Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Павел, добрый день.
Павел Перец. Хэллоу. Сегодня у нас выпуск несколько неплановый, т.е. я хотел его, естественно, поместить в конце нашего курса, но события в нашей стране разворачиваются таким образом, что я понимаю, что его актуальней, конечно, сейчас сделать. О чём, собственно, пойдёт речь: речь пойдёт о совершенно нелепейшем покушении на Сергея Юльевича Витте, ну и во второй части программы мы немножко поговорим про Матильду Кшесинскую, даже не столько про неё, сколько, в принципе, про контекст того времени, потому что у нас это всё опять-таки как-то вне исторических временных рамок обсуждается, не понимая, о чём вообще идёт речь. И в общем, что людям-то и нравится, которые смотрят эти все прекрасные интернет-передачи – то, что я очень подробно рассказываю про вот это историческое полотно.
Я сразу, чтобы было понятно, о чём идёт речь, я хочу показать: у меня есть книжка такая – «На лезвии с террористами», это воспоминания Герасимова, руководителя Петербургского охранного отделения, она у меня есть в 2 вариантах: она есть у меня в таком варианте, есть у меня в таком варианте – это сборник воспоминаний в 2 томах, я принёс второй том «Охранка: Россия в мемуарах», здесь помещены воспоминания так сказать «псов режима». Дело в том, что Герасимов – это абсолютно прогосудрственный человек, который профессионально боролся с террористами и с революционерами, он абсолютно монархически настроенный, ну потому что он «пёс режима», ненавидимый, естественно, всеми вот этими эсерами, большевиками и т.д. И здесь, в его книге, если мы даже возьмём просто перечень глав, то мы увидим, что он рассказывает про вот эту всю его борьбу, т.е. «Террористы», «Россия на переломе», Герой Красного воскресенья» - про Гапона, естественно, идёт речь, «Новые вспышки террора», «Убийство фон дер Лауница» - мы об этом ещё поговорим, «7 повешенных», и т.д., «Разоблачение Азефа». И тут вдруг на 149-ой странице, глава 22 – «Террористы справа», т.е. вот шла речь всё про террористов слева, слева, и тут вдруг террористы справа. Я вам буквально одну фразочку прочитаю, чтобы вы прониклись. Вот Столыпин – это же кто у нас? Это такой тоже прогосударственный человек сейчас трактуется, там, «столыпинский галстук», подавитель революции. Герасимов, его правая рука, пишет: «Проведение столыпинских проектов выгодно, мол, только жидомасонам, стремящимся поколебать самодержавный строй». Ну вот сразу чтобы с места в карьер.
Д.Ю. Это кто сказал Герасимов?
Павел Перец. Нет, Герасимов это пишет про…
Д.Ю. Кого-то цитирует?
Павел Перец. Да, Дубровина. Дубровин – один из руководителей Союза Русского Народа и Союза Михаила-архангела, это такие были пронационалистические организации тогда. Ну в общем, вывод я, пожалуй, в конце передачи сделаю, просто в массовом обывательском сознании у нас всё время мы воспринимаем опасность, исходящую от всяких там навальных, я не знаю, кто там у нас ещё воду мутит, этот у нас Явлинский – сколько бучи было в интернетах, Горин и прочее, и как-то мало кому приходит в голову, что на самом деле, история-то доказала наглядно, что опасность справа зачастую гораздо, извините за тавтологию, более опасна, и это то, что мы сейчас наблюдаем, вот то, что сейчас начинает происходить в обществе, т.е. это на самом деле родилось не вчера, это родилось уже несколько лет назад, но это всё было такое вялотекущее, а сейчас вот появились новые герои нашего времени, и они вот эту воду начинают баламутить, и ряд не очень умных граждан на это всё ведётся.
Скажу ещё вот о чём: поскольку сегодня первую половину нашей передачи мы посвятим С.Ю. Витте, я сразу покажу, у меня есть его портрет кисти Репина, который он писал для… А, он здесь вот. Ну вот – Сергей Юльевич Витте, это эскиз для знаменитой картины «Заседание Государственного совета», она раньше висела в Мариинском дворце на Исаакиевской площади, сейчас она в Русском музее, а в Мариинском дворце там просто пустой экран теперь, хотя раньше Репин писал эту картину туда.
С.Ю. Витте, буквально какие характеристики ему дают, я посмотрел вообще, что есть в интернете, именно в формате видео, всё это пересмотрел, переслушал – какие характеристики дают С.Ю. Витте самые разные люди: например, Николай Борисов – это заслуженный профессор МГУ, он заведует там кафедрой истории, ну вот той истории, которая до 20 века, он был и в «365» на телеканале в программе «Час истины», и вместе с Данилевским они ведут такой курс для школьников по русской истории. Достаточно, я бы сказал, такой промонархически ориентированный историк, по крайней мере, я много выступлений его слышал, и вот исходя из того, что он сказал, я могу сделать такие выводы, он характеризует Витте исключительно как положительного персонажа, ну т.е. отдаёт ему должное.
Андрей Фурсов, небезызвестный нам, на выступлении его, по-моему, на Селигере в 2013 году, ему там был задан вопрос, он характеризует Витте исключительно как отрицательного персонажа, чуть ли не как зловещую фигуру.
Дальше, Юрий Пивоваров, академик РАН, тоже есть выпуск – исключительно как положительную персону.
Д.Ю. Ну если Пивоваров кого-то характеризует, как положительного, то я даже не знаю…
Павел Перец. Вот-вот, тем не менее… Валентин Катасонов – есть такой деятель, тоже сейчас достаточно известный в интернете, он там тоже профессор, экономист – исключительно как отрицательную персону характеризует.
Сергей Виватенко – это бывший член элитарного клуба «Что? Где? Когда?», он ведёт подкаст «Виват История», на «Фонтанке» вёл, сейчас на «Imagine радио», по-моему, называется – исключительно, как положительную. Хотя сам Виватенко, я брал у него интервью, его, как ватника, вообще характеризуют, ну потому что он такой: «Европа – не мы», всё такое… Тем не менее, Витте он даёт такие характеристики.
Ну а небезызвестный нам… Господи, у меня вылетела из головы эта фамилия, этот в очках-то с грузинской фамилией, мы его обсуждали…
Д.Ю. Сванидзе?
Павел Перец. Сванидзе – для него Витте, конечно, гуру и всё такое прочее. Почему такой разлёт мнений, причём среди людей всё-таки компетентных, каждый из них… это мы говорим не про интернетных троллей, извините, а про людей, которые всё-таки мозги в голове имеют. Ответ очень простой. Ответ первый заключается в том, что люди имеют свойство сочетать в себе как положительные, так и отрицательные качества – вот этот момент, который почему-то ускользает, и это только в голливудских фильмах в комиксах бывает герой – он такой геройский герой, а злодей – он такой злодейский злодей, но в жизни-то мы знаем, что всё несколько сложнее, и более серьёзные фильмы как раз это показывают. И Витте как раз был из таких, у него были как положительные, так и отрицательные качества, и решения он периодически принимал как положительные, позитивные, так и не совсем положительные. Это первый момент. Второй момент: дело в том, что все эти деятели – Витте и Столыпин, а я их всегда употребляю в связке, ибо это два самых выдающихся деятеля вообще нашей истории начала 20 века, естественно, они на дух друг друга не переваривали вообще, но при этом Витте и Столыпин для левых были слишком правыми, а для правых они были слишком левыми – это вот та проблема, которой мы коснёмся в конце нашей передачи. Так вот, они действовали под спудом очень жёстких обстоятельств, т.е. на них давил такой груз, вот я буду рассказывать про ряд ситуаций, вы даже себе не можете представить. А мы о них судим, сидя, ну вот мы сейчас сидим с Д.Ю., в принципе, чего – на нас метеорит не летит, война не надвигается, и мы можем спокойно сказать: «Ну что-то там как-то не так…» Но понимаете, если поставить себя на их место, то ещё фиг знает, как бы мы себя в этой ситуации повели с вами. Поэтому всё-таки надо судить об их действиях, исходя из этого а не только исходя из каких-то своих мировоззрений…
Д.Ю. Этак ты договоришься, что на товарища Сталина тоже что-то давило, и он был вынужден поступать вот так.
Павел Перец. Да! Вы можете себе такое представить? Так-то Сталин сидел в джакузи, покуривая трубочку, и говорил: «Хорошее вино ты мне принёс, Лаврентий, хорошее, слушай! А не «мочкануть» ли нам ещё…»
Д.Ю. Он вино, кстати, покупал в московских магазинах. Нет бы специальный чартер в Грузию отправлять, свой виноградник организовать, ещё чего-нибудь…
Павел Перец. Так что да, я ещё раз говорю про важность исторического контекста. Поэтому отсюда и такой разлёт мнений. Про любую историческую персону, ну вот про Сталина я вообще не заикаюсь, Сталин, Ленин – тут бойни, но вот Витте – это очень показательно, что разные люди, в принципе, неглупые, вот так вот его трактуют. Более того, я всё-таки не могу не сказать про Валентина Катасонова – это я слушал выступление на каком-то Форуме, собрались, профессор выходит и он начинает свою речь, в принципе, сначала с очень грамотной мысли, говоря о том, что люди, которые выступают здесь, им сначала бы надо как-то обозначить свою позицию, потому что мы тогда будем понимать, с каких позиций они судят. «Ну например, - говорит он, - вы сразу скажите, кто вы: марксист, либерал, православный?» Т.е. если бы он сказал: «Кто вы: демократ, либерал, консерватор?», либо: «Кто вы: верующий, неверующий, православный, католик, буддист?», либо: «Кто вы: марксист или монархист?» - это было бы логично, но у него вот просто всё в одну кучу. Допустить, что бывают либералы-православные, а такие были, на самом деле, и даже сейчас есть, вот как-то у господина Катасонова… И когда выступление начинается вот с такого, ты как-то очень всё равно немножко напрягаешься. Но это так, просто ремарка.
Почему мы будем говорить про С.Ю. Витте сегодня – потому что на Каменноостровском д.5, это, я, к сожалению, не успел распечатать, у меня вот в таком вот есть виде – это архитектор Эрнест Виррих построил такой вот дом в неоклассическом стиле, Каменноостровский, д.5 – там случилось покушение на него, ему там в трубу засунули один презент, и он сам в своих воспоминаниях об этом пишет, и Герасимов об этом пишет, и вот, собственно, к этому мы сегодня и придём. Но прежде чем мы к этому сегодня придём, надо всё-таки пару слов о Витте сказать.
С.Ю. Витте родился в г. Тифлисе, он сам, судя по фамилии, из прибалтийских немцев, кто-то даже говорил, что из датчан. Родился он в Тифлисе, затем он был в Одессе, и это важно, потому что у него до конца жизни, во-первых, был ужасный французский, а во-вторых, у него был такой «ховорок», малороссийский тогда он назывался. Для рафинированного петербуржского общества это, конечно, был просто, понимаете…
Д.Ю. Многие не в курсе: у нас «хэ-кать» нельзя.
Павел Перец. Более того, почему в Одессе очень ненавидят слово «Одэсса» - до революции произнесение слова, например, говорили просто «електричество», а правильно говорить «электричество». «Пионэры» - это вот отсюда же.
Д.Ю. «Пионэр», «бассэйн» и «шинэль».
Павел Перец. Да, это как бы признак высших, так сказать, слоёв, а простые тупые говорят «Одесса».
Д.Ю. Что характерно, в самой Одессе они её зовут «Одесса». Только не местные говорят «Одэсса».
Павел Перец. Да-да-да, ну вот они так и вычисляют очень быстро. Меня пару раз поправляли, когда я вдруг так сказал. Ну нечаянно, простите, хотелось разыграть из себя благородного дона.
Соответственно, у него была такая среднего достатка семья, небогатая, и он окончил гимназию и поступил в тот же самый университет, который в своё время окончил господин Желябов – в Российский, в Одессе он находится. Он его окончил, и тогда… ну всегда есть какой-то главный тренд, вот например, в годы моей молодости главным трендом были экономисты и юристы, все вот туда…
Д.Ю. Ещё одно слово – «фанэра». Ещё говорить здесь надо «фанэра». Извини, перебил. Так-так, и что?
