Д.Ю. Ну, что там, опять про дебилов и идиотов?
Иван Диденко. Важно то, что этот фильм попадает в больные места общества. Отсутствие запчастей в наших фильмах, это фирменный бренд. Если вы делаете хороший фильм - вы проигрываете.
Д.Ю. Помойный фильм “Смерть Сталина” вызывает у него безумный восторг. Там показана правда.
Я вас категорически приветствую. Иван, добрый день.
Иван Диденко. Добрый день, Дмитрий Юрьевич.
Д.Ю. Третьего дня были в знойном Вьетнаме. Поскольку по вечерам делать было особо нечего, взяли с собой всяких фильмов. В том числе, взяли отечественный фильм под названием “Аритмия”. Было нас там трое достаточно половозрелых мужчин. Вот мы этот фильм посмотрели. До того прочитали, что призер “Кинотавра”, приз за это, за то. Закончив просмотр, все трое остались в состоянии крайнего недоумения. Что вообще в этом фильме может понравиться настолько, что ему призы дают и людям нравится?
Иван Диденко. Дмитрий Юрьевич, я посмотрел этот фильм только по вашей просьбе. Многие люди мне писали: “Иван, видели ли вы такой фильм?” Я видел трейлер, я видел какие-то фрагменты. И, честно говоря, все мое нутро протестовало против того, чтобы его смотреть. И я уже думал, что чаша сия меня миновала, но, так как вы попросили сделать об этом фильме разговор, мне пришлось его посмотреть. Мало того. Я в каких-то своих социальных сетях написал о том, что собираюсь его смотреть и с вами обсуждать. Тут же посыпались вопросы, что я буду его ругать, что Дмитрий Юрьевич плохо о нем отзывается. То есть, такая волна негодования по отношению к вашему мнению существует.
Давайте я начну чуть-чуть издалека. Первые полчаса я страдал, смотря фильм. Я никак не мог понять, почему он вызывает такой живой интерес у публики. А интерес действительно большой. Мы можем говорить о том, что фильм чрезвычайно плох, но нельзя отрицать то, что общественный интерес, который он вызвал, значим. И мне люди, совершенно разные, и умные, и профессиональные говорят: “Очень хороший фильм. Посмотри. Нам очень понравился”. Я совершенно не мог понять почему. Первые полчаса не мог, потом мне стало легче, меня отпустило. Жена ушла к этому моменту. Она не смогла. Досмотрев фильм до конца, со всеми пометками, я делал пометки по актерской работе, по операторской работе, по режиссерской работе, я готов вам рассказать о том, почему в обществе этот фильм так активно обсуждается. И получил настолько большой резонанс.
Единственное, нужно понять угол зрения, под которым мы на этот фильм смотрим. Потому, что оценивая кинематограф, оценивая фильмы, нужно понимать с чьей стороны ты смотришь на этот продукт. Потому, что если мы будем смотреть только как зрители... Мы не имеем отношения к актерской профессии. Но просто зрители, обычные люди, которые смотрят кино - будет одна оценка. Если мы будем смотреть как люди, обучавшиеся актерскому искусству, понимающие в режиссуре, и требовать от фильма соответствующих кондиций профессиональных, это будет другой взгляд. Если мы будем смотреть как... Таксидермист будет смотреть по-своему, думать: “Какие прекрасные чучела можно набить из персонажей”. Психолог в этом фильме, очень хороший знакомый психолог, видит для себя какие-то важные вещи, которые фильм вскрывает. Поэтому очень много точек зрения. Разумеется, что я, как человек, имеющий отношение к актерской, режиссерской профессии, смотрю со своей точки зрения. Оцениваю фильм, как вложенный труд всех тех служб, которые должны были создавать этот сюжет. С чего мне лучше начать, со зрительского впечатления или с профессионального?
Д.Ю. Мое мнение такое. Меня регулярно зачисляют в некие кинокритики, каковым я категорически не являюсь. Но я понимаю, чем занимаются кинокритики. Кинокритик, это человек серьезнейшим образом “насмотренный”, имеющий специальное образование, общающийся в определенных слоях, где люди заняты кино. У него при этом есть еще какие-то личные предпочтения. Например, он ненавидит товарища Сталина так, что кушать не может. При этом какой-нибудь помойный фильм “Смерть Сталина” вызывает у него безумный восторг. И фильмы он советует смотреть исключительно Педро Альмодовара, Ларса фон Триера, то, что проходит совершенно мимо зрителя. Это на мой взгляд неправильно, это узкая тусовка, заточенная под специфические вещи. Есть зритель, который это смотрит. Зритель нормальный в кино ходит, если он адский маньяк, то четыре раза в месяц, по выходным. Может, два. Скорее всего один. Не “насмотренный” он. И он в нем внезапно... Его выцепляет за какие-то там, я не знаю, струны, и вдруг ему это нравится. Про этот фильм, забегая вперед: “Там показана правда. Вы понимаете, правда. Как люди работают за копейки в этой тоталитарной России”. Я тоже зритель. Я тоже, как правило, плачу деньги, хожу, смотрю. У меня первый вопрос, сумма отбилась потраченная? Мне, в общем-то, понятно, что людей интересуют истории про скорую помощь, где вот приехали, попали в какую-то ситуацию. А то, что происходит потом, они, по-моему, вообще внимания не обращают и не понимают. Хотелось бы с точки зрения зрителя. Что он там видит, и почему воспринимает именно так.
