05.08.20

Д.Ю. Клим Саныч, категорически!

Клим Жуков. Приветствую! Всем привет, и вообще всем привет!

Д.Ю. Что у нас сегодня?

Клим Жуков. Мы уже возродили разборы сериала «Ломая плохо», и нам нужно возродить давно застывшие на второй серии разборы такой замечательной темы, как история индокитайских войн.

Д.Ю. О!

Клим Жуков. Да.

Д.Ю. Красота!

Клим Жуков. Я напомню, что мы в прошлый раз завершили как раз на том моменте, когда американская военщина уже совсем близко подкралась к континентальному Индокитаю. Всё, они уже засели на Филиппинах, вот уже началась Первая мировая и вот прямо скоро уже начнутся всем интересные события, описанные в огромном количестве замечательных художественных кино-, книжных и прочих произведений. Но мы же ещё во время нашего сериала, посвящённого эпохе «Викинга», решили, что описывать политические события, какие-то сражения одни за другим – это неинтересно, не наш выбор, поэтому у нас по плану – просто я напоминаю тем, кто, может быть, нас не слышал или слышал давно и за давностью месяцев забыл – мы описываем некий мир, мир в данном случае индокитайских войн, и это было бы абсолютно неполное описание, если бы мы выпустили из нашего внимания такую важную составляющую, как формирование национально-освободительного движения в Индокитае, а точнее, если совсем уже быть правильным, национально-освободительных движений, потому что они были крайне неоднородны, имели много факторов собственного образования, собственного генезиса и сливались в нечто единое, монолитное далеко не сразу, в т.ч. во Вьетнаме, про который мы в основном-то и будем говорить, т.к. у нас всё-таки Вьетнам – главный герой нашего рассказа. Хотя, конечно, опять же нужно напомнить, что далеко не только один он, потому что в эту интересную тему были включены ещё Лаос, Камбоджа и опосредованно Сиам, он же Таиланд. Ну, Бирму мы тоже, конечно, затронем, но в меньшей степени – всё-таки она непосредственно ни к зоне военных действий не прилегает, ни тематически не прилегает, хотя, конечно, да, она тоже имела известную важность, тем более, что мы сегодня так или иначе затронем Вторую мировую войну, а решающие схватки за Индокитай разгорелись именно на Бирманском фронте.

Тут нужно вспомнить – вот мы говорим: колониальная эпоха, колониализм, и естественно, мы констатируем, что колониализм неизбежно приводит к формированию антиколониальных национально-освободительных движений, ну просто потому что каждое действие имеет своё противодействие – это родовая черта любого действия, вот у колониализма она вот такая – рождает антиколониализм. Но колониализм – это ещё и, ко всему прочему, имманентная черта капитализма. Капитализм вообще становится, как нечто значимое в мире, только после захвата известной части этого мира, а потом уже и всего этого мира. А значит, национально-освободительная борьба совершенно неизбежно будет иметь ещё и яркий в т.ч. антикапиталистический окрас, таким образом сливая национально-освободительную борьбу с борьбой классовой. Вот тут как раз рождается довольно особая форма национально-освободительной борьбы, характерная для большинства стран третьего мира, Индокитай тут не исключение.

В чём особенность: любому крестьянину во Вьетнаме, Камбодже, Лаосе было понятно, вообще не нужно было объяснять, кто конкретно их враг. Это просто почему – потому что вот он жёлтенький с узкими глазами, а вон тот беленький с кругленькими глазами, и вот этот беленький с кругленькими глазами выкачивает из тебя последние соки, избивает, может убить, а если что – в суд ты пойдёшь к нему, какие-то товары, ништяки ты покупаешь у него – это враг, опять же, никому пояснять это не нужно. Не нужна никакая специальная пропаганда, ни среди интеллигенции, ни среди чиновничества местного, туземного, ни среди крестьян, ни среди горожан – все и так знают, кто такие белые, и создавать образ врага специальными мерами пропаганды, агитации не требуется, все необходимые мероприятия организует сам колониалист. Т.е. это что значит: это будет националистическая борьба, т.е. борьба против какой-то нации другой нации. Но при этом, смотрите, она же ещё и классовая одновременно. Это как так выходит?

Это как раз специфика стран третьего мира. Мы сейчас это подробнее развернём, пока конкретно отметим, что образ врага в Индокитае – это был кто: француз. Француз – значит, враг. Хотя, опять же, наверное, люди не совсем тупые, а вьетнамцы кто угодно, только не тупые, как нация, всё у них в порядке с и образованием, и с интеллектом, хотя, если мы говорим про начало 20 века, это образование было довольно особое, не как везде, но тем не менее, с интеллектом у людей полный порядок, так вот, умным людям не нужно было даже специально пояснять, что матрос на торговом пароходе французском им не враг. И профессор археологии, который копается где-нибудь в джунглях Камбоджи, пытается откопать Ангкор-Ват, тоже им явно не враг, и учитель в средней школе тоже им не враг. Но тем не менее, есть свои – вьетнамцы, а есть чужие – французы. Вот, пожалуйста: француз – это враг, просто потому что имелся чрезвычайно богатый опыт общения с белыми гостями для того, чтобы делать такие далеко идущие обобщения, потому что, как мы знаем, самая не пострадавшая страна от белого присутствия на территории континентального Индокитая – это Таиланд-Сиам, он никогда не был ничьей колонией. Но вот мы сейчас говорим о конце 19 века – это правление короля из династии Чакри Рамы V. Рама V чудом просто непонятно, как, чудом умудрился избежать колонизации Таиланда-Сиама, вверенной ему державы, прямой военной силой, т.е. французы в ходе последней франко-сиамской войны, а эти самые, вроде как, да… мы привыкли думать, что местные все дикари какие-то, с перьями в жопе по джунглям они бегают – нет, они умудрились у французов одну франко-сиамскую войну выиграть, между прочим.

Д.Ю. Надо же!

Клим Жуков. Вот, в своё время. Но тем не менее, вот конец 19 века, и, как обычно, провокация на границе, французы приводят флот в устье реки королевской – реки Чаупхрая, там, где Бангкок стоит, и наводят пушки на королевский дворец, вот просто не говоря никаких лишних слов. И уже всё ясно: нужно заключать какие-то мирные договоры, потому что вы уже приплыли, точнее, к вам уже приплыли. И вот суверенная страна с древней историей, великолепной богатой культурой разделена между англичанами и французами на зоны экономического влияния. Заметьте: Таиланд тут вообще никто не спрашивал, будут они там за, не будут… Т.е. прямой военный шантаж.

На 25 км западнее Меконга зона демилитаризована, т.е. французы перешли через Меконг непосредственно на территорию Таиланда, отобрали у тайцев Камбоджу, потому что мы не будем думать, что вьетнамская и сиамская феодальные монархии были беззубые овцы – они были вполне себе зубастые львы, которые рвали всех слабых вокруг сами, но на других совершенно феодальных основаниях. Камбоджу, в частности, они с Таиландом в основном поделили. И вот там появились французы и Камбоджу отобрали практически полностью у Сиама, постепенно, поэтапно выбив их из областей Сиемреап и Баттамбанг, т.е. это самые плодородные области, это вообще сердце образования камбоджийской цивилизации в своё время, там, где как раз стоит город Анкор, там, где гигантское озеро, почти внутреннее море, Тонлесап, там, где ещё кхмерами построенные водохранилища, Западный и Восточный Бараи, там 3 на 8 такие бассейны выкопаны рукотворные, словом, древняя система ирригации – вот это всё отнимают у тайцев. Кстати, очень приятное название, мне очень нравится – это Сиемреап провинция, она с кхмерского переводится на русский как «убей сиамца». Вот, там сейчас международный порт камбоджийский располагается, в Сиемреапе.

Д.Ю. С тем же интересным названием, да?

Клим Жуков. Да, т.е. местные друг друга очень сильно любили, прямо у них было многовековое тесное сотрудничество. Ну вот мы видим, да: все хорошо знают, что вот сейчас прямо середина-вторая половина 19 века, сильнее Сиама в Индокитае нет никого, однако его взяли и вот так вот, опять же, абсолютно не спрашивая, что по этому поводу думают сиамцы, разделили, отняли у него все лаосские владения, до самой провинции Чантабури французы оккупируют Сиам и собирают там налоги сами. Чантабури – это… может быть, кто-нибудь был когда-нибудь из наших людей, которые туризмом занимаются, на острове Ко Чанг, как раз это граница с Камбождей, вот дальше будет провинция Чантабури, дальше провинция Районг, дальше провинция… на запад если пойдём, дальше провинция Чонбури, где располагается известный город Патайя, откуда я сейчас вещаю. И такого рода фокусы французы проделывали, естественно, со всеми. Если они с Сиамом такое могли проделать, они это проделывали с кем угодно вообще. И мы понимаем: сначала появляются миссионеры, потом появляются торговцы, потом у торговцев появляется ЧОП, а потом вслед за ЧОПом почему-то появляется регулярная армия и флот – и всё. Дальше начинается интересное и не совсем однозначное – про это я, с вашего позволения, дорогие товарищи, чуть позже.

Что происходило на любой территории, где ступала нога белого человека и где из кузова выпадало немножко бремени белого человека, так сказать, на местную почву. Вот они несли бремя белого человека, а неизбежно части терялись по дороге этого бремени. Вполне естественно, что это капиталистическая колонизация. Если бы это была, например, рабовладельческая римская колонизация, они бы роняли там рабовладение. Т.е. это была капиталистическая колонизация, они включали завоёванные территории со всей неизбежностью в мировую систему капиталистических отношений, а значит, прямо на этой территории начинал развиваться капитализм в полном смысле слова.

Когда говорят про то, что там капитализм неправильный, а правильный он в Англии, Франции, Германии, США, Голландии и Бельгии – нет, это французский капитализм пришёл в Индокитай, и это был правильный французский капитализм в Индокитае, просто в Индокитае он действовал так. Понятно, что дома во Франции и в сопредельных от метрополии странах он вынужден был несколько по-другому себя вести, потому что там у всех были свои пушки, а вот в Индокитае в конце 19 века таких пушек не было, там можно было себя ничем не ограничивать фактически, поэтому это правильный капитализм. Не бывает неправильного капитализма, он там именно такой. Но в любом случае, это самое главное – капитализм, а значит, неизбежно, опять же, это уже третья неизбежность, которая проистекает их колониализма: на местных территориях в обязательном порядке начинает расти собственный капитализм, т.е. не французский, который олицетворяют именно белые завоеватели, а собственный, потому что любой белый колонизатор-капиталист вынужден сотрудничать и опираться на кого-то местного, а иначе он один не справится.

Забегая вперёд, нужно сказать, что к 1910-ым годам на весь французский Индокитай – это три огромные страны и небольшая часть провинции Гуандун, арендованной у Китая, приходилось чуть больше 50 тысяч французов – ну надо ли говорить, что они такую территорию одни бы не осилили, им нужны были местные коллаборационисты. И вот эти местные коллаборационисты становятся капиталистами, а что значит капиталист: капиталист всегда, вообще всегда, как только он устанавливается, как системное явление, это вот прямо через запятую или через знак «равно», как хотите, это национализм сразу, потому что капитализм, а особенно на этапе своего активного становления, формирует политическую нацию, а политическая нация со всей опять же уже четвёртой неизбежностью формирует национализм, потому что в данном случае очень легко понять – мы с этого начинали – кто не даёт развиваться местному правильному бизнесу – а французы не дают! И кстати, они в самом деле не дают.

Тут уже местный бизнесмен понимает, что ему эти французы тут нафиг не нужны. Он только что, конечно, с их помощью, состоялся, как бизнесмен, утвердился на какой-то территории, заработал свои первые капиталы, и он уже прекрасно себя чувствует без французов, они ему там не шибко нужны, но сделать он до поры до времени ничего не может, потому что у французов, во-первых, и бизнесмен побогаче, и у него ЧОП побольше.

Наверное, для всей Азии типичным примером стал пример партии Гоминьдан, т.е. националистической буржуазной партии Китая, которая вела очень яркую борьбу и против иностранного засилья, и против собственной монархии, как естественного тормоза развития капитализма. Его опыт, как организационный, так и строго интеллектуальный опыт рефлексии над окружающей действительностью, пользовался, опять же, во всей колонизированной Азии очень большим успехом, потому что, вот мы помним, в 1894 году известный деятель мировой китайский истории доктор Сунь Ятсен организовывает «Синчжунхой», «Общество возрождения Китая», кстати, в Гонолулу, в американских Гавайях, он там пописывал всякие памфлетики и вот заодно общество такое организовал. А в 1905 году участвует в создании революционного альянса «Тунмэнхой». Революционный альянс в своё время выступает одной из главных движущих сил Синьхайской революции 1911 года, которая покончила с Маньчжурской династией Цин в Китае. Собственно, на этом монархия почти в основном в Китае кончилась, там будет ещё один маленький рецидив, уже вот-вот буквально.

Тут же нужно, опять же, забежать вперёд и посмотреть, какие лозунги выдвинул в самом деле очень неглупый человек – Сунь Ятсен, мягко говоря, неглупый. Он выдвинул вот такие лозунги, внимание: «Нация, демократия и всеобщее процветание» - это конкретика, как она есть. Еще не хватает добавить: «За всё хорошее».

Д.Ю. Уже тогда было всё понятно, как обустроить Россию, да?

