Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, доброе время года!
Борис Юлин. Аналогично.
Д.Ю. Что это у тебя за секретные бумажки?
Борис Юлин. Собственно говоря, здесь в основном латышские и эстонские имена. Ну чтобы я в них не запутался. Так как память у меня дырявая, как и положено историку.
Д.Ю. По заявкам граждан из комментариев – про Прибалтику, да?
Борис Юлин. Да. Потому что, чтобы не говорили, «а расскажите про Прибалтику». И я решил, что о наших добрых соседях – лимитрофах, нужно рассказать.
Д.Ю. Ты, как человек специально подготовленный, очевидно зайдёшь издалека, да?
Борис Юлин. Собственно говоря, с возникновения.
Д.Ю. Земли…
Борис Юлин. Нет. Мы даже динозавров пропустим, всё, что было до Потопа тоже убираем.
Д.Ю. Укров отметаем…
Борис Юлин. Начнём с того, что они объявляют началом своей государственности. Дело в том, что было у нас рядом такое милое соседство – рыцарские духовные ордена, которые пытались крестить христиан, чтобы было их удобнее грабить.
Д.Ю. Те, кто не успел в походы в Святую землю, там грабить.
Борис Юлин. Или кто получил оттуда пинка…
Д.Ю. Те пошли на Восток.
Борис Юлин. У нас был рядом такой – Ливонский орден, в честь Ливонии как раз. Ну это и есть ливы – латыши, собственно говоря, они. Ему же принадлежала и Эстляндия, то есть земли эстов, т.е. территории современных Латвии и Эстонии.
Д.Ю. Литва?
Борис Юлин. Литва, она была сильно более самостоятельная, у неё даже государственность в это время как раз возникала, когда крестоносцы обосновывались. Кстати, это по ним и сейчас видно – они ведут себя более вменяемо.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Так вот. Тут вещь, которую латыши и эстонцы объявляли своей государственностью и рассуждали уже тогда о русской агрессии. Но пришли немцы туда, построили города. Например, Рига – это немецкий город.
Д.Ю. А они осуждают немцев за то, что построили им Ригу, например?
Борис Юлин. Как можно осуждать хороших добрых хозяев?
Д.Ю. Согласен.
Борис Юлин. …Которые приобщили этих древних детей природы, так сказать, к человеческому образу жизни. Но правда, в Ригу тем же самым латышам вход был запрещён.
Д.Ю. Видимо, справедливо.
Борис Юлин. Нечего животным делать в городе. Так рассуждали немцы, собственно говоря.
Д.Ю. Высшая раса.
Борис Юлин. Ну да.
И вот они грабили этих будущих латышей и эстонцев, они заставляли платить подати и использовались в качестве вспомогательной военной силы. Как собственно и положено себя вести с чурками завоёванными. Для немцев это были именно они. И собственно немцы пытались нести свой свет дальше, где есть ещё чурки, которых нужно завоевать и нужно грабить. Дальше уже шли русские земли и вот, пытались захватить их. То есть это как раз шла попытка подмять под орден Псков, то что с Александром Невским события были. Потом другие разборки были…
Потом наши заставили Ливонский орден платить дань. И собственно говоря, когда Ливонский орден решил дань не платить, Иван Грозный решил его просто захватить. Началась знаменитая Ливонская война, куда вмешалась Швеция, вмешалась Польша. Совместными усилиями русских оттуда выгнали, но Ливонский орден своё существование прекратил. Но при этом никакой Латвии, никакой Эстонии не возникло. Часть земель отошла датчанам, часть шведам, на юге – полякам (собственно говоря, Латвия отошла полякам, вместе с Ригой).
И там опять все эти будущие латыши и эстонцы, никаких прав не имели, были чурками завоёванными. В городах жили немцы, которым поляки (либо шведы, либо поляки) относились положительно, потому что это такие же белые люди, а это – чухонцы всякие.
Затем была война, очень неудачная для Польши, между Польшей и Швецией, и все эти земли захватили шведы. Которые опять же, местных в города не пускали, общались с местными немцами, а местные латыши и эстонцы опять же у них были людьми низшего сорта.
Д.Ю. Продолжали исполнять свой национальный долг, да.
Борис Юлин. Да. То есть оставались вот такими же – чурками завоёванными.
И вот, начинается Северная война, между шведами, Карл XII, славный полководец и русскими, во главе с царём – Петром Первым. Война шла долго, шла мучительно. Закончилась тем, что у шведов отобрали практически всё, даже Финляндию. Наши войска дошли до Гольштинии, собственно говоря, в Европе.
Пётр I проявил очень большую скромность в территориальных притязаниях и вот у шведов по Ништадтскому миру отобрали Ингрию – это то, где мы сейчас находимся.
Д.Ю. Ингерманландию. Наши местные нацисты сейчас хотят её отделить от России, потому что, это совершенно очевидно, что мы здесь ингерманландцы, мы высшая раса, в отличие от всяких этих русских, нам в России делать нечего. У нас тут Европа.
Борис Юлин. Нет, там были точно такие же чурки завоёванные, которые были чурками завоёванными у русских – всякие чудь, водь, все эти племена, а потом стали чурками завоёванными у шведов. Потом обратно русские отобрали, типа это исконная русская земля, с древних времён действительно, исконно под русской властью была.
Д.Ю. Водская пятина она называлась в Новгородских землях. И в шведских документах до сих пор так прописано – «Водская пять».
Борис Юлин. Ну да, так водь – это племя местное было, чухонское.
И вот, забрали эти земли, типа исконно русская земля, это мы возвращаем то, что принадлежало нашим отцам. Финляндию вернули шведам обратно, чтобы им не сильно обидно было. И вот тут наступает момент Эстляндии и Лифляндии. Дело в том, что русские войска конечно её контролировали, но по Ништадтскому миру она не завоёванная земля. То есть её русские не завоевали и не истребовали по условиям мира как добычу.
Д.Ю. А, о ужас!..
Борис Юлин. Купили.
Д.Ю. За деньги.
Борис Юлин. Да. За 2 миллиона ефимков (талеров)
Д.Ю. Иоахимсталер.
Борис Юлин. Да. Вот за них и купили. И если взять все финансовый претензии Эстонии, Латвии, которые они постоянно выдвигают, «за оккупацию» и так далее…
Д.Ю. А документы остались что ли?
Борис Юлин. Ну разумеется. Это международный договор, документы есть и у нас, и у шведов.
