Клим Жуков. Всем привет! Сегодня мы возвращаемся в солнечную Италию и будем внимательнейшим образом следить за следующей частью приключений молодого генерала Бонапарта и его солдат, а Олег Валерьевич нам в этом поможет. Здравствуйте, Олег Валерьевич.
Олег Соколов. Добрый день.
Клим Жуков. Буквально несколько секунд времени с вашего позволения займу: нам постоянно пишут вопрос, его пишут немного людей, но звучит он регулярно – зачем вообще мы изучаем этого самого Наполеона? Почему то же самое так же эмоционально, красиво, информативно не рассказать, например, со стороны Суворова или Кутузова, или Багратиона – неважно, главное, чтобы не враждебные французы? У меня есть по этому поводу вполне конкретное видение – почему так: в историографии абсолютно не случайно эпоха называется эпохой Наполеона – не Суворова, не Кутузова, не Багратиона, не Барклая де Толли, не даже Александра Первого – эпоха называется эпохой Наполеона по вполне объективным причинам. Суворов военный гений и талант был, наверное, не меньше, чем Наполеон, но при этом Суворов не был политическим деятелем, который изменил буквально всю карту Европы и политическую, и экономическую, встряхнул буквально почти весь мир. А вот Наполеон, будучи ещё и очень важным в своём регионе политическим деятелем, это сделать смог, потому что это был человек-новатор во всех отношениях, это был ледокол европейской жизни конца 18 – начала 19 века. И поэтому, если мы говорим о Наполеоне, через призму этого человека, несомненно великого, мы сможем рассмотреть, как через хорошую 50-кратную линзу, и подробности военного дела, экономической жизни, политического строя в т.ч. и России, потому что Россия воевала не против кого-то там, а против величайшего полководца своего времени и величайшего деятеля политики, и смогла его победить. Если мы не поймём врага такого масштаба, то наши попытки изучать что-то со стороны нашей будут крайне половинчаты – я так это вижу.
Олег Соколов. Я полностью с вами согласен, я хотел только вот ещё добавить: это, без сомнения, политический деятель огромного масштаба, то, что он сделал, для Европы до сих пор ещё продолжается, следы его деятельности, потому что наполеоновский Кодекс, который он создал – это основа практически законодательства подавляющего большинства европейских стран.
Клим Жуков. Любая демократическая конституция – это так или иначе переделанный Кодекс Наполеона.
Олег Соколов. Во Франции система высшего образования, среднего образования унаследована от Наполеона, система административного деления страны практически унаследована от Наполеона – это одно, а другое – огромное, гигантское влияние на Европу, и конечно, невозможно всё это понять, не познакомившись с персонажем, с этой личностью. Поэтому, конечно, то, что мы сейчас говорим, о чём, мне кажется, очень важно для понимания всей истории 19 века и вообще истории Европы, как таковой. И второе, что мне хотелось бы сказать: очень часто, когда некоторые начинают проводить сравнения с 20 веком, вы знаете, я бы хотел сказать, что эпохи очень разные, это настолько другой мир, чем 20 век, что когда вот такие какие-то сравнения проводятся с драматическими событиями…
Клим Жуков. С Гитлером – давайте уж говорить, чего там, прямо.
Олег Соколов. Да, вы знаете, это вообще чудовищно, потому что та эпоха очень другая, чтобы её услышать, чтобы её почувствовать, нужно изучать очень много синхронных документов, очень много обращаться к документам того времени, и если мы вдруг приводим подобные сравнения – это всё равно, как попытаться услышать звук симфонического оркестра за грохотом рок-концерта. Понимаете, это другая эпоха, другая, её нужно почувствовать, и ни в коем случае подобные сравнения невозможно здесь выносить – это полное совершенно непонимание. А насколько она разная – я вот постоянно сталкиваюсь с кучей всяких разных эпизодов, событий, которые просто были бы немыслимы в 20 веке. Вот буквально совсем недавно, 2 недели назад я работал в архиве с документами, документы, исходящие от очень известного персонажа – Репнин-Волконский, это великолепный полковник Российской гвардии, взят он был в плен при Аустерлице. И вот документы – это им написанные письма сразу после, т.е. это не какие-то воспоминания, а документы этого момента, когда он в плену переписывается с французскими генералами. В чём суть-то его: Наполеон, желая показать расположение по отношению к русским пленным, приказал освободить офицеров русской гвардии, всех – он поговорил с ними: я всех освобождаю. Сразу буквально, через пару дней после битвы. А когда дело дошло уже до конкретно, чтобы освободить, естественно, те люди, которые непосредственно за этим должны были наблюдать, они сказали: ну да, вы должны подписать честное слово, что не будете воевать в этом году против Франции. И Репнин-Волконский: «Честное слово? Я не могу его дать, потому что мне государь не разрешал давать какие-то честные слова». И вот Репнин-Волконский отказывается дать честное слово. Для того, чтобы ему и русским офицерам было хорошо в плену, им дали всем – это я видел опять расписки в получении – по 25 луидоров. 25 луидоров – это примерно по покупательной способности 1 луидор – где-то 400-500 евро сейчас, т.е. где-то по 10 тысяч евро они получили на мелкие расходы, чтобы в плену было не очень плохо. Это через несколько дней после боя. А когда они узнали, что нужно всё-таки честное слово давать, Репнин-Волконский сказал: вы знаете что, вот честное слово я не могу дать, и поэтому раз вы нас так не отпускаете, в таком случае я поеду в Париж. Ну раз вы не хотите нас пускать, тогда я в Париж поехал – там отдохнуть, там с 25 луидорами можно неплохо провести время. И потом нет писем, что происходит, а дальше уже через несколько дней уже он на свободе, и уже всё, т.е. его отпустили, сказали: ну ладно, хорошо, тогда идите без честного слова. Т.е. ну вы сами представляете – человек не хочет давать честное слово, ну тогда это была практика, т.е. вас взяли в плен, вас отпускают, но, естественно, вас отпускают, чтобы вы не повернулись через 2 шага, достали пистолет и пристрелили того, кто вас отпустил – вы же не давали честное слово – чтобы вы дали честное слово в этой войне, в этой воне только, вот сейчас…
Клим Жуков. В кампании?
Олег Соколов. В этой кампании, она кончится, будет подписан мирный договор, и всё – деритесь с кем угодно, но сейчас пока нельзя. Так вот, Репнин-Волконский слово решил не давать, а потом вот непонятно, всё-таки он дал или не дал, потому что через несколько дней известно, что он уже на свободе. Всего он пробыл в плену несколько дней, так же как и все кавалергарды – их всех отпустили, дали денег, но самое главное – что они, обидевшись, что с них какие-то ещё слова, сказали, что мы тогда поедем в Париж отдохнуть, провести нормально время.
Клим Жуков. Ну так если уж в плену оказался – чего бы в Париж-то не съездить?
Олег Соколов. Ну конечно, раз уж всё равно у французов в плену, так хотя бы в Париж съездить. Да, кстати, тоже по поводу плена, уж раз об этом заговорили, тоже маленькое лирическое отступление: дело в том, что пленные офицеры тогда, будь то русский офицер в плену во Франции или французский офицер в плену в России, когда их доведут до того города, где они будут содержаться, они давали в соответствующих властных структурах подпись – честное слово, что он не убежит из плена, и с этого момента ему полагалось жалование офицера в соответствующем звании, т.е. если французский капитан в России – ему жалованье русского капитана, если русский капитан во Франции – ему жалованье французского капитана. Русский капитан выигрывал, потому что французское жалованье было больше просто несравненно по сравнению с русским жалованьем, и с этого момента просто жил в городе, снимал комнату, ходил в гости и т.д. Ну понимаете – вот такая эпоха, разве мы можем её сравнивать с тем, что происходит в 20 веке? Это другой мир, в этот мир нельзя с мерками 20 века. Либо мы хотим понять этот мир – тогда давайте пытаться говорить об этом мире, если же нет желания понять мир – ну тогда чего, тогда, наверное, нужно заниматься 20 веком. Но это мир просто другой, категорически другой, и цели войн, и политические деятели совершенно другие, и кстати, сегодня мы поговорим как раз о таком эпизоде, который, конечно, является для меня и центральным в Итальянской кампании и, может быть, центральным вообще для понимания персонажа Наполеона Бонапарта.
Клим Жуков. Я поддерживаю, что нельзя чужую эпоху рассматривать с какими-то современными клише, потому что это маркер магического сознания, потому что вот мы, например, то же самое – сравниваем 13 век, Тевтонский орден со вторжением Гитлера, потому что так Эйзенштейн же показал, и тогда это был пропагандистский материал, абсолютно гениально снятый, но это же не отражение реального 13 века – там всё было настолько по-другому, и ещё более по-другому, чем это было в 19 веке, а всё равно сравнивают. Это магическое сознание, от которого уходить надо в сторону понятийного сознания - всё-таки мы уже в 21 веке.
Олег Соколов. Конечно.
Клим Жуков. Ну что – в Италию?
Олег Соколов. Хорошо, в Италию. Но мы всё-таки начнём с ещё одного маленького отступления – почему: ну, это отступление здесь неизбежно. Итак, смотрите: видите вот эту картину, я думаю, что сейчас наши слушатели видят эту картину, и вот я бы хотел об этой картине сказать – дело происходило почти полвека тому назад, мне было тогда лет 9-10, я ходил в Эрмитаж очень часто уже в то время. Как вы думаете, куда я ходил в Эрмитаж?
Клим Жуков. В Рыцарский зал.
Олег Соколов. Конечно, только в Рыцарский, я вообще не понимал, что в этих картинах каких-то, что их смотрят – ну что там, какие-то то мадонны, то святые какие-то… В общем, мне это было всё непонятно, то там какие-то бытовые непонятные сцены – в общем, мне это было неинтересно совершенно, и я всегда просто входил, спрашивал у служительницы, где Рыцарский зал, мне показывали, я шёл в Рыцарский зал, смотрел Рыцарский зал и уходил.
Клим Жуков. То же самое.
Олег Соколов. Но однажды всё-таки я решил: пойду посмотрю, что там за картинки какие. Ещё раз подчёркиваю: мне то ли 9, то ли 10 лет. Я поднялся на 3 этаж, поднялся – и вдруг: что ЭТО? Я увидел что-то такое… такое красивое, такое потрясающее… Я обалдел – для меня это показалось настолько красивым: какой-то одухотворённый молодой человек в расшитом золотом мундире с развевающимся знаменем, с саблей в руке, он куда-то увлекает, наверное, своих солдат, и всё это такое красивое! Какая-то волна одухотворённости исходит. Вы знаете, у меня даже было такое ощущение, что я чего-то вспомнил как бы – вот оно, да-да! И я думаю: что это такое? Подбежал – что за надпись, смотрю: «Наполеон на Аркольском мосту». Я: как – Наполеон? Наполеон же – это маленький толстый коротышка, злобный, который, конечно, хотел завоевать Россию. И вдруг здесь какой-то…
Клим Жуков. И в треуголке обязательно.
Олег Соколов. Обязательно, да, в треуголке, заложив руку за пазуху, злобная такая маленькая рожица. А здесь какой-то со сверкающими глазами, с таким взором именно одухотворённым человек, который увлекает куда-то своих солдат. Я подумал: одно из двух – либо это не Наполеон….
Клим Жуков. Врут!
Олег Соколов. … либо о нём что-то не так пишут.
Клим Жуков. Опять врут.
Олег Соколов. Ну, в конечном итоге я узнал, что всё-таки пишут, скорее, не так, из того, что я изучал. А картина потрясающая. Дело в том, что мы сегодня будем говорить, как вы уже поняли, естественно, о битве при Арколе, и об этой картине – я предваряю рассказ о битве вот этой вот картиной. Написана она, обратите внимание, генерал, который изображён на картине – ему в этот момент только что исполнилось 27 лет. Художнику, который написал его, 25 лет – Жан-Антуан Гро, или точнее – Антуан-Жан Гро. Он учился живописи у Давида, и потом он сумел, неважно, как, он сумел поехать в Италию, чтобы учиться – он очень хотел получить Римскую премию, во Франции молодым талантам давали Римскую премию – это деньги, чтобы они могли в Италии поработать. Ну он не получил Римскую премию, но он по-другому сумел всё-таки поехать в Италию и оказался в Италии как раз когда там началась вот эта кампания армии Бонапарта. Кстати, ему не помешала война доехать до Италии, то, что там воевали где-то – в общем, он приехал в Италию, учился в Италии и т.д.
Клим Жуков. Ну так линии фронта же не существовало, поэтому всё было немножко по-другому.
Олег Соколов. И в Италии, когда он услышал о подвигах Бонапарта… да, кстати, это он – помните – в Милане рисовал карикатуры на австрийских наместников.
Клим Жуков. Да, это мы в прошлый раз разговаривали об этом.
