Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Егор, добрый день.
Егор Яковлев. Добрый.
Д.Ю. Продолжим?
Егор Яковлев. Да. У нас намечается интенсивное революционное лето. В течение лета 2017 года мы будем обсуждать события Гражданской войны 1918 – 1922, как в современной историографии датируется Гражданская война. А сегодня поговорим о ее начале. В прошлый раз мы обсуждали разгон Учредительного собрания. И совершенно очевидно, что к январю 1918 года в стране уже существовало два совершенно радикально отличающихся типа государственности. Это государственность Советская, и вторая государственность, это буржуазная государственность, которая провозглашала высшим органом власти Учредительное собрание. Которое, по всей видимости, как уповали его сторонники, должно было бы провозгласить классическую парламентскую республику в России.
Но, как я рассказывал в прошлый раз, Учредительное собрание зашло в тупик. Фракция большевиков и фракция левых эсеров покинула его. В результате чего Учредительное собрание лишилось кворума. Повторюсь, что существуют разные точки зрения, для чего был нужен кворум. Есть такая точка зрения, что кворум нужен был только для открытия, для принятия решений он был не нужен. Но контраргументом к этому является то, что большевики и левые эсеры, ушедшие с заседания Учредительного собрания, были не просто случайными фигурами, они были представителями своего электората. Этот электорат радикальным образом был не согласен с созданием классической парламентской республики, в котором будут участвовать буржуазные партии. Кроме того этот электорат радикальным образом поддерживал те декретированные меры, которые принял большевистский Совнарком, и поддержал впоследствии коалиционный Совнарком. И еще один важный момент, партия эсеров, которая формально победила на выборах в Учредительное собрание, уже после этого раскололась на партию собственно эсеров и на партию левых эсеров. И с точностью сказать кому в этот момент, какой из этих двух партий, симпатизировало традиционное эсеровское большинство, мы не можем. В общем и целом ситуация была крайне неопределенной, но в каком-то смысле ее разрешила сама история. Потому, что сразу после разгона Учредительного собрание началось, так называемое, триумфальное шествие Советской власти. Этот термин отнюдь не является пропагандистским. То есть, действительно вся территория России стала постепенно покрываться сетью местных Советов. Начала выстраиваться новая Советская государственность.
Причем те партии, которые были так больно унижены разгоном Учредительного собрания, после длительных переговоров на собственных съездах, косвенным образом признали Советскую государственность. Потому, что вошли в Советский парламент, который назывался Всероссийский центральный исполнительный комитет, действовавший между съездами Советов. Сформировали там свои фракции и, по сути, стали легальной оппозицией внутри Советской государственности. То есть, это очень важно, что в правительстве, в Совнаркоме были представители только двух партий, большевиков и левых эсеров. Но в общегосударственной системе были представители всей революционной демократии. И в Советском парламенте заседали и эсеровская фракция, и фракция меньшевистская. Таким образом, Советская государственность учитывала возможность попадания в нее всех партий революционной демократии.
Вне этой государственности оказывались правые партии, монархические. Которые, в принципе, в феврале – марте 1917 года сошли с серьезной политической сцены. Ну, и, конечно же, главная буржуазная партия, это кадеты. Которые отражали и обслуживали интересы преимущественно крупного бизнеса, а также части либерально настроенной интеллигенции. И, как я рассказывал в прошлый раз, этот крупный бизнес, эта главная буржуазная партия обратили свои взгляды на Дон, где формировался главный очаг сопротивления Советской системе. Вообще это очень важный момент. Часто говорят, что в Гражданской войне большевики воевали против белых сил. Не только большевики. Большевистская партия, конечно, находилась на подъеме, в нее массово вступали по всей стране рабочие, солдаты, но все равно, по сравнению с населением России, это была далеко не миллионная партия, 180 тысяч человек к концу 1917 года всего насчитывала эта партия. Речь идет о том, что впоследствии, в Гражданской войне схлестнулись именно две системы. Система парламентской республики буржуазной и Советская система. Очень многие сторонники Советской власти не были большевиками, они воевали за Советы, за Советскую власть. И это очень важно понимать.
И вне этой системы по ряду причин частично оказалось русское офицерство. Конечно, здесь было несколько причин. Очень болезненным было намерение большевиков обратиться ко всем воюющим странам с призывом заключить немедленный мир без аннексий и контрибуций. Это намерение казалось части офицерства изменническим. Большевики подозревались в том, что они являются реальными немецкими агентами. Кстати, кадетская и правая пропаганда все это поддерживала. Впоследствии даже буду сфабрикованы фальшивые, так называемые, документы Сиссона, про которые я как-то рассказывал. Документы якобы доказывают прямую связь Ленина с Германским генштабом. Якобы вождь большевиков получает прямые указания прямо из Берлина и “пляшет” под диктовку своих немецких патронов. Все это было конечно полной чушью, но, тем не менее, в этой реальной ситуации части офицеров это казалось действительно справедливым.
Д.Ю. Ну, можно понять. Только что воевали, проливали кровь.
Егор Яковлев. Совершенно верно. Психологически очень сложно было от этого отказаться. Потому, что проливали кровь, многие товарищи погибли, большие жертвы были принесены на алтарь победы, как им казалось, возможной. И тут вдруг какой-то мир, непонятно почему, зачем и так далее. Это первая причина. Вторая причина заключалась в том, что реформы, начавшиеся еще при Временном правительстве, они фактически разрушили армию. Разрушили в ее привычном виде. На глазах офицеров просто рушился традиционный миропорядок. Были отменены многие вещи, на которых базировалась армия в течение веков. В первую очередь была принята выборность командиров – “Приказ №1”. Когда командиром могли избрать простого солдата. И этот солдат начинал взирать на офицера свысока и припоминал ему все обиды, нанесенные ему не только этим конкретным офицером, но и вообще всем офицерами и унтер-офицерами, вообще всеми. И офицерство в этот момент стало очень уязвимой прослойкой общества, которая становилась и жертвой самосудов, и подвергалась различным унижениям, и так далее. Часть офицерства просто хотела спастись. Этим объяснялся его побег на Дон, в физическом смысле спастись. А часть офицерства не могла с этим смириться, она смотрела на солдатскую массу, как на восставшего хама, и хотела этого восставшего хама приструнить. Ну, и, возможно, у них при этом были и патриотические соображения. С их точки зрения, с их угла зрения, происходящее было крахом России. И спасти Россию можно было только одним способом, это жестко навести порядок, по-корниловски, как и планировал Корнилов.
Д.Ю. С оружием в руках.
Егор Яковлев. Ну, а как иначе? По-другом тут... Вот Шульгин, известный деятель, монархист, который принимал отречение у Николая II, он говорил: “Мне хотелось пулеметов”. То есть, конечно, а как еще. Собственно вот эти вещи, спор о мире, спор о собственности, безусловно, очень важный для крупного бизнеса, спор о земле, важный для помещиков и спор о сохранении сословности, спор о сохранении своего положения, он радикально разделял население России на две, правда, неравные части. То есть, Советская государственность сразу исключила крупную буржуазию, поставила в очень двусмысленное положение старую аристократию. Мы помним, что декреты Советской власти вводили трудовую повинность всеобщую. То есть, человек не мог жить на доходы от имения, завода, предприятия. Он должен был сам работать где-то и состоять на учете у государства. Все это, для определенной части населения, было обрушением миропорядка, и она абсолютно не хотела этого.
Д.Ю. Как говорят наши блатные: “Для меня это неприемлемо”.
Егор Яковлев. Да. И вот здесь отношение личного комфорта, отношение собственности очень тесно переплетались с представлениями о патриотизме русского офицерства. Ну, здесь были чисто символические моменты, поскольку создавалось новое государство, принималась новая символика. Офицерство, которое было воспитано на другой символике, оно весь этот “красный символизм” с порога отвергало, как чужеродный и антинациональный. И первым на Дон перебрался Михаил Васильевич Алексеев, про которого мы много и подробно рассказывали в предыдущих программах.
