Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Клим Саныч.
Клим Жуков. Добрый день.
Д.Ю. Добрый.
Клим Жуков. Всем привет! С приездом!
Д.Ю. Спасибо! Я был на острове Майорка, он же…
Клим Жуков. Пальма-де-Майорка.
Д.Ю. Это столица, как я понял на местном языке называется «Махорка», а по-нашему «Мажорка».
Клим Жуков. Мажорка, точно.
Д.Ю. Там хорошо, на Мажорке, мажорам. Исторических мест не видел, посетил только один собор и музей художника Миро. В музее художника Миро я столкнулся с непонятным. Я вообще много знаю про всякое, но по чуть-чуть. Мне сказали, что художник Миро второй по значимости испанский художник после Пикассы. Расхаживая по музею, я вдруг с ужасом осознал, что я ни одной работы не видел, вообще ни единой – это первое ощущение, а второй ощущение: посмотрев на работы художника Миро, я понял, что я тоже художник, сейчас я тоже красок накуплю…
Клим Жуков. И как пойду!
Д.Ю. …и у меня ничуть не хуже получится. Главная задача художника Миро была, как я понял, показать всем, что он не умеет рисовать. Картины местами потрясли меня до глубины души. Но это мы отвлеклись, давайте вернёмся к нашим друзьям-альбигойцам.
Клим Жуков. Да, потому что пока мы все были в разъездах опять, альбигойцы начинают остывать – это недопустимо, надо закончить с Альбигойскими крестовыми походами. На этот раз мы поговорим наконец именно о походе, потому что мы очень развёрнуто высказались о том, кто такие были альбигойцы, чего от них хотели люди, соответственно, что они хотели от людей, в чём их обвиняли, ну и где, возможно, их обвиняли зря.
Д.Ю. И, забегая вперёд, скажу: тут нам напомнили, что когда-то мы хотели вспомнить нашего любимца диктатора Суллу и внезапно про него забыли. Продвигаясь по сериалу «Рим», мы немножко забыли про диктатора Суллу, которому была посвящена одна из лучших шуток сериала «Рим»: «Когда в прошлый раз солдаты вошли в город, кровью можно было красить дома». Это мы раскроем в следующих роликах.
Клим Жуков. Да, раскроем, а пока про альбигойцев. Про Суллу мы не забыли. Господи, вот, например, послушайте…
Д.Ю. Про него невозможно забыть!
Клим Жуков. Вот слушайте: мы «Храброе сердце» обещали разобрать? Трёх лет не прошло…
Д.Ю. Пожалуйста!
Клим Жуков. …пожалуйста, вот вам… Что тут такого? Мы куда-то торопимся?
Д.Ю. Нет.
Клим Жуков. Вот.
Д.Ю. Кто понял жизнь, тот не спешит.
Клим Жуков. Да, и выбирает тёмное – ну, пиво, в смысле. Да, альбигойцы, поход: как мы помним из прошлого ролика, Раймунд Шестой, граф Тулузы оказался в несколько двусмысленном положении, потому что сам-то он был католик, как, в общем, и очень большая часть, наверное, самая заметная часть вообще окситанской высшей аристократии, за редким исключением, но при этом он никуда не мог деть своих катаров и тех, кто им сочувствовал, потому что ну как: Тулуза – это одно из самых больших графств Франции и точно самое большое графство Южной Франции, у него там порядка 50 городов и замков было.
Д.Ю. Однако!
Клим Жуков. Вот. Тулуза – очень большой город, при этом он из-за того, что большой, страшно богатый, а т.к. граф у себя в столице вроде как не полновластный хозяин, там же ещё есть консулат, выбранный демократическим способом из двух и более кандидатов, он от него зависит. А там что – а там внутри, пожалуйста, там были катары или им сочувствующие люди напрямую, они занимались торговлей и ремеслом, а значит, граф от них получал налоги и просто так, как стеклотару, сдать их просто не мог. Как мы помним, всё закончилось тем, что папский легат Пьер де Кастельно очень опрометчиво выступил в гостях у Раймунда Тулузского, сообщив ему, что «или ты изгоняешь всех катаров, или я лишаю тебя вообще твоего графского титула и отлучу от Церкви».
Д.Ю. Дерзко!
Клим Жуков. Ну, на что граф Раймунд сказал что-то вроде того, что если этот человек переживёт эту ночь, то все остальные эту ночь не переживут, после чего Пьера де Кастельно нашли совершенно случайно зарезанным в постели.
Д.Ю. Такой был ответ.
Клим Жуков. Да, это очень напоминает то, как разделались с Томасом Бекетом, когда Генрих Второй возопил… Генрих Второй Плантагенет: «Кто-нибудь избавит меня от этого турбулентного попа (turbulent priest)?!» - после чего группа рыцарей…
Д.Ю. «Минуточку!»
Клим Жуков. …во главе с Реджинальдом Фиц-Урсом снялась и уехала куда-то, а часа через 4 король сказал: «Я не понял – это они что собираются делать? Кажется, они немножко буквально меня поняли. Остановите их!» Ну и не спеша…
Д.Ю. Не успели.
Клим Жуков. Не спеша выехала погоня за ними, ну и когда погоня приехала, то Томас Бекет уже 4 часа, как был того…
Д.Ю. Остывал.
Клим Жуков. Да. Ну: «Я пытался их остановить».
Д.Ю. Погорячились.
Клим Жуков. «Погорячились, я этого ничего не говорил».
Д.Ю. А «Тулуза» как-нибудь переводится?
Клим Жуков. Не знаю.
Д.Ю. «Ту луза».
Клим Жуков. «Две лузы».
Д.Ю. Да. Интересный город. Так?
Клим Жуков. Или если с латыни или с французского, «ту» - это «всё», значит, «Вселуза».
Д.Ю. Не знаком.
Клим Жуков. Да. И что – и естественно, после такого выступления Папа Иннокентий Третий, конечно же, всё-таки отлучил Раймонда Тулузского от Церкви, а его владения заочно все передал другим сеньорам.
Д.Ю. Молодец!
Клим Жуков. Ну и там было объявлено право оккупации, т.е. первый, кто её захватит – забирайте.
Д.Ю. Того и будет, да?
Клим Жуков. Да.
Д.Ю. Организовал гражданскую войну Папа, фактически.
Клим Жуков. А там, кстати говоря, это было поставлено на широкую ногу, потому что, во-первых, как мы знаем, в Окситании были же далеко не только катары и им сочувствующие – были католики напрямую, которые в т.ч. занимались своими там бизнес-интересами какими-то, в городах в т.ч. А в городах же, естественно, находились католические епископы – куда бы они делись? Они, конечно, не пользовались там 100%-ной тотальной мега-поддержкой, как где-нибудь в Париже, например, но тем не менее, у них были свои общины, они, в общем, имели известное влияние. Ну и когда вот такие дела начались, епископы стали быть используемы, не все на это пошли, подчёркиваю, многие католические епископы оказались порядочными людьми, но они стали быть используемы как агенты влияния, потому что они прямо внутри графских городов стали говорить: «Забирайте всё, «мочите» катаров (кстати!)». В Тулузе образовалось, например, такое Белое братство, потому что у них были для опознавания нашиты белые кресты на одежде, что-то порядка 400-500 человек, по разным данным, не так мало…
Д.Ю. Прилично.
Клим Жуков. …которые напрямую занимались антикатарским террором внутри города, т.е. там устраивали политические убийства, резню…
Д.Ю. «Лучшего катара убей!»
Клим Жуков. …ограбления, и т.д. Ну а естественно, люди, которые катарам сочувствовали, не совершенные катары, а проще, они организовали Чёрное братство, которые занялись сразу ровно тем же, но в отношении католиков, т.е. внутри Тулузы стало всё замечательно сразу же, вот буквально по щелчку пальцев.
Д.Ю. Прекрасный предмет – история. Вот всё время же как-то это… в обыденном сознании всё время кажется, что там как-то вот сообразно всё было, богобоязненно, все верующие, как-то хорошо, и силы все понятные: тут хорошие, здесь плохие… А как послушаешь…
Клим Жуков. Или наоборот.
Д.Ю. …как обычно – такое кубло, что Ближний Восток просто детским садом кажется. Так-так?
Клим Жуков. Да, и это не воспринималось, как что-то такое из ряда вон выходящее, потому что вообще-то во всех этих городах такого, скажем, полисного типа, вот так вот чтобы упростить до модели, там это была рутина жизни, как, в общем, и в Древнем Риме, который был как раз классическим изначально городом полисного типа, т.е. город-вселенная, «Urbi et orbi», там, естественно, было очень много народу, очень много денег, а значит, очень много разных интересов, которые сталкивались, и это иногда заканчивалось не только политическими интригами, но и прямо кровопролитием.
Д.Ю. Как-то надо было решать.
Клим Жуков. Вот, тут тоже, в общем, это не было чем-то таким необычным. Плюс внутри самой Окситании, как мы знаем, это же не была единая страна, там была куча нормальных феодальный сеньорий, опять же, куча городов, конкурирующих друг с другом, и в общем, у них эта война малая между сеньорами не затихала практически, они друг на друга ходили регулярно в какие-то походы, отжимали друг у друга деревеньки какие-нибудь там, рыбные промыслы, и проч. И поэтому когда Папа Иннокентий объявил им крестовый поход, вообще все, кроме хитрого Раймунда Шестого, судя по всему, не поняли, что это всё серьёзно, они подумали, что, господи боже мой, ну сейчас, понятно, католики, ну может быть даже, в конце концов, и из-за Роны, и с севера Франции сейчас сюда придут – так это же каждый год происходит. Отлично: там 20 парней, здесь 20 парней, мы встретимся, нормально набьём друг другу морды. Это даже весело, в конце концов, мы же рассказывали в прошлый раз, какие там все были великолепные трубадуры да куртуазные рыцари, у которых, в общем, повоевать – это было делом не просто нормальным, а, собственно, ради этого жили – а чего бы нет? И поэтому вся Окситания, конечно, даже не подумала готовиться к какому-то крестовому походу, ну опять же, повторюсь, потому что никто не воспринял это всерьёз, кроме Раймунда Шестого, который в силу того, что был самый богатый и могущественный, видимо, обладал большей полнотой информации.
Д.Ю. Разведка работала.
Клим Жуков. Да, а он просто очень много где ездил сам, и он побывал, например, в Париже, где попытался договориться с королём Филиппом Вторым, чтобы вот это всё его никак не коснулось, что, впрочем, до конца не удалось, потому что, как, опять же, мы уже упоминали, что Филипп Второй несколько опростоволосился во время недавнего Третьего крестового похода и, в общем, не мог конфликтовать с Папой вот прямо так напрямую, потому что Папа-то Иннокентий был очень молод, когда взошёл на престол, и было понятно, что он проживёт ещё очень долго, и учитывая, что проживёт он долго, он из личной неприязни может сделать массу неприятностей Филиппу Второму тоже. Ему было 37 лет, когда он стал Папой.
Д.Ю. Атас!
Клим Жуков. Это был очень молодой человек, т.е. у него была ещё долгая-долгая карьера, по-любому. Да, после этого он уехал в Рим, Раймунд Тулузский, опять же, договариваться уже лично с Папой, поэтому он отлично понимал, что всё это не шутки, он просто видел, что готовится вокруг, потому что, естественно, узнав о таком решении Папы, обрадовались далеко не только северные французы, но ещё и немцы – а как же?
Д.Ю. «Мы тоже примем участие», да?
Клим Жуков. Да, ну если вы объявляете крестовый поход, так а мы тоже можем, это же для всех христиан такой призыв.
Д.Ю. Да-да-да.
Клим Жуков. Ну всё, отлично!
Д.Ю. А вот и мы!
Клим Жуков. Да-да. Раймунд Тулузский имел довольно серьёзную традиционную опору на англичан, потому что, как мы помним, Филипп Второй Август очень сильно поссорился с Ричардом Львиное Сердце, дошло дело до прямой войны, и Ричарда-то Раймунд поддерживал напрямую. Ну правда, теперь-то правил не Ричард, а его, скажем так, куда менее одарённый в военном и политическом смысле младший брат, которого прозвали ласково - «Иван Безземельный».
Д.Ю. Братишка.
Клим Жуков. Да. Безземельный – это потому что у него во Франции практически все владения Филипп Второй отнял, и он такой поддержки оказать уже не мог, поэтому нужно было как-то договариваться. И Раймунд Шестой идёт для настолько важного аристократа на практически беспрецедентное решение – он публично кается в том, что он поддерживал катаров, отрекается от всех связей с ними и в городе Сен-Жиль идёт прямо на публичное оглашение своего покаяния, которое выглядело как – что он в одних брэ, т.е. в трусах шёл босиком по городу, а сзади шёл священник и лупил его плёткой при всех.
Д.Ю. Неплохо!
Клим Жуков. Ну как вот в известной книжке и фильме «Игра Престолов», там, где мама Лена ходила – это вот редко, но такое в самом деле бывало. Про королеву я такое не слышал, но вот Раймунд Тулузский, который был ну почти около короля в своих владениях, выступил вот так.
Д.Ю. Ну, видимо, уже совсем серьёзно осознавал, насколько всё плохо.
Клим Жуков. Да, т.е. припекло очень сильно. После чего, конечно, с него отлучение сняли, более того, человек был очень беспринципный…
Д.Ю. Грамотный политик.
Клим Жуков. Грамотный политик, но этот грамотный политик одного не учёл – что, объявив крестовый поход, Папа отменить его не сможет и подумает, что лично Раймунд Тулузский покаялся, его наказали, всей поход, но на Окситанию-то пойдут всё равно, там потому что есть далеко не только Раймунд Тулузский. Ну а т.к., опять же, он был человек более чем грамотный и, в общем, в нормальном возрасте, не мальчик далеко, никаких иллюзий касательно того, что его владений это не коснётся, у него не было – и он сам примыкает к крестовому походу. А крестовый поход, он крестоносец, значит, по закону его имущество и земли неприкосновенны. Т.е. давайте, вокруг меня ходите, разбирайтесь, а тут не могите шалить. Но и это ему не помогло, потому что т.к. Тулуза – самое богатое графство, которое вообще есть…
Д.Ю. Что ж, на неё смотреть, что ли?
Клим Жуков. …естественно, люди нацелились именно туда, более того, все эти земли уже были обещаны разным сеньорам по праву интердикта, и они, конечно: «Ну подумаешь – покаялся, а мы нет».
Д.Ю. Не считается!
Клим Жуков. И остановить это Папа уже и не мог, да видимо, и не сильно хотел. Конечно, я думаю, что если бы Иннокентий Третий, используя всё своё влияние, авторитет и конкретные совершенно рычаги воздействия, вот если бы он встал, условно говоря, на пути крестоносного воинства, все бы всё запретил – ну, возможно, у него бы получилось по крайней мере Тулузу оградить от похода, но он этого не сделал и, как мы видим из источников, даже не пытался, просто нет никаких конкретных свидетельств о том, чтобы он попытался всё это остановить.
