Егор Яковлев. Добрый день. С вами я, Егор Яковлев, и это «Цифровая история». Ставьте лайки, подписывайтесь на наш канал, этим вы очень поможете его развитию. Ну а сегодня у нас в гостях Татьяна Владимировна Кудрявцева – профессор, доктор исторических наук, и она продолжит сегодня увлекательный рассказ из истории Древнего Рима. Татьяна Владимировна, здравствуйте.
Татьяна Кудрявцева. Здравствуйте.
Егор Яковлев. Мы с вами в прошлый раз остановились на кончине Марка Антония и Клеопатры, Октавиан одержал победу в борьбе против своих противников. И сегодня поговорим о том, что же произошло после этого.
Татьяна Кудрявцева. Гай Октавиан – это его природное имя – родился в богатой всаднической семье из города Веллетри, т.е. это такой городок недалеко от Рима находится, и семейство Октавиев там было семейством видным, скажем так, т.е. знатным по местным меркам. Это, конечно, не нобильский род, т.е. с такой старой аристократией римской им не тягаться, но, тем не менее, по местным меркам это семейство было знатным и весьма состоятельным. Отец его был, ну, мы сказали бы сейчас банкиром или финансистом, хотя вот недруги Августа уже потом распространяли слух, что не брезговал он и ростовщичеством самым таким примитивным.
Тем не менее, он был достаточно состоятелен, чтобы его сын, отец нашего героя, получил, видимо, весьма достойное образование, и занялся уже не финансами, а политикой. Т.е. он стал строить типичный римский cursus honorum, занимать почётные должности, и дослужился он до претуры, т.е. это вторая после консулата по значимости должность, и исполнял также обязанности наместника Македонии, провинции. Но консулом он стать не успел, потому что как раз вот возвращаясь из Македонии, он умер, то ли 59, то ли 58 год до н.э. Вдова его, а вдова его это как раз племянница Юлия Цезаря, Атия, она потом вышла второй раз замуж, но, видимо, вот эти вот годы мальчик Октавий, Гай Октавий воспитывался в семье бабки, Юлии, т.е. сестры Гая Юлия Цезаря. Видел его Цезарь у своей сестры, не видел – мы этого не знаем.
Но вот известно, что когда Юлия умерла, это был 51, по-моему, год, Октавий, т.е. тогда это ещё подросток 12-летний, произнёс на её похоронах похвальную речь в честь усопшей. Т.е. вот когда-то Цезарь тоже произносил речь, правда, в гораздо более старшем возрасте, на похоронах своей тётки, вдовы великого Мария. Вот в каком-то смысле явно идёт такая перекличка, когда этот ещё совсем юный Октавий произносит речь на похоронах другой Юлии, сестры Цезаря. И, кстати, в эти детские годы, которые он провёл в Риме, мы уже точно знаем, что он обзавёлся очень важными друзьями, которые с ним, в общем-то, были потом всю жизнь, до их ухода из жизни, это Марк Випсаний Агриппа и это Гай Цильний Меценат. Т.е. вот в такой компании под надзором бабки он получал образование.
Ну а дальше, как мы уже знаем, началась гражданская война между Цезарем и помпеянцами. Октавий в это время был ещё совсем молод, он участия в этой войне не принимал, но в один прекрасный момент Цезарь его таки позвал, когда, видимо, счел, что Октавий уже достаточно подрос. И Октавий направлялся, это был 46 год до н.э., когда началась Испанская война т.н., заключительный этап гражданской войны между Цезарем и помпеянцами, и Октавий направился тогда в Испанию к Цезарю, и с приключениями был этот у него квест, потому что там было и кораблекрушение, и болезнь. О болезнях Октавиана я ещё потом расскажу особо, это такой вот непростой вопрос. Но так или иначе добрался, и добирался по вражеской территории. Вот этой своей настойчивостью, целеустремлённостью, а может быть, ещё какими-то иными своими качествами он Цезаря, что называется, купил.
Т.е. вот с этого момента Цезарь явно испытывает какую-то особую благосклонность к этому своему родственнику, потому что я уже говорила, что это не единственный был его родственник по мужской линии. У него были даже не внучатые, а просто племянники от другой сестры. 2 Юлии было, соответственно, старшая и младшая, и вот у одной из этих Юлий у него был такой Пинарий и Квинт Педий, племянники. Но вот именно Октавий внушал ему, видимо, не только симпатии, но и какие-то надежды, потому что он решил дальше за ним присматривать, он отправил его в Аполлонию, это северо-запад Греции, даже уже, видимо, Иллирия, может быть. Туда, во-первых, завершить своё образование, ну и, возможно, пройти определённый какой-то и военный тренинг.
И когда Цезарь был убит, Октавиан (Октавий тогда ещё) был как раз в этой самой Аполлонии. И он сразу же отправился в Рим. Ну и как мы знаем дальше, мы про это говорили, у него произошёл конфликт с Марком Антонием, который не отдал ему причитающееся ему наследство, а он по завещанию Цезаря был наследником первой очереди. Тогда юный теперь уже Гай Юлий Цезарь, да, по римским правилам мы должны были бы называть его Октавиан, и мы его так и называем, но известно, что сам Октавиан предпочитал вот это своё последнее имя, которое как раз указывает на то, что он усыновлённый Октавий, опускать, и, в общем-то, никогда его не употреблял и не вспоминал. Дальше он уже всегда именовал себя как Гай Юлий Цезарь или просто Цезарь.
Начинает собирать армию, ну как, это вот, собственно, ветераны его приёмного отца, тратя на это в очень большой степени не отцовские, а как раз свои собственные деньги, собственно, всё своё состояние, видимо, немалое, унаследованное от батюшки, он на это дело потратил. И заодно с помощью, опять же, вот этого материально стимула, переманивает на свою сторону и легионеров Антония. Ну, дальше вот, собственно, опять же, те события, о которых мы уже говорили, Мутинская война, 2 Триумвират, т.е. союз между Октавианом, Антонием и Лепидом, и проскрипции. И вот тут ещё один вопрос у нас встаёт, вот вопрос, скажем так, о жестокости или мягкости Октавиана.
И здесь тоже, в общем-то, одно из таких противоречий с одной стороны удивительных, а с другой стороны влекущих всё-таки к этой личности внимание историков и просто тех, кто историей интересуется. Потому что вот будущий Август, он весь как бы соткан из парадоксов в каком-то смысле. Т.е. он вошёл в историю как один из самых, скажем так, либеральных, милосердных императоров, да. Но при этом вот наши источники утверждают, что по натуре-то своей он был человеком довольно жестоким. И как раз во время вот этой вот гражданской войны вот эта вот жестокость периодически проявлялась. Хотя, конечно, потом уже, когда Октавиан стал Августом, он пытался как-то вот подправить и историографию об этих событиях, совершенно точно он этим занимался.
Тем не менее, хотя до нас не дошли ни воспоминания Антония, допустим, который в общем-то писал, у него же были тоже что-то вроде мемуаров, ни его сторонников, ни таких, наиболее ярых сторонников Брута и Кассия, я имею в виду идейных типа такого историка времён Августа и Тиберия Кремуция Корда. Т.е. как бы традиция враждебная, откровенно враждебная Августу. Тем не менее, вот что-то проскальзывает, и примеры вот такой жестокости, проявленной Августом, будущим Августом, во время гражданской войны, мы встречаем у наших авторов – и у Светония, и у Диона Кассия, т.е. наших в общем-то основных источниках по этому периоду.
Вот, например, известно, что после битвы при Филиппах, это вот та битва, в которой пал сначала Кассий, потом Брут покончил с собой. И Антоний как бы проявлял такую определённую благородность к поверженному врагу, покрыл своим плащом тело Брута. И, в общем-то, тех сторонников Брута и Кассия, которые к нему попадали, отпускал, скажем так. А Октавиан приказал отрубить голову трупу Брута, чтобы потом кинуть её к статуе Цезаря, отправил её в Рим. Кстати, она не доехала, корабль потерпел кораблекрушение, так что это эффектное действо не состоялось. И вот эти вот республиканцы побеждённые, они предпочитали сдаваться, если была такая возможность выбора, именно Антонию, а не Октавиану.
И потом, во время Перузинской войны, если помните, это вот уже такой конфликт, когда после победы над Брутом и Кассием Антоний уехал на восток, и там и остался, его состоялось свидание с Клеопатрой со всеми вытекающими последствиями. А Октавиан лихорадочно должен был найти средства и землю, чтобы удовлетворить своих и Антония ветеранов. Вот вспыхнуло это вот восстания во главе с братом Антония, Луцием Антонием, и его супругой Фульвией, и центром восстания была Перузия, нынешняя Перуджа, которую Октавиан в конце концов взял. Он, опять же, будучи человеком чрезвычайно расчетливым, помиловал и Луция Антония, и Фульвию. А вот не столь счастливым своим родством с Антонием жестоко покарал, причём когда там кто-то пытался просить его пощаде, он произносил такую фразу – ты должен умереть, говорил Октавиан. И там 300 представителей местной знати вообще как жертвенных баранов как бы принесли в жертву. Это запомнилось, и об этом пишет тот же Светоний в целом весьма такой апологетической биографии 1 римского императора. Но вот это произвело впечатление, конечно, на потомков.
Егор Яковлев. Я прошу прощения, можно такой вопрос попутно. Скажите, а каким образом Август пытался подправить историографию? Уничтожал летописи и приказывал писать новые?
