Умер Гурий Марчук — последний президент Академии наук СССР, разработчик атомного оружия, создатель уникальных подводных лодок, который успел активно поработать над вопросом изменения климата и внедрил математическое моделирование в иммунологию и медицину.
«С 1953 по 1956 года я занимался водородной бомбой, — вспоминал позднее Марчук. — Один проект делал коллектив академика Дородницына, другой — ученые Арзамаса-16, и им помогал академик Келдыш, а мы вели третий проект. Когда были готовы все варианты, то лучшим оказался арзамасский проект. Самым интересным, как мне кажется, был наш вариант, тритий-дейтериевый. Но у трития очень короткий период полураспада, его нужно все время обновлять и обновлять...
А в Арзамасе-16 нашли такое соединение, которое почти не распадается, и это определило победителя в том соревновании».
Умер Гурий Марчук — последний президент Академии наук СССР, разработчик атомного оружия, создатель уникальных подводных лодок, который успел активно поработать над вопросом изменения климата и внедрил математическое моделирование в иммунологию и медицину.
Гурий Иванович Марчук родился 8 июня 1925 года в селе Петро-Херсонец Грачевского района Оренбургской области. После окончания средней школы в 1942 году он поступил на математико-механический факультет Ленинградского государственного университета, который в то время находился в эвакуации в Саратове. В 1943–1945 годах участвовал в Великой Отечественной войне, служил в артиллерийской разведке. В 1947 стал членом КПСС. После окончания университета он начал работать в Московском геофизическом институте АН СССР, где окончил аспирантуру и защитил диссертацию «Динамика крупномасштабных полей метеорологических элементов в бароклинной атмосфере». В 1952 году был приглашен в Лабораторию В первого главного управления Совета Министров СССР (позже переименованную в Физико-энергетический институт (ФЭИ) Госкомитета СССР по использованию атомной энергии) в Обнинске. В 1953–1962 годах руководил математическим отделом института.
«С 1953 по 1956 года я занимался водородной бомбой, — вспоминал позднее Марчук. — Один проект делал коллектив академика Дородницына, другой — ученые Арзамаса-16, и им помогал академик Келдыш, а мы вели третий проект. Когда были готовы все варианты, то лучшим оказался арзамасский проект. Самым интересным, как мне кажется, был наш вариант, тритий-дейтериевый. Но у трития очень короткий период полураспада, его нужно все время обновлять и обновлять...
А в Арзамасе-16 нашли такое соединение, которое почти не распадается, и это определило победителя в том соревновании».
После этого Марчук переключился на создание нового класса подводных лодок с жидкометаллическим теплоносителем для реакторов, аналога которым нет в мире до сих пор. «Наши подводные лодки стали самыми быстрыми, их называли «охотниками». Одновременно мы принимали участие в расчетах первой атомной электростанции (и этим я горжусь!), потом других реакторов. Написал две книги, они опубликованы в США, Китае, других странах».
В 1962 году Марчук переезжает в Сибирь. Сначала он два года является заместителем директора Института математики СО АН СССР. Затем основывает Вычислительный центр СО АН СССР. Постепенно он начинает больше заниматься научно-организационной работой. С 1975 по 1980 год возглавляет Сибирское отделение АН СССР, а в 1986 году становится президентом Академии наук СССР. На этом посту он сменил тяжело переживавшего аварию на Чернобыльской АЭС Анатолия Александрова. Марчук возглавлял Академию до 17 декабря 1991 года, когда его преемником, уже в ранге президента Российской академии наук, стал Юрий Осипов, возглавляющий РАН до сих пор.
На последнем общем собрании АН СССР Гурий Марчук произнес речь, которую журнал «Наука и жизнь» впоследствии назвал «реквиемом по советской науке».
«Советская наука обнаруживала высокую эффективность и удивительную жизнестойкость в очень сложной внутриполитической и международной обстановке потому, что она была целостной системой. Несмотря на слабости и структурные дефекты, мы располагали единым фронтом научных исследований. Сейчас наука всех суверенных государств бывшего СССР, включая Россию, скачкообразно становится структурно ущербной, — заявил Марчук 17 декабря 1991 года. — Дай бог, чтобы нам удалось компенсировать подобную ущербность интеграцией в мировое научное сообщество, достраивая недостающие звенья, но скоро и этого может не получиться, даже при самых благоприятных обстоятельствах, до которых весьма далеко.
Но главное — это процесс разрушения нашего научного потенциала как целостной системы.
Надежды на то, что можно финансировать и спасти хотя бы одну ее часть (например, только фундаментальную науку), иллюзорны. Наука — единый живой организм, а не конгломерат автономных механизмов. К сожалению, концепции спасения отечественной науки, ее выживания и возрождения нет ни у политиков, ни у научной общественности. Реальные драматические процессы заслонены новыми идеологическими мифами, утопическими прожектами и абстрактными суждениями».
После ухода с поста президента Академии наук Гурий Марчук вернулся к активным научным исследованиям. В область его интересов вошли такие вопросы, как изменение климата, загрязнение планеты, сохранение генофонда планеты и так называемого генетического разнообразия.
Собственно, изучение погоды, климата и сейчас продолжает вызывать массу вопросов у научного сообщества и у обывателей: 25 марта в Москве, например, небывалые сугробы, превышающие 60 см, чего не было за всю историю метеонаблюдений.
У Марчука с коллегами была теория, объясняющая разные погодные аномалии. «Погода зависит в первую очередь от гигантской «тепловой машины», которую создала природа. А волнение в океане — своего рода «радиатор» этой машины. Во время шторма обмен между океаном и атмосферой увеличивается в десятки и сотни раз. Например, штормы в районе Исландии рождают мощные циклоны, которые устремляются к нашему континенту».
