Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Алексей Евгеньевич, добрый день!
А.Е. Добрый день, Дмитрий Юрьевич!
Д.Ю. Представьтесь, пожалуйста.
А.Е. Алексей Семёнов, руководитель группы компаний Geoscan.
Д.Ю. Чем занимаетесь?
А.Е. Беспилотниками. И нам это очень нравится.
Д.Ю. Это они?
А.Е. Да, это одни из них, есть побольше, но побольше они уже на стол не помещаются, они для профессиональных целей.
Д.Ю. Какие цели преследует ваш беспилотник?
А.Е. А мы стараемся сделать так, чтобы найти и решить какую-то задачу. Вот задача, которая была такая самая понятная для нас – это картография. Но вообще началось все даже не с картографии, а вот с технологии, которая позволяет делать вот такие фигуры.
Д.Ю. В народе это называется дрон.
А.Е. Да.
Д.Ю. Или фигуру Вы эту имеете ввиду?
А.Е. Нет, нет, фигуру вот эту имею в виду (Д.Ю. смеется), да. То есть началось все, как ни странно, беспилотники начались вообще…
Д.Ю. Это же я.
А.Е. Да, да, да, вот если посмотреть, вот, да.
Д.Ю. Над животом надо работать, да (Д.Ю. смеется).
А.Е. Ну это можете сделать Вы, можем сделать мы, это зависит от того в каком мире мы живем реальном, виртуальном. Вот идея была в том, чтобы применить математику, то есть все началось с математики. И началось с искусственного интеллекта, с того, чтобы как-то понять, что вокруг нас. И задачи, которые стоят, может быть, первые, что хочется мир увидеть трехмерным. Точнее, я имею ввиду, чтобы программа увидела мир трехмерным. Сделать это сложно, потому что трехмерное сканирование – это дорого. И вот один из возможных вариантов – это сделать трехмерный мир из двумерных фотографий. Но это надо делать автоматически, то есть человек, когда смотрит, он же видит, и исходно глаза видят двумерные картинки, а трехмерная картина мира она восстанавливается. И вот было понятно, что это можно автоматизировать, и перенести, то, что делает мозг, в программу. Это было сделано, и, что интересно, это было сделано, коммерчески, это было сделано впервые в мире.
Д.Ю. Как так?
А.Е. А вот удалось.
Д.Ю. Мы ж ни чего не умеем.
А.Е. Да, мы ни чего не умеем. Мы знаем, что мы все, мы должны идти и бить себя кнутами (Д.Ю. смеется), и стегать, что мы ни чего не умеем, и идти на кладбище. Но не всем это хочется, некоторым хочется стегать себя кнутами и идти на кладбище, но нам не хотелось, и вот, сделали. Это был где-то 2009 год, и программа пошла очень быстро распространятся. Она попала в разные отрасли: в кино, в игры, и у довольно много фильмов, игр, спецэффекты сделаны по нашей технологии. Игра «Звездные войны», фильм «Безумный Макс» и много, много других.
Д.Ю. «Безумный Макс» даже?
А.Е. Ну спецэффекты, да, в «Безумном Максе» делали нашим софтом.
Это не про беспилотники, но это основа, на которой мы дальше стали строить уже фирму производственную. Потому что с софтом как бы понятно, не мы одни в стране этим занимаемся, и программных успехов у нас довольно много, это все знают. А вот дальше захотелось повторить этот успех, но уже в железе. Это немножко сложнее, потому что, чтобы сделать железо надо больше технологий разных. И вот в железе, мы поняли, что это можно реализовать через беспилотники, то есть мы берем софт, который у нас уже есть, и добавляем средства, для того, чтобы получать снимки, из которых можно сделать трехмерные модели, но, конечно, уже не людей, а территорий. И это уже картография, это совсем другая область, это кадастр, то есть это сферы, в которых уже понятно, откуда берутся деньги. Здесь, если бы у нас был Голливуд здесь, то нам этого хватило бы, но Голливуд не у нас, поэтому (Д.Ю. смеется) надо бы искать, вот, где это можно применить здесь. Здесь – это картография, в первую очередь.
Д.Ю. Данный прибор в народе именуется дрон, а ваши беспилотные аппараты, чем от дрона отличаются?
А.Е. А вы знаете, черт его знает. Вот названия, они же просто привычны, кто-то говорит дрон, кто-то говорит беспилотник, кто-то говорит беспилотное воздушное судно, там терминов много. Зовите их дронами. (Д.Ю. смеется). Ну, главное, что он летает сам, в этом прикол.
Д.Ю. Вот Вы сказали, что у нас это впервые, а раз впервые, то есть мы первые были, а значит, есть задел, так сказать, мы первые побежали, а они бегут сзади. А в чем наши преимущества, по сравнению с ними?
А.Е. Ну, понимаете, они бегут где-то и сзади, да, но их много и бороться с толпой, которая бежит сзади, не всегда это лучше, лучшая позиция, могут и затоптать, если действительно их бежит много. А сейчас уже, по беспилотникам, кстати, тоже мы в России достаточно быстро и вовремя начали, потому что в Штатах было запрещено применять.
Д.Ю. А почему?
А.Е. Ну они же могут представлять опасность. Можно использовать их в мирных целях, а какому-нибудь идиоту там может прийти в голову…
Д.Ю. Безобразничать, да?
А.Е. Ну можно не только безобразничать, можно и реально наносить очень большой ущерб. И поэтому применение беспилотников серьёзно ограничено. Но у нас это было ограничено, но разрешено, с ограничениями, но разрешено, в Штатах это было запрещено вообще, в Европе было разрешено, но с другими ограничениями, значительно более жесткими, чем в России. Там можно было только в пределах прямой видимости, и поэтому там развивались только беспилотники маленькие, которые могут отлететь на километр, а дальше они уже не могут. То есть, когда мы называем, ну, например, в Норвегии был тендер на 5 миллионов долларов на исследование ЛЭП, протяженность 1500 километров, с помощью беспилотников, на него ни кто не вышел, потому что некому. А мы делаем там по 5, 6, 7 тысяч километров в год, и для нас это работа такая вот, одна из, да. Вот, так что в Европе техника развилась, но такая, коротко-летающая, в Штатах она вообще плохо шла, а в России пошла. И мы здесь, ну импортозамещение галочку можем поставить это 100%, профессиональных беспилотников западных здесь практически нет. Они даже не пытаюстся, как-то пытались 3, 4 года назад и поняли, что…
Д.Ю. Бесполезно.
А.Е. Да, уже им с нами здесь не побиться.
Д.Ю. Что же из себя представляет, например, аппарат под названием «Пионер»?
А.Е. Ну, пионер это такая штуковина, в чем была идея, сделать его очень простым, здесь одна плата под вот эту вот систему позиционирования, а ниже нее одна плата, на которую все собрано. Это собственно автопилот, инерциальная система, там где гироскопы, акселерометры, ньютометр, на ней же, на этой плате, регуляторы скорости двигателей. В общем, одноплатное решение, на котором все есть, и там очень хороший мозг. И, что принципиально, этот мозг – наш, то есть мы его написали, там ни чего чужого нет.
Д.Ю. Где применяется?
А.Е. Это для обучения. Пока это для обучения.
Д.Ю. Для обучения как летать, или что?