Алексеев еще до Октябрьского восстания начал формировать в Петрограде, так называемую, “Алексеевскую организацию”. Это была организация офицеров, которая должна была час “X” захватить власть и установить в стране правильную диктатуру. Правильную диктатуру, исключавшую возможность большевистского переворота или влияния. Но момент Октябрьского вооруженного восстания таким часом “X” не стал. Поскольку в распоряжении Алексеева было несколько десятков, возможно, чуть более сотни офицеров, готовых пойти на вооруженное столкновение. Но это была ничтожная кучка людей по сравнению с той массой, которая в этот момент стояла за большевиков.
И Алексеев перебирается на Дон. Перебирается на Дон переодетым в купца, скрываясь, скрывая свое истинное имя. При этом его по дороге все равно узнали потому, что он был известным человеком, его портреты часто публиковались в газетах. Ему не удалось сохранить конспирацию. Тем не менее, он благополучно добрался до города Новочеркасска, где рассчитывал найти единомышленника в лице атамана Каледина, которого я тоже упоминал. Атаман Каледин и генерал, тоже герой Первой мировой войны, который полностью, конечно, разделял идеи Алексеева, для которого Советская государственность, все эти Советские реформы были крахом привычного мира.
Но Алексеев был далеко не единственным, кто пошел на Дон. Вслед за ним на Дон попал и генерал Корнилов. Мы оставили генерала Корнилова в городе Быхове, где он сидел под арестом после корниловского выступления знаменитого и ожидал своей участи. Надо сказать, что, даже находясь в Быхове, Корнилов был на волосок от смерти. Потому, что разъяренная солдатская масса, безусловно, вынашивала планы самосуда над ним. Но, это самосуд не состоялся во многом потому, что... И, надо сказать, что Керенский на это бы взирал вполне одобрительно. То есть, Керенский Корнилова возненавидел. Но при Корнилове оставалась его верная текинская охрана, которая была очень серьезным защитником в этих условиях. И со своими верными текинцами Корнилов пересидел события от своего ареста до Октябрьского вооруженного восстания. Я напомню, что свою роль в аресте Корнилова сыграл и Алексеев. Если зрители забыли, то можно пересмотреть программу, посвященную Корниловскому выступлению. В тех событиях Алексеев, тоже руководствуясь по-своему патриотическими соображениями, желая предотвратить Гражданскую войну, выступил на стороне Керенского. Хотя со стороны его роль, честно говоря, выглядит в тех событиях неприглядной. И это заложило серьезный антагонизм между двумя этими деятелями, который впоследствии скажется.
Что происходит. После Октябрьского вооруженного восстания Ленин требует от Верховного главнокомандующего генерала Духонина, который находится в ставке в Могилеве, немедленно начать переговоры о мире. Духонин в общении с Лениным проявляет себя двояко. С одной стороны он начинает задавать какие-то чисто технические вопросы: “Вы, господин Ульянов, обратились ко всем воюющим странам начать переговоры о мире, а есть ли какой-то отклик на это?” Ленин тактично дает понять, что это не дело Духонина, необходимо вступать: “Чем быстрее мы вступим, тем быстрее будет заключен мир”. С точки зрения Ленина, все страны катастрофически устали от войны. И, даже если их верхушки не настроены на заключение мира, то народы заставят свои правительства заключить мир, надо только подать пример. На это Духонин ответил, что Совнарком не имеет права инициировать подобные переговоры и Духонин не будет ему подчиняться, Духонин подчинится только тому правительству, которое изберет Учредительное собрание. То есть, в данном случае генерал Духонин выступил представителем этой классической парламентской государственности. Сторонником этой классической парламентской государственности, для которого решения Учредительного собрания выше решения съезда Советов. На это Ленин объявил, что он снимает Духонина с поста Верховного главнокомандующего и лишает, соответственно, его возможности командования армией.
Очень интересен вопрос о следующем Верховном главнокомандующем. Им, как известно, был назначен прапорщик Крыленко. Очень часто говорят, что: “Большевики дебилы, назначили главнокомандующим армией вместо генерала прапорщика“. На самом деле в этом назначении был глубокий политический смысл. Сначала большевики хотели назначить Верховным главнокомандующим генерал Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича. Михаил Дмитриевич был родным братом Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, который был членом большевистского правительства, управляющим делами Совнаркома. Но Михаил Дмитриевич уклонился от этого назначения, как он впоследствии писал в своих мемуарах, он полагал, что здесь нужна политическая фигура. Не военная, а политическая. Михаил Бонч-Бруевич в это время тоже находился в Могилеве, был командующим могилевским гарнизоном, был поблизости. И он, кстати, очень активно сотрудничал с Советами. Он уже проявил себя как такой левый генерал, пользующийся определенным влиянием. Но, возможно, он отказался от этого назначения потому, что сама позиция офицера, она в общении с солдатской массой была очень уязвима. Здесь был нужен либо солдат, либо офицер военного времени, который бы воспринимался как плоть от плоти этой солдатской массой. И здесь Крыленко подходил идеально потому, что ему надо было приехать в Могилев и с этой массой пообщаться. Объяснить, что происходит, распропагандировать, разагитировать. А Крыленко в этом смысле был очень эффективен. Я напомню, что именно Крыленко распропагандировал казаков Краснова. Этот знаменитый диалог, когда Крыленко, импровизируя, предложил обменять Керенского на Ленина. Он объяснял казакам: “За кого вы воюете. Нормальные мужики, а пришли тут воевать против своего народа за какого-то Керенского”. Казаки ему говорили: “Ну, слушай, вы-то там, у вас-то Ленин”. Крыленко сказал: “Давайте Керенского на Ленина поменяем, и все будет хорошо”.
Крыленко прекрасно умел разговаривать с солдатской массой, это был прекрасный агитатор. Поэтому его назначение было действительно оправданно, имело смысл и, в целом, себя оправдало. Дальнейшие действия Крыленко вызывают уважение. Сейчас я про это расскажу. Крыленко тут же выехал в Могилев. Духонин, кстати, не признал своего смещения. Таким образом, в Могилеве не образовался, но мог образоваться еще один очаг сопротивления Советской власти. Но образоваться ему не удалось потому, что верных Духонину соединений было очень не много. Во-первых, вся солдатская масса была настроена на заключение перемирия, престиж офицеров стоял очень низко и Гражданской войны там особо никто не хотел. Наоборот, все хотели, поскорее, по домам.
И вот здесь Духонин принял судьбоносное решение, он отпустил Корнилова и находившихся с ним генералов. Он дал им уйти, это явно было с его ведома. А Корнилов в солдатской массе воспринимался как главный враг. Как оплот реакции и главный душитель солдатских свобод в этот момент. Скорее всего, если бы Духонин Корнилова не отпустил, он бы стал жертвой самосуда. Но Духонин его отпустил. Корнилов, Деникин и еще несколько генералов разными, кстати, путями, под конспирацией отправились тоже на Дон.
Д.Ю. Молодец, какой.
Егор Яковлев. И это было роковое для самого Духонина решение потому, что как только солдаты узнали, что Корнилов бежал и Духонин в этом замешан, они потребовали расправы над ним. Тут в Могилев приехал Крыленко. И, приехав в Могилев, он тут же увидел толпы солдат, которые рыскали по городу, мечтая убить Духонина, Духонина нашел и тут же увез к себе в поезд, чтобы сохранить его. Не смотря на то, что, понятно, пока они общались дистанционно, между ними явно прослеживался антагонизм, но, когда они встретились, между ними пошел достаточно деловой разговор. Я думаю, что и Духонин был в каком-то смысле деморализован. Пошел деловой разговор, была обсуждена передача дел. Кстати, начальником штаба был назначен Бонч-Бруевич. То есть, реальным руководителем армии все-таки оставался профессионал, а Крыленко исполнял роль агитатора и лица проекта, скажем так. В это время солдаты узнали, что Духонин находится в поезде Крыленко, и они рванули туда, они начали этот поезд просто брать штурмом. Крыленко вышел к ним и стал говорить: “Что это такое? Почему вы штурмуете мой поезд? Я сюда прибыл по приказанию товарища Ленина для того, чтобы арестовать Духонина и привезти его в Петроград для революционного суда. Мы не бандиты. Мы большевики. У нас должен быть суд революционного трибунала”.