Собственно, подобная идея лежит в основе моделей, которые используются климатологами сейчас. Например, месяц назад «Газета.Ru» рассказывала об опубликованном в PNAS исследовании работающего в Германии выпускника МГУ Владимира Петухова, в котором была представлена модель, описывающая циркуляцию воздуха. Эта модель подтвердила свою работоспособность по данным за последние 32 года и может считаться объяснением аномальной жары в России 2010 года и других экстремальных погодных явлений. «Важной частью глобальной циркуляции воздушных масс в умеренных широтах являются особые волны, перекачивающие воздух из тропических в арктические широты и назад. При восходящем движении они «всасывают» горячий тропический воздух в атмосферу над Европой, Россией или США, а при нисходящем то же самое происходит с холодным арктическим воздухом», — так объяснял Петухов суть своей работы, и в принципе это такая же «тепловая машина», о которой говорил Марчук.
Еще одно направление деятельности Марчука после ухода с поста президента АН СССР – создание математического моделирования в иммунологии и медицине. «После гриппа я заболел хронической пневмонией и вынужден был два раза в год ложиться в больницу, — вспоминал Марчук. — Причем врачи говорили, что вылечиться нельзя. Я начал изучать литературу по пульмонологии и иммунологии и обнаружил много противоречий между тем, что получается при математической обработке данных, и теми процессами, которые происходят в человеке по представлению врачей. И вот я и мои ученики, которые только что закончили университет, начали развивать математическую иммунологию. О ее эффективности можно судить по мне: я избавился от «неизлечимой» болезни. Кстати, механизмы здесь такие же, как в атомной бомбе. Что бы ни происходило с человеком, его иммунная система работает одинаково: в организме идет своеобразная «цепная реакция», которая обеспечивает защиту от заболеваний.
Нет, порошочками и укольчиками не вылечишь человека, нужно заботиться об его иммунной системе. Надо ходить пешком. Каждый выходной — пятнадцать километров!»
Если XX век Марчук называл «торжеством физики», то от XXI века он ожидал выдающихся прорывов в науках о жизни. «Прогнозировать развитие науки сейчас очень сложно, тем не менее можно утверждать, что XXI век станет веком глобального изучения генома человека, животных и растений. Сейчас идет массовый поиск путей, как исключать ненужные геномы, мешающие развитию флоры и фауны, и как их замещать теми, которые нужны. Я убежден, что проблема «конструирования» геномов в XXI веке будет решена», — говорил Марчук в 2000 году. И он оказался прав: читатели отдела науки «Газеты.Ru» уже знают про создание бактерии с синтетическим геномом Институтом Крейга Вентера и многочисленные прорывы в исследовании геномов живых организмов.
24 марта 2013 года Гурий Иванович Марчук скончался в Москве после продолжительной болезни.
АКАДЕМИК ГУРИЙ МАРЧУК: ВЗГЛЯД В БУДУЩИЙ ВЕК №1, 2000
Владимир ГУБАРЕВ
В президиуме Российской академии наук состоялось очередное «Чаепитие». Так называют неформальные встречи с учеными за чашкой (или, вернее, за стаканом) чая, которые вот уже два года организует Владимир Степанович Губарев — журналист, писатель, член редакционного совета «Науки и жизни». (Отчеты о «Чаепитиях» см. также «Наука и жизнь» №№ 1, 2, 1999 г.) На этот раз предлагаем вниманию читателей рассказ о встрече с академиком Гурием Ивановичем Марчуком. Он размышляет о будущем науки на рубеже веков. По мнению ученого, главными в XXI веке станут проблемы биологии, человек, его здоровье.
Владимир ГУБАРЕВ.
Нa изломах истории в человеке всегда проявляется лучшее или худшее, что есть в нем. Именно в эти мгновения рождаются герои и предатели, провидцы и негодяи, святые и злодеи. Не каждому поколению приходится переживать «дни революций», может быть, в этом их счастье. Но нам не дано судить о том, потому что один из изломов истории пришелся на годы нашей жизни, и нам суждено познать и глубину падения, и величие человеческого духа.
Один из символов эпохи для меня — академик Марчук, который не только выстоял в бурях «перестройки», но и поднялся над сиюминутными страстями и, как и предназначено ученому, смог увидеть будущее. Он попытался предупредить о надвигающейся опасности для общества, но его мнением пренебрегли. Однако это не сломило его, а, напротив, придало новые силы в борьбе за истину, которая подчас хоть и в лохмотьях, но от этого не менее прекрасна!
Я хочу рассказать о трех днях жизни Гурия Ивановича Марчука. Их разделяют многие годы, а объединяет лишь одно: в эти дни мы встречались. Первый раз — в 1975 году, когда академик Марчук возглавлял Сибирское отделение АН СССР и был ее вице-президентом. Тогда речь шла о сути той науки, которой он занимался, — это математическое моделирование... Другая встреча была в 1991 году, на Общем собрании Академии наук СССР, когда ее президент, академик Марчук произнес свое «прощальное слово». Это стало для многих полной неожиданностью, мне же показалось, что поступить иначе Гурий Иванович просто не мог... И, наконец, третий день — сегодня. Гурий Иванович любезно согласился приехать на «Чаепитие в Академии», и здесь после долгого перерыва нам вновь удалось поговорить о науке, о том, что волнует нынче выдающегося русского ученого.
Академики Гурий Иванович Марчук (слева) и Геннадий Андреевич Месяц встретились на «Чаепитии» в президиуме Академии наук РФ 3 ноября 1999 года.
Я спросил его:
— Очевидно, в 1999 году следует говорить о том, как прошлое должно отразиться в будущем, не так ли?