Клим Жуков. Ну, в данном случае – Китайщину: надо, чтобы было – китайская нация правила Китаем, т.е. нужно всех оттуда посторонних удалить, при этом чтобы откуда-то взялась демократия, и чтобы все зажили счастливо, у всех всё было. Это гениальная политическая программа!

Д.Ю. Отличная, да.

Клим Жуков. А причём на этапе уже Синьхайской революции вдруг Сунь Ятсен – заметьте, это национально-буржуазный идеолог – всем сообщил, что под всеобщим процветанием он понимает социализм. Правда, из прочтения работ Сунь Ятсена не удалось выяснить, что под этим социализмом он конкретно подразумевал, но что-то такое подразумевал точно совершенно. Но, однако, размытость лозунгов привела к вполне конкретному результату – итогом стало что: движение подмяли союзные правобуржуазные круги, которые, естественно, вместе участвовали и в свержении династии Цин, и в антиколониальной борьбе. И эти правобуржуазные круги сразу после Синьхайской революции сдают завоевания революции матёрому монархисту и контрреволюционеру Юань Шикаю, и он сначала делается президентом, а потом императором.

Д.Ю. Ха-ха-ха!

Клим Жуков. Это как раз не только для Индокитая пример, это в первую очередь сейчас очень современно звучащий пример: как вы, бараны, со своими прекрасными идеями, что сейчас нужно, чтобы всё было хорошо, и не было, например, Вовы Путина или Донни Трампа, посадите себе на шею скота в тысячу раз хуже, при том что и те-то, которые есть сейчас, прямо скажем, очень сильно не подарок, но будет точно гораздо хуже, если вы не сможете сформулировать, за что вы боретесь, ну потому что…

Д.Ю. У нас же рядом есть пример…

Клим Жуков. Да.

Д.Ю. Незалежна Украйна, где на смену плохому Януковичу приходит замечательный Порошенко…

Клим Жуков. А ему – ещё лучше!

Д.Ю....а на смену замечательному Порошенко ещё лучше – Зеленский. И всё по воле народа, понимаешь, всё на благо народа.

Клим Жуков. Да, ну а дальнейшая смычка правого крыла этого революционного альянса с национально-буржуазными и военными, что важно, кругами Китая приводит к образованию Гоминьдана – вот той самой национальной партии Китая. Случилось это в 1912 году.

Итак, вот мы запомним, что национальная буржуазия и её союзники – это первая неизбежно возникающая антиколониальная сила. Мы, собственно, весь этот спич вели именно к этому – чтобы обозначить действующее лицо, конкретного игрока.

Но мы понимаем, что капитализм порождает ещё и рабочее движение, он его, опять же, не может не порождать, потому что это объективная имманентная черта капитализма. Капитализм – это покупатель товара «рабочая сила», она же «способность к труду», а все остальные, получается, совершенно явно продавцы этого самого товара. Но такого не бывает на нормальном рынке, когда продавцов очень сильно больше, чем покупателей, потому что, если продавцов очень сильно больше, чем покупателей, покупатель может ходить и выбирать, что конкретно он хочет купить. На нормальном рынке, где продают, скажем там, арбузы, конфеты, сушки-баранки, манго и, скажем, жестяные вёдра, обычно – я вот бывал на рынках – обычно продавцов сильно меньше, чем покупателей, очень сильно меньше, т.е. один человек, торгующий вёдрами, обслуживает в хороший день человек 50, например, а тут наоборот: тут у тебя 50 человек со своими вёдрами пришли к тебе одному их продавать, т.е. рабочих слишком много, и поэтому нормального рынка не складывается – это великий обман вообще капитализма и капиталистических буржуазных идеологов, т.н. учёных, которые объясняют, что капитализм – это не есть игра с ненулевой суммой, и что она взаимовыгодна всем. Нет, если бы это было не так, не возникали бы рабочие движения, а они неизбежно возникают просто потому, что есть колоссальная неравновесность.

Я не говорю даже о том, что капиталист обязан извлекать прибыль, иначе какой он, к чёртовой матери, капиталист, а прибыль может извлекаться, по всем законам, которые объективно описали от Дэвида Рикардо до Карла Маркса – это часть неоплаченного труда, она называется прибавочная стоимость, вот из неё получается прибыль. Но при этом капиталист, а особенно в начале становления этого замечательного общественно-экономического пути, обязан создавать порты, если мы говорим, например, о Вьетнаме, железные дороги, шоссейные дороги, строить шахты, строить заводы и фабрики перерабатывающие, создавать плантации, а значит, он неизбежно сам породит здоровенный и чем дальше, тем больший пласт рабочего класса, пролетариата, который им самим будет организован по-военному, собран в бригады – это, считай, готовые полки, или роты – неважно, со своим уже командованием, дисциплиной и привычкой к подчинению и субординации, которые будут бороться за свои права, неизбежно совершенно. И если капиталист хоть чуть-чуть соображает, он вынужден будет хотя бы часть рабочих переводить в состояние высококвалифицированных рабочих, т.е. их образовывать, иначе он неизбежно проиграет буржуазную конкуренцию, если у него все рабочие будут тупые бараны. А это значит, что обязательно появится передовое течение рабочего класса, которое эту борьбу за права возглавит, и тут уже дальше вопрос: она будет только профсоюзная или перерастёт в революционную?

Если мы говорим о странах третьего мира, то тут у нас идея классового освобождения сразу же ложится вот на ту самую национально-освободительную идею, и таким образом, получается иногда, и даже не иногда, наверное, правильно сказать – часто, довольно странный гибрид, когда рабочие, социалисты и даже прямо коммунисты выступают одним фронтом с национальной буржуазией, которая вообще рабочим никакой не друг ни разу. Ну вот как это получилось здорово у Сунь Ятсена, мы видели, но получилось так здорово не у всех. Политическое течение формируется, таким образом, слева из двух противоположных групп капиталистов местных национальных и местных же национальных рабочих, которые проповедуют, как правило, точнее, должны бы проповедовать, как правило, интернационалистские социалистические идеи.

Ну, Китай, кстати говоря – вот тоже яркий пример подобного пути, который в Идокитае, ну, непосредственно соседушке, внимательно изучали. Т.е. коммунистическая партия Китая, в создании которой участвовал профессор Пекинского университета Ли Дачжао и известный философ Чэнь Дусю, образовывают вместе с Гоминьданом первый антиимпериалистический фронт, единый фронт, который существовал в 1922-27 гг. Ну, закончилось всё, понятно, закономерно – опять, ещё раз: закономерное предательство буржуазии, путч Чан Кайши. После того, как Сунь Ятсен умер в 1925 году, вот в 1927 году, всего два года прошло, Чан Кайши захватывает власть в этом течении, совершается страшная совершенно Шанхайская резня, когда просто вырезают коммунистов, рабочих активистов и тех, кто показался рабочим активистом. Ну, у китайцев это обычно с размахом делается, мы ещё с «Семицарствия» помним, как они здорово умеют это всё, но тем не менее, вот как могли, целых 5 лет, это же время – внимание! – больше, чем Великая Отечественная война, сосуществовать столь разные силы: буржуазия и коммунисты, все вместе.

А вот тут сыграл ещё один очень важный фактор, тоже фактор внешний, конечно – это фактор уже совершившейся социалистической революции в СССР и начала революции мировой. Тогда этот процесс шёл более успешно, чем сейчас, ну и сейчас он не замер. Тем не менее, тогда был Коминтерн – Коммунистический интернационал, и вот как раз деятели Коминтерна-то и работали вместе, в т.ч. с партией Гоминьдана, в т.ч. тренируя агитаторов, поставляя оружие, агитационные материалы, типографские мощности и т.д. Там их курировал некий Бородин, кстати говоря, это коллега на этой работе, наверное, сегодня очень многократно упомянутого… в будущем упоминаемого нами деятеля – Хо Ши Мина, который тоже в это время работал в Китае, в Кантоне.

Но, однако, СССР был далеко не единственным фактором, который хотя бы своим примером влиял на события. Другим примером стала, конечно же, Япония, потому что Япония задолго до СССР совершила, правда, не социалистическую, а буржуазную революцию, ещё в 60-е годы 19 века, и для всей, наверное, жёлтой Азии стала примером для подражания: вот как здорово у них получилось – это вот революция сверху, всеобщее просвещение, капитализм с человеческим японским лицом, и т.д. На самом деле, вот когда мы рассказываем о национально-освободительном движении, особенно раннем его этапе, в Индокитае, мы должны отчётливо понимать, что половина этих людей смотрела на Японию, именно на Японию, как на такого идола, и половина, наверное, диссидентов вьетнамских, камбоджийских проживали в Японии и в Японии писали свои памфлеты, воззвания, и т.д.

Вот таким образом мы описали основные силы, которые возникают внутри и снаружи этого самого политического контекста, о котором мы будем говорить. Мы просто перечислим: национально-буржуазное освободительное движение, национальное классовое рабочее движение и факторы внешнего воздействия в виде, самое важное, конечно – СССР и азиатских собратьев, Китая и Японии.

Тут же, конечно, как некая прослойка, очень важная, но, конечно, не определяющая, но очень важная – это создание национальной интеллигенции, вот буквально начиная со школьных учителей и заканчивая адвокатами, философами, учёными, технической интеллигенцией – все они неизбежно возникают как видная большая прослойка в народившемся капиталистическом колониальном Индокитае, все они там есть и, естественно, часть из них идёт на службу к колонизаторам, часть не знает сама, куда она идёт, как обычно – это у интеллигенции бывает: ни куда, ни откуда, а часть примыкает к тому или иному крылу национально-освободительного движения. И как раз эти самые интеллигенты в основном в Японии-то и проживали.

Д.Ю. Японцев же все ненавидят в Азии, как я знаю, ненавидят так, что кушать не могут – чего это они туда?

Клим Жуков. Дело в том, что это мы сейчас говорим про 19-ый – начало 20-го века. После победы Японии над монархической феодальной Россией японцев временно все очень полюбили, а особенно интеллигенция, потому что они увидели единственную в мире жёлтую узкоглазую страну, которая вышла в один ряд со странами белых метрополий и, более того, победили одну из ведущих военно-морских держав в мире, ещё ко всему прочему, совершенно неожиданно для всех.

Д.Ю. Даже для самих себя, похоже.

Клим Жуков. Вот поэтому японцев вдруг все очень сильно полюбили, ненадолго. Тут же нужно сказать, что вьетнамцев не любят в Азии примерно так же, как японцев…

Д.Ю. А этих за что?

Клим Жуков. А вьетнамцы ещё бодрее китайцев, т.е. если образовывается серьёзная вьетнамская диаспора где-то вне Вьетнама, значит будьте уверены – весь бизнес будет в основном вьетнамский, все ОПГ будут вьетнамские, все рэкетиры будут вьетнамские – всё будет вьетнамское. Вот тут даже двух мнений быть не может, и поэтому вьетнамцы считают, что они самые бодрые в Азии, просто самые бодрые. А, например, в Индокитае таких бодрых очень не любят, потому что тут китайцы есть, они средней бодрости, они как бы нормальные, а вот от вьетнамцев все прямо рыдают, и даже, например, в Сиаме так получилось, тут вьетнамцы вообще жили, и тут целые деревни были вьетнамские, так получилось, что, например, в Бангкоке нету вьетнамского квартала, т.е. его нету, и всё, хотя он там был в своё время, теперь нету, потому что в своё время сиамцы озаботились тем, чтобы вьетнамцев на территории страны не осталось, ну по крайней мере, в местах компактного проживания. Ну, считается, опять же, очень сложно сказать, что это так: для формирования такого крайне бодрого, несгибаемого, неуступчивого национального характера вьетнамцев сыграли две вещи – во-первых, береговое расположение с очень большим количеством удобных бухт, которые прямо вдоль всего побережья расположены, т.е. они сидели на морской торговле, начиная с каких-то веков до нашей эры, и никого не хотели там видеть, кроме себя…

Д.Ю. Ну это здраво.

Клим Жуков. …потому что это наши бухты, мы тут будем прекрасно существовать.

Д.Ю. Это же как наш любимый Карфаген, т.е. встретили кого-то – утопили: не надо здесь плавать, здесь мы торгуем, а не вы.

Клим Жуков. Так точно. Плюс то же самое море-океан диктует очень специфические условия проживания, т.е. постоянные циклоны разрушают с огромным трудом изготавливаемую ирригационную систему для лесоводства и всего остального -водства. Т.е. если в Сиаме, в Камбодже можно было выловить каких-нибудь местных монов, шанов, кого угодно, заставить это всё начать копать, и, один раз выкопанная, она у вас будет существовать там тысячу лет, а вьетнамцам зачастую приходится всей страной собираться и всё выкапывать заново каждый год, и так тысячу лет подряд.

Д.Ю. Дисциплина!

Клим Жуков. И, повторюсь, сплочённость, крайняя общинность и чудовищное упорство из этого проистекают, просто чудовищное упорство и последовательность в достижении поставленных целей – вот у вьетнамцев такая черта есть в национальном характере, ну по крайней мере, в среднем.

И вот мы приближаемся к политическому контексту нашего Индокитая. Мы в основном его в двух больших передачах описали, я просто в виде списка дат напомню:

1823-1826, 1852-1853, 1885-1887 годы – Британия завоёвывает Бирму в три приёма.

1858-1862 – Франция захватывает Южный Вьетнам – Кохинхину.

