америку, опубликовал в одном журнале итальянском свои очерки, а писал он крайне неплохо, о войне в Эфиопии, где он рассказывал, какой экстаз испытывал, когда видел, как сотни объятых пламенем дикарей мечутся там на земле...
Егор Яковлев. Какой подонок, а?!
Михаил Трофименков. ...и как горят стада животных, и как горят хижины – да, вот он всё это не удержался и расписал, весь мир об этом узнал, и поэтому, конечно, в Голливуде его встретили с гневом и презрением.
Егор Яковлев. Мерзавец фактически.
Михаил Трофименков. Ну, убийца, да.
Егор Яковлев. А вот скажите, Уолт Дисней смог безболезненно для себя встретиться с Лени Рифеншталь, или всё-таки этот бойкот имел какие-то практические последствия – т.е. он потерял заказы, актёры отказывались у него сниматься, где-то недополучил прибыль? Т.е. насколько действенным был этот бойкот?
Михаил Трофименков. Дисней на самом деле был фигурой уникальной, фигура в чём-то магическая, т.е. в Голливуде 1930-е годы пришли под знаком великой профсоюзной войны, т.е. создавали представители творческих профессий свои профсоюзы, которые назывались гильдиями, и вели действительно очень тяжёлую борьбу с продюсерами за то, чтоб были признаны права профсоюзов, и т.д., потому что даже звёзды первой величины в Голливуде к началу 1930-ых голов были, в общем, бесправны.
Егор Яковлев. И этим, видимо, объясняется особая симпатия к коммунистическим идеям?
Михаил Трофименков. Конечно, конечно, в т.ч. И к концу 1930-ых годов уже и сценаристы, и режиссёры, сценаристы были первыми – кстати, среди сценаристов было больше всего красных – и режиссёры , и актёры создали свои гильдии, и только одна студия не имела своего профсоюза – это была студия Уолта Диснея, потому что на других анимационных студиях уже были созданы свои профсоюзы, уже была создана единая гильдия аниматоров, и только студия Диснея не была охвачена вот этой профсоюзной работой, потому что Дисней был великий сказочник не только и не столько на экране, сколько в жизни, и когда другие продюсеры голливудские уговаривали своих подопечных не бунтовать и не создавать профсоюзы, и говорили: «Да вы что, мы же одна семья, вы же джентльмены, вы же не какие-нибудь водопроводчики или плотники, зачем вам профсоюз?», то все понимали, что это чистая демагогия. А Дисней действительно буквально гипнотизировал, что ли, свою студию, он действительно был «добрым дядюшкой Диснеем», немножко безумным, да, со своими взбрыками, но человек, который дневал и ночевал на студии когда нужно было сдавать фильм, и который там спал в своём кабинете так же, как спали простые рисовальщики в своих кабинетах, и человек, который действительно создал что-то почти на грани некий творческой секты на своей студии. Случались, конечно, скандалы, случалось, что люди уходили, и сам Дисней провоцировал скандалы, он был человек неуравновешенный, но действительно его студия оставалось до 1941 года такой как бы реализованной асоциальной утопией, и Диснею никто, в общем, не говорил дурного слова за его профашистские симпатии, поскольку, ну может быть, это списывали на его причуды, а причуд, как я говорил, у него было очень много, человек был со странностями, во всяком случае Диснею прощалось многое в общественном мнении, чего не прощалось другим. Правда, вся эта идиллия в 1941 году рухнула, разразилась знаменитая забастовка аниматоров, поскольку аниматоры – люди с воображением, то это была такая забастовка-карнавал, а когда Дисней вызвал гангстеров из Сан-Франциско с тем, чтобы те разогнали аниматоров, то коммунистическая партия мобилизовала рабочих с авиазавода «Локхид», который располагался как раз напротив диснеевской студии, и вышли, по легенде, хотя на самом деле не вышли, а просто пригрозили, что выйдут несколько сотен рабочих с завода «Локхид» с арматурой в руках, и гангстеры решили, что не стоит связываться, тем более, что у гангстеров уже был такой опыт общения с профсоюзными боевиками в 1930-е годы, и Дисней потерпел поражение оглушительное в попытке предотвратить социализацию своей студии, т.е. был создан профсоюз, ему пришлось подписать коллективный договор, ему пришлось, в общем, пойти на все уступки. У Диснея был чуть ли не нервный срыв, и по инициативе Рузвельта его отправили, чтобы он не так страдал, в длительную пропагандистскую миссию в Латинскую Америку с тем, чтобы он показывал там свои фильмы, и чтобы «Три поросёнка» и «Микки Маус» завоевали сердца латиноамериканцев, и те бы следовали в русле американской военной политики.
Так вот, но Дисней, «добрый дядюшка Дисней», отомстит, конечно, в 1947-48 годах он отомстит всем, кто мутил воду на его студии, кто создавал профсоюзы – он под присягой даст показания, что он точно знает, что...
Егор Яковлев. Тут окопались коммунисты?
Михаил Трофименков. ...те, те и те люди – коммунисты, и этих людей настигнет рука правосудия, даже если они уже давно перебрались из Голливуда в какие-нибудь независимые нью-йоркские анимационные студии, потому что Нью-Йорк тоже был центром анимации, она не вся концентрировалась в Голливуде, и там тоже десятки людей лишатся работы: люди, среди которых были уже обладали «Оскаров» за лучшие анимационные фильмы, люди, которые ещё получат эти «Оскары», когда смогут вернуться к работе. Но вот месть «доброго дядюшки Уолта» была так же страшна, как велико было его обаяние в 1930-е годы, благодаря которому он удерживал свою студию вне политики, ну а его нацистские симпатии – это было его частное дело, в общем.
Егор Яковлев. Но он удержался от проявления нацистских симпатий в годы войны?
Михаил Трофименков. Да, конечно, конечно, он был послушный...
Егор Яковлев. Правоверный демократ?
Михаил Трофименков. Правоверный, да. Он поставил анимацию на службу военной пропаганды тоже, как и все.
Егор Яковлев. Ну давайте немножко отскочим в 1930-е годы: вот как коммунистические симпатии голливудских деятелей проявлялись в кинематографе? И я напомню, что в 1930-е годы на смену Великой депрессии приходит новый курс Рузвельта, в некоторой степени социалистический, замешанный на активном вмешательстве государства в экономику, создающий рабочие места, инициирующий как раз создание профсоюзов. И вот вопрос: можно ли чётко определить в кинематографе, где реверансы в сторону нового курса Рузвельта, а где всё-таки красные симпатии?
Михаил Трофименков. Это очень хороший вопрос, и на него есть очень смешной ответ: если не знать, кто именно из режиссёров поставил и кто из сценаристов перед этим сочинил тот или другой фильм, а просто вот без титров посмотреть самые знаменитые социальные голливудские фильмы 1930-ых годов, то непредубеждённый человек, непредвзятый и не информированный, безусловно, выйдет с показа, уверенный в том, что, скажем, фильм «Хлеб наш насущный» о том, как безработные создают свою коммуну, свой кооператив, испытывают радостное чувство коллективизма и вместе обрабатывают бесплодную землю, и отступник от коллектива возвращается в его лоно, а финал этого фильма «Хлеб наш насущный» вообще цитирует советский фильм, фильм Юлия Райзмана «Земля жаждет», то, я думаю, любой непредубеждённый и неинформированный человек будет уверен, что этот фильм сняли коммунисты. Между тем этот фильм снял Кинг Видор, который будет в 1944 году стоять у колыбели т.н. Кинолиги – мощнейшей антикоммунистической организации, программу которой напишет Айн Ренд, а Видор, кстати, будет экранизировать Айн Ренд, и это будет организация, которая инициирует «охоту на ведьм» совместными усилиями с ФБР.
