Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Евгений, добрый день.
Евгений Урих. Здравствуйте, Дмитрий Юрьевич.
Д.Ю. Вот ты снова у нас. Откуда в этот раз?
Евгений Урих. Жизнь занесла. Сейчас я прибыл к вам через Украину.
Д.Ю. Ничего себе. Как там?
Евгений Урих. Вот впервые побывал в Западной Украине. Знаете о такой.
Д.Ю. Живой вернулся.
Евгений Урих. Не верится. Но в целом там все хорошо.
Д.Ю. Говорил по-русски, прикидывался немым?
Евгений Урих. Да. От слова “немец“, немой. Нет, говорил исключительно по-русски. У меня там знакомые есть. В общем-то, люди как люди, как везде.
Д.Ю. Кто-то тебя оберегал?
Евгений Урих. Кто знает? Может он там все подстроил. Но я думая как-нибудь мы к этому вернемся.
Д.Ю. Ну, интересно было, познавательно?
Евгений Урих. Да. На самом деле я убедился в главном. Что какой-то огромной разницы с... Я особой не заметил. Такие же люди, работают. Говорят только немного на другом языке. А так, если ты не лезешь куда не надо... Я не лез куда не надо. Все нормально. Вкусно готовят. Я траванулся немножко, но, наверное, моя была вина, мне немного не повезло. Но ничего. Остался жив. Хорошо. Так что да.
Д.Ю. Ну, про это в другой раз поговорим. Про что сегодня?
Евгений Урих. Сегодня народ требовал... Я обещал, что мы обсудим “Германскую головоломку” Познера. Вы ее, кстати, так и не видели. Ну, вот как раз объясню.
Д.Ю. Я смотрел у него про одноэтажную Америку. Я когда-то имел мечту, как и многие советские граждане, добраться до Соединенных Штатов и, как Ильф и Петров, от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса проехать. И смотреть как же люди живут. Как-то с возрастом становится понятно, что это чушь собачья. Люди везде живут по-разному. И проездом ты практически ничего не поймешь. Тебе объяснять это вообще бессмысленно. Надо жить внутри, надо жить тамошними проблемами. И тогда многое тебе станет яснее. Ибо... Как все туристы ездят. Это как у нас Питер, Дворцовая площадь, Петропавловская крепость. Ты приехал: “Мать честная. Красота какая”. А в Купчино ты же не едешь, где мы живем.
Евгений Урих. Где я сейчас тоже временно живу.
Д.Ю. И на Лиговском проспекте за третьей помойкой от метро ты тоже не живешь, а я там живу. И, в общем-то, у меня понимания и впечатления совершенно другие. На Дворцовой площади... Я мимо нее иногда на машине езжу. Чтобы пешком там ходить, это в год если один раз случится, то непонятно почему. А турист видит парадную сторону. Ест в заведениях приличных, а мы там не едим.
Евгений Урих. Я думаю, мало того, что он видит парадную сторону, он может видеть такие объекты, районные элементы, которые могут показаться ему антипарадными. Очень плохими, негативными. И сделать тоже неправильные выводы. Тоже неправильно.
Д.Ю. Я такое при советской власти наблюдал. Когда западные туристы, они гурьбой бросались... Помойку какую-нибудь. Уже все с фотоаппаратами. Здесь концертный зал. “Видал какой тут...”
Евгений Урих. Вот вы сказали район, где сейчас Купчино. Тоже может какой-нибудь турист посмотреть и сразу сделать выводы. Хотя он не знает какая жизнь внутри. Может все не так плохо. Туристы в принципе склонны судить...
Д.Ю. Особенно не сильно умные туристы. Или противоположный пример. Как-то с нашим общим знакомым, Данилой, заехали мы в Милан. Прекрасный итальянский город Милан. Сидим на лавочке, так магазин, а напротив него на тротуаре лежит бомж. Ну, прикольно. Как говорили в Советском Союзе: “Милан – город контрастов”. Начинаю фотографировать. Тут ко мне подбегает какая-то итальянская тетка: “Извините. Вы для чего это фотографируете?” Я со свойственной мне простотой говорю: “А вы кто?” Сосед проснулся с дрелью. “А я вот живу в Милане”. Я говорю: “И что же вы хотите?” - “Вот вы с какой целью сфотографировали?” Я говорю: “Просто сфотографировал”. - “Вот у меня к вам просьба...” Тетка вежливая. “...Вот не надо это никуда распространять. Потому, что у человека в жизни беда случилась. У него нехорошее положение. Именно поэтому он тут лежит на матрасе посреди улицы. У него дома нет”. Ну, я слушаю. Мне интересно конечно, что у человека сердце болит за то, чтобы ты не лез в чужую жизнь. Но я помню как вы бегали, выискивая всякое говно. А потом это у себя публикуя: “Смотрите как они живут”. Как-то нечестно на мой взгляд получается. Но это лишнее свидетельство того, что все люди разные. Один бегает дерьмо ищет, другой испытывает неловкость от того, что у него дома не очень хорошо.
Евгений Урих. Везде есть такое, надо всегда об этом помнить.
Д.Ю. Возвращаясь обратно. Гражданин Познер с Иваном Ургантом промчались через Соединенные штаты, и он массу всяких изложил... Я даже книжку купил. Диски у меня есть, книжку купил. На мне нажились. Ну, и одно из самых замечательных. Как они посетили тюрьму “Ангола”. И впечатления Познера о тюрьме “Ангола”. Там... Вы чего вообще? Что это такое? Ну, и остальное примерно такое же. Единственное, что я оттуда полезного почерпнул. Там в книжке ряд фотографий то, что вот так собраться... Как мы с Дементием ездим. Взять телефон и ходить, кривляться. Если подходить к делу ответственно, так не получится. Там три машины. Экипаж, съемочная группа. Тяжелый напряженный труд. Встречи все расписаны заранее. Это специальные люди... Со всеми поговорить. Везде, чтобы тебя пустили. И всякое такое. С профессиональной точки зрения работа очень серьезная. Но как содержательная лично меня не устроила никак вообще.
Евгений Урих. Ну, тут нужно важное учесть, что все-таки он художник, он создал, а мы это комментируем. Но так как он это создал, протранслировал на очень большую аудиторию, мы те, кто попытаемся с нашей стороны... Я со своей стороны. Какие-то моменты указать, что-то исправить, где-то поставить открытые вопросы. Скажем так. Но, да, конечно это он сделал. Работа проведена огромная. Он снимал в Германии. Не представляю сколько он разрешений... Просто обалдеть. Я кухню знаю. Как все это с немцами тяжело решается. Поэтому работа сумасшедшая, которую он сделал. Качественно снятый фильм. Но вот содержание мы сейчас выжмем.
Д.Ю. Итак. Что же там?
Евгений Урих. Итак. Самая интересная первая серия у него. В основном ее будем обсуждать. Там уже дальше кусочек второй обсудим. Дальше он пошел в историю, все, что мы давно знаем. Там что обсуждать? Самое интересное как все это он начал. Самое крутое в начале... “Германская головоломка”, кто не знает, можно в интернете посмотреть. На сайте первого канала, по-моему. Это заставка, самое классное. Такая мощная заставка. Вся такая собирается. Я сделал скриншоты, которые будут показаны. Начинается с такого. Немецкий орел. Вокруг написано: “Подчинение”. Это первое, что ассоциируется у Познера с немцами. Это немецкий орел и “подчинение”. Начинается с этого. Потом она медленно перерастает в такие немецкие “кирзачи”, которые формируют собой нацистскую свастику. Как вы видите.
Д.Ю. Не в ту сторону повернутую.
Евгений Урих. Не важно. Это он, наверное, специально, чтобы немцев сильно не обижать. Я не представляю какова был реакция у самих немцев...
Д.Ю. А это что такое?
Евгений Урих. Это “чувства вины”. “Чувства”, а не “чувство”. Но это не важно. У него такие нацистские “кирзачи” с немецким орлом в середине и “чувство вины”. Во что перерастает этот кадр. Все очень быстро происходит, молниеносно. Но прямо... Не просто так. Дальше перерастает в какие-то грязные, ржавые лопасти, пропеллер, кулаки человеческие, шестеренки. И “качество”. “Немецкое качество”. Такие ассоциации, видать, у него с немецким качеством. И дальше самая крутая... Это вылезает пиво. Пиво вылезает с пеной, отлично смотрится. Щетки. Не знаю что очищает, отмывает. “Страх”. Пиво вот формирует собой страх. Такая заставка. А тут дальше еще кусочек, шестеренка левая: “Долг”. У него вот такие ассоциации. Все это очень быстро происходит. И дальше появляется баварская одежда, к которой мы еще вернемся. И написано: “Немецкий дух”. И в середине все еще немецкий орел. Как-то так. Потом появляются “молнии“, которые застегиваются и возникает “объединение” и “покаяние”. То есть, через “страх“, через “подчинение“, через “чувство вины“ и “немецкий дух“ появилось “объединение” и “покаяние”. И все это на таком грязном фоне. И тут появляется такая надпись: “Германия головоломка”. Такая вся обшарпанная, потертая, немного кровавая. С этими шестеренками. Это заставка, которая говорит о том...
Д.Ю. Я как-то теряюсь. А что в Германии головоломного? Я теряюсь.
Евгений Урих. Он это потом рассказывает почему он назвал это “головоломкой“. Мы к этому придем. То есть, это именно “головоломка“, он это так называет. Он все время не может определиться. На самом деле он давно определился, это понятно. Он вот это так преподносит. Все очень сурово. Сразу начинается суровая музыка, которую написала его дочь, Чемберджи, которая живет в Берлине между прочим.
Д.Ю. Познера дочь?
Евгений Урих. Да, дочь Познера. У нее фамилия Чемберджи, от первой жены Познера. У него первая жена была тоже известный человек. Деятель культуры, литературы и все такое. Его дочь довольно неплохой композитор. И в Берлине, в Германии уважаемый. И она написала такую музыку нагнетающую. Такую хорошую. Она прямо начинается... Первая серия начинается, “Немец. Перец. Колбаса”. И первые кадры, это автобан. Едут по немецкому автобану, все прекрасно. Вот они едут вдвоем с Ургантом. Играет музыка, все замечательно. Потом показывают кадры... Якобы немцев гуляющих. Под дождем. Они едут, отличная погода...
Д.Ю. Может по работе куда-то идут немцы?
Евгений Урих. Может быть. Но сразу это переходит в такие лица от дождя неприятные. Они показывают немецкий народ. Под дождем, неприятно, рожи корчатся. Все это вот так. Потом они идут по какому-то городку вдвоем. И уже снова отличная погода, хорошая. И Ургант говорит, что: “Есть стереотипы о немцах“. Что у них отличные дороги. Что немцы педантичны. Немножко отшучивается. Он молодец, он всегда разбавляет, отшучивается. К нему претензий нет.
Д.Ю. Талант.
Евгений Урих. Да. Это сто процентов. И говорит: “Они скучные”. Тогда Познер говорит: “Да. Ты прав. Они действительно скучные“. - “Немцы очень скучные. Но когда они выпьют, они совсем другие“. На что Познер отвечает: “В этом смысле мы можем дать им фору”. Это такое вступление. Такое начало. О немцах оказывается есть стереотипы. Только о немцах они, наверное, есть. Что эти стереотипы, наверное, тоже правда. И что, оказывается, когда выпьют немцы, русские тоже могут...
