Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, доброе время года.
Борис Юлин. Аналогично.
Д.Ю. Вижу картинки. Продолжаем?
Борис Юлин. Эта картинка, собственно говоря, планирование перед Первой мировой войной. Мы же уже начали говорить о Первой мировой войне. Говорили о том, как в принципе страны готовились, так, поверхностно, но разобрали.
Так вот, сейчас – как она начиналась. Из того, что я говорил в прошлый раз, хочу напомнить основной постулат: среди крупных держав, принявших участие в развязывании Первой мировой войны, войны хотели все. То есть здесь именно безвинных жертв среди крупных стран не было. Мелкая была – Сербия, а с крупными было плохо.
Д.Ю. То есть, и Англия, и Франция, и Германия, и Австро-Венгрия, и Россия – все войны хотели.
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. Для того, чтобы решить свои задачи.
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. Отхапать себе дополнительные источники доходов.
Борис Юлин. Ну не совсем так, у Франции чуть-чуть другая – не дать отхапать имеющиеся источники доходов. Что тоже важно, правильно?
Д.Ю. Конечно! Не меньше, да.
Борис Юлин. А тут, пока есть такие сильные противники, почему бы сейчас не пнуть Германию, вдруг лет через десять таких сильных союзников не будет, а противники сильные останутся. Поэтому надо бить сейчас. То есть в этом отношении все были прекрасны.
И все рассчитывали, искренне, на то, что война будет решена в течение двух-трёх месяцев, то есть все рассчитывали победить быстро. Военная экономика и планы строились из расчёта этой цифры – два-три месяца, и мы победили. Оптимизм был хороший: решительным ударом, малой кровью, всё здорово.
Д.Ю. «Малой кровью, могучим ударом», – так в оригинале, да?
Борис Юлин. Да. Я говорю, в этом отношении все прекрасны.
Поводы, кстати, иногда всплывали, но, когда не все ещё были достаточно готовы к войне, эти поводы обычно задавливались. Но то, что война будет в 1914 году, это было уже достаточно очевидно для многих. Например, для англичан, которые начали строить для турок два новых линейных корабля, вернее, как: один сначала строился для Бразилии, потом турки перекупили, но им нужно было, новые корабли современные, они собирали по подписке по всей Турции деньги. Так вот, за три месяца до войны англичане сначала стали тормозить передачу линкоров для Турции, и где-то за месяц до войны сформировали для них уже английские экипажи. Почему – они, просто посчитав кучу всяких моментов, решили, что Германия будет больше всего готова к войне именно в это время и поэтому в это время скорее всего война и случится.
Там какие моменты были: готовность по расширению Кильского канала, наиболее оптимальные для Германии соотношения сил на море… ну англичане так, прикинули… прикинули верно.
Кроме того, в это время шла расстановка фигур, турки хотели дружить с Англией и воевать только на её стороне, в случае чего, но так как Турции нужен был союзник Россия, а Россия и Турция на одной стороне воевать не могут, то… Турция осталась без линейных кораблей.
Д.Ю. Рогов я у тебя не вижу, так что выбор невелик, да? Как это говорят в кругах, к которым мы не имеем чести принадлежать, Турцию шваркнули.
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. Ловко, ловко. А деньги-то хоть потом вернули когда-нибудь?
Борис Юлин. Нет.
Д.Ю. Нет? Отлично!..
Борис Юлин. С какой стати? Как это так, деньги ещё вернуть… А вы попробуйте, отберите. То есть здесь как раз всё было хорошо.
Но повод был какой: в начале лета, даже уже ближе к середине, в конце июня 1914 года в Сараево, то есть на территории Австро-Венгерской империи, был убит эрцгерцог Фердинанд и его супруга. Убиты были сербом по национальности…
Д.Ю. Гаврило Принцип.
Борис Юлин. Да. Но, разумеется, раз он серб по национальности, то виновата Сербия. Сербия виновата ещё и потому, что там до этого была династия Обреновичей, которую поддерживали австрияки, а потом её свергли в результате заговора при поддержке России, пришла династия Карагеоргиевичей, которую поддерживала Россия.
И вот, так как это был непорядок, с точки зрения Австрии, то Сербии предъявили ультиматум. При этом Германия сказала австрийскому императору: «Жги! Не бойся, мы с тобой, братан». И Австрия начала жечь, то есть предъявила Сербии ультиматум. Ультиматум фактически означал ликвидацию сербской независимости. По предложению Российской империи Сербия согласилась на все пункты ультиматума, кроме одного – этот пункт касался подчинения сербских правоохранительных органов приехавшим австрийским сыщикам, которые должны расследовать дело. Ну это реально отказ от независимости полный.
И Австро-Венгрия начинает всеобщую мобилизацию. Кстати, всеобщая мобилизация идёт у неё как положено. Ну, во-первых, против Сербии всеобщая мобилизация, вроде бы, казалось, не особо нужна, но дело в том, что Австрия начинает сосредотачивать войска на границе как с Сербией, так и с Россией. На всякий случай. Россия объявляет в свою очередь всеобщую мобилизацию. При этом, сначала прикинули, может объявить частичную мобилизацию, но решили, что это может сорвать всеобщую мобилизацию, когда её потребуется объявлять, поэтому сразу объявили всеобщую.