А.Е. Да, обучения, как летать, что такое беспилотник, что можно делать. Он может летать в помещении, мы сделали специальную, и тоже здесь лидируем пока, систему позиционирования в помещении. На принципах акустики сделана система, которая позволяет мерять расстояние, ну то есть координаты, и скорость перемещения, это очень важно для управления беспилотником. И вот с помощью вот такой платы можно собрать 1, 2, там 10 беспилотников, 100 и запустить либо в помещении, либо мы сейчас делаем рои, в городе, вот тут был фестиваль света, там летали. Сейчас было…
Д.Ю. То есть их можно сделать 100 штук, и чтобы они по команде там красиво перестраивались?
А.Е. Да, максимум мы летали 120, это было. Сейчас в Анапе это будет чуть позже показано, рой из 120 штук.
Д.Ю. А если к нему лазер привязать, указку, он будет красиво светить по-всякому?
А.Е. А мы к нему, да, мы к нему сюда подключаем осветитель светодиодный, и вот они там летают, мигают разными цветами.
Д.Ю. Надолго хватает, сколько?
А.Е. Ну, порядка 10 минут, если на улице, если в помещении – порядка 15. Но этого для шоу достаточно.
Д.Ю. А куда их посадить, 100 штук, они соображают?
А.Е. Мы это задаем, мы расставляем их сначала, как-вот на площадке там, на стоянке автомобильной, например. Вот рядом с СКК сейчас на фестивале света мы запускали, там какая-то небольшая стояночка, вот мы там поставили их, они улетают, выстраиваются, вылетают на позицию, там чего-то крутятся и возвращаются, садятся обратно, откуда взлетели.
Д.Ю. Эх, при большевиках такого не было. Можно было бы красиво написать слава КПСС (Д.Ю. смеется).
А.Е. Что угодно можно написать. Но интересно вот, по поводу, если это было бы раньше, то у нас один беспилотник для магниторазведки. И он, это тоже первой в мире была сделана система на беспилотнике, квантовый магнитометр оптический, он довольно сложный прибор, который мы тоже сумели сделать сами, и у нас, можно сказать, партнер то, первый покупатель, он обнаружил в Якутии 9 миллионов тонн руды. Вот нечем было, там такие места, где не пройти, не пролететь, ну ни как, а вот беспилотник смог. И он написал статью, где сказал, что он себя чувствовал как, как будто у него пулемет и против него наполеоновская армия. Он говорит, он чувствовал, он, когда вот думал, а что было бы, если, вот как было бы классно тогда, если бы у нас было вот такое оружие, как сейчас, вот тогда, и он себя, ну в детстве об этом думал, и когда у него появился такой инструмент, он сказал, что он себя ощутил, как будто реализовались вот его давние мечты о том, что…
Д.Ю. 9 миллионов тонн это много?
А.Е. Ну да, это очень много. По стоимости это порядка триллиона рублей.
Д.Ю. Обалдеть.
А.Е. Ну ее еще надо вывезти, надо выкопать, вывезти, это дорого. Но вот это сильно, потому что действительно вот новая технология, отечественная технология, она позволяет решать то, что раньше решать не могли.
Д.Ю. Ну вот в каких отраслях, ну то есть вот обвешали прибором, это, то есть, как я понимаю, раньше надо было закинуть геологов, которые там пешком, пешком.
А.Е. Все то же самое, закинуть надо…
Д.Ю. Надо?
А.Е. Только не пешком, они сидят в палатке
Д.Ю. Ага.
А.Е. И вот эта штука летает.
Д.Ю. И летают, да.
А.Е. Закинуть, конечно, надо, потому что исследования ведутся часто там, куда вертолетная заброска может стоить 2 миллиона рублей, да, просто вот прилететь и улететь 2 миллиона.
Д.Ю. А где еще в народном хозяйстве применяется?
А.Е. Ну в народном хозяйстве, самое простое, что вот многим понятно – это кадастр. Тоже довольно сложная тема, это сделать…
Д.Ю. Для слабопонимающих, что такое кадастр?
А.Е. Ну кадастр, это многие наверно представляют…
Д.Ю. Земельные участки.
А.Е. Это определить границы. Вам надо, для того, чтобы закрепить право собственности, ну или просто получить этот участок. Вам где-то выписали, что 10 соток, да там, в каком-то месте, вопрос где. Вам надо прийти на место и определить координаты углов забора, граничных точек.
Д.Ю. Чует сердце мое, многих ждут открытия, да.
А.Е. Ооооой, очень многих, да. Точность, которая требуется – 10 сантиметров. Ну, довольно разумно, 10 сантиметров, потому что, так, примерно с такой точностью нужно знать границы, иначе с соседями будут недоразумения, если больше, поэтому 10 сантиметров это разумно. Теперь вопрос: 10 сантиметров, в какой системе координат. Ну, раньше это было просто, относителньо главного столба в селе, да. Вот столб, вот от него можно поверить, ну вообщем…
Д.Ю. Ну я бы сказал не совсем, я когда-то в геологах работал. Там были, так называемые, ну и сейчас есть, так называемые тригопункты, от которых все меряют.
А.Е. Да, да, да. Но тригопунктов то немного, проще всего померять от столба. И многие деревни, а у нас населенных пунктов в стране там больше сотни тысяч. Многие померены, относительно столба. Но села разрастаются, чего-то сливается, относительно столбов, уже понятно, не хорошо, надо от трегопункта…
Д.Ю. Столб переносят, да?
А.Е. Нет, ну столб не перенести, надо относительно тригопункта.
Д.Ю. Ага.
А.Е. Хорошо, но их тоже много. Относительно какого тригопункта? Относительно этого, или этого? Это значит, чтобы не было таких проблем, вот они между собой должны тоже биться, в единицах сантиметров. А теперь возьмите нашу страну и померяйте ее с точностью до единиц сантиметров.
Д.Ю. Непросто.
А.Е. При Сталине, кстати, была сделана система координат, которая, по оценкам наших ребят, стоит, на теперешние деньги, это примерно стоило бы 100 миллиардов долларов. Вот разметили страну этими тригопунктами. Делали просеки, ведь были методы только оптические, делали просеки в лесу, чтобы с одного тригопункта было видно другой, чтобы было видно – рубили лес, это стоило очень дорого. И, точность, которую сумели обеспечить, для ускорения работ шли с запада и востока одновременно, и не сошлись там в нескольких десятках метров, и это было просто достижение, колоссальное достижение по точности. На таких вот расстояниях. А сейчас надо 10 сантиметров абсолютных, и это сложно. И вот…
Д.Ю. А спутники, например?
А.Е. Спутники помогают…
Д.Ю. Всем же известно, что спутник видит все на свете, проверяет.
А.Е. Видит, да, но спутник. Глонассом можно померить, но это дорого. И получается, что поставить на кадастровый учет участок стоит в Ленинградской области 15000 рублей.
Д.Ю. Неплохо.
А.Е. Ну, где-то 15, где-то 20 и дорого, но пока не страшно, да. А теперь, а сколько их, участков, в России? А 69 миллионов.
Д.Ю. Ого.
А.Е. И теперь умножаем одно на другое – получаем триллион. А теперь проблема - эти участки были когда-то померяны. Понятное дело, что они когда-то померяны кто-то от столбов, кто-то от тригопунктов, кто-то тахеометром, кто-то геодезическим приемником, кто-то…
Д.Ю. Кто как мог.
А.Е. Кто как мог, да. Теперь это все собрали и получили единый государственный реестр недвижимости. Но там же теперь вот кучи, каши, и у половины участков просто границы не определены. У нас порядка 34 миллионов участков в стране, для которых границы вообще не известны, то есть они есть, но их, как бы. То есть знаете, когда: «Чья земля? – Карабаса Барабаса».