Иван Диденко. С точки зрения зрителя, он видит себя. Прежде всего. И все те истории, которые происходят... Вообще градус социальной напряженности на сегодняшний день, не смотря на довольно стабильное благополучие в обществе, никого не режут, никого не убивают... Несмотря на эту стабильность, социальная напряженность в обществе, безусловно, растет. Это связано с колоссальным количеством причин, которые сейчас нет смысла пытаться систематизировать. Но есть у общества масса претензий к тому образу жизни, в котором оно существует, в котором ему неуютно и некомфортно. В этом фильме очень плохим киноязыком многие из этих вещей вскрываются, поднимаются и демонстрируются, заставляя задавать вопросы: “Нормально ли это?” И искать ответы на эти вопросы. Соответственно в этом фильме вскрываются проблемы взаимодействия социума с тем порядком, в котором социум существует на данный момент. Проблемы взаимоотношений индивидуумов, семьи внутри социума. Как строится сегодня семья, что люди позволяют себе и так далее.
Я видел ваш ролик об “Аритмии”, когда вы говорили, что нет таких алкоголиков, люди так не пьют. Это действительно все выглядит бутафорски, абсолютно неубедительно. Полностью согласен. Но зритель закрывает на это глаза. Ему в данном случае убедительность неважна. Ему важно, что в его собственной семье отношения могут быть похожи на отношения врача со своей женой. В каких-то вещах. Я не знаю, писает ли он в зеркало заднего вида, пьет ли он так вино из пакета. В данном случае эта документальность не столь важна. Важно то, что этот фильм попадает в больные места общества. Это страшно, это симптоматично. Не знаю, стоит ли радоваться тому, что фильм вызывает такую мощную реакцию. Но этот фильм, это лакмусовая бумажка того, что в обществе эти фрагменты болят. Поэтому говоря о том, кто в этом фильме сработал качественно, как это ни странно, я бы сказал, что, скорее всего, я это говорю, как версию, сценарист, который все эти вещи смог вычленить.
Это же студия “СТВ”, если не ошибаюсь. Люди, которые замыслили эту историю и дали на нее денег, они понимали, на что они дают. Они понимали, что это будет социально актуальный фильм. Поэтому он и вызывает такой интерес. Но у меня ощущение, что в этот момент сценарий фильма был украден и снят врагами, которые не умели снимать кино. То есть, история была выбрана хорошо, а реализована она была так, как будто собрались люди, которые сказали: “Мы загубим эту историю”.
Д.Ю. А что, например, загубили?
Иван Диденко. Проще спросить, что не загубили.
Д.Ю. А что не загубили?
Иван Диденко. Ничего. Я когда сел с большой “простыней” перед экраном, с листками бумаги, и стал заполнять ошибки, жена смеялась – я первые семь секунд фильма перематывал раз восемь, записывая все, что я увидел ужасного. Если фильм остановить в любом месте, просто сделать стоп-кадр, вырезать его и принести любому оператору, который понимает в операторском искусстве, и показать: “Здесь работал оператор?” Он скажет: “Нет”. - ”Здесь работал световик?” - ”Нет”. Другому уже специалисту: ”Здесь работал художник по костюмам?” - ”Нет”. И так по всем службам, которые по фильму должны были работать. Я специально дома скриншоты делал, чтобы посмотреть, что в этом кадре оператор не ночевал. У оператора очень сложная работа. Создание объема с помощью композиционных моментов, моментов равновесия в кадре, моментов цветового решения. Это серьезная работа. Там нет ничего. Конечно, можно сказать, что подобный стиль был выбран намеренно. Я даже думаю, что люди которые снимали фильм, сказали: “Давайте не будет делать ничего искусственного. Давайте снимем, как бы, по-настоящему”.
Д.Ю. Home video.
Иван Диденко. Да. И это вызовет у людей ощущение достоверности. Я в этом абсолютно убежден.
Д.Ю. “Субъективная камера” или как это?
Иван Диденко. Не важно. Дело в том, что кучка фекалий в кадре не делает кадр настоящим. Если артиста помазать говном, он не становится натуральным. Если ты не привносишь в кадр света, цвета, композиции и мастерства, это не значит, что кадр стал настоящим.
Д.Ю. Я больше скажу. Извините, перебью. Задача построения композиции, глубины, резкости, чтобы отделить главное от второстепенного. Чтобы зритель смотрел на то, что надо и видел то, что надо. Оператор зрителя как бы водит за руку, показывая то, что надо показать. Любительская камера, чем отличается? Многие смотрят дополнительные материалы к какому-нибудь фильму, например, “Храброе сердце”. Если вам показывают кадры со съемок, где бытовой камерой сбоку снимают, где резко все от объектива до горизонта, то вроде бы то же самое, а какая-то дрянь почему-то. А потому, что правильная оптика, правильный свет, правильный ракурс, звук, музыка, и все как надо. Если этого нет, я даже не знаю.
Иван Диденко. Тем не менее, есть примеры того, когда подобный выбранный стиль, “a la naturelle”, так его назовем, он делается хорошо. “Ведьма из Блэр”, например, там вообще все снимается якобы любительскими камерами, но выглядит потрясающе. Мне когда-то рассказывали, что в цирке, когда клоун выходит на свой номер, он должен сделать вид, что он очень плохо ходит по канату. Вот он идет, падает, забирается, все смеются. Так вот, клоун для того, чтобы это показывать, должен уметь ходить по канату втрое лучше, чем канатоходец. Потому, что канатоходцу не нужно цепляться зубами и выпрыгивать, он просто идет. Так вот, тот, кто пытается сделать вид, что он не умеет и, как бы, не владеет, он должен владеть предметом лучше втрое. Вспомнил еще один фильм, “Старший сын”. С Леоновым, старый советский фильм. Там весь фильм снимается, как бы, при естественном освещении. Свет от лампы под потолком...