1867 год – Франция разделяет Камбоджу первый раз по договору с Сиамом.

1885 год – Франция захватывает напрямую Аннам и Тонкин, т.е. средний Китай и самый северный Китай, а в 1887 году Франция образовывает Индокитайский союз, об этом чуть ниже.

1893 год – Британия захватывает Шанские княжества на востоке Бирмы, и тогда же Франция захватывает Лаос, в тот же самый год – 1893-ий. И в 1983-ем же Франция начинает Франко-сиамскую войну, и вот соглашение 1896 года: у Сиама отторгают все владения на 25 км к западу от Меконга, оккупируют Чантабури.

В 1899-1902 году США захватывают Филиппины.

1904-1907 гг. – у Сиама отторгают, как раз я упоминал, Сиемреап и Баттамбанг, а на куда более длинном историческом отрезке: 1798-1907 – Британия полностью оккупирует Малайю-Сингапур.

Вот это они разными способами: прямой военной силой, подкупом, арендой долговременной – короче говоря, экономическими методами утверждаются на юге континентального Индокитая.

Д.Ю. И до сих пор рассказывают, что они несли туда демократию и свободу, да?

Клим Жуков. Да, это особенно хорошо заметно по тому, кто потом после ухода правил Сингапуром, какие демократы видные – каждый просто как… как Собчак каждый, вот вообще, вот так вот!

Д.Ю. Т.е. лучший!

Клим Жуков. Да, именно так. Вот Франция: основные владения – это Тонкин, Аннам, Кохинхина, т.е. территория Вьетнама, собственно говоря, дальше Лаос, Камбоджа и арендованная бухта вместе с частью территории китайской провинции Гуандун. Они там с китайцами ещё успели военным способом сцепиться и, естественно, победили, хотя и очень сильно непросто, но тем не менее вот по договору арендовали надолго эту территорию.

При этом Кохинхина, самая первая захваченная территория, считалась колонией, которая прямо управлялась французской колониальной администрацией, а все остальные территории были всего лишь протекторатами – так они вежливо назывались, где формально сохранялась, даже и неформально сохранялась собственная администрация, и вот уже формально сохранялись правящие королевские дома. Ну, если говорить про Вьетнам, они свой дом называют не королевским, а строго императорским. Главой всего этого образования, при этом общее руководство осуществлял французский генерал-губернатор.

И вот в ходе губернаторства Жана-Мари де Ланессана французское правительство пошло на фактически наступление на права местных администраций: было создано 5 департаментов, по сути дела, министерств: это военно-морской, сухопутный, таможенный, департамент юридической службы и секретариат губернатора, которые в основном занимались всеми делами на этой территории. Это, естественно, начинает вызывать реакцию со стороны местных чиновников, которые там в т.ч. и потомственным образом находились со времён ещё первого китайского завоевания, т.е. очень-очень давно. Конечно, им это не могло нравиться, и от местной французской администрации отпадает известная часть местных чиновников, может быть, отпадает не напрямую, а всего лишь идейно, но они просто начинают задумываться, что «эти друзья нам не друзья».

Ну и конечно, про экономику: мы можем очень-очень-очень много где прочитать, услышать, узнать, причаститься мнений в книжках, в газетах, этих ваших интернетах, что французы вообще практически не эксплуатировали свои индокитайские колонии, а если эксплуатировали, то настолько неубедительно, что вообще-то этим колониям было только лучше. Даже есть такая книжка, кстати, в содержательной свой части не самая плохая – называется «Пол Пот. Камбоджа – империя на костях?», Самородний автор. Там всё, что собственно про Камбоджу – там автор очень много лет проработал сам, он её знает изнутри на протяжении большого отрезка времени, десятилетий, хорошо, про Камбоджу очень интересно, но там вторая глава называется, после введения, то ли «Коммунистическая заря над Индокитаем», то ли «Красная заря над Индокитаем» - как-то так. И вот там автор сообщает, что а вот этот дурачок-то Хо Ши Мин пытался устроить коммунистическое движение в Камбодже, а фиг у него чего получилось, потому что «камбоджийцы, процветая под изящным французским протекторатом...» Это цитата: «…изящным французским протекторатом, не хотели становиться коммунистами».

Д.Ю. Надо же! Чувствую, автор-то гений просто! Так-так?

Клим Жуков. Ну вот: изящный французский протекторат. Тут, конечно, мы должны со всей откровенностью сказать, что, конечно, французы вот в этой части мира до уровня бельгийцев в бельгийском Конго, англичан очень много где, они, конечно, не поднялись.

Д.Ю. Я так подозреваю, они даже до своего уровня в Алжире подняться не смогли, да?

Клим Жуков. Нет-нет-нет, тут не смогли, а почему – да далеко, а Франция – это всё-таки не самая гигантская военно-морская держава, которая могла там наладить всё, что нужно наладить, поэтому в самом деле такого уровня зверств, какие были, например, в Африке, в Индокитае французы не проводили.

Но что такое колониальная власть? Основы колониальной власти – об этом почему-то очень часто забывают, когда описывают присутствие французов в Индокитае – основой любой власти при капитализме что является? Деньги, естественно, т.е. валюта. Вот внимание: когда мы говорим о какой-то особо мягкой эксплуатации, режиме эксплуатации экономики Индокитая, мы должны вспомнить, что с 1878 года любая местная валюта была запрещена, там ходил специальный колониальный пиастр – сначала кохинхинский пиастр, а потом с 1886 года индокитайский пиастр, эмиссия которого контролировалась банком Индокитая – кстати, частная контора, не правительственная контора, частники. Да, причём сначала пиастр привязали к стандарту мексиканского серебряного песо – там, по-моему, 24,3 г серебра, но потом его неоднократно девальвировали, тем более при печати бумажных денег впоследствии. Да, и до 1956 года, между прочим, этот пиастр вынуждены были использовать.

Как мы понимаем, кто выпускает деньги на данной территории, тот хозяин этой территории. Всё, дальше уже можно не говорить: мягкая эксплуатация, не мягкая эксплуатация – деньги там не ваши, и территория, значит, на всём ареале хождения денег уже всё, она не ваша. Из вас выкачают любое количество средств, которые потребуются, просто за счёт девальвации валюты, если необходимо будет, а потом повышения её курса вовремя.

Кстати, забегая сильно вперёд, нужно сказать, что опыт вот такой вот валютной эксплуатации гигантских территорий французы учли и сделали его гораздо лучше в итоге, потому что когда французы покинули Африку, свои колониальные владения, они-то её, конечно, покинули, но вместо себя они оставили зону франка КФА, и огромная территория, просто огромная территория Африки до сих пор не имеет собственной валюты, потому что там ходит французский франк КФА, который выпускается только во Франции, кредиты они имеют право получать только во Франции в этих самых франках…

Д.Ю. Отлично!

Клим Жуков. Все эти страны обязаны держать до половины собственного ВВП в качестве обеспечения постоянно имеющегося кредита во Франции, и когда они берут новый кредит, они берут кредит из своих денег, за который потом платят проценты.

Д.Ю. Изящно, Клим Саныч, очень изящно получилось, да! Какой же тут может быть коммунизм, какая может быть борьба против колониального владычества, когда всё так изящно устроено? Вот молодцы!

Клим Жуков. Да, причём, опять же, вот тут французы молодцы – как-нибудь об этом можно будет поговорить отдельно специально подробно, я неплохо погрузился в эту проблематику – они эту самую зону сделали неоднородной и, по сути дела, их две, и они постоянно одной из зон подкидывают какие-то преференции, а у другой их, соответственно, отнимают, чтобы они все вместе не могли договориться и подружиться. Кстати, если всё-таки кто-то вдруг собирается подружиться и договориться, то с 1950-ых годов по 1990-е годы Французский Иностранный легион бывал в этих краях около 40 раз и всем объяснял, как там что изящно, с кем дружить, какие деньги у кого брать, в каком количестве.

Д.Ю. Доходчиво объяснял, на понятном языке, да.

Клим Жуков. Так что когда мы говорим про belle France, милую Францию, которая такая вот… слушайте, они все ходят в этих вафельных полотенцах и с багетами под мышкой – кого они могли колонизировать, скажите, пожалуйста? Так вот – нет.

Возвращаемся в Индокитай. Генерал-губернатором в Индокитае становится замечательный человек, очень интересный – Жозеф Атаназ Поль Думер, и вот он идёт на упразднение вообще королевских наместников …, которые управляли территориями во Вьетнаме. Ну, королевских… императорских, конечно, я всё время сбиваюсь на привычную терминологию. Императорских наместников. Теперь всеми территориями управляет только французский резидент, и никто больше, и всеми делами заведует Совет министров. И что важно: французские суды получают абсолютную юрисдикцию, в т.ч. над туземцами, т.е. туземец может быть судим только по французским законам. Там может быть, например, местный судья, из местных, в смысле, завербованный, потому что все эти самые чиновничьи классы и китайского типа экзамены на чиновничьи классы никуда не делись, но он будет судить по французским законам, не по местным.

Жозеф Атаназ Поль Думер – это предпоследний президент Третьей республики во Франции. 1932 год… он меньше года проправил, почему – потому что к нему подобрался русский белогвардеец, эмигрант, член зелёной фашистской организации, и два раза выстрелил ему в голову из браунинга.

Д.Ю. Ну, это, конечно, лучше, чем на Украине, где самоубийство двумя меткими выстрелами в голову происходит. Украинские самоубийцы кроют всех!

Клим Жуков. Это конечно. Но вообще Думер оказался настолько крепкий, что он в больнице, по-моему, через 4 часа пришёл в себя и спросил: «Что это было?» Ему сказали, чтобы его не расстраивать: «Вы попали в аварию автомобильную». Он сказал: «Надо же, я даже не заметил» - и умер.

Д.Ю. Круче анекдотов, блин!

Клим Жуков. Далее: что такое Вьетнам? Вьетнам традиционно не знал частной собственности на землю, т.е. во Вьетнаме никогда вообще не могло быть частной собственности на землю. Вся земля, тем более земля угожая, или земля, которая непосредственно граничит с реками, морями, т.е. там, где рыба и торговля, вся полностью принадлежала только императору, и император выдавал её в бессрочное или срочное пользование, ну как правило бессрочное пользование субъектам феодального права, т.е. или феодалам, или каким-то отличившимся чиновникам, т.е. тоже феодалам в кормление, или крестьянским общинам, т.е. в данном случае крестьянская община выступала совершенно нормальным актором феодального права. И таким образом они осуществляли владение землёй условно, как это в принципе и бывает при феодализме. Но, заметьте, эта земля не продавалась, не покупалась, она не была частной собственностью. Да, ей можно было поделиться, например, вот император вам дал рисовое поле, а нам, например, две делянки с тиковыми деревьями – давайте поменяемся, нам сейчас рис нужнее. Ну давайте. Но это всё равно не ваша земля, вы за неё обязаны служить. Повторюсь: это нормальный феодальный ход.

И вот Думер… ну ещё вообще, конечно, Ланессан начал это делать, но Думер пошёл до конца в данном процессе – он проводит индокитайский вариант Столыпинской реформы, т.е. он объявляет землю частной собственностью и разрешает выходить из общины, чем вообще разрушает местную налоговую базу, прямо сразу же. Ну точнее, пытается разрушить, потому что местные, как и у нас крестьяне, во Вьетнаме сами отказались вообще уходить из общины, в принципе, там за редким-редким исключением, потому что террасное всё это ирригационное земледелие только общинным способом может быть осуществляемо, ну по крайней мере, без роботов, каких-то особых тракторов, комбайнов – бог его знает, т.е. это индивидуально не делается.

Он повёл последовательное наступление на общинные земли, каким образом: т.к. земля эта может покупаться и продаваться, французские власти крестьянам назначали, естественно, налоги, и плюс к этому кто-нибудь, например, ну я не знаю, какой-нибудь французский миссионер или полковник, объявлялся хозяином данной земли – с аукциона ему продавали, т.е. ему нужно было теперь платить арендную плату, плюс налоги. Естественно, как только у вас опять что-нибудь смоет, а во Вьетнаме это регулярно случается, вы вовремя не заплатите ни того, ни другого, и вы будете должны проценты. Как только вы не заплатите проценты, к вам придут коллекторы. Они выглядели немножко не так, как у нас, это коллекторы были с винтовками сразу – это для доходчивости. И вот вы уже батрак. Или, например, вы согнаны с земли вообще, чтобы шли, куда хотите, т.е. нужно было идти наниматься на какую-нибудь угольную шахту, на какую-нибудь плантацию каучука – что-нибудь такое, т.е. прекращать быть крестьянами и превращаться в сельский пролетариат, что было для вьетнамского крестьянина чудовищным даже не экономическим, а психологическим ударом, потому что это нарушало тысячелетний уклад жизни. Там некоторым деревням в самом деле по тысяче лет во Вьетнаме.

Д.Ю. Больше – по три, ёлы-палы!

Клим Жуков. Ну, это мы будем отрицать – там вьетнамцев ещё в это время не было, 3 тысячи лет назад.

Д.Ю. Ну так они говорят.

Клим Жуков. Это были насельники территории Вьетнама, но это были не вьетнамцы, вьетнамцы туда пришли позже. Но тем не менее, вот у тебя крестьяне одним и тем же укладом жили тысячу лет, более того, все вокруг были родственники и знакомые – и вот ты в какой-то другой части страны, куда тебя палкой просто загнали, ты без земли, а ты никогда не жил без земли, вообще, такого не было, ни ты, ни твой дед, ни твой прадед, и вся родовая память сразу восстаёт против этого.

