Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Баир, добрый день.
Баир Иринчеев. Здравствуйте, Дмитрий Юрьевич. Добрый вечер, уважаемые зрители.
Д.Ю. Обо что сегодня?
Баир Иринчеев. Сегодня, как и обещалось, сражение под Суомуссалми и на Важенваарской дороге или же, как финны говорят, сражение Суомуссалми-Раате, Раатская дорога.
В первую очередь, спасибо всем, кто оставлял комментарии под предыдущим роликом о первом штурме линии Маннергейма. Спасибо за поправки, действительно, в отчестве Твардовского сделал ошибку – он Трофимович, а Трифонович, поэтому спасибо за внимательность и спасибо за поправку.
Также, извините, перепутал героев Лазаренко и Ларченко. Значит, механик-водитель, которому Николай Тихонов посвятил стихотворение, он Ларченко. А командовал всем этим отрядом Лазаренко, который потом тоже стал Героем Советского Союза, но уже позже, в 1944 году, посмертно. Поэтому, вот такие небольшие поправки.
Д.Ю. Отрадно, народ интересуется.
Баир Иринчеев. Да, да, народ интересуется. Я, кстати, покрылся холодным потом по поводу Ларченко и Лазаренко, но это пока никто не заметил, а вот по поводу Твардовского – спасибо, что сразу это отметили.
Но переносимся на километров так 700 севернее от линии Маннергейма и сегодня тема очень сложная и тяжёлая, потому что, если вы думали, что первый штурм линии Маннергейма был неудачным, то вы ещё ничего не знаете о советско-финской войне, к сожалению. Потому что там, в районе Суомуссалми-Раате первоначальный успех закончился в общем-то очень тяжёлым поражением для наших частей.
Стереотип о финской войне, это то, что это линия Маннергейма, ДОТы, морозы, «кукушки» и всё. Но боевые действия велись не только же на Карельском перешейке, они велись вообще на всём протяжении советско-финляндской границы. Про Толвоярви мы уже поговорили, это сильно севернее Ладожского озера.
И нужно теперь поговорить о наших частях, которые наступали примерно от современной Костомукши на современный Оулу, который называли либо Оулу, в наших документах, либо Улеаборг. Задача 9-й армии была наступать от восточной границы. План наступления Советского Союза (картинка 1, общий план наступления), что должны были наши части собственно сделать. И дальше, картинка номер 2 – планы 9-й армии. По большому счёту, наши части должны были Финляндию рассечь надвое. То есть если представить себе Финляндию, как девушку (что финны очень любят изображать – Дева Финляндия, Дева Суоми), то как раз в районе её талии 9-я армия должна была её рассечь, выйти на берег Ботнического залива в город Оулу, и тем самым серьёзнейшим образом затруднить логистику внутри Финляндии.
Д.Ю. Планы были серьёзные.
Баир Иринчеев. Да, план серьёзный, очень амбициозный и, собственно, абсолютно для финской стороны неожиданный, потому что туда была переброшена 163-я стрелковая дивизия, которая осенью 1939 года сформировалась в Тульской области, то есть из Московского военного округа, и туда же направлялась 44-я стрелковая дивизия из Киевского особого военного округа, это легендарная Щорсовская дивизия, покрывшая себя славой во время Гражданской войны, это элитная дивизия Киевского военного округа, тоже туда направлялась.
Плюс там же находилась 54-я горнострелковая дивизия, местная, то есть до войны она базировалась в Кандалакше, они прекрасно знали местные условия. И там же, севернее была 122-я стрелковая дивизия, которая тоже считалась горнострелковой. Вот у нас четыре дивизии, то есть мощные очень силы, а у финнов оказываются только пограничники и ополченцы.
Д.Ю. А вот, извиняюсь, горная дивизия в Кандалакше, где там горы?
Баир Иринчеев. Всё-таки она должна была действовать не только в Кандалакше, она могла действовать и севернее – в районе Мурманска, в Хибинских горах и туда дальше. То есть у них облегчённые пушки, специальные горные, специальное вооружение, снаряжение. И 54-я горнострелковая дивизия считалась вообще элитной, и действительно, она показала себя очень хорошо.
И сосредоточение такой массы войск в такой сложно проходимой местности, где механизированные войска могут передвигаться только по дорогам и снабжать их достаточно сложно, конечно для финнов это стало очень и очень неприятным сюрпризом.
Поскольку, 63-я дивизия приехала у нас из Московского округа, т.е. из-под Тулы, то она сначала была на польской границе, потом приехала сюда на север Карелии получается, то им придали как раз один из полков 54-й горнострелковой дивизии. То есть там на севере вот это тасование полков между дивизиями было очень распространено. И поэтому, 163-я дивизия была там в составе двух своих полков, свой один полк они отдали южнее куда-то, а в качестве третьего полка получили 81-й горнострелковый, специально обученный, местный, знающий условия и вообще хороший полк. Собственно, который в результате и сыграл свою очень важную роль на первом этапе этого сражения.
И сражение началось в общем-то очень сильно не в пользу финнов, потому что, как я уже сказал, появление трёх советских полков, один из которых хорошо обучен для действий в лесистой и болотистой местности, против пограничников и одного местного батальона ополченцев для финнов в общем-то оказалось абсолютно неожиданным и крайне неприятным.
Д.Ю. То есть у них тоже разведки толковой не было?
Баир Иринчеев. А они не ожидали, что такая масса войск здесь появится, они считали, что это невозможно. То есть они считали, что не имеет смысла здесь такие войска сосредотачивать, потому что они всё равно потом все просто помрут с голоду – их не будет возможности снабжать.
Но наши действительно финнов удивили. Картинка 3 – наступление 163-й стрелковой дивизии на Суомуссалми. Суомуссалми – это маленький очень такой посёлок, сейчас это типа райцентра, там живёт 5 тысяч человек всего лишь и характерной особенностью этого местечка является то, что там никогда не было никакой промышленности. Вообще никогда, то есть там только охота, грибы, ягоды. Это север, то есть до Полярного круга там километров 200-300 остаётся: земляника там уже не растёт, в сентябре там заморозки, почва бедная каменистая, это сопки, песчаные и каменистые, между которыми есть болота. То есть растёт там всё очень плохо и вообще суровый северный край, таёжный.
Вот в таком краю и развернулось это сражение, которое сначала, казалось, складывается в нашу пользу, потому что 163-я стрелковая дивизия двумя полками атаковала Финляндию с севера с направления Юнтусранта и одним полком ударила по той самой Раатской дороге, то есть от нашей границы с востока на запад. Ударами с севера и с востока, сходящимися, наши войска в общем-то без особого труда к 7 декабря заняли местечко Суомуссалми и собственно планировали уже продолжать наступление дальше, на север в направлении Перанка, или же наступать на запад, в направлении Пуоланка – как раз в сторону Оулу.
Понятно, что финны, увидев такую ситуацию, конечно сразу начали реагировать и туда начали перебрасывать очень серьёзные подкрепления: туда начала перебрасываться 9-я пехотная дивизия Хьяльмара Сииласвуо (в девичестве Стрёмберга), то есть это тоже шведскоязычный офицер, который поменял фамилию на финскую, ну чтобы не светиться. Так, кстати, очень многие делали финские офицеры, как я уже говорил.
Д.Ю. А потом назад вернули после войны, нет?
Баир Иринчеев. В смысле, фамилию?
Д.Ю. Да.
Баир Иринчеев. Нет, нет, они так и оставили.
Д.Ю. Или это только по бумагам?
Баир Иринчеев. Нет, только по бумагам.
Суть в том, что спешно туда перебрасываются финские подкрепления: туда прибывает 27-й пехотный полк, 64-й полк и другие всякие резервные части, запасные батальоны какие-то из бригад резерва. То есть финны начинают туда бросать очень быстро всё, что можно для того, чтобы ну хоть кто-то там был. Местные ополченцы, финские говорили, что в первую неделю войны они ничего не могли противопоставить советскому наступлению, потому что они разворачиваются на дороге в цепь, залегают в лесу, завязывают с нашими огневой бой, снежный покров был ещё невысокий, что позволяло нашим этот заслон на дороге обходить.
Причём, опять же, в составе нашей стрелковой дивизии тогда был кавалерийский эскадрон в разведывательном батальоне, т.е. есть пешая разведка, а есть конная разведка, ну ещё есть разведчики на бронеавтомобилях, есть разведчики на мотоциклах, то есть у разведчиков было богато всего. И во время этого огневого боя либо этот советский кавэскадрон делает обходной манёвр и заходит им в тыл, после чего они просто вынуждены отступить, чтобы не быть окружёнными и уничтоженными, либо ещё какой-то советский батальон или рота делает обход просто потому, что наших там гораздо больше, чем финнов. И, воспользовавшись возможностью обхода и многократным численным превосходством, наши собственно вот так ополченцев и выдавили можно сказать из Суомуссалми.
Но, когда появились финские подкрепления, собственно ситуация изменилась. Сииласвуо оценил ситуацию, он понял, что происходит, и он увидел, что после занятия Суомуссалми наши части продолжают наступление на юг через озёра, через протоку Хаукпере (картинка 5 – современная фотография протоки), и пока что Сииласвуо эти атаки получалось отбивать.