Олег Соколов. И вот он узнал о таком генерале, и ему очень захотелось с ним встретиться. И так получилось – ему устроили встречу с Жозефиной, как раз она приезжала к Бонапарту, он ей показал свои рисунки. Жозефина любила всякое такое красивое, ей очень понравилось – молодой человек красивый, прекрасные, красивые рисунки – и она устроила встречу с Бонапартом. Эта встреча произошла в Милане, и Бонапарт очень любезно его принял, тоже посмотрел его рисунки, сказал, что очень хорошие, и дальше он спросил: «А что вы вообще хотите?» Он говорит: «Я хочу написать картину на сюжет, который был бы великим». Бонапарт сказал: «И что это за сюжет?» - «Это ваш потрет».
Клим Жуков. Тонко, тонко подошёл.
Олег Соколов. Наполеон улыбнулся, сказал: «Ну что же, ладно, хорошо». Короче говоря, Гро так понравился, его спросили: «Ты на коне умеешь ездить? Всё в порядке». Его зачислили в штаб, дали ему звание лейтенанта…
Клим Жуков. Обалдеть!
Олег Соколов. Причислили к штабу, и он был как рисовальщик при штабе, работа там есть в этой области. И он поехал вместе с Наполеоном, он уже… в предыдущем, когда мы говорили о Кастильоне, он уже был с Наполеоном, это было во время сражения при Кастильоне, он уже скакал за ним по полям сражений. Но дальше он оказался в той переделке, о которой мы будем говорить сегодня, и в этой переделке он шёл за Бонапартом, ожидая, когда тот совершит какой-то великий подвиг, чтобы запечатлеть его. Он шёл под картечью, впереди, в самый огонь, с повязкой адъютанта.
Клим Жуков. И с фотоаппаратом.
Олег Соколов. Ну вот, с фотоаппаратом, да. Эта картина, конечно, во многом она аллегорична, но она написана человеком, который был прямо там в этот момент, на месте событий, под картечью, и который через день после битвы отправился в Милан писать картину.
Клим Жуков. Вот, это документальное свидетельство, по крайней мере, в антропологическом смысле.
Олег Соколов. Да, очень точный портрет. А теперь по поводу мундира: вы знаете, я хотел бы объяснить вот здесь вот кое-какие детали мундира. Посмотрим – здесь очень хорошо, точно написан мундир, абсолютно точно мундир, в котором был Наполеон, это вообще здесь не выдумана ни одна ниточка, на этом мундире. Это мундир генерала Республиканской армии, главнокомандующего. Я хотел как раз через эту картину подойти к такому вопросу…
Клим Жуков. Генерал-аншеф.
Олег Соколов. …да, кто же такой был вообще Бонапарт и Италии? Дело в том, что, смотрите, сначала как было при старом порядке, при старом режиме – во Франции было 3 генеральских звания и маршальское. Самое младшее называлось «brigadier de l'armée du roi» - «бригадир армии короля», но это было совершенно своеобразное звание – это был патент, который давали полковнику или подполковнику, который давал ему право во время боевых действий командовать бригадой. Т.е. могла бы получиться такая ситуация: подполковник, у которого есть начальник-полковник, но во время боевых действий он становится командиром бригады, куда входит полк, и он командует своим…
Клим Жуков. Командует полком.
Олег Соколов. Да, такое было, но это, в общем, это было настолько парадоксальный, странный чин, что Революция отменила его. Отличительный знак этого звания была 1 звёздочка на маленьком эполете, поэтому во французской армии после этого не будет больше генералов с 1 звёздочкой. Следующее звание было «le maréchal de camp» - это, соответственно, генерал-майор, это примерно то, что будет дальше… вот у нас генерал-майор, во Франции дальше бригадный генерал. Следующее звание – «le lieutenant-général», «генерал-лейтетант». Кстати, я вам хотел сказать: откуда появилось слово «генерал-лейтенант»? Я помню её маленьким, когда слышал «генерал-лейтенант», думал: почему генерал-лейтенант-то?
Клим Жуков. Самое главное – почему генерал-майор младше генерал-лейтенанта?
Олег Соколов. Да-да-да, и это тоже, и честно говоря, никто из военных мне толком… начинали какое-то всё нести: ну, там, вот так… и в общем, никто не мог сказать. Так вот, давайте по этому поводу объясним: дело в том, что по-французски «général» - это значит «главный».
Клим Жуков. Ну это от «generalis» латинского – то же самое, «главный».
Олег Соколов. Да, «главный». «Général» - это главный, командующий армией обычно. А по-французски «lieutenant»: «lieu» - это «место», «tenant» - держащий, «лейтенант» - это значит «заместитель», держащий, замещающий его место, т.е. «le lieutenant-général» - это «замещающий командующего», помощник командующего. Генерал-лейтенанты – это помощники генерала, помощники командующего. Вот откуда появился этот «генерал-лейненант».
Итак, дальше был генерал-лейтенант, и над этим уже maréchal de France – маршал Франции. Был ещё, правда такое звание - le maréchal de l'armée et des camps de roi.
Клим Жуков. С ума сойти!
Олег Соколов. Ну это маршал над маршалами, типа генералиссимуса, вот им был, например, Тюренн. Но это звание очень редкое, а в основном маршал. И вот когда произошла революция, совершенно верно, упразднили этих бригадиров – абсолютно бесполезное и странное звание, оставили командиров – соответствующих генерал-майоров, «le maréchal de camp», т.е. назвали бригандым генералом, т.е. тот, который командует бригадой – всё чётко: бригадный генерал. Дальше: «le lieutenant-général» назвали «дивизионный генерал», он командует дивизией. А дальше Революция говорит: дальше нам никого не надо.
Клим Жуков. А потому что может получиться Наполеон случайно.
Олег Соколов. Да-да, это знали с самого начала, и поэтому… Но армией ведь нужно командовать, а в армии-то может быть много дивизий – там много войск-то, и нужен какой-то… какое-то звание, которое позволяет командовать ими. И тогда сделали очень просто: на время командования дивизионный генерал получает должность «le général-anshef» и остаётся «gеnеrаl dе divisiоn», поэтому так: général-anshef gеnеrаl dе divisiоn – главный генерал, генерал-главнокомандующий дивизионный генерал. Вот такое получается длинное название. Поэтому Бонапарт в Итальянской кампании был général-anshef gеnеrаl dе divisiоn, дивизионный генерал. И вот на этой картине мы здесь под портупеем видим пояс такой, эффектный, красивый пояс.
Клим Жуков. Я всё время, глядя на эту картину Гро в Эрмитаже, мне всё время казалось, что он трёхцветный, а вот тут я вижу, что он не совсем трёхцветный.
Олег Соколов. Совершенно верно, он двухцветный – он белый и красный, и это вовсе не из-за того, что он польский. Дело в том, что красный цвет с момента Революции стал знаком дивизионных генералов. Красный цвет везде – красный цвет, у них пояс красного цвета с золотом, повязки адъютантов красные.
Клим Жуков. С кистями золотыми?
Олег Соколов. С кистями золотыми, да. А вот главнокомандующий – у него обязательно белое что-то. И вот пояс у него красный с белым – это пояс дивизионного генерала-главнокомандующего. У дивизионного генерала, как можно увидеть сейчас на картине, просто красный пояс, у бригадного – голубой. Голубой цвет был цветом бригадных генералов, и на адъютантском мундире обязательно воротник и обшлага были голубые, т.е. голубой – это цвет адъютанта, и если повязка на левой руке голубая – это адъютант бригадного генерала, красная повязка с золотом – это дивизионного генерала, и белая с красным – вот сейчас можно посмотреть потрет, посмотрите, пожалуйста, это портрет Евгения Богарне, совсем молодого, но именно так выглядел примерно и Антуан-Жан Гро, когда он стал адъютантом, потому что у него на руке красно-белая повязка с золотом – это повязка адъютанта генерала-главнокомандующего. Т.е. вот здесь Бонапарт на этой картине передан с точки зрения мундира абсолютно безупречно, это очень точно. Я тоже, кстати, всё время думал раньше, что почему пояс вроде как трёхцветный, а вроде синего не должен видеть, почему – потому что потом в средине 19 века, поскольку 3-цветный пояс, пояс мэров городов французских, стал для всех как-то вот…
Клим Жуков. Как штамп.
Олег Соколов. Штамп, то очень много картин 19 века, которые изображают эту картину – Наполеон изображён с 3-цветным поясом, а он не с 3-цветным, он бело-красный пояс.
Клим Жуков. Да, т.е. это не республиканский флаг повязан, а специальная отличительная черта главнокомандующего.
Олег Соколов. Это отличительная черта генерала-главнокомандующего. Ну вот, мы разобрались в званиях, которые были в то время, и мы теперь понимаем, кем он был, потому что – ещё раз подчёркиваю вот это – дивизионный генерал-главнокомандующий. Он никогда не был маршалом, естественно, соответственно, он всегда оставался дивизионным генералом. Ну, Республика очень боялась цезаризма, очень боялась, что кто-то выдвинется, но не спасло их то, что они ввели маршала и т.д.
Ну ладно, итак, теперь нам нужно вернуться на театр военных действий в Италии: мы с вами говорили уже, что французская армия застряла под Мантуей, а теперь-то она застряла, ей вообще отсюда не удалиться, ведь теперь в Мантуе, смотрите, 20 тысяч только боеспособных солдат сидит, ещё плюс 10 тысяч больных, раненых и т.д., т.е. 30-тысячная армия, отойти от Мантуи ему теперь уже просто немыслимо. Её блокируют, кстати, достаточно небольшим отрядом – 8,5 тысяч человек. Мы уже говорили, что держат эти мосты, т.е. из Мантуи не выйти, но теперь Бонапарт абсолютно прикован к Мантуе, он не может двигаться дальше. А что происходит на Рейне – помните, мы говорили, что наконец летом армии…
Клим Жуков. Да, развоевались наконец.
Олег Соколов. Да-да, армии Моро и Журдана пошли вперёд, и что же произошло? А произошло, что такой же талант, как Бонапарт, ну может, не такого уровня, но близко к нему, эрцгерцог Карл сначала Журдану как следует показал кузькину мать, а потом Моро. По очереди, кстати, разбил армии Журдана и Моро, и французские армии, там больше 150 тысяч человек, вынуждены отходить за Рейн обратно, побитые. Вот эрцгерцог Карл блистательный совершенно, тоже молодой полководец, он младше Бонапарта на 2 года.
Клим Жуков. Т.е. ему 25, получается, было?
Олег Соколов. Да. Т.е. кампания 1796 года – это кампания двух талантливейших полководцев – Бонапарта в Италии и эрцгерцога Карла на Рейне. Но они сойдутся ещё, так что всё в порядке.
Клим Жуков. Не сомневаюсь.
Олег Соколов. Итак, в результате что же получилось: австрийцы теперь освободились на Рейне, т.е. армии французские им теперь практически не угрожают, они отходят за Рейн, т.е. всё, и соответственно, они могут снять оттуда подкрепление. И они оттуда сняли большие подкрепления. Снова перебросили с Рейна подкрепления и поставили другого отчаянного генерала во главе этих подкреплений – поставили генерала Альвинци. Это был очень храбрый и очень талантливый на уровне, скажем, командования относительно небольшой армии, как великий полководец – он, конечно, не был великим полководцем.
Клим Жуков. Тактик.
Олег Соколов. Так – генерал такой вот твёрдый, крепкий, родился он в 1735 году, т.е. ему был в тот момент 61 год, он воевал в 7-летнюю войну, был командиром гренадер, отличался храбростью. Т.е. решительный очень человек. Его усилили войсками с Рейна, усилили войсками, набранными в Тироле, и в результате под его командованием оказалось 47 тысяч человек. Таким образом, смотрите: 47 тысяч под командованием Альвинци, а в Мантуе сидит…
Клим Жуков. Ну 20.
Олег Соколов. Боеспособных 20. Ну грубо говоря, 50 и 20 – 70 тысяч примерно.
Клим Жуков. 70 тысяч – ничего себе!
Олег Соколов. А у Бонапарта на данный момент все вот эти войска, которые вы видите, которые прикрывают осаду Мантуи, они, если точно-точно до человека, они 41345 человек, ну округлённо 40 тысяч. 40 против 70 тысяч – вот примерно соотношение. Т.е. у Альвинци, в общем-то, очень-очень серьёзные шансы на успех. Но Альвинци, как и все, он не мог наступать одной группой.
Клим Жуков. Только хотел выкрикнуть: неужели он тоже пошёл большими колоннами?
Олег Соколов. Да, и Альвинци тоже решил сделать достаточно хитро. Ну, здесь, правда, вот почему: дело в том, что одна группа, корпус, формировалась в Тироле под командованием Давидовича, а другая во Фриули. По идее, можно было бы объединиться, но для этого потребовалось бы сделать определённые телодвижения – по горам тут пройтись, и т.д. И Альвинци решил наступать, увы, опять двумя группами: одна группа под командованием генерала Давидовича из Тироля, в этой группе 18 тысяч примерно солдат, а другая – 28 с лишним тысяч человек под командованием Альвинци должна была наступать из Фриули, вот видите, отсюда, с востока наступать на армию Бонапарта. Таким образом, получилось, что фактически 3 группы: одна, очень округлённо, Давидовича – 20 тысяч, 30 тысяч Альвинци и 20 тысяч в Мантуе – вот такие 3 примерно группы. Но тем не менее наступление, несмотря на то, что эти группы разбросаны, началось очень решительно, и вот здесь в горах, где французская дивизия Вобуа должна была прикрывать северное направление, здесь началась просто решительная такая атака, что Вобуа был отброшен, за 4 дня его отбросили на 80 км, причём Давидович очень решительно продвигался.