Татьяна Кудрявцева. Ну как это сказать, может, простимулировать книгоиздателей. Ну, известно, потому что вся, так сказать ещё раз, критическая традиция, которая совершенно точно существовала, ей пользовался ещё тот же Светоний. Т.е. в конце 1 века это ещё было, она была, но Светоний это, правда, особый такой разговор, постольку поскольку он был архивистом при императорах династии Антонинов, т.е. он имел доступ к таким документам, к таким произведениям, к которым не имели доступ что называется простые смертные. Но раньше не было, как известно, печатного станка, книги распространялись рукописным образом, но были, естественно, такие и книгоиздательские предприятия, и книжные лавки, которые вели как бы определённую торговлю этой литературой. Очевидно, можно было найти какие-то стимулы. Но мы ничего не знаем, это только предположение.
Может быть, он в этом и не виноват, и это как бы дело рук последующих императоров, того же, может быть, Тиберия, потому что в принципе, вот у нас если будет потом повод, мы ещё поговорим об оппозиции при Августе – была ли она, в каких она формах была, но вот одной из форм проявления вот этих оппозиционных отношений были как раз всевозможные памфлеты. Некоторые из них были довольно злобными памфлетами и, конечно, это должно было как-то вызывать у Августа определённые чувства, но он, надо сказать, что держал их в узде.
И даже как-то раз, когда Тиберий, его пасынок, упрекнул его в том, что он, в общем-то, не наказывает тех людей, которые эти памфлеты изготавливают и их распространяют. Август ему ответил что-то вроде того, что пусть говорят плохое, лишь бы не делали плохое. Т.е. тут у него всё было под контролем по части обеспечения, скажем так, собственной безопасности. А вот, возможно, это было как бы нарочито оставлено как некая такая возможность выхлопа определённых оппозиционных настроений. Но, в общем, предположения о том, что каким-то образом историческая традиция фильтровалась – Августом ли лично, другими императорами, его преемниками, оно высказывалось в историографии, так что это не я придумала, вот.
Ну, возвращаясь к нашему герою, да, собственно, об александрийской истории смерти Антония, самоубийстве Антония и потом Клеопатры, мы говорили с вами подробно в прошлой нашей беседе, так что я уже повторять не буду. Ну вот лишила Клеопатра, конечно, Октавиана такого вот удовольствия провезти её в триумфе, очень он этого хотел. Что касается её детей, детей Антония, здесь, в общем, скажем так, Октавиан проявил такую определённую сдержанность. Потому что некоторые льстецы советовали ему вообще всё это, значит вот, потомство уничтожить. Он, как известно, приказал убить лишь старшего сына Антония от Фульвии, который был уже юношей в этот момент, видимо, счёл его опасным, и также Цезариона, сына Клеопатры и, скорее всего, конечно, Цезаря, который для него тоже был опасен.
Кстати, и того, и другого ему, ну, его приспешникам выдали на расправу собственные воспитатели, дядьки, так сказать. Кстати, Октавиан потом их за это наказал, т.е. в общем-то приказал казнить за такое вероломство и предательство. Тем не менее, всех других детей – и детей Антония от Фульвии, и детей, конечно, Антония и Октавии, двух девочек Антоний, (у Антония от Октавии было 2 девочки – Антония младшая, Антония старшая), и его малолетних детей от Клеопатры, всех их взяла на воспитание Октавия, и воспитала. И они, в общем-то, вошли в такую вот элиту уже империи, созданной Октавианом Августом. Октавиан, пока ещё Октавиан, вернулся в Рим после победы над Антонием и Клеопатрой не просто победителем в войне, а вот таким миротворцем, потому что с ним, конечно, связывали надежды на то, что прекратятся вот эти вот бесконечные гражданские войны, от которых все устали, от которых Италия и нобилитет несли страшные потери.
И, собственно, потом образ миротворца, с которым связан знамениты pax romana, римский мир, он станет одним из главных таких пропагандистских образов, которые будет использовать Октавиан Август в своей пропаганде. А он, в общем-то, очень заботился об этой стороне своей деятельности, именно о том, как представить свою деятельность народу, пропаганде. И он ещё несколько лет подряд занимал должность консула, собственно, с 31 года, его каждый год переизбирали консулом, а дальше, в 27 году, он делает такое неожиданное заявление. Значит, он заявляет, выступая сначала перед народом, а потом в Сенате, о том, что вот завершились гражданские войны, и что Республика восстановлена, res publica restituta, и что он слагает с себя полномочия триумвира, все эти годы он обладал этими полномочиями, они там периодически продлевались, и как бы возвращает власть senatus populus que romanus, т.е. Сенату и римскому народу. Т.е. вот такая формула, которая, в общем-то, выражает суть власти в Римской республике.
Ну и дальше реакция Сената на это. Это, конечно, тоже очень интересно. Конечно, невозможно влезть в головы тех сенаторов, которые слушают Октавиана, а слушают его уже не те сенаторы, которые, допустим, заседали в этом почтенном органе во время войны с Антонием. Тогда там было очень много сторонников и Антония. И не только потому, что кто-то там пал на полях сражений, хотя, конечно, такие тоже были, но и потому, что ещё в 29 году Октавиан провёл первую чистку Сената. Т.е. он обладал цензорскими полномочиями, как когда-то Цезарь, ему были эти полномочия даны, и эти полномочия, они позволяли ему составлять список и Сената, и всаднического сословия. И вот он такую первую чистку провёл, видимо, избавившись от каких-то наиболее рьяных своих недругов или одиозных личностей, поимённо мы не знаем, кто там тогда, ну, можем отдельные случаи восстановить, лишился этого места. Но вот это уже как бы такой Сенат, подобранный под себя.
Тем не менее, видимо, реакция была такая как бы разная. Кто-то, может быть, и правда поверил, что res publica restituta; кто-то, может быть, и хотел верить, да трудно было в это верить, но факт в том, что Сенат стал уговаривать Октавиана не избавляться от этой тяжкой ноши государственных обязанностей и торжественно наделил его как бы и дальше, т.е. как триумвир он, конечно, обладал империем военным, он его наделил, Сенат, проконсульским империем над ключевыми римскими провинциями. Т.е. это те провинции, где стояли практически все легионы римские. Во времена правления Августа там как бы, опять же, цифры по-разному называются, от 20 до 28 было таких постоянных легионов. Т.е. это Галлия, это все как бы испанские провинции, это Сирия, это Египет, и вот все эти… Ну, там ещё был Кипр, Киликия. Все эти, собственно, ключевые … германские провинции потом добавлялись, вот все эти провинции, они все находились под прямым управлением императора, т.е. под его империем. Во все прочие провинции назначались по-прежнему наместники из бывших высших должностных лиц. И да, Сирия, конечно, Сирия ещё тоже императорская фамилия.
И вот, значит, проконсульские империи, т.е. высшая военная власть, а фактически командование армии, потому что ещё раз большинство легионов, за исключением буквально парочки находилось в этих провинциях. Но это ещё не всё, и ему как раз вот тогда было преподнесено торжественное прозвище Аугустус. Собственно, с этого момента, с 27 года до н.э. Октавиан у нас превращается уже в Августа. И имя император, точнее, титул император, который, опять же, такого ещё республиканского происхождения, мы об этом говорили, и им наделялся победоносный полководец, так же, как и в случае с Цезарем, стало его преномен, т.е. первым именем.
Т.е. его официальным именем после всех этих, значит, вот, добавлений почётных имён и прозвищ стало Imperator Caesar Augustus Divi filius, т.е. Император Цезарь Август, сын Бога, потому что он позаботился о том, чтобы его покойный приёмный отец Цезарь был обожествлён, в т.ч., видимо, и для того чтобы так красиво именоваться – сыном Бога. И вот эта вот такая официальная титулатура с этого момента Августа. Ну, там ещё другие почести, ему щит золотой преподнесли с основными добродетелями типа virtus – доблесть, pietas – благочестие, justitia – справедливость и т.д. Т.е. с этого момента мы уже можем ещё раз говорить об Августе как об Августе уже вполне официально. И, конечно, вот то, чем он занимался, эти вот первые годы относительно мирной жизни, почему относительно, я сейчас скажу, это было, собственно, обустройство римского государства. Потому что никакая, конечно, это не была res publica restituta.
Я уже говорила о том, что Октавиан Август, конечно, гений лицемерия, т.е. стать конструктором империи, создателем фактически Римской империи, обозвать это всё республика, да ещё так, что даже в это кто-то сначала верил. Ну, потом, конечно, таких доверчивых всё меньше и меньше оставалось, но тем не менее, да. Вот он, собственно, стал выстраивать вот эту машину под себя, соответствующий бюрократический аппарат, и тут он, конечно, показал себя великолепным организатором. Т.е. ещё раз – основателем Римской империи был, конечно, не Цезарь (хотя некоторые идеи Цезаря Август использовал в этом своём строительстве империи), а, конечно, Август. И то, что его как бы титул, да, его собственный, потому что Цезарь это тот же самый, который был у его приёмного отца, он его просто, так сказать, унаследовал, а вот его собственный, Август, потом стал, опять же, одним из титулов монарших и как бы выше по рангу, чем Цезари. Т.е. во времена поздней империи были Августы и были их, в общем-то, младшие помощники Цезари. В этом есть какая-то историческая справедливость, потому что если говорить об империи, это, конечно, детище Августа.
Значит, что он сделал. Вот тот политический режим, который Август создал, носит название принципат. Историки и не только историки им пользуются, потому что всё-таки нужно понимать, что ему приходилось постоянно вот как бы, конструируя империю, оглядываться вот на свою, так сказать, официальную идеологическую политику, смысл которой был в том, что вот дорогие римляне, я восстановил для вас республику. Потому что просто обозвать это каким-то монархическим правлением, царской властью или даже диктатурой, он же принципиально отказался от диктатуры, ему предлагали это, потому что в общем-то понимал, что вот после всех проскрипций Суллы, после всех трагических моментов, связанных с гражданскими войнами времён Цезаря, это понятие уже, этот титул, эта должность скомпрометирована, т.е. она уже несёт такой нехороший, пейоративный оттенок.