Д.Ю. В те времена это было непросто.
Иван Диденко. В те времена это было адски. Потому, что как соотнести свет в комнате со светом с улицы, совместить их. Вот, пожалуйста, весь фильм “a la naturelle”. Очень красиво снятый, “Старший сын”, один из моих любимых фильмов. Поэтому язык “a la naturelle”, он требует большего мастерства. Это не значит, что мы взяли “action camera”, сняли людей, привязав камеру на собаку, и у нас получился хороший фильм. Поэтому разговоры о том, что они хотели таким образом добиться правды существования, они несколько неправомерны, я бы так сказал. Помимо этого, операторской работы просто нет, там не было оператора. Режиссерской работы нет потому, что построение сцен является нелогичным. Работы артистов нет. Но, здесь нужно оговориться. Я говорю об артистах первого плана. Мальчик и девочка, которые играю доктора и жену. Потому, что артисты второго плана довольно приличные. Я кого-то из них даже лично знаю, я знаю класс этих артистов, они многое могут. И я вижу, что они работают очень честно. Так честно, как они могут в этой ситуации, изо всех сил. Артисты второго плана работают честнее, чем те двое людей, которые создают для нас историю. Этот мальчик кучерявый, который доктор и эта девочка, которая играет его жену. Давайте я сейчас попробую поразмышлять как человек, который на кастинге смотрит на этих артистов.
Д.Ю. Я бы от себя сразу заметил. Вот нам всем троим больше всех понравился фельдшер, который вместе с доктором ездит. Такой неразговорчивый, серьезный мужчина. Все, что говорил, говорил строго по делу. Все сказано к месту. Выражение лица, интонации, все, как надо. А что касается мальчика и девочки, оба они врачи, тут лично я вижу, это просто свежие лица. Я их нигде не видел до этого. И у меня нет впечатления: “Ах, как замечательно сыграл эту роль Федор Бондарчук”. Одну из 150 его ролей. Вот если я такого не вижу... Подлый Мэл Гибсон, русофоб и шовинист, все время зазывает то каких-то индейцев, то каких-то непонятных семитов. Еще и фильмы снимает с субтитрами, чтобы там не то какая-то арамейская речь, не то какое-то индейское наречие, ты вообще ничего не понимаешь. А в результате ты видишь не актеров, а живых людей. Это психологически действует. Мне кажется, то, что взяли каких-то незнакомых широкой публике людей, это срабатывает - веришь.
Иван Диденко. Ну, как незнакомых. Лицо этой девочки я видел многократно. Если я, конечно, ни с кем ее не путаю. В рекламах, в гостях у Урганта. Она, по-моему занимается какими-то социальными сетями, видеоблогами. Ваш конкурент, Дмитрий Юрьевич.
Д.Ю. Говорят, у нее в instagram 1 миллион 600 тысяч подписчиков.
Иван Диденко. Видите, а у вас только 1 миллион. Из зависти ругаете.
Д.Ю. В instagram у меня 62 тысячи. Ни о чем вообще. Вот, где корень недовольства.
Иван Диденко. Тем не менее, если мы вернемся к подбору артистов. Любой артист, подбирающийся на роль, должен быть обусловлен подбором некоего характера, типажа. Вот, например, девочка. Кого она с точки зрения типажа из себя изображает? Она характерная актриса? Нет. Характерная Наташа Парашкина, персонаж которой умирает от инфаркта, ее возят на машине. Замечательная характерная актриса. Она характерная актриса, девочка главная? Нет. То есть, она не смешная. Она героиня? Ну, как бы, вроде бы, симпатичная. Но она такая высока и такая странная, что как бы на героиню такую не возьмешь. Я все время смотрел на нее в кадре и думал: “Почему она здесь?” У меня ответ один – по знакомству. То есть, ее позвали по знакомству. Потому, что ничем в сюжете фильма я не могу оправдать ни ее внешности, ни ее психофизики, ни ее поведения, ни ее речи. Ничего не попадает в эту историю. Хорошо, если она такая высокая, сделайте какую-то отдельную линию, что она бывшая спортсменка, пошла во врачи. Ну, оправдайте чем-нибудь. Мы же смотрим на нее, и мы в ужасе, почему она на голову выше мужа?
Если говорить об актерском проживании. Там есть момент в самом начале, где она садится в машину и говорит ему: “Ты что, пил?” – “Да, пил”. Они меняются местами. Она садится в машину... Обратите внимание, когда вы садитесь в свою машину или садится кто-то вместе с вами в машину, человек в машине начинает определенную жизнь. Это называется “пристройки” в актерской профессии. Человек, садясь в машину... Это могут быть разные ситуации, его это автомобиль, такси, автомобиль милиции, куда его сажают. Это будут разные посадки в машину. Но если ты садишься в собственный автомобиль, у тебя есть определенная жизнь того, как ты пристегиваешься, смотришь чего-то, вынимаешь из бардачка, убираешь вчерашний мусор. То есть, садясь в машину, у тебя есть ряд объектов внимания, которые ты должен сыграть.
Д.Ю. Фактически ритуальные действия.