— Уходит XX век, начинается новое тысячелетие. Наверное, трудно представить более благоприятное время для подведения итогов и прогнозов на будущее. Каждый человек, имеющий богатый жизненный опыт, понимает роль науки в современном мире, чувствует тенденции ее развития, а потому глубоко задумывается о том, что же ждет человечество в начале третьего тысячелетия. Я хочу высказать свое мнение, потому что уже давно готов к этому...
— Новый век пришел к вам раньше?
— Как ни парадоксально, но это так! Есть проблемы, которые станут главными, есть ученики, готовые ими заниматься, есть четкие представления о том, над чем мы будем работать. Ученые всегда идут впереди общества, в этом смысл науки.
— И в самой науке есть «передовые отряды»?
— Это те исследователи, которые занимаются самыми важными проблемами.
— И вы их можете назвать?
— Да, я считаю, что в XXI веке будут две главные проблемы... Но прежде, чем назвать их, стоит сказать о том, чем же был хорош XX век. Открытий, конечно, была тьма. Интеллектуальный потенциал человечества проявился в полной мере и особенно в теоретической физике и астрономии. Люди поняли, что макромир и микромир — две модели, которые должны сойтись. В макромире надо искать те же философские категории, которые присущи микромиру... Впервые такую точку зрения я высказал давно, и ее сразу же поддержал академик Зельдович. Был создан Научный совет по этой проблеме, однако вскоре Яков Борисович умер, и работа застопорилась. Тогда совет возглавил Андрей Дмитриевич Сахаров, но вскоре он увлекся политическими проблемами и практически отошел от дел. А жаль, потому что это направление стало бурно развиваться. Появились мощные ускорители, электроника, вычислительные машины, начали создаваться большие международные коллективы. Таким образом, физика в XX веке открыла новые пути развития цивилизации. Конечно, были великие достижения и в химии, и в науках о Земле... Безусловно, XX век ознаменовался выдающимися достижениями в космонавтике — от первого спутника и освоения околоземного пространства до полетов к Луне и в дальний космос. Но это тоже физика. Я еще не упомянул об атомной бомбе, о термоядерных исследованиях, но и это физика. Физика и физика... Так что же будет в XXI веке? Я много об этом размышлял...
Прерываю пока рассказ академика Марчука и возвращаюсь в прошлое на четверть века. Тогда в этом же здании на Ленинском проспекте мы говорили о будущем. И Гурий Иванович произнес ту же фразу: «Я много об этом размышлял...». А речь шла об одной из важнейших проблем науки, которая «переходит» в XXI век — об управлении климатом.
Итак, декабрь 1976 года. Почему журналистская судьба привела меня к академику Марчуку? Во-первых, в том году погода выдалась необычная. А во-вторых, практически все предсказания метеорологов оказались, мягко говоря, неточными. Такого конфуза ученые не испытывали очень давно... В частности, они предсказывали, что декабрь будет морозным, а на самом деле шли дожди!
— От ошибок гарантирует теория, апробированная, причем многократно, практикой, — говорит академик Г. И. Марчук. — Эту аксиому науке следует применять и к метеорологии. Ее порой сравнивают с искусством, считают, что точность прогнозов зависит от интуиции синоптиков. Группа американских метеорологов, которая провела работы по моделированию общей циркуляции атмосферы, даже пришла к выводу, что прогноз на срок более двух недель вряд ли вообще возможен.
— По-моему, такой вывод не может не вызвать у ученого протеста!
— Ученые уже не раз как бы заходили в тупик и бессильно разводили руками. Но всякий раз обязательно находились энтузиасты, которые искали и в конце концов находили выход из лабиринта.
— В этой роли выступили ученые из Новосибирска?
— Да, в Вычислительном центре Сибирского отделения АН СССР сформирована теория, которая, хотя еще и не признана всеми метеорологами, привлекает своей простотой.
— В таком случае она будет понятна каждому из нас?
— Попробую объяснить... Погода связана с облаками над планетой. От облачности зависит, в какой степени прогреются океаны и суша. Суровость или мягкость зимы, к примеру в Подмосковье, впрямую связана с очень отдаленными районами Мирового океана. Это из-за нашего незнания погода иногда приносит сюрпризы. А на самом деле они запрограммированы. Облачность над океаном регулирует поступление тепла в его поверхностные слои. Мощные течения несут прогретые воды на север. Около Исландии или Алеутских островов происходит интенсивный теплообмен между океаном и атмосферой. Именно здесь — на границе с холодной Арктикой — рождаются циклоны. Они устремляются на восток, и тепло, взятое океаном у солнца, переносится на континенты. Весь процесс продолжается примерно полгода. Значит, характер нынешней зимы во многом зависит от того, сколько тепла получил океан минувшей весной.
— Ну, а если летом в Европе стоит страшная жара, как бывало уже не раз, разве тепло не аккумулируется?
— Конечно, но оно влияет на погоду не более двух недель: ведь атмосфера Земли слишком динамична, она не может «хранить» тепло до зимы. Так что погода зависит в первую очередь от гигантской «тепловой машины», которую создала природа. А волнение в океане — своего рода «радиатор» этой машины. Во время шторма обмен между океаном и атмосферой увеличивается в десятки и сотни раз. Штормы в районе Исландии рождают мощные циклоны, которые устремляются к нашему континенту.
— Действительно, теория простая и впечатляющая! Но что мешает ею пользоваться?
— К сожалению, пока очень мало информации.
— Но ведь есть метеостанции, запускаются специальные спутники Земли — неужели этого недостаточно?!
— Из 800 метеопунктов, следящих за атмосферой, 700 находятся в Северном полушарии. Их почти нет в Мировом океане, мало на некоторых континентах. Короче говоря, две трети поверхности Земли лишены метеонаблюдений. Спутниковой метеорологии явно недостаточно. Надо знать и состояние океана. Эта задача в информационном плане еще более сложная. В целом решение одной из «проблем века» требует усилий специалистов разных профилей и широкого международного сотрудничества.
