Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Сегодня у нас в гостях историк Егор Яковлев.
Егор, день добрый!
Егор Яковлев. Здравствуйте.
Д.Ю. В прошлый раз мы поговорили, чего хотели нацисты сотворить с Советским Союзом и с народами, населяющими Советский Союз. То есть определились, что это была война на уничтожение, которую непрерывно пытаются сравнивать с тем, что происходило в Европе. Особенно прекрасны рассказы о том, как Париж сдали немцам, и никто не пострадал, а вот глупые русские держали Ленинград, получилась блокада и это русские виноваты фактически в том, что там 600 тысяч человек умертвили (или миллион, неведомо сколько).
Что же происходило в Западной Европе во времена прошлого объединения Евросоюза?
Егор Яковлев. На мой взгляд, здесь уместно следующие сравнения из недр европейской культуры – романа Вальтера Скотта «Айвенго» и интересного советского фильма, где этот эпизод тоже есть. Если помните, начало этой саги происходит во время турнира в Ашби, куда съезжаются знаменитые рыцари и, выбирая себе соперника и скажем так формат боя, они должны ударить либо острым концом копья, либо тупым концом в щит, который висит у входа на ристалище.
И вот, большинство рыцарей предпочитает сражаться не насмерть и для этого бьёт тупым концом копья, бьётся с противниками и преспокойно уезжает с ристалища и только главный герой – «рыцарь, лишённый наследства», под маской которого скрывается Айвенго, бьёт острым концом копья, чтобы сразиться со своим заклятым врагом – Брианом де Буагильбером.
Вот это – хорошая метафора событий Второй мировой войны: Адольф Гитлер тупым концом своего тевтонского копья ударил во французский, европейский щит, предлагая им сразиться не насмерть, а повоевать по старому феодальному обычаю, так, как воевала Европа во все предшествующие века.
Д.Ю. Ну то есть сойтись в некой спортивной схватке, не насмерть друг друга убивать, а так сказать класс показать, да?
Егор Яковлев. Вне всяких сомнений у Гитлера существовали свои вполне прагматичные цели. У него была мечта, как вы верно заметили, об объединении Европы, под властью Германии конечно же. Но эта была совсем не та война, которую он запланировал против Советского Союза, то есть никакого очищения пространства от людей, никакой германизации земли, никакого завоевания «немецким мечом для немецкого плуга» в Европе не планировалось. И мы сейчас постараемся это доказать.
Во-первых, чисто военная составляющая. Если помните, я рассказывал о системе приказов, которая была издана перед и в первые месяцы войны против СССР. Все эти приказы фактически запрограммировали геноцид на территории Советского Союза – они носили явный расистский оттенок: жизнь на Востоке не имеет никакой цены, культурные ценности на Востоке ничего не стоят. Ничего подобного в законотворчестве Вермахта накануне войны против Европы мы не видим. Видим совершенно обратное. В войне на Западе Вермахт руководствовался документом под названием «10 заповедей по ведению войны немецким солдатам». Я позволю себе зачитать некоторые из этих заповедей:
«Немецкий солдат воюет по-рыцарски за победу своего народа. Понятия немецкого солдата касательно чести и достоинства не допускают проявления зверства и жестокости.
Запрещается убивать противника, который сдаётся в плен, данное правило также распространяется на сдающихся в плен партизан или шпионов. Последние получат справедливое наказание в судебном порядке.»
Напомню, что это составляет разительный контраст по сравнению с приказами, которые предписывали убивать не только советских партизан, но и от 50 до 100 (а по факту – значительно больше) мирных жителей, которые оказывали поддержку партизанам. Далее про шпионов, опять же разительный контраст с приказом о воинской подсудности в районе операции «Барбаросса».
«Запрещаются издевательства и оскорбления военнопленных. Оружие, документы, записки и чертежи подлежат изъятию. Предметы остального имущества, принадлежащего военнопленным, неприкосновенны.
Красный крест является неприкосновенным. К раненому противнику необходимо относится гуманным образом. Запрещается воспрепятствование деятельности санитарного персонала и полевых священников.
Гражданское население неприкосновенно. Солдату запрещается заниматься грабежом или иными насильственными действиями. Исторические памятники, а также сооружения, служащие отправлению богослужений, здания, которые используются для культурных, научных и иных общественно-полезных целей, подлежат особой защите и уважению. Право давать рабочие и служебные поручения гражданскому населению, принадлежит представителям руководящего состава. Последние издают соответствующие приказы. Выполнение работ и служебных поручений должно происходить на возмездной, оплачиваемой основе.»
Д.Ю. Прекрасно в целом, да.
Егор Яковлев. Документ этот составлен в духе прусской военной традиции, всем международным законам соответствовал и более того, нарушение изложенных в нём правил преследовалось крайне строго. То есть война, которую Вермахт стремился вести на Западе была войной рыцарской.
И Гитлер сам так её называл. Когда в 1941 году он убеждал своих генералов вести против Советского Союза войну на уничтожение, он специально использовал термин «нерыцарская война». Он говорил о том, что на Востоке невозможно вести войну по правилам, это война расовая, война идеологическая, поэтому здесь мы должны быть беспощадными.
И надо сказать, что всё, что изложено в этом кодексе в целом соблюдалось. То есть на Запад воины Вермахта пришли благородными, сильными и великодушными. Вот, например, Эрих фон Манштейн (Erich von Manstein) записал в своих воспоминаниях следующее:
«Вследствие безупречного поведения немецких войск наши отношения с французским населением в те полгода, что я провёл во Франции, ничем не были омрачены.»
Из всей череды эпизодов, которые произошли во Франции с Манштейном, он запомнил только один, который негативно характеризует немецкую армию. Что это был за эпизод:
«Когда я однажды проезжал мимо одной виллы, которая была недавно оставлена нашей воинской частью и пребывала в довольно большом беспорядке, я приказал ротному фельдфебелю вернуться на виллу с командой и навести там порядок.»
Вот и всё. Благорастворение воздуха.
Д.Ю. Какая забота.
Егор Яковлев. Но самое интересное, что Манштейн здесь в общем-то не врёт. И как метко заметил его противник – боец французского Сопротивления и впоследствии знаменитый писатель Морис Дрюон (Maurice Druon):
«Людоед подпилил зубы, чтобы казаться улыбчивым».
Но в реальности всё происходило иначе. И здесь уместно привести цитату из дневника министра пропаганды доктора Геббельса, который написал:
«Как хорошо, что французы не знают наших истинных планов. Если бы французы узнали, то у них бы выскочили глаза из орбит. Пока что мы будем выжимать из их покорности всё что угодно.»
И действительно, чем дольше продолжалась война, тем тяжелее становилось и французам, и бельгийцам, и голландцам, потому что, например, не в силах вывозить продовольствие из Советского Союза, как планировалось изначально, Германия увеличила экономический гнёт над французами, голландцами и другими европейскими народами. Как сказал в своё время фельдмаршал Геринг:
«Пусть голодают кто угодно, только не немцы». Конечно в этой иерархии в первую очередь можно было уморить голодом русских, украинцев, белорусов, но уж если дело стало совсем серьёзным, то в принципе можно не голодать и за счёт французов.
Но надо сказать, что Франция в целом приняла Гитлера, Европа приняла Гитлера. И у этого есть очень глубокие причины.