Д.Ю. Толково.
Егор Яковлев. На что солдаты ему ответили: “А что нам твой товарищ Ленин? Вот твой товарищ Ленин отпустил Краснова, а Краснов удрал и теперь готовит заговор против Советской власти. И Керенский от Ленина удрал. И Духонин удерет. Давай, выдавай его нам!” И начинают уже так жестко залезать, со штыками. Крыленко пошел на импровизацию. Он быстро рванул в купе, схватил нож и начал быстро отпарывать погоны у Духонина. Отпорол погоны, Духонин его спросил: “Что вы делаете?” Крыленко говорит: “Я жизнь тебе спасаю”. И он с этими погонами вышел и швырнул в солдатскую массу, в толпу эту. И солдаты этим удовлетворились. То есть, они это восприняли как унижение Духонина, достаточное, чтобы удовлетвориться этим.
Д.Ю. Ловкий Крыленко.
Егор Яковлев. То есть, он реально разговаривал с огромной, разъяренной толпой народа и не боялся этого. И солдат он почти убедил. Но тут появились матросы. А матросы это был практически неубеждаемый элемент. Матросы залезли в поезд с другой стороны. Крыленко попытался оказать им физическое сопротивление, но их было много и они его прикладами запинали. То есть, ему еще повезло, что они его не убили. Они залезли в купе, схватили Духонина, вышвырнули его из поезда и очень жестоким образом убили. Вот такова была судьба одного из русских генералов выдающихся. Ну, отметим, что все-таки это был самосуд, а не спланированная акция красного террора. Крыленко до самого последнего, рискуя собственной жизнью фактически... Потому, что Крыленко могли бы вспомнить, что и он офицер. Прапорщик, это офицер. Был, например, такой прапорщик Линде, который, не смотря на свое участие в революционных событиях в феврале и апрельском выступлении антикадетском в Петрограде, он был убит разъяренной солдатской массой. Поэтому, безусловно, Крыленко здесь рисковал собственной жизнью. К сожалению, ему не удалось спасти Духонина, но, во всяком случае, мы не можем его упрекнуть в том, что он отворачивался или бесстрастно взирал. Это как будет взирать на расстрелы русских офицеров русский же генерал Маннергейм в Выборге, в 1918 году.
Но, благодаря этой жертве Духонина, Корнилов смог бежать. Корнилов, Деникин и другие генералы. Они добирались на Дон разными путями. Деникин, например, получил подложные документы. Он ехал в поезде и, чуть было, не был разоблачен. Он в своих воспоминаниях описывает такой забавный, как нам кажется, но для него это был очень страшный случай. Они едут, едут, едут, вдруг поезд останавливается и заходит красногвардейский патруль. Идут красногвардейцы, и такие возгласы до него доносятся, он лежит на верхней полке, отвернувшись к стене: “Ну, где он? Где он тут?” – “Да вот, говорят, здесь лежит, к стене отвернулся”. – “Ну-ка поворачивайся, контра!” Деникин уже потом обливается, оборачивается, смотрит на двух красногвардейцев. Красногвардейцы смотрят на него, не мигая, потом один другому говорит: “Ну, Захар, я же тебе говорил. Откуда здесь может быть Керенский?” И сразу отношение к Деникину переменилось. Они ему сказали: “Не серчайте, гражданин. Давайте мы вас чайком угостим”. И так Деникин попил красногвардейского чайку по дороге на Дон.
А Корнилов, достаточно трагичный его был путь на Дон. Потому, что этот путь его... Он пробирался как диверсант по чужой стране. Потому, что везде они натыкались на людей, которые их не принимали. Они нашли какого-то крестьянина, который должен был выступить их проводником, но проводник оказался советским Сусаниным, который вывел их прямо на большевистский отряд, красногвардейский. Завязался бой, они побежали, прискакали к железной дороге, там бронепоезд, который открыл по ним огонь. В общем, еле спаслись. Произошло страшное для Корнилова, чего он вообще никак не мог представить – дрогнули текинцы. То есть, начались возгласы: “Что мы можем сделать, когда вся Россия – большевик?” И только пример офицеров, которые сопровождали Корнилова, все-таки сумел возродить моральный дух в этом текинском соединении и побудить их продолжить путь. Но на самом деле, видимо, моральные переживания были очень серьезными. Это был тот период, когда все были против них.
Ну, а что же происходит на Дону? На Дону Алексеев получил совсем не тот прием, на который он рассчитывал. То есть, лично Каледин, безусловно, был его единомышленником, но на Дону сложилась тоже непростая ситуация. Эта ситуация сложилась не потому, что большевики плели интриги, эта ситуация была запрограммирована многолетней историей Дона. Во-первых, надо сказать, что Дон стал частью России, такой полноценной, только при Петре I. Вообще донские казаки присягнули царю Алексею Михайловичу, но они присягнули ему лично, как своему государю. Но все общение с Войском Донским до 1709 года шло через Посольский Приказ.
Д.Ю. Неплохо.
Егор Яковлев. И казаки очень внимательно следили за тем, насколько правильно оформлено то или иное государево указание. Тот или иной государев приказ. И если государев приказ приходил из какого-то другого ведомства, то они ему не подчинялись. Только из Посольского Приказа. Вот это была настоящая государева грамота, а все остальное - нет.
Д.Ю. А это им каким-то образом обеспечивало вольности казацкие?
Егор Яковлев. Конечно.
Д.Ю. А, значит, уход от уплаты налогов или что? Все, поди, про деньги.
Егор Яковлев. Конечно. Про деньги и прочие вольности.
Д.Ю. А тогда их на службу государеву не призывали, они сами по себе стерегли границы?
Егор Яковлев. Они призывались на государеву службу специальными грамотами из Посольского Приказа, как правило, за деньги. Но вся эта вольница закончилась после восстания Кондратия Булавина, благодаря которому в русском языке появилась идиома “Кондратий хватит”. Кондратий Булавин был казацким атаманом, который... Вообще, это тоже такая отдельная история, заслуживающая специальной программы. Дело в том, что Кондратий Булавин по факту поднял восстание против своего законного атамана, законно избранного атамана Максимова, который признавал Петра I в качестве государя. В чем заключалась интрига? Дело в том, что шла Северная война, шла она уже который год. Как раз отгремела Полтавская битва, понятно, что боевые действия еще не закончились и множество русских крестьян бежали от солдатской лямки на Дон, откуда не было выдачи. Петра это, естественно, серьезно раздражало потому, что войско-то не должно оскудевать людьми. И Петр отправил свой отряд для поиска этих беглых людишек. Атаман Максимов этот отряд принял, но сказал: “Сами мы вам никого выдавать не будем. Ищите”. Видимо, этот отряд князя Долгорукова вел себя не очень хорошо, нападал не только на беглых людей, но и на казаков. В результате поднялось восстание под руководством Булавина. Атаман Максимов сначала выступил на стороне царских войск, но удача ему не улыбнулась, Максимов сам был казнен Булавиным, а вместе с ним был казнен еще и князь Долгоруков.
Д.Ю. Бодро.