Клим Жуков. Ну так это же почти скорость нормального марша.
Олег Соколов. Ну да, в общем.
Клим Жуков. Просто отступал фактически.
Олег Соколов. Да, он в хвост и в гриву бил Вобуа. Тут, видите, всё-таки превосходство не очень большое, но, тем не менее, это превосходство, 18 на 10 тысяч человек – это всё-таки чувствуется.
Клим Жуков. Ну почти в два раза, что значит «небольшое» - серьёзно.
Олег Соколов. Здесь очень хорошие позиции, но Вобуа оказался неталантливым генералом, его после этого снимут, его выгонят из Итальянской армии. Ну вот, несмотря на письма Бонапарта держаться любой ценой, Вобуа не смог удержаться, и он откатывался, откатывался, и откатился до Риволи. У Бонапарта была первая идея – броситься на Альвинци, нанести поражение. Альвинци на равнине, он как-то здесь близко, попытался нанести удар по Альвинци. Посмотрим на эту карту, мы здесь уже гораздо лучше видим: Альвинци наступает через Читаделла на Виченца. Вот сюда Бонапарт нанёс свой удар по Альвинци. Собрал дивизии Ожеро и Массена, получилось у него, правда, не очень много человек в этих двух дивизия, у него менее 20 тысяч человек, и вы знаете, несмотря на самый отчаянный бой, 6 ноября неподалёку от Бассано не удалось удержать Альвинци. Французские части были отброшены, и несмотря на мужество, на личное мужество Бонапарта ничего не удалось. И когда он приказал отступать, и отступают уже к Вероне, вдруг он получил известие, что Вобуа сбит почти со всех позиций, что его войска отступают, отступают уже в беспорядке к Риволи, тогда что сделал Бонапарт – он приказал Ожеро удерживать как можно дольше наступление Альвинци, а сам поскакал прямо туда, на плато Риволи, где собирались части Вобуа. Он построил здесь солдат 39-ой и 85-ой полубригад, которые только что были сброшены с позиций, выехал перед ними и произнёс речь, которую… ну, конечно, это нужно было быть Бонапартом, чтобы произнести такую речь: «Солдаты, я недоволен вами. Вы не выказали ни дисциплины, ни выдержки, ни храбрости. Вы предались панике и покинули позиции, где горсть храбрецов могла бы остановить армию. Солдаты 39-й и 85-й полубригад, вы не французские солдаты. Начальник штаба, распорядитесь начертать на их знаменах: «Они больше не солдаты Итальянской армии!»».
Потрясённые солдаты застыли, и вдруг из рядов раздались крики: «Ведите нас на врага, генерал, нас оклеветали! Пошлите нас в авангард, и вы увидите, принадлежат ли 39-я и 85-я полубригады к Итальянской армии».
Ну, произнёс, так сказать, пламенную речь, всем там сделал соответствующе выговоры, молодого генерала Жубера привёл сюда, поставил, чтобы тот дрался любой ценой – просто здесь позиции очень хорошие, здесь горные позиции, здесь можно держаться, и решил, что всё-таки нужно перенести удар на главные силы Альвинци, собрать всё, что можно, для того, чтобы нанести удар по главным силам Альвинци.
И вот к 12 ноября он собрал вокруг Вероны всё то, что он смог собрать. Я ещё раз подчёркиваю: он не может снять с Мантуи войска - как только отсюда, от Мантуи отойдёт хотя бы несколько тысяч, тот тотчас же Вурмзер отсюда вырвется, и всё, и будет на тылах у него просто полная катастрофа. Т.е. он не может отойти отсюда, т.е. понимаете, его со всех сторон уже сжимают, но он решил разрубить вот это вот кольцо ударом по …
Клим Жуков. Мантуя оказалась не просто крепким орешком, но ещё и то, что немцы называют «шверпункт», т.е. ключевой пункт, который всю историю, которую мы уже успели пересказать, Мантуя, как кость в горле, сидела – её то пытаются брать, не успевают, потом… Вот, оказывается, какие бывают сложные моменты, связанные чисто с топографией – вот не обойти эту точку ну никак.
Олег Соколов. Да. Итак, 11-12 ноября ночью собрались войска, они собрались вот здесь вот, недалеко от Вероны, а Альвинци к этому моменту подошёл уже поблизости к Вероне, на расстояние примерно 10-12 км, и расположился на том, что называется «позиция при Кальдиеро». Смотрите, мы будем сейчас очень много говорить об этом: вот здесь довольно гладкая равнина относительно, а здесь начинаются уже предгорья Альп. Правый фланг Альвинци упирался в предгорья Альп, левый фланг – в реку Адидже. Расстояние от Вероны до позиции где-то 10-12 км, ну 10 км. Так вот, Альвинци вот здесь развернулся, на эти высотах, но, как всегда, он разбросал все свои войска, у него здесь, на высотах, оказалось тысяч 19-20 из его 28 тысяч человек. И Бонапарт смог подтянуть вот сюда под командованием своих лучших дивизионных генералов Массена и Ожеро 13700 человек.
Клим Жуков. Ну, в 2 раза меньше, если от общей численности.
Олег Соколов. Ну, здесь-то стояла не общая численность, здесь было меньше 20-ти.
Клим Жуков. Понятно, да.
Олег Соколов. И утром они просто отчаянно пошли в атаку: построившись в колонны, с криком: «Да здравствует Республика!», «Да здравствует Бонапарт!», полубригады пошли в атаку, и им удалось овладеть вот этими высотами. Ну кстати, высоты эти, интересно, сейчас самые знаменитые итальянские вина этого региона здесь выращивают, тогда тоже были виноградники. Сложно было карабкаться по этим высотам, но французы взяли высоты Колоньоло, выбили австрийцев из Кальдиеро и уже, можно сказать, почти что одолели армию Альвинци. Но чуда не произошло – у Альвинци стали подходить всё-таки те его полки, которые отстали, и кроме того, тут ещё произошло следующее событие – началась совершенно жуткая буря, снег и дождь, и это всё в лицо, к тому же, французам – так сказать, такой…
Клим Жуков. Для Италии, прямо скажем, необычная погода.
Олег Соколов. Необычно, да. Ну, не снег, скорее, а град, такой снежный град с сильным ливнем. Конечно, австрийцам тоже было неприятно, но всё-таки французы карабкались по этим высотам, всё это в грязи, под этим проливным дождём с градом – короче говоря… Ну а самое-то главное, конечно, даже не это – самое главное, конечно, что к Альвинци подошли резервы, у него оказалось уже значительно больше сил, и в конечном итоге бой при Кальдиеро 12 ноября обернулся совершенно кровавой неудачей: здесь, на позициях при Кальдиеро французы оставили до 2 тысяч человек убитыми и ранеными из 13700 человек, т.е. большие потери. Ну например, некоторые полубригады – вот 32-ая потеряла 221 убитыми и ранеными, это очень много, 75-ая – 29 убитых, 134 раненых, 33 пленных. Полубригада – это где-то 1,5-2 тысячи человек, из 1,5-2 тысяч человек 200-250…
Клим Жуков. Это каждый десятый.
Олег Соколов. Но это очень большие потери для боя, очень тяжёлые. Кроме того, французы потеряли и пленными также около 800 человек, 2 орудия вынуждены были оставить, и короче говоря, армия отступила к Вероне. 13 числа армия ушла, в общем-то, она отступила. Нужно сказать, что это было, конечно, поражение. Бонапарт позже написал на Святой Елене, чтобы помягче сказать о Кальдиеро: «Противник с основанием приписывал себе победу».
Клим Жуков. Ха-ха-ха! С основанием, но приписывал.
Олег Соколов. Приписывал, да но с основанием, т.е. у него было такое основание. Короче говоря, действительно, это было очевидная совершенно неудача. Обратите внимание, он уже потерпел 2 неудачи: первый раз – попытка атаковать Альвинци под Боссано провалилась, его отразили, под Кальдиеро он просто умылся кровью. В это время Вобуа сбили со всех позиций – ну, в общем, короче говоря, намечается полная катастрофа. И армия вернулась в Верону с опущенными головами, и вот что он написал позже, в мемориале: «Кальдиерское и тирольское дело заметно понизили моральное состояние французского солдата. У него сохранилось, правда, еще чувство превосходства над равным по численности противником, но он не верил в возможность сопротивляться столь великому численному перевесу». Ну а другие, не командующие которые, они могли более откровенно выражаться, например, Припор написал – это один из офицеров: «Войска были морально надломлены, гробовое молчание царило в наших рядах. Мы старались не высказывать свои впечатления из опасности утратить уважение со стороны наших товарищей» - т.е. даже не осмеливались говорить о ситуации, потому что могли сказать только плохое.
В истории 5-го драгунского можно прочитать: «Войска были молчаливы, царило убитое настроение, все с ужасом думали о будущем».
Бонапарт написал в Директорию в этот день, 13-го, после Кальдиеро: «Если результат операции неудовлетворительный, это не по вине армии, её численное меньшинство измождённых, самых её храбрых солдат заставляют меня опасаться худшего – быть может, мы стоим накануне потери Италии. Никакие обещанные подкрепления не прибыли. Я выполню свой долг, армия выполнит свой долг. Моя душа болит, но совесть чиста. Подкреплений, подкреплений! Но по-настоящему – нам нужны не солдаты на бумаге, а солдаты под ружьём».
И дальше он написал: «Сегодня я дал отдых войскам. Завтра в соответствии с движением врага мы будем действовать. Я не надеюсь помешать снятию осады с Мантуи, а ведь через 8 дней она могла бы быть нашей. Мы скоро будем за Аддой (за Аддой – т.е. далеко уже на запад от …), а может, и дальше, если не будет подкреплений. Ранен весь цвет армии, все наши старшие офицеры, все наши генералы выведены из строя. Итальянская армия теперь – лишь горсть бойцов, она истощена, нашим полкам остаётся только их репутация и гордость. Жубер, Ланн, Ланюс, Виктор, Мюрат, Шарло, Дюпюи, Рампон, Менар, Шабран – все ранены. Мы покинуты в глубине Италии. Нам было бы полезно, чтобы хотя бы вы сообщали повсюду преувеличенные данные о наших силах, а в Париже в официальных речах вы говорите что нас только 30 тысяч». Т.е. хотя бы говорите, что нас очень много, а вы ещё и не говорите, что нас очень много, мало того, что подкрепление не посылаете.
Клим Жуков. Ну т.е. взяли и всему свету выдали подлинную численность…
Олег Соколов. Да, выдали, что у нас очень мало войск, так сказать. Ну и в Вероне 13-го числа, в ночь на 14-е видели огромное количество огней вот здесь, потому что австрийцы подошли уже прямо к Вероне, вот на этих холмах всё было покрыто бивачными огнями. 14-го австрийцы уже почти ликовали, на австрийских биваках почти что праздновали победу, потому что Давидович уже где-то рядом…
Клим Жуков. Т.е. он уже почти вышел к Альвинци?
Олег Соколов. Он уже стоит в нескольких десятках километров, ещё чуть-чуть – он подойдёт сюда. Верона уже почти охвачена, в Вероне войска побитые только что при Кальдиере – ну в общем, всё, очевидно.
Клим Жуков. Да, вполне.
Олег Соколов. Превосходство полное абсолютно. И я ещё раз говорю: в армии все уже думали, что, очевидно, всё кончилось, хотя не старались это высказывать. И тут 14-го вечером получен приказ подготовиться к выступлению, все понимают, что это будет выступление, всё – это отступление. Поздно вечером получается приказ, и ночью с 14 на 15 ноября армия выходит вот из этих ворот в западном направлении, выходит на Милан. Ну всё…
Клим Жуков. Отступление, понятно.
Олег Соколов. Всё, это конец. И тут вдруг, выйдя на Милан, она вдруг раз – и повернула налево.
Клим Жуков. Т.е. вдоль Адидже в обратную сторону?
Олег Соколов. Да, и тут все поняли: нет, что-то не то, это не отступление, что-то не похоже на отступление. И армия пошла вдоль Адидже, и тут все начали понимать: бог ты мой, так это же что-то интересное! А вот что Бонапарт решил – он в этой ситуации, казалось бы, совершенно отчаянной, решил сделать следующее: попытаться атаковать неприятеля, но не просто с фланга и с тыла. Посмотрите, пожалуйста, на эту вот карту: смотрите, какая здесь характеристика – итак, вот это ровная абсолютно, гладкая равнина, здесь горы, Адидже, но вот эта часть вся очень болотистая, здесь сплошные болота, и по этим болотам идут дамбы. Можно передвигаться только по дамбам. Что это значит – что здесь, когда начнётся бой, схватка начнётся на дамбах, драться будут только головы колонн, численное превосходство здесь не будет играть большой роли. Кроме того, нанеся отсюда удар, противник не сможет двинуться на Верону. В Вероне оставлен маленький гарнизон… ну как маленький – относительно небольшой гарнизон, 2,5 тысячи человек. Такой гарнизон против атаки всей австрийской армии не сможет устоять, хоть она и крепость.