Егор Яковлев. В Голливуде?
Михаил Трофименков. В Голливуде, да. И этот фильм «Хлеб наш насущный» снял Кинг Видор. Если точно так же посмотреть фильм, который назывался «Герои на продажу», то невозможно поверить, что этот фильм снял не член коммунистической партии – фильм о несчастной судьбе фронтовиков в Америке 1920-ых годов, и фильм, где в финале мы видим разгон и расстрел рабочей демонстрации, и одного из героев убивают.
Егор Яковлев. Это очень известный факт, там же даже танки бросали на подавление демонстрации.
Михаил Трофименков. Ну так это много, это сотни тысяч людей за несколько десятилетий погибли в Америке в ходе действительно такой периодически разгоравшейся, периодически затухавшей, но длившейся с 70-ых годов 19 века по конец 1930-ых гражданской войны между трудом и капиталом, это была настоящая гражданская война с тысячами погибших. Ну так вот, а этот фильм снял ещё больший, чем Кинг Видор, реакционер Уильям Уэллман, человек, который в 1947 году снимет самый первый фильм холодной войны в мире – фильм «Железный занавес» о героическом перебежчике Гузенко. И так получается, что самые почти что революционные фильмы в Голливуде сняли весьма реакционные персонажи в 1930-е годы. Кстати, экранизация романа Стейнбека «Гроздья гнева» в 1940 году заканчивается почти что призывом к революции, вложенным в уста Генри Фонда, актёра, который, как известно, никогда в жизни не играл плохих людей, пока его Серджо Леоне не убедит в 1969 году сыграть негодяя. Но этот фильм поставил Джон Форд, который был певец американской армии, который был ближайшим другом Джона Уэйна...
Егор Яковлев. Милитарист?
Михаил Трофименков. ...ковбоя и настоящего фашиста. Да, Джон Уэйн просто был фашист настоящий, и Джон Форд был его ближайшим другом. Но «Гроздья гнева» поставил Джон Форд. А если мы будем смотреть фильмы, к производству которых приложили руку действительно настоящие коммунисты с партийным билетом, где-то там спрятанным, далеко закопанным в землю на дальнем дворе, то мы при всём желании не найдём там ничего радикального, ничего красного.
Коммунисты не могли никак повлиять на содержание фильмов, над которыми они работали, ну прежде всего потому что любой сценарий практически был плодом коллективного разума, почти не бывало такого, чтобы сценарий писал кто-то один, всегда были какие-то команды. Все сценарии проходили цензуру на стольких уровнях, что из них выбрасывалось всё, что могло, скажем, обидеть Ку-Клукс-Клан, т.е. выбрасывались какие-то негритянские персонажи. Вспоминал один из сценаристов красных голливудских, что он очень гордился, что в один сценарий ему удалось вставить маленького эпизодического персонажа – негра-таксиста, который там как-то очень симпатично проявляет себя за 2-3 минуты, что он появляется на экране, но этот персонаж был вычеркнут из сценария, потому что продюсер сказал: «На Юге нас не поймут». Кинорынок, южные штаты, где расистские симпатии, мягко говоря, распространены, где Ку-Клукс-Клан правит бал.
Егор Яковлев. А скажите, почему так получается, что главные революционные фильмы сняли главные реакционеры Голливуда – это вопрос денег, т.е. они снимали то, что популярно, то, что нашло бы отклик у зрителя?
Михаил Трофименков. В том, что касается, скажем, студии «Уорнер Бразерс»... Кстати, я допустил большую ошибку, когда я говорил: я говорил, что Майер снимал самые социальные фильмы – конечно, я оговорился, потому что Майер был республиканец, он был противником Рузвельта. «Братья Уорнеры» снимали самые социальные фильмы, и «Братья Уорнеры» просто выбрали ту сторону в политическом противостоянии, которая сулила, им казалось, больше преференций. Они поддержали Рузвельта ещё во время его президентской кампании.
Егор Яковлев. Т.е. это поддержка Рузвельта?
Михаил Трофименков. Это была поддержка Рузвельта, конечно. Притом, что это нам сегодняшним кажется, что вот все эти социальные проекты Рузвельта: созданий трудовых армий, создание администрации по предоставлению работы, когда мобилизуются на общественные работы миллионы безработных, и т.д., и т.п., нам сегодняшним кажется, что эти рузвельтовские инициативы однозначно должны были восприниматься, как красные инициативы. Для тех, кто считает коммунистами любого, кто левее стенки – да, конечно, Рузвельт был коммунистом, потому что, да, он спасал капитализм, но он спасал капитализм почти социалистическими методами, но первые два года правления Рузвельта он был врагом номер один и для коммунистической партии, потому что если ястребы справа считали Рузвельта коммунистом и шептались о том, что он на самом деле еврей, то коммунистическая партия объявила Рузвельта фашистом и говорила, что вот все эти его проекты о предоставлении работы безработным, общественные работы по государственному заказу – это всё создание концлагерей, как в Германии, и что будут бунты в этих лагерях, и что Рузвельт покажет свой истинный звериный оскал, когда будет пулемётными очередями усмирять беспорядки, и когда в 1934 году полиция громила всеобщую забастовку в Сан-Франциско, то писали коммунистические журналы, что «вот рузвельтовский фашизм показал свой звериный оскал». И только в 1935 году, когда Коминтерн принял тактику единого фронта, т.е. если до этого политика Коминтерна, грубо говоря, заключалась в том, что тот, кто не с нами, тот против нас, то с 1935 года, когда Коминтерн понял, что фашизм – это не виньетка истории, это не симптом грядущей гибели капитализма, это что-то очень серьёзное и, возможно, надолго, и тогда Коминтерн принял политику...
Егор Яковлев. Серьёзный соперник.
Михаил Трофименков. ...да, выбросил лозунг Народного фронта, что тот, кто не против нас, тот с нами, и, скажем, тогда только с первой полосы коммунистической газеты «Дейли Уоркер» исчезнет подзаголовок: «Орган Коммунистической партии США, секция Четвёртого Интернационала» и вместо этого появится подзаголовок: «Орган демократического американизма», или что-то в этом духе. А до этого, до 1935-36 года коммунисты считали Рузвельта фашистом, и для голливудских, условно говоря, правых либералов вот эта поддержка политики Рузвельта не имела ничего общего с поддержкой каких-то социалистических идей. Более того, ведь эта поддержка оказывалась ими Рузвельту вот в самом начале его президентства, в 1933-34 годах, когда очень многие в Америке надеялись на то, что Рузвельт наведёт в Америке новый порядок, и, скажем, хитом проката в начале 1933 года стал такой документальный фильм «Говорит Муссолини», и на премьере фильма «Говорит Муссолини» в одном из лучших нью-йоркских кинотеатров раздавались листовки, в которых было написано примерно следующее по смыслу: «Он нам нужен, нам нужен такой вождь, но нам нужен свой Муссолини, нам нужен свой Гитлер, нам нужен свой Сталин – его зовут Рузвельт». Т.е. на Рузвельта определённые круги возлагали очень большие надежды на то, что он станет таким американским фюрером. Но он решил всё-таки, предпочёл не наводить новый порядок, а вводить новый курс, в Америке тогда очень многие из тех, кто его поддерживал в 1933-34 годах, от него отвернулись. Так что поддержка Рузвельта была вовсе не синонимична красным симпатиям, красным взглядам.