Д.Ю. Еще люди наркотики употребляют. Они тоже становятся совсем другие. Наверное, кстати, необычное явление.
Евгений Урих. Наверное, об этом стоит снять кино.
Д.Ю. А меня все время... Стереотипы. Я же там, некоторым образом, жил. Я на это смотрю совсем не так, как русские люди. И тебе, наверное, рассказывал. И в целом. Вот я в армии служил. И там каждое утро наводится порядок после того, как все поспали. Сначала заправляют кровати. Кровати заправляют специальным образом. Заворачивая одеяло, чтобы матрас вот так был. Потом переворачивают табуретку вверх ногами, разглаживают. И набивают “кантики“, ведя табуретку сбоку. Чтобы она была кирпичиком, одеяло. Аккуратно. После этого два дневальных берут нитку, натягивают из конца в конец казармы, равняют спинки кроватей. Чтобы они все ровно стояли. После этого нитку... Там три полосы на одеяле. Полосы равняют, чтобы все ровно лежало. Потом равняют подушки. Потом равняют тумбочки. Кровати стоят вот так и между ними тумбочка. И следующий ряд точно также выравнивают. Всем русским, как ты понимаешь... Там табуретки... Все выравнивается по нитке. Чтобы, когда ты заходишь, все было однообразно, ровно. И порядок железный. Всех русских это дико раздражает. Такой бред придумать. Но там тебе товарищ старшина быстро объяснит, что: “Бред, это у тебя в башке, а здесь порядок“. Так вот немцы... Когда ты в Европу приезжаешь, Европа, это, по сути, казарма. Почему? Ну, потому, что должен быть порядок. Все должно быть аккуратно построено, почищено. И для этого нужна специальная порода людей, по всей видимости. Которые способны этот порядок поддерживать. И тут вопрос: “Вы когда туда ездите...” Это же тоже муссируется постоянно. Как в 1812 году наши офицеры попали в Европу и увидели, что можно жить по-другому. И в 1945 они попали в Европу. И опять увидели, что можно жить по-другому. Я поздравляю, что вы увидели. Сейчас можно туда съездить на автобусе. Вон у нас маршрутки в Финляндию ездят. За тысячу рублей тебя до Хельсинки домчат. И вот ты посмотрел и вернулся. И что? Может ты взял нитку и начал равнять спинки? Мне интересно. Ты вот насмотрелся, набрался знаний. То, что они педантичные и скучные... А как ты предполагаешь жизнь свою построить? Порядок и в жизни тоже. Значит надо вовремя вставать, делать зарядку, заниматься спортом, идти на работу. На работе работать. Потом ты приходишь с работы, занимаешься семьей, по всей видимости.
Евгений Урих. Вы говорите, что человек, который посмотрел как у других, он начинает делать выводы и что-то менять. Но так не делают люди. Они начинают говорить, что: “Там вот так”.
Д.Ю. Да. А здесь не дают им.
Евгений Урих. Но в данном случае...
Д.Ю. Или хуже. Сталин дотянулся. Не дает им создать вокруг себя порядок и поддерживать. Не дает. А немцы, которые порядком заняты, они скучные. Зато вам весело.
Евгений Урих. Здесь интересный момент, что он не может упоминать ни Сталина, ни Путина в этом... Он пытается как-то ловко туда, сюда... Поэтому он просто говорит, что: “Да. Есть такое. Они скучные”. В принципе это правда конечно. Если такой порядок, если действительно у них так устроено. Разумеется, там будет скучно. Это правда. Тут я...
Д.Ю. Я тебе приведу пример. Помнишь как ты рассказывал как вы хотите открыть кафе? А для открытия кафе надо чтобы была стоянка на определенное количество автомобилей, пандус для инвалидов. И прочее. Противоположный пример. Российского веселья. Мы возьмем и вам в жилом районе проведем уплотнительную застройку. Здесь еще можно такую башню построить на 20 этажей и заселить туда народа. И, например, никаких стояночных мест для этого не надо. Потому, что у нас весело живется. Мы вам не немцы педантичные. Какие-то стоянки, еще чего-то.
Евгений Урих. Помните, я вам говорил, что если когда ты строишь кафе, общественное заведение, оно не подходит, не предназначено для того, чтобы люди могли рядом запарковаться и пойти туда... Если у тебя там больше, чем десять посадочных мест. То ты официально платишь огромный штраф. У нас не хватало одной парковочной стоянки. Одной на машину, одной на велосипед. Велосипеды тоже считаются. То платишь 20 тысяч евро за это, официально платишь штраф государству. Что ты не соблюдаешь... Можно это назвать как угодно. Это огромные деньги для предприятия. Сколько надо кофе продать, чтобы эти 20 тысяч вернулись. Но там исключение. Помните, я вам рассказывал? Невероятное исключение, продуманное до мелочей. Что если возле твоего заведения, которое ты собираешься открыть, в ближайшей доступности останавливается трамвай... Это в Дрездене так. Не реже, чем каждые пять минут, то тогда тебе на этот штраф, 20 тысяч, полагается скидка. В размере, я не помню сколько процентов. Тридцать что ли? Хорошая скидка. Если есть такая возможность. Но если реже, чем 5 минут... Каждые там 7 минут. То скидка уже меньше. То есть, настолько продумано. Как это скучно.
Д.Ю. Конечно, скучно. Откроешь Уголовный кодекс. Например, два гражданина подрались. И в результате драки один умер. Если... Это то же самое. Везде то же самое. Если он в течение 24 часов умер, то это убийство. А если он через 24 часа скончался, то он скончался от тяжких телесных повреждений. И это другая статься. Одна 102, другая 108. И другой срок. Почему?
Евгений Урих. Наверно, везде так?
Д.Ю. Естественно. Поэтому трамвай, процент. Просто там до ума доведено. Завершу. Вот ставится дом, ни стоянок, ничего нет. Дальше, как ты понимаешь, туда приезжают граждане на своих машинах и начинаются скандалы: “Это мое. Это не мое”. Драки. И заканчивается все всегда поножовщиной.
Евгений Урих. Всегда? В наши дни тоже?
Д.Ю. Бывает. В изрядных количествах. Самое главное, это скандалы. Это у тебя постоянно нервы. Тебе треплют нервы. Вместо того, чтобы... Как по уму должно быть? Вот дом. Будьте любезны, если вы его здесь ставите, значит у тебя должно быть вот такое количество магазинов, здесь должна быть поликлиника, тут должны быть детские сады. В противном случае строить нельзя. Потому, что уже не вписывается. Дальше люди приехали, они все приедут на машинах. У нас это безумие пока не закончили, всем по две машины. А куда их ставить? Значит, организуйте стоянки, распишите их по квартирам. Сделайте стоянку для гостей и только тогда запускайте людей. Если ничего этого нет, вы создаете людям проблемы. А у немцев таких проблем нет. Под эти крики, что...
Евгений Урих. Эти проблемы будут у застройщиков.
Д.Ю. Да. Что у них там все зарегламентировано. Да, они ходят строем. Чистая правда. Но дуракам не понять, что когда все зарегламентировано, это с тебя снимает массу проблем. Хотя бы понятно, что делать.
Евгений Урих. Сложнее всего от этого страдают бизнесмены. Вот им тяжело, это правда. Простым людям от этого комфортней. Извините, пока не забыл. Я же вам подарок принес.
Д.Ю. Так. Что-то мы не с того начали.
Евгений Урих. Извиняюсь. Разворачивайте. Особая штука. Тоже символическая.
Д.Ю. Кисточкой я до сих пор живот чешу. И не только себе. Я практически угадал, что это такое.
Евгений Урих. К этому нужна бутылка вина. Можно бутылку вина? Отлично. Смотрите. Бутылка вина, неважно полная она или нет, вставляете, вот так ставим.
Д.Ю. Красота.
Евгений Урих. И она балансирует. Если она даже наполовину полная. Можно даже налить. Она всегда будет балансировать. А без бутылки она бесполезная штука. И в этом символизм. Я желаю вам, чтобы у вас всегда был баланс. И чтобы все стояло.
Д.Ю. Спасибо.
Евгений Урих. Будете смотреть на это и помнить. Надо, чтобы все было как надо. Продолжаем. Это скучно... Это типично, что любой нормальный русский человек скажет про Германию, что там скучно. Не отрицаю. Есть такое. К сожалению. Побочный эффект немецкого порядка. И порядка в принципе. Дальше начинают нас пичкать кадрами баварских туристов, американцев, которые одеты в дирндли, которые встречаются исключительно в Баварии. И в основном вокруг Мюнхена. Причем видно, что это все не немцы. Я уверен, что это туристы, которые оделись и фотографируются. Пытаются показать: “Вот немцы. Вот, посмотрите на них”. Очень важно понимать, что это баварцы. То, что я объяснял в тот раз...
Д.Ю. Баварцы от берлинцев отличаются гораздо сильнее, чем жители Москвы от жителей Пензы. Начиная с того, что они не понимают как говорят одни и другие. И заканчивая абсолютно разным поведением.
Евгений Урих. Да. И вот он... Дальше говорит Познер: “Да, есть о немцах такие стереотипы. Я убедился в том, что это правда эти стереотипы. Пока мы снимали. Во время съемок. Но здесь в Мюнхене я испытал шок. На празднике Октоберфест. Он испытал шок.
Д.Ю. Отчего интересно.
Евгений Урих. И вот нам показывают кадры невероятного шока. Это, во-первых, баварцы, которые одеты в свои выдуманные... То, что видите, у них пиджаки. Эти шляпы ладно. Это обычная типичная войлочная шляпа лесных этих жителей. Для тех, кто не знал, нужно прояснить. Баварцы в принципе... С их одеждой. Это не значит, что это национальная старинная, средневековая одежда. Это неправда. Так как Германия была... Все это должны прекрасно понимать, такой страны не было. Надоело всем повторять, что когда человек говорит “Германия“ сегодня... Из наших... Из нашего времени. Нужно всегда уточнять о какой Германии речь. Он сейчас ходит по Мюнхену. Это одна Германия. В этот же момент в течение различных эпох существовало еще много Германий разных. Из называли Бавария, Саксония. Где вы были в гостях. Рейнланд, какие-нибудь земли. Эльзас тоже был немецкий до определенного момента, а стал сейчас французским. И вот баварцы после этого кризиса... После Первой мировой войны, после Второй. Когда все немецкое считалось нехорошим. Это началось после Первой мировой войны. И у немцев никогда не было национальной одежды. Ее по сути... Далеко не все ее смогли сохранить. Это нормально, когда у народа нет своей национальной одежды. Не все могут точно объяснить откуда она взялась. Правда ли она такая национальная. Есть французская разве национальная одежда? Всегда были... Европа одевалась очень похоже. Были какие-то элементы, связанные с военной одеждой. Здесь чуть так заходит, у этих чуть-чуть так. У этих погоны туда, у этих шляпы туда. Но по сути вся она была довольно похожа.
Д.Ю. Я бы даже глубже зашел. Это требует определенного уровня благосостояния. Вся твоя одежда не только на тебе. Еще у тебя парадно-выходная есть. Тоже не шутки, когда говорят, что: “Моей бабушки, прабабушки...” Шмоткам по сотне лет. Это о чем говорит? О том, что денег нет на другие шмотки.
