29.06.19

Ждёшь новых лекций Клима Жукова? Поддержи проект!

Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Клим Саныч.

Клим Жуков. Добрый день.

Д.Ю. Добрый.

Клим Жуков. Всем привет!

Д.Ю. Четвёртая серия.

Клим Жуков. Да, меня спрашивают, почему я разбираю сериал «Чернобыль» в такой не самой новой футболке – я специально надеваю такую старую серую поношенную футболку, чтобы было понятно, что в Чернобыле была серость и ужас, и вот я тоже серый и ужасный совок. Мы все так ходили, выглядели всю дорогу. Вот так вот!

Д.Ю. Такая у нас была страна.

Клим Жуков. Да, такая моя политика.

Д.Ю. Итак?

Клим Жуков. Четвёртая серия блестяще просто начинается с того, что Советская Армия эвакуирует деревни вокруг Чернобыля, и юный, я не знаю, сержант, наверное?

Д.Ю. Прапорщик.

Клим Жуков. Прапорщик?

Д.Ю. Или старший лейтенант.

Клим Жуков. Я не рассмотрел его этих лычек, я больше смотрел на его физиономию…

Д.Ю. Нестриженную.

Клим Жуков. …нестриженную и небритую – какой-то актёр знакомый, где-то я его видел уже, не могу вспомнить. И так и не вспомнил, ну неважно, факт в том, что выглядит он не как военный, а выглядит он, как человек, которого поймали арканом на улице и надели на него военную форму, которую он даже не знает, собственно, как носить – вот это да. И он угнетает советскую «бабу́щка», заставляя её покинуть деревню. «Бабу́щка», понятное дело, доит корову всё время. Советская Армия угнетает советскую «бабу́щка», которая доит корову и отказывается покидать собственную деревню. «Надо эвакуироваться,» - говорит солдатик. «Зачем?» - говорит бабушка. «Всех забирают, радиация,» - отвечает солдатик, ну и там такой у них происходит довольно тухлый диалог короткий, а потом бабушка раскрывает ПРАВДУ – то, ради чего была снята целая серия, и то, что консультант в вышиванке обозначила, как лучшее вообще в сериале, самое лучшее, а именно: бабушка говорит следующее: «Ты думаешь, ты первый солдат, который пришёл сюда с оружием? Когда мне было 12 лет, была революция…»

Д.Ю. Если я правильно помню, она сказала, что ей 86 лет.

Клим Жуков. Т.е. когда ей было 12 лет, это был 1916 год, нетрудно посчитать.

Д.Ю. По-моему, 1912-ый, если ей 86.

Клим Жуков. Или 1912-ый. По-моему, 82 ей.

Д.Ю. Да? Хрен с ним!

Клим Жуков. Ну короче, говоря, в 1917 год они никак не попали.

Д.Ю. Да.

Клим Жуков. Да. Была революция, сперва «царисты».

Д.Ю. «Царисты» - кто это такие, хотелось бы узнать? Что это за слово такое?

Клим Жуков. Царисты – это, видимо…

Д.Ю. Представители царя?

Клим Жуков. Представители российской императорской армии. Ну а кто ещё может быть «царисты»? Я не знаю. «Сперва царисты…»

Д.Ю. А она под царём тогда жила, нет?

Клим Жуков. Ну, в 1912 году… в 1916 году – да, ещё при Николае Втором она жила.

Д.Ю. Подданная была?

Клим Жуков. Ну как же! А как иначе? Конечно. Сперва царисты, потом белые, потом большевики – все пытались её выгнать. Она сказала им: «Нет!» Потом был Сталин и его голод «холодомор».

Д.Ю. Ну вот эта вот дура в вышиванке явно вставляла, да.

Клим Жуков. Нет, она как раз сказала, что это сам Мазин написал…

Д.Ю. Сам?!

Клим Жуков. …и она так удивилась, что он так хорошо знает историю Украины и знает про «холодомор». И она прямо сказала: «Вот это очень… Молодец, молодец!» Ей очень понравилось. «Мои родители умерли, мои две сестры умерли, а я вот никуда не уехала».

Д.Ю. А братья там ушли на войну и не вернулись.

Клим Жуков. Ну там на фотографии, по-моему, у неё не было никаких братьев, две сестры у неё было, судя по всему. Во-первых, конечно, не очень понятно, какие там «царисты» и какие большевики кого там пытались куда выгнать? Вот этот город Чернобыль – его захватили анархисты, которые, по большому счёту, зелёные, ну просто бандиты обычные, которые устроили там бандитскую «малину», и никого они там выгнать не пытались, естественно – зачем это надо? Можно с них там самогон, молоко, яйки, как положено.

Д.Ю. Кто будет выращивать кур, коров…

Клим Жуков. Баб поставлять?

Д.Ю. …свиней, баб, да? Это что, куда их выгонять-то? Вы в своём уме, блин?

Клим Жуков. Потом большевики в самом деле выгнали бандитов, а потом началась Советско-польская война известная, и вот эти бандиты нанялись к Пилсудскому и вернулись обратно туда же, им там нравилось очень, видимо, но потом их выгнали окончательно.

Д.Ю. Опять большевики?

Клим Жуков. Опять большевики, естественно, ну а кто же ещё? По поводу того, что там кого-то в колхозы загоняли – это была довольно дикая местность, там не жило много людей, там не было колхозов изначально.

Д.Ю. Это лес.

Клим Жуков. Это просто лес, там нет чернозёмов вот тех самых замечательных, где в самом деле были колхозы в большом количестве и совхозы, где имело смысл их ставить. Там не жило очень много людей, была довольно малонаселённая местность, там не было просто таких мероприятий, там просто не было этого катка, когда сначала большевики бегали за белыми, потом белые за большевиками, потом пришёл Сталин и всех согнал в колхозы – это про другую местность история совершенно, там, где людей больше живёт на квадратный километр.

Д.Ю. И что-то производят в товарных количествах.

Клим Жуков. Да. По поводу голодомора мы ролик записывали очень длинный года три, наверное, назад в кабинете у Д.Ю., я там в таком свитере сижу, где мы попытались рассчитать более-менее правдоподобные цифры потерь именно от голода, и голодомор – это чушь собачья, специально никто голод… «Сталин и его голод» – это ерунда, его не было, это я ответственно заявляю, что не было никакого «Сталина и его голода», иначе пришлось бы признать, что ещё и в Польше в это время был «Сталин и его голод».

Д.Ю. Кровавые лапы дотянулись, да, во Львове от голодомора страдали.

Клим Жуков. Так и не только во Львове.

Д.Ю. Под поляками, да.

Клим Жуков. Почему, нафиг, только во Львове? Там вся эта восточная часть Польши была поражена неурожаем, сельскохозяйственными паразитами, я уже там не помню, как эти жучки называются, и эпизоотией. И не только, между прочим, в Польше это было, это вот вся эта часть Восточной Европы была поражена, голод был везде из-за этого, просто в силу того, что мы ещё не перестроились окончательно на колхозный строй, который мог бы полностью парировать данные негативные явления, а поляки и не думали перестраиваться, то эти части бывшей Российской империи, которые накопили огромный запас проблем постоянным откладыванием оных проблем на будущее, т.е. не вносились удобрения, на разрабатывались химические средства по борьбе с паразитами, не проводилось систематическое обучение населения – что можно жрать, а чего нельзя, что можно сеять, чего нельзя сеять, если уж такая беда случилась. Не проводилась регулярная мелиорация. Т.е. это должно было проводиться 100 лет, вот 100 лет это должно было проводиться, чтобы можно было более-менее, конечно, не гарантировать от голода из-за неурожаев, и проч., а по крайней мере ослабить эффект, чтобы не было катастрофы. Т.к. эта местность нам досталась от Российской империи, то и проблемы нам достались от Российской империи. Можно сказать, это, конечно, тоже глупость, но можно сказать, что это голодомор не Сталина, а Николая Второго, который просто достался по наследству. Колхозы как раз стали тем средством, которое навсегда гарантировало нашу территорию от голода. У нас последний раз голод был в 1946 году из-за того, что во время войны была, извините, просрана посевная просто потому, что все ушли на фронт, а которые не ушли, те умерли, а которые не умерли, тем нужно было снаряды точить срочно – вот это была первоочередная задача. Поэтому посевная была проиграна буквально, была холодная погода, урожай был гораздо ниже запланированного, и да, был голод, правда, конечно, ему далеко по последствиям до голода 1932-33 года. И, повторюсь, 1932-33 год – это от казахских степей до Восточной Польши, до Чехии, до Венгрии, вот так это выглядело, а отнюдь не то, что там «Сталин и его холодомор».