Павел Перец. Я просто поскольку столяр, я вот думаю, я вспоминаю: а как я – «фанера» или «фанэра»? Не, ну «фанэра» я не говорю. «Как фанэра над Парижем», - я бы сказал, а фот «фанера» я всё-таки говорю «фанера». Под «фанеру» у нас, понимаете, все пляшут в нашей попсе.
Соответственно, да, а тогда главный тренд – это были железные дороги, ну т.е. это вот был просто пик, вот это всё нарождалось, и поэтому Желябов-то – я отмотаю плёнку назад – ему тоже в своё время рекомендовали как раз пойти на юридическо-экономический, потому что нужны были вот эти все деловые люди и те, кто их обслуживает. Но Витте окончил там математический факультет, он был математиком, и у него было 2 пути развития после этого: ему предлагали пойти по научной деятельности, профессура, либо вот пойти в коммерцию, в железные дороги. Он выбрал второй путь, и он начал вообще, вот он в своих воспоминаниях пишет, что он там всё – он там и в кочегарке ездил в паровозе, и сидел на этих станциях билетных, т.е. он всю эту кухню изучил изнутри. Ну и он рос-рос, поскольку человек был с деловой хваткой, умный, что самое главное, рос-рос и вырос там до определённой позиции, когда уже он занял, выражаясь современным языком, некую среднюю менеджерскую должность в этой всё системе южных железных дорог, большая часть из которых кстати, была частная. У государства не было денег, или если они были, то предпочитали эти деньги на другие цели пускать, оно отдавало на откуп железные дороги сроком в аренду на какой-нибудь срок. И вот он там работал.
Как строились тогда железные дороги? Во-первых, насыпь, песок вместо щебёнки. На Западе была щебёнка, у нас был песок. Строилось это в основном силами либо солдат, либо зэков, как ты понимаешь, это были очень «мотивированные» люди, поэтому строили «на совесть». Витте это тоже всё прекрасно знал.
Д.Ю. Ну тут тоже вот вопрос такой: римские дороги тоже, вроде как, рабы строили, а 2 тысячи лет стоят – и ничего.
Павел Перец. А потому что римские дороги строились по такой… я читал технологию: там, во-первых, глубина 2 метра, там несколько слоёв этих плит, и там ну вот просто действительно на века, там ряд дорог до сих пор существует, либо современные дороги просто проложены по этим трассам.
Д.Ю. А щебня не было, потому что просто добычи не было такой?
Павел Перец. Нет, был, конечно, и щебень, но это же надо таскать – это дорого, песок дешевле.
Д.Ю. Но получается, что песок недолговечный, да?
Павел Перец. Нет, песок долговечный, песок не такой устойчивый, понимаешь? Ну т.е. когда ты на песчаной подушке… у нас всё-таки песчаная подушка, например, под асфальт кладётся, а не по песку мы ездим, когда у тебя по песчаной подушке паровоз, который весит не 2 кг, едет, вы понимаете, какие последствия для ж/д полотна это… Ну и поэтому существовали строгие лимиты по скорости, т.е. ездили максимум 40 км/ч, это был максимум, т.е. это была запредельная скорость. А царь Александр Третий каждое лето мотался в Крым. Два тогда было самых комфортных способа передвижения – это по воде и по железной дороге, но по железной дороге всё равно быстрее, чем по воде. По воде ещё комфортнее, потому что сел и плывёшь, в железной дороге всё-таки тогда вот так вот немножко ездили.
И соответственно, Витте ещё до встречи с ним отправил в Петербург некую свою докладную записку, где предупреждал, что когда, во-первых, тащат состав 2 паровоза, 2 локомотива, и когда он едет со скоростью, можете себе представить, 60 км/ч…
Д.Ю. Мчится.
Павел Перец. Мчится просто! То это может привести к определённым последствиям. И вот царь едет в очередную свою поездку, и на станции Фастов… разные – Витте в своих воспоминаниях пишет одно, по другим воспоминаниям было другое, но в общем, суть такая: царь выходит на перрон и начинает составлять претензию, что ему не дают вот по этой дороге, вот этим участком которой заведует Витте, гнать больше. Вот на всех остальных дорогах дают, а здесь нет. И Витте сказал: «Я не хочу, чтобы мой государь свернул себе голову». По воспоминаниям Витте, он не ему лично сказал, он сказал кому-то другому, а Александр это услышал, а по другим воспоминаниям, прямо ему лично сказал, но это надо, в общем, обладать определёнными тоже способностями, потому что тут надо ещё сказать один момент: Витте был здоровый, он под 2 м ростом был, это важно, когда мы будем говорить про переговоры в Портсмуте. И Александр был тоже не маленький. Ну в общем, по одной из версий, Александр просто послал его на 3 буквы с прямотой, ну он мог, сел и поехал дальше. Ну и, в общем, вот так вот он ездил-ездил и доездился до 1888 года, у нас вот есть Измайловский собор в Петербурге, а наискосок там такая маленькая часовенка, где в советское время была мороженица, вот эта часовенка поставлена там в честь избавления от смерти Его Императорского Величества Александра Третьего, потому что случилась катастрофа в местечке Борки под Харьковом – поезд, один из локомотивов просто сошёл с насыпи, а там насыпь ещё высокая, потащил всё, и в общем, они вот так… Погибло, не помню точно цифру – то ли 16, то ли 18 человек, царская семья не пострадала. Легенда гласила о том, что царь Александр Третий просто на своих плечах держал сложившиеся стены вагона, пока там эти все его детки и прочие выползали. Но вот Фёдор Кони, вы помните Фёдора Кони, он когда расследовал эту катастрофу, он сказал, что просто удачно сложились стенки.
Тут вот да, ещё такой сюжет, когда, естественно, первая версия – это терроризм, само собой разумеется, но и Александр Третий стал выбирать, кого же ему послать, и он выбрал Кони, потому что он понимал, что это единственный человек, которые не соврёт. И Кони не соврал, он сказал, что тут просто вот это, это и это, соответственно, привело к таким плачевным результатам.
Какие последствия это имело для Витте: царь, когда вернулся в Петербург, вспомнил, про этого человека, а Витте, надо ещё сказать параллельно, выступил в своё время с идеей организации священной дружины, т.е. когда вот эта вся история с «Народной Волей» произошла, ну вот мы сейчас паузу сделали, мы ещё не дошли до убийства Александра Второго, но тем не менее, он выступил с этой идеей, но надо сказать, что воспоминания С.Ю. Витте я бы назвал «Я и Россия», ну т.е. это такой самопиар чистой воды, но за этим самолюбованием всё-таки есть, действительно, огромное количество очень интересной фактологии, почему эти воспоминания до сих пор всё-таки котируются историками, просто их надо немножечко под определённым углом зрения воспринимать. Витте там, естественно, себе приписывает инициативу создания этой организации, на самом деле там эта инициатива исходила из нескольких источников, поэтому, учитывая, что Витте такой абсолютно промонархически ориентированный человек, что он предсказал вот эту катастрофу, царь вызвал его к себе и сначала на одну должность, а потом, собственно, Витте возглавил, по современному говоря, Министерство путей сообщения. Т.е. очень интересно: вот у человека был 1 шанс в жизни, один единственный шанс, и он им распорядился очень грамотно. Когда все остальные стояли там вот так вот перед Александром Третьим, Витте сказал: «Я вам не дам свернуть себе голову». Ещё раз, понимаете, ну вот сейчас Путину-то особо так не скажешь, а царь - это не Путин, царь – это сакральная персона, это помазанник Божий.
Д.Ю. Это вы при коммунизме привыкли неведомо кому неведомо что говорить, а теперь иди работодателю скажи что-нибудь – «голову свернёшь». Сейчас он тебе ответит!
Павел Перец. Вот, поэтому это очень характеризует данного человека.
Д.Ю. Молодец!
Павел Перец. И Александр Третий назначил его на эту должность, и здесь Витте развернулся, т.е. он реально начал вкладывать бабки в эти железные дороги.
Д.Ю. Государственные?
Павел Перец. Да, ну, государственные, подряды назначать…
Д.Ю. Привлекать инвестиции?
Павел Перец. Да, инвестиции привлекать. Самое главное, понимаете, построить железные дороги – это полдела, дальше вопрос крайне интересный: а как их эксплуатировать? Очень часто дорога построена, а потом начинаются проблемы с её окупаемостью, так вот Витте написал сначала один труд, он систематизировал дорожные тарифы. Он потом его перерабатывал, сам писал, что в первой книжке есть ряд недостатков, но поскольку у меня папа ЛИЖД закончил, и потом я работал в одном журнале, который издавала супруга бывшего ректора СПБГУ, как он сейчас называется, то я там общался с рядом научных сотрудников, преподавателей – они говорят, что вот этот его труд, «Тарификации», он на самом деле, ну не весь, конечно, но в некоторых частях не потерял актуальности до сих пор. Ну потому что он математик и практик. Благодаря вот этим его усилиям железные дороги наконец превратились в нечто понятное, очевидное и, самое главное, прибыльное и выгодное для страны.
Дальше у него карьера вообще совершила просто какой-то феерический, фантастический поворот, но я, естественно, не собираюсь вам тут, понимаете, иначе мы до завтра не закончим, я так этапами – его назначили министром финансов. И вот это одна из больших проблем, когда обсуждают, потому что он ввёл золотой стандарт. По мнению, опять-таки, некоторых, вот того же самого Фурсова и Катасонова, золотой стандарт – это была погибель для России, по мнению других, это было спасение для России.
Д.Ю. Для «чайников»: что такое золотой стандарт – это, грубо говоря, в России… ну, в стране, потому что он существовал, я открою страшную тайну, не только у нас, просто в других странах была бинарная система, там привязывалось и к серебру, и к золоту, у нас только к золоту, за это его, кстати, многие критиковали. Денег бумажных выпускается ровно столько, сколько в стране золота, и ты в любой момент эту бумажку можешь обменять на золото.
Павел Перец. Здесь опять-таки важно понимать контекст: это сейчас у нас биткоины, криптовалюта, майнеры и всё такое прочее, а тогда в мире инвестиционную привлекательность государства рассматривали крайне просто: вот у вас есть золото, ну значит… вы можете обеспечить свою валюту чем-то? Ну хрен с ним, не золотом, я не знаю, пингвинами, броненосцами, метеоритами – ну тогда, наверное, это говорит о какой-то устойчивости. Он из этого исходил, потому что до Витте, это классическая фраза Салтыкова-Щедрина, что «это хорошо, что сейчас за наш рубль в Европе дают… будет плохо, если начнут давать в морду». Ну это известная фраза. Вот такая была ситуация с национальной валютой. Он привязал её к этому рублю, он выпустил золотые империалы, и, соответственно, это сразу сделало нашу валюту одной из самых устойчивых, привлекательных в мире. Хотя профессиональные экономисты говорят про некую слабость этой системы, но надо же понимать контекст времени – он хоть какую-то систему сделал, потому что до него системы не было вообще никакой. Понимаете, человек хоть что-то предложил. Проблема была в том, что никто же ничего не предлагал, либо предлагали, но какие-то такие вещи. И я хочу сказать, что всё это одобрял, приветствовал Александр Третий – человек, которого очень сложно заподозрить как в либерализме… в чём угодно, это был абсолютно правый, монархически ориентированный человек, такой русский 100%. И он это всё одобрял, всю эту деятельность Витте он одобрял, и это была уникальная вообще связка в истории нашей России – Витте, который всё-таки более широко мыслящий, он очень уничижительные даёт характеристики Александру Третьему, касаемо его умственных способностей, но он очень уважительно к нему относится во всём, что касается принятия решений, подбора кадров и т.д. Здесь Витте, как это ни смешно, с Александром Третьим было очень комфортно работать, и Александр Третий был некой сдерживающей уздечкой для Витте, потому что он же, естественно, такой энергичный.
Параллельно с этим у Витте разворачивались ещё и любовные истории: он свою первую жену увёл у чужого мужа, это была катастрофа в тот момент, чтобы вы понимали. А вторую жену, у него была такая Матильда Лесаневич, он её тоже… она была разведённая, он на ней женился, она ещё была крещёной еврейкой на тот момент. Опять-таки, чтобы вы понимали: жениться тогда на разведённой крещёной еврейке человеку, который занимает высший пост, это как сейчас кто-нибудь признался бы, сделал каминг-аут и сказал, что я гей, и я сейчас заключаю брак с мужчиной. Вот это примерно такое же, вы можете себе представить реакцию нашего общества – вот примерно такая же реакция была тогда в высшем свете Петербурга. Есть апокрифичная фраза, что… Витте, естественно, спросил сначала разрешения у Александра Третьего, а он сказал: «По мне, женитесь хоть на козе, лишь бы дело шло».