И вот здесь мы должны немножечко отойти к теме: что из себя представляют союзные договора. Дело в том, что союзные договора между различными державами обычно строятся довольно своеобразно: если какая-то страна оказалась в состоянии войны с другой страной, но, допустим, не является жертвой агрессии или ещё чего, то в этом случае союзники не обязаны участвовать в войне. То есть Германия, если Австрия воюет, допустим, с Сербией, в войне участвовать не обязана. Или если, допустим, Австрия объявила войну Италии. Но если Австрия оказывается против двух и более противников, то Германия автоматически должна вступить в войну в соответствии с союзным договором. Кстати, между Россией и Франции договор был в общем-то такого же плана.
И вот, Австрия объявила войну Сербии, Россия начала всеобщую мобилизацию против Австрии, ну и разумеется сосредотачивается на границах с Германией и Австрией. Германия предъявляет России ультиматум: в течении 24 часов остановить всеобщую мобилизацию, иначе Германия будет вынуждена объявить Российской империи войну. Кстати, в данном случае, это чётко в соответствии с тогдашними нормами: во-первых, наша мобилизация является угрозой для Германии, а во-вторых, если мы воюем даже против Австрии, а не против Германии, то Австрия воюет против Сербии и России, то есть против двух стран и Германия обязана вступить в войну. Как отреагировала Российская империя на немецкий ультиматум – она на него не ответила, продолжая мобилизацию.
Д.Ю. То есть, для тупых, начало мобилизации – это, фактически, начало войны.
Борис Юлин. Ну да.
Д.Ю. Всем всё понятно, ради чего ты тут мобилизуешься и куда ты пойдёшь.
Борис Юлин. То есть первая страна, которая ломанулась в войну, но, правда, сначала против Сербии в основном, это Австро-Венгерская империя. Вторая сторона, которая присоединилась к разжиганию войны, это Российская империя. Затем последовала Германия.
Поэтому, когда люди начинают разговаривать о том, что, вот, нужно было не вступать в Первую мировую войну, пускай бы немцы там с французами рубились, и с англичанами, а нам нужно было подождать в стороне. Так вот, это французы с англичанами могли подождать в стороне.
Д.Ю. Обожаю наших диванных дебилов.
Борис Юлин. Потому что мы в войну вступили раньше. Мы начали войну и тут союзники могли выполнить союзнические обязательства, а могли не выполнить. Но, это можно отнести либо к их благородству, либо к тому, что всё-таки в их интересах было войну устроить именно сейчас, союзники союзные обязательства выполнили. То есть, когда Германия объявляет войну России, Франция уже вовсю запускает во весь опор свою мобилизацию, тоже всеобщую, и объявляет войну Германии. А Англия предупреждает немцев, что нужно соблюдать бельгийский нейтралитет: ну потому что немцы основные силы сосредотачивают на границе с Бельгией.
Д.Ю. Так.
Борис Юлин. И вот, англичане предупреждают, они являются гарантом бельгийского нейтралитета, то есть они в войну не вступают, потому что союз, Антанта, он всё-таки секретный. Кстати, есть такой маленький нюанс ещё, чисто политический: если бы союз Франции, Англии и России был открытым, то вполне возможно Первой мировой войны бы и не состоялось – потому что, если бы немцы знали, что Англия вступит в войну сразу, она по-другому оценивала бы соотношение сил и возможно не решилась бы даже оказать какую-то поддержку Австрии и типа, убили эрцгерцога, туда ему и дорога.
Д.Ю. Надо думать, что тогда война была бы просто попозже, да?
Борис Юлин. Попозже, может быть при других раскладах, но конкретно в это время развязыванию войны помогло то, что союз был секретный. А озвучить его не хотели почему – ну потому что все хотели войны. То есть надо было Германии нормально дать зарваться, а то вдруг она на стрелку не явится.
И вот Германия, обгоняя по темпам мобилизации и Россию, и даже Францию, сосредотачивает свои войска на границе с Бельгией, и переходит бельгийскую границу, берутся бельгийские крепости Льеж, Намюр, но правда под Льежем из-за сопротивления бельгийского гарнизона пришлось на две недели задержаться. Войска продолжали двигаться, но медленнее, а основной путь в значительной мере Льежем перекрыт. Его взяли с помощью сверхтяжёлой артиллерии, впервые применённой немцами, 422-миллиметровые осадные гаубицы. Когда это стало падать на бельгийцев…
Д.Ю. Сколько такой снаряд весил? Сколько в нём было тола?
Борис Юлин. Да он, по-моему, больше тонны весил.
Д.Ю. Ну, короче, это хорошая авиационная бомба, да?
Борис Юлин. Ну да.
Д.Ю. Очень хорошая, я бы даже сказал.
Борис Юлин. Короче, бельгийские укрепления попадания эти не держали, от слова совсем.
Так вот, Бельгия остановить немецкое наступление не смогла, но смогла немножко задержать его и поэтому французы успели перебросить сюда свои войска. И здесь произошло так называемое Приграничное сражение, где три французские армии, которые французы сумели сюда перебросить, и английская экспедиционная армия дали сражение пяти немецким армиям. И в этом сражение англо-французские войска потерпели поражение, понесли большие потери, и стали откатываться вглубь Франции.