Д.Ю. Ну это же специальный термин.

Клим Жуков. Конечно, это искусственно сформированный термин. Там вот у нас, в прошлой серии мы разбирали некоторые справки из КГБ по поводу врагов народа, которые почему-то не были расстреляны и спокойно жили, некоторые даже были членами партии – вот они это придумали специально, как некий агитационно-пропагандистский материал. Нужно ярко поименовать, чтобы сразу запоминалось, и вот я, неоднократно будучи в Харькове, в первый, кажется, мой заезд, это уже довольно давно, меня сразу местная интеллигенция повела в местный исторический музей. Естественно, я хотел посмотреть хазар, там Харьков – это, собственно, знаменитый памятник Салтово, один из двух, по которым названа Салтово-маяцкая культура – собственно, хазарская культура, но вместо того, чтобы показать мне хазар, меня отволокли на этаж, который целиком посвящён «холодомор», целиком, т.е. это внедряется специально. Естественно, там «прекрасные» экспонаты, в частности, фотографии с голода с Поволжья 1920-ых годов, которые настолько хрестоматийны и советскому человеку известны, что я, оказавшись на этом этаже, естественно, будучи в гостях, не собирался выступать, вступать в какие-то там конфликтные диалоги, и проч., но я просто не выдержал и сказал: «Ребята, почему у вас в этот ваш голодомор приделали фотографию с Поволжья с 1922 года? Как так вышло? Это же не Украина, это же Волга, это же…»

Д.Ю. Фотка хорошая, пусть висит, да?

Клим Жуков. Ну мне примерно что-то такое и сказали: «А у нас было то же самое».

Д.Ю. Да-да-да.

Клим Жуков. Вот, это искусственно сформированный пропагандистский жупел, специально сделанный так, чтобы можно было максимально эффективно на историческом бэкграунде отторгать украинский народ от русского народа, потому что видите, что с вами русские сделали и ваш Сталин, который осетин?

Д.Ю. Да, ну и если вы это поддерживаете, все эти голодоморы и прочее, вы поддерживаете бандеровцев и нацистов.

Клим Жуков. А конкретно являетесь идеологическими союзниками и последователями доктора Геббельса, который, собственно, первый эту всю херню и придумал! Ну, не он, конечно, сам, там куча специалистов у него работала, на зарплате, вот они это всё придумали, если вы внимательно почитаете, сейчас в интернетах посмотреть это можно легко, листовки, которые распространяло ведомство доктора Геббельса, вы удивитесь, насколько слово в слово вы будете говорить с этими листовками этим дегенеративным сериалом.

Д.Ю. Да. Как-то раз Баир приносил отличную книгу из 12-томника про нацистскую пропаганду, там вот такой здоровый том и в нём листовки, которые сбрасывали на советские позиции нацисты. Любую бери, читай – прямо в ушах звучит голос Николая Сванидзе и брата Чубайса. Атас! Слово в слово, никаких изменений вообще, слово в слово! Ну вот и «холодомор» оттуда же.

Клим Жуков. Да, ну так это же люди работали по-настоящему профессиональные, специалисты в своём деле, и естественно, они придумали всё гораздо лучше, чем наши одарённейшие сванидзе и чубайсы – у них просто бюджета такого нет, какой был у ведомства Геббельса, и таких специалистов не было. А потом¸ что характерно, все эти специалисты, ну те, которых не успели расстрелять, поймав, они оказались все в Америке, вот буквально почти поголовно, захватив с собой картотеки, наработки, и все они стали работать одновременно с ЦРУ и крышуемой ЦРУ такой конторой, как Народно-трудовой союз, который по какой-то причине, лично для меня ускользающей, спокойно издаёт свои книжки и продаёт их у нас в стране. И издаёт, кстати говоря, теперь их не в Америке, а прямо у нас.

Д.Ю. Полезнейшая для России вещь!

Клим Жуков. Конечно, это просто… бог с ним, подрывная литература, хотя это, естественно, подрывная литература, это прямо нацистская литература людей, которые сотрудничали с нацистами, прямо сотрудничали. Это даже не коллаборационисты, это просто вот даже не союзники, это одно и то же фактически. Сотрудничали с нацистами и, что характерно, продолжают сотрудничать с теми же самыми нацистами, просто потому что они риторику не изменили вот ни на миллиметр. Значит, они эти пушки, которые стреляли тогда, стреляют до сих пор, информационные, я имею в виду, и однако вот они у нас в стране спокойно теперь работают, уже далеко не первое десятилетие. С 1991 года они у нас прописались, естественно, тут же все.

Д.Ю. Лучшие друзья Солженицына.

Клим Жуков. Да-да-да. Вот, ну и вот, пожалуйста, наработки оные же нам прямо в сериале рассказали. Да, ну солдат-то, конечно, поступает с козырей, он достал пистолет Макарова, и я думал, сейчас он бабку застрелит – нет, застрелил корову.

Д.Ю. Ну это кадр построен так, что неразумная бабка должна быть убита, раз не выполняет приказ, а когда убивает корову – о, какое облегчение! Добрый солдат попался, другой-то в соседнем сарае бабок стреляет по 5 за раз, сколько патронов хватит, а этот вот всего лишь корову убил.

Клим Жуков. Причём, судя по лицу и игре бабки, она была уверена, когда услышала, что затвор клацнул, что застрелят-то её, потому что что ещё можно ждать от большевиков? Они же только так и поступали. Вот есть крестьяне, которые, между прочим, должны добывать еду для всей страны, но чтобы ловчее добывалось, половину нужно, конечно же, убить, вторую половину отправить в ГУЛАГ, и тогда оставшаяся…

Д.Ю. Половина.

Клим Жуков. …половина начнёт так яростно работать, за всех просто!

Д.Ю. Как в известной шутке: история нашей страны делится на три неравные половины.

Клим Жуков. В общем, начинается собственно кино, показывают нам жену Игнатенко, глубоко беременную, которая заселяется в какую-то фатеру непонятно где, в другом городе, видимо, в эвакуации. Фатера ещё хуже, чем та была, которая в Припяти, просто ещё хуже, она какая-то вся – пенал натуральный бетонный. Вообще-то в СССР минимальная отдельная жилплощадь, которая была – это была однокомнатная квартира, что такое студия, никто не знал. Да, могла быть коммуналка.

Д.Ю. Ну, всякие чудеса были в коммунальных квартирах и в комнатах коммунальных квартир. Отдельные – нет, были без чудес.

Клим Жуков. Да, отдельная жилплощадь – это просто однокомнатная квартира: вот у вас, значит, одна комната, или совмещённый, или раздельный санузел, коридор, прихожая, кухня, кладовка. Там явно «хрущёвку» показывают, какую-то одну из комнат «хрущёвки», ну похоже просто на всё. Я родился и вырос в «хрущёвках», прожил всю жизнь в «хрущёвках», вот до прошлого года, я по «хрущёвкам» имею чёрный пояс, могу всё рассказать. Почему-то я всё время жил только на четвёртом этаже, всегда, куда бы я ни приезжал, я почему-то жил только на четвёртом этаже.