Евгений Урих. Да. И вся эта национальная одежда исходила из какого-то смысла определенного. Шорты, например, носят баварцы. Довольно логично, в шортах проще по горам ходить. В основном это те, кто в Альпах жили. Предгорья Альп, это не только Бавария. Это и Австрия, и Швейцария. Просто потому, что они горцы, легче ходить в шортах. Это не значит, что это их национальная одежда. Элемент нормальной жизни крестьянина. Он не связан с немецкой нацией. Связан конкретно с этими жителями. И они поэтому после войны... В Баварии удалось им сохранить... После Первой мировой, после Второй мировой еще сложнее было возродить. Но они смогли продолжить традицию таких мастерских, где шьют одежду. Только в Баварии. Остальные земли решили... У них там куча проблем была, не до этого. В Баварии сохранились какие-то гильдии, какие-то семьи выжили, у которых родственники занимались... Шили одежду. И они решили: “Раз они сохранились, давайте будет этом продолжать”. И продолжили шить эту одежду. Такие пиджачки немецкие, в основном из шерсти, из волока сделаны, именно в таком виде, как сейчас видим, это приблизительно начало XX века. Тогда это сформировалось. До этого регламента такой одежды не было. Все это связано с кризисом патриотизма. То, что Германия... Не было ее, была раздроблена вся свою историю. И тут они объединились. И с одной стороны: “Мы теперь немцы”. С другой стороны те, кто были баварцами, саксонцами и так далее, они потеряли национальную черту. Поэтому они решили: “Раз мы немцы, мы... Так как мы баварцы, мы такое придумаем. Чтобы хоть немножко показывать, что мы чуть-чуть другие и уважаем свои местечковые традиции”. И они, по сути, более искусственно выдумали одежду. Но это классно. Потому, что это коммерчески обалденный успех. За это их обожает весь мир. Они очень красиво могут свои националистические порывы в этом прятать. Потому, что кричать: “Я - немец”. Считалось некрасиво. И до сих пор считается. А что баварец кричать, это супер. Всем можно. Поэтому можешь разодеться и кричать: “Я - баварец”. Они этим успешно пользуются. Успешно коммерчески. Это супер вообще. В этом плане баварцы не к чему придраться. Но это не значит, что это их национальная одежда, которой много сотен лет. Все это более-менее искусственно выдумано. И вот он берет и использует эти кадры искусственного баварского... Самоидентичности. Которая сегодня стала сверхпопулярна. И все время говорит о Германии. Хотя если отъехать чуть-чуть от Мюнхена, в соседнюю землю, там уже такого, в общем-то, не будет. Будут другие немцы. Если и поехать на север или в центральную Германию, куда он внезапно поедет...
Д.Ю. Я бы тоже пример привел бы. Вот скажем Ростов Великий, так он правильно называется, где казаки живут, езжайте туда. Пообщайтесь с жителями Краснодарского края. А потом сравните их с Мурманском. Там различия разительные.
Евгений Урих. Это Кубань? Там по-своему разговаривают?
Д.Ю. Ну, мы всех поймем. Советский Союз, это... Все всех понимают. Там богатейшие земли, например. Там все растет. Там масса жратвы всякой. Масса рыбы, масса мяса. Езжайте в Новгородскую губернию, где зона рискованного земледелия. Там вас тоже поймут, но люди живут совершенно по-другому. И жители Краснодара, это не есть представители всей России. Это жители Краснодара.
Евгений Урих. Да. Но тут стоит учесть, что Россия, как Россия, существует гораздо дольше, чем Германия, как Германия. По сути, если совсем упростить, то та Германия, которую мы таковой называем, ей сколько получается? 30 лет. Потому, что стала она такой в 1990. До этого было две Германии. До этих двух Германий была Великая немецкая империя, так называемая. И она была гораздо больше. Туда входили части Польши. Вы все это знаете прекрасно. До этого была Веймарская республика. Она тоже имела другие территории. До этого была просто немецкая империя. Первый рейх типа. Точнее это был второй. Первый, это Священная Римская империя.
Д.Ю. Германской нации.
Евгений Урих. Да. До немецкой империи Бисмарка, когда Германия... От нее отсоединилось все, Австрия, все лишнее. Под Пруссией появилась такая Германия. В центре Европы. Хотя она тоже... Это не значит, что это все историческая Германия. Много следов немецких повсюду было. И Чехия, и прочее. До этой немецкой империи была такая раздробленность... То есть, можно посмотреть на карту Германии XIX века. Она вся в таких точках. Каждая точка, это королевство и прочее. XIX век, с Наполеоновских времен это было, каждый город чуть ли не отдельное государство.
Д.Ю. Лоскутное одеяло.
Евгений Урих. Да. И каждый был патриот своей страны. И это до сих пор чувствуется. А до этого была Священная Римская империя германской нации. Которая тоже вся была раздроблена. Она все время меняла свои размеры. Туда входила и Австрия, которая теперь не Германия. Как вы помните, откуда Гитлер. Сегодня это совсем не Германия. Туда входил Эльзас долгое время, Лотарингия. Части Франции туда входили. Польша. Чехия туда входила. Богемия, основная часть Чехии. И что после этого называть Германией? То, что мы называем Германией, если исторически смотреть, сколько она существовала большую часть своей истории, сегодня это такой огрызок центральной части той Германии. И после этого ты не можешь приходить и показывать баварские костюмы начала XX века и говорить, что: “Германия. Это все Германия”. Это научно совершенно...
Д.Ю. Ну, говорит о непонимании некотором.
Евгений Урих. Да. Либо непонимании, либо намеренном непонимании. Ну, это неважно. И тут показывают Октоберфест. Вот так он выглядит.
Д.Ю. Отлично выглядит.
Евгений Урих. Люди улыбаются, смеются. Им весело. Девушки позируют на камеру. И вот они сидят такие, выпивают... Причем сидят в офигенных местах. Где ты можешь сидеть, смотреть на людей. Пьют пиво. Пьют, не жалуются. Ургант говорит, что пиво не очень любит. Но это неважно. Ургант ему говорит: “Вы знаете, что здесь кружки воруют?” Он говорит, что уже три своровал.
Д.Ю. Познер?
Евгений Урих. Да.
Д.Ю. Молодец. Не растерялся.
Евгений Урих. При этом говорит: “Какой здесь ужас. Какой разгул“. Вот они сидят.
Д.Ю. Это, кстати, к вопросу про порядок. Может ли немец воровать?
Евгений Урих. Он же человек. Когда они выпивают пиво... Они периодически вставляют кадры, где немцы гуляют. Ничего не происходит. Люди выпивают. Никакого разгула. Спокойно люди пиво... Чуть-чуть кто-то пританцовывает. Общаются, им весело. Заслуженный отдых. Настолько все порядочно, что даже подозрительно.
Д.Ю. Все держат себя в рамках.
Евгений Урих. Да. Я бы наоборот задумался: “А почему такой порядок?” А он говорит, что это ужас. Ургант кричит: “Это безумие”.
Д.Ю. А в чем безумие?
Евгений Урих. Непонятно. Он просто говорит, что это безумие. Потом ему отвечает Познер: “Какое же это безумие? Вам все эти люди скажут, что это радость у них такая. Один раз в году”. Нормально проявляют свою радость. Абсолютно цивилизованно. На ровном месте, никакого безумия не происходит.
Д.Ю. А как в целом?
Евгений Урих. Показывают общий вид, огромный шатер. Ничего не происходит, люди цивилизованно стоят, выпивают.
Д.Ю. Я вот, ты знаешь...
Евгений Урих. Извиняюсь. Еще нужно учесть, что, наверное, процентов 40-50 иностранцы там. Потому, что Октоберфест в Германии не считается крутым праздником. Это исключительно баварская коммерческая традиция, чтобы нормально делать деньги. Там пиво стоит в 4 раза выше, как правило. Вон четыре пятьдесят кружка у Уле стоила...
Д.Ю. Лучше пива мы не пили никогда.
Евгений Урих. Данила мне сказал, что такая планка, что после этого скучно где-то пить пиво. Но Уле к сожалению будет закрываться. Ну, ладно, это потом. И вот 12 евро, по-моему, пиво. Если оно стоит 12, ты можешь дать 15, там же ходят тетеньки, она это заберет и пойдет дальше. Долго слишком сдачу давать. Вы представляете сколько денег на это уходит. В принципе это такая традиция. По всей остальной Германии Октоберфест: “Ну, ты дурак туда ехать? Иди в любую ближайшую пивную, выпей пива“. Сейчас начали свои местные открывать. Типа Октоберфест в Дрездене. Но это фигня. Просто, чтобы погулять немножко.
Д.Ю. Ну, не ехать в Мюнхен, бухайте здесь.
Евгений Урих. Вообще в Германии Октоберфест не считается какой-то крутой традиционный праздник. Это считается туристическое такое... Делают деньги. В общем-то чего туда ехать? Туда едут те, кто ни разу не был. Либо патриоты Баварии, местные жители. Либо туристы. Это ладно. Если ты турист, хочешь выпить пива. Хотя оно такое же, как везде.
Д.Ю. Вот к вопросу про стереотипы. Я, например, считаю, что Октоберфест, это главный пивной праздник в Германии.
Евгений Урих. Если пивной праздник, то он действительно главный. Это главный пивной праздник в мире. Потому, что страна пивная, у них есть пивной праздник. Хотя он не такой старый. В XIX веке только начали серьезно отмечать. Да, это так и есть, это главный пивной праздник. Что такое пивной праздник? Место, куда ты приходишь, пьешь пиво, тебе весело, ешь мясо. Что ожидать от этого? Если ты не любишь пиво или толпы людей, которые пьют пиво, зачем тебе туда идти? Познер туда пришел, сел на лучшие места, пьет пиво. Я не знаю любит он его или нет. Но, судя по тому, как пьет... Сидит и говорит: “Ужас”. Я дальше цитирую, он говорит: “Этот апофеоз, это тысячеголосое пение, этот все на своем пути сметающий разгул. Это есть то, что шокировало меня”. Дальше круче: “Что-то в этом есть пугающее и темное. Что-то из Вагнера. Из Нибелунгов. Что-то древнее, огнедышащее, когтистое. В то же время...” Что “в то же время”? Погасает экран. Они едут в город Варштайн. А город Варштайн, это другая земля. Это Северный Рейн-Вестфалия. Они такой скачок туда сделали.
Д.Ю. “Огнедышащее“, это дракон что ли? Причем тут Нибелунги? Я не понимаю.
Евгений Урих. Это, как его там... Зигфрид тоже там. Он же из Нибелунгов. Как-то, мне кажется, огнедышащий дракон есть в любой культуре. Даже в русской он есть.
Д.Ю. Я бы применительно к этому времяпрепровождению... Мне уже лет много. Я, например, хожу в заведения общепита, первое и важнейшее, общаться. И при этом надо поесть. Надо поесть и пообщаться. Еда должна быть хорошая. И она хорошая, в общем-то. А общение подразумевает, например, чтобы вокруг меня не орали. Это важно. Чтобы не было никакой живой музыки. Где там все будут наяривать... Я со всем уважением к творчеству. Но я поесть пришел, поговорить, а вы орете так, что с тобой кричать надо, чтобы общаться. Меня ни то, ни другое не устраивает. Я люблю заведения, где тихонько играет, официантам от 40 желательно. И полный, так сказать, этот самый... Что я могу пообщаться, могу поесть. Когда я был моложе, мне, например... Ты смотрел художественный фильм “На игле”?