То есть немцы считали, что они уже победили, они переоценили значение этого сражения: ну они понесли в два раза меньшие потери, французы разбиты, французы бегут, всё, ура. И дальше продолжили уже наступление и даже решили по этому поводу побороться немножко за Восточную Пруссию, которую до этого собирались вообще просто оставить.
Что в это время происходит с другой стороны. Наши, проведя мобилизацию с довольно заметным опозданием от того же самого Приграничного сражения, начинают Восточно-Прусскую операцию, она начинается 17 августа.
Д.Ю. И что мы видим?
Борис Юлин. Здесь наши 1-я и 2-я армии, это больше 300 тысяч человек, начинают наступать на немецкую 8-ю армию, это около 200 тысяч человек. То есть у нас было превосходство и в артиллерии, и в личном составе и мы наступали по сходящимся направлениям. Здесь, кстати, у нас очень любят гордиться одержанной победой при Гумбиннене – в ходе операции немцы дали нам встречное сражение и были разбиты, немецкие части бежали. Но это часть операции, то есть промежуточное сражение. Наши наступают четырьмя армиями сюда, двумя армиями – против австрияков, осаждают Перемышль, вот как раз здесь, довольно мощную австрийскую крепость…
Немцы же, несколько усилив 8-ю армию, решают нанести удары по частям. Здесь как было: здесь Ренненкампф командует, здесь – Самсонов, они друг друга не любят, взаимодействия между армиями нет, каждая армия действует самостоятельно. И немцы сосредотачивают сначала все силы против нашей 2-й армии, окружают её главные силы в Мазурских болотах и громят, два корпуса попадают в окружение, полностью уничтожены, остальные силы отступают. После этого бросают силы против 1-й армии, вынуждают её тоже отступить. То есть немцы, имея в полтора раза меньше сил, наносят поражение нашим войскам.
При этом, здесь есть ещё какой занятный момент: дело в том, что немецкий флот был намного сильнее русского флота, но он был слабее английского флота и где-то в это же время происходит набег английского флота на Голландскую бухту, например (на главную базу немецкого флота). Вот этот набег, довольно успешный, кстати, нанесли потери немцам. Немцы отсиживаются в своей главной базе. А на Балтике у нас численное превосходство, т.е. наш флот слабее немецкого в целом, но сильнее немецких сил на Балтике. При этом наш фланг войск нашим флотом не поддерживается, а немцы осуществляют перевозки подкреплений, в том числе и в Кёнигсберг, морем.
Д.Ю. А почему наши ничего не делали?
Борис Юлин. Осторожничали. Вот осторожность у нас была в это время важным фактором и на суше, и на море. Решительностью действий у нас особо никто не отличался.
Вот интересно, у нас любят объявлять Восточно-Прусскую операцию спасением Франции, что, мол, мы спасли Францию. Ну потому что немцы перебрасывали в Восточную Пруссию два корпуса, это круто… на самом деле, вот численность войск я сообщил – 300 тысяч и 200 тысяч, когда немцы начали наступление на Западном фронте, у них там был 1 миллион 600 тысяч человек против 1 миллиона 300 тысяч французов, не считая бельгийцев и англичан. Дальше, когда здесь немцы наступали, они считали, что уже разгромили Францию и поэтому перебрасывали войска. То есть решение о переброске войск было принято после Пограничного сражения, до начала нашего наступления в Восточной Пруссии, оно не было связано с ним никак. Немцы просто почивали на лаврах.
И вот здесь происходит «Чудо на Марне». Здесь, я уже сказал, 200 тысяч и 300 тысяч. А здесь у нас выходит 900 тысяч немцев, в Марне, а им противостоит более миллиона французских и английских войск. Потому что французы, они не бежали, они отступали достаточно организовано, просто разорвав контакт с немцами и постоянно усиливали свои войска: они перебросили сюда 9-ю армию, и они в Париже срочно создали, собрали буквально с нуля, новую 6-ю армию.
А немцы для того, чтобы не растягивать сильно фронт, пошли не в обход Парижа, как полагалось по плану Шлиффена, а в обход по сути крепостей у границы, то есть Париж у них оставался за правым флангом. И если здесь у немцев было охватывающее положение и превосходство в силах, то к сражению на Марне охватывающее положение было уже у французов по отношению к немцам и у французов было больше сил, чем у немцев. Что и сказалось на боевых действиях, это совершенно логично. На Марне немецкие войска потерпели поражение и вынуждены были отойти, то есть были отброшены, угроза разгрома Франции была ликвидирована.
На этом именно крупные масштабные сражения, после «Чуда на Марне», они на западе закончились, но начались попытки обойти фланг друг друга. Вот здесь, кстати, даже хорошо нарисовано, это показан так называемый «бег к морю», то есть англичане и французы пытаются обойти немецкий фланг, а немцы пытаются обойти французский фланг. И они потихонечку приближаются всё дальше и дальше на север, пока не упёрлись в пролив Па-де-Кале. И в итоге сложился сплошной позиционный фронт от Швейцарии до Северного моря.
Д.Ю. А вот тут город Верден нарисован, где была Верденская мясорубка
Борис Юлин. Но она сильно позже.