Чуть позже Г. И. Марчук поделился своими воспоминаниями о том, как появилась у него мысль заняться климатом планеты.
«Как рождаются идеи? Чаще всего они появляются неожиданно. К нам в Новосибирск из Москвы, из Института океанологии, прилетел профессор А. И. Фельзенбаум. Я попросил его сделать доклад и пригласил на семинар многих крупных специалистов в области физики атмосферы и гидродинамики. Московский гость рассказал о моделировании течений и в конце высказал суждение, которое произвело на меня исключительное впечатление. Он отметил, что проблема динамики океана очень сложна и даже специалистам она «не по плечу».
Меня это несколько задело, и после семинара, дома, я отыскал только что вышедшую книгу моего друга профессора Артема Саркисовича Саркисяна из Гидрофизического института АН Украины «Численный анализ и прогноз морских течений». За ночь я изучил ее досконально и нашел адекватную интерпретацию его теории, по форме близкую к модели атмосферных движений, к которой специалисты по динамике атмосферы всего мира привыкли и которую широко использовали в своих исследованиях.
На другой день я снова собрал семинар, пригласив на него Фельзенбаума, и изложил свою интерпретацию модели океана на основе теории Саркисяна. Фельзенбаум был откровенно поражен: миф об особой сложности задач моделирования динамики океана развеялся».
Четверть века минуло с той нашей встречи, и теперь уже работы ученых Новосибирска признаны во всем мире, а Гурий Иванович Марчук вспоминает о них лишь как об одном из эпизодов своей жизни в науке.
Впрочем, иначе и быть не может, потому что судьба академика Марчука насыщена событиями удивительными, подчас даже драматическими.
Но сначала об одном «сугубо личном» эпизоде.
Я написал пьесу «Особый полет» о космонавтах. Ее принял худсовет МХАТа, одновременно над спектаклем начал работать Театр имени Гоголя. Однако тогда не было принято говорить правду о космических полетах, и при выпуске спектакля возникли сложности из-за цензуры. После долгой борьбы разрешили сыграть в Театре имени Гоголя пять спектаклей. Главный режиссер предусмотрительно разослал приглашения на премьеру в Совет Министров и ЦК КПСС, и работники Главлита и космической цензуры побоялись, что кто-то из высокого начальства придет в театр, а спектакля нет... В общем, пять спектаклей — и не больше!
В это время на торжественном заседании, посвященном Дню космонавтики, я встретился с Гурием Ивановичем Марчуком. Он был в то время заместителем Председателя Совета Министров СССР. Мы разговорились как старые знакомые, и я предложил ему после торжественной части не оставаться на традиционный концерт, а посмотреть спектакль по моей пьесе, тем более, что он будет идти еще всего два раза... Гурий Иванович тут же согласился и приехал в театр вместе со своей супругой Ольгой Николаевной. Спектакль Марчукам очень понравился. Они подарили актерам великолепные розы, и потом мы долго беседовали о судьбе театра, об искусстве, о науке.
К концу следующего дня в Министерстве культуры и в Главлите поднялся невообразимый переполох. Дело в том, что в Театр имени Гоголя начали звонить чиновники всех рангов, прося оставить билеты на очередной спектакль. Честно говоря, я и не догадывался, откуда такой ажиотаж... И вдруг выясняется, что, выступая на заседании Совета Министров, академик Марчук посоветовал всем работникам Совета Министров чаще ходить в театры, где поднимаются актуальные проблемы современности. Гурий Иванович сказал, что сам убедился в том, какое огромное влияние может оказывать искусство, когда вчера побывал на спектакле о космонавтах и ученых в Театре имени Гоголя.
Вполне естественно, после этого выступления Марчука ни о каком закрытии спектакля не могло идти и речи. В Театре имени Гоголя побывали многие ученые и конструкторы, руководители нашей промышленности и науки.
Потом у меня были новые пьесы, спектакли в разных странах. Особой популярностью пользовался «Саркофаг», пьеса о Чернобыле. Везде, где удалось побывать на премьерах, меня спрашивали о моих учителях в драматургии. И я неизменно называл два имени: Олег Николаевич Ефремов и Гурий Иванович Марчук. Первый «заставил» меня писать пьесы, а второй помог первой из них увидеть свет...
Академик Марчук — человек не только удивительно отзывчивый, но прежде всего неравнодушный. Особенно мы почувствовали это на последнем Общем собрании Академии наук СССР, когда Гурий Иванович произнес свое «прощальное слово». Поистине это был «реквием» советской науке.
«Волею судеб мы стали не просто свидетелями, но и участниками исторической драмы, в которой многим — я не исключаю и себя — слышатся трагедийные ноты.
В чем же драма и даже трагедия момента? Сегодня прекращает свое существование Академия наук Союза Советских Социалистических Республик. Та самая Академия наук, которая в бурях века спасла и сохранила сердце и душу российской науки. Та академия, которая помогла создать сотни научных школ у себя и в братских республиках, достигла выдающихся мировых результатов практически во всех областях знаний.
Сегодня от нас уже отсечены многие плодоносящие ветви. Это — научные сообщества, органически связанные с культурой древних цивилизаций Кавказа и Средней Азии. Это — наука братской Украины и Белоруссии. Теперь эти части некогда единого организма советской науки стали научными сообществами суверенных государств, и мы должны налаживать с ними отношения в рамках международного сотрудничества.
Советская наука обнаруживала высокую эффективность и удивительную жизнестойкость в очень сложной внутриполитической и международной обстановке потому, что она была целостной системой. Несмотря на слабости и структурные дефекты, мы располагали единым фронтом научных исследований.
