Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Сегодня у нас в гостях историк Борис Юлин. По многочисленным просьбам общественности продолжим разговор про коммунизм. Здравствуй, Борис.
Борис Юлин. Здравствуй.
Д.Ю. Скажи, пожалуйста, вот если бы коммунизм не самоубился, не свернулся, не коллапсировал в родной стране, на что бы это было похоже сейчас, как ты считаешь?
Борис Юлин. В принципе, определённые основы коммунистического общества будущего в Советском Союзе, которые закладывались, они были хорошо видны, особенно где-то в 50-е годы – это вот как раз доступ всех людей к каким-то благам, т.е. бесплатное образование, бесплатная медицина… Собственно говоря, всеобщее бесплатное образование и бесплатная медицина – это было очень редкое на тот момент явление, а в 19 веке его не было, по сути, вообще. И вот появляется у нас доступ к одним благам, доступ к другим благам, бесплатные библиотеки в каждой деревне, всё более дешевеющий общественный транспорт, доступный всем, отдых по профсоюзным путёвкам делался всё более и более доступным. Вот это и было приближение к тому, во что это должно было вылиться в конечном итоге. Т.е. сейчас коммунизм был бы – это что: равный доступ всех людей к имеющимся у общества благам.
Д.Ю. Ну это же получится, как обычно: всем, но понемножку. Это же не получится, наверное, чтобы каждому индивидуальный дом, в каждую семью по 3 машины, и прочее, и прочее.
Борис Юлин. Разумеется. Это не получится даже в каждую семью по машине, собственно говоря, это будет даже и не нужно. Это не получится ситуация, что каждому по 10 прислужников или 15 рабов – тоже не выйдет ни хрена.
Д.Ю. Многим это не понравится.
Борис Юлин. Многим не понравится, но каждого обеспечить нельзя, потому что эта рабы как раз… а рабам что – тоже рабов? Т.е. здесь речь идёт как раз таки не о владении. Основная вещь, которая вводит в заблуждение, вот как раз при Хрущёве стало нарастать – типа того, если у каждого есть квартира в хрущобе, машина «Жигули» и много колбасы – это коммунизм. Нет, это нихрена не коммунизм. Дело в том, что коммунизм не определяется тем, что все владеют одинаковым количеством собственности – это означает, что все могут пользоваться. Т.е. вот у нас машины те же самые, например: выходишь из дома, видишь свободную машину, садишься в неё и едешь, куда тебе нужно, оставляешь там на стоянке и идёшь по своим делам.
Д.Ю. Ну как сейчас с велосипедами – примерно так.
Борис Юлин. Так правильно, так это ведь велосипеды из той же самой фактически… - тебе не нужно покупать велосипед, ты берёшь… Но правда, там очень много есть вещей, которые мешают пользоваться этими велосипедами: сложная регистрация, хитрая система платежей и т.д., т.е. неудобно просто, но сама суть, что ты приходишь, вот в Москве на Садовом кольце выходишь из метро и видишь стоянку велосипедов, сел и поехал. И то же самое касается и жилья: т.е. да, дворцов у каждого с прислугой не будет – прислугу брать неоткуда, да и дворцы, на самом деле, каждому-то не нужны, они даже отдельным людям не особо нужны, если нет прислуги.
Д.Ю. Ну, многие захотят, тем не менее – а нет.
Борис Юлин. А так людям нужно место для жилья – вот люди берут и получают квартиру. Т.е. приехал ты куда-то, ты получил там квартиру, сейчас это называется «служебное жильё», а раньше такое жильё в Советском Союзе было практически всё, по крайней мере, городское, т.е. там не было собственных квартир, там было всё жильё муниципальное.
Д.Ю. Ну, были кооперативные.
Борис Юлин. Если человек переезжал в другой город, он сдавал квартиру и в другом месте получал другую. И вот как из семьи военного человек, мы переезжали: Хабаровск, Фурманов, с заездом в Анадырь, Бологое, притом не просто Бологое, а Бологое-4 – это такой медвежий угол под Бологое.
Д.Ю. Бологое-4 – это что такое?
Борис Юлин. Это военный гарнизон в 70 км от Бологое, а нет, по-моему, в 40 км от Бологое – я просто плохо помню, тогда в 1-2 классе учился. Т.е. от дороги, которая через Валдайскую возвышенность идёт от Москвы к Питеру, уходит дорога в сторону, и там военный городок – вот это Болгое-4.
Д.Ю. С квартирами?
Борис Юлин. С квартирами. Сначала была квартира с подселением, с титаном, как положено. Потом подселение убрали, и дальше 2-комнатная квартира была в нашем распоряжении. А потом перебрались в Подмосковье, 3 года жили в бараке, потом получили опять же квартиру. Т.е. это пользование жильем, а не владение, т.е. ни в Хабаровске, ни в Фурманове, ни в Бологое у нас квартира не сохранилась.
Д.Ю. Ну тогда же были, на моей памяти во всяком случае, кооперативные квартиры, где ты платил деньги, и она была твоя, это не государственное жильё было, а твоё.
Борис Юлин. Правильно, и в этом случае ты не получал государственное жильё.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Но зато ты мог без очереди и с большими нормативами получить жильё.
Д.Ю. Ну это получается квартиры одного типа, т.е. вот, например, я при советской власти жил в «корабле» т.н. – вот «корабль», однотипное жильё, оно достаточно небольшое, и больше из него не получается, а 2 квартиры ты занимать не можешь, а только вот такое количество площади – не выглядит ли это уравниловкой?
Борис Юлин. Так это уравниловкой выглядело когда – когда, типа, каждому машину, квартиру и т.д., при Хрущёве. Как эти дома назывались, «корабли», как он назывался? Хрущёвка.
Д.Ю. Нет, хрущёвка – это 5-этажный, а «корабли» 9-этажные.
Борис Юлин. Да, но всё равно та же самая хрущёвка, внутри то же самое, правильно?
Д.Ю. Они побольше.
Борис Юлин. А до хрущёвок какие дома строились?
Д.Ю. Сталинский ампир.
Борис Юлин. Тоже однотипные – сталинские: потолок 3,5 м, мощные коридоры, огромные окна. Ты знаешь, такое однотипное жильё…
Д.Ю. Такое да, такое, действительно, было хорошее.
Борис Юлин. Его и сейчас очень недёшево продают.
Д.Ю. Да, на излёте советской власти это были самые дорогие квартиры при переселении.
Борис Юлин. Так это было как раз вот до Хрущёва – вот такие квартиры строились для всех граждан. Т.е. по идее собирались как – как дальше разовьёмся, всех будем селить вот так. Чем плохо?
Д.Ю. Чем объяснишь: Хрущёв сменил вектор развития, или что?
Борис Юлин. Потому что Хрущёв пересчитал коммунизм на цифры, типа того: когда у каждого будет квартира, машина, колбаса – это коммунизм, это ура. Так вот, значит, нужно раньше дать колбасы – пускай она будет хуже, раньше дать автомобиль – пускай он будет более убогий, и раньше дать жильё – пускай это будет собачья будка. Но раньше. И посчитали: к 1980 году будет коммунизм, потому что у каждого будет квартира, колбаса и «Жигули». Вот так вот.
Д.Ю. Ну примерно так и было, за исключением машины.
Борис Юлин. Да, но только это коммунизмом перестало быть.
Д.Ю. Коммунизмом быть перестало, да.
Борис Юлин. Потому что коммунизм – это, опять же, пользование, т.е. не владение. Вот про машины я сказал, в принципе, очень многих, когда я разговариваю с людьми, жутко выбешивает такая идея, мол, а вот я хочу, чтобы было моё, мол кто-то этим пользовался, это же чужое. Спросишь человека: а где ты отдыхал в прошлом году? Он говорит: а я нормально – съездил в Таиланд отдохнул. А в Таиланде, - говорю, - тебе гостиницу специально отдельную построили? Нет.