Евгений Урих. Да.
Д.Ю. Помнишь, там был такой персонаж...
Евгений Урих. Это же казахский фильм.
Д.Ю. Нет, это не с Цоем.
Евгений Урих. Да, извиняюсь.
Д.Ю. У нас почему-то называется “На игле”. Где там персонаж Бегби. Допив пива... На втором этаже сидят. Кружку раз назад. Дикий крик: “Началось”. Бегом вниз и уже мордобой. Мне уже лет много и драться нельзя. Да, конечно. Это прекрасное времяпрепровождение. Чьей-то бабе кружкой по голов попасть. Вот это вот значит, когда люди сидят тихо, мирно, никому не мешают...
Евгений Урих. Они не тихо сидят. Не агрессивно.
Д.Ю. Когтистое, я бы сказал огнедышащее.
Евгений Урих. Наверное боюсь, поэтому туда не езжу.
Д.Ю. Видимо, гражданин Познер имел в виду Мюнхенский пивной путч. Об этом речь. Что и сейчас пьют пиво. А к чему это? К чему это приводит, ему конечно известно.
Евгений Урих. В общем, как-то так. Ладно бы они... Если бы они подождали до вечера, я не знаю... Может они бы увидели где пьяный упал. Валяется. Может кто-то под себя сходит. Такое возможно на таком празднике. Люди литрами гложат. И это может будет американец, кстати, скорее всего. Могли бы снять такие сцены если хочется придраться. Но они даже не сняли. Показывают цивилизованное времяпрепровождение. Как можно вообще идти на праздник, где ты понимаешь, что миллионы литров выпивают... Что там в основном молодежь, они все бухие. Всем весело. Чего ты там ожидаешь? Будут интеллигентно сидеть и рассуждать о Канте, Ницше? Я не знаю. Хотя Ницше в Германии не очень любят, но это неважно. И тут они... Он прервал свою фразу. “И в то же время...” То есть, он хочет видать противопоставить что-то. Город Варштайн. Судя по всему речь о пиве “Варштайнер”, которое многие знают. И тут он появляется на площади рыночной в этом Варштайне. Говорит: “Я не знаю как вы, но когда я встречаю традицию какую-то, меня это приводит в восхищение”. То есть, он только что говорил, Октоберфест является тоже традицией, это видите ли огнедышащий демон. И тут он появляется в Варштайне и говорит: “Я не знаю, как вы...”
Д.Ю. Другое дело. А что за традиция?
Евгений Урих. И тут самый прикол. Какую он выбрал традицию. В Германии есть много традиций, как вы понимаете. Немцы это любят. У них семейные гильдии и прочее. Это, да, такая черта. Я подумал: “Неужели он будет рекламировать пиво “Варштайнер”? Конечно, что там еще делать”.
Д.Ю. Я только про это знаю.
Евгений Урих. Да. И тут они показывают городок Варштайн, показывают церквушку, которая явно середины XIX века. Стоит эта церковь. Вход в нее. Точно середина XIX века. Это в принципе видно, но я это проверил. Ее там построили... Романтизм немецкий, когда они готику начали возрождать. И тут он стоит и говорит: “Вы знаете, в середине XVIII века...” И пальцем... “В середине XVIII века...” Якобы это очень давно. Это ни о чем. XVIII век был не так давно. В мерках немецких традиций это полная фигня. Есть пивоварни, которые варят с 1460, например. Или есть вообще с XIII века. Тут надо отдать должное, что это семейное все еще. Если брать как семейную пивоварню, это да. Это необычно. Но есть такие, могут быть неизвестными, в деревнях. Одна семья может поколениями фигачить. В городе Регенсбург есть сосисочная, где считается, что впервые в истории Германии начали открыто на улице давать сосиски. Еще в средние века. Эта сосисочная стоит на этом месте, там все еще дают эти сосиски. Это считается первый фастфуд в истории. И этим владеет все еще одна семья. Он мог про эти сосиски снять, что это удивительно. Стоит на одном месте. Они их делают, дают сколько лет.
Д.Ю. Я бы для наших зрителей объяснил. Что сосиска... Это многие наверняка... По-английски, это колбаска.
Евгений Урих. Да. И еще важное, что по сути это еда бедных. По-немецки слово “колбаса“ происходит от слова “отбросы“. То есть, все самое дешевое, что было, они пихали в этот... Делали котлету, в кишку заворачивали. Понятно, что дворяне такие колбаски не ели. Они ели нормальный кусок мяса. Это как пицца в Италии. Думаю, эту историю все знают. И от такой: “В середине XVIII века...” Ну, и чего такого?
Д.Ю. Отмажем Владимира Познера потому, что текст ему явно кто-то пишет. Вот этот.
Евгений Урих. Да. Показывают домик, который тоже построили в XIX веке после пожара города. И он говорит, что: “Люди брали из этой церкви...” Из этой церкви, которая была построена в XIX веке. Они в XVIII веке из нее выходили, шли к этому домику, который тоже был построен в XIX веке. Это не только средневековое. Подходили к этому окну и им выдавали пиво.
Д.Ю. Выдавали или продавали?
Евгений Урих. Выдавали или продавали, это неважно. Выходили в XVIII веке из церкви, которая была построена в XIX... Это неважно. Я люблю придираться к таким... Мне это важно. Если человек взялся что-то говорить... Не знаю... Был бы я обычным человеком, повелся бы на это. Решил бы приехать в Варштайн в эту церковь. Не сходится. Не сходится и все. Тем более там вокруг все перестроили. Там ничего такого старинного не сохранилось.
Д.Ю. Из окна зачем?
Евгений Урих. Ну, кто-то ему сказал.
Д.Ю. Моя точка зрения. Если народ традиционно после службы выходит и идет в пивную, это больше одного человека. Если их 10, то из окна можно что-то раздать. Если их 20, то надо стойку какую-то, скамейки, навес.
Евгений Урих. Он услышал, кто-то ему сказал это, и решил: “Красиво расскажу”. Надо же рекламу сделать. И тут показывают, внутрь зашли, там написано, что с 1753 семья Крамер владеет этой пивоварней. Для пивоварни 1753, это новое пиво. Это абсолютно новое пиво. Но то, что одна семья Крамер... Да, это известная семья. Блондинка Катарина Крамер, с ней постоянные разборки судебные. Это владелец громадного концерна пивного “Варштайнер”. Который варит пиво. Но тут нужно учесть нюансы. В деталях вся суть. Ему наливают это пиво. Красиво, с пеной. Они улыбаются. Пиво выпивают. Говорят: “Красиво”. Явно видно, что это сорт, который был изобретен в конце XIX века. Что это не имеет ничего общего с тем пивом, которое разливали здесь предки этого Крамера. В XVIII веке даже скажем. В XVIII веке пиво было как кисель. Оно было густое, насыщенное. Как каша. И люди не знали об этом сорте, который сейчас пьют. Поэтому когда так показывают: “Вот, в XVIII веке варили это пиво. Одна семья продолжает его варить”. Это вообще не то пиво. Ты рассказываешь о других людях совершенно. О другом времени. Даже здание это здесь не стояло в то время. Я к этому придираюсь. Кто-то скажет, что такой придирчивый
Д.Ю. Почему ты все время к грузинам придираешься?
Евгений Урих. Для меня это важное. Чтобы было настоящее. Если ты говоришь, что XVIII век, оно так и должно быть. Но оно здесь не так. И пиво выбрали для раскрутки не самое лучшее. Потому, что есть фанаты “Варштайнера”, но, конечно же, это индустриальное пиво. То есть, его на заводе громадном, по стерильным методам...
Д.Ю. Это накладывает отпечаток.
Евгений Урих. Да. Варят это пиво, чтобы ты его бутылками мог, ящиками привозить, ящиками увозить... И чтобы не к чему было придраться. Чтобы ничем не заболел, оно мегастерильное. И вот его водят по этому заводу...
Д.Ю. Это, кстати, выкрикну. Как-то попалась мне в перестройку книжка. Был у нас такой гражданин, Вильям Похлебкин. Писал книжки про кулинарию. Как выяснилось, еще написал книжку про русскую водку. “История русской водки” называется или как-то. При советской власти возник эксцесс с поляками. Поляки начали на международном уровне бренд у нас отжимать, “Водка”. “Водка”, это по-старому “водичка”. Уменьшительно-ласкательное для воды. И поляки, что типа: “Наше такое слово. Вообще изобретение наше”. Деньги ты представляешь какие там в водяре крутятся. А гражданин Похлебкин вот для каких-то там международных споров настрочил целое исследование про русскую водку. Я с интересом читал. Я не специалист в водке, книжка чуть ли не художественная. Читать интересно, познавательно. И там такой момент, что напиток изготавливается в средней полосе России из ржи. Могу ошибаться, может, из пшеницы. Из ржи, которая в средней полосе России растет вот такая. И из воды, допустим, из речки Клязьмы. И в результате получается водка. Есть другие водки. Их делают из дистиллированной воды. И это вообще не водка. Потому, что наша... У них там рожь вот такая, а у нас низкорослая. Это другой сорт. И вода из речки Клязьмы, это другая вода. И водка, это то, что делают у нас. А у вас фигня какая-то. Ну, и абсолютно здраво. То же самое и с пивом получается. Если вы его делаете вот так. На этом гигантском производстве соблюдается стандарт. Ну, да. Не такое. Просто не такое.
Евгений Урих. Если речь о каком-то пиве достойном, традиционном, которое стоит рекламировать, это точно не индустриальное марка. Пиво с завода. Для бутылочного типа сойдет. По улице идешь, выпил пивка. В Германии разрешено.
Д.Ю. Как говорится: “Каждому свое”.
Евгений Урих. То есть, этот сорт далеко... Нашими туристами не очень любим. Потому, что он очень отдает терпкостью хмельной и очень легко пьется. Как вода. Он очень прозрачный. Наши любят, чтобы ядреное, старинное, по старым рецептам. Вот как у Уле.
Д.Ю. Я тебе другое скажу. Приехали когда в Прагу, взяли по кружечке. Начал пить, дрянь какая-то. Абсолютно не на наш вкус.
Евгений Урих. Потому, что такое терпкое попалось.
Д.Ю. Да. Кружку я допил подвывая. А дальше три нормально. Великолепное. Не смотря на то, что оно на наше не похоже. Легкое.
Евгений Урих. Мы тоже с вами когда сидели там, вот это красненькое...
Д.Ю. Дементий до сих пор иногда плачет. Заплачет, подойду, обниму. Что за пиво чешское...
Евгений Урих. То есть, хорошее. Я не спорю. Чешское отличное. Немецкое. У чехов отличается водой мягенькой.
Д.Ю. Если по мастерству.
Евгений Урих. По мастерству, да. Очень качественное. Пиво создано для того, чтобы первая прошла, потом прошла вторая, потом третья. И такое ты можешь выпить, если оно менее насыщенное... То есть, современный рецепт... Если брать пиво как у Уле, которое очень насыщенное, оно из ячменя. Оно не фильтруется. Ты пьешь и одновременно ешь. По вкусу удовольствия будет больше, атмосфера Средневековья... Но выпьешь ты меньше соответственно. Это то пиво, которое достойно. И таких пивоварен частных, где все традиционно, не то, что как в XVIII веке, как в XIV веке будет такое пиво. Но он выбрал... Не он выбрал, так сложилось, что “Варштайнер” надо прорекламировать.
