Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Сергей Аркадьевич, здравствуйте.
Сергей Поликарпов. Добрый день.
Д.Ю. Про что сегодня?
Сергей Поликарпов. Мы расскажем о холодном оружии японской императорской армии первой половины 20 века, о его трансформациях и о практике его применения.
Д.Ю. Неужели что-то можно было улучшить в таких замечательных инструментах?
Сергей Поликарпов. Сначала нужно было всё сильно ухудшить.
Д.Ю. Вот!
Сергей Поликарпов. Именно так и произошло. Гонка за всем западным и подражание западным стандартам привели к тому, что на вооружении японской императорской полиции были клинки сабельного типа, которые сами японцы называли «саберу». Общесобирательный японский термин был «кю-гунто», «гунто» - это буквально «военные мечи», «военные сабли». Но сами они называли их «саберу» и говорили, что это мечи, переделанные в сабли европейского образца. Многочисленные примеры показали их низкую эффективность.
Д.Ю. В прошлый раз, да, наглядно показали.
Сергей Поликарпов. Слабые облегчённые клики и одноручные рукояти для не самых крепких, не самых мощных японцев не подходили, и что очень важно – после победы в Русско-японской войне 1904-1905 годов накал агрессивных патриотических, ну, можно сказать – империалистических настроений в стране был таков, что возник ренессанс традиционных самурайских ценностей, и общество, и народ, и японская верхушка требовали восстановления максимального количества символов доблестной средневековой самурайской Японии – они были в этом смысле едины. Милитаризм проявлялся в нежданном, просто неожиданном расцвете японских традиционных боевых искусств, которые одно время пережили депрессию и упадок в период реставрации Медйзи – тогда наоборот копировали всё западное.
Д.Ю. А вот вопрос: они среди себя за боевые искусства что считают? Потому что у нас кроме карате да айкидо – вот это у нас боевые искусства, а у них что? Меч, лук, копьё?
Сергей Поликарпов. Есть статистика по количеству занимающихся, она, конечно, для многих русских, занимающихся японскими боевыми искусствами, откровение: 126-миллионная Япония имеет 1 млн. 200 тысяч зарегистрированных, занимающихся кендо – это каждый сотый, включая детей, больных, стариков, заключённых, инвалидов и умалишённых. Каждый сотый! Это самое-самое популярное и распространённое японское боевое искусство, нихон-будо – это кендо. Примерно в 10 раз меньше занимающихся дзю-до – около сотни тысяч, и по японским меркам исчезающее мало количество каратистов.
Д.Ю. Неожиданно!
Сергей Поликарпов. Причём в современном японском цивильном обществе «заниматься карате» - звучит как-то немножко неприлично. Я не шучу.
Д.Ю. А почему?
Сергей Поликарпов. Вот Окинава исключение, Окинава – родина карате. Они говорят: а зачем ты занимаешься карате, ты что – на улице собрался драться? Это недопустимо совершенно. Если ты хочешь стоять на Пути самурая, если ты хочешь постичь дух нихон-будо, нужно заниматься мечом.
Д.Ю. Вообще, интересно, но…
Сергей Поликарпов. Ну вот представьте себе: каждый сотый – кендо. Дзю-до – понятно, это японская национальная борьба, и кроме того, это олимпийский вид спорта, это престиж страны на международной арене, и Олимпийские Игры, и всё остальное. Дзю-до – есть дзю-до. Кроме того, дзю-до в начале 20 века – это был инструмент японской дипломатии: основатель дзю-до Дзигоро Кано выполнял функции неофициального министра иностранных дел, он же объездил весь мир, различные дипломатические миссии, и один из способов «мягкой силы» - так японцы говорят. «Мягкая сила», продвижение Японии, японской культуры, японской политики – это была популяризация японских боевых искусств, прежде всего дзю-до. Дзигоро Кано со своими учениками объездил весь мир, везде они устраивали чемпионаты, проводили соревнования. История тоже очень интересная: как появилось дзю-до и самбо в России? После поражения России в 1905 году Япония приобрела некоторые территории, в том числе весь Южный Сахалин, т.е. половину нынешнего острова. Называлось это префектура Карафуто. Там было, естественно, много русских, русские были местные, и они стали японскими гражданами. В Японии действовала постоянная духовная миссия, которую многие десятилетия возглавлял епископ отец Николай Касаткин, который, кстати, прославлен, как святой, недавно Русской Православной Церковью. Это очень интересный человек, который оставил после себя обширнейшие дневники, по-моему, около 1,5 тысяч страниц печатного текста, достойные внимания – всем рекомендую, pdf-формат можно найти в Сети для бесплатного скачивания. Кстати, он очень высоко отзывался о японцах, он говорил, что японцы могут спастись только по… сейчас я даже процитирую. Святитель Николай Японский говорил: «Не знают еще японцы истинного Бога, но «естеством законное творят». Три доселешние няньки японского народа, каждая воспитала в нем нечто доброе: синто – честность, буддизм – взаимную любовь, конфуцианизм – взаимное уважение. Этим и стоит Япония».
Д.Ю. Даже как-то необычно. Очень умный, видимо, был мужчина, чтобы в иноверцах увидеть вот такое.
Сергей Поликарпов. Он обратил десятки тысяч японцев, прожил с ними практически всю свою жизнь. Самостоятельно, естественно, вначале он изучил японский язык и письменность, сделал огромное количество переводов на японский язык. Очень интересно читать его дневники: чем больше он живёт в Японии, тем больше японских слов, просто записанных русскими буквами, в его дневниках, он начинает уже мыслить даже японскими терминами.
Д.Ю. Интересно. А когда он вот так общался с японцами, японцев-то можно было распропагандировать? Японское правительство не рубило головы тем, кто склонял в чужую религию?
Сергей Поликарпов. Гонения на христиан к тому времени кончились. Одно время голландские и португальские миссионеры обратили большое количество японцев в католическую веру, и в особенности на южных островах их было очень много, число их оценивают даже в сотни тысяч, но потом великие японские объединители нации объединили всех по всем параметрам, и большинство христиан были либо уничтожены, либо изгнаны, либо ушли в катакомбы, потому что когда заканчивался … , и установилось единое правительство, считалось, что политически благонадёжен может быть только единоверец. С этим было очень строго.
Д.Ю. Ну, не без оснований.
Сергей Поликарпов. Не без оснований, да. Так или иначе, считается, что десятки тысяч японских христиан были убиты за свои убеждения, но почему эти репрессии были: не из-за того, что японцы ненавидели христиан, вовсе не из-за этого, они просто боялись, что они будут политически неблагонадёжными.
Д.Ю. Перебегут на другую сторону.
Сергей Поликарпов. Они могли быть агентами влияния или некими креатурами западных государств, которых они боялись очень, и когда Токугава установил жёсткую политику закрытости, то, конечно, очень многие были уничтожены. Но впоследствии уже, в период Реставрации Мейдзи, японцы провозгласили полную толерантность к любым видам конфессионального вероисповедания, и тогда будущий святитель Николай приехал в Японию, и никто не препятствовал его деятельности. Он обратил в христианство многих японцев и рукоположил священников из японцев, и построил храм, и у него было большое количество общин православных, он путешествовал, окормлял их, как мог. Наверное, наши зрители не знают, что слово «окормлять» означает «руководить». Знают, да? От слова «кормило» - «руль». Не кормил, а окормлял, т.е. руководил. И его гуманитарные заслуги перед русскими, русским народом, я считаю, святителя Николая очень велики, просто он очень сильно заботился о русских военнопленных 1904-1905 года, при этом он сохранял и видимую, и фактическую лояльность японскому правительству – в японских православных храмах молились за императора и японское правительство. За русского императора не молились – было категорически запрещено. РПЦ всегда занимала политически лояльную позицию к той стране, к тому правительству, где она находилась: в Петербурге молились за императора и просили ниспослания русскому оружию победы против поганых язычников, а РПЦ в Японии молилась за здоровье Сына Небес и за победу японского оружия над…
Д.Ю. Хитро устроено! Хитро.
Сергей Поликарпов. Это принцип. Иначе они враги становятся.
Д.Ю. Безусловно, да.