Д.Ю. Не взволновало ли тебя, что ты пользовался чужим?
Борис Юлин. Да, там тапки выдают, халаты, в которых кто-то ходил, кто-то на этой постели валялся, на этих простынях, может быть, хуже сказать, даже не валялся, а чем-то ещё там занимался.
Д.Ю. Возможно, однополая пара там была.
Борис Юлин. Вот! И ты там отдыхаешь за большие деньги. Ты заходишь в шикарный ресторан – ты туда идёшь со своей тарелкой и со своей вилкой? Да нет, вроде. Там тебе достают вот это вот – и не своё нифига фамильное серебро, а какое-то местное.
Д.Ю. Да ты издеваешься, ёлы-палы, над состоятельными парнями.
Борис Юлин. Так нет, можно и не над состоятельными: здесь вот есть «Чайная ложка», заходишь – тебе на бумажной тарелке… О, кстати, вот бумажная тарелка одноразовая, да, в отличие от ресторанной, и вилка пластиковая тоже одноразовая. Т.е. вот они больше, им это уже фактически дают не в пользование, а в собственность. Так что «Чайная ложка» забарывает любой ресторан «Метрополь» с этой точки зрения: ты пользуешься чужой тарелкой, чужой вилкой, сидишь на чужом стуле.
Д.Ю. С моей точки зрения то, что мы наблюдали при коммунизме, ну как всё: наши недостатки это суть логические продолжения достоинств. Ведь что, например, всех раздражало – отвратительный уровень сервиса. Когда людям начинаешь объяснять, что сервис – это чтобы тебя обслужили, и если ты пришёл в ресторан, а официант тебя плохо обслуживает, т.е. он недостаточно резко мечется и не выражает подобострастия, что, пожалуй, самое главное…
Борис Юлин. Это плохо!
Д.Ю. Да, а вот выражение подобострастия – для этого тебе нужны рабы как раз, чтобы они вокруг тебя суетились, заглядывали в глаза, ловили малейший намёк на желания и по щелчку тебе выпрыгивали. Как у нас в Красной Армии: у нас в Красной Армии когда «дедушки» были, «дедушки» сидели, смотрели телевизор в Ленинской комнате, а за спиной у каждого стояло по «молодому», и поднятие правой руки обозначало «немедленно дать мне сигарету и поджечь, я сейчас закурю» - это было без слов, а левой руки – это «дать мне стакан воды, я сейчас пить хочу». Это вот, типа, круто, ты доминируешь, место в иерархии обозначаешь, ты лучше.
Борис Юлин. Да, а вот когда в Древнем Риме были вообще рабы покупные, там ещё круче было: заставить кого-то ноги мыть и воду пить – это просто естественно было, легко, даже не требовало дополнительных затрат денег – всё равно он твой раб.
Д.Ю. И вот, мы имеем советского человека, которому объяснили, начиная с детского сада, что он человек, что унижаться нехорошо, что лакеем быть – это постыдно как-то, и вдруг он становится официантом. Ну, из него нельзя сделать нормального официанта, он как-то…
Борис Юлин. А из человека, который именно собирается где-то работать всю жизнь, если нет возможности его взять к ногтю, из него нормального официанта, наверное, не получится. А вот если, допустим, использовать систему общественных работ, как бы общественную нагрузку, тогда, кстати, получается даже неплохо, т.е. человек, допустим, неделю в году может трудиться официантом, а остальное время в этом году он будет ходить жрать.
Д.Ю. Это получатся эксперименты.
Борис Юлин. Ну разумеется, эксперименты.
Д.Ю. Если на производствах людей можно в чувство привести – они понимают, что они делают, как они делают, не зависят ни от кого. Вот я токарем был – вот она, моя работа, вот 1000 гаек, над которыми я выполняю 7 операций, т.е. 7000 операций, вот я кручу-кручу свои гайки, ко мне никто не подходит, потому что я выполнил план, я хочу заработать – я его перевыполнил, у меня за спиной стоит ОТК, а значит, я соблюдаю технологические нормы, допуски и всякое такое, и ничего нет. А официант – это общение с людьми, а как только общение с людьми, если он мне хамит, да ещё пьяный, почему это я должен терпеть? Это было не так, как сейчас, и такие проблемы…
Борис Юлин. А почему вообще нужно терпеть человека, который хамит и пьяный? Вот тут показывали ролик с известным актёром, который прекрасно сыграл в фильме «Жмурки», который себя потом показал, как он прекрасно умеет себя вести в ресторане.
Д.Ю. Неужели это Лёха Панин?
Борис Юлин. Да, вроде он.
Д.Ю. Это герой нашего «Синего Фила».
Борис Юлин. Так вот, показали, все возмутились, все говорят: как же, вот, нужно же… козла-то этого бить надо. Нет, он в своём праве – он пришёл богатый, а вокруг него бегают холуи. Правильно? Он же заплатил деньги?
Д.Ю. Я бы это так не называл, но ведёт он себя именно так, да.
Борис Юлин. Да, так вот, а здесь какая ситуация ещё: человек заходит в столовую, конечно, может быть, погонять официанта, но главное – он заходит вкусно поесть. Готовкой должны заниматься те люди, которые любят это дело, а столовые – вот были такие шикарные вещи, как столовые самообслуживания. Заметь: никто не нахамит, никто не прольёт суп тебе на штаны, кроме тебя самого – вперёд!
Д.Ю. С едой тогда было не очень, начиная с того, что у нас, например, не росли правильные коровы, из которых получалось правильное мясо, и заканчивая поварами, которые могли бы тебе его правильно приготовить, способы доставки, хранения, и прочее, и прочее – тогда этого не было категорически. В рестораны – я, естественно, свой опыт излагаю – ресторан – это было некое статусное место, в которое ты ходил, чтобы продемонстрировать, что у тебя есть деньги. Я, будучи пролетарием, например, не ходил по ресторанам, мне это, во-первых, непонятно, зачем – там плохо готовили, во всех, в которых я был волею судеб, попадал туда, попадал сюда, родственников, гостей водил, и всякое такое – везде было невкусно. Мне никакого интереса не доставлялось. Сейчас картина противоположная – сейчас кругом жратва такая, что за уши не оттянешь, она качественная и хорошая, а тогда такой не было. Почему?
Борис Юлин. Ну тут уже вопрос сферы услуг. Сфера услуг, которая строится по принципу как раз таки возможности заработать, доступа к дефициту и т.д., она нормально работать не может. Т.е. либо мы можем кого-то гонять, застраивать и т.д., и продавец – это бедное, несчастное, гонимое существо, либо он не должен иметь возможности этими благами как-то спекулировать, продавать из-под полы. Т.е. почему, допустим, в магазине ни черта не было, ведь всё же это было? Т.е. зайдёшь к человеку в гости, он залазит в холодильник…
Д.Ю. Много чего есть, да.
Борис Юлин. … и достаёт то, чего нету в магазине, и так практически у каждого. Т.е. всё равно всё это есть, всё равно всё это будет потреблено. Вот, допустим, вырастили в стране 150 млн.тонн хлеба, вот этот хлеб, он будет сожран – в капиталистической стране, в коммунистической, в феодальной стране, а иначе нафига он нужен? Он будет сожран, правильно? Вопрос в системе распределения, т.е. каждый может прийти и взять хлеба, сколько нужно, или те, кто владеют этим хлебом, могут заставить остальных унижаться и делать ку за то, чтобы получить доступ к этому хлебу.
Д.Ю. Распределяли плохо, т.е. сама система распределения несовершенна.