Сейчас наука всех суверенных государств бывшего СССР, включая Россию, скачкообразно становится структурно ущербной. Дай Бог, чтобы нам удалось компенсировать подобную ущербность интеграцией в мировое научное сообщество, достраивая недостающие звенья, но скоро и этого может не получиться, даже при самых благоприятных обстоятельствах, до которых весьма далеко.
Но главное — это процесс разрушения нашего научного потенциала как целостной системы. Надежды на то, что можно финансировать и спасти хотя бы одну ее часть (например, только фундаментальную науку), иллюзорны. Наука — единый живой организм, а не конгломерат автономных механизмов. К сожалению, концепции спасения отечественной науки, ее выживания и возрождения нет ни у политиков, ни у научной общественности. Реальные драматические процессы заслонены новыми идеологическими мифами, утопическими прожектами и абстрактными суждениями».
Президент Марчук сражался за сохранение Академии наук бескомпромиссно и до конца. Он шел против господствующего тогда мнения об «исключительности России» просто потому, что видел дальше и глубже, чем те, кто рвался любой ценой к власти.
На президиуме Академии наук он оказался в одиночестве. Академики Велихов и Макаров высказались за перевод Академии наук СССР в Российскую академию, и их поддержали все члены президиума. Но Марчук продолжал сражаться: он доказывал, что совершается огромная ошибка и он не имеет права молчать.
В зале, погруженном в столь глубокую тишину, что слышно было не только каждое слово президента, но и его дыхание, продолжал звучать «реквием» советской науке:
«Извечную проблему сочетания демократии с поиском научной истины замещают примитивной мыслью о пользе демократии в любой форме, в любой ситуации. Живой, хотя, быть может, и большой, организм приносят в жертву фантому демократии, понятию, которое и объяснить-то толком не могут. Пресса иронизирует над тем, что ученые Академии наук СССР «не определились» в понятии «демократизация». Согласно опросу, действительно 80 процентов ученых затрудняются определить понятие «демократизация» в отношении науки. И это — признак здравого смысла и ответственности, за которые общество еще будет благодарно ученым.
Научная истина не может быть найдена путем голосования, и в этом смысле ее поиск, если хотите, недемократичен. Процесс научного поиска — это почти всегда противостояние меньшинства, а то и одиночек — большинству...»
Гурий Иванович Марчук, будучи президентом Академии наук СССР, сделал очень многое, чтобы установить широкое международное сотрудничество. В своем «прощальном слове» на последнем Общем собрании АН СССР он подчеркивал:
«Лишь СССР и США обладали национальной наукой с целостным научным фронтом — а это особое качество. Многие ученые Запада понимают, что ослабление науки нашей страны — это ослабление фронта всей мировой науки и необходимо как можно скорее предложить межгосударственную программу по ее сохранению, а не просто составлять прогнозы массовой эмиграции наших ученых...
Кризис Академии наук СССР — это прежде всего кризис нашего Союза. Чтобы выйти из него, новое государство и большинство граждан должны заняться энергичным строительством общего дома. А наш гражданский долг в этой трудной работе — сохранить жизненно важный элемент общества — его науку. Не дать пресечься ее корню, ибо без науки нового дома не построишь... Нелегкий путь, полный ежечасной работы и трудного поиска, предстоит пройти нашему научному сообществу в ближайшие годы. На нем ждут нас не только успехи и обретения, но и неизбежные разочарования и утраты. Осилим ли мы его? Я думаю, осилим. Залогом тому служат интеллектуальная мощь нашего сообщества, присущее ему понимание интересов народа и стремление служить благу России, всего народа!»
Все молчали. Пауза затянулась.
Последний президент АН СССР покинул трибуну и медленно вернулся на свое место. И в этот момент зал взорвался аплодисментами...
Я успел «перехватить» Гурия Ивановича, когда он уже выходил из зала. Попросил у него текст выступления.
— Тут много поправок, — смутился он.
— Если я не разберусь, то позвоню...
— И вы это напечатаете? — засомневался Гурий Иванович. — Постараюсь...
— Это будет замечательно, — сказал он.
— Ученые страны должны знать правду о том, что происходит... Да и не только ученые...
Мне удалось тогда напечатать в «Правде» полностью последнее выступление последнего президента Академии наук СССР, и я считаю этот день одним из лучших в своей журналистской работе.
... Встретившись с Гурием Ивановичем Марчуком спустя почти десять лет после тех памятных событий, мы вспомнили о них. Много воды утекло в его родной Волге и в моем родном Днепре с тех пор, но, к счастью, наша наука жива, развивается и, как всегда, устремлена в будущее. Именно поэтому на «Чаепитии в Академии» академик Гурий Иванович Марчук говорил о том, что интересует всех — о науке XXI века.
— Если XX век — это торжество физики, то в XXI веке главными будут проблемы жизни. Биология. И даже можно обозначить некоторые вехи ее развития, определить тенденции. В Англии синтезировали одну из 22 хромосом, правда, самую короткую, но тем не менее в ней несколько сотен тысяч генов! Это начало... И хотя прогнозировать развитие науки сейчас очень сложно, тем не менее можно утверждать, что XXI век станет веком глобального изучения генома человека, животных и растений. Сейчас идет массовый поиск путей, как исключать ненужные геномы, мешающие развитию флоры и фауны, и как их замещать теми, которые нужны. Я убежден, что проблема «конструирования» геномов в XXI веке будет решена.
— Но все-таки в центре будет изучение человека?
— Здесь две стороны проблемы. Первая — медицинская, то есть здоровье. Вторая — клонирование людей, о котором все больше и больше говорят. Еще в мою бытность заместителем председателя Совета Министров СССР мы вели речь о контроле за теми работами, которые проводятся в генной инженерии. Но никто не может гарантировать, что даже при жестком контроле ими не будут заниматься подпольно.
