К портретам великих

27.02.08 10:20 | Goblin | 1232 комментария »

Разное

А вот Владимир Бушин пишет:

Василий Аксёнов упомянул в передаче стихотворение «Маленький самолёт», но как-то невнятно, я не понял, что он хотел сказать. Яснее говорила об этом стихотворении сама Ахмадулина в одном интервью: «Я сочиняю даже во сне. Во сне родилось стихотворение «Маленький самолёт», совершенно безгрешное… Тогда толком и не знала, что же мне приснилось. Сейчас я начинаю понимать этот сон: начало войны, бомбёжка, но сердце ребёнка всё же сильнее войн, жалостливее и сострадательнее. Когда люди закричали : «Ура! Подбили!», у меня сжалось всё внутри. Это было сильное впечатление. Поэтому и финал стихотворения был таким: «Пускай мой добрый странный сон хранит тебя, о самолётик!» («ЛР».10.8.01). Ей нравится, видите ли, в данной ситуации роль ангела-хранителя немецкого бомбовоза.

Ну, ребёнок есть ребёнок. Ахмадулиной шёл пятый год. Над Москвой, большей частью на подступах к ней было сбито 1392 немецких самолёта (ВОВ, энциклопедия. М., 1985. С. 589). И девочка, если бы видела, 1392 раза могла бы переживать не за родной город, не за разрушенные и сгоревшие дома, не за погибших сограждан (а их было около 2 тысяч), а за все эти бедные самолётики, так ловко бросающие бомбочки… Да, ребёнок есть ребёнок, существо безгрешное, но стихотворение-то написала взрослая женщина, знающая что такое эти самолёты. Да, над снами не властны и взрослые, но в их власти рассказывать свои сны другим или нет, писать по их «мотивам» сочинения или не писать, печатать то, что написано во сне или не печатать. Взрослые люди, а уж тем более писатели да еще «небесные гости» должны понимать, что бывают сны, как и некоторые факты, реальные знания, которыми не следует делиться ни с кем, их можно только унести с собой в могилу.

Откровенно говоря, мне сомнителен этот рассказ о детских чувствах. Как могла Ахмадулина видеть немецкий самолёт? Семья жила на улице Разина, в центре Москвы. И как могло случиться, что во время налёта её мать, майор НКВД, и отец, высокопоставленный чиновник, не укрылись с дочкой в бомбоубежище или в метро, которое недалеко? Я помню немецкие налёты. Было всем известно, куда попадали бомбы – в здание ЦК (там погиб драматург Александр Афиногенов), в Большой театр, в Вахтанговский, в писательский дом, что в Лаврушинском переулке (была повреждена квартира Ильи Эренбурга), в Щербаковский универмаг, в дом, что в Телеграфном переулке, где жила трехлетняя девочка, через семнадцать лет ставшая моей женой…Но я ни разу не видел, как сбивали немцев, должно быть, потому что это происходило, повторю, главным образом на западных подступах к Москве, а я жил на восточной окраине – в Измайлове. К тому же, ведь за всё время в налётах участвовало около 8 тысяч машин, а прорвались к городу только 229, т.е. 2,8%. Однако чего в жизни ни бывает. Допустим, Ахмадулина всё-таки видела. Но и тогда мне сомнительно: ведь дети очень чутко улавливают и поддаются состоянию взрослых – радости, страху, панике… А вот она одна даже в той ситуации не поддалась и даже чувствовала нечто противоположное всем? Очень сомнительно. Тогда зачем же написала стишок и с какой целью, спустя много лет, стала разъяснять его случайному незнакомому корреспонденту. А вот именно затем: посмотрите, какая я необыкновенная, своеобычная, какое я многогранное чудо, над моим именем будут плакать… Зачем ещё можно так растелешаться?

Этот «Маленький самолёт» Ахмадулина посвятила своему другу Окуджаве, а тот ей – «Надежды маленький оркестрик». Обменялись маленькими презентами. И выходит, поэтесса угодила в точку. Ведь Окуджава говорил: «На войне я был фашистом, потому что защищал Сталина». А Виктор Ерофеев рассказывает, что когда Сталин умер, Окуджава сказал: «Это был мой самый счастливый день в жизни». Позже счастливым днём его жизни был день расстрела Дома Советов. Корреспонденту газеты «Подмосковье» он сказал: «Я смотрел это как финал детективного фильма – с наслаждением».

В свою очередь Ерофеев признаётся: «Я пришёл в полный восторг от хунты Пиночета. Мне было приятно, что президента Альенде убили. Мне было радостно…» По свидетельству поэта Бориса Куликова, Виктор Астафьев однажды сказал: «День смерти Шолохова будет счастливейшим для меня днём». Вот она, эстафета демократии и либерализма…

А как на фронте мы встретили известие о смерти Гитлера, Гёббельса и Гиммлера? Да никак. По воспоминаниям маршала Жукова, когда он сообщил Сталину о самоубийстве Гитлера, Сталин сказал: «Доигрался подлец». Только и всего, никаких восторгов. Таким и было наше общее отношение. Как позже — и к известию о казни большинства подсудимых на Нюрнбергском процессе. Как и теперь – при известии о смерти Ельцина, которого мы ненавидели сильней, чем Гитлера. А тут – Альенде ничего не сделал плохого ни лично Ерофееву, ни его стране, Ерофеев и не знает его, но — ликует при известии о его убийстве! Таковы светочи демократии…

www.algoritm-kniga.ru

Это к вопросу о светочах разума и носителях разумного, доброго, вечного.