Сергей Ивановский. Всем добрый день. Сегодня мы познакомимся с очень интересным человеком, его зовут Денис Рогов. Денис, привет.
Денис Рогов. Приветствую, Сергей.
Сергей Ивановский. Денис - научный сотрудник отдела геофизики Арктического и Антарктического научно-исследовательского института. Расскажи, пожалуйста, чем занимаешься в институте, что за институт. Потому, что я знаю институты научно-образовательные. Государственный университет, Политехнический университет, Санкт-Петербургский электротехнический. Что у вас за университет, чем он занимается?
Денис Рогов. Я всегда говорю в таких случаях, что научно-исследовательский институт, это не образовательное учреждение. Это именно учреждение науки. То есть, в некотором роде, да, обучение, изучение, но там уже работают люди, которые занимаются наукой.
Сергей Ивановский. Понятно. В чем заключается суть той науки, которую вы изучаете. У нас тема сегодняшней беседы, как мы заявили, это космическая погода.
Денис Рогов. Космическая погода, да. Но, если мы начнем в целом с института, наша организация занимается очень широким спектром задач в изучении природы, погоды и целого комплекса явлений в северных регионах и южных регионах планеты. Это включает в себя экспедиции, станции. Обслуживаемые станции. Дрейфующие станции в Советском Союзе были. В Антарктиде постоянного действия. У нас же отдел геофизики занимается несколько специфическими явлениями. Мы исследуем не то, что локально, а исследуем в целом солнечно-земные связи. Мониторинг космической погоды, ну, об этом дальше мы и будем говорить. В этих регионах, как будет понятно из нашей беседы, и проявляется в основном солнечно-земное взаимодействие.
Сергей Ивановский. Тогда надо сразу пояснять, что подразумевается под солнечно-земным взаимодействием.
Денис Рогов. Да, конечно. Мы начнем с того, что Солнце – основа жизни на нашей планете. Каждый знает, что Солнце – звезда. Солнечная система. А дальше знания, как правило, разнятся.
Сергей Ивановский. Я знаю, что молились солнцу во многих культурах. Вы молитесь солнцу, когда пишете диссертацию очередную?
Денис Рогов. Нет, но эзотерика здесь бывает нелишней. Потому, что ученые тоже не лишены каких-то верований своих. Дело в том, что солнце того заслуживает. Если мы вспоминаем какие-то мифы древних людей, солнце заслуживает того, чтобы на него молились. В повседневности мы смотрим на небо, говорим: “Вот, сегодня солнечно”. Потому нет солнца, тучи, плохая погода. Как у нас в Петербурге частенько бывает. Потом опять есть солнце. Но на самом деле оно есть всегда. То есть, это у нас облачность, которая в очень ограниченном слое, а дальше, выше, это солнце. Поэтому лично для меня, я думаю, как у многих... В школе был какой-то период, когда не было астрономии. У меня тоже не было астрономии.
Сергей Ивановский. У меня в школе была астрономия, но очень слабенькая. Ну, понятно, что есть планеты, кометы. Можно рассчитывать положение Земли и звезд. Но как это делать, я, наверное, уже не вспомню.
Денис Рогов. Ну, в данном случае знания нужны для понимания общего процесса. Наверное, мы придем к этому в конце беседы, постараюсь свое какое-то мнение сказать. Эти знания очень важны, даже если ваша специфика никак не связана с солнечно-земной физикой, никак не связана с Солнцем. Тем не менее, эти знания в глобальном понимании чего-то в жизни очень даже помогают. И мы пишем: “Светит солнце”. С маленькой буквы. Когда я коснулся этой темы, стал изучать, для себя понял это различие, когда “Солнце” и “Земля”, надо писать с большой буквы. Когда это объекты космического масштаба. Когда это совсем другой смысл, более высокий. Насколько далеко космос от нас?
Сергей Ивановский. Сколько-то километров от поверхности Земли.
Денис Рогов. Говорят, что: “Космос расположена в полтора часах езды, если ваша машина умеет ехать вверх”.
Сергей Ивановский. Со скоростью 60 или 90?
Денис Рогов. Это все-таки автострада, наверное, 100. Примерно 100 километров. Воздух становится настолько разряженным, что можно считать, что начинается космическое пространство. Конечно, опять вопрос, насколько точно мы хотим определить и в каких вопросах мы будем это обсуждать. Но в целом, да, 100 километров и все.
Сергей Ивановский. И это космос?
Денис Рогов. Да, считается, что ближний космос. Но опять же, в каких масштабах.
Сергей Ивановский. Как отделять космос от не космоса. То есть, понятно, атмосфера Земли. То есть, наличием частичек воздуха, которые эту атмосферу образуют, или как?
Денис Рогов. Ну, Сергей, это комплексный вопрос. И зависит, как я сказал, от приложения нашего обсуждения. Если сказать в целом, что космос, самое простое определение, это безвоздушное пространство, то да. А потому вопрос: “Насколько безвоздушное?” Если мы можем чем-то пренебречь на каком-то уровне, тогда это начнется отсюда. Вот мы сказали, что 100-150 километров. В целом там тоже не вакуум, далеко не вакуум. Это уже тысяча, десять тысяч, сто тысяч километров. То есть, нельзя сказать какая граница космоса. Все зависит от того, с какой целью интересуетесь. Примерно так.
Сергей Ивановский. А как-то все-таки конкретизировать, чем отличается ближний космос от дальнего. Ближний, это поверхность Земли еще... Относительно небольшое удаление от поверхности Земли. Середина между двумя планетами, это, наверное, уже дальний космос, да?
Денис Рогов. Опять же, нет. Конкретнее тут бы помогли астрономы. Если мое мнение выразить, то космос дальний, ближний, зависит от степени влияния объекта, насколько мы удаляемся. Нельзя сказать, что мы поднялись на тысячу, две тысячи километров от Земли, и она на нас не влияет. Влияет. Наш естественный спутник, Луна, это в среднем 400 тысяч километров. Ее же притяжение удерживает. Если говорить про степень влияния, то дальний космос очень далеко. Те же орбитальные спутники, та же Международная космическая станция, это, в среднем, 400 километров. То есть, это вроде бы недалеко. Хотя это вроде бы как космос.
Сергей Ивановский. Там же совсем безвоздушное пространство, атмосферы никакой нет?
Денис Рогов. Опять вопрос, “никакой”, это все зависит от плотности. Если там есть частица в квадратном километре, грубо говоря, то нельзя сказать “никакой”. То есть, там частицы еще есть. Недаром все космические объекты должны иметь двигатели, если они хотят находиться на постоянной орбите, они должны постоянно повышать орбиту. Потому, что вращаясь под силой притяжения, они со временем начинают падать. То есть, чтобы объект находился на нужной орбите, за ним все время нужно следить. Если за ним не могут следить, то его сбрасывают, и он сгорает в атмосфере.