Д.Ю. Хорошее сравнение!
Павел Перец. Да-да-да. Ну, Александр Третий не любил евреев – из песни слов не выкинешь.
Д.Ю. Я бы немножко развернул: это же сословное общество, а ты тут к нам неведомо кого…
Павел Перец. Да, мало того, что с «ховорком», так ещё у тебя и вот…
Д.Ю. Его же куда-то зовут, так сказать, церемониально, а ты туда со своей козой припрешься.
Павел Перец. Вот, это очень правильно ты заметил – дело в том, что её так и не принял высший свет. У Витте-то были проблемы с этим высшим светом, и именно поэтому в народе вот эти империалы, которые он выпустил, стали называть «матильодами», «матильдонами», потому что у неё имя было Матильда. Но Витте очень повезло с женой, очень! Потому что, во-первых, они нашли друг друга, именно она прикупила этот особнячок. Тут нужно ещё понимать, почему вот я так связал ещё Кшесинскую… одну Матильду с другой Матильдой – дело в том, что Пётр Первый запрещал строить мосты большие через Неву. У нас народ был не приучен к большой воде, и поэтому Пётр Первый, он всегда только радикальные предлагал меры…
Д.Ю. Делать – так по-большому, да?
Павел Перец. Да-да-да.
Д.Ю. Я когда первый раз попал во дворец Меншикова, и там оказалось специальное помещение, в котором всё время сидели матросы в ожидании команды прыгать в лодку и грести на тот берег.
Павел Перец. Да-да, я более могу сказать: у нас на территории современного Соляного городка – это там, где «Муха» напротив Летнего сада, там дальше бывшее училище правоведения, где Чайковский учился, там раньше была т.н. партикулярная верфь. Ну, есть такое выражение «партикулярное платье» - это значит «не военное», «гражданское». Там делались катера, боты и прочее невоенного назначения. Для чего они делались – Пётр Первый их раздаривал простым… ну, в смысле не «простым», я имею в виду дворянство, аристократию. Это на самом деле по деньгам, как сейчас «Форд Мондео» раздавать на халяву. Но при первом же свистке Петра Первого они должны были прыгать в эти лодки…
Д.Ю. И к военкомату грести.
Павел Перец. И плавать по Неве, или в Финской залив он мог выйти, к Кронштадту поплыть, т.е. совершать с ним такие путешествия. Так вот, к чему это всё, почему это важно: первый наплавной мост появился только после смерти Петра напротив Исаакия, потому что Данилыч, чтобы далеко, наверное, не ходить, сказал: вот, давайте здесь…
Д.Ю. Ну, неудобно же плавать-то.
Павел Перец. Да, здесь и поставим. В 2 шагах от меншиковского дворца вот, собственно, поставили. Это был плашкоутный мост, т.е. на понтонах он стоял, у меня была картинка, я просто не взял её с собой.
Д.Ю. Тут гражданам ещё, наверное, надо пояснить, что, например, Васильевский остров, у нас на нём не улицы, а линии, причём если брать нормальную улицу, то левая, ну условно, это 1-ая линия, а противоположная – 2-ая. Это потому что Пётр хотел нарыть каналов, чтобы у нас было красиво, как в Амстердаме. Забыл про климат немножко.
Павел Перец. Забыл про климат и про наводнения, да, немножко забыл он. Ну и соответственно, был построен сначала наплавной мост, его разбирали, естественно, перед зимой и зимой просто по льду передвигались. Первый постоянный мост у нас был только в середине 19 века – Благовещенский построен, это было событие, но Петроградская сторона, Петербуржская сторона, она как была отрезанной, так и оставалась.
Д.Ю. Она раньше была Петербургская?
Павел Перец. Да, она была Петербуржская сторона раньше, естественно. Там, конечно, тоже был наплавной мост, он от Летнего сада шёл к домику Петра Первого, но он точно так же разбирался. Т.е. вот ледостав и ледоход – всё, территория отрезана. И в начале 20 века стали строить Троицкий мост. Как только новость о том, что здесь будет постоянная переправа, проникла в общество, все умные люди, включая Кшесинскую, которая была не дура, бросились скупать там землю. Т.е. если вы съезжаете с Троицкого моста, там с правой стороны Троицкая площадь, сначала там на дальнем плане дом политкаторжан – это 30-ых годов постройка, дальше идёт уже такая сталинская история, но тогда этого ничего не было, и тогда первое, что встречали с правой стороны, это тот самый особняк Кшесинской, т.е. она была вот просто the first.
Д.Ю. На острие, да.
Павел Перец. Дальше идёт мечеть, потом идёт, если говорить про те года, дальше идёт дом Лидваля – это тоже знаменитый дом 3. А следующий как раз, 5, - это дом, который купила и потом перестроила для себя вот эта именно Лисаневич, это она купила. И там, собственно, Витте и жил потом – это мы забегаем вперёд, там он и скончался.
Вот Витте, соответственно, сделал себе такую карьеру, вот он золотой стандарт, там он ещё ввёл протекционистскую политику, тарифы защитные поставил таможенные – у нас чуть с Германией война из-за этого не началась. Да, потому что Германии было выгодно нам это всё продавать, мы же родственники, что нам тут? Ну какие тарифы?
Д.Ю. Какие-то деньги, блин!
Павел Перец. Какие-то деньги – зачем?! Давай всё полюбовно. А потом случается то, что Александр Третий умирает. Он умирает, и приходит ему на смену Николай Второй. Николай Второй был бы прекрасным помещиком, он бы сидел у себя в имении, воспитывал бы детей, любил бы свою жену. Он был одним из самых воспитанных, самых образованных вообще царей за всю нашу историю, и это все отмечали. Но как менеджер – total zero absolutely, просто.
Д.Ю. Хороший человек – это не профессия.
Павел Перец. Да, хороший человек – это не профессия. И тогда при дворе уже был английский язык входил в моду, и один из царедворцев написал после смерти Александра Третьего: «А leap in the dark» - «Прыжок в темноту (бездну)».
И тут Витте, когда с него вот эта вот узда спала, вот тут он и развернулся, значит. Одна из главных вообще идей Витте была проложить Транссибирскую магистраль. У нас, конечно, была Сибирь, мы такие были богатые, и прочее, но опять таки – и что? Вот есть у нас эта Сибирь – вы как туда поедете? На чём? На конях или вокруг как-то на пароходах?
Д.Ю. Говорят – извини, перебью – Иван Грозный как-то отбирал невест (басня) со всех краёв ему должны были невест привезти. Были посланы гонцы в т.ч. на Камчатку. Туда и обратно они ехали 3 года, перетрахали всех невест, приехали с детьми.
Павел Перец. Абсолютно поверю. Ну, насчёт, там, «перетрахали» - не знаю, хотя и в это готов поверить, потому что тогда было всё гораздо проще в этом плане, но то, что реально добирались очень долго – это правда абсолютная. В общем, он построить решил вот эту Транссибирскую магистраль, и построил, но поскольку Витте был человек государственного ума, он понимал, что… ну если посмотрите на карту, то вы увидите, что у нас вот граница идёт с Китаем, потом вот такой вот изгиб – ну вот логично же спрямить? Дешевле же, это во-первых. Во-вторых, уже тогда Витте называют кто «дедушкой», кто «папой русского капитализма», опять-таки, мало произвести товары – ну вот ты наладил промышленность, у тебя всё так пышет прямо огнём – а дальше-то что? Вот эти товары – их куда? Покупательская способность в нашей стране была не ахти, будем говорить откровенно, потому что в основном это крестьянская масса, поэтому все причины войн 20 века – это делёж рынков сбыта. Китай – это был просто лакомый кусок. Поэтому приехал сюда такой Ли Хунчжан, Витте очень интересно описывает его визит. Более того, в Москве есть потрясающий реликт – на Мясницкой улице есть такой дом абсолютно в китайском стиле, Перлов построил как раз под приезд, они думали пригласить туда, чтобы чайные контракты наладить. По одной из версий, Витте дал ему какую-то глобальную взятку, причём он в воспоминаниях пишет эти нравы, т.е. несколько первых встреч их было просто как диалог тупого с глухим: «А как здоровье вашего Императорского Величества?» - «Ой, прекрасно! А вашего?» Про дело нельзя было говорить по этикету китайскому, вот они так общались с ним. И короче, он дал взятку эту и выбил то, что потом стало называться КВЖД – Китайская восточная железная дорога. Но проблема-то в чём – проблема в том, что у нас по границе с Китаем жило несколько тысяч человек, а в Китае тогда жило несколько миллионов, и как-то очень логично предположить, что это очень уязвимый проект, что чуть что – мы эту дорогу теряем. Но Витте уже реально думал, вообще хотел уже опутать вот этот Китай сетью наших железных дорог, чтобы это было нашим доминионом. Но он был против дальнейших каких-то… уже там базы какие-то строить – это он понимал, что это уже перегиб, вот это не надо. В общем, он построил эту дорогу…
Д.Ю. А она докуда была – до Владивостока?
Павел Перец. Да-да-да, она вот прямо туда шпарила. Ну а тут включились, значит…
Д.Ю. А отбегая в сторону: БАМ строили поверх неё, выкидывали ту, ставили новую?
Павел Перец. Проблема в том, что она была одноколейная, ну т.е. как – там были узлы транспортные, но она была одноколейная. БАМ решал 2 задачи: во-первых, немножко отодвинуться от Китая, потому что у нас с Китаем и в советское время были периоды не самые радужные, а во-вторых, сделать нормальную 2-колейную дорогу.
Д.Ю. Ну и тут я ещё вдогонку добавлю: вот ты сказал про песок, это которую насыпь делали – это прямая зависимость от тяжести идущих составов.
Павел Перец. Конечно!
Д.Ю. Т.е. одно дело – 3 вагона, в каждом по 2 тонны, и другое дело 100 вагонов по 50 тонн.
Павел Перец. Конечно, солдат перевозить, артиллерию перевозить и т.д.
Д.Ю. Все царские дороги, мне одно время рассказывали, что все железные дороги построили при царе, и если вы посмотрите – при советской власти ничего не достроили. При советской власти их просто переделали все.
Павел Перец. Ну, это очень странное какое-то замечание. У меня поскольку папа был железнодорожник, я поспорил бы с этим персонажем сразу же, тут же, с ходу – что в Советском Союзе ничего не построили. Могли какие-то основные наметить дороги – это да, в это я готов поверить, но то, что ничего не построили, это извините.
Ну и вот, соответственно, а дальше началась экспансия уже на юг…
Д.Ю. А с китайцами-то договорились, нет?
Павел Перец. С китайцами-то договорились легко, Китай тогда никто вообще не рассматривал. Там как только возникла это Боксёрское восстание, все объединились, все: мы с Англией, с Францией, у нас были всякие…, но когда вот это – мы там вместе, и быстренько вот это Боксёрское восстание подавили.
Д.Ю. Китайцы не хотели опиум покупать у англичан.
Павел Перец. Да, они и опиум не хотели, и плюс ещё вот эти тоже нормальные… ну т.е. ты живёшь в стране, где хозяйничают иностранцы – мало кому, тем более Китай тогда была сугубо традиционалистская страна, она и сейчас таковой является, там ещё все эти косички, бритьё вот это вот всё, костюмы национальные и т.д. Ну вот фильмы Джеки Чана есть, целая серия, вот они как раз очень хорошо.
Д.Ю. Я очень долго не мог понять, в какое время всё это происходит – они все в этих костюмах и вдруг долларами расплачиваются. Что это?
Павел Перец. Да, это конец 19-го – начало 20-го века. Стали Порт-Артур, и тут стала уже проблема с Японией, потому что Япония тоже рассматривала Китай, как свою территорию, началась эта Русско-Японская война, приезжал Ито Хиробуми – это японский министр, пытался договориться с Витте, но Витте тогда уже подвинули, и он сказал, что я ничего не могу сделать, к сожалению, извините.