Иван Диденко. Скажем так, да. Это у нас, как у зрителей вызывает ощущение правды событий. Вот мы смотрим и верим, человек сел в свою машину, в которую он садится каждый день с любимым или нелюбимым мужем. Она села в машину: “Ой, ты пил”. То есть, там жизни тела нет, актерской работы нет. Вам сейчас кажется, что я придираюсь к фигне. Потому, что вот ей нужно сказать: “Ты что, пил?” Дальше начинается диалог. Она села и сказала. Значит, человека никогда ничему не учили. Потому, что правда актерского существования рождается из таких мелочей, о которых зритель не подозревает вообще. Это тончайшая, очень сложная работа. Я бы сказал, что зритель воспринимает это как должное, это должно быть. Так вот, у нее этого нет. Она идет по улице и говорит по телефону: “Да, Люся, я тебе перезвоню. И что ты говоришь?” Я так могу часами играть. Нам еще в театральном говорили... Что такое “играть под сурдинку”? Это значит что-то тихо говорить: “Да... Нет, я не знаю... Нет, я не понимаю... Да... Нет...”
Д.Ю. Узнаю фильмы Никиты Сергеевича Михалкова. Там все бегают и бубнят постоянно.
Иван Диденко. Разные вещи могут быть, но имеется в виду то, что в этом человеке не проявляется знание профессии. Она просто плохо стоит в кадре. Она не существует, она не училась никогда и ничему. То же самое мальчик. Первая сцена, где он сидит за столом, оформляет. Он не живет, он не делает ничего. У него нет исходного события. Он вчера не пил, он же алкоголик. Это артист, вышедший из гримерки, где его плохо причесали. У второстепенных персонажей – есть. Тот же фельдшер. Я не могу сказать, что он блестяще все сыграл, он очень наивно это делал. Но он делал. И за это ему хочется сказать спасибо. Даже за такую наивную попытку. Но главные персонажи, это хуже, чем плохо, это пустое место. Они никогда ничему не учились. Кто их туда выбрал? Кто еще участвовал в этих пробах? Есть хуже артисты? Что, отсмотрели 50 человек и выбрали вот это? Из кого их выбирали? Как проводили актерский кастинг? Покажите, мне интересно.
Д.Ю. Загадка.
Иван Диденко. Покажите записанные пробы. У меня ощущение, что никто ни из кого не выбирал. Поэтому если говорить о фильме именно с точки зрения производственного процесса, режиссуры, актерской профессии и операторской, это был пример чрезвычайно дурного взаимоотношения с профессией. Здесь можно сказать: “Но фильм-то хороший получился”. Скажем так, он многим нравится. Но он хороший получился не благодаря плохим артистам. И не благодаря плохой работе оператора, а вопреки. Если бы на месте этих актеров были более-менее приличные. Сценарий-то хороший. Хорошо, он может быть не близок нам с вами. Я согласен, мне он неинтересен. Но многим людям он попадает в их больное. Хорошо. Ну, поставьте вы нормальных артистов и сделайте нормальную съемку. И впечатление публики от этого фильма умножится десятикратно. Это будет очень пристойный социальный фильм, который все будут вспоминать. А здесь получается, что фильм случился вопреки тому, что все сделали, чтобы он не случился. Как это происходит? Это вообще большая загадка российского кинематографа, в котором если что-то происходит хорошего, оно происходит вопреки, а не благодаря.
Недавно видел трейлер нового фильма “Гоголь”. Про вот эту деревню, где всякие вурдалаки. Я после первого фильма не знал, как мне не запить горько. Вот мы с вами любим фильм “Притяжение”. Мы знаем, какой это прекрасный фильм. Он окупился, многие люди на него сходили. Не знаю, какие у них впечатления. И вот сейчас выходят фильмы, где написано: “От создателей фильма “Притяжение”. Объясните мне, Дмитрий Юрьевич, пожалуйста, как такое может быть? Люди сделали нечто, что сделано очень плохо. Можно кино сделать плохо, можно автомобиль сделать плохо. У вас “Патриот” часто ломается, не смотря на то, что многие его любят. Может наша проблема такая, что мы любим то, что ломается. Ну, не важно. Следующая машина будет: “От создателей УАЗ Патриот”. Это шутка? Пусти они сначала “УАЗ Патриот” доведут до ума. Как с фильмом – хороший в задумке, но плохо реализованный. От создателей фильма “Притяжение” получите еще одну каку. И никому не стыдно.
Д.Ю. Я тут страшное скажу. Вот, оба посмотрели фильм “Движение вверх”. И обоим он не понравился. Мне одним, вам другим. Есть масса вещей, которые не нравятся обоим. Но это же какой-то безумный рекордсмен. По-моему, остался только “Аватар”, который денег в России собрал больше. Безумный успех, непрерывные репортажи в телевизоре. Девочка смотрела его , приготовьтесь, 14 раз.
Иван Диденко. Нога застряла между креслами, что ли?
Д.Ю. Она немного нездоровая, наверное, но результат такой. Это был откровенно слабый фильм, с моей точки зрения даже не интересный, а людям нравится. Может, вырастили какую-то новую породу зрителей, которым нравится “Притяжение”, ”Движение вверх”, “Аритмия”.
Иван Диденко. Я думаю, что, безусловно, да. Мы с вами очень старые и нам с вами не понять тех людей, которые идут в кинотеатры и радуются тому, что они видят. Ну, завтра им начнут показывать цветные квадратики. И они будут радоваться, что неплохо смонтировано. В таком случае мы должны искать причины не в кинематографе. В таком случае мы должны выходить за какие-то более широкие рамки и искать причину, почему у нас до сих пор еще люди это терпят. Почему общество к этому относится лояльно, почему общество инертно? Почему Бондарчук снимает новые и новые фильмы? Может быть он хороший человек, но фильмы не очень хорошие. Я не знаком с ним лично, может быть, он милый человек в общении.
Есть один очень неприятный аспект. Предположим, что люди смотрят фильмы и им все нравится. Мы с вами закроем рот и не будет критиковать фильмы. Вот вышел фильм “Гоголь-2” и он нравится. Вышел фильм “Притяжение-2” и он нравится.