Сергей Ивановский. Если там есть частицы, получается, какая-то их концентрация там имеется. Ну, это уже нужно говорить со специалистами.
Денис Рогов. Да. Тут вопрос мы затрагиваем, солнечно-земная физика, тут каждая отрасль, каждый элемент, который мы обсуждаем, это отдельная, очень глубокая наука. Тут надо специалиста спрашивать здесь, здесь. Только тогда можно в целом получить какую-то характеристику. То есть, мы, в общем, сейчас сказали, что космос не так далеко от нас. Но мы обсуждали именно расстояния, а если поговорить о влиянии, это тоже очень важно. Ну, например, я думаю, не каждый встречал такое определение: “Планета в космической плазме”.
Сергей Ивановский. Нет, не встречал такого определения.
Денис Рогов. Это звучит необычно.
Сергей Ивановский. Звучит круто. Что мы про плазму знаем? Есть газоразрядная плазма. Да? В газовом разряде есть плазма. Есть плазма, когда считается, что зажигаешь спичку и там какое-то вокруг пламя, есть плазма. Космическая плазма не знаю, что такое.
Денис Рогов. Значит, если дать более емкое определение плазмы, всем известно, что это четвертое состояние вещества. Твердое, жидкое, газообразное, плазма. В целом если характеризовать, то пусть это будет ионизированный газ. Та же самая спичка. Это нагрев создает какое-то расщепление. То есть, это ионизированный газ.
Сергей Ивановский. Что такое ионизированный газ тогда?
Денис Рогов. Считаем, что газовый объем, содержащий в себе нейтральные частицы и ионы положительные, отрицательные. Тут понятно, что положительные и отрицательные могут рекомбинировать, преобразовываться в нейтральные. Также нейтральные могут расщепляться под разными излучениями или соударениями корпускулярными. Этого мы тоже сегодня коснемся. Поэтому, да, в среднем это ионизированный газ.
Сергей Ивановский. Частицы, как я понял, выведенные из состояния равновесия, из нейтрального состояния.
Денис Рогов. Да. А ионизированный газ, это означает, что он уже может быть проводником электрического тока, уже действует магнитное поле. И как раз весь этот комплекс явлений, который ведет к теме нашей беседы.
Сергей Ивановский. К плазме.
Денис Рогов. К плазме, да. Как она сформировалась. То есть, здесь как раз система Солнце-Земля. Солнце, это для нас источник излучений и корпускулярных потоков. Излучения, это видимый свет, ультрафиолет, рентген и еще целый комплекс длин волн. В данном случае начнем с регулярной составляющей. Ультрафиолет, рентген, они формируют оболочку нашей планеты, которая называется ионосфера. Ионосфера, это верхняя атмосфера. В среднем это от 50 километров до 600. Это основная часть, в которой с максимумом ионизации в районе 300 километров, в районе 100 километров, создаются такие оболочки. Как раз это плазменная оболочка, ионосфера. Когда мы говорим “Планета в космической плазме”, должны подразумевать, что Солнце, это тоже источник потоков плазмы.
Всем известно понятие “солнечный ветер”, новые типы аппаратов, “солнечный парус” и все остальное. Солнечный ветер, это поток частиц от Солнца, проистекающий, в среднем, со скоростью 300 километров в секунду. Это в спокойном состоянии. В условиях, когда солнечные вспышки, например... Это активные фазы выброса масс огромных объемов с поверхности Солнца. Тогда этот поток достигает скорости 600. Соответственно, это уже источник возможных возмущений, которые мы ощутим. Как это все проявляется. Во-первых, Солнце вращается вокруг своей оси. Оно обладает своим магнитным полем. При вращении оно создает спиральный поток, расходящийся от солнца. Вдоль линий потока как раз и распространяются частицы из активных областей. И они достигают планеты или не достигают.
Сергей Ивановский. То есть, получается, что Солнце делает какой-то выброс.
Денис Рогов. Получается, что силовые линии магнитного поля от Солнца... Вот если Солнце и Земля, они связаны не по прямой линии, а по спирали. То есть, выброс частиц, они все пойдут вдоль магнитных силовых линий. Они попадут на Землю. Если выброс, грубо говоря, здесь, то он уйдет и минует Землю. Это будет видно на картинке. Это очень важные параметры. Теперь магнитное поле Земли. Магнитное поле Земли формируется внутренними источниками в Ядре. Оно имеет дипольную структуру. Если не рассматривать внешние источники, как солнечный ветер. В принципе в картинках начинается с того, что Земля и силовые линии диполя...
Сергей Ивановский. То есть, наверху плюс, внизу минус или наоборот.
Денис Рогов. Северный полюс, Южный полюс, да. И мы знаем, что географический полюс, это одно, а магнитный полюс, это другое. То есть, магнитные полюсы смещены относительно географических. Получается, что в спокойном состоянии это диполь. Но мы только что говорили о солнечном ветре, это поток частиц. В том числе, когда это выбросы, это сгустки плазмы. То есть, все это сдувает этот диполь. Получается, что на подсолнечной стороне он поджимается к Земле, а на противосолнечной вытягивается в хвост. Если говорить о масштабах в виде расстояния, то получается, что на подсолнечной стороне это примерно 10 радиусов Земли. А хвост, это 100 радиусов Земли, это в принципе орбита Луны. Если так посмотреть, насколько далекий космос, если говорить о магнитном поле Земли, значит, это орбита Луны и дальше. Поэтому не будем вдаваться в физику, эти нейтральные слои, точки, все остальное. Если в целом говорить, то магнитное поле, это кокон, который защищает нас от большей части этих потоков и частиц. Они огибают...
Сергей Ивановский. Солнце выбрасывает, что-то по этим магнитным линиям попадает на Землю, но какая-то часть огибает.
Денис Рогов. Большая часть огибает, большая часть просто проходит мимо. Какая-то часть попадает.
Сергей Ивановский. А что было бы, если бы это все попадало на Землю?
Денис Рогов. Я думаю, что мы бы не фантазировали на эту тему. Мы бы здесь не жили. Это очень серьезное излучение. Про защиту Земли мы поговорим еще. Получается, что лишь часть энергии этих частиц попадает на поверхность. И преимущественно получается, что это как раз в высоких широтах. То есть, мы начали с того, почему такими исследованиями занимается Арктический институт. Потому, что сфера интересов, станции распложены именно в этих регионах. Почему так? Потому, что если смотреть диполь, получается, что с севера и с юга у нас разомкнутые силовые линии. На эти разомкнутые силовые линии попадают частицы, в том числе с хвоста, когда происходит смыкание. Есть теория пересоединения, то есть, межпланетного поля и магнитного поля Земли. И вот это все приводит к нарушению геометрии, к поджиманию. “Дышащий” весь процесс получается, очень серьезный. Это вот в целом, если говорить в спокойных и возмущенных условиях, это примерно так происходит. Влияние на планету как раз в этом и заключается.