Борис Юлин. Так распределяли плохо в какие годы? Когда как раз таки уже не о коммунизме шла речь, когда всё уже измерялось в числах. Тогда у людей было такое понятие: построим коммунизм в отдельно взятой квартире – а это понятие сугубо капиталистическое. Так вот, это как раз уже людям зарабатывать ещё не давали, платили поровну, но мысли у всех были такие вот – вполне капиталистические. Поэтому я и говорю: до 50-ых годов. И тогда почему-то все ностальгировали: вот, при Сталине так вкусно готовили – ну блин, те же самые люди готовили. Тот же самый артельный повар, допустим, никаких бонусов с этого не имел, он готовил продукты на артель, и ему тащить оттуда вообще просто незачем было чего-то. Самая вкусная еда, которую я ел, когда заинтересовался впервые сам готовкой вообще – это я служил в армии, там у нас была офицерская столовая, и вот начальник этой столовой постоянно экспериментировал, как бы повкуснее приготовить еду. Ему за это никто ничего не доплачивал, он просто хотел сделать лучше.
Д.Ю. Можно ли таких людей массово выращивать?
Борис Юлин. Так не то что можно – их нужно массово выращивать!
Д.Ю. А как же тогда получилось, что в определённый момент они все от этого отвернулись и, приспустив штаны, побежали по зову США?
Борис Юлин. Не все, да не в определённый момент, а именно что этот момент наступал несколько десятилетий, т.е. когда всё это обратно перестраивалось: т.е. выгодное место, статусность и т.д. – вот этот вот всё стало постепенно превалировать, т.е. менялся образ мысли, а система распределения в какой-то мере оставалась прежней. Но т.к. люди уже думали по-новому, эта прежняя система распределения, рассчитанная на другой образ мыслей, она начинала сбоить. Ну это как, допустим, если обратно взять, что вот проснётся такое вот глубоко коммунистическое сознание без пробуждения чувства осторожности, у какого-нибудь повара в современном ресторане, и он возьмёт и начнёт бесплатно раздавать еду голодным – тоже система распределении рухнет, правильно? Только по-другому, с другой стороны, но она рухнет. То же самое произошло и в Советском Союзе, только это был длительный процесс, он несколько десятилетий занял.
Д.Ю. Но тем не менее, из того, что, например, помню лично я: я не мог купить вожделенные джинсы, сшитые в Советском Союзе – их не шили. Я не мог купить хороший магнитофон, такой, как мне хотелось. Не мог купить – я был молодой, любил слушать музыку – нужен был хороший магнитофон, хорошие плёнки. Плёнки были не очень хорошие, купить, опять-таки, проблема. Т.е. качество товаров народного потребления как-то… Помнишь времена, когда заезжавшие у нам иностранцы, массово скупали фотоаппараты и часы? Т.е. я всё время думал, что они, наверное, были очень хорошие, потом с возрастом дошло, что они, наверное, в своём сегменте, как это теперь называется, т.е. фотоаппарат такого класса наш обладал ценой, которая его выгодно отличала от того, что было на Западе, но тем не менее, это были хорошие фотоаппараты, хорошие часы. Со временем это как-то вообще сошло на нет.
Борис Юлин. Так проблема-то, опять же, во что упиралась: вот хороший фотоаппарат – наш завод «Зенит», допустим, в Красногорске мог выпускать очень хорошие фотоаппараты, и выпускал реально хорошие фотоаппараты, но если продавать, то как вот: каждый в семье хочет иметь фотоаппарат. То, что этот человек фотографирует 2 раза в год, никого не колышет – у него лежит дома фотоаппарат. Ну приди ты в прокат и возьми этот фотоаппарат, как книгу в библиотеке, пофотографируй, всё нормально. Ты приехал отдыхать в Сочи, вышел из аэропорта, зашёл в прокат, взял фотоаппарат. Зачем его тебе с собой тащить? То же самое касается и магнитофонов. У нас, допустим, выпускалась обалденная техника – допустим, «Юпитер» нулевых серий выпускался, «Электроника» первых серий – 101, 102…
Д.Ю. Да, хорошие были.
Борис Юлин. Техника первого и нулевого класса у нас соответствовала на Западе стандарту профессиональной техники и стоила при этом, кстати, гораздо дешевле.
Д.Ю. Магнитофон «Ростов» стоил 1000 рублей – моя мечта, я помню, я его так и не купил.
Борис Юлин. Но дело в том, что у нас такая техника была, в принципе, доступна гражданам, а на Западе такая была доступна либо студиям, либо богатым гражданам, а основной массе была недоступна вообще, потому что стоила запредельно дорого. А любительская техника до нашего нулевого и первого класса не дотягивала в принципе, она была гораздо хуже.
Д.Ю. Ну да, например, все завозимые по первости кассетные магнитофоны по качеству звука барахло были всегда.
Борис Юлин. Они выглядели красиво – у них лампочки мигали, но по звуку это было г… Но опять же, кто-то любит слушать музыку постоянно – пускай он себе возьмёт магнитофон постоянно. Кому-то иногда нужно, чтобы отметить день рожденья – сходи в прокат, возьми.
Д.Ю. Прокаты, кстати, были, и люди там всякое брали.
Борис Юлин. Но дело в том, что в начале прокаты были, когда их создавать начали… их же начали создавать в 20-е годы, прокаты, но вначале прокаты были как – туда всё шло новое, а в 70-е годы в прокаты сбрасывалось всякое барахло, и разумеется, популярность прокатов сильно упала. Но в прокатах можно было взять телевизор, холодильник, радиоприёмник, магнитофон и даже тот же самый фотоаппарат. Но понимаешь, когда там в прокате лежит не «Зенит» высокого класса, с хорошим объективом и т.д., а «Смена 8М»…
Д.Ю. За 16 рублей или за 8 – сколько он там стоил?
Борис Юлин. Да, то ну а нафига её брать? Т.е. это просто именно уже система вырождалась.
Д.Ю. Ну вот мысли твои хорошие, конечно, но, например, вот у нас остался последний, так сказать, форпост коммунизма – это коммунистический Китай, а ведь если присмотреться, он уже совсем не коммунистический.
Борис Юлин. А он по распределению не коммунистический.
Д.Ю. У руля стоит Коммунистическая партия, но функционирует он, как обычная капиталистическая страна.
Борис Юлин. Так форпостом коммунизма, в какой-то мере, именно по системе распределения, доступа людей к благам, можно оценить разве что Северную Корею, но её тяжело оценить, потому что она четверть века находится в блокаде, под санкциями. Вот у нас санкции несколько месяцев – уже некоторые выть начинают, правильно? А там 25 лет, и гораздо более суровых санкций, с постоянной угрозой нападения. Ну как – живут, и в принципе, если разобраться, с каждым годом живут немножко лучше. И основные блага у них у всех есть – у них есть жильё, у них нету трущоб. Скудно питаются, но там делят просто еду, что у них есть, на население, которое у них есть. Понятно, что там не зажируешь. Плодородной земли мало, т.е. ну есть проблемы. У нас земли побольше, ресурсов побольше, т.е. система распределения у нас тоже сейчас далеко не идеально работает.
Д.Ю. А вот санкции против нас – и как ты думаешь, к чему… они нас обратно к коммунизму не вернут?
Борис Юлин. Я думаю, что они вернут часть людей к пониманию того, что коммунизм – это не так уж и плохо, потому что быть сырьевым придатком, например, оказалось тоже некомфортно – типа того: вот продадим нефти и газа и всё, что нужно, купим. А если не продадут?
Д.Ю. Ну как – какая-нибудь Норвегия живёт с этого… про Норвегию, кстати, никто не говорит, что она «подсела на нефтяную иглу». Никто не говорит про Саудовскую Аравию, что она «подсела на нефтяную иглу». Это хорошо, это прекрасно, там все деньги как-то, по слухам, якобы ловко делят между всеми, а у нас всё наоборот.
Борис Юлин. Ну, Норвегия, например, является одним из крупнейших экспортёров нефти и газа, реально один из крупнейших в мире, она вполне может конкурировать с нами в этом плане, поменьше, но сравнимо. А населения там, как в Москве, во всей Норвегии.