Д.Ю. Да, да.
А.Е. Вот если я подхожу не глядя, говорю: «Чья земля?». В половине случаев я не знаю, чья земля, вообще в принципе не знаю, чья это земля. Потому что данных таких нет, не то, что их нет у меня, их нигде нет.
Д.Ю. Это, как не трудно догадаться, деньги. Например, налоги, которые за нее надо платить.
А.Е. Да, это налоги, это абсолютная неразбериха там со строительством. Вот я хочу проиллюстрировать. Вот, я инвестор, я хочу в Новгородской области построить логистический центр на трассе М11, новая трасса. И там, ну естественно, там логистический центр вот, где…, как я это... Не понятно, то есть мне надо какие-то исследования проводить, где это построить. Возвращаясь к этой штуковине, мы можем пролететь и собрать из огромного количества снимков, ну вот не такие трехмерные модели, а трехмерные модели территории, с точностью 10 сантиметров. И там вся картина становится совершенно очевидной.
Д.Ю. Можете пролететь или уже полетали?
А.Е. Уже полетали, и сделали крупнейший в мире проект. Вот был проект, есть такая «национальная технологическая инициатива», что надо отметить, что государство понимает, что надо развивать новые отрасли, и специальная такая программа сделана по поддержке отдельных отраслей, которые перспективны, это которые во всем мире только развиваются. То есть идея такая, давайте не будем бежать за ними, когда они уже убежали вперед. Потому что они, кто-то бежит туда вперед, кто-то - туда вперед, давайте побежим вперед туда, куда еще почти ни кто не бежит. Потому что если туда уже убежала куча, то мы за ними прибежим, а там уже все занято, ну там автомобилестроение, например, бензиновое.
Д.Ю. Да, только хотел пример привести, если мы не можем строить мерседесы, зато, наверное, мы можем строить танки, было бы неплохо.
А.Е. Да, ну танки, танки понятно. Но это вот одна тема. А в гражданской сфере стоит бежать туда, куда еще только начали бежать, потому что там еще куча мест. И вот эта идея была сформулирована в виде «национальной технологической инициативы», было определено несколько отраслей, которые стоит поддерживать. Вот, слава Богу, наша туда попала, и в рамках этой программы мы сделали трехмерную модель Тульской области. Это 6 миллионов фотографий. Это гигантский проект, это 500 тысяч километров мы пролетели, 6 миллионов фотографий, потом из них, на суперкомпьютере, с помощью нашего софта, суперкомпьютер Политехнического университета, все происходило вот тут, в Питере, была сделана трехмерная модель. И туда положили информацию о кадастровых участках, которые есть, их там 900 тысяч, студенты университета это все сопоставили и получили 60 тысяч самозахватов, стоимостью 19 миллионов рублей, по себестоимости.
Д.Ю. Неплохо.
А.Е. Это вот в тульской области. Ну, еще вопрос, как их получить, причем интересно, что, можно подумать, что бедные бабушки с картошкой вот, они затронуты. Нет, затронуты как раз наиболее состоятельные слои, потому что самозахватывают обычно те, кому не хватает. Не хватает богатым, вот они там берут и в лесу делают там вертолетную площадку, рядом с участком. Ну удобно же.
Д.Ю. Конечно, конечно.
А.Е. И ее как бы нет, но она там есть.
Д.Ю. Хорошо живут в Туле, я замечу, вертолетные площадки.
А.Е. Слушайте, да у нас вообще, слухи о том, что у нас все живут плохо – это не правда. В общем видно довольно много, экономический эффект довольно серьезный. И вот кадастр, да, это одна из тем, которая может принести стране много пользы. Потому что мы берем, вместо триллиона рублей это будет стоить намного дешевле. Ну как я говорил, триллион, это если все померять старыми методами. Если мерять такими методами - это будет сильно дешевле, и это дает возможность, это как бы барьер убирает на пути развития территорий, потому что нельзя развить территорию, если ты ее не знаешь. Если ты не знаешь, что там есть, ну как ты ее разовьешь. Что бы чем-то управлять, надо знать, чем управляешь. Вот такая информация об объекте управления, она очень важна, и не только экономически, но и вообще важна. То есть там есть куча косвенных эффектов, которые, может быть, значительно более значимые, чем прямой экономический эффект.
Д.Ю. А вот, если есть самозахваты, то можно ведь, как от столба померили, правильно, неправильно. И как? Как с замерами оказалось?
А.Е. Слушайте, 98% неправильно.
Д.Ю. Обалдеть.
А.Е. Ну, точнее с ошибками, превышающими допустимый предел. Ну, это очевидно, потому что методы то раньше были значительно слабее, поэтому если вы начинаете более точно мерить, ну как раньше там был эталон метр, это во Франции где-то лежит, сплав иридия с чем-то, вот…
Д.Ю. Далеко от нас.
А.Е. Но он же усыхает, он меняется, и сейчас эталон метр применять тот, который был, вот сейчас в измерениях современных просто нельзя. И то же самое и здесь, методы были древние, относительно, естественно они менее точные, чем современные, так что, то, что точными методами получается точнее - не удивительно.
Д.Ю. Ну а вот, то есть можно найти руду, повесить прибор, который ищет руду, можно точно измерить границы различных участков, а вот в сельском хозяйстве что.
А.Е. В сельском хозяйстве тема тоже очень интересная, к сожалению, она медленно развивается, но к счастью она уже развивается. Там идея какая, как управлять вот опять же сельскохозяйственным предприятием. Вот у меня участок, стандартное поле, где-нибудь в Краснодарском крае, это 2 километра на 500 метров. И там растет, предположим, кукуруза. Выходит агроном и перед ним колосится, да, вот что он видит? Он видит…
Д.Ю. Стену из нее.
А.Е. Что делается в 3 метрах за этой стеной…
Д.Ю. Уже не видно.
А.Е. Да, а в 30 и в 300… И поэтому с полем можно работать целиком. Да, вот если мы чего-то посадили, ну мы знаем, что нам надо провести 4 раза в год какие-то агрохим мероприятия, подкормить чего-то, наоборот пестицидов накидать. Ну и используем работу целиком, потому что берут, примерно представляют, что надо на это поле сколько-то удобрений на квадратный метр, посчитали, разбросали. Земля то она, природа то она намного сложнее, чем прямоугольник, поэтому где-то посеяли, где-то не взошло, ну что туда удобрения кидать. Где взошло, но растет плохо, туда побольше надо удобрений, где-то растет хорошо, туда, ну особо не надо удобрять. То же самое с пестицидами, уж совсем понятно, если сорняки есть - надо бросать, если нет, так, а зачем бросать. Но сейчас это сделать не возможно, потому что нет информации, где хорошо, где плохо, где сорняки.
Д.Ю. А чем определяется хорошо и плохо?
А.Е. Так вот летаем, смотрим…
Д.Ю. Высотка, низинка, или как?
А.Е. Нет, ну, слушайте, там очень много: высотка, низинка, состав почвы, какие-то овражки, стоки, очень сильно зависит от формы поверхности, где-то скапливается вода, появляются так называемые вымочки, там не всходит. В общем, это не прямоугольник, земля. Да, поле, то есть если смотреть на двумерную карту, поле – это прямогугольник.