Д.Ю. Потом?
Борис Юлин. Да. А так, это пока что северная из французской линии мощных крепостей, которые шли на франко-немецкой границе.
Д.Ю. Так…
Борис Юлин. Вот такой красивый «бег к морю» идёт, а что в это время происходит на нашем фронте? То есть здесь, понятно, масштаб сражений тоже ясен. Но у нас-то мобилизация идёт и сил у нас много, просто они на фронт прибывают постепенно. И поэтому у нас начали по мере прибытия всё новых и новых войск… здесь мы потерпели в Восточной Пруссии поражение, наступление против Австрии сначала было очень успешным, но потом из-за недостатка сил захлебнулось. И наши всё-таки решили основные усилия бросить на немцев – сосредотачивать основные силы стали в Польше. Цель была – начать наступление в Померанию и в Восточную Пруссию, то есть отрезать Восточную Пруссию ударом через Померанию.
Что сделали немцы: они решили сорвать наше наступление ударом с фланга. То есть они здесь развернули новую 9-ю армию, подтянули часть австрийских сил и начали наступление в направление на Варшаву и Ивангород. Задача наступления была предельно простая – не дать русским наступать сюда. При этом, у немцев и австрияков там было две армии, при том, силы в основном ландверные, части далеко не первой линии. Против наших пяти армий. У нас было примерно двойное численное превосходство.
У нас любят это сражение объявлять своей победой, а на самом деле, что было: немцы, отбросив наши передовые части, настолько успешно развивали наступление, что даже приняли решение попробовать взять Варшаву и Ивангород, это первоклассные мощные современные крепости. К ним они вышли, но взять не смогли – атаки немцев были отбиты, немцы были отброшены. Наши объявили это победой, объявили, что немцы бежали с поля боя. Немцы на самом деле, разорвали опять же, как французы, контакт с нами и вывели силы за фланг. То есть наши начали наступать уже сюда. И планы были поменяны, раз мы немцев побили здесь, то давайте будем наступать на Силезию. Наступление на Померанию уже сорвалось, то есть оно полностью провалилось – немцы полностью выполнили поставленную задачу.
Наши стали наступать на Силезию. А что в это время сделали немцы: они, собственно, свои силы перебросили сюда, опять оказались за флангом наших войск, только уже за другим и опять нанесли удар на Лодзь, то есть это Лодзинская операция. Опять наши сумели отбиться от немцев.
Ну там как, сейчас я соотношение сил просто зачитаю, очень интересное. Вот, Варшавская-Ивангородская операция, первая, про которую я рассказывал. Немецкие силы наступают (и австрийские), 290 тысяч пехоты, 20 тысяч конницы, 1600 орудий. Русские силы: 470 тысяч пехоты, 50 тысяч конницы, 2400 орудий, то есть у нас банально двойное численное превосходство в живой силе и полуторное – в артиллерии. И это без учёта крепостных орудий ещё, потому что в Варшаве и Ивангороде находилось ещё более тысячи крепостных орудий. Если с ними считать, то у нас ещё и в артиллерии получалось более, чем двойное превосходство просто в силах. И вот, немцы наступают, наши отбивают их атаки, сумели отстоять Варшаву и Ивангород, отбросили немцев.
И немцы начинают Лодзинскую операцию. А в Лодзинской операции уже участвуют: у немцев – 155 тысяч штыков и сабель, 960 орудий, австрийцы, которые оказывают поддержку этому наступлению на фланге – 124 тысячи штыков и сабель и 480 орудий, наши силы – 367 тысяч штыков и сабель, 1305 орудий. То есть, против 155 тысяч немцев у нас 367 тысяч штыков и сабель…
Д.Ю. Вдвое.
Борис Юлин. …и против 960 орудий – 1305. Здесь наши даже сумели небольшую группу немцев окружить, но, правда, те потом из окружения вырвались.
И в итоге, что получается: что наступление в Силезию наше тоже сорвано, то есть у нас превосходство в силах двойное над противником, но наступление мы начать так и не смогли.
Д.Ю. Чем объяснили? Опять осторожность?
Борис Юлин. Мы объяснили?
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Объяснили очень просто – мы одержали победы: немцы дважды наступали, мы их дважды отбросили.
Д.Ю. А. Не поспоришь.
Борис Юлин. То есть, это победа. Но, правда, победы получились такие, что мы в 1914 году, имея превосходство в силах над немцами, большое превосходство в силах, так и не смогли начать наступление. Хотя пытались, то в Померанию, то в Силезию – ни одна операция наступательная не состоялась. В итоге мы провели три наступательных операций, вернее, попытались три провести: первая закончилась разгромом, вторые две мы не смогли даже начать.
Д.Ю. Неплохо. Были назначены виноватые?
Борис Юлин. Нет. У нас же всё успешно, у нас же победу одержали.
Д.Ю. А, другое дело.
Борис Юлин. Всё хорошо. Можно было назначить виноватым Самсонова, который потерпел поражение со 2-й армией, но он сам застрелился, когда в окружении был.
Д.Ю. Думал, в плен возьмут? Или от расстройства?