Д.Ю. Отлично.
Борис Юлин. Так вот, если просто, с процентами пересчитать, то это перекрывает полностью все претензии и Эстонии, и Латвии и они нам ещё должны останутся. То есть они, мягко говоря, протухший и сбежавший товар. То есть их купили, шведы их продали целиком России. А Россия их купила.
Д.Ю. Это же их любимое, священное право частной собственности, как оно может быть нарушено?
Борис Юлин. Мне ещё нравится то, что они так рвутся в Европу, а шведы их именно продали. Собственно, Россия тоже в своё время так поступила – она продала Аляску, со всеми её жителями. Вот как мы аляскинских алеутов продали американцам, точно так же шведы продали латышей и эстонцев нам. Ровно так же. В соответствии с международным договором.
Д.Ю. Что же было дальше?
Борис Юлин. Дальше было очень плохо. Дело в том, что почему-то русские цари очень трепетно относились к этим восточноевропейским землям: развивали там промышленность, строили там порты. То есть завоёванные вроде бы земли постепенно становились достаточно развитыми в промышленном отношении. Там был Руссо-балтийский завод знаменитый, там были предприятия в Пернове том же самом, в Ревеле (нынешний Таллин), были предприятия в Риге. То есть это всё строилось в Российской Империи для обеспечения интересов Российской Империи. И промышленная продукция шла либо на развитие русского флота, либо на внутренний рынок Российской Империи. Продолжалось такое развитие Прибалтики, действительно ускоренное по отношению к другим районам империи, до самой революции.
Собственно говоря, в Лифляндии, например, раньше отменили крепостное право…
Д.Ю. А, извини, чуть назад вернёмся, почему такое развитие происходило? Потому что там удобные выходы к морю и через них удобнее торговать? Или потому что они повышенной образованности, технической квалификации?
Борис Юлин. Нет. Там, во-первых, был очень большой в силу семейных связей нашей царской семьи пиетет к ганзейским немцам так называемым, то есть не к латышам и эстонцам, а к немцам, которые продолжали ими в общем-то править в это время, даже в рамках Российской Империи.
Там было как. Там было имение Бенкендорфа. Бенкендорф это кто – немец, но русский офицер, славный, мужественно сражавшийся, но у него в Лифляндии было поместье, где быдлом, работающим на этого помещика, были как раз местные, то есть как раз латыши свободолюбивые.
Д.Ю. «Быдло», если кто не знает, это по-русски «скот». Рабочий скот.
Борис Юлин. Там это название распространено, потому что его по отношении к людям первыми стали применять поляки в Речи Посполитой, а это как раз бывшие земли Речи Посполитой. То есть это получается уже польский термин к бывшим польским землям.
Там не в 1861 году произошла отмена крепостного права, а, я точно не помню, по-моему, в 1816-ом, то есть ещё до восстания декабристов. То есть раньше и всё это сказывалось положительно на развитии этих регионов.
И вот Первая мировая война, эти регионы работают на войну, основная база Балтийского флота – это Либава, в Прибалтике. Но вот мы терпим поражение в 1915 году, отступаем, оставляем Польшу и Литву. И дальше что происходит: в Польше создаётся будущее Королевство Польское, где принцем-регентом немцы с австрияками подбирают одного из своих немецких принциков, то есть объявляется польская государственность, начинает она строиться. Затем, проходит некоторое время, и они начинают строить государственность в Литве.
Немецкие оккупационные власти проводят в Вильнюсе конференцию18-22 сентября 1917 года, то есть ещё до Октябрьской революции, и там объявляют о возникновении литовского государства. А затем, в начале 1918 года немцы захватывают Латвию и Эстонию и сразу там создаются под эгидой немцев марионеточные государства.
При этом, когда произошла Октябрьская революция, например, в той же самой Эстонии был собран национальный совет, который сумел объявить советскую республику и большевики признали её независимость, как в общем-то и остальных советских республик, которые в дальнейшем вступили в состав Советского Союза. А здесь эту республики уничтожили местные белогвардейцы при помощи наших белогвардейских войск (там находились войска Юденича) и при помощи своей свежесозданной армии, при поддержке немецких войск, которые по Компьенскому перемирию остались там же в Прибалтике (не были оттуда отведены) и должны были по требованию Антанты как раз бороться с большевистской заразой. Поэтому там были поставлена антибольшевистские правительства.
Вот так возникает новая государственность Латвии и Эстонии. Они, как государства, в это время (в 1918 году) возникли впервые.
То есть если смотреть по времени в Латвии: конец января 1918 года – латышский Совет организовал государство; в феврале 1918 года – немецкая оккупация, немцы предлагают латышам вступить в немецкую федерацию, но дальше не успели – потерпели поражение (от союзников, не от нас); и дальше войска остались в Прибалтике, ввели прогерманское правительство.
В Эстонии: тоже сначала была сформирована советская республика; потом опять же, в феврале 1918 года немцы оккупировали Эстонию; разогнали временное правительство Константина Пятса (который, кстати, дальше будет фигурировать, потому что страна маленькая, политиков мало) и с разрешения оккупационных властей опять тот же Пятс организовал новый состав временного правительства. С этим временным правительством сплошная хохма, например, там несколько раз менялась власть, менялись названия должностей.
В Латвии, там вообще, улманисовское временное правительство, которое было в это же время, одно время контролировало территорию парохода «Саратов», откуда официально управляло Латвией. Потому что из остальных мест его выгнали.
То есть чисто посаженные марионеточные правительства на штыках. Вот это возникают у нас прибалтийские республики. И сразу начинают процветать.
Д.Ю. То есть это не есть результат какого-то национально-освободительного движения, в ходе которого конкретно люди данной национальности, объединившись изгнали каких-то оккупантов, освободились от гнёта и создали себе что-то своё собственное.
Борис Юлин. Ты не поверишь, они рассказывают, что всё это было, что у них была освободительная война на самом деле. И это они утверждают на полном серьёзе.
Но, казалось бы, вот у них наступает счастье – они освободились от власти русских. Что происходит: промышленные предприятия у них закрываются, потому что им они не нужны. Латышам достался маленький кусочек русского императорского флота, эстонцам – довольно приличный кусок, например, часть эсминцев типа «Новик» досталось… они один раз вышли в море на учения и топливо в Эстонии кончилось на много лет вперёд.
