Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, доброе время года.
Борис Юлин. Аналогично.
Д.Ю. А вот мы с Клим Санычем поговорили про наше нынешнее образование. Что ты об этом думаешь, про наше образование?
Борис Юлин. Ну, если совсем коротко говорить, то наше нынешнее образование находится в глубокой… в глубоком заднем проходе.
Д.Ю. А вот сразу тебе – извини, перебью – упреждающий, так сказать, вопрос. Вот мы с Клим Санычем беседовали, и я там сказал, что советское образование было одним из лучших в мире, так нам всегда говорили. Это имеет под собой какие-то основания?
Борис Юлин. Да, имеет. Дело в том, что советское образование, оно строилось довольно интересно. Во-первых, оно строилось по принципам гимназического образования Российской империи. Т.е. то, что в Российской империи было для незначительной части населения…
Д.Ю. Элитной, да?
Борис Юлин. Да. У нас было взято как основа образования для всех. Т.е. знания должны быть доступны всем членам общества, и знания в лучшем на тот момент как бы варианте. Кроме того, подход к тому, что знания должны быть именно научными, он тоже серьёзно улучшал советскую систему образования. Но здесь нужно начать с того, что система образования, она не сферический конь в вакууме, она вполне конкретно отображает обычно интересы государства. Т.е. образование – среднее образование, высшее образование – оно нужно не какому-то конкретному ученику и т.д., не его родителям, оно нужно государству.
И государство какие усилия прилагает, такое образование и есть. Т.е. если государство этим не занимается вообще, то образование это будут немногочисленные частные школы, где какое-то ничтожное количество людей будет учиться. Когда начинаются какие-то общие программы по ведению образования, то растёт, в общем-то, грамотность населения. А человеческий ресурс это один из важнейших ресурсов в любом государстве. Т.е. он обеспечивает то, что называется «качество человеческого материала». Т.е. больше образованных людей – больше возможностей того, чем эти люди могут заниматься, более быстро развивается наука, более эффективным получается управление.
Т.е. более высокий уровень образования делает страну более сильной. Но в то же время народ делает несколько менее… Т.е., допустим, образованные рабы, они никому не нужны, они, наоборот, опасны, правильно?
Д.Ю. Естественно.
Борис Юлин. Ну и, в общем-то, образованные крепостные тоже не очень нужны, верно?
Д.Ю. Ну, в Соединённых Штатах были даже законы, которые запрещали обучать негров-рабов грамоте.
Борис Юлин. Ну да. Это тоже делалось не просто так. Т.е. образование, оно формирует нужных государству граждан. Т.е. это система, которая даёт людям мировоззрение, картину мира целиком фактически, и понимание, чем должен человек заниматься в государстве, чем он там, допустим, обязан, и, собственно, тот набор знаний, который с точки зрения государства нужен человеку, гражданину данного государства. Вот здесь очень хорошо в своё время сказал Фурсенко, очень честно сказал, что это в Советском Союзе нужно было, чтобы готовили творцов, а сейчас система образования должна готовить грамотного потребителя. Он же честно сказал всё, на самом деле. И вот отсюда, кстати, и идёт основная проблема современного образования.
Вот советское образование, оно было одним из наиболее сильных в мире, а, возможно, наиболее сильным именно потому, что советскому государству, советскому народу нужно было, чтобы граждане были высокообразованы.
Д.Ю. Вопрос всё равно – вот это как-то где-то определено, кто-то там в ходе каких-то сравнений, ещё чего-то, пришёл к выводу, что советское образование, оно было лучшим в мире?
Борис Юлин. Ну да, соответствующие организации при ЮНЕСКО этим и занимались.
Д.Ю. Организации при ЮНЕСКО, а не я сказал.
Борис Юлин. Так вот, т.е. есть подразделения, которые занимались именно образованием, они как раз таки составляли по образованию, по расходам на образование. И вот отсюда и делается вывод о том, какая система образования более приличная, т.е. какой уровень знаний у людей, насколько глубоки эти знания, какой процент населения охвачен этими знаниями. У нас было, по-моему, 2 место, что ли, я не помню, у кого 1, но у нас было 2. Кстати, 1 место было не у Соединённых Штатов.
И вот система образования, когда возникает необходимость… когда потребовалось, допустим, в мире, в капиталистических государствах передовых большое количество квалифицированных достаточно рабочих, вот тогда начала вводиться, в общем-то, всеобщая грамотность. Ну, например, в Японии она была введена после Революции Мэйдзи, в 1868 году которая произошла вот, после этого было введено всеобщее среднее образование, по-моему, чуть ли не в первой стране мира, где это было сделано. Но ещё раньше почти всё население, но не совсём всё было охвачено образованием в Германии. Например, про Франко-прусскую войну говорят, что вот её выиграл немецкий школьный учитель, т.е. это тоже важный момент. А у нас одной из причин проигрыша в Русско-японской войне считался как раз более низкий, чем у японцев, уровень подготовки призывников.
Д.Ю. Возможно, в этом виноваты церковно-приходские школы?
Борис Юлин. Да их не так много было. Т.е. у нас как – у нас постоянно рассматривались какие-то в Российской империи вопросы создания системы образования, но при этом ни черта не делалось. А большевики, когда пришли к власти, они прямо во время Гражданской войны начали проводить программу ликбеза. Поэтому уже к концу Гражданской войны процент грамотных людей в Советской России был больше, чем в Российской империи.
Д.Ю. Ликбез – это, если кто не знает, ликвидация безграмотности.
Борис Юлин. Вот прямо во время Гражданской войны шла программа. Т.е. за время Гражданской войны вырос уровень грамотности населения. А дальше всё пошло гораздо быстрее.
Д.Ю. Так хотели большевики уничтожить население родной страны.
Борис Юлин. Разумеется. Они его истребляли всякими способами.
Д.Ю. Бросить его в топку мировой революции как вязанку хвороста. Но при этом они должны были быть грамотными, да?
Борис Юлин. Так вот, и вот теперь о проблемах образования. Сейчас постоянно рассматриваются проблемы образования, например…
Д.Ю. А вот, извини, опять перебью, не могу удержаться. Вот Клим Саныча спрашивал и тебя спрошу. Вот если советское образование было хорошее, возьмём условно, что оно было хорошее, то реформы образования, они подразумевают, что оно должно стать ещё лучше?
Борис Юлин. Нет. Реформы образования подразумевают, что оно должно больше соответствовать требованиям, имеющимся у государства. Т.е. если, допустим, государству требуется, чтобы были все безграмотные и тупые, то значит реформы будут проводиться как ликвидационные, т.е. полностью будет выведена вся система образования, а, допустим, наличие книг в доме будет приводить к расстрелу. Т.е. это… Какие требования государство представляет к системе образования, таким оно и становится.
Д.Ю. И что же мы имеем, чего хочет наше государство?
Борис Юлин. И вот теперь проблемы. Дело в том, что я тут посмотрел фильм, допустим, «Последний звонок», 1 часть, там рассуждалось о системе оценок какой-то хитрой, об инновационных методах обучения. Часто идёт речь, опять же, о том, что у нас основная проблема образования это ЕГЭ, т.е. система Единого Государственного Экзамена. На самом деле, проблема у нас несколько более в образовании фундаментальные. И здесь инновационные методы обучения и хитрая система оценивания…
Д.Ю. Ну, это частности.
Борис Юлин. Это даже не просто частности, это мелкие частности. Это то, что может отвлечь внимание от реальных проблем. Так вот, теперь непосредственно к ЕГЭ. Что такое ЕГЭ – это система Единого Государственного Экзамена. Единый Государственный Экзамен чем плох – он проводится в тестовой системе. Т.е. ты должен отвечать на вопросы, но там, правда, есть более сложные задания, т.е. эту систему постепенно совершенствуют под требования, собственно говоря, как родителей учащихся, так и учителей. Потому что первоначальные варианты ЕГЭ, они вообще были ни о чём. Но дело в том, что у нас система ЕГЭ выглядит крайне странно. Т.е. почему её вводили – это предельно понятно.
Д.Ю. Почему?
Борис Юлин. Дело в том, что у нас постоянно снижается уровень квалификации преподавательского состава. Т.е. преподавателей становится и меньше, и они становятся всё хуже подготовленными.
Д.Ю. Почему?