Сергей Поликарпов. И это имело очевидный смысл, потому что многие русские моряки и солдаты получили лечение, не погибли пленные, я имею в виду, выздоровели. Многие благодаря его трудам потом вернулись на родину. И кроме того, после того, когда Сахалин был присоединён ну и южные Курилы, кстати, для многих русских сирот и беспризорников в Токио была построена школа, и один из таких мальчиков с Южного Сахалина, сын каторжанки, некоторые источники говорят, что его отец неизвестен, другие называют тоже некоего каторжанина – Сахалин специальное место было – так или иначе осиротевший, потерявший мать, отца не имевший, звали его Вася Ощепков – этого мальчика забрали в Токио, он учился в школе на полном содержании, за счёт средств прусской православной миссии, святитель Николай лично опекал его, как и многих других русских сирот. Он занимался японскими боевыми искусствами, дзю-до тогда как раз только расцветало, в школе была секция дзю-до, как это было популярно тогда в Японии, тогда во всех школах были секции кендо и дзю-до, считалось, что самый олд-скульный вариант японского мужского воспитания – это в школе заниматься борьбой и фехтованием обязательно. Почти все серьёзные, уважаемые люди начала 20 века, они все имели даны по кендо и по дзю-до, о карате тогда никто не слышал.
Д.Ю. Гопницкая разновидность была, да?
Сергей Поликарпов. Существенно позже появилось и долгое время не воспринималось, как нихон-будо, воспринималось, как пришлое, иностранное боевое искусство. Его очень сильно «причёсывали», прежде чем во что-то японовидное превратить. Ну ладно.
Теперь про Василия Ощепкова: он учился в школе, получил образование, и потом он стал заниматься в Кодокане. Кодокан – это школа, которую организовал Дзигоро Кано, такой центральный институт дзю-до. Он получил первый, а потом второй дан. Но так или иначе, я знаю одного человека, который может об этом подробно рассказать, может быть, он когда-нибудь появится в вашей передаче – это Алексей Горбылёв, самый серьёзный исследователь судьбы Василия Ощепкова, но так или иначе, он потом работал на русскую и советскую разведку. Совершенно точно. И вернувшись уже в Советскую Россию, он работал в ОВД, распространял дзю-до на Дальнем Востоке, в Сибири и Хабаровске, служил в контрразведке, потом трагически погиб, но я очень мало знаю об этом. Но так или иначе, из стараний Василия Ощепкова, из его знания и его трудов по популяризации дзю-до, появилась наша отечественная борьба самбо. И святитель Николай Японский Касаткин непосредственное отношение к этому имел. Кстати, он навещал наследника Николая Александровича в Киото, когда тот раненый сидел в номере, он его утешал и говорил: «Николай Александрович, не сердись на японцев, они хорошие люди, сдуру они такое сделали».
Д.Ю. Был абсолютно прав, по-моему.
Сергей Поликарпов. Да-да-да. Расцвет самурайского духа, победа в Русско-японской войне, обширное территориальное приобретение – японцы приобретают часть Кореи, они вторгаются в северо-восточную часть Китая, в Маньчжурию, у них Курилы, у них южная часть Сахалина. Впереди ещё много нужно сделать, японцы понимали: впереди ещё много.
Д.Ю. Захватов.
Сергей Поликарпов. Да, ещё Тайвань, Сингапур, Гонконг, Юго-Восточная Азия…
Д.Ю. Непочатый край!
Сергей Поликарпов. Даже Индия – всё впереди. Стране требовалась не только военная подготовка, не только индустриальное обеспечение – стране требовалась идеология и её символы. Это очень важно. Они должны быть внятные абсолютно, и конечно, в тот момент расцветают все возможные школы японского фехтования, расцвет изготовления мечей, расцвет реплик самурайского доспеха и параду в самурайских доспехах, и конечно, идеология самурайская просто достигает своего пика. Армия отказывается от длинноклинкогово оружия, сделанного по европейскому образцу – оно чуждое, не наше, оно не японское. Оно не особо-то и нужно вообще, длинноклинковое оружие, но тем не менее, считается твёрдо, что каждый воин – это самурай, меч – душа самурая, поэтому офицеры, сержанты, старший и младший командный состав – все ходят с мечами постоянно. Клинки делают, по крайней мере, по форме напоминающие традиционные токугавские клинки, а саму оправу превращают тоже в традиционную реплику. Эти мечи называются «син-гунто», т.е. «новые военные мечи», в отличие от кю-гунто образца 1877 года, этот стандарт был принят в 1937, легко запомнить – год сталинских репрессий, с 1938 года. Будьте добры, покажите нам предмет.
Вот это классический офицерский син-гунто, это меч японского офицера сухопутных сил, это именно армейский. Морские назывались «кай-гунто» и немножко отличались. Не смог я привезти кай-гунто. Основное отличие кай-гунто: ножны были обделаны не кожей коричневого цвета, как здесь, а кожей чёрного цвета, и обоймица для подвеса на кай-гунто была не одна, а две – это очень легко отличить. Всё остальное, в принципе, было сделано так. Что мы видим: это слабоизогнутый однолезвийный клинок, убранный в оправу, типа тати, не типа катаны, а типа тати, т.е. старого кавалерийского меча. Ножны сделаны из дерева, это офицерский меч, убраны. Я подчёркиваю, что это офицерский, потому что есть некоторая разница. Мы здесь видим кучи-ганэ кольцо для укрепления входа в ножны, кнопочка для фиксации, так вот он не вытаскивается. Мы видим, что кодзири убран тоже в металлический стаканчик, здесь такая вот обоймица – аси есть. Рукоятка сделана традиционно: деревянная, саме – кожа ската, цукамаки, и здесь не касира, а кабуто ганэ – т.е. в виде нашлёпки такой, и кольцо для темляка. Это кольцо называлось «сару-тэ» - буквально «обезьянья лапка», к нему подвешивался темляк. Темляки были разные по цвету и по материалу в зависимости от звания и части. Какую-то функцию форменного отличия они играли – не могу сказать ничего по этому поводу.
Д.Ю. Элемент униформы, да?
Сергей Поликарпов. Да, элемент униформы. Клинки в син-гунто были самые разные. У большинства сержантов и офицеров были дешёвые штампованные новодельные клинки, которые, с точки зрения истории и оружиеведения, ничего не стоят – это были просто шампованные куски железа, фрезой обработанные, закалённые, и всё, этого, в принципе и достаточно. Но многие состоятельные офицеры из старых самурайских семей, естественно, брали фамильные клинки с собой, доставали дедовские-предедовские клинки, и в этом мече мы видим великолепный совершенно образец японского искусства.
Д.Ю. Ай, красота! Отлично!
Сергей Поликарпов. Вот такая слабоизогнутая форма. Изгиб клинка по-японски «сори», если клинок абсолютно прямой, они говорят: «му-зори», т.е. «без изгиба», а если мы имеем слабый-слабый, до 1,5 см, такой вот равномерный изгиб, это называется «тории-зори». Тории, вы, наверное, видели – это традиционные японские ворота буддийские: знаете, вот такие вот столбы и здесь слабоизогнутая… - вот это называется «тории». Так вот, японцы пишут, что традиционный японский меч, вот такой токугавский, копирует эти ворота, поэтому здесь «изгиб в виде ворот тории».
Когда эти клинки, старые клинки я имею в виду, стали одевать в регламентированную законом армейскую монтировку, то многие из них подверглись, как это часто бывает, и постоянно это бывает в Японии, переделке, и многие из-за этого очень сильно утратили или снизили свою стоимость. Во-первых, стандартно считалось, что для армейского клинка глубина изгиба не должна превышать 1,5 см, поэтому, если приносили более изогнутые клинки, их немножко перепиливали. Это первое. Второе: большинство офицеров были пехотинцами. Кавалерия практически вся ушла к тому времени уже с поля. Поэтому клинки укоротили. Если кавалерийские клинки образца 1877-76 годов были ещё достаточно длинными, там 80 см можно было саблю найти, то здесь делали так – приносили клинок… Бокуто можно принести? Брали его вот так вот рукой в этом месте, становились ровно по стойке смирно и опускали вниз. Просили вот так вот встать вниз. В этом положении клинок должен был доставать до высоты большого пальца правой стопы в ботинке. Если он был ниже, его, соответственно, обрезали. Вот так вот, ну здесь бокуто короткий для меня, а так как все японцы маленького роста – 150-160 см, можно себе представить, какой длины были эти клинки.
Д.Ю. Всё укоротили, да?