Егор Яковлев. Конечно, убить царского посланника, это явно было вызовом Москве. И впоследствии Петр это восстание жестоко подавил. И все казацкие вольности закончились. Не все конечно, но с этого момента Дон был абсолютно интегрирован в состав Российской империи. Как только Российская империя стала рушиться, то сразу же там начались эти вот настроения. Вспомнили, что оказывается “мы никакая не Российская империя, а это Дон”.
Д.Ю. Многие считают, что они нерусские, они казаки.
Егор Яковлев. Да, Войско Донское у нас. Сам Каледин этому не сочувствовал, но настроения такие появились, а в абсолют это возведет Петр Краснов. То есть, у него уже появится теория, что: “Казаки, это не русские, казаки, это казаки. Мы здесь сражаемся за Дон, а не за единую и неделимую Россию“. Из-за этого будут серьезные конфликты у Краснова с Деникиным, впоследствии, мы про это подробно поговорим. В общем, как я уже говорил, еще до Октябрьского вооруженного восстания, был создан Юго-Восточный союз казачьих областей и горских народов, который по факту провозгласил государственные образования уже отличающиеся от основной России. И постепенно там сепаратизм назревал. В умах отдельных казацких лидеров. Но другая часть, наоборот, ощущала себя частью России. И вот возник этот конфликт, сепаратисты и, сложно их назвать имперцами, но сторонники единой России, возможно Советской. Это первый конфликт. Второй конфликт заключался в том, что казачество тоже было неоднородно, 143 семьи, самых богатых казацких, владели тремя четвертями всей земли. То есть, было богатое казачество, а было казачество середняцкое и бедное. Середняцкое и бедное казачество довольно благосклонно отнеслось к “Декрету о земле”. И пользовались популярностью мысли: “Почему это у нас одни много земли имеют, а другие мало? Надо переделить”.
Д.Ю. Процентное соотношение, 143 семьи, они какой процент от общего количества?
Егор Яковлев. Ну, это примерно 10 – 15 процентов по сравнению со всеми остальными. Но это же не все население Войска Донского. Помимо казаков, там были еще, так называемые, иногородние. Кто такие иногородние? Иногородние, это не понаехавшие тут год назад какие-то случайные люди. Дело в том, что опять же со времен Петра I было понятно, что казаки будут предрасположены к сепаратизму. Рано или поздно начнутся воспоминания о том, что “у нас тут Дон, казаки” и так далее. Поэтому Российская империя вела целенаправленную политику переселения на Дон людей из центральной России. Особенно эта политика активизировалась после 1861 года, освобождения крестьян. И крестьян туда целенаправленно побуждали...
Д.Ю. А там была свободная земля?
Егор Яковлев. Нет, там была несвободная земля. Там сдавали землю в аренду, но там была земля плодородная. На Северо-западе, в центральной России земля менее плодородная. Поэтому определенные возможности были. И вот эти иногородние крестьяне, которые, допустим, в четвертом поколении живут на Дону, абсолютно ощущают себя местными жителями, они конечно тоже отреагировали на Советское предложение, “Декрет о земле” потому, что у них земли не было вообще. Они ее арендовали вот у этих богатых семей. Ну, и наконец, в состав Войска Донского входили районы промышленные, допустим, в Таганроге было много рабочих, которые были стопроцентным электоратом большевиков.
Д.Ю. Позвольте задам наивный вопрос. То есть, большинство хотело, чтобы большинству стало лучше? Поделить землю, чтобы большинству стало лучше. А богатое меньшинство хотело, чтобы хорошо было только им.
Егор Яковлев. Да. Ну, конечно речь шла, отчасти, о сохранении своих привилегий. То есть, это был вековой порядок, так жили казаки. Они хотели, чтобы такой порядок сохранялся. У таких людей как Каледин, у них, конечно, это все сочеталось с желанием сохранения традиционной государственности. Той государственности, которая казалась им традиционной. Им хотелось победы в войне потому, что Каледин был героем войны, а не этого странного мира. Может там немецкие шпионы в Петрограде? То есть, они этого всего не понимали. Я не думаю, что Каледин лично мыслил такими категориями, что мы тут за 143 богатых семьи воюем. Он так не мыслил точно. Он мыслил, по-своему, патриотично. Но те силы, которые ему помогали, они, безусловно, в том числе и за сохранение капиталов боролись.
Еще один момент, очень важный для понимания происходящего. Каледин возлагал определенные надежды на то донское казачество, которое вернется с войны. Он считал, что это его опора будет. А вернувшееся с войны казачество, которое преимущественно принадлежало к середнякам и беднякам, оно выражало те же самые настроения, что и большая часть всех остальных солдат, то есть, не хотела воевать вообще ни за что. Ни в Первой мировой войне, ни, тем более, в Гражданской. Когда Алексеев приехал на Дон, “единая, неделимая Россия. Соберем здесь всех офицеров”, он неожиданно почувствовал себя там изгоем. Почему? Потому, что с точки зрения значительной части местных, это выглядело так: “У нас тут все более-менее нормально. Есть, конечно, свои проблемы, но мы с ними будем разбираться. И тут приезжает какой-то засланный казачок, который здесь будет мутить воду и, может быть, разжигать здесь Гражданскую войну. Нам надо выждать, посмотреть, что там большевики будут делать. Поначалу, вроде, выглядит неплохо. А тут какие-то чужие формируют у нас свои силы, Алексеевская организация”. Алексеев сначала поселился в одной из центральных гостиниц, но ему пришлось потом переселиться в свой вагон. Так он в вагоне и прожил. И вообще Каледин ему сказал: “Я конечно разделяю ваши мысли, но лучше вам в Новочеркасске не задерживаться. Лучше вам куда-нибудь в другое место переехать”.
То есть, не смотря на то, что сам Каледин всецело сочувствовал и предпринял даже меры по нейтрализации большевиков. Ему было понятно, что Алексеев приехал поднимать силы всероссийского масштаба и брать реванш в Петрограде. Каледин думал, что ему Дон-то, может быть, и удастся отстоять, а вот заставить донских казаков пойти на Москву и Петроград точно не получится. Но даже Каледин поначалу абсолютно нереалистично оценивал происходящее. Он не понимал, насколько популярны левые идеи. И последующие события оказались для него неприятным сюрпризом. Он начал достаточно уверенную политику по подавлению левых идей: большевистских, левоэсеровских. В частности по приказу Каледина, 28 октября были арестованы донские делегаты, которые возвращались со II Съезда Советов, легитимировавшего большевистский Совнарком. Эти делегаты были арестованы. Дальше в пределах Войска Донского были арестованы советские активисты, правда, не самое страшное с ними произошло, их депортировали из пределов области. Естественно, то, что в Петрограде власть взяли Советы, не могло бесследно пройти. В Ростове, например, сначала был создан собственный Военно-революционный комитет. Но там большевиков и левых эсеров сил не хватило, они объединились с меньшевиками, с обычными эсерами, а те оказывали такое умиротворяющее влияние.
Ну, а после силовых действий Каледина в Ростов прибыли суда Черноморского флота. Причем произошло это совершенно помимо Петрограда. То есть, до Черноморского флота докатилась информация, что здесь идет подавление революционных сил.
Д.Ю. И бравые матросы...
Егор Яковлев. Да. И Черноморский флот, Черноморский центрофлот постановил послать в Ростов на подмогу товарищам суда. Туда прибыли Черноморские матросы, которые резко охладили казачий пыл. Черноморский центрофлот отправил запрос в Петроград: “Что делать? Мы тут уже помогаем, дайте указания”. Ну в Петрограде реакция была радикальной. Каледин был провозглашен мятежником, который восстал против народа. Поэтому ему был предъявлен ультиматум: в течение суток сдать власть и не препятствовать формированию Советской государственности, либо он будет низвергнут военной силой. Каледин, понимая, что надо показывать силу, попытался мобилизовать казачество. И у него не получилось. За ним просто не пошли казаки. Какие-то просто ничтожные силы ему удалось сформировать, чтобы добить Советы и воевать с Черноморскими моряками. Не хотел никто воевать.