Д.Ю. А про что пытался договориться?
Павел Перец. Чтобы войны не было, потому что он прекрасно понимал, что это будет смерть и для нас… ну для нас-то в меньшей степени – для Японии прежде всего. Но у нас, естественно, всё впереди планеты всей, мы их там макашек этих закидаем, и вот закидали. Закидали так, что сначала Порт-Артур, а потом Цусима. Ну и результатом этого стал 1905 год, Первая русская революция. Витте со своего балкона наблюдал последствия Кровавого воскресенья. К нему, кстати, являлись сначала, пытались тоже договориться там всякие деятели, чтобы он как-то пришёл к царю, но он им объяснял, что всё, ребята, я в отставке, я не могу. Ему потом за это пеняли очень сильно. И собственно, дальше Витте тоже ставят в пику наши монархисты, что он разработал проект первой русской Конституции. Он приехал к царю в Петергоф, утром напечатал на машинке этот проект сам, царь долго думал, подписывать или не подписывать, и тогда Николай Николаевич-младший, человек абсолютно больной на голову, в моём понимании, хотя командующий войсками, он выхватил револьвер и сказал… Ну вот сидит царь, его дядя с пистолетом пляшет и говорит, что если ты сейчас не подпишешь, я голову себе прострелю. Ну как ты думаешь, царь подписал или не подписал это?
Д.Ю. Наверное, да.
Павел Перец. Наверное, да. Он и подписал, подмахнул, хотя у нас все шишки падают на Витте: вот это он Конституцию ввёл, и прочее. Вот такой вот тоже момент. Ну и соответственно, Витте отправили в отставку, его назначили как раз в этот Государственный совет – такую почётную… председатель Государственного совета, который… ну конечно, это понты, но Государственный совет ничего не решал, по факту.
Д.Ю. А где он тут сидит?
Павел Перец. Ой, тут он сидит, слушай, я тебе сейчас его не найду, не помню, где.
Д.Ю. Там ракурс понятный. дай я посмотрю. Видимо, вот этот красненький.
Павел Перец. Возможно, да. И это как раз тот самый момент, когда на Витте начинают совершаться покушения, и покушения, вы не поверите, справа. Т.е. он был настолько ненавистен, ну и революционеры за ним охотились, но за ним и охотились вот эти вот боевики Союза Русского Народа (СРН). И вот здесь я уже прибегаю к воспоминаниям Герасимова, о чём он пишет: во-первых, что касается характеристики вот этого СРН, сейчас есть ряд таких выпусков тоже на YouTube, где пытаются говорить, что про них очень много лжи, клеветы, но вот я вам читаю, что писал про них не Ленин, простите, это писал человек, который защищал монархический строй, профессионально защищал. Что он пишет про этих замечательных людей… Доктор Дубровин говорил, что… как он характеризовал свою деятельность: Герасимов пришёл к нему знакомиться, говорит: «Ну а что вы будете делать?» Он говорит: «Да нам стоит только кинуть клич, и от революции ничего не останется!» Герасимов – человек очень корректный, он ему, на самом деле, конкретные вещи рекомендовал – например, посылать своих ораторов на митинги, чтобы они пытались прямо вот революционный баттл устроить. И он пишет, что, конечно, усомнился в их способности. А дальше, соответственно, идёт речь про губернатора фон дер Лауница, который вот этим всем черносотенцам давал приют. И вот этот фон дер Лауниц, там ещё был такой Юскевич-Красковский, Герасимов ему говорил, он навёл справки про этих людей и выяснил, что там добрая половина из них просто уголовники, и он… А фон дер Лауниц – его прямое начальство, на самом деле, и Герасимов его предупреждал, что, господин хороший, вы понимаете, кем вы себя окружаете? Более того, фон дер Лауниц отказался от охраны, от Охранного отделения непосредственно, он сказал: «Меня защищают мои русские люди».
Д.Ю. Фон дер Лауниц.
Павел Перец. Забегая вперёд: фон дер Лауница застрелил человек по кличке «Адмирал» на открытии медицинского учреждения имени принца Ольденбургского, я об этом расскажу потом подробнее, когда мы дойдём уже. Вот так его русские люди защитили. В тот же самый день должны были убить ещё и Столыпина, потому что он должен был присутствовать, но Герасимов его отговорил, ему поступила внутренняя информация, что будет покушение, Герасимов его отговорил, жена настояла, и Столыпин не поехал, поэтому второй террорист ушёл. А вот этот вот Адмирал прямо в затылок пум-пум-пум – из маленького револьверчика выстрелил. Вот так вот защитили эти русские люди фон дер Лауница.
Д.Ю. Русского.
Павел Перец. Да. Ну вот он пишет: «Моя информация об этих дружинниках была далеко не благоприятная: среди них было немало людей с уголовным прошлым». Более того, он им даёт ещё более уничижительные характеристики: «Непосредственные исполнители», - он пишет про убийство, было 2 убийства – Герценштейна и Иоллоса, это члены… Герценштейн был членом Первой Думы, он был кадет, по фамилии понятно, кто он, значит, он был крещёный еврей. Его убили в Териоках, это современный Зеленогорск, прямо на берегу, застрелили на глазах у жены и дочки. По одним из сведений, кстати, дочку ранили.
Что пишет Герасимов про этих прекрасных, извините, русских людей: «Непосредственные исполнители этого террористического акта справа были люди тёмные, пьяницы, именно благодаря этому и выплыла вся история. Как мне доложил мой Яковлев (это его информатор – прим. П.П.), за убийство профессора Герценштейна было получено от Лауница 2 тысячи рублей». Вы можете себе представить: от Лауница получено 2 тысячи рублей на убийство вот этого члена Первой Государственной Думы?
Д.Ю. Я тебе только хотел сказать, что если там уголовники, то это значит люди не идейные, а люди за деньги.
Павел Перец. Которых они не поделили!
Д.Ю. Деньги?
Павел Перец. Да, деньги, и у них началась там свора, почему это всё… как их нашли-то – они там начали друг с другом собачиться. Естественно, докладывал об этом Герасимов Столыпину, у него к нему был прямой вход круглосуточно. Дальше Герасимов пишет: «Кажется, осенью 1906 года поступило несколько жалоб относительно пропаж ценных вещей во время обысков. Я приказал произвести расследование. Мне дали справку, что таких обысков чины Охранного отделения вообще не производили». Выяснилось, короче, что фон дер Лауниц выдаёт боевикам из СРН удостоверения Охранного отделения, они приходят с обысками, во время которых – вы можете себе представить – пропадают личные вещи. Точно такими же вещами занимались потом, были такие «самочинки» - это под чекистов пытались тоже, дискредитировали ЧК уже после 1917 года.
Д.Ю. Думаю, недолго.
Павел Перец. Не, не долго. Ну и соответственно, Герасимова тут пытались сместить – вот этот Юскевич-Красковкий метил на его место. Ну и это просто вообще песня: вот этот Юскевич-Красковский предложил Лауницу проект – скупить у революционеров всё оружие, на что, соответственно, отгадай, откуда должны были поступить деньги? И Лауниц выделил первые сколько там – по-моему, 2 тысячи рублей на это уникальное предприятие. Ну, Герасимов сразу сказал, что это, мягко говоря, неумный план, и они ему торжественно принесли пулемёт, который они купили у революционеров на эти 2 тысячи рублей. Что потом выяснил Герасимов: «Пулемёт был выкраден из Ораниенбаумской стрелковой офицерской школы…»
Д.Ю. Это очевидно, в общем-то.
Павел Перец. Причем, «я доложил об этом Столыпину, который много смеялся». Ну т.е. вы можете вообще себе представить: градоначальник столицы – и вот такие вещи происходят.
Д.Ю. Многие считают, что все богатые умные – вот изрядный пример умного.
Павел Перец. Ну и дальше, соответственно, он пишет про покушение на Витте. Витте в своих воспоминаниях, конечно, более так вот пишет: «адская машина», пра-пра-пра…
Д.Ю. Ну тогда так называлось.
Павел Перец. Нет, я просто скажу, как это Герасимов описывает: в какой-то момент Витте, у него не было своих детей, у него было 2 приёмных дочери, как раз вот этой Матильды и ещё одна от предыдущего брака. Одна дочь его вышла замуж за Нарышкина, и её комната пустовала. К нему приехал некий Гурьев, его коллега и подчинённый, там они какой-то законопроект, я не помню, что они там делали. Он его посадил в комнату дочери, пока Витте осматривал доктор, у него были проблемы с дыхательными путями. Соответственно, там было холодно, пришёл камердинер растопить камин, смотрит – какая-то верёвка. Он её потянул, и там какой-то ящик, мешок, не пойми что – в воспоминаниях Витте это ящик, в воспоминаниях Герасимова это мешок. Вызвали охранку, приехал Герасимов, говорит, что мешок, там какой-то порох, испорченный будильник – не бомба, а детская игрушка просто. А поскольку он не мог напрямую сказать… Герасимов пишет, что он не сказал ему, что это правые, а Витте пишет, что он ему сказал. Т.е. Герасимов сказал: «Я могу сразу сказать, что это не революционеры, они так не работают». Т.е. они подложили ему в трубу на Каменноостровском д.5 вот эту бомбу, дальше, соответственно, началось расследование, которое ничего не дало, и оно велось ни шатко, ни валко, Витте это бесило. Ему один знакомый говорит: а вы проверьте-ка вообще все трубы. Залезли ещё в одну трубу – там ещё одну нашли такую «адскую машину» в таком же прекрасном состоянии. Ну т.е., как писал Герасимов, «не бомба, а детская игрушка», ну т.е. это какая-то клоунада. Действительно, они с дома Лидваля, с 3-го дома пробрались, как-то подвесили эти «прекрасные» приспособления, которые…
Д.Ю. А могло взорваться.
Павел Перец. А могло взорваться, да, могло взорваться на самом деле, и надо сказать, что, естественно, Витте это не добавило уверенности в будущем.
Д.Ю. В завтрашнем дне.
Павел Перец. В завтрашнем дне. Я ещё хочу один момент очень важный рассказать про Витте: дело в том, что когда ещё не закончилась Русско-японская война, а Витте был в отставке, Рузвельт (папа Рузвельта имеется в виду) выступил с инициативой проведения мирных переговоров. Я позволю себе немножко книжку, которую я сам издал, тут про пиар Русско-японской войны…
Д.Ю. Отличная книжка!
Павел Перец. Да, книжка неплохая, я её не рекламирую, скажу честно, потому что она уже почти распродана. Если сейчас издательство возьмётся выпустить, тогда будет вторая волна, а сейчас просто уже бесполезно заказывать, я там её допродаю для своих экскурсантов. Так вот, надо было ехать туда на переговоры. Мы потеряли Порт-Артур, мы потеряли флот, более того, была же прекрасная история, что японцы подняли многие наши корабли, «Варяг» тот самый, прекрасный, и они теперь стали – ву а ля! – японскими кораблями. Вы представляете, какое это унижение для нас? Надо было ехать, вести эти переговоры. Встал вопрос, кто поедет. Нелидов, Муравьёв – это послы, в Европе работавшие, они просто отказались, и выяснилось, что это естественно – никто не хочет туда ехать, потому что всем было понятно, что ты будешь там мальчиком для битья. Тогда, соответственно, послали Витте. Витте туда приехал, и тут опять-таки многие ставят в пику, что он всё-таки там готов был пойти на некоторые уступки, но, понимаете, учитывая те обстоятельства, в которых он оказался, его можно понять. И Витте развернул ситуацию просто на 180 градусов: если до его приезда там всё-таки были такие прояпонские настроения, Япония очень для этого поработала – вот об этом я в этой книге и пишу, Витте просто классический пиар истории делал: во-первых, он, понимая, насколько демократическое американское общество, он там со всеми здоровался, с машинистом паровоза, фотографировался со всеми, давал всем интервью, с евреями он пытался наладить связь – какую-то там то ли девочку, то ли мальчика поднял, поцеловал – не это как Путин в животик мальчика целует. Ну т.е. такие ходы
Д.Ю. Он ему дунул в живот, а не целовал.
