Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Клим Саныч, добрый день.
Клим Жуков. Добрый день. Всем привет!
Д.Ю. Третья серия шедевра.
Клим Жуков. «Чернобыль»?
Д.Ю. Да.
Клим Жуков. Во-первых, нужно вернуться во вторую и первую серию, нас там кое-где поправили – сказали, что винтокрыл был МИ-8. Он в самом деле был МИ-8, просто мне был гораздо интереснее диалог, который происходил внутри правительственного винтокрыла, поэтому останавливал кадр я именно там и забыл, как выглядел вертолёт, и, в общем, определил его неверно. По поводу того, что внутри…
Д.Ю. Я бы напомнил гражданам, что это беседа, где в полемическом запале не всегда удаётся точно сказать. Как только мы вам выпустим книжку про это, дело, там всё будет правильно написано. Потом же летал и 26-ой с крыльями.
Клим Жуков. Сколько угодно.
Д.Ю. Что не так-то?
Клим Жуков. Да не, ну самое главное, что вопрос-то был не в том, какой конкретно вертолёт. Если бы я про вертолёт рассказывал, кстати, сейчас я тоже немножко про него расскажу всё-таки, потому что когда нам указали на такую ошибку, я включил же посмотреть, что это за машина – оказалось, правильно, МИ-8. Стоп-кадр-то я делал, когда диалог начался. По поводу того, что внутри сидят не воины-десантники – товарищи, это же была шутка, неужели нужно везде лыбы ставить? Ну как-то даже не знаю… «Гвардейцы-десантники» – я ж пошутил, понятно, у них на петлицах написано: «ГБ».
Д.Ю. Да, дорогие друзья, там сидели сотрудники КГБ, что выглядит ещё более идиотски, чем гвардейцы-десантники или какие-нибудь эти ВВ-шники, которые там с автоматом бегают вокруг министра угольной промышленности. Идиоты, блин! Да, там сидит ст. лейтенант или лейтенант…
Клим Жуков. Страшный лейтенант.
Д.Ю. …и капитан, да, в форме. Вы не поверите – я службу нёс на Литейном, д.4, что-то я как-то не встречал людей в форме, с портупеями, и проч. Они где-то, может, секретно переодеваются, я не знаю, но по жизни не встречал.
Клим Жуков. Ну это же специально, чтобы страшнее было.
Д.Ю. Конечно, да-да-да!
Клим Жуков. Демонстрировать…
Д.Ю. Эти-то вот с такими харями – эти кого угодно из вертолёта выкинут. Там вопросы подчинения, конечно, очень интересные: «Гаврила и Хомяк, закопать его тёпленьким!»
Клим Жуков. Академика этого.
Д.Ю. Да, академика этого вонючего. Его, кстати, почему-то всё время зовут профессором.
Клим Жуков. Ну он потому что профессор МГУ.
Д.Ю. Академик главнее, я не знаю…
Клим Жуков. Это, видимо, западная наша аудитория не разбирается. Это у нас профессор, а у них этих профессоров там градация штук 8, если я не ошибаюсь, в общем, много: там, «Guest professor», «Associated professor», «Full Professor» - в общем, ужас, что такое! Поэтому у них – ну «профессор», это как во время или после войны Севера и Юга всех поголовно звали «полковниками», даже если он был лейтенант, ну чисто чтоб уважение оказать, человека зовут «Полковник».
Д.Ю. У нас так можно оскорбить серьёзно, назвав лейтенанта «товарищ майор», последствия непредсказуемы.
Клим Жуков. Да, по поводу вертолёта, потому что я, как сказал, полез смотреть кино – что это за вертолёт, и конечно, надо было бы остановиться именно и на вертолёте тоже, спасибо за сигнал, потому что, во-первых, вертолёт с опознавательными знаками ВВС современной Украины – это раз…
Д.Ю. Бандеровский вертолёт!
Клим Жуков. Во-вторых, он настолько облупленный весь какой-то, ржавый, обоссанный…
Д.Ю. Ну как положено для ВС Украины, там всё хорошо.
Клим Жуков. Вот, потому что я что-то как-то думаю, что если бы на таком геликоптере собрались везти чинов правительства, вот если бы начальство увидело бы в таком состоянии машину, все, кто за эту машину отвечают, по жопе получили бы так, чтобы потом год чесались, как минимум!
Д.Ю. Я могу рассказать всем малознающим хороший советский анекдот, как Василий Иванович Петьку вызывает: «Петька, проверяющий из Москвы едет – срочно все баллистические ракеты покрасить! Срочно!» Ну, Петька убегает: «Василий Иванович, все нормально, уже можем показывать». Ну и Василий Иванович ведёт генерала мимо ракет, идут-идут-идут, и вдруг на последней ракете прямо на носу висит ведро из-под краски – забыли снять. Генерал такой: «Это что такое?» Петька сбоку выпрыгивает: «Товарищ генерал, это фотонный отражатель». «Без тебя знаю, что фотонный – почему не покрашен?»
Это ключевое, оно ж не смешно – всё должно быть покрашено аккуратно, однообразно. Как это у вас техника содержится в таком состоянии, это же идиотия! Краски, кстати, в авиации отдельно поставляли, в специальных баночках, чтобы она такого же колеру, цвета, ну примерно как сейчас краски «Тиккурила» - в СА всё это было, и технику в таком состоянии… Это немедленно вспоминается х/ф «Викинг», где все в говне, а военная техника должна содержаться будь здоров! Вы на любого мотоциклиста посмотрите, на что похож его мотоцикл. По-моему, у него полжизни уходит на то, чтобы грамотно его запидорасить, чтобы оно всё блестело, сверкало, было красиво, и вот он я, владелец этого железного чуда.
Клим Жуков. Да. Опять же, знающие люди откликнулись на наш призыв, провели мониторинг интернетов этих ваших иностранных, и оказалось, что мои подозрения, которые я высказал касательно принадлежности канала НВО, не совсем подозрения, потому что вот что получается: как известно, НВО находится в собственности «Warner media», а «Warner media» является частью известной компании «AT&T» - это такой мега-гигант. А так получилось, что «AT&T» - они сеть «IP-TV» держат, и через них вещает некая контора «CBS», а «CBS» находится в одном холдинге с «Westinghouse Electric Company» - это вот те самые люди, которые выпускают в т.ч. ядрёные реакторы, которые самые безопасные в мире, и периодически тем не менее эти самые безопасные в мире реакторы бахают – вот, например, как эти гении в Фукусиме построили электростанцию прямо в зоне сейсмической и волновой опасности.
Д.Ю. Хорошо получилось, да. Но там тебе сразу сообщат, что «Вестингауза» этого купила «Тошиба» японская, и это вообще всё отрицает сразу, это вообще всё уже совершенно иначе, всё по-другому. Ну, каким дураком надо быть, чтобы подобное писать, я как-то не знаю.
Клим Жуков. Ну, это же понятно, что бюджет там 250 млн. долларов у этой 5-серийной херни, он не мог взяться с неба. Понятно, кто ему этот бюджет дал и с какой целью, потому что это просто обычный проплаченный лоббистами пропагандистский продукт. Ну я, конечно, не видел чеков, что «Вестингауз» там или «Вестингауз Тошиба» заслал денег в НВО, но, простите, что там стоит 250 лямов, просто скажите, пожалуйста?
Д.Ю. Не знаю.
Клим Жуков. Ну это же получается, так, несложно посчитать, по 50 лямов за серию – что там может стоить, блин, 50 лямов?!
Д.Ю. Я для дураков поясню отдельно: у нас среди дураков распространено такое совершенно странное мнение, что вот в «кровавом совке» на съёмки кино деньги даёт только государство, как ты понимаешь, и всё привязано к коммунистической партии, а вот на Западе полная свобода, и каждый творит, как хочет. Из таких «творит, как хочет» лично мне известны только братья Уайнстайн, они же Ванштейны, как это у нас говорят. Братья, один из которых сейчас загремел по факту…
Клим Жуков. За харрасмент.
Д.Ю. …огуливания всех налево и направо. Брат Вайнштейн занимался следующим: находил некий перспективный сценарий, давал немножко денег, они снимали небольшой псевдотрейлер, после этого он мчался в Канны и там всем показывал: «А вот у нас в работе такое, не хотите поучаствовать? Перспективный режиссёр, великолепные актёры и пр., и др.?» И да, все хотят поучаствовать – вот бабло, вот бабло, вот бабло. И таким образом Харви Вайнштейн снимал свои фильмы. Это исключение из всего, что только может быть – во-первых, человек одарён нечеловеческим нюхом на хорошие сценарии, во-вторых, дружит с отличными режиссёрами, типа Квентина Тарантины какого-нибудь, в-третьих, у него там, я не знаю, сто с лишним «Оскаров», я уже боюсь наврать – не помню. Т.е. это выдающийся экземпляр, но действовал вот так, т.е. обманывал людей – типа, давайте деньги вперёд на неизвестно что, вы ещё ничего не делаете, вообще ничего не происходит, а уже вот у нас есть. Все остальные, все абсолютно голливудские конторы большого, так сказать, пошиба, каковых всего, по-моему, сейчас, наверное, шесть: «Парамаунты», «Юнивёрсалы», «Уорнер Бразерсы», «Диснеи» и проч. – за спиной у каждого стоит какой-нибудь «Дженерал Моторз», «Дженерал Электрик» и проч. Это называется транснациональная корпорация (ТНК), т.е. конторы, в которых денег тупо больше, чем у большинства государств. И только эти конторы, стоя за спиной, это никак не отрицает того, что во главе студии стоят гениальные администраторы, которые подбирают замечательных творцов, которые ищут отличные сценарии, нанимают актёров, трали-вали, но дать вам, например, 3 млрд. долларов в год никто не может, кроме государства или ТНК.
Клим Жуков. Что тоже, в общем, считай, что государство.
Д.Ю. Да, никто не может. А если это государственные цели преследуются – ну и государство там участвует, наверное. Вот почему-то Майклу Бэю, который «Трансформеров» снимает, Пентагон предоставляет всё вообще: «Майкл, снимай хорошее кино, как ВС США подавляют любую нечисть, в т.ч. и гадов из космоса. Только ВС США могут подавить!» Ну и в результате вот тебе 3 миллиарда дали, а ты, например, за год заработал 4,8, при этом, чисто для дураков: если выпущено за год 10 фильмов, грубо говоря, из них 3 – полный провал вообще, даже не отбились, я не знаю, пяток…
Клим Жуков. Туда-сюда.
Д.Ю. …нормально вышли, да, в нули и принесли немножко прибыли, и один «Титаник», который деньги собирает, просто как комбайн, и покрывает расходы на это, на это, и в общем, всё покрывает и приносит ещё прибыль. Вот какой-нибудь «Гарри Поттер» и ещё, я не знаю, назовите кого угодно. Только за счёт того, что эта самая ТНК стоит за спиной и выдаёт патроны, если её нет – любые фильмы, любые… Вы можете снять одно кино какое-нибудь сверхгениальное, которое там выстрелит, все посмотрят, а второе вы не снимете, потому что у нас нет за спиной вот этой машины, которая делает. То, что в СССР это было государство – ну и что? Ну государство, ну да, вот оно давало деньги, и почему-то какие-то шедевры выпускали, побеждающие в Каннах-Шманнах, Венециях, Берлинах там, где угодно, гениальные фильмы, это золотой фонд нашего кино. А вот сейчас, обратите внимание, как-то вот наши творцы… у нас же капитализм, я слышал, и в рамках капитализма это тебе «Вестингаузы» должны давать деньги на твои говнофильмы…
Клим Жуков. А не Фонд кино.
Д.Ю. …да, а не Фонд кино и не Министерство культуры. Каким боком вообще? Всё, ваш «кровавый совок», где вы стояли вокруг корыта, жадно чавкая и своими жирными жопами отпихивая всех, он закончился, казалось бы – нет, точно так же: государственное корыто, жирные жопы и оглушительное чавканье, при этом вы как ничего не могли сделать, так ничего и не можете. Ушли комиссары в пыльных шлемах, которые вам, дуракам, объясняли, что такое хорошее кино, как его снимать, и что люди хотят увидеть. Вот ушли, и нет ничего на ровном месте, а, казалось бы, капитализм, иди к любому, у кого деньги есть, и он тебе немедленно даст.
Клим Жуков. Тут же даст, тут же!
Д.Ю. Да-да-да. Просто они уже все знают, что вы ворьё тупорылое, блин, ничего вы снимать не собираетесь, вы хотите разворовать деньги, назначить себе зарплаты 100 тысяч рублей в день, например, «потому что я гениален!» - почему нет, если деньги дают? Почему нет? Получается только говно всякое. Ну и тупорылые совершенно эти: «А вы попробуйте снимите лучше!»
Клим Жуков. У нас такая профессия – кино снимать, надо подумать?
Д.Ю. Я, честно говоря, не знаю. «Вот Тайгер Вудс, лучший гольфист в мире в известный исторический период, в этом матче выступил как-то не очень» - «А ты попробуй, сыграй лучше, чем Тайгер Вудс!» Да…
Клим Жуков. Я по этому поводу всегда говорю, что я в жизни не собрал ни одного «Жигуля» и ни одного «Роллс Ройса», но одно от другого отличаю уверенно, с первого взгляда – вот это «Роллс Ройс», это «Жигуль», этот лучше, этот, соответственно, хуже. Что не так? Я что не прав, что ли оттого, что я ни того, ни другого даже руками вот… не винтил ни одной гайки вообще в жизни?
Д.Ю. Ну, можно сравнить: как-то раз мы с Олегом Зотовым отправились покататься на автомобилях «Бентли». Я забрался в автомобиль «Bentayga», промчался взад-назад со скоростью 200 км/час – красота!!! У меня автомобиль BMW X5, хороший, новый. Промчался на этой «Бентейге» - ох, отлично! Забрался в некое купе «Continental» - ещё круче, вообще, просто вот болид в прямом смысле слова! Закончив носиться на автомобилях «Бентли» и удовлетворившись, я залез в свой BMW X5 – я тебе так скажу: большего унижения я в жизни не испытывал – натурально ведро с гайками. Да, они отличаются, ну и что?
Клим Жуков. Нет, ну я к тому, что…
Д.Ю. Что для этого надо-то, я не пойму?
Клим Жуков. Нет, тебе нужно собрать…
Д.Ю. Мне самому надо собрать, да?
Клим Жуков. «Бентли» собрать, тогда…
Д.Ю. Лучше «Бентли» я должен собрать!
Клим Жуков. Нет, тогда можешь говорить, а пока не собрал, сиди и молчи.
Д.Ю. Рот раскрывать, да, а тут вот ишь, блин – гениально сделано… Кстати, о птичках: если уж совсем это… я кофе попил, извини…
Клим Жуков. Ничего страшного.
Д.Ю. Если уж совсем всё гениально, так восстановлен антураж… Во-первых, ничего там не восстановлено. Начнём с того, что это, по всей видимости, я не смотрел, но, по всей видимости, это снимали на Украине и в Литве.
Клим Жуков. Там и снимали.
Д.Ю. Там как было всё 40 лет назад, оно так и сохранилось замечательно. Вы не поверите, но за это время развивалась строительная техника, материалы другие появились, и в общем, если вы мне хотите показывать советский сельский клуб, я неплохо помню, как он выглядел, но это было 40 лет назад, это гигантский срок, и вообще с тех пор всё поменялось. У меня, например, был деревянный домик, папенька построил из брёвен, с деревянными полами, деревянными потолками, с печкой, с лежанкой, туда-сюда… Но я живу почему-то в другом домике. В домике из брёвен жить нельзя, так я вам скажу. Он красивый и, якобы, экологичный, но на самом деле всё брёвна пропитаны каким-то фенолфталеином, чтобы он не горел…
Клим Жуков. Не гнил.
Д.Ю. …чтобы жучки не заводились. Нюхать этот фенолфталеин – это вы сами, без меня. Утеплить его нельзя – я лично собирал мох на болоте мешками, там прокладывал, заколачивал, обрубал эти… Нифига, прошло время, он высох – и что? Если ветер дует, если дом не в лесу, где ветра нет, а если ветер дует – кранты, там всё промёрзнет насквозь, вы не натопитесь. Это дурацкий дом, а нынче всё строят по-другому, но если 40 лет ничего не трогать – да, будет выглядеть вот так. «Ах, как восстановлен антураж!» Вот ты знаешь, мы все, наверное, играли в игру «Fallout»…
Клим Жуков. Да!
Д.Ю. Ну вот как там восстановлен быт 50-ых годов в США? Я не жил в США в 50-ых годах, я не знаю, какой там был быт, и я не могу оценить - достоверно, нет? Это некий художественный, так сказать, контекст, что вот оно такое всё округлое там это, и проч. Что американец видит в этом фильме про Чернобыль? Я могу сказать, что – серость…
Клим Жуков. Облупленность.
Д.Ю. …убожество, блин, и полное говно! Вот это да, это замечательно восстановлено, гамма выбрана правильная цветовая: серость, убожество и говно – это да, а всё остальное – а чего американцу автобус ПАЗик, он знает, что это за автобус, что ли? С точки зрения американца, ПАЗик – плохой автобус? А он, между прочим, если я правильно помню, с приводом на 4 колеса, великолепно подходит для сельской местности, везде проедет, тебя довезёт, замечательный автобус. А что скажет американец, увидев наш ПАЗик, я вот, честно говоря, не знаю, или автомобиль ГАЗ-52?