Поэтому нет, значит, он не диктатор, он не царь, боже упаси. Он princeps senatus, отсюда и название принципат. Опять же, не им это придумано. Принцепс Сената это тот человек, чьё имя стоит первым в списке Сената, он первый среди равных. Значит, принцепс Сената, он имеет право первым высказывать своё мнение в Сенате, т.е. это такое, в общем, почётное и не дающее в прошлую, республиканскую, эру жизни никаких особых привилегий носителю этого первого места в списке сенаторов. А при Августе, конечно, всё было иначе. Итак, он принцепс Сената, откуда и название принципат. И мы видим, как, собственно, вот в этой конструкции, которую он выстраивает, сочетаются, с одной стороны, какие-то республиканские элементы, а с другой стороны, конечно, несомненно, вот то, что относится к монархическому началу этой самой конструкции.
Собственно, юридическим основанием его власти было просто аккумулирование разных полномочий. Т.е. он не объявил себя царём, а он просто сосредоточил в своих руках целый ряд ключевых полномочий, которые, в общем-то, и позволили ему стать фактически хозяином римского государства. Вот я уже говорила про проконсульские империи, т.е. это командование армией, про цензорские полномочия. Ещё очень важным таким полномочием была трибунская власть. Ну, тут, в общем-то, есть разные мнения в историографии, некоторые историки говорят, что он уже в 36 году её получил. Сейчас всё-таки большинство считает, что в 36 году он получил не саму эту трибунскую власть, а неприкосновенность народного трибуна – sacro sanctus.
Кстати, род Октавиев, к которому он принадлежал, вообще-то плебейский по происхождению. Т.е. он мог бы быть и народным трибуном. Но при Цезаре этот род был возведён в патрицианское достоинство, и в итоге так же, как и Цезарь, Октавиан, потом Август, он не мог заниматься должность народного трибуна. Только плебеи могли занимать должность народного трибуна, но вот так же, как когда-то Цезарь, не занимая должность, имея вот эту tribunicia potestas, власть народного трибуна, так же и Август. Т.е. это право вето, которое он, соответственно, получил, ну вот в 23 там чуть позже было, в 23 году я сейчас тоже скажу, что произошло. Это так же, как и Цезарь, он имел ius recomendaciones, т.е. право рекомендации, он мог рекомендовать своих людей на все как бы важные должности. Теперь что появилось нового, что не было при Цезаре: во-первых, собственная императорская казна. Т.е. раньше была только государственная казна, теперь вот появился fisc так называемый, фиск, т.е. личная казна императора. Появилась также личная императорская гвардия, это преторианские когорты.
Здесь, опять же, Октавиан тогда ещё использовал некие такие республиканские традиции, потому что, в общем-то, у полководца всегда было что-то вроде такой охраны, да, преторская она тогда называлась, точнее, хотя это одно и то же, понятно, корень, преторская когорта. Но вот когда образовался 2 триумвират, значит, триумвиры себе взяли по 4 такие преторские когорты. А когда уже Октавиан стал единовластным хозяином Рима, он создал 9 когорт, и их деятельность была несколько переосмыслена, это именно стало уже как бы не его личная охрана, у него была своя личная охрана, кстати, из германцев, до битвы при Тевтобургском лесу. Сначала из испанцев – так же, как у Цезаря, а потом вот из германцев. Но вот после Тевтобургского леса (об этом мы, конечно, тоже ещё поговорим) он это свою личную охрану из германцев распустил.
Это теперь гвардия, т.е. это такие элитные подразделения, и это не просто гвардия и элитные подразделения, эти 3 когорты преторианские постоянно дислоцировались в Риме. Т.е. мы с вами говорили – вообще, так сказать, во времена республики даже легионы, по идее, дислоцироваться в Италии не могли, ну, только в каких-то исключительных случаях, когда там велась война на территории Италии, надо было подавлять какое-то восстание, тогда конечно. А так, по идее, вот полководцы с армией, когда они прибывали в Италию, распускали свои легионы. А чтобы уж в Риме на постоянной основе стояли вооружённые силы, такого никогда не было, но вот, значит, при Августе вот эти 3 преторианские когорты из 9 постоянно там дислоцировались.
Вообще, конечно, вот с армией Октавиан Август провёл очень такую важную реформу, давно на самом деле назревшую. В общем-то, удивительно, что никому до него это в голову не приходило, потому что мы с вами, опять же, говоря об истории гражданских войн, вот всё время говорили о противостоянии армий военачальников римских полководцев, и говорили вот об этих особых отношениях преданности, которые были между легионерами и полководцами, именно потому, что из рук полководцев они получали и добычу, и, главное, землю, земельные наделы, потому что многие легионеры в это время – люди, лишённые своей собственной какой-то недвижимости, пролетарии т.н., т.е. у них нет своих наделов или небольшие наделы, они, конечно, очень заинтересованы в этих вот земельных наделах. И это была постоянная головная боль всех, включая и Октавиана – вот найти землю, чтобы наделить ветеранов.
И вот, собственно, последнее такое как бы наделение где-то вот между, не помню, 16-17 год, в этот промежуток было, а потом всё. Значит, что, собственно, придумал Август: простенько, со вкусом, но это решило проблему очень просто – отставники стали получать военную пенсию. Т.е., опять же, была создана специальная такая военная казна. Ну, сначала, когда ещё шли наделения при отставке, соответственно, давался надел и какое-то вспомоществование, а потом, когда, в общем-то, поняли, что идти дальше по этому пути, всё время изыскивать землю, тоже невозможно, т.е. пожалуйста, наделы вдоль фронтира, что называется, в пограничной территории, чтобы заодно потом пограничную службу нести, это всегда пожалуйста, а в самой Италии или в каких-то таких наиболее привлекательных колониях, с землёй в это время уже был дефицит. А вот военную пенсию установить, чтобы вот всё как бы, да, не было больше никакой мороки и заботы, до этого додумался Август.
Ну и чётко, соответственно, легионы, в легионах служили 20 лет – потом, сначала меньше, потом был установлен окончательно срок 20 лет. В преторианских когортах служили 16 лет. Опять же, чётко жалование было установлено для легионов и для преторианцев. Преторианцы получали побольше жалованье. Кроме того, частенько их одаривали члены императорской семьи, т.е. это, конечно, ещё раз – такие элитные гвардейские подразделения. И потом они у нас, если мы дойдём до уже Юлиев Клавдиев, до всех этих вот страстей эпохи ранней империи, преторианцы будут играть очень важную, активную роль в политических событиях. Но не при Августе, тут, значит, всё под контролем, что называется. Вспомогательные войска – это там, где служили провинциалы 25 лет, и после того как отслужит вот такой провинциал во вспомогательных войсках 25 лет, имел право на получение римского гражданства. Т.е. тут тоже всё, что называется, чётко схвачено и т.д.
Что касается как бы вот дальнейшего выстраивания этой системы вот после 27 года, когда, собственно, Август уже стал Августом и получил свои основные полномочия, он на некоторое время уезжает из Рима для того чтобы вести собственную войну. Вообще вот Август был, скорее всего, не очень хорошим полководцем. Скорее всего, потому что, собственно, самостоятельно он вёл только 2 войны – одну в Далмации, это ещё 35-36 год. Ну, там так более-менее удачно, но потом, собственно, не завершив покорение этой, потом уже новой провинции римской, он уехал в Рим. А вот вторая его самостоятельная такая как бы кампания, которую он решил вести, и, видимо, зарёкся после этого окончательно и бесповоротно, это кампания на севере Испании против кантабров и астуров, таких воинственных иберийских племён, и вот туда, значит, он отправился. И там у него не заладилось, и он очень кстати заболел.
Вот к вопросу о болезнях Октавиана Августа. Я уже говорила, что это непростой вопрос, потому что вот до 23 года, т.е. когда, собственно, выстраивалась вся эта новая имперская конструкция, он был очень, скажем так, недужным. Т.е. периодически его действительно какой-то там недуг им овладевал. Опять же, есть разные версии о том, что это было – то ли вид какой-то аллергии, то ли там что-то у него, опять же, с пищеварительной системой было не то – камни в мочевом пузыре. Об этом Светоний просто пишет, что он этим страдал. И какие-то другие тоже недуги у него были. Но вот как-то эти недуги, они всегда очень странно случались и так же странно проходили, хотя тут, может быть, и психосоматика какая-то, с которой он потом научился сладить. Потому что часто происходило это в какие-то такие вот важные моменты, связанные с ведением военных действий, как это, например, было перед битвой при Филиппах, когда вот просто свалил его недуг, и он, в общем-то, не смог командовать в тот день, когда и сам проиграл это сражение, и потом, когда была уже 2 битва при Филиппах, когда уже, в общем-то, Антоний командовал армией.
Кстати, тут тоже с одной стороны, да, вот этот внезапный недуг, а с другой стороны удивительное везение, потому что вот когда он там лежал болезным в палате в лагере своём, он в какой-то момент решил покинуть это своё ложе страданий. А тут как раз налёт войск, собственно, Брута на этот лагерь его, и ворвавшиеся в его палатку солдаты Брута, думая, что там ещё, значит, лежит Октавиан, который только-только что тут вроде бы был, они там изрубили это вот ложе, а его там уже не было. В общем, везунчиком он был необыкновенным.
Кстати, Плутарх рассказывает о том, что когда Антоний играл с Октавианом в кости или в чёт/нечёт, любимая игра Октавиана, он, видимо, азартный был вообще. Либо их боевые петухи или перепела, т.е. у них были бои и перепелов боевых, значит, с собой выясняли отношения. Всегда побеждал Октавиан. И Антоний тоже, в общем-то, как-то негодовал, руками разводил, но вот какое-то невероятное тоже везение, ему действительно везло неоднократно в жизни.Либо сон какой-то его внезапно овладевал, вот так была во время войны с Секстом Помпеем перед одним из морских сражений и т.д. Т.е. что-то всегда происходило в такие вот решающие батальные моменты с ним.