Д.Ю. Не хотели потому, что были левыми или просто не хотели воевать?
Егор Яковлев. Да просто не хотели воевать. Повторюсь, на кого Каледин в первую очередь мог расcчитывать? На фронтовиков, которые вернулись. Они говорили: “Так мы только с войны. Какая война, да еще против своих? Это же наши, свои собственные. Чего мы будем с ними воевать?” К тому же было непонятно зачем воевать против большевиков. Вроде большевики такие привлекательные законопроекты озвучили. “Декрет о земле”, очень привлекательно. Зачем, за что мы будем воевать? Во всяком случае, настроение было такое: “Давайте подождем, посмотрим, что там будет. И вообще, все устали”.
Это шокировало Каледина, у него оставался один единственный шанс. Какой? Обратиться к Алексееву. Потому, что к Алексееву уже съехалось некоторое количество офицеров, исчисляемое несколькими сотнями, 400 – 500. И вот собственно первое дело такое “Алексеевской организации”, это подавление большевистских и левоэсеровских сил на территории Войска Донского. В частности сумели эти силы взять Ростов и Таганрог. То есть, удалось выгнать Красные силы из этих двух городов, которые, в общем, были большевистскими. После этого “Алексеевская организация” стала официальной.
В это время, это январь 1918 года, становится очевидно... Мы в следующей программе будем говорить про Брестский мир. Естественно, там все не так просто. Многие думают, что Брестский мир был заключен так: приехали большевики и подписали все, что немцы им продиктовали. Но это полная чушь. Дело в том, что это была большая дипломатическая игра, очень напряженная, которая несколько раз прерывалась боевыми действиями. И Советское правительство, Совнарком, Красная армия, тоже участвовали по факту в Первой мировой войне. Тоже в ней участвовали. А тогда еще Ленин теоретически рассматривал в некоторые периоды возможность продолжения войны. Естественно, что в условиях борьбы с внешним врагом, тут еще Гражданская война на Дону, она была совершенно большевикам не нужна. Это было очень страшно, они боялись, что это разрастется сопротивление. Поэтому они стремились подавить, были сосредоточены большие силы, которые пошли в Войско Донское и, в общем, достаточно энергично. Там силы Сиверса, красного командира, достаточно энергично разгромили сопротивление на Дону, крайне малочисленное, как мы понимаем.
Тем временем на Дон прибыл Корнилов. И тут началась очень интересная история, связанная с политическим оформлением сопротивления власти Советов. Первое, что нужно понять, что между Алексеевым и Корниловым существовал очень серьезный антагонизм, вся история их отношений, это история какого-то противоборства. Корнилов считал, что Алексеев поступил с ним подло, предал его, когда выступил на стороне Керенского. С другой стороны известно высказывание Алексеева по поводу Корнилова: “Сердце льва, голова барана”. Видимо Алексеев считал, что Корнилов не очень умный человек. Хотя храбрый.
Д.Ю. Поэтому.
Егор Яковлев. Этого у Корнилова никто не может отнять. Корнилов, приехав, первым делом ультимативно заявил, что армией командовать будет он. Алексеев и Корнилов были равно популярные два военачальника. За Алексеевым стоял большой опыт штабной работы. Понятно, что при Николае II именно Алексеев является реальным главнокомандующим. Зато за Корниловым стояло выступление против Керенского, которое привлекало к нему часть офицерства, он был очень популярен. К тому же его безудержная смелость, это был боевой генерал. Алексеев сопротивлялся, но в итоге он уступил. Главнокомандующим армией стал Корнилов, за Алексеевым осталось политическое и финансовое руководство. Поскольку стала формироваться реальная военная сила, вокруг нее стали появляться заинтересованные лица.
Первыми заинтересованными лицами были, конечно же, кадеты. Вот я в прошлый раз говорил о том, что кадеты в донском сопротивлении играли очень большую роль. Кадет Харламов был руководителем правительства Юго-Восточного союза. На Дон тут же рванул Павел Николаевич Милюков, который довольно провокационные заявления делал, чем, как я убежден, подставил своих однопартийцев Шингарева и Кокошкина. Они все тут же стали виться вокруг генералитета. От кадетов пришли деньги. Именно кадеты финансировали Добровольческую армию. Правда, не так, как, может быть, добровольцам хотелось бы, но, тем не менее, деньги пришли оттуда и от союзников. Мы потом подсчитаем кто, сколько дал. Кадеты были, скажем так, самыми главными политическими патронами Добровольческой армии.
Но туда еще прибыли и эсеры. В первую очередь конечно Савенков. Савенков не унимался, он сразу же заявил о том, что нужно поднимать восстание обязательно. Его сначала принимать не хотели потому, что он жестко себя скомпрометировал, Корнилов тоже с ним не хотел иметь никакого дела, он и его считал предателем потому, что Савенков в итоге тоже выступил за Керенского, если наши зрители помнят. А Савенков говорил: “Нет, нет, нет, нельзя, нельзя. Я же партия эсеров. Я же революционная демократия. Вас же ничтожная горстка тут, вы не должны противопоставлять себя всей революционной демократии. Поэтому давайте у вас будет правительство”. Они создали еще одно правительство “Донской гражданский совет”, это было такое протоправительство, туда вошел Милюков, Струве. В общем одни кадеты, военные. Савенков говорит: “Давайте еще эсеров включим. И вот у нас будет такое коалиционное правительство. Наше правительство будет более коалиционное, чем у большевиков. И вообще, я вам обеспечу широкие связи”. Пришлось Савенкова все-таки, вопреки мнению Корнилова, включить в этот “Донской гражданский совет”. Но Савенков ничем особо не помог, кроме того, что он получил “добро” от Алексеева уехать в центральную Россию, готовить там восстание и вербовать офицеров.
А кадеты, в общем, они всю дорогу сопровождали генералитет и сформировали политическую программу Добровольческой армии. Надо сказать, что эта политическая программа оказалась такой, что Милюков, советуясь с Корниловым, уже в январе 1918 года пришел к выводу, что публиковать ее не надо. Но мы эту политическую программу знаем, любопытно ее сравнить с политической программой, которая была принята в Петрограде. Первый вопрос о государственности. Это первая политическая программа, которая выдвинула в альтернативу власти Советов концепцию непредрешенчества, с которой белая армия пройдет всю Гражданскую войну. Это одна из главных причин поражения белой армии потому, что концепция непредрешенчества, она очень слабая. В чем смысл. Учредительное собрание разогнано, нужно победить в Гражданской войне, снова собрать Учредительное собрание. Учредительное собрание соберется и определит, какой в России будет государственный строй.
Д.Ю. А что такое, в чем смысл термина “непредрешенчество”?
Егор Яковлев. “Непредрешенчество”, это значит, что после Гражданской войны, мы разберемся, какой будет Россия. То есть, мы не предрешаем сразу сейчас. Вот большевики, они сразу говорят: “Россия будет Советской республикой”. А мы не предрешаем, какой она будет. Мы проведем выборы из двух и более кандидатов, и там решим, какой она будет. Но сначала нужно за идею непредрешенчества выиграть Гражданскую войну.
Д.Ю. Фактически для народа это: “Пойди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что”.
Егор Яковлев. Вторая позиция по поводу земли. Она была примерно такой же. Учредительное собрание соберется и определит, как будет решен земельный вопрос. У большевиков “Декрет о земле”. Как бы, “2:0” в пользу большевиков, на мой взгляд. По поводу свободы прессы, конечно же, нужна свобода прессы и слова. Но категорический запрет, вплоть до смертной казни, на любую просоветскую пропаганду.
Д.Ю. Толково.