Дело в том, что у Европы в целом был очень драматический опыт Первой мировой войны. Во время Первой мировой войны произошли такие ужасы, которых люди в принципе раньше не представляли. В первую очередь это касалось новых орудий массового уничтожения, которые появились и если совсем конкретно, то в частности газового оружия.
В европейские города с войны возвращались инвалиды с такими травмами, которые раньше были немыслимы, рассказывали о таких вещах, которые вызывали просто ужас. Ужасное восприятие. В целом 20-30-ые годы, это годы потерянного поколения, годы людей, пострадавших на Первой мировой войне.
Д.Ю. Я тебе так скажу, вот я ездил по Франции, а там кругом понатыканы памятники именно Первой мировой войне, а вовсе не Второй.
Егор Яковлев. Конечно. Потому что в Первой мировой войне Франция победила однозначно, а во Второй – тут есть вопросы… Есть знаменитый анекдот, что когда Кейтель должен был подписать безоговорочную капитуляцию и увидел делегацию от Франции, он сказал: «Что и эти нас победили?!»
Но Франция – это особенная страница во Второй мировой войне. Я считаю, что в идеологическом и политическом смысле Франция – это страна, которая наименее подготовилась к будущей войне. Это видно по тому, например, что Франция одним за другим выпускала антивоенные книги, пацифистские фильмы, пацифистские публикации и в целом во французском обществе до самого конца жила надежда, что большой войны не будет и ужасы Первой мировой не повторятся.
У нацистов была другая задача. Там всё то же самое – в Германии был точно такой же травматический опыт Первой мировой войны, но он был усилен именно фактом поражения. И в немецком обществе, которое было унижено, буквально растоптано результатами Версальского мира, зрела жажда реванша. На чём и сыграл Гитлер. Но даже ему, даже умело используя эту жажду реванша, пришлось приложить немало усилий для того, чтобы мобилизовать молодёжь для будущей войны, потому что пацифистские настроения были тоже достаточно сильны.
Поэтому, например, в Берлине и других городах молодые нацисты организовывали сожжение книг не только Карла Маркса и Фридриха Энгельса, не только какой-то социалистической литературы, но и, например, знаменитых романов Эриха Мария Ремарка. Его романы тоже публично сжигались, и Ремарк был вынужден уехать из Германии и обосноваться в Соединённых Штатах Америки. И, забегая вперёд, скажу, что Ремарк даже после войны так и не получил вновь немецкого гражданства, хотя он прожил достаточно долго.
Д.Ю. Сам не хотел или не пустили?
Егор Яковлев. Как-то не сложилось. Возможно, у него были тяжёлые очень воспоминания о Германии, потому что там осталась его сестра и она была казнена в 1943 году за антигитлеровские высказывания. Есть такая легенда, что судьи ей сказали: «Ваш брат бежал от нас, но вы от нас не уйдёте».
Д.Ю. Ну книжки-то у него печальные, прямо скажем. Никакой бодрости и любви к военному делу не прививали.
Егор Яковлев. Да, конечно. И гитлеровская пропаганда, она просто уничтожала любое пацифистское творчество на корню, наоборот, прославляя будущую войну и героев прошлой войны. Был создан культ военного человека в сочетании с культом реванша и культом натиска на Восток, про который я рассказывал в прошлый раз.
Д.Ю. То есть лишнее подтверждение тому, что про войну все знали, к войне готовились открыто, никто ничего не скрывал.
Егор Яковлев. Да. И, кстати, интересно здесь сопоставить, например, с теми историческими персонажами, которые были мобилизованы в Советском Союзе. Потому что Советский Союз тоже войны-то особенно не хотел, люди хотели мира. Любой здравомыслящий человек хочет жить в мире. Но советское население мобилизовывали образами Александра Невского, Минина и Пожарского, Дмитрия Донского, адмирала Нахимова. То есть если мы посмотрим главные фильмы конца 1930-ых и главные книги, которые получали, например, Сталинские премии, это роман Сергея Бородина «Дмитрий Донской» (1941), роман Сергея Сергеева-Ценского «Севастопольская страда» (1937-1939), «Пётр Первый» (1934) Алексея Толстого, то есть людей явно мобилизовывали на войну, но на войну для защиты Отечества.
В Германии людей мобилизовывали на войну за реванш против версальской системы и для завоевания законного, как гласила гитлеровская пропаганда, войны на Востоке.
А во Франции так и не определились – как и для чего они будут мобилизовывать своё население.
Д.Ю. То есть тоже они про войну знали, но никакой идеологической работы в данном направлении не вели, так?
Егор Яковлев. В целом, они до последнего надеялись, что никакой войны не будет, что её удастся избежать.
Д.Ю. Это же как-то не здраво. Государственные мужи такого думать не должны, наверное.
Егор Яковлев. Не должны. Но тем не менее.
И нашим зрителям для того, чтобы понять, что происходило во Франции, я рекомендую прочитать два источника: двухтомное воспоминания Мориса Дрюона, первый том называется «Заря приходит из небесных глубин» – от его детства до начала Первой мировой войны и Вторая мировая война описана в его воспоминаниях под названием «Это моя жизнь, моя война, моя боль». Это прекрасные книги. Чтобы было понятно, кто такой Морис Дрюон, немного подробнее расскажу про него…
Д.Ю. Я что-то ничего такого даже не слышал. «Проклятые короли» – это одно, а про такое даже не слыхал.
Егор Яковлев. Морис Дрюон был адъютантом генерала де Голля.
Д.Ю. О как.
Егор Яковлев. Он был бойцом Сопротивления. Он закончил элитную французскую военную школу. Бежал в Англию, после того как Франция была оккупирована, там стал адъютантом де Голля, наблюдал за ним буквально с расстояния метра, везде его сопровождал и поэтому описал развёртывание Сопротивления с потрясающей ясностью, достоверностью и литературным талантом.
Д.Ю. Как непосредственный участник фактически.
Егор Яковлев. Конечно. Он был самым непосредственным участником, боевым офицером и во всех отношениях крайне достойным человеком. (И я его сейчас буду цитировать чуть дальше.)
Помимо этого, Дрюон был крайне ироничным и он, например, в книге «Заря приходит из небесных глубин» описывает реакцию одного дипломата на известие об аншлюсе Австрии. Он пишет:
«Франция дала из своего наследия всё, что смогла – слова». И он описывает, как красноречиво этот дипломат обрушился на негодяя Гитлера, но никаких политических последствий у этого не было.
То есть Франция всё же до самого последнего момента надеялась и пыталась, но тоже как-то вяло, избежать войны.
Англия совершенно явно интриговала и работала на стравливание Советского Союза и Германии, в частности это отразилось на двуличной позиции англичан во время переговоров в августе 1939 года в Москве. Может быть кто-то не знает, но прямо накануне заключения пакта Молотова-Риббентропа Англия и Франция вели с Советским Союзом переговоры о заключении военной конвенции. Туда прибыло две делегации. Английскую делегацию возглавлял такой полуотставной адмирал Дракс, а французскую делегацию возглавлял генерал Думенк. Так вот, когда они прибыли в Москву, неожиданно выяснилось, что у адмирала Дракса нет полномочий чего-либо там подписывать…
Ну и там много чего выяснилось, в частности, вот если Гитлер сейчас нападёт на Польшу, готова ли Польша попросить Советское правительство военным способом, готова ли она пропустить советские войска через свою территорию для соприкосновения с противником. Выяснилось, что Польша не готова, хотя Англия гарантировала целостность Польши и могла бы давить на неё и как-то с ней договариваться.