И вот с этой войной тоже что-то пошло не так, и он заболел. Он заболел, вернулся в Рим и, собственно, потом уже его полководцы довершали это дело, покорение, это самый как бы север Пиренейского полуострова, где он вёл войну, значит. В очередной раз, во время его правления 3 раза закрывали двери храма Януса. Двери закрывались во времена мира; в римской истории в основном он был открытым, потому что римляне всё время воевали, но вот это тоже использовалось, конечно, в пропаганде. И вот последняя его такая болезнь серьёзная это 23 год. И тут действительно, в общем-то, он серьёзно заболел, настолько серьёзно, что он призвал даже своего лучшего друга и, видимо, в тот момент он его считал своим как бы наследником, Марка Випсания Агриппу, и отдал свой перстень. И приготовился уже, видимо, там уже даже какие-то документы передал, но выкарабкался, и вот с тех пор вроде бы был более-менее здоров, и мы ещё про это скажем, и пережил, в общем-то, практически всех своих наследников, кроме Тиберия. Т.е. люди, которые были гораздо моложе, крепче физически Октавиана Августа, умирали своей или не совсем своей смертью, а он так почти до 77 лет успешно и прожил.
Значит, помимо вот всех почестей окончательно это всё оформилось в 23 году, когда ему был официально дан, во-первых, что-то вроде иммунитета от законов. Это тоже такой уникальный случай в Римской истории, значит, император стал как бы выше закона, т.е. особое такое положение в римском государстве. И ему был дан также, видимо, официально, imperium maius, т.е. высший империй над империями всех прочих военачальников, наместников провинций и т.д. Т.е. не просто проконсульские империи в основных провинциях, но и официально вот такой высший империй. Кстати, если вот кто-то обладает таким высшим империем, соответственно, допустим, какой-нибудь успешный полководец, который вёл какую-то кампанию, выиграл сражение, он не может получить триумф, если только вот обладатель высшего империя ему на это не даст разрешения.
Месяц секстилий был переименован в август. Это не тот месяц, в который Август родился. Значит, Август родился в сентябре 63 года, и предлагали, в общем-то, переименовать именно этот месяц в август, но он настоял на том, чтобы это был именно секстилий. Почему – официально потому, что в этом месяце было одержано несколько таких важных побед, в т.ч. и победа при Акции над Антонием. А неофициально говорили потому, что, значит, в августе 31 день, и ему не хотелось, чтобы в его месяце было меньше дней, чем в июле.
Егор Яковлев. А когда июль переименовали?
Татьяна Кудрявцева. Июль переименовали ещё при жизни Цезаря. Это вот когда он получил, опять же последнюю такую порцию всех своих важных полномочий, 45-44 год. Но при жизни Цезаря Цезарь не был обожествлён. Что касается как бы Августа, то официально он сын Бога, Divi filius, о чём я уже говорила. Что касается обожествления Августа, фактически оно происходило уже при жизни принцепса. Единственное, что Август как бы запретил возводить храмы лично ему, они всегда возводились в связке с богиней Ромы, которая символизировала собой Рим. Рома по-латыни Рим. Соответственно, строили храм Августа и Ромы. И первоначально только в провинции. Вот в Риме при Августе храмов в честь него не было. Да, но при этом его Лары, т.е. домашние боги, его Пенаты почитались как общегосударственные уже боги. Его Гений личный тоже почитался уже как вот в таком государственном масштабе.
Но окончательно, конечно, обожествление Августа, когда он уже был причислен безо всяких оговорок к сонму божеств, и были учреждены уже жреческие коллегии, специально вот которые его культом занимались, это уже, конечно, сделал Тиберий, когда он ему наследовал.
Егор Яковлев. Я хотел спросить – а что влекло за собой обожествление, помимо создания культовых учреждений?
Татьяна Кудрявцева. Ничего, кроме вот укрепления вот той самой auctoritas, личного авторитета Августа, который наряду вот с этими полномочиями был, несомненно, одним из источников его власти. Когда мы рассуждаем о том, почему, в общем-то, ему это удалось (то, что не удалось Цезарю, скажем), удалось создать вот эту новую конструкцию власти, и не просто создать, но и, в общем-то, умереть своей смертью и передать это по наследству на тот момент уже единственному наследнику, который у него был, мы должны иметь в виду, что это вот не только из-за того, что он сосредоточил в своих руках разные полномочия, но и, конечно, из-за этого огромного личного авторитета, которым он пользовался.
Вообще тут можно понимать немного об особенностях римской власти в целом, потому что вот эта вот auctoritas, она всегда в Риме была таким же источником власти, как какие-то вот конкретные официальные полномочия. Скажем, первенствующее положение Сената в государстве римском было основано на auctoritas partum, на авторитете отцов-сенаторов, потому что с т.з. ius, писаного права, Сенат это чисто консультативный орган при высших должностных лицах. Но вот помимо писаного права было ещё не писаное, вот это fas то, что римляне называли. И то же самое с первым императором. Вот его власть, она зижделась в т.ч. (и его проект поэтому имел успех, на его огромном личном авторитете). А тут, конечно, умелая пропаганда, да, которой ведал его ближайший друг Гай Цильний Меценат.
Вы посмотрите, какой выбор друзей-то, да, замечательный. Один, значит, ведает пропагандой, другой, собственно, командует во всех ключевых, опять же, военных конфликтах, пока не подросли пасынки, я ещё расскажу об этом, о пасынках – Тиберии и Друзе – Августа. Марк Випсаний Агриппа это же как бы находка тоже такая, великая удача Октавиана Августа, что у него было 2 таких замечательных друга. Один фактически для него выиграл гражданскую войну, а другой вот в значительной степени…
Егор Яковлев. Информационную.
Татьяна Кудрявцева. Да, совершенно верно, выиграл для него войну информационную, да. И это, конечно, тоже его характеризует, потому что выбор друзей, и не просто выбрать, а сделать так, чтобы они ему были верны, а тут и другой были верны. Хотя надо сказать, что вот, видимо, как раз ещё в первые годы во времена гражданской войны, когда вот это своё жестокосердие Октавиан особо не сдерживал, известно, что Меценат его часто пинал и в т.ч. публично, говоря что-то вроде «да поостынь ты, мясник», carnifex он его называл, мясником в смысле. Но вот поостыл, сделал выводы, и да, выиграл все войны, в т.ч. войну информационную. Хотя если говорить о его, скажем, такой вот личной жизни, тут были, несомненно, и разочарования, и некоторые такие трагические моменты. Если хотите, мы поговорим об этом, или сначала о вот такой военной составляющей принципата, как хотите, хотя это, в общем-то, всё связано.
Егор Яковлев. Понятно. Ну, видимо, вот раз мы употребили словосочетание «проект Октавиана», мне всё-таки хотелось бы понять поподробнее, в чём он заключался. Т.е. по отношению к армии более-менее понятно, что он сделал для армии, но вот в целом для Рима что он сделал?
Татьяна Кудрявцева. Это всё определяется как бы просто. Значит, он создал фактически новый политический режим, смысл которого в том, что как бы с одной стороны республиканские элементы сочетались с монархическими, при этом эти вот эти вот монархические элементы, они, конечно, были весьма значительными и, собственно, вся история развития принципата как политического режима показывает, что вот все вот эти ещё поначалу существовавшие республиканские пережитки вот этими вот монархическими элементами активно поглощались, подавлялись и т.д. Но ещё раз – тренд был заложен ещё при Августе, несомненно. Т.е. все вот эти республиканские элементы это как прикрытие авторитарной власти, потому что режим, который создал Август, это, конечно, авторитарный режим, это режим личной власти императора, принципса и т.д.
Но при этом, смотрите, он не разогнал Сенат, как бы символ старой республики, он поступил гораздо умнее – он его контролировал. Потому что и состав Сената, и карьера полностью, в общем-то, была в руках принципса. И, в общем-то, Сенат – такая кузница кадров для имперской бюрократии. Второй кузницей кадров было всадническое сословие, и вот, кстати, так сложилось со времён Августа, что как бы новые должности, которые были созданы в этой конструкции, как правило, заполнялись всадниками. Ну вот, например, та же должность, скажем, префекта Египта. А старые должности наместников и другие должности административные сенаторами, т.е. представителями этого сословия. И вообще вот всадничество, оно так меняет свой такой, как это сказать, оттенок, что ли, т.е. из такого делового сословия оно становится именно сословием имперской бюрократии. Это при Августе всё происходит.
Значит, он не распускает народное собрание, да, т.е. вот формально собирается, т.е. Рим же это гражданская община, формально верховная власть принадлежит римскому народу. Опять же, вот эта знаменитая формула senatus populus que romanus, сенат и римский народ. А римский народ свою власть осуществляет через народное собрание. И вот оно собирается, оно даже поначалу магистратов выбирало, но потом уже, при других представителях Юлиев Клавдиев выборы магистрата вообще в Сенат были перенесены, а при Августе вот да, выбирали должностных лиц. Конечно, тех, кого Август порекомендует, но ему же виднее, вот.
И, кстати, известно, что Август был действительно популярен среди римского народа, он действительно пользовался народной любовью. И благодаря тому, что он всё-таки прекратил гражданскую войну, и благодаря вот этой умело проводимой кампании пропагандистской и выигранной информационной войной, и потому, что он периодически народ подкармливал, т.е. устраивал раздачи – то 200 сестерциев раздадут, то 300, всегда приятно получить маленький подарок, а это лично от императора, от Августа. Устраивал для народа зрелища, об этом тоже заботился, не только хлеб, panem et circenses – хлеба и зрелищ, главные лозунги римского пролетариата. Так он устраивал и зрелища для народа, диковинки всякие показывал. Привезут какого-нибудь тигра, его, значит, выставят, или слона, значит, или змею длинную в сколько-то локтей. Народ ходит, лицезреет, т.е. заботился.