Д.Ю. Ну квадратик, да, да, да
А.Е. А если смотреть на трехмерную, то все это совершенно не прямоугольник, даже если это достаточно равнинная местность, если не равнина, так тем более. Так вот, дальше что делаем, летаем уже не с обычным фотоаппаратом, а мультиспектральным, и мультиспектралка позволяет увидеть, есть некоторые спектральные особенности у хлорофила, и можно понять, где хорошо, а где плохо. А если гиперспектральную камеру поставить, то будут видны там отдельные сорнячки. Но это пока будущее, а вот где хорошо или плохо растет, это уже сейчас делается, это легко.
Д.Ю. Коноплю, поди, уже сейчас видно, нет?
А.Е. Ой, ну наверное видно, но вот пока интерес, Бог с ней с коноплей, пшеница. Вот у нас там выращивается 130 миллионов тон пшеницы, а если делать, ну в лучшие времена, скажем 100 в среднем. Если делать, это называется дифференциальное внесение удобрений, то урожайность можно повысить, исследования проводились, это общепризнанная цифра, на 16%.
Д.Ю. Однако.
А.Е. То есть это 16 млн тонн, на 25 тысяч рублей за тонну, примерно, получаем 400 миллиардов рублей в год. Экономический эффект от того, что мы просто будем изучать что, вот как у нас происходит. Мы будет делать, принимать решения не исходя из того, что, ну наверное, наверное вот туда 15 грамм на метр, а исходя из информации реальной, которую мы знаем, что вот сюда 15, сюда 14, сюда 12, сюда вообще не надо. И, это еще надо технику, которая это умеет делать дифференцированно, но она существует, и вот получается 400 миллиардов рублей экономический эффект. Просто от того, что мы получаем информацию.
Д.Ю. И как, сельское хозяйство этим интересуется, нет?
А.Е. Интересуется, пока это медленно, потому что это, понятное дело, сельхоз производство, это такая консервативная, и правильно, что оно консервативное, если бы там делали эксперименты, мы бы давно уже сдохли, да. Поэтому они не спеша интересуются и внедрение туда происходит.
Д.Ю. А какие проекты еще, кроме сельского хозяйства?
А.Е. Еще вот интересный проект недавно, это выявление утечек тепла. Тоже забавное. У нас вообще забавные происходят ситуации, приехал человек, говорит, вот утечки надо посмотреть, ну это то же самое, только ставим не фотоаппарат, а, скажем, тепловизионный фотоаппарат…
Д.Ю. Инфракрасный осмотр.
А.Е. Да, ИКшный, который в диапазоне там 8-14 микрон снимает, обычный тепловизор, только мы его перевели в режим фотоаппарата. То, что видим, нам не интересно, нам интересны фотографии, чтобы потом из них сделать полную картину. Вот сделали работу в одном городе, приезжает заказчик, точнее посредник, я спрашиваю: «Ну как, понравилось заказчику?». Он говорит: «Слишком, руководителя уже сняли». (Д.Ю. смеется). То есть выявление утечек тепла, они тоже не видны, потому что труб много…
Д.Ю. Ну как, не видны. Я помню когда-то в 73 году, когда проклятые Саудиты и прочие прикрутили всем на свете, нефть подорожала, и бензин подорожал. Тогда на западе возбудились, я в тогдашней «Науке и жизни» читал, и сократили вот эти вот утечки на 30% путем изготовления правильных стеклопакетов, там и прочее. А я тогда в Купчино жил, у меня перед домом стадион, а за стадионом теплотрасса, она и сейчас там проходит, ну там зимой, только что бананы не росли, то есть там все время зеленая трава, как в Лондоне, красота вообще.
А.Е. Это все правильно да, и это очень дорогая трава (Д.Ю. смеется), потому что туда уходит до 30% на траву и бананы, которые нас окружают зимой. Потому что мы греем очень большие массы, но совершенно бессмысленно.
Д.Ю. Арктического воздуха.
А.Е. Где-то это видно, как вот вы говорите, иногда это плохо видно, иногда это в таких местах, в которых нога не ступает человеческая. А вот беспилотник, он же видит сверху все, и мы вот эти места выявляем легко. То есть это опять же не то, что вот все такие плохие, а мы такие хорошие, просто новый инструмент, для получения огромного объема информации. Он безумный, у нас там хранилище только в нашей фирме, хранилище на петабайт, это много. То есть, когда говорят там большие данные, ну понятно, все видеоролики, которые летят мимо нас там по проводам интернета, их много, да. А вот информация картографическая, то, что мы стали получать, ее тоже очень много, относительно космоса, это в 400 раз больше на единицу площади. То есть известная фраза, кто владеет информацией, тот владеет миром, она просто нужна. То есть сейчас она нужна даже, владение, это отдельная история, это отдельные организации этим занимаются, а информация для экономики нужна. Вот если, опять же, вы не знаете, что вокруг вас, вы не можете этим управлять. Это может быть город, например, вот первое, что мы сделали – это Томск. Мы сделали трехмерную модель Томска, и теперь весь город, все комитеты и администрации городские, они теперь в этом просто живут. Они планируют развитие города, они следят за соответствием регламентов, они моделируют, а что если. Вот у них была копия «Христа Спасителя», тем же архитектором была построена, только в уменьшенном виде, его снесли, и была идея восстановить, и вот оценивали: стоит, не стоит. В общем, просто: мы берем модель «Христа Спасителя», ставим его в Томск, и смотрим, как это будет. Ну и там понятно, да, действительно не стоит, а вот давайте построим там часовенку. Берем модель часовенки, поставили, посмотрели с разных ракурсов, по заказу администрации сделали сайт, где проводятся общественные слушания. То есть любой житель может посмотреть на архитектурные решения, и сказать: «Вот знаете, вот с этого ракурса мне чего-то не очень, вот сюда бы еще кустик». И он пишет, что вот отсюда – кустик. И любой может посмотреть, что он имел ввиду, потому что когда он кликает, ему показывается тот ракурс, который он видел, когда ему не нравилось. И это, пожалуйста, публичный такой ресурс. И у них был страшный блогер, которого все боялись в администрации, потому что он все предложения архитекторов разбивал в пух и прах, потому что всем же страшно, сейчас построят башню, а что это будет.
Д.Ю. Это опасный момент, а может не архитектор, а может он псих, которому все не нравится, и он, как псих, адски активен.
А.Е. Нет, понимаете, когда вы не знаете, что вам предлагают, вам говорят: А давайте построим башню в Лахте. А как она будет выглядеть?
Д.Ю. На Охте, на Охте всем не нравилось, не нравилось что на Охте.
А.Е. На Охте, это понятно, на Охте было более или менее понятно, Смольный и башня, это явный был диссонанс. А башня в Лахте – это плохо или хорошо? Да Бог его знает, башня высотой 465 метров – это сколько? Для обычного человека понять, что такое 465 – не возможно.
Д.Ю. Не ясно, да.
А.Е. А тут мы берем, ставим модель, модель города, и говорим – вот, это будет так. Нравится, не нравится? Люди могут сознательно высказывать суждения какие-то, вот нравится, не нравится. Потому что когда кто-то что-то сказал, кто-то что-то услышал, и начинают говорить: нет, ни в коем случае.
Д.Ю. Ну, скажем так, даже, если граждане не являются архитекторами и не могут выдавать высокохудожественные решения, хотя бы все в курсе и понимают, о чем речь вообще.