Опять же, даже те, кто не знаком с понятием “космическая погода”, солнечно-земная физика, всегда слышали про магнитные бури. То есть: “Ожидаются магнитные бури”. Многие страдают головной болью и не знают из-за чего. Оказывается, стоит им просто обратить внимание, что это биологическое действие. Очень серьезное, кстати. Эта тема тоже изучается, но не все понятно. Это целая наука. И как погодные явления. Это изменение давления, люди реагируют. Магнитные явления имеют очень серьезное влияние. Магнитные бури, это тот процесс, когда активная фаза, когда приходит от Солнца сгусток уплотненной плазмы с вмороженным полем. Вот он ударяет по нашему кокону.
Сергей Ивановский. Что значит вмороженное?
Денис Рогов. Ну, это сгусток плазмы, обладающий собственным магнитным полем повышенным. Поэтому это взаимодействие не только частиц. Движущиеся частицы и магнитное поле. Понятно, что частица заряженная будет взаимодействовать с магнитным полем. И еще там магнитное поле. Поэтому это тройное наслоение приводит к деформациям, к очень серьезным ударам. Нужно понимать, что это резкие удары, ударная волна. Не смотря на то, что там разряженная среда, но по энергетике, это колоссальные затраты. Такое сравнение, что достаточно сильная буря, если сравнить, это потребление электрической энергии всей планеты. Это потрясающие процессы, которые нас, казалось бы, не касаются, но в то же время мы живем в этой среде и эти параметры определяют нашу жизнь очень во многом.
Сергей Ивановский. То есть, получается, что солнце выбросило. Вот у нас планета окружена полем, с какой-то стороны в это поле летит сгусток плазмы. И поле сжимается как-то, проседает, меняет свою форму.
Денис Рогов. Проседает, меняет форму. Поджимается, вытягивается. Большая часть потока огибает, потом хвост смыкается. С хвоста все это заходит. То есть часть уходит, а часть заходит. И когда оно заходит, эти заряженные частицы переполняют радиационные пояса. Они заходят вдоль силовых линий, высыпаются в атмосферу, и это то, что мы называем “полярное сияние”.
Сергей Ивановский. И тогда у нас атмосфера светится зеленым, красным.
Денис Рогов. Да. Цвет зависит от атомов возбуждаемых. У нас это в основном кислород, азот, поэтому у нас такое свечение. Зеленое, белое, красное, все зависит от энергетики частиц, от высоты. У нас есть ратификация по высоте основных молекул. Поэтому это все очень серьезно. Полярное сияние на высотах свыше 100 километров, в принципе, возникает. Это очень красивое явление.
Сергей Ивановский. Я перебью. У нас есть группа ребят в Питере. Они полярные сияния наблюдают и фотографируют. В частности даже у нас в Ленинградской области можно полярное сияние наблюдать, там, на Ладожском озере, на Финском заливе. Единственное, очень сложно ловить. Обязательные условия, это ясная погода. Второе условие, отслеживать вовремя выбросы этих масс Солнца. Ну, и приехать вечером, как стемнело, сидеть и ждать. И можно дождаться и увидеть. Удивительно, что это даже в наших широтах. Зависит от силы выброса, оно либо в нашей широте будет светить, либо может до нас, как бы, не долететь. Если зритель захочет посмотреть сияние, может задаться вопросом и найти эту группу “Полярное сияние” и поучаствовать как-нибудь ночью, когда Солнце выбросит очередную порцию массы.
Денис Рогов. Но я скажу, что сидеть и ждать в Петербурге, это дело немножко неблагодарное. Безусловно, есть прогнозы. Но если мы дальше поговорим про физику этого процесса, дело в том, что в Финляндии есть организованные туры, в Мурманской области. Почему? Потому, что эти высыпания происходят в ограниченной широтной зоне. Если представить Землю, то они происходят в кольце. Если говорить про широты, там все зависит от геомагнитных широт. Мы уже говорили, что у нас пояс географический не связан с геомагнитным, он чуть смещен. В геомагнитных широтах это зона Авроры, этих свечений, высыпаний. Это примерно 63-69 градусов геомагнитных. А в географии это будет по-разному. Мурманск у нас северная точка, цепляет отлично. Урал цепляет хорошо. А Канада будет гораздо южнее. На широтах Москвы тоже будут сияния. И кстати, мы упустили такой вопрос, говорят “полярное сияние”, “северное сияние”. Как правильно говорить? Полярное сияние. Потому, что у нас две “шапки”. Почему “северное”? Потому, что здесь основное население. Для нас это все происходит на севере. Но магнитное поле имеет, в общем-то, одинаковую структуру. Северная “шапка” и южная “шапка”. Поэтому там, внизу точно такие же явления. Поэтому правильно говорить: “Полярное сияние”. Полярными сияниями непосредственно мы не занимаемся. Но огромное количество фотографий, видео, это очень красивое явление.
Сергей Ивановский. Особенно круто, когда можно самому посмотреть. У нас коллеги ездят в Мурманск или куда-то в область, уже люди знают места. И можно своими глазами увидеть. Это гораздо больше тебя захватывает, чем когда ты смотришь видео. Мы уже привыкли к видеороликам, а когда ночью ты поднимаешь глаза, звезды, ты думаешь: “Звезды, круто”. А тут ночью что-то начинает в небе светить, это кончено очень впечатляет.
Денис Рогов. Да. Еще маленький вопрос. Здесь почему это редко? Тот пояс, он основной и за расширение пояса этого свечения отвечает сила магнитной бури, сила этого события. Если перенести это на линии магнитного поля, то есть, насколько сожмется... Чем сильнее будет удар, тем сильнее подожмется магнитосфера, тем южнее спустится эта граница. Поэтому самые сильные события можно наблюдать и в Петербурге, и даже в Москве в 2003-м году. Мы потом вернемся к солнечным циклам активности. Мы подошли к влиянию на жизнь. Полярные сияния, это красиво, это замечательно, это хорошо. Тем не менее, есть более сильные эффекты, чем эстетическая красота этого процесса. С чего можно начать? Во-первых, это спутники. Потоки этих частиц очень часто выводят спутниковую электронику из строя. Особенно, если она проходит эти высокоширотные зоны, где эти потоки прямо сыплются. Это серьезная проблема. Не все спутники входят в ту область. Но входящие спутники, как правило, имеют возможность отключаться.
Сергей Ивановский. Электроника перегорает?
Денис Рогов. Электроника может перегореть запросто. Это статическое электричество, это понятно, как происходит. Это токи локальные возникают, все-таки металлические поверхности. Спутники намеренно, если очень активное событие, не входят в ту зону. Их намеренно при входе в зону выключают. И при выходе из зоны включают. Это практика. Есть статистика выхода из строя спутников. А это и навигация, и связь, спутники наше все. Если какое-то очень активное событие, группировку спутников можно, так сказать, поджечь.