Сергей Поликарпов. Укоротили стандартно. Считалось, что для пешего боя, для пешего строя более длинные клинки неудобны и опасны и вообще не положены по уставу. Поэтому в очередной раз Токугава обрезал, эдосская катана известна, да, в очередной раз очень много обрезали. Большая часть японских офицеров получили вот такие предметы, хотя в прошлой передаче мы видели с вами такой дорогой полковничий или генеральский кю-гунто, с двуручной рукоятью и такой немножко странной длинной сабельной гардой. Вот некоторым очень заслуженным офицерам разрешили такие предметы оставить, в особенности если это предметы были их родителей, которые имели заслуги конца 19 века, или это были старые генералы, которые успели поучаствовать в тех кампаниях. Иногда на парады и на построения в торжественных случаях они их надевали.
Естественно, носили темляк. Темляк по-японски называется «удэнуки», т.е. буквально «удерживающий кисть», и кроме парадных, церемониальных и форменных функций он выполнял банальную практическую функцию– если приходилось рубиться, темляком прикручивали кисть правой руки.
Часто на катанах боевых, а не на парадных, в цубе, вот здесь вот, было удэнуки-ана, т.е. отверстие для темляка, и в бою темляк перекручивали вот отсюда вот сюда в виде петли, руку засовывали вот так вот и запястье поддерживали, потому что оружие, в особенности если рука мокрая, перчатка потная, очень легко потерять, оно вот так вот выдёргивается. В отличие от сабли, которая имеет изгиб, за который может зацепиться пятый палец, и поэтому при любом движении всегда упираешься, можно даже расслабить кисть, здесь при прямой рукояти нет набалдашника, нет изгиба, нет клюва – выдернуть меч из руки очень-очень легко, и они прикручивали его темляком.
Д.Ю. Замечу, что даже обычный нож и то хорошо – с петлёй.
Сергей Поликарпов. Конечно. Можно следующий предмет? Это дорогой офицерский предмет, видно, что он хорошо сделан, и серьезные материалы использованы. Ну и клинок сам по себе замечательный, старый клинок, и серьёзные материалы: мы видим дерево, кожу, саме, декоративные латунные элементы – всё это стоит денег, естественно. Для офицеров были деньги, но для сержантов, и в особенности в ходе войны, уже когда Япония вступила во Вторую мировую войну, средства нужно было экономить, для сержантов делали дешёвые сержантские син-гунто, их очень легко отличить: это простые металлические ножны, часто были даже алюминиевые или стальные, покрашенные обычной краской. Обратите внимание: рукоятка сделана из алюминия, и всё это имитация саме и имитация оплётки.
Д.Ю. Просто похоже, да.
Сергей Поликарпов. Штамповка.
Д.Ю. Алюминий, силумин?
Сергей Поликарпов. Да.
Д.Ю. Да, скромно, очень скромно.
Сергей Поликарпов. Ну, чего на сержантов деньги тратить? Этим мечи всё равно выходили из строя: гнулись, ломались, терялись – носить такие предметы…
Д.Ю. Как говорится – давайте ещё на рядовых деньги тратить начнём.
Сергей Поликарпов. Конечно, да.
Д.Ю. Да, такой – попроще.
Сергей Поликарпов. Совершенно простой предмет, вот так вот это отжимается, вот так вот вытаскивается. И здесь дешёвый имитационный клинок.
Д.Ю. Взгляну?
Сергей Поликарпов. Да, пожалуйста. Штампованный имитационный клинок.
Д.Ю. Выглядит, конечно, для непричастных практически точно так же.
Сергей Поликарпов. Ну, не похож совсем.
Д.Ю. И даже табельный номер присутствует.
Сергей Поликарпов. Дело в том, что этого добра в Японии после поражения в 1945 году лежали просто горы Эвересты. Считалось, что по крайней мере полмиллиона было армейских клинков. Конечно, большое количество вывезли победители, они насовали себе этого, как сувениры, не знали, что с этим делать. Для американских парней было всё равно, что Мейто, что штамповка – красиво- и красиво. Я уже рассказывал в самой первой передаче: сами японцы после поражения в 1945 году устроили массовое уничтожение армейских мечей, они их все отправили в металлолом, поломали и переплавили. Конечно, сколько можно было, авторских дорогих клинков они спасли, спасли много, но подобного рода вещи, многое, конечно, досталось коллекционерам. Хотя, с другой стороны, тут очень сложный вопрос – коллекционирование. У настоящих ценителей и любителей японского меча армейских образцов нет. Даже японская NBTHK – основной их орган, регулирующий оценку и атрибутацию японского меча, художественного меча, он вот это за японский меч не считает – это не японский меч, это просто армейское холодное оружие японской императорской армии, не представляющее для ценителей интереса. Что тут такого – тут имитация традиционности, и кроме того, за этой имитацией традиционности стоит очень дурной образ преступлений японской военной машины во Второй мировой войне, и это одна из очень больших проблем. Вот я лично никогда бы не имел дома у себя такой предмет, во-первых, он мне просто не интересен, а во-вторых, в этом есть что-то не понятное мне. Вот есть любители, которые собирают холодное оружие вермахта, например, Третьего рейха – СС-овские кинжалы, эти все шпаги парадные, сабли. Я вот не понимаю, зачем это делать, мне просто неприятно это.
Д.Ю. Многие коллекционеры – люди странные, они в этом не видят…
Сергей Поликарпов. И кроме того, я хочу сказать, что син-гунто – это обширнейшее поле для мошеннической торговли подделками, просто невероятное. На рынке столько подделок вот этого добра! Его стоимость, сделать его, ну, может быть, при массовом производстве 3 тысячи рублей, а их там продают за несколько тысяч долларов на всяких развалах и в коллекционных магазинах, привозят… Я даже знаю, как это происходит: их делают китайцы, ну китайцы всё делают. Они едут на японские аукционы, покупают какой-нибудь образец на японском аукционе, привозят на свои подпольные фабрики, делают их сотнями и тысячами штук, слегка старят. Ну тут даже ничего особо состаренного нету. И потом ящиками привозят в Россию и потом на Ярмарках в Скольниках или ещё где-то выставляют это дело, а доверчивым покупателям рассказывают, что недавно раскопали утерянный или заброшенный склад японской Квантунской армии где-нибудь под Благовещенском или у озера Халхин-Гол, раскопали склад, и там целая партия новеньких, нетронутых, муха не сидела. И этого столько везде, что просто невероятно!
Д.Ю. Люди доверчивые, да. А как у него рубящие качества? Он, как оружие – тоже царапину на голове, или как следует уже приложить можно?
Сергей Поликарпов. Вот мы видим, что… Сейчас мы, конечно, сержантский этот уберём. Мы видим, что они, конечно, гораздо тяжелее, у них более мощные клинки, во-вторых, у них серьёзная двуручная рукоять, которая позволяет крепко за него взяться. Вообще технология удара, рубки японским мечом изучена и, так сказать… хочу употребить слово «пропедевтика», преподнесена в таких деталях, что обсуждает все механизмы мышечного воздействия и создание неких физических структур. Во-первых, при ударе японским мечом работают 2 руки, при этом они работают, как рычаг. Мало того, что мы вот так вот бьём двумя руками, прошу прощения, так вот за счёт давления правой рукой и некоего выпрямления левой у нас получается рычаг с точкой здесь, это во-первых. Во-вторых, в момент удара, соприкосновения с целью 2 руки совершают вот такое выжимающее действие внутрь, называется «выжимание чайной салфетки», и образуется очень жёсткая структура, вот, можно на меня посмотреть: треугольник. При ударе, наносится удар, можно чётко его зафиксировать. Удар напоминает удар топором или длинной тяпкой. Одноручная сабля: здесь неизбежно можно просто махнуть, ни о каком рычаге речи не идёт, потому что нет второй руки, ни о каком формировании жёсткой конструкции речи не идёт, и завершить действие совершением круга – по-другому никак, саблей и шашкой.
Вообще, когда японцы мобилизовывали солдат и сержантов, их учили рубить мечом на огороде – им давали тяпки длинные, обычные сельскохозяйственные тяпки с длинными рукоятями, и заставляли рыхлить землю многими неделями и месяцами. Старые японские сэнсеи говорят, что если ты хочешь научиться владеть холодным оружием, работай на земле, потому что самый лучший способ рубить мечом – это научиться орудовать топором и тяпкой, тогда у тебя будет все получаться мечом. А если ты хочешь быть сильным копейщиком, мастером копейного боя, нужно работать с вилами, нужно поднимать и перебрасывать сено. Без шуток: сельскохозяйственный труд – это основная тренировка для боевых искусств, и вот конкретно два этих самых. Так и делали, и набирая рекрутов в сержантские и офицерские школы, они банально их с тяпками и топорами гоняли очень подолгу: дрова колоть и огород рыхлить, дрова колоть и огород рыхлить – всё получалось.