Д.Ю. это как в известной присказке – хочешь разорить страну, подари ей линкор.
Борис Юлин. Тут хватило эсминцев. Для того, чтобы хоть как-то отбить деньги, их продали по дешёвке самовывозом перуанцам.
Д.Ю. Атас.
Борис Юлин. И перуанцы перегоняли их себе – на другую сторону земного шара. То есть, достались корабли – они их…
Д.Ю. Размах коммерции.
Борис Юлин. Дальше. Русско-балтийский завод, который был одним из самых крупных в империи и хорошо оснащённых, он был продан на металлолом английской компании Виккерс.
Д.Ю. Что-то мне это напоминает… завод в Николаеве и продажа авианесущих крейсеров…
Борис Юлин. Если сейчас Прибалтику посмотришь, что произошло в ВЭФом и с РАФом теми же самыми…
Так вот, идёт продажа предприятий, идёт деиндустриализация. Вот, например, в Латвии перед революцией было: на одно машиностроительное предприятие приходилось в среднем 270 человек, в дальнейшем, в 1935 году – 3,4 человека.
Д.Ю. Богато.
Борис Юлин. Правительство Латвии занималось такой занятной вещью, как изменение системы подсчёта, чтобы показать процветание страны. Тоже знакомая картина, да? Если раньше в Латвии считалось промышленным, если на предприятии есть механический хотя бы один двигатель и не менее 15 работников, то в 1935 году считали, чтобы было не менее пяти рабочих.
Д.Ю. То есть, если у тебя какая-нибудь молотилка-веялка в сарае стоит, то это уже промышленное предприятие.
Борис Юлин. Если сапожная мастерская с заточным станком, то у тебя уже промышленное предприятие. Кроме того, латышская статистика учитывала всех строительных рабочих. Копает землю лопатой – это промышленность. Поэтому стали показывать, что в 30-ых годах достигли уровня 1913 года. Ну как у нас сейчас любят про 1991 год рассказывать, что мы чего-то достигли. Так вот там также – достигли.
И там некто Маркон пересчитал по старым правилам и получилось, что количество промышленных рабочих в Латвии сократилось по сравнению с 1913 годом к 1935 году – на треть. То есть осталось 2/3, 60-65%.
Дальше. Есть такой деятель – Ю. Кирш (советский деятель, во время репрессий был расстрелян), он был военнопленным в Первую мировую войну, он знал, что происходило в Латвии и много писал об этом:
«Теперь Латвия и Эстония – аграрные страны. Доля промышленности в отличие от довоенного времени значительно отступает в общем национальном доходе.»
Это он в 1932 году писал. Это же признают и современные авторы:
«Главной отраслью народного хозяйства Латвийской республики было сельское хозяйство, в котором работало две трети населения. Сельское хозяйство давало больше национального дохода, чем все остальные отрасли производства вместе взятые.»
Это писал латышский автор П.И. Гаварс в 1993 году. Собственно говоря, то же самое.
И мировой кризис привёл к совершенно чёткой деиндустриализации уже откровенной.
Д.Ю. Для малограмотных. Вот у них построены промышленные предприятия, которые внутри России для России что-то производят, то есть обеспечивают российский рынок. Соответственно, это производственные мощности, оборудование, цеха и всякое такое. Подготовлена квалифицированная рабочая сила, которая может производить некий технологичный продукт, который продаётся в Россию.
Вот пришли. Если они не европейцы (идиотское слово), другое государство, то есть уровень жизни ниже, зарплаты радикально ниже. С точки зрения барыги, придя туда, производство надо только увеличить и расширить, чтобы в эту самую Россию продавать ещё больше…
Борис Юлин. Нельзя.
Д.Ю. Почему?
Борис Юлин. Санитарный кордон. Малая Антанта. Прибалтийские страны являлись санитарным антибольшевистским кордоном. Там прямо с 1918 года и до 1939 года шла массированная антисоветская пропаганда. Как сейчас, кстати. Точно так же. Точно такое же воспитание ненависти, рассуждения об оккупации, всё это шло. Соответственно, продавать в Россию нельзя. В Европу – хочется, но в Европе никому эти товары не нужны, у них своих хватает.
Д.Ю. Соответственно, всё это надо разорить подчистую. А чем им заниматься? Сельским хозяйством?
Борис Юлин. А чем они сейчас занимаются? Помнишь фильм «Брат 2»? «Поехали со мной в Россию. А чем я там буду заниматься? А здесь ты чем занимаешься?» Вот, ровно то же самое.
Чем они занимаются? Тем же самым – распродали предприятия, занимаются сельским хозяйством, при этом из-за санкций не могут продавать даже нам. Молодцы. То есть в этом отношении видно, что они даже не изменились: народ сохраняет свою самобытность, свою культуру. Каким был тогда, такой и сейчас.
Д.Ю. Если отмести сарказм, то, что диктовали хозяева тогда, то же самое происходит и сейчас, да? А люди, которые лижут сапоги, они естественно всё это с раболепием исполняют и изобретают идеологические оправдания.
Борис Юлин. И дальше, в Латвии в городах (только в городах) было 40 тысяч безработных, в 1932 году. То есть маленькая страна, большая часть населения – сельская, в городах – 40 тысяч безработных.
Д.Ю. Учитывая, что города – это тогда были градообразующие предприятия, на которых все собственно и работали. Предприятия закрой – всё.
Борис Юлин. Ну да. Из латышских предприятий сохранился только VEF, но он сохранился почему – владелец этого завода, Александр Типайнис, входил в правительство, и он сумел пролоббировать закон, по которому были введены просто абсолютно рекордные заградительные пошлины. На все импортные радиоприёмники и вообще радиооборудование была введена пошлина в размере 10 лат на одну лампу. То есть трёхламповый приёмник – 30 лат, пятиламповый – 50 уже, и так дальше и идёт. Вот такая красивая картина. За счёт этого VEF, который являлся кормушкой политика и крупного латышского предпринимателя соответственно выжил. И даже несколько развился, потому что ничего другого просто нет – рынок закрыт.
Латышская газета Lancer Darbs в 1932 году писала:
«Во многих местах собирают в лесу шишки. Но в связи с большим предложением цены на шишки падают. В нашу волость для сбора шишек явились безработные из ближайшего города. Местное население силой прогнало их из лесу.»
Д.Ю. А какая польза в шишках, семена жрать?
Борис Юлин. Топливо. У горожан с сельскими война из-за сосновых шишек, потому что их можно продать.