Борис Юлин. Готовят плохо, работа не престижная, идут на неё, в основном, неудачники, либо люди, которые искренне мечтают учить детей, но таких немного. Т.е. найти хороших преподавателей сейчас всё сложнее и сложнее. ЕГЭ, ну как, принятие экзамена у ученика это сложная задача и для учителя. Т.е. учитель должен квалифицированно оценить знания учащегося, правильно? Для этого он должен сам иметь достаточно серьёзный уровень знаний.
А если действует система ЕГЭ, т.е. тестовая система оценки знаний, то учащийся заполняет тест, тест проверяется, можно вообще машинным способом галочки проверить, в правильных местах расставлены. А учитель, он начитывает текст параграфа, и раздаёт домашнее задание, больше ни черта, в общем, в этом плане не делает. Т.е. в этом отношении квалификации хватает. Более того, сейчас учителя, мало того, что падает квалификация, у них ещё и падает то время, которое они могут выделить на учеников, потому что на них навешивается всё больше и больше бумажной нагрузки, административной нагрузки. Любое действие с учениками сейчас из-за нынешнего законодательства сопровождается колоссальным количеством бумаг. Плюс к этому написание отчётов и т.д. Т.е. учитель сейчас, школьный учитель большую часть времени занят бумажной деятельностью, не нужной для образования ни ученика, ни ему самому, ни даже системе образования. Т.е. чисто чиновничья… Мусор.
Д.Ю. Отчётность, да?
Борис Юлин. Ну, даже не отчётность. На самом деле, реально не нужно. Просто сейчас можно подать в суд по любому моменту на учителя, и вот это от всего прикрываются, заранее подписывая кучу бумаг, т.е. идёт очень мощный бумагооборот. Он не нужен никому.
Д.Ю. А если в суд обратятся?
Борис Юлин. Нет, дело в том, что в суд обратиться могут, потому что сделана такая система законов, т.е. её нужно пересматривать. Например, у нас школа лишена, это один из очень важных моментов, проблема нашего образования, лишена воспитательной функции, это сделано было ещё при Горбачёве, т.е. ещё в Советском Союзе, по сути. Т.е. было объявлено, что школа только имеет образовательную функцию, а воспитательной функции более не имеет. И, соответственно, учителя не имеют права вызывать родителей в школу, не имеют права связываться с трудовым коллективом родителей, чтобы воздействовать на семью, допустим. Не имеют права поручать, допустим, продвинутым ученикам заниматься с отстающими. Они ни на что на это не имеют права, ни на что.
Д.Ю. Я, кстати, вот, извини, тебя перебью, заметил интересную вещь, ты знаешь, вот и применительно к этому, в школе родителей вызывали, отличники помогали отстающим, это ж сплачивает коллектив.
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. Например, мне помогала одна очень хорошая девочка. Это было замечательно со всех сторон, я прекрасно себя чувствовал от этой помощи. Ну, потом я пошёл работать на завод, на заводе у нас, например, были товарищеские суды. Если фрезеровщик Сидоров пьяные помочился в фонтан, то Сидоров, ну, расскажи, как это такое произошло. Это было стыдно. Тебя не могли наказать уголовно как-то, лишить зарплаты, но это было стыдно, и это имело огромное воздействие на членов коллектива, которые не могли вести себя безобразно, они всё время про это думали. И тут третьего дня вдруг сообщают… А всё это, как оказывается, было не надо, потому что все теперь яркие индивидуальности, ничего этого не надо.
А третьего дня смотрю – какие-то девочки, не помню в каком населённом пункте, взяли младшую сестру, и учили её убивать котёнка, швырять об стену. Она швыряет кота об стену, и, естественно, убили несчастного котёнка. Ну там какие-то эти, я не знаю, 13, 7 лет, 8, не знаю, зассыхи малолетние. Ну, и как ты думаешь, что же происходит дальше? А дальше собирается толпа возмущённых граждан, которые требуют, значит, стоя на улице, орут, эту мерзавку к ответу, ну-ка выведите её сюда, ну-ка, дай-ка. Ну, фактически всё идёт к судам Линча.
Я уверен, что эти девочки в этой школе учиться больше не смогут, потому что там будет организована – как это теперь говорят – травля будет организована. А родители и жить тут не смогут, потому что там и в доме организуют, так сказать, сопротивление. А в чём, извините, смысл отмены вот этого? Для того, чтобы появились суды Линча, что ли, для этого?
Борис Юлин. Нет, это неизбежно… здесь работает фактически анархическая теория, т.е. если отсутствуют какие-то государственные институты, то пустоты не будет, они будут заменены стихийными институтами.
Д.Ю. Ну, надо быть идиотом, чтобы этого не знать.
Борис Юлин. Да, но дело в том, что у нас воспитательную функцию у школы убрали, потому что у нас нужно было вводить максимальную атомизацию общества, т.е. каждая семья отдельно, каждый член семьи отдельно, почему, кстати, постоянно сейчас психологическая поддержка такая есть – это трясут учеников на тему того, не домогаются ли до них родители, не обижают ли их и т.д. Вот это отслеживание, есть ли учебное место у ученика дома. А более важные вещи почему-то полностью игнорируются. Вот это как раз момент ликвидации воспитательной функции школы. Т.к. эта функция ликвидирована, воздействия на школьников осталось гораздо меньше. Ну это тоже вот…
Д.Ю. А идёт ли это школьникам на пользу в конечном-то итоге? Какого школьника выдаёт такая школа?
Борис Юлин. Да, собственно говоря, никакого. Т.е. школьник сейчас почти ничему… Кстати, сейчас же какой интересный момент есть – сейчас вводят новые законы, где ответственным за свой уровень знаний будет сам школьник. Т.е. он будет отвечать перед законом за то, что плохо учится.
Д.Ю. И что, его посадят, или что сделают?
Борис Юлин. Ну, пока я ещё не знаю, там нужно посмотреть будет, что они натворят. Дело в том, что наш сумасшедший принтер под названием Государственная Дума, который обеспечил нас законодательством на 7 с лишним тысяч законов на сегодняшний день, т.е. где юристы по узким отраслям уже ни черта не могут разобраться, потому что законы противоречат друг другу, их чудовищное количество, и их по несколько сотен законов каждый год лепят. До 700-800 законов в год. Бешеный принтер. И они по школе принимают законы.
Д.Ю. Отвлекаясь чуть-чуть в сторону. А вот там сидят эти народные избранники, я вот, например, юридическое ПТУ закончил, и что-то в этом даже когда-то понимал. Сейчас уже 20 лет не увлекался этими вопросами, но тогда я что-то понимал. И разница, например, между мной, закончившим юридическое ПТУ, и гражданином с улицы, просто чудовищная в области знания законов и, естественно, правоприменения. А вот туда, в эту самую Думу избрали, ну, например, меня, и я вот, а я не заканчивал юридическое ПТУ. Вот я пришёл в эту Думу, демократически избранный голосованием секретным из 2 и более кандидатов. Вот я полный баран, я в юриспруденции не понимаю ничего. И тут я пришёл и начинаю принимать законы, да? Так это выглядит?
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. А в чём смысл?
Борис Юлин. Не в одиночку, голосованием.
Д.Ю. А если собрать 100 баранов, как-то законы лучше не станут, нет?
Борис Юлин. Ну, обычно даже становится хуже, потому что остальные бараны ещё их усовершенствуют. Ну, извини, поэтому мы имеем такие законы, как, во-первых, совершенно дурацкие законы с презумпцией виновности, как закон о болванках, который собирает налоги в обход налоговых органов. Так вот, так и главное – частным лицам. Так вот, такие славные, например, законы дискриминационные и антиконституционные как закон о защите чувств верующих. Т.е. этот закон противоречит основному закону страны, но им-то плевать, Дума всё равно приняла такое решение.
Д.Ю. В этом разрезе мне вот сразу интересно, а если закон о защите чувств верующих, а о защите чувств неверующих закона почему-то нет. Как это – я могу не верить в бога или не могу не верить в бога?
Борис Юлин. Ты можешь не верить в бога, но ты не можешь это говорить верующим, потому что этим оскорбишь их чувства.
Д.Ю. А у меня, выходит, чувств нет?
Борис Юлин. Нет.
Д.Ю. Нет, и оскорбить меня нельзя.