Д.Ю. Или “Вий”, например.
Иван Диденко. Нужно понимать, что профессиональная критика нужна для того, чтобы людям, которые занимаются этой профессией, намечать тропинку, куда им двигаться дальше. В отсутствии этой критики режиссура сведется к цветным квадратикам в десять лет. То есть, через десять лет у нас даже таких фильмов не будет. Потому, что мы сейчас видим мощнейший процесс деградации, который не останавливается. Этот процесс начался в 1990-х годах. Что произошло? Была советская система, со своими минусами и со своими масштабными плюсами. В 1990-х годах она остановилась. Мало того, люди, которые на тот момент преподавали актерское мастерство, те мастера, которые были в силе, они, в связи со своим возрастом, умерли. Умер Товстоногов, умер Кацман, умер Петров. Все люди, которые в нашем Питерском театральном училище преподавали, они в течение 6-7 лет все ушли из жизни. Их места заняли вторые педагоги. Иногда удачно, как Фильштинский Вениамин Михайлович. Иногда неудачно, как другие вторые педагоги. Но в какой-то момент передача знаний прервалась. Мало того, что умерли мастера. Еще и та индустрия, которая востребует людей, обученных в театральном институте, отказалась ото всех, накопленных ранее навыков по профессии. Я был свидетелем того, когда ты, отучившись в театральном институте, где тебя худо-бедно учат существовать в кадре, объясняют все, что необходимо и дают фундаментальные знания, приходя в театр или на съемочную площадку, первое, что тебе говорят: “Все, чему вас учили, забудьте”. У вас нет никакой цели, у вас нет никаких предлагаемых обстоятельств. Никогда не обращайтесь к режиссеру с этим вопросом.
Д.Ю. А как же взаимодействие? Есть же известная американская мудрость: “Плохая актерская игра, это плохая режиссура”. Если актер не будет задавать вопросы, говорить, что он хочет делать и что он в этом видит, это же... Есть хороший пример, говорят, художественный фильм “Собачье сердце”, где гражданин Евстигнеев так блистал. Говорят, что это гражданин Евстигнеев выступал с предложениями: “Давайте я здесь вот так, а здесь вот так”. Человека “прет” от того, что он делает. Именно из этого получается такой могучий образ. Или сериал “Место встречи изменить нельзя”, где каждый вор, просто жемчужина. Ему дана свобода кривляться и резвиться как хочешь. И все, Манька “Облигация”, “Кирпич”, “Копченый”, “Ручечник”, все превосходные. Потому, что это актер делает, как предлагает: “А можно я вот так?” “Облигация или аблигация?” – отлично.
Иван Диденко. Я вам отвечу просто и страшно: “Не продается”. Дмитрий Юрьевич, если мы сейчас, предположим, напряжемся и сделаем хороший фильм с хорошими актерскими ролями и хороший по сюжету, он, скорее всего, заработает меньше, чем “Притяжение” и ”Движение вверх”. Это бизнес. Люди хотят заработать много денег. Сейчас хорошая актерская игра не продается. Продаются другие вещи, которые часто обманывают зрителей потому, что им нужно всего лишь один раз купить билет, не нужно дольше. Соответственно условия выпуска фильма таковы, что если ты как режиссер тратишь время на актерскую игру и режиссуру, ты сливаешь фильм в унитаз. Это условия рынка. Вы так любите хвалить капитализм. Это условия капитализма. Вам нужно окупить проект. Любыми способами. Распилить, заработать на прокате. Если вы делаете хороший фильм - вы проигрываете. Потому, что вам нужно потратить времени не месяц, а четыре потому, что это требует большой работы с каждым артистом. Вам нужно потратить на подготовку съемок не столько-то, а в четыре раза больше. Соответственно затраты ваши растут. Шансов получить денег все меньше. Хорошее кино не продается. А вот выходит, куда далеко ходить, “Аритмия”. Артисты никакие, съемки никакие, куча призов и зрительское внимание. Не знаю, окупился или нет, но, предположим, окупился. Вот вам конкретный пример того, что не нужно вкладывать. И только два немолодых человека говорят: “Ай-яй-яй. Плохой фильм сняли”. А все довольны. Понимаете? Где здесь правда, на что можно опереться? Получается, что мы с вами неправы, правы те, кто окупил свои фильмы.
Д.Ю. Ну, да.
Иван Диденко. Сегодняшний день, именно в кинематографе, не требует высококлассного сюжета и высококлассной игры актеров, если она будет, фильм не принесет больше денег. Занавес. Вот мы с вами договорились до очень страшных вещей. Здесь мы можем задавать вопрос: “А где-то еще это требуется?” И мы можем искать на него ответ. Может быть. Хороший артист уходит в сериалы потому, что в сериалах меньше эффектов, дольше нужно удерживать человека. Поэтому там как-то, что-то должно происходить. Поэтому у сериалов есть такой расцвет на данный момент. Есть какие-то исключения режиссеров. Я знаю, что вы не любите всевозможные “Прометей”, “Чужой: Завет”, последние Ридли Скотта. Фильмы абсолютно развалившиеся, вне стройного сюжета. Но там есть такие сцены, за одну сцену можно давать “Оскар”. Просто одна сцена. Да, она ничего не решает в рамках фильма. Но именно то, как она сделана... Но это мне напоминает руины. Фильм Ридли Скотта, очень неплохого режиссера, на сегодняшний день напоминает руины. Когда стоит вот колонна офигенная, а все остальное в пыли. Вот это то, что сегодня представляет собой наш кинематограф, куда мы дальше движемся? Отличный вопрос.