Д.Ю. Погнали наши городских.
Борис Юлин. Там просто лес рубить нельзя. Дрова – это шишки, самое дешёвое топливо. Или что тот же Кирш писал:
«При безработице сельхозрабочим и особенно семейным очень трудно найти квартиру, почему многие вынуждены жить в хлевах вместе со скотом. Кулаки и помещики используют жилищную нужду и взвинчивают квартирную плату, причём сплошь и рядом вводят настоящую барщину. Квартирант должен определённое число дней в хорошую погоду работать на хозяина, часто на своих же харчах.»
Д.Ю. Молодцы.
Борис Юлин. Здесь есть наглядная табличка, которая показывает малоземельность крестьян, бедной части населения. Вот, допустим, в Эстонии, количество малоземельных хозяйств – 40% и они владеют 2,9% земли. В Латвии: малоземельных хозяйств – 28,8%, они владеют – 1,6% земли. То есть, крестьяне на самом деле абсолютно нищие. Например, если мы берём беднейших крестьян в Польше, то у них 28% земли, а тут – 1,6%. То есть собственно бедное крестьянство – это банально арендаторы, батраки, у них своей земли – это огород.
Д.Ю. Поскольку они опережали нас в развитии, уже крепостничества лишились и всё у них развивалось правильным капиталистическим путём, то это закономерный результат этого развития, я правильно понимаю?
Борис Юлин. Ну да. У них капитализм получался такой, селюковский, крайне отсталый, самый нищий.
Д.Ю. Я, извини, тебя поправлю, на мой взгляд, он получается такой, какой получается. Все эти рассказы про какой-то сферический капитализм в вакууме, где он прекрасный, совершенный, у нас – неправильный, как ты понимаешь, дикий, там – сельский, ещё какой-то… Какой есть – такой есть.
Борис Юлин. Капитализм, который пытаются показать, как капитализм идеальный, это капитализм страны, которая может грабить остальных и контролировать чужие рынки. Но это неизбежно оставляет то, что большая часть – это те, кого грабят.
Д.Ю. Ну ты уж вообще, табуретку из-под ног вышибаешь, Борис Витальевич, так нельзя.
Борис Юлин. То есть правильный капитализм – английский, когда над Британской империей не заходит Солнце. Но при этом хороший капитализм – в Англии, а допустим в британской Индии, в британской Зимбабве (Северной Родезии и Южной Родезии), там капитализм тоже был и тоже английский, но почему-то никому не нравился, кроме англичан, которых там было ничтожно мало.
А так – вот такая картина получается, довольно занятная.
И по таблице данные интересные. Кстати, собирал Д. Верхотуров, историк.
Д.Ю. Известный нам, да.
Борис Юлин. Он много материала по Прибалтике собрал, когда разбирал резуновские бредни.
Д.Ю. Книжка про подготовку советской промышленности к войне. Моё почтение, товарищ Верхотуров, очень хорошая, спасибо.
Борис Юлин. Так вот, дальше:
«Латвию стала душить безработица, и тут латвийское правительство стало проводить политику, которую в современной Латвии очень не хотят помнить.»
В Латвии был принят закон в начале 1939 года «о предоставлении работы и распределении рабочей силы». Казалось бы, хорошие слова – предоставление работы и распределение рабочей силы. Чем интересен этот закон. Был создан специальный орган – Latvijas Darba Centrālā. Чем он интересен, он интересен многим. Например, тем, что в Гугле его нет, о нём все упоминания вычищаются.
Д.Ю. Отлично.
Борис Юлин. По этому закону была введена система принудительного внеэкономического угнетения – запрещено в городах принимать на работу тех, кто проживал в городе менее двух лет. То есть все сезонные рабочие, все, кто приходит на заработки – не имеют права устраиваться на работу вообще.
Д.Ю. Вали к себе на хутор и там и живи.
Борис Юлин. Дальше, если ты не можешь платить налоги – ты безработный, то в этом случае ты попадаешь под контроль этого органа, Latvijas Darba Centrālā. Безработных распределяли на тяжёлые и низкооплачиваемые работы: в кулацкие хозяйства, к городским лавочникам, хозяевам, которым нужна была дешёвая рабочая сила, на торфоразработки, на заготовку леса. Оплата была 1-2 лата в день.
Д.Ю. Я подозреваю, что это не столько про какие-то ущемления (хотя это ущемления), это, скорее, уже настолько безвыходная ситуация, сейчас вы от голода дохнуть начнёте. И государство вынуждено принимать меры для того, чтобы вымести вас отсюда, например, из города и отправить хором на торфоразработки, где вас поселят в казармы и из общей кухни кашей кормить будут, чтобы не передохли.
Борис Юлин. Чернорабочий или какой-нибудь землекоп квалифицированный, они получали 3,5 лата в день и больше. А эти – 1-2 лата в день, то есть, в два раза меньше получали (а то и в три), чем самые низкооплачиваемые неквалифицированные рабочие.
Д.Ю. Естественно, таким образом тут же снижалась социальная напряжённость в городах, где они могли восстать, а на торфоразработках особо не восстанешь, я так думаю.
Борис Юлин. Там всё близко в Латвии, там особо далеко торфоразработки не отнесёшь, это не как у нас – за Урал куда-нибудь можно вынести.
Короче, в самом начале 1939 года, к маю, эта организация распределила 8600 человек. Далее они стали наращивать количество людей, которые были под их контролем. К марту 1940 года – это уже 13200, а затем зарегистрировали безработных – 44 тысячи. На принудительные работы к 1940 году было направлено больше 30 тысяч человек. Латвия – маленькая страна, там населения к 1940 году было меньше полутора миллионов человек. 30 тысяч на принудительных работах.
И дальше это шло по нарастающей. Вырастает план увольнений, всё больше людей выкидывают на улицу и всё больше попадает под эту принудительную систему. Разумеется, латвийский народ начал что-то подозревать и начал сопротивляться. То есть по сути начали рабочие отказываться ехать в деревню наотрез. Направляют их туда, а ни один человек не едет.
Д.Ю. Это не по-европейски – не слушаться властей.
Борис Юлин. Это да. Люди были готовы оставаться без еды и без денег, лишь бы никуда не ехать. И поэтому, когда спустя некоторое время входят войска Красной Армии, их люди встречают как освободителей. То есть транспаранты латвийцев «Да здравствует Красная Армия!», они были искренними.