Д.Ю. Спонсоры.
Евгений Урих. Да. Кстати этих спонсоров потом неплохо накрыли. Он снимал в 2012 году эту всю историю. А потом в 2014 компанию “Варштайнер”... Антимонопольная служба Германии выдвинула им приговор, что они с 2006 по 2008 год объединились в картель с другими мощными пивоварнями и манипулировали ценами. И за это им потом штраф объявили. Спустя два года. Так что реклама не прокатила. Люди делают бизнес. О каком там может речь пиве... Все выглядит мило. Прекрасно. Женщина вышла, блондинка, в своем старинном домике.
Д.Ю. Это крутые связи. Люди, которые готовили поездку. Мое почтение. С гражданами такого калибра договориться.
Евгений Урих. Познер сам, он не последний человек там. Его везде уважают. Но он это все преподносит под такой: “Октоберфест, это разгул. Не традиция. А вот коммерческая компания, которая делает заводское пиво, это супертрадиция”.
Д.Ю. Немножко неправда.
Евгений Урих. Как-то немного не туда пошел. И вот он ходит по этому абсолютно стерильном заводу, шутит с главным технологом: “Признайтесь, у вас же здесь атомная электростанция какая-то”. Такой прикол. Смешной прикол. и он с этим пивом прозрачным. Абсолютно современный сорт, который большинству из наших особо не зайдет. Пиво надо пить в Германии... Внимание. Строго в частных пивнушках, местечковых. Они есть везде, в любом городе. Черное пиво обалденное. Темное. У кого вкус как у Путина, он любит Радебергское. Так исторически сложилось, оно ему очень понравилось. У него такой вкус как у немцев. Но наши его не очень любят. Поэтому... Дальше переходят в Мюнхен, где они стоят на улице с таким видом, едят сосиски. Колбаски. Вот они стоят. Сосиска в руке. Обычная. Это боквурст. Боквурст, это вареная колбаска. Она такая... Да, она качественная, но это просто вареная колбаса. Что тут сказать? А если говорить совсем о типично немецкой, которую так все любят, это братвурст. То есть, “ржавая” жареная колбаса. потому, что она на вид “ржавая”. Она белая с такими поджарками. Это она самая вкусная. Он не ее ест. Хотя мог бы ее съесть. Традиционная не баварская, как все думают, а тюрингская. Самая вкусная жареная колбаса родом из Тюрингии. Немцы ее всегда называют “тюрингская ржавая жареная колбаса“. Или просто “тюрингская жареная колбаса”. А в Баварии немножко другие колбаски. И вот они ее едят. Это идеальный момент, чтобы обсудить немецкую кухню. Познер говорит: “Что скажете по поводу немецкой кухни?” И он говорит: “Знаете, у немцев нет кухни. У них есть еда. В принципе “пивные“ нации не отличаются кухней. У них просто еда. Что взять с шведов, немцев“. Познер еще хорошо пошутил: “У вас этой немецкой кухни 20 сантиметров в руках”. В общем... И переходит к статистике сколько пьют пива на Октоберфесте. Перечислил миллионы литров, еды... Но это нормально для такого праздника. Касательно еды и кухни я хочу сказать, что конечно в этом есть правда. У немцев действительно, если ты рассматриваешь некий эстетизм как у французов... Под соусом...Определенно так положили, чтобы ты это, потом это... По порядку чтобы ты вкусил. У немцев такого нет. Они не эстеты в кухне. Вы это прекрасно знаете. Это правда. Да. Но вы могли сходить в какой-нибудь ресторан. Я не знаю... Понятно, что это не самый лучший показатель еды. Я тоже могу взять сосиску в тесте и сказать: “У русских вообще есть еда? Чего за сосиска в тесте?”
Д.Ю. Вот и вся их кухня. Все 20 сантиметров у тебя в руках. Бред какой-то.
Евгений Урих. Как бы понятно, что нельзя сравнивать с французами. Везде все разные. О немцах нельзя сказать, что у них офигенная еда. Кухня точнее. У них, правда, еда. Еда, как правило, качественная. Соусы они особо не любят. Они любят такое природное.
Д.Ю. Позволь приведу пример. Когда в советском детстве, в 10 классе, когда в городе Вюнсдорфе, в военном городке обучался. Выбежав в городишко Вюнсдорф, добежав до главной площади, первый раз прибыв из Советского Союза, я увидел, что там продают жареные сосиски. Будучи советским школьником, я жареных сосисок не ел никогда. Я взял, великолепнейшие сосиски. К ним давали кетчуп, которого в Советском Союзе тоже как-то...
Евгений Урих. Хотя традиционнее с горчицей.
Д.Ю. Но как приправа великолепно. Они и с горчицей были. Что попросишь. Великолепные сосиски. Нажрался от пуза. В следующий раз я там купил цыпленка. Там давали полцыпленка жареного на гриле. Не помню сколько марок стоил. Какие-то копейки по нашим деньгам. Невероятной вкусности. Я был подросток, жрал все как землеройная машина. Невероятной вкусности. Я дальше вот... Весь 10 класс я себе все время покупал сосиски. Утром я себе их жарил на сковородке. Вкусные были. Когда я приехал обратно в Советский Союз, я немедленно купил сосиски, попробовал их зажарить. Во-первых, они не жарятся. Во-вторых, получалась такая дрянь. Просто невероятная.
Евгений Урих. Они там с какого века эти сосиски...
Д.Ю. Так точно. Я к тому, что даже сосиски там отличные. Никаких нареканий.
Евгений Урих. Нужно учитывать, что это не те сосиски, которые себе представляют как типичные сосиски. Это правда. Мясо у них правда хорошее. То есть, если они готовят тебе мяса кусок такой, он будет без соуса, но это будет хороший кусок мяса. Это другой вкус. Вы сами убеждались. Я, например, тоже не любитель свинины. Вы тоже редко ее едите.
Д.Ю. С возрастом не лезет просто.
Евгений Урих. Я тоже не особо люблю еду жирную. Но если человек хочет мяса, там его дадут в отличном виде. По моему опыту всегда так было, что мясо у них прекрасное. Но эстетства у них нет.
Д.Ю. Я бы вопрос зада сразу. Есть горячо любимая мною страна Великобритания. Там с кухней, кроме фиш-энд-чипс, что-то там ничего нет. Британская жратва... Тут лично я бы задался вопросом: “Друзья, а как так получилось, что во Франции такая кухня, которой больше нигде нет? “ Почему здесь получилось вот такое, а у нас, например, нет? Если вы начнете разговаривать про русскую кухню, это вообще бред сумасшедшего. Русская кухня, это крестьянин утром, протопив печь, в чугунок покромсав все, что есть... Закрыв крышкой, поставив в печь, чтобы вечером прийти, вынуть это варево и сожрать.
Евгений Урих. Не забывайте про гречку.
Д.Ю. Само собой.
Евгений Урих. Это то, чего не хватает во всем мире.
Д.Ю. Да. Она хорошая. Вы хотите сказать, что это кухня?
Евгений Урих. Такого в русской кухне нет.
Д.Ю. Да не смешно. Во-первых, нет никаких изысков. Продукты, только то, что у тебя растет. Репа пареная. Как у французов так получилось? А то, что у всех остальных не так, ну и что?
Евгений Урих. Исторически связано с правителями.
Д.Ю. Это норма, а это отклонение от нормы.
Евгений Урих. Потому, что французы, если брать средние века, они от немцев не отличались в плане еды. Тоже жрали то, что в лесу найдут.
Д.Ю. Мария Медичи приехала и научила их жрать.
Евгений Урих. Итальянцы молодцы в этом плане. Не к чему придраться.
Д.Ю. А еще ужасный случай был, что случилась французская революция и аристократию серьезно проредили. А повара, которые готовили благородным людям... Куда деваться? Все побежали открывать рестораны. Ресторан от слова ”отдых”, не все понимают. Восстанавливать силы. И таким образом французская кухня прокралась в народ. Стала не для узкого круга, а для всех.
Евгений Урих. А так ели всегда то, что найдут на улице в основном.
Д.Ю. Я тебе рассказывал, я в Париже... Меня водили в какой-то там... ”Свиная нога” называется. Добротное заведение. Не элитное, но приличное. И там все из свиней. Я заказал суп. Мне принесли кастрюлю, открыли, а там пятачки свиные плавают. С ноздрями. Я жрать не смог. Пятачки мне не зашли. Тоже бывает.
Евгений Урих. Они тоже из всего... Все знают про лягушек, про улиток.
Д.Ю. Не от хорошей жизни.
Евгений Урих. Такое... Когда голод наступает, из всего сделаешь кухню. Они просто смогли... Исторически там сложилось. И с их правителями связано, и требования были. Правители зажрались. У немцев до этого не дошло. У немцев не было единого правителя. Им не до этого. Им нужно было защищать города, строить стены, воевать.
Д.Ю. Еда, между тем... Подводя черту. Первое. Исключительно добротная. Порции настолько чудовищные, что я столько съесть не могу. С пивом залезет все, что хочешь.
Евгений Урих. Хотя съедали все очень неплохо.
Д.Ю. Конечно.
Евгений Урих. Но конечно каждый день я бы не смог. Я не ем так каждый день.
Д.Ю. Я тебе доложил, что вернувшись из Дрездена, я отожрался на 2 килограмма, Дементий на 2,5, а Данила на 3. Месяц обратно приходил в себя.
Евгений Урих. Там есть продукты, люди покупают продукты. Там даже гречку можно купить. Без нее я бы не выжил. Если бы мне сказали: ”Ты будешь есть только традиционную немецкую еду”. Я бы не смог. Я бы предпочел русскую. С кашами. Вне конкуренции. А так, да. Несколько стран, где есть кухня. Так-то... Можно сказать... Взять какой-нибудь Рено и сказать: ”Что это у вас машина не очень? Вот у немцев нормальные машины”. Он решил придраться к этому. В целом, да.
Д.Ю. Это неправильно, я считаю.
Евгений Урих. Он как-то сильно жестко показал.
Д.Ю. Ужасный пример приведу. За кордон езжу, мы машины берем все время разные. Возвращаясь домой, когда залезаешь в автомобиль БМВ всякий раз заплакать хочется. Потому, что это вообще не машина. У тебя же есть выбор. Путешествуя по Праге, Дементий не даст соврать, больше всего нам понравилось во вьетнамском ресторане. Где нам налили суп Фо-Бо, он был прекрасен со всех сторон. Мы потели, визжали. И было страшно вкусно. В нынешние времена не хочешь ты это есть, иди ешь что-нибудь другое.
Евгений Урих. Есть другие рестораны. У него цель показать Германию. Все тут сходится. Он такой эстет, ему не понравилось. Эстета можно понять, что, да, Германия в плане еды не для эстетов. Она для тех, кто голоден, хочет жрать.
Д.Ю. Вот, например, приехал я на кинофестиваль в Берлин. Отскочил за угол, а там продается булочка с кусочком свинины. Стоит 5 евро. Булочку я сожрать не смог. Вот такая.