Ну и что: вот, значит, выпоротый Раймунд наблюдает, как в июле из Лиона выступает соединённая армия крестоносцев, которая идёт на Южную Францию, и он ничего не может сделать. При этом его младший родственник, племянник Роже Раймунд де Транкавель виконт Безье, такого города, очень сильно укреплённого – ну сам он катаром не был, но его папа прямо отдал его на воспитание, когда он был малолеткой, дядька у него был катар – Бертран де Сессак. Более того, у него была сестра-катарка и жена напрямую покровительствовала катарам. Ну а сестра-то – дошло до того, что она вообще совершенной стала. Т.е. семейка была катарская, и начать-то – в силу того, что владения Транкавелей были ближе к пути движения крестоносцев – начать-то решили именно с них.
Ну, кто такой Раймунд-Роже де Транкавель, и собственно, что там происходило-то в это время на юге Франции в политическом смысле? Ну да, мало того, что он племянник Раймунда Тулузского, он ещё и частично вассал не кого-нибудь, а короля Педро Второго Арагонского по кличке Католик. Более того, Раймунд Тулузский был частично вассалом за некоторые фьефы Педро Второго Арагонского и он был женат на его сестре, он был его шурином. Педро Второй – это был человек, с которым не считаться было нельзя, потому что это был герой Реконкисты. Точно неизвестно, когда он родился – то ли в 1160-ом, то ли 1165-ом году, сейчас вот речь идёт уже, всё приближается к 1209-му, уже, собственно, всё, 1209 год, т.е. он в возрасте. Он очень ревностный католик, ни разу не оступившийся в этом деле, никто не может его упрекнуть. Он глава крестового похода внутри Испании, вот совсем скоро он разгромит мавров в тяжелейшей битве при Лас-Навас-де-Толоса, т.е. авторитетнейший человек, но этот авторитетнейший католик видит что – что на его земли, т.е. земли его вассалов, которым он прямо обязан защитой, идут войной. И конечно, он немедленно вскинулся со словами, что давайте как-нибудь это решим, ну потому что он-то с Папой, конечно, тоже бодаться не может, ну никак, потому что от Папы напрямую зависит поддержка его внутреннего крестоносного движения в Испании. А Папа опять же ничего не делает. Это всё потом вовлечёт Педро в очень нехорошие дела, прямо скажем, более того, приведёт его к смерти в итоге.
Ну и вот в конце июля – начале августа наблюдатели виконтства Безье увидели, что долина Роны буквально запружена войсками – это всё, конечно, мы знаем из «Песни об Альбигойском крестовом походе» Пьера (Гийома?) де Туделя. Это, конечно, преувеличение, но вот тут нужно сказать, что не совсем преувеличение, потому что армия – это армия, судя по всему, когда в очень тяжёлой, судьбоносной битве при Мюре Симон де Монфор, который её выиграет, у Симона де Монфора было что-то около 1,5 тысяч всадников, очень много, но это же не то, что может запрудить долину реки, далеко. Ну в начале этого крестового похода, возможно, было немножко больше. Кстати, это не факт, возможно, и меньше. Но ко всей армии, конечно же, стали примыкать просто гражданские лица, которые немедленно нашивали себе крест на плащ и шли грабить.
Д.Ю. «Позвольте принять участие».
Клим Жуков. Да-да, т.е. это не собственно военная сила, но это разбойники, ну если их так назвать чётко в соответствии с современным уголовным правом, это мародёры, грабители, бандиты и, конечно, то, что на Руси называлось ласковым словом «охочие люди», т.е. те, кому охота, т.е. добровольцы.
Д.Ю. Волонтёры.
Клим Жуков. Волонтёры, да, они вот назывались рутьерами, т.е. рыцари-наёмники просто, которые пошли за вождями движения крестоносцев. Папским легатом при них был знаменитый человек аббат города Сито Арно Амори, которому…
Д.Ю. Амальрик который?
Клим Жуков. Да, Арнаут Амальрик, а так-то он, конечно, Арно Амори. Именно ему Готфрид Гейстербахский приписывает фразу: «Убивайте всех, Господь узнает своих», но это, конечно, литературщина средневековая, видимо, он ничего такого не говорил. Но тем не менее, вместе с ним идут: Эд Бургундский, граф де Сен-Поль, Эрве Неверский идёт и некто Симон де Монфор, который был… ну скажем так, он ещё в меньшей, конечно, степени, но вот уже его сын был деятелем скорее английской истории, чем строго французской. Он был, да, он был графом Монфор-л’Амори и графом Лестерским, т.е. английским графом, по своей матери, ему от матери досталось графство Лестер. По сравнению с остальными вождями крестоносной этой агрессии на юг, он, конечно, был не самый знатный, прямо скажем, но это был человек, во-первых, чудовищной амбициозности, просто чудовищной – это, опять же, видно буквально из всех его действий, какие мы знаем из исторических источников, и невероятно опытный в военном смысле, потому что он успел повоевать в армии Филиппа Второго, он был в Третьем крестовом походе, он не дошёл до Задара во время Четвёртого крестового похода, как мы помним – он из-под Задара просто ушёл, сказав: «Нет, извините, католиков я грабить не буду».
Д.Ю. «На это я пойтить не могу».
Клим Жуков. «На это я…», хотя очень, видимо, хотел, видимо, очень хотел, но понимал, что сейчас он…
Д.Ю. Пострадал за веру.
Клим Жуков. Да, вот «пострадаю за веру», но если он сейчас вместе со всеми этими прекрасными людьми ещё и Задар ограбит, то у него будет очень сильное пятно в резюме потом, многие смогут ему тыкнуть в это вот: «Чем вы тут занимались, мы знаем». Нет, он на это не пошёл, а вот на юг Франции очень даже пошёл, а почему – потому что там объявили, что есть еретики, которые хуже сарацинов, значит, там всё можно. И вот тут-то, я так понимаю, он свои эти упущеньица собирался поправить. И видимо, он был наиболее опытным в военном смысле там, потому что он тоже был в неплохом возрасте, прямо скажем, в отличие от Раймунда-Роже де Транкавеля, виконта Безье – тому было 24 года, этому-то было уже крепко за 40, к 50-ти, по средневековым меркам, в общем, мужчина уже, прямо скажем, сильно в летах.
Но сначала, конечно, не было никакого единства в лагере крестоносцев, более того, неверцы и бургундцы постоянно собачились, выясняя, кто… Вот примерно так собачились.
Д.Ю. Сосед с дрелью проснулся.
Клим Жуков. Да-да, вот примерно так они собачились, выясняя, кто что должен себе забрать в итоге. Граф де Сен-Поль пытался их мирить, ну, абсолютно безуспешно, он оставался как-то в стороне от всего этого всё время, ну а кто осуществлял военное руководство? Я думаю, что в основном авторитетом папского легата в основном, конечно, всех их строить пытался, в то время ещё пытался Симон де Монфор, но, опять же, он не мог никого выстроить просто потому, что он был самый незнатный из всех в феодальном смысле, поэтому кто бы его стал слушать? Подумаешь, что ты опытный – и что?
Д.Ю. Что теперь, да?
Клим Жуков. И что теперь? Я тоже. Ну и вот от Лиона до Безье дошли к началу августа, и вот тут-то 24-летний Раймунд-Роже де Транкавель сообразил, что а Безье-то ему никак и не защитить, потому что он просто в силу того, что никто не готовился вот к такому, он не собрал никаких войск. Ему нужно ехать собирать войска, ну он пожелал жителям Безье всего хорошего, хорошего настроения…
Д.Ю. «Держитесь».
Клим Жуков. Держитесь, да, и уехал в Каркасон, собственно, в свою столицу готовиться к обороне, собирать войска. Ну а Безье что – Безье оставалось для подготовки трое суток, по большому счёту, они успели только углубить рвы, там, всем хором…
Д.Ю. И закрыть ворота, да?
Клим Жуков. Да, там, закрыть ворота. Но Безье, во-первых, расположено для обороны удачно, и крепость-то, прямо скажем, очень неслабая, и крестоносцы, оказавшись под Безье, ну там, в общем, люди-то все были не дураки, более того, масса с реальным боевым опытом, который в Средние века в основном, реальный боевой опыт, состоял не в сражениях, а в осаде. Посмотрев на этот город, который крепко затворился, готов обороняться, всем стало решительно понятно, что тут месяца на три, потому что приступом…
Д.Ю. До весны фактически, да?
Клим Жуков. Да, т.е. приступом эти все стены взять сразу, скорее всего, нереально, только если там что-нибудь такое уж не случится. Во всех этих горных местностях вести подкопы очень трудно, т.е. нужно будет подтаскивать, собирать осадные машины, долго и упорно долбить в стены, ещё не факт, что из этого выйдет, а жители Безье в ответ на предложение выдать всех катаров немедленно и сдаться ответили возмущённым отказом, а конкретно, как это называется, ну глава консулата – староста города, губернатор – просто сообщил, что если я выдам своих граждан по первому требованию, так скажите, пожалуйста, кто потом моему слову поверит? Поэтому нет, мы будем обороняться, и точка. Что интересно и вообще очень труднопереносимо для нормального средневекового человека – в консулате города Безье были евреи, вся еврейская община была там страшно уважаема, и им доверяли даже соуправление городом. Это же вообще ни в какие ворота! Как так, вы с ума сошли там все? Катары, евреи…
Д.Ю. Вы кто?
Клим Жуков. …что это?!
Д.Ю. Что вы тут устроили?!
Клим Жуков. Да-да-да. Ну в общем, все приготовились долго и упорно воевать. Было представлено 222 имени в ультиматуме, т.е. вот это совершенные катары, их пособники, я так сильно подозреваю, что ещё ко всему прочему особо богатые люди, которых нужно было незамедлительно ограбить – вот да, их даже частично имена-то известны, целиком список-то не сохранился, но тем не менее кое-кого мы знаем. Их не выдали.
Лагерь осаждающих: там уже начали готовиться к тому, что мы тут надолго, причём, конечно, большинство рыцарей – это же были кто? Это были люди, призванные по арьербану, т.е. по феодальному призыву, на 40 дней, ну может быть, там кто-то чуть больше, в зависимости от своих обязательств, но тем не менее это карантен, т.е. срок службы, который вот-вот выйдет, и они просто уедут домой. Пока сидят в лагере, они ограбят округу, никто не полезет на стены, и всё прекрасно. И в итоге останутся тут все эти вот сеньоры, типа Монфора, у которых там, да, есть лично преданные ему люди, вот пускай они идут и осаждают, ну а мы пока поставим шатры, приготовимся праздновать, потому что чего уж – зря пришли, что ли? Сейчас, значит, вино, женщины нетрудного поведения – нормально.
А в это время на стенах…
Д.Ю. Раздуем пожар войны в шатрах, да?
Клим Жуков. Да-да-да, очень верно. На стенах видели, что такие приготовления идут, знали, что в Каркасоне собирается подмога, что стены им быстро не взять – люди в гарнизоне тоже приготовились к празднику, ну тут же. Т.е. еды много, воды много, сейчас осенью пойдут дожди, с водой вообще проблем никаких не будет – так всё отлично! Тоже праздник. Ну и чтобы нормально отпраздновать, конечно, сразу открыли ворота и бросились на вылазку в этот лагерь. Тем более, я так подозреваю, что для местных военных было совершенно понятно, что большая часть этого войска – это какая-то голытьба, которую они просто палками, если что, разгонят. Ну понятно, что…
Д.Ю. Бушлатами.
Клим Жуков. Да-да-да, шапками, потниками закидают. И в общем-то, они были абсолютно правы: да, конечно, там очень большое профессиональное войско, ну так ведь никто не собирался полевое сражение давать – вдарить, чтобы они, так сказать, слишком вольготно себя не чувствовали, и счастливыми возвратиться назад.
Д.Ю. Чтобы служба мёдом не казалась.
Клим Жуков. Да-да. И всё бы хорошо, т.е. идея-то была, в общем, благородная, т.е. так происходило во время большинства осад, т.е. вылазки, друг друга постоянно развлекали вот таким способом, но на вылазку полезли горожане вместе с военными, потому что им тоже было интересно, весело, им тоже хотелось поучаствовать. И вот перед глазами изумлённого крестоносного войска вдруг открываются ворота, опускается мост, и на них натурально гарнизон идёт в атаку. Сначала, конечно, никто не поверил вот в такое, но прямо перед воротами вдруг совершенно по несчастливому стечению обстоятельств оказался отряд этих самых рутьеров, готовых к бою, которые были на конях, в кольчугах, со щитами и с копьями, которые просто немедленно, увидев врага, очень сильно обрадовались и врубились им навстречу, и если профессиональным военным из Безье это было ничего особенного, а вот горожане, которые были вооружены непонятно чем и одоспешены непонятно как, и подавляющее большинство пешком, конечно же – они побежали назад все сразу, вот так вот, смяв заодно боевые порядки собственных военных, а эти рутьеры прямо у них на глазах въехали в город.
Д.Ю. Аааа, вот это поворот!
Клим Жуков. Да-да-да. В это время Симон де Монфор, Гюг де Сен-Поль и граф де Невера немедленно, конечно, свистали всех наверх, рыцари срочно вооружались, и вот они уже всё, они уже едут вслед за рутьерами в ворота.
Д.Ю. Так-так?
Клим Жуков. Там при этом основная часть гарнизона абсолютно боеспособна, но она на стенах, они не могут быстро слезть со стен и перекрыть улицы, никак вообще этого не успеть, и к уличным боям никто не готовился, баррикад нет, ни черта нет, ну потому что как бы они попали бы в город – зачем там строить баррикады? Понятно, что когда там уже через 3 месяца раздолбали бы какую-нибудь стену требушетом, было бы ясно, что нужно строить эти самые баррикады, а тут у них всё, и просто по улицам скачет конница и идёт пехота.
Д.Ю. Какой пипец, блин!
Клим Жуков. Вот, эти пытаются слезть со стен, но это же всё уже, этих просто крестоносцев тупо больше, пока они на стенах, это ничего не решает вообще, а когда они уже в городе…
Д.Ю. А чего мост не подняли?
Клим Жуков. А не успели, потому что бежали горожане, а за ними уже вот так ехала конница.
Д.Ю. Идиоты! Надо же, как бывает-то!
Клим Жуков. Да, и Безье вместо того, чтобы сопротивляться 3 месяца, а может, и больше, и вообще скорее всего их бы не взяли, его взяли в первый же день.
Д.Ю. А кто был военный гений, который это всё организовал?
Клим Жуков. А это непонятно, кто был военный гений, это просто вот порыв сердца – пойти немедленно их атаковать, проявить доблесть. И опять же, всё было бы хорошо, если бы горожане не попёрлись, потому что рыцари были бы в полном порядке, их не так много. Ну там рыцари, конное профессиональное ополчение городское – собственно, профессиональные военные в доспехах, на конях, с оружием, они бы встретились бы с рутьерами, пустили бы друг другу кровь и уехали, потому что их мало, они на мосту легко помещаются, они мобильны. Соответственно, на стенах бы их прикрывали, и никто бы не дал просто на мост заехать, там встретили бы камнями, стрелами, как положено. Более того, эти рутьеры-то все были люди тоже, видимо, не первой свежести, они бы не поехали просто в ловушку. Мост бы подняли, ворота затворили – всё в порядке. А так вот получилось вот так.