Клим Жуков.
Клим Жуков. Он никогда в ПАЗике в этом не был, во-первых.
Д.Ю. Да, и чего? Что вы там восстановили-то? Нихера не понятно, блин! Ну да, вы хотели показать тотальное убожество и проч. – получилось, базара нет. Только это ложь, всё было не так!
Клим Жуков. Конечно. Не, ну я прекрасно помню 1986 год, я уже находился в совершенно сознательном возрасте, и это воспоминание, как вчера, потому что лет мне было не так много, как сейчас, и память поэтому работала совершенно иначе – я помню просто всё посекундно, по дням, кто что говорил, кто куда ходил, кто что приносил. Ну, ведомственный город, вот этот проклятый моногород, у которого есть одно градообразующее предприятие, как только приезжал ты в ведомственный город, он почему-то выглядел всегда, как конфета, тем более, что это город…
Д.Ю. Могу объяснить, почему – это фактически военный городок, где специальные люди, как в Германии, следят за порядком. Не как у вас, у дебилов, забор из горбыля такой вот в разные стороны – нельзя такой забор, забор должен быть ровный, по нитке, как у нас в казарме принято, поэтому там красота и порядок всегда.
Клим Жуков. Тем более, что если этот город находился в ведении, был приписан к атомной станции, стратегической объект, между прочим, государственной важности, денег там было всегда очень много, в этом городе.
Д.Ю. Достаточно, да, для порядка.
Клим Жуков. Да, и там хватало на то, чтобы регулярно делать ремонт, чтобы все поребрики были покрашены, может быть, даже бордюры.
Д.Ю. Побелены, да.
Клим Жуков. Побелены, да, чтобы газоны были пострижены, везде чтобы было всегда убрано, вот, и дома чтобы были отремонтированы, поэтому там не будет такого, как там показали этот ужас – о ужас! – то, что там 40 лет никогда ничего не ремонтировалось. Не, ну если 40 лет не ремонтировать, то, конечно, всё превратится в «о ужас!»
Д.Ю. Ну да, но на наших идиотов действует безупречно: «Вот он – ваш кровавый совок!» Это не он, дорогие дебилы, это то, что вам, дебилам, показывают творцы из США – как они видят вашу Родину. Она была не такой, вот не такой, и всё.
Клим Жуков. Это то, что от неё осталось спустя много лет.
Д.Ю. Сорок лет, да.
Клим Жуков. Сорок? Тридцать.
Д.Ю. Да и хер с ним! Ничего не меняет.
Клим Жуков. Но факт в том, что это вот то, что от неё осталось спустя такое количество времени, а это теперь, как фотофакт, документально зафиксировано, вот. Ну что, приступим к контенту?
Д.Ю. Да!
Клим Жуков. Мы покинули трёх чернобыльских дайверов в ужасных подземельях, насквозь радиоактивных, ЧАЭС в аварийном состоянии, и у них потухли фонарики. А вот начинается третья серия с того, что опять дайверы под дикое завывание счётчиков Гейгера идут по кошмарным этим подземельям, и фонарики у них работают.
Д.Ю. Это другие фонарики, это фонарик под названием «жучок», у меня такой в детстве был – у него ручка торчит такая, и раз-раз-раз, там как маленькая динамо-машина, ты – жжжжжж….
Клим Жуков. А у меня такой тоже был.
Д.Ю. Да, они жужжат, ими всё время… Он без батарейки, видимо. Многие написали, что батарейке в условиях радиации наступают кранты, что батарейка батареистость свою не блюдёт.
Клим Жуков. Не, ну там должна быть такая радиация, чтобы она разряжалась, причём она будет разряжаться сильно быстрее, это точно, но не мгновенно. Там у них, условно, час им нужно было там пробыть, вот на весь час новых аккумуляторов бы хватило.
Д.Ю. Ну, я замечу: у «кровавых совков» был изобретён фонарик-«жучок», который жужжит, и которому батарейка не нужна, и он кровавым совковым светом всё вокруг освещал.
Клим Жуков. Да, но, повторюсь, этих трёх человек послали в подземелье не просто так. Во-первых, они были не совсем добровольцы. Мы когда сказали, что они добровольцы – они, конечно, могли бы, наверное, отказаться, поэтому, т.к. не отказались, некоторым образом их можно назвать добровольцами, но послали их в эти подземелья только по одной простой причине – они точно знали, как эти подземелья устроены, т.е. это были сотрудники станции, которые около этой станции дежурили, несмотря на то что есть авария, чтобы выполнять некие задания комиссии. Соответственно, эти вот три человека в этот момент находились на смене, когда было принято решение о дегидратации бассейнов-барботёров. Им просто сказали: «Идите».
Д.Ю. «Ваша работа».
Клим Жуков. «Ваша работа». При этом маршрут был проложен не абы как, а так, чтобы там была минимальная радиация, чтобы не попали под серьёзную раздачу. Повторюсь: они максимально, что видели – 10 рентген в час. Это очень нехорошая доза, прямо скажем, излучение нехорошее, но они же там не сутки провели.
Д.Ю. Спать не ложились.
Клим Жуков. Нет, они сходили туда-обратно, и всё. И в общем, им в итоге за это ничего не было, они не испортили себе здоровье. Потому что в кино-то они все умерли – а нет, там один 19 лет проработал потом на ЧАЭС после этого и только потом умер, а двое других живы-здоровы до сих пор, дай им Бог здоровья и дальше так же.
Д.Ю. Ну там в конце кино-то написали, что…
Клим Жуков. Да, в конце написали, что это мы немножко…
Д.Ю. Ну т.е. сначала ушат говна вылили, а потом: «Ну было немножко не так…»
Клим Жуков. А потом мелким шрифтом написали, что нет, ну эти-то трое, конечно, живы. Ну а чего вы врёте тогда?
Д.Ю. Это же со всем уважением к документализму…
Клим Жуков. Конечно, конечно.
Д.Ю. …к подвигу, так сказать.
Клим Жуков. Да-да. Потом, если забежать вперёд к этим титрам в конце пятой серии, там всё прекрасно, просто всё! На этом мы отдельно остановимся. Да, так вот, фонарики, значит, работают, и эти вот парни, которые идут в глубоководном водолазном снаряжении с баллонами сжатого воздуха за спинами, у них дыхательные трубки к маскам не присоединены.
Д.Ю. Это на всякий случай, я так думаю.
Клим Жуков. Я просто не понял – а нахрена? Баллоны же тяжёлые, вы их когда-нибудь вообще пытались на спине носить? Они весят изрядно! Если у вас трубки не подсоединены, к дыхалу, нафиг они вам нужны – чтобы не повернуться в коридоре было, специально для этого?
Д.Ю. Ну да, это, кстати, опасно, да. Масса всякой водолазной фигни случается из-за того, что ты цепляешься чем попало – трубками, вентилями, там ещё чем-то – ты ж не привык габариты свои осознавать. Заканчивается трагедиями.
Клим Жуков. Тем более, что вот вы же сами показываете, что у вас там воды по колено – нахрена им эти баллоны? Вопрос такой у меня.
Д.Ю. Ну, может, думали, что там хотя бы по горло?
Клим Жуков. Ну им же в бассейн, который теоретически, как говорят в фильме, под завязку полный, им же туда нырять-то не надо, им нужно просто вентиля открыть и уйти в обратном порядке – всё. Воды по колено – зачем у вас эта маска, из которой говорить невозможно вообще?
Д.Ю. Они молча всё, да.
Клим Жуков. Т.е. там секретными знаками обмениваются.
Д.Ю. Водолазными.
Клим Жуков. Где они их выучили, ещё интересно? Шли они в обычных лепестках-респираторах, с которыми говорить нормально можно, просто изолировали дыхательные пути, чтобы никакая радиационная пыль им не попала – всё. Да, и в сухих гидрокостюмах, чтобы не промокнуть и не замёрзнуть, потому что, ну да, там температура не курортная, конечно же.
А в это время зампред совмина Щербина Б.Е. сумрачно спрашивает у товарища Легасова: «А могу я их уже убить?» А Легасов отвечает: «Да легко!» Да вообще! Мы же у Горбачёва-то испросили разрешение их убить, так скорее всего там всё, никто не выйдет. Всё, пока-пока! «И что же мы будем делать, если не сработает?» - спрашивает Щербина, на что Легасов отмалчивается: что будем делать – наверное, ещё троих посылать или, наверное, шестерых, чтобы хоть кто-нибудь дополз.
Д.Ю. Да, крутанул бы.
Клим Жуков. Но вроде как всё срабатывает. Дозиметры воют, а парни выбираются наконец наружу под дружные аплодисменты собравшихся делают победный жест руками и, конечно, а награду немедленно получают самый главный, первый приз – водку.
Д.Ю. Тут же по пузырю всем.
Клим Жуков. Водку, понимаешь, вот тут же, немедленно, и тут же из горла её глушат!
Д.Ю. Вот среди твоих знакомых, я, как человек, достаточно неплохо употребляющий алкоголь, вот среди твоих знакомых есть люди, которые пьют из горла, водку именно?
Клим Жуков. Только с одной целью – чтобы показать лихость, что вот я могу, представляете, эту гадость вот прямо сейчас при вас взять…
Д.Ю. Да, взять и засадить винтом, блин!
Клим Жуков. …раскрутить винтом… Я один раз выпил пол-литра залпом винтом, ну тоже чтобы показать лихость, мне было лет 27, наверное, нужно было как-то…
Д.Ю. Обозначить.
Клим Жуков. …обозначить себя, да.
Д.Ю. Кто тут кто?
Клим Жуков. Да. Я был на свадьбе, там одна половина гостей были сотрудники МВД, вторая половина гостей были сотрудники ФСБ, один я, как белая ворона, понимаешь, поэтому пришлось каким-то образом…
Д.Ю. Чтобы примирить?
Клим Жуков. Да. Нет, ну чтобы на меня хоть смотреть начали с подобием уважения. А кстати, это всё происходило на Украине, в Харькове, вот.
Д.Ю. Если бы вот кино американское про американцев, например, про пожарных, которые в небоскрёбах-то там, когда самолёты в небоскрёбы попали – вот пожарный выбегает, а ему навстречу, наверное…
Клим Жуков. Фуфырь?
Д.Ю. Не, мэр города Нью-Йорка с подносом кокса, и столовую ложку… «О, ништяк!» - говорит пожарный, да? Ну что за чушь?!
Клим Жуков. Слушай, ну ты ловчее зашёл, я-то думал – мэр с бутылкой «Джека Дэниэлза» всего лишь.
Д.Ю. Нет!
Клим Жуков. Ну да, поднос кокса гораздо лучше!
Д.Ю. Ну там же Америка – страна богатая. … - и весь расчёт, там с белыми мордами, да? Это правдиво, наверное, да, потому что ну как парней не подбодрить? Идиоты!
Клим Жуков. Не подбодрить парней из личного фонда мэра? У него наверняка есть.
Д.Ю. Да. В конце концов, если бы там, действительно, была водка – это уж к вопросу о достоверности – уж наверное, дали бы стакан, налили бы, постаравшись охладить для товарища…
Клим Жуков. Огурец!
Д.Ю. Хлеб хотя бы – занюхать, ёлы-палы. «Куда ты жрёшь? Это же закуска!» Хотя бы выпил, занюхал – а там что? Что это такое? Кто это консультировал вообще? Вы идиоты, блин?
Клим Жуков. Ну это вот та самая дура в вышиванке консультировала.
Д.Ю. Да. Дура в вышиванке, молодец! Не дала испортить фильм.
Клим Жуков. Нет-нет-нет, всё как надо! Ну кстати говоря, вот это просто блеск, это чисто документально, со всем уважением воспроизведение поведения, во-первых, профессионалов-атомщиков, а во-вторых, войск ХБЗ, химвойск. Это как в прошлой серии было, так и в этой: вот парни по фильму ходили просто по воде, которая превращена в смертельный яд, фонит, излучает и просто может убить человека за час, пока он там лазит. Т.е. парни только что выбрались из места, где схватили смертельную дозу с воды. Смертельная доза – это около 600 бэр, биологический эквивалент рентгена. И вот эти люди бросаются их только вот в засос не целовать. С них стекает яд…
Д.Ю. Да, к ним подходить-то нельзя, не то что там…
Клим Жуков. Там должен быть в таком случае сделан стерильный бокс, где люди в полной защите будут их дегазировать со страшной силой, пидорасить щётками со спецраствором, эта вода должна стекать в специально установленные бак, ванну, я не знаю, таз, поддон – короче, чтобы она больше никуда не делась, и только потом это всё с них сдерут в следующем предбаннике, и тогда уже можно выпускать к людям, никак по-другому это не работает.
Д.Ю. Ну естественно!
Клим Жуков. А потому что в предыдущей серии вон эта приехала фольгированная шишига ГАЗ-66 с генерал-полковником Пикаловым на борту, и вот стоит генерал-полковник, снявший противогаз, из-за чего у него военная причёска превратилась вот в такой вот... даже не знаю, как назвать – куст на голове. Вы когда-нибудь видели вообще советского военного, как он причёсан? Он не так причёсан, у него это…
Д.Ю. Не так пострижен, для начала.
Клим Жуков. У него короткая уставная должна быть стрижка. Так вот, и он вот прямо выбирается, в чём был, сразу подходит к зампред совмина, к академику Легасову, всему честному собранию. В это время на заднем плане эту самую шишигу, да, дегазируют, моют, но это же всё стекает прямо тут же – вы больные?!
Д.Ю. Больные, да-да. Я ещё вдогонку про водку крикну: как-то раз у меня товарищ проживал в США достаточно долго, и они там, так сказать, родители… У всех дети заняты, грубо говоря, в одном кружке, ну и родители время от времени собираются приятно провести время. Для приятного… Во-первых, можно безнаказанно дуть коноплю, это не считается за что-то предосудительное, а для тех, кто хочет выпить, привозят здоровенный холодильник – эти, знаешь, они, как сундуки, открываются, там лёд набит. Американцы страшно любят, чтобы везде был лёд, в каждой гостинице на этаже штуки 3-4-5 автоматов для изготовления льда стоит всегда просто.
Клим Жуков. Очень полезно.
Д.Ю. Ты берёшь… а в номере, значит, там специальная кастрюля, пластмассовая изнутри, ты бежишь, себе там, дёргаешь ручку, или за деньги – везде по-разному, тебе насыпали льда, и ты, счастливый, бежишь домой. А когда заселяешься в американский апартамент, там в холодильнике специальная машина для изготовления льда, которая в отдельный ящик непрерывно высирается какими-то кучами не кубиков, а таких – они такие, как жёлуди, такие штуки, в общем, лёд они жрут в каких-то промышленных просто масштабах. И вот этот холодильник, как сундук, набит пивом, ну и все там по баночке, и тихонько попивая… Но в то же время представлен крепкий алкоголь в некотором количестве. И наш товарищ, так сказать, ничтоже сумняшеся, взял стопарь, я не знаю, там граммов… не 100, они по столько не пьют, т.е. небольшая достаточно рюмка, там граммов 50-80, налил себе водки, выпил, продолжил приятную беседу, и после этого его никогда не звали ни на какие сборища.
Клим Жуков. Опасный алкаш!
Д.Ю. На вопрос, что случилось: «Так ты же алкоголик, ты алкоголик настолько, что ты прилюдно, вот вокруг стоят люди (детей нет, замечу! – Д.Ю.), ты не стесняешься взять, налить себе стопаря (что немыслимо, не разбавив его какой-то мочой, типа, я не знаю, «Швеппсов», там, и проч.), выжрать его сразу, вот маханул…»
Клим Жуков. Как так?
Д.Ю. Это конопля нормально, повторяю, а вот водки выпить вот столько – «ты алкоголик, ты себя не контролируешь, ты вообще полное дно. Дома, если закроешься, дома пей, как хочешь, что хочешь в любых количествах, но чтобы тебя не видели». Общество лицемеров гнусных, и поэтому для американцев то, что происходит: вот это вот из дула там непрерывно засаживание – это вы вообще какие-то… Ну, «унтерменш» ничего не говорит, вы даже не унтерменши, вы вообще животные какие-то. Извините – перебил.
Клим Жуков. Да нет, это как раз была очень хорошая и правильная реплика в тему. Да, а пока нам показывают Москву. В роли Москвы снимается Киев, я там бывал и, в общем, узнаю местность. Чего в Москве-то было не снять? Не знаю. Короче, по Москве идёт пожарная жена Игнатенко, она идёт в больницу – городскую клиническую больницу № 6, где есть мощнейшее радиологическое отделение, куда, собственно, всех пострадавших немедленно эвакуировали лечить.
Д.Ю. Я, позвольте, примечание сделаю: когда мы отзываемся о событиях в фильме в ироническом ключе, это мы отзываемся о событиях в этом говнофильме, а вовсе не про людей, которые жизнью своей жертвовали ради того, чтобы всем было жить хорошо. К людям и к совершённому ими мы относимся с глубочайшим уважением, а вот то, какую клоунаду из этого устраивают в дурацком сериале, ничего, кроме смеха, вызвать не может.