Дальше. Люди в космосе. Сейчас это международная космическая станция. На фазе строительства это был такой бум. Сейчас необоснованный интерес, в общем-то, спал. Тем не менее, она выполняет огромные функции. Опыты, которые проводятся. Опыты физические, химические, биологические. В том числе наблюдения за людьми, которые долго находятся в таких условиях. Это очень важно. Международная космическая станция в среднем высоту орбиты имеет 400 километров. То есть, в принципе, в зону высоких широт этих высыпаний она не входит. Если посмотреть орбитальную развертку на картинке, видно, что в ту зону она не входит. Когда мы говорим о космической погоде в целом, мы вынуждены по вершкам бежать всех явлений, которые нужно было бы рассматривать отдельно. Магнитное поле Земли – это отдельная тема. Солнце – это вообще отдельная тема. Мы немножечко по вершкам идем. Что-то мы огромными пластами упускаем. Если мы уже заговорили про Международную космическую станцию, надо сказать об аномалиях магнитного поля Земли. То есть, есть места, где интенсивность магнитного поля повышена, есть, где понижена. Это тоже отдельная тема. И для МКС очень важно, есть, так называемая, Бразильская аномалия. Там пониженный фон магнитного поля, поэтому туда частицы проникают.
Сергей Ивановский. Что значит Бразильская аномалия?
Денис Рогов. То есть, аномалия магнитного поля. Ослабленное магнитное поле.
Сергей Ивановский. Почему Бразильская?
Денис Рогов. Потому, что в южном регионе, на картинке видно. Эта зона, где повышенное высыпание частиц. И ту часть МКС неизменно пролетает. Почему МКС подвержена? Здесь нам нужно сказать об атмосфере. У нас основная атмосфера сосредоточена, в среднем, скажем, 10 километров. Это основной столб, где весь наш воздух. Огромный шар с такими параметрами, 10 километров, это тоненький слой, в котором вся жизнь. И высыпающиеся частицы, практически, кроме суперэнергичных, не достигают поверхности. Как падающие метеоры сгорают, также и частицы все сгорают, растрачивают свою энергию на соударение по мере приближения к поверхности. Поэтому атмосфера является огромной защитной оболочкой. Кроме магнитного поля. У нас первое, это магнитное поле. Второй рубеж, это атмосфера. Ну, она уже самая надежная. Если мы говорим о десяти километрах, то МКС, это 400 километров, она не защищена атмосферой.
Сергей Ивановский. Получается, в МКС все частицы, которые пролетают, они попадают в нее. Если частицы заряженные, то это получается влияние на оболочку самой станции, влияние на человеческий организм.
Денис Рогов. Безусловно, есть.
Сергей Ивановский. А вот если заряженные или ионизированные частицы проходят, внутри самой станции человек защищен от этого?
Денис Рогов. Конечно, защита есть. Там разработаны методы экранировки и всего остального. Тем не менее, во время очень сильных событий, сильных магнитных бурь, сильных высыпаний частиц, протонов, например, экипаж укрывается в специальном блоке, особо защищенном. То есть, да, там радиация губительна.
Сергей Ивановский. Понятно. То есть, там, получается, есть еще одна камера, которая еще более сильно экранирована.
Денис Рогов. И нужно помнить, что 400 километров, это все равно в пределах защиты магнитного поля.
Сергей Ивановский. То есть, частично огибание какое-то происходит.
Денис Рогов. Просто самые энергичные частицы, которые не отклоняются магнитным полем, туда проникают. Или отклоняются, но незначительно. А что говорить о дальнем космосе, когда мы выйдем из защиты магнитного поля, это вообще отдельная тема. Это очень серьезно, это очень интересно. Спутники, МКС, это все, что летает. Самолеты еще, очень важная вещь. Тоже все знают, крейсерская высота у них, это 10-12 километров, в зависимости от типа. Они, опять же, над атмосферой.
Сергей Ивановский. На границе, так можно сказать.
Денис Рогов. Да. Они теряют защиту, которую имеет поверхность. Теоретически все равно это экранированный объект. Внутрь не все проникает, что ударяется, но общеизвестно, что есть нормы по дозе облучения. В основном они, конечно, действуют для пилотов, бортпроводников, которые очень много времени проводят. Те, кто разово летают, в принципе, это не очень страшно. Это, опять же, биологическое действие частиц, это отдельная тема. Все хорошо, когда они летают в области, где нет этих высыпаний. А когда у нас событие, магнитная буря, когда у нас высыпается поток частиц из магнитосферы, тогда получается повышенная доза. Это не то, что излучение реактора какого-нибудь. Тем не менее, фотографии с борта самолета с красивым полярным сиянием - у знающих людей дрожь.
Сергей Ивановский. Нужно понимать, что это воздействие биологическое на клетки, на организм.
Денис Рогов. Это есть, конечно. Это не то, что распад радиации. Это не то, что страшно. Но самолеты стараются не летать через эти области, если имеют заранее предупреждение. Если посмотреть на глобус, скажем, самолеты летят по кратчайшему расстоянию, по дуге большого круга. Посмотрев на глобус, мы видим, что из Америки в Японию кратчайшее расстояние, это через полюс. Еще с 2009 года наши зарубежные коллеги стали разрабатывать такой вопрос: нужно знать, как будут развиваться события в полярной шапке за период полета. Потому, что нельзя находиться в зоне высыпания протонов, когда бушуют события. Нужно знать, когда будет событие с тем, чтобы отменить рейс, вплоть до отмены рейса, хотя это огромные убытки. Или пустить его по другому пути. То есть, система мониторинга крайне важна. Это наш следующий вопрос, мы про него тоже поговорим. Дальше. Это все объекты, которые над поверхностью.
Теперь про влияние магнитных бурь на то, что находится на поверхности. Это протяженные металлические конструкции. Это линии электропередач, железнодорожные пути, всякие трубопроводы. Там есть очень большие системы защиты. Казалось бы, мы только что сказали, что атмосфера экранирует, ничего не доходит. Но здесь, кто знаком с физикой, с электромагнитной индукцией, поймет. У нас там формируются потоки частиц. Летящая заряженная частица, по сути, это электромагнитное поле, электрический ток.
Сергей Ивановский. Вакуумные приборы, Андрей Дмитриевич рассказывал, потоки заряженных электронов, это, по сути, не только в проводнике, перемещение заряда.