Клим Жуков. Ну там превосходство-то какое получается – там больше, чем в 10 раз, это бессмысленно.
Олег Соколов. Да, к тому же стены Вероны в основном старые, ветхие, всё – их мгновенно возьмут. Но когда войска окажутся на тылах, армия Альвинци не сможет атаковать Верону, она же не сможет атаковать, когда у неё кто-то на тылах. Значит, она должна будет что-то сделать с этим.
Клим Жуков. Ну, реагировать обязана.
Олег Соколов. Она обязана реагировать, она обязана как-то послать сюда войска. Итак…
Клим Жуков. Причём реакция гарантированно будет запаздывать, потому что, если выйти к Ронко, это получается от основных позиций больше 20 км получается?
Олег Соколов. Ну да, вот отсюда французам из Вероны до Ронко они шли 20 км ночью, и к Ронко они подошли с рассветом. Вот здесь уже был наведён мост – Андреосси, офицер инженеров, был послан туда вперёд, он навёл мост, причём австрийцы этого не заметили, потому что у них здесь не было никаких… у них вот здесь были посты.
Клим Жуков. В районе Арколе.
Олег Соколов. Да, в районе Арколе, а здесь у них никого не было, за этим местом не наблюдали.
Итак, рано утром французы переправляются уже по этому мосту у Ронко. Посмотрим место это – дело в том, что смотрите, мы с вами сейчас имеем возможность видеть великолепнейшую картину, которая отражает точно то, что здесь происходит. Эта картина написана художником и офицером Бакле д’Альбом, участником этого сражения. На второй части этой картины вот здесь на камне написано, что сражение происходит 27 брюмера 5 года Республики, т.е. 17 ноября. Почему 17 ноября – это третий день сражения. И написано, что написал Бакле д’Альб, участник сражения. Это написано здесь. Картина написана в 1804 году, точнее, она выставлена была в 1804 году в салоне, я думаю, что она написана где-то в 1802-1803 году. Что мы здесь видим: вот мы видим отсюда, мы как бы смотрим со стороны Ронко – вот мост понтонный наведённый, вот эти дамбы, смотрите, вот идут дамбы, вот здесь болото, а это Арколе и мост перед деревней Арколе.
Клим Жуков. Я всё время думал, что это так река изображена, а это просто болотинка.
Олег Соколов. Смотрите: вот мы стоим здесь, художник стоит здесь, мы с вами стоим здесь, и мы видим вот это Арколе. Ну правда, единственное, что бы я сказал – он немножко всё спрессовал, на самом деле вот отсюда до Арколе по прямой линии ну где-то, наверное, километра 4-5, а он так показал, что как будто здесь километр-полтора. На самом деле больше расстояние, но он, естественно, хотел всё показать, поэтому уменьшил…
Клим Жуков. Спрессовал масштабы.
Олег Соколов. Да, уменьшил немножко, но зато вся эта местность показана очень точно. Итак, да, вот эти все плотины – что они из себя представляют: т.е. это высота примерно 1 м, примерно 10 м ширина, ну как улица, по которой в 2 ряда движение идёт, примерно вот такая улица. И вот на этих плотинах 10-метровой ширины, только на них можно сражаться, а в болоте невозможно. Ну там можно сойти с плотины, немножко пройти, но развернуть войска немыслимо. Т.е. фактически получается, что австрийцы вынуждены будут драться на плотинах.
Итак, сходу перешли они у Ронко, и сразу дивизия Массана двинулась на Бионде, а дивизия Ожеро двинулась на Арколе. Ну конечно же, Альвинци получил известие, как только здесь началась переправа, тотчас же. Естественно, посты здесь были, разъезды, они, естественно, сообщили, и тотчас же дивизия Провера была отправлена на Бельфиоре-ди-Порчиле для того, чтобы воспрепятствовать этому, а некоторые подкрепления стали уже подходить к Арколе.
Нужно сказать, Массена, командующий левым крылом, продвигался очень быстро, очень лихо, громя всё на своём пути, и около 9 часов утра австрийские авангарды здесь были отброшены. В 11 часов Провера усилил свои войска, послал сюда бригаду Гавазини, затем бригаду Брабика, но тем не менее Массена отбрасывал и отбрасывал эти части, продвигался вперёд, но очень отчаянный бой, постепенно завязали в этом бою и с той, и с другой стороны, т.е. бой превратился в напряжённый, отчаянный бой на плотине между Порчиле и Бионде.
В этот момент Ожеро резко двинулся вперёд, но впереди дивизии Ожеро по плотине, которая идёт к Арколе, вот мы видим эту плотину, двигались впереди гренадеры Вердье, элитные – помните, мы говорили – гренадерские батальоны. Ну и они очень быстро отбросили аванпосты австрийцев, здесь на плотине были какие-то небольшие аванпосты, их быстро все отбросили, кинулись они к этом мосту. И вот дальше мы имеем очень интересное описание. Дело в том, что среди адъютантов, которые здесь были, был такой интереснейший персонаж – это Юзеф Сулковский, молодой поляк, которому 24 года, незаконнорожденный сын князя Сулковского, который оказался адъютантом Бонапарта, он писал своему другу одному подробные письма о том, что он видел, и он написал очень подробное письмо о битве при Арколе. Это один из лучших источников, потому что это не официальный рапорт, это письмо частное, но это письмо человека, который прямо во всём этом был, и более того, человека, который во всём понимает, и очень ещё интересно – он вовсе не пытается изобразить всё в каких-то радужных тонах.
Клим Жуков. А так это же не для публикации, это личные впечатления.
Олег Соколов. Да, это личные впечатления, и личные впечатления человека, причём он даже не француз, у него даже нет такого, что французы всех там бьют. Он всё-таки как бы…
Клим Жуков. Несколько со стороны.
Олег Соколов. Несколько со стороны. Он во многом себя рассматривает, как человека, который приехал учиться военному искусству у Бонапарта для того, чтобы когда-то во имя свободы своей Родины применить эти таланты, эти навыки. Ну вообще о нём два слова, позже о нём вспоминал генерал Сокльницкий: «Этот молодой человек был одним из самых блистательных феноменов природы, столь трудно повторимых и столь быстро угасающих, что нам редко удаётся проникнуть во все их возможности. Я познакомился с ним на 9-ом году его жизни, он был известен, как чудо-ребёнок, его звали маленьким учёным. Память его вобрала все сокровища всеобщей истории, географии, мифологии, он великолепно разбирался в латинской и греческой литературе (это в 9 лет – О.С.) и абсолютно спокойно говорил на нескольких живых языках». Ну вот этот вот вундеркинд оказался в штабе Бонапарта.
Так вот, Сулковский подробно описал то, что там происходило, и я ещё раз подчёркиваю – он был прямо-прямо в гуще этих событий: «Верде 2 раза приказывал бить атаку, он доходил до этого опасного места, но, дойдя до туда, гренадеры останавливались и использовали земляной вал плотины, чтобы скрыться от огня. Так первый пыл атаки рассеялся, превратившись в малозначимую перестрелку». Т.е. гренадеры подошли, а здесь Арколь уже занят, здесь было уже 2 батальона австрийцев, которые вели огонь из-за реки. «Противник, почувствовав важность этой позиции, послал на помощь своим 3 батальона ещё, мы видели, как они прибыли беглым шагом, таща за собой пушки. Было видно, как опасность для нас увеличивалась, ибо деревня превращалась в крепость. В Арколе все окна стали бойницами, за которыми стояли солдаты врага. 2 пушки были поставлены так, чтобы взять мост фланговым огнём. 2 гаубицы, стоящие прямо на плотине со стороны врага, били по нашим сомкнутым колоннам».
Кстати, это место, где всё это происходило, вот я там был не так давно, и очень интересно, вы знаете, оно практически не изменилось. Вот смотрите: вот это мы идём по плотине, вот мы сейчас стоим вот здесь вот, вот она – плотина, вот ширина её, видите, где-то порядка 10 м, высота, как видите, около метра. Мост, ну сейчас уже, конечно, не деревянный, он каменный, но он точно на том месте, ну а этот памятник говорит о том, что произошло через несколько часов после того момента, о котором мы говорили. И вот ширина этого – маленькая совершенно речка Альпоне, но она течёт в очень глубоком ложе – до 7-8 м вот этого откоса.
Клим Жуков. Видимо, весной может разливаться сильно.
Олег Соколов. Весной она, конечно, может разливаться, но в ноябре она не очень глубокая. Ну как, не очень глубокая – ну в общем, больше, чем по грудь будет здесь воды.
Клим Жуков. А что с дном – вязкое, топкое?
Олег Соколов. Дно вязкое. В общем, переправиться вот так просто войскам, не теряя свою боеспособность, очень трудно, потому что там очень высоченный откос, он очень большой.
Клим Жуков. Это нужно, чтобы люди, которые с военной историей знакомы не очень отчётливо, чтобы точно понимали, что то, что вот я, вы, вы можете перелезть через любую реку – ну вымок, понятно, но перелез – но так провести в порядке армию просто бывает невозможно, если с той стороны будут сопротивляться.
Олег Соколов. Тем более у вас экипировка, которая весит вместе со всем ружьём, патронами, ранцем до 30 кг, и эта масса войск, которой спускаться в этот ров, оттуда вылезать… Ну потом французы попытаются, мы поговорим о том, что произойдёт.
Так вот, стало ясно, что надо взять мост, потому что Арколе нужно взять, потому что, взяв Арколе, можно сразу выйти на тылы Альвинци. Здесь вот, в районе Вилланова, в районе Сан-Бонифачио, здесь обозы Альвинци, если ударить здесь в тыл, будет там паника, понимаете, мы сразу с тыла его захватим. И поэтому, естественно, тотчас же прибыла 5-ая легкая полубригада, которая двинулась на мост очень решительно, но огнём примерно со 100 м она была остановлена, плотина уже покрылась убитыми и ранеными. 5-ую лёгкую полубригаду вёл генерал Бон – очень отважный, прекрасный генерал, и он был ранен. Полубригада отхлынула. Тогда Ланн, один из известнейших будущих маршалов Империи, один из храбрейших из храбрых, он бросился на этот раз во главе 2-го батальона 51-ой полубригады и вошёл прямо на мост, а 3-ий батальон 51-ой полубригады попытался обойти, т.е. попытался переправиться вот через эту речку чуть левее деревни. Но переправа эта не получилась, судя по всему, они не смогли вообще форсировать это, тем более под огнём…
Клим Жуков. Ну это вполне ожидаемо.
Олег Соколов. Просто эта атака не удалась, а атака на мост захлебнулась опять в крови, Ланн был ранен. И вот Людовик Бонапарт, младший брат Наполеона, пишет, что «солдаты уже не те, что раньше, больше нет энергии, нет огня. Если бы перед Арколем были те же войска, что и до этого, они бы взяли деревню играючи, но все храбрецы погибли» - он говорит о том, что до этого, в предыдущих боях уже такие потери, что храбрецы погибли. Ну это, конечно, не совсем так, но он для себя объяснял, почему не смогли взять Арколе.
И тогда новая полубригада двинулась – 40-ая полубригада, её повёл в атаку генерал Верн, тоже отважный генерал, бригадный генерал Верн, повёл её вперёд – и опять ураган огня, теперь уже там стоят 5 батальонов, орудия бьют перекрёстным огнём.
Клим Жуков. Т.е. 2 полка практически.
Олег Соколов. Причём хорватские полки, гренадеры. В общем, весь этот мост под перекрёстным огнём, вот этот вот маленький мостик, со всех сторон здесь у австрийцев уже организована оборона, и поэтому здесь просто всё засыпает трупами. И что происходило – в конечном итоге Сулковский пишет: «Наши самые славные генералы вставали один за другим во главе штурмовых колонн, приказывали бить атаку, шли вперёд, призывали идти за ними, кричали, умоляли, даже лупили солдат, но никто уже не шёл за ними. Враг бил по ним, и они падали под огнём. Бон, Ланн, Вердье, Верн возвращались назад, пронзённые пулями и обливаясь кровью. И тогда дивизионный генерал Ожеро – дивизионный генерал, ну это же, понимаете, это уже… – схватил знамя и с криком: «Трусы, вы что – так боитесь смерти? За мной!» повёл солдат на мост. И вы знаете, они вообще не пошли за ним.
Клим Жуков. «Да, трусы, всё в порядке».