Борис Юлин. Нет, тебя лично можно оскорбить как физическое лицо. Назвать твоё имя и сказать, что ты, допустим… какую-нибудь гадость про тебя сказать. Это будет оскорбление личное. Но оскорбить тебя просто как атеиста нельзя. У атеистов чувств нет.
Д.Ю. Если ты говоришь, абстрактный ты, «бога нет», значит, этим самым ты оскорбил верующего?
Борис Юлин. Ты понимаешь, Дим, здесь…
Д.Ю. Дай завершу. А если верующий говорит – есть, он не оскорбляет.
Борис Юлин. Здесь ещё хуже момент ведь есть.
Д.Ю. Так-так.
Борис Юлин. Дело в том, что речь идёт не об оскорблении святынь, не об оскорблении верующих, здесь речь идёт об оскорблении чувств верующих. Т.е. откуда я знаю, чем я оскорблю его чувства. Может, я своим нахождением на земле его чувства оскорбляю? Это чувства верующего.
Д.Ю. Ну, вот если атеист зашёл в церковь?
Борис Юлин. Кто-то может оскорбиться, кто-то нет.
Д.Ю. Уже может оскорбить, да. Прошёл мимо церкви, не перекрестился. Не оскорбил?
Борис Юлин. Не знаю. Зависит от конкретных верующих. Кого-то, может, и оскорбил. А чувства верующих оскорблены и всё.
Д.Ю. Отличный закон.
Борис Юлин. И вот такие законы у нас есть. Вот такие же законы у нас принимаются и по школе, по системе образования. Их много.
Д.Ю. Школа больше никого не воспитывает, да? Оказывает образовательные услуги.
Борис Юлин. Она всё равно неизбежно воспитывает. Да, но вот, кстати, она уже не занимается образованием, она оказывает образовательные услуги. А услуга это уже… Т.е. потребитель может потребить услугу, ну и, в принципе, за это он какие-то расходы несёт даже, даже при бесплатном образовании. А может не потребить услугу, потому что это услуга. Так вот, но это вот то, что касается, это всё воспитательные функции школы.
Но вот если вернуться к тому же самому ЕГЭ, потому что постоянно по вопросам спрыгиваем с самой темы с самого начала. Так вот, дело в том, что единый госэкзамен, который позволяет использовать менее квалифицированный преподавательский состав, опросить большую массу учащихся, сделать это достаточно даже вроде бы нейтрально. Так вот, ну, то, что всё это нарушается и обходится, и из всяких национальных образований приезжает…
Д.Ю. Очень сильно образованные.
Борис Юлин. Огромное количество стобалльников, которые ни черта не знают. Но у нас в системе образования есть вариативность программ обучения и вариативность учебников.
Д.Ю. Это вот меня всегда интересовало, опять тебя перебью, извини. Вот эти, помнишь, вопли, что должно быть много учебников истории. Их много, разные точки зрения должны быть освещены.
Борис Юлин. Извини, но даже учебник математики не один.
Д.Ю. Вот, продолжу. Вот у меня ребёнок, я его отвёл в школу, в школе ему выдали 1 учебник, по которому он будет учиться. Не 10 с вариативностью точек зрения, а 1, и он будет учиться по одному. А в соседней школе все учатся по другому учебнику, и в результате люди, закончившие разные школы, они на таком, культурно-бытовом уровне вообще никак не стыкуются, потому что этого, например, учили, что В.И. Ленин это вождь Великой Октябрьской Социалистической Революции, а в другой школе учили, что это кровавый убийца и преступник, построивший преступный Советский Союз, правопреемником которого является Российская Федерация. Это зачем? Если ребёнок учится по 1 учебнику, зачем их должно быть 10?
Борис Юлин. Так вот, здесь начинается какой момент. Чтобы школа выбрала – школа выбирает программу обучения и учебник.
Д.Ю. А в чём смысл? Вот для государства, наверное, нужна какая-то единая людская масса…
Борис Юлин. Когда это вводилось, это вводилось как именно система конкурентности, чтобы постепенно были выбраны лучшие варианты и т.д.
Д.Ю. Каким образом выбираются лучшие варианты, если учитель истории работает с 1 учебником?
Борис Юлин. Ты понимаешь, что это бред.
Д.Ю. Бред.
Борис Юлин. Так вот, но суть этого бреда, ключевая, на самом деле другая. Дело в том, что вариативность программ обучения и вариативность учебников делает невозможным единый государственный экзамен, они превращают его в фикцию. Дело в том, что любая тестовая система проверки знаний, т.е. ты не можешь понять, как человек думает, т.е. по какому бы учебнику не учился человек, ты можешь понять, как он думает, как работает с доп. материалом, просто порасспросив его о Ленине. Вот как ты привёл пример, да, и по какому бы он учебнику не учился, он может как-то либо рассказать ход событий, своё личное отношение и т.д., а может не рассказать, не зная просто ничего.
В ЕГЭ же ты можешь проверить только то, да и, собственно говоря, в любом экзамене полагается проверять, по логике, то, что даётся в школе. Т.е. вот ты даёшь набор знаний, а потом есть контроль этих знаний в виде контрольных работ, а затем экзаменов. Вот тебе дали блок знаний, вот тебя проверили, насколько ты этот блок знаний усвоил на 2, на 3, на 4, на 5. И если стобалльная система, или буквенная, это без разницы. Т.е. проверяется уровень усвоения тобой данного тебе материала. Единый госэкзамен един для всей страны, а программы обучения и учебники вариативны. Как это может быть?
Т.е. ты можешь только при единых учебниках, т.е. по всем предметам, по которым сдаётся ЕГЭ, должны быть единые учебники. Без единого учебника ЕГЭ теряет смысл, утрачивается вообще логика единого госэкзамена. Если есть по математике, по физике, по истории, по биологии, по чему угодно вариативность учебников, ЕГЭ быть не должно, учащихся нужно опрашивать, как они усвоили материал по этому учебнику.
Д.Ю. Ну, если единый экзамен, то и учебник единый, по всей видимости.
Борис Юлин. Да, но единых учебников у нас нет ни по одному предмету.
Д.Ю. Это ж вредительство.
Борис Юлин. Вот.
Д.Ю. Это умышленно сделано для того, чтобы принести вред.
Борис Юлин. При Сталине за такие реформы бы расстреляли. Следующий момент, который связан со 2 проблемой нашего образования. Детей учить, на самом деле, всё сложнее, и, собственно говоря, ЕГЭ отчасти этому помогает решить эту проблему, но только отчасти. Дело в том, что у нас, хотя вроде бы детей стало меньше, чем было в Советском Союзе, даже в процентном отношении, но учителей и школ катастрофически не хватает. Дело в том, что с 91 года в Российской Федерации до сегодняшнего дня сократилось, закрыто было 30 000 школ. Т.е. было больше 70 000 школ, осталось чуть больше 40 000.
Д.Ю. Это в Российской Федерации? Не в СССР, а в Российской Федерации?
Борис Юлин. Только в Российской Федерации.
Д.Ю. Однако.
Борис Юлин. Так вот, закрываются школы, какие-то школы укрупняются. При этом очень многим ученикам становится просто тупо дальше добираться до школы, потому что где было 2 школы, остаётся 1 школа, и нужно куда-то далеко добираться. У нас это вводилось под тем, что мы резко улучшим техническое оснащение школ, они будут прекрасно оборудованы, они будут огромными, с просторными новыми классами, очень современными, и мы туда будем возить школьными автобусами.
Д.Ю. Круглыми классами, помнишь, там выступала какая-то…
Борис Юлин. Или классами, которые должны быть в ширину больше, чем в длину.
Д.Ю. Квадратный класс мешает образованию, прямоугольный.
Борис Юлин. Нет, вытянутый, вот он должен быть шире, больше, чем. Это вот такой бред есть. Но ситуация какая, что, во-первых, школы в основном используются по-прежнему те же самые старые, построенные ещё при Сталине, и огромное количество либо при Хрущёве, либо при Брежневе. Так вот, школьных автобусов, которые возят детей до школы, особо сильно не появилось. В некоторых местах появились, но очень мало где.
Д.Ю. Как же невидимая рука рынка, неужели она как-то?
Борис Юлин. А потому что здесь рынок-то не причём, здесь система образования, она довольно скудная, и там уже всё и так поделено. Например, у нас было такое издательство «Дрофа», оно и есть, которое одно из основных по выпуску учебников. Т.к. учебники выпускаются всегда большими тиражами, очень жирный кусок. Там, по-моему, 4 что ли, или 5 директоров убили.