Денис Рогов. Это вполне определенный ток. Электровакуумные приборы, лампы, усилители. Электротехника, радиотехника, это все именно то. И токи там, очень трудно себе представить, какие они мощные. Там тысячи, миллионы ампер. И теперь мы понимаем, раз есть ток, вокруг него есть магнитное поле. А явление электромагнитной индукции означает, что в других витках, если мы рассматриваем трансформатор, будет наводиться ток, если его витки будут пересекаться переменным магнитным полем. Вот мы имеем металлические конструкции ЛЭП, трубопроводы, железные дороги на поверхности и переменный ток в атмосфере. На высотах 100 километров основные токовые слои, там их много. Они наводят токи в этих металлических конструкциях. Токи бывают колоссальной силы. Катастрофа в 1989 году в Канаде из-за очень мощных выбросов очень мощная вспышка была. На девять часов было отключено электричество у половины страны практически. Именно из-за перегрузок в линиях электропередач погорели трансформаторы. Это очень серьезное дело. И во всех конструкциях... У нас-то страна большая. В зонах, которые близки к зонам этих токов, тоже есть и железные дороги и линии. Там есть большие системы защиты от перегрузок. Это очень серьезно. Кабельные конструкции и все остальное.
Мы поговорили про эффекты. Теперь мониторинг. Как за этим всем следить. То есть, я думаю, мы коснулись вопроса, насколько это важно. Теперь, как это исследовать. Можно сказать, что есть два сегмента. Это космический сегмент наблюдений и наземный сегмент наблюдений. Ни в коем случае нельзя сказать, что одного космического хватит, мы видим потоки частиц, можем магнитное поле измерять. Или сказать, что у нас на земле есть, нам тоже этого не хватит. Оно все вместе. Не смотря на то, что многие десятки лет этот симбиоз работает, работают ведущие ученые планеты над этим, не все еще до конца понятно. И эта область науки притягивает.
Начнем с космического сегмента. В первую очередь нам нужно следить за Солнцем. Следить за Солнцем, чтобы видеть когда возникают эти вспышки и все остальное. Здесь огромная группа объектов. От телескопов разных, до вполне определенных приборов. Для нашего простого обывателя, чтобы было понятно, проект, который мне нравится, “STEREO”. Если представить, взгляд сверху, Солнце в центре, как на картинке. На орбиту Земли и еще в две точки были выведены спутники. Получается, мы с трех сторон смотрим на Солнце. И мы видим полный круг, полный диск. Информация передается и анализируется. Вспышечная активность, пятна, всплески, готовность и все остальное. Даже если вспышка на невидимой стороне возникла, но в момент обращения Солнца, она выйдет. И если она выйдет, можно примерно рассчитать, когда она начнет действовать на нас.
Теперь о самом взаимодействии. До Солнца у нас далеко. Свет от Солнца проходит до нас за 8 минут. Целых 8 минут свет, самое быстрое, что мы знаем, идет. То есть, свет от вспышки мы видим через 8 минут. Что дальше происходит? А дальше как раз геоэффективность вспышки. Если вспышка формируется, вот мы смотрим на Солнце, правый сектор, это западный лимб, левый сектор, это восточный лимб. То есть, спиральные линии, если вспышка будет на западном лимбе, с западной стороны... То есть, линия Солнце-Земля окажется линией распространения. То есть, если у нас вспышка в том районе возникает, то мы точно знаем, что нас, скорее всего, заденет. И дальше параметры вспышки измерили, увидели поток плазмы, как он там вышел, оценили скорость и все остальное и вот предупреждение. Что касается скорости. 8 минут и увидели свет.
Сергей Ивановский. Ну, это же имеется в виду, что фотоны долетели.
Денис Рогов. Да. Излучение. Ультрафиолет скакнул, рентген скакнул. Это тоже комплекс в ионосфере явлений. Это как раз когда мы к наземному мониторингу перейдем, я об этом несколько слов скажу. Дальше. Если вспышка, так называемого, протонного класса. Энергичные протоны в больших количествах выносит с солнечной поверхности. Если вспышка протонного класса, и она опять на западном лимбе возникла, то примерно через 40 минут, через час, они будут на Земле. Мы говорим про самолет, который вылетел, ему говорят: “Ребята, через час тут будут протоны”. А куда деваться, он на Северном полюсе. То есть, это очень трудно предугадать, мы не можем предугадать эти моменты, когда это возникает. Другое дело, что мы можем сказать, насколько сильно это будет и что сделать, чтобы от этого уйти, но это уже наземный мониторинг.
Сергей Ивановский. Получается, что он может получить команду, например, изменить немножко маршрут. И то, если это возможно. Потому, что когда показывают карту полетов самолетов, там муравейник над Землей, изменить траекторию не так-то просто.
Денис Рогов. Муравейнику не страшно, это страшно тем, которые летят через полюс. Это тоже не очень страшно, это просто разовые какие-то повышенные дозы будут. Но в принципе стараются этого избегать. То есть, протоны приходят, но они не создают магнитных возмущений. Они высыпаются в полярной шапке, с севера и с юга.
Сергей Ивановский. А вот протоны прилетели, значит, они бомбардируют Землю. Понятно, что часть магнитным полем Земли отвелась в сторону, часть прошла. Дальше протоны высыпают в атмосфере. Они там начинают сталкиваться с частицами, которые есть в самой атмосфере. Когда они сталкиваются, они могут передавать свою энергию другим частицам или уничтожаться. В полупроводниковой электронике есть такое понятие, “электронные дырки”, когда они совмещаются. Грубо говоря, электрон занимает какое-то место. То есть, заряд вообще исчезает, как бы, условно. Что вообще с этими протонами там происходит, в самой атмосфере? Спускаются ли они ниже? Если мы говорим, что основная атмосфера, это 10 километров.
Денис Рогов. Это воздушная атмосфера. Сама атмосфера далеко тянется.
Сергей Ивановский. То есть, они начинают гораздо раньше создавать эффекты все.
Денис Рогов. Да.
Сергей Ивановский. Мы говорили, что 400 километров, там уже что-то есть. Получается, оттуда начинаются какие-то процессы.
Денис Рогов. Вполне определенно. Сергей, ты во всем сейчас прав. Не смотря на то, что это сфера другая. Если ты знаешь физику плазмы, газовые разряды и все остальное, тут все именно так. По высотам. Протоны обладают той энергией, которая проникает на высоты от 50 до 90 километров. 50-90 километров – это зона, которая будет... Когда мы будем говорить про наземный мониторинг, я как раз к этому хотел прийти. Да, это обычный процесс ударной ионизации. Если у нас было большое количество нейтральных частиц, заряженная частица с огромной скоростью, с огромной энергетикой ударяется, эта частица расщепляется, и создает, как говорят, ливень на своем пути новых создавшихся частиц.
Сергей Ивановский. Они в свою очередь тоже заряжают какие-то соседние.