Д.Ю. 5 миллионов, если я правильно помню, нет?
Борис Юлин. Т.е. даже меньше, чем в Москве – как в Питере. Разумеется, получается, они живут гораздо более жирно. Но в период 60-ых годов, пока там нефть на шельфе не нашли, несмотря на то, что у них была там торговля через их территорию шведской рудой, мощно развитое рыболовство и т.д., это была нищая убогая страна.
Д.Ю. Да, ещё и при этом поделенная на благородных, неблагородных, которые говорили – не все знают – на разных языках: у одних похожий на датский, у других сельских норвежский, и они не сильно друг друга понимают, с чем теперь усиленно борются, когда появились деньги, за объединение нации одним языком.
Борис Юлин. Та вот, а страны, которая имела бы население в 140 млн.человек и жила за счёт нефти, такой страны в мире нету.
Д.Ю. Ты считаешь, невозможно наладить распределение таких денег?
Борис Юлин. Ну как – нефть добывают, например, Бразилия, нефть добывает Нигерия. Ну и как там живут? Там живут гораздо хуже, чем у нас, я тебе честно скажу.
Д.Ю. Я ни секунды не сомневаюсь! Особенно Нигерия.
Борис Юлин. Так ведь Нигерия-то богатейшая страна.
Д.Ю. И замечу: это дело происходит не в Сибири и не в посёлке Лабытнанги где-нибудь, а в Африке, где тепло, бананы растут, и всякое такое.
Борис Юлин. И тоже есть нефть!
Д.Ю. А счастья нет почему-то, и богатства почему-то нет – как же так?
Борис Юлин. Нет, богатства там как раз таки, в Нигерии, дофига!
Д.Ю. А имею в виду, для всех. А для всех не получается.
Борис Юлин. А вот для всех нету. Это вот как раз таки система распределения, потому что доступ в Нигерии равный до всех благ никто никогда даже не декларировал. У нас хотя бы к каким-то благам декларируется в Конституции доступ – типа, к образованию, и т.д., а в Нигерии это вообще никогда никому не обещалось. Там есть бедные ниггеры, задача которых либо пахать и сдохнуть, либо не пахать и сдохнуть.
Д.Ю. Больше ни для чего не нужны.
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. Знаешь, у меня складывается такое впечатление: длительное наблюдение за мировыми процессами мне говорит следующее – что если стране повезёт, я никаким другим словом это назвать не могу, если повезёт, и в этой стране сформируется некая элита, а эта элита является умной и всегда хищной, и эта самая элита, возглавив страну, как, например, в Великобритании, нападёт на окружающие страны, построит империю, начнёт высасывать из них все соки и волочь их в метрополию, т.е. как это в империях всегда бывает – там же считается, что имперский народ живёт лучше всех вот именно за счёт того, что высасывает соки из окружающих, чем Россия, кстати, радикально отличается от всех империй, ибо те, кто живёт на окраинах, почему-то живут лучше, чем жители Новгородской области, которые являются имперским народом.
Борис Юлин. Но у нас никого как-то ограбить особо возможности не было.
Д.Ю. Да, у тех, кого можно было, там ничего нет, грабить нечего. И вот эта хищная элита, возглавляя, например… тут с Англией, наверное, пример однобокий, потому что народ там никогда хорошо не жил, в общем-то, если сравнивать с окружающими. Больше похожа, например, какая-нибудь Венецианская республика, в которой, награбив огромное количество денег, они, тем не менее, спускали какую-то часть на социалку, так скажем, дабы жители свои видели бы, что они живут лучше окружающих. То же самое, например, происходит в США, где элита своё население более чем обеспечивает и промывает мозг одновременно, что вы живёте лучше всех, у вас самые передовые завоевания, у вас тут демократия и свобода, а главнее этого нет ничего на свете вообще. И вот, ну это же совершенно очевидно, что в США уровень жизни гораздо выше, чем в Латинской Америке, и жители США это чётко осознают, и вот им хорошо, а хорошо не потому, что там чего-то среди этих граждан, а потому что там элита вот такая, в этих самых США, хищная, умная, которая сосёт соки, например, из всей Южной Америки, повышая благосостояние США в целом. А нам с элитой, по всей видимости, не очень везёт.
Борис Юлин. Да элита-то здесь у нас ни при чём.
Д.Ю. Как это ни при чём?
Борис Юлин. У нас просто нету сил, чтобы грабить.
Д.Ю. Есть же радикальная разница между товарищем Сталиным и товарищем Хрущёвым – один делал это, другой делал то, повороты какие-то чуть ли не на 180 градусов.
Борис Юлин. Но при этом ни тот, ни другой не осуществляли грабёж соседей. США грабят, про это ещё Ленин в своё время писал, до этого Маркс писал – это рента своим трудящимся у ведущих колониальных держав. Т.е. в Америке почему так хорошо – потому что так плохо живёт Мексика. Более того, самую поганую работу в США делают мексиканцы, ну не только мексиканцы – всякие мигранты, т.е. их нужно заводить, чтобы было кому делать совершенно быдлячью низкооплачиваемую работу.
Д.Ю. Это, кстати, интересный момент: все вот эти – мы с тобой уже обсуждали – стремления на Запад и прочее, почему-то никто не хочет ехать в наш любимый Бангладеш, или в Нигерию как-то вот никого не тянет, или там в Республику Чад, где капитализм, демократия и всеобщие выборы из 2 и более кандидатов.
Борис Юлин. Да даже в Парагвай не рвутся.
Д.Ю. Да, все хотят почему-то только в США. А как это так получается, что вроде там колониализм, вроде воздействие на эти страны веками, столетиями продолжается, почему же там никак не расцветёт демократия, права человека? Вот у Стресснера, Сомосы и Дювалье – почему у них ничего не расцветало?
Борис Юлин. Да собственно, права человека не расцвели и в тех же самых США, там расцвёл как раз таки доступ к определённым благам. Вот, например, того же самого Обаму его оппоненты из Республиканской партии часто называют коммунистом. Знаешь за что?
Д.Ю. Нет.
Борис Юлин. За предельно простую вещь – он ввёл обязательную медицинскую страховку на все виды болезней практически для всех граждан США. Правда, у них там медицинские расходы сейчас чуть ли не в 100 раз больше, чем у нас. Лет 10 назад они были больше в 70 раз, 70 к 1, т.е. поэтому медицина США была более крутая, чем у нас – там в 70 раз больше денег тратили. Сейчас разница ещё больше. Этих денег всё равно не хватает на обеспечение всех страховок вот этих. Т.е. кричат: вот, невиданную тяжесть положил на американский бюджет, Обама – коммунист. А это всего лишь означает, что каждый гражданин США реально имеет возможность обратиться к врачу, а до этого не каждый: нет страховки – иди лесом.
Д.Ю. Они имеют возможность, т.е. ты можешь, например, если у тебя аппендицит или ещё что-то, ты можешь позвонить, вызвать «скорую», она приедет, и тебе за это выставят 470 долларов, за приезд.
Борис Юлин. Дело в том, что если ты вызовешь, тебе сделают операцию по аппендициту и т.д., тебе это покроет страховка. Другое дело, что страховка в отличие от бесплатной медицины, которая была в Советском Союзе, заканчивается, т.е. вот тебе вырезали аппендицит бесплатно, по страховке, выданной Обамой, тебе вырезали аппендицит, ты нормально, всё хорошо, вот ты идёшь с вырезанным аппендицитом к себе домой, упал, сломал ногу. А страховка уже кончилась, она погашена на этот год, на этот год тебе больше ничего не светит. Либо аппендицит, либо нога, но в чём-то тебе бесплатно обязательно помогут. А до прихода Обамы довольно значительный кусок населения США – процентов 20, что ли – вообще не имел медицинской страховки.