Егор Яковлев. Т.е. его в основном поддерживали именно за то, что он спасает капитализм, пусть даже и такими методами.
Михаил Трофименков. Конечно, конечно, да, потому что он был великий президент, может быть, величайший президент в истории Америки, и во многом благодаря своей двуличности, когда с одной стороны он создавал режим максимального благоприятствования для левых деятелей культуры и прикрывал их от преследования комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, а с другой стороны составлял с Гувером, шефом ФБР, тайные, совершенно антиконституционные проекты слежки за гражданами Америки по причине их политических симпатий как бы, по составлению списков людей, которые должны быть заключены в концлагеря в случае введения в Америке чрезвычайного положения, и в эти списки Гувер вносил тех, с кем Рузвельт пил коктейли, и тех, с кем он ужинал, и тех, чьи фильмы он смотрел в Белом доме, т.е. Рузвельт, наверное, как и любой великий политик, был двуличен.
Егор Яковлев. Михаил, а вот мы можем пройтись по биографиям членов коммунистической партии из Голливуда? Какие-то самые яркие представители.
Михаил Трофименков. Наверное, я начну с имени, которое удивит вас в этом контексте – Фрэнсис Скотт Фицджеральд.
Егор Яковлев. Он был коммунист?
Михаил Трофименков. Он был коммунист.
Егор Яковлев. Я этого не знал ...
Михаил Трофименков. Он был коммунист с партийным билетом. Есть интересный очень документ – есть опись библиотеки Скотта Фицджеральда, которая хранится сейчас в одном из американских университетов, эта опись опубликована, там есть и сочинения Ленина, и стенограммы пленумов Коминтерна, и Манифест Коммунистической партии. Обычно пишут биографы Фицджеральда о том, что да, он в какой-то момент в 1920-е годы испытывал какой-то интерес к марксизму, но этот интерес испытывали все, и потом Фицджеральду была слишком дорога индивидуальная свобода, и конечно, он отошёл от коммунизма – ничего он не отошёл, у него собирались в его доме в конце 1920-ых годов левые интеллектуалы, которые создавали т.н. клубы Джона Рида, это были культурные клубы компартии, которые объединяли партийных и беспартийных деятелей культуры, и Скотт Фицджеральд писал манифест клубов Джона Рида, и будучи безусловным попутчиком компартии, он, очевидно, окончательно принял решение вступить в неё после упоминавшейся мной злосчастной истории по роману Ремарка «Три товарища», который несколько раз переписывался и цензурировался по воле нацистского консула Гислинга, и вся эта история довела Фицджеральда, и без того крайне нервного человека, до грани какого-то радикального нервного срыва, и он был в отчаянии, он считал, что всё, Америка уже находится в руках фашистов, и вместе с тем говорил, что надо что-то делать, что с этим надо бороться, и вот он незадолго до смерти вступил в коммунистическую партию, это сейчас подтверждено уже и мемуарами, и какими-то опубликованными документами. Вот Скотт Фицджеральд, весь из себя такой нервный мотылёк джазовой эпохи, чувствительный, с тонкими нервами, он, да, он сознательно вступил в коммунистическую партию. Есть замечательная, кстати, его переписка, она была и у нас переведена в СССР – переписка с дочерью. Его дочери было 16 или 17 лет, когда он написал ей примерно следующее, я цитирую не дословно, но примерно по смыслу, что «дорогая, если тебе когда-нибудь в жизни покажется, что тебе что-то не додали, что тебе полагается, сними с полки «Капитал» Маркса и прочитай страшную главу про положение рабочего класса». Вот так он воспитывал свою дочь. Вот Скотт Фицджеральд.
Из крупнейших голливудских фигур, конечно, Далтон Трамбо, великий сценарист и великий писатель, автор, может быть, главного антивоенного романа 20 века «Джонни дали винтовку», который он потом в 1971 году сам экранизирует, и это будет блестящий фильм. Далтон Трамбо был одним из самых богатых людей Голливуда, во всяком случае, он был самым богатым сценаристом, он пошёл в тюрьму, отказавшись давать показания о своей принадлежности к коммунистической партии, отсидел год в тюрьме среди остальных участников т.н. «голливудской десятки», осужденных кинематографистов, потом, выйдя из тюрьмы, он вышел из коммунистической партии, но через несколько лет, когда начались... были такие показательные процессы, которые волной прошли по Америке, процессы, на которых судили порядка 150 руководителей высшего и среднего звена американской компартии, и когда начались эти процессы, Далтон Трамбо, уже находясь в «чёрных списках», уже лишённый возможности работать, о чём чуть позже, он из чистой солидарности со своими вчерашними товарищами вернулся в коммунистическую партию и окончательно расстался с ней, только когда вот эти...
Егор Яковлев. Демонстративно.
Михаил Трофименков. Демонстративно, да, что он не может... он будет чувствовать себя дезертиром, если, когда судят его товарищей, он будет оставаться вне партии.
Егор Яковлев. А потом всё-таки вышел?
Михаил Трофименков. Потом вышел всё-таки, да. Ну партия была разгромлена фактически, её численность сократилась в 10 раз, если не больше, из тех 10 тысяч, которые оставались там от 100-тысячной американской компартии, к концу 1950-ых годов, как говорят злые языки, половина были провокаторы ФБР, что весьма возможно.
Михаил Трофименков. Так вот, и Трамбо уникален чем: то, что, находясь под запретом на профессию, он получил два «Оскара» под псевдонимами. Надо сказать, что Голливуд до сих пор не может...
Егор Яковлев. Т.е. это было возможно всё-таки?
Михаил Трофименков. Да, это было возможно.
Егор Яковлев. А как он проник?
Михаил Трофименков. Сценаристы находились в более выгодном положении, чем актёры...
Егор Яковлев. Их не видно.
Михаил Трофименков. ...потому что актёр попадает, да, в «чёрные списки» - его лицо больше не может появиться на экране, а сценаристов не видно, поэтому сценаристы находили себе, это целая индустрия была, т.е. подпольное ремесло превратил в подпольную индустрию Далтон Трамбо, невероятно деятельный человек, что удивительно, принимая во внимание, сколько он пил, то что находили опальные сценаристы себе тех, кого называли «фронт», «the front». Фронтами называли...
Егор Яковлев. Лицо проекта.