Д.Ю. Это знак!

Клим Жуков. Это знак. Теперь почему-то на шестом – засбоило что-то. Я думал, тоже буду на четвёртом, я думал, что ну всё уже, если я сорок лет прожил на четвёртом этаже, так что теперь что-то менять, непонятно?

Войска РХБЗ ходят по полям и замеряют. Когда я увидел, как они носят ОЗК по-боевому, а не как в первой серии, когда у них там были откинуты так залихватски, по-цыгански, вообще непонятно, нахера, но тем не менее. Вот они их напялили – ой, блин! Что бы с ними сделал ближайший даже не офицер – прапорщик за так надетые ОЗК!

Д.Ю. Товарищ сержант, да.

Клим Жуков. Да, их надо просто бить некоторое время было бы за такое ношение ОЗК, просто чтобы они поняли, что так это не носится никогда, чтобы эти дураки просто не погибли лютой смертью как-нибудь, т.е. их для собственной безопасности нужно было долго и вдумчиво бить, потому что, блин, нахрен вы этот презерватив надеваете, если вы надеваете так, что он нихрена не защищает – вот такой у меня вопрос? Там капюшончик сделан для того, вы не представляете, чтобы его затягивать вокруг противогаза, чтобы ничего за капюшон не попало. Там это растянуто всё, такие дырки, что кулак вставить можно.

Д.Ю. Да, ну это можно понять, ёлы-палы, когда солдата гоняют в противогазе, заставляют бегать в том же самом ОЗК – там можно понять, взять спичечный коробок, запихать, и тебе дышать в противогазе сильно легче, и всё такое, но тут-то…

Клим Жуков. Из фильтра мембрану вытащить, чтобы дышать насквозь.

Д.Ю. Да. Нам же непрерывно показывают, что здесь смерть – ну вот, это лично ты, у тебя, наверное, есть родители, возможно, жена, может быть, дети, тебе не хочется как-то это…

Клим Жуков. Вернуться к ним?

Д.Ю. …да, вернуться к ним здоровым хотя бы? Ёлы-палы, что за чушь вообще?!

Клим Жуков. Просто кто не понимает – это же химвойска, их, во-первых, учат этому всё время.

Д.Ю. Именно этому!

Клим Жуков. А во-вторых, перед тем, как они выходят на задание, а это, прощу прощения, боевое задание настоящее, проводится инструктаж, где тебе в пятисотый раз объяснят, как что нужно делать, что нужно конкретно носить, и ещё, когда ты оденешься, тебя проверят, вот просто пойдут и проверят, как ты на себя это всё нацепил. Может быть, ты не по разгильдяйству, просто что-то не заметил.

Д.Ю. Вот если ты гвардеец-десантник, вот ты прибежал на аэродром, дальше тебя вот посадили подразделением, а потом, нацепив парашюты, когда их там отдельно привезут и вам всем раздадут ваши парашюты, которые вы сами укладывали, вот надел на себя, лямки пристегнул, строится подразделение шеренгами – два шага вперёд, и товарищ офицер идёт, дёргает всех за лямки, как у тебя это… Если ты вдруг захотел, чтобы ничего у тебя не раскрылось, и вообще, товарищ офицер проверит, за всё подёргает – неважно, молодой ты, старый, всех проверяют. И что? И так всю роту, а потом посадят и выбросят. Что не так-то? Именно в этом и есть задача командира – чтобы своего тупорылого подчинённого привести в надлежащий вид, чтобы он, мудак, остался жив, блин.

Клим Жуков. Тут самое главное, что воин-десантник, которого обуяли суицидные настроения, он просто шмякнется, и всё, а это, прошу прощения, может быть, у тебя лет на 15 ближайшие будут чудовищные проблему, ты это знаешь, потому что служишь и химвойсках, и тебе про это рассказывают наглядно…

Д.Ю. Постоянно, да.

Клим Жуков. …и показывают ещё обучающее кино, чтобы тебе страшнее было, и поэтому ты скорее всего, будешь сам очень сильно стараться, чтобы всё на тебе было затянуто правильно.

Д.Ю. Ну это, видимо, очередной штрих, дань реализму, документализму, уважение к подвигу, там…

Клим Жуков. Я думаю, это дань дебилизму, потому что они просто не знают вообще, как носить ОЗК.

Д.Ю. А зачем? Как в х/ф «Рембо II»: прыг на дно лодки, а там деревянный ящик с надписью «Патроны», открывает, а там РПГ лежит.

Клим Жуков. Патрон.

Д.Ю. Вот примерно то же самое, да.

Клим Жуков. В Припяти живёт унылый Легасов. Он так замечательно играет, профессор Мориарти, у него всё время такое перекошенное лицо, как будто он жутко мучается от того, что просто живёт. Ну понятно, как можно среди такой серости испытывать радость?

Д.Ю. Я тебя, извини, перебью: вот для меня это всё время… вот они сидят там вдвоём в вагончике…

Клим Жуков. Или в гостиничке.

Д.Ю. Да, этот Щербина и Легасов, сидят вдвоём унылые: «Ну что там?» - «Ой, херово всё». – «А что делать?» - «Да хер его знает!» И вот так это происходит.

Клим Жуков. «Надо выпить».

Д.Ю. Да. «Налей-ка водки, Иван, блин!» Ну, осмелюсь заметить, жизнь на руководящих должностях показывает совершенно другие примеры занятости. Вот я когда был начальник, то это ты натурально как глаз урагана – вокруг тебя там всё крутится: этих пытать, этих расстрелять, этил ловить, тут…

Клим Жуков. Сажать?

Д.Ю. Да, налейте водки, дайте, звонок совершу в Кремль, там, ещё чего-то… Ты вообще себе не принадлежишь, ненормированный рабочий день и постоянно там, просто вот… натурально ты в центре урагана просто дел, забот, решений, и проч. У этих, как он там телефон расхерачил, и на этом все связи с Кремлём оборвались.

Клим Жуков. Он ещё сказал: «Нужен новый телефон».

Д.Ю. Да, вот они сидят и смотрят в потолок, ковыряют друг другу в носу – это руководство, что ли?

Клим Жуков. Видимо, так это представляет себе сценарист.

Д.Ю. Это дань документализму, уважение к подвигу, и всё такое.

Клим Жуков. Ну я опять же думаю, что это дань дебилизму, скорее всего, потому что т.к. сценарист никогда в жизни ничем не руководил, кроме самого себя, а как можно собой руководить творческому человеку? Вот ты просыпаешься… Я сам творческий человек, я могу вам сейчас всё рассказать.

Д.Ю. Вы разговариваете с творческим человеком, товарищ!

Клим Жуков. Просыпаешься в 10 утра и думаешь: «Господи, а что делать?»

Д.Ю. «Нахер я проснулся?»

Клим Жуков. «Нахер я проснулся? Можно до 12-ти ещё того, притопить».

Д.Ю. И топишь, да?

Клим Жуков. Да. И думаешь: «Что бы сделать?» Ну, пошёл погадил, думаешь опять: «Может, мне уже начать книжку писать?» Такой думаешь: «Блин, а что писать? Что вообще писать?!» И так вот проходит рабочий день.

Д.Ю. «Что там в интернетах?»

Клим Жуков. Да-да-да. Вот сразу видно, что у них интернетов нету, ну поэтому им спрятаться некуда, и поэтому вот это день товарища Крейга Мазина, т.к. он нихрена не знает больше, кроме этого…

Д.Ю. Да, ну и проецирует, соответственно.

Клим Жуков. …то написал то, что знает. Да.

Д.Ю. Т.е. это просто поразительно – никаких телефонных звонков, никто не подходит, не обращается ни с какими проблемами, т.е. это из фильма-то очевидно, что это два главных человека, которые руководят всем этим мероприятием – ничего не происходит вообще, вот просто ничего. Как так?