Дальше при Думере пошли на совершенно офигенную вещь, а именно: объявили некоторые товары строго французской колониальной монополией – а именно: рисовый спирт, который именовался изящно вином, соль и опиум.

Д.Ю. Оу! Важнейшие товары, да!

Клим Жуков. Причём каждой общине была нарезана квота товаров, которые – внимание! – не могут покупать, а обязаны покупать. Т.е. ты опиум не употребляешь, но покупать ты его будешь.

Д.Ю. Блин, кругом изящество, Клим Саныч! Таких изящных решений я ещё не слышал!. Так?

Клим Жуков. Ну и естественно, крестьян загоняли на плантации частные колониальные, в первую очередь рисовые, чайные, плантации перца, угольные, цинковые, оловянные шахты. Ну из Лаоса и Камбоджи, понятно, вывозили рис и древесину, включая драгоценные породы. Ну а итогом было что: регулярные, постоянные восстания, т.е. начиная вот прямо с 1885-1987 года полыхает то в Лаосе, то в Камбодже, то во Вьетнаме восстание, причём в 1930 году – знаменитое Йенбайское восстание, которое вьетнамский Гоминьдан устроил, оно потребовало для своего подавления боевой авиации, т.е. бомбардировщиков-истребителей...

Д.Ю. Ого!

Клим Жуков. …которую французы с полным удовольствием и применили.

Очень интереса структура капиталовложений, которые французы делали в Индокитай: к 1914 году это, в общем, очень серьёзная сумма – 402 миллиона франков, т.е. полмиллиарда почти франков вложили в Индокитай, при этом в основном они шли на создание портовой инфраструктуры в Тонкинском заливе, в Гуандуне, в Камрани, в Ханое, в Сайгоне, в Хайфоне, и т.д., доков, судоремонтных заводов, и проч., плюс транспортной инфраструктуры, потому что к 1914 году в Индокитае было 1,5 тысячи километров железных дорог, а к 39 году 20 века – 3 тысячи километров железных дорог и 32 тысячи километров дорог шоссейных с долговременным покрытием, т.е. не грунтовок.

И вот показательно: один из типичных годов, как раз междувоенных, между Первой и Второй войной – 1921-ый… а да, и что важно: до Великой депрессии. 1921 год: торговый ввоз в Индокитай составил 363 млн. франков за год, а вывоз при этом 454 миллиона франков.

Д.Ю. Неплохо!

Клим Жуков. И вот нам сразу скажут: смотрите – почти ничего не вывозили! Это же получается меньше 100 млн. – ради чего всё это? Однако это такая, ну, вроде как незначительная маржа не должна смущать, потому что, во-первых, мы запомним: все деньги, которые там ходили – это были только французские деньги, это раз, во-вторых, вот за тот же самый год через порты Индокитая прошло 2714 судов, из которых французских только 332 судна – это значит, что все остальные суда отбункировались, заправились водой, едой, посетили местных проституток, в общем, получили полное портовое обслуживание, а также заплатили налоги и пошлины французам, сколько они заплатили, я, честно говоря, найти пока не смог, но это явно не копейки.

Ну и тут же нужно поговорить о несуразностях колониальной политики. Несуразности колониальной политики были, прямо скажем, суровые, потому что, с одной стороны, французы проводили очень жёсткую, прямо антивьетнамскую политику, и тут же вдруг раз – у французов сменялся какой-нибудь очередной президент или очередной генерал-губернатор, который вдруг читал Жан-Жака Руссо и был фанатом, например, Вольтера, и он сразу это всё обнулял, немедленно, что, конечно, настраивало мозги местного населения на вполне конкретный лад, потому что что происходит: нетвёрдость управления явно налицо.

Вот, например, если мы будем говорить о 30-ых годах 20 века, французы вообще держали там концлагерь на острове Пуло-Кондор. Это был прямо остров смерти, оттуда, если загремел туда, а, естественно, это специально для местных, которые выступали против колониальной администрации, то ты или живой не выберешься, или здоровый не выберешься. Выбраться с острова было очень непросто, это был настоящий концлагерь. Люди, которые попали туда с конкретно окололетальными приговорами – вдруг их всех выпустили, потому что в 1936-1938 годах во Франции к власти пришёл Народный Фронт, т.е. там коммунисты, социалисты, левые, и они всех борцов за независимость сразу выпустили, но в 1938-ом их снова попытались переловить, уже совсем другие люди.

При этом колонизаторы были вынуждены идти на уступки как местной аристократии, так и местному чиновничеству так и шире – местной интеллигенции образованной, ну, элементарно для того, чтобы умиротворять всех этих людей и не допускать из включения в национально-освободительную борьбу, потому что все понимают, что и чиновник местный, который тут чиновник, не знаю, ближайшие 600 лет, у него связи большие есть, и он может просто горе вам принести, точно так же и школьный учитель, потому что школьный учитель каждый день обрабатывает 3 раза по 30 охламонов, и непонятно, точнее даже, наоборот понятно, что он им в голову будет вкладывать.

Есть вполне конкретные национальные заигрывания, потому что, например, вьетнамцам позволяют в Ханое создать университет, где обучение происходит как на французском, так и на вьетнамском языке, т.е. там можно изучать местную литературу, местную культуру плюс французскую науку, французский язык, и т.д.

Национальные лицеи в городе Хюэ – это была императорская резиденция вьетнамская в Аннаме, конкретно в Аннаме. И вот национальный лицей в Хюэ закончили, я думаю, вы эти имена все знаете: Хо Ши Мин, Во Нгуен Зяп, Фам Ван Донг – это вожди вьетнамской революции, а также Нго Динь Зьем – это глава Южного Вьетнама и одновременно смертельный враг и Хи Ши Мина, и Во Нгуен Зяпа, и Фам Ван Донга. А при этом основал лицей вьетнамский чиновник французской администрации Нго Динь Ха – это Динь Зьема папа, который, когда строил колледж для национальных кадров, не знал, какую свинью он подкладывает своему сынку.

И вот тут же мы видим, что всё это происходит… ну в самом деле, разве… да, например, ещё такое замечательное учебное учреждение построили – Дальневосточный институт промышленности, например, в Сайгоне, там тоже вьетнамцев обучали, и там тоже учились вполне конкретно многие будущие деятели вьетнамской антифранцузской революции. Это французы их сами выучили, пристроили к делу и потом с ними же наплакались.

Но вот это всё – внимание! – вся эта мягкость колониальная – это только в городах. Внимание, подчёркиваю жирно! Это для города, во Вьетнаме в городе жило вместе с французами 10% населения максимум, 90% населения вся эта либерализация вообще никак не касалась, потому что это крестьяне, из которых выколачивали буквально всё, что можно было выколотить, как я описал выше.

Несмотря на то, что французский военный контингент во французском же Индокитае был где-то около 26-27 тысяч человек сухопутной пехотной компоненты, но мы все должны отдать себе отчёт в том, что они могли справиться вообще с любой проблемой, которая там возникала – это во-первых. Во-вторых, там же были, конечно, собственные китайские войска, т.е. собственно вьетнамские контингенты, которые контролировались французами, как потом войска Южного Вьетнама будут воевать против братских же войск Северного Вьетнама в чуть более позднее время.

Но вот французский офицер Бернард, который изучал и оставил интересные заметки о Вьетнаме, изучал Вьетнам, писал буквально так, это очень показательная фраза: «Французы и аннамиты (т.е. жители Аннама – так французы вьетнамцев называли – К.Ж.) взаимно презирают друг друга и ненавидят. Для аннамита француз – это жестокий и невежественный варвар. Для француза аннамит – это лукавый, нерадивый и коварный работник, которого исправлять можно только палкою и управлять которым можно лишь при помощи страха».

Профессор Поль Жирбаль писал так: «Мы никогда не понимали аннамитов и аннамиты не понимали нас».

Ну тут нужно от себя добавить, что вас им понимать было совершенно не нужно, вас там никто не ждал, никто вас туда не звал, вы туда сами приехали, без приглашения. Даже в городах этот самый т.н. мягкий колониализм – это было не совсем так, потому что это не Африка немножко, я имею в виду транссахарскую чёрную Африку, это не чёрная Африка. Вьетнам – это земля очень древней культуры. Люди там совершенно искренне считали себя образованными, потому что они получали классическое китайское образование, ну а в регионе лучше китайского образования не было ничего и никогда. Нельзя сказать, что местная интеллигенция – это были какие-то царьки с костью в носу, которые там прыгали с копьём по джунглям, ничего подобного, это люди, которых ещё во времена начала нашей эры завоевали китайцы, и китайцы их там завоевали лет на 600 приблизительно, привив всё, что положено китайцам, т.е. экзамены на любой чин – неважно: ты в школьные учителя хочешь пойти – ты будешь сдавать экзамен, ты хочешь стать врачом – будешь сдавать экзамен, ты хочешь стать губернатором, вы представляете, или мэром города – ты будешь сдавать экзамен, и кстати, ты будешь сдавать экзамен регулярно, если ты его не сдашь – тебя выгонят. Там даже взятки не нужно брать и попасться на этом, нужно просто экзамен не сдать.

Француз для вьетнамца, как и для китайца – это варвар, который плохо одевается, очень плохо пахнет, потому что все европейцы для этих вот азиатов в Индокитае – люди, которые почти никогда не моются. Эти парни моются по пять раз в день, ну вот сколько у них хватит возможностей, они постоянно принимают какие-то водные процедуры. Даже если это, бог с ним, там какая-то интеллигенция – это просто крестьяне в поле, работяги, они постоянно принимают водные какие-то процедуры, они постоянно моются. Француз вонючий, он плохо одет, в какую-то непонятную одежду, в которой он постоянно потеет и от этого смердит ещё отвратительнее. У него отвратительные манеры, у француза, да и вообще у всех белых, совершенно отвратительные манеры, они сморкаются в носовой платок и этот платок кладут себе в карман – это же блевануть можно, прямо вообще. Секундочку…

Д.Ю. Клим Саныч, ну что же дальше, на чём мы остановились?

Клим Жуков. Всё просто: вот мы сейчас описали основные пункты сложения национально-освободительного движения и Индокитае и конкретно во Вьетнаме. Вообще-то я собирался вторую часть беседы посвятить неким персоналиям, чтобы мы могли представить себе наглядно, кто участвовал в данном прекрасном мероприятии…

Д.Ю. Так?

Клим Жуков. …так сказать, со всех сторон – я имею в виду, конечно, сейчас не белых завоевателей, а только этих самых сопротивленцев самых разных. Но вот между всем этим нужно, конечно, представить себе Вьетнам и вообще Индокитай, как поле боя. Это очень важно, потому что без этого – без ландшафта, без географии, без понимания климата совершенно невозможно представить себе, что там будет происходить, потому что этот самый ландшафт, климат и всё остальное, что я описал, это такое же действующее лицо любой военной истории, как и люди. Тем более, что часть, вот ровно половину первую этих самых людей данный ландшафт сформировал, став их кормящим ландшафтом.

Собственно, как так вышло, что вьетнамцев постоянно лупили, вот начиная прямо со времён до нашей эры их начали лупить китайцы. Потом их лупили, например, монголы, потому что монголы завоевали и Бирму, и Вьетнам, там, в общем, без вопросов. Конечно, не целиком они завоевали Вьетнам, но часть завоевали. Кстати, как они туда попали, я вообще представить себе не могу – там же нет дорог, т.е. вот эта вот конница как там оказалась? Я не знаю, но тем не менее факт остаётся фактом.

Д.Ю. Лошади прогрызали джунгли, наверное, сжирая всё на своём пути.

Клим Жуков. Я, конечно, должен тут поправиться, потому что атаковали они с территории уже не просто Монголии, а Юаньского Китая, т.е. у них, скорее всего, была не только монгольская, но и китайская армия со всем, чем положено, включая вспомогательную пехоту, которая могла просто прорубать джунгли, какие-то ставить мосты через реки, и проч. Да, но тем не менее, монголы в 13 веке атаковали и Южный Вьетнам, т.е. государство Тямпа, и Камбоджу, и Таиланд, притом что Бирму они просто захватили – это какие-то, конечно, поразительные люди совершенно.

Но тем не менее, вьетнамцы всегда, после того как их поколотили, может быть, не сразу, но в обязательном порядке самых страшных завоевателей ставили на лыжи, т.е. такого не было, чтобы вьетнамцы в конце концов завоевателей на лыжи не поставили, почему – ну, один ответ, точнее, два ответа: горы и джунгли, т.е. оттуда людей, которые серьёзно соберутся сопротивляться, очень сложно выкурить, почти невозможно, ну, по крайней мере при помощи представимых даже сейчас средств воздействия. Ну, возможно, только там какая-то ковровая ядерная бомбардировка могла бы помочь, и то я не знаю, потому что вот всем сразу привожу пример: я уверен, что кое-то в связи с тем, что у нас люди теперь путешествуют, уверен, что многие были в настоящих джунглях, но, может быть, кто-то не был – вот визуализирую это дело так: смотрели фильм «Хищник» (в правильном переводе Гоблина исключительно), там Арнольд Шварценеггер-Датч говорит своему коллеге, утирая так пот со лба: «Видал я поганые джунгли, но это что-то с чем-то!» - притом, что там прямая видимость метров 150, судя по всему, это они где-то во дворе отеля снимали. Настоящие джунгли, докладываю, это такое место, где вот вы два раза руку протянете – и всё, дальше вы не увидите ничего, и дальше вы не пройдёте. Т.е. это нужно прорубать, не знаю, мачете, топором, жечь огнём – неважно. Там не пройти вообще – ни ползком на четвереньках, ни пешком, ни на лошади, ни на танке, никак вообще! Это такое переплетение растительности! А вот эти местные там живут, они знают дороги. Но если мы пойдём в горы дальше, то эта, прямо скажем, очень неприятная местность будет ещё и гористая, нужно будет постоянно идти вверх и постоянно идти вниз, т.е. прямо идти не получится нигде, вы или будете идти вверх, или будете идти вниз.