Павел Перец. Да, дунул. И соответственно, более того, он ещё на пароходе устроил то, что сейчас является маст хэв любого пиар-менеджера – он пригласил журналистов, выкатил им шампанское и раздал им пресс-релизы, которые напечатали на машинке. Ну т.е. человек сразу понял, куда он едет, и когда начались переговоры, Япония же педалировала тему, она защищалась, она боролась за свою цивилизацию, а параллельно она выставляла очень серьёзные территориальные и денежные претензии – т.е. заплатите нам контрибуции, заплатите нам, верните нам интернированные корабли, Сахалин нам отдайте, который мы оккупировали, и ещё там кое-какие территории. И Витте, на самом деле, своими вот этими действиями реально повернул американское мнение в сторону России, особенно учитывая, что японская делегация вообще молчала в тряпочку и никого не подпускала. Японцы старались требования свои не разглашать и договорились об этом с русской делегацией, ещё очень интересно сказать, что Витте был под 2 метра, а вот этот вот японец ему реально – вот здесь вот такая фотография, может, плохо видно: вот это стоит японец, а вот это Витте, т.е. он ему реально в грудь дышал, ну не в пупок, но в грудь. А Витте возьми да слей эту информацию «Ассошиэйтед пресс».
Д.Ю. Ловко!
Павел Перец. Да, это, конечно, их дико взбесило, но она расползлась, и вдруг американцы увидели, что японцы-то, оказывается, не за идею там какую-то воевали – они воевали за деньги и за земли, что несколько меняет общий контекст войны. И все эти усилия, которые были предприняты в ходе предыдущей пиар-кампании, они просто рухнули. И в итоге царь отказался вообще, он просто… это редкий случай, когда баранья упёртость Николая Второго принесла свои положительные плоды. Витте-то готов был отдать Сахалин и какие-то деньги заплатить, но царь сказал «нет», и Витте пришлось: ну нет – так нет. Вот он, соответственно, крутился там, как уж на сковородке, и выкрутился, что в итоге вот этими своими действиями он довёл японцев до того, что они… Рузвельт им сказал: слушайте, ребята, вам надо как-то уже решать вопрос, потому что уже всё, горит, в Америке общественное мнение – это серьёзная вещь. И они подписали. Витте сказал, что он потом весь день ходил, как в тумане, он сам не верил в эту удачу. Единственное, что отдали пол-Сахалина реально, потом вернули, и Витте по возвращении был дан графский титул, и его назвали «граф Полусахалинский». И он писал, что там в Америке ужасная кухня, он испортил желудок, они все там переболели, я так понимаю, он об этом не пишет, но, наверное, понос был у них жёсткий, т.е. американская еда в корне не устраивала. Но самое главное, что он разрулил эту ситуацию всё-таки, и ему там сказали, что если бы вы родились в Америке, вы бы однозначно стали президентом, с вашими талантами. А когда он уезжал, ему Рузвельт вручил письмо, которое нужно было передать Николаю Второму – т.е. почему вы ущемляете права американских граждан еврейского происхождения, вы их не пускаете, третируете, ну там погромы тоже свою роль сыграли, и т.д. И поэтому Витте потом тоже считали жидомасоном, потому что он проклятых жидомасонов защищает. Ну, еврейский вопрос – это отдельная тема, мы ему ещё посвятим своё время.
Соответственно, были совершены такие вот покушения на С.Ю. Витте по адресу: Каменноостровский пр-т, д.5. И это говорит нам о том, что общество мало того, что было расколото, и что Витте, что Столыпин, они в этот раскол пытались вклиниться и как-то вот связать. Там ещё одна была проблема – дефицит кадров. Витте должен был сформировать правительство, вот он здесь пишет, и он, например, хотел назначить на пост министра просвещения Таганцева такого. Таганцев в итоге на следующий день, когда пришёл, отказался от этого, и когда Витте стал его уговаривать, он схватился за голову, сказал: «Не могу, не могу!» - и убежал. Т.е. люди просто кто-то боялся, а кто-то не хотел занимать государственные посты. Был реальный дефицит, Мосалов об этом пишет тоже, я в своей книге указываю, цитату привожу, что не кем было работать, Николая Второго объективно окружали в большинстве своём, я не хочу сказать, бездари, конечно, но люди, которые не столько пеклись о государственном благе, сколько о своей какой-то безопасности, и прочее. Тем более терроризм, о котором я вещаю, но до этой волны мы ещё не дошли, тогда бушевал ого-го! Одного из предыдущих министров просвещения Боголепова убили прямо в министерстве, Карпович – я об этом расскажу. Это тоже было в Петербурге прекрасном, на улице зодчего Росси, ближе к площади… Соответственно вот такая очень характеристика. И Герасимов после всех этих историй пишет о том, что вот эти… т.е. если с революционерами слева он боролся и мог с ними бороться, то с революционерами справа он сделать ничего не мог, потому что у них были высокопоставленные покровители. Более того, известен случай, когда делегация СРН пришла на аудиенцию к Николая Второму, и он их принял, и он их, скажем так, воодушевил на борьбу, понимаете. Витте называл это «политика Гостиного ряда», купеческое, но что он, что Столыпин… Столыпина они тоже ненавидели. Я читал выписку, т.е. там была потрясающая история, что это вообще! Они выпускали газету свою на государственные деньги, а деньги эти шли через, естественно, ну Столыпин руководил правительством, шли через Столыпина. И они приходят, значит, и просят у Столыпина деньги ещё раз на эту газету, и Герасимов говорит: «А как мы можем отдать вам деньги, если вы из номера в номер Столыпина там окунаете?» И там ему пообещали, что нет-нет-нет, такого не будет больше. Ну хорошо, Герасимов пошёл к Столыпину, имел с ним неприятный разговор, сказал… а, там кто-то ему поклялся перед иконой. Герасимов – вот тоже нравы того времени – Герасимов сказал: поклянитесь мне перед иконой. Тот поклялся. Тот ему дал деньги, на следующий же день выходит свежий номер, там Столыпина опять… Герасимов потом их встречал – такие с бегающими глазками, значит, не знал, куда деться. Ну т.е. как бы вот они на государственные деньги издают газету, где «мочат» Столыпина – ну т.е. …
Д.Ю. Всё знакомо, да?
Павел Перец. Да, вот да! Понимаешь, просто да! Это вот меняются эпохи, меняются люди, меняются технологии, а принципы не меняются. И соответственно, Герасимов ничего не мог с этим сделать, это вот как раз этот самый Дубровин – один из руководителей этого Союза Михаила-архангела, вот он так поступил. Более того, например, «они уверяли, что никакого революционного движения в России не было, и что поэтому Столыпин никакой революции не подавлял и не мог подавлять». Т.е. там идёт война не на жизнь, а на смерть, на Столыпина – я ещё расскажу – на него было совершено покушение здесь, на Аптекарском острове, взорвали там его дачу, пострадала его дочь, было убито несколько человек, т.е. а так нет, никакой революции нет, всё это какие-то выдумки Охранного отделения.
Ну и дальше всё в таком духе. Я почему именно эти мемуары, ещё раз хочу… если бы я цитировал мемуары слева, ну тут извините, там был бы вообще… Я тут водил экскурсию по Пятницкой улице, там в конце стоит типография Сытина. Типография Сытина играла одну из ключевых ролей во времена Красной Пресни 1905 года, и там один из людей, который пишет, большевик, он говорит, что мы боролись с казаками и с черносотенцами, т.е. мы от них тоже защищались. Ну и надо сказать, что ЧК этого самого Дубровина быстренько расстреляла в 20-ых годах, вообще без каких-либо там вопросов, сантиментов и прочее. Это надо помнить – вот так поступали с черносотенцами тогда.
Д.Ю. А я тут был на книжной ярмарке, у них там отдельный лоточек есть «Чёрная сотня».
Павел Перец. У них всё прекрасно, понимаете, и у них опять появляются заступники в самых высших эшелонах власти. И вот теперь у нас остаётся не так много времени, мы плавно переходим к… почему я вообще этот выпуск затеял: буквально пару слов про эту несчастную… точнее, она не была несчастная, она в какой-то момент была несчастная, а так она прожила счастливую жизнь – Матильду Кшесинскую. Момент первый, который бы я хотел сразу обозначить: у меня знакомый был, он рассказывает историю Большой Конюшенной: стоит… подъезжает тачка, оттуда выходит красивая девушка, и стоят 2 бабки, одна говорит: «Вот как это можно заработать? Только алкоголизмом и проституцией!» Соответственно, у нас априори многими рассматривается, что если девушка за рулём автомобиля, то она «насосала». Ну, во-первых, возможно, и насосала.
Д.Ю. Бывает…
Павел Перец. Ну т.е. вай нот? Но мне кажется, что проблема, что она… что не у тебя…
Д.Ю. Тут вопрос, на мой взгляд, крайне сложный: если состоятельный мужчина за хорошее отношение, ещё что-то там, купит женщине квартиру, машину, ещё чего-то там, это вовсе не значит, что она чего-то насосала, хотя без этого не обошлось. Может, это любовь?
Павел Перец. Естественно.
Д.Ю. Может, это благодарность?
Павел Перец. Более того, я вам открою страшную тайну: есть девушки, я таковых знал, которые это покупают – вот они работают…
Д.Ю. О ужас! Сами зарабатывают!
Павел Перец. Сами заработали, да.
Д.Ю. Алкоголизмом и проституцией, нет?
Павел Перец. Конечно!
Д.Ю. А как алкоголизмом зарабатывают?
Павел Перец. Не знаю, но вот эта фраза очень такая прекрасная, и соответственно, ну вот я работал … у нас добрая половина руководительниц – девушки, некоторые из них очень даже ничего. Ездят, в принципе, на машинах. Можно ли сказать, что они «насосали»? Ну, как-то странно.
Д.Ю. Не моё дело вообще.
Павел Перец. Да, вот, понимаете, не наше дело – это как бы первый момент. Второй момент заключается в том, что… Во-первых, что такое балет? Вот это крайне важно: в 19 веке что такое балет? Я вам хочу зачитать одну цитатку, это письмо Грибоедова от 4 января 1825 года к его респонденту по фамилии Бегичев: «Долго я жил уединен от всех, вдруг тоска выехала на белый свет, куда, как не к Шаховскому? (Кто такой Шаховской, сейчас скажу.) Там по крайней мере можно гулять смелою рукою по лебяжьему пуху милых грудей». Видите, какой высокий слог. Шаховской был – «там вывел колкий Шаховской своих комедий шумный рой», это «Онегин». Он одно время был директором императорских театров. Театры все одно время принадлежали исключительно Императорскому дому.
Д.Ю. Поэтому там все «служат» до сих пор – очень смешно слушать.
Павел Перец. Дело в том, что балет тогда был, ну простите за такое грубое сравнение, неким аналогом стриптиза, только для избранной публики, потому что если посмотрите как одевались женщины, вы увидите, что ну да, здесь, возможно, как-то всё ещё можно было, но ноги – никогда. Т.е. откуда все вот эти вот: «И стан совьёт и разовьёт, и быстрой ножкой ножку бьёт,» - это про Авдотью Истомину, соответственно, это «Евгений Онегин». Так вот, балет был таким привилегированным методом досуга, поскольку ни футбола, ни боулинга, ни всего остального, то вся вот эта братия, начиная с Пушкина и заканчивая дальше, они, конечно, очень любили балет, очень. Они были заядлыми балетоманами, потому что это был редкий случай, где можно было увидеть эту самую женскую ножку. Ходили на одни и те же спектакли, на самом деле, ну как «ходили» - это не значит, что ты приходишь и от начала до конца сидишь. Вообще надо было приходить к середине спектакля, нормальные люди приходят, цивилизованные.
Д.Ю. Я тебе больше скажу – что, например, в оперу ходили на определённую арию, где был какой-то сложный певческий момент, и придя в середине 2-го акта, и вот он тут взвыл – ах, молодец! Всё, все развернулись и ушли.
Павел Перец. Ну, примерно так, да.
Д.Ю. И никто программки не читал, потому что все знали, о чём это.
Павел Перец. Вот, именно поэтому Л.Н. Толстой писал в своё время: «Балет же, в котором полуобнажённые женины делают сладострастные движения, переплетаются в разные чувственные гирлянды, есть прямо развратное представление, так что никак не поймёшь, на кого это рассчитано. Образованному человеку это несносно, надоело. Настоящему рабочему человеку это совершенно непонятно. Нравиться это может, и то едва ли, набравшимся господского духа, но не пресыщенным ещё господскими удовольствиями, развращённым мастеровым, желающим засвидетельствовать свою цивилизацию, да молодым лакеям». Вот видите, как. Но я хочу расстроить Льва Николаевича – был даже «красный» балет, т.е. балет никуда не делся даже в революционное время.