Олег Соколов. Да, вот, они остались. Понимаете, они как за бруствером сидели вот за этим, поднимались так немножко, и в результате дошёл до моста, со знаменем почти что один, рядом с ним несколько офицеров, несколько солдат, которые были перебиты и ранены, и он остался почти что один с этим знаменем, и он развернулся тогда пошёл в обратную сторону. Интересно, что его не ранило, это единственный, кого не ранило. Вокруг него уже все были убиты и ранены, Ожеро вернулся целым и невредимым, но я представляю, что он высказал всем там вот этим солдатам, которые сидели. «Вы трусы!»
Клим Жуков. «Да. Так точно».
Олег Соколов. Да, ну короче говоря, что стало ясно, что у этого моста, можно сказать, решается судьба сражения, потому что если этот мост не будет взят…
Клим Жуков. Причём там же ограничение по времени было вполне конкретное – его нужно было брать быстро.
Олег Соколов. Да, его нужно взять, потому что если его не взять, то это фактически признание неудачи этого плана – план сорвался, сражение не удалось, а если оно не удалось, вы понимаете – всё, полная катастрофа, потому что там же Давидович скоро уже выйдет, он уже вот-вот, он уже совсем рядом, он уже появится, может быть, завтра-послезавтра. Ну а сзади 20 тысяч Вурмзера. Ну т.е. всё, это полная катастрофа. И понимая это, Бонапарт понял – вот сейчас он должен сделать что-то такое, что обязательно солдат может поднять, что даст силы его армии. Он поскакал прямо туда, прямо в это место, где всё происходило, и позже он написал: «У меня уже больше не было генералов, их преданность и отвага были беспримерны. Бригадный генерал Ланн прибыл на поле битвы, ещё не вылечившийся от раны, которую он получил при Говерноло, он был снова дважды ранен в первый день битвы. В 3 часа пополудни он, страдающий, лежал на носилках, когда он узнал, что я лично становлюсь в голову колонны. Он покинул своё ложе, сел на коня и вернулся ко мне. Так как он не мог стоять на ногах от раны, он вынужден был оставаться на коне у Аркольского моста. Он получил новую пулю, от которой он рухнул без сознания».
Итак, Ланн, все, кто ещё мог двигаться, пошли, потому что они узнали, что сам главнокомандующий становится во главе. И вот Сулковский видел этот момент: «Мы видели, как он появился (Бонапарт) на плотине, вот здесь вот, в этом месте, окружённый своим штабом, за которым ехали его гиды» – вот помните эскорт?
Клим Жуков. Да, охрана.
Олег Соколов. «Он спрыгнул с коня, выхватил саблю, взял знамя и бросился к мосту под ливнем огня». Это знамя 51-ой линейной полубригады, здесь ближе всего была 51-ая линейная полубригада, но дело в том, что 51-ая линейная полубригада была организована, если вы помните - вторая амальгама, она была из нескольких полубригад: 99-ой, 105-ой и 199-ой, и так как временно она получила номер по меньшему - 99-ому, то она получила вначале 99-ый номер, и ей оставили знамёна 99-ой полубригады, а новые уже потом, 51-ой, она пока не получила. Т.е. поэтому это было знамя 99-ой полубригады, они все с разными изображениями, вот мы видим сейчас, какое было знамя у 99-ой полубригады. Правда, я думаю, что…
Клим Жуков. Но они назывались 51-ая полубригада при этом … ?
Олег Соколов. Да. Мне, знаете вот, я думаю, что т.к. они стояли некоторое время на квартирах, я думаю, что, наверное, командование перешило просто этот номер 99-ый на 51-ый, т.е. это было знамя как у 99-ой, но с номером 51-ой. Я думаю, что так, скорее всего.
Итак, Бонапарт сказал каких-то несколько ярких слов, солдаты пошли, но, вы знаете, даже за ним не особенно пошли. Т.е. вот, например, в рапорте 4-ой полубригады говорится, что «войска практически не пошли». То же самое написал и Сулковский – что почти никто не пошёл. Другие пишут, что пошли. Т.е. ясно, что пошло какое-то не очень большое количество людей за Бонапартом.
Клим Жуков. Ну, не критическое количество.
Олег Соколов. Не критическое, т.е. конечно, во-первых, с ним уже был весь штаб, все офицеры пошли, все были – вот Сулковский, он был адъютант, соответственно, адъютант его Мормон, он тоже стоял, Мюирон, молодой командир батальона, талантливый офицер, который здесь стоял – все адъютанты были с ним, гиды вот эти самые – его кавалерийский эскорт, они тоже, естественно, пошли в атаку. Офицеры, несколько офицеров пехоты, которые здесь оказались, пошли. Короче говоря, это в основном была какая-то офицерская колонна, к которой, возможно, присоединилось несколько десятков солдат – не думаю, что было больше. Но вот это всё пошло на мост, и когда они уже приближались к мосту, судя по всему, он к мосту ещё не подошёл, судя по всему, он был примерно вот здесь, откуда сделан вот этот снимок, т.е. до моста оставалось метров 100, может даже больше, и в этот момент, когда он со знаменем шёл к мосту, собственно говоря, тот момент, который Гро запечатлел – да, и Гро здесь тоже был, в этой группе был художник, который всё ждал: а, вот он, момент, надо вот уже… вот он, подвиг, который я должен буду запечатлеть. Т.е. здесь были адъютанты, и здесь был Гро.
И в этот момент, ну конечно, точно мы не знаем, что произошло, но судя по всему, мне кажется, что Мормон очень правильно психологически понял, что какой-то офицер пехоты вдруг схватил Бонапарта вот так прямо и закричал: «Стойте, стойте, это не ваше место, если вас убьют, мы все погибнем! Нельзя вам идти туда!» И Бонапарт остановился, т.е. его остановили, физически просто остановили, колонна вся заколебалась от этого, потому что остановка эта произошла. Понимаете, здесь нельзя останавливаться ни на одну секунду…
Клим Жуков. Под огнём – нет.
Олег Соколов. Под огнём, и судя по всему, в этот момент, именно в этот момент раздался залп картечи, который прямо в эту группу попал, и Бонапарта заслонил своим телом Мюирон, вот этот молодой офицер отважный заслонил его своим телом. И Бонапарт, весь в крови, в мозгах этого Мюирона, залп ещё туда картечи, и всё это уже, вся эта группа просто отхлынула назад, уже даже не понимая – Бонапарт, не Бонапарт, бросились все назад, и самого Бонапарта оттолкнули, и он упал с этой вот плотины в канаву, вниз, и оказался в грязи в этом болоте. И в это время забили барабаны, и австрийские гренадеры бросились в атаку через мост. И в общем, Бонапарта чуть-чуть в плен не взяли, но просто тут заметили, что всё-таки главнокомандующего-то нет.
Клим Жуков. Что-то не так.
Олег Соколов. Что-то не так, да, и Мормон, Луи Бонапарт и сержант Буле, вот мы знаем, бросились к нему на помощь. Гренадеры австрийские, судя по всему, не очень далеко высунулись, они пробежали, но они же не понимают, кто здесь. Если бы они знали, что здесь главнокомандующий, ясно бы, они бы по-другому себя повели. Но они вышли, отбросили тех, кто им попался под удар, и ушли за мост. Т.е., короче говоря, никакого Аркольского моста никто не взял, не было никакого штурма, взятия Аркольского моста со знаменем в руке. И вот на этом основании, я никогда не забуду, как в Москве один из таких историков, очень таких… когда я выступал с лекцией, он сказал… я не про Арколе говорил, про другое, но как-то так об Арколе упомянул, он сказал: «Ну мы же с вами знаем, что там ничего не было», типа, что всё это выдумано, легенда – мост не взяли, в этом смысле это, конечно, правильно, но то, что было, то, что этот подвиг имел место быть, об этом даже вообще никаких сомнений, об этом куча совершенно синхронных документов о том, как он происходил, когда точно это было и кто в этот момент погиб, мы знаем – ну хотя бы Мюирон, который погиб и в честь которого Наполеон фрегат назвал, который его спасёт дальше, как фамилия «Мюирон» для него окажется... даже о Мюироне написали недавно книгу замечательную – «Мюирон: ангел-хранитель Бонапарта» о короткой жизни этого отважного офицера, который погиб на Аркольском мосту.
Итак, колонна остановилась, она отхлынула, солдаты опять бросились за эту плотину. Казалось бы, что имел какой-то смысл этот поступок Бонапарта – он же не взял мост, зачем тогда, это же ничего не дало? Ничего подобного. Вы знаете, весть об этом подвиге армию просто электризовала, т.е. солдаты, узнав о том, как сражался главнокомандующий – он сам лично вёл на мост, она всем задала такую какую-то энергию! Ну если главнокомандующий со своими всеми офицерами, с дивизионными генералами все идут, понимаете, на этот огонь – это армии дало мощную энергию какую-то, и армия продолжала драться, она продолжала драться вот здесь вот, на этих плотинах в районе Бионде и Порчиле, а ещё одновременно Бонапарт приказал отряду под командованием Гюйо переправиться вот здесь, у Альбаредо и двинуться на Арколе по восточному берегу Альпоне. И это произошло, но это произошло уже поздно вечером. Бой продолжался, кипел на плотинах, здесь вот шла перестрелка, и самое-то интересное: к вечеру этот отряд через Альбаредо пришёл к Арколе и взял Арколе.
Клим Жуков. А какой был отряд – большой, маленький?
Олег Соколов. 1,5 тысячи человек примерно под командованием генерала Гюйо.
Клим Жуков. А в Арколе в это время сидело 5 батальонов?
Олег Соколов. Ну они тоже были не очень большие батальоны, примерно столько же и было батальонов.
Клим Жуков. Ага, ну понятно.
Олег Соколов. И к тому же уже сильно потрёпанные в ходе боя, потому что французы с этой стороны стреляли, они вели огонь из орудий, т.е. здесь шёл бой, поэтому австрийцы понесли тоже большие потери и, в общем-то, они устали от этого боя. Когда подошло здесь по берегу ещё где-то 1,5 тысячи человек, они отошли. Т.е. вечером Арколе французы взяли, но вот это самое-самое интересное: Бонапарт вечером, бой не прекратился, бой ещё должен продолжиться – он приказывает оставить Арколе.
Клим Жуков. И куда двигаться?
Олег Соколов. Объясняю, смотрите, давайте мы вернёмся опять на это место: на чём строился его план – что бой будет идти вот в эти самых болотах на плотинах. Почему он стремился взять Арколе – чтобы выйти в тыл австрийцам через Сан-Бонифачо, Вилланова и т.д., захватить их тылы. Но теперь они уже всю армию свою развернули, вся их армия уже вот здесь…
Клим Жуков. Тылов тут нет.
Олег Соколов. Уже тылов здесь нет, а эта местность открытая, здесь будет действовать подавляющее превосходство австрийской кавалерии, здесь будет и превосходство в численности, поэтому уже сейчас Арколе перестало иметь то значение, какое оно играло в первой половине дня, Арколе уже неважный с этой точки зрения пункт, и поэтому приказывает Арколе оставить. Более того, теперь уже австрийцы поняли в связи с этим самым давлением, что им нужно обязательно что-то делать с Бонапартом, они уже точно не пойдут на Верону – всё, Верона, можно сказать, спасена. Таким образом, следующий день он запланировал, как оборонительный бой опять на этой точке пространства. Оборонительный бой, и если 15 ноября был наступательный бой, то теперь 16 ноября будет оборонительный бой.
Клим Жуков. Ну как: они своего добились – вынудили Альвинци развернуться.
Олег Соколов. Но здесь ещё один факт: дело в том, что пока шёл этот бой, дело в том, что Бонапарт не знал, что там творится у Вобуа, Давидович…
Клим Жуков. Давидович-то где?
Олег Соколов. И дело в том, что там ещё такой присутствует момент: если Давидович всё-таки уже прорвался…
Клим Жуков. То это всё бесполезно.
Олег Соколов. Да, тогда нужно просто…
Клим Жуков. Сворачивать удочки.
Олег Соколов. Сворачивать удочки, как можно быстрее. Поэтому он отошёл ночью на южный берег Адидже, на правый берег Адидже, чтобы в случае, если там совсем катастрофа, то тогда прорываться через Давидовича, т.е. рано утром тогда выступать, прорываться через Давидовича, но уже уходить, как можно… И к утру он узнаёт: держат там, пока ещё всё нормально, пока ещё Давидович не прорвал – всё, тогда начинаем! И 16 ноября с самого утра начался отчаянный совершенно, упорный бой на плотинах. Австрийцы лезли с огромной энергией.
Интересно Сулковский написал… Сулковский для нас просто великолепный источник, потому что, я говорю, что лучше трудно найти: «Альвинци вспомнил старый принцип: когда враг прижат тылом к реке, надо его атаковать. Но он забыл ещё один, более важный: когда у тебя есть реальное численное превосходство, нужно искать такую местность, чтобы можно было развернуться, а не залезать в сильно пересечённую местность, где малочисленные войска почти столь же сильны, как многочисленные».
Т.е. Сулковский считал, что Альвинци, вероятно, стоило бы переправиться здесь через реку и вступить в бой уже на открытом пространстве, и тогда бы он реализовал своё численное превосходство, а он полез вот в эти болота.
Клим Жуков. У него же были инженеры – вполне мог навести свой мостик.