Я уже отказываюсь разбирать фильмы потому, что я каждый раз говорю: “Плохо, плохо, плохо”. Смотрел на днях фильм “Лед”. Ушел не смог смотреть больше получаса. Заплатил 400 рублей. Я боролся с жадностью, мне было жалко 400 рублей, но я не смог досмотреть потому, что мое физическое здоровье мне дороже. Не могу смотреть плохое кино. Опять-таки, там есть хорошие артисты. Я не могу все время ругать, поэтому я сейчас много внимания уделяю фильмам старым советским, сделанным хорошо. Где я пытаюсь обнаружить те механизмы, благодаря которым они были сделаны хорошо. Может быть мне их удастся сохранить, может быть мне их удастся воплотить в чем-то. Но современный кинематограф в лице фильма “Аритмия”, который является его прекрасным и не самым плохим вариантом, мы с вами наблюдаем полную деградацию, разруху со всех точек зрения. И профессиональную и человеческую. И как с этим быть, я не знаю. Что сегодня хорошее кино - я не знаю.
Д.Ю. Тут моя любимая присказка: “Лучший - не значит хороший”. Раз он лауреат, то он, наверное, лучший. Лучший, значит, остальные еще хуже. Чисто логически. Я посмотрев... Я не знаю, мне нравится смотреть с другой стороны, примеряя это на жизненные реалии. Как надо вести себя здесь, как надо поступить тут. Мои достаточно скромные познания подсказывают мне, что поступки персонажа должны быть мотивированы. Мотивированы они должны быть так, чтобы я как зритель в ходе просмотра фильма, когда я смотрю, что персонаж поступает вот так, я четко понимаю из того, что происходило ранее, что по-другому он поступить просто не может. Возможно, он идиот, как эта тетенька из фильма “Аритмия”, которая с визгом и криками выбегает из машины: “Я так больше не могу!” Убежала, бросив машину на дороге. Странно, что ей в задницу никто не приехал, этой машине. Как у нас принято. Поступок абсолютно идиотский. Но нашлись люди, которые мне сказали: “Особенно мне понравился этот момент, где она как закричит. Она дверью как хлопнет, она как побежит”. Вы идиоты что ли? Это абсолютно идиотский поступок. А пять лет ты чего ждала? Что ты тут верещишь, истерики закатываешь?
Сами люди, характеры высосаны из пальца. Они действуют неадекватно абсолютно. В итоге уже через 20 минут: “Зачем я это смотрю? В чем смысл?” Что вы там находите? Я, как зритель, ассоциирую себя с героем, что он крутой и я крутой, это здорово и это. Тут печально и мне тоже печально. А невозможно ассоциировать себя с этими людьми. Смотришь: “Что это за идиот?” Что за ахинею он несет, что за идиотские поступки? И во всех проявлениях, если с этой точки зрения подходить, ты на работе действуешь как дурак и, возвращаясь домой, ты такой же дурак. Только в другом аспекте. Здесь ты как доктор, ничего не хочешь, ничего не желаешь понимать, ничего не желаешь делать. Здесь ты к жене пришел, ты вообще как пятнадцатилетний дятел. Пять лет как вы прожили? В алкогольном угаре что ли оба, вообще ничего не замечая? Как так можно? Я теряюсь, почему людям это нравится. Могу предположение высказать, что им нравится, где про скорую помощь. Там такой псевдореализм. Но они и там не видят того, что надо видеть. На мой взгляд, лучший сюжет, это когда они бабушку-сектантку забирали, маму, а дочка-сектантка кричала: “Не трогайте, нам не положено!” А он ее отпихнул. А самое главное, что она потом написала заявление, как он угрожал сломать ей нос, как они, хохоча, волокли по лестнице маму.
Иван Диденко. И не сняли обувь.
Д.Ю. Да, обувь не сняли. И вообще подонки. Это мое любимое: не делай людям добра, не получишь зла. Вот людям нравится вот это, я так думаю. Вот этот реализм, что тут кого-то лечат. Люди бедно живут. Хотя где там бедно, не совсем понятно. Не видели, как бедно живут. Матрац на четырех кирпичах, это я понимаю, да. Что ужасная больница. Где там ужасная? Вы ужасные где видели? Это приличная больница. Неплохо косметический ремонт сделан, оборудование в наличии. Вы хотели, чтобы было как в американском сериале про скорую помощь? Так это сериал, там все красивое, чтобы кино красивое было. Короче, людям нравится вот это, а остальное, наверное, как-то мимо. Нет?
Иван Диденко. Вы ретроград, Дмитрий Юрьевич. Вы со своим критическим мышлением пытаетесь обнаружить логику там, где она...
Д.Ю. Не предусмотрена.
Иван Диденко. Сюжетом она, скорее всего, была предусмотрена. Потому, что вы сами говорите, что есть сюжетные ходы, которые любопытны. Они реализованы очень плохо. Но изначально человек, который создавал историю, он ее создал неплохо. Вот мы жалуемся на то, что в России снимается очень плохое кино. Возникает вопрос: “Кто в России снимает кино и для чего в России снимают кино?” Потому, что если в России снимают кино для того, чтобы отбить за него деньги, то в принципе эту задачу они выполняют. Они молодцы потому, что они сняли фильм “Движение вверх” и они отбили денег. Они сняли фильм “Притяжение”, которое мы с вами ругаем и они отбили денег. Есть фильмы, которые не отбивают. Кстати, на фоне всех этих фильмов “Матильда” уже не так плоха. Я бы даже пересмотрел после всего этого ужаса. Фильмы плохие, но деньги отбивают. Цель достигнута. Вы скажете: “Нет”. Я скажу: “Нет”. Кто-то скажет: “Да”.