Ну и естественно, там началось что-то ужасное, в этом Безье, потому что, как мы знаем, крестоносное воинство – это молодцы, они немедленно полезли грабить церкви, причём, естественно, там никаких церквей, кроме католических, не было, ну просто потому что у катаров не было вообще церквей, а в церкви всегда много денег и чего-нибудь полезного ещё, кроме денег.
Д.Ю. Оклады серебряные.
Клим Жуков. Ну всё там хорошо, в церквях, всё прекрасно. Ну и конечно, тут же еврейский погром немедленно
Д.Ю. Ну, без этого вообще никуда.
Клим Жуков. Вот, еврейский погром, убивать… собственно, там-то, видимо, и первый раз, возможно, могла прозвучать фраза, что: «Что делать?!» - «А «мочи» всех, Бог разберётся!» Там в самом деле резня была абсолютно жуткая, там говорят, что как будто бы убили 7 тысяч горожан, но это, конечно, не просто преувеличение, это преувеличение, возможно, раз в 20, потому что я думаю, что во всём Безье жило тысяч 7, т.е. вообще всех, а всё-таки убили точно не всех, но всё равно. Люди, естественно, куда сразу бегут, бабы, дети – в церковь, конечно же, потому что это католики, церковь – точка неприкосновенная. Ничего похожего, в церквях начинается резня просто, прямо в церквях. Естественно, всех этих катаров выволакивают по списку, их там сожгли в итоге.
Д.Ю. В церкви?
Клим Жуков. Нет, не в церкви, около города, т.е. безо всяких… это было одно из самых массовых аутодафе вообще в истории, когда сразу 200 человек сожгли. Ну и фокусы в городе – это вызвало ужас буквально на юге Франции, об этом сразу все, естественно, узнали, и вдруг все поняли, что это не нормальная феодальная война, а это натуральный крестовый поход. Эти самые южные французы сами участвовали в них уже 4 раза, они точно знали, как это выглядит, что они делали в Святой Земле и в итоге в Константинополе и Задаре, т.е. сомнения не было, уже теперь сомнения не было, что сейчас будет.
Д.Ю. Как говорил Брэд Питт: «Значит, вот такая у нас будет драка».
Клим Жуков. «Вот такая будет драка», да-да. «…настоящая трагедия. Война. Не ваша». В общем, Безье – это был одновременно такой символ… А, господи боже мой, что это я сказал-то? Цезарь Гейстербахский – этот хронист, я его Готфридом обозвал, извините, оговорился, который говорил: «Убивайте всех, Господь узнает своих». Нет, конечно, Цезарь Гейстербахский.
Да, все очень сильно испугались, и дальнейшее продолжение кампании оказалось в основном практически победоносным, потому что люди, увидев этих отморозков, просто начинали открывать им ворота замков, крепостей, городов – неважно, только вот давайте не так чтобы.
Д.Ю. Во избежание, да.
Клим Жуков. Да. И в общем, поход, который мог бы просто захлебнуться в этой Южной Франции, потому что, повторюсь, этот катаризм, во-первых, был не всеобщий далеко, там была масса католиков, но это была борьба, точнее, могла бы начаться нормальная национально-освободительная борьба, т.е., конечно, нация не в современном – средневековом смысле, скорее всего это, естественно, борьба за вольности городов, за права феодалов – вот то, о чём мы говорили в прошлый раз, и учитывая местность, частично очень гористую, просто партизанские действия могли бы этот поход похоронить вообще, потому что, попав в какую-нибудь область басков, там можно было бы забыть о регулярном снабжении элементарно продовольствием.
Д.Ю. Фиг ты чего там навоюешь, да.
Клим Жуков. Да, гоняться за ними по горам – это абсолютно бесполезно, потому что ты просто не знаешь, куды бечь, а они знают. Ну и там всякие милые штуки, когда у тебя горная дорога шириной в 1,5 метра, и тут неважно, сколько там тебя – тысяча, 10 тысяч, тут нужно 40 человек, чтобы лавину устроить, собственно, всё, на этом всё закончится. Швейцарцы этим, кстати говоря, постоянно развлекались, да и баски, как выяснилось, тоже, но все так испугались того, что было в Безье, что Нарбонна, мощный город, немедленно высказала полное повиновение церкви, виконт Эмери, епископ Беренгер – все начинали отрекаться от всех своих национальных убеждений, и проч. Да, очень мощный замок Кабестан сдался, хотя, опять же, чего-чего, а вот там-то он не очень большой, но укреплён так, что там можно было на год любую армию сдержать, она бы там просто передохла бы в конце концов. Ну и что – триумфальный марш в Каркасону, т.е. к центру земли де Транкавелей.
Д.Ю. Надо же, как по-дурацки всё сложилось, вообще!
Клим Жуков. Но Каркасон – это вам не Безье, Каркасон: а) больше, б) мощнее. Вот то, что мы видим сейчас – это город с двойным обводом стен, внутренней цитаделью, укреплённым монастырём внутри, это, конечно, уже восстановленная и перестроенная в более позднее время крепость, т.е. да, тоже 13 века, но, видимо, второй обвод стен был сделан позже, судя по всему. Отреставрировал её… спасибо Виолле-ле-Дюку, что она вообще дожила до нашего времени, эта крепость, в полной неприкосновенности, вот это настоящая крепость 13 века, в общем, примерно так, как она увидела Альбигойский крестовый поход. И вот её-то чтобы взять, Каркасон – о-хо-хо-хо-хо! Это никаких осадных машин не хватит, т.е. там нужна конкретно пороховая артиллерия, чтобы уверенно взять такую крепость, её, как вы понимаете, в это время ещё даже и в помине нет. Плюс всё-таки пока вся эта канитель под Безье была, пока был марш на Нарбонну и Кабестан, у Раймунда-Роже было время подготовиться, и он подготовился, т.е. люди согнали скот в город, т.е. было что жрать, была запасена вода, было запасено оружие, были собраны вассалы, т.е. профессиональные военные, опять же, рвы углублены, стены укреплены – в общем, боевые запасы подготовлены и вот что: Каркасон – это в самом деле настолько крепкий орешек, что там точно ничего хорошего не получится, а где-то рядом вот уже на низком старте находится, во-первых, Раймунд Шестой Тулузский, родственник и верховный сеньор данных земель, и конечно, самая жуткая сила – арагонская армия, потому что после того, что устроили в Безье с землями и подданными своего прямого вассала, т.е. де Транкавеля, Педро Второй просто не мог остаться в стороне. Как минимум, ожидалось немедленное очень сильное дипломатическое давление, т.е. он должен был разговаривать теперь уже не с Папой, а конкретно с французами на совершенно другом языке, потому что одно дело – вы там с еретиками что-то собираетесь делать, ну это, конечно, неприятно в силу того, что на землях моего вассала, но в конце концов ну что делать, ну бывает, ну крестовый поход – я сам этим занимаюсь иногда, есть некий опыт, но…
Д.Ю. Христианский.
Клим Жуков. Конечно, но устраивать прямую аннексию, захват земель, резню католиков – это уже совсем другое дело, вот на это Педро Второй мог однозначно сказать и в итоге сказал, что это никакой не крестовый поход, это просто завоевание, чего – моих земель. А вот на это, между прочим, дорогой товарищ Папа, вы слова сказать не можете, я просто пойду воевать, потому что, опять же, вы благословили банду мародёров и убийц, а значит, они по вашему же собственному установлению не имеют права носить крест на плаще, а значит, это просто обычные военные, ну уж извините, мы тут по-своему, по-феодальному разберёмся.
Да, ну и конечно, не будем забывать, что Раймунд Шестой, увидев такое дело, что и пороли его зря, и крестовый поход он объявил вроде как зря…
Д.Ю. Напрасно, да.
Клим Жуков. …напрасно – ничего не помогает, он тоже стал готовиться к войне напрямую. Т.е. Роже нужно было сидеть в городе ну и иронически поглядывать на военные усилия осаждающих. Всего населения вместе с войском было около 15-20 тысяч человек в этом Каркасоне в это время, т.е., опять же, город очень большой, он чуть меньше средневекового Новгорода по населению, и да, он по площади не самый крупный, там порядка 10 тысяч кв. метров он весь занимает, ну по крайней мере, центральная его часть, не считая пригородов, но тем сложнее его штурмовать – очень высокая плотность военных будет на единицу стены и очень сложно будет их растянуть по этим самым стенам, а там 30 башен в то время было.
Д.Ю. Ого!
Клим Жуков. Т.е. стены очень сильно фрагментированы, и подступы к ним фланкированы со всех сторон. Да, плюс два укреплённых, как сказали бы, нижнего города – Бург и Кастеллар.
3 августа начался штурм Бурга. В Бург ворвались, жителей и гарнизон выбили, да, причём там лично Раймун-Роже сражался – ничего не помогло. Потом начали штурмовать Кастеллар, 8 августа обвалили часть стены подкопом, ворвались в Кастеллар, но ночью всех, кто остался в Кастелларе, крестоносцев или перерезали, или вышибли. Т.е. всё шло к тому, что в самом деле затянется дело надолго, потому что пригороды, конечно, были сильно слабее, чем главная крепость, т.е. там-то можно было вот такие фокусы быстро провернуть, но с главной крепостью Каркасона очень сильно вряд ли.
Ну и начинается осада. Осада продолжается некоторое время. Против ожидания оказалось жарко, очень жарко, и опять же, август месяц, бархатный сезон на юге Франции, т.е. животные внутри крепости стали дохнуть и смердеть. Всё это подталкивало Роже де Транкавеля ну хотя бы на переговоры, потому что ну в конце концов это понятно, что мы тут долго можем сидеть, и мы знаем, что вы долго можете сидеть, так может как-то договоримся? Надо сказать, что все эти вот верховные аристократы постоянно по ходу всего крестового похода непрерывно пытались договориться, потому что ну феодальные же братушки, ну чего вы делаете?
Д.Ю. Зачем?
Клим Жуков. Зачем это всё? Да, при этом, конечно, опять же, верховные аристократы со стороны крестоносцев, увидев, что произошло с Безье, они как-то не очень обрадовались, потому что, нет, ну конечно, всем такой хороший педагогический пример, но позвольте, это же мы себе собирались забрать, а чем нам теперь править, откуда деньги, если тут всё разорено, сожжено и ограблено, к чёртовой матери?
Д.Ю. Заново строить надо.
Клим Жуков. Т.е. заново строить, людей завозить – ну как-то думали-то не об этом совершенно, думали очень быстро забрать себе приличные земли и богатеть. Да, кстати, часть рутьеров, которые Безье ограбили, французские рыцари отловили, перебили и забрали награбленное себе.
Д.Ю. А чего они, да?
Клим Жуков. Да-да-да. Ну в общем, попытались Педро Второго Арагонского в качестве стороннего авторитета привлечь к переговорам. Педро Второй, в общем, был склонен договариваться и, в общем, опять же был такой авторитет, что его игнорировать никто не мог, но в конце концов там сообщили, что с еретиками никаких переговоров быть не может, условия-то ровно одни: выдаёте всех еретиков, публично каетесь, и тогда всё в порядке. А, да, ну и конечно, придётся немножко заплатить.
Переговоры зашли в тупик, Педро Второй уехал, ну и тут, конечно, Раймунд выступил абсолютно непонятным способом, т.е. вообще непонятно, об этом пишут буквально все источники: и Гийом Тудельский, и Гийом Пюилоран – это хронисты данного события с одной стороны и с другой стороны, Гийом Тудельский, соответственно, описывал всё со стороны альбигойцев – они вообще не объясняют, что произошло, потому что он взял и под гарантии безопасности поехал к Симону де Монфору, из города.
Д.Ю. Так?
Клим Жуков. Лично. Естественно, гарантии безопасности немедленно забыли, потому что клятва, данная еретику, ничего не значит – его просто взяли в плен.
Д.Ю. Слово воровское.
Клим Жуков. Да. Его просто взяли в плен и никуда не отпустили, а город, оставшийся без командующего, немедленно сдался.
Д.Ю. Блин! Сумасшедший дом какой-то!
Клим Жуков. Т.е. вот зачем он так поступил, никто не даёт вообще никаких объяснений. Там какие-то есть ну такие, я бы сказал, литературно-беллетристические приёмы, попытки объяснить, зачем это – ну якобы там был его родственник какой-то – что, кстати говоря, запросто может быть, там они все были примерно друг другу родственники – который сказал, что он даст ему 100 рыцарей, чтобы его защитили, и вот тогда будут нормальные переговоры. Кто-то говорит, что просто виконт в очередной раз отверг предложение о сдаче, ну а т.к. он всё равно уже в гостях, то его задержали некоторым образом. Может быть и так, и так, но поступок, давайте-ка, положа руку на сердце, крайне дурацкий, так делать было не надо, учитывая, что у него была очень сильная позиция, как я сказал, ему нужно было просто ждать некоторое время.
Есть, опять же, некое мнение в историографии, что это специально де Транкавель сдался, чтобы Каркасон не повторил судьбу Безье, но, глядя на крепость Каркасон и на наличные силы крестоносцев в общем, у меня не возникает мысли, что его могли бы быстро взять, тем более, опять же, как описывают нам источники, после взятия Каркасона было захвачено очень много коней, мулов, коров, и проч., т.е. хотя там говорят, что там начался падёж скота, но т.к. захватили-то много, значит, жажда им не угрожала, с водой-то, видимо, всё было в порядке.
Д.Ю. Зараза, может, какая?
Клим Жуков. Ну, тем не менее захватили их много, никакой эпидемии не описывается в итоге. Т.е. что могло его вынудить к этому – вот загадка, но я думаю, что он просто был молодой и восторженный очень, ещё крайне неопытный. Это, по-моему, самое простое объяснение.
Да, Каркасон избежал грабежа, в самом деле, жителей выпустили из Каркасона, правда, только в подштанниках, а Раймунда заключили в тюрьму, потому что у него были конкретные преступления перед католической церковью – он крышевал еретиков, у него вся семья была напрямую еретическая. Он-то сам, правда, конечно, говорил, что всё это началось ещё до его рождения, и он вступил в права наследования очень даже не молодым, а маленьким мальчиком, буквально так, и он не может отвечать за всё, что происходило в это время, потому что он был недееспособен или вообще отсутствовал на этом свете, но это никак вообще не повлияло на их решение.
Д.Ю. Не заинтересовало.
Клим Жуков. Не заинтересовало. «Ваши доводы мы выслушали, они нас не убедили». Ну и вот тут-то конкретно вступает в дело Симон де Монфор, потому что дальнейшая по крайней мере военная судьба крестового похода в общем вся была в его руках, а почему – а просто потому, что Монфору обещали в итоге на всеобщем собрании, во-первых, вождей-крестоносцев, а во-вторых, на собрании папских легатов ему обещали главные преференции в смысле земельных приобретений, т.е. он должен был контролировать в итоге покорённые территории. Почему на это не повелись более знатные сеньоры, хотя, казалось бы, должны были бы – а знатные сеньоры были достаточно информированы, чтобы понимать, что, возможно, сейчас они Окситанию эту захватят, но дальше-то её придётся удерживать, а вот это уже совсем другая задача.