Но он увидел одну очень важную вещь, первое: у него были данные разведки, что 44-я дивизия из-под Киева и Житомира уже выгрузилась на станции Кемь и движется к границе медленнее, чем все ожидали – условия тяжёлые, дорога плохая, дивизия шла очень медленно, это раз. Второе: Сииласвуо видит, что озеро-то начинает сильно замерзать, т.е. толщина льда растёт, а в составе 153-й стрелковой дивизии, извините, есть танковый батальон и он понимает, что ещё неделя, озеро замёрзнет, озеро будет выдерживать вес танков и ему будет гораздо сложнее обороняться на южном берегу, это раз, а второе – самая важная вещь, которую он понял в этом сражении с самого начала, он понял одно, что если с востока по этой Важенваарской или Раатской дороге подойдёт 44-я дивизия в Суомуссалми, если эти две дивизии соединятся – 163-я и 44-я – то что бы он ни делал, сражение для него проиграно. То есть наших будет слишком много, и он свои дивизии с какими-то местными ополченцами, с приданными частями, да у его дивизии нет ещё артиллерии, потому что его дивизия была в процессе формирования, он ничего не сможет сделать против двух наших дивизий объединившихся.
Поэтому, он принял единственное верное решение в этой ситуации, после войны он написал книгу, которая так и называется – «Сражение при Суомуссалми», он сказал так: я понял, что если они сейчас соединятся, то это конец, уже что бы я ни делал, сражение будет не в мою пользу. Поэтому нужно сделать следующее: нужно наоборот, создать впечатление, что нас здесь много, нужно постоянно атаковать советские позиции в Суомуссалми. Причём, если вы посмотрите на карту, то вы увидите, что сам посёлок Суомуссалми, он как бы рассечён проливом на две части получается. То есть 81-й горнострелковый стоит на западном берегу протоки, а 759-й полк соответственно находится в самой деревне.
Нужно сказать, что в ходе атак, последних атак наших в южном направлении через озеро, через протоку 81-й горнострелковый полк сумел в одном из боёв через протоку пройти, занять плацдарм, но потом финнами был сброшен с этого плацдарма, после чего собственно финны и начали свои контратаки. Сииласвуо сделал очень просто – он оставил на своих оборонительных линиях максимальное количество пулемётов и минимальное количество людей, а всех своих пехотинцев поставил на лыжи и нанёс удар восточнее, то есть он через это самое озеро перешёл восточнее и перерезал Важенваарскую дорогу, которую, как оказалось, 759-й полк вообще не охранял, коммуникация была полностью свободна.
Когда на дороге появились финские лыжники, первое, что они увидели, это конвой, в котором было шесть грузовиков, грузовики были наполнены ранеными и ехала ещё легковая машина. Финны грузовики забросали гранатами, машину расстреляли из автоматов. Из машины вскочил человек, убежал в лес. Этот человек был Лев Давыдович Мехлис, личный представитель Сталина в 9-й армии. То есть, оказалось, наши прошли, заняли Суомуссалми и посчитали, что дорогу, наверное, охранять не нужно, что оказалось роковым. Понятно, что от Суомуссалми на восток, вот эта Раатская дорога, они думали, что уже 44-я дивизия на ней на подходе, что она уже рядом и, наверное, её охранять не нужно. Потому что дорогу от Суомуссалми в сторону Юнтусранта они полностью прикрыли одним из полков дивизии, 662-м.
662-й был размазан по этой дороге тонким слоем на расстоянии 30 километров, то есть фактически, можно сказать их растянули в цепочку и сказали: давайте, эту дорогу охраняйте. Потому что финны уже начали делать на неё налёты мелкими группами, то есть стало понятно, что финны рядом и эту коммуникацию охранять нужно. А вот дорогу на восток – ну вроде там всё спокойно пока что. А о прибытии подкрепления, судя по всему, наша разведка либо не заметила, либо как-то не обратила на это внимание.
Поэтому, собственно ситуация случилась следующая: 7 декабря 1939 года наши части занимают Суомуссалми, а уже к 15-16 числу финны перерезали дорогу на восток, это раз. Второе, что самое главное, они вот здесь, на озёрном перешейке одним отрядом создали заслон. То есть там два озера, узкий перешеек ручеёк – удобное место для обороны. И тем самым они в общем-то отрезали возможность для 44-й дивизии пройти свободно к Суомуссалми и соединиться со 163-й дивизией.
Д.Ю. Разрешите вопрос.
Баир Иринчеев. Да.
Д.Ю. До куда добежал Лев Мехлис?
Баир Иринчеев. Лев Мехлис пробежал по тайге 20 километров, вышел на нашу сторону границы в Важенваару, и пожаловался, что у вас что-то плохо всё организовано и вообще, выделите мне новую машину.
Д.Ю. Молодец.
Баир Иринчеев. То есть он там сыграл свою роль, в этом сражении. Он человек, фанатично преданный лично Сталину, фанатично преданный советскому делу. Лично очень храбрый и при этом абсолютно не сведущий в военном деле.
И, соответственно, появление Мехлиса на фронте, особенно в 1941-1942 годах значило, что сейчас в буквальном смысле просто полетят головы у наших командиров. Так под Старой Русой он расстрелял Качанова, командира 34-й армии, без суда и следствия, не дав ему даже возможности оправдаться. В Крыму он фактически полностью парализовал наше командование – там все боялись шаг сделать, потому что думали, что сейчас сделаем что-нибудь не то и прибежит Лев Давыдович с пистолетом и на этом всё закончится.
Но, если немного отмотать назад, тут было ещё два важных события (одно достаточно важное, а второе – не очень важное, но забавное и показательное). Первое, как я сказал, это тайга, промышленности нет, люди живут охотой рыболовством, собирательством, вырастить там сложно что-то, серьёзно в общем.
Д.Ю. Природа.
Баир Иринчеев. Да, это природа. И регион депрессивный, собственно. Они и сейчас-то в общем-то думают, как бы нам тут денег заработать. Сейчас они просто продают свои экологически чистые ягоды, плюс у них там замечательный музей, посвящённый этой битве, они действительно молодцы, сделали хороший музей и там пытаются именно развивать туризм, связанный с экологией. Они как раз сейчас бравируют тем, что у нас никогда не было промышленности.
А тогда люди реально голодали. И это такая глушь на самом деле, что в общем-то люди как-то чувствовали себя брошенными в какой-то степени финляндским государством. Когда пришёл приказ на эвакуацию перед финской войной, а там же старались убрать население из приграничных районов, там его практически все проигнорировали, все остались на своих местах. И довелось встретиться с одним местным жителем, который тоже так же и живёт, собственно, с 1939 года на своём хуторе в тайге (ну просто избушка в тайге, там рядом делянка маленькая и всё). И он тогда был мальчиком, и он сказал так… вопрос задаётся журналистами: «А как вы узнали, что началась советско-финская война?», он говорит: «30 ноября, утро, я выглядываю в окно и не понимаю, а чего все эти красноармейцы делают у нас во дворе, что вообще происходит?» Ну вот так вот.
То есть люди остались и, собственно, среди них была сразу организована советская пропаганда в том плане, что вот, смотрите, вы бедно живёте. И действительно, там эта пропаганда сработала, потому что люди жили плохо. И им сказали: мы сейчас вам построим нормальный социализм, давайте, вступайте в трудовую коммуну Суомуссалми.
Д.Ю. А что такое «салми»?
Баир Иринчеев. «Салми» – это «пролив», это и есть пролив между двух озёр. А «суомус»… даже и не знаю, что это такое… ну какой-то пролив.
И в эту трудовую коммуну записалось 200 человек из местных жителей, то есть люди сказали: да, мы вам верим. То есть, если там на Хельсинки бросали листовки с призывами сдаваться, что мы вам обеспечим восьмичасовой рабочий день, там люди смеялись просто, финны говорили: у нас уже давно восьмичасовой рабочий день, и типа мы вам хлеб дадим и так далее – там это не работало. А вот в Суомуссалми это сработало, потому что люди действительно жили очень плохо.
И конечно было бы хорошо, если бы из этого сделали такую красивую историю, что их куда-то привезли в какой-то санаторий, накормили, напоили и так далее, но получилось, к сожалению, по-другому. Их увезли в Советскую Карелию, т.е. на 200 километров восточнее, поселили в бараках, фактически такой трудовой лагерь получился, и начались все прелести, связанные с советской организацией снабжения: еду не привезли или привезли слишком мало, или привезли уже испорченную, а ещё заставляют работать, качество еды было не очень хорошим, там некоторые финны начали говорить, что я такую еду вообще в Финляндии собакам-то не даю. И потом люди начали конечно роптать, сказали, что если это ваш социализм, то лучше мы…
Д.Ю. Вертайте взад.
Баир Иринчеев. …обратно как-нибудь. Но они там жили до окончания советско-финской войны и потом вернули всех назад в Финляндию. Несколько человек умерло от болезней и голода, потому что там и стар, и млад записался, но это никоим образом не было каким-то лагерем уничтожения, как его пытаются иногда представить, что захватили Суомуссалми, сразу прибежали комиссары, всех там повязали, увезли в концлагерь и там всех уморили голодом.
Д.Ю. Ну, видимо, как сами делают, так по себе и меряют.
Баир Иринчеев. Такой да, стереотип о том, что в Советском Союзе иначе обращаться с населением не умеют.
А по возвращении в Финляндию все эти люди были направлены на фильтрацию. То есть ими занялась сразу полиция безопасности финская: чем вы там занимались, а может быть вас всех уже завербовали.
Д.Ю. Не без оснований, да.