Борис Юлин. Нет, он на самом деле был мужественный человек, неплохой военный – он командовал конницей в русско-японскую войну. Но здесь, скажем так, не потянул. Но это нормальный, действительно честный военный. Как я уже сказал, как Зайончковский писал, на тактическом уровне вроде бы всё нормально, а на стратегическом – всё плохо. И в это время, во время всех этих операций, чем ещё можно объяснить, казалось бы, у нас двойное численное превосходство, мы должны лучше воевать. Но, во-первых, мы хуже маневрировали в стратегическом плане, то есть наши войска двигались медленнее, взаимодействие между войсками было организовано хуже, но были ещё и такие вещи, которые иначе, как непомерной тупостью объяснить нельзя: у нас телеграммы отправлялись незашифрованные открытым текстом между фронтами и армиями, а немцы их читали.
Д.Ю. Гениально. Я считаю, гениально.
Борис Юлин. Да. Уже одного этого достаточно для поражения, вот только этого. При этом, непосредственно в боях, когда происходили сражения, как под Гумбинненом, немцы несли большие потери, почему – потому что их лучше видно, по ним проще попадать, у них артиллерия на открытых позициях, они как раз за эту кампанию научились артиллерию наконец-то прятать на закрытые позиции и использовать корректировщиков.
То есть в тактическом плане, непосредственно на поле боя, у нас было всё достаточно неплохо и зачастую лучше даже, чем у немцев, не говоря уже об австрияках, но как только мы переходим на оперативный уровень и тем более на стратегический, начинается какой-то кататонический кошмар. И поэтому, имея в два раза больше сил, мы не можем начать наступление. Просто не можем, физически. Нас постоянно бьют.
Д.Ю. Отлично подготовлены.
Борис Юлин. При этом, я говорю, обычным телеграфом посылаются телеграммы между фронтами, армиями и корпусами. Это не какая-то закрытая линия, которую специально для армии протянули.
Д.Ю. За это тоже никто не отвечал? Они не в курсе были, что немцы могут перехватить, в чём смысл подобных деяний?
Борис Юлин. Дело в том, что первый раз мы телеграф в боевых действиях использовали против турок. Турки, видно, ничего здесь сделать не могли. Второй раз мы телеграф в боевых действиях использовали против японцев. Там у нас был свой телеграф, у японцев был свой телеграф по сути. А здесь вот получилось при развитых телеграфных сетях вот такой неприятный казус.
Д.Ю. Какой-то бред, мягко говоря.
Борис Юлин. Ну не использовать шифрование в реальных боевых действиях, это какой-то действительно реальный бред.
Д.Ю. Если учесть (многие не в курсе), что шифрование было известно ещё с античных времён, а может быть даже раньше…
Борис Юлин. Например, англичане и немцы в это время шифрование использовали во весь опор.
Д.Ю. Что-то невероятное вообще.
Борис Юлин. А у нас – нет. Может, шифровальщиков не хватало.
Д.Ю. Может…
Борис Юлин. Не будет же снисходить до личной расшифровки сообщения командующий армией или фронтом
Д.Ю. Возможно, он был дворянин, чтобы возиться…
Борис Юлин. Я не знаю, что здесь было, вот это объяснить реально чем-то трудно.
И в итоге, 1914 год, что получается: все страны хотят добиться быстрого успеха, бросают большие силы. Немцы сначала на западе добиваются успеха в строгом соответствии с планом Шлиффена – в Приграничном сражении громят французов, но значение победы очень сильно переоценивают, они считают, что французская армия разгромлена, а она всего лишь потерпела поражение и отходит. И это выливается в битву на Марне, где у немцев уже сил меньше, а у французов – уже больше, и при том, больше заметно. Французская артиллерия прекрасно работает на Марне, то есть французская скорострельная пушка считается одним из ключевых моментов «Чуда на Марне» (скажем так, французская пушка стреляла в два раза чаще немецкой).
Д.Ю. Неплохо.
Борис Юлин. А здесь, к тому же, у немцев уже не было численного превосходства в артиллерии, а так как боевые действия были маневренные (т.е. ещё без окопов), то тяжёлая артиллерия играла гораздо меньшую роль, а полевая – решающую роль. НУ и кроме того, преимущество в стратегическом положении.
И дальше, попытки обеих сторон отбросить противника, решить стратегические задачи путём обхода вражеского фланга привели к тому, что войска добежали до моря и стал такой стабильный позиционный фронт, все нарыли окопов и всё.
Д.Ю. Все закопались в землю.
Борис Юлин. Да. И от Швейцарии до Па-де-Кале сплошной фронт. С одной стороны – море, с другой стороны – нейтральная страна в горах, фиг обойдёшь.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Здесь у нас в это время позиционного фронта серьёзного, мощного ещё не сложилось, почему – не такая плотность войск. И поэтому был целый ряд крупных маневренных сражений. Первое сражение у нас, мы начинаем успешное наступление и в Восточной Пруссии, и против австрияков. В Восточной Пруссии нас громят, позорное поражение, отступаем. С австрияками – просто не получилось додавить, потому что не хватило сил. Но здесь именно большая проблема – то, что распылили силы на два расходящихся направления, то есть мы и здесь хотим добиться успеха, и здесь. В итоге сил не хватает ни там, ни там.