Д.Ю. Ну это деньги, это дорого, в общем-то, по все видимости. У нас же тоже теперь – если ты домик строишь в одной черте, то «скорая помощь» до тебя может доехать, а если в другой черте, то «скорая помощь» не может до тебя доехать, и у тебя не может быть медицинской страховки вот в этой организации, просто потому что твой домик стоит слишком далеко.
Борис Юлин. Да, мы вот как раз приближаемся в этом плане к совершенству. Но ведь это опять же касается равного доступа к благам. Собственно говоря, сейчас в какой-то мере эти вот моменты коммунистические проявляются эпизодически: типа, бесплатный интернет для всех – типа, все должны иметь равный доступ к информации. В некоторых странах совершенно обязательная пенсия с определённого возраста для всех – та же самая Франция была. В некоторых странах отсутствует практически полностью безработица, потому что право на работу, в принципе, всем гарантировано, но это такие мелкие страны, типа Исландии.
Д.Ю. Ну там 300 тысяч человек – смешно.
Борис Юлин. Но зато там почти коммунизм. Дело в том, что на самом деле система производства и система распределения, в принципе, в мире уже коммунистическая, ей искусственно не дают дать коммунистической, для того чтобы сохранить возможность гонять нормально и застраивать людей, ну вот чтобы подбегал как раз таки, кто-то сидит в ресторане, вот мы сидим с тобой, поставили бутылку водки, хряпнули, и ты кричишь: «Человек – это звучит гордо! Человек!» И тут подбегает кто-то: «Чего изволите?» О! Ты же крикнул: «Человек!» - они прибыл. Вот чтобы такое было – «чего изволите?» - вот для этого нужна другая система распределения, иначе заходим мы за этой водкой и едой в столовую общепита, где, может быть, и вкусно готовят, может быть, там есть фуагра, но там самообслуживание – берёшь на подносик себе, поставил, понёс, сел, поел.
Д.Ю. Не все захотят такое.
Борис Юлин. Так блин, а без рабов тоже не все готовы были жить. Некоторые готовы были сражаться насмерть за право владеть рабами, притом на это были готовы даже те, у кого рабов не было.
Д.Ю. И были готовы отдельные рабы – на американском Юге воевали негритянские батальоны против северян.
Борис Юлин. Так мы можем взять и, собственно говоря, древний мир, когда бодрые римляне, большая часть из которых рабами не владела, клали живот свой для подавления восстания рабов.
Д.Ю. А восставшие рабы почему-то не стремились разбежаться по своим германским лесным земляным норам, а норовили бегать по Италии взад-назад, грабить её, и никуда не уходить.
Борис Юлин. И мечтать взять Рим.
Д.Ю. Да, и никуда не уходить, потому что там тепло, хорошо, сытно.
Борис Юлин. Ну вот, поэтому ясно, что очень многие будут против.
Д.Ю. Ты намерен их заставить, или что?
Борис Юлин. Я? Я говорю о том, как бы это выглядело, а заставлять… Понимаете, дело в том, что вообще кого-то заставлять, если все хотят быть капиталистами, вот как в США, но ведь американская мечта о чем: вот в Америке есть процентов 5 населения, которые катаются, как сыр в масле. Основная масса, которую раньше по недоразумению относили к среднему классу, это хорошо оплачиваемые работники, и меньшая часть – это хреново оплачиваемые работники. Но при этом как ни посмотришь – в любом фильме, в любом интервью, да где угодно: мечта любого американца – это где-нибудь слупить бабла и открыть собственный бизнес для того, чтобы на него кто-то работал.
Д.Ю. Это лично мне всегда представляется странным, ты знаешь, это и у нас распространено: неужели тебе хочется работать на дядю?
Борис Юлин. Правильно, так это и есть американская мечта.
Д.Ю. Да. Многие дяди, каким бы странным кому ни показалось, сильно умнее, чем я, и наняв меня на работу, платят хорошую зарплату, и прочее. Зачем мне от них убегать и заводить свой собственный бизнес, непонятно.
Борис Юлин. Ну в молодости пытаются все. Сейчас у нас в школах, например, преподают, как открыть бизнес и т.д. – по обществознанию школьников грузят тем, как они должны попробовать себя обязательно сами в бизнесе. Это и есть та самая американская мечта. И вот дело в том, для чего она нужна – не для того, чтобы все люди стали предпринимателями и капиталистами. Они не могут быть все капиталистами – если 90% будут капиталистами, кого они наймут?
Д.Ю. Ну, как известно, 80% предприятий в первый год закрываются, а видимо, 20% оставшиеся во второй год закрываются, выживают единицы, это не так… Т.е. начинающих, да, огромное количество.
Борис Юлин. И число предприятий в целом, в общем-то, оно как-то не растёт. И вот получается какая вещь – что люди все мечтают стать капиталистами, чтобы на них кто-то пахал, но при этом всю жизнь от достижения совершеннолетия до смерти они пашут на кого-то. Но они пойдут умирать , в случае чего, вот за этот мир, где можно стать, вот срубить бабла и сделать так, чтобы на тебя работали, чтобы не ты горбатился на дядю, хотя ты всё равно горбатишься на дядю, но это ты считаешь презренным, ты мечтаешь сделать так, чтобы горбатились на тебя. Вот это как раз такая мечта есть. Собственно говоря, её и поддерживают для чего – для того, чтобы сохранить вот эту систему распределения, потому что в США, например, в самих США, поострить коммунизм чисто технически – это дело пары часов, т.е. там всё – сельское хозяйство, промышленность, система распределения и т.д. – оно всё готово для того, чтобы там просто объявить коммунизм, и всё, т.е. то, что называется «всё отобрать и поделить», по Шарикову.
Д.Ю. Долго ли этого ждать?
Борис Юлин. В Америке? Бесконечно долго, потому что там каждый мечтает, чтобы он был свободен, и у него было не менее 3 рабов. Ну т.е. чтобы у него был свой бизнес, и на него кто-то пахал, а в коммунизме это нельзя.
Д.Ю. Не дождемся, нет?
Борис Юлин. В Штатах нет, а в других странах – понимаешь, дело в том, что в других странах тяжело внушать вот эту американскую мечту, потому что в Америке ты начинаешь объяснять, допустим, что-то американцу, он: да-да-да, всё верно и т.д., но, - говорит, - я же всегда могу нанять мексиканцев. И всё – и не возразишь. А в той же Мексике? Т.е. поэтому в тех странах, где победнее, левые идеи господствуют, поэтому там появляется Уго Чавес, допустим, команданте Маркос в Мексике, поэтому там происходят такие пертурбации, т.е. люди в какой-то момент начинают понимать, что если сделать равный доступ к благам для всех, то, конечно, богатых не будет, но зато все будут жить более-менее нормально, и никто не поднимет кого-нибудь на вилы.
Д.Ю. Думаешь, их ждёт успех с такими начинаниями?
Борис Юлин. Ну скажем так – некоторые определённых успехов добивались, некоторые кончали очень плохо, более того, им помогали кончать плохо, потому что идея это заразная, с ней борются обычно совместно. Парижскую Коммуну совместно душили французы и немцы, хотя Франция с Германией в то время воевали. Революцию в Германии душили, опять же, так сказать, немцам помогали их недавние противники. Венгерскую революцию душили, собственно говоря, венгры сами, а также ещё немножко австрияки, а так немножко французы, немножко англичане, чехословаки, т.е. всем миром. Это тоже норма, т.е. заразные идеи распространяться не должны.
Д.Ю. Ну а вот в настоящий момент Китай уже не совсем коммунистический, осталась Корея да Куба, по большому счёту. Тебе не кажется, что их задушат окончательно, и ничего уже из этого не получится?
Борис Юлин. На Кубе уже, собственно говоря, осталось только официально вывески поменять. Там народ тоже мечтает открыть собственный бизнес.