Баир Иринчеев. Ну и семь человек там присели. В общем-то да, там были обвинения в измене, ещё чём-то. Но как мы знаем, пленных сажают только в Советском Союзе.
Д.Ю. Да…
Баир Иринчеев. Это был первый случай. Это действительно такой уникальный случай, когда местные финские люди действительно поверили советской пропаганде, потому что подумали, что хуже быть уже не может. И ошиблись.
А второй случай, такой, более комичный, но тоже показывает о том, что на войне всё-таки другие законы. На берегу озера Киантаярви была деревянная усадьба финского писателя Илмари Кианто, то есть Киантаярви – у него фамилия Кианто, то есть он местный такой писатель. И собственно в начале войны он тоже сидит у себя в своей усадьбе, ну то есть такой загородный дом, типа дачи или коттеджа, сидит там, слышит звуки приближающегося боя, при этом сильно пьёт, он там сидит один, он уже достаточно пожилой.
Ну и когда слышит, что в общем-то всё уже – бой совсем близко, то он решил всё-таки уйти, но перед этим он оставил на столе записку на русском языке, нашим бойцам. Он знал русский язык, написал примерно так: «Товарищи красноармейцы, это дом финского писателя Илмари Кианто, пожалуйста, не жгите, не ломайте ничего. Я люблю Россию, я учился в Москве в 1904 году». И он написал как-то по-русски примерно так, что на восток отсюда финских войск нет. Оставил записку на столе и удрал. Но в его усадьбу на его беду первыми зашли не красноармейцы, а финская разведгруппа во главе с финским лейтенантом…
Д.Ю. Который тоже по-русски шарит, да?
Баир Иринчеев. …который нашёл записку, прочёл её и сказал…
Д.Ю. Ах ты, сволочь…
Баир Иринчеев. ..ого! и он посчитал, что это предательство, это измена, человек выдал военную тайну, если бы сюда зашли красноармейцы, они бы тут: ага! типа наступаем туда. И поэтому его реально арестовали и посадили. Этого писателя. А он просто хотел…
Д.Ю. Репрессии обрушились на его жизнь.
Баир Иринчеев. Да-да. Несчастный.
Д.Ю. А ведь он хотел, как лучше.
Баир Иринчеев. Да, хотел как лучше, представитель творческой интеллигенции.
Д.Ю. Просто домик не жгите.
Баир Иринчеев. Но это вот комические такие эпизоды, наверное, единственный комический эпизод, который был в этом сражении, потому что то, что дальше началось, было очень печально.
То есть финны действительно, поставив заслон на Раатской дороге против 44-й дивизии, начали изо всех сил с запада и востока напирать на наши части в Суомуссалми. И здесь нужно сказать, что Сииласвуо действительно полностью переиграл своего оппонента- командующего 163-й дивизии комбрига А.И. Зеленцова.
Несмотря на то, что у наших боеприпасов было достаточно, несмотря на то, что держаться могли (т.е. тяжёлое вооружение было), по озеру Киантаярви, тому самому, открылся путь снабжения – озеро замёрзло и начали из Юнтусранта прямо по от границы грузовиками возить по льду озера туда продовольствие и боеприпасы. Несмотря на это, из-за очень активных финских атак, а финны атаковали три раза в день, причём наших отбрасывали, держали фронт, но при этом у Зеленцова сложилось впечатление, что финнов тут как-то очень много, раз они так активно себя ведут, и у него сложилось впечатление, что ситуация безнадёжная. То есть вот этот приём Сииласвуо сработал.
Д.Ю. Ловко.
Баир Иринчеев. И Зеленцов начал бомбить сначала командующего 47-м корпусом И.Ф. Дашичева, потом Дашичев, когда не отреагировал, начал просто в обход всех инструкций (так в армии не делают) напрямую обращаться к командующему 9-й армией М.П. Духанову, через голову командующего корпусом. Так не надо делать…
Д.Ю. Нарушение субординации.
Баир Иринчеев. Да, нарушение субординации, командующий корпусом может очень сильно обидеться.
И соответственно, он начал забрасывать командование армией, командование корпуса паническими сообщениями, что…
Д.Ю. Всё пропало, шеф.
Баир Иринчеев. …всё пропало, да, всё плохо. И собственно тут началось ещё веселее, к сожалению. Первое – финны продолжают наступать. 22-го числа, из-за того, что всё идёт не по плану и всё идёт не очень хорошо, меняют командующего 9-й армии, Духанова снимают и ставят Василия Ивановича Чуйкова, которого мы все с вами знаем по героической обороне Сталинграда.
Человек удивительной судьбы. Если кто не читал его биографию, прочтите и вы будете впечатлены, что на Гражданской войне человек в возрасте семнадцати лет командовал полком в Красной гвардии. До этого он успел много где побывать, он работал в Петербурге-Петрограде в гостинице-публичном доме, он там был коридорным, то есть он там насмотрелся на всё это, на все минусы старого мира и на все минусы империи. Потом примкнул к революции и сделал карьеру в Красной армии. И вот его направили сюда.
23-го числа (на следующий день после назначения Чуйкова) случилась ещё одна очень неприятная ситуация: командование 9-й армии издало боевой приказ №7, в котором говорилось, что вот эта 662-й полк, который там болтается на дороге в тайге и растянут на 30 километров, уберите его оттуда, отведите его в Суомуссалми, потому что зачем он там стоит, охраняет коммуникацию, которая нам уже особо не нужна, потому что мы уже снабжаем 163-ю дивизию через лёд озера. Приказ спустили Дашичеву, Дашичев про него просто забыл. Полк там так и остался стоять, что для него закончилось полной катастрофой, к сожалению, через пять дней.
Но суть в том, что финны продолжают свои атаки, это раз, на Суомуссалми. Зеленцов продолжает паниковать. 662-й полк Дашичев забыл отвести в Суомуссалми, то есть один полк вообще не участвует в сражении, он стоит где-то там в лесу. И в это время с востока появляется авангард 44-й стрелковой дивизии. Они подходят к финскому заслону между двух озёр на речке, делают первую атаку, не получается, делают вторую атаку, не получается. Потом подходит весь полк, они делают одну атаку с танками, не получается. После чего они останавливаются и больше ничего не делают. При этом, между 44-й дивизией и 163-й, которая в это время бьётся в окружении, примерно 8 километров всего лишь по дороге. Но из-за пассивности 44-й дивизии соединиться им не удалось.
Зеленцов знает о том, что 44-я дивизия должна подойти на помощь. 25-го их нет, 26-го их нет, 27-го их нет и вот к 27-му числу Зеленцов наконец убедил командование 9-й армии, что пора отсюда уходить. В это время в 163=й дивизии в Суомуссалми как раз находится товарищ Мехлис и соответственно он там всё организует – 163-я дивизия уходит из Суомуссалми по этому самому озеру на север полностью. То есть 81-й горнострелковый полк, который к этому моменту понёс уже очень сильные потери и действительно, финны уже фактически ломали его оборону, т.е. сил уже оставалось немного в этом полку, потому что он и был тараном дивизии в наступлении на Суомуссалми.
И вот они отошли, действительно сумели уйти. Мехлис сообщил, что там только одну пушку забыли в Суомуссалми, на самом деле снаряжения оставили больше. Действительно, большая часть дивизии ушла, но проблема-то в том, что 44-я дивизия в результате остаётся одна, это раз. А второе, что во второй раз забыли про свой 662-й полк, то есть он там остался один на этой дороге, как вы понимаете, растянутый на 30 километров, разделённый на несколько частей, он был по частям просто разбит финнами.
Д.Ю. Ну то есть и связи никакой, и никто ничего не знает, и никто ничего не предпринимает.
Баир Иринчеев. Да. И собственно там как раз полк был поделён на две части, в результате финских атак там начался очень серьёзный кризис командования: полк был поделён на отряд Шарова, командира полка, и отряд капитана Чайковского. Так вот, в обоих случаях командиры покинули поле боя: командующий отрядом Шарова комполка Шаров и комиссар Подхомутов покинули поле боя и ушли через тайгу…
Д.Ю. Молодцы.
Баир Иринчеев. …а на юге, в отряде Чайковского тоже во время боя капитан Чайковский был ранен, легко, в документах написано: «царапина на ноге», тоже покинул поле боя, в результате начался конфликт между командирами, кто-то кого-то застрелил, третий командир отказался, в результате все просто разбежались по лесу и как-то выходили уже по тайге сами. Потери – тяжелейшие, полк – разгромлен, всё брошено на дороге, тяжёлое вооружение.
И, как вы понимаете, за такое система уже не могла простить. Поэтому, Шарова и Подхомутова судили и расстреляли, то есть командира полка и комиссара полка за оставление поля боя и разгром полка.
Д.Ю. Справедливо ли это было?
Баир Иринчеев. С моей точки зрения, был хотя бы суд, то есть не то, что там опять же, как показывают в фильмах – появились чекисты в чёрных плащах или примчался Мехлис с автоматом и их обоих на месте убил.
Д.Ю. Помню, у нас в Перестройку был случай, когда зам по уголовному розыску и замполит тоже подрались в кабинете у начальника – делили, кому за ларьки долю заносить будут, и тоже друг друга некоторым образом пытались пострелять, но не смогли. Ну, тогда была Перестройка, всё уже было можно и никого за это не наказали вообще.
Баир Иринчеев. Да. Но вернёмся в 1940-й год.