Потом ещё вот тоже историки говорят, что вот очень важно было, он смекнул ещё во время войны с Секстом Помпеем, собственно, Секст Помпей тогда организовал такую фактически блокаду Италии, и трудно было подвозить хлеб в Италию, в Рим, там даже что-то вроде голода начиналось. И Октавиан сделал из этого выводы, и заботился вот о том, чтобы регулярно подвозился в Рим и в Италию хлеб – всегда, чтобы не было никаких там перебоев. И когда там в конце 20-х годов что-то такое опять случилось, он моментально взял на себя вот это curo anone, т.е. заботу о продовольствии, и в глаза, опять же, римского плебса, он кормильцем ещё и был. Т.е. благодаря ему, собственно, не надо было думать о пропитании. Вот. Вот, собственно, это и есть режим принципата.
Республика не уничтожена, не говоря про то, что это официально res publica restituta, какие-то её элементы используются в этом новом политического режиме. Но во многом эти элементы носят такой характер декоративный, и они потеряли своё значение. Но, опять же, мы с вами говорим о результате, а это процесс. Эпоха не кончается в один день, мы не можем открыть форточку и сказать – о, у нас империя наступила, кончилась республика. Вот этот вот переходный период, который начался ещё при Цезаре, и который вот так вот успешно завершился при Августе. Который, конечно, как я уже сказала, был архитектором Римской империи.
И вот к вопросу, опять же, о разных таких парадоксах Августа, о которых мы говорили, вот Август вошёл в историю как миротворец, и он очень многое сделал для того чтобы именно так войти в историю, как миротворец, потому что помимо res publica restitute ещё одним официальным лозунгом его правления был pax romana, римский мир. Это, конечно, мир в смысле держава, ойкумена, но это мир в смысле как бы мир, который есть противоположность войне. При этом известно, что никогда, может быть, только при Траяне, империя не вела такую экспансионистскую политику, как это было при Августе. Т.е. вот с одной стороны вроде бы было объявлено, что мы там только защищаемся от варваров, но вот лучший вид обороны это нападение, и поэтому, собственно, мы видим, как идут постоянно вот эти вот экспансионистские войны, расширяется территория империи, и надо сказать, что именно при Августе империя вышла к Дунаю на всём его протяжении.
Т.е. вот целый ряд провинций, которые были присоединены к империи – и придунайские провинции, и приальпийские провинции – Норик, Реция, Паннония, Далмация, Мёзе, это всё завоевания времён Августа. Ну и, конечно, особая история это Германия, потому что вот, конечно, Августу очень хотелось присоединить к своим завоеваниям ещё и Германию, и первые такие германские походы удачные были связаны именем его младшего пасынка Друза. Ну вот, если мы дошли до Друза и до Германии, я, может быть, тогда несколько слов скажу о семье Августа.
Значит, Август, который страстно боролся с разводами и был таким активным пропагандистом староримских нравов, семейных ценностей и прочее, как известно, был трижды разведённым мужем, женатым на разведённой женщине. Ну вот, тем не менее, это тоже очень важный момент в истории правления Августа и наследования империи, поэтому поподробнее про его семейную жизнь. Значит, его супругой первой была Клодия. Клодия это дочь Фульвии, жены Антония, от её прежнего мужа, такого неистового народного трибуна 58 года до н.э., Клодия, врага Цицерона, такого смертельного врага Цицерона. И, собственно, это было частью сделки по образованию 2 триумвирата – женитьба Октавиана на этой самой Клодии.
Она была в это время совсем как бы девочкой, 11 лет было, поэтому брак этот не был консумирован никогда, потому что к тому моменту, когда она уже достигла такого возраста, когда можно было заключать брак, Октавиан успел поссориться с Антонием, и он отослал, значит, вот эту вот Клодию Фульвии, это раз, а во-вторых, через некоторое время он женился на Скрибонии. Скрибония это родственница Помпея и, соответственно, Секста Помпея, потому что в тот момент, 39 год, был заключён так называемый Мезенский мир, и триумвиры тогда на какое-то время задружили с Секстом Помпеем. Всё это кончилось потом опять очередным раздором и возобновлением войны с Секстом Помпеем, который в Сицилии, как я рассказывала, создал что-то вроде пиратского государства своего отдельного.
Так вот, значит, вот этот брак со Скрибонией, он долго не продлился, потому что примерно через год Октавиан со Скрибонией развёлся. И единственный его достоверный, несомненный ребёнок вообще это дочь Юлия от Скрибонии. Больше у него детей не было, по крайней мере, нам о них неизвестно. Хотя есть одна такая версия, я о ней тоже сейчас скажу. Развёлся он со Скрибонией в т.ч. потому, что он встретил и вот действительно влюбился, может быть, это был первый и последний раз в жизни, когда Октавиан потерял голову. Он влюбился в красивую и умную супругу Тиберия Клавдия Нерона Ливию Друзиллу. Причём Тиберий Клавдий Нерон, собственно, так же, как и Ливия, они были сторонниками Секста Помпея, т.е. как раз вот в этот момент кратковременного такого определённого союза с Секстом Помпеем и произошло это знакомство, когда Август, будущий Август впервые увидел свою будущую супругу, увидел и без памяти влюбился.
И хотя Ливия Друзилла была глубоко беременна, он, тем не менее, сделал так, чтобы она развелась с мужем. Ну, собственно, Тиберий Клавдий Нерон, видимо, опять же, смекнув, какие выгоды может ему сулить этот союз, сам её выдал замуж за Октавиана, как вот отец, её бывший супруг. И вот в тот день, когда Скрибония рожала Юлию, как раз Октавиан женился на этой самой Ливии, которая в этот момент была беременна, беременна своим вторым сыном, т.е. у неё уже был сын от Тиберия Клавдия Нерона, Тиберий, и она родила второго сына, мальчика Друза. Есть мнение, оно, правда, скажем так, маргинальное, но вот, например, мой коллега, известный саратовский историк Парфёнов, его разделяет, что вот Друз на самом деле это сын Октавиана, и этим объясняют особо нежные чувства, которые Октавиан питал к своему младшему пасынку.
Но вот ничего из того, что нам известно из источников, т.е. если говорить о том, когда познакомились Ливия Друзилла или просто Ливия и, соответственно, Октавиан, когда родился Друз, не говорит о том, что это действительно могло бы быть и так. А вот эти вот особо нежные чувства можно объяснить тем, что, собственно, он его вырастил. Он, в общем-то, для него был его, конечно, как собственный. И он всегда его действительно предпочитал старшему Тиберию. К тому же у Друза был такой более приятный, приветливый характер. Тиберий, он, конечно, такой мизантроп по натуре-то и, в общем-то, всё это неопределённое его положение при дворе отчима, оно только способствовало развитию в нём вот этих вот его мизантропических качеств.
А с Друзом, конечно, всё как бы проще, и он потом женил его на своей любимой племяннице, Антонии-младшей, дочери Антония и Октавии, которая была и красива, и умна, и весела, и нравом добра, что называется. Кстати, опять же, интересно, что Друз не раз говорил о своих симпатиях к Бруту и Кассию, к старой республике, т.е. он был ещё таким, в общем-то, республиканцем по своим убеждениям. И к вопросу, опять же, исторической случайности, что бы там было, если бы вот с Друзом не случилось то, что случилось. Ну, можно так поупражняться на эту тему, это всегда интересно, что могло бы быть, если бы. А если бы не случилось вот то, что случилось, Друз очень успешно воевал в Германии, т.е. он оказался так же, как и Тиберий, вот в этом смысле Октавиану Августу повезло, оба его пасынка, несомненно, обладали дарованием полководческим и вели очень успешно те кампании, которые он им поручал.
И он, собственно, то, что Германия в какой-то момент, причём не та вот Германия, которая как бы вдоль Рейна, фактически вдоль границы с Галлией, которая потом называлась Верхняя/Нижняя Германия и была очень сильно романизирована, конечно, а настоящая вот эта дикая Германия, которая между Рейном и Эльбой находится, это результат, конечно, этих вот успешных походов Друза, которые потом продолжил его старший брат Тиберий. Т.е. Друз дошёл до Эльбы и, в общем-то, завоевал для Рима эту, в общем-то, важную новую провинцию, но вот в 9 году до н.э. случилось вот такое несчастье, когда Друз был во время этого похода очередного против германцев, он как-то неудачно упал с лошади, и от последствий этого ранения что-то там, видимо… Может быть там был открытый перелом, в общем, какая-то была нехорошая получена травма в результате этого падения, и он умер.
И это, конечно, опять поставило перед Августом уже остро проблему наследования, которая, в общем-то, уже давно не давала ему покоя. Потому что я говорила, что у него только 1 дочь, да, у него нет сыновей. Дочь эту свою, Юлию-старшую, он сначала выдал замуж, естественно, за Марцелла, своего любимого племянника, сына Октавии от первого мужа, Марцелла. И он рассчитывал, что Марцелл станет его наследником. Собственно, он его уже так потихонечку приобщал к делу управления империей, но вот Марцелл подвёл, в 23 году он взял и умер. Значит, вот после смерти Марцелла его предполагаемым наследником стал Марк Випсаний Агриппа. Овдовевшую Юлию он тут же выдал замуж за Агриппу, и у Агриппы и у Юлии было несколько детей.