Д.Ю. Да. Пару лет назад был, беседовал – они все говорят именно об этом.
Борис Юлин. Так что кроме КНДР особо не осталось. Хотя нет, с другой стороны, появилась страна, где сейчас реально пытаются строить коммунизм уже немножко – Непал, такое благополучное королевство было, там когда королевскую власть свергли, там же революция… это же последняя страна, где произошла революция, устроила её коммунистическая партия Непала, которая маоистская, и с ориентировкой на Китай они начали строить у себя социализм.
Д.Ю. Ничего себе! И как в горах социализм?
Борис Юлин. Медленно, там быстро не построишь.
Д.Ю. Воздух разреженный.
Борис Юлин. Не то, что воздух разреженный.
Д.Ю. Высота большая.
Борис Юлин. Дело в том, что сделать, допустим, хотя бы создать промышленность в Непале – ты себе представляешь сложность этой задачи?
Д.Ю. Не представляю. По-моему, её нельзя там создать. Что они там делать будут?
Борис Юлин. Там ты даже руды не накопаешь, разве что взрывами. Там горы, притом самые суровые горы мира. Ну ничего, пытаются что-то.
Д.Ю. Это они хотят слиться с китайцами?
Борис Юлин. Нет, им надоело жить под своим королём.
Д.Ю. Революцию проспонсировали китайцы? Китайцы уже прокладывают туда железную дорогу, нет?
Борис Юлин. Тут я не знаю.
Д.Ю. Надо проверить.
Борис Юлин. Но обвиняют китайцев, это да.
Д.Ю. Ну естественно, да, кого ж ещё? Ещё Тибет не успел освободиться, а вы уже Непал присоединяете.
Борис Юлин. Скажем так: если в чём-то виновата не Россия, значит, там виноват Китай. Посмотри любой американский художественный фильм, и ты поймёшь, что это суровая правда жизни.
Д.Ю. Ну корейцы ещё иногда, уже в «Джеймсе Бонде» появлялись северные корейцы, да.
Борис Юлин. Да, это вообще мировое зло. Ясно, что смотришь на карту, на глобус, и видишь, что вот эта вот Северная Корея угрожает всему миру, т.е. она находится между эболой и Россией.
Д.Ю. Ну как-то это… не вижу никаких перспектив, только в каком-то отдалённом будущем какие-то элементы, может внедрятся, но это, как мне кажется, внедрение отдельных элементов ни о чём не говорит.
Борис Юлин. Сейчас мир гораздо ближе к коммунизму, чем был во время Октябрьской революции, ближе в разы, т.е. сама экономика полностью к этому готова. Сейчас сдерживают…
Д.Ю. Это, как говорит наш друг Анатолий Вассерман, что теперь есть технические средства, позволяющие планировать, прогнозировать…
Борис Юлин. Да, поэтому сейчас следят больше всего за мозгами, т.е. сейчас коммунизм не допускают именно через работу над общественным сознанием, вот и всё, но при этом какие-то моменты коммунизма чисто вынужденно, ввиду развития цивилизации приходится вводить, типа тех же самых велосипедов, где ты вышел из метро, сел на велосипед и доехал, куда тебе надо.
Д.Ю. Ну да, это, кстати, на мой взгляд, один из таких моментов, т.е. по нам это видно особенно сильно: когда в страну хлынул поток автомобилей на продажу, и у людей появились массово деньги, и они начали покупать эти автомобили, и общественный транспорт тупо проехать не может, потому что автомобилей такое количество, и самое главное – граждане проехать не могут, потому что такое количество автомобилей…
Борис Юлин. И в поганом, убогом совке он вынужден был ехать до работы полчаса на автобусе, а сейчас он гордо едет туда то же самое расстояние 4 часа на автомобиле.
Д.Ю. С комфортом!
Борис Юлин. Да. Под дружное бибиканье.
Д.Ю. Ты помнишь замечательный журнал «Техника молодёжи», где в т.ч. рассматривался вопрос, как делать пригородные посёлки различные, где, я так запомнил, хорошее такое было начинание, что посёлок строился такими концентрическими кругами, там индивидуальные домики были, а в середине стояла здоровенная мачта монорельсовой дороги – что мы вот тут живём, у нас лужайки-поля, а когда надо – это мы с тобой тоже обсуждали, относительно зачем нужен общественный транспорт, почему он стоил 5 копеек и прочее – и когда тебе что-то понадобилось, ты по этой башне прыг в монорельс, и он тебя мигом домчал до нужного места, а потом вернул обратно.
Борис Юлин. Там много интересных идей было. Так вот, но сама суть предельно простая: т.е. если перейти к коммунистической системе распределения, т.е. именно доступ к благам, то этих благ, вот как удивительно кажется, потребуется в несколько раз меньше. То, что большая часть времени те блага, которые есть у человека, обеспечивают его статус, но они ими не используются. Люди имеют шикарные фотоаппараты, которыми фотографируют раз в месяц, а то и раз в год, люди имеют шикарный автомобиль, только чтобы доехать внутри города, большого мегаполиса, от дома до работы и от работы до дома, остальное время автомобиль простаивает, правильно?
Д.Ю. Да-да-да.
Борис Юлин. Люди обзаводятся кучей всякого барахла, которое им на самом деле не нужно, но статусное.
Д.Ю. В тех же самых США, например, в городе Лос-Анджелесе есть специальные полосы, т.е. вот там хайвэй, 7 полос, например, в одну сторону, и левая полоса для тех машин, в которых едут 3 и более человека, т.е. одному там ездить нельзя. Ну ты же в машине, в которой 5 мест, ты всё время возишь себя одного.
Борис Юлин. И немножко воздуха.
Д.Ю. Да. Итого едет 5 машин. А если там пятеро залезут в одну машину, то машина-то будет одна, и для таких создаются преференции, умышленно.
Борис Юлин. Что, кстати, тоже является элементом фактически коммунистической идеологии.
Д.Ю. Принуждения к коммунистической идеологии.
Борис Юлин. Вот!
Д.Ю. Многие толковые американцы сажают возле себя надувных баб, чтобы робот, типа, видел, что там кто-то сидит, но робот фотографирует, и за это жестоко штрафуют. Но вот да, как обычно, наши недостатки – это прямые логические продолжения достоинств: вы все накупили машин, в результате ни проехать никуда, и ваши…
Борис Юлин. Так это касается всего, и более того, при коммунизме не будет необходимости постоянно наращивать производство того, что, в общем-то, людям не нужно, и для этого обеспечивать моральное устаревание и т.д. Т.е. всего просто будет требоваться в разы меньше, кроме еды.
Д.Ю. Я боюсь, многие будут жестоко страдать. Если каждый год, два или три не будет выходить новая модель айфона, многие этого не переживут.
Борис Юлин. Разумеется, это будет тяжело. Они уже к этому привыкли, они на этом наркотике сидят. Но зато тогда вполне реально сделать какую вещь – ну во-первых, сейчас же для того, чтобы люди гнались за денежкой… ну вот опять же, очень интересный момент: например, продуктивность сельского хозяйства с 1900 по 2000 год выросла с гектара на 700%, в 7 раз, а количество людей, задействованных в сельском хозяйстве, в несколько раз снизилось, т.е. производительность труда выросла в десятки раз. В промышленности это выросло в сотни раз. Вот у нас тут показывали несколько лет назад, кстати, хорошую такую новость, меня реально порадовало – у нас ввели завод по производству бесшовных труб для газопроводов, и говорили, что вот раньше были такие заводы у нас, там работало, допустим, на подобном заводе 2 тысячи человек в смене, а сейчас работает 8 человек. А производительность выше. Т.е. в промышленности за счет сначала автоматизации, затем роботизации производительность труда выросла в десятки, а в некоторых отраслях в сотни раз. То, что мы за эти 100 лет в сотни раз лучше и жирнее жить не стали, это вполне очевидно, ну потому что если раньше жили, допустим, на 4 кв.м, сейчас что – мы живём на 400 кв.м каждый? Нет. Мы стали в 100 раз больше жрать? Да это невозможно технически. Что же происходит? А происходит предельно простая вещь: реальный сектор экономики по количеству задействованных людей постоянно сокращается, и поэтому приходится придумывать огромное количество работ, которые на самом деле нахрен никому не нужны – ну вот например, как у нас, по-моему, это 2003 год был или 2004, не помню, взяли и перешли с ежегодного налогового отчёта на ежеквартальный, а в целом бумагооборот вырос в начале 2000-ных, по-моему, в 24 раза, связанный с бухгалтерской сферой. Соответственно, в IT-индустрии, просто тогда я в ней работал, оказалось, что требуется 1 бухгалтер на 6 работников.