А в это время срок карантена подходит к концу, и рыцари сейчас разъедутся, или им придётся платить за продолжение службы. Кстати, учитывая, что они непрерывно грабят, возможно, не всех это заинтересует – они уже нормально приподнялись и могут ехать домой вполне себе, на полном основании. Поэтому младшего в феодальном смысле коллегу оставили заместо себя. Ему выдали авансом графство Тулузское, саму Тулузу, он даже некоторое время официально пробыл графом Тулузы вместо вполне себе живого и здравствующего Раймунда Шестого, ещё несколько фьефов ему выдали, а так – ну и всё, оставили его править. Молодцы! Все разъехались, и стали, да, разъезжаться рыцари, т.е. на момент осени-зимы 1209-1210 года с Симоном де Монфором осталось 26 рыцарей вместо 1,5 тысяч всадников, ну, условно 1,5 тысяч всадников, которые были до того, вот у него осталось 26 человек. Ну это, понятно, его личные друзья, лично ему обязанные люди, его непосредственные вассалы, естественно, с каждым из них была какая-то, хоть минимальная, свита, но вот именно знатных рыцарей осталось 26 человек. Ну может быть, там, всего войско это насчитывало человек 400, это с пехотой вместе – это вот за глаза. Что он мог удержать с такими силами? Да понятно, что он мог запереться в одном замке и там сидеть в ужасе.
Конечно, мы знаем, что Симону де Монфору и вообще крестоносному этому мероприятию присягнула масса городов в Окситании, я бы сказал, очень много городов и замков, и непосредственно их сеньоров, т.е. они теперь обязаны были Монфору службой, и в общем, должны были бы по первому его призыву выставлять войска, и если мы теоретически посчитаем, что, конечно, у него-то было 26 рыцарей, но сколько его новообретённые южно-французские вассалы выставят? Ну так Монфор же был достаточно разумный человек, чтобы понимать, что никого они не выставят вообще, после того, что они учинили в первой серии крестового похода их, мягко говоря, не любили, и потом: зачем за него воевать, а главное, с кем – с такими же южными французами, т.е. с окситанцами, вообще не французами? Как я уже говорил, это не были французы ни по языку, ни по крови, да ещё ко всему прочему некоторые и по вероисповеданию не совсем. Т.е. с кем воевать – с нашими за оккупантов? Не, ну конечно, пообещать-то они могли, более того, могли продемонстрировать, что куда-то поехали.
Но Монфор оказался крут на редкость, потому что у него, да, 26 человек, но это все люди напрямую отборные, и не нужно их расценивать как рядовых бойцов, это, скорее, были офицеры и дипломаты очень высокого ранга, очень высокой дисциплины, сплочённости, потому что если мы посмотрим вообще на весь путь Симона де Монфора по Окситании, мы увидим, что эти 26 человек будут постоянно с ним, т.е. они были заинтересованы, мотивированы и находились всё время вместе в таком едином сплочённом кулаке. Т.е. то, что его просто не прихлопнули после ухода основных сил, это объясняется ровно одним – что это был не просто арьербан, не просто феодальный какой-то сброд, не просто это милиция, ополчение, это были лично преданные ему люди, которые постоянно находились вот на этой самой службе, имея в виду, видимо, какие-то или личные связи, или возможные выгоды, которые они приобретут, находясь в Окситании, иначе, конечно бы, их или выперли оттуда, или убили всех, тут даже вообще можно и не думать, учитывая, что была масса сочувствующих напрямую катарам басков или прямо баскских катаров. Оказавшись там, у них в этой Васконии, можно было просто, заехав в эти горы, не уехать никогда оттуда больше, там потом бы не нашли даже никогда бы, даже хоронить было бы нечего.
Т.е. он умудрился, во-первых, как-то выгадать время, переждать, пересидеть, и да, во-первых, выжить – это с одной стороны, да, плюс ему огромный, т.е. он показал себя очень хорошим тактиком, и военачальником. Он в самом деле был очень толковый полководец, мы это вскоре увидим. Но чем он занялся: ему нужна была точка опоры, а откуда она может взяться – только из Франции, т.е. он принялся выгонять к чёртовой матери людей, которые ему лично не нравятся, или которых он заподозрил в ереси, или, ну не дай бог, конечно, если они ему уже присягнули, а потом изменили – это массовые виселицы, повешения. Когда он там штурмовал Лорак, например, который ему присягнул, а потом изменил, ну так что – он девушку, которая была женой местного сеньора, просто отдал своим солдатам, они её забили камнями и утопили в колодце. Графиню, извините, на секундочку.
Д.Ю. Неплохо.
Клим Жуков. Т.е. вот до такого доходило. Что он получил в итоге: он получил массу файдитов, т.е. рыцарей, которые выгнаны со своих земель, т.е. они остались фактически без средств к существованию, кроме меча, кольчуги и коня. На кого они это всё обратят – да конечно же, на Монфора. Собственно, вот файдиты стали именно той военной силой, которая начала, естественно, партизанское движение незамедлительно, и они стали концентрироваться вокруг тех феодалов, которые могли бы собрать сколько-нибудь представительное войско.
Д.Ю. А как это партизанское войско – на ножах, с холодным оружием? Чем они там партизанили?
Клим Жуков. Не, ну как: это вот едет обозик, они этот обозик заворачивают в собственное распоряжение, быстрее всего. Едет какой-нибудь посыльный – так посыльного зарежут, письмо прочитают. Например, отправят своего посыльного с этим письмо, точно зная, что дальше будет, или какую-нибудь дезу подметнут.
Д.Ю. «Куда Гриню дели?
Клим Жуков. Да-да-да. Т.е. Монфор страшным образом настроил против себя не просто местное население, а конкретно местную мелкую аристократию, т.е. рыцарей, т.е. именно тех людей, с которыми он мог бы, находясь в союзе, как-то их умилостивив, являя себя как нормальный сеньор, а не как завоеватель, он мог бы там, да, получить какую-то хотя бы приблизительно крепкую власть, но ничего подобного, конечно, он стал делать ставку именно на оккупантов, на французов, которых он сажал на освободившиеся фьефы. Они, вроде как, лично обязаны теперь ему, и всё хорошо. Но всё, конечно, мы понимаем, чем это всё заканчивается.
Да-да, конечно, опять же, не нужно забывать его милые шалости, которые он устраивал, например, после взятия Минерва: он что – он гарнизону приказал выколоть всем глаза, отрезать нос и верхнюю губу и оставить одному человеку один глаз, чтобы он довёл их куда-нибудь.
Д.Ю. Обалдеть! По-христиански. Это он в крестовых походах такому научился?
Клим Жуков. Ну, затрудняюсь ответить, но, видимо, да. Ну опять же, т.е. вот человек, с одной стороны, это очень лично храбрый человек, невероятно храбрый, потому что, например, во время осады Каркасона он лично во время одного из боевых эпизодов… один из его людей оказался ранен, упал в ров, он лично под стрелами его оттуда выволок, что вообще-то изо рва в доспех сделать, причём что он тоже в доспехах, это, во-первых, физически невероятно тяжело, а во-вторых, невероятно опасно – по ним же из арбалетов лупят.
Д.Ю. Храбрый!
Клим Жуков. Постоянно участвовал персонально в военных стычках, там, буквально во всех, был очень, я бы сказал так, по-хорошему верен своим вассалам, но вот то, что он наружу транслировал – местами какой-нибудь доктор Менгеле, наверное, бы там покурил бы в стороне, завистливо косясь: «Ничего себе! Так можно было? Офигеть!» Натурально, он вёл себя, как Дирлевангер, в Южной Франции, и конечно, это вызывает только одну реакцию, потому что как только в 1210 году прибывает новый контингент крестоносцев, они берут мощнейший замок Термес, там масса немецких крестоносцев присоединяется. Ну а потом, опять же, заканчивается поход – заканчивается арьербан, ну и что, и всё опять, до следующего года ждать.
Ну и начинается эта вот южно-французская Реконкиста, т.е. начинают просто восставать сеньоры местные и отбирать себе все свои замки, которые только что отняли у них. Города или феодалы, которые приносили вассальную присягу, просто изменяют, некоторые умудрялись сделать так раза по три, там тоже все были молодцы.
Д.Ю. «Я крестился не менее семи раз, и никогда мне не предлагали так мало денег!»
Клим Жуков. Никогда, да-да-да. Вот начинается Реконкиста. В это время граф Тулузский – он, конечно, вроде как собирался воевать, а вроде как, конечно, ему не очень хотелось. Да, только что разорились земли его племянника, племянника самого посадили, но вот его лично оно пока не очень сильно касалось, ну так вот чтобы совсем: Тулуза не взята, он сидит в Тулузе, более того, он даже был согласен, это вот очень характерный пример настоящего реал-политика того времени – он соглашался отдать вообще большинство своих земель Монфору, но оставить за собой Тулузу. Но как только ты оставишь за собой Тулузу, будет не очень сильно важно, кто конкретно владеет твоими землями, потому что у тебя всё равно все деньги в Тулузе, там без этого никак. Самый большой город, там всё ремесло, вся торговля, все финансы, и естественно, вот Монфор вроде как владеет всем, но вдруг он потом-то возьмёт у него и купит просто, если будет надо, и всё. Ну может быть, не он, может быть он по крайней мере сыну своему оставит, Раймунду Седьмому.
Но, однако, вот после убийства Пьера де Кастельно папский легат, ну например, аббат Амори, говорил, что этот человек настолько хитрый и изворотливый, что лучше не верить ни одному его слову, что бы он вам ни обещал, все свои обещания он использует во благо только себе. Словом, ему не поверили, прямо скажем.
И тут, конечно, происходит очень интересное событие, которое тоже 100%-ного объяснения не имеет, лично для меня оно крайне интересно, и интересно оно не только как историку, но и как драматургу, потому что граф Раймунд Тулузский едет опять на переговоры с папскими легатами – это февраль 1211 года, и происходят довольно тяжёлые переговоры, как раз где Раймунд в очередной раз предлагает забрать у него большинство земель и прекратить крестовый поход: «Ну вы за землями пришли – так забирайте». Это же вроде как, как говорил в известном фильме «Ломая плохо» Джесси Пинкман: «Мы тут собрались денег наварить или метамфетамина?» Вроде как всё ради денег. Так вот, у вас всё ради земель, вроде бы, так забирайте, в чём проблема?
Ему предлагали отправиться в Святую Землю, в Палестину, т.е. примкнуть к нормальному крестовому походу, раз уж он всё равно взял на себя крест: «Ну так давай, может, ты в конце концов как-то это подтвердишь?» Он не сильно на это соглашался, и вдруг, непонятно почему, Раймунд Тулузский берёт и покидает переговоры, у него в руках папская грамота, где его вроде как вынуждают к передаче земель французам, и он берёт и уезжает, и начинает ездить по всем городам и весям, показывая эту грамоту, сообщая, как оскорбили его, а значит, и вас тоже, подразумевая, что сейчас по велению Папы (он умолчал, что это в т.ч. было и его предложение), что сейчас он всех вас сдаст под власть иностранцев. И он начинает ездить по Тулузскому графству, и это вызывает… с папской грамотой – это вызывает не просто негодование в Тулузе, это вызывает просто взрыв народного возмущения, потому что ну как так?! Ну конечно, со своей стороны Папа ещё раз отлучил графа Тулузского от церкви, вторично.
Ну а т.к. Раймунда отлучили от церкви, то Симон де Монфор с полным основанием решил двинуться непосредственно на Тулузу. Но, конечно, прямо на Тулузу было не пойти. Вот как раз тут-то случился инцидент при взятии Луары, где на этот раз сожгли 400 еретиков, т.е. они в два раза переплюнули подвиг Безье.
Д.Ю. Фактически полтысячи – какой-то геноцид.
Клим Жуков. Да ну тем более их не просто перебили, а именно что сожгли.
Д.Ю. Живьём, я надеюсь?
Клим Жуков. Конечно. Тут же, естественно, шли инквизиторы замечательного человека Доминика де Гусмана, вот, т.е. доминиканская инквизиция прямо тут работала, немедленно проводили быстренько, как положено инквизиторам, расследование…
Д.Ю. Ускоренное.
Клим Жуков. И, не отправляя на доследование, не слушая апелляций, вот 400 человек сожгли. Да, и собственно говоря, как раз эту самую графиню Лавуар там забили камнями и утопили. Несколько после этого…
Д.Ю. Достойные деяния, сплошь просто.
Клим Жуков. Да-да, ну опять же, я понимаю, если бы какую-то крестьянку забили камнями и утопили – даже никто бы слова не сказал, а тут-то уж, извините, какая девушка! А всё почему – потому что она не выдала своих этих катаров, после чего, кстати говоря, катары перестали прятаться в больших городах и замках, потому что там-то они больно сильно на виду. Нет, они сами перестали прятаться. По этому поводу сейчас скажу, но пока просто объясню, почему: потому что они там на виду, если город возьмут, им деваться некуда, всё, финиш. А если разбрестись, как крысы, по округе – ну давай каждого иди лови по отдельности. А местные жители их точно так же могут спрятать.
Да, ну тут нужно сказать, что, конечно, в итоге, взяв необходимое количество укреплений, которые контролировали дороги к Тулузе, Симон де Монфор на Тулузу-таки пошёл и Тулузу осадил. В Тулузе находился епископ Фульк Тулузский – вот как раз тот самый человек, который организовал то самое Белое Братство. Естественно, граф Тулузский, уж ладно, пока войны непосредственно не было, он, конечно, с подозрением смотрел на художества этого епископа, но уже когда началась непосредственная война и угроза осады, естественным образом, у него это недоверие переросло в прямую вражду. Он, между прочим, только что некоторым образом разобрался с этим Пьером де Кастельно. Он Фульку Тулузскому сообщил, что «ты уходишь из города, забираешь, если хочешь, своих подельников и больше здесь не появляешься», на что епископ ему ответил: «Не ты меня поставил сюда епископом, а Римский Папа, а значит, лично Господь Бог, не тебе меня и убирать. Но, впрочем, если ты хочешь со мной поступить так, как ты обычно поступаешь, я готов принять и чашу с ядом, и нож в спину», после чего принялся безоружный и без охраны разгуливать по Тулузе – «ну давайте, «мочите» меня. Давайте-давайте!»
Вот тут, конечно, Тулузский показал себя хитрым и умным человеком – он запретил его трогать, чтобы из него католики не смогли сделать мученика, потому что ну вот прямо, если бы его на улице тут же грохнули после такой заявки, было бы понятно, что человек погиб за веру, и это бы очень сильно сплотило именно католиков Южной Франции, ну его поэтому и не тронули, Фулька. Тоже храбрый, между прочим, потому что чёрт знает, что бы там у господина бы в голове повернулось.
Д.Ю. Атас!