Клим Жуков. Ну если почитать вот те самые особо секретные кассеты В.А. Легасова, вот это же там просто кошмар какой-то.

Д.Ю. Ещё бы!

Клим Жуков. Там понятно, что там 0,005% того, что реально на них упало, вот он 0,005% описал, просто потому что на большее не хватило бы никакого вообще хронометража, страниц, там, чего угодно. Т.е. как только он попал в этот самый Чернобыль, в штат, всё, финиш, у него жизнь фактически кончилась, он год вообще не вынимая… и кстати говоря, там и Щербина, и Щадов, и зам. Главного прокурора, и КГБ-шник главный, как его там звали, который с ними поехал – всё, они, как ужаленные в жопу олени, не разбирая дороги неслись куда-то, вот круглые сутки: звонки, звонки, совещания, там, доставать какие-то химикаты, доставать технику, кого-то инструктировать, писать эти самые пропозиции, докладывать Горбачёву, докладывать Рыжкову. Вот Рыжков сам приезжает, их дрючит всех, потому что он самый главный начальник, тут же Щербина бежит перед ним отчитываться, и всё это происходит год подряд без остановки, вообще не вынимая. А тут это: «Что-то у меня настроение не очень…» Твою мать, у тебя настроение будет очень, только если ты сможешь поспать три часа подряд – вот тогда у тебя будет очень настроение, а всё остальное время у тебя не будет досуга насчёт того, чтобы заняться саморефлексией.

Д.Ю. Документальное воспроизведение событий.

Клим Жуков. Да. Ну в общем, звонит телефон, и Легасову начинают выговаривать, почему же зона-то до сих пор открыта? Что делать? Ну а Легасов сообщает, что «а что делать? Мы ничего и не можем, потому что у нас, прошу прощения, вся крыша засыпана обломками радиоактивного графита, и пока мы графит обратно не поскидаем, какие-то работы проводить невозможно, потому что дикий фон». Что делать? Правильно – нужно как-то скидывать обломки графита обратно в разлом.

Сначала, конечно, решают, что нужно для этого применить роботов. Каких роботов? «Вот мы, - говорит, - в Афганистане использовали радиоуправляемые бульдозеры». – «Нет, бульдозер тяжёлый, они крышу развалят…»

Д.Ю. Мне вот интересно, а для чего вы в Афганистане использовали радиоуправляемые бульдозеры?

Клим Жуков. Я думаю, для разминирования какого-нибудь, типа. Ну там трал минный.

Д.Ю. Ну, скорее всего, конечно, для того, чтобы равнять с землёй афганские кишлаки – тут-то ты не сомневайся, да, потому что там такая харя у этого военного, что ни в чём другом его заподозрить просто нельзя.

Клим Жуков. Потом там его подчинённого из Афганистана покажут так, что, конечно, наверное, да, равнять кишлаки.

Д.Ю. Да, минный трал – ну чего, ну эта дура там… ну грубо говоря, кусок асфальтового катка, приторочённый к танку, вот впереди катится. На Западе поглавнее придумали, что там типа ось, а на неё на цепях навешаны такие, как грибы, вверх ногами. Ось, соответственно, крутится, а это на цепях лупит…

Клим Жуков. По земле.

Д.Ю. …по грунту, да, и медленно едущий этот минный тральщик – вот там взрываются противотанковые мины перед ним. Но бульдозеры?! Я никогда не слышал.

Клим Жуков. Вот я тоже.

Д.Ю. Может, есть, конечно…

Клим Жуков. Я просто предположил.

Д.Ю. …но такой вершины технического развития советского бульдозеростроения я что-то не встречал.

Клим Жуков. Бульдозеризма.

Д.Ю. Да. У меня много знакомых бульдозеристов – ни один про такое не слышал.

Клим Жуков. В общем, нужны роботы. И он говорит: «О, у нас же есть луноход!» Понимаешь?

Д.Ю. «Так он же на Луне…»

Клим Жуков. …говорит Щербина, видный интеллектуал.

Д.Ю. Ха-ха-ха! Мгновенно соображает, блин!

Клим Жуков. «Так луноход же на Луне, он же луноход». Говорит: «А ещё в гараже два стоят».

Д.Ю. Меня сразу заинтересовало, я в детстве сильно интересовался: луноход – это кастрюля, он на краба похож – как панцирь краба, и верхняя поверхность – это солнечная батарея, на которой он, собственно, и ездил.

Клим Жуков. У него же там ещё элемент топливный был.

Д.Ю. Ну, наверное, да.

Клим Жуков. Там как раз изотопный.

Д.Ю. Ну он на таких жидких колёсиках, этот самый луноход, он просто ездить по поверхности Луны, подглядывать и подсматривать, благо там не слышно ничего, а то бы, небось, не справился, как свисток для жопы, который в жопу не лезет и не свистит, а почему-то до Луны долетел, разъезжал там взад-назад неведомо сколько.

Клим Жуков. Да и не один, что характерно.

Д.Ю. Да, собирал секретные лунные сведения, отправлял большевикам тайно. Что не так-то? Но тут вопрос: это же механизм для езды по чужой планете, именно для езды, а мы из него сделаем бульдозер.

Клим Жуков. Бульдозер маленький.

Д.Ю. Я, опять-таки некоторым образом причастный к бульдозерам – бульдозер тяжёлый должен быть. Для того, чтобы бульдозерить, он должен быть тяжёлый, а луноход лёгкий, чего он там набульдозерит?

Клим Жуков. И там моща же должна быть какая.

Д.Ю. Так точно, если говорят, что там обломки по 40…

Клим Жуков. 45-50 кг.

Д.Ю. …да, 45-50 кило – ну вы попробуйте руками хотя бы их… Мне тут гирю прислали на 50 кг, у меня первое общение в жизни серьёзное произошло в армии с гирями, я прибыл в подразделение и увидел, что в углу там гантели и одна гиря стоит. Ну поскольку я был молодой солдат, то мне нельзя было к ним прикасаться, потому что дедушки бы тебе быстро объяснили, что там к чему. Ну и когда я остался дежурным, поскольку был сержантом, то полез к этой самой гире – пока вокруг никого нет, дай-ка я её попробую поднять. Я её дёрнул раз – не поднимается, дёрнул два – не поднимается. Я, лихорадочно оглядываясь, нет ли никого, думаю: это шутка какая-то, наверное, она к полу прикручена, чтобы таких дураков, как я, стебать. Оказалось, нет, это 32 кг, она не прикручена, она просто тяжёлая, блин. Ну, изо всех сил, там, туда-сюда… А тут привезли 50-килограммовую гирю, я её поднять уже, к сожалению, не могу – спина болит, но с ней можно приседать между ног. Я рекомендую всем попробовать – можно ли её лопатой...

Клим Жуков. Подвинуть.

Д.Ю. …можно ли её руками подвинуть, вообще чем можно – я не знаю, там три лунохода упрутся в эту гирю и хер они её с места сдвинут.

Клим Жуков. Или один Жуков. Я их две унесу спокойно.

Д.Ю. Очень тяжёлая, очень!

Клим Жуков. Я вот только 48-килограммовые гири видел, ну в общем примерно что-то такое.

Д.Ю. Да сейчас-то льют всё, что попало.

Клим Жуков. Ну я просто привык, что там 16, 32, 48 – такой шаг, я вот так привык, старые советские гири.

Д.Ю. Я в своё время мечтал, что вот Валентин Дикуль был, цирковой артист, который повредил позвоночник и мощными упражнениями восстановился и выступал с силовыми номерами. У него, если я правильно помню, была гиря 80 кг.

Клим Жуков. Адская, адская херня.

Д.Ю. Шар там какой-то чудовищный. Я долго мечтал, чтобы у меня такая была, я бы так и так, поигрывая всем на свете… Уже делают, ёлы-палы, и по 80 есть. Итак?