Клим Жуков. Ну оно вот прямо сейчас к этому и приближается, потому что городская клиническая больница № 6 выглядит изнутри сараем натурально…
Д.Ю. Ну каковым и является.
Клим Жуков. …крашеным какой-то шаровой краской фрагментарно. При входе стоит деревянная будка, в деревянной будке сидит мерзкая очкастая тётка, которая, конечно же, гнусным способом пожарную жену не пускает к больному мужу. Два вопроса: а вот на радиологическое отделение должны всех пускать? Неважно – жена, ребёнок…
Д.Ю. Да вообще в больницу? Мне непонятно.
Клим Жуков. Вот если у вас там в реанимации, например, кто-то лежит, вас в реанимацию прямо вот так всех: заходи?
Д.Ю. Потому что ты жена. «Пусти меня!»
Клим Жуков. А уж это, прошу прощения, не просто больной, он опасен для окружающих, потому что он подвергся облучению, к нему никого вообще подпускать нельзя, может быть.
Д.Ю. Я тебе больше скажу: у меня, например, дитё сильно болело и в больницах лежало по полгода, не поднимаясь, а маму могут пускать, а могут не пускать. А о том, чтобы ты с ним была в одной палате, там практически никогда и речи быть не может, т.е. нет таких условий. Вот нет, и всё. И чего? А тут, значит, это… Я повторюсь: мама и ребёнок – это несколько более близкие существа, чем муж и жена. И чего? А вот муж облучённый лежит, от него от самого, поди, фонит там, как я не знаю, что – и что, все должны к нему заходить, и проч.? Чушь какая!
Клим Жуков. Второй вопрос: вы вообще представляете, что такое специализированная больница с радиологическим отделением в Москве? Это космический корабль, а не сарай, так-то, на всякий случай, там нет вот того, что там показали, тем более, что уж как выглядела эта больница, можно посмотреть в интернете – интерьеры, я вам доложу, конечно, по меркам 1986 года, очень отличаются от показанного в лучшую сторону.
Д.Ю. Ну там же всё подобрано специально для того, чтобы была шаровая краска, отвратительно зелёные стены, общий ужас, уныние, угнетение, безысходность. Вот сидит баба и не пускает её. Я вот как советский человек, когда я из СА вернулся, я про жизнь в СССР знал уже абсолютно всё, и, например, если мне надо было проникнуть на какое-нибудь предприятие, без разницы абсолютно, какое, с законными целями или с незаконными, способ был примитивно простой: кирзачи, фуфайка и сварщицкий шлем – ходи, где хочешь, вообще! Ни разу меня никто не трогал, потому что я гегемон и хозяин жизни. Зашёл, вышел – абсолютно без разницы. Но тут возникает коллизия на входе.
Клим Жуков. Да, потому что её не пускают, то она, конечно, сразу даёт 3 рубля или 5 – я не помню.
Д.Ю. По-моему, чирик, я не очень всматривался, но факт, что даёт деньги.
Клим Жуков. Коррумпирует немедленно мерзкую тётеньку в очках.
Д.Ю. Надо быть полным дебилом, чтобы вот подобное происходило в Москве, ещё и в спецучреждении, где люди, мягко говоря, за место держались.
Клим Жуков. И во-первых, там за всем следили внимательно.
Д.Ю. Я повторюсь, что я больницы посещал на протяжении лет 10 без передыху просто, я ни разу такого не видел никогда! Ну, может быть ты какую-то… Тётке, может быть, коробка конфет, цветы, дядьке, может быть…
Клим Жуков. Коньяку.
Д.Ю. …коньяку, да, может быть, но это уже когда услуга, так сказать, совершена, и ты в знак благодарности, но чтобы вот так на входе совать кому-то деньги, а у тебя бы их взяли… Там вопрос: в СССР взяточничество было? Было. Коррупция была? Была. Ну вот, например, я как-то, помню, хотел улететь в город Фергана из города Ленинград и, наверное, неделю ходил на… как она у нас называется – где угол Невского и Гоголя, там такой серый дом здоровый, там кассы Аэрофлота были. Ну вот я приходил заранее, там не помню уже, за сколько до открытия, она открывается, я раз к прилавку – а билеты уже кончились. На следующий день раз к прилавку – а билеты кончились. И так, неделю проходив, я начал искать способы и средства, как же там проникнуть, и как только были найдены свои люди, так тут же мне образовались билеты, и я за это заплатил, по-моему, 10 рублей. Не помню. Билет там в пределах 70-ти, наверное, стоил, т.е. не дешёвый нифига, и я вот ещё доплатил. Конечно, в городе Фергана всё было гораздо проще – там просто в паспорт кладёшь 25 рублей и даёшь кассирше, и билет мгновенно появляется без базара, потому что те, у кого нет 25 рублей, они не купят. Но это Азия, где со взяточничеством был полный порядок. Я, кстати, вот как только я оттуда вернулся…
Клим Жуков. Там века с 5-го до н.э., наверное, был полный порядок.
Д.Ю. Вот как только я оттуда вернулся – это, я не помню, 1985 год был, 1984-ый? – я с тех пор твёрдо знаю, что я живу, как это сейчас модно говорить, в европейской стране.
Клим Жуков. В правовом государстве.
Д.Ю. В правовом государстве, где нет взяточников вообще, где закон торжествует, и проч., потому что я видел, на что это похоже в других местах, где всё наоборот. Но в России вот так вот совать деньги – ну это безумие какое-то!
Клим Жуков. Не, ну тут же это… допустим, это была просто больница – я бы мог в такое поверить, но это же спецучреждение. Если эту дуру запалят на отделении, и выяснится, что она попала без пропуска, без ничего, или у неё пропуск не заверен, потому что ей там выдают пропуск, с которым она заходит – а где вы его заверили-то, этот пропуск, вы больные, что ли? Вот если её там найдут, сразу возникнет вопрос: где ты взяла бумажку? «Где – так вот у этой очкастой». И что будет с очкастой? Ей выговор будет, как минимум.
Д.Ю. Я, как знаток человеческих душ, сразу скажу, что вот эта гражданка, которая дала на входе деньги, зайдя внутрь, и как только её дальше пускать не будут, она тут же начнёт орать: «Я только что заплатила деньги, меня эта тварь впустила…
Клим Жуков. Пустите меня дальше.
Д.Ю. …а ты, тварь, меня не пускаешь! Что - тебе денег дать?» - или ещё что-нибудь. Т.е. первое: все про всё узнают сразу, что там кто-то деньги берёт, ну а последствия предсказуемы для всех: тебя, во-первых, поза «бегущий кабан» у входа, с разбегу пня под зад, вылетишь оттуда, как пушечное ядро, и больше ты туда вообще не попадешь, в общем-то. У тебя же паспорт есть – его запомнят.
Клим Жуков. Конечно. Да, тем не менее, в кино-то юная взяточница спокойно заходит на отделение, более того, спокойно заходит в палату…
Д.Ю. Она там перетёрла с тёткой поначалу: «Вы куда?» - «А что такое?»
Клим Жуков. Да не, в первый раз-то она вообще спокойно зашла. Там эти…
Д.Ю. «Вы не в положении?»
Клим Жуков. Да, там сидит группа облучённых, играет в карты.
Д.Ю. Ну до этого она с тёткой в коридоре говорила, там какая-то докторесса была: «Вы не в положении? Это так, чисто на всякий случай». - «Нет».
Клим Жуков. «Тогда идите».
Д.Ю. «Идите», да. Херня какая!
Клим Жуков. И вот она с облучёнными начинает обниматься прямо там же. Ну как так?
Д.Ю. Так «вот так» - любовь!
Клим Жуков. Любовь-то любовь – это же жена командира расчёта военной пожарной охраны при атомном объекте, их инструктируют, блин, там, я не знаю, перед каждым выездом на работу и ещё и зачёты принимают регулярно. Уж наверное, она… Ладно, бог с ним, она, может быть, законченная дура и вообще ничего не запомнила из того, что ей говорили, но муж-то что? Он-то, блин, специалист, он-то должен был, во-первых, её выпнуть оттуда как можно быстрее, чтобы она не нахваталась.
Д.Ю. Это двояко: первое – он чётко знает, что нанесёт ей…
Клим Жуков. Вред.
Д.Ю. …серьёзнейший вред – раз. Второе: она конкретно знает, что она беременная, и идёт к радиоактивному мужу, чтобы, по всей видимости, угробить своего ребёнка. Причём тут твоя любовь к мужу? Маши там через десять окон: «Вася, извини, не могу близко подойти».
Клим Жуков. А Вася всё поймёт.
Д.Ю. «Люблю тебя безумно». И Вася от счастья заплачет, и вообще всё прекрасно будет, но никто друг к другу не подойдёт.
Клим Жуков. Не, ну опять же, допустим, эта тётенька в бигудях законченная дура, но муж-то показан нормальным человеком, он же как нормальный человек должен был её максимально от себя и тем более от своих товарищей изолировать.
Д.Ю. Сберечь, да.
Клим Жуков. Конечно! Да ну причём, конечно, это радиологическое отделение выглядит – уууу… Это у нас вот аппендицит удаляют в куда более стерильных условиях.
Д.Ю. В сельской больнице, да.
Клим Жуков. В это время в Чернобыле Валерий Легасов жжёт просто, один из супер-диалогов своих со Щербиной. Щербина говорит, что вот, значит, эвакуация, Легасов тычет в карту и кричит: «Кто придумал выселять 30-километровую зону, когда в Гомеле осел цезий? В Гомеле – где Гомель-то находится! Т.е. я, может, засиделся в лаборатории, может, это так всё устроено, что какой-то партиец-карьерист…» - ну и там так далее. В общем, понятно, что волюнтаристическим способом что-то придумали, почему-то 30 км – почему не 256? Да, ну и конечно, Щербина говорит: «Я партиец-карьерист, осторожнее, блин!»
Дело в том, что Гомель-то в самом деле самый пострадавший город от Чернобыльской аварии. У меня там масса родственников в Гомеле живёт, я там очень много раз был… Кстати, в 1988 году я там был, непосредственно через два года после аварии. Так вот, Гомель уберечь оказалось просто невозможно в силу того, что бабахнуло, и ветер, поменяв направление, стал дуть именно в ту сторону, туда в самом деле нанесло, и тут уже ничего нельзя было сделать.
Д.Ю. Мы всё помним, да.
Клим Жуков. Да. Ну а как вы предполагаете, т.е. 30-километровую-то зону эвакуировать – это проблема, а может быть, киношный Легасов имел в виду воткнуть в Чернобыльскую станцию циркуль, отлинеить 200 км и 200 км эвакуировать? Это как он себе вообще представлял бы? Гомель – это немножко не Припять, т.е. это, не знаю, тогда, по-моему, тысяч 250 жило, если не ошибаюсь. Ну 250 тысяч эвакуировать, плюс окрестности города, сколько там ещё проживало людей, затрудняюсь сказать, но много, это большой город – Гомель, в самом деле большой, куда их всех девать вот прямо сейчас? Я понимаю, что если бы это около Гомеля стояла станция и рванула бы, там бы предпринимали некие действия, но вот так-то там плюс ещё ко всему это пол-Белоруссии эвакуировать надо – это невозможно, уж извините. Тут не карьерист-партиец, тут академик Легасов такой херни бы никогда бы не сморозил. Тем более, опять же, даже в кино правильно сказали: «Твоё-то какое дело? Ты этим не занимаешься». Там огромная комиссия, и каждый занимается своим делом, а тут комиссия из двух человек.
Д.Ю. Ну там же речь, как ты понимаешь, про ложь…
Клим Жуков. Да.
Д.Ю. …что там кругом ложь.
Клим Жуков. Ложь.
Д.Ю. А как ты считаешь, или общаясь с родственниками: жители Гомеля знали, что на них там что-то выпало, или нет?
Клим Жуков. Ну, пока выпало, об этом просто никто не знал, вообще никто.
Д.Ю. А когда выпало? Ну в смысле, выпало – там померили, не померили, довели до сведения граждан?
Клим Жуков. Не, ну когда стало понятно, повторюсь – понятно, что вообще происходит, стало через сутки, ну более или менее. Чтобы донести это до окружающих – так это нужен комплекс мероприятий оповещения разработать: во-первых, их нужно оповещать так, чтобы не было паники – это самое главное.
Д.Ю. Ну это ключевое, да.
Клим Жуков. Вот, во-вторых, ну да, там все сразу купили себе дозиметры немедленно, все были заинструктированы, улицы убирались, мылись, ну проводились мероприятия по обеспечению живучести и минимизации потерь – это, да, было, конечно. Потом, опять же, что значит «пострадавший город»: конечно, пострадавший очень, но это же не значит, что там на Гомель упало 2 тонны радиоактивного пепла, и все в корчах умерли – этого не было, уж извините. Там, да, фон был повышенный. Я в своём родном городе Клинцах Брянской области регулярно отдыхал, так там у всех были дозиметры, просто у всех, в каждой семье был дозиметр. Там собираешь черешню в саду или покупаешь на рынке, её сразу меряют тут же, потому что, да, бывало такое, что она была с завышенным фоном тогда. Но, однако, разговоров про то, что нужно всем бежать срочно…
Д.Ю. Ну тут вопрос сразу: вот государственное руководство, вот, например, накрыло город, выпали там радиоактивные осадки – ваше предложение? Как вы считаете, об этом надо объявить по радио?
Клим Жуков. «Бежать!!!»
Д.Ю. Да. Чем это закончится, какие вы предвидите последствия вот этой массовой паники, и проч. Вот помню, был такой неплохой фильм под названием «Мгла» по Стивену Кингу: Фрэнк Дарабонт…
Клим Жуков. Который «The Mist»?
Д.Ю. …восстал, да, из летаргического сна и решил после «Побегов из Шоушенков» и «Зелёной мили», гениальных фильмов, заснять «Мглу», где все сидят в универмаге каком-то…
Клим Жуков. И боятся.
Д.Ю. Да, там снаружи какие-то насекомые бегают адские, и посредине этого разгула образуется какая-то…
Клим Жуков. Кликуша.
Д.Ю. …религиозная дура, как это положено у религиозных идиотов, которая начинает орать там.
Клим Жуков. Мисс Кармоди.
Д.Ю. Да-да-да: «Вот здесь вот это вот то, за грехи, мы сейчас тут все погибнем» - пока какой-то гнусный очкарик не достал револьвер и не прострелил ей башку. Это единственное, что можно сделать с гражданами, не умеющими следить за собой и пытающимися ввергнуть окружающих в хаос и смертоубийство. Ну давайте, мы их по радио и телевизору будем провоцировать. Что за чушь?! Это нехорошие решения, я не спорю, но это только через 30 лет после случившегося можно рассказывать.
Клим Жуков. Я повторюсь: когда стало понятно, что именно происходит, опять же, да, теперь мы точно знаем, что происходит, но тогда изнутри это выглядело всё немножко не так. Это мы – просто граждане, которых по факту потом оповестили, мы уже знали, что происходит, но когда это всё случилось на Чернобыле, никто не знал ни размеров выброса, ни размеров конкретного облучения, ни зоны поражения, ни куда ветер это донесёт – никто вообще ничего не знал, потому что такого масштаба авария была первая вообще, так получилось. И опять же, про масштабы-то аварии тоже ещё никто не знал, это же нужно было выяснить. А как ты это выяснишь быстро? Ну вот так это невозможно.
Тем не менее, мы оказываемся опять в больничке, где в диких корчах мучается пожарный Игнатенко. Больничка, опять же, это чисто пыточная: краны текут, все раковины ржавые, в облупленной эмали – это выглядит… а, капает обязательно вода – тунк, тунк…
Д.Ю. Композитор этот, талантливый исполнитель по-прежнему…
Клим Жуков. По-прежнему спит на синтезаторе.
Д.Ю. …да, в левом углу синтезатора, там…
Клим Жуков. В коридорах слышны вопли – ужас, ужас! Да, и конечно, мимо бегают сумрачные врачи-убийцы и санитары-оборотни с жуткими харями совершенно.
2 мая Щербина докладывает, что пожар всё. Я прямо аж присел – такое впечатление, что Щербина весь фильм докладывает, что пожар всё. «Пожар всё» был уже 26 апреля. Это что – ещё раз «пожар всё», ещё раз потушили дополнительно? Не знаю. Но расплавленное топливо может прожечь бетонный пол, бетонную подушку биологического щита, и попасть в грунтовые воды, после чего грунтовые воды донесут всё это до Припяти, а Припять – приток Днепра, и Днепр уже отравит вообще всё до Чёрного моря, и это нужно как-то остановить. Надо поставить, как говорит Легасов, охладитель, для чего – внимание! – потребуется весь жидкий азот в стране.
Д.Ю. Я вот, кстати, замечу: вот когда авария на Фукусимской АЭС случилась, там всё проплавило и утекло в Тихий океан…
Клим Жуков. И продолжает утекать.