Клим Жуков. Дорога на Тулузу оказалась открыта, и Симон де Монфор привёл войско непосредственно в сердце владений Раймунда Шестого. Но тут, конечно, он не рассчитал: вот только что у него было довольно триумфальное шествие в Окситанию, очень удачная кампания по удержанию себя самого внутри без потери здоровья и товарного вида, что называется. Да, потом, условно говоря, цепь неких неудач, связанная с малым количеством сил, сеть предательств, которые, по его мнению, были совершены присягнувшими ему местными вассалами, ну потом пришествие новой волны крестоносцев, соответственно, обратное отвоевание и завоевание новых земель, ну и наконец, после того, как Раймунда осудили, стало возможно осадить уже непосредственно Тулузу. Но тут, конечно, он не рассчитал, у него было явно недостаточно сил, и, простояв 12 дней под Тулузой, он вынужден был сняться и уйти, что, как легко догадаться, немедленно подорвало его авторитет как абсолютно непобедимого военачальника. А он вот до сих пор не проиграл ни одного сражения, и даже, в общем, там, где участвовал он, даже стычки ни одной не было проиграно мелкой.
Д.Ю. Но это ни о чём не говорит.
Клим Жуков. Да. Вот оказалось, что он пришёл под Тулузу, 12 дней постоял и всё.
Д.Ю. А зачем ушёл-то?
Клим Жуков. А не смог ничего сделать.
Д.Ю. Т.е. ему было понятно, да, что... ?
Клим Жуков. Ну потому что был расчёт конкретный на помощь изнутри – что епископ Фульк мобилизует это своё Белое Братство, что организует местных католиков, и они просто ему город сдадут без больших усилий. Ну кроме того, я полагаю, что, наверное, всё-таки имело место некое головокружение от успехов, потому что, смотрите: Безье взял, хотя, казалось бы, ничего к этому не предрасполагало, взял Каркасон, хотя тоже при нормальном течении дел ему не светило там ничего хорошего – т.е. это однозначно было воспринято, учитывая крестоносный контекст, как прямое благоволение Господа. И, наверное, всё-таки человек 13 века не мог не уверовать в то, что он некоторым образом благословлён – на святое дело пошёл, и ему всё помогает. Ну вот оказалось, что не совсем, под Тулузой не срослось, и он не смог добиться там буквально ничего. И конечно, это сразу вызвало волну того, что местные окситанские сеньоры колеблющиеся поняли, что «ой, нет, этот ваш Монфор…»
Д.Ю. Ни о чём.
Клим Жуков. «…только думали, что он хорош, а он вон какой, оказывается – аж Тулузу взять не смог. Ну что вы?» И пришлось ему отступать. Конечно, там, естественно, сказалось, что всё-таки длинный довольно поход был на Тулузу, это всё-таки не в один день. Естественно, были проблемы с продовольствием, ну и там, посмотрев почти две недели, что город сдаваться не собирается, а его штурмовать – нужны серьёзные силы, это чревато потерями, плюс, конечно, войска местных сеньоров, которые были ему предоставлены по новообрященным вассальным обязательствам, были не слишком надёжны. Т.е. если бы там все были, например, французы, вот как его эти 26 парней, вот в таком количестве, их, наверное, можно было бы послать на приступ, и они бы там бились бы головой об стены, как это было под Константинополем, например, который тоже, в общем, взять так просто было нельзя, если бы там гарнизон сопротивлялся, и люди не были бы сильно мотивированы, но местные не полезут на стены – нафиг им это надо? Они в этой Тулузе привыкли по кабакам гудеть, а сейчас вот этот вот сожжёт, всё испортит, как уже бывало, поэтому зачем это? Ну они, конечно, могли бы имитировать некую активность – там, ставить лестницы, убирать лестницы…
Д.Ю. Подбегать, отбегать.
Клим Жуков. Да, бегать вокруг, но это же, опять же, ни к чему не приведёт, а Монфор, хотя был гад жуткий, он при этом был очень толковый военный, и он просто, прикинув, что у нас есть, вынужден было отступать и, конечно, компенсировать неудачу немедленным поворотом войска во владения графа де Фуа, его, кстати, тоже звали Раймунд-Роже – там всех звали Раймунд или Роже, или Раймунд-Роже, такое вот у меня ощущение, что фантазия у родителей там почему-то на юге Франции резко переставала работать.
Д.Ю. Имя хорошее просто, да.
Клим Жуков. Не могу не согласиться. Моя кликуха в исторической реконструкции аж с 1994 года тоже Роже. Это меня Олег Валерьевич Соколов…
Д.Ю. Окрестил.
Клим Жуков. …окрестил, погнал фактически в цвет. И естественно, там занялись грабежом, т.е. жечь деревни, грабить сёла, разорять монастыри, в т.ч. католические…
Д.Ю. В первую очередь!
Клим Жуков. Ну других-то не было. Ну а что, а вдруг они тоже за еретиков?
Д.Ю. Только прикидываются.
Клим Жуков. Да-да. Естественно, граф Фуа, которого только что начали грабить, ну и Раймунд Тулузский, обрадованный, что от Тулузы Симон ушёл, собрали войско и пошли в контрнаступление на Симона де Монфора, а т.к. у него под ногами стала буквально гореть земля по причине тулузской неудачи и резкого падения авторитета, он был вынужден оборонять те земли, которые у него остались. Т.е. если бы, опять же, это была Франция, спокойно совершенно можно было бы сесть в каком-нибудь своём замке и ждать, пока у этих продовольствие кончится, и рыцари по окончании карантена разойдутся по домам, но тут-то он не у себя дома, тут он оккупант, и поэтому ему нужно было как-то оправдываться и защищать то, что ещё можно защищать. Естественно, и Раймунд, и граф де Фуа отлично знали все замки и крепости, которыми теперь владел Монфор, и они, естественно, сразу выбрали самый слабый, наименее укреплённый, который, кстати говоря, когда Монфор штурмовал, его ещё и поджёг, т.е. там обороняться было вообще не здорово – это замок Кастельнодари. Рассчитывали, что возьмут его очень легко, учитывая, что к ним ещё примкнуло около 2 тысяч баскской пехоты, которых подослал им по-дружески король Англии, потому что у него же на Гасконь были определённые сеньориальные полномочия, и он просто своих этих вот вассалов послал им на помощь, ну чтобы французам подгадить – это всегда приятно, англичане это любят, даже если эти англичане – французы, как мы знаем о Плантагенетах такой неприглядный фактик.
Но вот тут опять оказалось, что Симон де Монфор как военный им не по зубам, потому что замок слабый, но он не стал там обороняться сам, он там оставил гарнизон, вывел основные силы не в поле, а на коммуникации и занялся тем, чем до этого занимались окситанцы, т.е. принялся проводить рейдовые операции в тылах, а во всех стычках он опять выиграл, т.е. его вообще не смогли разбить.
Д.Ю. Толковый!
Клим Жуков. Хотя, повторюсь, вот наличие этого просто замка, если бы он там заперся, его бы там обложили, это был бы просто его конец, потому что пока бы он сидел в осаде, всё, что можно было от него отнять, у него бы отняли, и это означало бы перспективу обратного нового завоевания, что было бы невозможно сделать собственными силами, несмотря на все его семь пядей во лбу как тактика и стратега. Но вот сообразил, оставил гарнизон, чтобы он держался, и просто снаружи постоянно ему помогал деблокирующими усилиями.
И вот как-то оказалось, что граф де Фуа и Раймунд Шестой оказались биты, вроде бы, но вот это вот люди молодцы, тоже со своей стороны, но уже как политики, потому что они сделали вид, что не больно-то и хотелось, и вернулись домой, устроив триумф, со словами, которые распространяли везде: «А мы победили!»
Д.Ю. Ха-ха-ха! Круто!
Клим Жуков. Вот, и оказалось, что этот Монфор такой: «Блин, вроде как я победил, а никто не верит».
Д.Ю. Вот он – правильный пиар-то!
Клим Жуков. Он говорит: «Замок не взяли!» Говорят: «Да кому он нужен, твой замок?»
Д.Ю. Атас!
Клим Жуков. И вот мы видим: в Монреале некто Гийом Кат, рыцарь, ну даже не рыцарь, наверное, а всё-таки барон, который был новообретённым вассалом Симона де Монфора, которого он призвал по арьербану собирать войска, он собрал войска, но напал на Симона де Монфора.
И вот был такой человек Мартин д'Альгез, командир как раз этих самых наёмников-рутьеров, которые тоже вроде как воевал за Монфора, он вообще с поля боя во время одной из стычек сбежал вместе со всем своим отрядом, а когда Монфор спросил, что это было, он сказал, что не мог довериться дисциплине этих людей.
Д.Ю. Хорошо быть благородным – такую ахинею нести можно!
Клим Жуков. Да. Ну кстати говоря, потом Мартина д'Альгеза поймали и повесили, так что нести, конечно, хорошо, но до какого-то момента. Всё-таки с Монфором было вот так вот ссориться очень опасно, он был не склонен ни к каким сантиментам.
Ну а вот к весне 1212 года всё повторяется по новой, вот эта вот пластинка играет заново – снова прибывает новая волна крестоносцев из Франции и Германии. Там опять силы несопоставимые, и в прямом бою с ними соревноваться очень тяжело. А там… обнаружив, что с 1209 года по 1211 год грабят и грабят, и всё без нас, туда прибыли контингенты Саксонии, Вестфалии, Фрисландии, графов Бергских, графов Юллерских, Энгельбертских, а также епископство Кёльнское прислало войска и Леопольд Четвёртый Австрийский. Т.е. немцы все подключились, кто только вообще мог и был прямо сейчас не занят чем-то более серьёзным. А с другой стороны: что может быть ещё серьёзнее-то? Тут же деньги, в конце концов.
Ну и конечно, тут-то уж никаких сомнений не было, что это такое, потому что это же совершенно явно никакой не крестовый поход, а просто банальная оккупация, причём немцы-то там, на юге Франции, скорее всего, никаких земель для себя не получат, это просто грабители, они вывезут всё, что можно вывезти, угонят каких-нибудь сервов, ну а северные французы тут осядут с их помощью.
Опять не получилось взять Тулузу, хотя опять окрестности её опустошили. Тулуза оказалась очень крепким орешком. Вот обратите внимание: несмотря на то, что внутри есть прямо готовая пятая колонна, местное, скажем так, очень условно прокатарское население оказалось настолько сплочённым, что просто не дало в обиду ни себя, ни своего сеньора, невозможно было взять Тулузу прямой военной силой.
Но Монфор собрал по окончании летней кампании в местечке Памьер ассамблею, т.е. такой был международный саммит, условно говоря, с участием, конечно, виднейших аристократов и представителей церкви, где Симон некоторым образом захотел закрепить, по крайней мере легально, свой статус-кво, легально в глазах Церкви и Французского королевства, он поддержал, во-первых, местную церковь, обещал им выделить определённые земли, монастыри передать и действующим монастырям новые земельные наделы, компенсировать все затраты, которые церковь понесла во время тех или иных военных эксцессов, словом, с полным уважением. При этом он потребовал, чтобы Папа, ну т.к. крестовый поход закончен, мы победили, вывел легатов из войска, чтобы над ним больше не было никакого надзора.
Д.Ю. Чтобы вздохнуть полной грудью можно было.
Клим Жуков. Да. При этом аббата Сито, того самого Арно Амори избрали епископом, архиепископом даже Нарбоннского диоцеза, т.е. даже если он не будет папским легатом, то всё равно он тут-то останется, куда он денется, по сути дела? И они страшно поссорились с Арно Амори, потому что его опека, а Арно Амори тоже человек очень властный и харизматичный, он постоянно как-то выставлял себя не просто выше Симона де Монфора, но выше вообще всех военачальников – якобы, он возглавляет вообще весь этот крестовый поход.
Земли, которые были отняты у окситанских феодалов, были уже окончательно закреплены на законном основании у участников крестового похода, которые там активно действовали, отличились или непосредственно что-нибудь сами смогли захватить и удержать – ну просто по факту того, что ты там уже сидишь, ну в общем, это будет твоё теперь.
При этом неизвестно, сам ли Монфор или всё-таки некий коллегиальный совет попытался заигрывать с местным населением, т.е. были предусмотрены некоторые меры, облегчающие положение бедных слоёв населения, крестьянства, были сделаны некие, наверное, в духе Великой хартии вольностей, феодальные правовые нормы регулирования, чтобы бароны не могли элементарно грабить своих или окрестных крестьян. Грабить, да, можно, но для этого нужно пройти целую процедуру, это будет уже не грабёж, а просто, например, взимание экстренного налога, а вот так, что тебе захотелось там денег, кур, там, овец – пошёл отнял, как это принято было, вот этого нет, больше так делать, якобы, нельзя. Были заметно снижены регулярные налоги, упорядочено правосудие, отменены некие военные налоги, которые экстраординарно налгались на земли, т.е. видно, что попытался – опять же повторюсь: неизвестно, он ли сам или некая коллегиальная воля – выступить какими-то умиротворителями, что вот посмотрите, да, мы вернули закон на эти земли, и мы вернули одновременно порядок, т.к. теперь войны нет, все военные расходы с населения снимаются.
Но это всё была хорошая мина при крайне поганой игре, потому что фактически Раймунд Тулузский никуда не делся, и хотя по нормам этого Памьерского соглашения Симона де Монфора сделали графом Тулузским, но он не владел Тулузой, а значит, у него не было денег в достаточном количестве, чтобы платить наёмникам. Соответственно, рутьеры превращались незамедлительно просто в бандитов, они и так-то, в общем, не сильно отличались, но уж когда им вообще не платят…
Д.Ю. Ситуация безвыходная.
Клим Жуков. …тогда ни будут платить сами себе – ну а как делать? Что, собственно, ещё делать? А Папа вопрошал в 1212 году: как так получается, что у нас Раймунд Тулузский отлучён от церкви, вина его как пособника еретика доказана, но почему-то его не призывают к покаянию, или, если он сам не является, почему он до сих пор сидит в Тулузе? Что вообще у вас происходит? Как это, собственно, можно понять? У вас там какие-то ассамблеи, а главный еретик-то – вот он, сделайте что-нибудь, потому что нехорошо.
Но тут сделать прямо напрямую ничего нельзя, что бы там ни писал Папа. Как это было написано: «Лисы разорили в Лангедоке виноградники Господа, их переловили» - ну, имеются в виду катары, которые разорили провинции в Лангедоке, виноградники Господа. «Их переловили, но нынче предстоит отразить опасность куда более грозную» - потому что с Раймуном Тулузским никто ничего не мог сделать по причине того, что я говорил в начале нашей беседы – по причине фактора Педро Второго Арагонского, т.е. прямая тотальная война на захват Тулузы означала бы однозначно, незамедлительно конфликт с Педро Вторым.
Д.Ю. Ох, кубло! Вообще…
Клим Жуков. Т.е. Монфору предстояло сделать один следующий шаг, чтобы из, да, крупного, но, в общем, барона средней руки в Иль-де-Франс превратиться в аристократа первой величины вообще всего Французского королевства, т.е. стать графом Тулузским, основать таким образом новую Тулузскую династию Монфоров. Эта цель была очень завидная, естественно, потому что ну что – он только что был самый незнатный из всех вождей крестового похода, и вот он одним буквально движением делается вровень со всеми – и Эдом Бургундским, и графом Неверским, и графом де Сен-Полем, а может быть, даже и покруче и силу того, что, например, там графство Сен-Поль по сравнению с Тулузским – это... ну его, считай, что почти и нету.