Видя бесперспективность этих переговоров и какие-то явные подтасовки, СССР был вынужден разыгрывать другую карту. Но из документов, в частности из телеграмм французского представителя, было видно, что Франция-то как раз в этих переговорах была нацелена на заключение военной конвенции. Франция очень старалась, но в итоге этого не получилось. Во Франции была очень сильная оппозиция войне и поэтому Польша оказалась в общем обречена. Хотя Англия и Франция 3 сентября 1939 года, после нападения Германии на Польшу, объявили ей войну, но до следующей весны практически боевых действий не велось, и французские солдаты ходили с плакатами «Мы не сделаем первого выстрела в этой войне». Этот период в западной историографии получил название Странная или Сидящая война. Потому что, хотя война была объявлена на Западе, боевых действий с 1939 года и по сути по весну 1940 года практически не велось.
И в результате стало понятно, что основная масса французов воевать не хочет и первые поражения на фронте этот пыл вообще свели к нулю. Только какие-то отдельные формирования оказывали героическое сопротивление. Здесь тоже можно порекомендовать прочитать, художественное, правда, произведение, но тоже довольно достоверное с исторической точки зрения, роман Мориса Дрюона «Последняя бригада». Это такие французские триста спартанцев. Он писал о своих сокурсниках, которые учились курсом старше в той же военной академии.
Д.Ю. И которые геройски погибли там где-то?
Егор Яковлев. Частично погибли, а частично остались живы, но попали в плен.
Лидером Франции на исходе войны, как известно, стал маршал Петен (Philippe Pétain). Герой Первой мировой войны, который осуществил так называемое «чудо на Марне». Это был очень популярный во Франции человек. Даже правые партии в 1935 году шли на выборы во Франции с лозунгом «Нам нужен такой как Петен». О степени его популярности можно судить по тому факту, что Шарль де Голль назвал в честь этого военачальника своего старшего сына. Настолько популярен был маршал Петен. Но это был уже престарелый, убелённый сединами патриарх военного дела.
И здесь уместно процитировать воспоминания русской эмигрантки Нины Кривошеиной, которая жила в Париже в тот момент, и она очень скрупулёзно всё зафиксировала, что там происходило, как относился к Петену среднестатистический француз.
«Из-за того, что правительство, подписавшее перемирие с Гитлером, возглавлял маршал Петен, народный герой (сам он был крестьянский сын, что играло тоже немаловажную роль в его популярности, к тому же он был победителем Вердена) – многие французы, не только "правые", а самые широкие круги, не смели осуждать правительство Виши и считали, что Петен чуть ли не спас Францию...»
Правительство Виши… Чтобы было понятно: 2/3 французской территории были прямо оккупированы немцами, а 1/3 – на юге Франции со столицей в курортном городке Виши, стала формально независимым государством, но по факту оно конечно было тоже марионеточным.
И, например, когда Морис Дрюон и его однополчане явились к своему командиру с просьбой, чтобы их отпустили в Англию к бежавшему уже де Голлю, командир им ответил:
«Я думаю, что маршал Петен лучше разбирается в вопросах воинской чести, чем генерал де Голль». И это понятно. Потому что генерал де Голль, сейчас нам кажется знаменитейшим французом, но в тот момент он был фактически никем. Он военным министром пробыл всего 13 дней, до поражения. Своё генеральское звание он получил во время войны, в котором его страна получила сокрушительное поражение…
Д.Ю. Это что за война такая?
Егор Яковлев. Он получил генеральское звание в 1940 году. Де Голль рассказывал в своих воспоминаниях, что они встретились с Петеном и Петен сказал, что я вижу у вас генеральские погоны, к чему при поражении чины? На что де Голль ему ответил, что вы в своё время тоже получили генеральское звание, когда наша армия отступала, а потом произошло «чудо на Марне». «Не вижу никаких совпадений.» – ответил ему Петен, если верить воспоминаниям де Голля. И де Голль в общем в тот момент он был чуждым для правительства и даже и для народа.
Есть язвительная цитата Леона Дегреля (Léon Degrelle), это такой бельгийский фашист, в будущем командир дивизии СС «Волония». Его очень интересно читать, потому что он как раз отражает взгляды той части европейской молодёжи, которая фанатично пошла за Гитлером. И вот он писал тогда следующее:
«Мало тогда кому известный де Голль со своего лондонского балкона склонялся к старой даме Франции, с задравшейся нижней юбкой и измятым шиньоном скатившейся на самое дно чёрной пропасти. Не считая спасительных поползновений этого пожарного, оставшегося без пожарной лестницы, не было ни одного француза, бельгийца, люксембуржца или голландца, который верил бы в воскрешение демократического мира, разлетевшегося в прах за несколько недель.»
И в общем, здесь можно согласиться с этим, потому что сам де Голль воспринимал ситуацию примерно так же. Вспоминая первый день, когда он оказался в Лондоне, он писал следующее:
«В то время как я устраивался на квартире, а лейтенант Курсель, звонивший в посольство и миссии, уже получал всюду сдержанные ответы, я, одинокий и лишённый всего, чувствовал себя в положении человека на берегу океана, через который он пытается перебраться вплавь.»
Но в то же время нельзя воспринимать Петена, как некоего человека, который был купленным агентом нацистов, который согласился сотрудничать с ними за личную власть, какую-то небольшую, или подачки. Видимо, маршал Петен всё-таки мыслил иначе. Он очень живо чувствовал это нежелание основной массы среднестатистических французов воевать. Хотя возможности для войны у Франции оставались.
Очень хочется донести до зрителей простую мысль о том, что Франция – это не только территория современной Франции, это ещё и богатые заморские колонии, где оставался флот и были колониальные войска (которые вскоре перейдут под власть Шарля де Голля). То есть Франция могла идти по пути Советского Союза, она могла объявлять отечественную войну и сражаться до конца.
Но, видя нежелание основной массы населения делать это (идти на такие уступки), видя боязнь, даже может не нежелание, а просто боязнь, страх перед такой большой кровавой войной, а также и мощь нацистской армии, которая в общем быстро и молниеносно, чего никто не ожидал, с помощью блицкрига осуществила победу над французской армией, которая считалась очень сильной, Петен принял решение, которое ему казалось очень прагматичным он принял решение стать коллаборационистом (это его термин, это он в своём радиообращении призвал сотрудничать с нацистами), ему казалось, что это политическое решение позволит ему и всем французам, которых он представлял в тот момент, обеспечить себе более или менее пристойное место в послевоенном мире. Себя он считал прагматиком, а де Голля – оторванным от жизни романтиком. Но в реальности всё случилось совсем иначе.
Д.Ю. Коллаборационист, оно же дословно переводится как «сотрудник». Сволочей правильно называть иностранным словом, чтобы сразу было понятно.
Егор Яковлев. И есть ещё один момент про Петена, очень важный. Он на самом деле не так уж и не разделял точку зрения Гитлера. Его, как и Гитлера, откровенно бесило демократическое устройство. Он считал, что все проблемы Франции, в том числе и это поражение, они произошли из-за всяких парламентских интриг, козней либералов, социалистов, коммунистов…
Д.Ю. Наверное, не без оснований, ты знаешь…
Егор Яковлев. …и нужно со всем этим срочно покончить. Поэтому он отменил лозунг «Свобода, равенство и братство».