Д.Ю. Кто бы мог подумать, а? Медитация, ещё что-то…
Сергей Поликарпов. Ой, да нет, всё очень просто. Рассказы о том, как мастер брал ученика в традиционной школе и учил его первый год носить по узкому мостику вёдра с водой, а второй год учил колоть дрова, и когда он всё хорошо делал – не падал с мостика с водой и ловко колол дрова, он ему выдавал сертификат Менко Кайден и говорил: ты всё умеешь, иди. Ну так оно и есть, на самом деле, всё было очень просто.
Что было у японцев: они готовились к войне, точнее, уже воевали, они уже оккупировали часть Китая. Как известно, Вторая мировая война началась не 1 сентября 1939 года, она началась гораздо раньше – в 1935 году, когда японцы тронулись в Китай. И известно, что страна, которая больше всех потеряла жизней своих, по некоторым оценкам, до 50 миллионов человек – это Китай.
Д.Ю. Для многих открытие, да.
Сергей Поликарпов. Для него война была гораздо более страшной национальной трагедией, нежели даже для России. И несмотря на то, что в школах преподавалось усиленно кендо, дзю-до… Ну, кендо – это, мы понимаем, спортивное, хоть оно и имеет традиционную основу, это фехтование всё-таки бамбуковой имитацией меча. Когда вчерашние школьники шли в армию или шли в сержантское либо офицерское училище, выяснилось, что они со своим табельным оружием справляться не умеют.
Д.Ю. По причине?
Сергей Поликарпов. Они просто не держали в руках настоящего меча, кроме того, те многие приёмы, которые преподавались в редких архаичных школах, оставшихся со старых времён, просто не работали, потому что многие архаичные школы – школы Корю Буджитсу, буквально «старые школы», они превратились уже в такие исторические, как это сказать, палеонтологические окаменелости, в такие рудименты, и техника сохранилась, она законсервирована, а с другой стороны, в этой консервации она стала настолько нежизненной, что там ничего не могли делать. Я вот недавно рассказывал, как один японский офицер пытался другого заколоть с помощью такого вот ски и в результате отрезал себе пальцы, а это же приём из старой школы, такой вот ски. И когда создали в пригороде Токио школу Тояма-рю …, школа Тоямы знаменитая, где учили сержантов и офицеров, и быстро выяснилось, что для них нужно создавать специальные системы подготовки владению длинноклинковым оружием. Там доходило до смешного: слушатели, курсанты брали свои мечи, им вешали на колышки соломенные чучела или жгуты такие из соломы, из мокрой соломы, она хорошо резалась, и предлагали разрубить. Некоторые курсанты – обладатели 3-4 дана кендо, т.е. люди, умеющие обращаться с мечом, рубили себе голени и потом уезжали в госпиталь с порезанной ногой. Они не умели держать в руках меч, просто напросто, они его держали, как бамбуковый синай, они рубили, он вылетал у них, падал под ноги и сёк себе голени. Японцы, ну с японской обстоятельностью они к этому делу дальше приступили, они собрали ведущих мастеров из всевозможных школ самых серьёзных, они держали совет, разрабатывали программы. До этого они пытались, кстати, учить армейских курсантов по европейским образцам: европейское фехтование, масочки такие были, одна рука за спиной, другая так вот, приставными шагами бегали. Очень быстро отказались, никому это не нужно было, и стали создаваться специальные армейские системы владения мечом – гунто-тохо их называли, разными словами. Ну как, к армейским службам приспосабливают все рукопашные единоборства – там бокс не нужен, нужен ОРБ, например. И для армейских курсантов сержантских и офицерских школ они создали комплексы обучения действию длинноклинковым оружием. Исходили он из традиционных школ, но они многие приёмы и методики упростили, их приспособили для армейцев. Из японской парадигмы они выйти всё равно не могли, поэтому они создали формы – ката: форма первая, форма вторая, форма третья – вполне в армейском и таком формализованном японском духе. Первая форма, предположим – берём меч, делаем шаг, меч вытаскиваем, так рубим, так заканчиваем. И вот как в армии – учим-учим-учим-учим.
Д.Ю. Делай раз, делай два.
Сергей Поликарпов. Совершенно верно, вот они так – на счёт, на два, на три. В итоге эту систему назвали батто, «дзюцу батто» – японское слово означает «извлечение меча». «Бацу» - «извлекать, вытаскивать», «то» - «меч». Искусство извлечения меча. Меч нужно было извлечь, подойти к условному противнику – там макивара, скажем, мишень какая-то – ударить, отойти и закончить. Школа называлась Тояма, через неё прошли очень многие инструкторы. Когда война закончилась и закончился запрет американских оккупационных войск на занятие мечом, многие вернулись к практике того, к чему они привыкли в 30-40-е годы, и в результате сформировалась такая школа, как Тояма-рю батто-дзюцу, т.е. владение мечом по схеме армейской школы Тояма. Там есть некоторые известные очень учителя и персонажи, известные в мире фехтовальщиков Накамура Тайсабуро был такой пропагандист этого стиля. Но вот одна интересная деталь: в Тояма-рю батто-дзюцу есть разные ката, которые имитируют сражение с одним, двумя либо тремя противниками, а есть ката, не помню его номер, называется «додан-гири». «Гири» - это «кири», «резать» или «рубить», а «додан» - это «плаха», буквально плаха, на которую клали преступника, это длинная площадка, напоминающая прямоугольный письменный стол такой вот высоты, её из сырой глины делали, укладывали преступника, бац его – и казнили. На додане, например, рубили клинки, когда тестировали их в старые времена. И вот 20 век, 30-40-е годы, а сержанты армейской школы учат додан-кири, т.е. нужно встать, вытащить меч, поднять его над головой, широко расставить ноги и после этого, как топором по полену, которое стоит на колоде, сильно рубануть вниз и присесть, чтобы массу тела всю вложить в клинок. Зачем армейскому офицеру изучать додан-кири? Их учили казнить пленных?
Д.Ю. Наверное, оно ж для людей. Ничего другого придумать невозможно.
Сергей Поликарпов. По-другому я никак объяснить это не могу. Объяснение только одно – их учили казнить пленных. И для этого они формализованную форму, потому что в Японии должно быть всё сделано по регламенту: так берёшь меч, так поднимаешь, так замахиваешься, ставишь широко ноги, рубишь, опускаешься вниз. Несколько лет учить, учить, учить, потому что потом мы будем точно знать, что всем пленным китайцам головы будут отрублены по регламенту. Вот если в старых школах Иайдо по регламенту учили, например, ассистировать на сеппуку, вот в старых школах есть ката, называется кайсяку. «Кайсяку» - это буквально «ассистенция при самоубийстве».
Д.Ю. Секундант.
Сергей Поликарпов. Да, он секундант, он назывался кайсякунин. Там тоже стоишь скромненько так, вынимаешь меч, поднимаешь его и ждёшь, когда товарищ совершил основной акт, после этого помогаешь ему быстро, чтобы он не мучился, и ещё стоишь так, наклонив меч, а в этот момент меч должны поливать водичкой, чтобы …
Д.Ю. Из специального ковшичка красивого.
Сергей Поликарпов. Да-да-да. Так вот, эта ката, которая изучается во многих школах Иайдо, но в армейских школах кайсякунинами никто не кого не учил делать, а учили рубить нечто, лежащее на плахе.
Я сильно сомневаюсь в реальной боевой эффективности этого меча, я имею в виду, как реальное оружие боя во время Второй мировой войны, хотя основные действия же в Китае велись, в основном они воевали в Китае. Насколько я знаю, у китайских вооружённых сил – и гоминдановских, и коммунистических, и иных – у них было настолько мало боеприпасов. Я в какой-то статье читал, что в среднем на китайского пехотинца на день боевых действий приходилось всего-навсего 5 патронов винтовки. И я совершенно точно знаю, что многие подразделения Гоминдана ходили в бой вообще без огнестрельного оружия, у них штурмовые батальоны были, в которых боец имел 2 гранаты и китайский меч да-дао, такой тесак. Они привязывали их за спину – штурмовой батальон, каску надевали на бойца, давали ему 2 или 3 гранаты, и целый батальон шёл в атаку только с этим. Они ползли, как могли, подходили к японским позициям, бросали свои несчастные 2 гранаты, потом хватали мечи и дальше бежали в окопы. И у них больше ничего не было.