Но дальше у нас продолжают прибывать уже отмобилизованные войска, у нас армия действительно самая большая, но она не самая большая в начале боевых действий, потому что медленно войска прибывают на фронт – железные дороги не справляются. Но они же продолжают прибывать, численность войск растёт. И вот мы уже получаем серьёзное превосходство над противником, и планируем наступление. Наступление немцы, одно срывают, второе срывают.
Д.Ю. Они о них прочитали, да?
Борис Юлин. Да. И в результате картина складывается такая, что мы дотянули до зимы, не добившись никакого стратегического успеха. Вот линия фронта к концу 1814 года, сам её видишь. Мы ещё и потеряли часть территории в Польше во время наших «успешных» действий против немцев и австрияков. То есть победами мы похвастались, а немцы реально сорвали наши стратегические наступления: несколько армий должны были отрезать Восточную Пруссию – не смогли, несколько армий должны были взять Силезию, где находятся мощные промышленные предприятия Германии, они прям здесь находятся, это крупные промышленные центры, Силезия. Если мы его берём – Германия сильно ослаблена. Но мы не можем туда развить наступление…
Д.Ю. Не смогли, да?
Борис Юлин. …потому что немцы наносят с флангов удары в два раза меньшими силами, наше наступление остановлено.
Д.Ю. Как-то бестолково, так я вам скажу.
Борис Юлин. И при этом, к концу 1914 года наступает некоторое затишье, вызванное совершенно банальной причиной: три месяца прошли – у всех всё кончилось. Запасы довоенные потратили и Российская империя, и Французская республика, и Германская империя, а у Британии не так уж слишком и много было, и австрияки остались без запасов. В этом отношении меньше всего пострадали турки… наши с турками тоже начали воевать на Кавказе…
Д.Ю. Немножко.
Борис Юлин. …там была Сарыкамышская операция, которой наши тоже очень гордятся, но там мы разгромили численно меньшие силы у турок, турки там мужественно, но бестолково сражались, понесли колоссальные потери, гораздо большие, чем мы. У турок там проблема была какая: у турок не было запасов на три месяца, у них с самого начала всё плохо было. Но это – Османская империя, у них в плане промышленности всё не слава богу уже очень давно к этому времени.
И в итоге наступает определённое затишье. А о том, что произошло после затишья – кампания 1915 года, – это уже мы поговорим в другой раз.
Единственное, что здесь можно добавить, это действия на море. Дело в том, что немцы пытались поставить Англию на колени рейдерскими действиями – немцев было несколько крейсеров-рейдеров во всём Мировом океане: эскадра фон Шпее (Maximilian Graf von Spee) на Дальнем Востоке и отдельные крейсера в американских и в африканских водах.
Д.Ю. Увижу что-нибудь английское – утоплю.
Борис Юлин. Да. Более того, топили. Эскадра адмирала Шпее дошла от Циндао, это в Китае, до Чили сначала, там у Коронеле разгромила английскую эскадру Крэдока (Christopher "Kit" Cradock), уничтожив два английских броненосных крейсера, затем обошла вокруг Южной Америки и вышла к Фолклендам. И там, кстати, была операция английского флота, довольно занятная: они сумели прислать на эскадру Шпее ложную телеграмму с приказом якобы немецкого адмиралтейства атаковать английскую базу на Фолклендах. А там устроили засаду – пригнали два линейных крейсера…
Д.Ю. Ловко.
Борис Юлин. …из Британии, не считая других кораблей, и в сражении при Фолклендах эскадра адмирала Шпее была уничтожена.
Д.Ю. Ловко.
Борис Юлин. Да. От эскадры Шпее был отделён лёгкий крейсер «Эмден» (SMS Emden), он пошёл сначала в юго-западную часть океана и оттуда в Индийский океан, очень много всего наловил.
Д.Ю. Известная история.
Борис Юлин. Англичан напрягло это очень сильно. Он, кстати, уничтожил наш крейсер «Жемчуг», на знаменитом сейчас курорте в Таиланде, на Пхукете.
Д.Ю. Сволочь.
Борис Юлин. Ну да, сволочь. Но там на самом деле как: у нас в это время командир корабля находился на берегу со своей женой… правильный способ ведения боевых действий, да?
Д.Ю. Да, безусловно.
Борис Юлин. То есть он там…
Д.Ю. Лютовал как хотел.
Борис Юлин. Да, лютовал как хотел. Он утопил там французскую канонерку, по-моему… а, нет, миноносец, по-моему, утопил. Так вот, и утопил наш лёгкий крейсер «Жемчуг».
Д.Ю. Вопрос от чайников: а как вообще, с воды, волна, болтанка, хорошо болтает?
Борис Юлин. Так в бухте, вообще здорово. Я говорю, тепличные условия, это внутри бухты.
Д.Ю. То есть вообще, как в тире всех перестрелял.
Борис Юлин. Ну да. Наскочил, перестрелял, торпеду всадил, убежал. Но потом был пойман английским крейсером «Сидней», там всё больше становилось японских, английских крейсеров, которые всё более плотно стягивали кольцо, и в итоге при обстреле очередного острова крейсер «Сидней» его перехватил. А там как: у немцев 10 пушек 105 миллиметров, это вес снаряда 14 килограмм, а у англичанина 8 пушек 152 миллиметра, вес снаряда 45 килограмм – то есть гораздо большая огневая мощь, корабль сам почти в два раза крупнее, он, короче, «Эмдена» и изничтожил.