Значит, у них были, во-первых, 3 сына – Гай, Люций, уже после смерти Агриппы родился Агриппа Постум, я о нём потом скажу. И, конечно, как только Юлия родила ему внуков, мечтой Августа стало вот то, что ему будут наследовать внуки. Он их тут же усыновил, т.е. вошли как бы в его семью, они приняли имя Юлиев родовое и семейное, Юлиев Цезарей. Но они ещё были совсем юны в этот момент, поэтому Агриппа, да, его как бы потенциальный наследник. Но вот в 12 году Агриппа умирает. Агриппа умирает, вот так вот, опять же, подвёл Августа. Они, кстати, с Августом сверстники, в 63 году оба родились, Меценат чуть постарше.
Значит, после смерти Агриппы остаются как бы внуки и пасынки. Друз женат на любимой племяннице, Антонии, и, кстати, брак очень счастливый был. А вот что касается… Ой, какая Агриппина, простите, Юлия-младшая, Агриппина это дочь Друза, я оговорилась, конечно. Соответственно, у Агриппы и у Юлии дочка Юлия, Юлия-младшая. Ну, Люций Цезарь, Агриппа Постум. Вот это, собственно, основные персонажи, которых я ещё сегодня буду упоминать, вот. Так вот, соответственно, Агриппа умирает, остаются вот эти вот 2 малолетних внука, и третий внук, Агриппа Постум, он такой странный. Он странный, и странности эти, возможно, носят какой-то такой врождённый характер, хотя тут тоже единого мнения нет. Но он какой-то такой буйный был с детства, очень необузданным, труднообучаемым.
И есть, опять же, разные, опять же, конструкции о том, что он страдал чем-то вроде аутизма или, наоборот, каким-то таким видом шизофренического расстройства. А может быть, и не страдал, а это всё, опять же, очернение с лёгкой руки Ливии, которая в этой парадигме выступает как такая там злобная мачеха, которая расчищает трон для своих собственных сыновей – Тиберия и Друза, и поэтому всё потомство Юлии пытается каким-то образом дискредитировать, либо вообще низвести и т.д., извести в буквальном смысле. Но факт в том, что с Агриппой Постумом, а Постум он потому, что умер его отец, и он родился после смерти отца, таких мальчиков и девочек называли Постумом или Постумией в Риме. Вот с этим, значит, Агриппой Постумом отдельный как бы спич, он всё время был как бы вне императорской семьи, Август его не усыновлял, а потом его, в общем-то, отправили в такую что-то вроде ссылки даже. Он жил сначала на одной вилле, потом на одном острове.
Вот, значит, Люций и Гай, Гай и Люций, Гай старший, надежда Августа. И тут, значит, после того как умирает Агриппа, Август заставил своего пасынка, Тиберия, развестись со своей любимой, действительно любимой женой, Випсанией Агриппиной, т.е. у него была супруга, тоже дочь Агриппы, но от другого брака, не от брака с Юлией, естественно. И заставил он его развестись со своей любимой женой, от которой у него был сын Друз, любимый, и жениться на Юлии, причём супруги друг друга терпеть не могли. Т.е. ни Юлия, ни Тиберий, т.е. это было такое взаимное чувство. В общем, из этого брака ничего не получилось, потому что Юлия пустилась во все тяжкие, что называется, т.е. вела такую вызывающе распутную жизнь, и в конце концов Август вынужден был её осудить по собственному закону о прелюбодеяниях, я потом ещё расскажу об этой его замечательной борьбе с ветряными мельницами, борьбе за чистоту нравов, которую он вёл.
А Тиберий в какой-то момент, это был 6 год до н.э., он вообще объявил о том, что он покидает Рим, уезжает на Родос. Его уговаривала мать, Ливия, его уговаривал Август, но вот он так, в общем-то, решительно сказал, что нет, уезжаю. Кстати, Август был очень оскорблён решением пасынка, и он несколько лет прожил действительно в таком уединении в полном на этом Родосе, как он там развлекался, трудно сказать, но, в общем вот, питая свою мизантропию. Вот. Но подрастали внуки и всё, казалось бы, хорошо, значит. Совсем юными они ещё были мальчишками, Август их сделал консулами, сначала старшего, потом младшего, успел даже женить старшего на Ливилле, дочери Друза, как раз племяннице Тиберия, Гая. И тут вот ну вот судьба.
Судьба, правда, опять же, есть такое мнение, что не судьба, а умение Ливии, умение отравительницы, но учитывая обстоятельства смерти что Люция, что Гай, либо Ливия была какая-то уж супер-пупер вездесущая отравительница, либо всё-таки её, скорее всего, несправедливо в этом обвиняли. Но вот её собственный родной сын Друз тоже трагически погиб, т.е. всякое случается. Значит, сначала младший – Люций. Собственно, это было одно из его первых таких собственных командований, он был отправлен с какой-то миссией в Нарбоннскую Галлию, т.е. на юг современной Франции. И вот по пути, это 2 год уже н.э., он заболел и умер. Гай. Вот на Гая-старшего, конечно, Август возлагал особые надежды, и в принципе юноша вроде бы их оправдывал.
Он уже, несмотря на свой юный возраст, он, значит, 20 года рождения, и несмотря на свой юный возраст он уже несколько таких вот имел заслуг и дипломатических, и военных. В частности, он вёл такие, очень непростые переговоры с парфянским царём Фратом IV, кажется, и это действительно был такой дипломатический успех, они как бы договорились, потому что в этот момент уже Рим и Парфия были, что называется, на грани очередной парфянской войны, как, кстати, когда-то сам Август в 20-х годах тоже блестяще дипломатически решил вот эту вот парфянскую проблему, да, и смог убедить тогдашнего царя Фрата III выдать вот эти вот трофеи, которые парфяне взяли, когда они победили Красса, в 53 году до н.э. И некоторые пленные тоже тогда вернулись, значки легионов, и потом это, конечно, всё было подано как такая, что Август одержал победу над Парфией. Хотя это была не военная победа, а вот такой несомненный дипломатический успех.
Так вот, значит, этот молодой Гай тоже оказался, значит, не лыком шит, он прекрасно провёл эти переговоры с парфянским царём, они договорились, что Армения станет таким буферным государством, и он даже как бы сделал так, Гай, чтобы в Армении на троне оказался именно римский ставленник. Ну вот, собственно, вот эта Армения и стала тут таким камнем преткновения, в конце концов погубившим Гая, потому что через какое-то время после этого договора с Парфией в Армении началась заварушка, и вот этот проримский ставленник был свергнут, и Гай повёл туда легионы. И всё вроде бы, в общем, успешно для римлян решилось, но лучше бы, конечно, он туда их не повёл, потому что он получил ранение во время этой армянской экспедиции. Ранение было очень серьёзным, он сложил с себя полномочия командующего, поехал в Рим, и не доехал, и умер. И всё.
Т.е. полусумасшедший один внук и больше никого, кроме Тиберия, вот того пасынка, которого, ещё раз, Август не любил, никогда не любил. Чувствовал себя даже оскорблённым, когда Тиберий отказался его послушать и уехал на Родос. Но вот ситуация после смерти Гая безвыходная, и он… Естественно, Тиберий возвращается в Рим, Август его усыновляет, и с этого момента, в общем-то, понятно, кто наследник, потому что об Агриппе Постуме, который там где-то в ссылке живёт и растёт, вообще никто даже и не вспоминает. Единственное, что Август потребовал, чтобы Тиберий усыновил, хотя у него был родной сын, Друз, но Август потребовал, чтобы Тиберий усыновил Германика. Значит, Германик это племянник Тиберия, сын Друза, старшего брата Тиберия, и Антонии, Антонии-младшей. Вот этого юношу, которого Август, ну, к нему так нежно относился, и в память об отце, которого он любил, и любимой племяннице, он очень привечал, что называется.
Вот, собственно, как решился в итоге вопрос о престолонаследии. Что касается судьбы завоеваний Августа, точнее, его полководцев, его пасынков, значит, здесь ситуация такая. Что касается придунайской границы то там как бы вот всё было достаточно чётко. Т.е., конечно, граница была беспокойная, и там даки досаждали, тем не менее, вроде бы вот этот лимес какое-то время казался устойчивым. Но вот в 6 году н.э. случилось совершенно неожиданное. В Паннонии, это примерно территория современной Венгрии, вспыхнуло восстание, мощнейшее восстание против римской власти, и вот, собственно, Тиберий это восстание подавлял, там 200 000 инсургентов было, т.е. это такая нешуточная сила. Т.е. империя стянула туда все фактически силы, и в конечном итоге подавили паннонское восстание.
Кстати, Тиберий, когда это всё началось, он был в очередном таком походе против немецкого племени маркоманов, и ему пришлось срочно тогда договориться как раз с вождём этих маркоманов. Интернета тогда не было, и этот, значит, товарищ маркоманский, он даже не подозревал про то, что на самом деле происходит в Паннонии, а так бы, в общем-то, мог извлечь определённые дивиденды политические, поэтому и согласился действительно заключить перемирие, и Тиберий потом вот подавлял это восстание. Подавил его достаточно успешно, хотя вот опять же, конечно, сложно это было сделать. Но тут новые драматические события произошли, это вот как раз мы уже подошли к Тевтобургскому лесу, о котором, видимо, сейчас у нас и пойдёт речь.
Ну вот возвращаемся к Германии. В Германии в 9 году н.э. воевал такой известный полководец тех времён Публий Квинтилий Вар. Он, кстати, был в родстве с императорской семьёй, и так вот получилось, что 3 легиона Вара, там, скорее всего, не полная комплектация была, потому что общая численность вот 3 легиона, плюс у него была пара тысяч ещё конницы, вспомогательные там какие-то тоже были войска. Считается, что где-то тысяч их 20 у него было. И в т.ч. сопровождал Вара один из вождей племени херусков по имени Арминий. Вот это, конечно, личность очень интересная. Значит, интересная она потому, что Арминий вообще-то бы римским гражданином, и не просто римским гражданином, а он, несмотря на свой, в общем-то, молодой возраст, получил всадническое достоинство.