А.Е. В том то и дело, что граждане. А ведь есть руководители, они тоже не являются архитекторами, и им тоже надо решать, и им тоже хочется посмотреть, как будет. Вот, пожалуйста, инструмент, и когда трехмерная модель города, можно будет ставить, как это выглядит. Когда у вас есть трехмерная модель, и вы перелагаете что-то добавить, это очевидно. И все могут согласиться или не согласиться, и не только на уровне общественных слушаний, просто на уровне принятия решения даже проектирования. Вот я хочу спроектировать, я хочу сделать там мостик через Канал Грибоедова еще один, например. Вот я беру трехмерную модель города, и начинаю строить этот мостик. Смотреть, как он должен быть, вот туда лучше грифонов или львов посадить, вот кого?
Д.Ю. Проголосуем!
А.Е. Ну да.
Д.Ю. А Питер? Не делали, нет?
А.Е. Туго идет, ну может быть при новом губернаторе пойдет. Тут с разрешениями тяжело, вот в Москве разрешение получаем на полеты, сейчас вот только что заканчиваем съемку чего-то там 157 промзон Москвы, гигантская территория, несколько сот квадратных километров. Инвентаризация промзон, то есть, в Москве разрешили, в Питере – нельзя, ну боремся. Кое-что мы снимали там, одну промзону сняли. Причем нельзя, сам город хочет – и ему нельзя, немножко непонятно. В Кронштадте снимали, КАД снимали, немножко, пока немножко совсем. А хочется снять все, тем более, что здесь еще один элемент, и тоже коммерческий. Точнее, коммерческий слово немного бранное, вот элемент, который может принести экономический эффект. Сделать трехмерную модель города качественную, очень высокодетальную или там детально, и просто показать, как город выглядит. Вот мы хотим привлечь туристов, представим себе какого-нибудь греческого студента, предположим, нейтрального, который хочет поехать там на каникулы, какой-то город европейский посмотреть. Что он делает? Он открывает гугл и гугл мэпс, и смотрит. Там Париж, да, он видит трехмерную модель Парижа, сделанную такими же технологиями, как наша, интересно, можно покрутить, посмотреть. Открывает Питер, там космическая съемка плоская, такая, с заваленными цветами, ну как обычно, цветопередача из космоса не очень, и там плоско все. Ну и что лучше Мюнхен или Питер? Ну конечно Мюнхен, в гугле же вот он!
Д.Ю. Это, причем, все, как обычно, намертво привязано к деньгам. Потому что приезжайте дорогие туристы, здесь можно жить – гостиница, здесь можно есть – кабак, здесь посмотреть, сюда сходить.
А.Е. Да, то есть не хватает, хочется сделать красивую трехмерную модель Питера и показывать: ребята, ну Питер круче Мюнхена, просто не сопоставимо.
Д.Ю. Значительно.
А.Е. Да. Еще там Прага как-то может.
Д.Ю. Им, кроме Гитлера, похвастаться нечем. А у нас наоборот.
А.Е. Это да. И вот хочется сделать, как прикидывали, есть данные, как-то пришлось рассказывать это, надо было какими-то экономическими аргументами доказывать, что надо делать, и информацию собирали. Россия выручает от въездного туризма 9 миллиардов долларов в год. Много или мало?
Д.Ю. Мало, наверное.
А.Е. Южная Африка больше 10. Южная Африка, до которой вообще не добраться, да.
Д.Ю. Да.
А.Е.: Ну явно мы здесь не добираем. То есть опять же экономический эффект, от того, что мы себя просто хотя бы покажем. Для того, что бы люди видели куда стоит. Вот, слава Богу, чемпионат мира сыграли, люди увидели.
Д.Ю. Хорошо получилось.
А.Е. И хорошо получилось, и люди увидели, что в России там медведь водку не пьет на улицах. Хочется это показать в статике, чтобы теперь каждый смог увидеть, и это тоже инструмент, который дает экономический эффект, это опять же та же самая технология.
Д.Ю. Я как-то был в солнечной Венеции, там посещение сортира стоит полторы евры. Так вот, если туда, по-моему, 14 миллионов в год приезжает, если они хотя бы по разу сходят в сортир, то уже. А они, между прочем, живут в гостиницах, чего-то едят, обеспечивают местных жителей работой и прочее, прочее, прочее. Почему этим надо пренебрегать, как у нас, мне вот как-то не ясно.
А.Е. Здесь идей-то много. У того же правительства были форсайты, думали как, например, яхтенный туризм. Вот почему на яхте не пройти и не встать якорем где-нибудь у Лахты, посмотреть на башню, зайти в музей.
Д.Ю.Марина нужна, где причалить, сортиры.
А.Е. Так нет, ее нету. Они должны быть расположены, по-моему, через 30 километров, иначе они просто не дойдут. А я был там, в солнечном Неаполе, случайно, и решил пройтись пешком из аэропорта в порт, полтора часа шел, там грязища сплошная. Но люди считают, что Неаполь - это круто, а Питер – это плохо. Ну неправда это.
Д.Ю. Я как раз этим летом туда заезжал, и, общаясь с гражданами, которые закричали: «Фу, какая мерзость». Мы там фотографируем все время, и чем безобразнее окружающая действительность, тем лучше фотографии получаются. Фу, фу, Неароль, фу. Я говорю: «Чего вы фукаете, страна большой семерки, обращаю ваше внимание, живут здесь цивилизованные европейцы, и, по вашему мнению, исключительно богатые. Это вы тут на круизных лайнерах болтаетесь из нищей России, а они почему-то нет». Как-то там да, печально это все выглядит у них.
А.Е. В общем, мы как-то по-дурацки о себе думаем, и показывать это не умеем, и думаем не правильно, и считаем, что у нас ни чего не делается. Знаете, у Ильфа с Петровым было, финская мебель ленинградского древтреста. Вот мы, как бы, забываем о том, что очень многое, то, что к нам приходит, оно у нас либо придумано, либо разработчики наши участвовали. То, что Линус Торвальдс, так наших ребят по России куча занимается тем, что они пишут Линукс, но о них ни кто не знает, и мы думаем, что это зарубежный продукт. Лейбл то, понятно, что он зарубежный, брендинг, там все хорошо с брендингом, а вот что за этим брендингом стоит, какие люди. И то, что это делается, очень многое из того, что мы видим и думаем, что уж это точно зарубежное, ну этого уж точно у нас нет. Есть! Вот именно здесь то и делается, более того мы в некоторых местах лидируем в мире. Ну вот, где-то в Хабаровске снимали, тоже магнитная разведка, сделали съемку, а месторождения англичанам принадлежат. Англичанин приехал, говорит: «Ребят, вы не представляете какое чудо у вас в руках, такого прибора больше нет в мире вообще». Вот они это понимают, а мы не понимаем. Мы считаем, что у нас нет ни чего.
Д.Ю. Ну, как говорится, кадры решают все. Как у вас с кадрами?
А.Е. Ну, как обычно, кадры у нас очень хорошие, людей у нас довольно много, уже под 300 человек.
Д.Ю.Достаточно, не достаточно?
А.Е. Не, всегда мало, всегда не хватает, постоянно не хватает.
Д.Ю.Можно к вам на работу бежать?
А.Е. Можно и нужно.
Д.Ю. Линк под роликом, желающие обращаемся туда. Так.