Михаил Трофименков. Да, лицо проекта. Вот фронтами называли и организации, которые считались как бы такими тайными проектами коммунистической партии, и вот фронтами называли подставных лиц, которые от своего имени продавали продюсерам сценарии, продюсеры, конечно, прекрасно знали, что это вот парень, который принёс сценарий, никакой он не сценарист, а это брат жены Далтона Трамбо, там, или племянник кого-то ещё из опальных сценаристов, но все делали вид, что верят в эту игру, потому что репрессированы были действительно лучшие сценаристы, и без них Голливуд загибался, и это была комбинация нельзя сказать, что взаимовыгодная, потому что людям, которые находились в «чёрных списках», платили если не в десять, то в два раза меньше, чем они получили бы за свои сценарии, если бы оставались на студиях, но... Это было выгодно прежде всего продюсерам, потому что сохранялся уровень сценариев, который стал катастрофически падать после изгнания десятков лучших голливудских сценаристов. Ну вот, самое смешное, что Далтону Трампу действительно... вернее, не ему, а тем людям, которые фигурировали в титрах фильмов, как сценаристы, им были присуждены два «Оскара» за лучшие сценарии, включая «Оскар» за сценарий всеми любимой комедии «Римские каникулы». И только уже в 1990-е годы, Трамбо умер к тому времени, только в 1990-е годы эти «Оскары» были переданы его детям, и только в 1990-е годы, и то не по доброй воле студии, а благодаря усилиям такого замечательного тоже сценариста по фамилии Джерико, который был открытым коммунистом и который попал в «чёрные списки», по его инициативе была начата ревизия фильмов 50-ых годов, и 60-ых годов, и даже 70-ых на предмет восстановления справедливости, т.е. восстановления в титрах имён настоящих сценаристов или настоящих композиторов того или иного фильма. И речь идёт о десятках фильмов, этот процесс реабилитации, восстановления имён в титрах ещё не закончен, потому что, насколько я понимаю, зачастую уже просто невозможно определить, кто из опальных сценаристов имел отношение, скажем, к какой-нибудь халтуре, там, категории даже не «В», а «Z» потому что они не привередничали, они брались за любую работу.
Егор Яковлев. Конечно. Выбирать не приходилось.
Михаил Трофименков. Да, они могли писать сценарий фильма о нападении людей-морковок на американскую полярную базу, или что-нибудь такое. Ну вот и указан в сценарии некий сценарист, про которого известно только одно – что такого человека никогда не существовало, но за прошествием десятилетий уже бывает невозможно выяснить, кто же из красных написал тот или иной сценарий. Но восстановлены были где-то в сотне фильмов, по-моему, имена сценаристов.
Очень многие, кстати, и другие лауреаты «Оскара»... Трамбо уникален не тем, что он получил «Оскар», находясь в подполье, а тем, что он получил два «Оскара», но «Оскары» получали и другие люди, которые официально не работали. Скажем, сценарий фильма «Мост через реку Квай» написал вовсе не автор романа Пьер Буль, который даже не прилетел на церемонию вручения «Оскаров», потому что про него все знали, что он не знает английского языка и не мог при всём желании написать сценарий, а этот сценарий тоже писали два коммуниста, находившиеся в «чёрных списках».
Егор Яковлев. А Рита Хейворт попала в «чёрные списки»?
Михаил Трофименков. Риты Хейворт... очень долго таскали её на допросы, она подписывала клятву верности, что она не коммунистка. Она была вдвойне подозрительна из-за того, что она была женой Орсона Уэллса, который был известен и своей близостью к Рузвельту, и своими левыми симпатиями, и своими, как сейчас выясняется, очень опасными связями с тоже коминтерновскими оперативниками высшего ранга, и во-вторых, она же была мексиканских кровей, и она была такой Валькирией, которая во время войны поднимала волну протестов против дискриминации латинос, против дискриминации мексиканцев. Были знаменитые избиения мексиканцев полицией, погромы мексиканцев в 1943 году в Лос-Анджелосе, и была кампания деятелей культуры, кампания протеста против полицейского произвола и против расизма, и Рита Хейворт, как сама отчасти латинос, мексиканка, она была во главе этих протестов, она мобилизовала коллег на то, чтобы те высказались против полицейского произвола, и поэтому она была вдвойне подозрительна и вдвойне неприятна, скажем, ФБР и американским антикоммунистам.
Егор Яковлев. Она выскочила?
Михаил Трофименков. Ну она выскочила, но она выскочила замуж за Ага Хана, если я не ошибаюсь, за богатейшего человека мира, что как-то вывело её из-под обстрела, в общем, это была лучшая гарантия от неприятностей, ну и потом её карьера всё-таки шла уже под уклон. Она шла бы под уклон и без политической составляющей, даже без вмешательства ФБР.
Егор Яковлев. А Орсон Уэллс уже скончался?
Михаил Трофименков. Орсон Уэллс, нет, он бежал...
Егор Яковлев. Они развелись? А, бежал. Я просто не знаю этого.
Михаил Трофименков. ...одним из первых из США, он бежал в 1947 году. Он действительно был близок к Рузвельту, может быть, не настолько, насколько он сам об этом рассказывал, в интервью, которые давал в конце жизни журналистам, потому что Орсон Уэллс был фантазёр, он перестраивал реальность под себя. Ну человек, который сделал репортаж о высадке марсиан в 1938 году и вызвал общенациональную панику, этот человек имел право придумывать о себе всё что угодно.
Егор Яковлев. Да, это знаменитый радио-спектакль по Герберту Уэллсу, по «Войне миров».
Михаил Трофименков. Да-да-да, «Война миров». Но он был одним из спичрайтеров Рузвельта, он затеял в 1944 году издание журнала, был одним из инициаторов издания журнала, который был посвящён грядущему мирному сосуществованию социалистической и капиталистической системы на основе исторических решений Тегеранской конференции, и Орсон Уэллс был, конечно левым. Кроме того, он нажил себе очень влиятельных врагов, скажем, в лице Херста, потому что он снял фильм «Гражданин Кейн» в 1941 году, где прообразом героя, чудовища и титана, но и негодяя, был именно Херст, и более того, он с наглостью 25-летнего гения прошёлся по подробностям личной жизни Херста в своём фильме.
Егор Яковлев. Давайте поясним, кто такой Херст.
Михаил Трофименков. Херст – это вот симпатизировавший нацистам величайший газетный магнат Америки, человек, который владел тысячами печатных изданий, мы о нём уже говорили немного, и человек, который, в общем, сформировал лицо современной американской прессы и в какой-то степени мировой прессы, создал вот такую модель газетной империи. Ну вот и Херст ненавидел Уэллса, и неприятности Уэллса начались ещё при жизни Рузвельта, они начались уже у него в 1942-43 годах, когда он снимал фильм в Бразилии, в рамках, кстати, государственной программы налаживания добрососедских отношений со странами Латинской Америки, и он снимал фильм о бразильском карнавале, и этот проект был загублен, был закрыт в т.ч. и по причине расизма голливудского, потому что не могли позволить фильм, где такое количество чернокожих бразильцев поёт и пляшет – это было немыслимо по тем временам. Когда Рузвельт умер, Уэллс лишился защиты, в которой он действительно нуждался, вот в силу влияния своих врагов и в силу собственной титанической несдержанности, и много чего прочего, и когда стали появляться в 1947 году инсинуации, когда поползли слухи о том, что Орсон Уэллс причастен к знаменитому зверскому убийству, которое было совершено в Голливуде и которое вошло в историю как «дело «Чёрной орхидеи» - у нас это называют в переводе, а на самом деле «Чёрного георгина». Это было зверское убийство такой девочки молодой, полустарлетки-полупроститутки, чей труп, распиленный пополам, нашли в пригороде Лос-Анджелеса. Это преступление до сих пор не раскрыто, о нём есть роман Джеймса Эллроя, о нём есть фильм Брайана Де Пальмы. Так вот, поползли слухи, что это Орсон Уэллс распилил пополам эту девушку.