Тацит пишет об этом так – за заслуги. Чем именно он заслужил даже не просто как бы римское гражданство, а всадническое достоинство, золотое кольцо всадническое, сказать сложно. Но вот за что-то он был вот так вот особо отмечен. Т.е. он несколько лет жил в Риме, т.е. проходил такое обучение римское. Вообще вот привлекать вот так на римскую службу знать различных племён галльских и германских, испанских и т.д. В общем-то, в этом ничего не было необычного, но не все делали такую, в общем-то, стремительную головокружительную карьеру как Арминий. Т.е., видимо, у этого молодого херуска действительно были какие-то качества, которые позволили ему так выдвинуться. Но на самом-то деле, в глубине души он лелеял другие совсем планы, идеи. Т.е. он решил поднять восстание против римлян и освободить свою родную Германию от ненавистного романского владычества. Надо сказать, что Квинтилия Вара предупреждали. Собственный тест Арминия, Сигест, по-моему, его звали, он несколько раз предостерегал Квинтилия Вара, чтобы он, в общем-то, не доверял Арминию, обратил на него особое внимание. Но Квинтилий Вар, видимо, в общем-то, совершенно был глух ко всем этим призывам, потому что полностью доверял вот этому молодому херуску.
Ну и в итоге случилось то, что случилось, Арминий привёл римлян в засаду. Дело происходило в лесу недалеко от реки Везер, такая лесисто-болотистая местность, в отвратительную погоду – проливной дождь, буря бушевала, и вот с деревьев, из под земли выползали эти германцы и просто накинулись они на обоз, на легионы Вара. Вар, конечно, пытался организовать какую-то оборону, но всё было бесполезно. И тогда он и большинство офицеров покончили с собой, и правильно, кстати, сделали, потому что те, кто не покончил с собой, оказался в плену германском, германцы подвергли их страшным совершенно пыткам, офицеров всех, и потом находили прибитые к стволам деревьев черепа вот этих вот несчастных римлян.
Это, конечно, страшное было поражение, и Август, когда он получил известие о том, что произошло в Тевтобургском лесу, он очень переживал. Известно, что он несколько месяцев не стриг волосы, не брился, это в знак траура, и периодически близкие наблюдали такую сцену, когда Август, а он уже в годах довольно пожилых, он так бьётся о косяк дверной и говорит фразу Квинтилий Вар legiones redde. Фраза, которая стала крылатой – Квинтилий Вар, верни легионы. Кстати, помимо вот этой знаменитой «Квинтилий Вар, верни легионы», ещё одна фраза Августа тоже занимает почётное место в списке крылатых выражений, это его любимая поговорка – festina lente, спеши медленно, или «спеши не торопясь», т.к. её иногда «поспешай не торопясь» переводят, вот. Вот так.
И это, конечно, остановило вот это грандиозное наступление империи на варварский мир, т.е. все завоевания Друза и Тиберия за Рейном были потеряны для империи и, собственно, потеряны навсегда. Потому что в дальнейшем, да, в составе Римской империи были провинции Верхняя, Нижняя Германия, но это именно прирейнская зона, а всё то, что дальше, всё это было утрачено после вот этой вот неудачи в Тевтобургском лесу. А, кстати, немцы потом уже, позже, в 19 веке, они из этого Арминия – Германа, Арминий т.е. это латинизированная форма его имени, а немцы его называют Герман, они сделали из него такой символ возрождения, национального единения и возрождения Германии, писали пьесы, песня там какая-то патриотическая у них есть с Арминием, памятник ему там в 19 веке поставили огромный как бы на месте сражения в Тевтобургском лесу. Вот. Вот это такой вот трагический, конечно, момент, который как-то так несколько набросил тень на несомненные внешнеполитические успехи правления Августа, потому что это уже конец его правления, конечно, хотелось так, красиво кончить, но вот не получилось.
Егор Яковлев. Я прошу прощения, вот он распустил гвардию свою, вы сказали?
Татьяна Кудрявцева. Почему он распустил? А, телохранителей, да, после этого случая, да, видимо, уже не доверял им…
Егор Яковлев. Из германцев, да, вы сказали?
Татьяна Кудрявцева. Вот. Ну, ещё несколько таких моментов правления Августа, хочется на них остановиться, это вот я уже несколько раз упомянула его борьбу за чистоту нравов, да. Это, конечно, проблема была, потому что, как вы понимаете, гражданские войны, они вообще не способствуют ни чистоте нравов, ни крепости семейных устоев. И действительно дело доходило до того, что некоторые римские матроны считали года не по консулам, вот римляне вели счёт годов по консулам. Скажем, в консульство Антония и Цицерона случился заговор Катилины. А вот эти вот римские матроны, они теперь считали года по своим мужьям. Т.е. в этом году я была замужем за таким-то, в этом за таким-то. Т.е. разводы, постоянные адюльтеры, супружеские измены и т.д. И вообще-то демографическая проблема. Как вы понимаете, большой урон был нанесён, прежде всего, конечно, нобилитету, сенаторскому, всадническому сословию всеми этими гражданскими войнами, и надо было как-то вот поголовье-то восстанавливать людское, а в общем-то все эти свободны нравы этому не очень способствовали, и Август повёл такую планомерную кампанию.
Во-первых, стал идейно за это бороться, и тут, конечно, Меценат в помощь, Меценат и все поэты, которым Меценат покровительствовал – Вергилий, Гораций, историк Тит Ливий, все они в своих произведениях всячески эти вот семейные ценности, староримские идеалы и нравы пропагандировали. И считается, что в т.ч., как это сказать, выполняя определённый политический заказ, это происходило. Т.е. не только от сердца, но и, что называется, по заказу администрации имперской это всё происходило. Кстати, вот Овидий, который был очень популярен, автор «Науки любви», «Средства от любви», забыла, как обычно в переводах переводится.
Егор Яковлев. Лекарство, по-моему.
Татьяна Кудрявцева. «Лекарство от любви», любовных элегий. Вот он как раз в этот тренд не очень вписывался, и это было одной, видимо, из причин опалы и ссылки Овидия в тогдашнюю римскую Сибирь, а именно на берега Чёрного моря. Климат там суровый был. Кстати, действительно холоднее, чем сейчас, т.е., скажем, даже море замерзало, или река, по крайней мере, Истр, Дунай, который впадал в местечке Томе, где жил Овидий. Он описывает, хотя здесь, может быть, и преувеличение, как там рыба выпрыгивает из воды, замерзает чуть ли не в воздухе, т.е. Сибирь, да, и он там в ссылке жил. Конечно, вот его такая легкомысленная поэзия сыграла свою роль, но не только. Он, в общем, был замешан ещё в скандал, связанный с Юлией-младшей, внучкой Августа, которая вела столь же распутный образ, как и её мама Юлия, образ жизни, как и Юлия-старшая. И в конце концов тоже угодила в ссылку. Это, конечно, ирония, т.е. Август боролся за чистоту нравов, но по его собственному закону об адюльтерах, о котором я сейчас скажу, сначала в ссылку отправилась его дочь, а потом его внучка. Хотя с внучкой там сложнее, об этом я тоже скажу, там, может быть, не только распущенность сыграла свою роль.
Кстати, вопрос о причинах ссылки Овидия, он породил огромную литературу, но вот мне больше всего нравится объяснение нашего замечательного филолога-классика Гаспарова, который предположил, что, в общем-то, Август мог не сообщить Овидию, за что тот отправляется в ссылку. Т.е. это просто вот это известно, Овидий сам это описывает в своей элегии «Последняя ночь в Риме», как его ночью вызвали в императорский дворец и там объявили волю Августа отправиться в ссылку. Т.е. ему могли сказать что-то вроде «а за что ты сам знаешь». И бедный Овидий, и вместе с ним поколение историков, филологов-классиков гадали, за что же. Ну, сам он в той же, значит, «Последней ночи в Риме» пишет так – за стихи. Ну, стихи это понятно – «Наука любви», «Лекарство от любви», и проступок. А вот что такое проступок – вопрос. Может быть даже, и сам Овидий только строил предположения, и не мог сказать, за какой такой проступок его отправили в ссылку.
Но это всё, опять же, вписывалось в этот вот тренд борьбы за чистоту нравов, и в этот же тренд, конечно, вписывались 2 закона, которые были предложены и проведены самим Августом, и поэтому они называются Юлиевы законы. Значит, Юлиев закон о браке и Юлиев закон о прелюбодеяниях или об адюльтере. Вот что касается Юлиева закона о браке, он предписывал неженатым мужчинам в возрасте от 20 до 60 и дамам неженатым от 16 до 50 состоять в браке. Ну, заставить нельзя, конечно, всех, тут же это ярмо на себя одеть, поэтому там прописаны были всякие стимулы. Те, кто овдовел, они должны были, сначала там даже было 1,5 года, потом как-то смягчили, 3-летний дали срок, найти себе нового спутника жизни. Были прописаны определённые ограничения и определённые стимулы.
Ограничения в основном финансового порядка, т.е., скажем, свобода завещания, вот если кто-то делал завещание в пользу вот такого безбрачного, бездетного, то половина имущества шла в казну, допустим. Либо даже какой-то там налог, некоторые историки говорят, на безбрачных и бездетных именно женщин был наложен, потому что, видимо, считается, что если женщина очень захочет, она всегда найдёт себе спутника жизни. Если было там несколько детей, то отец семейства получал официальные преференции на государственной службе. Т.е. вот так Август собирался как бы стимулировать заключение брака. Что касается закона об адюльтерах или о прелюбодеяниях, если перевести на русский язык, то там прописаны были, опять же, возможные наказания за тех, кто был уличён в супружеской измене. Во-первых, вот если, скажем, отец или там муж узнавал о таком прелюбодеянии, он обязан был, что называется, открыть дело, сообщить властям, потому что если он этого не сделает, то его могли оштрафовать за такую снисходительность.