Д.Ю. Невидимая рука рынка.
Борис Юлин. Вот это как раз она и есть, вот эта рука рынка, которая есть на самом деле, существует. Так вот, но вот у нас с 70 до 40 000 сократилось количество школ, и с 1 млн. 800 тыс. до 1 млн. 100 тыс. сократилось количество учителей в средних школах.
Д.Ю. Однако.
Борис Юлин. Поэтому сейчас классы большие, по 30-40 человек по-прежнему. Т.е. при развитии системы образования, это совершенно очевидно, нужно, чтобы количество учеников в классе сокращалось, тогда учитель сможет более плотно работать с каждым учеником. А у нас разрабатывают новые ФГОСы – новые стандарты образования, которые из Министерства образования спускаются, которые являются чистым словоблудием. Т.е. там содержится, что должен делать учитель, как должен работать с учениками, как индивидуально подходить, но при этом совершенно непонятно, как это вместить в 40-минутный урок.
Д.Ю. Невозможно.
Борис Юлин. Невозможно в принципе. Даже если у тебя 10 учеников в классе, это в 40-минутный урок не вписывается. А у тебя их 40. Т.е. всё, что издаёт Министерство образования и науки для средних школ, является филькиной грамотой, не реализуемой на месте вообще, в принципе. Т.е. все эти директивы, которые спускаются, их реализовать нельзя технически. Даже самый лучший преподаватель не способен это сделать.
Д.Ю. 2 примера с твоего позволения приведу.
Борис Юлин. Давай.
Д.Ю. Я когда-то, приехав в г. Ленинград, заселившись в район Купчино, ну, там кругом новостройки, 1 школа стояла слева от моего дома, а другая строилась справа. Меня, естественно, определили в ту, которая уже работала слева. Там у нас было 42 человека, это я во 2 классе учился, учиться было невозможно, т.е. это сумасшедший дом при таком количестве детей. Потом перевели в другую, разгрузив эту. Там стало меньше, было лучше. Но самое хорошее было, когда нас было 20 человек в классе. Я в 6 школах учился, вот в одной было 20, там тобой могли заниматься очень и очень плотно.
А вот это вот, вот это мне немедленно напоминает федеральные законы про места лишения свободы, где написано, например, что в камере, это закон, в камере должно быть на 1 содержащегося в камере не менее 8 м2. Мне интересно, а если у нас камеры размером 8 м2, а содержится там минимум 6 человек. Поделитесь, пожалуйста, а каким образом я могу загнать… По 1 сажать нельзя, нельзя, он что-нибудь с собой сделает, а смотреть за ним круглые сутки невозможно. Далее – в камере должен быть холодильник, телевизор и радио. Мне интересно, а вот какой холодильник должен быть, туда электричество надо на 220 вольт подвести?
Первое, что я вижу, это пытки сокамерников немедленно этим самым 220. Ну, тогда, значит, надо 12 вольт, как в автомобиле, подвести, да, а значит будут шнуры. Т.е. если человека сажают в камеру, у него забирают шнурки, пояса, всякое такое, чтобы нельзя было, например, удавить. Ну, я вижу, как они, например, шнуром от холодильника друг друга давят. Дальше – холодильник будет работать, вырабатывать тепло, там жарко, между прочим, во всех камерах. И куда это тепло девать? Вы там проложили вентиляцию какую-то, я не знаю? Телевизор, одно, другое. Что за дурак это пишет? Вы построили какие-то мегатюрьмы – извините, я про образование.
Страну ломали под вопли об ужасах лагерей сталинских. Если там такой ужас творится, то, наверное, в ваших приоритетах перво-наперво ликвидировать вот эти ужасы. Ты хоть раз слышал, чтобы построили новую тюрьму, оснастили её там как-то, чтобы все сидели, как Брейвик, который застрелил 70 человек, а теперь роскошно сидит, учится в университете, у него компьютерная приставка, он там играет, интернет и всякое такое. Ты слышал, чтобы у нас что-то построили? Вот у нас только сейчас, уже сколько с 91 года прошло? У нас Кресты вынесем за город, в Колпино, там что-то строят, ещё никого не убили, но там в должностях поменяли. Нет ничего. А кто эти законы придумывает? Вот этот безумный принтер, кто эти люди?
Борис Юлин. Ну как, распоряжения придумывают сотрудники Министерства, а законы придумывает Государственная Дума.
Д.Ю. Т.е. граждане не имеют никакого представления о том…
Борис Юлин. Они как с Марса.
Д.Ю. Да, как обстоят дела на местах.
Борис Юлин. И вот здесь для того, чтобы в школах можно было нормально заниматься с имеющимся количеством учеников, требуется примерно 2,5 млн. учителей. А их число сократилось с 1,8 по 1,1 млн.
Д.Ю. Т.е. чуть ли не вдвое, да?
Борис Юлин. В 1,5 раза. 1,8 и 1,1 это всё-таки не вдвое. Но их число должно расти, а их число сокращается. И число школ сокращается, и до школы сложнее добираться. Но при этом никакого чудесного оборудования у школ этих нет. Так вот, т.е., собственно говоря, здесь мы можем перейти к какому моменту – техническая отсталость наших школ. Это тоже очень важная проблема. Дело в том, что прогресс в мире не стоит на месте, правильно?
Д.Ю. Конечно.
Борис Юлин. Но при этом у нас техническое оборудование школ, оно не продвинулось вперёд по сравнению с советскими временами, а, наоборот, ухудшилось. Т.е. у нас сейчас возникли большие сложности с проведением лабораторных работ – опять же, из-за недостатка квалифицированных химиков-преподавателей, а также из-за того, что приходится буквально ликвидировать в школах лаборатории, т.к. требуются дополнительные помещения под те же самые классы. Школ же число сокращается. Т.е. всего не хватает.
Раньше было гораздо большее количество наглядных пособий, на каждую парту можно было дать набор, с которым люди работали, допустим, на уроке химии или на уроке физики, правильно? Сейчас с этим гораздо хуже. Раньше было, вот на географии показывались все эти вот там планеты, летающие вокруг солнца, там крутится Луна и т.д., стандартное школьное оборудование, его было много. Сейчас его стало меньше. Но при этом у нас нет ни интерактивных досок, ни компьютеризированных мест для учащихся, чтобы у каждого человека… Ну, зачем таскать с собой, например, учебники – просто в парту вделан компьютер, и пользуйся им. У нас Чубайс порывался сделать…
Д.Ю. Обещал планшеты какие-то.
Борис Юлин. Да, сделать фактически электронную читалку, которая будет выполнять роль учебника. Но при этом он сделал там её за какие-то совершенно дикие деньги, потому что Чубайс, он любит деньги, а не детей, не школы, не образование, он любит только деньги. Поэтому он от Роснано взялся это сделать, потом они демонстрировали, показывали, даже гнётся эта типа читалка, не бьётся. Но там цена была какая-то совершенно дикая, по-моему, тысяч 40 что ли.
Д.Ю. От души, да.
Борис Юлин. А платить должны родители, потому что это образовательные услуги. И поэтому у нас ученики, как и 40 лет назад, и 30 лет назад, и как 100 лет назад, они тащат с собой вот эти вот баулы, которые называются рюкзаками, набитые учебниками. Т.е. 5-6 учебников и несколько тетрадок тащить в школу школьнику приходится каждый раз. При этом эти учебники постоянно нужно обновлять, выпускать. Т.е. для читалки электронной достаточно обновить не учебник, достаточно обновить, собственно говоря, программу, т.е. перезалить и всё. И единая читалка по всем предметам.
Д.Ю. В общем-то, ты знаешь, даже если она стоит 40 000, то экономия получится адская просто.
Борис Юлин. Дело в том, что это вопрос, на ком экономить, что делать, т.е. это учебники получаются, собственно говоря, за весь курс обучения не дороже для родителей. А учителям как-то привычнее. Но у нас нет никакого современного достаточно оборудования. Единственное, что у нас сейчас пока что введено из современного, это то, что интернет охватил страну, и введено такое понятие, как электронный дневник. Т.е. родители могут сразу посмотреть оценки, т.е. прятать дневники теперь бесполезно, и можно по этому электронному дневнику посмотреть домашнее задание. Пожалуй, и всё.