И соответственно, балерина – это был такой суперприз. Дело в том, что, опять-таки, ну вот вы, допустим, представитель дворянства, молодой, половозрелый, вам хочется чего-то, не будем говорить, чего.
Д.Ю. Известно, чего, да.
Павел Перец. Известно, да, чего – и куда? Ну т.е., соответственно, ну крепостные – понятно, но это раз-два, а потом надоело.
Д.Ю. Так и кота в валенке можно – никакого интереса.
Павел Перец. Женщины твоего круга – там, извините, там…
Д.Ю. Как в горном ауле – подходить нельзя ни к кому.
Павел Перец. Можно, но с перспективой исключительно одной: любишь – женись. И что, и куда ему податься-то? Ну, были там какие-то варианты – вдовы какие-нибудь, например, или ещё что-нибудь, там, мещанки нарождавшиеся – в пушкинское время и того не было. Соответственно, такой некой прослойкой были не просто балерины, а артистки. Был такой стишок: «Она была модисткой и шила гладью, потом пошла в артистки и стала…»
Д.Ю. Известно кем.
Павел Перец. Да, прекрасной женщиной. Но я хочу сказать, что среди модисток этих тоже было, на самом деле, навалом. И все балерины знали, что когда у них выпуск, то, в принципе, это шанс завести себе какого-то высокопоставленного покровителя. Были известны истории, т.е. вот за Авдотью Истомину была четвертная дуэль – там стрелялся Завадовский с Шереметевым, Вася Шереметев с ней жил, а Завадовскому…
Д.Ю. Тоже хотелось?
Павел Перец. Тоже хотелось, и тогда Грибоедов во время ссоры Истоминой с Шереметевым её привёз к Завадовскому, там она 2-3 дня провела, неизвестно, было там то или нет, и соответственно, Якубович, именем которого у нас названа даже улица в Петербурге, это будущий декабрист, он рассказал Шереметеву, те приехали, значит…
Д.Ю. Там прокуратура.
Павел Перец. Шереметев с Якубовичем приехали к Завадовскому: дуэль, дуэль! Параллельно Якубович поссорился с Грибоедовым, и это была такая известная четвертная дуэль, во время которой Завадовский застрелил-таки Шереметева, козлом отпущения общество сделало Грибоедова, и потом они спустя ещё какое-то время встретились, Якубович с Грибоедовым, в Тифлисе, и там у них была отложенная эта дуэль – Якубович прострелил Грибоедову кисть.
Д.Ю. Специально, чтобы тот играть не мог.
Павел Перец. Да-да, чтобы тот играть не мог, и у него свело нервы, и у него мизинец не функционировал. По этой ране потом и опознали его труп, когда везли из Персии. Были такие истории. Или вот, например, была такая Телешова, балерина, это была любовница графа Милорадовича, тоже губернатора. Она потом вышла замуж за вот такого гусара Шмарёва, ему принадлежал дом на Невском 3. Кстати, вся эта история на Невском 13 разворачивалась, с Завадовским. Ну т.е. это была вот такая вот…
Д.Ю. Ну давайте чуть-чуть определимся: всё-таки это были никакие не проститутки, где из зала бросали «котлеты» на сцену? Надо было подкрасться, вступить в связь.
Павел Перец. Нет-нет-нет. Более того, балерина, в отличие от крепостной, могла сказать: «Нет, идите в баню, сударь!», т.е. она была некая самостоятельная единица. Конечно, с точки зрения классических морально-нравственных законов, это ужас, разврат и прочее, но я, опять-таки, хочу раскрыть вам страшную тайну: вы оглянитесь вокруг сейчас – массу всего интересного откроете в нашей жизни.
Д.Ю. Поклонникам нравственности это особенно полезно.
Павел Перец. Да-да, очень полезно! А дальше начались истории, когда, например, великий князь Николай Николаевич-старший, почему старший – потому что у него ещё был сынок великий князь Николай Николаевич-младший, о котором я уже говорил. У Николая Николаевича-старшего, соответственно, была семья, он на немке был женат, выражаясь просто, а потом он завёл себе любовницу Екатерину Числову, которая настрогала ему 5 детей. Она была балериной. Более того, у него дворец же на Благовещенской площади, как мы знаем, Дворец профсоюзов он, по-моему, назывался. Она там чуть ли не тапком в него кидалась, в общем, масса всяких историй есть. Он был командующим во время Русско-турецкой войны 1877-78 годов, она приказывала, чтобы донесения сначала ей посылали. Зачем – непонятно, вот хотелось.
Д.Ю. Ха-ха, молодец!
Павел Перец. Вот, 5 детей у него было. Более того, император Александр Второй, его родной брат, он, когда к нему его законная супруга пришла жаловаться, сказал: «Ну сударыня, ну посмотрите, как вы одеты, а вот он же у меня брат, великий князь…» Т.е. он её особо не понял.
Далее ещё один прекрасный человек из этой же плеяды – Константин Николаевич, один из самых ненавистных вообще дядей у Александра Третьего, вот он – морской министр, он с балериной Кузнецовой зажигал, и там тоже, по-моему, 5 детей было. Т.е. у него тоже сначала была официальная семья, потом, соответственно, он с ней… И специально для неё на Английском проспекте 18 был куплен особняк, где они, собственно, и жили с этой Кузнецовой. И Александр Третий, когда вступил на престол, этого дядю ненавидел по двум причинам: во-первых, за его либеральные взгляды, во-вторых, за то, что он вёл вот такой образ жизни и не скрывал. Т.е. это была даже в семье Романовых, извините, просто традиция какая-то.
Д.Ю. Норма.
Павел Перец. Норма, да, определённая. А дальше…
Д.Ю. Не только в их семье, я думаю.
Павел Перец. Ну, мы же сейчас про них, про другие мы вообще молчим – у каждого нормального гусара, и прочее, были свои места, где они это всё обсуждали, там, рестораны определённые, «Кюба (фр. Cubat)», например. Вот есть такой стишок, например:
«Мы не скорбим от поражений
И не ликуем от побед;
Источник наших настроений:
Дадут нам водку, или нет?
Зачем нам шумные победы?
Нам нужен мир и тишина,
Интриги, сплетни и обеды
С приправой женщин и вина.
Нам надо знать, кто будет завтра
Министром тех иль этих дел,
Кто с кем уехал из театра,
Кто у Кюба к кому подсел…»
«Кюба» - это был ресторан, куда ехали после спектакля обсуждать все эти истории.
«Не надо-ль нового святого,
Распутин в милости иль нет,
И как Кшесинская здорова?
А у «Данона» как обед? (Это тоже ресторан известный)
…
Ах, если б нас не из цеппелина
Скорее немец бы огрел!»
Александр Третий очень сурово воспитывал детей, и Николай Второй рос очень застенчивым – вот парню уже 21 или 22 года, а у него ничего ни с кем не было, и это, как бы, всем известно. И тогда, соответственно, брат Александр Третьего – великий князь Владимир Александрович, который был директором Академии художеств, покровителем балета, вот тоже его портрет кисти Репина для той же самой картины, и вот его фотография. Он его надоумил, сказал, что слушай, Саш, тут каждый год же происходит выпуск балетной школы, там есть такая вот Манечка Кшесинская, ты присмотрись к ней, потому что чего там…
Д.Ю. Ребята хвалят.
Павел Перец. Да, ребята хвалят, как бы. И действительно, был выпуск, и была императорская семья, и Александр Третий посадил её между собой и Ники, там присутствовала супруга его Александра Фёдоровна. Причём сам Александр Третий был человеком очень строгих нравов, у него не было никаких любовниц, ничего, у него была такая строгая нормальная семья. Но перед тем, как жениться, он понимал, что мальчику надо как-то перебеситься, иначе просто потом будут проблемы, возможно.
И вот у них начался роман, более того, встал вопрос, где им встречаться – и как вот всё прекрасно по традициям: тот же самый особняк на Английской набережной 18, откуда тогда уже свалили все, его переделали под их встречи как раз с Кшесинской. Она там небольшой ремонтик затеяла, и вот там они с этим Ники и встречались. И так бы они с ним и встречались, если бы Александр Третий не скончался. Причём, о том, что он скончается, было известно заранее, за несколько месяцев, потому что у него была болезнь почек, пиелонефрит. Александр Третий, к сожалению, не был алкоголиком, как нам пытались представить в советское время, но он любил это дело, и на все потуги врачей он слабо реагировал. Умирал очень жёстко, и когда стало понятно, что он умрёт, там надо было срочно Ники женить. Его и женили на этой, как её назвали, «Гессенской мухе», Алисе Гессенской, Александра Фёдоровна у нас в православии. Ну и понятно, я думаю, что Кшесинская изначально понимала, что это конечная история, потому что, извините, сказка сказкой… И всё. И соответственно. у них там было расставание такое трепетное, они ездили по городу, прижавших друг к другу, в экипаже.
Д.Ю. Есть свидетельства? Первое, вопрос сразу: вот домик для встреч – кто-то там вообще какие-то мемуары оставил? Это обсуждалось, не обсуждалось?
Павел Перец. Ну, во-первых, естественно, это обсуждалось в императорской семье, во-вторых, есть дневник Николая Второго, где он писал: «Кшесинская мне нравится, Кшесинская мне положительно нравится». Дневник у Николая Второго очень сухой, очень, и потом вы должны понимать: если происходит вот такое событие, например, на выпуске наследник садится с балериной в кругу царской семьи, то ну только ленивый об этом не написал. Естественно, об этом есть масса… и в письмах это упоминается, и прочее. Дело в том, что вся царская собственность фиксировалась, был специальный журнал, где велись все покупки, расходы, был целый, по современному говоря, департамент, который заведовал именно государственным имуществом, принадлежавшим царской фамилии, где это всё фиксировалось – какие куда суммы выделяются, на что, зачем, почему?
Соответственно, всё, они расстались, у Николая Второго счастливый брак, рождаются дочки, дочки, дочки, сына всё так и нет. Кшесинская блистает на сцене. Надо сказать, что Кшесинская была первой русской балериной, которая сделала 32 фуэте. Что такое фуэте – это вы встаёте вот на эту ножку и вот так вот вокруг себя… Ну вы вот попробуйте дома встаньте, прыгните вокруг себя раз, два, пять. Я думаю, через 10 вы уже так немножечко…
Д.Ю. Поведёт.
Павел Перец. Поведёт, а 32 фуэте сделать? Кшесинская была… ну как русская – она была вообще-то полькой и католичкой, она православие приняла уже потом, перед браком. Тем не менее, она, естественно, не вышла из круга великокняжеского – к ней стали ходить разные люди. Ну вот, собственно, Малечка, вот это её один портрет, и вот… Причём заметьте, что она такая пухленькая.
Д.Ю. По нынешним меркам, да.
Павел Перец. Пухленькая она, её называли «матрёшкой». Если Павлову называли «шваброй», потому что она как раз была эталоном современных балерин, то вот она была «матрёшкой», и ещё она была ростом примерно с современную певицу Мадонну – 153 см. Но это была такая абсолютно работящая лошадь, т.е. она, конечно, вела богемный образ жизни, но когда ей надо было готовиться к спектаклям, она выгоняла взашей всех своих мужиков, она садилась на жёсткую диету, она тренировалась, и она, на самом деле, держала себя в узде, т.е. это была женщина с очень твёрдой волей и очень жёстким характером.
Д.Ю. Зубы какие-то у неё не очень…
Павел Перец. Хочу сказать, что тогда зубы у всех были не очень. Извините за оффтоп, посмотрите на портреты вообще любые и найдите мне хотя бы один улыбающийся. Вот. Есть такая загадочная улыбка Джоконды – вот мне что-то подсказывает, что эта загадка может быть стоматологического свойства, на самом деле. Ну, я могу ошибаться, но ещё раз говорю: никто не улыбается ни на одних портретах, потому что во рту у Людовика XIV не было зубов вообще к моменту его смерти, практически.