Егор Яковлев. Очень непопулярный в широких массах принцип сохранения частной собственности на все.
Д.Ю. На землю, например.
Егор Яковлев. Да. И возвращение всего конфискованного большевиками владельцам. С точки зрения широких масс народа, это была заслуга большевиков, что они забрали у капиталистов заводы и фабрики, а тут говорится о том, что все это нужно вернуть. Ну, и конечно восстановление русской государственности и война до победного конца с кайзеровской Германией. Вот радикальные политические программы. Но, повторюсь, что Милюков и Корнилов сами понимали, что эта программа, она абсолютно непопулярна. И даже отказались от идеи ее публикации. В общем, здесь все понятно потому, что Корнилов был человек абсолютно далекий от политики. Проблема его в этом и заключалась, что политики пытались им вертеть и иногда это у них получалось. У Корнилова, как мне кажется, в голове было только одно, все, что написано об этом человеке, говорит нам только об одном, что этот человек имел четкие представления о долге русского офицера. Долг русского офицера – воевать против внешнего врага. И всех, кто мешал ему воевать против внешнего врага, он воспринимал как таких же врагов. Для него мир порушился, он не понимал, что происходит.
В конкретно взятых головах создателей Добровольческой армии происходил фильм “Апокалипсис”, то есть, мир рушится. Люди перестают вести себя так, как они должны себя вести. Для них это было личной трагедией, они очень тяжело это переживали. Красные наступают, а за них воевать никто не хочет. Остается только один шанс. Нужно куда-то отступить, где-то, возможно, закрепиться, откуда мы продолжим сопротивление. Причем Алексеев и Корнилов принимают такое решение, сообщают об этом Каледину. Каледин говорит: “Как? А я-то как останусь?” Каледин с ними не ушел, он остается на Дону, а Дон постепенно советизируется. Причем не насильно советизируется, а потому, что очень много сторонников Советской власти на Дону оказывается.
На следующий день после того, как Корнилов и Алексеев объявили Каледину, что Добровольческая армия уйдет с Дона, он застрелился. Просто потому, что его мир обрушился. Он не понимал, как дальше жить. Он просто, видимо, чувствовал себя лишним в этом новом мире. Добровольческая армия уходит и уходит она на Кубань. Надеясь, что здесь Дон советизировался, а там, на Кубани, антисоветски настроенные казаки кубанские, которые усилят Добровольческую армию. Там удастся закрепиться в Екатеринодаре и этот регион станет форпостом наступления на большевиков и, как им кажется, возрождения России. Так начинается знаменитый Первый Кубанский поход, который также часто называют Ледовым походом.
Д.Ю. То есть, это они просто ушли из точки “А” в точку “Б”? Я думал, что это какое-то геройское наступление было, Ледовый поход.
Егор Яковлев. Это отступление. Красные наступают на Дон, они отступают с Дона на Кубань, уходя от наступающих большевиков и пытаясь где-то хотя бы закрепиться. Причем отступление довольно авантюрное, поскольку точно они не знают, что там, на Кубани, происходит. Там антисоветский настрой или все-таки советский.
Д.Ю. Я замечу, что до этого они не знали, что на Дону происходит. И решили сходить на Кубань, проверить, что происходит там. “Над Доном угрюмым идут эскадроны”.
Егор Яковлев. У них, в общем, и выхода другого не было. То есть, у них был выход либо куда-то уйти, либо сдаваться. И они принимают решение уйти. Деникин, не без пафоса, описывал это так:
“Пока есть жизнь, пока есть силы - не все потеряно. Увидят светоч, слабо мерцающий. Услышат голос, зовущий к борьбе. Те, кто пока еще не проснулись. В этом был весь глубокий смысл Первого Кубанского похода. Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором все в области духа и творимого подвига. По привольным степям Дона и Кубани ходила Добровольческая армия. Малая числом, оборванная, затравленная, окруженная, как символ гонимой России и русской государственности. На всем необъятном просторе страны оставалось только одно место, где открыто развивался трехцветный национальный флаг, это ставка Корнилова”.
Ну, надо сказать, что, во-первых, мы четко понимаем, что это отступление. Причем отступают они по своей родной стране, но чувствуя себя в ней чужими. То есть, они находятся в окружении враждебно настроенного к ним населения и постоянно вынуждены сражаться с превосходящими силами противника, который на них наседает со всех сторон. Другое дело, что у Добровольческой армии, она стала называться именно “Добровольческой”, было определенное преимущество. Потому, что ее составляли, во-первых, профессиональные офицеры, высокомотивированные, они были фанатично настроены. А противостояли им часто те самые казачьи фронтовики, которые и воевать-то особо не хотели. Там впервые применяются в Гражданской войне психические атаки, когда разъяренные добровольцы скачут на противостоящих им красногвардейцев, которые умирать точно сейчас не хотят. Им не очень нравится, что тут какие-то добровольцы разъезжают по их землям, но умирать они в битве не хотят.
Д.Ю. То есть, психическая атака потому, что они твердо знали, что в них стрелять не будут или почему?
Егор Яковлев. Нет, психическая атака потому, что они не хотели тратить патроны. Откуда у них патроны? Вот смотрите, вся Добровольческая армия в этот момент, ее численность оценивают от трех до четырех тысяч человек.
Д.Ю. Это вообще ни о чем.
Егор Яковлев. Да. Это условно “армия”. Она оторвана от баз. У нее нет баз. У нее нет промышленности. Все, что у них было, они все с собой увезли. У нее нет снарядов, у нее мало патронов. У нее мало продовольствия. Они вынуждены все это были добывать в пути. Еду ты добудешь, а патроны со снарядами как добудешь? Поэтому они вынуждены были экономить все это. То есть, по сути, это такой поход обреченных. Поход отчаянья, логическая точка которого, это на самом деле смерть Корнилова. Мы сейчас про это поговорим. И который бы не увенчался успехом, не поднимись потом восстание на Дону. Об этом мы в следующий раз будем говорить.
То есть, это поход обреченных, у которых сначала есть робкая надежда на то, что они придут в Екатеринодар и там их ждут с распростертыми объятиями. У них там будут подкрепления, вооружения и продовольствие. А потом эта робкая надежда становится все меньше и меньше. И, как мне кажется, Корнилов просто хотел честно погибнуть в бою. Сейчас мы до этого дойдем. Вот смотрите, они идут, им нужны деньги. В Ростове их деньгами снабдили. У нас есть информация, откуда приходили деньги. Полтора миллиона рублей, это от Войска Донского Добровольческая армия получила. Три миллиона рублей от Донского правительства, то есть, при поддержке тех же кадетов. Сто тысяч рублей прибыло из Москвы. Сто пятьдесят тысяч рублей привез из Москвы кадет Федоров. Двадцать пять тысяч рублей передали представители французской военной миссии. Но денег все равно не хватало, поэтому приходилось заниматься реквизициями. Есть данные, что 17 марта 1918 года была реквизирована почтовая касса в станице Новодмитриевской, армейская касса пополнилась триста 301 рублем 88 копейками.
Д.Ю. Не побрезговали.
Егор Яковлев. Первого марта в Березанском ссудно-сберегательном товариществе было конфисковано 2 тысячи 442 рубля 74 копейки наличных денег. А вот 3 марта 1918 года в кассе Выселковского станичного правления 12 тысяч 59 рублей 60 копеек. То есть, по сути, они занимались грабежом. Причем, я подчеркиваю, в этот момент они идут по своей земле во враждебном окружении. Им приходилось эти деньги забирать, им там их не отдавали: “Соколики, возьмите, спасите нас от большевиков”. Им приходилось иногда с боем все это забирать. Поэтому, конечно, им не позавидуешь, они находились в очень тяжелом положении.