Евгений Урих. Я к сожалению тоже не могу есть эти булочки. Немцы, они же хлебный народ. Исключительно хлебный. Вы видели сколько там хлеба. На каждом углу там будет пекарня, где ты можешь прийти, взять булку вот с таким ломтиком колбасы. Всю эту булку в себя вместить, переварить... Другой еды... Ну, есть такое, да. Я помню, в прошлый раз, когда я у вас был, люди писали: ”Чего это он так расхваливает Германию?”
Д.Ю. А чего ее не расхваливать?
Евгений Урих. Я могу сказать про нее, что мне не нравится. Не нравятся мне в Германии возможности еды. Понятно, что она качественная. Но не хватает разнообразия. Если ты голодный, тебе срочно нужно поесть, но ты не хочешь идти в ресторан, ты не хочешь есть шаурму или кебаб, то да, плохо. В общем там не найдешь где перекусить быстро. В идеале, что я считаю идеальной едой. Ты куда-то зашел, тебе кашу, гречку с овощами, с зеленью, с салатом. Супер. К сожалению такого там не найти. Может, в каком-нибудь русском ресторане. Это то, что я чувствую там на мне сказывается. Приходится либо самому готовить, либо терпеть это. Есть такое. А немцы, у них желудки работают... Они этот хлеб переваривают. Круглыми сутками могут его жрать. У них подстроен организм под хлеб. Для них хлеб, это все еще еда.
Д.Ю. При этом я замечу, такого количества жирных, как в США, там почему-то нет.
Евгений Урих. Да. Я общался с американцами в Дрездене, они сказали: ”У вас офигенный хлеб”. Сказали, что у немцев самый крутой хлеб. Он правда хороший. Там огромное разнообразие. Но для тех, кто не любит хлеб, как я, это особой роли ни играет. Поэтому есть такое. Дальше про статистику. Показывают оркестр, который вокруг Октоберфеста ходил.
Д.Ю. Я так понимаю, что хорошо, это когда в Нью-Йорке полицейские или пожарные с оркестром, это хорошо. А немцы, это подозрительно. Что-то огнедышащее и когтистое...
Евгений Урих. Это что-то когтистое. И дальше опять противоречие невероятное. В Мюнхене показывают кадры, где они сидят за прекрасным столиком. И Ургант говорит: ”Смотрите, люди пьют, гуляют, антисанитария”. И тут его поправляет: ”Нет, полная санитария”. Поправил его.
Д.Ю. А что имелось в виду?
Евгений Урих. Он имеет в виду, что люди пьют, гуляют, там видите ли... Грязно. А этот ему отвечает, что с санитарией все в порядке. То есть, ты только что говорил, что все плохо, твой товарищ подхватывает волну и говорит, что плохо. Ты его поправляешь: ”На самом деле все хорошо”. Взял и поправил его. Ургант говорит: ”Пьяных я не вижу”.
Д.Ю. Я, кстати, могу сравнить. Как-то вот и, например, в городе Амстердаме. Такого скотства как в городе Амстердаме лично я не видел никогда.
Евгений Урих. Там же весь мир гуляет.
Д.Ю. Да. Тут как раз наоборот, порядок, санитария.
Евгений Урих. Я поражаюсь как они при таком количестве посетителей, при таком количестве выпитого алкоголя, как они сохраняют там порядок.
Д.Ю. Я тебе могу объяснить. Полицейский сидит внутри каждого немца. В нем в каждом есть полицейский. Они сами блюдут порядок. Поэтому порядок вокруг.
Евгений Урих. То есть, вот немцы когда пьяные, они могут орать, буянить, что-то сломать. Но ни в коем случае не драться. Не знаю как нужно вывести немца, чтобы у него эта граница сломалась. Они просто знают, что если подерешься, потом такие последствия будут. Может, если бы они не знали этого, они бы и дрались. Но там драться опасно.
Д.Ю. И опять продолжу. Что сила закона не в свирепости статей, а в невозможности уклониться от него. Он тебя достанет этот самый закон. И если они не дерутся, то твердо знают, что закон тебя достанет.
Евгений Урих. Последствия будут ужасные. Тем более, если ты первый его толкнул. Все. Будет очень плохо. Поэтому даже будучи пьяными как-то чувствуют, что не надо.
Д.Ю. Потому, что оно того и не стоит.
Евгений Урих. Действительно. Покричали, легче стало. Он говорит: ”Пьяных я особо не вижу”. Познер ему отвечает: ”Это к вечеру. О том, что будет вечером свидетельствуют вещи, хранящиеся в бюро находок”. Что там сейчас будет? Ножи окровавленные? Не знаю.
Д.Ю. Как милиционер скажу. Это значит граждане находят. Кто-то теряет пьяный. Граждане находят и сдают. Не себе берут.
Евгений Урих. Переносимся в это бюро находок. Женщина, которая там работает, перечисляет: ”Тысяча удостоверений. Мы собак находим, протезы, кошельки, телефоны. Валторна”. Она уточнила: ”Валторна из Восточной Германии”. Я не знаю почему она решили так уточнить. Уточнила, что это из ГДР. Шлем викинга. Там какие-то огромные... Выдвигает эти ящики, кошельки лежат. Понятно, что это не все. Но что в таких количествах огромных. Тысяча удостоверений. Все сдают, все прилично.
Д.Ю. Это потому, что немцы такие скучные.
Евгений Урих. И вот он говорит: ”О том, что будет вечером свидетельствуют вещи...” Люди находят вещи и относят в бюро находок. Подонки пьяные. Так преподносит. Допустим. Идут они по Октоберфесту. Люди гуляют. Еще день. Еще только начало. Люди гуляют. Идут и говорят: ”Достаточно однообразно здесь”. И Ургант подмечает: ”Наш разговор напоминает мне разговор двух снобов”. Вроде бы они идут, а людям весело, им хорошо. И Познер отвечает: ”Говорите за себя. Мне в принципе любопытно, но это все не мое”. Ну, чего ты туда приперся? Например, гей-парад, это не мое. Я не пойду туда. Я сколько живу в Германии, ни разу на гей-параде не был. В жизни не видел.
Д.Ю. А посмотреть?
Евгений Урих. Я просто не хочу. Я знаю, что мне будет, наверное, неприятно или что-то еще. Зачем я туда пойду? Мне не интересно. Приперся бы на этот гей-парад и говорил как все плохо. Зачем ты приперся? Ты пришел на праздник, где люди пьют пиво.
Д.Ю. Пришли пить.
Евгений Урих. Да. Пришли пить. Что ты ожидаешь от этого? Понятно, что будет однообразно. Люди будут ходить и пить пиво. Какой кошмар. И вот дальше. Ургант говорит: ”Если мужчина одевает шорты выше колена, это должно быть подкреплено”. Намек на содомию. То есть, если баварские шорты горные одевают, это что-то такое... Он все время пытается пошутить. На что очень интеллигентно... Познер демонстрирует, что человек интеллигентный. У него есть такие высокие стандарты. Он говорит: ”Нет, если ноги прямые, то это хорошо”. Нормально ответил. В принципе так и есть.
Д.Ю. А что человеку делать, если у него ноги кривые? Он не виноват, что ноги кривые.
Евгений Урих. Да. Так общаются друг с другом...
Д.Ю. У меня на ногах волосы не растут. Что я должен на окружающих смотреть... А куда ты шерсть выставил?
Евгений Урих. В целом это традиция, которую Познер уважать должен. Он же любит традиции, когда их уважают. Даже если кривые ноги. Он должен восхищаться традициями. А тут ни тот, ни другой не восхищаются. И дальше говорит... И дальше Познер говорит: ”Как вы относитесь когда у женщин большое декольте?” Ургант говорит: ”Я бы сказал волнительно”. Это приятный момент, это хорошо. Плохо разве?
Д.Ю. Нет ли тут сексизма? Кривые ноги мужиков ему не нравятся, а большие сиськи нравятся.
Евгений Урих. Декольте. И тут показывают некоторых девушек. И тут ничего не возразишь. Переход в семью, которая... Нашли типичных баварцев. Которые прямо на работу в офис... Флаг Баварии. Прямо в дирндле ходит на работу в офис. Он переносит на всю Германию. Нет, это исключительный феномен Баварии. Даже мюнхенский. Очень мюнхенский феномен. Кто тебе запрещает ходить в дирндле? Это немецкая одежда крестьянки. По сути это рабочая одежда женщины. Это не связано с традициями. Такая одежда была почти по всей Европе. Просто баварцы это сохранили и обозначили своим. Молодцы. В принципе это прикольно. И вот они... Короткое интервью провел. И дальше начинает закадровый голос: ”У немцев разные привычки, традиции. К Германии это особенно относится. Германия стала единым государством чуть более 200 лет назад”. На самом деле это странно. Откуда он взял эту цифру? Потому, что если 2012 год, на тот момент официальное объединение Германии в 1871 году было 140 лет назад, что-то такое. Но тогда было объединение в немецкую империю. И это тоже была другая Германия. Он сказал: ”Более 200 лет назад”. И тут он говорит: ”Германцы скажут с большим удовольствием ”я - баварец, я - берлинец”, чем ”я - немец”. Тут он попал в точку. Это правда. Удивительно, что ты раньше этого не говорил. То есть, сначала ты нас забиваешь фактами, что все немцы такие, а потом уточняешь, что на самом деле нет. Где он сидит с этими немцами в какой-то баварской пивной. Очень много Баварии. Он всю историю до сих пор показывает баварскую. Только в Варштайн отъехал, который не связан с Баварией.
Д.Ю. Я могу понять. Связывает с заставкой. Дело происходит в Баварии. Тут все понятно.
Евгений Урих. Реклама Опель. Рекламирует: ”Можно велосипед сзади поставить”. А в России в 2012 году люди очень любили брать машину семейную и к ней велосипед пристегивать.
Д.Ю. Бывает очень нечасто.
Евгений Урих. Я про это и говорю.
Д.Ю. Как раз наоборот. Мы с тобой обсуждали. Взять БМВ универсал, ты в ней один должен мчаться. Вот это семейное у нас не развито.
Евгений Урих. Мы с вами ездили на самой немецкой машине. БМВ универсал, это самое, что можно придумать немецкое. Больше нигде человек не купит себе БМВ пятерку универсал. В Германии очень удобно. Все положил, что надо. Прижат к дороге, может быстро ехать. Бензина тратится не так много. Вот он прорекламировал этот Опель. Опель в Германии считается немецкой машиной. Не смотря ни на что. Они в нем едут. Прекрасно. И тут его спрашивает Ургант: ”А вы были в провинциальной Германии? Вы бывали в этой Германии?” Говорит: ”Нет, только Берлин и Мюнхен”. Отсюда все познания о Германии. О двух самых не немецких городах. Берлин, это вообще отдельно...
Д.Ю. Москва и Питер.
Евгений Урих. Он был в принципе в Москве и Питере. Хотя Мюнхен трудно сравнивать с Питером... Типа был в Москве и Питере и вещает обо всей Германии. Хотя любому немцу скажи, он взорвется. И тут до него доходит, вот эту важную тему начинает поднимать. Я даже удивился. Какие-то у него познания есть. Проблеск есть. Он говорит: ”Общаясь с этими людьми, нельзя не подумать о Мартине Лютере. О том, как он повлиял на немецкое отношение к труду”. И это абсолютно правильно. Но это совершенно неприменимо к католическому Мюнхену. И католическому Варштайну. Он до сих пор не показал нам ни одной лютеранской земли. Все, что он показывал до этого, это католики. И тут он переходит к Мартину Лютеру. Германия до сих пор после 30-летней войны... 30-летняя война длилась 30 лет...