Егор Яковлев. Это Херст инициировал эту кампанию?
Михаил Трофименков. Да, очевидно, да, потому что у Уэллса была репутация человека со странностями, скажем, и на чём основывались слухи, связывавшие его с убийством – на том, что Орсон Уэллс очень увлекается цирком, он увлекается искусством, он изучал искусство цирковых фокусников. Вот он, наверное, решил попробовать распилить женщину по-настоящему.
Егор Яковлев. Ну какие-то основания, за исключением слухов, были? Нашли пилы у него дома, там, следы крови...?
Михаил Трофименков. Пилы – нет, пилы никто не искал и не нашёл.
Егор Яковлев. Девушку видели в его обществе?
Михаил Трофименков. Девушку эту видели в обществе, можно сказать, всего Голливуда, потому что она ошивалась по отелям в Лос-Анджелесе, она изображала, и наверное, действительно хотела стать актрисой, изображала начинающую актрису, вроде бы снималась в каком-то порно – ну такая девушка при кино была, т.е. её, наверное, можно было увидеть много с кем, но вот именно эти слухи были развёрнуты в сторону Орсона Уэллса, безусловно, к этому приложила руку империя Херста, потому что чем была сильна эта империя – в т.ч. была такая профессия: «голливудские сплетницы» и «голливудские сплетники» – так называли колумнисток типа Лолы Парсонс, которые вели колонки, посвящённые голливудским сплетням: сплетням скандального характера, сексуального характера, там, алкогольного характера и сплетням политического характера тоже. Это был такой очень мощный механизм влияния на общественное мнение, который использовался и ФБР в т.ч., т.е. ФБР вбрасывал через этих «сплетников» и «сплетниц» какую-то информацию в СМИ и потом на основе этой информации, скажем, начинал расследование – такая схема была отработана тогда, наверное, впервые.
Егор Яковлев. А куда бежал Уэллс?
Михаил Трофименков. Бежал Уэллс, просто почувствовал, что в Америке скоро станет очень плохо. Вот два человека первыми бежали в 1947 году, на самом деле: бежал Бертольд Брехт, но Брехт был битый колобок – он от Гитлера ушёл, он от Сталина ушёл, вот в 1947 году в Америке, когда его допрашивали в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, у него сложилось впечатление, что отсюда он может и не уйти, потому что за немецких антифашистов «охотники на ведьм» брались с особенным усердием, потому что все беженцы из Германии были для них коммунистами, и Брехту удалось, действительно, превратить свой допрос в замечательный спектакль, некоторые протоколы вот этой комиссии пресловутой можно просто ставить, как идеальные трагикомедии, и Брехту удалось изобразить плохо владеющего английским языком такого рассеянного интеллектуала, который на вопрос о том, что о вас писали в советских газетах, что вы настоящий марксист и т.д., он говорит: «Да они всё перепутали, я братьев Маркс имел в виду, а вовсе не Карла Маркса» - ну грубо говоря, братьев Маркс, знаменитых голливудских колунов. В общем, Брехта отпустили до поры до времени и с миром, но он не стал искушать судьбу, на следующий же день сел на пароход в Нью-Йорке и отправился на родину. И примерно тогда же Орсон Уэллс бежал из Америки, просто бежал в никуда, потому что Орсон Уэллс стал с тех пор и до конца своей жизни настоящим таким «летучим голландцем» мирового кино, который никогда не снял ничего на уровне своего первого шедевра «Гражданин Кейн», хотя он и снимал...
Егор Яковлев. Настолько я знаю, «Гражданин Кейн» считается чуть ли не главным голливудским фильмом за всю историю? В каких-то рейтингах он занимал первое место.
Михаил Трофименков. Во всяком случае это один из трёх-четырёх фильмов за всю историю мирового кино, которые изменили вообще саму грамматику кинематографа, т.е. это был фильм, которым Орсон Уэллс изменил вообще представление о том, как можно снимать, как можно писать сценарий, как можно кадрировать. Это действительно эпохальный фильм, один и трёх-четырёх-пяти эпохальных фильмов за всю историю кино.
Ну вот, и хотя Орсон Уэллс периодически снимал то во Франции, то в Америке, то где-то ещё, всё-таки он ни разу не получил возможности снять что-то по-настоящему авторское, может быть, за исключением экранизации «Процесса Кафки», который он сделал в Европе в 1962 году – кстати, тоже символический выбор, да, для политического эмигранта из Америки – снять фильм по процессу Кафки? Но это был не очень удачный фильм. Орсон Уэллс много играл, соглашался играть в чём угодно, хотя выпадали ему и какие-то счастливые фильмы, вроде «Ватерлоо» Бондарчука, но иногда это было что-то непотребное. Он даже готов был ради того, чтобы закончить свой последний фильм, который он так и не закончил, не смог закончить, он даже готов был пойти в услужение к шаху Ирана Мохаммеду Реза Пехлеви, и он комментировал знаменитое празднование, сколько там было, 2000-летие или 1000-летие персидской монархии, которое шах устроил в 1971 году. Вот Орсон Уэллс нанялся к шаху, потому что он надеялся, что ему, может быть, иранские воротилы, иранские продюсеры дадут денег на то, чтобы он мог закончить свой фильм. В общем, Орсон Уэллс был обречён на такую бесприютность и творческую, и человеческую. Это одна из самых печальных и трагических судеб в истории мирового кино – вот Орсон Уэллс, да.
Егор Яковлев. Можете ли вы что-то рассказать про Дэшила Хэммета и его жену Лилиан Хеллман?
Михаил Трофименков. Дэшил Хэммет был прекрасен, один из самых моих любимых персонажей в Голливуде.
Егор Яковлев. И один из самых любимых писателей моего детства.
Михаил Трофименков. Да, и моего тоже. Дэшил Хэммет, вообще все удивлялись всегда, кто его знал, что он прожил столько лет, сколько он прожил – он прожил почти 70 лет, по-моему – потому что он пошёл на войну в 1918 году не успел покинуть Америку, как подхватил «испанку», и его уже почти что похоронили, он должен был умереть, но каким-то чудом ожил, провалялся несколько лет по госпиталям, откуда вышел живым, но с туберкулёзом чуть ли не в открытой стадии, и ему никто не давал больше нескольких лет жизни. С этой своей инвалидностью он пошёл служить в агентство Пинкертона, и этот опыт ему, конечно, очень пригодился, когда он писал свои романы, но его друзья вспоминали, что Дэшил был удивительным человеком, который обладал даром притягивать к себе неприятности какого-то криминального свойства, т.е. стоило зайти с Дэшилом в какой-нибудь бар, как через несколько минут вдруг все присутствующие выхватывали ножи, делали «розочки» из бутылок и начинали кромсать друг друга, и Дэшил, с любопытством и одобрением бросив взгляд на происходящее вокруг, вдруг куда-то исчезал, он обладал ещё и даром исчезать.