Плюс тут же мы должны понять одну вещь – что вот эти вот прекрасные джунгли, которые мы видим, посещая и Вьетнам, и Таиланд, и прочие тропические страны – это джунгли, которые рассчитаны на посещение туристов, это не настоящие джунгли, это результат уже человеческого воздействия, агроландшафтинга, облагораживания леса, потому что в настоящих джунглях вы неминуемо познакомитесь с такой прекрасной болезнью, как малярия. Если вы там не живёте, у вас нет иммунитета, и малярия может доставить массу проблем вплоть до полной утраты боеспособности вообще, причём не одного человека, а целых подразделений. Это в-третьих уже получается. И в-четвёртых: если мы говорим конкретно про Вьетнам, то о военных действиях в период дождей вообще можно забыть, потому что вот когда там начинается период дождей – всё: дороги размывает, особенно горные дороги – там вообще не пройти, не проехать, речные дельты разливаются так, что там нужно уже натурально действовать как в болотах, потому что и Меконг, и река Красная, и Тонкинская дельта – всё это разливается так, что там ни одна современная армия развернуть сухопутную компоненту вообще не сможет в принципе, это просто невозможно. Поэтому, если мы посмотрим на военные действия нового и новейшего времени на территории Вьетнама, то мы увидим, что на период дождей широкомасштабные боевые действия всегда сворачиваются, потому что армия, которая привязана к грузовикам, танкам и авиации, там не может действовать.

Д.Ю. Немедленно вспоминается х/ф «Форест Гамп»: «А потом пошёл дождь и шёл 4 месяца». Ха-ха-ха!

Клим Жуков. Так вот, партизаны-то при этом действовать смогут, вот в чём дело, т.е. армия действовать не сможет, а партизаны смогут, потому что если вы не можете развернуть наступление при помощи танков, бронетранспортёров и самолётов, то доставить 50 человек с динамитом куда-нибудь к вам в сортир ничего не помешает, тем более это местные, они знают, как себя вести в период дождей. Плюс, конечно, невероятные совершенно способности по маскировке в это время возникают, потому что всё, что было зелёное, делается зелёное в 20 раз сильнее, всё вот так распускается, расцветает, и там даже не нужно какой-то специально разработанный камуфляж напяливать на себя, достаточно чёрную пижаму, шапку, и всё, собственно, вас там уже будет в джунглях не увидеть. Хочешь – оденься во фрак с бабочкой, тебя тоже там будет не видно. И вот этими самыми особенностями местности вьетнамцы пользовались, конечно, мастерски в силу того, что они там, понятное дело, проживали.

И национально-освободительная борьба во Вьетнаме против французских колонизаторов начинается – вот теперь мы переходим уже к основной части беседы – начинается она буквально сразу с момента создания вот этого самого французского Индокитая 1885-1887 года. Сразу нужно вспомнить такого человека, как Де Тхам – это буквально переводится, как «полковник Тхам», его настоящее имя Хоанг Хоа Тхам, это такой дедушка вообще национально-освободительной борьбы во Вьетнаме. Родился он где-то около 1857 года, но это неточно, может быть, чуть раньше, чуть позже, а погиб в 1913-ом. Это, собственно, такой национальный вьетнамский герой. Он активно участвовал в первом крупномасштабном антифранцузском восстании под названием восстание «Кан выонг». Восстание это было строго монархическим, т.е. это аристократы, которые были строго против французов, мы отлично понимаем, что были те, которые были строго за при этом, и была третья основная часть при этом, которой было наплевать, он смотрели, кто победит. Вот аристократы захотели восстановить короля из условно независимой династии, свободной от французов, точнее, императора, если быть точным. Его звали Хам-нги, это был такой император-младенец в тот момент, т.н. При этом, понятное дело, что туда подключились чиновники, крестьяне, которые, естественно, в императоре видели обожествляемую фигуру по-настоящему, а тут раз – и какие-то французы привели к покорности. Этого терпеть нельзя. Но мы понимаем, что это восстание имели крайне ограниченные цели, крайне ограниченные средства и не имело внутри себя никакого единства. Ну да, там были невероятно харизматичные лидеры, вот как, например, полковник Де Тхам, который провоевал – внимание! – до 1913 года, т.е. за год до начала Первой мировой войны, и французы вынуждены были на какой-то момент прямо согласиться с тем, что он целую провинцию в Китае контролирует, и признали его там правителем. Император потом уехал во Францию, отказался от каких-то претензий и жил там прекрасно до конца жизни, а восставших перебили.

Д.Ю. Хорошо всё сложилось, да.

Клим Жуков. Вот такая грустная история. Но у полковника Тхама были прямо наследники идейные, т.е. если мы будем говорить о среднем звене вьетнамских патриотов, которые продвигали национально-освободительное движение, они так или иначе или знали самого полковника Тхама, т.е. прямо участвовали в восстании «Кан выонг» и там с ним были как минимум просто знакомы, некоторые были его прямо соратники, а некоторые были учениками людей, которые у полковника Тхама учились. Т.е. так или иначе это вот прямо из него проистекает тот самый факт, что французов можно и нужно лупить.

И конечно, самыми знаменитыми, наверное, вообще китайскими революционерами, китайскими патриотами конца 19-го – начала 20-го века были Фан Бой Тяу и Фан Тяу Чинь. Фан Бой Тяу – его настоящее имя Фан Ван Шан, а иногда его на русский язык или даже на английский его транскрибируют как Фан Бой Чау, но нам на русском привычнее его писать как Фан Бой Тяу, поэтому так я его и буду называть. Вот Фан Бой Тяу – совершенно неистовый человек и Фан Тяу Чинь – это знаменитый, наверное, один из самых знаменитых вьетнамских просветителей. Люди, прямо скажем, очень похожей судьбы, но крайне разных подходов.

Фан Бой Тяу, родившийся в 1867 году, родился в семье школьного учителя, как раз он-то принимал непосредственное участие в восстании «Кан выонг» и в 1904 году создал одну из первых революционных организаций «Общества обновления». Общества обновления чего – ну, понятное дело, Вьетнама.

В 1905-1908 годах он вынужден был эмигрировать в Японию, это, напомню, одно из таких мест, куда вьетнамские противофранцузские диссиденты с удовольствием уезжали, их там принимали, и Япония, опять же напомню, это один из таких вот ярких примеров того, что жёлтая страна может быть нормальной на уровне европейской страны. Да, и там он писал политические памфлеты, призывал к восстанию против французского владычества во Вьетнаме.

И вот тут мы прямо ярко видим, насколько он разошёлся с Фан Тяу Чинем, о нём мы чуть ниже поговорим. Но вот тут, чтобы ничего не придумывать, прямо нужно Фан Бой Тяу самого процитировать, писал он так: «Фан Тяу Чинь, например, считает, что для обеспечения народовластия в первую очередь нужно свергать монархию, а по-моему, сначала необходимо выгнать французов, завоевать национальную независимость. Моя ориентация на использования сил монархии встретила энергичное возражение с его стороны, а я никак не мог согласиться с его мнением о свержении монархии при ориентации на французов. Нас объединяют идеи возрождения Вьетнама и патриотизм, однако, наши пути к достижению одной и той же цели различны». Это он писал, находясь в Японии, в дальнейшем там всё немножко поменяется: и сам Фан Бой Тяу поменяется, и Фан Тяу Чинь поменяется, просто я хочу показать, что люди тогда просто ещё не совсем понимали, как вести, с какими лозунгами, как минимум, вести национально-освободительную борьбу, потому что вот один прямо говорит, что нужно выгнать французов, опираясь на монархию, а другой говорит: нужно выгнать монарха, опираясь на французов. Надо ли говорить, что мы теперь, пользуясь постзнанием, однозначно можем заявить, что ничем хорошим ни первый, ни второй способ закончиться не мог. Вон посмотрите на Гоминьдан, который мы упоминали в первой части нашей беседы.

В 1908 году Фан Бой Тяу уезжает, вынужден уезжать из Японии и уехать в Китай, где он попал сразу же под влияние, конечно, доктора Сунь Ятсена – а кого бы, собственно, ещё? И там он создаёт новое общество – Общество теперь не обновления, а возрождения Вьетнама, которое в основном копирует республиканскую партию Сунь Ятсена, в основных своих чертах. И вот тут-то он все свои национально-монархические взгляды однозначно меняет на революционно-демократические, причём революционно-демократические – конечно, в первую очередь революционно-буржуазно-демократические, хотя, конечно, до конца эта буржуазность не была сформулирована в это время.

В 1914 году арестован китайскими властями и до 1917 года провёл в тюрьме, а вот в тюрьме-то он познакомился с социалистами, которых, конечно, в это время очень активно сажали по всему миру, и там он познакомился со многими такими ещё тогда юными горячими представителями уже третьего поколения национально-освободительного движения Вьетнама, и, наверное, самым ярким человеком был Во Нгуен Зяп в это время. Во Нгуен Зяпа, надеюсь, представлять не нужно – это главнокомандующий двух вьетнамских побед: победы над французами, победы над американцами.

В 1925 году там что-то очень странное произошло, а конкретно: в Шанхае Фан Бой Тяу арестовала французская Сюрте, точнее Служба национальной безопасности, типа ихнего КГБ. И вот тут-то вдруг, спустя ещё 25 с лишним лет стали рассказывать, что его не просто арестовала Сюрте, а его сдал Хо Ши Мин – ещё один знакомец и ученик Фан Бой Тяу, потому что Фан Бой Тяу Хо Ши Мина прямо привёл в революционное движение фактически. И вот Хо Ши Мин, якобы, его в благодарность втулил французам за 100 тысяч колониальных пиастров.

Д.Ю. Агент французской охранки.

Клим Жуков. Да. И тут же, если мы почитаем какие-то такие очень доступные русскоязычные источники, ну, допустим, «Война во Вьетнаме» Филиппа Дэвидсона, этого американского генерала, он там очень прямо вот с каким-то таким наслаждением пишет, что Хо Ши Мин-то, сволочь такая, своего друга, учителя и вождя втулил за 100 тысяч, правда, говорит, ха-ха-ха, он оправдывался тем, что нужно ему было свою собственную коммунистическую ячейку поддерживать деньгами, а вот денег не было, и поэтому он продал старого учителя французам.

Но это нужно сразу сказать, откуда ноги растут: всё это появилось, когда французов стали активно из Вьетнама вышибать, т.е. в 53-54 году 20 века, когда вдруг все поняли, что Хо Ши Мин-то не просто странный дед какой-то, а это вполне реальный человек, который вот прямо сейчас вас, белых сволочей, из Вьетнама выкинет. Ну и тут же про него всплыли некие подробности, совершенно неожиданно, и никаких других подтверждающих источников мы не имеем, в т.ч. Сюрте почему-то не предоставил нам документов, потому что, если бы они заплатили реально Хо Ши Мину 100 тысяч, да хоть пять, хоть одну тысячу, остались бы чеки.

Д.Ю. Конечно.

Клим Жуков. Без вариантов. И если бы чеки были, их бы французы точно опубликовали.

Д.Ю. Остались бы расписки, в первую очередь: «Я, оперативный псевдоним Хо Ши Мин, получил деньги в сумме …» - да, без этого не бывает. Это точно так же, как про Ленина – немецкого шпиона: все знают, что Ленин – немецкий шпион, кроме немцев. Уж доктор Геббельс всяко бы показал все документы, где Владимир Ильич брал деньги немецкого Генштаба: «Вот у нас расписки есть, посмотрите, это наш Ленин, а не ваш». Но что-то как-то у Геббельса не нашлось, только наши гении находят такие свидетельства.

Клим Жуков. Да, ну и вот, пожалуйста, аналогичная история с Хо Ши Мином и Фан Бой Тяу. Ну как, если бы… тут, опять же, есть момент: во-первых, точнее, уже во-вторых получается, я не смог найти, где Хо Ши Мин лично оправдывался, что он был молод, и ему нужны были деньги, как мамаше Картмана. И третье: Фан Бой Тяу ни слова на сказал, что его втулил Хо Ши Мин, хотя, если бы его втулил Хо Ши Мин, Фан Бой Тяу умер в 1940 году, он очень долго прожил, и его довольно быстро…

Д.Ю. Было, о чём поговорить, да.

Клим Жуков. Да, и его французы довольно быстро выпустили из тюрьмы и отправили его навсегда под домашний арест. И вот, находясь дома, он общался с невероятным количеством вообще французских революционеров. Если бы он знал, хотя бы подозревал, что Хо Ши Мин – это уж, если говорить социально нам близким языком, сука, он бы об этом всем сказал, что с этим парнем дел иметь нельзя, он вас тоже может сдать. Однако, ничего похожего, поэтому мне представляется, конечно, что это свист обиженных французов.