Д.Ю. Как это у нас говорят: в один удар.
Клим Жуков. Да, в один удар. Но вот есть Педро Второй, а он обязан по всем вассально-сеньориальным понятиям защищать своих вассалов, потому что иначе непонятно, что он за сеньор такой, если он своих не защищает? Когда приносится оммаж, т.е. когда… от слова «le homme» - «человек», когда вассал вкладывает свои руки в руки сеньора, стоя перед ним на коленях, и клянётся в верности, сеньор в свою очередь клянётся его защищать от врагов внешних и внутренних, чего бы это ни стоило. У Педро Второго весь Арагон таким образом и прилегающие к нему земли были его вассалами, это с одной стороны Пиренеев, а с другой стороны Пиренеев вот, пожалуйста, окситанские феодалы. Но как только свои увидят, что он не защищает его же собственных вассалов во Франции, так значит, может, его вообще не стоит слушаться, потому что а зачем, он ведь и нас так же может кинуть? Потому что, ну например, что-нибудь по этому поводу выскажет Папа Иннокентий в Риме – и что, и нас вот так сдадут? Т.е. да, и Педро-то находился в двойственном положении, потому что с Папой напрямую ссориться он не мог, потому что он был наикатоличнейший монарх вообще!
Но тем не менее и Монфор, и Педро Арагонский – вот они встали, что называется, на лезвии, им уже деваться было некуда: Симону де Монфору нужно было прекращать юлить и вышибать графа Тулузского из Тулузы, захватывать напрямую Тулузу, а как только падёт Тулуза – всё, все эти владения более мелких сеньоров, графов де Фуа, де Транкавели, т.д., и т.п., они сами будут просто тяготеть к центру, как они тяготели всегда по экономико-географическим соображениям, и может быть, не военной силой, может быть, не вдруг, но это всё рано или поздно или напрямую отойдёт к нему, или косвенно по вассальной системе, т.е. просто ему будут присягать. Но для этого требовалось ровно одно: как-то устранить опасность Педро, а Педро требовалось сделать всё, что угодно, но выбить французов из Окситании, потому что пока он не выбьет французов из Окситании, его непосредственным землям угрожает опасность. Как было сказано, что нельзя оставаться спокойным, когда горят соседские стены – это опасно для всех.
Д.Ю. Ситуация накаляется.
Клим Жуков. Но, опять же, где гарантии, что вот эти замечательные люди, которые сейчас захватят Окситанию и невероятно из-за этого усилятся, кто гарантирует от того, что они потом через Пиренеи-то не полезут?
Д.Ю. Да, раз здесь получилось, чего на вас-то смотреть, да?
Клим Жуков. Чего там-то, да. Ну может быть, там это будет не по признаку крестового похода, а просто так – это же тоже никто не отменял, если сейчас тебе накидают и отнимут половину какого-нибудь графства, ну потом ты пойди доказывай, что это нехорошо так с тобой поступили. Ну а все скажут: «Конечно, нехорошо, ну сделай что-нибудь». Поэтому ему нужно было, конечно, давить эти поползновения в зародыше и возвращать на место абсолютно лояльную ему уже давным-давно находящуюся здесь соседскую окситанскую аристократию и средних и мелких феодалов, потому что они тут уже столетиями вместе живут, они друг другу родственники, всё про всех знают, это устоявшаяся система, притом что Педро Второй хоть и был ярый католик, он очень сильно благоволил и, видимо, ему просто по-человечески крайне нравилась вот это именно светская культура юга Франции, Окситании, то, о чём мы, опять же, в прошлый раз говорили, на прошлой нашей беседе, потому что где ещё можно было найти именно в подлинном смысле утончённую нормальную светскую культуру? Только там, потому что с понятием вообще светской культуры во всех остальных местах было обратно пропорционально хуже удалению от Южной Франции. Ну что мы смотрим: даже элементарно вот эта вот музыка и стихосложение – да, есть эпические песни, ну так это же народный эпос, он грубоват. Даже «Песнь о Роланде», которая уже в переложении трубадуров, и т.д., а всё равно это в основе своей народный эпос, а тут тебе… А что кроме него, по сути дела? Только какие-то эпические песни. А тут у тебя развитая музыка, ну вот как у нас, там, кино, театр – тут у них не было всего, а пожалуйста, вот это вот: светская поэзия, ухаживать за барышнями, и опять же, это уже тут давно сложилось, вот хорошо… Ну я так подозреваю, что Педро был не менее окситанец, чем испанец, вот так вот, поэтому, конечно, имея в виду вот эти вот культурные особенности, как некие побочные, ну видимо, они всё-таки, будучи побочными, играли не самую последнюю роль, как вот, опять же, если провести аналогию: что подвигло в 1346 году короля Богемии Иоанна, который ещё ко всему прочему слепой был, поехать воевать из собственного королевства за французов на Креси? Ну вот как вот, что у него было в голове, когда он слепой поехал воевать против англичан за французов, где – где находится Креси и где находится, чёрт возьми, Богемия, это, мягко говоря, не ближний свет.
Д.Ю. И как туда наощупь добраться?
Клим Жуков. Ну понятно, что его друзья привезли, с которыми они потом погибли все. Ну вот это тоже такой момент культурной общности, потому что Иоанн Богемский, он же Жан де Люксембург, он был, конечно, больше француз по культуре, чем он был богемец, и вот это вот лицезрение падения вообще всей французской рыцарской идеологии, которую он наблюдал, он просто перенести не мог, он поехал всё это спасать, потому что это было единственное, что ему дорого. Вот что-то не то же самое, но что-то, видимо, аналогичное – видимо, подчёркиваю! – происходило в голове Педро Арагонского, когда он начал предпринимать вполне конкретные шаги, которые со своей стороны вели к эскалации конфликта.
Оговоримся, что для этого он сделал одну очень важную вещь, а именно обезопасил полностью свой тыл, а именно – он разгромил мавров в тяжелейшей битве при Лас-Навас-де-Толоса, т.е. арабы более, по крайней мере, в каком-то таком близком приближении временном ему не могли уже никак угрожать, потому что лучшие войска были разгромлены, обращены в бегство, рассеяны, огромный табун пленных был захвачен, огромная добыча, т.е. победа была… что очень редко для Средневековья – генеральное сражение принесло очень большие стратегические плоды. Т.е. он мог обратить своё внимание в большой мере наконец-то на ту сторону Пиренеев, на юг Франции.
Ну и Папа тут пишет Симону де Монфору: «Славный король Арагона… (это было после переговоров Папы и… точнее, переписки Папы и Педро Второго – К.Ж.) Славный король Арагона попенял нам, что недоволен твоим походом на еретиков. Ты поднял крестоносное оружие против католического населения, ты пролил кровь невинных и вопреки воле графов Фуа и Коменжа и их вассала Гастона Беарнского захватил их земли, хотя жители этих мест вовсе не были даже заподозрены в ереси... Не желая ни ущемлять королевских прав, ни отвращать его от похвальных замыслов (ну т.е. дальше лупить мавров, конечно же – К.Ж.), мы приказываем тебе возвратить ему и его вассалам все их владения, кои ты захватил, ибо мы опасаемся, что эта несправедливость повлечет за собой толки относительно того, что ты трудился ради собственной выгоды, а не ради дела веры...» - что-то мне подсказывает, что так оно и было!
В это время Арагонский король находился на соборе в Лавуаре и выступал как защитник, адвокат графа Тулузского, и вот ему там стали, что было большой ошибкой, уже ему стали угрожать отлучением от церкви, ему – главе Реконкисты, испанского крестового похода, победителя мавров, тому, кто носил прозвище Католик, вот ему начинают угрожать. Вот этого он, конечно, уже… в общем, это была, наверное, одна из последних капель, и Пьер де Серней, если почитать его хронику, это апологет крестового похода против альбигойцев с французской стороны, вот он пишет, что «пошли, конечно на конфликт с Педро Вторым, но ведь вы понимаете, что от ликвидации Тулузской династии зависело просто будущее Церкви, потому что всё пропадёт иначе».
Вот у вас там половина Окситании захвачена, ну как у вас может наличие одного графа Тулузского угрожать существованию Церкви на юге Франции? Он же сам католик, этот граф Тулузский, он там только жопу, извините, пожалуйста, за мой язык, Папе не вылизывал, вот когда он там разрешил себя в Сен-Жиле прилюдно высечь и босой ходил там по камням. Он был предельно договороспособен, и это все видели, а вот то, что папские легаты попытались, как сейчас говорят, нагнуть Педро Второго, вот это большая ошибка, потому что Педро Второй, находясь на пике славы и могущества, он был договороспособен до определённого предела, после чего, если это начинало угрожать его авторитету в Испании, он переставал быть договороспособен сразу же, потому что ну там же просто всё взвешивается на весах выгоды, после чего заигрывания с Церковью начинают обрушивать тебя в глазах собственных вассалов, да и кстати говоря, что важно – мавров, которых он побить-то побил, но они же продолжали смотреть…
Д.Ю. Они подсматривали!
Клим Жуков. …что там у соседей происходит.
Д.Ю. Как ты там, Педро?
Клим Жуков. Да. Ну и конечно Раймунд Тулузский, который своего родственника пригласил в качестве защитника, ну опять же, тот не мог не согласиться, но он его выставил на глазах у всей Франции пособником и защитником еретиков, и его, конечно, стали прозывать именно так.
Папа, видимо, после этого локального собора уже написал письмо лично Педро Второму, оно очень жёсткое: «Вот указания, которые Твоей Милости предлагается выполнить неукоснительно, иначе... мы будем вынуждены пригрозить тебе божественным неудовольствием и принять против тебя меры, которые нанесут тебе огромный и непоправимый ущерб» - это письмо было написано 21 мая 1213 года. Т.е. если, да, довольно жёсткое письмо Симону де Монфору не содержало никаких угроз санкций, то тут есть прямая непосредственная угроза. Ну а Педро Второй, который вообще ни разу за всю свою карьеру не пошёл против воли папского престола, т.е., по сути дела, служа Католической церкви верой и правдой, причём неукоснительно соблюдая папские постановления, он, конечно, просто встал на дыбы. потому что как это? Вот что это сейчас было, скажите, пожалуйста? Вот только что, буквально только что в кровопролитнейшей битве были разгромлены арабы – и тут нам такое вот выписывают. И собственно, ради чего? Ясно же сказано, что «я не считаю этих людей крестоносцами, потому что они захватывают, и вы сами об этом, дорогой Папа, писали, земли католиков». И Педро Второй уезжает в Барселону, собственно говоря, в столицу своей династии, это барселонская династия, Педро Арагонский, у них очень интересный герб – это 4 червлёных столба, т.е. вертикальные полосы, на золотом поле. Считается, что родоначальник барселонской династии после сражения с маврами собственно за Барселону, когда была основана Барселонская марка, был весь изранен и тем не менее подъехал на коне к Карлу Великому, и тот обмакнул 4 перста в его раны и по его золотому щиту провёл 4 полосы.
Д.Ю. А, чёрт!
Клим Жуков. Вот так вот!
Д.Ю. Да, красиво!
Клим Жуков. Брехня, конечно, но как неплохо сказано, чёрт дери! И он вернулся в Барселону и объявил сбор войск, т.е. он напрямую объявил войну папскому ставленнику Симону де Монфору. В Барселону, учитывая, что Арагон – это было прямо скажем, королевство очень серьёзное, считается, что он собрал около тысячи всадников. Пишут: «тысячу рыцарей» - я, конечно, извините, в такое даже не то что поверить, даже всерьёз рассматривать такую цифру не буду. Ну вот, тысячу всадников, учитывая лёгких хинете, которые в обязательном порядке имелись в войске испанцев, потому что иначе было невозможно сопротивляться лёгкой коннице арабов – да, в такую цифру я, в общем, легко готов поверить: около тысячи человек.
Войско направилось через Пиренеи. К нему немедленно, конечно, присоединился очень сильно наконец обрадовавшийся Раймунд Шестой Тулузский и граф де Фуа, недавно сильно обиженный Монфором, которые привели с собой ещё около тысячи всадников.
Д.Ю. Ого!
Клим Жуков. Там, правда, тоже считается, что с ними было ещё 50 тысяч пехоты.
Д.Ю. Многовато, наверное, да?
Клим Жуков. Ну т.е. это в 1,5 раза больше, чем всего было пехоты у Александра Македонского во всех его кампаниях. Ну а что тут такого, господи?! Т.е. нет, такого количества там даже приблизительно не было, причём даже если считать вместе с обозными слугами, которые, конечно, тащились за войском.
Д.Ю. И с шлюхами, да?
Клим Жуков. Шлюхами, маркитантами и маркитантками – их всех вместе не было 50 тысяч. Возможно, их было 50 тысяч, если ещё и тягловых коней и ослов посчитать, вот тогда, наверное, да, 50 тысяч набиралось. Ну даже не 50, а получается 52, учитывая всадников, но всё равно 2 тысячи всадников – это страшная сила по меркам начала 13 века, т.е. фактически с такими силами захватили Константинополь, вообще-то, плюс тут половина вообще сражается на своей земле. Да, конечно, пехота была, это вопросов никаких, потому что тут же и баски, и каталонцы, кстати говоря, которые непосредственно из королевских земель происходили.
Каталонцы, кстати говоря это очень хорошая пехота, которая… ну вот именно из них получились в итоге такие вот костяки знаменитых испанских терций, потому что, опять же, они постоянно лазят по горам, из-за этого физически очень крепкие и, прямо скажем так, с детства привыкшие к лишениям. У каталонцев была в тот момент великолепная лёгкая пехота – опять же, они были очень сильно привычны к войне в горных условиях, они очень далеко могли бегать по всем этим склонам вверх-вниз, где нормальные человек сдохнет через полчаса, причём именно так, что язык на плечо, и уже не пошевелиться. Эти в доспехах, конечно, в лёгких, бегали, совершали очень длинные пешие перегоны, их вообще использовали даже против арабской конницы в силу того, что есть места, где на лошади трудно ездить, вот они умудрялись там совершать такие марши – по 40 км в день, ещё и в бой вступать после этого. Потом эти каталонцы ураганили со страшной силой на Балканах, их там вообще никак не могли затоптать, там целая была наёмная рота, которая там себе захватила огромную территорию, и было с ними очень сложно справиться.
Это была, да, серьёзная пехота, но, подчёркиваю, это была лёгкая пехота, т.е. это люди, которые в основном воевали дротиками, луками, возможно, даже пращами. Т.е. набег, рейд, мгновенная атака и довольно быстрый отход, т.е. они сами по себе, именно как пехота, которую мы привыкли видеть – там, или с большими щитами, или с длинными пиками, как в более позднее время, которая идёт там, как утюг, по полю и всё топчет на своём пути – нет, так делать они ещё не умели, там должен был быть совсем другой уровень организации. И не нужно думать, что их было много, т.е. мы всегда привыкли, что пехоты всегда заметно больше чем конницы, просто потому что конь дорого стоит, а пехотинец – нет, ну и всадника готовить по-любому долго, а пехотинца гораздо быстрее. Нет, это всё-таки ещё довольно дикий народ, ну условно, конечно, говоря, дикий, организованный, в общем, по родовому признаку в какие-то там… подобие тейпов, условно говоря. Вот эти вот тейповые ополчения, да, они выставляли, но их не могло быть много, потому что вот с этой горы войска тейпа слезут, там 15 человек, а с той горы – скажут: «А что-то мы, знаете, не хотим, потому что вот мы этих не любим, кстати, и с ними не то, что воевать вместе не будем – мы даже гадить на соседних пригорках не сядем». Это вот были сложности такого рода использования. Ну конечно, если бы Монфор к ним вторгся, вот там бы он хлебнул горя, это безусловно, но тут действие было обратное.