Т.е. даже самих заданий, которые можно делать интерактивными на компьютере и т.д., по сути нет. Нет интерактивных учебных материалов. Т.е. до сих пор самое лучшее, что у нас есть в плане образования из интерактивного – это старые советские чёрно-белые учебные фильмы по разным предметам. Т.е. они по-прежнему являются лучшим, что есть. А новые нужно старательно проверять, потому что выпустил, допустим, от студии Саакянц такой ролик был про Солнечную систему, где оказалось… детям рассказывалось на полном серьёзе, что смена времён года происходит потому, что Земля летает эллиптической орбите вокруг Солнца, и когда она пролетает ближе к Солнцу, тогда лето, а когда дальше, тогда зима. Эллипс, он же вытянутый.
Д.Ю. Захотелось узнать, в каком полушарии как это сказывается.
Борис Юлин. Ну, это получается, что полушарие летает отдельно, т.е. вот здесь летит Южное полушарие, вот здесь Северное, между ними телепорт, поэтому люди этого не замечают. Т.е. какой-то такой бред получается дикий. Их не проверяют.
Д.Ю. Я, кстати, поделюсь с тобой. В одной из школ, в которых я учился, там раньше у нас, помнишь, доски были коричневые, как из линолеума, на которых писали, а потом появились стеклянные, зелёные такие, на которых очень хорошо писать было. Вот у нас была химичка, настоящий педагог вообще, у химички каждый урок начинался с массового опроса. К доске, доска была с ушами, она там закрывается-открывается, тут человек, тут человек, тут человек, и ещё 3. Короче, 6 отвечали у доски, и 3 первых стола, а на химии по 3 человека сидели за партой, ещё 9, отвечали письменно. Т.е. тех опрашивали, они писали, их опрашивали устно, а ещё 9 человек писали коротенькие контрольные работы.
Хотелось тебе, не хотелось, но раз в 2 урока ты попадал под раздачу, и знать был просто обязан. Тот, кто получал у нас по химии 3, в других школах строго был отличник, настолько мощно вбивались знания, и не знать нельзя было. Вот, никаких вообще практически подсобных предметов, от учителя тоже многое зависит. Но это выдающаяся тётенька была. Остальные были не такие.
Борис Юлин. Короче, техническая отсталость у нас получается какая, что ничего нового по сравнению с советским периодом у нас в школах, по сути, нет. У нас даже нет такого момента, как использование в каждом классе нормальных в повседневном учебном процессе таких вещей как проектор, т.е. чтобы просто показывать материалы какие-то. Нет никаких интерактивных форм обучения.
Д.Ю. В советской школе у нас стояли фильмоскопы, это когда там через слайды…
Борис Юлин. Вот сейчас стоят они же. Т.е. я говорю, прогресса в школе нет. У нас система среднего образования, она в чём-то осталась на советском уровне, а в чём-то даже откатилась дальше. Т.е. прогресс есть только в том, что, собственно говоря, сами ученики осваивают компьютер, уже компьютер просто постоянно есть в окружающей жизни. А школа в этом отношении у нас… Я не знаю.
Д.Ю. А деньги-то выделяют, нет?
Борис Юлин. К восковым дощечкам и стилусам ещё не перешли, конечно, но…
Д.Ю. Грубо говоря, если количество школ сократилось вдвое, грубо, то, наверное, в оставшихся финансирование должно вдвое увеличиться, нет?
Борис Юлин. Вот когда сокращали количество школ, такие рассуждения как раз таки были. Так вот теперь о том, что у нас представляет по финансам, - это ведь тоже важный момент, - состояние среднего образования и состояние учителей. Учителя у нас достаточно нищие, это, я думаю, ни для кого тайной не является. Даже в Москве они достаточно нищие, хотя в Москве идут очень большие доплаты.
Д.Ю. А сколько?
Борис Юлин. В Москве можно получать до 50-70 тыс. Но там зависит сильно от школы, от загрузки, от всего, но нормальная зарплата учителя у нас в стране это порядка 15 тысяч. Органы власти рассказывают о гораздо больших суммах. Тут как вот, есть какой момент: где-нибудь, допустим, под Саратовом учитель понимает 15 тысяч, директор школы получает больше 100 тыс. Завуч получает тысяч 70. И средняя зарплата получается более-менее ничего. Т.е. у нас очень сильно идёт дифференциация по оплате руководящего состава школы и учителей.
Д.Ю. Ну так везде. В медицине то же самое.
Борис Юлин. Так это у нас специально делается. В Советском Союзе такой разницы не было. А нам сообщают среднюю зарплату такую странную, и чаще всего её сообщают завышенную. Так вот, у нас учителя это нищие люди, получают они копейки. В советские годы учителя получали тоже немного, но они имели, допустим, свои собственные бонусы довольно неслабые, например, льготная очередь по получению жилья. Сейчас ничего этого нет, сейчас всё равно ипотека для всех.
И вот у нас на школы денег выделяется мало почему - у нас, например, на 2016 год было выделено 3,6% бюджета, 580 млрд. рублей. 3,6%. Например, в 2014 году у нас выделялось 4%, т.е. больше. В 2008 было ещё больше и в процентном отношении, и в абсолютных числах. А в Советском Союзе, например, в 1951 году, т.е. когда закончилось восстановление народного хозяйства после войны, т.е. 4-летний момент прошёл, то вот у нас тогда на образование было выделено 12% бюджета. И бюджет был намного больше, чем у нынешней Российской Федерации.
Т.е. у нас расходы на образование достаточно стабильно снижаются. Т.е. был провал сначала в конце 90-х, потом некоторый подъём в эпоху дорогой нефти, и потом опять идёт снижение. Т.е. с 2008 года у нас постоянно расходы на образование только снижаются. Поэтому, собственно говоря, и число учителей снижается, зарплаты их не растут. Техническое оснащение школ провести невозможно, потому что денег на это нет. Всё, что в школах появляется, это обычно то, что собирают родители. Сейчас вот, например, сделали важную реформу, новый министр образования перевела из муниципального подчинения школы в региональное подчинение. Т.е. раньше, допустим, оплачивал город или посёлок содержание школы из своего бюджета, а сейчас оплачивает область. Но это ничего не меняет, потому что денег нет ни там, ни там. Но если раньше можно было хотя бы внутри, допустим, города спросить у городских властей, то сейчас уже нельзя. Т.е. вот такой вот расклад.
Т.е. это тоже очень важная проблема нашей школы – нищета нашего образования. Когда на образование выделяется всё меньше и меньше средств, это означает, что образование будет, наверное, подозреваю так смутно, деградировать. Логично? Как думаешь, наверху об этом не подозревают? Я думаю, там в этом отношении не глупее нас люди сидят, и подозревают, что если сократить расходы на образование, то оно будет деградировать. Однако правительство сокращает расходы на образование, Дума бюджет утверждает с сокращением расходов на образование, а с этого года, с 2017 у нас часть расходов по системе образования переведены в секретный раздел, т.е. мы не знаем, сколько будет затрачено.
Д.Ю. А в чём смысл? От кого это скрывают? Я могу понять, вот наши эти…
Борис Юлин. Знаешь, подходит русский к шаверме, к точке, где шавермой торгуют, и говорит – а эта шаверма раньше мяукала или гавкала? Продавец так – дурные вопросы задавала. Чтобы не было возможности придираться. Вот я сейчас могу построить диаграмму даже, по годам сколько расходовалось, в принципе. А если мы начнём секретить часть этих расходов, то уже ничего построить нельзя, мы же не знаем какую-то часть расходов вообще, она не публикуется.
Д.Ю. Можно понять, когда наши предки-большевики всё секретили, можно понять. Большевики, вот они такие были, любили секретность.
Борис Юлин. А теперь открытое общество.
Д.Ю. А теперь же открытое общество, и вдруг, я могу понять – военные расходы, расходы на подкуп чужих президентов, ещё чего-то, это я всё могу понять. Но образование-то тут причём?
Борис Юлин. Дурные вопросы задавала эта шаурма.
Д.Ю. Интересно.
Борис Юлин. Я и говорю, чтобы не было лишней информации у людей. Но ситуация предельно простая – наша система образования нищает. Деньги в неё не вкладываются, деньги из неё скорее… Ну как, количество денег в ней сокращается. Поэтому снижается и количество учителей, и количество школ, и технический уровень не растёт этих школ, и квалификация учителей тоже не растёт, потому что не из чего всему этому расти. Т.е. у нас государству серьёзное образование не нужно.