Вот Фан Тяу Чинь – это человек, родившийся в 1872 году, чуть-чуть младше, чем Фан Бой Тяу, умер, правда, гораздо раньше – в 1926-ом, это в первую очередь великий вьетнамский просветитель. Он блестящее образование получил, по-настоящему, он говорил на нескольких европейских языках, естественно, начиная с французского, знал ещё английский и немецкий. Кстати, судя по всему, знал ещё несколько языков собственных в Индокитае, потому что он наверняка знал лаосский помимо вьетнамского и, видимо, мог спокойно общаться с камбоджийцами, т.е. был настоящий полиглот. И вот против того, что Фан Бой Тяу писал о нём, что он так вот расходится с ним во мнениях, в первую очередь вот то, о чём Фан Тяу Чинь говорил всё время – что освобождение может быть только через просвещение, поскольку пока у нас основная масса населения – крестьяне, которые безграмотны, ни о каком освобождении речи быть не может, сначала нужно всех научить, чтобы они по крайней мере соображали хоть в первом приближении, куда же их собираются освобождать, чтобы они могли сознательно поддержать действием движение по освобождению, потому что если этого не будет, то любой завоеватель может развернуть контрпропаганду, которая вдруг может оказаться более эффективной, чем ваша пропаганда, и вот вся эта масса крестьянства окажется вам враждебна, например. По-моему, довольно здравая мысль, с которой в самом деле трудно спорить. Она сама по себе не может являться рецептом, но без этого условия очень трудно работать, откровенно.

Вот если дальше посмотреть на социальные воззрения Фан Тяу Чиня, он считал, что первым шагом должны быть социальные реформы по примеру революционной Франции, потому что, естественно, самая цивилизованная страна, которую он знал, была, конечно, Франция. Он вырос на французской литературе, как интеллектуал, прекрасно разбирался в ней, думаю, как мало кто из нас, и он видел пример конкретно во Франции. При этом императорский двор и вообще все эти феодальные пережитки Вьетнама он считал не просто упадочными, а он считал их прямо главным симптомом, который ведёт к уничтожению, разложению и гибели вообще вьетнамского народа, он считал, что с этим нужно покончить в любом случае.

Вынужден был уехать как раз во Францию. Во Франции он жил во время Первой мировой войны в т.ч., и вот там-то, да, с этим великим по-настоящему просветителем встретилась масса вьетнамской молодёжи. Почему вьетнамская молодёжь оказалась во Франции? Нетрудно догадаться, почему: Вьетнам – часть французской колониальной империи. Как только началась Первая мировая война, молодых вьетнамцев призывного возраста стали массово забривать в армию, что, кстати говоря, сразу послужило причиной крайнего недовольства и восстаний, потому что ну зачем это надо было вьетнамцам, совершенно вообще непонятно – ехать куда-то в Европу, там с кем-то воевать, ну что это такое?

В 1917-1918 году он общался с молодым Хо Ши Мином, ещё с одним замечательным деятелем, точнее, деятелями вьетнамского освободительного движения Нгуен Тхе Чуенем и Нгуен Ан Нинем, и вот они как раз составили знаменитый документ, а именно «Тетрадь пожеланий вьетнамского народа», который представили во время Версальской конференции, собственно, на рассмотрение самой конференции и президенту Франции отдельно, т.е. донесли до всех. Мы об этом отдельно будет подробно говорить, когда будем говорить о Хо Ши Мине, сегодня же, собственно, а пока нужно отметить, что «Тетрадь» была подписана анонимно Нгуен Ай Куок, т.е. Нгуен-патриот. Т.к. это псевдоним самого Хо Ши Мина один из многих, то есть такая иллюзия, которая, кстати говоря, транслируется даже в очень хорошей книжке о Хо Ши Мине в серии «Жизнь замечательных людей» - что это Хо Ши Мин написал данную «Тетрадку». Нет, Хо Ши Мин принял данный псевдоним только в 20-е годы, до этого он Нгуеном-патриотом не звался, поэтому это был коллективный псевдоним целого творческого коллектива, где, конечно же, старше всех, умнее всех, опытнее всех и авторитетнее всех был, понятно, кто – ещё с 19-го века великий вьетнамский просветитель, о котором мы прямо сейчас, собственно, и говорим – Фан Тяу Чинь. Поэтому, скорее всего, конечно, Хо Ши Мин и все прочие участвовали в написании данной «Тетрадки», но главную скрипку, опять же, скорее всего, играл Фан Тяу Чинь, и почему – я скажу дальше, это однозначно совершенно текстуально следует из его устремлений, о которых мы только что буквально двумя мазками поговорили, но, я думаю, этого хватит, чтобы вам опознать руку этого великого человека.

Его младший коллега Нгуен Тхэ Чуен вообще впоследствии от социалистических идей отойдёт и примкнёт, собственно, к буржуазным националистам, а Нгуен Ан Нинь – видный философ, литератор, на самом деле, очень интересный человек, о котором тоже неплохо бы, наверное, книжку какую-нибудь написать, а то и не одну, он издавал газету «La Lutte», т.е. «Борьба» по-французски. Он планировал из этого «La Lutte» создать что-то вроде ленинской «Искры», чтобы все-все-все левые силы, которые есть в Индокитае, на её базе соединить вместе. И в самом деле, там печатались одновременно коммунисты, социалисты, причём правого и левого толка, лево-радикалы, даже троцкисты и анархисты. Всех, кого только мог, собрал, фактически.

Ну, кстати говоря, как бы ни относились к газете «La Lutte», опять же, пользуясь ретроспективным знанием, т.е. мы знаем, как это всё закончилось, и это, конечно, полностью нарушает принципы социализма, это неправильно, потому что газета «La Lutte» стала одной из интеллектуальных школ вообще вьетнамского национально-освободительного движения. Вот мы сейчас говорим: вьетнамские просветители, троцкисты, коммунисты, анархисты, буржуазные националисты – ну представляете, какая интеллектуальная жизнь вообще кипела в этой колонии? Это яркая иллюстрация того, о чём я говорил, что колонизаторы вынуждены были образовывать собственное население, чтобы просто максимально эффективно его эксплуатировать, но как только они его выучили, они получили вот такое, опять же, что легло на огромную почву, просто огромную, потому что, опять же, мы уже говорили: вьетнамцы – это очень образованный народ, до знакомства с французами, и у них были свои – вдумайтесь! – свои партии национально-освободительные, которые не имели вообще никаких корней в европейском каком-то революционном движении. Это были конфуцианские партии, т.е. если мы сравним их программы, то они будут очень похожи на программы, например, восстания «жёлтых повязок» или восстания «красных повязок», или на политические программы вот того самого Троецарствия, т.е. это строго феодальные организации. Потрясающе интересно, на мой взгляд!

И вот тут нужно поговорить теперь о представителе типично уже крайне левом, если мы говорим о начале 20 века, т.е. это коммунисты. Т.е. это, конечно, не самый крайний фланг левого движения, т.е. это не анархисты, это прямо коммунисты.

Одним из виднейших коммунистов был ещё не Хо Ши Мин, а Тон Дык Тханг – тоже потрясающе интересный человек, умер он – вдумайся! – в 1980 году, а родился в 1888-ом, т.е. человек столетия фактически.

Д.Ю. Крепкий дедушка, да.

Клим Жуков. Да. Образование он получил во Французском Дальневосточном промышленном университете, стал инженером, трудился на корабельных верфях Башон в Сайгоне. Там он включился очень быстро в профсоюзную борьбу и в 1912 году на радость работодателям организовал стачку, т.е. оказался очень-очень, я бы сказал, активным человеком, который чётко понимал права рабочего класса. Понятно, в 1914 году он попал под военный призыв и загремел на флот. Ну понятно, где бы он ещё оказался с таким образованием? Конечно, попал он на военный флот и до конца Первой мировой оттрубил на французском крейсере. И вот в 1919 году он участвует в Черноморском восстании на броненосном крейсере «Вальдек-Руссо», которое, конечно, было направлено против интервенции Франции в Советскую Россию. Это прямо по следам броненосца «Потёмкина». Это такой очень красивый типично французский крейсер «Вальдек-Руссо», который отличается от всех остальных сразу силуэтом с шестью дымовыми трубами, очень красивая, крайне необычная машина – вот где-то там в её недрах Тон Дык Тханг прятался и устраивал восстание.

Кстати, в последнее время некоторые историки отрицают достоверность источников, которые описывают его участие в восстании, но всё-таки традиционно считается, что он там не просто участвовал, а он был одним из идейных вдохновителей.

В 1920 году он возвращается во Вьетнам, снова оказывается на доках Башона и снова устраивает там стачки, в частности, в 1925 году. И вот там он полностью перешёл уже на строго социалистические рельсы, потому что он вступает в первую социалистическую организацию, а точнее говоря, товарищество организаций различных, которое называлось «Товарищество революционной молодёжи Вьетнама», а вот её создал прямо Хо Ши Мин.

И вот 1927 год вообще был знаковым для Вьетнама и военной борьбы во Вьетнаме, т.е. в это время формируется, окончательно складывается правый фланг – это Национальная партия Вьетнама, НПВ, а если говорить коротко, вьетнамский Гоминьдан, который прямо сносился с Гоминьданом китайским, причём сносился даже тогда, когда его более-менее свели на нет, и когда китайский-то Гоминьдан оказался на Тайване, всё равно вьетнамский Гоминьдан всегда очень тесно сотрудничал с Гоминьданом китайским.

Создал его тоже очень интересный человек – Нгуен Тхай Хок. Это один из… наверное, даже не один из, а главный организатор Йенбайского восстания знаменитого 1930 года. Т.е. партия, по сути дела, активно действовала три года всего, потому что после этого её, конечно, очень сильно разгромили, она сдала свои позиции, а вот Нгуен Тхай Хок был казнён французами в возрасте 28 лет, т.е. он в 25 создал партию, а в 28 был казнён, успел организовать восстание и погиб.

Гоминьдан – это национально-буржуазная партия, т.е. это партия никакая не коммунистическая, не социалистическая – это важно понимать. Это именно правый фланг борьбы всё с теми же французскими колонизаторами. Это прямо, опять же, ещё одна иллюстрация того, о чём мы говорили в первой части нашей беседы.

Ну и вот мы как ни попытаемся разобраться в этом деле, мы без личности Хо Ши Мина, конечно, не обойдёмся никак, это невозможно. Но однако, говоря о Хо Ши Мине, нельзя не упомянуть его отца – Нгуен Шинь Шака. Это тоже был, прямо скажем, выдающийся человек, он был не просто так, он был человек образованный, носил ранг чиновничий фо банга, т.е. чиновника второго ранга, и в конце концов занимал должность судьи в городе Куинён. Кстати, он занимал её некоторое время, а потом был снят после скандала, потому что он выписал осуждённому наказание палками, осуждённому палок прописали, как положено, а осуждённый возьми и умри. Получился нехороший скандал, и его с судейской должности подвинули.

Нгуен Шинь Шак – это яркий представитель патриотической конфуцианской партии. Он не хороводился с какими-то правыми националистами, социалистами, это прямо вот такой исконно-посконный вьетнамский патриот конфуцианского толка. Кстати, он организовал – внимание! – демократическое движение буддийских монахов во Вьетнаме, правда, в конце концов начал сотрудничать с Молодёжной революционной лигой Вьетнама и подружился, собственно, с Фан Тяу Чинем и с Фан Бой Тяу.

Т.е. мы должны понимать, что товарищ Хо прямо с детства был погружён в пучину революционной борьбы, потому что у него папа был революционер, и все его друзья были революционеры того или иного толка. Т.е. Хо буквально с детства видел, что французы – это плохо, и что с ними нужно бороться.

Вот тут, конечно, моментик, потому что знакомство с Фан Тяу Чинем сыграло, конечно, с Хо Ши Мином некую шутку, потому что он ему сообщил, что нужно учиться, и Хо принялся яростно учиться, а когда человек начинает сам самостоятельно думать, совершенно не факт, что он пойдёт по стопам всех своих учителей. Вот так и случилось с Хо Ши Мином.

Кстати, Хо Ши Мин – тоже не настоящее имя. Настоящее имя, с которым родился этот великий деятель вьетнамской истории – Нгуен Шинь Кунг. Когда он поступил в школу, его прозвали родители, прямо скажем, замечательно, а именно: Нгуен Тат Тхань, что буквально переводится с вьетнамского как «Нгуен-триумфатор».

Д.Ю. Хорошо!

Клим Жуков. Просто потому что в школу он поступил через сито серьёзных экзаменов, всех победил, и вот ему дали такое имя. Ну просто потому что в Индокитае, на самом деле, очень мало кто когда скажет тебе своё настоящее имя, с которым он родился. Это связано с глубочайшими, очень древними поверьями, потому что, например, в Таиланде, если спросишь человека, как зовут, даже серьёзного, высокопоставленного, хорошо образованного, может быть, даже не с одним высшим образованием, который, возможно, где-нибудь в Лондоне учился, он тебе скажет, например: «Меня зовут Хом (т.е. Лучок)». А на самом деле при этом его зовут Парапратамнак Симбопротутонг какой-нибудь, вот что-нибудь такое, да, и строго на санскрите. Очень длинные индийские санскритские имена, но говорить их кому попало нельзя ни в коем случае, потому что этот кто-нибудь может тебя сглазить.