Д.Ю. И течёт до сих пор, и радиоактивная вода давным-давно доплыла до Лос-Анджелеса, Австралии, и куда только можно – что-то никаких сериалов не вижу, разоблачающих вот это творение «Вестингауза» и гениальных японцев.
Клим Жуков. Только фильм «Сталинград» Бондарчука.
Д.Ю. Может… да-да-да, хоть как-то приоткрыл завесу тайны, блин. Ты, кстати, в курсе, что в фильме Бондарчука «Сталинград» это должна была быть одна баба, которую трахал с одной стороны русский разведчик, а с другой стороны немец.
Клим Жуков. Да, немецкий, по очереди.
Д.Ю. По очереди её драли, а та за тушёнку – здесь бутерброд, тут тушняк, там, и прекрасно себя чувствовала. И только пришедший режиссёр Снежкин сказал: «Вы что обалдели, что ли?! Ну-ка немедленно сделайте двух баб, вот пусть одну трахает немец, а потом вы её убейте». Ну прекрасно – убили.
Клим Жуков. Лучше получилось.
Д.Ю. Её роль прекрасно исполнила невестка гражданина Роднянского, гениальная роль получилась, да. Так, в общем, когда изнутри на это дело смотришь, смешно получается.
Клим Жуков. Да. Конечно, про весь азот страны – это полная херня! Если что, возьмите замечательную подробную книжку, которая называется «Народное хозяйство СССР», за год, который вам нужно. Вот, например, за 1985 год откройте и посмотрите, в каком количестве миллионов тонн выпускался в СССР жидкий азот для всех наших рефрижераторных станций, вагонов рефрижераторов, стационарных рефрижераторов. Ну это же просто гигантская химическая промышленность СССР, вы себе представляете, что это вообще было?!
Д.Ю. Я другое вам скажу: я некоторым образом являюсь специалистом по газам высокого давления, а заодно по всяким сжиженным. Например, у нас в СА был жидкий кислород, был азот, но азот был, как правило, только сжатый, в самолётах не сильно нужен другой, и был жидкий кислород например. Ну вот жидкий кислород мы добывали на специальной станции, у нас своя на аэродроме была – это раз. В крупных размерах это дело наливали в т.н. ТРЖК – транспортный резервуар жидкого кислорода, он, по-моему, 75, тонн, у нас на КрАЗе стоял, такая гигантская бочка. А когда ты к самолёту приезжаешь, из этого ТРЖК разливаешь эту дрянь по дьюаровым сосудам – это такие синие круглые фигни с таким острым наконечником…
Клим Жуков. Типа термоса.
Д.Ю. …да, в котором, собственно, самолёт когда летает высоко и долго, то воздуха не хватает, поэтому мы тут кислороду подпускаем. Я не представляю, а как вот с этих заводов и фабрик можно привезти жидкий азот в каких-то… – тоже вертолётами, что ли, которые от Москвы до Припяти летали?
Клим Жуков. Причём весь.
Д.Ю. Весь! Немедленно вспоминается наша любимая страна Колумбия, где как американцы захватили 6 тонн кокаина и пришли в ужас – обычно до 5% захватывают поступающего в год, и пришли в ужас, сколько же там, а хитрые колумбийцы им подсказали, что если вы хотите узнать, сколько кокаина вырабатывается, вам надо узнать…
Клим Жуков. Сколько надо кислоты?
Д.Ю. …да, сколько серной кислоты и сколько, самое главное, эфира потребляет Колумбия. И когда начали выяснять, сколько, оказалось, что Колумбия потребляет весь эфир, производимый на планете Земля вообще. «И. Г. Фарбениндустри» и то, что в США там ещё пара производителей… Книжка «Кокаиновые короли» в разделе «Книги», можете послушать – очень интересно. Вот там да, вот это да, а жидкий азот– как-то не очень.
Клим Жуков. Не, ну блин, точно не весь жидкий азот… Во-первых, это была перестраховка, самое главное, потому что…
Д.Ю. Я немножко не про это: для того, чтобы это дело морозить, например, надо строить там установку…
Клим Жуков. Ну естественно, конечно!
Д.Ю. …по добыче этого самого жидкого азота, а не со всей страны свозить. В чём вы его повезёте, блин, что за херня?!
Клим Жуков. Я не понимаю. Жидкоазотопроводы построят, что ли, прямо туда подключённые? Ахинея жуткая! Да, ну и конечно, Горбачёв отказывается увеличить зону эвакуации, а в Припяти в гостиничке Б.Е. Щербина В.А. Легасову предлагает прогуляться по улице, настойчиво. Тот говорит: «Я устал». Говорит: «Нет, пойдём, погуляем».
Д.Ю. Нетрудно догадаться: по всей видимости, помещение утыкано микрофонами КГБ.
Клим Жуков. Вот такими.
Д.Ю. Для меня загадка: ты знаешь, как-то это… извините, я всё о своём, о девичьем: вот в нашем уголовном розыске, например, служебные телефоны все снабжены здоровенной блямбой, на которой написано: «Ведение секретных переговоров запрещено» - это ещё и задолго после этих событий было. Т.е. по телефону, и тем более по рации, нельзя вести никаких секретных переговоров вообще, категорически, это исключено. А промеж себя что – тоже нельзя? Между прочим, все наши секреты крепко привязаны к службе, т.е. они являются элементом этой самой службы, и мне непонятно – а чего вы хотите услышать? Ну вот телефон могут прослушать посторонние, а тут все свои, и ты о чём с ним секретничать собрался?
Клим Жуков. Мне другое интересно, честно говоря, потому что если вы уж собрались какие-то секретные разговоры вести в фильме, так давайте ведите, потому что дальше, пока они гуляют, Щербина расспрашивает у Легасова, что будет с их ребятами, про лучевую болезнь.
Д.Ю. Я как раз об этом!
Клим Жуков. Это что секрет большой?
Д.Ю. Это секрет? Для этого надо отбежать от микрофонов? Что ты там говоришь-то такое? Т.е. это медицинская картина облучённого человека – что с ним там происходит после получения смертельной дозы, это секрет какой-то, что ли? Или то, что они получили эту дозу – это тоже секрет? Или то, что они умрут – это секрет?
Клим Жуков. Не, ну учитывая, что эти-то все внутри себя всё знают, в чём проблема об этом разговаривать совершенно открыто – для меня загадка. Это комиссия по борьбе с последствиями ядерной аварии, наверное, там разговоры в основном будут…
Д.Ю. О последствиях аварии, да, и как её ликвидировать.
Клим Жуков. Именно так. Причём, если Щербина уверен, что их вообще всегда прослушивают, если уж в самом деле их собрались всегда прослушивать, так вас и на улице прослушают без больших проблем – уже тогда были направленные микрофоны. И то, что они там выбежали с собаками погулять – и что? Ну и конечно, тут же показывает: «Смотри, во, видал?»
Д.Ю. А там такие двое – мужик и баба…
Клим Жуков. И болонка!
Д.Ю. Как в фильме про зомби, они на низком старте стоят, сейчас ломанутся. Я, конечно, не знаю…
Клим Жуков. И болонка, самое главное, у них тоже в погонах.
Д.Ю. Наше наружное наблюдение ведёт себя несколько не так, вот решительно несколько не так. Но тут они хотят, чтобы их видели.
Клим Жуков. Да, конечно, специально, чтобы знать, что вы все, падлы, под колпаком всё время. На самом деле, конечно, КГБ, однозначно совершенно, в зоне Чернобыльской аварии работал, и ещё как работал.
Д.Ю. Было бы странно, если бы не работал.
Клим Жуков. Потому что, во-первых, по линии КГБ решались очень многие административные вопросы с лёгкостью, и они в самом деле решались – собственно, именно КГБ занимался бюрократической стороной вопросов в большой мере, просто потому что КГБ – это было гигантское ведомство с просто чудовищными возможностями, в самом деле, и поэтому, когда нужно было быстро что-то сделать, через КГБ это просто было удобно сделать, потому что там только на кнопку нажал…
Д.Ю. Молниеносно, да!
Клим Жуков. …и все забегали тут же – это во-первых. Во-вторых, КГБ занимался ещё и непосредственно государственно-безопасными обязанностями. Вот вам, пожалуйста, справка, не так давно её рассекретили: «Секретно. Единственный экземпляр. Справка. 2-3 июня 1986 года в городе Киеве находился корреспондент журнала «Newsweek», США, Стивен Страссер, прибывший для получения материалов о последствии аварии на ЧАЭС. В соответствии с указаниями центра совместно со 2 Управлением КГБ УССР в отношении американца был проведён комплекс мероприятий, направленный на недопущение сбора клеветнической информации, сковывающих его действий, снижения активности. В мероприятиях были задействованы 8 офицеров КГБ в отставке, 19 членов спецдружины, в том числе 7 источников, которыми отрабатывалась наступательная тактика ведения бесед с корреспондентом. С официальных позиций в изучении Страссера использовалась агент "Рота". В результате принятых мер иностранец от советских граждан не получил тенденциозной информации. Удалось ограничить контакты Страссера, замкнуть их на наших источниках. Вся информация передана во 2 Управление КГБ УССР» - вот, например.
Другая справка, она вообще, когда я её читал, у меня аж прямо последние волосы на голове шевелились – оказывается, у нас был такой «кровавый совок», прямо начиная со Сталина, заканчивая Горбачёвым! «По данным оперативного источника, доцент ветеринарного факультета УСХА Калиновский Григорий Николаевич, 1938 года рождения, уроженец Львовской области, украинец, член КПСС, в беседе с доцентом сельхозакадемии Потоцким Н. К. заявил: «Эти кацапы в 1933 году не заморили голодом украинцев, так хотят сейчас это сделать атомом». Калиновский настроен пронационалистически, старается брать под опеку студентов из западных областей Украины. Бывшие участники банд оуновского подполья Глухенький Николай Герасимович, 1928 г.рождения, уроженец Черкасской области, прож. в г. Фастове Киевской области, пенсионер, и Косовский Владимир Иванович, 1923 г.рождения, уроженец и житель с. Веприк Фастовского района Киевской области, в беседе с оперативным источником высказали сожаление по поводу случившегося на Чернобыльской АЭС. По сообщению оперативного источника 12 мая, водители АТП 11067 г. Ивановка Грицаенко Иван Афанасьевич, 1938 г.рождения, уроженец и житель с.Пироговичи Иванковского района, беспартийный, украинец, Грицаенко Михаил Денисович, 1928 г.рождения уроженец и житель с.Пироговичи Иванковского района (ну и т.д., перечисление многих-многих-многих имён – К.Ж.) отказались выехать с грузом в район г.Чернобыля. В результате проведённой разъяснительной работы Якубенко Н.Я. выехал в командировку, Грицаенко М.Д. написал заявление об увольнении с работы по собственному желанию. Грицаенко И.А. и Якименко А.М. самовольно оставили работу и убыли с предприятия».
Т.е., во-первых, какое количество членов оуновского бандподполья, которые просто живы-здоровы и ведут среди населения разъяснительную работу. Ведь этот источник же к ним не подошёл в погонах, что он КГБ-шник, это значит, что они каждому готовы были это сказать. Между прочим, там член КПСС затесался.
Д.Ю. И не стеснялись рассказывать – это ключевое, потому что – это самое главное – не боялись последствий.
Клим Жуков. Конечно!
Д.Ю. Если бы ты знал, что вот за это вот – ты пасть раззявил: там, в 1933 году всех убили – а за это ты бы сразу отправился на лесоповал, я ответственно вам заявляю, ты бы пасть свою вонючую не разевал, ты бы сидел и боялся. А тут отсутствие какой бы то ни было боязни вообще.
Клим Жуков. Так он ещё и вокруг себя формирует студентов специально из нужных областей, где, естественно, проводит с ними разъяснительную работу. Вот у нас был такой человек, прямо на историческом факультете ЛГУ, который – вот он-то как раз сел в своё время – это был замечательный учёный, без дураков, я не иронизирую, один из виднейших оружиеведов СССР Леонид Тарасюк, про которого Веллер написал мудацкий рассказ «Оружейник Тарасюк», где ни слова правды нету.
Д.Ю. Ну как и в других рассказах Веллера.
Клим Жуков. Да. Так вот, посадили его в конце концов за то, что прямо на кафедре он, когда читал спецкурс, ставил напротив себя портрет Гамаля Абдель Насера, он был, естественно, еврей по национальности, Тарасюк, ставил напротив себя портрет Гамаля Абдель Насера и периодически во время лекции в него харкал. Вот.
Д.Ю. Круто у вас там!
Клим Жуков. Чем, конечно, вызывал восторг у студентов – ну понятно, тогда были серьёзные проблемы, арабо-израильские конфликты, и т.д., в которые был и Египет в т.ч. вовлечён преизрядно, и да, вёл разъяснительную работу среди студентов. В конце концов это перешло некие границы, и его приземлили, ненадолго, правда.
Д.Ю. Ну, ни за что, конечно.
Клим Жуков. Нет, конечно! Как можно было, господи?! Ты прямо при всех во время ведущейся войны в стратегического союзника харкаешь у себя там при всех. Ну харкай дома, кто тебе мешает? Зачем публично делать? Ну вот в конце концов его посадили. Т.е. у нас был настолько «кровавый совок», что вот, прошу прощения, бандоуновское подполье, человек, который просто занимается агитацией и пропагандой вражеской в сельхозакадемии – никого не хватают. Да, но при этом КГБ их держал на карандаше, т.е. они занимались выявлением конкретных неблагонадёжных элементов, которые могли бы, если бы им дать волю, устроить некий бенц. Они в конце концов его устроили, между прочим, вот буквально 5 лет пройдёт. Вот этим занимался КГБ, и не их вина, что им команды «фас» не давали в это время, потому что надо было, конечно, давать команду «фас». Ну и плюс с просто несознательными личностями вели разъяснительную работу. Во-первых, их выявляли, а во-вторых, наставляли на путь истинный, т.е. это то, чем вообще-то должен заниматься Комитет. Он и занимался.
В это время Ульяна Хамюк делится с Легасовым подозрениями, что всё-таки топливо проплавит бетонный щит, и что нужно бы поставить охладитель, ну а дальше нам показывают пьяное, грязное, матерящееся быдло, которое бухает водку без закуски, опять же, только из горла, не употребляя стаканов и кружек…
Д.Ю. И закуски.
Клим Жуков. …тем более рюмок - никакой закуски! – в некоем бетонном сарае с обваливющимися стенами, там уже даже не штукатурка, там уже бетон отваливается, обнажая арматуру. Это, конечно же, шахтёры – все грязные какие-то, вот непрерывно… Вот начинается сцена с шахтёрами с того, что кто-то говорит: «Пошёл ты в жопу!»
Д.Ю. По-шахтёрски!
Клим Жуков. Да. Ну и тут же, конечно, рассказывают антисоветские анекдоты, что «огромная, как дом, грохочет на пол-округи, потребляет 20 литров солярки в час, режет яблоко на 3 части – что это? Это советская машинка по разрезанию яблока на 4 части». – «Ха-ха-ха! Очень смешно!»
Д.Ю. Есть гораздо короче.
Клим Жуков. Про свисток?
Д.Ю. Свистеть не свистит и в жопу не влезает…
Клим Жуков. Советский свисток для жопы.
Д.Ю. …да, свисток для жопы, сделанный в СССР. Тут мне всегда, ты знаешь, с детства хочется задать вопрос: вот ты только что так отлично сострил – случайно не ты этот свисток делаешь, а? Может, твои родители свистки выпускают эти замечательные? Ты же дегенерат, блин, погляди вокруг себя. Многим невдомёк: в СССР не было Карабаса Барабаса, который стоял с плёткой и заставлял тебя работать хорошо, его просто не было. Там весь упор был на советь, которая... Есть другая поговорка: где совесть была, там х... вырос. Ну вот, у большинства граждан там, да, вместо совести был известный орган. И чего – это что-то говорит плохое про этот самый СССР? Я не знаю, мне не нравится, например, когда меня плёткой бьют, вот не люблю.
Клим Жуков. Не, ну там была совершенно другая мотивация.
Д.Ю. Ну да, вот я на заводе, например, точил разнообразные детали – токарь, слесарь, фрезеровщик, всё на свете. Вот точил детали, ну например, вот у тебя там гаечка, гаечку надо изнутри расточить отверстие, гаечку в микрометр потом вворачивают, это инструмент для тонкого замера. Вот ты её точишь, гаечку, резцом внутри, а у тебя есть специальный калибр – это такая палочка, с двух сторон у неё стальные пробки с разницей в 1/10 мм, т.е. одна должна плотно входить в это отверстие, а другая не должна входить. «Десяточку» надо поймать. Ну, как правило, бывает и тоньше, но это не особо сложно, просто пример. Ну и вот ты там задумался о чём-то, резец неправильно заточил или своевременно не переточил, или чего ещё, и вдруг у тебя начинают оба калибра туда пролезать, а ты уже пол-ящика захерачил. Ну, несёшь на ОТК, где сидит специальная тётенька и этим калибром всё перемеряет за тобой. Она тебе говорит: «Вася, это же херня какая-то, ты чего сделал?» А ты ей отвечаешь: «Ну, тебе ж из неё не стрелять». Тётка говорит: «Да хер с тобой, ладно, сдавай!»