Д.Ю. Я так думаю, что «свобода, равенство и братство» – они хороши, когда вокруг приличные соседи, а когда за ближайшей рекой тренируется такая сволочь, как Гитлер, там, наверное, надо действовать несколько иначе. И мозги промывать народу по-другому и готовиться совершенно по-другому.
Егор Яковлев. Всё правильно, но Петен начал это делать значительно позже, когда сволочи из-за речки уже пришли к тебе и у тебя тут начали тренироваться.
Он отменил «свобода, равенство и братство» и заменил на «семья, труд, Отечество». Надо понимать, что относительная власть Петена распространялась только на зону Виши, во всей остальной Франции хозяйничали уже немцы. Но тем не менее, даже французы в основной части Франции, оккупированной немцами, они были благодарны Петену. Есть фотографии, как французские военнопленные возвращаются домой и у них в руках плакаты с надписями: «Да здравствует маршал, да здравствует европейская Франция!».
И это очень интересная трактовка происходящего, потому что с точки зрения французов ничего страшного в принципе не происходило. Конечно их немножко напугали реваншистские поступки Гитлера, в частности, подписание перемирия в вагончике маршала Фоша, где когда-то Германия подписала свою капитуляцию в Первой мировой войне, но в целом риторика Гитлера была такова, что проиграли и проиграли войну, ничего страшного, сейчас здесь всё по-братски решим и будем жить не в Германии, не во Франции, а будем жить в Империи, в Европейской империи.
И вот эта тема Европейской империи стала главной в нацистской пропаганде на территории Западной Европы. И надо сказать, что она очень многим понравилась, очень многих привлекла, завлекла и сделал как минимум лояльными к нацистскому режиму. И мы сейчас это увидим.
Часть европейской молодёжи, которую представлял Леон Дегрель, она как раз купилась на риторику Гитлера, который призывал преодолеть «бюргерское мещанство», такой идеал рационального европейского лавочника. Гитлер говорил о том, что Европа вырождается, что она утрачивает смысл. И в этом плане он был наследником Макса Вебера (Maximilian Weber) и Мартина Хайдеггера (Martin Heidegger), знаменитых философов (Хайдеггер даже некоторое время мыслил себя, как философа фюрера). И вот Гитлер призвал молодых европейцев бросить свои «уютные скорлупки» и отправиться в великое путешествие, покорять неизведанное пространство на Востоке, для того, чтобы создать дивный новый мир.
Я бы сравнил тот энтузиазм, который пытался пробудить фюрер, с тем, который существовал в Советском Союзе в освоении, например, Севера, а потом Космоса. Но разница заключалась в том, что Космос никем не заселён, а Советский Союз, Восток был заселён…
Д.Ю. Советскими людьми.
Егор Яковлев. Речь шла не только о Советском Союзе, речь шла, например, о Польше. Восток в трактовке нацистов – это Польша плюс европейская территория СССР.
И часть европейской молодёжи на это купилась. Вот как Леон Дегрель описывал свои восхищения Гитлером:
«Надо было слышать, как Гитлер в своём бункере рассказывал о планах на будущее! Громадные каналы должны были соединить все крупные европейские реки, так чтобы можно было проплыть по ним от Сены до Волги, от Вислы до Дуная. Двухэтажные поезда — внизу багаж, наверху путешественники — по подвесным дорогам, проложенным на четырёхметровой высоте, позволяли бы с удобством пересекать всю бескрайнюю восточную территорию, на которой вчерашние солдаты налаживали бы сельское хозяйство и возводили бы самые современные заводы в мире.»
Д.Ю. Красота какая…
Егор Яковлев. Дегрель был настолько очарован… на всю жизнь очаровался этой мечтой. Он прожил долго. До конца жизни он отрицал Холокост, проклинал советских «недочеловеков» и клеймил победителей: Сталина, Черчилля и Рузвельта.
Д.Ю. Всё испортили. Порушили европейскую мечту.
Егор Яковлев. Да, да. И вот он прямо пишет:
«Молодёжь должна была создать новый мир, новую Европу, рождённую силой гения и силой оружия. Миллионы молодых европейцев, которые во время войны спокойно жили, питаясь запасами своих папаш или пробуя себя на чёрном рынке, должны были, в свою очередь, пройти серьёзное испытание. Вместо того, чтобы прозябать в своих забытых Богом краях, торгуя до старости копчёной селёдкой и мочёными яблоками, миллионы юношей и девушек должны были отправиться осваивать бескрайние восточные земли. Там они смогли бы начать новую, достойную жизнь, став организаторами, творцами, вождями!
Вся Европа пришла бы в движение, благодаря этому потоку юной энергии.
Идеал, который всего за несколько лет овладел сердцами молодёжи Третьего Рейха, поскольку он значил для них мужество, самопожертвование, честь, стремление к высокому, точно также овладел бы сердцами молодежи всей Европы. Конец серой жизни! Конец жизни, навечно привязывающей к родному стойлу и обеспеченной кормушке, полной родительских предрассудков, погрязших и заплесневевших в ничтожестве! Перед ними открылись бы широчайшие, блестящие перспективы!
Новый мир без границ, раскинувшийся на тысячи километров звал молодежь. В этом огромном мире можно было вздохнуть полной грудью, в нём хотелось бы жить на полную катушку, трудиться с полной самоотдачей в радости и в вере!»
В принципе, из этого отрывка понятно, почему Адольф Гитлер в 1944 году сказал:
«Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был похож на Дегреля».
Но «поток юной энергии» не учитывал, что восточные бескрайние земли уже заселены.
Д.Ю. И не очень хотят европейского счастья.
Егор Яковлев. Там есть, кому этот поток развернуть в обратную сторону. Это была одна часть людей, которых Гитлер соблазнил походом на Восток и новым будущим, новой Европой.
Но была и другая часть. Это как раз те, кого Дегрель здесь клеймит, это те, кто и дальше хотел просто «торговать мочёными яблоками». Гитлер им это разрешил. Никаких существенных вопросов по переустройству быта людей в Европе не вводилось. Да, оттуда вывозили зерно, оттуда вывозили мясо, оттуда вывозили машины, но при этом Гитлер не посягал на частную собственность, он не посягал, по крайней мере в первом приближении, на язык, не посягал на культурные ценности, во всяком случае явно (то есть грабёж шёл, но пиар и пропаганда работали на полную катушку – мы защищаем европейские ценности).
И поэтому у людей возникало ощущение, что победа немцев в 1940 году над французами, это такой ремейк победы, которую немцы одержали в 1871 году.
Для тех, кто не знает: в 1870 году началась война Пруссии и Франции, которая закончилась поражением французов и в результате возникла Германская империя. Пруссия объединила большинство германских княжеств в Европе и провозгласила Германскую империю, и там после стал не король, а кайзер.
Д.Ю. Великая империя германской нации, так? Или это другое?