Д.Ю. Круто.
Борис Юлин. Довольно лихо расстрелял и всё.
Д.Ю. Есть ли какие-нибудь художественные фильмы на эту тему вдруг?
Борис Юлин. Есть литература. Собственно, про странствие крейсера «Эмден» есть хорошее произведение, которое читается как забойный приключенческий роман в стиле Луи Буссенара. Ну там реально круто.
Д.Ю. Ну если даже я такое название знаю, то прогремел.
Борис Юлин. И был крейсер «Кёнигсберг», который базировался как раз-таки в Африке, в районе Занзибара, то есть там хорошо всё было.
Д.Ю. Родина Фредди Меркьюри, да?
Борис Юлин. Да. Там тоже была немецкая колония, в Танзании по сути.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. И он совершил очень удачный набег опять же на английские владения, утопил крейсер «Пегас», но это как раз-таки, вот если «Сидней» был мощный крейсер, то «Пегас» – это крейсер третьего класса, барахло, ниже уже идут канонерки. Его, короче, немец безнаказанно расстрелял, а потом англичане долго и упорно работали с этим крейсером немецким. Он ушёл в устье реки Руфиджи, это как раз в Танзании, и англичане там его и блокировали, и пытались крейсерами туда ворваться, то есть ни черта не получалось. Они очень долго осаждали этот злосчастный крейсер. Закончилось тем, что они туда пригнали речные мониторы, которые Англия строила для Бразилии, но они были выкуплены английским правительством для того, чтобы уничтожить крейсер «Кёнигсберг». И они всё-таки его мочканули. На этом эпопея этих рейдеров, боевых крейсеров…
Д.Ю. Закончилась.
Борис Юлин. …она закончилась. То есть англичанам на самом деле потребовалось фактически три месяца, чтобы очистить коммуникации от немецких крейсеров. А подводные лодки ещё в это время особой роли не играли.
Д.Ю. Отважные были немцы, надо сказать. Так, в отрыве…
Борис Юлин. Англичане показали себя умелыми в этом деле.
Д.Ю. Мореходы, да.
Борис Юлин. То есть порядок навели достаточно быстро.
Д.Ю. Круто, круто.
Борис Юлин. И дальше, блокада Гельголандской бухты и попытки немцев чего-то переломить в борьбе на море. Ну и начало строительства сколько-нибудь приличных подводных лодок, потому что в войну вступили немцы, имея довольно мало подводных лодок и довольно хреновых.
Д.Ю. В общем-то, основное впечатление – насколько же всё отличается от Второй мировой.
Борис Юлин. Чуть не забыл крайне важную вещь сказать – как османы в войну вступили.
Д.Ю. Так-так.
Борис Юлин. Дело в том, что у немцев для поддержки союзных австрияков и итальянцев в Средиземном море находился новейший крейсер «Гебен» (SMS Goeben) и лёгкий крейсер «Бреслау» (SMS Breslau). Крейсер «Гебен» был прекрасен: он имел толстую броню (300 мм), мощнейшее вооружение – 10 орудий одиннадцатидюймовых дальнобойных, скорострельных, всё здорово, и огромная скорость хода (28,5 узлов). Но так как он в это время заправлялся в Северной Африке, в том числе котельной водой, то у него максимальная скорость упала до 18 узлов.
Д.Ю. Плохая вода была?
Борис Юлин. Плохая вода, плохое топливо. Короче, в колониях всё плохо и всё воруют. Всё как положено. И поэтому крейсер посадил себе силовую установку.
И вот начинается Первая мировая война. Она ещё только начинается, то есть идут уже ультиматумы и так далее, и крейсер «Гебен» с крейсером «Бреслау» начинает двигаться в сторону австрийских портов. Но здесь, во-первых, становится совершенно очевидным, что Италия союзником не будет и в войну на стороне Германии и Австрии не вступит. Война началась, но Англия в войну ещё не вступила, потому что немцы ещё в это время не вломились в Бельгию, что Англия использовала как повод для вступления в войну, но английские корабли уже сопровождают «Гебен» и «Бреслау».
И вот, когда оказалось, что в австрийские порты прорваться англичане не дадут, Италия уже не союзник от слова совсем, а в Турции в этот момент идёт вой, потому что англичане наконец-таки окончательно объявили, что туркам вместо новых линкоров, на которые вся страна собирала деньги, дырку от бублика, немцы делают гениальный шаг…
Д.Ю. Хитрый ход.
Борис Юлин. …они объявляют, что они «Гебен» и «Бреслау» готовы продать туркам. Да ещё и в рассрочку – заплатите потом. Турки в радости – всё-таки как-то можно обновить свой состав флота, соглашаются на это. И «Гебен» и «Бреслау» пропускаются английским флотом, ну потому что Англия всё ещё не в состоянии войны. Пропускаются в Эгейское море и оттуда уходят в Дарданеллы, уходят к туркам. Там получают турецкие названия.