Вообще он был хулиган, он был драчун, он не питался ничем, кроме виски, на протяжении нескольких десятилетий. Он был одним из немногих людей, которые всерьёз изучали диалектический материализм и решения Коминтерна, и действительно он делал, судя по всему, очень много такой черновой организационной работы в компартии в Голливуде – там, профсоюзная организация, сборы подписей, сборы средств на что-то и т.д. Никакой подрывной работы, действительно, нормальные совершенно демократические какие-то функции он выполнял, которые тем не менее были предосудительны для Америки тех лет. И вместе с тем в нём была вот такая какая-то закалка всё-таки старого анархиста, наверное, вот такого, человека, разочаровавшегося в мире, убедившегося в том, что с этим миром по-хорошему нельзя, и понимающего, что единственные, кто хотя бы пытается изменить этот мир, это коммунисты, и поэтому он стал хорошим коммунистом.
Хэммет ещё чем был замечателен: его талант литературный очень быстро его покинул, он уже к середине 1930-ых годов перестал писать практически. Кстати, был замечательный фильм, единственный фильм, снятый по его оригинальному сценарию режиссёром Рубеном Мамуляном, который назывался «Городские улицы», в 1934 году, такая история грехопадения молодых людей в гангстерском мире. И тем не менее Хэммет исполнил заветную мечту всех сценаристов – жить за счёт Голливуда, ничего при этом не делая, потому что он создал... Ну во-первых, он получал деньги за экранизации его романов и новелл, которые были безумно популярны, и особенно с расцветом жанра «нуар» в 1940-е годы.
Егор Яковлев. «Мальтийский сокол» взорвал ...
Михаил Трофименков. «Мальтийский сокол», конечно, да. Причём это была уже третья экранизация «Мальтийского сокола», этот роман три раза экранизировался за 10 лет. А во-вторых, Хэммет придумал пару героев в романе «Худой человек», если я не ошибаюсь – такого великосветского детектива и его балованную жену, человека, который занимается расследованием преступлений, в общем, по прихоти скорее, из спортивного интереса, он не частный сыщик, он не полицейский, он не зарабатывает этим на жизнь, и Америка, американские читателя, американские зрители искренне полюбили вот эту парочку великосветских детективов...
Егор Яковлев. И попросили продолжения?
Михаил Трофименков. ...и их фокстерьера Астру. и Хэммет торговал этими персонажами, т.е. вышло там пять или шесть фильмов, в названиях которых варьировалось словосочетание «худой человек», но только первый из них был экранизацией собственно романа Хэммета, а остальные были приключения тех же персонажей, не имевшие к Хэммету никакого отношения, но тем не менее Хэммет получал авторские за использование созданных им героев, так же как получал авторские за бесконечные радиоспектакли с этими же героями, которые шли. Т.е. он жил-не тужил, занимался партийной работой, создавал профсоюзы, агитировал за поддержку Испанской республики, за создание Антинацистской Лиги, и т.д., и т.п., а в 1942 году вызвал настоящую панику в ФБР, потому что Хэммет находился, как и остальные активные коммунисты голливудские, и не только коммунисты, но и вообще сколько-нибудь заметные фигуры американской жизни, независимо от их политических симпатий, находился под колпаком ФБР, т.е. Гувер был таким мастером сыска, по сравнению с которым Лаврентий Палыч Берия или папаша Мюллер просто детсадовцы. Я думаю, что если бы Гувер прожил ещё несколько лет, то, не знаю, на каждого бы американца у него было досье.
Ну так вот, и тут началась паника, потому что за Хэмметом следили, естественно, постоянно, как за открытым членом компартии, и вдруг Хэммет пропадает. Он исчез. Более того агенты доносили, что видели Хэммета на улице Нью-Йорка в военной форме, и он говорил знакомым, что он ушёл в армию добровольцем. Но ФБР разослало запросы в Министерство обороны, всюду-всюду-всюду, и везде ответили, что такого солдата в американской армии нет. Из этого делают вывод: или Хэммет ушёл в глубокое подполье, или Хэммет, введя всех в заблуждение своими россказнями о том, что он идёт служить Америке в армию, что он бежал в СССР. Переписка по этому поводу, поиски Хэммета длятся на протяжении трёх лет, всё это время Хэммет благополучно исполняет свой воинский долг в рядах американской армии, служит на Алеутских островах, где издаёт солдатскую газету, где работает военным журналистом и даже не подозревает о том, что такие страсти бушуют вокруг него. А дело в том, что когда Хэммета зачисляли в ряды вооружённых сил, где-то писарь допустил ошибку в написании его фамилии или имени, сейчас я не помню, честно говоря, и честно армия отвечала, что такого солдата у них нет, потому что...
Егор Яковлев. Как-то странно – он же был известным человеком?
Михаил Трофименков. Да господи, ну как он был известным человеком – он служил на Алеутских островах, его знал там генерал, который командовал гарнизоном на Алеутских островах, поэтому рядовому Хэммету было позволено, не знаю, сидеть на столе в присутствии генерала, там, и...
Егор Яковлев. А он прямо был рядовой? У него же военный опыт...
Михаил Трофименков. Он был рядовой, потом получил... Ну у него военного опыта не было никакого, он не успел послужить в 1918 году, он сразу же «испанку» подцепил. Ну потом он, я не знаю, стал сержантом, там, или старшим сержантом, очевидно, да, было у него какое-то повышение. Ну вот он сидел себе спокойно, редактировал армейскую газету на Алеутских островах, перечитывал Маркса, и тем временем его искали везде. Потом его посадили. Его посадили, причём, ещё то того, как стали сажать по «большому голливудскому делу», так сказать
Егор Яковлев. Он входит вот в эту «голливудскую десятку»?
Михаил Трофименков. Нет, он не входил в «голливудскую десятку»...
Егор Яковлев. Нет? Вне конкурса?
Михаил Трофименков. ...потому что вот было некое «большое голливудское дело» - расследованием коммунистического проникновения в Голливуд, которое длилось с 1947-го по конец 1950-ых годов, бесконечные слушания проходили, сотни людей были допрошены и включены в «чёрные списки», очень многие стали доносчиками, но Хэммета посадили вместе с группой других активистов, не относящихся к Голливуду, по делу о Комитете помощи испанским беженцам, т.е. после...
Егор Яковлев. За воровство – что там, что могли поставить ему в вину?
Михаил Трофименков. Нет, за отказ предоставить документацию Комитета в распоряжение компетентных органов. И Хэммет держался совершенно исключительно, т.е. он особенно раздосадовал всех, и особенно достал всех, и поэтому к нему отношение было особенно суровое, потому что стандартная известная всем формула: «Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, потому что мой ответ может быть использован против меня» - вот Хэммет довёл искусство отвечать так на вопросы следователей до совершенства, т.е. когда спрашивали, как его зовут, «назовите ваше имя и фамилию», он говорил: «Я отказываюсь отвечать, потому что мой ответ может быть использован против меня».
Егор Яковлев. Издевался, по существу.