Денис Рогов. Они были нейтральными, а стали вдруг ионами. И у тебя повышается фон ионизации на этих высотах. Его там не было, но он возник. Он возник и влияет. Сейчас мы будем говорить, на что влияет. Да. Частицы менее энергичные, те, которые сопровождают полярные сияния, они в принципе создают свечение на высотах 100-200 километров, в зависимости от энергетики разброс. То есть, они как раз на этих высотах и выдыхаются.
Сергей Ивановский. То есть, они отдают на этой высоте свою энергию.
Денис Рогов. Чуть более энергичные электроны попадают в зону 70-90 километров. Это как раз в зоне Авроры. То есть, мы говорим “протоны”, это полярная шапка. Это будет один эффект. В зоне электроны, это будет другой эффект. Свечение, это третий эффект. Более мягкие частицы, это четвертый эффект. В итоге, у нас весь столб ионосферы, верхней атмосферы, ионизируется под действием этих источников по-разному.
Сергей Ивановский. А вот опять вопрос. Не было там протонов вообще никаких. Допустим, потеряли они свою энергию, и что с ними произошло дальше? Они осели в атмосфере или куда-то они делись?
Денис Рогов. Потеряли энергию, превратились в обычные частицы.
Сергей Ивановский. То есть, они никак уже не влияют.
Денис Рогов. Протоны, это ядра гелия, водорода. То есть, все, что нужно, все есть. Вспышка, 8 минут свет, 40-60 минут протоны, если вспышка нужного класса, протонная вспышка. Полярные сияния не из-за протонов. Полярные сияния из-за основного, низкоэнергичного облака плазмы, там электроны, там много чего. Там и протоны менее энергичные. И они придут через 24-36 часов. Если это была геоэффективная вспышка. То есть, в принципе, поняв по солнечному диску, где была вспышка, мы уже за 24-48 часов, в зависимости от того, какая скорость этого потока будет, ожидаем целый комплекс явлений, в том числе полярное сияние. Можно не просто ориентироваться на прогнозы полярных сияний, хотя там достаточно хорошие модели. Можно самому по первичным параметрам определять, когда можно ждать сияния.
Сергей Ивановский. Силу оценить можно. Если сильная вспышка, ты можешь ее на своей широте, у нас, допустим, в Ленинградской области, ее ждать. А если не очень, ты понимаешь, что может не долететь.
Денис Рогов. Да. То есть, есть прогнозы долгосрочные, они в этих явлениях не всегда работают. Но самые из них более-менее работающие, это 27 дней. 27 дней, это период обращения Солнца вокруг своей оси. То есть, если у нас на Солнце возникла активная область со вспышками, с пятнами, то очень большая вероятность, что она будет существовать несколько оборотов Солнца. Это означает, что эта вспышка подействовала на нас, потом ушла на другую сторону, действует на другую область космического пространства. И через 27 дней она опять будет у нас. Вот этот прогноз, он не очень большой точностью обладает, но, тем не менее, он достаточно неплохо работает. Большинство активных областей именно несколько оборотов держится. И теперь, когда мы сказали, что у нас есть рубеж... Ну, 8 минут мы никогда не увидим потому, что мы увидели, мы только знаем, что 8 минут назад. Потому 40 минут потоки, энергичные протоны. И, самое быстрое сутки, двое с половиной, может быть по-разному, в зависимости от того, какое облако шло и в каком направлении, нас может или вообще не задеть или чуть-чуть задеть.
И зона предупреждения, это спутники, которые на орбите. Проект “STEREO”, очень хорошие модели есть, мы как раз анимацию показываем с этой модели. Есть еще в точке Лагранжа, в точке либрации, это точка, где притяжение Солнца и Земли одинаковы. То есть, от Земли, это полтора миллиона километров. И там расположены спутники. Там пара спутников сейчас расположена. Они измеряют поток солнечного ветра в этой точке. В принципе, когда события более-менее не экстремальные, сильная вспышка, но не экстремальная. Они находятся близко достаточно, и как только... Связь-то у нас прямая. Мы с очень маленькой задержкой за полтора миллиона километров, практически в реальном времени видим этот поток солнечного ветра, который прошел через спутник, он измерил количество частиц и все остальное. И до Земли есть 20-40 минут. То есть, в принципе, это первая зона предупреждения о событиях. То есть, 40 минут, 20 минут, они смотрят: “Экстремальные предельные потоки, давайте уровень такой-то. Спутники такие-то отключаются. Готовимся”.
Сергей Ивановский. Ну, это первый рубеж получается такой.
Денис Рогов. Нет. Первичный рубеж все равно, когда мы Солнце наблюдаем. Когда мы Солнце наблюдаем, когда мы увидели вспышку, до магнитных возмущений у нас от полутора до двух суток, в среднем. А дальше у нас есть еще один рубеж, 40 минут. Как раз исследования нашего отдела... В общем-то, по другому индексу, то есть, сравнение с этими данными, еще есть индекс, разработанный по магнитным наземным данным в Арктическом институте. Показывает, что не все события описываются потоками, которые зарегистрировал этот спутник. Это относится в первую очередь к экстремальным событиям, когда линия прохождения этих частиц отличается от линии, соединяющей спутник и Землю. Но это тоже отдельная тема, очень интересная. Всего коснуться невозможно. Космический мониторинг, это, в основном, наблюдение Солнца и этих потоков.
Говоря о Солнце и его активности, невозможно пару слов не сказать о цикле солнечной активности. Примерно 11 лет, это цикл солнечной активности. Солнце выходит на максимум количества вспышек. Потому уменьшается до минимума. Потом опять на максимум, потом опять на минимум. Амплитуда силы этих периодов очень разная. Но, тем не менее, хорошо описывается всем исследованием.
Сергей Ивановский. Меня сразу заинтересовало. Сразу, видимо, какие-то должны конспирологические вокруг этого мифы идти. Циклы Солнца, обязательно должна прилететь планета Нибиру, через какое-то время все разрушить и прочее. Влияние на исторические процессы обязательно. И там много таких интересных событий, которые люди начинают привязывать, в частности, к этому явлению.
Денис Рогов. Я хочу сказать, что не все из этого лишено смысла. Конечно и в науке, и во всех этих вещах всегда есть элемент недобросовестности исследователей. Когда они пытаются что-то увязать несвязанное. Но в целом там есть связь. Опять же это большой вопрос к физикам Солнца. Одиннадцатилетний цикл. Опять же, я занимаюсь космической погодой, не сильно вдаюсь в эти детали потому, что это отдельная сфера. Почему такой цикл? Мы боремся с последствиями, мы изучаем последствия. В общем-то, есть две теории. Первая, это внутренние какие-то процессы, цикличность. И вторая - внешние. Противников и сторонников одного и второго очень много. Лично мне импонирует та теория, что внешние источники.