Д.Ю. А вот это ж, отскакивая чуть-чуть назад, расходы засекретить, а данные о том, сколько школ, они останутся? Сколько учителей, они останутся? Зарплаты учителей и прочее?
Борис Юлин. Ну как, очень часто информацию некоторую достаточно тяжело найти. Но эта информации да, останется. Потому что как – её сложно засекретить, школы вон, они стояли.
Д.Ю. Это непонятная какая-то секретность вообще.
Борис Юлин. Понимаешь, сложнее будет оперировать цифрами, сложнее будет в чём-то обвинять. Поэтому лучше засекретить, спокойнее будет.
Д.Ю. Ну да.
Борис Юлин. У нас же говорят о том, что стараются делать всё, чтобы лучше было, чтобы всё для народа. И налоги новые для народа.
Д.Ю. А вот вопрос тогда, смотри. А вот есть у нас США, в которых образование, как известно, вообще ни о чём, это тоже ни для кого не секрет. Но это вот для негров и детей сантехников образование ни о чём, а тут же Массачусетсы и всякое такое.
Борис Юлин. Во-первых, американцы ввозят умных детей из-за рубежа. Т.е. им готовить своих умных детей совсем не обязательно.
Д.Ю. Не надо, да.
Борис Юлин. Так вот, с другой стороны, наши берут за пример именно американскую муниципальную систему образования, которая как раз таки, как ты говоришь, ни о чём. Вот она служит образцом. Т.е. та же самая система ЕГЭ взята оттуда.
Д.Ю. Ну, наверное, есть некая задача, которую в ходе этой реформы и выполняют. В задачу эту не входит повышать уровень образования населения.
Борис Юлин. Так вот, а теперь о задачах.
Д.Ю. Так.
Борис Юлин. Ясно, как я уже говорил, что система образования создаётся под нужды государства, да, которое её финансирует. И система образования формирует гражданина. Ты знаешь, какой у нас предмет постепенно становится самым важным в школе?
Д.Ю. Неужели религиоведение?
Борис Юлин. Нет.
Д.Ю. Какой?
Борис Юлин. Английский язык. По количеству часов, выделенных на английский язык, наша средняя школа уже обогнала русский язык.
Д.Ю. Это чтобы понимать, о чём с тобой будет говорить оккупационная администрация?
Борис Юлин. Нет, чтобы ты мог поехать нормально на заработки, сохраняя высокую мобильность. В те же самые США. Т.е. чтобы наиболее продвинутые школьники спокойно и без проблем могли уезжать туда.
Д.Ю. Глубоко.
Борис Юлин. Кстати, мне один из преподавателей Высшей Школы Экономики даже говорил, что это очень важно, чтобы наши выпускники могли ехать, допустим, на заработки в Европу или в Штаты. Поэтому у нас вводится, уже сейчас, по-моему, введено изучение английского языка с 1 по 11 класс, рекордное количество часов получается, и собираются вводить ещё, по-моему, с 4 или с 5 класса 2 язык иностранный. Но при этом сокращение идёт, в общем-то, тех предметов, которые раньше изучались больше. У нас, например, сейчас значительно меньше часов выделено на такой предмет как история, чем параграфов в учебнике есть. У нас сокращается русская литература, т.е. изучение литературы вообще сокращается. У нас сокращается потихонечку изучение русского языка. У нас снижается число часов по ключевым предметам, таким как физика, химия, биология, география. Но при этом у нас появляются пустые предметы.
Д.Ю. Например.
Борис Юлин. Один из предметов у нас это ОБЖ – основы безопасности жизнедеятельности. Раньше такого предмета не было. Но если ты помнишь, то в школах всегда висела наглядная агитация, плакаты – как дорогу переходить, что при пожаре делать. И когда что-то новое появлялось в этой области, то это проводилось на классном часу, т.е. доводилось до учеников, а дальше всюду тебя окружали эти плакаты. Т.е. ты постоянно был в их окружении, ты всегда знал, что делать, на самом деле. Сейчас плакаты убраны, но зато введён предмет ОБЖ, который никаких знаний конкретных и мировоззрения не даёт. Он даёт просто как вот – объяснение того, что раньше мы видели на плакатах.
Второй предмет подобный – это основы православной культуры как раз. Т.е. зачем вводить вообще такие религиозные моменты в школу в светском государстве – непонятно от слова совсем. Т.е. у нас насаждается сейчас религиозное мировоззрение. При этом, что самое интересное – формально есть выбор. То же самое, как с камерами ты говорил, то, что мы говорили об оборудовании классов. Формально есть выбор, т.е. можно выбрать основы светской этики, основы православной культуры, либо можно выбрать по любой из основных конфессий, т.е. буддизм…
Д.Ю. А сатанизм можно выбрать?
Борис Юлин. Нет, это неофициальная конфессия. У нас официальных конфессий по сути 3 – это православие, иудаизм, буддизм, и ислам. И всё.
Д.Ю. Сколько помню, в Советском Союзе, по-моему, 2% евреев было, среди которых верующих исчезающее мало.
Борис Юлин. Это то, что является…
Д.Ю. Я считаю, сатанистов у нас значительно больше.
Борис Юлин. Я говорю – это то, что считается у нас официальными религиями, а остальное это по сути секты.
Д.Ю. Секты.
Борис Юлин. Да. Так вот, но дело в том, что ничего, кроме ОПК, ты у нас требовать не можешь. Ну а, соответственно, где-нибудь в Татарстане ничего, кроме ислама. Т.е. выбора на самом деле реального нет. Тебе просто заявляют – а у нас нет преподавателей по другим направлениям и всё. Т.е. если ты хочешь, чтобы твой ребёнок был буддистом или занимался светской этикой, преподавателя для него нет. А т.к. предмет должен быть пройден в какой-то форме…
Д.Ю. А если я не хочу, чтобы мой ребёнок это изучал. Это можно, нет?
Борис Юлин. Предмет должен быть пройден. Отказываться вообще от предмета ты не можешь. А так к тебе не будут приставать преподаватели. Т.е. ты можешь вступить в конфликт со школой, отстаивая свои права, но как твоему ребёнку после этого будет учиться в школе, сам понимаешь, насколько комфортно. Т.е. людей принуждают к изучению…
Д.Ю. В светском государстве.
Борис Юлин. Да. По сути даже не основ православной культуры, а именно богословия.
Д.Ю. Что там преподают? Закон божий?
Борис Юлин. Ты знаешь, вот здесь… Там рассказывается о молитвах, о святых, все эти моменты. Т.е. человека погружают в религиозное восприятие мира. Т.е., по сути, это как уроки закона божьего. Что они из себя представляют легко находится в интернете. Там просто – что преподаётся, что рассказывается, что дети изучают. Роликов колоссальное количество. Многие даже, собственно говоря, сами церковники хвалятся, насколько хорошо мы обучаем, смотрите, какому хорошему мы учим.
Д.Ю. Может, действительно хорошему?
Борис Юлин. У нас светское государство?
Д.Ю. Да, написано в Конституции.
Борис Юлин. Поэтому в школе навязывать никакие религиозные воззрения нельзя по закону. Но на них плевать хотели, вот и всё. Но это, опять же, законы, которые у нас вроде бы есть, но выполнять их никто не будет. Но зато если ты будешь протестовать против того, что они делают, то это может быть, вот опять же, оскорбление чувств верующих, правильно? Они же плохому не хотят научить. А потом оказывается неожиданно, что у нас психические заболевания нужно лечить путём экзорцизма. Патриарх сказал. Т.е. изгонять демонов.
Д.Ю. А в нашей церкви православной есть какой-то спецотдел, который бесов изгоняет?
Борис Юлин. Есть представители, которые умеют это делать.
Д.Ю. Я всегда думал, что это только у католиков бывает.
Борис Юлин. Не, есть-есть, всё имеется. Только нет конкретно именно экзорцистов, но люди, которые этим занимаются, они есть в церкви православной. И вот патриарх советует обращаться в церковь вместо медицинских учреждений.
Д.Ю. А помогает? Результаты известны какие-нибудь, нет?
Борис Юлин. Слушай, у нас же есть 1500 лет истории человечества, где вот это вот отрабатывалось, правильно? И, по-моему, прекрасно ясно, что это не помогает. Поэтому от этого в 19 веке ушли, в 20 веке, казалось бы, ушли окончательно. А сейчас снова всё, как в Средние века.