Егор Яковлев. Нет, нет. Священная римская империя германской нации, это империя, которая существовала как раз тысячу лет, до Наполеоновских войн. Она прекратила своё существование. Но это была некое формальное рыхлое образование и главой её был формально австрийский император – Габсбург. А тут впервые Гогенцоллерн – прусский король сумел объединить все немецкие земли и провозгласил империю. Потом эта Германия обзавелась колониями за океаном, но в результате Первой мировой войны очень быстро их потеряла, потому что не могла защищать их. И это как раз натолкнуло Гитлера на мысль, что никакие колонии за океаном, по крайней мере прямо сейчас, нам не нужны. А вот есть прекрасное пространство по соседству, можно завоевать его.
И среднестатистический француз воспринимал это так: в 1871 году победили немцы, ну нормально, потом, 1917-1918 году снова победили французы, ну а теперь опять немцы…
Д.Ю. Чисто пинг-понг какой-то.
Егор Яковлев. Как в футболе. Ничего страшного. И в общем ничего существенно не изменится, ну уже бывало такое, пережили. И в этом смысле красноречивы воспоминания Мориса Дрюона, который рассказывал, как после окончания войны он зашёл в офицерскую столовую и увидел там такого офицера-фанфарона, который читал меню и с большим неудовольствием там увидел пункт «Телячья печень», не аристократическое блюдо, и он воскликнул: «Ах нет, малыш, больше никакой телячьей печёнки, война окончена!».
Д.Ю. Многие не в курсе, что благородные ели только мясо. То есть корову порубать на стейки: вырезки всякие, тонкий край – это то, что ели богатые. Требуху: ливер, почки, печень – ело всякое быдло. А нормальный человек печёнку есть не будет. Многие не знают, американцы до сих пор печёнку не едят, она для них отвратительна потому что её всегда отдавали неграм.
С военными более или менее всё ясно – одни хотели Родину защищать, как это обычно бывает, другие – хотели сдаться. А вот деятели французской культуры, как себя проявили во время гитлеровской оккупации?
Егор Яковлев. Очень по-разному.
Например, такой известный деятель французской культуры как Антуан де Сент-Экзюпери, как вы знаете, перебрался в армию де Голля и несмотря на то, что он был уже довольно немолодым человеком, тем не менее добровольно вступил в авиацию свободной Франции и в последствии погиб при исполнении боевого долга. Помимо этого, Экзюпери много писал. И вот я немного ушёл от темы, в начале разговора я сказал, что я бы рекомендовал два источника прочесть про французов: один источник – воспоминания Дрюона, а второй – статьи Антуана де Сент-Экзюпери, который замечательно просто отобразил неготовность французской прессы как-то мобилизовывать население на отпор врагу.
У него есть одна статья, в которой он пишет, что у нас практически не осталось никаких возможностей, кроме как покориться Адольфу Гитлеру, вы посмотрите, что пишет наша пресса. Пресса писала в том духе, что Гитлер в принципе ничего, но он какой-то всё-таки радикальный, а нам нужна умеренность. И Сент-Экзюпери пишет, ради чего я должен умирать, вы знаете хоть одного человека, который умер бы ради умеренности?
Читать Сент-Экзюпери очень интересно, его размышления отражают как раз то состояние общества, в котором пребывала Франция накануне и во время кампании против немцев.
Д.Ю. А, забегая вперёд, правильно ли тут сказать, что французские СМИ являли собой так называемую «пятую колонну», которая, например, была согласна с тем, чего хотел Гитлер, крепко поддерживали все его затеи и соответственно писали в известном ключе?..
Егор Яковлев. Часть СМИ – безусловно, конечно. Тем более, что часть СМИ напрямую финансировалась из Берлина.
Д.Ю. Так-так…
Егор Яковлев. Но часть СМИ не была «пятой колонной» в классическом понимании. То есть это не были агенты герра Геббельса, которые за деньги здесь публиковали нужную ему информацию. Ещё раз повторюсь, что состояние французского общества было таково, что в общей массе оно очень не хотело войны, крайне не хотело войны и оно было убеждено, что можно пойти на любые жертвы, лишь бы войны не было. И пресса отражала это состояние общества, вот и появлялись такие статьи, о том, что нужно как-то умеренно и Гитлер не такой уж и плохой. И находили какие-то симпатичные черты в нём. И даже антисемитизм Гитлера находил своих сторонников во Франции. И кстати, одним из таких сторонников был маршал Петен. Он ввёл аналог Нюрнбергских законов, антиеврейских актов в зоне Виши без согласования с Гитлером.
Д.Ю. Молодец какой.
Егор Яковлев. Ну вот, был таким человеком, это соответствовало, видимо, его взглядам и он даже без окрика своего молодого сюзерена всё сделал.
Причём, я хочу отметить, что не все союзники Гитлера разделяли его антиеврейскую политику. Например, преследования евреев в Финляндии не было, Маннергейм на это не пошёл, хотя ему намекали из Берлина. И Франсиско Франко тоже не уничтожал и не выдавал своих испанских евреев. Поэтому, представлять это дело таким образом, что Петен сделал это под каким-то нажимом (официальным или неофициальным) Гитлера нельзя. Он сделал это по своей собственной воле.
Д.Ю. Бывают такие люди. Я как-то работал с одним известным архитектором, не буду называть фамилии, мы с ним строили музей и соответственно ночевали в этом музее на раскладушечках. Товарищ архитектор был настолько яростным антисемитом… Я учился в музыкальной школе, и все педагоги у нас были евреи. А до меня только к 10 классу это дошло, как-то настолько этому внимания не придавалось и никого не интересовало.
Этот архитектор сутками рассказывал мне про то, какие евреи плохие, как у них всё нехорошо и приводил достаточно специфические примеры, начиная от жизни, как он там в своей архитектурной среде крутится, и заканчивая Николаем Васильевичем Гоголем. У него там исключительно стройная картина была в голове построена, и я в немом изумлении слушал, как у человека могут быть на каком-то предмете сурово повёрнуты мозги.
Егор Яковлев. Вот в Третьем Рейхе вашего знакомого могла ожидать неплохая карьера.
Д.Ю. Да, архитектурная.
Егор Яковлев. Что касается в принципе культурной политики. Она была очень разумная, с позиций Берлина. Достаточно сказать, что бонзы Рейха сразу же определили тех колеблющихся деятелей культуры, которые в принципе были не против сотрудничества с ними.
Они, например, молниеносно оказали покровительство молодой Эдит Пиаф. Тысячами копий разошлась её фотография на фоне Бранденбургских ворот в Берлине. То есть они просто брали каких-то местных знаменитостей, устраивали им турне по Германии, своих знаменитостей возили во Францию и таким образом возникало ощущение, что вот она, единая Европа. Например, осенью 1940 года в столицу приехали светила французского артсообщества, среди них был отец Жана-Поля Бельмондо – Поль Бельмондо. Естественно, всё это было превращено в грандиозную пиар-компанию.
С другой стороны, в Париже в 1942 году прошла выставка немецкого скульптора Арно Брекера (Arno Breker), это был любимец Гитлера, он официально признал его наделённым божественным даром. Его произведения официально считались национальным достоянием, по этому поводу он даже был освобождён от военной службы.
После победы Сопротивления все работы Брекера были секвестированы Французской республикой как собственность неприятеля и Брекеру пришлось в последствии через подставных лиц их выкупать. Он прошёл денацификацию, сумел-таки выкупить все свои скульптуры и вернуть их себе. Но любопытно, что в тот момент, когда в 1942 году он приезжал в Париж, там его никто не считал пособником кого-то или чего-то, а наоборот – вся пресса была полна хвалебных отзывов, а французский знаменитый драматург Жан Кокто (Jean Cocteau) вообще восхвалял его больше всех, что вот как хорошо, что у нас такая дружба с немецкими…
Д.Ю. Замечательными людьми.