Соответственно, к ней начало свататься 2 представителя дома Романовых: один из них – это вот этот вот, это Сергей Михайлович, это сын великого князя Михаила Александровича, из ветки т.н. Михайловичей, а второй – это Андрей Владимирович, как раз-таки сын вот этого Владимира Александровича, который порекомендовал своему брату.. У неё родился сын, чей…
Д.Ю. «Свататься» – в смысле «подкатывать»? Они же не могли на ней жениться?
Павел Перец. Подкатывать, да, они не могли жениться, но вот. Проблема в том, что Сергей Александрович, вернее…
Д.Ю. На Ленина похож.
Павел Перец. Да, Сергей Михайлович заведовал Артиллерийским ведомством, и ходили слухи, что там Кшесинская как-то туда свои грязные лапки суёт. Так это или не так, мы не знаем, но вот действительно она построила особняк себе на Петербургской стороне про проекту придворного архитектора фон Гогена, он именно Го´ген, а не Гоге´н, потому что немец а не француз, он построил массу всего в Петербурге, например, Дом офицеров на Литейном проспекте.
Д.Ю. А вот говорят, что она, типа, была умная, это сомнений не вызывает, и, присутствуя в высшем свете, где с ней делились всяким, потом бежала на Биржу и очень ловко там играла на Бирже, зарабатывая немалые деньги.
Павел Перец. Я не могу сказать, так это или не так, я не удивлюсь, если это может быть так, хотя это было не совсем в её характере – бегать на Биржу, если мы почитаем вообще историю жизни. Она, может быть, кого-то нанимала для этого – вот в это я ещё готов поверить, чтобы она сама туда бежала, я не поверю.
Д.Ю. Ну, я образно говорю.
Павел Перец. Да, вполне возможно. Все они – и княгиня Юрьевская, это морганатическая жена Александра Второго, она тоже своё положение использовала на 100%. Конечно, когда у вас есть мозги в голове, и у вас есть доступ к информации, вы этим пользуетесь. Было бы странно, если бы она этим не пользовалась. Другое дело, что люди готовы простить всё, кроме чужого успеха, особенно такого, это мы знаем. Вы поймите, я никаким образом не оправдываю Кшесинскую, я просто хочу показать, что она не была вот такой, знаете, как говорится, законченной б…, тупой какой-то, что она выбилась в люди только благодаря Императорскому дому – нет. Она реально была талантливой балериной, она реально была упёртой балериной, я сейчас расскажу, почему. Соответственно, там был у неё особняк, родился сын Владимир, от кого, неизвестно, но вот этот вот признал, соответственно, он получил отчество Сергеевич, а потом случилось… я уж так покороче, я хотел побольше рассказать, но покороче. Потом случилась сначала первая Февральская революция. Кшесинская, поскольку умная баба, она, в отличие от многих, сразу поняла, что это вообще такое, что начнётся, какая ей судьба будет уготовлена, барышне. Она в какой-то момент собрала всё, что могла, имеется в виду скромненько чемоданчик, надела, как она писала, своё самое скромное пальто, отделанное шиншиллой – можете себе представить, как у неё выглядели не самые скромные пальто.
Д.Ю. Шиншилла жила только в Южной Америке тогда.
Павел Перец. Да, и покинула этот особняк. Туда моментально заехали солдаты мастерских запасного автобронедивизиона, а потом к ним присоединился Петербургский комитет РСДРП, и там балкончик, с которого толкались речи, и Ленин там выступал. Так вот Кшесинская подала в суд во времена Временного правительства, и она его выиграла, их должны были, типа, выселить оттуда, но они не выселились, что тоже говорит о том, какая сильная власть была у Временного правительства в тот момент. Ну и в итоге она свалила в Кисловодск, там её помотало, и отправилась на Лазурный берег, где у неё оставалась её собственная вилла. И туда же к ней отправился вот этот вот Андрей Владимирович, и вот здесь всё поменялось с ног на голову, и вот эту часть Марлезонского балета почему-то не помнят: если, да, в России она очень много чего делала за счёт Императорского дома – деньги, подарки, бла-бла-бла, то тут она оказалась на бобах. Вместо того, чтобы сесть и начать лить слёзы, говорить: «Ай-ай-ай, моя несчастная судьба, что мне делать?», она, во-первых, вышла замуж за этого человека, т.е. сбылась мечта – она стала родственницей Романовых, вот тогда-то она и приняла православие, и она отправилась в Париж, где открыла свою школу и начала просто преподавать с чистого листа. Андрей Владимирович, как любой Романов, работать не умел, всё, что он мог делать – это ходить с этой леечкой поливать пол, ну в хореографии когда вы занимаетесь, там надо, чтобы пол был мокрый. Или ещё был такой понт, почему ещё водили к Кшесинской – потому что знали, что там сидит и записывает девочек приходящих великий князь. И она сделала очень крутую школу, о ней остались очень положительные воспоминания, как о педагоге, и она на своих плечах стала тянуть вот это всё семейство, вот этого Андрея Владимировича, который ни в зуб ногой вообще ни в одной профессии. Т.е. всё это легло на её плечи, и она это вытянула, она устроила свою жизнь, она прожила… она похоронила сына, она похоронила мужа, она не дожила 1 года до столетия. Вот такая вот была баба.
Когда мы говорим о том, что сейчас вот у нас идут эти таски по поводу «Матильды», я бы хотел указать, что… давайте мы ещё одну сожжём книжку. Это вообще очень… я завидую Учителю, искренне, потому что за такой хайп вообще платят. Платят деньги, и немалые.
Д.Ю. Я тебе больше скажу: фильм… вот как говорил Харви Кейтель: «Я заглядываю в будущее, и что я там вижу?» Увидим дешёвенькую бестолковую мелодраму…
Павел Перец. Да-да, такую проходную абсолютно.
Д.Ю. … о которой забудут через неделю, а вот хайп – это да!
Павел Перец. Хайп – да. Это вот такая же история была с Сорокиным в своё время: вот был такой писатель Сорокин.
Д.Ю. Ну и сейчас есть.
Павел Перец. Он и сейчас есть, да. Вот я в своё время читал Сорокина и говорил об этом в своём выпуске на своём канале. Ну какую-то книжку я прочитал – ну так, конечно… А в одной из книг его была сцена, где одному – извините за эту подробность, но это Сорокин пишет – один отрезает головку члена у другого и даёт другому, чтобы за щёку положил и пососал. Вот я тут закрыл эту книжку и больше Сорокина не читал никогда. Ну т.е. я всё понимаю, но господа, по-моему, они тогда назывались «Идущие вместе» или «Наши», я уже не помню, они устроили – они жгли его книжки, тра-ля-ля. Т.е. чего они добились – они добились того, что эта фамилия…
Д.Ю. Популяризации, да.
Павел Перец. …эта фамилия Сорокин была везде, более того, он получил некий статус мученика на Западе, это только подняло его рейтинги, и прочее.
Д.Ю. Срубил бабла, молодец!
Павел Перец. Это к вопросу – вот А.А. Ахматова, когда был суд над Бродским, пророчески сказала: «Какую судьбу делают нашему рыжему, как будто он их нанял», потому что Бродский на тот момент был одним из поэтов, а стал – он просто после этого мог вот так вот с ноги открывать двери везде в США, чем он и занимался, он был космополитично настроенный товарищ, т.е. вот он благодаря этому суду над ним вытянул билет на Запад, и Ахматова это уже тогда понимала. Т.е. госпожа Поклонская делает очень большой подарок режиссёру Учителю, очень, она просто сэкономила реально миллионы рублей на раскрутку этого фильма благодаря своим удачным действиям. Но я хочу сказать, что я бы обратил внимание госпожи Поклонской ещё на такого абсолютно не православного и антигосударственного убого писателя, как Валентин Пи´куль, или Пику´ль – я до сих пор не знаю, как правильно произносится его фамилия. Очень популярный в советское время писатель, я думаю, вы все читали его романы. У него есть такой замечательный роман «Нечистая сила», там, конечно, он подсвистел много где, но он не историк, он писатель, ему простительно. Я бы хотел зачитать буквально парочку отрывков из этого романа:
«"Господа, – слышались голоса, – а это правда, что вечером танцует наша несравненная Малечка?.." "Малечка – так в кругах гвардии называли Кшесинскую. Сегодня она была в ударе. Великие князья Николай и Георгий (имеется в виду Николай Второй будущий – прим.П.П.), бисирующие ей из царской ложи, обтянутой фиолетовым бархатом, словно подогревали балерину. …
В антракте Жорж цинично сказал брату Ники:
– Бабец, конечно, лейб-гвардейский! Навестим-ка ее за кулисами и посмотрим, как она будет переодевать трико…»
Вот, и ещё один отрывочек из этого романа:
«Вскоре дотошный санкт-петербургский градоначальник фон Валь дознался, что цесаревич в Царском Селе соблазнил молодую еврейку, обещая сделать ее царицей (!); эту еврейку тут же сослали в Сибирь, чтобы она не растрепала эту дикую новость. Попутно фон Валь точно установил, на какие такие шиши Малечка Кшесинская с ног до головы обвешалась бриллиантами. История получалась, прямо скажем, некрасивая. Александр III имел с сыновьями мужской разговор, после чего жаловался Черевину (Черевин – это, кстати, последний руководитель Третьего отделения, на которого тоже было совершено покушение на Фонтанке, я об этом тоже расскажу – прим. П.П.):
– Не то страшно, что Ники и Жорж спутались с этой плясалкой. Другое! Два круглых дурака не могли даже сыскать себе двух б…, а живут по очереди с одной и той же. Мы ведь, Петя, люди свои, и мы понимаем, что это – уже разврат…»
Вот так вот писал Валентин Пикуль, но дело в том, что про эту книгу сейчас никто не пишет, нигде не говорят, а вот Учитель всплыл, т.е. это теория момента, вот и всё, и на самом деле, если уж госпожа Поклонская начнёт копать, она столько всего найдёт вокруг этой всей истории! Тут прямо необъятное поле, и я, заканчивая этот выпуск…
Д.Ю. Кстати, ещё одна святая есть – это жена уже Николая Второго, его жена. Говорят, там был Григорий Распутин, который вытворял всякое. Сначала надо запретить песню группы «Бони М» «Распутин».
Павел Перец. «Бони М» и прочее, я про Распутина, если хочешь, мы отдельный выпуск посвятим, опять-таки, я просто расскажу, какие есть мнения. У нас, опять-таки, вот как у нас рассказывают про всяких людей: вот гнут свою линию какую-то, и прочее, а мне всегда интересно разложить полную картину, что люди воспринимали… потому что про Распутина точно так же есть абсолютно диаметральные мнения. Вот в этом томе есть воспоминания Васильева, полицмейстера – вы удивитесь, что он там пишет про Распутина, просто удивитесь, на самом деле. Так вот, соответственно, мне кажется, что проблема нашей страны заключается в том, что у нас всё время какие-то из крайности в крайность, именно поэтому такие люди, как Витте или Столыпин не могли ничего добиться, потому что с одной стороны у них революционеры, с другой стороны у них «Чёрная сотня», а им хочется создать государство, нормальное, жизнеспособное, чтобы оно функционировало, и поэтому им приходилось договариваться и с теми, и с этими, их «мочили» и оттуда, и отсюда, они для всех были врагами. И сейчас мы наблюдаем вот эту вот историю, что у нас с одной стороны есть Навальный, а с другой стороны есть Поклонская, и я вам хочу сказать, что вот эти, казалось бы, это абсолютно две разные единицы, ну т.е. они вот… но на самом деле процессы, которые они устраивают, ведут к одному и тому же результату. Причём более того, у меня есть ощущение, что то, что делает Навальный, это гораздо менее опасно, чем то, что мы наблюдаем с этой стороны, потому что Навальный сам по себе пока, у него нету заступничества в Государственной Думе и прочее, а это, извините меня, депутат Государственной Думы, которая своими, откровенно говоря, неумными действиями приводит к такому. Мне кажется, что госпожа Поклонская немножко не в курсе ряда обстоятельств, которые были, и почему нам отказывают в том, что царь мог… ну спал он с этой балериной – ну так он мужик был молодой, 22-летний половозрелый мужик, что такого? До него его дядья жили с ними в открытую, а ему, понимаете ли, до женитьбы нельзя. И он, кстати, на тот момент ещё не был никаким святым, я хочу сказать.