Д.Ю. То есть она действительно была освободительницей.
Борис Юлин. Ну а для этих людей она кем была? У нас-то такой порнографии не творилось. Это такая свобода была там, не у нас.
Д.Ю. Ну это мы вперёд забежали. А каким же образом там наши войска оказались?
Борис Юлин. Дело в том, что в Латвии и Эстонии была очень интересно какая вещь. Там же была свобода и демократия европейская и как же она выглядела. (Это собственно говоря, прелюдия к вводу войск и всему остальному.)
Вот, например, у нас есть Латвия. Там президент К. Улманис в 1934 году проводит вооружённый переворот. То есть распускает парламент, закрывает все партии, закрывает неугодные издания и приостанавливает действие Конституции.
Д.Ю. Это действующий президент?
Борис Юлин. Нет, он был премьер-министром. А в 1934 году он назначил сам себя президентом.
Д.Ю. Демократично.
Борис Юлин. Да. С 1934 по 1940 год там была банальная военная диктатура.
Д.Ю. То есть государственный переворот, а затем – диктатура, так?
Борис Юлин. Да. Именовался он там «народным вождём». Делал очень интересные, мощные заявления, на уровне лучших народных вождей, например, призвал всех дарить книги своим бывшим школам (потому что в школах книг не было), призывал всех латышей сажать деревья, известен как автор афоризмов «Наше будущее – в телятах» и «Что есть – то есть, чего нету – того нету».
Д.Ю. Глубоко брал Улманис. Я запомню.
Борис Юлин. По-моему, он Медведева переплюнул.
Дальше там какой идёт момент: Польша захвачена, Советский Союз освободил Западную Украину и Западную Белоруссию до линии Керзона, сказав, что это не Польша, это – наше, это не трогать. И вот зависают эти три республики фактически между Германией и Советским Союзом. Но в Германии на тот момент они в общем-то рады, что с ними готовы сотрудничать, но чем-то заниматься там они не готовы, потому что у немцев на тот момент есть дела с другой стороны. И вот в Латвию вступают советские войска и президент Улманис, который свободный президент, демократический, в стране с 1934 года, то есть демократии – хоть залейся, обращается по радио к своему латышскому народу с заявлением: «Оставайтесь на своих местах, а я останусь на своём». И сообщает о том, что это пришли друзья.
И начинает активно сотрудничать с администрацией, то есть – с советским руководством. Провозгласил в 1940 году закон о борьбе с вредительством, а затем попросился в отставку, в Швейцарию. Вместо этого был арестован и в тюремной больнице города Красноводска в 1942 году умер.
Д.Ю. Бедолага.
Борис Юлин. Его даже не расстреляли.
Что у нас было с Эстонией. Там тоже государство было организовано очень интересно. У них началась Освободительная война, которую эстонцы очень любят, которая началась, когда немецкие оккупационные войска оттуда ушли. Заметь – против немцев они не боролись, но вот немцы ушли, хозяева, и нужно побороться против большевиков, которые, кстати, имели сильные позиции в самой Эстонии, т.е. там много было «красных».
Эстонская, созданная немцами, армия под командованием полковника Й. Лайдонера в союзе с Русской Северо-Западной армией Н.Н. Юденича и при поддержке британского флота, а также шведские, финские добровольцы, которые до этого уничтожали «красных» в Финляндии (и такое сочетание – Юденич, британский флот, сразу видно, что это независимость), они это называют «реальная независимость». То есть тогда они получили реальную независимость.
Так вот у них устанавливается эта славная республика, которая терпит мощный крах после выхода флота на единственные учения, продают корабли и так далее. И потом, опять же в 1934 году, на фоне всё той же окончившейся Великой депрессии, «переворот Пятса», то есть лидер Аграрной партии Константин Пятс, всё тот же, что мы встречали в 1918 году (я говорю – там политиков много), вступает в сговор с Лайдонером, который создатель эстонской армии в 1918 году, и осуществляет госпереворот огромными силами – три роты кадетов военного училища и политическая полиция Таллина.
Пятс был объявлен Государственным Протектором Эстонии, т.е. содрана калька с английского лорд-протектора Кромвеля, ну личность же такого же масштаба. Выборы отменены. Парламент Пятса поддержал, поэтому его полномочия продлены, но на несколько месяцев, потом всё равно разогнали. Всё как положено.
И при этом это не было чем-то особенным даже для Латвии и Эстонии. В Литве, например, военная диктатура оформлена в 1926 году, то есть ещё раньше, в Польше – тоже в 1926 году. То есть картина какая-то общая. Везде кстати ориентировались на любимого деятеля, всеобщего любимца в то время…
Д.Ю. Гитлера?
Борис Юлин. Да какого Гитлера, Гитлера ещё никто не знает. Бенито Муссолини – наше всё.
И дальше начался период, который в Эстонии назывался – «эпоха безмолвия», то есть парламента нет, правит всем триумвират – Пятс, Лайдонер и министр внутренних дел.
Д.Ю. Лучшие люди.
Борис Юлин. Да. В 1935 году вводится однопартийная система.
Д.Ю. Чтобы силы не распылять.
Борис Юлин. В Германии у НСДАП тоже нормально получалось.
Все политические партии запрещаются, создаётся одна правящая, которая называлась «Исамаалийт» («Союз отечества»). Затем с 1934 по 1938 год парламент не собирается. То есть это не нужно.
Д.Ю. Чего собираться и так всё понятно.
Борис Юлин. То есть вроде бы он официально не полностью ликвидирован, но кому он нафиг нужен.
Потом устраиваются всё-таки дополнительные выборы, в 50 из 80 округов при этом не проводятся и предписания идут шикарные: «…к голосованию не надо допускать таких лиц, о которых известно, что они могут голосовать против национального собрания … их надо немедленно препровождать в руки полиции».
Свобода! Демократия!
Д.Ю. Ну правильно – они же результаты все испортят, нафига такие выборы нужны…
Борис Юлин. Выборы нужны. Дело в том, что в 1934 году Пятс захватывает власть военным переворотом, а в1938 году организовывает выборы, в 30 округах, избрания самого себя президентом.
Д.Ю. Молодец. Знал, как работать с электоратом.
Борис Юлин. И собственно говоря та же самая деиндустриализация, то же самое – исчезают предприятия. Тот же Таллин из промышленного развитого Ревеля превращается в абстрактный такой порт, столица, промышленность слабо развита.