Егор Яковлев. …замечательными людьми, да. В Париже всю оккупацию жил Пабло Пикассо.
Д.Ю. Это который нарисовал «Гернику» и вообще был решительно против.
Егор Яковлев. С этим связан достаточно забавный анекдот. Неизвестно, правда это или нет, но однажды нацистский офицер, прослышав о том, что где-то здесь живёт Пабло Пикассо, подошёл к нему и спросил: «Простите, это не вы написали «Гернику»? А Пикассо ему ответил: «Нет, это вы её создали».
Д.Ю. Молодец…
Егор Яковлев. В общем, сострил или даже хаманул, но никаких последствий этот поступок не имел, Пикассо там неплохо жил и даже познакомился со своей музой Франсуазой Жило, во время нацистской оккупации.
Д.Ю. Да там многие, по всей видимости, неплохо жили. Как-то в интернете неоднократно всплывала серия фотографий Парижа во время немецкой оккупации. Нормально там всё было, в общем-то.
Егор Яковлев. В целом, да. Особенно в начале. Немцы стали там своими. Высшее парижское общество, оно в принципе их приняло. Всем было известно, что Коко Шанель живёт с бароном фон Динлаге в отеле «Ритц». Это нацистский дипломат.
Д.Ю. Тоже молодец. А как у неё потом сложилось? Когда всё это закончилось, когда это счастье прошло?
Егор Яковлев. Она до 1954 года жила вне Франции, потом вернулась. Нормально.
Но барон фон Динлаге – загадочный персонаж. Он был дипломатом, до войны сотрудником немецкого посольства. Про него ходят всякие разные слухи. Есть американская монография о том, что на самом деле он был шпионом. Но доподлинно, в принципе, ничего неизвестно, так чтобы гарантировано. Есть даже версия, что и сама Коко Шанель работала на спецслужбы Рейха…
Д.Ю. Постукивала…
Егор Яковлев. Нет, есть версия, что она должна была участвовать в установлении контактов о сепаратных переговорах (не с американцами, а англичанами). Но это такие немного домыслы. Доподлинно мы знаем только одно – что Коко Шанель публично жила со своим возлюбленным нацистским дипломатом и ни для кого это не было секретом.
В принципе, во время оккупации продолжал жить в Париже Жан-Поль Сартр (Jean-Paul Sartre), например. И другие деятели культуры… Жан Кокто он вообще был сторонником, симпатизантом нацистов. Большим симпатизантом нацистов был известный французский писатель Луи-Фердинанд Селин (Louis-Ferdinand Céline). И они очень хорошо себя чувствовали в рамках этой новой Европы.
Д.Ю. Да в общем-то, даже, ты знаешь, непонятно, а куда было бежать-то? Если что, и как…
Егор Яковлев. Нет, бежать было куда. Мир-то был большой. Множество людей бежало…
Д.Ю. Миллионы?
Егор Яковлев. Нет, ну мы сейчас говорим о деятелях культуры. Многие бежали.
Люди, настроенные социалистически бежали ещё до войны в Советский Союз. Есть такой Жан-Ришар Блок (Jean-Richard Bloch), например, известный драматург, который всё это время был в Москве, но он был коммунистом.
В основном бежали конечно в Америку. И в Америке жили там очень многие и немцы, и французы, и русские. Достаточно сказать, что в Париже проживал Владимир Набоков, после оккупации он сразу же уехал в Америку, где прошёл значительный период его писательской карьеры. А ещё до этого он жил в Берлине, где написал, например, роман «Дар». То есть Набоков от нацистов бегал два раза.
Безусловно нельзя сказать, что некуда было уехать, нет, можно было в конце концов уехать в Англию, можно было уехать во французские колонии, потому что французские колонии с 1942 года присягнули Свободной Франции. Они перестали подчиняться Петену и объявили о том, что они подчиняются де Голлю, то есть это была уже территория союзников. Это произошло после поражения при Эль Аламейне в Северной Африке.
Возможностей была масса, но просто очень многих устраивал тот порядок, который образовался после нацистской оккупации, там не было такой жёсткой диктатуры, какая была у нас, и не было такого насилия над населением, не было такого голода.
Во Франции произошла страшная трагедия – это уничтожение деревни Орадур, там погибло по разным подсчётам около 600 человек. Это единственная крупная антипартизанская акция, которая была осуществлена за весь период оккупации. В Советском Союзе, вот у вас был Александр Дюков, он рассказывал, что на территории Белоруссии одной, по подсчётам 10 тысяч, примерно столько же в Украине и примерно столько же в России было уничтожено. То есть там – один Орадур, а тут – 30 тысяч деревень. Вот одна деревня Борки крупная, про которую я тоже немного рассказывал, там жило 2029 человек, большая деревня из нескольких посёлков.
Есть известное высказывание журналиста, военного корреспондента британского Александра Верта (Alexander Werth), который справедливо писал, что
«в Советском Союзе тысячи лидиц и орадуров» (Лидице – это сожжённая деревня в Чехии).
Поэтому конечно им там было комфортно. Творить им не мешали. Если уж совсем… это называлось «дегенеративное искусство», вот его могли сжечь. А так, пожалуйста – сиди, пиши на отвлечённые темы. Даже Иван Алексеевич Бунин вполне себе…
Д.Ю. Неплохо себя чувствовал.
Егор Яковлев. Ну не неплохо, но нормально, сносно чувствовал себя при нацистской оккупации уже пожилой, семидесятилетний Бунин. Даже поменял свои представления о Советском Союзе и писал в 1943 году:
«Нет, вы подумайте до чего дошло – Сталин летит в Персию, а я дрожу, чтобы с ним, не дай Бог, чего в дороге не случилось.»
Надо понимать, что для Бунина, который написал «Окаянные дни», такие строчки были большим прорывом в его восприятии Советской России.
Д.Ю. Родная страна, как ни крути. Кто бы там ни был у руля.
А представители «дегенеративного искусства» были ли наказаны? Кто это такие?
Егор Яковлев. Представители «дегенеративного искусства» это абстракционисты разные. Собственно, и Пабло Пикассо был их представителем, но его не трогали.
Д.Ю. Он затаился умело.
Егор Яковлев. Да нет, там каких-то серьёзных штук не было.
Это после уже собственно победы каждый, кто наступил на ботинок чиновнику оккупационной администрации, стал называть себя бойцом Сопротивления.
Д.Ю. Правдив ли факт, что французов в дивизиях СС служило гораздо больше, чем воевало в Сопротивлении?
Егор Яковлев. Не совсем, нет. Сейчас я расскажу про французов, которые воевали. Нет, в дивизиях СС точно нет.
Безусловно французское Сопротивление было влиятельным, оно было очень независимым, оно действовало не только в подполье на территории страны, но и из-за моря, оно контролировало колонии, оно, например, сумело организовать интернациональное подразделение на Восточном фронте, знаменитая эскадрилья «Нормандия-Неман». То есть среди всех прочих сопротивлений, за исключением советского партизанского сопротивления, французское, наверное, было самым сильным.