— А в чем вы видите опасность клонирования?
— Это пойдет во зло человечеству. Допустим, какого-то человека клонируют. Он сам не будет понимать сути происходящего, но начнется «засорение» человечества, так как каждый индивидуум несет в себе не только добро, но и зло. Тут возникают философские проблемы, но даже невооруженным глазом видно, насколько опасно клонирование для нашей цивилизации. Поэтому, когда я говорю о прогрессе биологии, хочу обязательно подчеркнуть: наука должна пойти по пути познания всех геномов человека для того, чтобы научиться лечить болезни, наследственные или приобретенные, в основном за счет изменения генофонда.
— И вы считаете, что это реально?
— В последние десятилетия пришло понимание того, как гены «распоряжаются» развитием человека. Причем многие, казалось бы, очевидные вещи приобрели иной смысл.
— Например?
— Считалось, что, если у человека, животного или растения появляются раковые клетки, это означает «начало конца». Однако последние исследования показали, что онкологические гены есть у каждого из нас. Не будь их, человек не смог бы сформироваться. Плод вырастает из одной клетки: оказывается, это действие онкологического генома, и именно он способствует тому, что клетки воспроизводятся с огромной скоростью. Есть еще «регулирующие» гены, которые и определяют, какому органу и как следует развиваться. В течение девяти месяцев в утробе матери идет гигантская наработка клеток, но как только человек появляется на свет, онкологический ген перестает работать — он отключается, «засыпает». Этот ген может «проснуться» в результате какой-то мутации. Тогда он начинает нарабатывать клетки одного типа, то есть возникает раковая опухоль.
— Но ведь это крайность, на самом деле организм способен регулировать рост клеток?
— Конечно. Каждый день в нем происходит приблизительно 1200 мутаций, и некоторые из них «будят» онкологические гены. Но в организме есть «киллеры», которые убивают опасные клетки, и тогда человек не заболевает. Тем не менее при старении организма его защитные свойства постепенно ослабевают, иммунная система изнашивается, «киллеров» становится меньше... Говорят, за жизнь происходит приблизительно пятьдесят делений клеток, а потом этот процесс прекращается. И вот тут онкологический ген вновь выходит на сцену: он становится «мусорщиком» (фактически «убивает» состарившийся организм).
— Вы же не генетик, не биолог!
— Ну как же! Я 26 лет работаю в этой области, так что можно считать меня специалистом...
— Все-таки вы прежде всего математик!
— Конечно.
— Но почему в XX веке вы, математики, сначала создавали ядерное оружие, способное уничтожить все живое на планете, а теперь пытаетесь продлить эти самые жизни?
— Гуманистические идеалы всегда были присущи ученым.
— Кстати, и вы, Гурий Иванович, начинали свой путь в науке именно с «Атомного проекта» в Лаборатории «В», что находилась в Обнинске...
— С 1953 по 1956-й я занимался водородной бомбой. Один проект делал коллектив академика Дородницына, другой — ученые Арзамаса-16, и им помогал академик Келдыш, а мы вели третий проект. Когда были готовы все варианты, то лучшим оказался «арзамасский проект». Самым интересным, как мне кажется, был наш вариант — «тритий-дейтериевый». Но у трития очень короткий период полураспада, его нужно все время обновлять и обновлять... А в Арзамасе-16 нашли такое соединение, которое почти не распадается, и это определило победителя в том соревновании.
— И что вы стали делать?
— Теперь, пожалуй, об этом можно рассказать... Я переключился на атомные подводные лодки. У нас было собственное направление: жидкометаллический теплоноситель для реакторов. Наши подводные лодки стали самыми быстрыми, их называли «охотниками». Одновременно мы принимали участие в расчетах первой атомной электростанции (и этим я горжусь!), потом других реакторов. Написал две книги, они опубликованы в США, Китае, других странах.
— И вам стало неинтересно?
— Принципиальные проблемы атомного проекта были решены, и через полгода я испугался: если бездеятельность продолжится, можно и деградировать... А тут началась организация Сибирского отделения Академии наук. К нам в Обнинск приехал академик Соболев, он познакомился с нашими работами и предложил нам с женой переехать в Новосибирск. А мы только что получили новую квартиру... Чуть позже с таким же предложением ко мне обратился академик Лаврентьев, и мы поехали. Работали там 18 лет, и это, бесспорно, были лучшие годы нашей жизни. В Новосибирске появились ростки того, что стало целью моей научной жизни — физика атмосферы. Проблема оказалась безумно трудной, но тем не менее мы стали пионерами в этой области.
— А следующий шаг?
— Мы начали размышлять: что же все-таки грозит планете? И пришли к выводу: изменение климата. Уничтожение лесов, болот, оказывается, играет исключительную роль в жизни планеты. Под влиянием антропогенных процессов климат может измениться настолько, что невозможно будет вернуться к тому состоянию, которое существует сейчас. Проблема устойчивости климата — важнейшая, она породила новую область математики, так называемые «сопряженные уравнения». Мы открыли их раньше, еще во время расчетов реакторов, но особое значение они приобрели при исследовании климата.
— Наверное, в эту область углубляться не следует, так как математику популяризировать, на мой взгляд, невозможно... Нам остается только доверять математикам!
— Скажу одно: долгие годы только мы занимались «теорией чувствительности», которую сами и создали. Но теперь вокруг нее поднялся невообразимый «бум» во всем мире, и это приятно, потому что мы опередили всех на тридцать лет...
— В первую очередь эта теория применяется для анализа состояния планеты?