И там распространяются довольно занятные формы эксплуатации. Потому что в Латвии – там были помещики, как и в Польше, а в Эстонии – были кулаки, то есть помещичьего землевладения в Эстонии не было. Но на этом разница заканчивается. Дело в том, что в Эстонии благодаря кулакам шло быстрое разорение крестьян. И разорившиеся крестьяне переходили в состояние арендаторов – работали на чужой земле.
И вот, в 1925 году, когда так сказать идёт сельскохозяйственный подъём – 5300 арендаторов (количество хозяйств), в 1939 году – уже 19500 хозяйств. Эстония ещё меньше Латвии. Арендная плата наполовину вносилась деньгами, остальное – натуральными поборами и отработками. 2300 хозяйств арендовали землю испольно, т.е. за долю урожая. Это Средневековье. То, что у нас называется крепостным правом, это оно. И кстати в это время Эстония занимала второе место по заработной плате рабочих, но с той стороны, самые нищие рабочие в Европе были в Португалии, а на втором месте – в Эстонии.
Д.Ю. Днище.
Борис Юлин. Да, но не самое. Не последнее место, предпоследнее. То есть вот так.
Д.Ю. Сильно. А как же там советские войска оказались?
Борис Юлин. Точно так же. Пятс объявил о том, что он ориентируется на Советский Союз и по сути сам пригласил советские войска. То есть когда понял, что иначе их пригласит народ, он пригласил сам.
Д.Ю. То есть это произошло совершенно законным путём, да?
Борис Юлин. Абсолютно.
Д.Ю. Тамошнее правительство обратилось к Советскому Союзу с просьбой ввести войска.
Борис Юлин. Если чисто фактически, а не юридически смотреть, то происходило так: Советский Союз для обеспечения своей безопасности, потребовал, чтобы ему отдали контроль над военными базами, потому что война с Германией реально назревала. А местные жители вместо того, чтобы возмутиться и кричать: «Мы отстоим нэньку Латвию (или нэньку Эстонию)!» стали собираться в кучи и кричать: «Да, ура, пускай приходят!». И правительства были вынуждены на это отреагировать. Потому что они сидели конечно на штыках после 1934 года, но это кресло не совсем прочное и когда народ начинает кричать «пускай советские войска приходят», что остаётся делать – только возглавить этот процесс. Что они и сделали.
Д.Ю. Замаячили вилы…
b>Борис Юлин. Но юридически советские войска пришли по приглашению существующих на тот момент правительств…
Д.Ю. Это важно.
Борис Юлин. …и с одобрения значительной части народа. Как Эстонии, так и Латвии. Вот это у нас как их «лишали» демократии, свободы, как разоряли процветающие страны…
А потом, что у нас начинается – входят прибалтийские республики в состав Советского Союза и там опять начинают активно силами Советского Союза развивать промышленность, торговые терминалы – таллиннский порт становится крупнейшим в Советском Союзе, его что, эстонцы построили? Развивают производство, как сельскохозяйственное, так и промышленное. И в Эстонии, среди всех республик Советского Союза, самая высокая заработная плата. На втором месте – в Латвии.
Д.Ю. Кто при Советской власти туда заезжал, различия были чрезвычайно разительные. Не потому что они до нас жили богато, а потому что Советская власть всего понастроила, дала рабочие места, люди заработали денег и построились уже потом.
Борис Юлин. И вот сейчас они у нас получили в 1991 году полную независимость. Более того, эту независимость они сразу пожертвовали, то есть вступили в Евросоюз – ограничили свой суверенитет, сразу вступили в НАТО и наступило полное счастье. Было 2,5 миллиона граждан в Латвии…
Д.Ю. А теперь?
Борис Юлин. А сейчас – 1,5 миллиона, чуть больше. В Эстонии было 1,5 миллиона, а стало – 1,2 миллиона. То есть если из Латвии сбежало треть населения, то из Эстонии – всего лишь 20%.
Д.Ю. Но при этом, несмотря, что 20%, например, если мне сейчас предложат куда-то бежать, то у меня уже ни сил нет ни здоровья, куда-то убегать, всё с начала начинать, а бежит как правило самая лёгкая на подъём, самая подвижная часть – молодёжь.
Борис Юлин. Разумеется.
Д.Ю. Которая, по сути, являет собой будущее этой страны, любой страны. Это когда-то на советском Севере можно было проработать 10-15 лет, а потом уехать в Краснодарский край и на эти деньги тихо-мирно там доживать. Здесь ничего подобного не произойдёт.
Борис Юлин. У них нет Краснодарского края.
Д.Ю. Так точно. Краснодарского края нет и люди, уезжают в Ирландию, в Исландию, в Швецию, там не зарабатываются такие деньги, там зарабатывается зарплата просто, ты там живёшь, а значит, как я понимаю, никакого смысла возвращаться обратно просто нет.
Борис Юлин. Да и желания нет.
Д.Ю. Да. Там нет промышленности, нет рабочих мест, там нет денег и какой смысл туда ехать обратно – не понятно.
Борис Юлин. Там остались в основном либо «неграждане», то есть русскоязычное население, которое так и не удалось принудительно загнать под местную ассимиляцию…
Д.Ю. А что такое «принудительная ассимиляция» применительно к ним?
Борис Юлин. Нужно же, чтобы сдавали тест на знание языка, там есть определённый тест на натурализацию, что мы теперь латыши и эстонцы, а не русские и попутно ещё идёт смена имён. Кстати, с 1918 года по 1939-ый было ровно то же самое: смена имён и фамилий, насильное изучение языков и так далее.
Д.Ю. То есть если ты не знаешь местного языка, то гражданином ты стать не можешь?
Борис Юлин. Нет, ты получаешь паспорт «негражданина», он даже по цвету отличается. У них есть такие паспорта. Соответственно, у таких людей возможностей выехать куда-то на заработки значительно меньше. Они вообще даже несколько поражены в правах.
Д.Ю. Я что-то такого не припомню, чтобы в тоталитарном СССР представитель какой-то республики или представитель какого-то народа, например, чеченец, абхаз, якут, алтаец имел бы паспорт «негражданина» и был бы, о ужас, поражён в правах.
Борис Юлин. У нас не Европа – мы не цивилизованные люди. Здесь – цивилизация, здесь всё правильно.
Д.Ю. Тут всё как надо.