Но надо иметь в виду, что всё-таки его успехи были во многом связаны с тем, что успехи сопровождали союзников, ну и естественно советские войска тоже сыграли большую роль в этом вопросе, поскольку они успешно действовали на Восточном фронте и приходилось снимать войска с Западного и бросать туда, затыкать дыры, здесь оборона слабла, ну и так далее. Это всё можно воспринимать только в системе.
Но я хотел рассказать о том, что очень многие в последствии стали приписывать себе участие в Сопротивлении, о том, что они были недовольны, но это была такая «фига в кармане».
Есть эпизод в биографии актёра Жана Маре, о том, что он якобы избил какого-то нацистского журналиста, представителя оккупационной прессы. Эта история описана в монографии Дэвида Прайса Джонсона, западного историка. Выяснилось, что этот журналист был театральным критиком, который написал рецензию на спектакль «Тристан и Изольда» и намекнул там, что Жан Маре – гей. В условиях Третьего Рейха это было серьёзное оскорбление, потому что Третий Рейх был страшно гомофобским государством. Был такой страшный садист Карл Вернет (Carl Værnet), доктор-эсэсовец, который в Бухенвальде проводил опыты над гомосексуалистами, стремясь сделать из них представителей гетеросексуальной ориентации.
И в общем это было не очень хорошо. Хотя Жан Маре действительно был геем и в тот момент он жил с драматургом Жаном Кокто, о котором я упоминал.
Д.Ю. Кубло.
Егор Яковлев. Журналиста хорошенько избили, Жан Маре его избил. Но в последствии этому факту стали придавать такой окрас, что это был антиоккупационный поступок, протест и так далее, что само по себе нелепо, потому что и Жан Маре, и скажем так его друг Жан Кокто всю оккупацию прекрасно существовали, играли на сцене, не будучи людьми политически активными, не надо их замешивать в эту политическую историю. Прекрасно все себя там чувствовали в общем-то.
Но очень важный момент, что гитлеровская пропаганда там работала на полную катушку. И я бы хотел рассказать на свою любимую тему, о том, какие исторические образы были мобилизованы нацистами для создания единой истории, для поддержания идеи единой Европы.
Д.Ю. Так-так.
Егор Яковлев. Таких образа было три и они активно внедрялись и разрабатывались.
Первым образом был Карл Великий. В 1942 году было активно, пышно отпраздновано 1200-летие со дня рождения этого короля.
Д.Ю. Он же Шарлемань.
Егор Яковлев. Да. Сейчас мы до этого дойдём.
Его называли Карлом Европейцем. Считалось, внедрялось, что Карл Великий это человек, который создал единую Европу и Третий Рейх наследует Карлу Великому. (Если кто не знает, само слово «король» происходит от имени Карла Великого.) Вот именно Карл создал Проторейх, а мы его наследники и вполне естественно, что мы живём с вами, французы, в одном государстве.
Д.Ю. Я бы ещё дополнил, что слово «краля» происходит от слова «королева»…
Егор Яковлев. Замечательно.
И в частности была создана действительно франко-германская дивизия СС под названием «Шарлемань».
Д.Ю. Карл, если кто не знает, он Шарль по-французски и Чарльз – по-английски.
Егор Яковлев. У этой дивизии был герб: левая сторона – это был нацистский орёл, а правая сторона – шеврон с французским триколором.
И существует такая документированная история, что в 1945 году, на исходе войны, 12 бойцов этой разгромленной дивизии попали в плен к французским частям антигитлеровской коалиции, которыми командовал генерал Леклерк (Philippe Leclerc). И увидев, что там французы, этот генерал Леклерк завопил: «Как вы могли продаться немцам?!», а эти двенадцать ему в ответ завопили: «А вы как могли продаться американцам?!» И Леклерк приказал их расстрелять.
То есть это были вот такие элементы гражданской войны, безусловно.
Д.Ю. То есть умело использовались противоречия внутри общества.
Егор Яковлев. Да.
Вторым персонажем, который выполнял скрепляющую роль, был Наполеон. Здесь помогла династическая связь Бонапарта – как известно, жена его была императрица Мария-Луиза, она была австриячкой, то есть по сути – немкой и их сын, сын Наполеона – Наполеон II, был наполовину немцем.
Тут повезло – ещё Бенито Муссолини помог, он написал пьесу о Наполеоне, которую немцы быстро в 1935 году экранизировали под названием «100 дней» и там Бонапарт совершенно чётко рассказывал о двух вещах: о том, что он хотел единую Европу и о том, что ему нужен наследник и появится наследник, который это сделает. Конкретно Бонапарт говорил следующее:
«Если бы я всё-таки победил в Москве, то исполнилась бы моя мечта: возникла бы единая Европа, которая не знала бы войн, а только мир. Лились потоки крови, я фактически погубил целое поколение, но я не боюсь ответственности. Мне была поручена священная миссия – ликвидировать эти смешные европейские государства, смести безвольные и бессмысленные границы, ликвидировать таможенные барьеры и принудить народы жить вместе. Каждая нация должна была стать органичным дополнением одного великого Отечества, что не позволило бы больше европейцам вести войну друг против друга. Это было моей мечтой, это станет моим политическим завещанием.»
Ну и всем, кто смотрел этот фильм, было понятно, кому адресовано это политическое завещание и кого Наполеон Бонапарт считает своим наследником…
Д.Ю. Кстати, интересный момент: я вообще не видел никаких фильмов, они же тоже, по всей видимости, выпускали постоянно, как-то ничего этого и не видел…
Егор Яковлев. Очень много.
Д.Ю. Целый пласт.
Егор Яковлев. Это огромная индустрия и Геббельс очень здорово этим занимался.
Когда Гитлер приехал в Париж после победы, он посетил гробницу Бонапарта. Не просто приехал, а публично склонил перед ней голову, выказав тем самым уважение. А после по его приказу из Вены в Париж был перенесён прах сына Бонапарта.
Д.Ю. Заботился, да.
Егор Яковлев. Да, всячески демонстрировал пиетет к этой фигуре. Ну а когда началась война против Советского Союза, образ Наполеона был мобилизован для того, чтобы вдохновлять бойцов, которые направились в Восточный поход. Но, как известно, палка о двух концах.
Любопытно, что в боях на Восточном фронте, как раз на московском направлении, принимал участие Французский легион и накануне битвы за Москву фельдмаршал фон Клюге (Günther von Kluge) решил, зачем-то, воодушевить французов речью по поводу того, что вот здесь, около Бородина, сто лет назад наши предки совместно сражались против русских варваров. (Если кто не знает, Пруссия, хоть и принудительно, но была союзником Наполеона в этой войне. Прусаки тоже входили в армию Наполеона, которая подошла к стенам Москвы.)
А что произошло дальше, после речи фельдмаршала фон Клюге, нам рассказал генерал Гюнтер Блюментритт (Günther Blumentritt) в своих воспоминаниях:
«На следующий день французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной атаки противника, ни сильного мороза и метели. Таких испытаний им ещё никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен, понеся большие потери от огня противника и от мороза. Через несколько дней он был отведён в тыл и отправлен на Запад…»
Таким образом, исторические параллели, которыми фельдмаршал хотел воодушевить своих французских подопечных, сбылись на 100%.
Д.Ю. А кто третий был?