Д.Ю. Как нетрудно догадаться.
Евгений Урих. Да. Она происходила на территории современной Германии. Невероятные жертвы. У немцев история делится до 30-летней войны и после. Это были такие разрушения... Тогда погибло 2 трети мирного населения Священной Римской империи немецкой нации. Там есть такая интересная история про Магдебург. Магдебургская свадьба. Немцы говорят: ”Магдебургизация города”. Город Магдебург был во время 30-летней войны... 30-летняя войны, это конфликт между лютеранами и католиками. Конфликт за религию и политику. Мартин Лютер был за свободную церковь, им ничего не надо, такой социализм в церкви. А католики за старые правила, за папу римского, за иерархию и прочее. Война длилась 30 лет, и город Магдебург был одной из главных крепостей лютеран. Он считался... Твердыня. Невозможно взять, неприступная крепость. Магдебург был мегаполис по тем временам. И вот там так вышло вынужденно... Нужно было солдатам дать обещанное. Солдаты 30 лет воевали не ради религии, а ради наживы. Потому, что голод, все очень плохо. Большая часть солдат воевала ради этого. Часто было такое, что лютеране воевали на стороне католиков, а католики на стороне лютеран. Так удобнее.
Д.Ю. Само слово ”солдат” происходит от слова ”сольдо”.
Евгений Урих. И вот так вышло, что солдаты уже были... Под Магдебургом... Им не терпелось. Генералу Тилли: ”Где наша добыча? Мы уже не можем”. И он решил, что придется нападать на этот Магдебург. Хотя он не хотел, это огромные потери, это вообще не нужно. Пока шведский король не успеет дойти нужно успеть разгромить Магдебург. И он пустил этих голодных солдат. Там началась такая резня. Магдебуржцы не ожидали что получится... Сил не было. Открыли ворота города. Солдаты зашли. И считается, что если город взяли, все приходят в себя, жизнь продолжается. Мельницы, хлеб, пиво...
Д.Ю. Тут наоборот получилось?
Евгений Урих. Так вышло, что солдаты настолько были разъяренные, настолько им не хватало добычи, что просто началась на улице резня. Убили всех, кого возможно. Просто кровавая бойня. И Магдебург из своего огромного населения... Его весь еще сожгли. Один процент населения, который спрятался в одной церкви. В Магдебургском соборе, которые не стали трогать потому, что Тилли сказал: “Это все-таки серьезное священное здание, которое строилось еще при католицизме. Его не трогайте”. Просто город ушел. И только спустя 200 лет... Он ушел на 200 лет. Только в XIX веке во время индустриализации он начал отстраиваться. Его стерли. Немцы это называют Магдебургская свадьба. Потому, что символ Магдебурга была такая дева. Случилась свадьба. Вот это...
Д.Ю. Замечу, и те, и другие были христиане.
Евгений Урих. Да, все христиане.
Д.Ю. Религия, мир, любовь.
Евгений Урих. Да. И это серьезный след в истории. Поэтому лютеране и католики, в Германии их нужно различать. Их следует различать. То, что он показывал до этого, Мюнхен и Варштайн, это католические города были. Бавария по большей части так и осталась католической. Германия так и осталась разделенной. Ничьей закончилось. “Чья власть, того и вера“. И тут он приезжает в баварскую ферму. Баварскую потому, что мужик говорит с таким баварским произношением... Может быть такое, что в Баварии именно эта семья лютеране. Такое может быть. Там понятно, что... Он показывает настоящих рабочих немцев. В такой отличной, примерной ферме. Обалденная у них ферма. Показывает счастливую семью, которые улыбаются. Добрые люди хорошие. Все замечательно, он показал идеальную семью. Которая работает, занимается своим делом. И вот к этому он привязал лютеран. Кусочек. Потом возвращается опять в Баварию. Их игры по перетягиванию какой-то фигни. Я такое впервые увидел. Значит есть такая традиция у баварцев. И тут он комментирует... Он забыл опять... Баварцы есть лютеране, есть католики. “Немецкая игра основана на силе, а итальянская на сообразительности. Правда у немцев игра кончается похлопыванием друг друга по спине и рукопожатием. А у итальянцев порой поножовщиной”.
Д.Ю. У сообразительных.
Евгений Урих. Да. “Поэтому была запрещена. Что ни говори, разные мозги”. Такой вывод. Оказывается у итальянцев и этих баварцев разные мозги. Я не знал как бы. Интересный факт. Непонятно, что он хочет сказать. Игра, основанная на силе, это плохо? Непонятно. Таким тоном говорит, как будто “плохо” хочет сказать. Хотя говорит, что у итальянцев поножовщина. Как бы вот так. Дальше...
Д.Ю. Знаешь, все эти... Типа вот: “Сила, это что-то тупое”. Ну, это же глупость.
Евгений Урих. Друг другу руки пожать, это что-то примитивное.
Д.Ю. В футбол играть, это вообще, наверное, верх дебильности. Я в детстве увлекался перетягиванием каната. И я, как мастер перетягивания каната, там, например... Знаешь, вторая по интеллектуальности игра, после перетягивания каната. Если на ровном месте людей позвать, я умею, например, а они не умеют канат перетягивать. Последним надо поставить самого здорового, Дементия, например. Канат надо завязать вокруг него. На пузе. Дементий немедленно чтобы там вырыл ногами яму, чтобы там был угол, в который он упрется. Те, которые не умеют... Интеллектуалы, которые не умеют перетягивать канаты, они до такого не додумаются. Дальше все взялись за канат. Ну, и, как нетрудно догадаться, действовать надо строго по команде. Синхронно. Например, подпрыгивая. Когда вы начинаете скакать и дергать каждый раз. С двух-трех рывков... Даже если там все здоровее, чем мы. Бегом прибегут на нашу сторону. Везде надо думать. Где тряпка на башке, канат перетягивать, в домино. Думать надо.
Евгений Урих. Какой-то их режиссер или оператор решил попробовать, и его немец победил. Понятно, натренировались. И он еще сказал: “Он проиграл сражение, но не проиграл войну”. Это очень он намекнул хорошо, что мы все равно победили. Дальше они едут в машине. Погода хорошая. И они обсуждают: “Что за феномен такой исторический? Почему русские так хорошо относятся к немцам?” Ургант, по-моему, говорит: “Мы просто зла не помним”. Познер ему отвечает: “Да. Какой ущерб был нанесен России. Нельзя ни с чем сравнить. Какой ущерб был нанесен”. Ургант ему отвечает: “Подождите. У нас же цари все немцы. Мы связаны с Германией. Ну, вспомните”. - “Да, я вспомнил”. Волшебный диалог.
Д.Ю. Странно. Он вроде советский человек. А нам непрерывно объясняли, что немецкий народ не виноват в произошедшем. Хотя, по уму, конечно виноват. Но объясняли: “Не виноват”. Народ ни в чем не виноват. Это твари, которые стояли во главе, ввели народ в такое. Из-за этого такое получилось. Народ не виноват. Даже если ты почитаешь мемуары Паулюса какого-нибудь. Сожравшие последних лошадей немцы, которые попали в Сталинградский котел, и пришедшие советские солдаты в тулупах. Что немцев там под нож сразу? Нет. На, покури. Сала пожри, хлеба. Они просто потрясены были. Как же так?
Евгений Урих. Есть истории разные.
Д.Ю. Конечно разные. Трудно представить, чтобы политрук приветствовал массовые расстрелы, еще чего-то. Но только что мы в разных окопах сидели, а теперь хотя бы покурить дали. Это уже само по себе, как ты понимаешь, что-то нездоровое с их стороны. Поэтому, повторюсь, немецкий народ, да. А чего нам к нему плохо относиться? Мы со всеми воюем. Одна шестая часть суши под нами не просто так оказалась.
Евгений Урих. Самое интересное, я же к немецкому народу вообще особо отношения никакого не имею. Я происхождения русско-еврейского. Но удивительно складывается так история, что сижу тут и как будто защищаю немцев. Перед своим же.
Д.Ю. Бывает. Нехорошо получилось. Но все, на мой взгляд, все это пережили.
Евгений Урих. На самом деле если хочется придраться к немцам, как-то унизительно показать, столько можно нарыть. Я это регулярно делаю у себя в Инстаграме. Чтобы показать, что не все так классно. Как-то подшучиваю, что-то критикую. То, что он берет, показывает хорошие элементы...
Д.Ю. Могу высказать предположение почему так. Он там не жил, эта тема для него абсолютно чуждая. А давай проедем по Германии? Давай. Давай подготовимся. Давай. Ну, и получается пальцем в небо. У меня есть какая-то идея про эти сапоги. Они не такие.
Евгений Урих. В общем... И тут показывают обалденную пару. Приезжает в город Цербст. Откуда Екатерина Великая. Софья Фредерика Августа... И показывают парочку, где такая... Выходец женского пола...
Д.Ю. Нет такого.
Евгений Урих. Из бывшего СССР, она из Украины. С таким странным говором. И она говорит Познеру в интервью: “Я вышла замуж за немца, чтобы отомстить за погибшего на войне дедушку”. И по нему это видно, он весь такой зажатый. Такой восточный немец типичный. Это очень частая история, когда гдровский немец, который помнит Советский Союз, симпатию испытывает к Советскому Союзу, не только к России, к русским женщинам смиренно и она его за одно место держит все время. Он такой: “Ну, да...” Такой у немцев есть мазохизм восточных. Это не то, что я против наших женщин. А то подумают... Они великолепны. Она говорит: “Я чувствую себя здесь лучше, чем дома. Я полюбила эту культуру”. У них реконструкция. Она одевается в Екатерину, а его одевает в Орлова. Показали их историю. Такая прикольная штука есть. В принципе это классно. Действительно, это какое-то объединение культур. Он какой-то бизнесмен. Не знаю, чем занимается. В свободное время костюмы себе сшили.
Д.Ю. Косплей.
Евгений Урих. Почему бы и нет? Нормальные вещи.
Д.Ю. Хороший мой знакомый Петром I, по-моему, лет 40 подрабатывает. Отлично получается. Лучший, на мой взгляд, Петр I. Шмотки, сапоги, усы. Сам прекрасен собой.
Евгений Урих. Хорошо, что такое есть.
Д.Ю. Клим Александрович, например. Он не в Петра одевается, но средневековый солдат.
Евгений Урих. Отлично. И вот он стоит возле этого оставшегося после войны куска дворца XVIII века. И говорит: “Вот. То, что от него осталось. Разбомбили. Жалко. Не надо было начинать войну”. На весь кадр его лицо. “Не надо было начинать войну”.
Д.Ю. В этом вся глубина познаний гражданина Познера в политике. По всей видимости какие-то злые силы задумали войну. А можно было не задумывать.
Евгений Урих. Можно было не начинать и спасли бы этот дворец.
Д.Ю. Есть отличная присказка про Первую мировую войну. Что война никому была не нужна, потому была неизбежна.
Евгений Урих. Слышал такое. Мы возвращаемся к современной Германии. У него же репортаж о современной Германии.