Д.Ю. Жестоко!
Сергей Поликарпов. Известно, кто рассказывает про 1941 год и Россию, про 1 винтовку на пятерых, я сильно в этом сомневаюсь, но я уверен, что в армии Гоминдана были позиции и ситуации, когда у них была 1 винтовка на 100.
Д.Ю. Каждому по сабле – и вперёд, да?
Сергей Поликарпов. Ну, сабель-то не было. Да-дао – это из таких полос рессорных делались такие тесаки, длиной… двуручные такие, напоминающие больше мачете двуручные. Тяжёлые, из плохой стали и дешёвые – ну это же Китай. И конечно, у японских офицеров периодически могли возникать ситуации, когда можно было и позволить себе побаловаться «белым» оружием.
Д.Ю. Применить.
Сергей Поликарпов. Да, типа, я вот благородный. И известно, что в 1937 году даже 2 младших лейтенанта, Тосиаки Мукаи и Такэси Нода, они заключили пари, называлось «зарубить 100 китайцев на спор». Об этом пари писали газеты. Некоторые источники пишут, что у них был спор – «зарубить 100 китайцев в бою», но более критически мыслящие следователи говорят, что в бою никого не рубили, а рубили они пленных просто-напросто, беззащитных, связанных пленных. Ну так или иначе, к 1941 году Мукаи зарубил 106, а Нода 105 китайцев.
Д.Ю. Вровень шли практически.
Сергей Поликарпов. Да, об этом с гордостью писали газеты, фотографии их публиковали, стояли они с мечами. Ну, в общем, если знать, что происходило в Нанкине, не удивительно.
Д.Ю. Ну, подводя, так сказать, некоторый итог: несмотря на то, что это какая-то там штамповка, не штамповка, с задачей резать человеческую плоть вполне справляется, да?
Сергей Поликарпов. Конечно. Если сделать большой мачете, длинный и тяжёлый, заточить, приделать к нему крепкую рукоятку и не преследовать никаких высокохудожественных изысков традиционных, а нужно просто убить человека – то вполне. Но в основном ими, на самом деле, офицеры и сержанты подавали знаки своим подчинённым – идти в атаку, то да сё, могли провинившегося зарезать, ну, своего же, например, казнить, или пленного зарубить – известно, что они там англичан и австралийцев в лагерях убивали, фотографии даже есть, за что немного, конечно, и пострадали, потому что Мукаи и Нода были по окончании войны взяты в плен китайцами, и в 1947 году обоих публично расстреляли, о чём есть фотоотчёты в китайских газетах и источниках. 106 и 105 невинно убиенных им припомнили.
Д.Ю. Странно. Ну, про т.н. «подвиг», конечно, слышал, а что с ними дальше было, не знал.
Сергей Поликарпов. Их расстреляли в 1947 году, да, даже могу найти источник. Но вот соблазн попить крови, в особенности по отношению к недочеловекам, а к китайцам относились они именно так, он поразил, конечно, очень многих в высшем японском обществе, и вот даже, казалось бы, человек, который стоит, скажем так, на Пути меча, ведь японская идеология, Путь меча – это путь борьбы с самим собой, со своими недостатками, со своими пороками, это путь самосовершенствования, это длительная подготовка, это самого себя нужно сначала грубо обстругивать, как деревяшку, потом самого себя резать, вырезать форму, потом долго-долго шлифовать. Это работа прежде всего над самим собой, над своим телом, над своей психикой. Но даже великие мастера фехтования, например, Токаяма Масаёши – обладатель сумасшедших степеней во всех видах оружейных искусств, он был главным инструктором по мечевому бою в военно-морском флоте, даже он запачкался казнью пленных китайцев, видимо, своим ученикам показывал, как это нужно делать по-настоящему, за что, кстати, получил 25 лет каторжных работ потом, после войны.
Д.Ю. Отсидел?
Сергей Поликарпов. Да, отсидел. Но многим другим совершенно замечательным японским мастерам, которые не вляпались в казни, им повезло гораздо больше, их не судили, и вот Накамура, о котором я говорил, который был преподавателем в школе Тояма и потом создал Тояма-рю батто-до, он сам непосредственно не участвовал – ну преподаватель и преподаватель, ну преподавал. Один там минно-взрывное дело преподаёт, другой огневую подготовку, этот преподаёт холодный бой, бой холодным оружием. Он преподавал штыковой бой и фехтование – ну, не пострадал никак. Хакудо-сэнсей, Накаяма Хакудо, был тоже он инструктором армейским, сам никого не убивал, потом сделал очень много для возрождения японских боевых искусств.
Д.Ю. Но зато ученики, наверное, старались, да?
Сергей Поликарпов. Ну естественно, ученики, но ученики – они везде ученики, что ж тут поделаешь. Конечно, вот то, что мы сейчас показываем, для японцев, если японцы нас будут видеть, для них это очень болезненная, неприятная тема.
Д.Ю. Не сомневаюсь.
Сергей Поликарпов. Это очень болезненная тема! Во-первых, очень много военных преступлений они совершили, и они это прекрасно понимают, а во-вторых, у них погибло очень много сильных, талантливых, работоспособных мужчин, очень много, причём очень много замечательных совершенно людей погибло. И не всех можно вернуть даже в народную память, как героев – вот это целая проблема. Мы знаем, что у них есть храмы специальные, синтоистские святилища, где поминается их память, мы знаем, как они очень сложно относятся к камикадзе – это очень сложная история, с массой мифов, как-нибудь расскажем о них. Но у них есть люди, например, Корэтика Анами – это был генерал, очень заслуженный, он много где воевал, его сын даже погиб, будучи простым офицером, в Маньчжурии. Японцы не прятали своих детей в тёплых местах, все шли воевать, у них это было не принято. Он был очень заслуженный, он был мастер боевых искусств – у него был 5 дан кендо, он очень любил кендо, он стрелял из лука – кюдо занимался и, по-моему, занимался конным спортом. Его назначили министром обороны за 5 месяцев до капитуляции Японии в августе 1945 года, и он побыл всего-навсего 5 месяцев. Он был категорическим сторонником продолжения войны, он считал, что нужно продолжать войну, потому что американцы наседают – нужно сопротивляться. Но император потом объявил о капитуляции, потому что уже всё. И ему было приказано, он всего-навсего 5 месяцев назначен министром обороны, ему было приказано готовить знаменитое соглашение о капитуляции. И тут он уже столкнулся с другой проблемой: многие военные деятели того времени в Японии хотели составить заговор против императора, для того чтобы свергнуть императора и продолжить войну. Но он был ярый монархист, и тут ему пришлось ещё эту проблему улаживать. Он подписал, да, 14 августа 1945 года он подписывает Положение о капитуляции, как министр обороны, вместе с другими министрами, в этот же день, 14 августа, после подписания он идёт на тренировку по кендо. Я не помню точно имя, по-моему, … Горо был его сэнсеем по кендо – это очень известный такой, знаменитый японский сэнсей, один из лучших японских учителей. И он идёт и делает с сэнсеем кейко. Кейко – это значит свободный поединок, свободная тренировка между учеником и учителем. Для людей, которые занимаются кендо, ты там всегда проигрываешь учителю – он сильнее, но это такой акт, катарсис – ты стараешься сделать то, что ты можешь, а учитель тебе показывает, что из того, что ты о себе думаешь, истинно, а что ложно. Это такой вот акт, ты всегда проигрываешь учителю, всегда. Понятно, что он сильнее, но иногда он может дать тебе возможность нанести удар. Но всякий раз для убеждённого тем более, для кендо – это катарсис. И вот он подписывает капитуляцию, делает кейко со своим учителем в тот же день, на следующее утро он садится в коридоре собственного дома на пол. Почему в коридоре? Самоубийство на голой земле – это признание своей вины, а самоубийство внутри комнаты – это полное отрицание своей вины. Преступники делают сеппуку во дворе, на земле. Если ты делаешь из протеста против несправедливости сеппуку, ты садишься в комнате. Он сел в коридоре лицом к императорской резиденции, выпил немножко саке. Его адъютант спросил: «Зачем ты пьёшь саке?» А он говорит: «От спиртного снижается свёртываемость крови – быстрее умру». Тот: «Ты собрался делать сеппуку?» Он говорит: «Да». Он говорит: «А как ты будешь делать сеппуку – ты же выпил?» Он говорит: «Успокойся, у меня 5-ый дан кендо, у меня рука не дрогнет». Адъютант говорит: «Ну, если позволите, я буду вашим кайсякунином». Он говорит: «Мне не потребуется». Он взял кинжал, вспорол себе живот и быстро умер.