Клим Жуков. Это, кстати говоря, была страшная ошибка сделана при Хрущёве – когда ОТК отдали в предприятия.
Д.Ю. Конечно!
Клим Жуков. Это бред был, конечно, сумасшедшего.
Д.Ю. Конечно, это категорически запрещено. Не, тётеньки были очень разные.
Клим Жуков. Не, ну понятно!
Д.Ю. Ну, естественно, там, близкое знакомство, туда-сюда, я не всегда так делаю, в основном-то у меня хорошо, трали-вали… Но тебя за это, в общем-то – заплати за испорченный металл, заплати за время работы станка, ну как при капитализме это будет. Что ж ты, гнида, делал плохо, если ты должен делать хорошо? И причём тут этот свисток для жопы, который в жопу не лезет и не свистит? Этот свисток перво-наперво тебе в жопу надо было забить ногой с разбега, блин, такому талантливому, понимаешь, это…
Клим Жуков. Не, ну шахтёры…
Д.Ю. А вот тут – извини, опять перебью – а вот они сидят все чёрные…
Клим Жуков. Чёрные.
Д.Ю. Я в шахтёрах не очень, буду откровенен, я шахтёром не работал, но мне кажется, что шахтёр забирается в клеть, которую в шахту, там штрек вбок, и он в этот штрек, и в конце смены его оттуда поднимают.
Клим Жуков. Конечно.
Д.Ю. На обед он не ездит, вот этот с чёрной рожей, там?
Клим Жуков. Не, ну у него вообще смена не 8 часов длится, у шахтера – это для многих открытие, 8 часов в шахте не просидеть. Они, если не ошибаюсь, по 4 часа, т.е. обедать просто не надо.
Д.Ю. Не надо, да, там …
Клим Жуков. Тебя просто поднимут, и домой иди.
Д.Ю. Да, и вот чего они чёрные сидят? Они пожрать вылезли, или что?
Клим Жуков. Пожрать – вот её-то родимую мы и будем кушать. (с) Кстати, вот мне интересно: они как себе представляю работу шахтёра? Вот он сейчас долбанул водяры без закуски – и снова в забой?
Д.Ю. Именно так.
Клим Жуков. Что там с ним будет-то? Это же физическая нагрузка страшная у шахтёра!
Д.Ю. Я опять повторюсь: это мужской коллектив, в котором руководящую роль, вот там какой-то этот пёс из них, он, в общем-то, процессом руководит и пить он тупо не разрешит. Пьют все, да, но потом.
Клим Жуков. Конечно. Не, ну это же просто – ну ты сам как полезешь в забой бухой? Тебе там 4 часа при высокой температуре в пылище с пневматическим инструментом, к которому, между прочим, силу прикладывать нужно изрядно, нагрузка страшная совершенно, а ты бухой уже. Это же просто тебе самому будет плохо.
Д.Ю. Ну, в СССР все пьют, это мы уже из этого сериала поняли – на работе, без работы…
Клим Жуков. Да-да-да. Ну там если посмотреть на батарею водочных бутылок, которая там стоит – какой там «сухой закон»?! Такое впечатление, что они там свадьбу пятый день празднуют – столько там выжрато.
Д.Ю. Во-первых, не совсем понятно, откуда у вас столько денег.
Клим Жуков. Не, ну у шахтеров было очень много денег. Ещё бы! Они были одни из самых богатых людей вообще в СССР.
Д.Ю. Согласен, но вот так вот на работе жрать – я не представляю, нет.
Клим Жуков. Ну какой же просто идиот будет так делать в открытую?
Д.Ю. Я не представляю. Например, у нас на заводе и у нас в автопарке – ну в автопарке там вообще сурово, т.е. вот утро, ты на службу пришёл, на работу. Сперва добро пожаловать к врачу, который тебе там в глаз посмотрит, как у тебя там вообще…
Клим Жуков. Давленьку померяет.
Д.Ю. …дыхание понюхает, немедленно померяет давление – если хоть что-то вызывает у него подозрение, дальше ты отправишься домой, потому что ты пришёл с остатками алкогольного отравления. А это значит – прогул, выговорешник, лишение премии, и пошло-поехало. Пьяным тебя или даже со следами употребления алкоголя на линию не выпустят.
Клим Жуков. Тем более в шахту тебя не пустят.
Д.Ю. А тут как? Там врачей нет, они…
Клим Жуков. Конечно, есть, ну в смысле – были, теперь-то я не знаю, может, тоже есть, но там это было очень строго.
Д.Ю. Я не могу представить, например, чтобы мы вокруг станков ходили с бутылками и пили.
Клим Жуков. Отпивая.
Д.Ю. Да. Такого вообще быть не может. Ну, бывают праздники, в рамках которых там в отдельном помещении накрывают столы, там есть алкоголь, но это к работе не имеет никакого отношения. Чтобы на рабочем месте кто-то пил…? Я тебе больше скажу: даже в милиции, где пьют, по-моему, вообще, это одно из выдающихся мест по части употребления алкоголя – МВД, работа нервная, первое – закройте кабинет, второе – бутылки все спрятаны, и третье, оно же самое важное – там никогда не чокаются вот так. Стакан надо держать вот так и чокаться вот так, чтобы ни одна падла не услышала, что мы тут бухаем. Т.е. всё это скрывается и прячется, и вот эти батареи бутылок, и мы тут сидим отпиваем… Где вы вообще видели, чтобы так водку пили? Идиоты, блин!
Клим Жуков. Тем более это обеденный перерыв, судя по всему. Да. Ну это же нужно было для чего показать – что всё советское, то, что не люди, всё не работает, потому что оно огромное, херовое и не работает.
Д.Ю. Да-да-да.
Клим Жуков. Ну и шахтеры вот такие замечательные. Снимают шахтёров, что характерно, в порту каком-то, украинском заброшенном раздолбанном порту.
Д.Ю. Ну там краны, да.
Клим Жуков. Там портовый кран стоит и, кстати говоря, если внимательно присмотреться, даже чуть-чуть море видно за строениями.
Д.Ю. Тульское море.
Клим Жуков. Да, это в Тулу приехали, конечно.
Д.Ю. Я, честно говоря, вот не знал, это первое столкновение, так сказать – я не знал, что в Туле есть шахтёры.
Клим Жуков. Есть, есть там, ну по крайней мере, были. По-моему, сейчас шахты все выработаны, если я не ошибаюсь, могу соврать…
Д.Ю. Но были?
Клим Жуков. …но в то время там был мощнейший угольный район, который разрабатывался.
Д.Ю. Я не знал.
Клим Жуков. Его причём разрабатывали давно, собственно говоря, почему в Туле поставили оружейные заводы – просто потому, что там был непосредственно уголь, которым всё можно топить.
Д.Ю. Это к вопросу о жидком азоте – что где должно быть и как вообще это снабжать.
Клим Жуков. Вот, ну а в порт к шахтёрам прибывает Михаил Иванович Щадов, министр угольной промышленности СССР.
Д.Ю. Он в этой Амедиатеке Шадов, почти Шедоу.
Клим Жуков. Да, мистер Шедоу.
Д.Ю. Шадов – это какая-то студия «Нова», там в конце всё время рассказывают, что это студия «Нова» вы хоть в букваре посмотрите фамилию: буква «Ш» от буквы «Щ» в русском языке серьёзно отличается по звучанию! Шадов.
Клим Жуков. Да, ну в общем, этот самый Шадов, он, видимо, именно в самом деле Шадов, потому что одет в белый костюм в тонкую полосочку, очень красивый, такой яппи лет 35. Ну кто не знает: яппи – это хипстер того времени.
Д.Ю. Young Urban Professional Person.
Клим Жуков. Да, и вот этот яппи, конечно, с ним два автоматчика, потому что по-другому министр угольной промышленности даже близко подойти к шахтёрам не может, потому что его иначе убьют. Как по-другому? Только непонятно, почему два автоматчика, там взвод должен был быть, человек 30 – вот это я бы поверил, а то что это – два? Херня какая-то.
Д.Ю. Ну это типичная эта самая… Это же снимали люди западные, они неплохо представляют на что похож хозяин производства, владелец, руководитель, как он там перемещается, и кто при нём всегда есть.
Клим Жуков. Охрана.
Д.Ю. Охрана, да, чтобы тебя действительно там не порвали ваши эти капиталистические рабочие, которые…
Клим Жуков. Счастливые.
Д.Ю. …счастливые, наслаждаются всем этим. Как там этот Дудь: «Капитализм – счастье, заебись!» Поэтому с автоматчиками надо ходить, да. Как-то советского руководителя с автоматчиками я не представляю.
Клим Жуков. Ну, во-первых, да… во-вторых. Сейчас про «во-первых». «Шадов» вступает с шахтёрами в некий диалог, что надо ехать на секретные работы. Они говорят: «Куда? И пока не скажешь, куда, мы не поедем». Тут же, конечно, автоматчик угрожает всех застрелить. Шахтеры его немедленно ставят на место и говорят: «This is Tula!»
Д.Ю. Жалко в шахту не выкинули.
Клим Жуков. Надо было хотя бы одного автоматчика в шахту … , это разумеется. Просто в порту не было шахты, вот в чём дело, снимать было негде. Так бы, конечно, уронил его. Ну, Шадов «колется», что это Чернобыль, но что там надо делать, он нее знает, потому что ему не сказали, т.е. даже министр угольной промышленности – это винтик, который нихрена вообще не знает, т.е. совсем. Он мало того, что без двух автоматчиков к сотрудникам подойти не может, так он ещё и не знает ничего, говорит: «Вот просто ехать в Чернобыль, а что делать – я не знаю, мне не сказали. Всё». Это во-первых.
Д.Ю. Он на «Щ» начинается.
Клим Жуков. Конечно, Щадов, естественно.
Д.Ю. Щадов, а никакой не Шадов.
Клим Жуков. Нет, ну я так сразу и сказал, что он Щадов. А в кино он ведёт себя, как Шадов, он не Щадов нихера.
Д.Ю. Понятно, в английском языке нет буквы «Щ»…
Клим Жуков. Им не выговорить.
Д.Ю. Звука такого нет, и им не выговорить. Но вы же переводите на русский язык, было бы неплохо посмотреть, кто это. Почему Щербина – он Щербина, а не Шербина?
Клим Жуков. Шчербина. Затрудняюсь. Ну вот это первое: у нас все быдла, даже министры.
Д.Ю. Естественно, да.
Клим Жуков. Шахтёры быдло, это вы сами видели только что, и такое же быдло министр, только одет поприличнее. Всё.
Д.Ю. У меня такое чувство, ты знаешь, от этой сцены, что это опер пришёл или прокурор на воровскую «малину», вот примерно разница такая: «Мы тут, т.н. народ, тебя ненавидим, ну ладно, хер с тобой, пойдём».
Клим Жуков. «Давай, излагай». Это, значит, во-первых, наконец, во-вторых: Щадов – это был невероятно по угольной теме заслуженный человек, которого все шахтёры страны знали и очень уважали! Я не говорю про «любили», я просто не в курсе, но то, что его уважали все – это было точно, он был свой, он с 15 лет в забое, прошу прощения.
Д.Ю. Это важно.
Клим Жуков. С 15 лет! Он про эту угольную промышленность знал вообще всё, вот от буквально кирки до высоких кабинетов.
Д.Ю. Это важно было для советского человека – чтобы ты начинал вместе со всеми, что ты из рабочих. Это назывался социальный лифт, когда ты из забоя мог подняться до министра. Ну давайте посмотрим, как у нас сейчас – из забоя можно?
Клим Жуков. Кто у нас из забоя сейчас в министрах?
Д.Ю. Да, в министрах или, может, во владельцах шахт, я не знаю?
Клим Жуков. Словом, Щадов, во-первых, лет ему было 59 в момент Чернобыльской аварии, он выглядел несколько иначе, ну может, картинку покажем. Во-вторых, да, он был сам шахтёр, его просто конкретно старые шахтёры – там, мастера, бригадиры – его просто знали, они, не исключено, что с ним даже работали вместе, шахтёров не так много, там слой довольно тонок и круг узок, поэтому, в общем, через третьи руки уж точно все знакомы друг другу, и он точно знал, как с шахтёрами разговаривать. И естественно, никуда он не ездил – что это за херня? Во-первых, шахтёров туда прислали изначально не из Тулы, а с Донбасса, он просто ближе. Да но и тульский отряд там тоже был по итогу, это факт, но сначала-то были донбасские шахтёры, я удивился, почему… А, теперь же про Донбасс нельзя говорить, я забыл! Точно, поэтому тульские. А то, не дай Бог, сейчас донбасских шахтёров хорошими покажут – неудобно выйдет.
Д.Ю. Героями.
Клим Жуков. Неудобно выйдет. А Тула вроде пока ничего, вроде можно, там они тоже борются с системой вот на своём месте – в Туле, в порту, около Тульского моря.
Д.Ю. Да. Вообще бред сивой кобылы, ёлы-палы! Я не очень большой начальник был в ряде жизненных обстоятельств, но, например, если я хочу поставить задачу некоему подчинённому, не обязательно подчинённому, а вообще – вот у меня есть кабинет, в кабинете у меня есть стол, сейф, портрет.
Клим Жуков. Телефон.
Д.Ю. «Дежурный, прислать вот этого мне,» - только так делается. «Ну, заходи». Зашёл – неважно, старше он меня, младше – неважно, вот я начальник, я сижу, а ты вот встань передо мной, как лист перед травой, я тебе задам ряд наводящих вопросов, как там у тебя – хорошо ли в организации, как семья, как дети, всё ли в порядке? А потом перейду к…
Клим Жуков. К главному.
Д.Ю. Да, к главному уже, наладив, так сказать, контакт, при этом, повторяю, я буду сидеть, а ты будешь стоять, дабы тебе на нашем собачьем языке было понятно, кто тут начальник, кто тут главный и чьи распоряжения ты будешь беспрекословно выполнять. «Всё понятно? Вопросы есть? Нет? Разрешаю идти». Развернёшься, стукнешь каблуками, или чем ты там приучен, яйцами зазвенишь и пойдёшь за дверь.
А вот бывает наоборот – когда начальник идёт к подчинённому и начинает ему там что-то выговаривать. Он к нему придёт, а тот сидит на стульчике, а он, стоя перед ним, начинает разговаривать: «Как вам не стыдно, это же что такое?» А это в наш собачий язык вписывается ровно наоборот, я вот даже не встану, если ты пришёл. И? Это основы психологии: тебя надо завести на чужую территорию, ты здесь не хозяин, тебя надо поставить – ну если жёсткие разговоры, если не жёсткие, конечно, сядешь, и я к тебе присяду. Ну как у нынешних начальников, да и у тогдашних стол буквой «Т», мы можем сидеть за начальника столом, а можем рядом с тобой присесть – это совершенно другой уровень отношений, совершенно другой уровень общения.
Но вот эта вот идиотия: я сейчас поеду, встану перед вами, ну автоматчики – это вообще за гранью, и буду тут с вами говорить, а все слышат. Вы чего тут, какая-то у вас колхозная сходка что ли? Ты для чего приехал – ты их уговаривать приехал? Оно выглядит не так вообще. А между прочим, это коммунистическая власть, что бы там дуракам ни казалось, это коммунистическая власть, и приехавший – он в серьёзном чине коммунист, и среди шахтеров навалом коммунистов, с которыми не надо разговаривать какими-то угрозами, и проч., там другое: «Товарищи, случилась беда, и людям надо помочь. Есть ли желающие?»
Клим Жуков. Стихи были такие: «Коммунисты, вперёд!»
Д.Ю. Да, есть ли желающие? Я тебя уверяю, что все коммунисты, это даже без моих рассказов, вот они первые желающие. Это не гопники, которые там с ножами за голенищем, там разговоры: «Ты кто? Что это такое?» Это кто – урки у вас?
Клим Жуков. Ну, выглядят они именно так.
Д.Ю. Да ну это, опять-таки, полное понимание того, как устроено советское общество, полное понимание… документальное воспроизведение отношений между людьми. Чушь собачья!
Клим Жуков. Шахтёров туда вызывали повесткой через военкомат, ну так-то, если что.
Д.Ю. К этому мы ещё подойдём, да.
Клим Жуков. Да, и все ехали на работу – что делать-то?
Д.Ю. А кто? Если не ты, то кто?
Клим Жуков. Вопросов-то никаких не возникало, потому что если не поедешь ты, ну другие шахтёры поедут, значит. Это как ты потом – как обоссанный будешь ходить всё время, если скажешь: «А вот я не поеду, всё»?
Д.Ю. Эти люди в рабочих коллективах никогда не были, они не понимают, как там налажены отношения, и как это внутри коллектива выглядит, когда ты откажешься.
Клим Жуков. Как ты потом там работать-то дальше будешь – такой серьёзный вопрос?
Д.Ю. Да.
Клим Жуков. Да, ну в общем, это всё показано было ровно с одной целью – это как раз в-третьих, третий пункт нашего обсуждения шахтёров: это когда они узнали, что всё-таки нужно ехать в Чернобыль, они попереглядывались и вроде как согласились, и по дороге все вытерли грязные руки о костюм и физиономию этого «Шадова», сказав, что вот теперь ты настоящий угольный министр. Странно, что его не повалили на землю и не вытерли об него ноги. Вот нужно было для полного счастья именно так сделать: чтобы был взвод автоматчиков, а не два, и чтобы об угольного министра ноги вытерли – вот тогда было бы до конца понятная симвология. Ну и так понятная, но что-то не дотянули, по-моему.