В Солнечной системе есть пример. Если вы наберете “вулканическая активность в Солнечной системе”, очень интересный запрос. Вулканы на Земле, вулканы есть везде, очень много. И когда вы наберете “вулканическая активность”, вам в первую очередь буде рассказываться о спутниках Юпитера. Там у нас спутник Ио, например. У него орбита вокруг планеты-гиганта немножко вытянутая, и когда он подходит ближе к ней, его буквально разрывает этим притяжением, активируется внутренняя деятельность, вулканы. Ушел, чуть успокоился. Потому опять пришел, разрывает. Мне почему-то внутренне больше нравится эта теория. Мы понимаем, если говорить вообще о космосе, что это группа объектов и наша Солнечная система, это всего лишь маленькая песчинка в общей системе. То есть, она вращается вокруг чего-то более массивного, приближение-удаление к чему-то может вызывать в нашей звезде такие эффекты. Мне нравится эта теория.
Сергей Ивановский. А альтернативная?
Денис Рогов. А альтернативная, это внутренние какие-то процессы. Которые влияют на периодичность этих всплесков активности. Что мы еще хотим сказать? Наземный мониторинг. Наземный сегмент, которым, в общем-то, мы занимаемся. Он заключается в измерениях интенсивности магнитного поля и параметров верхней атмосферы. Почему? Магнитное поле, это прямое измерение, по сути, получается. Как силовые линии, которые опираются на станцию измерения, наклоняются, меняются, сдвигаются. В зависимости от давления внешнего, солнечного ветра и вот этих всех эффектов. То есть, вектор, как он идет, там, в принципе, все хорошо понятно. Почему следующим я назвал измерение верхней атмосферы? Это у нас ионосфера. Это у нас получаются косвенные измерения. Мы измеряем то, что наделали нам эти частицы, скажем так. Не только частицы, но и излучение солнечное. То есть, основная ионосфера. Мы только два слова в самом начале сказали. Основная ионосфера формируется именно под действием солнечного излучения. Ультрафиолетового рентгеновского излучения. Поэтому оно имеет вариации “день-ночь”. То есть, развернулась планета, нет солнечного света, все уменьшилось. Потом опять развернулась – увеличилось. Сезонные вариации, “зима-лето”, в зависимости от положения. Это первый аспект ионизации. Второй аспект – как раз вот эти высыпающиеся частицы. Понятно, что они больше действуют в высоких широтах. Собственно там мы и проводим наши исследования.
Сергей Ивановский. Можно подробнее про исследования, про то, чем занимаетесь?
Денис Рогов. Можем, конечно, будем рады рассказать. Магнитное поле, мы сказали. По магнитному полю, я упоминал чуть раньше, в полярных регионах, в Антарктиде, в центре полярной шапки на станции “Восток”, и в Гренландии, датская станция “Туле”. По этим двум магнитным наблюдениям в центре полярной шапки формируется PC-индекс, индекс полярной шапки, разработанный в нашем отделе, в нашем институте. Который несколько лет назад принят, как международный. Это индекс, который характеризует энергию солнечного ветра, который передается магнитосфере. Это еще один предиктор, более близкий, насколько энергия накачивается в магнитосферу, насколько она готова оттуда высыпаться в виде частиц. Не то, что частицы попали и сразу высыпались, нет. Они попадают, так сказать, в резервуар, накапливаются. Когда все это готово разрядиться, разряжаются. Потом опять накапливаются, разряжаются.
Сергей Ивановский. Похоже на конденсатор.
Денис Рогов. Да. То есть, аналогий очень много. Не смотря на то, что эффекты глобальные, масштабы этих эффектов, аналогий очень много. В том числе, всем известных. Магнитные наблюдения в авроральном овале. Наши российские станции входят в мировую цепочку по северу авроральных измерений. И пересылая данные в мировой центр данных в Киото, в Японию, там проводится расчет аврорального индекса. Группа индексов, которые формируют информацию авроральных токов. Опять же, магнитная буря, магнитная суббуря, это тоже для высоких широт. Это тоже комплексное явление, это не значит, что оно пошло и действует на Земном шаре одинаково. Нет. Оно действует на противосолнечной стороне от хвоста, на предполуденной... Там куча дрейфов, там такие сложные структуры, поэтому жизненно необходимо иметь информацию по всему овалу. В этом плане международное сотрудничество, это единственно возможное для определения последствий наземных... То, что может быть. Это измерение магнитного поля. Ну, и ионосфера. Это у нас комплексы наблюдений. Это вертикальное зондирование ионосферы, наклонное зондирование ионосферы. Это активные методы. И пассивные методы, это ареометр.
Начнем с пассивного. То есть, ареометр, это измеритель относительной прозрачности ионосферы, если так перевести впрямую, как это говорилось. Отличное средство измерения, оно характеризует... Мы совсем недавно говорили про протоны, которые создают эту ионизацию выше 50 километров. Так же, как электроны в этой авроральной зоне. На что влияет эта ионизация? Ну, создалась она и создалась. А вот измерение этим прибором... Это влияет на энергию прохождения радиоволн. Да, я не сказал несколько слов о практическом значении ионосферы. Ионосфера и была так случайно обнаружена, в 1902 году, по-моему. Радиоволны, испущенные от передатчика к приемнику, неожиданно распространялись дальше, чем зона прямой видимости. Как же так? Значит, наверное, там есть какая-то среда, от которой они отразились. И действительно, так ионосфера и была сначала открыта. Это потом уже доказательная база, излучение, потоки, плазма. Сначала практика нашла такую замечательную оболочку.
Сергей Ивановский. Там радиоволны отражаются от поверхностей, от нижней, верхней...
Денис Рогов. Да. Они отражаются от ионосферы, отражаются от Земли. Таким образом, дальнее распространение позволяет нам осуществлять радиосвязь, радиолокацию, в некотором роде навигацию, хотя сейчас это все спутники. Ну, спутники тоже уязвимы, поэтому в определенных структурах эта связь никогда не сходит на нет. Спутниковая связь сейчас покрывает практически весь Земной шар. Тем не менее, она очень дорогая. Коротковолновая радиосвязь, радиоволны, которые отражаются от ионосферы, она очень дешевая. Возможное расстояние уверенной радиосвязи 2 тысячи километров, 3 тысячи километров, 4 тысячи километров. Ты вышел в поле, поставил антенну у себя на даче и можешь говорить. Но среда отражения подвержена этому комплексу явлений космической погоды. Поэтому нужно знать когда, где, каким образом это использовать. На очень большом промежутке времени это можно использовать.