Д.Ю. Суров!
Сергей Поликарпов. Национальный герой: верен своему долгу, ничего не могу изменить, общая несправедливость естественного течения природы и исторических событий, не знаю, прав я или виноват, но я верен императору, стране и нации я больше не нужен – по крайней мере, своей кровью хотя бы метафизически искуплю вину свою перед страной.
Д.Ю. Серьёзный подход.
Сергей Поликарпов. И японцы очень много потеряли серьёзных людей. Конечно, потери были огромными, и для них это очень, очень болезненная тема.
Д.Ю. А сколько они миллионов потеряли?
Сергей Поликарпов. Я не могу сказать точно. У них потери среди мирного населения были очень большие. Обычная бомбардировка Токио – там полгорода сгорело. На Окинаве были кошмарные потери, когда американцы брали штурмом Окинаву, там чуть ли не половина острова была уничтожена. Капитуляция была, конечно, спасением национальным для Японии, потому что не оставили бы вообще ничего.
Д.Ю. Ну, они и сами себя не жалели, как мы видим, да.
Сергей Поликарпов. Ну, естественно. Но вот для них это вот…
Д.Ю. Есть же известная эта на острове Сайпан, боюсь ошибиться в цифрах, там стоял японский гарнизон – весь гарнизон доблестно полёг при американской атаке, т.е. все погибли: кто мог бежать вперёд, те бежали вперёд, кто не мог бежать, те ползли с гранатами вперёд, кто лежал в госпиталях, лежал с гранатой под одеялом и ждал, когда придут американцы, чтобы взорваться вместе с ними. А все женщины и дети этого гарнизона прошли к ближайшему обрыву и там, боюсь наврать, но в количестве, по-моему, 8 тысяч человек они просто спрыгнули с обрыва и разбились. И до сих пор японцы туда ездят, это святое место: посмотрите, как люди – долг перед Родиной и всякое такое.
Сергей Поликарпов. Ну, американцы вон Иводзиму всё время вспоминают. Я сразу вспоминаю судьбу одного японского аристократа – барона Ниси. «Ниси» - красивое слово, «запад» по-японски. Фамилия такая – Запад, он барон, и он был кавалерист, офицер императорской армии, с образованием, полученным где-то в Европе – в Германии или в Лондоне, и он был спортсмен, конник. Он в 1930 году поехал в командировку в Италию, купил там себе коня – это история потрясающая совершенно – по кличке Уран, Уранус в англоязычной литературе, и в 1932 году в Рио-де-Жанейро он выигрывает Олимпийские Игры по конкуру. Японцы – нация, у которой серьёзной конницы никогда не было, традиции такой, как в Европе и Америке, конной езды и тем более конного спорта – тем более. Но это вот, кстати, о том, как японцы быстро высоты штурмуют. Он выигрывает в 1932 году конкур в Рио-де-Жанейро – ну это сенсация похлеще, чем победа Трампа на президентских выборах была. После этого он в 1936 году опять выступает на Олимпийских Играх в Мюнхене, и на переездке он падает с лошади, причём все свидетели говорят, что он не мог упасть, он специально упал для того, чтобы немец, хозяин Олимпийских Игр, занял первое место. После этого он едет в Японию, а он командовал кавалерийским полком, и уже наступают другие времена, армия переделывается, кавалерийский полк превращают, естественно, в бронетанковый, тогда все кавалерийские полки превращали в бронетанковые, и он, как командир уже бронетанкового полка, вступает в Тихоокеанскую кампанию, и воюет с американцами. И он был одним из командиров обороны Иводзимы, ходил по окопам в сверкающих кавалерийских сапогах от фирмы «Гермес». Мало, кто знает – фирма, которая женские сумочки, сапоги и духи знаменитые делает, это изначально фирма конной амуниции, они делали сёдла, уздечки и сапоги для конного спорта. Потом стали делать вот эту женскую лабуду.
Д.Ю. Я и думаю: откуда этот чудо-запах-то такой, кожано-хороший?
Сергей Поликарпов. Да. И вот он ходил по позициям в этих сапогах сверкающих со шпорами и с хлыстом и хлопал себя по голенищу периодически, как такой образ старорежимного офицера, и командовал своим полком. Погиб, тело, залитое напалмом, обожжённое, или чем-то он залит из огнемёта, нашли, опознали только по сапогам. Конь пережил хозяина на несколько недель, умер, конь в Японии был. Сын остался жив. Барона Ниси очень уважают в Японии – памятник поставить не могут, понятно, почему: в неправильной войне участвовал. Чтобы сохранить память о нём, поставили памятник коню.
Д.Ю. Молодцы!
Сергей Поликарпов. Ну вот, смелый человек, великолепный спортсмен, победитель Олимпийских Игр, храбрый офицер – и вот очень много такого народа у них погибло, очень много, и тем поэтому холодного оружия, императорской армии у них воспринимается очень-очень болезненно. Я помню, на какой-то вечеринке в Японии мы, русские, попытались кричать, думая японцам сделать приятное, кричать в помещении «банзай» - ну, вечеринка с пивом, ужин такой, туда-сюда. Мне потом сказали: не-не. Они напряглись. Это как в Германии кричать: «Хайль!», хотя «банзай»… , Вы знаете, что значит «банзай»?
Д.Ю. «10 тысяч лет императору!»
Сергей Поликарпов. Совершенно верно, «многая лета», да: «бан», «ман» - «10 тысяч», «сай» - это «возраст» - это просто пожелание долгого возраста. Когда говорят о возрасте, то говорят числительное и присоединяют суффикс «сай». Например, «ни дзю сай» - «ему 20 лет». «Бансай» - это «в возрасте 10 тысяч лет», «много лет». Ну казалось бы, что тут такого? Это же даже не крик боевой, никто там, идя в атаку «банзай» не кричал, я не знаю, откуда глупость такая. «Банзай» кричали только тогда, когда приветствовали императора: на построениях торжественных, на обедах, поднимали руки вверх. Не надо у них кричать «банзай», это такая реминисценция вот этого тяжёлого и очень болезненного периода японской истории. Не хотят они этого сейчас, очень не хотят. Они даже не знают, что с этим в своей истории делать. Вот ещё не знают, что с этим делать.
Д.Ю. Ну, на всё время надо.
Сергей Поликарпов. И поэтому, повторю, это только европейские и американские коллекционеры держат у себя, их коллекции активно пополняются китайскими фабриками, и хочу сказать, что то, что касается дешёвых армейских мечей, они изначально такого качества, что без специальных физико-химических методов отличить состаренную подделку от настоящего предмета 40-30-ых годов невозможно. Коллекционерам это не надо.
Ну и надо вернуться к традиции, к замечательной высокой культуре, к традиции. Можно следующее? Когда я приносил танто, я приносил танто новодельное, с обратным изгибом. Помните - утидзори? Вот это классический танто, такой, какой носили большинство японцев военного сословия. Он, естественно, имеет кодзуку, это характерно маленький ножик с маленькой рукояткой. Ножик этот называется когатана – перочинный ножик, что-нибудь подковырнуть, разрезать, вскрыть, подрезать. Очень полезный предмет. Основным декоративным элементом является рукояточка, они очень красивые – кодзука. Видите, для кодзука специальный вырез в гарде. Кодзука одновременно служит зажимом, я её сейчас поддел, и она расщёлкнулась. И мы видим танто – короткий кинжал. Обратите внимание: у него есть вот это ребро – синоги, видите? Он не плоский. Большинство танто плоские, хира-дзукури их называют. Хира-дзукури, т.е. плоско сделанные, совсем плоские, как кухонный нож. А здесь вот есть синоги, и я смею предположить, что это могла быть перепиленная катана. Вот катаны, они почти всегда с ребром с этим – синоги. А если катана гнулась, ломалась, либо её первая половина или какая-то часть безвозвратно была утеряна, то, естественно, чего же выбрасывать кусок хорошего железа? Их перепиливали в танто. И японская такая трансформация клинка из одного предмета в другой, когда-нибудь будем говорить о копьях и нагинатах, я хочу сказать: нагинаты – это японские совни, их алебардами часто называют, но это не совсем верно. Длинные изогнутые клинки на длинных-длинных древках. Их потом превращали в мечи – просто меняли длинное древко на рукоятку. А из копейных наконечников делали кинжалы. Всё умели приспособить. Вот посмотрите, пожалуйста, вот такой вот предметик для дома, для семьи, самурай даже спать ложился с ним – под голову укладывал, и в баню ходил.