А.Е. Люди нужны и хорошие разработчики. Здесь же это очень сложная штуковина, она кажется маленькой. Здесь столько труда, и очень много людей разных специальностей принимало участие здесь. Ну, программисты – понятно, здесь физики нужны, потому что инерциальная система – это нечто там, да. Там это математика, физика, и еще очень хорошее программирование, и все это желательно в одном флаконе. Ну, желательно, это сейчас уже практически не возможно, но желательно. Здесь конструирование, здесь много электроники. И если взять тот же наш квантовый магнитометр, там вообще глубокая такая физика, там эффект Зеемана, ну в общем там серьезная физика, в которой надо глубоко разбираться. Причем, так, года не хватит, даже физику не хватит года, чтобы понять, как это все работает, это надо года два скорее, даже чтобы разобраться, даже физику профессиональному. Так что много разных. Сейчас новое совершенно, то, что нам нужно сейчас, хочется делать красивые шоу, и с кучей дронов, из роя, там сотни штук, но здесь нужны уже специалисты по такому дизайну, по созданию анимаций, тоже довольно сложно найти. Таких, понятно, готовых нет, потому что этим занимается там Интел, немножко в Китае занимаются, мало, кто умеет вообще это делать. Такие специалисты нужны. Очень нужны люди, которые умеют это дело представлять, описывать рассказывать. Потому что разработчик, мы от разработки шли, от математики, от физики и у нас очень мало тех кто, обычно фирмы коммерческие идут от продаж, ну точнее в мире обычно, у нас не совсем так. А мы шли от разработок, поэтому, те кто умеют это дело, кто сумеет это представить. Потому что техника сложная, и ее надо правильно подать, вот этих вот людей не хватает. А задач, направлений – бездны: сельское хозяйство, лесное хозяйство, там геология, сохранение культурного наследия, археология, чего только нет. Вот сделали, магнитометром искали где-то в Омской области, поселение 17, по-моему, века, вот ребята шли, когда в Сибирь, или 16 века, и там осталось поселение, примерно понятно, где оно, но надо разобраться, где копать. И мы сделали уникальную съемку, на беспилотнике летали на высоте 1,5 метра с шагом метр, по-моему. Заелозили все…
Д.Ю.А зачем так низко?
А.Е. А чем ниже, тем выше точность. Потому что мы ищем уже не месторождение руды, мы ищем какой-нибудь брошенный топор, или гвоздь. Вот гвоздь видно, чтобы увидеть какой-нибудь гвоздь в земле, а это видно реально, видно кострище, если в огне поле магнитное тоже немножко меняется, можно по магнитному полю понять, где костер жгли. И вот летали низко, и очень часто. И такого в мире ни кто не делал, и вот нашли где, нашли те места, где в следующем году будут копать.
Д.Ю. С ума сойти.
А.Е. Да…
Д.Ю. Вот уж не подумал бы. Как-то раз, у нас есть друзья, с сайта антропогенез.ру, рассказывали, что там некий гражданин, не помню откуда, искал карстовые пещеры, что, ну пещера, это грубо говоря, дырка в земле, куда мог упасть древний человек, и останки там сохранились. Там зверей нет, ни кто его не съел, поэтому кости, зубы там лежат. Что вот товарищ по спутниковым снимкам нашел 200 штук таких пещер, не известных ранее, не обследованных. Ну, если 1,5 метра, то я даже не знаю.
А.Е. Ну тут да, конечно, гигантский объем информации, и если примерно знаете где, то, относительно спутника, тут просто несоизмеримо больше, если в оптическом диапозоне, это вот в сотни раз больше информации, а то и в тысячи, потому что когда там третья координата появляется. С магнитной съемкой спутник вообще не делают. В общем, новый инструмент, очень сложный, где много людей участвует, очень много разработчиков, очень высокая квалификация требуется, особенно если мы начинаем уже биться, вот, мы выходим оборудованием, ну софтом то мы уже давно вышли, у нас там больше 130 стран покупают наш софт, поэтому тут все нормально. А с оборудованием поменьше, порядка 15 стран наши беспилотники покупают, и, если мы начинаем биться со всеми в честной борьбе, надеваем амуницию, берем в руки хороший меч, и вот оружие и доспехи должны быть очень хорошими, иначе там бесполезно, потому что с той стороны ребята вооружены будь здоров. И вот надо выходить, и надо биться там на равных, и надо побеждать. И вот для того, чтобы там побеждать, а это удается делать. Мы пока не во всех сражениях известных участвуем, далеко не во всех, мы в каких-то странах, куда можем, потому что во весь мир нам выйти просто очень дорого, у нас сил не хватит. Но там, где мы выходим, мы там побеждаем. И чтобы там побеждать, конечно, здесь должны быть в тылу серьезные ребята, которые могут сделать то, с чем там можно уверенно побеждать. Потому что там, ну как вчера, матч Краснодара, побеждать надо уверенно, иначе нас засудят. И чтобы уверенно побеждать там, здесь должны быть серьезные ребята, и они нам нужны, они у нас есть, и довольно много, но вот, конечно, хочется, чтобы команда расширялась, и вот для этого мы делаем, нам приходится образовательную технику в частности делать, для того, чтобы люди знали, что это есть.
Д.Ю. А что такое образовательная техника?
А.Е. Так вот, учатся дети. Причем дети учат детей сейчас. Интересная в московских школах начинается такая технология, когда сами дети, старшеклассники, берут эту штуку, учатся программировать, строят там всякие групповые полеты, кто чего хочет. Полет коптера в кольцо с посадкой на табуретку, с подъемом груза, кто что хочет, то и программирует, и учит детей маленьких.
Д.Ю. Прикольно, целый робот, да.
А.Е. Да, да, да. Да, это робот, причем робот такой, он достаточно простой, понятный, я имею ввиду относительно машинки он попроще, потому что если вот захотеть и сделать беспилотный автомобиль, это серьёзная задача, там уже сделать ее, в общем, сложно, а здесь попроще.
Д.Ю. Не смотря на трехмерность все-таки свободы больше.
А.Е. Да, свободы больше именно из-за нее, из-за трехмерности. В двумерности вам надо очень много знать об окружающей среде. Либо вы делаете модель какую-то, пустое место, где можно ехать куда угодно, и то упретесь. В трехмерности легче, вы можете улететь повыше и дальше считать, что там ни кого нет, это проще, проще и интереснее. То есть для обучения вот это, оказалось, нравится. Ну и нам нравится тоже делать, потому что можно показывать хотя бы, мне хочется показать, например детям, что в России есть. Это одна из целей, ну здесь много очень разных целей, но в частности то, чтобы школьники видели, что есть отечественная техника, что вот айфон - это не цель жизни…
Д.Ю. И не предел. Хотя хорош.
А.Е. Да понимаете, ну да. Но вот, когда айфон - цель, это беда. Когда цель разработка – это разработка чего-то, это совсем другая история. Обладание и разработка. Вот умею пользоваться или умею сделать.
Д.Ю. Ну разное, конечно.
А.Е. Здесь вот раздел. Человек молодой решает, он хочет чего, он хочет научиться пользоваться, либо он хочет научиться сделать это. Ну вот, Богу – богово, кесарю – кесарево. Вот здесь вот идет раздел, и здесь хочется сказать, ребята – можно, хотите делать - делайте.
Д.Ю. А вот у вас мало того, что идейный, так сказать, момент, вы еще сами производство организовали. А это зачем? Сейчас же все толковые парни размещают заказы в Китае.
А.Е. Ну вы знаете, да, мы тоже постепенно в эту сторону мигрируем, потому что производство уже само по себе, его надо обязательно, на мой взгляд, надо это уметь, обязательно, Скиллз. То есть футболист должен уметь бегать. То, что надо обязательно пройти, и, желательно, немножко от этого уйти, но пройти надо обязательно.