Михаил Трофименков. Издевался, да, поэтому он провёл... сроки всё-таки были небольшие в Америке в основном для творческих личностей, за редкими исключениями, Хэммет меньше года просидел в тюрьме, драил там туалеты, и по воспоминаниям его друга, великого кинорежиссёра Джона Хьюстона, которые его навещал в тюрьме, «Дэшил был счастлив, таким счастливым я его давно не видел», потому что он оказался в своей любимой стихии, т.е. всё-таки он был бывшим агентом Пинкертона, бывшим другом бутлегеров и чувствовал себя в тюрьме среди отверженных, среди преступников в своей стихии. Потом, когда он вышел из тюрьмы, его снова допрашивали, причём допрашивал его лично сенатор Маккарти, это была редкая привилегия, только считанные деятели культуры предстали перед очами сенатора, потому что Маккарти к комиссии, которая потрошила Голливуд и зачищала Голливуд, отношения не имел, Маккарти расследовал проникновение коммунистов на государственную службу, прежде всего в Госдепартамент, и было такое тоже дело очень громкое, когда эмиссары Маккарти инспектировали американские культурные центры в Европе и обнаружили там кучу подрывной литературы, типа романов Хемингуэя, стихов Ленгстона Хьюза, романов Дэшила Хэммета...
Егор Яковлев. А романы Хемингуэя тоже считались подрывной литературой в тот момент?
Михаил Трофименков. Да. Да.
Егор Яковлев. «По ком звонит колокол»?
Михаил Трофименков. Самое смешное, что как раз вот в этих библиотеках американских культурных центров самые безобидные произведения, естественно, находились, авторов, которые были более или менее красными, потому что, естественно, в закупке Госдепартаментом литературы тоже подразумевали цензурные фильтры, и там не было «По ком звонит колокол» в библиотеках, там было, ну не знаю, что там – «Фиеста» или «Прощай оружие», но само имя Хемингуэя после его испанских подвигов или само имя Хэммета действовало как красная тряпка на, мягко говоря, необразованных, неумных и злых людей, которые получили шанс возвыситься в американской политике за счёт травли и уничтожения неугодных, потому что это же всё были провинциалы, это всё была в плохом смысле слова американская деревня, это была южная глубинка. Вот все главные «охотники за ведьмами» - это же люди, которые были никто и их звали никак до того, как они стали ловить коммунистов, которые никак не проявили себя в политике, это была такая возможность самоутвердиться, возможность прославиться, возможность стать звездой.
Егор Яковлев. Такой шизофренический социальный лифт.
Михаил Трофименков. Да-да, такой шизофренический социальный лифт, и почему так пострадал Голливуд – потому что чем выше статус жертвы, тем громче слава палача, т.е. если допрашивать каких-нибудь рабочих активистов, которые создают профсоюз водопроводчиков Чикаго, то вряд ли попадёшь на первые полосы национальных газет, а если допрашиваешь Риту Хэйворт или Эдварда Робинсона, или Джона Гарфилда, или Поля Робсона, то место на первых полосах газет обеспечено. Т.е. это были люди, «охотники на ведьм», которые прославились за счёт славы своих жертв.
Егор Яковлев. Вот когда Маккарти допрашивал Дэшила Хэммета, Дэшил Хэммет над ним не издевался?
Михаил Трофименков. Я процитирую только один обмен репликами между ними на котором завершилась, собственно говоря, беседа Маккарти с Хэмметом. Маккарти, похоже, что он какое-то странное уважение к Хэммету начал испытывать за время допроса, потому что он завершил, уже как бы не под протокол, хотя это в протоколе осталось, разговор следующим вопросом, он сказал: «Мистер Хэммет, ну я предполагаю, что вы на этот мой вопрос тоже не ответите, как не ответили на большинство вопросов, которые я вам задавал, но вот положа руку на сердце...» - чуть ли не сказал: «Войдите в моё положение» - «...ну вот положа руку на сердце, скажите мне: вот если бы вы были государственным служащим, который должен создавать позитивный образ Америки во всём мире, пропагандировать американский образ жизни, американские ценности, вы бы позволили людям читать литературу, которая ставит под сомнение эти ценности, если бы вы были вот борцом с коммунизмом, как я?». На что Хэммет ответил примерно так: «Знаете, сенатор, если бы я был борцом с коммунизмом, я бы вообще запретил людям читать».
Егор Яковлев. Отлично! Насколько я знаю, Лилиан Хеллман тоже же была во время допросов?
Михаил Трофименков. Лилиан Хеллман не пришла на допрос просто, она прислала письмо о том, что...
Егор Яковлев. Ну это есть известная фраза, что «я не меняю убеждений, подобно одёжке по сезону».
Михаил Трофименков. Это она сказала журналистам, насколько я помню.
Егор Яковлев. Журналистам, да?
Михаил Трофименков. Насколько я помню, да. Она письмо направила в комиссию. Она не очень пострадала, потому что она всё-таки была прежде всего драматургом бродвейским, если не драматургом номер один, потому что, скажем, в конце 1940-ых – начале 1950-ых годов драматург номер один – это уже Теннесси Уильямс, то одним из первых, там, она с начала 1930-ызх годов входила, не знаю, в условную какую-то тройку главных американских драматургов. А Бродвей всё-таки не пострадал в такой степени, в какой Голливуд, да и почти что не пострадал, потому что в Нью-Йорке существовали актёрские профсоюзы, которые были созданы задолго до того, как появились профсоюзы в Голливуде, и эти профсоюзы, в отличие от голливудских гильдий, заняли очень строгую и определённую позицию – своих не давать в обиду, и Бродвей старался не давать своих в обиду, и продолжали работать на Бродвее люди, занесённые в «чёрные списки», но, с другой стороны, это не особенно волновало маккартистов, потому что сколько людей видит этот спектакль на Бродвее? Ну и потом Нью-Йорк – это отрезанный ломоть, Нью-Йорк – это красный город, Бродвей - это красный заповедник чуть ли не с конца 1920-ых годов. Может быть, и до Бродвея дошли бы руки чуть позже, уже в конце 1950-ых годов появились такие поползновения, начались выезды Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности в Нью-Йорк, но там было чем ещё заняться – там в Нью-Йорке начали чистить радио от предполагаемых коммунистов, потому что радио, опять-таки, в отличие от театра, это такое общенациональное масс-медиа, которое доступно миллионам людей, а театр – что театр? Ну сколько – несколько тысяч человек посмотрят спектакль по пьесе Лилиан Хеллман, и ничего.
Егор Яковлев. Скажите, а у вас есть какой-то фаворит среди красных режиссёров или актёров Голливуда?
Михаил Трофименков. Фавориты у меня конечно, есть. Если выбирать кого-то одного, то я, пожалуй, выберу человека, которого звали Зеро Мостель. Вот если вы помните самую, на мой взгляд, смешную американскую кинокомедию – фильм Мэла Брукса «Продюсеры»...
Егор Яковлев. Да, конечно, я помню. Это мюзикл также есть.