Егор Яковлев. Это самое удивительное, третий была Жанна Д’Арк…
Д.Ю. Какая связь?
Егор Яковлев. Загадочно конечно, потому что Жанна Д’Арк, как известно, всю французскую историю была символом борьбы с агрессором, с угнетателями, но хитроумные немцы сумели подкопаться и к Жанне Д’Арк.
Дело в том, что как известно, Жанна Д’Арк выгнала кого?
Д.Ю. Англичан.
Егор Яковлев. Англичан, и немцы умудрились заострить этот антианглийский мотив в биографии Жанны.
Надо сказать, что возможно застрельщиком использования образа Жанны Д’Арк в нацистской пропаганде стал Пьер Лаваль (Pierre Laval), премьер-министр в правительстве маршала Петена, пылкий германофил, который как раз после нацистской победы и разрыва франко-английского союза, встретился с Гитлером и сказал ему:
«Сегодня замечательный день – день Жанны Д’Арк, которая выгнала англичан».
И активно использовалась антианглийская риторика в биографии Жанны. Стал очень знаменит плакат 1944 года, когда англичане подвергли бомбардировке город Руан, где была казнена Жанна. Геббельс сделал такой плакат, где Руан лежит в руинах и из этих руин поднимается дух Жанны Д’Арк, а слоган гласил: «Преступник всегда возвращается на место преступления».
Д.Ю. Имелись в виду англичане, да?
Егор Яковлев. Конечно.
Д.Ю. Я там был, кстати, в городе Руане. Там стоит древнейший во Франции ресторан, который был построен ещё до того, как Жанну казнили. И там места продавались, где можно было пить пиво и смотреть, как её сжигают. Индустрия развлечений тогда уже работала.
Егор Яковлев. Да.
Кстати говоря, русский эмигрант Дмитрий Мережковский 22 июня 1941 года умудрился сравнить с Жанной Д’Арк Гитлера. Ему показалось, что он жертвует собой ради спасения европейской цивилизации в борьбе с варварами-большевиками.
Д.Ю. Для русского, прекрасное сравнение.
Егор Яковлев. Вот эти три фигуры активно поработали в нацистской пропаганде на создание единого европейского культурного пространства. Но историю пишут победители и военное счастье от немцев, как известно, отвернулось. А после поражения конечно большая часть «торговцев мочёными яблоками» стала рассказывать, что она всегда была настроена против гитлеровцев, страшно страдала под их гнётом и мечтала, как бы они скорее ушли, скорее их прогнали.
Женщин, которые жили с немецкими солдатами и офицерами, избивали, прогоняли голыми по улицам, брили наголо и их ожидала конечно страшная судьба.
Д.Ю. Детьми, кстати, прижитыми от немцев, как-то умело распорядились…
Егор Яковлев. В общем, возмездие настигло всех, кто сотрудничал с оккупантами. Но вот эта боль, она до сих пор Францию мучает…
Д.Ю. Там интересно, в том же городе Руане, у них местное РУВД, где сидела французская полиция, там на нём (из песчаника, как и все французские дома сложены) масса следов от пуль, что его типа брали штурмом, постольку поскольку, когда пришли немцы, вся французская полиция дружно ушла работать в гестапо, а когда война закончилась, других полицейских нет, и французские гестаповцы продолжали трудиться на благо французского народа. Никого там никуда не девали…
Егор Яковлев. Они все проходили формально процедуру денацификации. Маршал Петен был арестован, приговорён к смертной казни, но из уважения к его былым заслугам, его помиловали.
Вот такова судьба Европы под нацистской оккупацией. Как видим, она значительно отличалась от той судьбы, которая была уготована советской территории, а также территории Польши, то есть Востоку.
Д.Ю. Если брать абстрактно, то в общем-то тоже не сахар, и ничего хорошего нет, и национальное унижение, и жизнь не шибко хорошая. Но, по-моему, сравнивать с тем, что было у нас, просто бессмысленно.
Егор Яковлев. Бессмысленно. Национальное унижение было, но как видите, гитлеровцы всё это предвидели, и они пытались анестезировать, то есть облегчить боль от национального унижения путём создания неких идеологических фантомов, таких как единая Европа; не немцы, а европейцы. То есть эта идеология была исключительно на экспорт, в самой Германии так не думали, там как раз рассуждали о высшей расе.
Есть очень характерная запись в воспоминаниях немецкого полковника Леопольда Штейдле (Luitpold Steidle). Он служил на французском юге, и он пишет:
«Что касается расы – то это факт, болтали офицеры. Французы выродились. Но девочки – просто прелесть! Стройны как тополь!»
То есть отношение было всё-таки такое, что мы-то повыше и вообще, особенно для немецкой армии, было характерно такое, на всех союзников, будь то французы, румыны, итальянцы, болгары, на всех всё равно смотрели свысока, то есть идеология высшей расы была впитана Вермахтом и уж тем более войсками СС. Но также она была частично впитана конечно и нацистским обществом, потому что это промывание мозгов с утра до ночи, оно даром-то не проходило. Но в самой Европе ничего такого не было, там как раз говорилось, что мы – единая Европа, все будем благоденствовать в едином Рейхе.
Д.Ю. Мрачно. Всё равно мрачно.
Егор Яковлев. Надо сказать, что, как я уже говорил, чем дольше шла война, тем хуже конечно становилось французам, потому что вся история с морской блокадой, про которую я рассказывал в передаче №3, она безусловно затрагивала не только Германию, но и Францию. Во Франции тоже был голод и к 1944 году был уже достаточно ощутим. Особенно в городах. Но всё равно это был не такой голод, который был, например, на территории Ленинградской области, где народ просто вымирал, если он не работал на оккупантов. Ну а о блокаде Ленинграда совсем уже говорить неловко…
Д.Ю. Знаешь, вот как-то был в городе Венеция. В городе Венеция есть оригинальное гетто («гетто» – на диалекте тогдашнего итальянского это «литейная часть», «геттаро» – это литьё, а «гетто» – где у них пушки лили и всякое такое, потом унесли на другие острова, а это осталось и туда заселили евреев), каналы, подъёмные мосты, чтобы туда никто ходить не мог. Как я понял, их от христиан прятали, чтобы они с ними ничего не сделали. Не так, чтобы кто-то куда-то сбился или какие-то злобные усилия предпринимались, наоборот – создавались нормальные условия существования евреев и христиан средневековых.
Евреев там было относительно много, для Венеции. И там висит барельеф, посвящённый депортации тамошних венецианских евреев, на котором написано, если правильно помню, депортировали оттуда 200 человек. И понятно, что, если подходить с точки зрения некой небольшой общины и тем более семьи, когда там папу-маму куда-то уволокли и не вернулись, естественно, это трагедия. Но в размахе того, что творилось у нас, это, не знаю, даже не капля вообще.
Также, по всей видимости, и у них.
Егор Яковлев. Евреям было плохо везде. Хотя, конечно, здесь надо отметить, что уничтожение европейских евреев началось позже, чем в Советском Союзе. Сначала начали уничтожать евреев в СССР и только после Ванзейского совещания в январе 1942 года было принято также решение уничтожить и европейских евреев тоже. После этого их начали свозить со всей Европы в концлагеря, в основном, в Польшу и уничтожать в промышленных масштабах.
Д.Ю. Сволочи…
Спасибо. Очень интересно, весьма познавательно.
Новости
VIP