— Да. Из-за вырубки лесов в Амазонии и в Сибири, а это легкие нашей планеты, резко уменьшается объем биоты, то есть биологического вещества на Земле, которое и определяет жизнь. Варварское отношение к природной среде уже привело к катастрофическим последствиям. Очень много говорилось о «ядерной зиме», что наступит после термоядерной войны. Это, конечно, страшно. Однако наше отношение к природной среде по своим последствиям еще хуже, чем взрыв водородной бомбы. Мы губим себя! Речь сегодня идет не об отдельных государствах, а о планете в целом.
— Картина печальная... Но вы обещали затронуть еще одну тему: здоровье человека. Почему у вас появился интерес именно в этой области?
— Во-первых, потому, что мы все делаем для человека, а здоровье — богатство каждого. И во-вторых, 26 лет назад случай подтолкнул меня заняться этой проблемой серьезно. После гриппа я заболел хронической пневмонией и вынужден был два раза в год ложиться в больницу. Причем врачи говорили, что вылечиться нельзя. Я начал изучать литературу по пульмонологии и иммунологии и обнаружил много противоречий между тем, что получается при математической обработке данных, и теми процессами, которые происходят в человеке по представлению врачей. И вот я и мои ученики, которые только что закончили университет, начали развивать математическую иммунологию. Об ее эффективности можно судить по мне: я избавился от «неизлечимой» болезни. Кстати, механизмы такие же, как в атомной бомбе. Что бы ни происходило с человеком, его иммунная система работает одинаково: в организме идет своеобразная «цепная реакция», которая обеспечивает защиту от заболеваний. Нет, порошочками и укольчиками не вылечишь человека, нужно заботиться об его иммунной системе.
— И главный ваш вывод?
— Надо ходить пешком. Каждый выходной — пятнадцать километров!
— Все-таки кто вы больше: математик или биолог?
— «Гибрид»...
Гурий Иванович рассмеялся, и мы увидели очень счастливого человека.
Гигант, просто гигант! Вот биография - родился в селе. Крепка была советская власть, что позволила таким талантливым людям реализовать себя невзирая на происхождение. Земля пухом!
Некоторое время Гурий Иванович возглавлял у нас в Академгородке Вычислительный центр Института математики СО АН СССР. Он, собственно, и был его основателем.
Искренние соболезнования родным и близким, ученикам и коллегам Гурия Ивановича.
Так фотографию ещё и позорным образом отфотошопили, пририсовав на доске какой-то бред.
По теме: я работаю в ИВМ РАН уже более 10 лет, сперва студентом, потом аспирантом, сейчас в штате. С Гурием Ивановичем и системой, построенной им, ассоциации сугубо положительные. До последнего времени, даже не являясь действующим руководителем, регулярно вёл большие семинары, отчётные сессии и руководил защитами диссертаций. В прошлом году мне его посчастливилось один раз отвозить домой. Так что теперь как-то неизвестно, как институт будет развиваться дальше.
Похороны состоятся в среду 27 марта:
11:00 - панихида, Ленинский пр-т, 14
14:30 - похороны на Новодевичьем кладбище
15:30 - поминки, Ленинский пр-т, 32а
> Грустно, что такие люди уходят, а в СМИ, между тем, будут обсасывать смерть продажной мрази - Березовского.
Я думаю, что это не так уж плохо. Настоящие великие люди не гремят пустым ведром, а тихо и аккуратно делают своё дело. Естественно они не Алла Борисовна, но в своих специальных кругах их очень даже хорошо знают. Только вот старая школа постепенно уходит: Л.Д.Кудрявцев, С.М.Никольский, теперь вот и Г.И.Марчук.
> После этого Марчук переключился на создание нового класса подводных лодок с жидкометаллическим теплоносителем для реакторов, аналога которым нет в мире до сих пор. «Наши подводные лодки стали самыми быстрыми, их называли «охотниками».
-так он приложил руку к проекту 705? Честно - даже не помню такой фамилии.
Земля пухом!
Так точно, Марчук прорабатывал вариант топлива - дейтерий + тритий
D + T => He4 + n + 17Мэв
Но короткий период полураспада трития быстро снижает эффективность бомбы.
А в арзамасе -16 предложили использовать вместо трития - дейтерид лития.
Обратите внимание, как советский человек комментирует успех коллег и свой, можно сказать, проигрыш в соцсоревновании:
>Самым интересным, как мне кажется, был наш вариант, тритий-дейтериевый. Но у трития очень короткий период полураспада, его нужно все время обновлять и обновлять... А в Арзамасе-16 нашли такое соединение, которое почти не распадается, и это определило победителя в том соревновании.
Ни истошных криков о том, что Путин (Горбачев, Брежнев, Хрущев, Сталин) все купил, ни о том, что его гениальный проект оказался не понят, ни подробностей интимной жизни ученых из Арзамаса-16... Нет, порядочные люди - геи и демократические журналисты - так себя не ведут!!!
Таких людей больше не будет, но обидно не только это, а еще и то, что широкой общественности такие люди и их заслуги неизвестны. Куда больше внимания СМИ привлекает жизнь и смерть опальных олигархов, чем настоящих людей прославивших и защитивших страну. А потом все удивляются и пеняют на молодое поколение которому ничего не надо. Не теми примерами воспитывали вот и не надо. Вот в заметке было указано про участие Марчука в создании лодок с реакторами на жидком металле - знаменитый и уникальный проект 705 "Лира", когда америкосы впервые столкнулись с одной из этих лодок они приняли ее за НЛО, настолько невероятными оказались ее характеристики. Благодаря таким вот "НЛО" и их создателям мы до сих пор независимая страна, с которой все остальные вынуждены считаться, даже самые отъявленные демократические государства. И это лишь один из трудов великого человека, посвятившего свою жизнь служению Родине. Вечная слава и вечная память! И огромное спасибо за то, что сделали нашу страну самой сильной в мире.