Михаил Трофименков. Да-да. Вот в «Продюсерах» Мэла Брукса Зеро Мостель играет такого жулика по имени Макс Белосток, такого выжигу-афериста, который втягивает... такое жизнерадостное жовиальное чудовище, которое сочиняет нереальную аферу, заканчивающуюся полным провалом. И Зеро Мостель был, как о нём писали ещё в 1940-е годы, в 1943 году, по-моему, «Таймс» писала о нём, что это самый смешной человек Америки. Он был звездой нью-йоркского политического кабаре – было такое ревю «Булавки и иголки», которое называлось так, потому что его спонсировал профсоюз швейников, работников швейной промышленности вот на деньги профсоюза это ревю ставилось, и там исполнялись злободневные политические куплеты, и главный хит 1940 года, когда уже развернулась в полную силу деятельность Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, это была песенка Зеро Мостеля, который выходил и пел очень смешной текст о том, что «вопрос не в том, кто расследует меня – меня-то есть за что расследовать: может быть, я ложечкой чай помешиваю, может быть, я люблю хлеб с селёдкой, там мало ли что ещё, но меня волнует другое: а кто расследует того, кто расследует меня? Ведь он же, может быть, тоже в чём-то замешан? И потом вот тот, кто расследует того, кто расследует того, кто расследует меня...» - вот такое было доведение до абсолюта и абсурда идеи всеобщей слежки, это был хит пары сезонов в Нью-Йорке. Зиро Мостель начал сниматься, если я не ошибаюсь, на телевидении, в кино, по-моему, он тогда был ещё не очень активен, но он попал всё-таки на допрос в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, где перед началом допроса у него чуть ли следователи не автографы брали, потому что он был действительно любимцем Америки, у него была своя комическая маска вот такого местечкового проходимца или такого скептика, юродивого немного, не знаю, очень интересная маска, которую он потом использовал, когда играл в театре, скажем, в спектаклях абсурда он играл, у него была знаменитая роль в «Носорогах» Ионеско.
Ну так вот, может быть, он надеялся, что пронесёт как-то, и он попытался превратить свой допрос тоже в буффонаду, эстрадное представление. Когда ему предъявили показания кого-то из друзей его, человек утверждал, что Зеро Мостель коммунист, Мостель попытался действительно превратить всё в шутку, он надел маску своего персонажа комического, стал отвечать с невероятным каким-то акцентом, типа: «Нет, ви слышали, что этот человек за меня говорит? Он таки говорит, что я коммунист», стал изображать, что он падает без чувств от такого невиданного оскорбления, стал имитировать вспышки гнева комического. В общем, он привёл в восторг всю аудиторию, все – и следователи, и зал хохотали, аплодировали, всем показалось, что они на самом деле находятся в театре, а не на допросе, но потом, отсмеявшись и вытерев слёзы, всё-таки члены комиссии попросили Зеро Мостеля определиться и сказать, кого он знает из коммунистов в шоу-бизнесе. Он попросил дать ему, по-моему, 20 минут подумать, подумал, и когда эти 20 минут истекли, сказал уже без всякого акцента, без всякого комикования, он сказал: «Вы знаете, я подумал, и как это ни печально, как это ни трудно будет для меня, я не могу никого назвать».
Егор Яковлев. Всё последствий не имело, или он попал в «чёрный список»?
Михаил Трофименков. Имело, конечно. Конечно, он попал в «чёрные списки», но на Бродвее он потом продолжал работать, потом вернулся в кино. Он довольно быстро вернулся в кино, на самом деле, был американский комик номер один в какой-то момент, пожалуй. Ну вот в «Продюсерах» он играл уже после возвращения в Голливуд. Ну вот такой колоритный персонаж и замечательный, героический по-своему.
Егор Яковлев. Очень интересно. Ну что ж, на сегодня мы, наверное, закончим, а в следующий раз поговорим про связи Голливуда с советским кинематографом, с советской кинематографической жизнью, наверное, там много есть, про что рассказать, да?
Михаил Трофименков. Там есть много, о чём рассказать, и очень много есть интересных сюжетов, связанных с американскими деятелями кино и театра, будущими звёздами, которые дневали и ночевали в Москве в 1930-е годы.
Егор Яковлев. А-а? Я знаю, что Сергей Эйзенштейн ездил в Голливуд, готовясь снимать ...
Михаил Трофименков. Само собой, но скажем, не вдаваясь в подробности, поскольку мы об этом, надеюсь поговорим в следующий раз, ну вот вряд ли многие знают, что физкультурный парад на Дворцовой площади летом 1936 года, т.е. это был второй по значению физкультурный парад, когда началась кампания по пропаганде физкультуры в 1930-е годы, первый парад был в Москве, где впервые прозвучал лозунг благодарности товарищу Сталину за счастливое детство, а второй по значению был парад на Дворцовой площади в Ленинграде летом 1936 года, и часть номеров на этом параде ставила 24-летняя американка по имени Полина Конер, которая провела 1,5 года, больше полутора лет в СССР, она станет потом одной звездой модернистского танца, современного танца в Америке, знаменитый хореограф. Она умерла буквально несколько лет тому назад, и только после её смерти, когда разбирали исследователи её архивы, выяснилось, что она не просто съездила и немного выступала в СССР в 1934-35 годах, а что она была профессором института им. Лесгафта, что она была в какой-то момент убеждённой коммунисткой, что она ставила парад на Дворцовой площади. На самом деле это плохо укладывается в нашу... что она была любовницей Пудовкина, у них был роман с Пудовкиным очень трогательный.
Егор Яковлев. Это режиссёр известный советский?
Михаил Трофименков. Да, автор фильма «Конец Санкт-Петербурга». И это плохо укладывается в наши представления о 1930-ых годах – что такая ответственная идеологическая задача, ведь парад физкультурный – это идеологическая задача, это идеологические номера, преисполненные политического смысла, что это доверяют ставить девчонке 24 года, американке.
Егор Яковлев. Ну всё-таки...ну да, вторая половина уже 1930-ых, это год сталинской Конституции, наверное, в тот момент это ещё было возможно.
Михаил Трофименков. Да, это было возможно, и в 1937 году, действительно, опускается некий занавес, это связано с тем, что иностранцам, которые живут и намереваются жить в СССР, предложено было или принимать советское гражданство, или просто подвергнуться высылке – так был выслан, скажем, знаменитый в будущем, опять-таки, театральный режиссёр Секи Сано, который был ассистентом Мейерхольда, он был революционер, японский коммунист, знаменитый реформатор театра, он бежал в СССР, потому что в Японии бы его просто убили. Он работал у Мейерхольда, потом ему предложили взять советское гражданство или быть высланным, его выслали, в Японию он никогда так и не вернулся, но его почитают сейчас в Мексике Колумбии, как создателя национальных театральных школ.
Егор Яковлев. Он в Латинскую Америку уехал?
Михаил Трофименков. Да, он уехал в Мексику, потому что Мексика принимала и испанских беженцев, принимала и троцкистов, принимала и сталинцев, принимала и всех... в общем, всех антифашистов принимала, кто нуждался в убежище. И он считается в Мексике чуть ли таким святым покровителем национального театра. А мог бы остаться в СССР и продолжать работать там, если бы, действительно, не 1937 год.
Егор Яковлев. Очень интересно! Ну что ж, дорогие друзья, до новых встреч. Напоминаю, что 16-17 марта в Москве лекцию Михаила можно будет послушать вживую. Ссылочка на покупку билетов в описании. А на сегодня всё.
Михаил Трофименков. Спасибо.
Егор Яковлев. Спасибо вам.
Новости
VIP