Д.Ю. Отлично.
Борис Юлин. Так вот, это то, что у нас касается и нищеты школы, мы разобрали, и вот пустых предметов. Но есть у нас ещё одна очень большая болезнь системы образования, на мой взгляд, одна из самых страшных. И тоже она начала вводиться ещё при Горбачёве.
Д.Ю. Что это?
Борис Юлин. Специализация. Т.е. если в Советском Союзе каждый учащийся должен был получить набор знаний, который делает его гражданином, т.е. пройти курс обучения, который формирует гражданина Советского Союза, да. То при Горбачёве начали вводить такое понятие, что этим нужны такие предметы, а этим нужны вот такие предметы, давайте сделаем гуманитарные и математические классы. Так?
Д.Ю. Ну, в Советском Союзе, например, были школы с уклоном – математическим, биологическим, химическим.
Борис Юлин. Школы с уклоном ничего не упускали, они давали дополнительную нагрузку. Т.е. общий образовательный курс проходили в любой школе без исключения. А тут пошла специализация. Во-первых, это сразу и ученикам, и их родителям вбивают в голову совершенно ненужный, вредный стереотип о том, что есть нужные и ненужные предметы. Для того, чтобы сформировать современного человека, школа и так даёт самый минимальный набор научных знаний. Даже советская школа давала минимальный набор, меньше некуда. И он должен быть пройден весь. И говорить, что этот предмет потом не понадобится, нельзя почему – потому что это просто формирование гражданина.
Когда ты будешь учиться на любую специальность, хоть рабочую специальность, хоть высшее образование получать, всё равно тебя потом на производстве будут доучивать, потому что никакое образование, даже высшее, не даёт всех необходимых для работы знаний. И, кстати, в Советском Союзе даже на первых курсах институтов программа была, в общем-то, по сути, общая. Дальше расхождения начинались.
Так вот, в чём проблема: во-первых, учащийся не может, на самом деле… Ну, обычно человек до 20-25 лет не может выбрать, кем он хочет стать. Здесь, когда он выбирает специализацию, допустим, гуманитарную, физико-математическую, он просто для себя часть путей сразу закрывает. Он не открывает для себя какой-то конкретный путь, он закрывает для себя часть путей. Т.е. в дальнейшем у него выбор будет меньше. Т.е. он будет более узкоспециализирован уже. Т.е. вот это уже отброшено, это уже изучается по остаточному принципу.
И вот здесь есть какой интересный момент. Если ученик, или родители ученика хотят, чтобы ученик всё-таки освоил всю программу, ему не даётся такой возможности. Ты не можешь сдать ЕГЭ по всем предметам. Даже по большинству предметов ЕГЭ ты сдать не можешь. Ты не имеешь права. Ты должен выбрать определённый набор и не больше. По-моему, не больше 5 экзаменов или 6, там меняется, в принципе, эпизодически. Но есть небольшой набор предметов, которые ты можешь выбрать. Ты собираешься, допустим, в технический ВУЗ поступать, выбираешь эти предметы. Если ты потом решил поступать в гуманитарный, ты уже поступить туда не можешь, потому что у тебя нет ЕГЭ по нужным предметам. А хочешь, допустим, сдать по 10 предметам ЕГЭ, тебе это запрещено.
Д.Ю. Интересно.
Борис Юлин. Т.е. вот такая искусственная специализация. Специализацию при этом пытаются отнести всё дальше и дальше. Т.е. раньше она начиналась – 10-11 класс, сейчас уходит в более ранние классы. Т.е. специализацию пытаются ввести как можно раньше. Фактически из человека делают винтик. Т.е. то, в чём обвиняли Советский Союз, Советский Союз давал людям широкое образование, человек мог потом стать практически кем угодно.
Д.Ю. Кем угодно, да.
Борис Юлин. Поэтому у нас большая часть юмористов, допустим, это Московский Авиационный Институт. Лион Измайлов, Михаил Задорнов. Группа «Ногу свело» тоже оттуда же. Т.е. у нас человек получал широкое образование в Советском Союзе. Сейчас стараются всё больше заузить, чтобы человек сразу настроился на то, что он будет конкретным винтиком, который будет заниматься конкретно одним видом деятельности, будет узкоспециализирован. И вот это одно из самых гнусных и мерзких мест в нашей нынешней системе образования. Т.е. принудительная специализация учащихся на как можно более раннем этапе.
Д.Ю. Но, может быть, вот мы смотрим на Соединительные Штаты. Как известно, это самая богатая и самая могучая в мире страна. А образование в ней никакое вообще, вообще никакое. У нас тоже уже всё к этому идёт, там кружки любителей плоской Земли, ещё чего-то там. Вот там вот так устроено, и они самые богатые и самые могучие. Ну, наверное, это надо перенимать, если мозгов нет, то надо перенимать. А там, как ты понимаешь, если у тебя папа – сантехник, то и ты сантехник. Все эти рассказы про какие-то безумные социальные лифты, они же только рассказы. Ты будешь вот такой же.
Борис Юлин. Вот момент. Вот американская школа. Вот выходит, допустим, из неё 1000 учеников. Из которых, из 1000 человек 10 человек реально серьёзно грызли гранит науки, и они поступают в университеты более-менее приличные. Ещё человек 50 поступает в политехнические университеты штата и т.д., т.е. так, якобы высшее образование. А остальные расползаются по всяким как раз узким специализациям, да. Т.е. 10 пошло в нормальное образование, 50 просто в высшее образование, 940 человек расползлись.
Вот у нас выходит 1000 человек из школы. Из них, допустим, 10 наиболее талантливых поступают в систему высшего образования, да, и к концу обучения пятерых из них, а может и больше, переманивают те же самые США, правильно? На хорошую работу или даже на хорошую учёбу, т.е., допустим, выпускников часто сманивают даже ещё на более раннем уровне. А так они отучились у нас в ВУЗе и пошли туда. Ещё 50 человек расползлись по разным ВУЗам, т.е. если образование, например, такое же, как в Штатах. И из них человек 10 тоже уехало за рубеж потом.
И вот остаются узкоспециализированные, для которых, на самом деле, в стране, учитывая, что она не грабит весь мир и не может обеспечивать ренту своего быдлу низкооплачиваемому, они не могут даже расползтись по этим специальностям, потому что такое количество этих рабочих не нужно. И они начинают тыкаться куда можно, кто-то, так сказать, временно на протяжении 10 лет подрабатывает в такси, кто-то идёт работать на очень важную и нужную работу в стране, это работниками ЧОПа, которых уже миллиона 2, по-моему, в стране.
Д.Ю. Дело нужное, да.
Борис Юлин. Т.е. они в 2 с лишним раза обогнали по численности численность наших Вооруженных Сил, работники ЧОПов. Это важные люди, правильно?
Д.Ю. Конечно.
Борис Юлин. И дальше распихиваются кто куда сможет хоть как-то. Т.е. картина какая – США получают своих наиболее толковых учеников, и плюс из-за рубежа. А наши своих минус тех, что уехали за рубеж.
Д.Ю. Выучив английский язык.
Борис Юлин. Ну да, как ключевой предмет. Собственно говоря, у нас даже эта система образования, которая называется Болонской системой, она вводится для чего – как раз таки для того, чтобы стандартизировать наше обучение с зарубежным, чтобы нашим было проще адаптироваться за рубежом. И вот тут мы можем вернуться к тому, с чего мы начали разговор. Система образования такая, которая нужна государству, которое государство, собственно говоря, считает необходимым для своих граждан, потому что именно системой образования государство формирует весь этот пул своих граждан, именно ей, именно этой системой. Т.е. из детей получают граждан.
И вот у нас ключевые аспекты образования это, во-первых, общее снижение уровня знаний, особенно научных знаний. Это общая тенденция, которую преследует наша система образования. Почему? Это озвучил ещё Фурсенко – нам не нужны творцы, нам нужны потребители. Так? Второй момент. Нам и потребители нужны не особо шибко грамотные, поэтому у нас постоянно сокращаются расходы на образование. Правильно? Низкие расходы на образование всегда ведут к тому, что деградирует система образования. От этого никуда не деться. Хочешь, чтобы люди были образованными, вкладывай больше средств в систему образования – в техническое оснащение, в подготовку учителей, в обеспечение учебного процесса, правильно?