. . . Покой только снится я знаю, готовься, держись и дерись
Есть мирная передовая - беда и опасность и риск
Поэтому слышим нередко сейчас, как тогда
А ты бы пошел с ним в разведку - НЕТ или ДА?!
В полях обезврежены мины, но мы не на поле цветов
Вы поиски, звезды, глубины не сбрасывайте со счетов
Поэтому слышим нередко если приходит беда
Ты бы пошел с ним в разведку - НЕТ? или ДА!
> Настоящие великие люди не гремят пустым ведром, а тихо и аккуратно делают своё дело.
Не в них дело. Они всё, что было надо сделать, сделали. Дело в нас: это мы должны рассказывать молодым о по-настоящему великих сынах России. А здесь, по-моему, недоработочка.
Я, будучи гуманитарием, о Марчуке знал только то, что он был президентом АН СССР. Оказалось, знал позорно мало. Спасибо, что просветили.
Вечная память большому учёному и большому человеку!
> Не в них дело. Они всё, что было надо сделать, сделали. Дело в нас: это мы должны рассказывать молодым о по-настоящему великих сынах России. А здесь, по-моему, недоработочка.
Мы-то расскажем, только погоду-то делает государственная пропаганда. А она рассказывает только об откровениях про миллиарды расстрелянных да про то, кто с кем куда балуется. Отсюда и герои нашего времени соответвтвующие.
> Я, будучи гуманитарием, о Марчуке знал только то, что он был президентом АН СССР. Оказалось, знал позорно мало. Спасибо, что просветили.
Не ты один. Даже я, фактически прожив в его организации десяток лет, регулярно что-то новое узнаю. И уверен, что ещё много впереди. Ну тут уж лучше поздно, чем вообще никогда.
> Вечная память большому учёному и большому человеку!
У нас на многих защитах диссертации вспоминали один случай. Обычно это делали, когда Марчук уже уходил домой - немолод он был уже, чтобы на банкете долго сидеть.
Имён и фамилий сейчас не назову, но тут важна суть. Был как-то Марчук оппонентом на какой-то диссертации. И он немного опоздал на официальную часть, а первый оппонент уже высказался и похвалил соискателя за какие-то вещи в диссертации. И вот Марчук пришёл, стал высказываться по поводу работы и начал РУГАТЬ диссертанта, причём в точности за те же самые вещи, за которые его похвалил первый оппонент. Когда он высказался, и сел, первый оппонент ему сказал: "Гурий Иванович, так Вы оказывается ПРОЧИТАЛИ диссертацию???" Так и было, он единственный из оппонирующих субъектов её прочитал целиком.
Мне особенно понравилось: заинтересовался проблемой, прочел источники, создал решение. Не говорил "я не врач", не посчитал себя "узким специалистом", а взял и сделал.
Следует также отметить, что и тритий, и дейтерий - газы, неудобно ни хранить, ни работать. Как и третий изотоп, водород, в смеси с кислородом воздуха взрывоопасны. Тогда как, дейтерид лития - твердое вещество, работать куда как удобнее, боится только воды (влаги воздуха), но в инертной атмосфере спокойно хранится
Жаль большого ученого и организатора наука. Доводилось бегло читать его мемуары о деятельности в качестве руководителя СО АН и АН СССР и взаимодействии с высшим руководством страны - дюже интересные вещи рассказывал о доперестроечных проектах в области организации науки.
> КМК, речь идет о уменьшении пропорции трития, у которого период полураспада около 12 лет, в рабочем теле в пользу стабильного дейтерия.
Как пропорцию не уменьшай, скорость распада не изменится.
Речь идет о замене литием. Который в результате деления, т.е. после попадания нейтрона, дает необходимый для термоядерной реакции тритий. Литий стабилен, его не надо обновлять.
> Мне особенно понравилось: заинтересовался проблемой, прочел источники, создал решение. Не говорил "я не врач", не посчитал себя "узким специалистом", а взял и сделал.
Ну узкий специализм - это не наше! Но даже на фоне наших специалистов широкого размаха типа П.Л.Капицы - Марчук - уникум. Потому и стал Президентом академии наук. Сочетать талант математика, энциклопедиста и администратора - не многим дано. ИМХО для СССР было бы лучше, если бы Марчук стал генсеком, а не этот меченый Ахриманом огузок.
Перед 3мя группами ставили как раз такие вот разные задания. Выстрелить должна была только одна группа. Остальные в роли дублеров. Все группы с работой справились на отлично
И почему-то вспомнился недавний конфликт министра Минобразины с АН.
>Два дня назад Ливанов заявил, отвечая на вопрос о роли РАН, что "такая форма организации науки в XXI веке бесперспективна. Она не будет жить, она нежизнеспособна". "Но у нас она живёт, - добавил он. - И эта жизнь, она еще какое-то время продлится. Может быть, долгое время, может быть, короткое. То, что от меня зависит, я буду делать, для того чтобы эта ситуация изменялась".
"Жорес Алферов покинул пост председателя общественного совета при Министерстве образования и науки...
В заявлении Алферов говорит, что причиной его ухода из совета стали разногласия с Ливановым по вопросу роли Российской академии наук. По словам ученого, год назад, когда министр предлагал ему пост председателя, он «совершенно иначе говорил о роли и значении РАН». Теперь же, полагает Алферов, Ливанов либо не понимает традиций эффективного сотрудничества РАН и вузов, либо «сознательно пытается разорвать науку и образование»...
Помимо Алферова, сообщает ИТАР-ТАСС, общественный совет покинул академик Владимир Фортов."
Гурий Иванович - научный руководитель моего научного руководителя. Я встретился с ним всего один раз в жизни и жалею, что не довелось достаточно пообщаться.
Новости
VIP
