Ефремову приносят фирменные тарталетки, без которых невозможно представить Дом кино, и вареное яйцо.
«Каждая минута у меня стоит 800 долларов, я сейчас опохмелюсь, и все будет лучше как-то, легче». На нем короткая кофта серого цвета, на спинке кресла висит потертая коричневая кожаная куртка. Рядом с тарелкой валяется пачка импортного «Мальборо», а вот зажигалки нет — актер будет прикуривать у меня.
«А мы, вообще, по какому поводу встречаемся? — интересуется актер. — “Точка”? Был такой фильм, Юрка Мороз снял, там я играю гада. Вы что будете выпивать?» В час дня мы решаем остановиться на шампанском, и Ефремов тут же заказывает бутылку. «Ребята рискуют сегодня, — Ефремов разглядывает меня и фотографа и вспоминает о картине Мороза. — Фильм про проституток, они прекрасные люди. Торгуют собой совсем как артисты».
На ярком солнце Ефремов делается еще более веселым и практически не умолкает. Мы быстро движемся к Тверской, буквально запечатанной огромной пробкой. Актер пританцовывает, машет рукой водителям и в конце концов останавливает частника в огромном черном «мерседесе». За рулем восседает могучий кавказец, однако Ефремову все нипочем — он сразу же требует разрешить ему курить, обнаружив рядом с бардачком сигаретную пачку.
«С тобой народный артист», — заявляет актер и закуривает. «Я форс-мажор с детства. У меня прапрадед — основатель чувашского алфавита и письменности, он был другом отца Ленина, в свое время открыл триста школ. И он мог главному коммунисту на кадычок поднажать, но не сделал этого — в этом главная трагедия моей семьи. Дед мой Покровский был главным режиссером Большого театра с 1943-го по 1980 год, пока со всеми не разосрался. Я люблю мажоров, знаю, как им х*ево. Кстати, Костя Мурзенко тоже мажор, потому что все, кто по-настоящему гордится своими родителями, — мажоры».
Принято считать, что Михаил очень похож на своего отца Олега Ефремова, героя эротических снов советских стюардесс. Артистом такого калибра младший Ефремов, конечно, не стал, однако и берет он совсем другим: когда-то он был блестящим театральным режиссером, а сейчас превратился в лучшего русского комика, фильмы с его участием появляются не реже раза в месяц. Отношения с отцом Михаил обсуждать не любит — известно, что старший Ефремов обладал крутым нравом, бывало, что пил, чокаясь с зеркалом. В советской кинотусовке он слыл настоящим плейбоем. Сделав глоток, Михаил ненадолго задумывается: «Ну вот скажи, кто мой отец Олег Ефремов? Великий, да? Он ох*ительный, потому что относился к театру серьезнее, чем к чему бы то ни было. Даже серьезнее, чем к водке и бабам».
Мы подъезжаем к клубу «Икра». «Идея державности меня, б*ядь, изумляет», — сообщает мне Михаил Ефремов и открывает дверь. В клубе решено подзарядиться алкоголем перед поездкой на «Мосфильм», где Ефремов собирается провести переговоры с продюсерами телесериала о судьбах евреев в СССР.
«Для того чтобы появлялись люди, которые любят страну, как Чехов ее любил, русский народ должен понять: чем больше человек критикует страну, тем больше он ее любит. Но срани до хрена в России». «У нас мероприятие, клуб закрыт», — перед нами возникает огромная фигура охранника. «Чего? Ты уволен, б*ядь», — в голосе Ефремова появляются дребезжащие нотки, и через секунду актер несется лестнице на второй этаж. «Тебе пи*дец, понял?» — доносится сверху.
Представившись охраннику журналистами, мы с фотографом поднимаемся на призывные крики артиста и обнаруживаем его восседающим за барной стойкой. «Как это льда нет? Я вас сейчас всех уволю! — манерно кричит Ефремов молодому толстенькому бармену во флотской фуражке. — Ну-ка мне менеджера сюда, я здесь лекцию вчера читал об электронной музыке! Moscow Groove Institute! Ты понял?»
К счастью, у актера снова начинает пищать мобильный, и мы перемещаемся за столик по соседству с обедающей компанией немолодых чиновников. Ефремов не унимается: «Я считаю, что человек, рассуждающий о национальности и не имеющий при этом высшего образования, — жлоб и говно. Меня удивляет, почему гнобят евреев и армян. Такая у нас страна. Кстати, это русские туристы в Дахабе ресторан е*анули — я был там и считаю, что правильно сделали, потому что говеный был ресторан. Правда-правда».
> Д.Ю., а "выводы из Афганской войны" в "Правде о 9 роте" (про жирных изнеженных купцов) писал лично ты? Очень уж забористо.
Нет, не я.
Лично я предоставл разработчикам собранные мной материалы, организовал встречи с ветеранами, чтобы проконтролировали процесс создания игры (особенности рельефа, размещение позиций и пр.), оказывал посильную помощь в общем ходе работ, продвижение.
> Ты мою подхалимскую рецензию на igromania.ru читал кстати?
Новости
VIP