Д.Ю. Я завершу, что война, это политика, только силовыми средствами. Если вы не можете политику здесь как-то останавливать, какими-то ловкими телодвижениями... Тут недавно в Сирии остановили. Был удивлен, что вот так прекратилось. А в других местах не получалось. А с мировыми войнами не получалось никогда. Здесь бы гражданину Познеру напомнить, что обе мировые войны затеяли самые передовые, самые цивилизованные страны Запада. С самой богатой культурой. Как же так получилось?
Евгений Урих. Может страны с самой богатой культурой и воевали больше всех в истории? И это был двигатель их прогресса.
Д.Ю. Как говорится: “Война – отец всего”. Не надо лицемерить.
Евгений Урих. У немцев война, это большая часть их истории. Мы сейчас редкие свидетели мирных немцев. Они такими никогда не были. Это новейшая их история. Всю историю они те то, что врагов извне искали. Они сами с собой всю историю воевали. Это красная линия всей немецкой истории. Поэтому они... Понятно, что им не позволяли объединиться. Это все ясно. Но немцы строили крепости, дворцы. Технологический прогресс, все это качество. С целью, чтобы защитить себя от соседнего немца. Или захватить, если придется.
Д.Ю. А ведь могло быть целое, если бы не начали войну. Глупость какая-то. Взрослый человек. Не то, что седой. Уже вообще волос нет.
Евгений Урих. Они могли 30-летнюю войну не начинать и Магдебург сохранить. Дальше они идут по этой улице. “Скучно”. После Октоберфеста, после всего, что они показали. И тут обалденный монолог. Я его весь записал. Говорит Познер: “Вообще в Германии множество всяких стереотипов. Большинство из которых имеют под собой основание. Только их нельзя абсолютизировать. Это рождается не на пустом месте”.
Д.Ю. Кто бы мог подумать.
Евгений Урих. Да. И дальше: “Это связано с лютеранством. Прежде всего. И с этикой труда”. И опять кадры Октоберфеста. На католической земле. Хотя бы узнал бы...
Д.Ю. А вот тебе как видится, что католики работают меньше, чем протестанты?
Евгений Урих. Вообще Мартин Лютер, он повлиял на весь немецкий народ. Даже на католиков. У немцев даже католики специфические. Они не такие католики, как в Италии, например. Не такие, как протестанты в Великобритании. Они называют себя протестантами, но все как у католиков: “У нас будет роскошь, как у католиков, власть. Но мы назовемся протестантами, чтобы не делиться”. Немецкий католицизм такой протестантский, я бы сказал. Мартин Лютер настолько промыл им мозги, настолько немцы настрадались. У них же все время голод, чума, войны. Гонения ведьм в конце XV века. Многие преувеличивают значение гонения ведьм. Оно было не таким. Но это было.
Д.Ю. Для многих открытие, что больше всего ведьм сожгли в Германии и Швеции, а вовсе не в Испании, где лютовала инквизиция.
Евгений Урих. И это было не всегда связано с церковью. Очень часто, немцы эту тему изучают, от самого народа исходило. Им нужно было показательно кого-то сжечь.
Д.Ю. Отпустило сразу.
Евгений Урих. Да.
Д.Ю. Это всегда замечательная вещь. Потому, что как только ты слово “инквизиция”... К вопросу о стереотипах. Инквизиция, инквизитор, Томас Торквемада. Туши свет. Жуть какая. Переведи. Внезапно окажется, что “инквизиция”, это “следствие”. А что оно расследовало? Преступления против веры? Ну, давайте обратимся к истории христианства. Что там. Как у испанцев. Наши любимые, где лавка, а снаружи висит свиная нога. Окорок здоровенный. Это к чему? А это к тому... Поскольку мусульмане Испанию захватили и 600 лет ее гнули и топтали. Здесь свинину жрут, тебе здесь не рады. Не надо сюда заходить. Это не то, что тебе... Здесь свинина, здесь христиане.
Евгений Урих. Венецианцы в бочки с товаром свинину клали, чтобы не проверяли.
Д.Ю. Мощи Святого Марка так увезли. А дальше. Когда реконкиста, когда мусульман вышибли оттуда. Как там с верой было? Не было ли тайных каких-то... Ислам принял, втерся. Евреев там было много, которые на мусульман работали, остались. Они крестились, но подпольно продолжали исповедовать свою веру. Надо ли это выявлять? Подходить с точки зрения XXI века.
Евгений Урих. Дурацкий стереотип. Инквизиция мало что имеет с гонениями... Называют гонения ведьм...
Д.Ю. Охота на ведьм.
Евгений Урих. Да. Но это больше было гонение в том плане... Не то, что...
Д.Ю. Их не гоняли, их жгли. Парни, смотрите как вопрос решен. Больше не будет ничего.
Евгений Урих. У немцев период истории. Как будто напал бред на народ.
Д.Ю. Говорят, перебью, что это спорынья была. Одно из явлений. Пшеница или рожь. На ней бывает болезнь. Спорынья, это какой-то грибок лишайный. В нем сидит ЛСД. Если попадает в хлеб, то начинаются горячечные бредовые видения. Я не специалист.
Евгений Урих. Тоже может частично имеет.
Д.Ю. Раньше почитай хроники, начиная с Тита Ливия. А тут видение было.
Евгений Урих. Они и грибы всякие ели.
Д.Ю. Меня видения не посещают, а там люди верили.
Евгений Урих. Мало того, что и так у людей воображение было на пределе. Ты в полумрак зайдешь какой-нибудь... Почему церкви с этим всем... Чтобы ты заходил, чтобы все двигалось. Это мы уже испорченные телевидением. А если ты еще под эффектом... Там алкоголя достаточно было. Настоящие галлюцинации. Ты это все будешь связывать либо с демонами, либо с ангелами. Это нормально в то время. На чем мы остановились? Что вот немцев трудно объединять под этой историей, учитывая...
Д.Ю. Все-таки заверши. Лютер к труду... А в чем это выражалось?
Евгений Урих. Лютел был... Он решил так... Он был такой рационализатор. Он понял, что если сейчас какие-то строгие меры не принять, Германии настанет конец. Урожая не будет. Индульгенции начал папа римский продавать за деньги. И он понял, что если порядок не навести, все тогда. Он просто начал наводить порядок. Работать надо правильно, по режиму. Деньги на лишнюю фигню не тратить. Он так считал. Тратить нужно на себя и на работу. Только так, таким образом... Только так мы сможем выжить в тяжелые времена. А этот папа римский, он мешает. Мало того. Был главный аргумент. В Библии не написано, что нужно кому-то платить деньги, что есть иерархия. Что якобы есть шеф церкви, у него есть секретари. И прочее. Он сказал: “Нигде не сказано. Не сказано, что культ святых”. Например, умер товарищ, он святой, идите поклоняйтесь. Он сказал: “Святой только один – это Иисус. Только он. Только ему мы поклоняемся. Остальные хорошие ребята, но они не святые. Мы не святые. Мы все грешные”. Конечно когда люди это услышали, и поняли, что последнюю монету не надо отдавать папе римскому. Конечно они за ним пошли. Правители немецкие, они разделились. Кто-то решил, что теперь будет свободен от папы римского. И церковь будет жить практически сама. Они сразу на сторону Лютера перешли, защищали его, как правитель Саксонии. Фридрих Мудрый, который инсценировал его похищение. Кто-то наоборот, на стороне папы римского. За старые порядки. Потому, что он уже связан крепко, ему выходить лень. И конечно пошел конфликт. При Лютере были восстания. Но он дожил до старости. Потом у него в голове что-то повернулось, у него были проблемы с пищеварением. Говорят, что он ел что-то плохое. Говорят, что нашли унитаз, на котором когда он сидел, он понял, что надо делать... И потом он начал против евреев под конец жизни. Хотя он сначала их защищал. Говорил, что: “Неудивительно, что евреи не стали христианами. Потому, что католической церковью им не правильно было преподнесено христианство. Я сейчас объясню как на самом деле и они перейдут к нам”.
Д.Ю. Не получилось.
Евгений Урих. Да. Сначала он подружился с раввинами. У евреев даже права, они стали как люди. То есть, везде они были не люди все это время. В германских землях стали уже такими нормальными людьми.
Д.Ю. Правами наделили.
Евгений Урих. Да. Но они на свою сторону начали переманивать. Под конец жизни, говорят, у него психически пошло не то. Он начал гневаться.
Д.Ю. Педагогический эксперимент потерпел крах.
Евгений Урих. Да. Он призывал сжигать их храмы. Конечно Гитлер это потом использовал. Что говорил Лютер, все фигня, но это главное.
Д.Ю. В главном Лютер был прав.
Евгений Урих. И конечно же это настолько повлияло на немцев в целом. Отношение к труду. Тут Познер уловил самую суть. Он мог с этого начать. Это и есть суть, что Лютер изменил немцев. Немцы считают, что если ты не работаешь, то ты не живешь. Только тот, кто работает, в его жизни есть смысл. Понятно, что есть исключения.
Д.Ю. Надо ознакомиться с доктринами. Очень полезно.
Евгений Урих. У него куча интересных выводов. Такой мужик. Фундаментально подошел к делу. Он создал немецкую чопорность, немецкий менталитет, дотошность. Это Лютер. И это особенно проявляется в протестантских землях. Конечно, в католических тоже. Потому, что это одна страна. Саксония протестантская. Так как к протестантизму Саксонии прибавилась ГДР, там сейчас особая смесь получилась. Каких-то немцев вообще. Помните я рассказывал про саксонский неонацизм? Что они обожают Россию, обожают Путина, но всех, кто мусульмане ненавидят. Еще и негры. “А русские и Путин, мы вас любим“. Очень странное у них движение. Но оно временное, пройдет скоро. И дальше он продолжает, говорит: “На самом деле реформация, реформирование церкви, сыграла исключительную роль в изменении отношения человека к труду. Достаточно сравнить как работают в странах, исповедующих протестантизм, с тем, как относятся к работе во всех прочих христианских странах, чтобы убедиться, что это именно так”. Но тут он забывает, что половина Германии католическая. Он вроде как прав. Ладно. Тут он в принципе прав. И он показывает какую-то семью. Петер Вагнер живет с какой-то Оксаной, которая говорит только по-немецки. И экономит на всем как маньяк. И приводят пример, что это немец. Я понимаю, что есть такие черты. Но тут они крайность нашли такую. Есть такие персонажи. И вот он говорит: “Бережливость у немцев в крови. Так они воспитаны беречь каждый цент”. Его жена Оксана все время говорит по-немецки. Она говорит в интервью: “Таких крайностей, как у мужа, у меня нет. Но если ему это приносит радость, то почему бы и нет”. Она просто решила: “Я уважаю мужа”. В общем-то нормально. Вот они берут у них интервью... Перевод был. Если бы я прислушивался ко всему, что они говорят, наверное, я бы много нашел неправильного. Я просто услышал: “Вечером мы едим хлеб”. Если дословно переводить: “Вечером мы ужинаем“. Они так коротко говорят. “Есть хлеб“, поужинать. Они перевели так: “Вечером мы едим хлеб”.
Д.Ю. Штрих к экономии.
Евгений Урих. Что за маньяки.
Д.Ю. По утрам пьем горячую воду из-под крана.
Евгений Урих. Немцы как живут. Откуда откопали этих людей. Мне их жалко. Допустим такие есть.
Новости
VIP