Олег Соколов. Вполне он мог навести, в общем, в любом случае ему нельзя было залезать в эти болота. Он мог, например, отойти на эту сторону Альпоне, здесь у Арколе находиться, но он не должен был залезать в болота, а он залез в болота. И вот опять начался бой – ну точное повторение: опять на этих плотинах, опять дивизия Массена на левой, а дивизия Ожеро на правой.
Ну вот один из эпизодов в истории 32-ой полубригады, кстати, о 32-ой полубригаде: среди самых знаменитых частей, которые сражались в Италии, вот есть такая 32-ая линейная полубригада. Она же была первая, которая Монте-Леджино, с них начались Наполеоновские войны
Клим Жуков. Да, 21-ая тогда они назывались.
Олег Соколов. Она тогда называлась 21-ая, потом получила в мае номер 32. Так вот, когда мы занимались реконструкцией, в начале мы не привязывались к конкретному какому-то полку, люди делали форму, какого полка хотят, лишь бы той эпохи. Но уже когда началось серьёзное всё наше дело, и когда в 1989 году мы должны были поехать на 200-летие Великой Французской революции во Францию, встал вопрос, какую форму какого полка взять? А друзья, которые нас там встречали, это была 18-ая линейная полубригада, а дело в том, что в ходе Итальянской кампании была бригада из 18-ой линейной полубригады и 32-ой линейной полубригады. И я подумал: 32-ая линейная – по-моему, это интересный номер, это во-первых, а во-вторых, оказывается, 32-ая линейная – это просто какой-то… совершенно полубригада какая-то с атомной, термоядерной отвагой в ходе этой Итальянской кампании, и Бонапарт потом, когда в конце Итальянской кампании он приказал сделать знамёна по своей собственной модели – у них была собственная модель, у них знамёна свои в Итальянской армии, вообще отличающиеся от всех прочих…
Клим Жуков. Какие молодцы!
Олег Соколов. Да, он приказал написать: «Я спокоен – там 32-я» - на знамени 32-ой, на знамени 75-ой: «75-ая приходит и бьёт врага».
Клим Жуков. А 18-ой что написали?
Олег Соколов. 18-ой что-то… сейчас вылетело из головы, но там тоже что-то типа «18-ая, которая идёт вперёд». 57-ая: «Страшная 57-ая, которую ничто не остановит», а на штандартах артиллерии: «Повсюду артиллерия себя покрыла славой». Вот таким вот образом. Солдаты этим гордились очень – только несколько полубригад имели такие вот слова главнокомандующего Бонапарта, это он действительно в бою сказал: «Я спокоен – 32-ая там».
Клим Жуков. 32-ой линейный полк я хорошо знаю ваш петербургский – и Жана Ланна, который им командует, тоже хорошо знаю.
Олег Соколов. Так вот, в истории 32-ой, в рапорте 32-ой рассказывалось, что «генерал Гардан (генерал Гардан командовал бригадой, в которую входила 32-ая) со шпагой в руке встал во главе полубригады, барабаны забили атаку, мы устремились на австрийцев. Солдаты дрались только в штыки, мёртвые падали один на другого, всё шоссе было буквально ими завалено. Многие кроаты хотели спастись с болоте, но они исчезли, поглощённые трясиной».
Клим Жуков. А неужели прямо такая трясина?
Олег Соколов. Да нет, это надо же просто что-то в истории полубригады в рапорте красиво написать, что хорваты тонут, понимаете, в трясине. Там, в общем-то, болото такое, в котором не особенно утонешь. Там, в общем-то, мокро, скорее всего, неприятно ходить, там по колено, может быть, но утонуть в этом болте невозможно было. А дальше она продолжала наступление, дальше начался огневой бой, это всё происходит вот на этой дамбе, которая идёт к Бионде и дальше к Бельфиоре-ди-Порчиле. И вот опять про Гардана: «Этот храбрец, видя, что войска отвлекаются на пустую стрельбу, вышел на шоссе, поднял свою шляпу на конце клинка и бросился бегом вперёд на пули и картечь, призывая своих товарищей по оружию последовать за ним. Полубригада устремилась вперёд». Но дальше они увидели орудие, в 30 шагах полубригада… вот это, можно сказать немножко не из наполеоновской эпохи – она легла, когда увидели, что артиллеристы подносят пальник. Ну здесь это возможно, потому что всего 2 пушки, понимаете, это если большая батарея, это невозможно рассчитать, а здесь вот полубригада идёт по дороге, там стоят 2 пушки, и артиллеристы подносят пальник, и вся, оп, полубригада – и легла. Бабах – пушки дали картечью с 30 м и никого не задели, и полубригада вскочила и тут же перебила артиллеристов, захватила 800 пленных, 4 знамени, в конечном итоге взяли 6 орудий. 3 сержанта отличились: Абаль, Пайес и Деврен, последний лично переколол штыком 20 австрийцев.
Клим Жуков. Сочиняют.
Олег Соколов. Конечно, сочиняют, но это в рапорте полубригады – ну а что же, красиво написали. Но вот эпизод с Гарданом и то, что полубригада легла перед пушками и взяла их – это вот интересный эпизод.
Клим Жуков. Необычно, прямо скажем.
Олег Соколов. Необычно, да, для тактики того времени необычно. Ну а Бонапарт, рассказывая об этой битве, написал: «Массена на левом фланге не раз попадал в тяжёлое положение, но он всегда шёл во главе войск, подняв шляпу на конце своей шпаги, как знамя, и произвёл ужасную резню противостоящей ему дивизии».
Ну вообще у французских генералов это было модно – на шпаге шляпа, как знамя, за собой ведёт. Но вообще посмотрите, сколько в этой кампании французских генералов вело со знаменем в руке: Ожеро вёл со знаменем в руке, Бонапарт, само собой, в Арколе вёл, а под Лоди Бертье, начальник штаба, со знаменем в руке, и Массена со знаменем в руке – т.е. ну вообще, понимаете… И Дальмань.
Клим Жуков. Это было модно.
Олег Соколов. Это красиво. Итак, что касается здесь, на правом крыле: генерал Митровский отбросил Ожеро, но в конечном итоге он тоже был отброшен, и правда в Арколе опять… а теперь французы опять штурмуют Аркольский мост и опять никак не могут его взять. На этот раз защищает майор Милорадович – не путать с русским генералом Милорадовичем, но это опять южные славяне, наши товарищи.
Клим Жуков. Милорадович наш – тоже ведь серб.
Олег Соколов. Да, совершенно верно. Так вот, и тогда французы решили вот здесь вот форсировать Альпоне, и ничего лучше не придумали, как закидать фашинами.
Клим Жуков. Ну просто вязанками хвороста.
Олег Соколов. Да. Но дело в том, что вы забыли – тоже мне инженерный офицер – что вообще-то у Альпоне есть течение, хотя и маленькое, но оно есть.
Клим Жуков. Т.е. будет сносить всё это дело?
Олег Соколов. И всё это снесло. Попытались броситься туда, через реку, под огнём, полковник штаба Виаль бросился туда и гренадеры 51-ой линейной. Виаль бросился туда, но атака захлебнулась, погиб очередной адъютант главнокомандующего в этой атаке, в общем, короче говоря, атака закончилась ничем, не удалось форсировать Альпоне. Вот опять бой здесь идёт за Альпоне, опять форсировать Альпоне нужно. Ну, собственно говоря, им другого выбора не остаётся: для того, чтобы австрийцы атаковали, их нужно постоянно атаковать.
Клим Жуков. Конечно, чтобы они чувствовали опасность и вынуждены были противостоять.
Олег Соколов. Вынуждены были атаковать. Итак, бой опять длился весь день 16 ноября.
Клим Жуков. Это второй день уже пошёл?
Олег Соколов. Второй день, и огромные потери, и вы знаете, дело в том, что, очевидно, на психику Альвинци уже стало действовать упорство Бонапарта – эти 2 дня, не слезая, давит и давит, атакует и атакует, и вот этот бой на эти плотинах идёт и идёт. И в конечном итоге, вы знаете, как-то психически на австрийскую армию это оказалось очень сильное давление, а моральных дух французов поднялся. Кроме того, подошло несколько тысяч солдат, вы знаете, французы решили уже: ну, ставят всё, последняя ставка – сняли с Мантуи 3 тысячи человек, решил: а, рискнём, потому что Вурмзер же мог выйти, там-то всего было 8800, 3 тысячи сняли, т.е. там осталось всего 5 тысяч человек, Вурмзер мог оттуда вылезть.
Клим Жуков. Ну, Вурмзер просто, наверняка, не знал, что их снимают, это же можно было сделать тайно, у него не было же контроля, что происходит за границей блокады.
Олег Соколов. Без сомнения! А Вурмзер уже стал осторожен после того, как его отмолотили несколько раз, поэтому он ждал, что когда уже появятся…
Клим Жуков. Знамёна, да.
Олег Соколов. … загрохочут пушки рядом, и тогда он будет делать вылазку. Он сидел тихо, его держало 5 с небольшим тысяч человек в этой Мантуе. И вот опять 17 ноября начался бой, опять напряжённый бой. Но что французы на этот раз сделали: они вот здесь в Альбаредо переправили на пароме войска, они вышли вот сюда и вот здесь вот навели на козлах мост. Почему к этому времени стало возможным разворачиваться уже, выходить туда – дело в том, что за 2 дня войска австрийские были измотаны, они уже были не те, что были 15 ноября, они уже понесли большие потери, а французы, понимаете, вот эти 2 дня непрерывной битвы, и вот эта отвага генерала, который совершил такой подвиг, о котором все в армии говорили. Ещё раз, смотрите: здесь бой идёт… ещё по времени: они выступили 14-го в ночь, поздно вечером 14-го, они шли всю ночь 14-го, рано утром форсировали реку, весь день 15-го дрались, дальше отошли за реку, поспали несколько часов, почти ничего… не было возможности ни поесть, попить – из реки. Дальше весь день сражались, 16-го опять переночевали на поле боя, и снова 17-го. Ведь австрийцам тоже приходилось в таком же ритме работать, а австрийцы уже надломились, они уже ослабли.
Клим Жуков. Причём, как я могу понять, так как не было чистого поля, где можно было развернуться, развернуть артиллерию и кавалерию, драка не всех этих плотинах – это значит, что не самые большие потери, просто т.к. в огневой контакт одновременно входит очень мало людей, потому что если бы они 3 дня бились бы в чистом поле, там потери были бы такие, что обе армии перестали бы существовать.
Олег Соколов. Совершенно верно, именно потому, что потери были относительно… но это изматывающая…
Клим Жуков. Да, ну а что – ты просто стоишь в мундире, мимо тебя там раз в полчаса пролетает ядро, т.е. опасность-то тебе не угрожает, но ты должен в колонне – прошёл 500 м вперёд, постоял, прошёл километр назад, развернулся. Тебе сказали нести бревно – понёс бревно, и так 3 дня подряд. Это же можно просто охренеть!
Олег Соколов. Одну секундочку – это же постоянно сменялись. Почему на плотинах, т.е. они сменяли батальоны, которые сражались, происходила постоянная ротация, т.е. они с утра до ночи менялись.
Клим Жуков. Ну это понятно. Даже если ты не на передке, находясь в тылу, ты не отдыхаешь.
Олег Соколов. Нет-нет, конечно, никоим образом.
Клим Жуков. Это просто тебя как бы там морально отпустит – что прямо сейчас в тебя пушка не стреляет, но физического отдыха ты не получаешь таким образом вообще никакого.
Олег Соколов. Именно так.
Клим Жуков. И что французов было меньше, это значит, что то, что австрийцев было больше, они точно так же напрягались, несмотря на своё численное превосходство: постоянно стоя в строю вот так вот, не видя противника – это тяжело морально.
Олег Соколов. И причём это постоянный грохот пушек – это всё психологически, естественно, действует.
Итак, 17 ноября начался бой, я ещё раз говорю – на этот раз уже французы были готовы сражаться уже на открытой равнине. И вот о настроении войск говорится, что «когда Бонапарт выехал перед фронтом 32-ой линейной, опять таки – это уже пишет один из офицеров 32-ой линейной – мы двинулись вперёд. Генерал Гардан (бригадный генерал) встал во главе части. Бонапарт увидел нас на дороге. Солдаты приветствовали его громовым криком: «Да здравствует Республика!» - «32-ая, я рад вас видеть!» - ответил главнокомандующий». Т.е. ну вот такая энергетика, которая, конечно, эти люди дерутся уже третьи сутки, не прекращая. Ну и Рагэ написал, что никогда ещё часть не была столь тверда в бою и не служила такой службы, как 32-ая.
И вот здесь Бонапарт 32-ую использовал, действительно, в очень интересном виде. Дело в том, что видите, как идёт дорога к плотине: вот здесь у нас получается такой маленький перелесок в болоте. Вот посмотрим на…
Клим Жуков. Затон такой.