Д.Ю. Не без оснований, я подозреваю.
Сергей Поликарпов. Да.
Д.Ю. А почему форма наконечника такая вот загнутая? Я всё время думал, что должно быть такое вот – под углом, прямо.
Сергей Поликарпов. Самые разные бывают.
Д.Ю. Без разницы?
Сергей Поликарпов. Да. Вот здесь, я думаю, что это перепиленная катана.
Д.Ю. Ну, красота! Тоже, в общем-то, как инструмент, я вам доложу – живым не уйдёшь. И полоснуть можно, и колоть. Замечательно, очень хороший. Внушает!
Сергей Поликарпов. Очень красивая штучка, в особенности если ты всю жизнь ходишь с ней за поясом, всю жизнь! Вот видите – зажал.
И совершенно фантастический в своей красоте традиционный японский меч в оправе дзиндати-дзукури – тати полевого лагеря.
Д.Ю. Красота!
Сергей Поликарпов. Вот здесь можно проследить многие элементы, необходимые для того, чтобы меч долгое время использовался и при этом сохранялся в целости. Посмотрим его ножны: они сделаны из дерева, нанесён очень интересный лаковый декор, сделано кольцо-обоймица, укрепляющее устье ножен, вот эти обоймицы для подвеса, это скрепляющая обоймица. Мы видим укрепление и полосы, видите, ножки такие, для того чтобы защищать ножны от ударов они скреплены тоже вот такими муфтами: во-первых, резко возрастает прочность ножен, во-вторых, этой штучкой можно приложить. Ну, это, конечно, не основная её функция, далеко не основная, десятая, скажем так, но тем не менее именно такая конструкция фитинга для тати – это очень, очень характерная вещь.
Д.Ю. Ну т.е. ножны сами по себе – произведение искусства, и желательно их защищать.
Сергей Поликарпов. Конечно, косираэ, я имею в виду – маскировка, само по себе очень дорогое произведение искусства. Меч парадный, безусловно, парадный, он сделан ярко: видите, красно-коричневая гамма, плюс медные, латунные сплавы, очень красивая – сейчас вот мы в камеру, прошу прощения, покажем – цубо в виде такого креста, это характерная форма для многих-многих тати, очень красивый, нарядный золотистый шнур, и достанем клинок. Тати, напомню, носился вот так, горизонтально, не так, как сабли и шашки. Сабли и шашки вот так вот вешали, вертикально. Вот так вот горизонтально, на двух обоймицах к поясу. Носили вот с таким доспехом. И здесь сказочной красоты клинок. Он с двумя харимоно: на лицевой стороне цветущая слива, здесь летящий дракон. Обратите внимание, какой клинок – широкий, тяжёлый, почти сантиметр толщиной, масса его существенно больше килограмма. Посмотрите, пожалуйста, Дмитрий Юрьевич, когда его берёшь в руки, тогда и видишь, что этой вещью можно было натворить много. И очень красивая якиба – я имею в виду линию закалки, само общее состояние и впечатление от геометрии клинка очень и очень приятное. Для очень уважаемого и серьёзного человека делались такие вещи. Авторитетный и уважаемый был человек.
Д.Ю. Никаких сомнений. Дорого, поди?
Сергей Поликарпов. Очень!
Д.Ю. Красота!
Сергей Поликарпов. Удивительная сохранность, как эти вещи веками пролежали так, а выглядят, как будто их сделали в прошлом году. Видимо, хозяева такие, аккуратно подходят к вопросу. Вещь!
Ну и десерт сегодняшней передачи – традиционный самурайский доспех. Зрители уже ждут.
Д.Ю. Некоторые элементы у нас на столе присутствуют постоянно. Зачем такие уши и как они называются?
Сергей Поликарпов. Рога!
Д.Ю. Рога? Так…
Сергей Поликарпов. Сегодня у нас современная реплика, но очень хорошо и точно сделанная, парадного японского доспеха тосэй-гусоку: это шлем. Шлем называется «кабуто». Тяжёлый, да, Дмитрий Юрьевич?
Д.Ю. Увесистый, да!
Сергей Поликарпов. 2 кг, больше?
Д.Ю. Больше.
Сергей Поликарпов. Сегодня мы ограничимся беглой экскурсией по доспеху. Основная часть шлема – тулья, скована из 16 полос, отверстие для вентиляции с муфтой, это очень … Для красоты ношения петля на конце, можно взяться, подержать. Козырёк – много функций, основная – защитная. Если голову наклонить, козырёк защищает верхнюю часть лица. Вот эти пластины, они называются «ваки-датэ» – «боковые пластины». Зачем они – никто не знает. Они есть очень большие, есть маленькие, как такие круглые ушки, но они есть на всех японских шлемах, и никто не знает, зачем они.
Д.Ю. Интересно!
Сергей Поликарпов. И назатыльник пластинчатый, называется сикоро. Даже на современных шлемах полицейских, этот «райт полис» как по-нашему называется?
Д.Ю. ОМОН.
Сергей Поликарпов. Да, каски с такими же сикоро, очень удобная штука – защищает затылок, шею до плеч. Вот такой тип сикоро, там разные варианты были, назывался «кабанья холка».
Д.Ю. Я помню, немножко отклоняясь в сторону, я помню, когда ещё в Южной Корее были массовые студенческие волнения, я всё время с недоумением смотрел, а зачем… И там ещё такой платок кожаный по спине. Потом понял…
Сергей Поликарпов. Чтобы горючая жидкость не заливалась.
Д.Ю. … чтобы горящий бензин за шиворот не затёк, да.
Сергей Поликарпов. И вот что интересно: здесь 3-точечная система крепления. Во-первых, посмотрите, пожалуйста, вот это мягкое, подшлемник вложен прямо, не железо. 3 петли, пропущен длинный шнур, ну тут этот шнур у меня чуть-чуть расплёлся, поэтому я его завязал, чтобы он не портился дальше. Подержите, пожалуйста, Дмитрий Юрьевич, вот так вот, да. Мы видим петли, так вот – вот эти концы будут связываться с петлями с противоположной стороны, затягиваться на укреплённом горжете металлическом, и шлем сидит так, что он вообще не шевелится.
Д.Ю. Ну, три точки – это гораздо лучше, чем две.
Сергей Поликарпов. И кроме того, они друг с другом связаны ещё, и они все в едином парашюте.
Д.Ю. Толково.
Сергей Поликарпов. Очень интересная штука. Шлем тяжёлый, долго его на голове не поносишь, но, как шутил один японский автор, «многие считают, что боевой шлем слишком тяжёл, но когда лезешь на крепостную стену, а сверху падают камни, брёвна и стрелы – не так уж он и тяжёл». А, да – рога, самое главное! Это парадный шлем военачальника, а военачальник в средневековой битве должен выделяться, его должны видеть издалека, поэтому японцы придумывали самые разнообразные декоративные украшения для военачальников, делались из лёгкого металла, из ткани, из папье-маше часто. Просто самурай носил скромный шлем, скромненький, может быть, даже шляпу стальную такую. А конечно, офицер должен был быть виден издалека, поэтому рога, потом здесь такие вот кокарды – маэ-датэ, ещё какие-то конструкции, совершенно фэнтезийные – это для военачальника обычное дело.
Д.Ю. Ну, это как у греков, римлян, т.е. гребень на башке был вдоль, а у центуриона был поперёк, потому что центуриона должно быть видно – он руководит.