Д.Ю. Мощно!
Борис Юлин. Мощно. А раньше хватало 1 бухгалтера чуть ли не на заводик. Почему так – потому что нужно, чтобы люди были чем-то заняты. Т.е. здесь стало в несколько раз больше бухгалтеров, в сотни раз больше юрисконсультов и прочих, и плюс к этому для контроля над ними во столько же раз больше налоговых инспекторов, и все при деле. Опять же, армия у нас 800 тысяч человек, здоровых мужиков, которые работают в ЧОПах всевозможных, сейчас больше миллиона в стране. Павда, полезная работа? Крайне необходимая. Вот я к тебе сейчас поднимался, допустим, сюда шёл, проходил пункт охраны, там 3 человека внизу. Кого охраняют, от чего охраняют? Да пень его знает.
Д.Ю. Бдят.
Борис Юлин. Бдят. Пропускают по пропускам всех, а у кого нет пропусков, но этот человек говорит, что я иду в такую-то фирму, его пропускают просто так. Правда, это нужное дело?
Д.Ю. Безусловно.
Борис Юлин. А ведь ещё кто-то обслуживает эти турникеты, ставит их, выпускает… Движуха есть, поэтому люди работают по 8 часов, боятся потерять работу, вкалывают, типа – каждый день мы бежим за денежкой. А при коммунистической системе распределения для достаточно ленивой работы 2-часового рабочего дня хватит выше крыши, а чтобы жить вообще шикарно, ну пускай он будет 4-часовой, ну и пару месяцев отпуска.
Д.Ю. Чего ж делать-то будут?
Борис Юлин. Вот эта проблема стояла в Советском Союзе, ты, кстати, наверное, даже её помнишь. Она в журналах обсуждалась, по телевизору о ней говорили и пытались по-всякому реализовать, называлось: проблема досуга граждан. Вот сейчас проблемы такой нет.
Д.Ю. Ну, наркотики, водка – всё доступно.
Борис Юлин. Да и не только – сейчас и досуга как-то не очень есть, правильно? Т.е. люди, которые чем-то пытаются… заняты, которые не подсели на наркотики и т.д., у них досуга нет. Вот у тебя много досуга было за последний год?
Д.Ю. Нет вообще.
Борис Юлин. У меня тоже как-то не было, а вот тогда стояла проблема досуга – чем же людям заняться? Чем школьникам заняться?
Д.Ю. Так и не решили. Ну, со школьниками нормально было.
Борис Юлин. Нет, почему, решали: кружки открывали. Кстати, кружки тоже были бесплатные совершенно, притом кружки авиамодельные. Я вот у нас там в Москве, заметь – в Москве: порт 5-ти морей – умудрялся покататься на яхте. Сейчас это дорогая роскошь, а тогда это – только желание, больше ничего не требовалось.
Д.Ю. Детские яхтклубы у нас были.
Борис Юлин. Ну так они везде были. Дальше: картинг тоже за счёт государства, тоже бесплатный. Хочешь погоняться, поучаствовать в мини-Формуле-1 – так пожалуйста.
Д.Ю. Вот с боксом были проблемы. Я всё время хотел записаться в боксёры, а мне всё время говорили: принеси дневник, и как только мы увидим, что у тебя там одни пятёрки, тогда, может быть, мы тебя возьмём.
Борис Юлин. Тебя пытались стимулировать.
Д.Ю. Да, а я не мог получать одни пятёрки, и в бокс меня так и не взяли. Я горевал. А сейчас любого берут – посмотри! Плати деньги – тебя научат в череп пробивать.
Борис Юлин. Вот именно, но при этом заниматься стало народу, на самом деле, меньше.
Д.Ю. Думаешь?
Борис Юлин. Раньше везде были вот эти как раз спортивные секции, сейчас их гораздо меньше. Реально, гораздо меньше.
Д.Ю. Ну да, у нас в школе очень-очень многие ходили.
Борис Юлин. А сейчас меньше почему – потому что тогда желание было у большего количества народу, чем сейчас денег у народа. Т.е. сейчас просто могут меньше себе позволить: хочешь боксом заниматься – обойдёшься без игровой приставки Xbox. Правильно?
Д.Ю. Ну так в целом как ты считаешь, что коммунизм победит так ползуче-ползуче, прямо само перейдёт?
Борис Юлин. Я не считаю вообще, что он победит. Он победит, если люди сами этого захотят. Не захотят – он не победит никогда. Это просто общественные отношения производственные – они коммунистические…
Д.Ю. Извини, перебью: вот мы с тобой видим, насколько средства пропаганды и оболванивания, насколько они возросли, взмыли фактически в космос, и уже на недосягаемой высоте. Мы с тобой прекрасно помним, что было при коммунизме – бетонные буквы на крыше «Слава КПСС!», XXIV съезд, Леонид Ильич на трибуне, и всякое такое т.е. это…
Борис Юлин. Это была антипропаганда.
Д.Ю. Это было даже не убого по сравнению с тем, что происходит сейчас с этой яркостью, плясками, прокладками хитрыми…
Борис Юлин. Тогда делали даже не то, что недостаточно … а делали так, как лучше бы вообще не делали.
Д.Ю. Да! Тут у нас Макаревич песню споёт, здесь нам Познер что-нибудь расскажет, тут ещё кто-то выступит, и всё то одно, другое, одно, другое, и, в общем-то, общественное сознание формирует совершенно определённым способом.
Борис Юлин. Так его формируют, но вот его сформировали, а потом бац – социальное расслоение возросло, и начинается типа того: Уолл-стрит захватим, блокируем мосты в Нью-Йорке…
Д.Ю. Давай на нас посмотрим: вот была перестройка, когда всё крушили-ломали, не глядя. Была тончайшая прослойка вот этих жирных котов, которые всех за нитки дёргали и всем обществом манипулировали. Несмотря на чудовищную по тем временам нищету, бесправие, войны гражданские на Кавказе и прочие, миллионы беженцев, которые бегут из республик – ничего же не происходило. Бошку промывают так, что народ не может ничего.
Борис Юлин. Нет, тогда ничего не происходило в значительной мере почему…
Д.Ю. А сейчас, посмотри, вот сейчас, как только жирок какой-то нарастили, и возникла какая-то первая стабильность, дальше некое благосостояние, которое мы видим по количеству машин, и вот теперь начались какие-то шевеления.
Борис Юлин. Дим, здесь на самом деле немножко другой момент. Дело в том, что в 90-е годы был такой определённый момент, что люди, вроде, добились того, чего добивались – повернули экономику лицом к себе, посмотрели, что это лицо похоже на жопу, но было уже поздно. Хотели организовывать бизнесы, и т.д., кинулись организовывать эти бизнесы, кинулись пытаться получать шальное бабло – правильно? Т.е. люди чего-то добились, и вот они пытались это реализовать. Потом через какое-то время – через годы приходит, в принципе, отрезвление. Меняются взгляды, притом на самом разном уровне, т.е. не обязательно у бедноты, это чаще всего, кстати, меняется у тех, у кого как раз таки реальные деньги есть. Кстати, одним из спонсоров революционеров был некто Савва Морозов в свои времена.