И, наконец таки, у нас, опять же, это общее направление в образовании, сокращают количество предметов, которые дают фундаментальные какие-то знания, т.е. то, что является ключевым для мировоззрения человека – точные науки, гуманитарные предметы. У нас почему-то сокращается литература, биология, история, физика, химия. Но появляются предметы, которые не имеют никакого отношения к научному мировоззрению – ОБЖ, ОПК. Собираются, кстати, увеличивать количество часов физкультуры в школе.
Д.Ю. Ну, это полезно.
Борис Юлин. Не, ну полезно, но число-то часов общее в школе не возрастёт. Т.е. за счёт чего-то будут увеличивать.
Д.Ю. Сразу возникает вопрос. А вот у нас там закладывают новые ледоколы, а вот, говорят, построим не то 3, не то 6 авианосцев, я забыл. А вот у нас там космические станции, ракеты бороздят бескрайние просторы. Калибрами надо стрелять по Сирии и всякое такое. Многие не в курсе, что эти советские разработки, они на много-много десятилетий вперёд их хватает, что это не сейчас придуманы истребители, не сейчас придуманы ледоколы. Но для того, чтобы всё это проектировать, строить, эксплуатировать, для этого нужны высокообразованные люди. Их должно хватать вот из этой?
Борис Юлин. Нет, из этого не хватает. Дело в том, что…
Д.Ю. Они даже не получатся из этого, не то что не хватает.
Борис Юлин. Правильно, не получатся. Так вот, это совершенно верно ты заметил. Но дело в том, что у нас почему-то, во-первых, в правительстве была такая, довольно занятная шапкозакидательская позиция, как в мультфильме «Летучий корабль», там к купцу царь обращается – построишь летучий корабль? – Куплю. Вот у нас почему-то считают, ну это вот, кстати, постоянно премьер-министр Медведев озвучивает, что, мол, типа нужно вложить деньги, и тогда это будет. Нет, разовое вложение денег не помогает. И вот у нас когда пытаются что-то сдвинуть сейчас, то вроде бы деньги дают, а толку с дач денег нет никакой.
Д.Ю. Не, ну многие лично обогатятся, безусловно.
Борис Юлин. Не, разумеется. А конкретного результата, выхлопа не будет. Вот у нас показали на параде танки «Армата». Прекрасные танки. Кстати, это осовремененный несколько вариант, и, кстати, несколько ослабленный танка «Объект 195», который разрабатывался ещё в 90-е ещё советскими конструкторами. Его несколько более дешёвую версию сделали, это «Армата». Танк, безусловно, хороший.
Д.Ю. А зачем он дешевле?
Борис Юлин. Потому что предыдущий забраковали из-за того, что он очень дорогой получился. Поэтому и двигатель дефорсировали, и пушечку послабее поставили, чем на «Объекте 195». Танк получился, на мой взгляд, вполне себе удачный. Планы были громадьё – выпустить 1300 танков, значительную часть наших танковых войск перевооружить.
Д.Ю. Сколько уже выпустили? 1?
Борис Юлин. Ну как, у нас их выпустили небольшую партию как раз, которая сейчас проходит войсковые испытания. Но дальнейший выпуск пока не идёт, и более того, его отложили, по-моему, на 5 лет. Т.е. сначала объявили одни планы, а потом оказалось, что делать не могут, и Уралвагонзавод сокращает количество рабочих, производство танка откладывается на более позднее время. Дальше – уже чёрт знает сколько времени носятся с этим «Пак Фа», который сейчас Су-57 стал называться, Т-50 до этого назывался, истребитель 5 поколения. Всё никак не могут довести, и сейчас начинают такие разговоры вести, что, мол, типа, возможно, мы просто постараемся всё выжать из истребителей прежнего поколения, а здесь мы не будем на этом останавливаться, используем наработки для того, чтобы сразу перейти к 6 поколению.
У нас собирались строить атомный эсминец, вот эти как раз авианосцы и т.д. Проект атомного эсминца у нас свёрнут. Т.е. вроде бы всё собираемся делать, планов громадьё, но потом через какое-то время эти планы либо очень сильно тормозятся, т.е. оказываются проваленными по срокам, по количеству, либо просто закрываются, типа «потом что-нибудь другое разработаем». Т.е. сейчас наша экономика, наша промышленность по-настоящему нам обеспечить то, что у нас заявляется в плане обороноспособности, не способна.
Д.Ю. Ну, это же ключевой аспект жизни страны, обороноспособность.
Борис Юлин. Ты знаешь, это не является ключевым аспектом жизни страны, где учащихся настраивают на то, что они поедут зарабатывать в другие страны.
Д.Ю. Печально.
Борис Юлин. И вот это вот и есть проблемы нашей системы образования. Т.е. я вроде бы перечислил все, которые ключевые есть, но разрешение всех этих проблем лежит, собственно говоря, в той плоскости, насколько это нужно нашему государству, т.е. насколько оно важным считает образование своих граждан.
Д.Ю. Когда такое слушаешь, как-то с горечью осознаёшь, что чего-то ты про своё государство не знаешь. Тебе оно всё кажется, как наш дорогой Советский Союз, а оно уже какое-то не такое. Оно хочет чего-то совсем другого, и…
Борис Юлин. Ну вот сам подумай, как можно серьёзно относиться к настрою руководства государства на то, чтобы поднять уровень образования, если своих собственных детей они отправляют учиться за рубеж.
Д.Ю. Это, с одной стороны, не совсем плохо, Пётр I тоже детей дворян отправлял за рубеж.
Борис Юлин. Пётр I отправлял потому, что у нас учить было негде, и он пытался сделать, чтобы было, где учить. И в дальнейшем он от практики отправки за рубеж отошёл, потому что учить стал уже в стране.
Д.Ю. Т.е. пример абсолютно неправильный.
Борис Юлин. А у нас строго обратное – у нас было, где учить, но постепенно учить становится всё больше негде. И сейчас наши министры, наши крупные политики, они отправляют детей своих учиться за рубеж. Обычно многие даже вынуждены, т.е. они бы с удовольствием оставили бы детей учиться здесь, не отправляли бы за рубеж – это и лишние расходы, и, опять же, за ними пригляда особого не будет. Они бы оставляли их здесь учиться, но негде. Т.е. у нас уровень образования… Дело в том, что падение уровня среднего образования, оно за собой неизбежно влечёт падение уровня высшего образования, потому что высшее образование, свои кадры, которые оно в дальнейшем учит, оно черпает из среднего, отталкивается от той базы, которую даёт среднее образование. И если база среднего образования просела, то проседает и высшее образование.
Д.Ю. Повторюсь – это же вредительство, это целенаправленное уничтожение.
Борис Юлин. Не просто уничтожение, а это целенаправленное изменение образования под нынешние нужды государства, как его видит руководство государства, т.е. те люди, которые правят государством. Это и есть реформирование как раз под такие нужды. Если они считают, что для этого нужно сделать так, чтобы система образования сильно деградировала, значит, они считают это важным. Я и говорю – Фурсенко это озвучивал.
Д.Ю. Обучение детей в Лондоне, при всём уважении к британской системе образования, лично мне кажется – это для того, чтобы ты и дальше жил в Лондоне, вот там надо учиться, чтобы дальше функционировать на территории Великобритании, США, ещё где-то. Вернувшись к нам, я очень сильно сомневаюсь, что тебе тамошние эти пригодятся тут.
Борис Юлин. Ты знаешь, уровень образования там прекрасен, за рубежом. Например, у нас тут вернулась как раз недавно девушка Лиза Пескова, проверив судостроительный завод, который занимается судопроизводством и судостроительством, сморозила какую-то дикую чушь. Это образованный человек, это человек с высшим образованием, полученным там, в чудесных западных странах.
Д.Ю. Печально всё это, печально.
Борис Юлин. Ну да, безрадостно. А вытащить это, учась чисто самому, типа лично обучая детей, дано далеко не каждому, дано это даже не 1%, а меньшему количеству людей, потому что и времени нет, и всё-таки система образования, или типа сам учишь своих детей, это 2 большие разницы.
Д.Ю. Естественно.
Борис Юлин. В общем-то, всё.
Д.Ю. Спасибо, Борис Витальевич. Рекомендуем задуматься, куда мы идём, зачем, и куда, самое главное, с таким подходом придём. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