Д.Ю. Наоборот. Опять-таки, один из любимых тезисов. Кино снимают, чтобы заработать денег. Условно пример приведем, если ты какой-нибудь Стивен Спилберг или Оливер Стоун, то ты в рамках зарабатывания денег большой талант. Можешь показать что-то свое, выкрикнуть обществу. Художественный фильм “Взвод”, например, от Оливера Стоуна, который два раза ходил во Вьетнам добровольцем и из этого что-то вынес. Я его когда-то переводил, кстати. Он начинается с цитаты из Библии: “Веселись, юноша, в юности твоей...” И только через много лет я случайно наткнулся на продолжение: “Но помни, за все это Господь приведет тебя на суд”. Без этого как-то оно не воспринимается потому, что, вроде, кажется веселье... Вот в рамках этого Оливер Стоун заснял шедевр. Ну, да, надо зарабатывать деньги. Кино подразумевает, что это вложение, получение прибыли. Но то, что мы обсуждаем, это ниже ватерлинии.
Иван Диденко. Меня бы не смущало положение ватерлинии, если бы не было одного момента. То, что к этому прикладывает руку государство. То есть, если бы это какие-то частные люди брали и сами по себе, частным образом, снимали фильмы. Ну, что с них взять? Люди потратили свои деньги. Сняли фуфло, предположим, оно у них окупилось, они счастливы. Но мне всегда казалось, что государство несет некую ответственность за те принципы, которые через эти фильмы пропагандируются. Меня это напрягает. Потому, что наше государство сегодня, пытаясь снимать какие-то фильмы патриотического направления, или давать фильмы какого-то социального контекста, оно творит ровно противоположные результаты. Потому, что оно убивает какой бы то ни было патриотизм, и разрушает какую бы то ни было социальную структуру. Меня это напрягает. Если бы не государственное участие...
Мне просто кажется, что кинематограф и область искусства, это важное и ответственное пространство. Это пространство, где не только, и не столько, есть место развлечениям, сколько это важнейший инструмент формирования социума. Почему в советское время такое внимание уделялось кинематографу? Фактически это психологическое оружие, которое действует и на врагов, которые смотрят за рубежом. И которое защищает образ мысли твоего собственного народа, показывая каким он может быть, каким он должен быть. Нивелируя слабые места и разрешая проблемы, помогая разрешить проблемы. Кто это сегодня делает? Фильм “Гоголь” что ли?
Д.Ю. Голливуд. Слова Ленина, что “из всех искусств для нас важнейшим является кино” лучше всего понимают в Голливуде. Вот это инструмент промывания мозгов. Сначала в США, а теперь в масштабах всего глобуса. Повестка дня оттуда идет. А у нас что? А вот у персонажей, как учат нас американские сценаристы, есть, так называемая, “дуга характера”. То есть, вначале персонаж вот такой, а в ходе того, что с ним происходит по ходу развития сюжета, он становится другим, в конце это другой человек. А вот здесь кто стал другой, в фильме “Аритмия”? Этот сильно пьющий доктор, он стал другой?
Иван Диденко. По факту того, что мы видим в фильме – нет. Но я приведу методологический момент, который может облегчить вам эти размышления. Дело в том, что эта дуга бывает двух типов. Бывает в том виде, в котором вы предлагаете. Персонаж один, дальше он борется способами, возрастающими по сложности. И, в конце концов, делает такое, что его полностью меняет. Он совершает то, чего в жизни никогда не совершал. Это один вариант. Есть второй вариант дуги характера. Когда человека находится в неком состоянии, жизнь вокруг него становится все хуже и хуже. И приходит к моменту, когда любой другой человек на его месте обязан был бы измениться. Не измениться нельзя, а он остается таким же, каким был. Это второй вариант дуги характера.
Д.Ю. Обратная дуга.
Иван Диденко. Обратная дуга, скажем так. Когда он не сломался. Когда сломался бы любой в этой ситуации. Я думаю, что сценарист, который писал сценарий, имел в виду именно это. Другой вопрос, что режиссер не смог это реализовать. Я не знаю, с кем должно было это произойти потому, что с одной стороны она от него не ушла и простила его. С другой стороны, он остался таким же, каким был. Здесь надо разбирать. Если есть необходимость такого глубокого анализа, можно вычленить, с кем из них должно было произойти центральное событие фильма. Но дуга характера бывает двух вариантов. Когда он меняется или в ситуации, когда он должен был бы измениться, он не меняется. Вторая ситуация чаще всего бывает в комедийных фильмах. Я уже приводил этот пример про фильм “Догма”, помните?
Д.Ю. Да.
Иван Диденко. Поэтому “дуга характера” может быть двух видов. Здесь ее нет. Это как мы в машине сидим и говорим: “Это карбюратор, а это выхлопная система. Чего здесь не хватает?”. Двигателя не хватает. Так и здесь. Есть это, есть это, чего не хватает? Двигателя. Как в “Движении вверх” . Вот он уехал со своими товарищами литовскими, а потом вернулся. Начало и конец правильные. Чего в середине не хватает? Причины, почему это произошло. Двигателя не хватает. Отсутствие запчастей в наших фильмах, это определенный бренд. “Давайте вырежем, пусть зрителю будет не так понятно”.