Д.Ю. Заколдовать.

Клим Жуков. Да, и в это серьёзно верят. Т.е. если ты спросишь человека: «А как твоё настоящее имя?» - он сразу засмущается и вообще, скорее всего, на 99,9% от ответа он уйдёт. Более того, например, в современной фирме работаешь – там, конечно, есть отдел кадров, где ты обязан показать свой паспорт с твоим настоящим именем, но вот интересоваться… ну вот секретарша в отделе кадров забила это имя в компьютер – интересоваться им нельзя дальше, это очень дурной тон, просто исключительно.

Во Вьетнаме немножко не так, но всё равно имя, с которым ты родился, и имя, с которым ты уходишь во взрослую жизнь – это разные имена, потому что имя, с которым ты родился, если его кто-нибудь узнает, то тебя могут сглазить, и, опять же, повторюсь, вне зависимости от того, насколько они образованы, они в это очень сильно верят.

Д.Ю. Как в известном мультике «Как приручить дракона»: «Зовут меня Икота – да, имечко ещё то, но родители считают, что это отпугивает троллей. Как будто нашей репутации викингов недостаточно».

Клим Жуков. Да. Ха-ха-ха! Я, кстати, не удивлюсь, если многие коммунисты-атеисты во Вьетнаме, например, прямо серьёзно вот это всё транслировали. Совершенно не удивлюсь.

Д.Ю. Ну это, как его: с волками жить – по-волчьи выть. Ты обязан просто соблюдать то, что делает социум, иначе тебя отторгнут, я так думаю.

Клим Жуков. Ну, опять же, это же вам не курить бросить, это как минимум несколько тысяч лет истории, т.е. это так просто из головы вытравить невозможно. Ну, опять же, я сам наблюдал, как дяденька тут, ну прямо скажем, дяденька взрослый, лет 50, с очень хорошим образованием и прямо вот владелец газет, пароходов и всего остального стоял на коленях перед домиком духов со свечками и что-то у духа завода просил.

Д.Ю. Поэтому он такой и богатый, что духи к нему благосклонны.

Клим Жуков. Я уверен!

Д.Ю. Это же очевидно.

Клим Жуков. А вот французов местные духи не любили – и где теперь эти французы? Да, но тем не менее, вот смотри: тут же в Индокитае есть прямо настоящая магия вуду, на 100%, которая ничем не отличается от классической маги вуду. Более того, даже некоторые, я не говорю про обряды – обряды на 100% одинаковые, я имею в виду фигурки некоторые очень похожи – с такими чёрными людьми с красными глазами, и проч.

Да, опять же, есть священные татуировки Сак Янты, которые имеют санскритские заклинания, на санскрите написанные, окружающие, например, Деву Марию, христианский крест или что-нибудь такое, т.е. вот настоящее вуду, прямо вот чистой воды. Т.е. а вуду вообще легко может человека извести, вообще элементарно. Спрашивается, а как так вышло, что не извели всех французов сразу?

Д.Ю. Не старались, наверное.

Клим Жуков. Наверное, у французов была какая-то своя магия, и духи Лоа защищали французов.

Д.Ю. Католицизм, да, посильнее оказался.

Клим Жуков. Да, или, например, бренди. Католицизм и бренди.

Д.Ю. Да, наш Христос вашу вуду известно где видал!

Клим Жуков. Ну слушай, ихняя вуду нашего Христа очень любит, более того, они уверены, что они христиане, а не мы.

Д.Ю. Молодцы!

Клим Жуков. Да, но мы об этом как-нибудь отдельно поговорим. Да, так вот будущий Нгуен Тат Тхань и совсем будущий Хо Ши Мин родился в 1890 году, получил он образование в том самом Национальном колледже Хюэ, о котором я говорил выше. Правда, закончить образование он не смог, потому что юный Тхань, его звали тогда именно Тхань, это то имя, которым он представлялся, т.е. «Нгуен Тат Тхань» говорить долго, последнее обычно имя имеет роль, т.е. Тхань, вот юный Тхань участвовал в беспорядках. Ну как беспорядках – это то, что было квалифицировано французскими властями как беспорядки, а именно забастовка. Забастовка, и рабочие пошли просить каких-то послаблений у французов к консульству, к заводским конторам, а Тхань хорошо знал французский, он просто переводил. Закончилось всё, конечно, уличными столкновениями, там колониальная полиция дала всем звездюлей ужасных. Тхань, правда, сбежал, но его заметили, запалили, и чиновник пришёл в школу и потребовал его выгнать, и его выгнали, хотя учился он блестяще, прямо очень хорошо.

Причём как его опознали – это тоже очень яркий прямо пример местной жизни: его опознали потому что у него кожа очень смуглая. Там как-то так сказал чиновник или там полицейский, я точно не помню, кто конкретно приходил к нему в колледж, согласно сообщениям источников: «Этого тощего, длинного, чёрного чтобы завтра в школе не было» - типа того, потому что мальчик из деревни, значит, он очень много времени проводит на солнце, значит, он будет цвета, как Кока-Кола, и его сразу видно в городе, прямо тут же, и это очень плохо, потому что чёрный, по всем местным понятиям, это значит очень некрасивый, очень! Чем темнее, чем более загорелый, тем менее ты красивый. Это прямо до какого-то маниакального значения доходит, причём, судя по всему, это с глубокого-глубокого раннего Средневековья тянется потому что, если почитать, например, надписи в Анкоре – там всё важное высекали в камне всегда, поэтому оно сохранилось, т.е. в Камбодже – там прямо пишут, что самые красивые жёны были у императора, потому что они были белого цвета.

Д.Ю. Загорать западло, как ты понимаешь, загорает только тот, кто в поле с кетменём прыгает, т.е. это в социально иерархии самый низ. Ну, сразу видно, что ты с тяпкой в руках вырос, а мы тут белые, мы под зонтиками ходим, сидим в помещениях, на нас солнце не светит, поэтому мы красивые, а ты какое-то чмо.

Клим Жуков. Тут немного глубже: дело в том, что всё местное население, которое есть, оно в Индокитай пришло на место, которое уже было вполне освоено другим местным населением, а оно всё было черномазое, это были папуасы…

Д.Ю. И это тоже, да.

Клим Жуков. …которые ничем не отличаются от тех, кто населяет сейчас Папуа-Новую Гвинею, т.е. чёрные, с вот такими вот носами, кучерявыми волосами – всё как положено. И поэтому они сразу, конечно, вступили в жёсткий конфликт, и конечно, их вытеснили, потому что люди, которые умеют стрелять из луков, и люди, которые не умеют стрелять из луков, у них, в общем, отношения, понятно, как будут складываться.

Д.Ю. Да, постоянно тяжело складывается судьба местного населения, как ни придут какие-нибудь – жгут, режут, вешают, а потом ты ещё и некрасивый считаешься. Обидно.

Клим Жуков. Да. Я тут, кстати, изрядно попутешествовал, мы тут все вместе наблюдали таких замечательных парней, которые вот натурально как будто это прямо только что чувак с Папуа, он никакого отношения вообще по фенотипу не имеет ни к какому местному населению вообще, совсем, на 100%, т.е. там вот такая шапка кучерявых волос, вот такой вот нос с такими ноздрями, т.е. прямо сразу видно, что он там 20 км пробежит и не запыхается из-за таких вот воздухозаборников. Такие вот губы, всё как положено, и таких парней просто много, чем дальше на юг, тем их больше здесь.

Да, так вот, короче говоря, сразу Хо Ши Мина будущего опознали – чёрненький, в городе таких мало, и поэтому он тут же спалился. Да, но при этом он, конечно, совершенно мало что потерял: он почти закончил колледж, поэтому он спокойно сдаёт экзамены на должность учителя и в 1910 году поступает в частную школу в городе Фантхьет – это, кстати говоря, во всём этом Центральном Вьетнаме, в Аннаме, была самая суперпрогрессивная прямо школа из частных вообще. Т.е. он устроился, как надо: там платили, это был статус – господин учитель, в белой одежде, прямо всё, как надо. Но это был Хо Ши Мин, вы понимаете, т.е. он не стал там задерживаться. Он там проработал год всего лишь, и вдруг он… ну как вдруг –он, конечно, всё время думал, что все эти революционные организации во Вьетнаме какие-то имеют печальные участи. «Путешествие на восток», «Верность монархии», «Общество обновления», «Общество возрождения» - они все вроде как работают, но вся энергия уходит в свисток, т.е. пар паровоз не двигает. При этом он их, опять же, он же их половину просто знал лично, начиная с папы-конфуцианца. Да, и конечно, его очень сильно отталкивало от всех этих людей то, что они молились буквально на Японию, как на пример, или пытались заигрывать с французами, т.е. «по образцу и подобию буржуазной Франции мы реорганизуем Вьетнам». В частности, он разошёлся на этом основании с Фан Бой Тяу, который был за монархию изначально, разошёлся он таким образом и с другими и пошёл своим путём.

А каким путём пошёл Хо Ши Мин? Вы представляете, с должности учителя, которая крайне хлебная и очень престижная, он поступает в училище для матросов торгового флота – прямо скажем, ход очень сильно неочевидный, с житейской, конечно, точки зрения. А он туда пошёл учиться в первую очередь не ремеслу, хотя и ремеслу тоже, а классовой борьбе, потому что уже тогда, видимо, у него было полное понимание, что только классовая борьба может освободить Вьетнам по-настоящему для основной массы населения, не для ограниченной массы населения, а для основной массы населения.

И вот он поступает на должность помощника кока и из Сайгона убывает в Европу. Кстати говоря, как матрос торгового флота, Хо Ши Мин сделал две кругосветки.

Д.Ю. Ого, молодец!

Клим Жуков. Да, при этом он успел поработать в Нью-Йорке, в Лондоне, в Париже, потом снова вернуться в Париж, где он возобновил сотрудничество с Фан Тяу Чинем и ещё очень одним известным вьетнамским интеллектуалом – адвокатом Ван Чыонгом. И вот тут он принимается очень много читать. Он вообще очень много читал, это у Хо Ши Мина была прямо вот такая родовая черта, и конечно, на него огромное впечатление, по его собственному уверению, произвела книга великого французского… А, понятно, что это такое: 1917-ый год, заканчивается Первая мировая война, с фронта возвращается огромная масса ветеранов, в т.ч. и не вполне комплектных – у кого руки нет, у кого ноги нет. И вот тут-то один из самых замечательных, наверное, французских писателей, которые рефлексировали над темой Первой мировой войны – это Анри Барбюс, написал книгу, которая публиковалась поглавно в газетах, книгу «Огонь», которую, кстати говоря, Максим Горький очень высоко ценил. И вот эта книга «Огонь» произвела на Хо Ши Мина огромное впечатление, он прямо говорил, что не за горами новая мировая война, куда наших братьев погонят умирать за чужие интересы снова, причём куда в больших объёмах. И вот прямо цитата из Анри Барбюса: «Бедные бесчисленные труженики битв, вы проделали всю эту войну, вы – всемогущая сила, которая пока еще не служит добру, вы – земная толпа, где каждый лик – целый мир скорби… Эти люди из народа провидят ещё неведомую им революцию, превосходящую все прежние, они сами являются её источником: слово уже поднимается, поднимается к их горлу, и они повторяют: «Равенство!»».

Вот это вот равенство французское, конечно, стало, видимо, такой путеводной звездой вообще Хо Ши Мина через всю его жизнь, потому что в 1918 году Тхань вступает в социалистическую партию Франции, будущую ФКП, т.е. Французскую коммунистическую партию, которая, кстати говоря, будет иметь своё отделение прямо во Вьетнаме в скором времени.

И вот в 1919 году вместе они создают ту самую «Тетрадь пожеланий вьетнамского народа», вот теперь о ней чуть-чуть подробнее нужно: там выдвигались очень умеренные требования, т.е. ничего гиперреволюционного мы там не увидим, т.е. это полная амнистия вьетнамским политзаключённым, реформа законодательства в Индокитае, предоставление вьетнамцам таких же юридических гарантий, как европейцам, упразднение чрезвычайных судов – орудия террора, понятное дело, в руках европейских колонизаторов, свобода печати, мнений и собраний, свобода создания обществ, свобода эмиграции и проживания за границей, право на образование, открытие технических и профессиональных учебных заведений для населения во всех провинциях, замена системы декретов колониальной системой законов, и во французском парламенте необходимо иметь постоянного вьетнамского представителя для выражения воли и чаяний соотечественников.

Где хоть слово про предоставление независимости Вьетнаму?

Д.Ю. Очень хитрые!

Клим Жуков. Обобществление средств производства… Нет, это не совсем очень хитрые, мы просто сразу видим, что писал это не Хо Ши Мин, точно совершенно не Хо Ши Мин, это писал Фан Тяу Чинь, это прямо вот его нормальная ограниченная программа, что если у нас будет свой депутат во французском парламенте, то Вьетнам совсем по-другому заживёт – это же дураку понятно!

Однако вот тут дальше уже действует непосредственно уже не Фан Тяу Чинь, а Хо Ши Мин, потому что, наверное, ему уже тогда было понятно, а может быть, как раз в ходе подачи этой самой «Тетради» в Версальскую мирную конференцию для Тханя стало ясно, повторюсь: может быть, было раньше ясно, но уже после этого, видимо, стало ясно, как божий день, что петициями сделать ничего нельзя, т.е. совсем, потому что что сделали французы и вообще все представители Версальской мирной конференции с этой «Тетрадью»? Ну, я подозреваю – только не подтёрлись.