Д.Ю. Я бы больше сказал: с моей точки зрения, главное, что после свадьбы он ничем подобным не занимался, судя по всему.
Павел Перец. А он и не занимался.
Д.Ю. Это раз, во-вторых, если уж вы его объявили святым, то давайте как-то там градацию определим: он у них проходит по разряду «страстотерпец», т.е. претерпел муки и по-христиански их принял, но при этом, как бы это помягче сказать, не являлся праведником при жизни – это другая разновидность святости. Ну так зачем всё валить в одну кучу и зачем вообще про какую-то чушь разговоры вести, я не понимаю? Я повторюсь: при просмотре это окажется совершенно рядовая костюмированная мелодрама. Костюмы, наверняка, красивые.
Павел Перец. Да Господи, сколько там в Голливуде таких вот, понимаешь, низвергающих фильмов!
Д.Ю. При этом… ну Голливуд – это всё-таки несколько другое, мы по-другому живём и не так воспринимаем, как мне кажется, но режиссёр Учитель – я не могу его заподозрить в отрицательном отношении к Николаю Второму, режиссёр Учитель совершенно очевидный антисоветчик, а значит, царя обожает.
Павел Перец. Конечно!
Д.Ю. Он его глубоко уважает, он снял про него со всем уважением, как про прекрасного человека, которого подлые большевики-то и убили, как ты понимаешь. Никогда в мировой истории ничего подобного не было, только у нас такой кошмар возможен. Опять повторюсь: пройдёт неделя, месяц – и всё это забудут. Точно так же я вот не совсем такое, а вот Алексей Октябринович Балабанов уже на закате снял художественный фильм «Груз 200». Я его сидел смотрел один…
Павел Перец. Это ужасная картина.
Д.Ю. … я 3 раза заржал в голос. Чтобы я один смеялся, это меня очень сильно смешить надо. На третий раз я понял, что всё-таки профессиональная деформация во мне есть, потому что я это иначе, как комедию, воспринимать не могу. И вот поднялся дикий крик, все эти там поэты быковы: «Ну наконец-то кровавый совок показали таким, какой он был! Это последний гвоздь в крышку гроба коммунизма…» - ну короче, весь этот набор либерального бреда. Фильм, как ты понимаешь, никакой популярностью среди граждан не пользовался...
Павел Перец. В отличие от «Брата»!
Д.Ю. Так точно, никто его не смотрел, никому это не интересно, и всё это, как булыжник в выгребную яму: бульк, круги, вонь – и тишина, и ничего не осталось. Кто сейчас, вот скажи, кто из окружающих тебя говорит: «Помнишь, как в фильме «Груз 200» правду-то показали?» Да насрать всем с высокой горы, никто не видел – раз, а те, кто видел, никто не помнит , блин!
Павел Перец. Второй раз не будут пересматривать, однозначно.
Д.Ю. Ничего там нет такого, чтобы тебя вот так зацепило и не давало, не отпускало десятилетиями. А здесь: Учитель – это не Балабанов, во-первых, Николай Второй никакой нам не герой абсолютно. Не знаю…
Павел Перец. При этом я хочу сказать, что главный герой фильма «Брат», что первой, что второй части, абсолютно антилиберальный, абсолютно нетолерантный, абсолютно антибыковский, анти-какой угодно персонаж, потому что я читал несколько статей, что как вообще вот, вы же подумайте – он же быдло! Я думаю, что вот сейчас идут ещё такие разговоры, что кто-то пытается расколоть наше общество, кто-то там… Да ребята, всё очень просто: Учитель…
Д.Ю. Можно подумать, оно монолитное, да?
Павел Перец. Учитель просто нашёл интересную красивую историю, ну кинематографичная красивая история: царь…
Д.Ю. Роскошные шмотки.
Павел Перец. Да-да, костюмы, царь, балерины, балет – это всегда тоже кинематографично, ну тут недавно этот «Чёрный лебедь», или прочее, сняли. Т.е. это просто для режиссёра история потенциальная, драматургически, кинематографически – как угодно. Ну плюс, конечно, наверное, он понимал, что это будет там какой-нибудь, может, хайпец. Просто вот нашлась ещё одна история, и никто наше общество специально расколоть не пытается, кроме вечной проблемы – дураки и дороги. Дороги у нас сейчас, слава Богу, в столицах, по крайней мере, получше, а вот с дураками…
Д.Ю. К вопросу про Голливуд и «Чёрного лебедя»: как-то раз приехал в город Лос-Анджелес, метнулся в, как он там, Голливуд – бульвар или что, где у них там аллея звёзд. Звёзды какие-то странные, мне сама идея как-то – чтобы по ним ходили, как-то непонятна. Ну, они и на кладбищах по надгробным камням ходят совершенно спокойно, что для меня чудовищная дикость. Ну и там кинотеатр, где Оскаров дают, там всё, короче, как положено. А возле этого кинотеатра бегают самые разнообразные люди: Бэтмен, с которым ты за доллар можешь сфотографироваться, Супермен, мне больше всего понравился Чаки – помнишь, такой из детской игры: «Don't fuck with the Chuck», он был прекрасен, и – о ужас! – героиня художественного фильма «Чёрный лебедь» - это была тётенька лет 45-48…
Павел Перец. Наверное, очень стройных форм?
Д.Ю. Ну, там, глядя на этих тётенек, всё время хочется крикнуть: «Что ты делаешь? Ты же мать!» Вот, она там, не имея никаких форм вообще… понимаешь, я вот как-то на 18-летнего подростка не похож уже, а тётеньки – это ещё более печально. И типа, давай, сфоткайся со мной, я вот тут как-то встану. Мама родная! Масса народу по доллару. Я предлагаю всем нашим косплеерам – массовая «Матильда», всем выбежать в виде Николаев, Матильд и сфотографироваться.
Павел Перец. В общем, вот так вот, дорогие друзья, я закончу выпуск тем, что терроризм справа не менее, а зачастую ещё более опасен терроризма слева…
Д.Ю. Извини, перебью: а ты, кстати, видел в Сети фотки какого-то нашего этого сотрудника, я не знаю, как их назвать, Христианского государства?
Павел Перец. Да-да-да, какое-то Христианское государство…
Д.Ю. Стоящий на фоне флага «Правого сектора», вскинув руку в характерном приветствии…
Павел Перец. Да-да, на «Лайф.ру» было.
Д.Ю. Не знаю настоящее или не настоящее.
Павел Перец. Так потому что вот пишет Герасимов, что если левые люди – они всё-таки идейные, то правые в основном – это либо за бабло, либо вот просто потому что предложили, что бы не… Я не хочу сказать, что все правые такие, Боже упаси, меня сейчас монархически настроенные граждане… Я знаю вменяемых монархистов, есть такие, на самом деле – флаг в руки, у каждого свои приоритеты и ориентиры в жизни: кто-то за монархию, кто-то за республику, кто-то за Путина, кто-то за Шмутина, кто-то туда-сюда. Верь в Бога, не верь в Бога – это твоё личное дело, но когда, извини меня, это, во-первых, не доходит до идиотизма, а самое главное – это не превращается в вакханалию, бандитизм и вандализм. Ну т.е. жечь машины – это что вообще такое? Устраивать вот эти кампании по минированию телефонные – они же признались, что это, вроде как, они всё организовали.
Д.Ю. Пока не слышал.
Павел Перец. Ну про машины, по крайней мере, точно, в кинотеатр там, по-моему, кто-то въехал, да? Ну т.е. вот это что? А это, понимаете, если эту историю дальше раскручивать, то это только цветочки, а дальше начнутся ягодки. Дальше кто-нибудь решит: а что это Учитель ходит один, живой, и прочее? Ты знаешь, что вот… блин, всё никак… ещё можно 3 минуты?
Д.Ю. Сколько хотим.
Павел Перец. Один из комментариев под последним выпуском, ну я не знаю, когда этот выйдет, про убийство Мезенцева, по-моему, там был комментарий, который лайкали люди – там какой-то человек написал, что Гоблин всё больше и больше превращается в реакционера, очень не понравился тезис о том, что нельзя убивать госчиновников. Это…
Д.Ю. Мне интересно, вот я служил в милиции, и я фактически госчиновник. Мне, например, не нравится, когда меня убивают.
Павел Перец. Да ты что?! Серьёзно?
Д.Ю. Да, вот это, видимо, для многих открытие – мне, например, не нравится. Ещё больше скажу: мне не нравится, когда убивают других госчиновников.
Павел Перец. Ну, ты реакционер!
Д.Ю. Да, например, моих коллег по службе.
Павел Перец. Ты реакционер вообще просто!
Д.Ю. А вот когда мои коллеги по службе массово гибли в Чечне в войну, которую устроил некий Б.Н. Ельцин, мне это тоже не нравилось, и люди, от которых остались семьи, дети, которым, каким бы странным малолетним идиотам ни показалось, надо помогать, деньгами в первую очередь. Кто организовал сирот, кто моих, например, сирот кормить будет, если вы меня убьёте? Это что вообще такое? Там ещё дебильные комментарии есть – что это Гоблин всё время на стороне ментов, вы представляете?
Павел Перец. А должен быть на стороне Навального, наверное, да?
Д.Ю. А я как-то это, знаешь, вот 2 момента: первое – я, между прочим, при поступлении на службу присягу давал и к подобным вещам отношусь достаточно серьёзно. Я в советской армии её давал и в российской милиции.
Павел Перец. Так я тоже, в общем, давал присягу, в Карелии будучи.
Д.Ю. Для кого-то это пустой звук, а для вменяемых людей нет, это не пустой звук, и дальше что? Т.е. если я исполняю свои служебные обязанности так, как того от меня требует Положение о прохождении службы и закон, то мне что-то не кажется, что я какой-то вред несу – это раз. Они начинают кричать, что у народа, как в США написано, есть право на восстание. Ну так вот, коротко для идиотов: а у государства есть право все ваши восстания перестрелять и вообще ни о чём не разговаривать ни с кем и не думать, ёлы-палы.
Павел Перец. Чем оно и занималось при бывшем режиме.
Д.Ю. Чем оно и занималось. А если вы хотите, т.е. общество переживает разнообразные стадии развития, где бывают родоплеменные отношения, кровная месть, войны такие, войны сякие – всё закончилось, мы уже перешли в другую фазу, где все подобные вещи надо решать совершенно спокойно, мирным путём. Если вы хотите гражданской войны, а я не хочу. Вот я не хочу гражданской войны, и всё.
Павел Перец. Ну вот люди пишут такие комментарии, другие их лайкают. Мне почему этот комментарий бросился в глаза – потому что он был там в топах. А я от себя хочу добавить, что партия социалистов-революционеров во главе… ну, не во главе, извините, у них была Боевая организация, одним из руководителей которой являлся Борис Савинков, она устраивала теракты при царской власти. Вот поменялся строй, пришли большевики – и что? Началось всё то же самое против большевиков, и Савинков был врагом как для царской власти, так и для большевиков, и была разработана даже специальная операция по его поимке. Т.е. сколько волка ни корми, он всё равно туда смотрит, поэтому если вы сейчас пишете: почему нельзя убивать госчиновников, так я вам открою страшную тайну, что в этом случае госчиновников будут убивать при любых режимах, при любых, какие бы ни были.
Ну, я думаю, что пора закругляться, потому что… ну это атас! Вот эта фраза меня просто вынесла! Я не знаю, кто это написал – а давай, а чего тогда нельзя убивать тебя? Ну вот так вот…
Д.Ю. Ну, это первое, что надо сделать, в общем, если в тебе хотя бы мысли такие роятся. Я под финиш замечу, что если вам хочется кого-то убивать, вспомним цитату известного персонажа: «Не боись, у самих леворверты найдутся».
Павел Перец. Да-да-да.
Д.Ю. Подумайте.
Павел Перец. Ну ладно, друзья мои, вот такой у нас выпуск внеплановый, но из песен слов не выкинешь, как говорится. В следующем мы уже продолжим хронологически, мы ещё даже «Народную волю» не окучили, а там – ууу, там ещё масса всего. Видите – мы забежали вперёд, сколько всего интересного открыли.
Д.Ю. Отлично. Спасибо, Павел. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