Борис Юлин. Здесь самое большое количество людей, в прибалтийских республиках до сих пор, которые поражены в правах по этническому признаку. Что собственно говоря напрямую запрещено уставом Организации Объединённых Наций – поражение в правах по этническому признаку. А там это – во весь опор. Но всем плевать.
Д.Ю. Это же русские, кому какое дело.
Борис Юлин. Это же нелюди.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Это же гнусные оккупанты. Кстати, как оккупанты, мы видим – будущего у этих республик нет.
Д.Ю. Я завершу про русских, которые лишены там ряда прав.
Прекрасно, как родная страна о них заботится: организует транзит грузов через прибалтийские республики, где унижают и лишают прав этих самых русских, налаживаем торговлю, гоним через Таллин, Клайпеду и прочее нефть, газ, добро всякое и всё такое прочее, а то, что собратьев держат за людей второго сорта, это никому никакого дела нет.
Борис Юлин. Разумеется. А кому какое дело? Это же бизнес – ничего личного.
Д.Ю. Отлично.
Борис Юлин. Но здесь, это было упущение с нашей стороны, со стороны наших властей, то что оно действительно срёт на наших граждан, которые находятся в той же самой Прибалтике, никак их не защищает, никак их не обеспечивает, но здесь-то постарались сами прибалты. Мы уже убедились, что они каждый раз поступают самым мудрым образом. Они и раньше поступали самым мудрым образом, и здесь поступили самым мудрым образом – присоединились к санкциям Евросоюза.
Д.Ю. Я считаю, что это не они. Я считаю, что там есть хозяин, который определяет, как надо поступать, это не самостоятельно…
Борис Юлин. Это понятно, но главное – они это сделали.
Д.Ю. И присоединились к санкциям. Так…
Борис Юлин. И теперь их сельхозпродукция, которая была востребована по сути только на нашем рынке, они квоту получили, всё это сюда гнали…
Д.Ю. Квота, для тех, кто не понимает, у Евросоюза есть квоты на торговлю с нами и эти квоты выдали прибалтам в рамках Евросоюза.
Борис Юлин. Да, так же как выдавали Польше на торговлю с нами фруктами и овощной заморозкой. Это предоставляется типа права продавать вот сюда, в свежеобразованную колонию по сути, гнать такое-то количество товара, по такой-то номенклатуре. У них были свои квоты и они, как и поляки сами отказались.
Д.Ю. И у них было сельское хозяйство, которое производило сельхозпродукцию, которая уходила в Россию. Внутри Евросоюза это дело не востребовано и там её не продавали.
Борис Юлин. В Евросоюзе свою продукцию уничтожают.
Д.Ю. Наш друг Пайков, который держит Францию, как мы знаем, он рассказывал, что провинция Нормандия, если она будет выращивать сельхозпродукт в том объёме, в котором она может выращивать, она способна прокормить, по-моему, 10 Франций. Франция большая. И если в Нормандии приходится прикручивать фитилёк, не надо так много делать, а это всё-таки свои, французы…
Борис Юлин. Сейчас вот, в Финляндии – закрыт завод Valio, который работал на наш рынок, т.е. сначала было сокращение, потом полностью закрыли. Почему – нет возможности продавать. Но у финнов положение лучше – у них со своим рынком сильно лучше, чем у прибалтов, с внутренним и у них есть доступ на европейские рынки всё-таки какой-то осмысленный. А этим – не положено.
Д.Ю. Ну такого-то нет, как ты понимаешь. Если завод закрыт, это значит – ничего не производит. Сколько там потеряли рабочих мест?
Ты помнишь такой художественный фильм «Властелин колец»? И к нему были фильмы про то, как снимали фильмы. И вот на съёмочную площадку приезжает, например, Эдмунд Хиллари (Edmund Hillary) – человек, первый забравшийся на Эверест. И президент этой самой Новой Зеландии, тоже приезжает – поблагодарить за создание рабочих мест. Вообще в голове это как-то укладывается, что съёмки фильма – это какое-то экономическое событие в жизни страны.
Борис Юлин. Страна маленькая, поэтому это реально событие.
Д.Ю. Да, да. Понятно, на серию потратили 100 миллионов, массовка нужна и всё такое. Но что же у вас там такое происходит, что вот такая вещь оказывает такое воздействие. То есть каждое рабочее место на счету, каждому какие-то денежки нужны. А тут – закрыли целый завод, Valio и чего? Кому лучше-то стало?
Борис Юлин. Никому лучше не стало. Это идёт экономическая война. Просто в данном случае, Эстония и Латвия от этой экономической войны самые потерпевшие получаются. То есть им в этом плане приходится хуже всего.
Они живут с транзита и этим транзитом пытались выкручивать нам руки, отсюда собственно вот здесь построили Усть-Лугу, как раз чтобы обходить возможность выкручивания рук. Ну то есть сами довыпендривались. Они почему-то считают, что они на что-то имеют право и чего-то могут требовать, на основании тех мифов, которые они строят у себя в голове.
Кстати, здесь же ещё Украина тоже отличается – она из этих славных стран, которые так гениально развивают свои собственные государства, они оттуда черпают знатоков экономики. По-моему, из Латвии они себе как раз министра завезли, который ни русского, ни украинского не знает…
Д.Ю. Ну уж если Мишаню Саакашвили приволокли, то чего уж говорить про Прибалтику.
Борис Юлин. Они с ним могут общаться без переводчика, а тут – переводчик требуется.
Д.Ю. Машу Гайдар и прочих гигантов экономических.
Мы не коснулись военного аспекта совершенно, прошлое забудем, ладно их вся дружба с нацистами… а сейчас-то что? Вот они в НАТО, ты ж специалист по военным, вот у них там встали микроскопические какие-то вкрапления, десять танков натовских привезли, и это естественно не угроза. А вот война начнётся, что будет?
Борис Юлин. Это не то, что «не угроза», а это угроза самая прямая и это именно угроза – это нам угрожают американцы, они разворачивают свои силы в Прибалтике.
Д.Ю. Я немножко не про это. Граждане воспринимают, что десять там «абрамсов» нам ничем не грозит. Но речь же не про десять «абрамсов», я правильно понимаю?
Борис Юлин. Речь про возможность выгружать и развёртывать там войска. То есть не требуется теперь никаких дополнительных разрешений, согласований, то есть всё уже решено.