Как вы понимаете, во время боёв посёлок Суомуссалми был полностью уничтожен (картинка 7 – Суомуссалми после боя). Но Суомуссалми теперь занят финнами, 163-я дивизия ушла и 44-я дивизия осталась в общем-то одна против всей финской группировки, которая на тот момент включала в себя уже 9 батальонов, то есть их уже было много. А 44-я дивизия пришла не в полном составе, потому что дороги были в таком плохом состоянии, что она подходила по частям и, к сожалению, очень неорганизованно.
На тот момент, когда 28 декабря стало понятно, что 163-я ушла, в Суомуссалми пробиваться больше не надо, командующий 44-й дивизией комбриг Алексей Виноградов сказал: ну тогда занимаем круговую оборону… и всё, в общем-то. То есть он полностью отдал инициативу финнам, чем собственно финны, как уже понятно, у них командующий был энергичный, грамотный, конечно он этим воспользовался.
И ситуация у нас была такая, что на этой дороге дивизия была расставлена абсолютно неправильно – то есть дивизия растянулась на очень большом расстоянии (картинка 8). Стоит на передовой 25-й стрелковый полк, левее на озере стоит второй батальон 146-го полка, дальше там где-то стоит третий батальон 305-го стрелкового полка, дальше стоят артиллеристы – 122-й артиллерийский полк, дальше где-то там болтаются третий и первый батальоны 146-го полка. И почему-то дальше стоят танки и дальше стоят противотанкисты, а одна из рот (9-я рота) 146-го полка была выброшена вообще на дорогу, которая ведёт на юг, к хутору Сангинахо, она находилась на расстоянии порядка 5 километров от основных сил, типа охраняя наш левый фланг. Ну а дальше на дороге почему-то оказался разведбатальон, почему-то сзади оказался ещё кто-то… то есть дивизия размазана тонким слоем по дороге.
Д.Ю. Толковый командир.
Баир Иринчеев. Да. И самое-то плохое, что он действительно отдал инициативу в руки финнов, чем финны не преминули воспользоваться. И, используя своё преимущество в мобильности (напомню, что у нас пришлось создавать специальные лыжные части на финской войне, потому что, ну не готовились к войне на севере особо, не умели нормально ходить на лыжах, у финнов же вся пехота умела ходить на лыжах), финны, совершив глубокий обход по льду озера Вуокки, параллельно Раатской дороге, начали бить во фланг 44-й стрелковой дивизии. Ну и собственно, совершая обход, они напоролись на эту отдельную роту. И трое суток она держалась, после чего, финны, создав пятикратное численное превосходство, роту просто уничтожили.
И поскольку она была настолько далеко от основных сил, пытались им помочь, пытались им послать на помощь подкрепление, но дорога эта боковая была уже перерезана, то есть рота была в окружении и действительно, в журнале боевых действий 44-й дивизии просто написано: «Мы слышим, что бой затихает». Всё, рота – 200 человек убито, 40 взято в плен.
На фронте наступления второй батальон 146-го стрелкового полка ещё с большим трудом держал левый фланг 44-й дивизии, отбивая все финские атаки. То есть опять же, здесь не нужно думать, что у финнов как-то всё получилось. Потому что иногда у нас бытует такое мнение в России, на Украине, на Западе, что там было (44-я дивизия, она же с Украины) очень много призвано из запаса, из Житомирской области: украинцев, евреев, русских, кого угодно, что вот, они не умели воевать, вообще дивизия какая-то дурацкая, они сразу там сдали, сразу все помёрзли, у них не было зимнего обмундирования и вообще как-то всё получилось очень плохо. То есть с самого начала это было дело обречённое на провал. Но, извините, это элитная дивизия, она поехала на войну-то потому, что была лучшая дивизия Киевского особого военного округа. И опять же, 9-я рота полегла почти полностью – финны трое суток не могли её уничтожить.
Д.Ю. То есть яростно отбивались.
Баир Иринчеев. Да, они отбивались и действительно все полегли: из трёхсот человек (рота была усиленная) только 40 в плен попавших – это уже о чём-то говорит.
И то, что второй батальон 146-го стрелкового полка тоже и 3-го, и 4-го как-то пытался ещё отбивать атаки, но это получалось всё хуже, потому что как оказалось, вот эти финские атаки, они полностью заблокировали движение по дороге. То есть, если финны ещё не вышли на дорогу и не сделали завалы, это не значило, что по дороге можно дивизию снабжать. А больше снабжать было, к сожалению, никак.
И тут выяснилось, что у самой дивизии с собой запасов фактически нет, и если мы хотим продолжать бой, то нужно сбрасывать ей все припасы: боеприпасы и продовольственные припасы с самолётов.
Полковник Волков, который в этот момент находился на границе (то есть он сидел вообще в тылу), а Виноградов – командир дивизии, комиссар дивизии Мизин и начальник политотдела Пархоменко находились на фронте, на передовой. Так вот, 3 января начальник штаба 44-й стрелковой дивизии полковник Волков, сидя в тылу, в Важенвааре, послал запрос на снабжение дивизии по воздуху. Он попросил сбросить 50 тонн грузов.
Д.Ю. Ого.
Баир Иринчеев. То есть: 9 тонн винтовочных патрон, 8 тонн снарядов, 1,2 тонны снарядов 122 мм, 2 тонны ручных гранат, 1 тонну ружейных гранат, 12 тонн сена для лошадей, 10 тонн овса, 8 тонн хлеба, 2 тонны мяса, 800 килограмм жиров, 250 кг сахара, 240 кг соли, полтонны сливочного масла и 8000 банок консервов.
Д.Ю. Ну то есть у людей не было вообще ничего.
Баир Иринчеев. Да. Причём, отмечу, что мороз стоял -35 вообще-то в это время. Плюс, это рядом с Полярным кругом, т.е. очень близко к полярной ночи – крайне недолгий световой день. И вы можете себе представить, что ощущали люди, приехавшие с Украины, которые этот лес вообще видели в первый раз в жизни и попали впервые на такой мороз, в абсолютно непривычных климатических условиях.
Д.Ю. Ещё и жрать нечего, да?
Баир Иринчеев. Да, и ещё нечего есть, ещё и стрелять нечем на третий день боя оказалось. Уже 2 января был отдан приказ по дивизии, который разрешал забивать лошадей на мясо, то есть уже фактически это второй день финского наступления и соответственно ситуация вот уже настолько стала плохой. Ну а в этой ситуации Чуйков на такой запрос ответил, что у нас столько нет вообще. И самолётов-то столько нет. У нас есть в армии парочка самолётов Р-5, это тот же самый «кукурузник», то есть тот же самый По-2, только старше. Ну они, да, сбросили, по-моему, где-то 500 кг сухарей, вот собственно и всё, чем 9-я армия на тот момент могла помочь.
И в том-то и проблема, что 44-я дивизия оказалась в такой ситуации, что Виноградов просил командование 9-й армии помочь, а у Чуйкова резервов в общем-то и не было. То есть там был только 3-й полк НКВД – пограничники – и всё. Поэтому Чуйков сказал, что извините, но помочь на данный момент нечем, давайте, пытайтесь открыть дорогу своими силами.
И собственно, в тот же самый день, когда полковник Волков, начальник штаба 44-й стрелковой дивизии, вот такой запрос на 50 тонн припасов, сброс отправил в штаб 9-й армии, он в тот же день написал донесение (лживое) в штаб армии, что у нас всё нормально, дорогу открыли. И только на следующие сутки выяснилось, что это совсем не так.
А в это время, как вы понимаете, положение дивизии продолжало ухудшаться. Собственно, уже к 4-му, к вечеру получилась такая ситуация: что второй батальон 146-го стрелкового полка, который держал левый фланг обороны 25-го стрелкового полка на передовой, покинул свои позиции и ушёл на дорогу. Когда у командира батальона, капитана Пастухова спросили: что вообще происходит, почему вы бросили позиции и без приказа, почему вы ушли. Пастухов сказал, что, вы знаете, мы, первое – трое суток ничего не ели, второе – про нас все забыли, т.е. нам ни еды, ни патронов, ничего нам не приносили, все люди уже дошли до ручки, не имеет смысла там держаться, поэтому мы собственно и ушли. Тем самым был открыт левый фланг нашей группировки на фронте.
Д.Ю. Да…
Баир Иринчеев. А после чего, собственно, началось то самое, что описывается во всех книгах, посвящённых советско-финской войне: то есть финны начали выходить на дорогу, делать завалы, завалы минировать и вот эту длинную колонну 44-й дивизии, которая опять же стояла – стрелковые части там, артиллерия там, танки в третьем месте, разведчики в пятом месте, начали просто её на части резать. А это было чревато очень простой и страшной вещью – окружив маленький кусок колонны, финны могли создать локальное численное преимущество в пять раз запросто и эту часть уничтожить. Как бы там не сопротивлялись, рано или поздно у них заканчиваются внутри этого окружения патроны, снаружи никто на помощь пробиться не может, просто потому, что завалы, завалы минированы и финны их держат под огнём. Собственно, это так, к сожалению, и случилось.
Ещё один эпизод боевой, который описан в документах наших, который касается, к сожалению, того, как всё происходило на этой Раатской дороге или Важенваарской дороге. Вернёмся чуть-чуть назад, 1 января атака 27-го пехотного полка, финского на позиции 3-го дивизиона 122-го артиллерийского полка, который стоит на дороге, измотанный маршем. Вечер… Напомню уважаемым зрителям, дивизион – это 3 батареи, получается, 12 пушек. Командир дивизиона капитан Ревчук приказывает своим батарейцам встать на огневые позиции, организовать охранение. Но в ответ получает следующее: ему бойцы говорят, слушай, мы устали, давай завтра с утра сделаем. И Ревчук говорит: ну ладно, давайте завтра с утра.