Олег Соколов. Да, вот смотрите – этот затон, вот он. И вот французы, двинув один батальон сюда по дороге к австрийцам, вызвали атаку. Австрийцы из Арколе вышли, начали наступать по этой вот… , и здесь 32-ая линейная ударила им во фланг и разрезала колонну австрийских войск пополам.
Клим Жуков. Т.е. они смогли из болота атаковать из этого?
Олег Соколов. А ведь это не то болото, которое там, где неприятно находиться, где там по колено стоите, но здесь такая небольшая рощица. И мы здесь видим, смотрите, вот мы видим великолепно, как солдаты 32-ой линейной идут, они прорывают здесь фронт австрийцев, а здесь мы видим солдат французских, которые идут с этой стороны.
Клим Жуков. Навстречу.
Олег Соколов. Они встретились здесь с австрийцами, и вот смотрите – французский офицер кричит: «Сдавайтесь!», и австрийцы сдаются, они показывают, что они сдаются. Вот здесь мы видим очень точное изображение. Ещё раз подчёркиваю, вообще эта картина в этом смысле просто гениальна, потому что здесь можно видеть массу интереснейших моментов. Кстати, очень хорошо виден строй – видите, идут в колонне по отделениям, «section» у французов называется, «peloton» - это взвод, а половина взвода – «section».
Клим Жуков. Секция.
Олег Соколов. Так вот, они идут в колонне по секциям, вот одна за другой стоят эти самые секции, мы видим – здесь артиллерию тащат. А вот эта австрийская колонна оказалась между двух огней: между 32-ой линейной и, очевидно, между 18-ой линейной полубригадой. Вот она разрезана пополам, здесь сдаётся, а здесь мы видим – австрийцы бегут, и бегут они к мосту Арколе. А здесь уже, на том берегу, французы вот по тому мосту уже переправили войска, и там уже развёрнутый строй. Здесь уже начался настоящий бой, здесь уже на твёрдой почве, на равнине, и сюда подходит, вот там вдали, мы видим, ещё очень интересно – идут, видите, войска – это гарнизон Леньяго. Дело в том, что не так далеко здесь находится крепость Леньяго. Маленький французский гарнизон решил тоже не сидеть на месте, их там было всего 800 человек, но они всё равно пошли к полю боя. Вот обратите внимание: Вурмзер сидит – 20 тысяч человек сидят там где-то в крепости и ждут у моря погоды, а там маленький гарнизон 800 человек, который находится за 30 км от поля боя, всё равно пришёл – ну пушки же грохочут! Пушки зовут нас!
Клим Жуков. А приказ исполнять? Ну, у них же, наверняка, какая-то была боевая задача, инициатива-то хорошо, а вот это как это они?
Олег Соколов. Вы знаете, я думаю, что приказ был, потому что смотрите – вот это Леньяго, вот здесь бой проходит, а Леньяго вот здесь, т.е. вот они отсюда подошли, из этой точки пространства.
Ну и ещё одно: во время этого боя ещё совершенно курьёзный эпизод – дело в том, что чтобы австрийскую линию каким-то образом удивить, изумить, Бонапарт приказал сделать следующий манёвр: дело в том, что его гиды, вот эта его охрана конная, там служил интересный, конечно, персонаж – капитан Эркюль/Геракл, это был здоровенный, огромнейший, гигантский негр. Ему поставили задачу: взять 25 человек, это взвод, и взять ещё много трубачей. Взводу легко проникнуть, проскользнуть сзади, и потом всем трубачам приказать играть атаку и вылететь сзади, понимаете – куча трубачей, чтобы у австрийцев было ощущение, что там просто их сзади многие и многие эскадроны кавалерии атакуют. И Эрклюль это сделал – он вылетел с этими трубачами, австрийская линия заколебалась, потому что с одной стороны французы начали давить с фронта, и вдруг сзади там что-то такое, пыль какая-то и куча трубачей – наверняка, там чуть ли не целая кавалерийская дивизия. И австрийцы обратились в бегство. Т.е. этот вот манёвр – об этом его наградной лист, Эркюль получил награду. Он потом служил долго верой и правдой, потом он закончил свою службу командиром «bataillon de pionniers noirs», т.е. это в лоб если – «батальон чёрных пионеров», т.е. сапёров. Батальон чернокожих сапёров – из чернокожих, которые в Европе, набрали 1 батальон, который под командованием этого Эркюля находился. Так вот, этот Эркюль своей атакой уже довершил сражение, Альвинци окончательно был сломлен и приказал отступать. К вечеру началось общее отступление австрийцев.
Альвинци написал: «Это ненадёжная позиция, мы стоим перед печальной необходимостью покинуть её этой ночью. Наши потери столь велики, что невозможно это описать. Например, от бригады генерала Брабика осталось едва 900 бойцов. Число раненых огромно. Я оплакиваю смерть генерала Брабика, который погиб смертью храбрых на поле боя. Мне невозможно сообщить вам число наших потерь, но я думаю, что они достигли 10 тысяч человек. Я сделаю всё возможное, чтобы реорганизовать войска, но это будет трудной задачей, т.к. они очень ослаблены». Т.е. Альвинци сам оценивает свои потери в 10 тысяч человек, хотя по официальному рапорту … подсчёт там был такой: 535 убитых, 1535 раненых, 4141 пленный. Но всё же мне кажется, что потери убитыми и ранеными здесь неполные, потому что он сам оценивает в 10 тысяч, понимаете, он, в общем-то, довольно хорошо ориентировался. Я думаю, что вот этот вот рапорт, наверное, всё-таки неполный, и по характеру боя 4 тысячи пленных, очевидно, действительно потери – 6 тысяч убитыми и ранеными, и 4 тысячи пленных, общие потери около 10 тысяч – это, наверное, то, что он потерял. Т.к. у него в начале было, мы знаем, 28 тысяч, он потерял ещё что-то там в предыдущих боях, очевидно, тысячи 1,5-2, и плюс эти 10, соответственно, у него осталось где-то 16 тысяч человек, он был измотан, и он приказал отступать.
Но нужно сказать, что у Наполеона-то было не больше.
Клим Жуков. Так я о чём и хочу сказать: французы тоже несли потери.
Олег Соколов. Французы потеряли 4500 человек. Они потеряли очень много – 4500: 1000 убитыми, 2300 ранеными и 1200 пленными. Австрийцы взяли в плен, они брали пленных.
Клим Жуков. Не, ну это неизбежно, т.е. контакт-то очень плотный, там дистанции боя ничтожные, по современным меркам – пленные обязательно будут.
Олег Соколов. И мы знаем очень точно, примерно по 32-ой линейной потери: 82 убитых, 195 раненых, т.е. потери чуть ли не под 300 человек в одной полубригаде. Я ещё раз говорю: полубригада к этому моменту, а 32-ая уже при Кальдиеро понесла огромные потери, и тут ещё. Там она была 200 с лишним, да тут почти 300 – это одна полубригада, т.е. кровью умылись, конечно, очень и очень хорошо. Т.е. французов в результате в конце боя осталось всё равно меньше, чем у Альвинци.
Клим Жуков. Заметно меньше!
Олег Соколов. Но Альвинци не выдержал, он начал отступать. Т.е. 17 числа Альвинци решил, что он потерпел поражение, и начал отходить.
Интересно: Давидович-то к этому моменту уже сломал оборону Вобуа, он уже был вот здесь вот, он уже подходит, по сути дела, на тылы французской армии. Давидович к 17 числу уже здесь, точнее французы, у Кастельнуово, а Давидович здесь, т.е. фактически он был на тылах. Но когда на следующее утро, смотрите, французы только что победили здесь 17 числа и сразу перебросили, немедленно Массена немедленно двинулся со своей дивизией прямо сюда. Ну Давидович, узнав, что его командир разбит, принял для себя алгоритм отступления, Давидович тоже не стал нарываться, он сразу начал отступление. А французы, которые ушли из-под Мантуи, быстро-быстро вернулись, чтобы сделать вид, что ничего не было, все были на месте. Т.е. в результате 17-го числа Альвинци сломался, он отступил. И вот, вы знаете, по поводу Альвинци, конечно, Клаузевиц очень жестоко о нём, как о стратеге, написал, но он написал такую фразу забавную, что, конечно, её нужно обязательно зачитать именно так, как её написал Клаузевиц: «Как маленький трусливый жучок, который быстро-быстро перебегает какой-нибудь дюн, а затем останавливается на несколько минут, причём его слабое, тупое сознание не может отдать себе сколько-нибудь ясный отчёт в тех или других окружающих его явлениях, так Давидович и Альвинци проявляют себя в сумятице своего непонятного поведения: они внезапно перебрасывают из положения обороняющегося, беспомощно стоят в полном недоумении, предоставляя противнику ощупать себя со всех сторон до тех пор, пока тот не найдёт слабое место».
Ну они действительно, понимаете, вот Давидович то наступал – остановился, этот тоже, т.е. у них нет никакой совершенно координации.
Клим Жуков. Ну вообще, на самом деле, тут я что ещё вижу – не знаю, может быть, я не прав, и вы меня поправите: у них мотивация сражаться была какая-то совершенно иная, чем у французов, потому что несмотря на то, что они понесли серьёзные потери, если бы у них мотивация была равная французам, они бы просто их раздавили. Учитывая наличие относительно свежих частей Давидовича, которых сколько-то там ещё было, прилично, учитывая наличие гарнизона Мантуи, ну какой бы он там ни был, и как бы ни тяжело было оттуда выходить, всё равно нужно было держать против них войска.
Олег Соколов. Ну да, можно было выйти по разным… всё-таки, имея такое превосходство здесь…
Клим Жуков. Хотя бы попробовать выйти. Они вполне могли бы раздавить французов, но я так просто вижу, что, начиная с военачальников, уж не знаю, как про солдат, воевать-то просто не сильно кто видел, зачем – это вот просто видно из всех действий, потому что, судя по всему, даже солдаты понимали, что Италия для них – это чужая земля, зачем им там воевать-то вообще? Ну какого там чёрта рисковать жизнью, бегать со знаменем на мост – это же требует каких-то таких моральных усилий, причём продолжительных и последовательных. Т.е. один раз красиво блеснуть – ну, в принципе, да, а т.к. это нужно делать день за днём буквально – ну сразу возникает вопрос: а на черта мне это?
Олег Соколов. Ну в общем, да, конечно. Но вы видите, в начале, тем не менее, вначале Давидович очень атакует с большим напором, причём сносит Вобуа с нескольких укреплённых позиций.
Клим Жуков. Ну так его ведёт успех – если бы Вобуа сразу дал ему по зубам, и его бы пришлось сбивать с позиций с большим трудом, не было бы воодушевления, а тут если уж мы побеждаем, так чего бы не победить дальше?
Олег Соколов. Ну в общем, да. Ну в общем, в результате, конечно, сражение закончилось не просто победой – можно сказать, что это, пожалуй, одна из самых блистательных побед Бонапарта. И действительно, могу только присоединиться к генералу Каллену, который написал так: «Не манёвра, о котором спорили бы столько об Аркольском манёвре, но если рассмотреть его внимательно, можно понять, что этот самый блистательный. Никогда полководец не вёл войска в бой с большей энергией, порывом и упорством, никогда главнокомандующий не проявлял такую мощь анализа, как Бонапарт, никто в столь тяжёлой обстановке не производил столь глубоких и точных расчётов. Это соединение качеств таких, кажется, несовместимых, являет собой пример, уникальный в истории войн».
Ну а сам Бонапарт написал Директории сразу после битвы разбор полётов: «Генерал Вобуа не выказал ни твёрдости, ни умения командовать крупными соединениями. Я прошу у вас звания дивизионного генерала для гражданина Гийо, бригадного генерала. (т.е. Вобуа вообще убрать, а зато Гийо дать дивизионного генерала), звания бригадного генерала для полковников штаба Виаля и Гильяра, а также для Шамбарлака – командира 75-ой полубригады и Дюпуи – командира 32-ой полубригады. Артиллерия покрыла себя славой (эту фразу он потом напишет: «Артиллерия покрыла себя славой!»). Генералы и офицеры штаба повсюду выказывали деятельность и беспримерную отвагу. 12 или 15 генералов убиты или ранены (он ещё даже не знает, сразу просто пишет, ещё точно даже не знает, потому что он же не знает всех обстоятельств боя, который был у Вобуа и т.д.). Это был поистине смертный бой, нет ни одного генерала, у которого мундир не был бы изрешечён пулями» - вот его рапорт после Аркольского сражения.
Нужно сказать, что 17 ноября, ну так 15-17 ноября стало, конечно, огромной поворотной эпохой – дело в том, что 17 ноября, когда армия Бонапарта встречала его ликованием, торжествовала победу на поле боя при Арколе, 17 ноября умерла Екатерина, ну по новому стилю мы говорим.В России началась эпоха Павла Первого, во Франции и в Европе началась эпоха Наполеона. Я хотел бы сказать, что битва при Арколе – это не просто сражение, это не просто блистательная победа, ну она действительно блистательная, тяжелейшая победа, после тяжелейшего страшного боя, упорство, энергия, отвага, действительно, то, что говорил Каллен, но это ещё нечто, с чего начинается легенда. Понимаете, дело в том, что после первых своих побед в Италии Бонапарт стал для своих солдат – о, да, он неплохой генерал! После вступления в Милан, Кастильоне – о, вот это действительно наш лидер настоящий, настоящий победоносный генерал! Но всё-таки он был пока для них просто, быть может, замечательным командиром, но всё-таки просто один из многих хороших генералов, а после Арколе он стал для своей армии просто богом. После Арколе, после вот этого Аркольского моста – ведь весть об этом разошлась мгновенно и по Франции, и по Европе, и т.д. Он шагнул вот с этим знаменем в легенду.