Д.Ю. Турецкие шмотки.
Борис Юлин. Нет, турецкие шмотки не получают, но там немецкий генерал становится командующим турецкой армией, а немецкий адмирал, который командовал крейсером «Гебен», становится командующим турецким флотом. Ну потому что у турок никто этим ни управлять, ни командовать не может. Он сразу начинает наводить порядок на турецком флоте. Немецкие специалисты посещают турецкие корабли, видят страшное: например, то, что у турецких броненосцев и крейсеров, которые имеются, текут трубки котлов, отсутствуют двери водонепроницаемых переборок, экипаж не знает планировку собственного корабля… И начинают, короче, злобно дрючить турецких моряков на тему того, чтобы они поняли, что такое служба. У турок корабли даже начинают плавать…
Д.Ю. Неожиданно для турок.
Борис Юлин. …чего раньше делать категорически не хотели.
Д.Ю. Так…
Борис Юлин. Адмирал Сушон (Wilhelm Souchon), кстати, вот этот немецкий командующий имел такую французскую фамилию, выводит турецкий флот на учебные стрельбы в Чёрное море, но чтобы не тратить время зря, он как раз с «Гебеном» и «Бреслау» доходит до Одессы и обстреливает её.
Д.Ю. Молодец какой.
Борис Юлин. Под турецким флагом уже. Россия, обрадованно хлопая в ладоши, объявляет войну Турции. Турки, которые не хотели воевать, если воевать, то уж на стороне англичан, сидят вот в такой позиции и ничего не могут понять, что им дальше делать. Всё, дальше уже воюем.
Д.Ю. Как удачно получилось.
Борис Юлин. Ну да. То есть Турцию о том, что она хочет воевать, не хочет, никто не спрашивал, её назначили. Она должна воевать на стороне Германии и Австрии против России, Англии и Франции.
Д.Ю. Ловко, ловко.
Борис Юлин. Потому что Россия должна воевать на стороне Англии и Франции. То есть всё понятно, всё ясно. Вот таким макаром Турцию ввели в войну. Просто, когда страна, даже большая, но по своему значению второстепенная, её никто ни о чём не спрашивает. Сейчас, кстати, мы смотрим политику мировую, всё то же самое – американцы попросили нас не продавать ракетные комплексы Ирану, и мы сорвали сделку, а потом американцы попросили французов не продавать нам «Мистрали», и французы сорвали сделку, себе в ущерб. Самостоятельная внешняя политика, она дорогого стоит.
Д.Ю. А ракеты мы продали.
Борис Юлин. Но сильно позже, когда уже нам сорвали сделку с «Мистралями».
Д.Ю. Говорят, контора разорилась, врут?
Борис Юлин. Французская?
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Она ещё в процессе, она разоряется. Но успешно.
Д.Ю. Повторюсь, насколько же сильно отличается от Второй мировой. Как все натренировались и как подготовились, учтя так сказать произошедшее тогда, ничего общего вообще нет. Какие-то вялые телодвижения… Поди, и жертв-то на этом этапе было не особо много, да?
Борис Юлин. Да ты что!
Д.Ю. Наоборот?
Борис Юлин. Одно Приграничное сражение – 150 тысяч погибших и пленных с одной стороны.
Д.Ю. Круто. Я, кстати, хотел тебе сказать, что я по Франции ездил, по северу, там повсеместно стоят памятники, повсеместно. И именно Первой мировой. Где-то там, ближе к Ламаншу памятники американцам стоят, которые там высаживались, Омаха-бич и всякое такое, но везде про Первую мировую, везде. Видимо, она для них сыграла как следует.
Борис Юлин. Наверное. Но собственно говоря нам одна Восточно-Прусская операция стоила чуть ли не в сотню тысяч человек. То есть действия были очень кровавыми, войска несли огромные потери с обеих сторон, силы тратились стремительно. Битва на Марне – это несколько сот тысяч с обеих сторон, это реальная резня.
Д.Ю. Не шутки.
Борис Юлин. Действия выглядят вялыми только по одной причине: низкая моторизация войск, отсутствие мобильных соединений – войска ходят пешком.
Кстати, опять же, маленький нюанс такой, дело в том, что сразу же была произведена мобилизация транспорта после начала войны. Но тут возникла какая проблема – у Российской империи мобилизация автомобильного транспорта практически ничего не дала, потому что…
Д.Ю. Его просто не было, да?
Борис Юлин. …в 1913 году Россия на единственном заводе, который у нас выпускал автомобили, «Русобалт», выпустила 100 автомобилей, Франция выпустила в этом году 48 тысяч автомобилей, а, например, Соединённые Штаты, находящиеся за океаном, выпустили 485 тысяч автомобилей (напоминаю, Российская империя – 100 автомобилей). Так вот, это тоже сказывалось на скорости перевозок. Если у немцев войска ходили пешком и артиллерию тащили коняшки, то снабжение уже во весь опор использовало автомобильный транспорт. А у нас – и снабжение тоже телеги.
Д.Ю. Однако. Про что дальше?
Борис Юлин. А дальше мы поговорим про решающие сражения 1915-1916 годов.
Д.Ю. Отлично.
Спасибо, Борис Витальевич, очень познавательно.
А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