Д.Ю. Хороший командир.
Баир Иринчеев. Да. И собственно, сказал, ладно, давай с утра. Две батареи: 7-я и 8-я встали на огневые позиции, орудия к стрельбе не подготовлены. Зато все поужинали, расположились на ночлег. Охранение организовали плохо. И в 23:00, в полной темноте финны начинают атаку. Две батареи встали на огневые позиции – 7-я и 8-я, а 9-я не встала.
В результате 9-я батарея была полностью уничтожена, просто расстреляна финнами на дороге. Артиллеристы в основном были призваны из запаса, как вы понимаете, началась паника. Капитан Ревчук попытался организовать оборону, в результате у него ничего не получилось, его послушалось буквально несколько бойцов, и он с этими бойцами сам принялся стрелять из орудий. Через несколько минут капитан Ревчук покинул поле боя и убежал в сторону передовой на запад, в расположение 146-го полка попросить о помощи. Как оказалось, что начальник штаба дивизиона капитан Гетманцев туда удрал ещё раньше, то есть дивизион брошен вообще без командования.
Д.Ю. Какие замечательные командиры…
Баир Иринчеев. Ревчук прибегает к командиру 146-го полка Ивлеву и просит помощь, на что Ивлев ему даёт два тягача «Комсомолец», легко бронированных, огни едут обратно в расположение своего бывшего дивизиона (потому что от него почти ничего не осталось), финны оба «Комсомольца» подбивают. И соответственно получается, что 3-го дивизиона больше нет, всё. Лошади убиты, орудия брошены, личный состав либо погиб, либо разбежался, либо попал в плен.
Вот, собственно, вот так воевали. Это к вопросу о том, что, первое – всё-таки надо организовывать охранение, а второе, что сама дивизия была расставлена на дороге совсем-совсем неправильно.
5-го и 6-го числа финны продолжают давить на дивизию. Никакого снабжения по воздуху нет, Чуйков Виноградову помочь совсем никак не может. И Виноградов запрашивает разрешения на выход из окружения без техники.
Д.Ю. Я замечу, что при этом у финнов для атак боеприпасов почему-то хватает.
Баир Иринчеев. Да.
Д.Ю. Они при этом, по всей видимости, нормально питаются…
Баир Иринчеев. Да.
Д.Ю. …минус 35 переносят благополучно. Даже какая-нибудь смазка для оружия была, для минус 35, да?
Баир Иринчеев. Нет, тогда не было. То есть при минус 35 и у наших, и у финнов были проблемы со смазкой, потому что синтетической смазки ещё не было, а обычная смазка загустевала. Ну там просто нужно было не смазывать при минус 35, нужно было бензином или керосином насухо вытирать затвор и тогда всё работало. И не все это знали, причём, и у наших, и у финнов. Проблемы были у обеих сторон.
По поводу того, как 44-я дивизия, несмотря на то, что она вроде хорошо была укомплектована, элитная часть…
Д.Ю. Не самая глупая, да.
Баир Иринчеев. …и в общем-то трое суток она отвоевала хорошо, она держала оборону и наносила финнам потери. Как так получилось, что они там действительно мёрзли, а финны как-то выживали в таких условиях. Об этом мы собственно поговорим на выездной сессии в нашем музее, где я покажу все вещи, связанные со снаряжением финской армии и Красной армии периода советско-финляндской войны 1939-1940 годов.
Просто у финнов более практичное снаряжение, они готовились к тому, что их армия, их пехотинцы окажутся в таких условиях, что придётся выживать в тайге при минус 35. А наша армия к такому просто не готовилась, то есть не было разработано снаряжение, опять же подчеркну, что не было нормальной лыжной подготовки. И финнам это конечно очень помогло, что они были готовы к ведению боевых действий в таких условиях.
Но посмотрим на 6-е число. Действительно, положение 44-й дивизии стало катастрофическим уже к этому моменту и теперь вопрос только в том, кто будет брать на себя ответственность за решения. То есть как мы выходим. Виноградов говорит: без тяжёлой техники – мы сейчас всё бросим на дороге: танки, пушки, грузовики, полевые пушки, зенитные установки, противотанковые пушки, если мы всё это бросаем на дороге, тогда мы выйдем. Потому что финны-то не могли держать фронт окружения вокруг всей этой гигантской колонны. Было понятно, что, если наши с дороги уйдут на север и потом резко повернут на восток, они выйдут к границе, они выйдут к Важенвааре. Полного кольца окружения нет, проблема только в том, что нужно по тайге пройти километров 25-30. Но это при условии, что бросается вся техника, что на самом деле конечно нехорошо. Общий ход у нас на картинке 9 – финская контратака на 44-ю дивизию. Виноградов запрашивает разрешение у Чуйкова выходить без техники. Чуйков такого разрешения не даёт.
Д.Ю. Конечно.
Баир Иринчеев. Затем Чуйков запрашивает разрешения у Ставки. Он говорит: что делаем, потому что дивизию надо как-то спасать, то есть там явно ничего не получается, спасать их нечем. Потому что пограничники пытались их выручить, не получилось. Они сами пытались пробиться, не получилось. Еды нет, лошади уже умирают от голода, боеприпасы на исходе, топлива нет, батареи в рациях садятся, то есть всё уже.
В это же время финны прорывают оборону на фронте, уничтожают штаб 146-го полка, уничтожают штаб 25-го полка, захватывают знамя 146-го полка, которое у них сейчас в военном музее находится. Ну и собственно вот теперь уже надо точно что-то решать.
Радиосвязь есть ещё у окружённых с Чуйковым. Принимается решение, которое в общем-то снимало ответственность со всех. Надо было конечно его раньше принимать… Было сказано так: попробуем пробиться по дороге с техникой, если пробиться не удастся, то…
Д.Ю. Бросаем.
Баир Иринчеев. …с дороги уходим, бросаем технику, всё сжигаем и уходим через лес. Действительно, была попытка прорыва по дороге, которая сразу же провалилась.
И здесь получилась очень и очень некрасивая ситуация. Комиссар дивизии Мизин и три военных корреспондента, три писателя, которые были с ним, то ли в этом прорыве, то ли в одной из предыдущих попыток прорыва, все погибли.
На дороге стоят грузовики, полные наших раненных. В землянках вокруг дороги, которые всё-таки сумели как-то нарыть в промерзшем грунте (не очень глубокие землянки, шалашики), тоже лежат наши раненные. И встаёт вопрос: а что вообще делать с ними. Когда к командующему дивизией комбригу Виноградову подходит военфельдшер 146-го полка девушка Ася Марковна Котляр и спрашивает: что с раненными будем делать, Виноградов говорит: дайте сначала разберусь со здоровыми, с раненными потом. И соответственно, когда попытка прорваться через финский заслон на дороге не удалась, то действительно, управление дивизией сразу было потеряно и раненные просто были брошены.
Вот собственно показания Аси Марковны Котляр, которая чуть ли не единственная из дивизии получила за это сражение орден. Она за мужество своё, за то, что она взяла инициативу в свои руки получила орден Красной Звезды и ей посвятил стихотворение Александр Прокофьев, советский поэт. Вот здесь хорошо написано:
«При паническом настроении бойцов многие командиры растерялись, даже не знали, где их бойцы находятся. И только что я знаю, как хорошее поведение часто восстанавливает положение…»
То есть она своим примером увлекала своих бойцов в атаку, как-то их строила, организовывала, а командиры как-то действительно потерялись.
Но и это не самое плохое. Самое некрасивое это то, что, когда шла речь о том, что нужно организовать прорыв, сразу пошла речь о том, что давайте будем двумя колоннами выходить – то есть одна колонна пробивается по дороге, а вторая сразу уйдёт в тайгу. Вот почему-то Виноградов себя назначил в ту колонну, которая была из самых здоровых бойцов, там был комендантский взвод, две стрелковые роты, большое количество бойцов, вооружённых автоматическим оружием. И они для себя выбрали самый безопасный маршрут. Эта колонна ушла с дороги в лес в самом начале боя и спокойно прошла эти 30 километров, вышла к своим.
Ну а те, кто пытался пробиться по дороге, там полностью было потеряно управление, понятно, что технику сжечь не успели. Раненные, как я сказал, были оставлены на произвол судьбы, ну и собственно, ни наши, ни финны очень не любят вспоминать, что там было потом с ними – потому что очевидно, их просто всех добили, к сожалению.
И собственно, можно сказать, что к 7-му января (то есть через неделю) сражение закончилось. 44-я дивизия, бросив тяжёлое вооружение, бросив раненных, бросив всё из окружения вырвалась, при этом потеряв половину личного состава, которая попала там в окружение. То есть опять же, из-за того, что дивизия туда приехала не вся – 305-й полк, он особенно не участвовал в боях, то есть он там был только одним батальоном, остался более или менее целым. Он просто не доехал. Ещё один артиллерийский полк у них не доехал… Но в общем-то потери были крайне тяжёлые: из 8 тысяч была потеряна примерно половина.
Ну и собственно, давайте посмотрим, какие трофеи заявили финны после того, как всё посчитали то, что им досталось. 4822 винтовки, 190 ручных пулемётов, 106 станковых пулемётов, 29 противотанковых пушек, 14 зенитных пулемётов, 71 полевое и зенитное орудие, 43 танка, 10 бронеавтомобилей, 260 грузовиков, 20 тракторов, 2 легковые машины, 1170 лошадей.