Д.Ю. Ну как определённый этап.
А.Е. Да, потому что если действительно маржинальность, она сидит не в производстве. И вот в России тяжело работать, когда целью является снижение затрат, потому что с затратами, ну Паршин, известная книга, потому что с затратами в России побольше, чем у них, и когда мы начинаем бороться с Китаем, кто из нас делает дешевле, разработку, которую сделала Филипс, это сложно. А вот уйти в область высокой маржинальности, это как раз наше, там, где надо бороться, кто из нас придумает интересное, вот тут у нас значительно больше шансов на победу. Так что производство желательно, пройти стадию, когда маржинальность производства не важна, когда изделие уникальное, и оно может быть какое-угодно. Но пройти, понять, как это делается, и потом уходить в сторону увеличения тиража и переноса этой низко маржинальной деятельности куда-то в сторону. Причем это может быть совершенно не Китай, это может быть, условно, Ижевск, где…
Д.Ю. Псковская область.
А.Е. Ну в Псковской области я не знаю просто производств. А в Ижевске, ну раз там делают много и дешево, и там специалисты хорошие, и работяги, но у них просто ниже зарплата, чем в Питере, и нет смысла. То есть для них 25 тысяч рублей хорошая зарплата, для нас это уже зарплата слишком маленькая. Вот поэтому да, производство необязательно, но желательно это пройти, чтобы знать, что ты хочешь от того, кто это будет делать.
Д.Ю. Если заглянуть в будущее, вот, ближайшие десять лет. Что поменяется благодаря наличию беспилотников?
А.Е. Ну Вы знаете, если в 10 лет, то, что люди ощутят на себе, это конечно, беспилотный транспорт.
Д.Ю. Даже так.
А.Е. Ну конечно, причем тут как раз не беспилотные летательные аппараты, а беспилотные автомобили. Вот они удивят всех в ближайшие годы. То есть стремительно будет меняться представление с каждым годом, о том, что такое автомобиль. Потому что эта революция очень нужна, она зверски нужна, просто экономику надо подпитывать новой волной, и беспилотный транспорт - это наиболее такая понятная смена, на которой можно оживить умирающий капитализм (Д.Ю. смеется), то есть ему надо припарку какую-то. Вот это…
Д.Ю. Гальванизировать его.
А.Е. Да, вот этим его гальванизировать точно будут. Нам это не надо, нам беспилотный транспорт в России, что он есть, что нет, нам в общем пофиг, мы, в конце концов, сядем на лошадь и объедем эту пробку. А вот им это надо позарез, и они в это вложатся сейчас капитальнейшим образом, на мой взгляд. И естественно, и нам придется тоже принимать у себя эти технологии, ну и разрабатывать тоже, потому что беспилотный транспорт автомобильный, это не только сам автомобиль, это еще и дорога, она тоже становится совершенно другой. Потому, чтобы эта штуковина ехала, она должна знать эту дорогу, у нее должна быть модель дороги в голове, причем не одна, а несколько разных моделей, вот опять же трёхмерная, модель информационная, модель особых точек, модель препятствий, трафиков, в общем, описание дороги для беспилотного автомобиля, это огромная такая инфраструктура создается. И инфраструктура связи между автомобилями и дорогой тоже. Так что нам придется это делать, не только закупать эти автомобили, но и делать системы, инфраструктуру, для того, чтобы эти автомобили смогли передвигаться. Ну и сами автомобили тоже, вот сейчас есть попытка сделать автомобили беспилотные наши, это, конечно, задача ну крайне сложная, сделать отечественный беспилотный автомобиль, но может быть и здесь удастся. Так что беспилотный автомобильный транспорт точно нас всех удивит и очень быстро. То есть это будет примерно то же самое, что внедрение мобильной связи. Вот этот вот переход от стационарной к мобильной связи сильно поменял наше представление о жизни. И переход сейчас на беспилотный транспорт, примерно за такое же время, примерно также сильно изменит наше представление о передвижении.
Д.Ю. Ну оно же в первую очередь, наверное, я предполагаю так сказать, коснется промышленности, да.
А.Е. Да, да, да, именно промышленности и коснется, потому что автомобильная промышленность, это я уж не помню, сколько долларов то в год, это там триллионы, наверное, и мировая автомобильная промышленность, это очень дорого. Именно поэтому она будет меняться, потому что вот эта та самая припарка, гальванизация. Поэтому коснется капитальнейшим образом, причем автомобиль станет другой. Tesla показал, что из автомобиля много чего можно выбросить, там плохо, хорошо показал, но показал, и в этом он молодец, что если сделать автомобиль электрическим, он становится сильно проще, т.е. уже сильно упрощается. А беспилотный транспорт покажет, что железка уже становится не принципиальной, а принципиальным становится тот мозг, который сможет его беспилотно перемещать. А представляете себе, во первых это изменение сознания, а во вторых это огромное увеличение, ну фактически ваш рабочий день увеличивается там на час, ну на 10%.
Д.Ю. А у меня на два. Я вот съехал жить загород, теперь час сюда, час обратно.
А.Е. Значит, ну, 25. То есть вы получите 25% времени дополнительно, бесплатно. Представьте себе, что такое 25% в мире, ну это гигантский эффект.
Д.Ю. Недавно смотрел, относительно недавно, такой художественный фильм Логан, ну там про каких-то людей с железными когтями, и там была пара показательных кадров. Они там ехала по дроге, а мимо них все время там сновали грузовики, без кабин, без ничего, вот на нем контейнер стоит, и они куда-то мчаться. А в полях, в ночи, самостоятельно работают комбайны.
А.Е. Именно в ночи, ночью ни кому не мешают, ездят, очень удобно. Вот, так что беспилотные автомобили точно все изменят. А вот, что касается этих товарищей, то будет беспилотная доставка. Насколько большая непонятно, потому что, то, что меня смущает, это шумность. Все-таки, если к вам привозят букет цветов, вот вы хотите вручить тут неожиданно. Захотелось вот сейчас подарить, вы сидите, пьете чай дома, и вам захотелось букет цветов поставить на стол, ну бывает же такое, да. И к вам прилетают, в форточку просовывают букет цветов. Это круто, интересно, но это еще ни чего, и этого будет много. Единственное, что я не понимаю, как будут бороться с шумностью, потому что все таки, когда они летают, они шумят, и людям может быстро надоесть.
Д.Ю. Ну тут уж выбирать придется, либо ходить пешком куда-то не понятно за товарами, или к тебе домой приволокут и на крыльцо поставят.
А.Е. Нет, понимаете, когда Вам несут, Вы с шумом прекрасно справляетесь…
Д.Ю. Конечно.
А.Е. А когда несут соседу стиральную машину и вручают, и летит там коптер весом в тонну (Д.Ю. смеется) и несет там ста килограммовую стиральную машину, то он наделает шороху, особенно, если ему захочется стиральную машину получить там в 11 вечера, например. И вот подлетает, а тут все соседи, ну это не вертолет по шумности, но так…
Д.Ю. Тем не менее, жужжит изрядно.
А.Е. И вот как с этим вот бороться я не понимаю, это единственное чего я не понимаю, все остальное…
Д.Ю. Но это не самое страшное.