Ну и как только появилось это войско, которое было сопоставимо, а может, и больше, с самым большим крестовым походом, который был направлен против Окситании, это имело эффект такого окованного сталью тарана, который ударил в детский ледяной замок, т.е. все крестоносные завоевания сразу посыпались, потому что сопротивляться им, во-первых, никому бы в голову не пришло, а во-вторых никто и не хотел – а зачем? Это же свои, наконец-то уже! Ну и там, достав будёновки вместо фуражек, все сказали: «Хо, власть поменялась опять». Стали увлечённо ждать, что дальше будет.
Ну а Монфор, который буквально на глазах начал терять не то, что все завоевания, он получил свою стратагему с возведением себя в настоящие графы Тулузские – перспектива превращалась в нечто призрачное, потому что у него прямо сейчас отнимали титул и все его завоевания. И тут у него, опять же, шансов никаких не оставалось, кроме как пойти наперерез Педро Второму, и он созывает все доступные себе знамёна. Тут, конечно, его очень сильно подпёрли французы, которые знали о готовящемся походе Педро Второго, и его не оставили одного, к нему прислали очень серьёзные контингенты – только это, в общем-то, его и спасло, потому что, да, там где-то было около 1,5 тысяч всадников, и, как пишут французские источники, около 500 пехотинцев. Вот тут 50 тысяч пехотинцев и 2 тысячи всадников, а тут 500 пехотинцев и 1,5 тысячи всадников. Я думаю, что вот если бы пехотинцев было со стороны Педро Второго, всех вместе, именно дееспособной пехоты, которую можно было хоть как-то вывести хоть приблизительно в поле, вот если их было тысяча человек – это очень хорошо! Я бы сказал, это даже много очень. Ну вот тысяча и 500 – это уже что-то, что похоже на какую-то правду.
Опять же, что это за пехота – это, повторяюсь, стрелки в основном, которые очень хороши из-за какого-то укрепления, например, при обороне лагеря, т.е. то, что у нас называется вагенбург, или гуляй-город, если бы это у нас происходило.
Симон де Монфор остановился в цистерцианском аббатстве, где, по легенде, сказал так: «О Господи! О благословенный Иисусе! Ты выбрал меня, недостойного, продолжить войну. Нынче я кладу оружие на Твой алтарь, чтобы, сражаясь за Тебя, добиться справедливости» - вот так вот. И он пошёл к местечку, к замку Мюре – иногда пишется «Мюрет», иногда «Мюре» - вот правильно, наверное, всё-таки будет на современном французском «Мюре» сказать, там «т» не должно на конце читаться. Я вот не знаю, по-моему, всё-таки по-русски правильно будет «Мюре», я вот так и буду его произносить, как я привык.
Собрав своё войско, Симон де Монфор выдвинулся навстречу Педро Второму, но, однако, прямое столкновение в таких условиях, в общем, было для него не просто опасно, это было смерти подобно. Если бы поле боя, время выбирали испанцы и окситанцы, скорее всего, его бы разбили, притом что, в общем, силы были несопоставимы. В чём было, возможно, преимущество Монфора – это было преимущество собственно в тяжёлой коннице, потому что у французов традиционно рыцарская конница была очень сильна. Зато испанцы приволокли с собой много лёгкой конницы, т.е. выбор манёвра, это значит, инициатива в руках противника, а значит, в общем, рассчитывать ему, в общем, было мало на что. Просто вот эта математика, даже не математика, а простая арифметика: каждый убивает по одному человеку, после чего у этих парней остаётся тысяча всадников, а у Монфора никого, и возможно, его и самого не останется, вот в чём дело.
Но Монфор показывает себя, как обычно, очень хорошим… вот то, что называется военным топографом – он отлично видит местность, и он не вступает в прямой контакт, он постоянно отходит, ну а этим нужно выбивать его из его земель, захваченных земель, и тот самый городок, из-под которого стартовал Монфор, а именно Мюре, оказывается в осаде этого тройного войска – тулузского, де Фуа и Педро Арагонского. Его защищало, кстати, около 30 рыцарей всего лишь, этот замок, ну понятно, со свитами, со стрелками, но всё равно очень незначительные силы, и естественно, его бы взяли довольно быстро при тотальной несопоставимости сил, ну просто бы выставляли штурмующие колонны раз за разом, сменяя уставших, ну а тем парням сменять было бы просто некого. Может быть, через неделю они бы все выдохлись, и их можно было бы полотенцами перевязать и потом шомполами в ухи переколоть, или наоборот.
Ну а Монфор не мог позволить себе потерять ничего, потому что это, как я говорил, было бы именно для его авторитета смертельно опасно, и в его владениях он держался только на штыках, т.е. потому что его боялись до дрожи. Как только он начнёт сдавать свои замки, уже его непосредственные владения, которые он вроде как держит, перестанут быть его. Он и так, в общем, повторюсь, находился там на правах одновременно курицы и лисицы, потому что, с одной стороны, за ним охотились, с другой стороны, он постоянно охотился.
Ну и вот 10 сентября был осаждён Мюре, 1213 года, а 12 сентября ранним-ранним утром уже под городом находилось войско Симона де Монфора. Шёл дождь, видимо Монфор рассчитывал под покровом дождя атаковать неожиданно, но в силу того, что Педро Второй был очень опытным военным, который поднаторел в войне именно с маврами, которые при наличии лёгкой конницы очень любили, это было удобно, неожиданные нападения – ну опять же, напасть неожиданно на кяфира это никакой не ущерб доблести, а ровно наоборот, это со своими нужно честно воевать, а с этими можно делать всё, что угодно, поэтому у него, конечно, было налажено охранение, поэтому неожиданно появиться, несмотря на, в общем, казалось бы, благоприятные условия, у Монфора не вышло.
И на Саверденском поле близ Мюре Педро, сняв осаду, развернул войска, правда, оставил блокирующий корпус пехоты, т.е. чтобы гарнизон не мог выбраться и ударить в тыл, или, например, испортить обоз. Ну в общем, если там в замке находилось человек хотя бы 150, он бы оставил 300 или там 350 человек, в общем, ясно, что они любую вылазку отобьют без большого урона для себя. Ну а основные силы он вывел против Симона де Монфора.
Вот мы видим, что там тысяча рыцарей Монфора и около 2 тысяч, возможно, меньше, Педро, де Фуа и тулузца, выстраиваются друг напротив друга, причём интересно: я думаю, что в силу того, что Педро вынужден был выступать как освободитель на данных территориях – ну да, с одной стороны, освободитель, а с другой стороны, кто сказал, что снова отбитые замки не нужно гарнизонами-то снабжать? Потому что ну хорошо, ты их отбил – а если всем известный гений манёвра Монфор с тобой драться откажется, зайдёт с тыла и снова заберёт то, что забрал ты? Поэтому нет, конечно, я уверен, что, как всегда это бывает, даже по прохождению по условно дружественной территории нужно собственную фортификацию снабжать живой силой, иначе зачем она вообще нужна? Поэтому, конечно, войско должно было несколько истаять, просто даже в силу того, что не несло боевых потерь, нужно было снабжать собственные замки и крепости гарнизонами, поэтому, конечно, видимо, там было не 2 тысячи человек, видимо там было меньше, но не сильно меньше, потому что, повторюсь, рыцарь в данном случае выступает не как рядовой боец, а как офицер, вокруг которого… например, в небольшом замке может быть 2-3 рыцаря, вокруг него концентрируется вся оборона, как вокруг военного профессионала, т.е. он, его люди и приданные контингенты пехоты, возможно, даже из местных, учитывая, что они дружественные. Вот, там, ну не знаю, 1800-1900 человек, возможно, т.е. несколько меньше 2 тысяч.
Ну и Монфор, который, в общем, всё поставил на карту, вот он вывел всех своих людей, у него было от 900 до 1000 всадников, я думаю, что где-то в таком ключе, точнее, мы, конечно, сейчас посчитать вряд ли сможем, пока… если есть вообще какие-то архивные материалы. Ну и мы видим, что у Монфора всё поставлено на карту, вот буквально всё, а ему, по большому счёту, в бою-то ничего не светит, потому что, ну может быть, не в два раза больше, но с учётом пехоты так, может, и в три раза больше врагов, чем у него сил.
Крестоносцы построились в три баталии, причём, как это описывается традиционно, они стояли друг за другом. Первая баталия, т.е. первая линия – это был авангард, им командовал некто Бушар де Марли, близкий друг, соратник Монфора, как раз один из тех 26, которые с ним были. В центре… А, прошу прощения: Бушар де Марли командовал как раз основной кордебаталией, в центре, авангардом командовал Верль д'Энконтр, тоже француз, а хитрый Симон встал в арьергарде, в самом тылу построения.
Альбигойское войско, в общем, тоже построилось традиционно, ничего не придумывая: авангард был за графом де Фуа, кордебаталия досталась, естественно, Педро Второму, как самому могущественному из всех сеньоров, и в арьергарде встал Раймунд Тулузский.
Первыми, естественно, схлестнулись авангарды. Удивительно, но мы видим, как всё-таки слаба и рыхла военная модель феодального войска, потому что любой нормальный человек, который имеет современное военное образование, имея в виду то, что его слушаться будут так, как современные солдаты, он, конечно, поставил бы, например, какую-то очень сильную головную баталию, которая пошла бы первой, и просто в силу того, что их больше гораздо, их просто бы растоптали, и какие-то прикрытия флангов, чтобы нельзя было их обойти сбоку, с одного или с другого. Но во главе, в аванграде стоит граф де Фуа, слабейший из всех сеньоров, т.е. у него… вот там 2 тысячи человек, ну условно, там, по 650 человек в каждой баталии – нет, конечно, у него их гораздо меньше, и он атакует авангард Монфора и откатывается. Т.е. первая атака альбигойцам не принесла, в общем, никакого успеха, а должна была бы, т.е. … но ему невозможно было дать ещё людей, потому что он бы не смог ими командовать, это было бы просто бесполезно, потому что его никто не знает, он никого не знает, никто не знает общей системы команд, никогда в жизни вместе они не сражались, и поэтому их вести в строю нельзя. Поэтому он командовать может только теми, с кем работает обычно. А с другой стороны, а куда ты его ещё поставишь – в тыл? Так он в силу того, что слабейшей частью войска командует, если что, не сможет подпереть. Поэтому его решено было отправить первым и посмотреть, что получится.
Получилось так, как я описал: французы и окситанцы столкнулись, и окситанцы вынуждены были отступить, они не смогли добиться успеха. Правда, мы и не знаем даже, смогли ли конкретно в авангарде французы добиться хоть какого-то успеха. Но дальше Монфор из арьергарда трубит отступление, и более-менее дисциплинированные, поднаторевшие в крестовых походах французские рыцари разворачиваются и бросаются в бегство, после чего атакует Педро Второй, потому что рыцари альбигойцев бросаются в погоню. И тут же к ним с фланга заходит один из отрядов французов, их начинают просто колошматить. Увидев такое, Педро Второй, опять же, это очень опытный человек, он немедленно командует наступление главной баталии и атакует всеми силами, сразу же. И вот тут он допускает, я не могу сказать, что это ошибка, он допускает страшный риск, а именно – он меняется доспехами и надоспешной одеждой, щитами со своим вассалом, а сам встаёт в линию рядовых рыцарей.
Д.Ю. Это зачем?
Клим Жуков. Чтобы они видели, что король с ними скачет. При этом, т.е. его-то, понятно, узнают, будут видеть, что король с нами, при этом знамя, королевский щит, королевский доспех находится в тылу – опять же, все кто его видят, понимают, что с королём всё в порядке, вот он. И атакует он очень успешно, т.е. он сминает порядки французов, и вот тут, когда всё буквально висело не просто на волоске, а Монфор уже почти проиграл сражение, потому что атака этой тысячи всадников, пускай там из них половина были лёгкие хинете, атака тысячи всадников-испанцев против… ну их было явно меньше в центре у французов, плюс не до конца раздолбанный авангард, который всё-таки побежал в итоге после второй атаки за французами – да, там ещё больше людей.
И вот атака французов, и Симон де Монфор посылает отряд с тыла, и он врубается в королевскую ставку испанцев, а там вассал, переодетый в короля. Вассал – это личный друг Педро Второго, и когда он увидел, что его сбили с лошади, он немедленно поворачивает отряд и бросается его выручать...
Д.Ю. Блин!
Клим Жуков. …где попадает в окружение французов, и его там убивают.
Д.Ю. Блин! Чисто: я думал, Джон Сноу дурачок – когда его брата убивали, а оказывается, бывает и покруче.
Клим Жуков. Вот его там убили, и как только стало известно, а там же самое главное, что сбили человека с коня, который был в королевских доспехах, плюс тут же разнёсся слух, что это вам не показалось, а в самом деле короля убили. Испанцам воевать больше незачем, и они обращаются в бегство.
Д.Ю. Атас! Вот это да!
Клим Жуков. И остаётся на поле один Раймунд Тулузский в явном меньшинстве, но, правда, ещё по-серьёзному не вступивший в бой – так он разворачивает войска и уводит их, потому что тут уже ловить больше нечего. И вот Симон де Монфор, который только что находился не просто в опасном положении, а он находился вот просто пан или пропал, на грани смерти, он буквально за 2 часа выигрывает сражение с в два раза превосходящими силами противника, после чего пехота испанцев и тулузцев, которая не успела подойти к полю боя, пока кавалерия сражалась, осталась вообще без кавалерийского прикрытия, и её французы просто вытаптывают – там что-то до половины пехоты или убили, или взяли в плен: всех этих каталонцев, басков – ничего не помогло, в поле они против тяжёлой конницы не стоили ничего, повторюсь, без собственного кавалерийского прикрытия.
Ну а умный Раймунд Шестой понял, что что-то пошло не так. Так всё хорошо начиналось, но не срослось. И тут получается что: убит главный защитник вообще окситанских сеньоров, Арагон просто исчез, как политическая сила, по крайней мере, в данном регионе, потому что у Педро был малолетний сын, он сам не мог ничем командовать, это был инфант, по большому счёту, будущий Яков Первый. Ну и это, опять же, было воспринято как чудо, Божье благословение, и по факту вот граф Тулузский вынужден был бежать из Тулузы, укрываться в Провансе, т.е. Симон же Монфор, прямо скажем, подтвердил своё право называться, по крайней мере в данный момент времени, сеньором Южной Франции, по крайней мере, в её тулузской части. И конечно, он считал, что война закончена, потому что все альбигойские повстанцы разбежались кто куда. Опять же, главное войско их рассеяно, когда его снова удастся собрать, непонятно, учитывая отсутствие централизующего начала в виде… ну я уж молчу про Педро Второго – где такого найдёшь ещё? – хотя бы Раймунда Шестого. Да, он был воин так себе, он был очень хороший политик и толковый организатор, он мог вокруг себя как вокруг некой фигуры кристаллизовать сопротивление, но не было больше такой фигуры – он сбежал.