Из пагубных явлений, это поглощение радиоволн. Во-первых, оно есть всегда. Оно увеличивается на дневной стороне, а уменьшается на ночной. За поглощение отвечает этот слой от 50 до 90 километров. И когда у нас создается дополнительная ионизация в этой области, радиоволнам не хватает силы, чтобы через нее пройти. Или хватает, но приемник не может их выделить, или полное поглощение. А как раз наблюдением за этим слоем у нас занимается ареометрический метод. В чем его суть? Он принимает космическое радиоизлучение на определенных частотах, которое проходит через эту область. Почему измеритель относительной непрозрачности ионосферы? Потому, что когда в этой области возникает дополнительная ионизация, сигнал, который свободно до этого времени проходил, он теряется. На измерениях мы видим падение уровня. Падение уровня, выраженное в децибелах, говорит: “Все, пошло поглощение, пошел эффект”. Это или полярные шапки, или ароральное поглощение. Или в момент вспышки выброс рентгеновского излучения. То есть, это в 15 минут на всей освещенной стороне планеты будет поглощение. Будут эффекты от ультрафиолетового излучения в верхней атмосфере, они тоже будут влиять на распространение. Но это вообще комплекс явлений.
Метод вертикального зондирования ионосферы. У нас, по сути, станция излучает волны вертикально над собой, они отражаются и записываются. По амплитуде отраженной волны и по ее частоте, станция излучает сигнал с переменной частотой, мы можем понять какой у нас профиль распределения электронной концентрации на высотах отражения. Это от 100 километров, в принципе, до нижней границы потому, что там есть максимум на высотах 250, 300, 400, в зависимости от сезона и параметров. До этой высоты мы можем сказать, как у нас распределяется ионизация. Она очень меняется и в естественных условия, и в возмущенных условиях.
И есть метод наклонного зондирования ионосферы. Развернута сеть, как на картинке можно наблюдать. Наблюдение в северных широтах российских, у нас шесть станций приемо-передающих. Передатчик излучает радиоволну, а приемник ее принимает. Как она к нему доходит? Отражение от ионосферы, от Земли. Так может быть или несколько скачков, или один скачок, два скачка, сколько дошло. И по параметрам этих отражений мы судим формально о параметрах распространения на этой радиотрассе. А косвенная, и самая главная для нас, исследовательская точка зрения, это параметры среды, от которой произошло отражение. И это здорово наблюдать, как среда начинает постепенно меняться. Ты видишь, как она искривляется, появляется что-то дополнительное. Потом оно подсаживается, начинается поглощение, снизу скрывается, сверху скрывается и полное не прохождение радиоволн. Печальный финал с точки зрения наблюдения. Но, тем не менее, имея разветвленную сеть по всему северу, мы можем сказать, что: “Вот здесь, ребята, очень плохо все, а здесь хорошо. Давайте как-нибудь туда зайдем”. С точки зрения практического обеспечения это очень важно. Это очень важно для связи, для дальней радиолокации. Это комплекс явлений очень сложных. Изменение этой среды, это поистине масштабное, вызывающее восхищение явление.
Сергей Ивановский. Тогда можно подвести какой-то определенный итог нашей беседы. Основное, что мы должны для себя выделить, что есть магнитные бури, есть определенные институты, которые занимаются измерениями. Мы можем предсказывать бури. И либо бежать с фотоаппаратом, что-то попытаться снять, либо попытаться отреагировать на это в плане собственного здоровья. Кстати, наверное, можно сказать, если магнитная буря произошла, а человек подвержен, что он может делать? Ну, примерно, понимать, что у него может скакнуть давление, как минимум. или что-нибудь вроде этого. Ну, и как-то понимать, что эти солнечные активности непосредственно влияет на нашу жизнь. И было бы неплохо о них знать. Периодически, насколько я знаю, какие-то средства массовой информации нас информируют, что была солнечная буря, активность какая-то. Если есть еще что-то добавить, можно добавить.
Денис Рогов. Как раз ты сейчас сказал про средства массовой информации. Иногда это все преподносится настолько пафосно, что там произошла вспышка, очень страшно становится. Мне даже бывает страшно читать, что там пишут, прямо конец света наступает. Это, в принципе, довольно распространенное явление. Другое дело, что нужно понимать, что от них ожидать. И если мы говорим о максимумах солнечной активности, то замечено, что на спадах, мы сейчас находимся на ветке спада, максимум последний, это 2013-2014 год, именно на ветке спада формируются самые мощные события. То есть, это как раз 2003 год, октябрь, когда полярное сияние в Москве наблюдалось хорошо. В общем можно ожидать. То есть, нужно быть готовым информационно. И я начал говорить, что это масштабный комплекс событий. Космическая погода, это Солнце, Земля, эта взаимосвязь, чему она учит? Мне кажется, что что-то глобальное происходит и многие из нас... Я когда узнал, я очень поздно об этом узнал, думаю: “Как я без этого жил, без этого понимания?” Без этого понимания можно жить. Но именно знание глобального процесса, что что-то происходит без тебя...
Сергей Ивановский. На что ты не можешь повлиять никак вообще.
Денис Рогов. Да. И оно сделано так, что оно тебя защищает. Магнитный щит, атмосфера, эти все области защиты. И ты подумаешь: “Может быть твои проблемы, это что-то такое локальное”. Весь этот комплекс явлений, который нас, казалось бы, не касается, тем не менее, он сохраняет жизнь на планете.
Сергей Ивановский. Давай еще разочек. У нас ионосфера, магнитосфера, что там еще?
Денис Рогов. Солнце, солнечный ветер, все это активная среда. Вот. Эффекты по степени защиты. Магнитное поле нас защищает от большинства частиц, которые, в принципе, опасны для жизни. Высыпания, если сравнить с реальными потоками, очень незначительно происходят в высоких широтах. Тем не менее, оно очень сильное и опасное, как мы говорили только что про самолеты и про электронику. То есть, магнитное поле, это щит. Следующий щит, для частиц уже непроходимый, это атмосфера. Практически непроходимый. Кроме того, атмосфера защищает нас от жестких элементов в спектре. Жесткий рентген не проходит. У нас вот этот загар, это на мягкий рентген реакция. Жесткий рентген губителен для живых клеток. Это защита наша. В том числе и всю эту систему, она сама себе оберегает. То есть, магнитное поле, казалось бы, есть магнитное поле, атмосфера есть атмосфера, но атмосфера теряется, уходят частицы. Но магнитное поле их разворачивает обратно. То есть, Марс, например, имеет очень разряженную атмосферу. У него очень слабое, такое с вкраплениями, магнитное поле. Не такое как у Земли. Поэтому он свою атмосферу потерял. А случайно ли это?
Сергей Ивановский. Видимо, не случайно. Надеюсь, наша жизнь не случайна. Кто ее сделал и почему, конечно, загадкой остается. Но, тем не менее, те эффекты, которые нашу жизнь сохраняют, они очень интересны. Я предлагаю на этом сегодня беседу завершить. Если зрителям было интересно, это было здорово. Надеюсь, что мы еще раз встретимся и какую-то еще беседу на тему погоды космической создадим. Спасибо.
Денис Рогов. Рад был. До свидания. Всего доброго.
Новости
VIP