А.Е. Но все остальное понятно, что это будет входить в нашу жизнь тоже достаточно бодро. Это, конечно, будет касаться уже не всех, беспилотный транспорт просто тотально всех. Беспилотная доставка не всех, потому что, наверное, все-таки сходить в магазин пешком будет дешевле, чем вызвать вертолет. Волшебника и с мороженым в вертолете. Сбываются вот детские песни постепенно (Д.Ю. смеется). Не всех коснётся, но это тоже будет довольно массово. Ну и конечно получение информация, она нужна постоянно, для всего, особенно для той деятельности, которая происходит на земле. Это сельское хозяйство, это добыча полезных ископаемых, и лесное хозяйство, строительство. Сейчас вот строительство, там же тоже строительная отрасль она огромная, и расходы на нее огромные в процентах мировом. Естественно для того, чтобы управлять строительством и не допускать злоупотреблений, вам желательно постоянно понимать. Если вы котлован выкопали, то вы должны, во-первых знать там или не там, насколько точно он соответствует тому, что закладывалось и какого он точно объема, потому что вы платите тому, кто копает, за объем. И это все можно мерить, это можно мерить очень быстро и часто, и все проверять. Потому что выкопали не совсем так, потом что-то заложили, потом построили, потом выяснилось, что что-то куда-то это дорого, не помещается. Ну, бывают ситуации смешные, когда там строят трубу, газ прокладывают, слева и справа, а там вот нельзя, потому что изыскания плохо проведены были. Вот здесь проложили, здесь проложили, а здесь проложить невозможно, там болото, такое болото, что там ни как. Ну изыскания, и вот экономический эффект, ну это уже конечно, ситуация чрезвычайная. А вот контроль строительства точно будет проводиться вот такими маленькими друзьями, они будут очень быстро измеряться в объемах, они станут маленькими. Будут очень маленькие инструменты, оборудование, у нас это называется полезная нагрузка, это то, что смотрит, оно будет становиться все меньше и меньше, соответственно все меньше будет аппарат, дешевле, удобнее, какие-нибудь складные инструменты. И они, естественно, будут все больше и больше применятся. То есть мониторинг какого-то объекта, который строится, например, будет ну совершенно естественно применение такого оборудования, то есть ни кому в голову не придет, что можно строить иначе. Как сейчас геодезисту не понятно, как можно не иметь геодезического приемника, ну понятно, что если есть спутники, то можно получить эту информацию. Так что меняться будет очень многое, из-за того, что вот они научились думать. (Д.Ю. смеется)
Д.Ю. Ну и подводя итог. В вашу организацию Geoscan кто может обратиться, зачем, чем вы ему можете помочь.
А.Е. Большего всего мы будем рады тем людям, которые хотят у нас работать, и которые чего-то могут. Понятно, что мы не всех можем принять, но если человек чего-то может, хочет, даже, может быть важнее хочет, чем может, но и может тоже нужно. Если такие люди есть, мы будем рады переговорить, и посмотреть, вплоть до того, что у нас иногда появляются люди, которые приводят к появлению новых направлений развития, потому что некоторые вещи мы не знаем. Приходит человек и говорит, ну как вот, та же самая магнитометрия у нас возникла потому, что пришел человек, просто открыл дверь, говорит: «Я приехал из Москвы, мне сказали, что вы сможете сделать беспилотник для магнитной съемки». Мы говорим: «Наверное, можем». И так у нас появилось это направление. Люди нужны. Ну и обратиться, из того, что сейчас, наиболее такое для нас новое, и где нам нужны заказы что ли, или партнеры даже больше, это организация шоу. Это новая совершенно технология, она только что появилась, видно, что она очень востребована, и мы могли бы делать там шоу, условно, безразмерные, вплоть до установления мировых рекордов по количеству летающих аппаратов. Потому что здесь нам легче намного, чем другим гражданам. Там Интел, например, делает такие шоу, но они не делают сами коптеры, а мы делаем, поэтому мы можем с ними побороться по некоторым пунктам, по количеству, например. Потому, что мы делаем, больше, мы уже ушли в какие-то гигантские работы, типа с удовольствием сделаем инвентаризацию земель любого вашего субъекта федерации. (Д.Ю. смеется) Так что приходите, мы уже начинаем это делать, и там действительно может быть огромный экономический эффект, настолько большой, что уже начинается работа в формате государственно-частного партнерства, то есть эффект больше, чем затраты. Ну а так вот геологоразведка очень интересна, тоже быстроразвивающееся направление, нас мало кто знает, потому что на этом рынке мы вообще ни когда не присутствовали, и для геологов довольно странно, они не знают, неожиданно, что появились какие-то люди, мы ж не геологи. В сельском хозяйстве тоже есть, ну многие о нас не знают. Скажем в кадастре о нас, наверное, уже все знают, поэтому и обращаться не надо, там как раз все хорошо. А вот в сельском хозяйстве знают не все и, возможно, какие-то новые инструменты, когда вот действительно можно организовать массовое внедрение, потому что есть крупные организации, которым это надо, которые не знают, что могут получить эффект, и что они могут сделать это сейчас. Ни когда-нибудь, в соответствии с какой-нибудь зарубежной статьей через 10 лет, а вот сейчас это вполне можно. Вот тот же самый мониторинг утечек тепла, тоже о нас мало кто знает, мы плохо умеем себя показывать, и технологии есть, технология уникальная, и я не видел, чтобы она была за рубежом, она несколько хитрее, чем просто тепловизор поставить, там не все так просто. Если поставить тепловизор, то ни чего не получится, более все сложно. Есть некоторые задачи, которые есть у людей, но они о нас не знают. И конечно таким обращениям мы будем рады. Кадастровый план конкретного участка мы не может сделать, это не наше. Вот кадастровый план садоводства – это наше. Мы не делаем техники для частного потребителя, мы делаем для профессионалов, но вот, больше людей которые и нам будут полезны, и мы будем полезны – это образование, которое вот техника. Здесь очень интересное взаимодействие с теми учителями, которые хотят учить детей, как летать. Здесь очень много чего можно делать с этим коптером, именно многому можно научить, и физике можно научить, и математике, и программированию, естественно.
Д.Ю. На конкретном примере, что детям интересно.
А.Е. Да, да, да. А им это интересно, они могут не просто написать программку, написать программку, которая позволит, например, на коптере принести кусочек сахара и опустить в чашечку. Это можно, и ребенку это интересно.
Д.Ю. Еще бы.
А.Е. Для того, чтобы эту интересную задачу реализовать ему придется выучить программирование, он даже не заметит, что он высшее программирование выучил, потому что он же сахар хотел положить, а то, что для этого пришлось там язык изучить, ну это же, он даже не поймет.
Д.Ю. Побочный эффект.
А.Е. Да, это будет побочным эффектом.
Д.Ю. В общем, с моей точки зрения, как стороннего наблюдателя. Перво-наперво помогает наводить порядок.
А.Е. Да.
Д.Ю. Как говорили наши предки - страна наша большая, а порядка нет.
Д.Ю. Вот это приводит в порядок, все измерит, учтет, поможет, а уже, когда ты знаешь, что у тебя где и как, то и руководить, наверное, проще. Где у тебя тепло утекает, где у тебя что-то притекает, неправильные сбросы и еще чего-нибудь. Во всех областях жизни поможет. Спасибо, Алексей Евгеньевич!
А.Е. Спасибо Вам!
Д.Ю. Отрадно, что в родной стране, все-таки, не так, как пишут в интернетах.
А.Е. Да, и будет лучше.
Д.Ю. Есть надежда, да.
А.Е. Потому что другого варианта нет.
Д.Ю. А на сегодня все, до новых встреч.
Новости
VIP