Д.Ю. От души.
Баир Иринчеев. Да. При этом взяли 1200 пленных.
Д.Ю. Народ работал, всё это строил, армию вооружал, заботился о ней, а результат вот такой.
Баир Иринчеев. Да. И это при том, что вообще-то Чуйков, когда приехал на фронт, ещё в декабре он, как грамотный командир, его штаб 9-й армии написал заметку о том, что такое будет. Вот, посмотрите, что случилось со 163-й дивизией, вы видите, как их обошли, взяли в кольцо, ударами с разных сторон вывели командира из равновесия, что он начал паниковать… то есть вот вам памятка о действиях, о тактике финской армии, как они воюют, ознакомьтесь, пожалуйста. Но 44-я дивизия, по-моему, они просто не обратили абсолютно внимания на то, что такие бумаги спустили им из штаба армии.
Д.Ю. И приготовили достаточное количество шапок, чтобы финнов закидать…
Баир Иринчеев. Вот здесь нужно действительно сказать одну вещь о том, что командир 44-й дивизии Алексей Виноградов слишком быстро вырос до командира дивизии. Собственно, он был в возрасте 40 лет…
Д.Ю. Комдивом?
Баир Иринчеев. Да, он уже был комдивом. Командующим дивизии в сорок лет. Служил в армии очень долго, то есть кадровый военный. Рос с 1923 года по 1937 год до начштаба полка. 1937-1938 год он командир полка и 1939 год – его ставят на дивизию. То есть здесь конечно все говорят, что он вырос только из-за репрессий, потому что всех остальных-то посадили и расстреляли. Вот в этом случае, возможно, это действительно так, то есть слишком быстрый рост. Это одно объяснение – репрессии. А второе объяснение, это то, что действительно не хватало командиров уровня комполка и комдивизии.
Д.Ю. Я бы не согласился. Как, так сказать, предположение отрицать не следует, но… «дайте я выведу живых», «дайте я пойду с самой сильной частью личного состава», дайте я вот это, дайте я вот то… ну а что ты… Может быть, он, когда пришёл застрелился, нет?
Баир Иринчеев. Нет, не застрелился.
Д.Ю. Я чувствую, что нет… бросил раненных…
Баир Иринчеев. Так вот, как вы понимаете…
Д.Ю. Это не зависит, я к тому, что это не от скорости карьерного роста …
Баир Иринчеев. Да-да
Д.Ю. …подобные черты…
Баир Иринчеев. Понятно, что здесь он тоже оказался явно слабее Сииласвуо в плане командира и лидера военного.
Вот здесь документы, отсканированные из Государственного военного архива. Под роликом ссылка на Яндес.Диск – скачивайте, читайте. Потому что, как вы понимаете, в Важенвааре уже ждал Чуйков и ждало НКВД, и, собственно, ждали наши армейские командиры, военачальники с одним резонным вопросом: а что у вас случилось? Ещё 31 декабря у вас всё в порядке, прошла неделя – и дивизии фактически нет. Вы потеряли половину личного состава, вы бросили всё тяжёлое вооружение, бросили всё, что у вас было тяжёлое, вышли только с винтовками… да, вышли с винтовками без патронов, потому что патроны все расстреляли в бою, это понятно, но расскажите, что вообще случилось, что так быстро-то? Как так получилось?
И, собственно, вот, можете почитать рассказы, показания тех, кто вышел. Что они рассказывали о бое. Обратите, пожалуйста, внимание, что сразу конечно был задан вопрос: а что делал Виноградов? Как он себя показал. И Ася Марковна Котляр здесь говорит:
«На мой вопрос к Виноградову: что мы будем делать с раненными, он ответил мне: «Дайте вывести здоровых». По сути, сразу бросил раненных на произвол судьбы. Из командиров раненными никто не занимался, не было назначено старшего, ответственного за доставку и обеспечения раненных.»
После вот таких опросов и после расследования, которое провели в 9-й армии, сказали, что виновато командование дивизии, виновато командование 146-го полка. Но наказать решили троих: Виноградова, командующего дивизией командира, полковника Волкова, начальника штаба, который в это время сидел за кольцом окружения (и как-то слишком сильно манипулировал отчётами и сообщал Чуйкову неправильные сведения, чем только ухудшил положение дивизии), и начальника политотдела Пархоменко, который из окружения-то вышел, но по показаниям тех, кто вышел вместе с ним, он просто всю битву просидел в землянке, то есть вообще никак не участвовал, хотя он вообще-то начальник политотдела. С комиссара спросить уже было нечего, с Мизина, потому что он погиб в бою вместе с тремя писателями, военными корреспондентами, они были не очень известные, к сожалению, я фамилии их сейчас не назову. Думаю, что в комментариях найдутся эксперты, которые вспомнят этих троих советских писателей, которые там погибли.
И это у нас 7 января, давайте вспомним общую канву событий: только что отбит первый штурм линии Маннергейма – то есть на Карельском перешейке, на критическом, на самом важном театре военных действий финны устояли. Под Толвоярви уже у наших ничего не получилось, ещё раньше. На фронте в Приладожье наше наступление остановлено. И вот здесь происходит такое.
И это при том, что до этого сражения Маннергейм на фронт иностранных журналистов категорически не пускал. Он просто считал, что вы будете сидеть и писать свои статьи на основе пресс-релизов отдела public relations моей Ставки, сидите в своей гостинице Kamp в Хельсинки, веселитесь там в баре за счёт принимающей стороны, а на фронт вам не надо.
Д.Ю. Мы вам и так расскажем, что и как.
Баир Иринчеев. Да, мы и так всё расскажем. А вот тут их погрузили в два автобуса и их вывезли туда. Поэтому, посмотрите, пожалуйста, картинки 10, 11, 12, 13, 14, 15… их сотни, фотографий. Разбитая техника 44-й стрелковой дивизии, брошенные орудия, брошенные танки, замёрзшие красноармейцы, пленные… То есть во всей красе это военное поражение было задокументировано. Трофеи (я список зачитал) были впечатляющие. И вот эта победа, несомненная победа финской армии, была распиарена по всему миру всеми иностранными журналистами. Есть сведения, что разгромленная колонна 44-й дивизии, точнее, её фотография попала на обложку журнала Life (я, к сожалению, журнал не видел, то есть может быть байка).
Но действительно, суть в том, что Чуйков после этого всего, первое, что сделал – он сразу отвёл 122-ю дивизию на 40 километров назад, на всякий случай, чтобы она тоже так не попала в окружение, а второе, что он не торопился в Москву докладывать о том, что произошло, потому что доклад был для него крайне неприятен. И Сталину пришлось послать ему телеграмму и спросить, что вот уже в западной прессе пишут, что у вас там что-то не очень хорошо, а вы что-то не докладываете.
Д.Ю. Атас.
Баир Иринчеев. Но Чуйкову пришлось действительно доложить, что в общем-то вот так вот.
Д.Ю. Нехорошо получилось…
Баир Иринчеев. Да совсем нехорошо получилось. И, как вы понимаете, вот за такое (за такое!) Виноградов, командир дивизии, Пархоменко, начальник полит отдела, и Волков, начальник штаба дивизии, были расстреляны. Перед строем дивизии, перед теми, кто остался.
Д.Ю. Поделом.
Баир Иринчеев. Вот это известные случаи смертельного приговора, вынесенного во время советско-финской войны. То есть командование – командир и комиссар – 662-го полка, которые бросили свой полк, что закончилось тяжёлым поражением полка, и командование 44-й дивизии.
Д.Ю. Предыдущий по омерзительности ролик был у Бориса Витальевича про русско-японскую войну… тут, я тебе доложу, ничем не хуже…
Баир Иринчеев. Да, поражение серьёзное. При том, что действительно финны просто переиграли наших командующих.
Д.Ю. Я замечу, что они, по всей видимости, нигде не воевали, просто умные были, да? Или это имевшие боевой опыт?
Баир Иринчеев. Нет, боевого опыта у них не было. Это тоже была их первая война, но просто лучше подготовленные и, самое главное, как я уже сказал, это решение и видение ситуации Сииласвуо, то есть он сказал: если они соединятся, то – всё, мы уже ничего не сделаем, а вот по частям их разбить, это мы сейчас устроим. И он устроил. Действительно, он Зеленцова вверг в состояние паники, ну а Виноградов просто вёл себя в начале сражения слишком пассивно. И тем, что он сказал: ну хорошо, если 163-я дивизия ушла из Суомуссалми, то занимаем круговую оборону и ждём. Вот, дождался. То есть это всегда плохо, когда инициативу отдаёшь противнику, тем более такому, который уже почувствовал вкус к победе, знает местность умеет ей пользоваться и имеет войска, которые в общем-то в этой местности хорошо воюют. Потому что конечно я могу себе представить, как себя ужасно чувствовали бойцы 44-й дивизии на морозе -35.
И могу сказать одну вещь, я был с маленькой группой в тех местах на 70-летие сражения, как раз в начале января, получается, 2010 года и там поездили по местам боёв, возложили цветы, посетили музей, поговорили о всех этих печальных событиях и так далее. Как раз, когда мы уезжали, это было 5 или 6 января, там ударило как раз -35. Несмотря на то, что мы все были хорошо одеты, сытые, в современной зимней одежде, всё равно конечно ощущения были неприятные. И на меня лично самое больше впечатление произвёл местный школьник двенадцатилетний, который при этой температуре ехал в школу на велосипеде.