Ну и где-то 18 месяцев у него было полное ощущение, что война закончена, крестовый поход выигран, а он наконец утвердился на одной доске верховных королевских вассалов, т.е. за ним выше только король стоит.
Д.Ю. Неплохо!
Клим Жуков. Но это, конечно, была всего лишь иллюзия, потому что он разбил военные силы, но это вообще ничего не значило для городов, в этом собственная сила конкретно европейского феодализма. Это один из залогов того, чем стала Европа впоследствии, потому что это колоссальный плюрализм и вариативность решений. Это с одной стороны была слабость, ну невероятная слабость, потому что каждая сволочь скачет туда, куда она хочет: этот город хочет с Монфором, а этот против, третий вообще ничего не хочет – ни Монфора, ни Тулузского. Но эта разность мнений давала невероятную внутреннюю устойчивость без, конечно же, наличия серьёзного внешнего завоевателя. Т.е. если не было бы Руси, а прямо тут же были бы монголы, конечно, все эти сволочи, у которых там по 50 человек, они бы точно так же за пару-тройку лет рухнули бы под натиском степной империи, но Степь была очень далеко, у них не было серьёзной угрозы, никогда в Европе не было серьёзной внешней угрозы, до появления турок, конечно, но турок Европа встретила уже несколько в другом качестве. А вот это было то, где рождалась именно современная Европа с просто огромным резервом внутренней устойчивости, потому что вот эта страшная феодальная раздробленность, полная невозможность командовать централизованно хоть кем-нибудь – это гигантский минус, но тут же это гигантский плюс, потому что каждая территория развивала себя по максимуму, чтобы быть представительной в глазах окружающих. Т.е. мы тут видим, пожалуйста, расцвет университетов, расцвет, да, схоластической, но всё-таки философии, расцвет поэзии, невероятный взлёт городов.
Д.Ю. А это значит – у всех есть деньги.
Клим Жуков. Да, у всех появляются деньги, и при этом непонятно, а вот где то самое сердце, куда нужно воткнуть нож? А его нету просто! Вот Монфор только что всех победил, а города как имели свои вольности, так они и дальше собираются их иметь, их отстаивать. Давайте… и снова вам нужно завоёвывать все эти города, по-новому, неважно, что вы кого-то разбили, это вообще ничего не значит.
Д.Ю. Прикольно!
Клим Жуков. Потому что, например, только что Нарбонн присягал Симону де Монфору, а теперь, узнав о его зверствах, они закрыли перед ним ворота, отказались пускать его в город. Монпелье – то же самое: только что это был его, ну вроде как, вассальный город, и его опять отказались признавать сеньором, закрыли город. Город Ним пришлось штурмовать, его, конечно, взять штурмом не удалось, но запугали качественно, и поэтому он сдался.
Нарбонн в конце концов поднимает прямое восстание, приходится Монфору тащить своего шурина Гийома де Бара и военной силой давить нарбоннское восстание. Ну и т.д., т.е. ему пришлось пройти Руэрг, Ажене, Перигор, Альбижу, ему пришлось брать замки Кассней, замки Северак, Капденак – это, собственно, цитадель семейства Руэргов. Не было как будто никакой победы, не было четырёх лет удачных походов, ему опять пришлось начинать всё заново. Ну, а его страшно ненавидели при этом…
Д.Ю. Неудивительно.
Клим Жуков. …потому что сначала, конечно, его воспринимали как оккупанта, как угрозу собственным коммунальным и феодальным вольностям, но это же был точно такой же феодал, к нему поначалу не было не то, что какой-то антипатии, ну посматривали косо, но, в конце концов, ну был Тулузский, станет Монфорский – какая разница, по большому-то счёту? Но он настроил сам против себя всё местное население.
Д.Ю. Каким образом?
Клим Жуков. На как – каким образом? Зверствами и тем, что, самое главное, он всем чётко дал понять, что забудьте про свои вольности, законы здесь теперь будут французские, а не то, что вы тут привыкли.
Д.Ю. Тем самым склонил на свою сторону всех, да?
Клим Жуков. Да, это… ну хотя бы притворился бы для начала.
Д.Ю. Угу, на первых порах.
Клим Жуков. Да, на первых порах можно же было притвориться, чего он вот так-то, ну?
Д.Ю. Нормально же сидели.
Клим Жуков. Да, не было у него, в конце концов, толкового советника по пиару. Сейчас бы ему подогнали нормальных, там бы даже никто не узнал, что их завоевали.
Собор в Монпелье был собран церковный, графа Тулузского и его сына лишили владений, но вот тут дальше началось интересное: несмотря на все победы и блестящие успехи Симона де Монфора, ему пожаловали титул – внимание! – «владетеля и единоличного властителя», «dominus et monarcha».
Д.Ю. Что это?
Клим Жуков. Слово «граф» не было произнесено. Это папский наместник, это типичная формула папского наместника, как их назначали на диоцезы, в приходы, и т.д. Т.е. ему прямо отчётливо дали понять, что «если бы не Папа Римский, ничего бы у тебя не получилось, а ты теперь будешь папский лейтенант».
Д.Ю. Круто! Вон она – благодарность!
Клим Жуков. Да. Ну а граф Тулузский в это время… его всё-таки поддержали англичане, и он стал дожидаться собрания Вселенского собора, который вот-вот должен был настать. Это знаменитый Латеранский собор, где он собирался отстаивать свои права, ну в силу того, что у него была бумага, что он был крестоносец только что, а на него напали, вынудили защищаться другие крестоносцы, вообще непонятно, что происходит. Бумага официальная вполне себе, у него были полные юридические права на то, чтобы наконец папского лейтенанта убрали с его земель, тем более, что он понял, что напрямую Папа поддерживать Монфора, как самостоятельную фигуру, не собирается. Т.е. лазеечка-то уже появилась. Тем более, повторюсь, что за ним стояла напрямую Англия теперь, за Раймундом Тулузским.
А вот в феврале 1214 года брат Раймунда Шестого Бодуэн (Бодуэн, да, я всё время пытаюсь почему-то назвать Боэмунд – нет, Бодуэн) Тулузский, который прямо принял сторону Симона де Монфора, т.е. он брата своего предал, брата и непосредственного сеньора, да, и его оболгали, что он теперь предал Монфора, после чего… ну, выставили негодяем, после чего поймали и выдали Монфору…
Д.Ю. Блин!
Клим Жуков. …который ну уже до паранойи, видимо, боялся заговоров и восстаний, а тут тем более не просто заговор, а брат графа, вообще-то, который вроде бы его там поддерживал, и проч. Его схватили и казнили в итоге, т.е. вот казнь графа, ну это же буквально, если Раймунда Шестого не будет, и у него не будет детей, это будет полновластный граф Тулузский – вот он казнил на глазах у всех графа, причём там обвинение было совершенно непонятное, никто не доказал, что это была реальная измена, т.е. это был акт самоуправства, по большому счёту. И опять же, для всех окситанцев это было нечто немыслимое: как это вы, кого – графа по собственной воле убили? Да должен был быть суд при наличии коллегии выборных присяжных, с адвокатом, и проч. Ну если виноват, то да, доказали – извините, пожалуйста, а вот так вы почему-то подумали, что он заговорщик, и ему отрубили голову – вы в своём вообще уме?
При этом Раймунд Шестой терпеть не мог своего брательника, вполне естественно, а особенно после того, что он учудил, перебежав в решительный момент на сторону Монфора. Но, знаете: подумаешь, что терпеть не можешь – это отличный повод, казнь брата! И он это разыграл вообще по полной программе, потому что в отличие от него самого, Раймунда Шестого, Бодуэна никто от Церкви не отлучал, в связях с катарами не уличал и в их поддержке не уличал тоже, т.е. это что сейчас было – это была железная апелляция к мнению Вселенского собора. Правда, конечно, тут нужно сказать, что Раймунд-то Шестой не остался безвинной овечкой, потому что пойманных рыцарей Монфора он повесил, хотя тоже эти вроде как католики, но тем не менее вот при скоплении народа повесил, по-моему, даже двух человек.
Через несколько месяцев буквально на соборе Раймунд Шестой будет в очередной раз униженно приносить себя в жертву Церкви, и себя, и всё своё имущество, но по всему поведению было видно, что от борьбы он не только не пытался отказываться, но только всё начиналось вообще, по большому счёту, потому что впереди ещё, прошу прощения, там до 40-ых годов 13 века, уже самого Раймунда в живых не будет, а борьба будет продолжаться до последнего.
Д.Ю. Во жизнь у парня, а?!
Клим Жуков. Да. Но тут произошло очень важное событие, а именно: Филипп Второй Август в 1214 году разбивает вдребезги объединённую армию англичан и германского императора в битве при Бувине, таким образом, ему больше нечего бояться – ни императора, ни англичан, и он может оказать как политическую, так и прямую военную помощь своим вассалам на юге Франции. Вот это было, конечно, то, чего не ожидал никто, потому что военная судьба, как мы только что видели, крайне изменчива, и при Бувине Филипп Второй мог бы запросто проиграть, но однако он выиграл, кстати, едва не лишившись жизни тоже предельно умным способом, потому что он тоже воевал вместе с рядовыми рыцарями, его там тоже сбили с коня, и он остался жив буквально чудом и из-за качества доспехов превосходных, его успели французские рыцари просто отбить, потому что его уже там начали шинковать немцы.
А в итоге Монфор был же, как мы помним, рекомендован собором в Монпелье, как держатель Тулузы и вот этот самый, ну не граф, правда, конечно, но держатель – это, опять же, был задел на то, чтобы на Вселенском соборе его наконец утвердили.
В 1215 году в ноябре начинается Латеранский вселенский собор. Это было удивительное совершено мероприятие, потому что там даже был Патриарх Константинопольский, т.е. это крайне редкий случай, когда на западный собор приезжает такое представительство. Ну и плюс 71 архиепископ, 410 епископов, 800 аббатов и ещё плюс Патриарх Иерусалимский, т.е. не считая описанных католических прелатов – представительнейшее собрание! Собор проклинает еретиков – катаров и вальденсов, а также на Балканах, в Италии, т.е. это было уже официальное постановление Вселенской церкви, что эти нам не друзья. Все светские власти, которые собирались бы поступиться обязанностью бороться с ересью, уничтожать её или обращать еретиков в правильную веру, рисковали попасть под отлучение и полное прекращение вообще церковного общения.
Пётр Сернейский как нам пишет: «Некоторые из присутствовавших на соборе, даже прелаты, были врагами дела Церкви и ратовали за то, чтобы вернуть домены графам Фуа и Тулузы». Т.е. там не было всё-таки единства: как я сказал, граф Тулузский зашёл с козырей, естественно, купил кого-то, я так подозреваю, кто-то был непосредственно связан с ним родственными ли, деловыми ли интересами – этим церковникам было удобно наличие его в своём графстве. Решение собора причём задним числом одобрило проведение крестового похода, подтвердив решение Папы, т.е. всё в порядке, пошли правильно.
Д.Ю. Всё было законно.
Клим Жуков. Да-да. Ну опять же, граф Тулузский – опытный политик, он вообще не смирился со своим, ну вроде бы, политическим поражением, потому что только что его, давайте назовём так, патрон - король английский помирился с Папой Римским, а это очень дорогого стоило, потому что Англия довольно далеко находится, плюс на острове, и для Пап всегда было очень важно, чтобы Англия была в сфере влияния, иначе, прошу прощения, на остров организовать крестовый поход трудно, а Англия – это вам не Тулуза, это всё-таки довольно серьёзное королевство, военной силой с ними разобраться не получится – не 11-ый век. Поэтому Папа очень дорожил достигнутыми договорённостями с Иваном Безземельным, т.е. он мог пойти ему навстречу даже в тулузском вопросе.
Я думаю, что мы, наверное, за этот раз всё-таки не успеем, потому что Латеранский собор – это как минимум ещё часа на два, свернём, наверное, его в следующий раз, и об окончании Альбигойского крестового похода в следующий вторник наконец договорим. Нас ждёт Монсегюр.
Д.Ю. Во накрутили - атас! И какие же… Ну первое, что поражает – мощь Папы Римского: такое затеять – и все побежали, конечно решать свои собственные вопросы, но всё равно результат-то достигнут такой, какой нужен ему. Ну и изворотливость граждан – моё почтение! А как обычно, повезло, не повезло – вот тебе фокусы с переодеваниями. Вот, блин, тихий ужас вообще! Во кино! Снимают херню всякую.
Клим Жуков. Ну на самом деле, конечно, я с трудом себе представляю, как можно было бы… Бог с ним, с Раймундом Тулузским, это вообще невозможно словами человеческими описать, тем более показать это визуально в кино. Как даже довольно прямого человека Педро Второго Арагонского, все его эти самые извивы и хитросплетения показать в кино? Так это серий сто нужно, как в «Санта-Барбаре», не меньше.
Д.Ю. Чтобы как следует, не Белых ходоков с севера, а вот – были же люди нормальные! И угрозы нормальные, и вообще красота, и драконов никаких не надо – отлично!
Клим Жуков. Да там один Папа Римский страшнее всех трёх драконов сразу.
Д.Ю. Огнедышащий.
Клим Жуков. Да-да-да. Не, ну тут нужно же… вот сидит Папа, все спрашивают: «Сколько у вас дивизий?» - у него нет ни одной дивизии, ну там кроме непосредственно квартирующих в Риме, но у него есть от Норвегии до Сицилии куча, во-первых, сборщиков денег, во-вторых, официальных чиновников, и в-третьих пропагандистов, которые сразу делают так, как ему нужно.
Д.Ю. Всё разъяснят.
Клим Жуков. Во-первых, всё разъяснят, а во-вторых, если что – откажутся тебе меры и веса предоставлять, крестить-женить, хоронить, т.е. всё, у тебя страна просто парализуется в деловом, что самое страшное, смысле. А они не смогут ослушаться, потому что их туда ставят теперь уже никакой не светский властитель, а Папа Римский. Ну опять же, были счастливые исключения – регионы типа Венеции, где у Папы Римского не срасталось так вот выступить.
Д.Ю. Ну, должны быть исключения.
Клим Жуков. Ну там потому что денег было ещё больше, они были сконцентрированы на очень маленькой площади, и там хватало залить любого недовольного попа просто из брандспойта долларами так – ффффф!
Д.Ю. Помолчите, да?
Клим Жуков. Он такой: «Не могу с вами не согласиться».
Д.Ю. Отлично! Спасибо, Клим Саныч.
Клим Жуков. Всё, неожиданно получилось аж три у нас части вместо двух, я думал о двух.
Д.Ю. Ждём финал.
Клим Жуков. Хорошо.
Д.Ю. А на сегодня всё.
Новости
VIP