Клим Жуков. Да. Словом, нужны луноходы, и привозят какие-то луноходы.

Д.Ю. И вот они!

Клим Жуков. Страшные, серые советские луноходы, сразу замаскированные под Луну, видимо, чтобы их американцы не смогли на фоне рассмотреть никогда – так их, в общем, даже на фоне крыши в Чернобыле очень плохо видно, потому что крыша серая, небо серое, луноход серый – всё серое. Там радиация, видимо, спала, и почему-то теперь не светится. Только что светилась, а теперь не светится, поэтому ничего не видно. Вот серый луноход приволокли.

Д.Ю. Ну если пожар три раза потушили, то уже светиться не должно.

Клим Жуков. Да, Щербина – мастер тушения пожаров по три раза. Короче говоря, луноход заряжают, луноход начинает что-то там расчищать, но быстро выясняется, что электронный болван даёт сбой, потому что радиация его того…

Д.Ю. Сгубила.

Клим Жуков. Сгубила, да. Легасов ещё рассказывает: там разные участки крыши, которые называются женскими именами (правильно женскими-то, они такие! хе-хе!), что вот самый опасный, мне кажется, «Маша», там такая радиация, что всё вообще убьёт. Ну и туда же привозят, конечно же, красивый жёлтый немецкий, ФРГ-шный робот.

Д.Ю. Тут, кстати, сразу стало интересно: вот в стране случилась чудовищная беда, повторимся в 154-ый раз, ЧП планетарного масштаба, и вот, казалось бы, все бросились на помощь, да? Я вот смотрю сейчас наши МЧС какие-то, оно и при советской власти так же было, что наши самолёты немедленно куда-то полетели, и отвезли там какие-то палатки, жратву, лекарства, самое необходимое…

Клим Жуков. Докторов.

Д.Ю. Да, докторов – это важно. Отличный рассказ, по-моему, в интернетах был, как наш советский корабль подобрал кого-то там в море, кому-то там не то аппендицит вырезали, не то ещё чего, и все рыдали, потому что на их капиталистическом корабле…

Клим Жуков. Докторов нет.

Д.Ю. …такого не предусмотрено, да, нахера тебе доктора? А тут вот совковый корабль понимаешь, вместе с доктором, который, пощёлкивая ножницами и гремя скальпелем – «Подержите его», раз, заоперировал, бесплатно, замечу, налил полный живот формалина, чтобы его отпустило на берегу – давай, вали. Ну вот, беда – и что? Вот радиация дует на Европу – и что? Ну, может быть, вас туда нельзя пускать из соображений какой-нибудь государственной секретности, может быть, я не спорю, может, нельзя вам дать принять участие лично в ликвидации последствий, но: а помочь вы можете, нет? Вот на вас там какие-то радиоактивные облака, дожди льют. Один вот этот робот – это всё, да?

Клим Жуков. Не, ну мы ещё преотличненько взяли у немцев здоровенный жёлтый подъёмный кран, о который потом вертолёт долбанулся, который в фильме уже почему-то там стоит, видимо…

Д.Ю. До того.

Клим Жуков. До аварии. Это мы тоже у немцев взяли. Доктора приезжали лечить помогать.

Д.Ю. Спасибо немцам.

Клим Жуков. Американские доктора, кстати, тоже приезжали, хирурги.

Д.Ю. Ну вот в кино как-то не видно, чтобы там мировая общественность стремилась нам помочь.

Клим Жуков. А она не очень-то и стремилась. Она стремилась ровно к обратному, мы об этом дальше скажем, к чему стремилась мировая общественность, и почему она к этому стремилась.

Д.Ю. «И почему?»

Клим Жуков. Это очень понятно, да. В общем, красивый жёлтый немецкий электронный болван тоже дал сбой, потому что…

Д.Ю. На палубе «Маша» сразу вырубился.

Клим Жуков. Да, потому что, как выяснилось, злобное советское руководство, согласившись взять красивого жёлтого немецкого работа, не сказало, какая там радиация, а т.к. красивый немецкий жёлтый робот был рассчитан на меньшую радиацию, то он на палубе «Маша» тут же всё.

Д.Ю. Ну это, честно говоря, как-то странно. Т.е. вот камрады совершенно справедливо поправляют, что да, батарейки при радиации не сильно работают, да, электроника не сильно работает. И вот прибыл робот-ебобот немецкий – ну я не знаю, я бы как-то вот все жизненно важные центры этого робота, он же не предназначен для борьбы с радиоактивной опасностью…

Клим Жуков. Это был полицейский робот, вообще-то.

Д.Ю....если я правильно понимаю. Ну если полицейский, «рука», то это для того, чтобы сумки с динамитом хватать и в урну бросать, чтобы больше людей убило разорвавшейся урной. Было бы неплохо, наверное, свинцовыми листами обмотать, там, двигательный отсек, руководящий орган какой-то там, я не знаю, провода, ну т.е. не весь в свинцовый короб закатать, но жизненно важные органы-то – а почему их не завернули? Это тоже дань документализму?

Клим Жуков. Ну во-первых, мне, самое главное, непонятно, как они себе представляют наше советское руководство: если вы покупаете за деньги робота (за деньги!) и собираетесь на нём работать, нафига вам врать по поводу того, что он должен переносить? Вы можете его просто не покупать. Если вы так озабочены параноидальным, строго совковым режимом секретности, зачем вы говорите, что у вас на крыше 2 тысячи рентген, чтобы купить робота, рассчитанного на 2 тысячи рентген, чтобы применять его там, где 12 тысяч рентген, ну как там в кино сказали? Вы больные? Ну зачем это? Вы же… Опять же, если про секретность речь, вы можете просто никого не покупать – нахрена? Нет, вы купили робота, признав, что вам нужен такой робот, и вы сами его не можете построить, но почему-то вы дали неправильное, в 6 раз меньше, ТЗ – это как это у вас в голове такое уживается?

Д.Ю. Это сценарист дурак!

Клим Жуков. Конечно, я, собственно, к чему и клоню, потому что, повторюсь, сценарий очень сырой, я его весь прочитал по английскому языку – он очень сырой, и его просто плохо отредактировали. Я даже готов был бы сказать, что его вообще не редактировали, потому что любой мало-мальски грамотный редактор, который это просто прочитает, он прямо красным на полях напишет много интересных вопросов и отдаст автору, чтобы он это как-то попытался бы привести в божеский вид.

Д.Ю. Это называется скрипт-доктор, такая услуга в США, для идиотов полных, стоит примерно 400 баксов, где ты отсылаешь специалисту, а он тебе вот так вот его подредактирует, просто взглядом со стороны посмотрит. Как это могло прокрасться в НВО? Что-то там не то уже с руководством случилось, какие-то странные люди заняты производством.

Клим Жуков. Я думаю, что, возможно, это специально написано, чтобы показать, что да, это не сценарист идиот, а в СССР все буквально от Генерального секретаря, заканчивая шахтёрами, мудаки законченные, со всем уважением, извините.

Д.Ю. Это удалось, да, с документальной точностью, со всем уважением к людям, совершившим подвиг, да. А на самом деле присылали трактор?

Клим Жуков. Да, трактор приехал, по-моему, даже не один, если я не ошибаюсь, я могу сейчас напутать. Приезжал немецкий трактор, но его не применяли там, где бы он сразу вышел из строя, его применяли там, где он может работать.

Д.Ю. Наверное, ума-то хватало, да.

Клим Жуков. Просто во всём мире тогда не было вообще роботов, которые могут работать при такой радиации чудовищной.

Д.Ю. А сейчас?

Клим Жуков. А так уже в 1987 году их в институте ядерной энергетики им. Курчатова соорудили, ну специально – мало ли?