Д.Ю. Только я сострить хотел!

Клим Жуков. Да. Как использует эту реакцию просвещённого мирового сообщества, так сказать, коллег по опасному международному процессу Тхань? Он использует не саму «Тетрадь», а то, как её отвергли, в качестве политического манифеста, т.е. он просто показывает всем, буквально всем, кто хочет смотреть и слушать, что абсолютно умеренные, очень мягкие требования людей, которые воевали с вами, козлами, в одном строю против общего врага, стоят чего – а ничего! Ими просто… о них даже не стали писать в газетах, об этом никто не узнал, из официальных, конечно, я имею в виду, рупоров Версальской мирной конференции, что прямо вот молодой Хо всем наглядно показывал: «Мы ничего от них не получим. Всё, на что мы можем рассчитывать, мы должны взять сами, потому что последний вообще рубеж – это подача этой самой петиции, которая точно дошла», потому что это всё парни были очень умные и грамотные юридически, они не просто куда-то посылали эту «Тетрадку», они посылали её через канцелярию так, что там был входящий номер, а раз есть входящий номер, то значит, она в канцелярии зафиксирована и доставлена, о ней точно знают. Дальше – никакой реакции: «Парни, нами подтёрлись вместе со всей нашей независимостью, со всеми нашими петициями. Дальше придётся действовать как-то по-другому».

И вот что по этому поводу, по поводу этой политической акции, кстати, по-моему, очень умно организованной, писал Буи Лам – это один из ветеранов коммунистической партии Вьетнама и один из вообще ветеранов национально-освободительного движения Вьетнама: «Французы назвали это бомбой, а мы громом, раскатами весеннего грома, который рассеял туман и тучи, окружавшие нас, дал жизнь росткам, глубоко дремавшим в наших сердцах. Уезжая на чужбину в поисках заработка, все мы оставались истинными патриотами и мечтали увидеть свою родину свободной. И вот прямо в столице Франции, на конференции «великих держав» неожиданно появился вьетнамец, который потребовал прав для своего народа. Как можно было не почитать этого человека, не преклоняться перед ним? В те дни наши соотечественники, проживавшие во Франции, при встречах много говорили о независимости, самоопределении и о Нгуен Ай Куоке. Само это имя Нгуен-Патриот имело чудесную, притягательную силу».

Понятно, что писалось это через много лет, это не по горячим следам, но тем не менее, как некое представление о том, какое впечатление это произвело на людей в своё время, оно, конечно, показательно – впечатление огромное по-настоящему. И вот тогда-то молодого человека заметили где – понятно, где: в Коминтерне! Напомним, это Коммунистический интернационал значит, самая страшная организация после масонов, конечно, которая практически весь свободный мир растоптала.

И вот Тханя приглашают в СССР, он в 1923-1924 годах учится в Коммунистическом университете трудящихся Востока имени товарища Сталина, конечно. И в 1924 году его отсылают в Китай, где он, собственно, организовывает вьетнамских эмигрантов-революционеров под псевдонимом или «товарищ Выонг», и кстати, по китайским документам нелегальным он проходил как Ли Цюй. Ну понятно, после переворота Чан Кайши ему пришлось бежать в СССР, а оттуда его переводят в Европу, и вот из Европы его переводят в Сиам, т.е. в Таиланд, где он очень активно работает. Там как раз в это время, я имею в виду – в Бангкоке, в столице Сиама, существовали ячейки «Товарищества революционной молодёжи Вьетнама», и вот там-то он поработал и к 1929 году доработался до того, что французские колониальные власти приговорили его к смертной казни.

В 1930 году Тхань уезжает в Гонконг, в Китай, и там 3 февраля 1930 года он участвует в создании филиала, во-первых, компартии Франции, которая получила название просто Коммунистическая партия Вьетнама. Вот тут, правда, конечно… да, огромную роль сыграли французские товарищи, лично в этом деле участвовал Морис Торез, и практически со всего Индокитайского полуострова собираются коммунистические социалистические группы, которых к тому времени уже было много.

И в октябре 1930 года собирается первый пленум ЦК Компартии Вьетнама, и она переименовывается очень надолго в Коммунистическую партию Индокитая, потому что идея-то была, конечно, уже в это время не в освобождении Вьетнама, а в создании Союза Советских Социалистических Республик Индокитая – это прямо в документах…

Д.Ю. Неплохо!

Клим Жуков. Да, который, конечно, должен был впоследствии примкнуть к СССР. Вот неплохо было бы, а?!

Д.Ю. Да, блин! Вот это поворот!

Клим Жуков. И вот в таком вот виде и правые, и левые силы включаются в национально-освободительную борьбу, потому что мы понимаем, что… вот что такое 1930 год? В 1932 году, например, в Сиаме происходит переворот, который многие по ошибке называют революцией, но по факту это был именно парламентский переворот, когда королевская власть получила ограничения в виде парламента и, по сути дела, превратилась в конституционную монархию, каковой она до сих пор и является.

Т.е. целая серия восстаний происходит серьёзных, которые, конечно, имели своей главной подосновой что – Великую депрессию 1929 года. Но Великая депрессия должна была разрешиться чем – Второй мировой войной, и конечно, именно Вторая мировая война стала кузницей, которая выковала национально-освободительное движение, как оно есть.

Тут, конечно, мы должны понимать, что даже такие прозорливые люди, как Хо Ши Мин в начале этого, прямо скажем, не самого приятного для всех процесса были несколько растеряны, потому что тактически в момент времени для Коммунистической партии Индокитая главным врагом были французы, и вот немцы принялись бить французов – значит, кого нужно поддержать? Конечно, нацистскую Германию! По-моему, никаких сомнений тут быть не может. Но, как мы понимаем, нацистскую Германию они поддерживали очень недолго, потому что, ну да, конечно, тут, опять же, свою роль информационную сыграл пакт Молотова-Риббентропа, договор о ненападении, потому что … такие: «О, так смотри: СССР договорился с немцами, а немцы бьют французов – это же хорошо!» Но как только Германия напала на СССР – всё, тут никаких уже не могло быть, т.е. вообще никаких не могло быть даже мнений насчёт поддержки Германии, но такой вот неприглядный, правда, очень короткий момент имел место.

Ну а главным действующим лицом сразу после разгрома Франции в Индокитае стали, конечно, японцы, потому что японцы умудрились вышибить англичан с юга Индокитайского полуострова, чего вообще никто не ожидал в принципе, потому что англичане там сидели очень крепко, опирались на мощнейшие крепости, ну т.е. Сингапур – это то, что взять, считалось, вообще невозможно. Плюс один из мощнейших в мире флотов, который может это обеспечивать всё великолепие. Но там и трёх месяцев не прошло, как англичан поставили на лыжи, а потом ещё и из Бирмы вышибли, что характерно, а вот французы – кто такие французы? Французы – это теперь правительство Виши, союзное нацистской Германии, нацистская Германия союзна Японии, а поэтому японцы не могли трогать правительство Виши никак, и поэтому все колонии, которые имели место, по крайней мере, до 1944 года сохранились за Францией, и японцы, да, с ними активно сотрудничали, но не могли никого завоевать. Они присутствие везде обозначали сильнейшее, но никого не завоёвывали. Правда, как только правительство Виши было аннигилировано, самими же, собственно говоря, нацистами в своё время, то всё – японцы полностью развязали себе руки и просто вообще захватили весь Индокитай, причём японские войска оказались настолько мощнее колониальных, что даже после того… ну что, это конец войны уже фактически, 1944-1945 год, у японцев всё очень плохо, казалось бы, т.е. их американцы лупят и в хвост, и в гриву, но никакие колониальные войска вообще, даже приблизительно, не могли сопротивляться японцам – они их просто там прихлопнули. Т.е. сухопутная компонента японских войск, прямо скажем, под воздействием американского кинематографа очень сильно недооценивается, очень сильно, потому что никакие их победы на море, конечно, не могли бы привести к столь скорому окончанию войны с Японией. Пока у них была сухопутная армия, они бы себя не считали побеждёнными, ни в коем случае. Конечно, только победа СССР над Квантунской армией поставила жирную точку в самостоятельности японской милитаристской империи.

Коммунистические силы, социалистические силы и националистические силы, что важно, не составляли в это время какого-то серьёзного боевого звена, т.е., да, они японцам сопротивлялись очень сильно, устраивали стачки, диверсии, прямой саботаж на заводах, портовых объектах, и проч., агитировали людей, не пускали всеми силами людей работать на японцев прямо: если это возможно, их прятали в лесах, и проч., но у них не было силовой составляющей, которая могла с японцами справиться. Потому что в следующий раз мы упомянем неоднократно и многократно такого деятеля – ещё одного выпускника Национального колледжа Хюэ Во Нгуен Зяпа. Где-то к концу войны, когда японцев всё, окончательно выперли, где-то у Зяпа было от 3 до 6 батальонов.

Д.Ю. Немного.

Клим Жуков. Ну что, если батальон считать даже за 500 человек, что, конечно, такого у них не было, было, судя по всему, меньше – ну, 3 тысячи человек. Т.е. считайте, что у них вообще никого нет, в принципе. Они базировались где-то там на границе Вьетнама и Китая в горах – ну да, там их просто трудно выковырять, очень трудно – это раз, а во-вторых китайские коммунисты могут помочь всегда, в любую секунду. Если что – можно просто в Китай сбежать. И вот именно с такими силами Хо Ши Мин и Во Нгуен Зяп вступают в национально-освободительную борьбу против кого – против третей в мире колониальной державы, это Франция. Т.е. Германия, понятное дело, всё, причём уже вторично, остаётся США, Британия, Франция, вот Франция – номер 3, железно совершенно. И вот 3 тысячи человек вступают в противостояние с самой мощной, ну одной из трёх самых мощных империалистических держав на планете Земля. Вот как это происходило, мы об этом в следующий раз-то и поговорим.

Д.Ю. Настоящие вьетнамцы, настоящие джигиты! Люди в чёрных пижамах – моё почтение! Ничего не боятся. Молодцы!

Клим Жуков. Конкретно эти-то не были в чёрных пижамах, это всё-таки был пускай хреновый, но зачаток регулярной армии. Основная-то часть, конечно – это были в то время даже ещё не партизаны, как это назвать – трудно сказать, просто какое-то сопротивление некое условно, но, опять же, очень яркий штрих: первые – внимание! – регулярные части вот того, что мы скоро назовём Вьетминь, т.е. «Лига освобождения Индокитая и Вьетнама» - это полное название, а сокращённо Вьетминь. Они реально – внимание! – реально заказывали у сельских кузнецов копья и мечи, это регулярные части, т.е. как у них было на старте движения с вооружением? А никак фактически! Они использовали кремниевые и даже фитильные ружья, копья, мечи, ну и конечно, да, трофейное оружие и оружие, которое им китайцы подкинули. Т.е. они из себя представляли силу где-то около нуля, но вот именно этот ноль замахнулся на Французскую колониальную империю.

Д.Ю. Когда воевали с американцами, конечно, не так же было, но, например, как они сами говорят, 80% ранений американцы получали от попадания в ловушки – т.е. это яма, где торчат бамбуковые колья, обмазанные говном. Не от мин, не от чего. И у них же там мастерские были, куда они волокли осколки от бомб и снарядов, там плавили и из них вот всё, что надо, металлическое делали. «Люди в чёрных пижамах» - это цитата их «Большого Лебовского».

Клим Жуков. Я понимаю.

Д.Ю. «Это вам не на танках ездить. Люди в чёрных пижамах – вот с кем воевать-то страшно было!» - говорил Уолтер Собчак, и не шутил, по всей видимости.

Клим Жуков. Как это всё происходило и почему, собственно говоря, у них получилось – об этом в следующий раз. Даже и за один раз-то мы не осилим ни в коем случае, это невозможно, всё-таки там три большие кампании во время Французской войны, ну две серии как минимум про французов мы поговорим.

Ещё раз хочу пригласить всех на курсы касательно истории Индокитая, которые мы с Константином Анисимовым изготовили. Они вот у нас есть, можно пройти к нам по ссылке, приобрести курс – 3 варианта: дёшево, средне и дорого – и насладиться, потому что, хотя, конечно, эпидемия этой нашей чумки нас заперла в Таиланде вместе с Костей, но мы готовы вырваться просто в каждый дом через голубые экраны, нас по-настоящему не остановить, мы по-настоящему безудержные!

Д.Ю. Я замечу, кстати, что чумка: я тут как раз четверг-пятница ездил в Москву, туда ехал – как-то не очень заметно, а вот обратно я ехал в пятницу – граждане в вагоне натурально как шпроты в банке, и это ещё китайцев нет. Масок нет ни на ком – ни на бабах, ни на детях, только на проводниках. Все остальные без масок, так что эпидемия сама собой закончилась, я так понимаю. Говорят, уже все магазины, кабаки открыли, всё нормально, можно дышать полной грудью – коронавирус исчез!

Клим Жуков. Прекрасно!

Д.Ю. Туда ему и дорога, да! Всё, спасибо, Клим Саныч.

Клим Жуков. Спасибо!

Д.Ю. Давай, мы на проводе, ждём с нетерпением, да.

Клим Жуков. Хорошо.