Д.Ю. И жрал мороженое…
Баир Иринчеев. Нет, мороженое не жрал, но я на вот это посмотрел и понял, что если ещё раз будет тут какая-то битва, то лучше с ними вообще не связываться, потому что они действительно привыкли к таким условиям, они в них живут… двенадцатилетний парень на велике поехать в школу – это нормально. То есть у них огромная фора всё-таки, что они хотя бы знают, что это такое.
Д.Ю. В общем-то, извини, перебью, как-то странно – людей из-под Житомира посылать воевать в тайгу. Как-то странно. Я конечно понимаю, что у нас все солдаты готовы на всё, но это неправильно. Точно так же, как для войны в горах надо набирать горцев, так и для войны на севере надо набирать северян.
Баир Иринчеев. Да. И собственно, если вернуться к тому, что дивизия приехала из-под Житомира, из Киевского особого военного округа, то кончено нужно сказать о том, что сейчас у нас там стоят два памятника. Я имею в виду, с нашей стороны, с советской стороны, которая принимала участие в этом сражении, это сейчас территория Финляндии. Там стоят два памятника: один называется «Сынам Отечества скорбящая Россия», рядом с нашей братской могилой стоит, очень красивый памятник (картинка №16), и где-то в трёх километрах на той же самой дороге стоит украинский памятник от соответственно республики Украина.
И в этой связи, опять же, нужно вспомнить, что это самое известное сражение советско-финляндской войны, по крайней мере, в Западном мире, потому что и тогда его очень сильно распиарили, и не на пустом месте всё-таки. И конечно оно стало таким символом финской победы, финской тактики – лесной, партизанской, что на лыжах уходим в тыл, выскакиваем в тылу, нас там не ждут, и мы там окружаем, создаём превосходство, уничтожаем.
И, к сожалению, в связи с последними событиями на Донбассе всё это актуализировалось. Поскольку на Украине события гражданской войны на Донбассе были изображены как российская агрессия, правда, там не то, что дивизии, там, по-моему, батальона-то нашего ни одного не видели, но суть в том, что какой-то журналист из Киева (я не вспомню, как его зовут) в 2014 году поехал туда для того, чтобы снять передачу, как классно финны накостыляли клятым москалям. И там сфотографировался с одним ветераном сражения, вывесил это в Фейсбук и в Твиттер, везде вывесил, смотрите, какой тут классный местный патриот ополченец, как он тут москалей-то покрошил. Человек абсолютно забыл, что 44-я дивизия была украинская…
Д.Ю. Ну то есть дебилу, как обычно невдомёк.
Баир Иринчеев. Да. То есть, алё! это вопрос кто кого крошил, там было больше украинцев, чем русских вообще-то в этой дивизии. То есть человек абсолютно не разбирается в истории. Ему там в комментариях сразу объяснили, кого он убивал, этот местный ополченец…
Д.Ю. Я думаю, что поклоннику Бандеры как раз это и приятно наоборот – поубивали тупых совков.
Баир Иринчеев. Да, а то, что все они были из-под Житомира…
Д.Ю. Это никакой роли не играет, они их сейчас убивают нормально на Донбассе.
Баир Иринчеев. Я уже сказал, что существует огромное количество фотографий и кинохроники. И был очень хороший комментарий-вопрос к предыдущему ролику о том, что войну-то мы вроде выиграли, но если посмотреть на фотографии, то получается, что мы её ни фига не выиграли. И это конечно требует объяснений, почему так получилось.
Связано это с тем, что в 1940 году после берлинской Олимпиады 1936 года следующая Олимпиада должна пройти в Финляндии, она должна была пройти в трёх городах: в Выборге, в Хельсинки и в Тампере. Финны готовились, причём готовились хорошо: построили в 1938 году олимпийский стадион в Хельсинки, построили стадион в Выборге, перестроили там гостиницы, то есть всё уже было на мази – уже конец 1939 года, Олимпиада в 1940-ом – всё уже готово. Закупили очень большое количество современнейшей кино- и фототехники для того, чтобы Олимпиаду эту запечатлеть на фото- и киноплёнке.
И тут 30 ноября 1939 года начинается советско-финская война и становится ясно, что никакой Олимпиады в Хельсинки не будет в 1940 году, её просто не будет. Финны – предприимчивые люди, они всю эту кино-, фототехнику бросили на документирование советско-финляндской войны. Поэтому, под роликом ссылка на фотокиноархив, точнее, кинофотобанк финских Оборонительных сил, где вы можете увидеть 120 тысяч фотографий советско-финляндской войны и Второй мировой войны и там часов 15 кинохроники.
Д.Ю. Солидно.
Баир Иринчеев. Пожалуйста, всё доступно для скачивания. Единственное, что всё на финском, английском или шведском, но можете посмотреть. В кинохронике в общем-то видно, что они уже не знали, как ещё эту колонну отснять, то есть там просто ходили кругами вокруг каждого танка по десять раз, оператор уже не знал, как это ещё поснимать…
Вот поэтому, уважаемые товарищи, уважаемые слушатели, такое огромное количество фотографий с финской стороны и собственно такое не очень большое с нашей стороны. Потому что в 9-й армии, например, был только один фотограф с нашей стороны – известнейший советский военный фотограф А.В. Устинов, москвич.
Д.Ю. Странно, что он вообще был.
Баир Иринчеев. Нет, он там был, он достаточно много наснимал и он, оказывается, получается с нашей стороны вообще был один. Вообще, у нас до последнего времени считалось, что фотографий с нашей стороны из тех мест не сохранилось, что их вообще нет. Но потом, когда дочка Устинова, дай бог ей здоровья, она живёт в Москве, она много фотографий выложила в интернете, и когда на фотографиях опознали Чуйкова и Мехлиса вместе, стало понятно, где он был. Что он действительно там находился, и, хотя похвастаться особо нечем, к сожалению, всё равно он всё это документировал. И, собственно, вот эти фотографии мы, наверное, как-нибудь опубликуем в каком-нибудь фотоальбоме отдельном. Оказывается, что ещё есть дневник Устинова за финскую войну, который тоже никогда не публиковался, то есть тоже интересно, что он собственно там писал.
История печальная, но действительно, нужно это знать. Немного хотелось бы поговорить о мифах и легендах этого сражения.
Первое. То, что дивизия приехала раздетая на фронт, т.е. у них не было валенок, не было ватников, не было ватных штанов, подшлемников и так далее. Это не так. Им всё выдали, но пока они ехали с Украины через всю Россию и дальше на север, предприимчивые украинские…
Д.Ю. Хлопцы.
Баир Иринчеев. …резервисты (много было призвано из запаса) поменяли на что-нибудь. Но на фотографиях пленных, там действительно видно, что и ватники, и валенки у них всё это есть действительно. Нельзя сказать, что их бросили туда просто так, типа повоюйте в гимнастёрках на морозе в -35.
Д.Ю. В ботиночках.
Баир Иринчеев. Нет, это не совсем так. Там действительно были, кто в ботинках был, но есть фотографии, где наши были в валенках.
Вторая легенда, которая увековечена в камне уже можно сказать – это о потерях. По нашим данным потери составили порядка 4 тысячи человек в 44-й дивизии, в 163-й дивизии потери тоже были большими, но не такими огромными. Но, когда в Суомуссалми на Раатской дороге делали новый музей на грант Евросоюза, то местный архитектор и скульптор сказал: давайте поставим памятник этому сражению, расчистим несколько гектаров леса, поставим здесь 10 тысяч камней – по камню на каждого погибшего. Ну это финское видение – что там погибло типа 9 тысяч наших и 900 финнов. Хотя во всех наших архивах написано, что таких потерь не было.
Но не важно, памятник стоит – 10 тысяч камней, огромное поле. В центре соответственно колокольня, на колокольне 105 разных колокольчиков, их колышет ветер… такая какофония… (105 колокольчиков – 105 дней войны) то есть такой непонятный звон стоит – символизирует фантасмагорию, анархию и полную сюрреалистичность войны (это у нас картинка 20). Но там не было столько потерь… ну и что, памятник поставили и теперь все приезжают и плачут.
Д.Ю. Есть известная древнеримская присказка, когда галлы, кельты (я уж не помню, кто) взяли их силой, потребовали денег, римляне закричали: что-то многовато берёте. А вождь бросил меч на весы и сказал: «Горе побеждённым».
Баир Иринчеев. Да.
Д.Ю. Вот тут, по-моему, абсолютно то же самое. Никто вас спрашивать не будет.
Баир Иринчеев. Это точно.
И конечно последняя легенда, это, как я уже говорил в предыдущем ролике – песня финская, которая была написана после этого всего. Что с востока к нам пришло 10 тысяч человек, обратно не ушёл ни один. Тоже неправда, но кому какое дело уже. Песня есть, её многие знают. Понятно, что сейчас она как-то не очень популярна, но старшее поколение её слышало в Финляндии, во время Второй мировой она была популярна.
То есть для финнов это сражение стало символом их победы.
Д.Ю. Туда бы конечно нашу интеллигенцию забросить, чтобы она сказала, что всё это ложь, ничего подобного не было, это миф, вы внедряете миф… Но финны почему-то такого не говорят.