Сергей Поликарпов. Конечно. Сейчас мы будем надевать доспех. Эта часть называется сунэ атэ – это защита голени: стальные пластины скреплены кольчужными кольцами, здесь ткань, как правило, здесь были бригантные пластины, но именно у этого доспеха бригантные пластины изготовители пожалели вставлять, чтобы не было так тяжело – всё же реплика. Красивая ткань.
Д.Ю. Это к ноге, да?
Сергей Поликарпов. Да, это да, но мы её надевать не будем, сейчас вот просто покажем. Не-не, это на голень. Только голень, вот так вот., и привязывалось. Иногда здесь был ещё отдельный наколенник. Вот эти стальные пластины защищали…
Д.Ю. А их достаточно, да, чтобы не прошибло?
Сергей Поликарпов. Миллиметр или два закалённой стали – вполне достаточно.
Д.Ю. Ну, вроде и экономно, а вроде и держит. Соединено маленькими цепочками.
Сергей Поликарпов. Да, это японская кольчужка такая маленькая была, они делали очень маленькую кольчужку. Значит, так, начнём отсюда: это раздвоенный фартук, или набедренник, он называется «хаи-датэ». Прошу прощения, вот так. Надевался он на пояс, вот так вот.
Д.Ю. Только на бантик могу.
Сергей Поликарпов. Да, а японцы и вязали всё на бантик. У них бантик называется, он симметричный должен быть, назывался тё-мусуби. Всё завязано на бантик, знаете, такой вот чтобы был.
Д.Ю. Ну я на узел завяжу.
Сергей Поликарпов. Хорошо. Значит, что мы видим: стальные пластины защищают бёдра, иногда здесь вот ещё такой шнурок привязывался, для того чтобы вокруг можно было. В таком легко двигаться и можно сесть верхом на лошадь.
Д.Ю. Да-да-да, я только хотел сказать, что специально для всадников.
Сергей Поликарпов. Конечно, очень удобно. Затем надевались рукава. Рукава назывались котэ. «Котэ» вообще по-японски «запястье» или «перчатка». Рукав тоже назывался котэ. Заводим руку, и здесь должна быть петля для пальца, вот, пожалуйста, сюда и сюда.
Д.Ю. У меня руки коротковаты, не имеют должной загребущести.
Сергей Поликарпов. И смотрите, вот эта латная часть, это подмышкой просто вот так вот завязывалось. Вот мы видим половину латной рукавицы, защищающей… Здесь самые разные варианты конструкций были – были широкие пластины, такие, сякие, полностью латный рукав, бригантный рукав, ну это просто вот вариант.
Основная часть доспеха – это кираса, она называлась по-японски «до».
Д.Ю. Где перёд, где зад?
Сергей Поликарпов. Вот перед у меня здесь, там, где 2 бантика. К ней крепилась латная юбка – кусадзури. Нив коем случае нельзя было допустить, чтобы масса доспеха лежала на плечах, поэтому обязательно крепко завязанный пояс. Отлично! Узел вязался сзади, спереди – были разные варианты завязывания узлов. Самое главное – пояс, крепко он завязан, Дмитрий Юрьевич?
Д.Ю. Нормально, да.
Сергей Поликарпов. Т.е. есть такое ощущение, что масса легла на… Да?
Д.Ю. Да.
Сергей Поликарпов. Ну вот, вы почти одеты для боя. Почти. Пожалуйста, содэ. Наплечники, вот это большие наплечники, архаичные. Они использовались на старых доспехах типа о-ёрои, и в более современных уже не использовались – были маленькие, полукруглые, анатомичные такие вот. Вот эти называются «о-содэ» - «большие содэ». Ко-содэ, полукруглые, напоминающие европейские сочленения, конечно, гораздо удобнее, но старые знатные самураи шли на жертву и надевали архаичные элементы доспеха, для того чтобы подчеркнуть свою родовитость и своё знатное древнее происхождение. И поэтому парадные надевали вот такие вот старые о-содэ. Шнуры могли фиксировать более плотно положение. Вот в зависимости от того, что делалось, наплечники можно было забросить за спину, можно было подать вперёд. Можно поднять руки – они оказались за спиной, вполне поднимаются руки, можно стрелять из лука, можно орудовать копьём. Если повернуться, и вот, предположим, в руках у вас копьё, этот наплечник на левой руке, как щит. Но так или иначе, это традиционная форма.
Теперь горжет, пожалуйста. Горжет защищал переднюю часть шеи и нижнюю часть лица, соединён с полумаской мэнгу.
Д.Ю. Демон какой-то.
Сергей Поликарпов. Страшный, да – зубы усы. Ужасно.
Д.Ю. А зачем это было? Неужели кто-то верил?
Сергей Поликарпов. Пугать. Снимем верхнюю часть, она снимается вот так вот. Это вот за уши, сами по себе подгоните, пожалуйста, на уши повесьте. Нет, уши не будут у вас держать, это только вот момент. Самое главное, чтобы прилегало плотно вот здесь. Удобно? У вас такие усы, что можно и не снимать. Так…
Д.Ю. Увесистый, да!
Сергей Поликарпов. Плотно?
Д.Ю. Отлично!
Сергей Поликарпов. Спрячем вот туда пока. Вот опустим, поставим на место сюда, опустим сикоро. Вот такой вот доспех. В руках у военачальника должен быть боевой веер тэссэн или такой бунчук с конским хвостом, нет у нас, за поясом меч. Всё, красота.
Д.Ю. По-моему, красавец.
Сергей Поликарпов. Красота! Надо сделать памятную фотографию.
Д.Ю. Обязательно.
Сергей Поликарпов. Вот такие тяжёлые судьбы, это очень сложные, извилистые, трагические пути у истории японского самурайства и у японского оружия. Что мы имеем в итоге сейчас? Японский меч – это замечательное, неповторимое, совершенное произведение декоративного искусства, предмет восхищения ценителей, предмет коллекций, безусловно, объект бизнеса распространённого, и кроме того, это снаряд для определённого рода спортивных боевых единоборств. Прикладного значения в настоящий момент традиционный оружейный нихон-будо имеет мало, в основном человек, который занимается нихон-будо, делает это не потому, что он стремится убить либо поразить другого человека, он занимается этим для того, чтобы победить своего внутреннего противника – лень, невнимание, рассеянность, себялюбие, эгоизм, и нихон-будо уже стали инструментом личностного, персонального свойства.
Д.Ю. Самосовершенствования, да?
Сергей Поликарпов. Ну, если… я не люблю это слово, но люди этим занимаются, потому что они считают, что они от этого становятся лучше, и это им приносит определённый заряд энергии для того, чтобы делать всё остальное. Но при этом я считаю, что, конечно, это хобби. Основное – это основное, работа. Если ты не профессиональный инструктор, ты занимаешься этим, как хобби. Но самое главное – это декоративное искусство, и никак по-другому к этому относиться, я считаю, нельзя.
Д.Ю. Очень красивые. Для меня, вот натурально, как предмет, попавший в реальный мир из сказки.
Сергей Поликарпов. Я очень рад!
Д.Ю. То, что когда-то в каких-то фантазиях чего-то там представлял: а как это, а как то… Оказывается, вот – на самом деле ничем не разочаровывает, вот что круто! Действительно, очень здорово и выглядит, и с историей, опять-таки.
Сергей Поликарпов. Нам с вами повезло, Дмитрий Юрьевич, мы смогли немало посмотреть! Самого разного и немало.
Д.Ю. Спасибо всем, кто такое сохранил, доставил, дал посмотреть, лично вам, Сергей Аркадьевич.
Сергей Поликарпов. Спасибо.
Д.Ю. В завершение хотелось бы сказать: вот вы в журнальчик смотрели, а почерк у вас такой, что даже вверх ногами прочитать можно. Вы же, вроде, врач, как удалось сохранить?
Сергей Поликарпов. Ну, у меня, конечно, не каллиграфический почерк, но такой более или менее ровный. Просто когда я был студентом, потом ещё начинающим доктором, я писал очень много конспектов, у меня ящики этих конспектов сохранились. Ну, их же потом надо читать, а если ты напишешь, как курица лапой, как это можно потом делать? Их же неприятно в руки брать. Для себя же пишешь конспекты.
Д.Ю. Если есть такая возможность, в следующий раз давайте поговорим про медицину. Можем?
Сергей Поликарпов. Обязательно. Буду рад.
Д.Ю. Отлично. Спасибо вам большое.
Сергей Поликарпов. Спасибо. Большое спасибо.
Д.Ю. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