Д.Ю. Православный, кстати, старовер.
Борис Юлин. Глубоко! Так вот, в Индии, например, была такая вещь – англичане создали себе в поддержку, для своей власти в Индии, чтобы меньше тратиться на войска, они создали себе поддержку – Индийский Национальный Конгресс, чисто лояльную королевской власти английской партию, и эта партия в итоге через несколько десятилетий встала во главе борьбы Индии за независимость и за социальные преобразования в Индии. Почему – потому что эти люди через какое-то время начинают видеть, что вот это – полная фигня, и ничего из этого не вырастет, и чего-то нужно менять. Ещё через лет 10-15 до них доходит, чего именно нужно менять, и они начинают это делать. И такое было сплошь и рядом, в самых разных странах, просто это требует времени, общественное сознание меняется не так быстро. Оно меняется медленно, а пропаганда ещё больше его тормозит. Но оно всё равно меняется.
Д.Ю. А вот ты сейчас, когда это говоришь, его меняешь, нет?
Борис Юлин. Надеюсь. Но тут…
Д.Ю. Так давай вернемся к нам: ну вот санкции. Санкции это есть шанс вернуть чего-то хорошее, что было в стране?
Борис Юлин. Это есть шанс не то, чтобы вернуть что-то хорошее, что было в стране, это есть шанс того, что гораздо хуже будет работать наша пропаганда, и в чём-то придётся пойти навстречу народу. Т.е. когда поросёночек был больше, как-то долю свою те, кто наверху, отцепляют, а вот это вот народу. А теперь поросёночек стал меньше – от кого отрезали, сверху или снизу?
Д.Ю. Снизу, конечно.
Борис Юлин. Т.е. закон Ротенберга, подушки для высших чиновников финансовые – что происходит в этот момент с народом? Народ начинает недоумевать: типа, нам кричат: «Давайте сплотимся!» - вокруг чего? Вокруг того, чтобы мы ещё хуже жили, чтобы тем подушки безопасности были вот эти вот финансовые? Не очень хотят, народ начинает звереть, несколько трезветь – ну опять же, денег на водку не хватает, и начинается обратная связь. Ну вот допустим, у нас была тяжкая проблема моногородов. Помнишь, такая была проблема – типа того, что закрывается предприятие… ?
Д.Ю. Да, я даже читал программы, в рамках которых предлагалось, как это всё ликвидировать, как народ переселять в столицы, и прочее.
Борис Юлин. А потом было Пикалёво, и сразу проблема решилась каким макаром: типа того, там кто – Починок был, по-моему, выводил…?
Д.Ю. Не Дерипаска?
Борис Юлин. Или Дерипаска, в общем, кто-то из олигархов.
Д.Ю. «Ручку верни» - это же оттуда было.
Борис Юлин. Да, так вот, там сразу было сказано: типа вот народ бунтует – обеспечь народ работой, потому что если народ будет поднимать на вилы всех, тебя на вилы кинем первого. Вперёд, исправляй положение. И он начинает исправлять. Это то, что называется обратная связь. А пока нету обратной связи, там искреннее недоумение: типа, что, говорят, хлеба нету – ну ешьте пирожные. Притом совершенно искреннее такое недоумение. А когда обратная связь появляется, сразу становится неуютно: что-то происходит не так. Вот сейчас эти санкции к чему приводят – к тому, что объединение идёт какое-то очень неравномерное. Пойдёт обратная связь, и либо власть начнёт сама себя хоронить, либо она вынуждена будет повернуть немножко к народу и сделать объединение более равномерным, типа, давайте уж если затягивать пояса, то хором. И сразу она станет крепче, но немножко беднее.
Д.Ю. Ну, не без этого. А вот то, что говорят, что вот эта вот негодяйская Россия пытается восстановить Советский Союз, присоединяя, там, влияя на что-то, туда-сюда.
Борис Юлин. А вот это уже немножко другое: это негодяйская Россия пытается восстановить Советский Союз – это же, понимаешь, это же пугают не нас как раз, это обратная связь … типа, вот мы Россию попрессуем, попрессуем, вот это отберём, это отберём, это отберём, будем туда ездить, как в Мексику, а они будут, как мексиканцы, ездить задаром работать к нам и радоваться получению сапогом в рожу, как знаку внимания. А тут опа – и поднимается такой жуткий-жуткий призрак. Его сразу срочно показывают в Симпсонах, типа, вы же уже не Советский Союз, вы же РФ – а мы пошутили. Там такая занятная серия была, типа, игрушки развалились – а это танки, из гаражей подземных выходят автоматчиков колонны, и Ленин вылазит из Мавзолея. Т.е. это на самом деле ведь их реально страшный сон, и они начинают паниковать, метаться. Т.е. как: с одной стороны, вроде бы надо додавить до конца, но достаточно серьёзного повода нету, чтобы вообще нафиг придушить, бошку свернуть, поэтому давайте сейчас попытаемся повод раскачать, и т.д. А с другой стороны, если мы не придушим до конца, что они сделают с нами? Они же могут вспомнить, кто с ними так обошёлся.
Д.Ю. В общем, перспективы туманны.
Борис Юлин. Туманны, но это тоже обратная связь.
Д.Ю. На китайцев надежды нет.
Борис Юлин. Не, ну в каком смысле нет – китайцы могут не захотеть быть вторыми просто, вторыми в каком плане: не в плане экономики и т.д., а, типа того, смотреть, когда идёт очередная раздача, то не следующая ли наша очередь? Китайцы ведь тоже могут на это не смотреть. Могут вписаться за Россию, а могут не вписаться, но если не впишутся, то они будут следующими. А если впишутся, то это резко изменит расклад сил.
Д.Ю. По уму-то, в общем-то, нас должны натравливать на них, а нас зачем-то пихнули к ним в объятия.
Борис Юлин. Так я же говорю – это из-за обратной связи как раз, они там запаниковали, задёргались, поэтому сейчас делают как: с одной стороны Россию душат-давят, а с другой стороны китайцы смотрят на это и думают: блин, вот сейчас Россию «замочат», дальше кого следующего будут? Кто им больше всех мешает?
Д.Ю. Ну, там иллюзиями-то, по-моему, никто не страдает.
Борис Юлин. Ну да, тем более, опять же, им же помогли разобраться , китайцам, верно оценить ситуацию – событиями в Гонконге.
Д.Ю. В общем, подводя, так сказать, черту, не вижу поводов и способов, с помощью которых коммунизм яростно вернётся. Только если каким-то ползучим способом, постепенно, тихо-тихо, а так что-то…
Борис Юлин. А так и есть – когда изменится сознание. Собственно говоря, как рухнула Российская империя и победили большевики – да сознание изменилось, люди стали считать, что вот так вот будет правильнее, чем вот так, как было. Потому что единственная сила которая может изменит общество, кардинально изменить – это само общество. Т.е. придёт 1000 человек с автоматами и скажет: теперь здесь будет абсолютная монархия и рабство – ни хрена у них не выйдет. А вот если пришёл Гитлер и сказал: у нас будет распространяться сфера, жизненно необходимая германскому народу, будет распространяться на восток, и у каждого немца будет по 5 славянских рабов.
Д.Ю. Другое дело!
Борис Юлин. И рабовладельческое сознание за несколько лет охватило немцев, т.е. они ещё рабов не имели, но они уже их хотели. И вот так вот рабовладельческая идея стала захватывать в середине 20 века самый цивилизованный европейский народ. Вот где-то так.
Д.Ю. В общем, надо перехватывать управление излучателями, по всей видимости.
Борис Юлин. Или, с другой стороны, налаживать выпуск шапочек из фольги.
Д.Ю. Ну что я могу сказать: всем привет от нашего излучателя. На этом на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