Д.Ю. Вот чтобы с таким уровнем радиации работать, да?

Клим Жуков. Да-да, ну опять же, ему там не будет сильно хорошо, этому роботу, и он будет иметь ограниченный срок эксплуатации, но там он весь экранирован в тех местах, где нужно, не сверху обмотан свинцовыми листами, а у него внутри все блоки, которые может радиация повредить, ну кроме там самых простых, упакованы в экранированные короба специальные, так чтобы оно могло выжить просто больше, чем оно выживало раньше, потому что понятно, что когда там так фонит, у тебя и все микросхемы полетят, все платы полетят, естественно, и аккумуляторы будут разрушаться гораздо быстрее и разряжаться, ну, целый комплекс мероприятий нужен, чтобы это парировать – вот, пожалуйста, сделали.

Д.Ю. Я не слыхал, да. Круто!

Клим Жуков. Ну, там же сразу было понятно, что есть места, пятна, где, да, можно выпустить робота, но он очень быстро сдохнет, а возможно, сразу, им просто будет трудно управлять в силу того, что радиация же радиосигнал парирует, а иногда и полностью вообще парирует, воспрещая радиоуправление. Но я в такие технические подробности не вдаюсь, потому что не технарь, а вот в общественные подробности позвольте вдаться, потому что они дальше очень интересные, потому что все сидят, обязательно, конечно же, пьют водку, это важно.

Д.Ю. Это важно, да.

Клим Жуков. И рассуждают: что же делать? И тогда Легасов говорит: «Там, где не сработает железный робот, сработает биоробот» - естественно, речь о солдатиках, о ком же ещё?

Д.Ю. Сложно вообще такое услышать от коммуниста, что он людей считает за роботов.

Клим Жуков. Биороботов.

Д.Ю. Представителей собственного народа, да.

Клим Жуков. Ну не знаю, там какие-то такие воспоминания ходят, что в самом деле кто-то что-то такое сказанул, но, опять же, это не документальный факт, т.е. может быть вообще никто ничего такого не говорил. Вот, например, архитектор этого самого саркофага утверждает, что вообще такого слова в это время не знали в СССР – «биоробот». Ну бог его знает, может быть, и не знали, может быть, знали. Может быть, кто-то сказал в таком контексте, что т.к. железный робот является железным роботом, а человек по факту биороботом, вот человек там будет работать, ну потому что будет, а робот, видите, не будет, поэтому человека можно использовать, а робота нельзя. Опять же, вопрос: вам нужно поскидать радиоактивные обломки обратно в разлом, от этого зависит продолжение или непродолжение работ – так их что скидывать не нужно, получается? А если это может сделать только человек, то кто, спрашивается, это будет делать, как? Т.е. значит, это будет делать человек, вариантов вообще никаких нету.

Д.Ю. Ну в общем-то, я бы, например, извините за нескромность, я бы так и сказал: ну если техника не справляется, справятся люди – это абсолютно нормально, никого не унизив.

Клим Жуков. Ну тут же нужно понять, что это же биороботы.

Д.Ю. Да, тут документализм нужен.

Клим Жуков. Биороботы же у нас конечно, у нас вот академик относится к неакадемикам так, что это, ну господи... их там столько – 270 миллионов, хватит.

Д.Ю. Бабы ещё нарожают.

Клим Жуков. И так слишком много. И вот автобусы вереницами едут в Чернобыль под жуткие звуки труб: бууу, бууу! Едет такой нежный юноша лет 18-ти, он, видимо, только что вот буквально призванный, вот только что, судя по тому, как он выглядит – ну там ему 17, 18, может, 19 лет, как-то так.

Д.Ю. Рожа страшная.

Клим Жуков. Рожа страшная, перекошена, потому что он страдает, конечно же.

Д.Ю. Типичный славянин.

Клим Жуков. Да. Проезжает мимо КП – прямо на КП кто-то блюёт яростно стоя на четвереньках.

Д.Ю. Причём непонятно, от чего это.

Клим Жуков. Да с перепоя.

Д.Ю. От радиации или ты обожрался?

Клим Жуков. Нет, это, судя по всему, с перепоя, потому что срочники прибывают в расположение, войска живут просто в палатках армейских, и прямо с грузовиков ящиками разгружают водяру! Я аж прямо заплакал – сколько там её.

Д.Ю. Да. Он не может быть срочником, это т.н. «партизаны».

Клим Жуков. Ну или «партизаны», да, «пиджаки».

Д.Ю. Это, кто не в курсе, граждан, ранее служивших, призывают через военкомат и, соответственно, обмундировав и заселив в армейские палатки, они выполняют задачи.

Клим Жуков. «Партизаны». Товарищ, расскажите подробнее про «партизан», вы же там к тому времени-то уже были вполне половозрелые, к 1986 году.

Д.Ю. Да, в СА меня обучали, уже десять раз сказал, на специалиста по работе с газами высокого давления, я сжатым воздухом, до 400 атмосфер, занимался. Это т.е. тебя полгода учат в армии, а потом ты 1,5 года на специальной технике служишь, у тебя там компрессор на 400 атмосфер, у меня было два, и автомобиль, который ты этим воздухом надуваешь, а потом с ним делаешь всякое с самолётами. Ну соответственно, у тебя в военном билете прописана военно-уставная специальность, она же ВУС, не помню номер, и в общем-то, я ценный специалист, и меня надо использовать по назначению, потому что я вот этому обучен. Но в 1985 году парадигма в родной стране как-то резко изменилась, и меня отправили в «партизаны» как раз переучиваться на тяжёлую гусеничную технику. Любой нормальный человек от сборов – это сборы называлось – пытался закосить. Закосить можно было, ну там рядом способов, т.е. не являясь на повестки – ну тебе её в ящик бросают, а ты на неё…

Клим Жуков. А ты её не берёшь.

Д.Ю. …не реагируешь, ну можешь взять выкинуть – чего она тебе? Если так не прокатывало, начинали ходить люди поквартирно: позвонят, представятся кем-то другим, тут ты вылезешь, а они тебе повесточку.

Клим Жуков. Хоба!

Д.Ю. Да, «распишись» - ну если расписался, то уже усложняется, это уклонение от воинского призыва и, в общем-то, статья. Ну а если ты совсем толковый уклонист, то заходят совершенно с другой стороны. Я толковым уклонистом не был, ко мне сразу заходили с другой стороны: я точу на станке металл, звонят из отдела кадров, подходит мастер участка: «Дима, иди, тебя в отдел кадров зовут. Зачем тебя туда зовут, непонятно – что-то подписать, что-то там это, поговорить или ещё чего, непонятно». Ну приходишь в отдел кадров, там сидят два человека из военкомата: «Вот повесточка такая с красной полосой, будьте любезны, распишитесь. Всё поняли, да? Вот такого-то числа в такое-то время, при себе иметь ложку, вилку, кружку, кальсоны, мыло, предметы личной гигиены – ну всё в «сидор» собрать. Приходите». Ну, пришёл, отвезли, мы в этом, как его… Сапёрное? Сапёрное, наверное, ну у нас в Карелии было.

Клим Жуков. Ну, Сапёрное – есть такое, да, там часть имеется.

Д.Ю. Да, ну и там я не помню, как это правильно называется – там эти дивизии какого-то развёртывания где нет списочного состава.

Клим Жуков. Кадрированные.