Д.Ю. Ещё раз для дураков…
Клим Жуков. Потому что это они просто конкретно показали, что власть, в их представлении, это строго враждебное всем вообще нечто, с которым разговаривают ну…
Д.Ю. Да-да, ну как в Америке, вот там это…
Клим Жуков. Да-да-да, они же другого-то не знают ничего.
Д.Ю. Да-да. Для дураков ещё раз: это было государство рабочих и крестьян, вот этот министр – он как раз из рабочих и, скорее всего, крестьян. Для этих самых шахтёров это свой. Он никакой вообще, т.е. даже несмотря на то, что он министр, уголёк-то рубал, и отношение к нему совершенно другое. Никогда бы министр не поехал в какую-то там, я не знаю, бытовку выступать перед какой-то толпой – это ахинея. Делается всё это не так. Ну и про военный призыв мы там немножко дальше скажем, в следующей серии …
Клим Жуков. Не, ну это же просто нарушение субординации и просто неэффективная работа. Микроменеджмент это называется.
Д.Ю. Это бред сивой кобылы, начиная с того, что вот это вот прекрасно – что у тебя два автоматчика. Они кто? Кто тебе их дал? Для чего они? Они что – вот это вот, перехватывая автоматы…
Клим Жуков. По-боевому.
Д.Ю. … они что стрелять будут? Зачем они там?
Клим Жуков. Непонятно.
Д.Ю. По чьему приказу они будут стрелять? Кто за это ответит – за стрельбу по живым людям? За что вы в них собираетесь стрелять? Чушь!
Клим Жуков. Не, не это… то, что это недостоверно, это даже можно специально не говорить нашему человеку. Я просто, если вдруг кто не понял, хочу раскрыть нехитрый посыл, который там, в этой сцене описан: власть строго враждебна, люди её ненавидят, и власть людей боится до дрожи. Но сама она ничего сделать не может, поэтому вот приходится обращаться аж министру к рядовым шахтёрам.
Дальше, конечно, очень всё интересно: дальше обгадили, просто обгадили товарища Дятлова. Анатолий Дятлов, в общем, был не святой далеко человек, и большая доля вины в случившейся аварии на нём тоже лежит, но то, что там дальше показали, это просто, я не знаю, меня аж от ненависти затрясло всего: Игнатенко страдает у постели умирающего мужа, опять же, в палате в больнице в Москве, а в больницу проникает Ульяна Хамюк, переодевшись доктором.
Д.Ю. Собака переодетая!
Клим Жуков. Да, её тоже почему-то никто не опознал.
Д.Ю. Да-да, видимо, тоже всем по чирику раздала – ходи, где хочешь.
Клим Жуков. Да-да-да. И она, собственно…
Д.Ю. А как вот КГБ-то, кстати о птичках – вот непосредственный участник происшедшего, а ну как к нему шпионы уже крадутся? Там чего в коридоре никакой товарищ оперуполномоченный не сидит?
Клим Жуков. Нет, ну он потом-то он выскочит, товарищ оперуполномоченный.
Д.Ю. Ну что за чушь?!
Клим Жуков. Почему он раньше не выскочил?
Д.Ю. А как она туда пролезла?
Клим Жуков. Вот опять же это же ведомственное учреждение, что можно надеть на себя докторский халат – и всё, тебя везде пустят?
Д.Ю. Накладная борода.
Клим Жуков. Да. А зачем она проникла – для того, чтобы залезть к Дятлову и хитро повыспросить, что же там произошло. Ну а Дятлов, конечно: «Если у тебя нет бутерброда с маслом и красной икрой, пошла нахер отсюда!»
Д.Ю. Ну, здраво, в общем-то, да.
Клим Жуков. Не, ну в принципе, вот ей я бы точно так сказал: «Зачем ты сюда пришла?» Да, Дятлов был совершенно не такой человек, потому что, да, он был, возможно, неприятный, но даже если почитать отзывы о нём и его личные воспоминания о том, что там происходило – человек, во-первых, болел, натурально болел со студенческой скамьи ядерной энергетикой, он всю жизнь проработал в ядерной энергетике, он больше ничего вообще не хотел знать, кроме ядерной энергетики, и его всё время бросали на амбразуру, и он сам всё время бросался на амбразуру. Т.е. где-то нужно в командировку – Дятлов летит, т.е. опять в командировку – снова летит Дятлов, всё время требовал, чтобы его послали на курсы повышения квалификации, постоянно какую-то литературу ведомственную читал, т.е. вот постоянно был в теме, он любил это очень дело, жил этим делом, и когда он загремел в больницу – он в самом деле загремел в больницу примерно так, как показано, потому что он возглавлял борьбу за живучесть в ходе аварии и нахватался, естественно, причём серьёзно нахватался, ему там до смертельной дозы немного не хватило, чуть-чуть. Но, правда, кровавая советская медицина и даже людей со смертельными дозами спасала, т.е. то, что вообще это уже смертный приговор, однако вытаскивали людей с такими дозами. Но это всё-таки он не получил там этих заветных 600 бэр, сильно меньше он получил, поэтому у него вообще… он прожил довольно долго – до 64 лет аж, потом от инфаркта умер.
Д.Ю. Наверное, здоровья не добавило, но вылечили, да.
Клим Жуков. Нет, конечно, такое здоровья в принципе не добавляет. Так вот, он, нахватавшись, оказался на совещании, да, и в самом деле его там стошнило, и его увезли в больницу, практически почти как показывают в сериале. Но в больнице-то он, во-первых, ему было плохо, он хотел спать, ему поставили капельницу с озверином, он взбодрился и просто побежал в курилку, где такие же люди, как он, обсуждали что произошло. Он побежал обсуждать, что происходит, он не вёл себя, как скот, а тут показывают натурально скота, я по-другому не могу сказать. То, что показано в кино – блин, да ему нужно, я не знаю, через 2 минуты общения просто по голове дать.
Д.Ю. Ну какая-то, да, злобная тварь.
Клим Жуков. Да, потому что абсолютно неадекватная злобная тварь, с ним разговаривать нельзя, с таким человеком. Дальше его там вообще отлично покажут в пятой серии. В это время шахтёров привозят на ЧАЭС. Главный шахтёр выясняет по поводу работы, сидя в вагончике. Такие очаровательные вагончики, где Щербина с Легасовым восседают, такие строительные бытовки классные, вообще идиотизм собачий! У них штаб был развёрнут в Припяти в нормальных зданиях, кстати, неподалёку специально для химвойск построили казармы капитальные, там никто в палатках не жил. Там нормальный был штаб, потому что там же работало не два человека в бытовке, а огромный аппарат, натуральный аппарат там работал. Легасов обрисовывает, говорит, что надо…
Д.Ю. Шахтёру, да.
Клим Жуков. Да, надо рыть дырку в земле под энергоблок, там выкопать большую шахту, чтобы там потом можно было смонтировать холодильную установку.
Д.Ю. Тридцать на тридцать.
Клим Жуков. Тридцать на тридцать, и шахта там, по-моему, 150 метров. И тут же врёт, что нельзя использовать тяжёлую технику, потому что вибрация, а нельзя, чтобы вибрировало – ну бред, конечно, сумасшедшего, потому что 150-метровый штрек вы руками копать будете вечно. Там нормально все были с пневмоинструментом, всё было в порядке, там последние, по-моему, 10 или 12 метров непосредственно под шахтой – вот да, его проходили вручную, для чего и потребовалась…
Д.Ю. Под реактором, да?
Клим Жуков. …да-да-да, для чего и потребовалась такая орда людей. Но там, конечно, опять же, разговоры на уровне, ну я не знаю, наверное, второго класса средней школы, потому что: «А зачем так глубоко рыть?» - «Чтобы вас радиация не достала». – «Но ведь вход-то будет над землёй, там-то радиация нас, наверное, достанет? Да и тут мы, между прочим, не под землёй сидим». Ну ты больной? Ты не знаешь, что радиация распространяется не везде одинаково? Если вы копаете дырку длиной 150 метров, так это специально для того, чтобы вас, дураков, не похерачило, потому что можно же, конечно, подойти сразу под станцию и прямо там зарыться, но там немножко по-другому фон выглядит. А если вы будете там на сколько там, 12 метров под землёй, так она вас прикроет, эта земля, через неё радиация вся до вас не долезет, не допрыгнет.
Д.Ю. Многие зрители у нас в советских школах не учились – на всякий случай объясним: «радиация» переводится на русский словом «излучение», и называется фактор поражения, как правильно сказать – не знаю, лучевая болезнь, короче.
Клим Жуков. Это результат фактора поражения.
Д.Ю. Да. Точно так же, как и свет из лампочки, он…
Клим Жуков. Свет солнышка.
Д.Ю. …он слабеет, как там: квадрат расстояния, туда-сюда, в общем, чем дальше вы от источника…
Клим Жуков. Тем слабее светит.
Д.Ю. …излучения тем слабее на вас попадают зловредные частицы. Если между вами и источником излучения, я не знаю, там, метр, три, пять земли, то ещё меньше попадает. Радиация – это излучение.
Клим Жуков. Там несутся всякие разные частицы – альфа, бета и гамма, они по-разному на вас действуют, вот если между вами будет много физических преград, они просто не все до вас долетят, вот и всё.
Д.Ю. Да. Ну это тоже – я, позвольте, вмешаюсь – я достаточно долго в рабочих коллективах трудился и отмечу, что ключевое в этом слово «коллектив». Рабочих в СССР вот за подобный скот, это то, что вы из своих Америк переносите на нашу почву, за скот никто не считал, никто не беседовал с главарём, который потом…
Клим Жуков. Донесёт.
Д.Ю. …на словах пошёл что-то там передал – это чушь собачья! Устраивается собрание в обязательном порядке, где до всех доводят, что случилось, что надо делать, кто это будет делать и как это будут делать. Разговаривали там всегда на равных. Это либо просто собрание, либо открытое партсобрание, где с тобой, как с гегемоном, со всем уважением общаются, ты не какая-то там эта, я не знаю, как это у них там называется, бессловесная шавка, которой хозяин рявкнул: «Беги, делай!» - и он молча побежал делать, через нукеров передал – «Я не снисхожу до общения вот с этим быдлом». В СССР всё было не так: собрание, собрали всех, со всеми разговаривают, все могут задавать вопросы и задают, что характерно, причём не идиотские, как это теперь принято, а строго по делу – мы тут не идиоты собрались, мы работу работаем. Вот, давайте, объясните, что делать, давайте обсудим различные аспекты. «А тут тоже радиация» - вот так открытие! Тут реактор взорвался – может, слышал? Да, радиация, и что теперь? Не будем рыть что ли? Что за чушь вообще?!
Клим Жуков. Что характерно: если посмотреть километры видеохроники Чернобыльской аварии, которая даже на YouTube есть, её просто километры – вот там Легасов, вот там Щербина, вот они с этими шахтёрами вот так вот разговаривают в совершено нормальной обстановке.
Д.Ю. А как по-другому-то? Это невозможно по-другому было, просто невозможно.
Клим Жуков. Вот люди, специалисты, приехали исполнять свою специальность, и ты тоже тут с целью исполнять свою специальность, вы одинаковые, ну только ты академик, а это шахтёры, ты академическую работу делаешь, этот землю роет, между вами разница отсутствует вообще. Академику, да, вот там задают вопрос типа того, что: «А дети-то у нас будут?»
Д.Ю. Это важно.
Клим Жуков. А Легасов говорит, что в таких дозах, которые мы тут получаем, ничего с вами не случится. Возможно – возможно! Наука это ещё точно не знает – что такие малые дозы радиации наоборот ведут к каким-то полезным, возможно, изменениям. Возможно. Вот то, о чём говорит Легасов, нормальный человек совершенно, он никому не врёт, не прячет глаз…
Д.Ю. Сам не прячется.
Клим Жуков. Было бы от чего! Да, и дальше просто начинается огонь, потому что опять музыкант засыпает на синтезаторе, включив воспроизведение неких труб, и он в левом, самом низком регистре заснул, устроился поудобнее, а в это время шахтёры начинают проходить слой за слоем земли при помощи совковых лопат! Сука, с Т-образными такими перекладинками. Блин, вот я даже не знаю! Я вот обзоров… один я смотрел обзор всего, там где было очень длинное интервью с Владимиром Асмоловым, главным инженером объекта «саркофаг», объекта укрытия, больше не смотрел. Неужели никто не заметил, вот мне просто интересно, я честно говорю – не знаю, неужели никто не заметил, что люди роют землю совковыми лопатами? Вы пробовали когда-нибудь рыть землю совковыми лопатами? Что это за херня?! Я, конечно понимаю, что Крейг Мазин никогда вообще землю не рыл, кроме как совочком, возможно, в детском саду.
Д.Ю. Первое, оно же главное – кто вдруг не знает, такое бывает: для того, чтобы копать, нужна штыковая лопата! Дополнительное открытие…
Клим Жуков. Кстати, и кирка ещё нужна обязательно.
Д.Ю. Да, штыковую лопату, например, надо точить, не все знают, что не только сапёрные лопатки, которыми грузинских старушек рубят советские десантники…
Клим Жуков. И Михалков немцев.
Д.Ю. Да, лопату надо точить. Желательно, чтобы она была из приличной стали – тогда ей копать хорошо. Это раз. Совковая лопата предназначена для подбора с относительно ровной поверхности.
Клим Жуков. Чтобы грузить.
Д.Ю. Да, например, куча угля, насыпанная возле топки – вот ты по полу вжик совковой лопатой, открыл топку – швырк туда. На неё больше набирается, у неё загнутые бортики для того, чтобы на неё побольше набрать…
Клим Жуков. Она под таким углом ещё.
Д.Ю. Да, и швырнуть. Как там: бери больше, кидай дальше, пока летит, отдыхай. Это разный инструмент. Копать совковой лопатой нельзя, она не предназначена для копания. Вот у штыковой лопаты наверху загнуто, куда ногой наступают.
Клим Жуков. Фланцы.
Д.Ю. Можешь левой, можешь правой. У совковой лопаты ничего подобного нет, копать ей нельзя, и ни один нормальный человек копать ей не будет не будет никогда. Это раз. Во-вторых, вот эта перекладинка наверху буквой «Т» - я до перестройки таких лопат не видел вообще никогда, ну только на картинках, наверное, каких-нибудь западных. У нас таким не пользуются категорически.
Клим Жуков. У меня дед модернизировал на даче совковые лопаты этой буковкой «Т» самостоятельно при помощи приделывания к ней этой перекладинки из грушевого дерева.
Д.Ю. Неплохо. Ну сейчас разумнее делают гораздо – навершие лопаты, как вилка, и там рукоятка поперёк. Для совковой лопаты…
Клим Жуков. Это удобненько.
Д.Ю. …это, безусловно, удобнее, потому что одной рукой держишь, второй нажимаешь – там это удобно. Но я повторюсь – я такого никогда не видел. Догадаться рыть совковыми лопатами, какие-то штреки бить… это не шахта, это штрек, т.е. вбок – это штрек. Я не знаю, как оно там, коридор у них называется, или как?
Клим Жуков. Сапа.
Д.Ю. Да. Ну бред сумасшедшего, вы чего вообще? Это тоже документализм?
Клим Жуков. Да, строгий!
Д.Ю. Это уважение к подвигу, там?
Клим Жуков. Точно, это всё правда!
Д.Ю. Да, всё правда.
Клим Жуков. И твёрдый знак на конце: «Правдаъ». А потом нам буквально показывают, что этот пройденный штрек формируют бетонными тюбингами – это правильно, так и надо, ну а как вы эти тюбинги без тяжёлой техники собираетесь загонять? Он каждый весит тонны по две, я думаю. Т.е. рыть надо только совковыми лопатами, чтобы не создавать вибрации, а тюбинги загонять тоже совковыми лопатами, что ли? Как это вы себе представляете? Что за бред?
Д.Ю. Да там, наверное, нужны были совковые лопаты, но копать надо штыковыми, а совковыми, например…
Клим Жуков. Подбирать.
Д.Ю. …подбирать, в вагонетки складывать, которые выволакивают это наружу.
Клим Жуков. Я почему-то даже думаю, что там, скорее, копали бы кирками.
Д.Ю. Ну либо размягчая как-то.
Клим Жуков. Да-да-да, потому что ну как вы думаете: киркой там как дашь, она хорошо погружается, сразу куски земли отваливаться начинают, потом можно добить штыковой лопатой, а потом уже у тебя сзади товарищи совковыми всё это покидают в вагонетки и увезут.
Д.Ю. Ну да, а тюбинги – это прекрасно. «Тюинги» - от слова «tube»…
Клим Жуков. «Труба».
Д.Ю. …т.е. «YouTube».
Клим Жуков. Трубинги.
Д.Ю. Да, трубинги – т.е. это как в метро бетонные…
Клим Жуков. Они, собственно, тоже тюбинги.