Клим Жуков. Я уверен, там ещё приукрасили, как это обычно бывает.
Олег Соколов. Так нет, здесь ведь ничего, с точки зрения результата какой-то красоты особой не было – результат: в конечном итоге, он был в грязи весь, в крови, его вытащили из канавы. Понимаете, это не было такое вот, знаете…
Клим Жуков. Ну как Бертье при Лоди.
Олег Соколов. Да, этого не было, он был, в общем, это неудачная атака, в грязи и крови она закончилась для него, гибелью его друга, который рядом с ним погиб, но тем не менее, все увидели самопожертвование… Понимаете, такая вещь, как при Арколе, её невозможно, что называется, придумать. Как великолепно сказал Стендаль: «Есть 2 вещи, которые невозможно подделать – это храбрость под огнём и остроумие в разговоре». Понимаете, они либо есть, либо нет, потому что если вы изобразили храбрость под огнём, так вы, значит, и храбрый под огнём. Если вы сумели изобразить, что вы остроумный – так вы и есть остроумный.
Клим Жуков. Ну, безусловно, это… т.е. ты это или сделаешь, или не сделаешь.
Олег Соколов. Да, если ты сделаешь, значит, ты и есть. Так вот, здесь это без сомнения, понимаете – чтобы пойти на Аркольский мост, для этого нужно, я бы сказал, такую уже совершенно решимость, вот как Клаузевиц говорит, что может победить только полководец, который уже решил для себя: лучше смерть, чем поражение. Вот там, при Арколе, он уже понимал: сейчас отступить – и всё, это будет поражение. И он предпочёл гибель вот этому поражению. То, что он не погиб, то, что его Мюирон заслонил своим телом – это же невозможно было предсказать, это вообще невозможно вообразить. Он шёл, в общем-то, навстречу огромной опасности. Помните, там Бон, Вердье, Верн были ранены, Ланн ранен – 4 генерала, причём Верн смертельно ранен, один Ожеро не ранен, т.е. вероятность остаться не раненым он так примерно мог прикинуть – 20%.
Клим Жуков. 20% - он же математик, должен был посчитать.
Олег Соколов. Грубо говоря, 40% отправится на тот свет, 40% будет ранено, а 20% остаться живым. Он предпочёл при такой степени риска пойти на этот шаг. Ну естественно, это стало всем известно, и после этого он, действительно, стал для своей армии совершенно исключительным человеком. Что же касается австрийцев, ну конечно, вот уже после этого сражения уже руки стали опускаться. Т.е. это очередная армия, новая армия, которая пошла…
Клим Жуков. Третий заход уже.
Олег Соколов. Да, уже какой заход, и она уже опять обломана и опять в разные стороны, опять она отступает, её обломки опять отступают в Тироль, во Фриули и т.д. Т.е. вот так вот закончилось сражение при Арколе.
Клим Жуков. Конечно, я-то сам там по понятным причинам не был, как Бонапарт ходил на мост, не видел, но вот то, что я вижу, это, конечно, удивительное понимание ситуации. Это нам сейчас, вот так глядя сверху на карту, легко сказать, что о какой молодой человек-то какой умный – сейчас вот так раз, из Вероны вышел, обошёл с тыла и фланга армию Альвинци, атаковал, на дамбах подрался, выгодно использовал местность и, в общем, по сути дела, по очкам победил, не разгромом.
Олег Соколов. По очкам, в тяжёлой-тяжёлой борьбе по очкам, да.
Клим Жуков. Вот, а там-то парень должен был знать-то в первую очередь о чём – о том, что идёт Альвинци. Сколько точно у него людей, он знать не мог, он знал просто, что их много и, видимо, больше, чем у него.
Олег Соколов. Без сомнения.
Клим Жуков. А сколько конкретно – а вдруг их там было на 20 тысяч больше? Сколько там с Рейна сняли войск, он не мог точно знать, и не просто полезть на рожон, а полезть на рожон чётко в то место, точно зная, что Альвинци через Верону не пойдёт, а пойдёт на него – это нужно понимать топографию, чётко абсолютно осознавать положения каждого своего подразделения на поле боя, опять же, всё же ни спутника, ни вертолёта, это же всё в голове происходит. И решиться на такой манёвр и потом 3 дня там топтаться, на этих дамбах чёртовых, абсолютно без гарантии, что Давидович сейчас с тыла не ударит.
Олег Соколов. Да, вот это как раз ещё момент – ведь понимаете, после каждого дня боя он опять уходил на другой берег, будучи готов к тому, что придётся вообще проламывать, прорываться уже просто, если Давидович уже обошёл его. Т.е. весь день сражаясь, потом отступить, думать: что там? А, Давидович… - давай следующий день.
Клим Жуков. Т.е. ещё и очень крепкие нервы, потому что в такой ситуации, прямо скажем, очень непростой, он ещё и умудрялся чего-то анализировать. Т.е. он не просто там с саблей, как это Мюрат бы, несомненно, сделал, в атаку, а чего-то такое ещё и думал, управлял всеми, точно понимая, где кто стоит, кто куда идёт – это, конечно, знак того, что при всей храбрости это тут в данном случае второстепенно, это талант полководца какого-то такого уже масштаба запредельного, такое сделать… ну, Суворов мог, да, кто ещё – я даже вот, в то время, по крайней мере, сразу так и представить-то, наверное, и не смогу. Да наверное, и представлять некого – никто не мог.
Олег Соколов. Я думаю, что да, только вот Суворов как раз, который … потом очень похоже по упорству, по отчаянности что-то такое подобное будет, но, в общем, да, это, наверное, два полководца единственные, которые могли бы сделать это. Но для жителей Вероны, понимаете, он выступил, как волшебник, т.е. смотрите: в ночь на 15-е Верону покидают французские войска, уходят в западном направлении. Все: ну всё понятно, всё кончено, и т.д. И вдруг 18-го утром они входят с другой стороны с победой. … т.е. обыватели веронские: французы уходят туда, а возвращаются оттуда.
Клим Жуков. Сделали кружок…
Олег Соколов. Т.е. а как это получилось? Т.е. вообще маг волшебник? Что здесь такое произошло?
Клим Жуков. Да, веронцам-то вообще повезло, что они осаду не пережили.
Олег Соколов. Да, город не тронули, всё нормально, город сохранился, в общем, короче говоря, до штурма австрийскими войсками дело не дошло, потому что Верона-то бы маленько пострадала, если бы австрийские войска её бы взяли бы на шпагу.
Клим Жуков. Ещё бы! А там такие здания старые – 14 век.
Олег Соколов. Богатый город, очень богатый город, прекрасный.
Клим Жуков. Было бы жалко, прямо скажем.
Олег Соколов. Не ну здания бы они не разрушили, а то, что внутри зданий, я думаю, что они бы экспроприировали.
Клим Жуков. Ну, безусловно. Ну там какой-нибудь пожар мог случиться – это же безо всяких… А вот у меня вопрос такой напоследок: вот несчастного адъютанта Бонапарта убили около Аркольского моста картечью, судя по всему. Картечь – это же система Грибоваля уже, артиллерия, т.е. картечь стальная, она не свинцовая.
Олег Соколов. Нет, она чугунная.
Клим Жуков. Ну да, железная, я имею в виду, не свинцовая, а железная. Соответственно, у неё пробивная мощь отличается от свинцовой многократно. Неужели не могло пролететь насквозь и пробить двух человек – и адъютанта, и Бонапарта – этой пулей картечной?
Олег Соколов. Ну, видимо, не могло.
Клим Жуков. Там же дистанция-то не очень большая, т.е. убойная мощь картечи должна быть страшная.
Олег Соколов. Ну это была очевидно, всё-таки ближняя картечь, которая не пробила через двух. Она могла, кстати, вылететь, но слабо, т.е. она уже ослабленная, уже потерять убойную силу. Она могла пробить насквозь, но вылететь уже без убойной силы.
Клим Жуков. Это кто не знает: картечь делилась на ближнюю и дальнюю, ближняя картечь в картечной банке помещалось больше пуль, они были легче, соответственно, били слабее, а дальняя картечь в картечную банку закладывался такой же вес чугуна, но каждая пуля была заметно тяжелее, и поэтому у неё была гораздо большая дальность действительного поражения.
Олег Соколов. Я как раз хотел сделать там об артиллерии некоторое отступление, но сейчас уже, я думаю, будет…
Клим Жуков. Ну в следующий раз уже.
Олег Соколов. В следующий раз мы как раз поговорим об артиллерии, и как раз о картечи – о ближней, о дальней, показать шарик картечи – что она из себя представляет. Ну это вообще увесистая вещь, это очень убедительно, конечно, картечь, попавшая в человека… А кстати, Сулковский был ранен, картечью в плечо его ранили, он уже лёжа в крови, видел дальнейшую сцену, как это происходило. Т.е. вот адъютанты: Мюирона убили, Сулковского ранили, Лиота, адъютанта, который вёл через Альпоне штурм, его убили – т.е. все генералы были либо ранены, либо у них были мундиры изорваны пулями, огромное количество офицеров штаба погибло, ну и потери были огромные совершенно, чудовищные.
Клим Жуков. Безусловно, мост – там даже одна пушка могла бы нанести чудовищные потери, потому что а куда деваться? Куда ты с моста денешься, спрашивается?
Олег Соколов. Ну вот я и говорю в заключение, что вот эта вот картина, которую мы смотрели – конечно, потрясающее свидетельство, потому что нарисовано очевидцем, который очень хорошо всё это помнит, знает, он офицер-инженер-географ, в его задачу входило изобразить это всё. Т.е. в общем, он здесь на этом поле сражения делал, очевидно, какие-то наброски и потом запечатлел.
Клим Жуков. Ну и Антуан-Жан Гро молодец! Какой любознательный молодой человек – попёрся за ним!
Олег Соколов. Вы знаете, это вообще, что касается Гро – завершим, с чего начали – Гро, конечно, в 25 лет быть таким вот отчаянным парнем-художником, который спрыгнул с коня, побежал за главнокомандующим, смотря, когда он будет видеть – о, вот это великий момент, надо его запечатлеть! Да, вот что ещё: он поехал 18 ноября в Милан покатил – дело в том, что 18 ноября дивизия Массена проходит через Верону, чтобы Давидовича гнать, а Гро на коне в Милан, чтобы писать эту картину. И он её написал как раз в ноябре.
Клим Жуков. А теперь она в Эрмитаже!
Олег Соколов. Да, теперь… Одну секундочку – в Эрмитаже авторское повторение.
Клим Жуков. Да, не та самая?
Олег Соколов. Дело в том, что он выполнил 3 картины: 2 находятся во Франции, одна находится у нас в Эрмитаже. Это наша картина, это из коллекции герцога Лейхтенбергского – как известно, Мария, дочь Николая Первого, вышла замуж за фактически приёмного внука Наполеона Бонапарта, т.е. за сына Евгения Богарне, за сына Жозефины от первого брака, приёмного сына Наполеона – вот у него был сын, который получил титул герцога Лейхтенбергского, он женился на Марии Николаевне, и поэтому у нас в Петербурге огромное количество ценнейших вещей, связанных с Наполеоном оказалось, потому что он привёз их с собой, потому что он, как прямой наследник Бонапарта, фактически приёмный внук Наполеона. Это очень важно, потому что многие даже не знают, что вот у нас Максимилиановская больница – я помню, беседовал с врачом из этой больницы, которого я спросил: «А вы знаете, в честь кого названа Максимилиановская больница?» - «Ну конечно, да, в честь Максимилиана Лейхтенбергского». Я говорю: «Прекрасно, а кто он был такой?» - «Ну князь какой-то немецкий». А я говорю: «Вы знаете, что это приёмный внук Наполеона?» Он говорит: «Да быть не может! Как это так - у нас клиника, можно сказать, основанная внуком Наполеона?» Ну вот тем не менее, и дворец Мариинский – тоже дворец, подаренный Николаю Первому для бракосочетания его дочери с приёмным внуком Наполеона. Это, кстати, по поводу завершаем, мы вернулись, как бы, замкнули круг, вернулись к тому, как, в общем-то, то время немножко нужно рассматривать иначе, чем 20 век.
Клим Жуков. Да, несомненно! Олег Валерьевич, с каждым разом всё интереснее. Спасибо большое.
Олег Соколов. Спасибо вам.
Клим Жуков. Продолжаем следить за сводками с Итальянского фронта. На сегодня всё. Всем пока.
Новости
VIP