Д.Ю. Да, там есть роты обслуживания, ну там автомобили, танки, гусеничная техника, они все стоят в законсервированном состоянии, и как только поступает сигнал о начале войны, всех туда из Питера везут массово, мы седлаем наши танки и мчимся в атаку на Скандинавию, вот. Там в штабе висела отличная карта Северо-западного ТВД, или как-то он там назывался – там Скандинавия и красная стрела такая примерно до Дании с расписанными этими – в каком населённом пункте какое подразделение на какой день от начала наступления ночует и живёт. Вот, ну и там это, как его, МТ-ЛБВ, так сказать, число потренироваться, всякие эти ГТТ, БАТы и танчики, да, Т-72. по-моему, у нас там были. Ну, мы на всём гоняли с очень большим удовольствием, я на гусеничной технике не очень, вот. Ну, натренировали, сколько там – по-моему, 2 месяца мы там торчали. Тебе за это… во-первых, ты в прекрасной обстановке на озере можно купаться, загораться…

Клим Жуков. Сапёрное – хорошее озеро.

Д.Ю. Да, хорошее. Платят на работе по среднему, т.е. работать не надо, а деньги идут 2 месяца. Там, конечно, на работе все воют, а тебе-то что?

Клим Жуков. Родина же призвала, ты не сам!

Д.Ю. Прекрасно себя чувствуешь. Естественно, там употреблялся алкоголь, ну конечно, не так, как в этом замечательном фильме, но люди-то наши бухают везде, без разбору. Ну вот за 2 месяца нас обучили и распустили, а на следующее лето, когда всё вот это вот случилось, точно так же, без затей, вот там вот хорошо показано: там люди когда в спортзале, помнишь, они там строятся – точно так же тебе отдел кадров, звонок: «Приходи», повестка с красной полосой – распишись. Ну там сразу про уголовную ответственность предупреждают, о неявке, ну и дальше там было уже совершенно другое: т.е. вот школа на Суворовском проспекте, я не помню, какое там. Я на улице Старорусской жил, завод был на Новгородской, а это на Суворовском там чуть подальше, ну пешком, короче, дойти можно. Ну пришёл, вот школа, она тупо оцеплена милицией, ну т.е. там сразу понятно, что, зайдя внутрь…

Клим Жуков. Уже не выйдешь.

Д.Ю. …наружу ты уже не выйдешь. Ты заходишь внутрь, у тебя, естественно – ну, для дураков тоже открытие – у тебя тут же изымают паспорт: «Давай сюда». Ну как на службе в армии, у тебя тоже его изымают, а в конце отдают. Вот, забрали паспорт, вот твоя повестка, вот твои эти, иди туда, сиди и жди. И естественно, всем тут же объявили, что сейчас мы все, парни, благополучно поедем в Чернобыль отдавать Родине долги. Ну там, блин, естественно, все люди взрослые, там местные военные пытались хамить, мы хамили в ответ чрезвычайно умело, потому что хамить мы умеем гораздо лучше. Ну а далее что: они там списки пишут и, соответственно, по списку, ну кого-то раньше привезли, кого-то позже, я не самый последний, естественно, пришёл, ну и всех от начала там грузят в автобусы и везут в наше это самое Сапёрное, где… зачем оттуда отправляли, я не знаю, ну вот так получилось. Естественно, там собралась практически вся братва, с которыми мы были на сборах в прошлом году – прекрасное времяпрепровождение, все передружились, туда-сюда. Ну и из наших, по-моему, один попал, если я правильно помню, а до всех остальных просто не дошло. Ну, достаточное количество народу набрали изначально, а до нас просто не дошло. Вот там этот спортзал, переделанный в актовый, или актовый зал, я уж не помню, вот все сидят, да, по фамилиям выкликают, выкликают, выкликают – вот эти уехали, ну а нас благополучно отпустили домой. Как от этого закосить, ну лично я не представляю, как ты, имея работу, семью, прописку… Я люблю наших идиотов слушать. Как ты можешь от этого закосить, я не представляю, т.е. ты везде перед глазами: вот работа, куда каждый день ходишь, тебя оттуда вынут, вот твоя квартира – туда к тебе участковый придёт с человеком из военкомата, и ты не просто пойдёшь, блин, а замаршируешь, обгоняя собственный вой, ёлы-палы! Вот там дети, жена, всё это вообще дело трёх секунд – тебя за жопу схватить и отправить. Людей, которые вот от этого косили, я вообще не видел, это в условиях СССР было невозможно. Это раз. А в-вторых, вот, как сказал товарищ шахтёр: «Родине надо помочь» - там даже среди синих алкоголиков сомнений не было, что Родине надо помочь, все готовы были ехать. Ну, кто-то уехал, кто-то нет – как-то так.

Клим Жуков. Вот, ну а тут люди, которые приехали, оказываются в этом палаточном лагере, что полная херня! Естественно, у нас же есть воины-строители, помимо всех прочих воинов, которые построили там казармы нормальные, человеческие, потому что жить в палатках круглый год – это очень специфическое удовольствие.

Д.Ю. А я могу тебе сказать, откуда они, скорее всего, это взяли – они же наверняка на Украине снимали, да?

Клим Жуков. Так точно совершенно там, да, и в Литве.

Д.Ю. Вот эти скотские сооружения – это их АТО вот так вот выглядело, ну то, что, во всяком случае, мы видели в интернетах и по телевизору, где там толпы пьяных дегенератов шатаются, эти косые-кривые палатки и прочее, где воинская дисциплина отсутствует, как класс. Там при всём при том есть офицеры.

Клим Жуков. Кстати, палатки натянуты отвратительно в кино, просто отвратительно!

Д.Ю. Там же идущий дождь весь на тебя выльется.

Клим Жуков. Обязательно.

Д.Ю. Да. А колья, между прочим, железные, они специально для того, чтобы натянуть, как следует. Что за чушь вообще? Ну даже в этом не способны.

Клим Жуков. Да, в общем, выглядит всё это… А, да, кстати, там же неподалёку… какие там казармы – там город рядом построили, называется Славутич, специально, куда переселили ядерщиков с первого, второго, третьего энергоблоков. Да, в пункте временной дислокации просто ад, потому что эти вот горы водки немедленно употребляются какими-то людьми, которые почему-то частично одеты в военную форму. Почему я говорю «частично» - потому что частично они ходят полуголые, в штанах, в сапогах, все обнимаются, с бутылками водки, пляшут, танцуют, фотографируют, бухают из горла опять же, почему-то всё время из горла. Там когда показали двух обожранных дегенератов, которые вот так вот в обнимку друг с другом и с водкой…

Д.Ю. Целуя бутылки.

Клим Жуков. …да, целуя бутылки, танцуют – там рядом стоит офицер. Я представляю себе, что бы было даже не с этими солдатиками, а с офицером, который такое допустил – там была бы клизма с дом со скипидаром и с патефонными иголками интегрирована в жопу этому офицеру и вся туда выдавлена под торжественную музыку какую-нибудь. А уж солдатики за такое выступление загремели бы не на «губу», они бы загремели в дисбат. Кто не понимает, что такое дисбат – это немножко хуже, чем гауптвахта.

Д.Ю. Я затрудняюсь вообще представить: вот этот молодой человек заходит в палатку, а ему коллега по опасному бизнесу немедленно протягивает бутылку. «Не рановато?» - каким-то странным вопросом задаётся русский солдат. Что значит «рановато» - из горла водки навернуть?

Клим Жуков. 6 утра, какое «рановато»? Уже поздно!

Д.Ю. Да, и у этих по бутылке, они там опять отпивают сидят. Что за чушь вообще? Я понимаю – ты бы прятался, где-то тайно там от руководства, забежав за угол: «У нас тут тихо, никому не это… Выгляни, там, постой на шухере, пока мы тут разольём, выпьем». И ещё не будем показывать, что мы только что выпили, мы трезвые и ведём себя прилично, иначе накажут. А тут – это что вообще такое? Ну не зря же там водку ящиками сгружают. Т.е. кругом «сухой закон», а в войска водку завозят? Есть три страшные ВВ в армии: самое страшное – это, как нетрудно догадаться, военный врач, от этого пощады не жди. Второе по страшности – это военный водитель, который, там, пьяный тебе покажет, ну и самое… - это взрывчатые вещества, ни о чём, как ты понимаешь. Поэтому давайте все нажрёмся, у нас тут, видимо, ещё и оружие где-то есть.