Д.Ю. …штуки – именно они, да, которыми вот туннель…
Клим Жуков. Формируют.
Д.Ю. …обшивают, формируют, да, я не знаю, как правильно сказать, но их туда надо затащить как-то – вагонетками или как? Причём там какая-то кишка-то достаточно узкая. Ну это, наверное, скажут специалисты.
Клим Жуков. Ну в общем, короче, это, во-первых, там кишка очень узкая, непонятно, нахера они 400 человек приволокли – там человек 5 может работать одновременно, не больше.
Д.Ю. А там три было, по-моему.
Клим Жуков. Или там три даже. В общем… Т.е., видимо, тюбинги туда Дед Мороз загоняет, лично.
Д.Ю. Да, молитвой.
Клим Жуков. Да. И тут выясняется, что в шахте почему-то 50 градусов, по Цельсию, конечно же, и никто во всём Союзе даже шахту выкопать не в состоянии. Вот у нас вся страна в шахтах, у нас ведущая в мире угольная и прочая промышленность, но даже шахту выкопать, дырку в земле, блин, выкопать никто не в состоянии – всё время проблемы какие-то. А главшахтёр видит Пикалова – бедный генерал- полковник, он и с шахтёрами тоже общается, будучи главным химиком. И говорит им: «Эй вы!»
Д.Ю. «…трое, оба ко мне!»
Клим Жуков. Да: «Бегом по диагонали через плац, лицом друг к другу строго по росту» Да. Ну, бедный генерал-полковник, уже ко всему попривыкший на этом объекте, уже как его там исполоскали, про собственное достоинство уже даже он не заикается – какое там! Хорошо, что не бьют. У него требуют вентиляторов, чтобы было попрохладнее, потому что там жарко. Но химик вентиляторов не даёт.
Д.Ю. Тут, кстати, удивительно: я вот… у меня на моём кулацком подворье есть погреб, он неглубокий, метра 2, наверное – там всё время царит приятная прохлада. +50˚С там не наблюдается. Я там прячу всякие эти соленья, варенья, туда-сюда. Как так получается?
Клим Жуков. Не, ну понятно, что если в самом деле очень глубоко закопаться, там с каким-то там метражом вглубь прибавляется температура.
Д.Ю. Это уже ближе к мантии.
Клим Жуков. Так точно, и там нужно серьёзно зарыться, чтобы температура повысилась. Ну допустим, там это апрель, уже даже май, и снаружи жарко, но внутри не будет 50 градусов – это во-первых, во-вторых, допустим, там 50, но вас 400 человек, вы же там работаете по 2 часа, просто постоянно сменяясь. Какие, в жопу, вентиляторы? Вы вообще как себе представляете – вентиляторами остудить шахту? Что это за херня?
Д.Ю. Я бы подумал так, я неграмотный, повторяюсь, в шахтёрских делах, но я бы подумал так: если там достаточно много народу, то очень быстро будет нечем дышать.
Клим Жуков. Душно, да.
Д.Ю. Поэтому должна быть приточная вентиляция, должна быть уточная вентиляция. И то, и другое, по-моему, я не сведущ в шахтёрских делах – это прокладывается гофра, труба прокидывается в одну сторону, которая нагнетает воздух, а вторая – которая высасывает.
Клим Жуков. Отводит углекислый газ.
Д.Ю. Да. Одна может быть выше, а другая может быть ниже. Ну мне кажется, что та, которая высасывает, должна быть ниже.
Клим Жуков. Ну углекислота вниз оседает.
Д.Ю. Ничего хитрого в этом нет, т.е. в этих самых штреках в настоящих шахтах всё вентилируется.
Клим Жуков. Естественно, вы же там задохнётесь иначе.
Д.Ю. А есть опасные, где газы – там тоже как-то решаются вопросы, гигантский опыт в этом деле, и в общем-то, шахты – они же, мягко говоря, глубокие, а тут 150 метров – это что какая-то нерешаемая техническая задача?
Клим Жуков. 150 в длину.
Д.Ю. Да.
Клим Жуков. Всего лишь.
Д.Ю. По-моему, с мест шахтёрских работ совершенно спокойно можно доставить оборудование вертолётами, которые по 800 км пролетают легко – и что не так-то?
Клим Жуков. Не, ну опять же, если посмотреть километры видеохроники – они там все с отбойными молотками, естественно, там никто лопатами ничего не роет, там у них техника.
Д.Ю. Я замечу: это значит, если они там с отбойными молотками – я некоторым образом специалист по газам высокого давления…
Клим Жуков. Значит там есть воздух высокого давления!
Д.Ю. Да, это значит, туда проведены железные трубы, не шланги на 150 метров, а железные трубы, через которые подаётся воздух. Ну хорошо, этот воздух можно подавать, поскольку там стена тупо, его туда можно подавать с избыточным давлением, и значит, из этого торца всё вынесет обратно, без всякой высасывающей вентиляции.
Клим Жуков. Там тем более 150 метров – немного же.
Д.Ю. Может, я чего-то не понимаю в физике, или что?
Клим Жуков. Не, ну это конечно, ахинея собачья. А в это время Хамюк проникает в больничный бокс к остальным пострадавшим, ну потому что Дятлов-то её послал – к Топтунову, инженеру, и т.д., к Якименко, и там всякое выспрашивает. Ну они ей, конечно, рассказывают, что они нажали главную аварийную кнопку АЗ-5, а она что-то не сработала, взяло всё и взорвалось. Она всё это тщательно записала. Выясняется, что это её на самом деле Легасов подослал, чтобы она всё у больных выспросила, т.е. для этого сотрудников КГБ как раз невозможно использовать, которые занимаются профессионально ведением опроса.
Д.Ю. Тут я вообще вот просто в полной растерянности…
Клим Жуков. Коллег-физиков, я не знаю, других. Ну что, тайная тётя нужна?
Д.Ю. …по опасному бизнесу, да. Случилось ЧП, катастрофа вообще планетарного масштаба, погибли люди, а это, между прочим, так чисто для дураков, возможно, это преступление, а может быть, это диверсия, а туда кто-то заслан, и этот засланный, зная о конструктивных особенностях, взял и не вовремя нажал какой-нибудь АЗ-5 или вовремя не подал команду нажать этот АЗ-5?
Клим Жуков. Саботаж т.е.?
Д.Ю. Да, диверсия, да. «Саботаж» по-русски как-то не воспринимается, у нас «диверсия» почему-то всё время. Диверсия – это отвлекающий маневр.
Клим Жуков. Саботаж – это как раз…
Д.Ю. Саботаж – самая настоящая диверсия! А саботажник у нас – тот, кто не хочет работать.
Клим Жуков. Или делает не то что-нибудь на работе.
Д.Ю. Т.е. есть какие-то странные искажения. Т.е. это, возможно, и это следствие принимает в первую очередь, это преступление, совершённое умышленно по предварительному сговору группой лиц. Один гад был или много? Это во мне говорить профессиональная деформация. Следствие, где тебя без передыху там 5 человек опрашивать будет: что было, какая последовательность действий, что ты сказал, что он ответил, кто нажимал, кто за что отвечает, туда-сюда? Чисто следователь, который не является сотрудником АЭС, он не понимает, как это всё работает. Нетрудно опросить всех, и все расскажут, какова была последовательность. Почему этим не занимается КГБ, а бегает переодетая…
Клим Жуков. Секретная тётя?
Д.Ю. …переодетая собака Хамюк?
Клим Жуков. Самое главное, что Хамюк, вроде как, всё знает про ядрёну станцию, а значит, она не может не знать, что там чисто, как в самолёте, бортовые самописцы пишут вообще всё, что там происходит. Там есть такой у них автоматическая у них была система «Скала» - кажется так она называлась, это всё записано, оно до сих пор известно, буквально там по долям секунды, что происходит, не нужно никого спрашивать, там точно известно, что в такую-то секунду была нажата такая-то кнопка, в такую-то секунду она не была нажата, после нажатия случилось это, это, это, это, данные осциллографа вот такие – вот оно всё! Это же не нужно специально кого-то спрашивать. Да, конечно, расспрашивать нужно, только не об этом, а о том, какие разговоры велись, какие контакты имелись, где ты был, когда эта кнопка была нажата, потому что в самом деле компьютер же не знает, кто её нажал – вот это да, это нужно выяснять. Этим не Хамюк должна заниматься, а люди, которые в этом разбираются, потому что КГБ-шники-то вот в этом конкретно разбираются, и они, что характерно, именно этим и были заняты.
Д.Ю. Да. Я как-то в некоторой растерянности: а кто эту собаку переодетую пускает в палаты?
Клим Жуков. Ко всем подряд?
Д.Ю. Ладно, хер с тобой – прошла, а кто тебе разрешает с ними беседовать? А кто разрешает записи вести? Ты с какой целью вообще всё это делаешь? Ну как такое может…? Вот идёт следствие… случилась катастрофа, идёт следствие – ты кто такая, чтобы ходить тут кого-то опрашивать? Ну это безумие натуральное!
Клим Жуков. Конечно.
Д.Ю. Да, а картина-то: всё это исключительно для того, чтобы дать понять, что советской власти абсолютно насрать на произошедшее, насрать на этих людей, им вообще ничего не интересно.
Клим Жуков. Как-то очень странно выборочно насрать, потому что там показывают натурально Мордор и Око Саурона, которое палит всех ежесекундно, но вдруг ключевые персонажи… Вроде бы у нас там, по всему этому фильму, самая главная задача – или вообще чтобы никто ничего не узнал, включая собственных граждан, и тем более заграницы, или узнали бы всё в исключительно купированном, искажённом, отфильтрованном виде, строго ложном, конечно же, строго ложном! Т.е. значит, что просто всё должно быть просто под микроскопом, тебе просто шагу не дадут ступить. Ты т.к. член комиссии, вот её как в фильме кооптировали в члены комиссии, вот к ней пристегнут наряд из сотрудников, и она будет постоянно находиться под… Её ещё заставят отмечаться два раза в день в специальном учреждении, в комендатуре: пришла утром – пробила карточку, ушла вечером со смены со своей этой в комиссии – пробила карточку, тебя проводили до гостиницы, поселили, убедились, что ты покушала, покакала, пописала, легла спать. Всё, они утром тебя снова будут проверять – ты здесь, нет? Ну это если бы имелось в виду, что вы все будете под колпаком, по-настоящему под колпаком, оно было бы именно так.
Д.Ю. Ну тут: а ну как тебя хотят похитить…
Клим Жуков. Вдруг.
Д.Ю. …враги народа нашего? Тебя надо охранять. А вот эта охрана, которая при тебе всё время ходит, это для дураков только – стоят, вытаращив глаза, а это помощник, который помогает тебе решать массу вопросов. Ну как у любого руководителя есть помощник, например, у меня… Спит?
Клим Жуков. Вроде нет.
Д.Ю. Забылся сном Дементий. И что это? Ещё раз возвращаемся: т.е. ты непонятно кто, лезет в палаты, беседует с подследственными – это что вообще такое? Идиоты.
Клим Жуков. А вот в это время там же, в больничке находится жена Игнатенко, и Игнатенко недовольная, потому что за мужем Игнатенко не ухаживают, а врач ей сообщает: «А у нас тут полное отделение, за кем ухаживать надо, чтобы за твоим козлом тут ещё ходить!»
Д.Ю. Ещё не хватало!
Клим Жуков. Что это? Может, 5 рублей не дала? Я уже готовился, что сейчас она ей 25 - четвертачок просунет, та сразу начнёт, как заухаживает прямо тут же! Не дотягивают они всё-таки, по сценарному мастерству у них не дотягивают. И вот тут-то Игнатенке наконец рассказывают, что если уж ты идёшь в палату, ни в коем случае не заходит за шторку в стерильный бокс, ни в коем случае! Ну и Игнатенко…
Д.Ю. Конечно!
Клим Жуков. …прокравшись в палату, где, конечно, нет никого, никакого надзора, она первым делом что делает – она заходит в стерильный бокс за шторку, где сообщает своему умирающему мужу, который выглядит натурально страшнее, чем зомби, что у них будет ребёнок. Это вот такая идея!
Д.Ю. Т.е. вот ты – возвращаясь к началу – зная, что ты беременная, ты влезла к облучённому человеку, облучилась сама, облучила своего ребёнка… Ты про излучение никогда ничего не слышала, да, к каким последствиям, например, для костного мозга, это приведёт? Тебе насрать, значит, на себя насрать на ребёнка, потому что вот тебе хочется его потрогать? Это прекрасно, что ты хочешь потрогать, я не спорю – любовь, и всё такое. А ребёнок?
Клим Жуков. Самое главное, я не про это не понимаю…
Д.Ю. Ты же его убьёшь.
Клим Жуков. …тем более, что мы про это уже только что говорили. Мне непонятно другое: если ей сейчас говорят не заходить за шторку, почему раньше её пускали? Почему он не лежал за шторкой всё это, блин, время? Ну как так?! Или что – вот когда он уже полуразложился, теперь нужно его за шторку? А раньше не нужно было? Он что фонить меньше стал, или что? Я не понял.
Д.Ю. Вообще, не будучи специалистом в области этой медицины, я больницы не видел, но мне кажется, и более того, я так считаю, он должен был лежать в отдельном боксике.
Клим Жуков. Ну да. Не, ну там показывают, что там эта палата, и в ней сделаны стерильные боксы, чтобы просто элементарно, заходя в палату, медперсонал не должен был делать это в скафандре, чтобы не получить какое-нибудь там отравление, заражение, и проч. Поэтому, конечно, он заходит, он не в скафандре, а в обычной одежде, потому что это всё отделено строго, там соблюдается строгая стерильность всего этого. Ну и конечно, любую дуру можно пустить, чтобы она взяла, открыла там бокс, напустив, между прочим, полную палату всякой дряни, которую потом обеззараживать придётся, и давай там с мужем своим общаться. Блин, ну как такое бывает вообще? Это ахинея.
Д.Ю. Ну только в дурацком кино.
Клим Жуков. Да-да. Ну а в это время в Чернобыле Легасов много думает и, конечно, как русский человек, когда много думает, он, конечно, пьёт водку – ну а как иначе?
Д.Ю. Это способствует сосредоточению.
Клим Жуков. Да. Появляется Щербина, докладывает, что пожар опять потушили.
Д.Ю. Ха-ха-ха!
Клим Жуков. Это третий раз он докладывает, что пожар потушили. У шахтёров огромный прогресс, закончат за 4 недели, и, в общем, все радуются. И тут приходит солдатик и говорит: «Извините, что я вас беспокою – там шахтёры!» О господи, что опять-то? А выясняется, что шахтёры работают голые, совсем. Во-первых, непонятно, что так встревожило солдатика – он что…? Ну допустим, работают – он что голых людей не видел? Ну может, им так удобнее, я не знаю. Зачем для этого беспокоить…
Д.Ю. Это их шахтёрское дело.
Клим Жуков. …зампред совмина? Почему-то он страшно испугался, прибегает вместе с Легасовым: «Что это такое?!» К ним подбегает, дружелюбно помахивая х…м главный шахтер, начальник смены.
Д.Ю. Дружелюбно помахивая!
Клим Жуков. Да-да-да, дружелюбно помахивая х…м говорит, что т.к. жарко…в одежде жарко и без одежды жарко, вот мы работаем, как деды работали.
Д.Ю. А вентиляции у вас нет?
Клим Жуков. А так вот видишь, им вентиляторы-то Пикалов не дал, злобный химик…
Д.Ю. Да-да-да.
Клим Жуков. Поэтому как только вы разденетесь, вам сразу станет легче. Уффф!
Д.Ю. Я, конечно, не знаю, вот граждане, которые там что-нибудь когда-нибудь копали, если вот пыль вокруг стоит, вы не пробовали раздеться догола? Я бы на вас посмотрел с большим интересом, когда пыль начнёт попадать во все трущиеся места – типа вот подмышки, пах и проч., ну я посмотрю, что с вашей шкурой будет примерно через полчаса. Шахтёр, с моей точки зрения, далеко не дурак…
Клим Жуков. Во-первых, он работает в этих условиях.
Д.Ю. …как персонаж, он в этих условиях работает почему-то в брезентовой робе. Ну может, не в брезентовой, в чём-то полегче, но тело всегда спрятано. И?
Клим Жуков. Опять же, если посмотреть…
Д.Ю. Для чего он разделся-то?
Клим Жуков. Чтобы холоднее было, прохладнее.
Д.Ю. Чтобы жопы в кино показывать!
Клим Жуков. Да, конкретно актёров, вот на мой взгляд, просто выставили в мудацком положении, потому что заставили их делать какую-то херню.
Д.Ю. Там весь сериал одни мудаки, блин.
Клим Жуков. Зато они в шапочках. «Вы же без защиты совсем!» Он говорит: «А я шапочку не снял, вот, шапочка есть». Советский шахтёр никогда бы не сказал, что какая разница, потому что он бы точно изолировал органы дыхания от пыли, потому что бог с ним – радиоактивная, не радиоактивная, какая разница, если ты пыли наглотаешься?
Д.Ю. «Сами не носите – значит, не работает».