Муж мог убить любовника жены даже безо всякого разбирательства, на месте. Там, правда, были такие с оговорками, т.е. не всякого любовника, а если он был из вольноотпущенников, либо из гладиаторов, либо из актёров, т.е. таких, в общем-то, профессий, которые связаны были как бы с добыванием пропитания своим телом, такая специально была классификация профессиональная в Риме, такие профессии считались как бы такими второсортными, что ли. А вот отец имел право убить на месте любовника, независимо от его ранга и положения, но только вместе с дочерью. Т.е. по отдельности убить либо дочь без любовника, либо любовника без дочери было нельзя, а вот обоих порешить – вот пожалуйста. И ему за это, естественно, ничего бы не было. Ну, если всё-таки без такого кровожадного финала, если просто кого-то уличали в прелюбодеянии, то следовало наказание, это штраф и ссылка. Вот, собственно, как был сослана Юлия-старшая, потом Юлия-младшая. И ссылка эта на какие-то отдалённые острова или какие-то совсем уж захудалые города, в общем, вот так всё было грустно для тех, кто уличён был в прелюбодеяниях. И надо сказать, что наши источники говорят, что оба закона были очень непопулярны среди римлян.
Егор Яковлев. Ещё бы.
Татьяна Кудрявцева. Да. Непросто бороться за чистоту нравов в таком совершенно уже к этому моменту развращённом обществе. И находили лазейки. Вот что касается закона о браке, вот что придумывали – заключали помолвку, а это считалось как брак, с какими-нибудь совсем юными девочками, и потом можно было ещё лет 10 ждать, пока не подрастёт, а потом уже можно было и развестись, вот. Власти пытались бороться, но, в общем, безуспешно, и, собственно, семейная история Августа показывает, что бороться было сложно. Хотя, опять же, с Юлией-младшей тяжелее, потому что там на самом деле некоторые говорят, что дело тут не в адюльтере, хотя, в общем-то, дама была действительно таких свободных нравов. А дело было в таком даже заговоре, в котором подозревали супруга Юлии-младшей, Люция Эмилия Павла, родом из такого очень известного аристократического патрицианского семейства. Он был казнён, так же, как и несколько любовников этой Юлии-младшей.
Т.е. тут, в общем, такая история тёмная. Но ещё раз скажу, что строгостью нравов Юлия-младшая действительно не отличалась. Но если её мать, Юлия-старшая, откровенно вела развратный образ жизни, для неё это тоже была такая форма протеста – сколько же можно, в конце концов, выходить замуж за тех, кого ей папа родной назначит. Один, второй, третий, а третий вообще, как я уже говорила, они с Тиберием друг друга терпеть не могли. С Юлией-младшей вот сложнее, там появляется вот этот вот мотив ещё А – заговора, если это действительно, опять же, не выдумка, а так оно и есть, и Б – конечно, уже в этот момент вовсю интриговала и Ливия, чтобы у власти всё-таки закрепился Тиберий, и, возможно, вот там не без её содействия, Юлия-младшая была обвинена. И, собственно, и Юлия-старшая, и Юлия-младшая, они потом из этой ссылки не вернулись, так они там и умерли, вот.
Значит, вот эта борьба за чистоту нравов, ещё что связано с этой эпохой это, конечно, грандиозная строительная деятельность. Вот Рим совершенно преобразился при Августе. Сам Август говорил, что он принял Рим кирпичным, а оставляет его мраморным, это действительно так. Масса всевозможных роскошных построек, причём, так сказать, Август не только свои собственные деньги на это дело жертвовал и построил там храм Марса-мстителя (Марс как бы прародитель римского народа), и форум Августа новый появился. Но иногда в общем-то он финансировал строительство, а назывался этот вот какой-то опять новый архитектурный шедевр именем кого-то из его любимых родственников, как то портик Октавии или театр Марцелла, названный так в честь любимого племянника. Всех своих, значит, близких он тоже стимулировал этим заниматься.
И, кстати, очень успешно занимался этим, можно сказать профессионально, Марк Випсаний Агриппа. Он оказался не только первоклассным полководцем, но и великолепным строителем. Значит, Агриппа строил акведуки в Риме, т.е. водопроводы, в Риме Агриппа построил бани, названные как раз вот эрвами Агриппы. И причём вот он курировал строительство по всей империи и, собственно, очень многие нынешние такие, ну, как бы знаковые римские руины, которые мы наблюдаем в Европе, это всё детище Агриппы. Как, например, в Ниме единственный полностью дошедший до нас античный храм, да, в основном мы их в руинообразном виде наблюдаем, а вот кто хочет посмотреть, как выглядит настоящий античный храм, милости просим во французский город Ним, где вот этот maison carree, прямоугольный дом т.н. Это храм, который построен был Агриппой, по его приказу, и посвящён его сыновьям, усыновлённым – Августу, Люцию и Гаю, там соответствующая надпись идёт. Кроме этого известного храма нимского тоже, наверное, очень многие знают – знаменитый акведук Pont du Gar, через Гаронну, тоже одна из знаковых римских построек европейских, это тоже детище Агриппы. Т.е. вот действительно преобразился Рим, в каком-то смысле преобразилась империя, этим много и успешно занимались в эпоху Августа.
Ну вот, если у вас ещё есть какие-то вопросы, я отвечу, потому что я уже так подхожу как бы вот к последним дням, даже часам его жизни.
Егор Яковлев. Да. Вот, собственно, про это был вопрос – как умер Октавиан?
Татьяна Кудрявцева. Ирония заключается в том, что умер Август в месяц август, в который, как мы уже знаем, он не родился, но он умер. Кстати, вот после этого тоже были такие предложения всё это переименовать. Здесь есть один такой момент, если хотите, загадочный, потому что высказывалась определённая версия, и вроде бы можно так перетолковать некоторые даже не столько сообщения, сколько умолчания источников, хотя сразу хочу сказать, что это всё зыбко. Что перед смертью Август поехал навестить своего вот этого внука – Агриппу Постума, который жил в ссылке, практически в заключении, т.е. это такая «железная маска»…
Егор Яковлев. Древнего Рима.
Татьяна Кудрявцева. Да. Что-то всё-таки как-то вот неспокойно было у него на сердце, если это действительно так. Собирался ли он предпринять какие-то меры, что-то он там понял, решил, ничего не можем сказать. Хотя, опять же, вот с этим предположением связано и другое предположение, что Ливия, ну вот мы помним, да, её образ, скорее всего, несправедливый по отношению к этой в высшей степени незаурядной женщине, такой коварной и всемогущей отравительнице. Она что-то вот забеспокоилась и какую-то, значит, отраву Августу подала в его любимых фигах, т.е. в инжире. Точно мы никогда не узнаем, так ли это, я имею в виду с отравой это очень сомнительно, а вот с визитом к Агриппе точно никогда не узнаем, был ли он, не был, и что он думал, потому что вот завещание, которое потом было вскрыто, там всё было по-старому, основной наследник – Тиберий, и наследница второй очереди Ливия. Вот
И, значит, после этого… Т.е. он был в этот момент в пути. В пути, сначала в Неаполь он заехал, а потом в городке под названием Нола где-то по пути из Неаполя в Рим, он занедужил, он заболел. Вообще-то нужно помнить, что ему было уже почти 77 лет, да, он не дожил несколько недель до своего дня рождения, т.е. возраст уже почтенный, учитывая такую, в общем-то, жизнь достаточно бурную, полную всяких страстей, страданий, лишений, невзгод. В общем, естественная смерть. И учитывая его болезненность, которая, правда, потом как-то чудесным образом закончилась, но в этом, собственно, т.е. одна из версий, что это заслуга врача.
У него действительно был очень хороший врач, который ему придумал какой-то комплекс бальнеологических процедур или спа процедур, в частности, какие-то особые холодные ванны, которые как-то вот действительно сначала облегчили его телесные страдания, а потом каким-то образом вот привели к его излечению. Потому что вот, опять же, после 23 года мы никаких таких особых болезней не слышим, хотя до этого он бесконечно страдал, он плохо переносил и жару, и холод, у него там по весне всегда был насморк. В общем, всегда какие-то недуги его сопровождали телесные. Тем не менее, как я уже говорила, пережил практически всех своих наследников потенциальных, дожил до 70 почти 7 лет.
Уже на смертном одре, т.е. он, в общем-то, уходил из жизни в полном сознании, он спросил своих там, ну, какие-то близкие были, Ливия, конечно, была рядом с ним, хорошо ли он сыграл комедию жизни? И дальше произнёс такое двустишие, которым оканчивали свои представления, как правило вот, актёры пантомимы: коль хорошо сыграли мы, похлопайте, и добрым проводите нас словом, как-то так, я 2 строчку забыла, но вот это вот «коль хорошо сыграли мы, похлопайте, и добрым проводите нас напутствием», примерно вот так. И после этого, обращаясь к Ливии, он сказал – Ливия, помни, как мы жили вместе, живи и прощай. Вот, собственно, это были последние его слова. И все отмечают, что, в общем-то, смерть была такой, достаточно лёгкой. Т.е. он не страдал, не мучился, отходя в мир иной. Вот так, собственно, это был 14 год уже н.э., и ушёл из жизни первый римский император и основатель, в общем-то, империи, режима принципата, Гай Юлий Цезарь Август, да, Октавиан.
Егор Яковлев. Ну что, император умер, да здравствует император, да. В следующий раз поговорим про Тиберия.
Татьяна Кудрявцева. Поговорим про Тиберия.
Егор Яковлев. Спасибо большое, Татьяна Владимировна. А на сегодня всё.
Новости
VIP