В еще более тяжелом положении они оказались, когда подошли к Екатеринодару. Что там, на Кубани, вообще происходило? Во-первых, на Кубани появилась своя Кубанская народная республика. Эта Кубанская народная республика была своеобразной. Она как бы в составе России была, но там были сильны сепаратистские настроения. Там был такой Лука Быч, премьер этой Кубанской республики, который весьма активно проводил линию на отделение от России, за независимость Кубани. Ну, понятно, что народную республику большевики тут же хотели сделать Советской, там тоже происходили те же самые процессы, что и на Дону. Советские войска под командованием Автономова и Сорокина, таких выдающихся краскомов, особенно Сорокин, который был бывший подъесаул и очень хороший военный, которого Деникин впоследствии высоко оценит, они уже подходили к Екатеринодару. Как только они к Екатеринодару подошли, то сразу все Кубанское правительство оттуда убежало.
Были ли какие-то вооруженные силы на Кубани? Там, точно так же, никто особо воевать в этот момент не хотел. Но там оказался весьма амбициозный и небездарный военный, капитан Покровский. Будущий генерал, который очень быстро станет генералом. Этот капитан Покровский сумел создать боеспособное соединение, которое численно оценивается до 3 тысяч человек, способное оказать отпор большевикам. Ну, 3 тысячи это было немного ни о чем потому, что к Екатеринодару сумели красные стянуть армию от 18 тысяч до 20 тысяч. То есть, еще раз повторюсь, что поскольку была война с кайзеровской Германией, возможно было продолжение войны с кайзеровской Германией, то в Петрограде хотели любой ценой загасить этот очаг гражданской войны. И очень серьезные силы были брошены на его подавление. Поэтому красные в таком большом числе подходили к Екатеринодару. Кубанское правительство оттуда уехало, и отряд Покровского оттуда тоже ушел. То есть, Екатеринодар фактически был сдан красным без боя.
Д.Ю. А тем временем Ледовый поход идет.
Егор Яковлев. Да. А эти, значит, идут, идут, думают, что вот он Екатеринодар, в Екатеринодаре продовольствие, отдых. И тут выясняется, что Екатеринодар заняли красные.
Д.Ю. Слушай, ну, это же военные люди, офицеры, у них, что, даже разведки не было?
Егор Яковлев. Ну, а какая тут разведка, как они определят, такая ничтожная армия. Они выясняют, что Екатеринодар занят красными. У всех шок потому, что смысл их похода, это поход в Екатеринодар. Корнилов принимает решение повернуть к югу.
Д.Ю. А вот они дошли, извини, перебью, оттуда сюда. Понесли ли какие-нибудь потери?
Егор Яковлев. Конечно. Они постоянно несли потери. Потому, что, я же говорю, они постоянно вынуждены были принимать бои с красными, которые у них висели на хвосте. С другой стороны они вели бои за реквизицию касс, продовольствия. Местные жители им какое-то сопротивление оказывали. И, кроме того, понятно, что это все под открытым небом, ничтожное количество медикаментов с собой, то есть, они все были подвержены болезням. Значительное число первопоходников умерло не от ран, а именно от болезней в ходе похода. Пока еще поход называется Кубанским, Первым Кубанским, а через некоторое время станет еще и Ледовым потому, что ударят неожиданно сильные морозы. Это как раз сейчас и произойдет.
Они поворачивают к югу, Корнилов хотел увести добровольцев в черкесские аулы, чтобы там они передохнули и поняли, что делать дальше. И, совершенно случайно это произошло, услышав шум боя, корниловский казачий разъезд наткнулся на отряд Покровского. И произошло-таки объединение сил. Кубанской армии с добровольцами. Кубанцы, правда, это не сразу произошло, влились в Добровольческую армию. Сразу после того как произошло соединение добровольцев и кубанцев, неожиданно испортилась погода. Начались заморозки, до того, что ночью даже шинели леденели. У них и смертность резко выросла, замерзали просто по ночам.
Д.Ю. Возможно, это был знак свыше. Как они это восприняли?
Егор Яковлев. Мне кажется, они уже ни о чем не думали, кроме одного - нужно отбить Екатеринодар. Численность армии выросла до 6 тысяч человек. Корнилов прекрасно понимал, что силы большевиков превосходят почти втрое. Но Корнилов надеялся, что за счет выучки и высокой мотивации Добровольческой армии удастся отбить Екатеринодар.
Немного надо рассказать об объединении добровольцев и кубанцев. Оно произошло не просто так. Во-первых, когда начались переговоры, появился Лука Быч, который премьер Кубанского правительства, и стал “бычить”, естественно, по поводу того, что: “Вы за что воюете? За единую и неделимую? Не подходит. У нас здесь Кубанская самостийная держава. Мы воюем за Кубань. Нам здесь большевики не нужны, но единая и неделимая тоже. Многие века Россия нас, кубанцев, угнетала, и вы теперь хотите продолжить это все”. Но это можно было воспринять только как какой-то троллинг потому, что выхода все равно никакого не было. Было понятно, что Покровский один никакой Екатеринодар не возьмет. Это медленное кочевание по степям закончится уничтожением или смертью от голода и холода. А тут появлялся хоть какой-то шанс. Покровский тоже проявил гонор. Покровский сначала был капитаном, кавалером ордена Святого Георгия. Воевал тоже в Первую мировую, но он был капитаном. А Кубанское правительство его сначала сделало полковником, а через несколько дней генерал-майором. Вот он так скакнул.
Д.Ю. Неплохо. Взлет ракетой.
Егор Яковлев. Да. Заслуженные генералы на него смотрели немного свысока. А Покровский зашел с козырей, с того, что: “У меня тут своя Кубанская армия. Мы будем отдельно”. Но Корнилов жестко его согнул, в результате Покровский признал в Корнилове командующего. Вообще Покровский проявил себя как человек чрезвычайно жестокий. Это один из самых жестоких белых генералов Гражданской войны. На его счету одна из самых крупных акций белого террора, так называемая, Майкопская резня. Потому, что впоследствии он возьмет Майкоп и учинит там страшные расправы и над пленными красноармейцами, и над рабочими, публичные казни, отрубание голов. Его силы отметятся массовыми изнасилованиями. И все это зафиксирует деникинская контрразведка. Потому, что Покровский, который с самого начала себя так негативно проявил, свои амбиции, он и в дальнейшем будет очень амбициозен, и Деникину будет казаться, что Покровский метит на его место. Поэтому деникинская контрразведка будет за ним следить.
Но Покровский не уймется и после Гражданской войны. Он будет жить в эмиграции в Болгарии. Будет настроен яростно антисоветски. И организует террористический акт против такого казачьего деятеля Агеева, который, наоборот, в эмиграции стал выражать такие “сменовеховские” настроения. То есть, настроения симпатизантские по отношению к большевикам. Который начнет говорить, что: “Они восстановили Россию, в своей форме, конечно”. И вот Покровский и его люди убьют Агеева, в результате чего болгарская полиция попытается Покровского арестовать, и он будет убит, оказав сопротивление болгарской полиции. Такая вот судьба белого генерала. Ну, а пока он влился в состав Добровольческой армии, и она собирается штурмовать Екатеринодар.
И надо сказать, что конечно штурм был продуман хорошо. Сил окружать город или нападать на него с разных сторон просто не было у Корнилова. Он задумал напасть на город с запада, где существовала паромная переправа. При этом имитируя нападение с юга, где были мосты и там, как раз, красные ждали нападения. Ему удалось стремительно форсировать Кубань как раз на западе и начать штурм города, в результате которого удалось захватить южные предместья. Там, в том числе, применялись и психические атаки. Свой штаб Корнилов расположил на ферме, в здании местного сельско-хозяйственного ведомства. Это здание находилось на холме, с него полностью просматривался город. Но и само здание было очень видно и хорошо обстреливалось. И добровольцами было предпринято три отчаянных по накалу страстей штурма. То есть, по самоотдаче, по силе ярости, не знаю с чем это можно сравнить, это были настоящие самоубийственные, яростные атаки.