Клим Жуков. Не работает! Они не носят шахтёрскую защиту, потому что они под землёй не работают. Наверное, это как-то связано с этим?
Д.Ю. Да.
Клим Жуков. Ну и гениальный вопрос: когда всё закончится, о них позаботятся? Ну и Щербина говорит: «А не знаю».
Д.Ю. Ха-ха-ха! «Да идите нахер!»
Клим Жуков. «Чего вы такие вопросы задаёте?» Это, конечно, прямая калька с того, что спросил бы американский шахтёр: а будет ли медицинская страховка, может быть, какая-то улучшенная нужна, чтобы их лечить, медицинская страховка? Будет ли санаторий?
Д.Ю. Или, как это у нас в Америке принято, нас всех через половой орган шваркнут, как это обычно бывает, да? Вот отсюда вопросы.
Клим Жуков. Да советский шахтёр никогда бы не спросил, позаботятся ли о них, потому что…
Д.Ю. Он член профсоюза, о нём и так заботятся.
Клим Жуков. …медицинской страховки у нас просто не существовало, кто не знает, лечили всех одинаково, уж тем более ликвидаторов-то лечили специально. Шахтёрские санатории просто и так есть, причём они очень хорошие.
Д.Ю. Да, и ты туда без очереди поедешь, как ликвидатор.
Клим Жуков. Конечно, конечно! Премии вам… Что значит – позаботятся? Как должна выглядеть ещё забота? Похороны за государственный счёт? Так представляете, и это будет тоже, если что.
Д.Ю. Ну возможно, какие-нибудь надбавки, там, к зарплате…
Клим Жуков. Не, ну это конечно.
Д.Ю. …разовые какие-то выплаты. «О них позаботятся…»
Клим Жуков. Так нет, вы не представляете: за участие в ликвидации платили!
Д.Ю. Да, тут-то всё выглядит: бессловесные рабы, от лица которых наиболее бодрый раб выскочил и дерзко задал вопрос. Идиоты!
Клим Жуков. Хамючиха опять выспрашивает про аварию, но это уже даже неинтересно, а вот что интересно – то, что она находит Игнатенку, говорит: «Она же у вас беременная! Что у вас посторонние делают?» - физик докторам объясняет: «Что у вас посторонние делают?» Доктора говорят: «А… мы… как бы вот…» Она говорит: «Все об этом узнают!» И тут же появляется хмырь усатый из КГБ и говорит: «Кто-кто узнает, а?»
Д.Ю. Он тут как тут. А как она узнала, интересно, что она беременная?
Клим Жуков. Ну я не знаю, женское чутьё.
Д.Ю. Ага. По глазам.
Клим Жуков. Т.е. КГБ-шник, чтобы её изловить на подходе – он нет.
Д.Ю. Нет-нет-нет! Пусть входит.
Клим Жуков. А вот потом – да!
Д.Ю. Пусть опросы проводит, пусть секретные данные пишет в какие-то тетради затаскивает их внутрь учреждения…
Клим Жуков. И выносит куда угодно.
Д.Ю. …выносит, где-то там что-то делает – за этим смотреть не будем, а вот кто кому чего расскажет – вот это да.
Клим Жуков. В это время Щербина в Третьяковской галерее на фоне картины «Иван Грозный убивает своего сына», причём кадрированной в два раза, чтобы в два раза меньше, рассказывает Легасову, что Хамюк, твою помощницу, заарестовали. Потом они идут к Горбачёву, докладывают, что всё нормально, Легасов говорит, что нужно эвакуировать зону 2600 кв.км…
Д.Ю. Срыть слой на 3 метра, куда-то закопать всё это.
Клим Жуков. Да, срыть… Ну а потом Легасова отвозят в тюрьму, где чалится Хамючиха. Они там ведут душеспасительные разговоры, в общем, вынимают тётеньку с кичи.
Д.Ю. Там тоже интересно: посадили, белья не дали – как это так?
Клим Жуков. Нет, она прямо в чём есть. Ульяночку нашу Хамюк выпускают с кичмана, а пожарные-то, естественно, все умерли, в т.ч. и Игнатенко.
Д.Ю. Не показали, т.е. показали самое замечательное – какая-то камера странная на одного. Непонятно. Белья нет постельного.
Клим Жуков. Шнурки не отобрали, колготки.
Д.Ю. Если тебя больше, чем на сутки – должны бельё выдать. Немедленно вспоминается замечательный случай, как в перестройку внезапно началась массовая завшивленность населения, в ходе которой выяснилось, что раньше же были услуги, что ты бельё в стирку мог сдавать – как это называлось?
Клим Жуков. Прачечная.
Д.Ю. В прачечную, да, сдавать бельё. Оказалось, что бельё всё в кучу валят – из тюрем, изоляторов и бельё граждан, а постольку поскольку перестройка, то можно кипятить его не при 100 градусах, а, например, при 60 – тоже же нормально? Ну и в результате все вши распрыгиваются по белью граждан и, в общем-то, вот, пожалуйста, полгорода вшивых уже. Я как-то раз с удивлением в отечественной аптеке увидел – группа «Сектор газа» нам подсказывает: где же серно-ртутная мазь? Т.е. единственный способ… ну не единственный…
Клим Жуков. Побриться налысо, строго налысо.
Д.Ю. Бриться налысо, серно-ртутная мазь и керосин ещё до кучи, т.е. вот намазаться. А тут зашёл в аптеку, а там 6 средств от вшей стоит – вот это круто! Это притом, что «Head & Shoulders», там, и всякое такое.
Клим Жуков. «Pantene Pro-V».
Д.Ю. «Pantene Pro-V», два в одном, там, и всякое такое. Я никогда не видел такого количества средств от вшей. Успех!
Клим Жуков. Успех-успех! Я, кстати, вообще не помню в СССР, чтобы мама или бабушка стирали бельё – они всё сдавали в прачечную.
Д.Ю. По-разному было, кто-то стирал.
Клим Жуков. Ну вот мы всё время, у нас просто прачечная была очень рядом с домом, я лично с очень маленького возраста был нагружаем этими пакетами, носил всё это в прачечную, потом забирал. Они были упакованы в такую бумагу и красиво перевязаны бечёвкой.
Д.Ю. У меня была стиральная машинка «Сибирь», в которой была центрифуга, в которой отжимали, т.е. иначе, пока не было стиральной машинки «Сибирь» - это в ванну набрать холодной воды и там эти пододеяльники, а потом их отжимаешь – там можно было превратиться в помощника Лома вот с такими предплечьями, там как матрос. А оказалось, вот когда отжим – вообще прекрасно. А потом появилась стиральная машина «Вятка» - это вообще был потолок прогресса!
Клим Жуков. Ага, «Вятка-автомат».
Д.Ю. Да, хорошая была! Я всё стирал сам, никуда не относил, а женщины мои – да, наоборот все носили. Нафиг надо возиться?
Клим Жуков. Не, у нас это стоило такие копейки какие-то вообще нереальные, всё относили большое, большеразмерное в прачечную.
Д.Ю. А на Западе, кстати, сильно распространено – вот домик, вход с улицы, стеклянный, внутри там десяток стиральных машин, и граждане сидят стирают. Дома поставить не могут.
Клим Жуков. Эх! Да, но тем не менее, Хамюк ушла из тюрьмы, выпустили…
Д.Ю. А Легасова, значит, запускают к ней?
Клим Жуков. Да.
Д.Ю. Да, он её с кичи выручает.
Клим Жуков. Да. Он среди неё провёл разъяснительную работу, поговорил про физику чуть-чуть – на понятные темы. А пожарные, да, пожарные умерли, и естественно, их нужно хоронить. Хоронят их в цинковых гробах, которые выглядят натурально как гробы, т.е. призматическая фигура всем понятная, их там прямо заваривают в цинк.
Д.Ю. Там всё гораздо страшнее, возможно, ты внимания не обратил: их сначала кладут в деревянный ящик, деревянный ящик кладут в какой-то цинковый гроб, что само по себе… Если кто-то не видел цинковых гробов, докладываю: это ящик из кровельного железа, грубо говоря, оцинкованного, ни о каком цинке там речь не идёт. Это ящик именно, продолговатый прямоугольный ящик, а его уже заколачивают в деревяшки – не наоборот, не деревянный гроб кладут внутрь цинкового, а этот обколачивают фанерой с ручками, чтобы его носить было удобно. Можете посмотреть х/ф «Груз 200», товарищ Балабанов, Царствие ему Небесное, в гробах разбирался несколько лучше.
Клим Жуков. Мне, самое главное, непонятно: когда они вот в эти призматические фигуры из цинка заварили их… кстати, не знаю, цинк вряд ли варят, там запаивают, скорее.
Д.Ю. Железо, да.
Клим Жуков. Ну неважно, короче говоря, поместили их в эти призматические фигуры – там нет ручек, как потом они оказались в каком-то другом месте, ещё и на дне гигантской… Это же просто как вы их возьмёте?
Д.Ю. «Этот фильм имеет серьёзную документальную основу, там восстановлен весь антураж, мельчайшие подробности с величайшей точностью», т.е. это лишний раз говорит о том, что гражданин вообще не понимает, о чём там речь.
Клим Жуков. Ну опять же, это же американская творческая интеллигенция, она, как и наша творческая интеллигенция, как правило, никогда в жизни ничего руками не носила, не копала, не ковала и просто понятие не имеет, как это делается, вообще. А т.к. консультантом у него была дура в вышиванке, которая тоже никогда руками не работала, даже и не думала об этом, она там правильную идеологию среди украинцев Северной Каролины продвигает – вот это да, это она умеет, а как вот просто элементарно ящик, который сам по себе весит кое-чего, ещё и очень неудобной формы, внутри ещё килограммов 80 положено нетто массы…
Д.Ю. Если не 100.
Клим Жуков. И как вы это без ручек просто возьмёте и куда-то оттараканите, вот мне интересно?
Д.Ю. Я когда-то бурил дырки в земле, например, на минеральную воду, и оттуда остались воспоминания, что, например, вот кладбище, возле кладбища дырки бурить не рекомендуется вообще, там, я уже не помню, на скольки метрах…
Клим Жуков. Ну там что-то 200, по-моему, обычно отчуждение.
Д.Ю. Да, а если ты буришь дырку, то последнее захоронение должно состояться не менее 12 лет назад. Т.е. кладбище – это некий биологический объект, который загаживает окружающую среду серьёзнейшим образом. Организовывать кладбища где попало ещё тебе никто не разрешит, во-первых, если это государственная деятельность. Вот это вот: мы вот здесь сейчас вырыли яму экскаватором и захерачим туда 50 гробов – это, мягко говоря, странно выглядит.
Клим Жуков. Это там, где их хоронят?
Д.Ю. Ну, интеллигенции позволительно, да: сейчас мы тут между домов откопаем, ещё чего-то там… Предполагалось, что люди туда когда-нибудь вернутся, нет? Ну вот, поэтому хоронили бы на кладбище, без затей.
Клим Жуков. Их же, самое главное, что они же в Москве померли, и показывают какой-то пустырь безумный, где экскаватор выкопал дыру в земле, я не знаю, там, наверное, кубов 100 вынув земли, туда поместили столько-то гробов, непонятно как, потому что там довольно глубоко. Опять же, повторюсь, их без ручек туда будет не поместить с весом, никак, это просто тяжело.
Д.Ю. Ну, подъёмный кран.
Клим Жуков. Да, где стропальщики тогда, непонятно?
Д.Ю. Ну там показано, да, подъёмный кран их туда опускает.
Клим Жуков. Да, и потом подъезжает бетономешалка, и…
Д.Ю. Кубов на семь.
Клим Жуков. Да, и это сто…
Д.Ю. И кубов 100 туда наливает бетона.
Клим Жуков. Это бесконечный бетон, самозарождающийся.
Д.Ю. Советский, да.
Клим Жуков. Отличный! Вот, а все смотрят, играет жуткая музыка – ну опять кто-то уснул на синтезаторе, и что самое главное – эта вот Игнатенко с очень печальным, вполне понятным по моменту выражением лица стоит, прижав руки к груди, а в руках у неё пара мужских ботинок – всё, что осталось…
Д.Ю. Все стоят с портретами…
Клим Жуков. А эта с ботинками.
Д.Ю. …а она с ботинками.
Клим Жуков. Это всё, что осталось от мужа, а т.к. понятно, что в СССР мужскую обувь просто не купить, она это сейчас продаст и капитал приобретёт некий – видимо, такой намёк? Хер его знает, почему она с ботинками? Что это?
Д.Ю. Ну там сцена сама по себе абсурдна. Если умер некий гражданин, то гражданина хоронят – приготовьтесь – на кладбище. Там он фиксируется в документах, что это Сидоров Пётр Иванович, лежит вот здесь, участок такой-то, могила номер такая-то. Организация братских могил – это, например, блокада, когда обессиленные люди не могут просто рыть отдельные могилы…
Клим Жуков. Просто поступает количество тел такое, что под каждого не выроешь.
Д.Ю. Это места боёв – там бывают, да, братские могилы, а в этих условиях: вот умер человек, это куда вы его законопатили, это что вообще такое? Почему он не похоронен индивидуально? Я – жена, я – ребёнок, я – родитель, там, и проч., куда я ходить-то буду?
Клим Жуков. Самое главное, что все эти герои-ликвидаторы настоящие похоронены в Москве, в Митино но нормальном кладбище, там стоит охрененный памятник вокруг.
Д.Ю. Вот видишь, да, героям-ликвидаторам, небось?
Клим Жуков. Да, именно так. Т.е. не на каком-то пустыре где-то, среди ничего и залитый бетоном – нет там нормальное кладбище, нормальные похороны за государственный счёт, я ещё и уверен, что там давали положенное количество залпов в воздух при этом.
Д.Ю. Я повторюсь: их по закону нельзя похоронить по-другому просто.
Клим Жуков. Конечно.
Д.Ю. Это вот перестройка и всё дальнейшее, когда неопознанные трупы хоронят: труп № 13825, а под него ещё три трупа положат, тоже неопознанных, но незафиксированных – это да, это вот и теперь так. Да, базара нет – начните раскапывать кладбище где бомжей хоронят, узнаете много интересного.
Клим Жуков. Просто начните раскапывать кладбище, вот, например, какое-нибудь у нас Охтинское, где у нас во время известных событий 90-ых годов столько подхоронили неопознанных тел! За деньги, естественно.
Д.Ю. Да, конечно, да.
Клим Жуков. Там будет много интересного, конечно, очень: там гроб, а под ним ещё три, но без гробов.
Вот, собственно, так заканчивается данная серия, т.е. ещё и память настоящих героев-ликвидаторов мазнули тонким слоем говна.
Д.Ю. Со всем уважением к истории…
Клим Жуков. К личностям.
Д.Ю. …со всем уважением к фактам, к личностям, к подвигу, вот полное уважение!
Клим Жуков. Да, притом, что обнаружить в Москве памятник героям-ликвидаторам – это не нужно быть семи пядей во лбу вообще, т.е. если было бы желание, можно было бы в Гугле найти ну секунд за 15 максимум.
Д.Ю. Я тебе больше скажу: тут буквально пару-тройку неделю назад мы с Бельчонком посещали город Махачкала – хороший город, Махачкала, сила! – даже там есть памятник ликвидаторам, потому что и из Дагестана люди тоже приезжали, да, все дружно Родину спасали.
Вот буквально 3 секунды назад сидели, посмотрел в интернеты, а в интернетах пишут: «Тульские шахтёры посмотрели эпизод сериала НВО «Чернобыль», в котором показана их работа (тульские шахтёры! – Д.Ю.). Участники не узнали тульских шахтёров в кадре и удивились, когда к героям вышел министр угольной промышленности Михаил Щадов: «Щадов в Туле? Да не приезжал он к нам на шахту»» - о чём, собственно, вели речь. Мы с шахтёрами не беседовали, мы и так знаем. «По словам горняков, Щадов приезжал к ним уже в Чернобыль» - это опять уважение к фактам, к подвигу.
Клим Жуков. Конечно, документальная картина!
Д.Ю. «Мужчины утверждают, что и автоматами им никто не угрожал» - ещё бы, блин, советскому рабочему угрожали автоматами! Идиоты! «Нас не заставляли, не угрожали. Директор сказал: «Мужики, Родине надо помочь», - ну мы и поехали.» Собственно, слово в слово то, что мы говорили ранее. «Не согласны они и со снисходительным отношением экранных шахтёров к Щадову, которому те испачкали пиджак: «Вот погань-то американская! Уважали мы Михаила Ивановича, он же из наших, из шахтёров, мальчишкой в забое начинал», - расстроены они. Также шахтёры раскритиковали эпизод, в котором из коллеги якобы работали голышом. Они вспоминают, что раздевались лишь по пояс». Видимо, лгут, видимо. на самом деле всё-таки в сериале «Чернобыль» показана правда…
Клим Жуков. Только так!
Д.Ю. …отражены факты с документальной достоверностью, и вообще.
Клим Жуков. Не, ну естественно, это же документальный фильм, в отличие от воспоминаний каких-то там шахтёров.
Д.Ю. Да, кто они такие? Спасибо.
Клим Жуков. Стараемся.
Д.Ю. На сегодня всё.
Новости
VIP