Д.Ю. Чушь какая. Подводя, так сказать, итог. Я считаю, что поток идиотских фильмов, он воспитал уже зрителя-идиота. Который не способен, например, отличить хорошее от плохого. Поэтому ему нравится художественный фильм “Притяжение”, например. “Движение вверх” ему нравится и ”Аритмия” ему нравится. Я не знаю, что должно быть в башке у человека, чтобы он адекватно это оценивал? Вот фильм “Чужой: Завет”. Ну, идиотия в каждом кадре. Вопрос: “А что ты? Это же фантастика”. Я так понимаю, что при слове ”фантастика” из повествования может быть хирургически удалена всякая логика: “Что-то не очень мне дышится, дай-ка я сниму шлем”. Вы в своем уме? Ну, человека готовят, наверное, как космонавта. Перед высадкой на чужую планету, наверное, что-то анализируют на всякие микроорганизмы и прочее. Ну, ты не понимаешь, что, во-первых, ты умрешь сам. Возможно, не сразу. Ты подхватишь какую-то заразу, которую ты, вернувшись на корабль, распространишь среди всех. Я конечно не знаю, но, по-моему, надо быть конченным идиотом, чтобы такие вещи делать. Снять шлем и ходить радостно дышать. Кто тебя сюда взял, кто тебя приготовил? Почему командир тебя немедленно не пристрелил как бешенную собаку потому, что ты представляешь смертельную угрозу для всех остальных членов экипажа? “Что ты хочешь, это же фантастика”. Причем здесь фантастика? Логика событий где? Зачем он это сделал?
Иван Диденко. Детям-то она не нужна. Вы рассуждаете, как взрослый человек. Ребенок этого не видит: “Ну снял шлем, ему было душно”. Зачесался нос, он снял шлем почесать нос. Понимаете? Ребенок не критичен. Фильмы снимаются для детей. Самое печальное, Дмитрий Юрьевич, что вся та тенденция, которую мы видим, она...
Д.Ю. Мировая.
Иван Диденко. И она имеет динамику. Она чем дальше, тем хуже. Во-первых, я вас порадую, это не самые плохие фильмы. Будут хуже. Во-вторых, это приведет, скорее всего, к какому-то социальному коллапсу. Потому, что это постоянное оглупление аудитории приведет... Я не знаю к чему, я не фантаст, не могу заглянуть в будущее. Но к чему-то крайне неприятному. Потому, что постоянное снижение интеллектуального уровня до уровня животного к чему-то нехорошему приведет. Единственное, что ободряет, что не вся аудитория такова. Есть часть аудитории, которая также критично относится к этой ситуации. Это значительно меньшая часть аудитории.
Д.Ю. Естественно.
Иван Диденко. Да. Но умных людей никогда не бывает больше, чем в меньшей степени критичных, так скажем. Но эта тенденция очень опасная. Поэтому давайте будет ждать. Мы с вами говорим каждый раз в надежде, что мы скажем, кто-то услышит, скажет: “Давайте снимем хороший фильм”. И мы скажем: “Не зря же мы с вами сидели и критиковали”. А будет так, мы будем критиковать, а фильмы будут все хуже и хуже. Вопрос только в том, где та грань, когда это падение остановится. Есть “Движение вверх”, а есть движение вниз, за которым мы наблюдаем. Будет хуже. Однозначно.
Д.Ю. Ну, и что меня больше всего удивляет. Вот откровенно плохое кино, в рамках которого персонажи ведут себя как дебилы. Это кино про идиотов, для идиотов. И, по всей видимости, как это ни печально осознавать, снятое идиотами. И тут прибегают в комменты дети: “Ну, что там? Опять про дебилов и идиотов?” Да, дорогие дети, опять про дебилов и идиотов. И невозможно понять, моя-то вина в этом какая, что фильм снят идиотами, для идиотов и про идиотов? Совершенно согласен, что чем дальше, тем хуже, тем дурнее и дурнее. “А я просто отключаюсь и сижу, смотрю”. Я вообще понять не могу, книжки для отдыха люди читают. Если посчитать свое время, то окажется, что книжки, которые надо прочитать, ты прочитать не успеешь. Книжки читать надо с карандашом. Или с авторучкой, если это твои книжки. Что-то отмечая, выписывая. Зачем вы эти помои в бошки себе закачиваете? Что значит “отключаюсь”? Это два часа, вычеркнутых из вашей жизни. Ни в голове, ни в заднице ничего вообще это не оставляет. Художественный фильм “Аритмия”. Что вы из этого почерпнули? Какие-то образцы поведения, как себя надо вести в сложной жизненной ситуации? Женщине? Мужчине? Нет. Как действовать профессионалу? Нет. Зачем вы это смотрели вообще? Непонятно. Натурально поколение идиотов. Товарищ, с которым смотрели кино, сказал: “Такое чувство, что из камер видеонаблюдения в универмаге нарезку сделали. Пришел, походи, что-то взял, ушел”. Смысла примерно столько же. Это не кино.
Иван Диденко. Подождите, Дмитрий Юрьевич, года три. Мы с вами встретимся, и вы мне скажете: “Иван, помните, я ругал фильм “Аритмия”? Отличный фильм. Игра артистов была блестящей. Вы посмотрите, что снимают сейчас”. Просто чуть-чуть подождать. Потому, что фильм “Притяжение” пять лет назад был бы невозможен. А через пять лет он дорастет до очень неплохого фильма. Весь вопрос в динамике. Как это ни грустно говорить, но фильм “Аритмия” через пять лет будет смотреться очень свежо.
Д.Ю. Спасибо, Иван, за содеянные усилия по, так сказать, насилию над собой. Познавательно и интересно. Всем любителям кино - привет. Приходите к нам еще. А не сегодня все. До новых встреч.
Новости
VIP