Но большевики, может быть в первый раз, неожиданно для Корнилова, проявили себя очень умело. Во-первых, у большевиков было численное превосходство. Автономов и Сорокин этим превосходством умело пользовались, в нужный момент в критических точках, вводя крупные резервы. Кроме того Сорокин оказался замечательным агитатором. Он сам был казак, как я уже говорил, подъесаул. В Красной армии тоже было много казаков из середняков и бедняков, он умело их мотивировал. Появлялся в самых тяжелых точках боя, сам сражался врукопашную. И, таким образом, отвечал за стойкость Красных войск. Сорокин погибнет потом, его расстреляют. Он, кстати, является одним из героев романа “Хождение по мукам” Алексея Толстого, где он выведен довольно неприглядно, но в реальности это был очень пассионарный человек, пользовавшийся значительным авторитетом в Красных войсках. Так вот, ему реально удалось резко повысить стойкость Красных сил, и все три штурма оказались по сути безрезултатными.
Д.Ю. А чем повышал, разговорами?
Егор Яковлев. Ну, только морально. Он был отличным агитатором. Разговором, личным примером. В этих штурмах гибли заслуженные офицеры, которые много прошли вместе с Корниловым. Погибли командир корниловского полка Неженцев, другие выдающиеся офицеры и ветераны Первой мировой. И третий штурм, это был такой штурм обреченных, полторы тысячи человек погибло из шести тысяч. То есть, четверть армии положили при штурмах Екатеринодара. Кроме того, когда стало понятно, что третий штурм неудачен казаки Покровского начали разбегаться. Почему? Потому, что явно побеждают красные. Тут нужно умирать явно...
Д.Ю. Это же люди себя чувствовали как мишени в тире.
Егор Яковлев. Ну, да. Кроме того у красных был огромный запас снарядов. И генералы Добровольческой армии обсуждали между собой, что: “Немцы в Первую мировую так не стреляли, когда у нас снарядный голод был, как сейчас стреляют большевики по нам”. Не было такой плотности артиллерийского огня. И после того, как третий штурм захлебнулся, Корнилов собирает военный совет. И большая часть генералов высказывается за то, чтобы отступить. Потому, что невозможно, не получается. И Корнилов всех выслушивает и говорит: “Наденьте чистое, завтра мы штурмуем Екатеринодар”. В этих словах звучит определенная обреченность. Корнилов хотел либо победить, либо умереть. Шел с одной идеей, взять этот город, там закрепиться и оттуда начать возвращать утраченные, как ему казалось, территории. Не получается. Он в этот момент не видел каких-то сценариев продолжения борьбы. И Алексеев его в этом поддержал, единственное что, он предложил перенести штурм на один день, чтобы дать войскам отдохнуть.
Д.Ю. А со стороны большевиков кто выступал, кто командовал обороной?
Егор Яковлев. Автономов и Сорокин. Ну, Сорокин наиболее выдающимся был, скажем так, в этот момент военачальником. Он военный профессионал, тоже герой Первой мировой войны. Получил солдатский Георгий, но солдатский Георгий, напомню, тоже не давали просто так. Это нельзя было получить за выслугу лет, за какое-то сидение в тылу. Эти награды давались только за военные подвиги. Он стал офицеров, подъесаул в казачьих войсках соответствует званию штабс-капитана в обычных войсках.
И вот Корнилову, говорят, в этот момент предложили покинуть здание фермы потому, что она хорошо простреливалась. Корнилов махнул рукой и сказал: “Теперь уже неважно”. Прошла ночь и на следующее утро Корнилов, сидя в здании за столом, погиб. В окно влетела граната, то есть, удалось красным, как следует прицелиться. И от разрыва этого снаряда он погиб, его вынесли, адъютант вынес его из здания и через несколько минут он скончался на глазах Алексеева и Деникина.
Д.Ю. Какая-то неподобающая смерть для военного человека, сидеть в домике, по которому пристрелялся неприятель.
Егор Яковлев. Я думаю, он чего-то такого ждал.
Д.Ю. Может быть, даже хотел.
Егор Яковлев. Может быть, даже хотел. Конечно, может быть, ему более хотелось умереть в бою, но, думаю, что особого смысла это не имело. В любом случае это, по сути, тоже смерть в бою, смерть от врага. В общем, для военного вполне достойная я считаю. И после того, как Корнилов погиб, стало понятно, что никакого смысла штурмовать Екатеринодар, нет. Потому, что это и так было самоубийственное решение. Они, я так понимаю, просто планировали красиво погибнуть. Легендарно погибнуть. Деникин про светоч рассказывает, что нужно было зажечь светоч. Светоч можно было зажечь, в том числе, и красивой смертью. И, как мне кажется, Корнилов вот так мыслил, я могу ошибаться, конечно. Но после того, как Корнилов погиб, боевой дух войск еще больше упал. Потому, что Корнилов был знаменем, символом. Алексеев войска лично в бой не водил, он был штабной работник. А Деникин и все остальные не были такими популярными генералами, каким был Корнилов.
Поэтому было принято решение отступать, и войска Добровольческой армии довольно бесславно отступают от Екатеринодара, который удалось красным удержать. Правда, Добровольческой армии удалось отступить, благодаря, в том числе, умелым действиям генерала Маркова. Красным не удалось их окружить и уничтожить. Добровольцы отступили, но это, опять же, отступление. То есть, отступали, отступали, отступали и дальше продолжают отступать.
Трагически сложилась посмертная судьба Корнилова. Потому, что ярость к нему была настолько высока, что Сорокин приказал найти его тело. Его тело было вырыто и после того, как его вырыли, над останками жестоко надругались. И это уже была самая настоящая Гражданская война, с очень высокой степенью ожесточения. Нужно сказать, что и сам Корнилов, не смотря на свою запредельную храбрость, был достаточно жестоким по отношению к своему противнику, вот в этой войне, человеком. Корнилов отдал приказ не брать пленных и пленные Добровольческой армией уничтожались очень жестоко. Правда Деникин пишет, что это была такая стихийная реакция на то, что красные пленных не брали. Ну, это Гражданская война, там никто пленных не брал. Вот, например, Алексеев, он стремился все-таки жалеть, особенно бывших офицеров, которые попадали к нему в плен. Однажды он предотвратил самосуд над попавшими в плен бывшими офицерами, которые воевали у красных. А Корнилов, нет. Корнилов говорил о том, что: “Надо вести войну, пусть мы зальем кровью три четверти России. Но Россию же надо спасать”. Его фраза зафиксирована одним из мемуаристов. И вот это ожесточение, оно стало в этот момент взаимным, развивалось с двух сторон, и очень многие невинные стали его жертвами.
Тем не менее, этот первый этап Гражданской войны, безусловно, остался за красными. Более того, в Петрограде в этот момент предполагали, что Гражданская война закончилась. Потому, что та форма власти, которая установилась после Октябрьского вооруженного восстания, это первая в мировой истории диктатура большинства над меньшинством. Во всех предшествующих социальных формациях меньшинство руководило и организовывало большинство. А теперь большинство организовало меньшинство и, возможно, будет достаточно только экономических мер для окончательного разоружения буржуазии и аристократии. А в целом можно будет приступить к мирному строительству внутри страны. Но вскоре выяснилось, что Гражданская война даже еще и не начиналась. Но об этом мы поговорим в следующий раз.
Д.Ю. Вот сюжет. Вообще. Снимают кино про всякую дрянь. А так интересно, безо всяких сценаристов. Спасибо, Егор. С нетерпением ждем.
Егор Яковлев. В следующий раз конкретно про Брестский мир. Там тоже сюжет сильный.
Д.Ю. А на сегодня все. До новых встреч.
Новости
VIP