Баир Иринчеев. Ещё раз, Дмитрий Юрьевич, подчеркну, что любая победа или любое поражение, оно будет рано или поздно легендировано, оно будет изменено в общественном сознании. То есть вот документы, пожалуйста, вот ссылочка на Яндекс.Диск, читайте для себя, смотрите. Это то, что доступно учёным, даже не учёным, а любителям истории, кто хочет посмотреть первоисточники.
А то, как это будет изображено уже в популярной литературе, в фольклоре, в газетах – это абсолютно другое. В газетах это всё будет раздуто всегда и в памяти народной это останется именно так. И сколько финнам сейчас не говори, что, ребята, ну там не было столько людей – это раз, второе – потери не были такими тяжёлыми, мне скажут: какая разница, всё равно мы победили.
Да победили, потому что после этого главное, что случилось после этого сражения, это то, что не то, что Виноградова расстреляли, не то, что престижу Красной армии был нанесён очень серьёзный урон, он и так был нанесён уже до этого: при Толвоярви и при первом штурме линии Маннергейма, а то, что 9-я армия была вынуждена просто остановиться и ни о каком наступлении на Оулу, перерезании Финляндии пополам речь уже абсолютно не шла. Нужно было залечивать раны, нужно было приходить в себя. Потому что, например, когда остатки 44-й дивизии вышли из окружения, сразу стал вопрос: как людей кормить, потому что все полевые кухни там остались, вы же их там все бросили, где мы новые возьмём.
Всё это снабжалось по Мурманской железной дороге. Снабжение было очень сложным, то есть слишком медленно и слишком мало. Собственно, почему Чуйков и говорил Виноградову: помочь-то вам нечем. Просто потому, что больше частей нет, а те, кто на подходе приедут через две недели, может быть. Поэтому держитесь сами. Просто сам театр военных действий и то, как там логистика была на тот момент, получалось, что быстро подкрепления перебросить туда было никак. Просто никак.
Д.Ю. Собственно, именно этому, как я понимаю, в академиях и учат: не тому, как метко стрелять, а тому, как двигаться, снабжать…
Баир Иринчеев. Да.
Д.Ю. …откуда еда, откуда боеприпасы и всё такое. Если ты этого не знаешь… ну что сказать, печально, людей жалко, командиров – нет, не жалко таких командиров. Одна беда – раньше их надо было расстрелять, по всей видимости. И то, что он в ходе репрессий куда-то там поднялся и подвинулся, видимо, опять не тех постреляли, я так подозреваю.
Баир Иринчеев. Об этом рассуждать можно очень много, но вот теперь, собственно, вы, уважаемые слушатели, можете понять, почему в январе 1940 года на Западе все считали, что Финляндия войну выигрывает.
Д.Ю. Ну, правильный пиар, конечно.
Баир Иринчеев. Очень правильный пиар. Причём, как вы понимаете, советская пропаганда просто замалчивала об этом и всё сводилось только к опровержениям агентства Havas. Потому что агенство Havas (французское), оно сообщило, что 163-я и 44я дивизии разбиты. Это наглая ложь, этого не было. Вот это всё, на что советская пропаганда была на тот момент способна.
Д.Ю. Молодцы.
Баир Иринчеев. Южнее 44-й дивизии в такую же ситуацию попала 54-я горнострелковая. Она тоже попала в окружение, но там был просто другой командир, там был комбриг Гусевский, который сразу приказал вырубить лес вокруг позиции, сразу приказал вырыть окопы, поставил огневые точки, то есть организовал оборону, как надо.
Д.Ю. Добро пожаловать, да.
Баир Иринчеев. И несмотря на то, что Сииласвуо после Суомуссалми и Раате сказал, что ага, 163-я и 44я- разбиты, вот на очереди 54-я.
Д.Ю. Вот, как надо.
Баир Иринчеев. Да. Это всё происходит в районе Кухмо, то есть 100 километров южнее, но там 54-я дивизия продержалась до конца войны, хотя на них финны навалились всей 9-й дивизией своей. Они точно так же были рассечены на части, точно так же они испытывали трудности со снабжением. Единственное, что там конечно очень выгодно было для наших то, что оборона была на берегу очень большого озера, куда могли садиться самолёты. И в этом плане у Гусевского тоже был козырь, ему было легче, не как Виноградову, что его всё-таки снабжали получше. Понятно, что после того, что случилось с 44-й дивизией, конечно Чуйков делал всё, чтобы такое больше не повторилось
Нужно сказать, что под Кухмо 54-я дивизия понесла самые тяжёлые потери (процентные) вообще из всех наших дивизий на финской войне. Причём, она не была разгромлена, да она была в окружении, но она выдержала окружение, она выстояла до конца войны. Почему такие высокие потери – потому что они больше всего сражались. Они крепче всего стояли в обороне, они отбивались, вели активные боевые действия. Хотя действительно, к марту у финнов там уже появилась артиллерия и их начали просто ломать артиллерией, как только могли, но всё равно они до конца продержались и в общем-то из боя вышли с честью. То есть финнам 54-ю горнострелковую кандалакшскую местную не удалось уничтожить, как 44-ю. Это к вопросу о том, что роль командующего – это именно всё организовать так, чтобы не случилось за неделю такой катастрофы.
Под Кухмо была другая трагедия. Трагедия бригады полковника Долина, лыжной. Которая шла на помощь к окружённым, заблудилась из-за плохих карт и погибла почти полностью. Но это тоже, наверное, нужно будет рассказать в передаче «Снаряжение и вооружение советско-финской войны». Потому что там лыжникам нашим выдали сверхсовременные винтовки в заводской смазке, которая у всех просто сразу замёрзла, и наши лыжники просто не успели разобраться, почему они не стреляют. В результате бригада была разгромлена. Там ещё было плохо, что в самом начале боя погиб штаб бригады, а раз штаб погиб и командир погиб, то уже всё – управление нарушено.
То есть на севере, честно говоря, похвастаться нечем. И конечно после того, как в январе был сформирован Северо-западный фронт, когда С.К. Тимошенко возглавил вообще всю операцию против Финляндии, он на всё это посмотрел и сказал, что давайте-ка не будем больше экспериментировать, смело так бросая целую дивизию, 17 тысяч человек, в условия суровой зимы, полярной ночи, вообще в арктические условия…
Вообще-то, самое интересное, это все забывают, что это первый случай в мировой истории, когда такое крупное соединение бросили в арктические условия – обычную дивизию, 44-ю. Чем это закончилось – мы видим, опыт был крайне неудачен. Но до этого так больше никто не делал.
И Тимошенко сказал, что уже не очень получается, поэтому сосредоточимся на Карельском перешейке, это раз. Второе – давайте спасать в Приладожье окружённую 168-ю стрелковую дивизию, 18-ю стрелковую дивизию. И 34-ю легкотанковую бригаду, которая засела в окружении ещё в январе и там, с моей точки зрения, было ещё трагичнее, чем на Раатской дороге, потому что здесь в окружении сидели неделю и вышли, а там – сидели, извините, полтора месяца на том же самом морозе и там горя хлебнули ещё больше и потери были крайне, крайне тяжёлые.
Возвращаясь к мифам, извините, забыл сказать, по поводу знамени дивизии. Вот то знамя, которое висит в военном музее в городе Хельсинки (кто читает по-русски, картинка 22), пожалуйста, посмотрите, это переходящее знамя от житомирского комсомола. Это не боевое знамя дивизии, это просто подарок, можно сказать. Что, собственно, не мешает людям говорить, что, вот, и знамя потеряли. Это 146-й полк потерял своё знамя, да, оно там есть, оно есть в коллекции военного музея в Хельсинки. Но своё знамя дивизия не теряла, потому что, очевидно, они его оставили вообще на нашей стороне границы.
Вот такая вот история печальная. И это к вопросу о том, что историю надо знать, даже такие печальные страницы.
Д.Ю. Полезно конечно.
Баир Иринчеев. Да. Но несмотря на то, что всё это очень грустно, я старался рассказать эту историю максимально нейтрально и спокойно, без истерик про бездарных командиров и гениальных финнов, гения Маннергейма и так далее. Вот такая битва, вот так она закончилась.
Д.Ю. Познавательно. Особенно, я думаю, для военных.
Что следующее?
Баир Иринчеев. Следующее, наконец, пора бы в общем, а то сейчас наши зрители вообще подумают, что всё было совсем плохо…
Д.Ю. Было по-разному.
Баир Иринчеев. …прорыв линии Маннергейма. Прорыв линии Маннергейма – это февраль 1940 года. То есть, взяв таймаут на месяц, 7-я армия и 13-я армия прорывают линию Маннергейма, начинают продвижение в сторону Выборга. И в тот момент, когда на высоте 65.5 красноармеец Ф.П. Жуков водрузил красный флаг, судьба всей войны была решена.
Д.Ю. Не будем забегать вперёд.
Баир Иринчеев. …Потому что все вот эти блестящие финские успехи, пиар и действительно выдающиеся военные достижения, которые изучают в военных академиях и так далее, в Суомуссалми возят канадских курсантов, французских курсантов и ещё всяких курсантов, чтобы показать, наверное, как не надо делать… вот всё это после 11 февраля 1940 года уже не решало судьбу войны.
Д.Ю. Не будем забегать.
Баир Иринчеев. Да.
Д.Ю. Спасибо, Баир. Познавательно
Баир Иринчеев. Спасибо.
Д.Ю. А на сегодня всё. До новых встреч.
Баир Иринчеев. Всего доброго.
Новости
VIP