Д.Ю. Раз вы туда вступили…
Борис Юлин. Да. Посмотрели, где можно провести, где можно поставить, как можно выгружать. То есть всё это есть. Теперь осталось в крайнем случае взять и кинуть туда уже танковые дивизии. Никаких проблем нет. При поддержке натовского флота.
Чего этим добиваются прибалты, опять же могу сказать, дело в том, что если ещё лет десять назад можно было смело говорить, что этим странам абсолютно ничего не угрожает, они вообще мягко говоря никому не нужны, сидят себе и сидят, то сейчас угроза есть самая прямая. Потому что в случае конфликта между Россией и НАТО, ну буде такое случится, будет два основных поля боя: одно – это Украина, но там частично пострадает, а второе – это Прибалтика, которая будет мягко говоря полностью разрушена и разорена. То есть чем они думают – не понятно. Они зовут войну к себе домой.
Д.Ю. Я так думаю, что это не они думают, в том смысле, как это сейчас принято говорить. Идиоты всё время друг другу разъясняют, что это у них народ принимает какие-то решения, потому что у них есть выборы из двух и более кандидатов.
Дуракам, из числа образующих этот самый народ, полезно знать, что вы конкретно не решаете ничего и нигде, что характерно, у вас есть некая элита, которая в том числе выбрана, которая крепко связана с людьми, которая имеет деньги, а значит управляют политикой и вот эта маленькая маковка, верхушка действительно принимает решения.
Борис Юлин. Этой маковки, в случае конфликта, там не будет.
Д.Ю. Так точно.
Борис Юлин. Вот вы, граждане независимых Латвии, Эстонии, Литвы, будете там, на месте и танки будут, что с одной стороны, что с другой стороны, кататься по вам.
Д.Ю. Да. А постольку поскольку наши геополитические партнёры уже, говорят, завозят туда ракеты, в которых можно менять боевую часть на самую разнообразную, то нет никаких сомнений, что наши ракеты с боевыми частями самого разнообразного назначения, прилетят туда же. Сколько их там живёт, миллион, полтора, два?
Борис Юлин. Во всех трёх республиках получается где-то миллионов пять.
Д.Ю. Один город Санкт-Петербург…
Знаешь, с моей точки зрения, я конечно не знаю, у меня в голове живут аналогии. Всякая аналогия естественно ложна, мы всё это прекрасно понимаем, но это пример, так сказать. Вот Россия – это слон и Европа – это слон. Иногда слоны живут сами у себя, а иногда бегают друг к другу, не знаю, за хвост подёргать, хобот вырвать, ещё чего-то, бивней лишить… и слоны бегают то в Европу, то в Россию, то в Европу, то в Россию и там уже тропа натоптана. И возле тропы живут мыши. И тут вдруг мыши начинают подавать какой-то голос…
Борис Юлин. Слонов звать.
Д.Ю. Звать слонов, утверждать, что они равны по силам, влиянию и прочее, равны слонам. Наверное, пока все кричат и вопросы решают голосом, наверное, кричать можно что угодно. Когда дойдёт до дела, я боюсь всё это очень-очень нехорошо закончится.
Борис Юлин. Это для них уже заканчивалось нехорошо. Ты же сам видишь, что у них, что было с 1918 по 1940 год, что сейчас – одинаковая политика, крайняя стабильность в мировоззрении. У них процветает то, что я называю мелкодержавным шовинизмом. Есть великодержавный шовинизм – американский, российский, китайский. Есть страны, которые мелкие, но у них нет шовинизма, почему, ну а с чего бы ему быть?
Д.Ю. Почвы нет.
Борис Юлин. Ну да. А есть мелкодержавный шовинизм, который не основан вообще ни на чём. Если поляки и Литва вспоминают эпоху Речи Посполитой, то этим даже вспомнить нечего, они вспоминают только разных хозяев: вот тогда нас грабили и гнобили поляки в Речи Посполитой, вот мы тогда были такими крутыми и так далее, а до этого нас грабили и гнобили немцы, ливонские, а после этого нас грабили и гнобили шведы, вот мы были крутые, а потом пришли русские и нас завоевали, типа оккупировали наши свободные земли. Этот мелкодержавный шовинизм он просто угнетает, он какой-то на грани умалишённости.
Но при этом они выдвигают требования. Если посчитать реально, что по демографическим моментам, что по затратам, окажется, что они должны нам очень много. Но можно всё это не считать, а в ответ на их требования как раз пересчитать с процентами эти два миллиона ефимок, за которые их купили, как товар, у других цивилизованных европейцев, которые их как товар продали. И они уже там попадут на деньги даже.
Д.Ю. В общем в башке у этой микроскопической «элиты» какой-то кал густой. Как следует размешан ложкой. Вот, соответственно, решение, вот, соответственно, движение.
Борис Юлин. Вот люди хотели послушать о Прибалтике…
Д.Ю. Опять-таки избитый банальный пример – с женой можно развестись и больше никогда её не видеть. С соседом развестись нельзя, никуда он не денется. Испорченные отношения никакой пользы не принесут. Тем более, а ты с кем собрался портить отношения-то? Там ты никому не нужен, а здесь ты вековой историей привязан и торговать ты будешь только с нами, никому ты там не нужен. Отказавшись от торговли с нами, ну поздравляю, это интеллект, это мощь.
Борис Юлин. И попытавшись поставить нас на деньги.
Д.Ю. Это решение.
Борис Юлин. Это политика.
Д.Ю. Вот вы за этих людей голосовали, вот этих людей вы выбирали. Это же общеизвестно, что система выборов и голосования, она к власти приводит исключительно…
Борис Юлин. Кстати, Улманиса и Пятса тоже выбирали.
Д.Ю. Гитлера тоже выбирали. Система демократических выборов приводит к власти только самых умных, только самых хороших. А поскольку у вас демократия, то вы чётко контролируете решения этих управляющих органов, и они никакого вреда принести вам не могут, только пользу.
Ну вот теперь наслаждайтесь на здоровье. Русские, не русские, голосовали, не голосовали – вот закономерный итог.
Борис Юлин. Только запомнить нужно, куда делась треть населения Латвии сейчас.
Д.Ю. Как говорится, история учит только тому, что она ничему не учит. Время разбрасывать грабли уже наступило, теперь пора прыгать.
Борис Юлин. Национальный танец по граблям.
Д.Ю. Да.
Спасибо, Борис Витальевич. Очень интересно. Как обычно.
Новости
VIP