Клим Жуков. Конечно, есть.

Д.Ю. Да, и что тут будет? Ну идиоты.

Клим Жуков. Во-первых, ну кто не понимает… вот мне тут же мои украинские друзья принялись писать: «Нет, а вот мы читали, что там все пили».

Д.Ю. Ну вы читали, да.

Клим Жуков. Нет, я… причём, в самом деле, кто-то, может, и пил, может, даже много, но целенаправленно дивизию мужиков, там 12 тысяч человек, их целенаправленно поить грузовиками водки – это значит, что вы просто напрашиваетесь на проблемы, которые не может быть будут, а будут точно, потому что несколько тысяч взрослых молодых мужиков, у которых там у многих ещё и гормон играет со страшной силой, если их поселить всех вместе, лишив всякого доступа вообще к женщинам и благам цивилизации, и начать их поить – ну это давайте засекать время, когда начнётся массовая драка.

Д.Ю. Ну там же, кстати, нет ларька, в котором водку продают, очевидно, её раздают даром.

Клим Жуков. Конечно!

Д.Ю. И при вот этом отношении, когда тебе сразу на бутылку, он же не свою купленную отдаёт…

Клим Жуков. Нет, конечно, там же просто она бесконечная. Бесконечные патроны.

Д.Ю. Да-да-да. Бред сумасшедшего.

Клим Жуков. Нет, это же просто вот засекайте время, когда начнётся массовая драка, когда кто-нибудь кому-нибудь табуреткой по черепу даст.

Д.Ю. Перерастёт в поножовщину, убийства.

Клим Жуков. Да, там у всех штык-ножи, как минимум, сапёрные лопатки, господь с ним, там огнестрельного оружия-то и не надо. Через два дня это будет уже не дивизия, это будет даже не партизанский отряд, я не знаю, как это назвать, это будет банда мародёров каких-то. Это просто попробуйте целенаправленно начать поить несколько тысяч взрослых мужиков.

Д.Ю. Ну, кто в СА служил, могу лично от себя пример привести, что в учебном подразделении, как только у нас выдавалось свободное время, все тут же направлялись щипать руками одуванчики жёлтые. На вопрос, нахера мы вообще этим занимаемся, может их, там, скосить – нет, пальцами. А зачем? Ну вот командир части не любит, когда от одуванчиков пух летит. И только через некоторое время стало понятно, что это если солдат ничем не занят, то он совершил преступление, обязательно. Как только вам нехер делать – значит, рейд за забор, тут же куплена водка, выжрана, кто-нибудь избит, обязательно изнасилован и с самыми печальными последствиями. Ну, может, лучше этого не допустить? И в общем-то, с точки зрения, когда у нас там четверо в общей сложности на 22 года уехали на всех, задаю себе вопрос: а чего бы я больше хотел?

Клим Жуков. Щипать одуваны?

Д.Ю. Да, я за одуваны, вот строго за одуваны, поэтому почему они там не щиплют одуванчики и делом не заняты, это непонятно.

Клим Жуков. Ну, на самом деле, тут же как: конечно, эти военные могли бухать, и более того, я уверен – бухали, но это же нужно проявить хитрость, изрядную воинскую смекалку, ловкость, суметь добыть самогона или лучше спирта хорошего, спрятавшись, развести, употребить и вот это в комплексе мероприятие…

Д.Ю. Спрятавшись!

Клим Жуков. Спрятавшись, обманув всех вокруг, и вот это в комплексе мероприятие – это, наконец, победа в воинской операции: вот ты совершил некоторое усилие, смог выпить всё, т.е. так часто делать не получится, железно.

Д.Ю. Ну, во-первых, не хватит денег, потому что всё это дорого.

Клим Жуков. А во-вторых, они там делом же заняты.

Д.Ю. Да, а во-вторых… ну что – вечером перед отбоем, может быть.

Клим Жуков. Дёрнуть чуть-чуть. В общем, ад и Израиль! Оказавшись в палатке № 180 сколько-то, он оказывается в боевом подразделении из двух человек, где командует грузин Бача, который пострижен великолепно просто, вот так у нас в войсках обязательно все стриглись – там столько волос у него, прямо эх!

Д.Ю. Да-да, при этом как-то непонятно: если грузин, то он, по идее, должен быть «биджо» – так он называется.

Клим Жуков. Но почему-то у них «бача», я не знаю.

Д.Ю. Если он как ветеран Афганистана, то он тогда «бача́» должен быть. Ну как-то неясно. Ну видимо, дура в вышиванке таких тонкостей не знает.

Клим Жуков. Нет-нет-нет. Второй боец в палатке – армянин с бородкой.

Д.Ю. Он его оскорбил как-то, грузин.

Клим Жуков. Так господи, он его непрерывно полощет просто, говорит: «Этот армянский урод» - вот как-то так он его, это самое ласковое из того, что он говорил.

Д.Ю. Я вообще замечу: у нас в Красной Армии нельзя было так говорить, категорически нельзя. Т.е. ты мог, там: «Ну это какой-то чурбан», но прилюдно – это ну только, я не знаю, когда отношения на уровень уголовщины переходят, тогда да, а так никто никого так не называл.

Клим Жуков. Да, ну и конечно, с бородкой армянин – это в армии все так ходят, обязательно там такая эспаньолка.

Д.Ю. Да! Там бы была отдельная палатка, в которой этими, как фонарик-жучок, там машинки были ручные, которыми всех забривали, иначе ты завшивеешь сразу же.

Клим Жуков. Конечно! И мандовох заведёшь в бороде. И как раз Бача предлагает юноше срочно дёрнуть, тот сообщает, что рановато, т.е. понятно, что советский солдат, конечно, будет пить, но просто не в шесть же утра, чёрт возьми. Это грузин может, он, типа, тут давно, уже разложился окончательно. После чего Бача ведёт его за свинцовыми трусами.

Д.Ю. За яйценоской.

Клим Жуков. Яйценоска, да, яйценоска. Во-первых, мне интересно, они пробовали её вообще реально носить, из свинца?

Д.Ю. Мне интересно, вообще пробовали ли носить, неважно, из свинца она или нет – как она там между ног-то, ничего?

Клим Жуков. Вот-вот-вот, это же металл, он же жёсткий.

Д.Ю. У многих штаны, например, протираются вот здесь, не у каждого… не у каждой дамы такой разъём в промежности, чтобы туда можно было что-то затолкать и спокойно ходить. Тут – не представляю.

Клим Жуков. А самое главное – нахера? Я не понимаю, потому что радиация в тебя проникнет не только снизу, а и сбоку, и сверху, там, где у тебя свинцовой яйценоски нет.

Д.Ю. Может, кто-то таким и пользовался? Ну глупость какая-то.

Клим Жуков. Не, ну понимаете, они их носят поверх одежды военной – это что, опять же, вам офицер по поводу формы одежды сообщит тут же, если увидит такую ахинею? Потом нам тут же ненавязчиво сообщили, откуда этот свинец – это солдаты разбирают три энергоблока оставшихся.

Д.Ю. Видимо, он экранировал радиоактивные излучения, да?

Клим Жуков. Ну там какая-то аппаратура засвинцована, вот они этот свинец сдирают и делают себе яйценоски. Идиотам сообщаю: энергоблоки были заглушены и взяты под охрану, во-первых, а под охрану они были взяты ровно с одной целью – чтобы после дезактивации снова их запустить. Их нельзя было разбирать, и их никто не разбирал – во-первых. Во-вторых, ну это же, опять же, это же войска, им постоянно инструктаж проводят. Я понимаю, что какой-нибудь тупой солдатик мог решить, что вот этот вот свинцовый памперс, как бы сложно его ни было изготовить и потом носить на верёвочке, т.е. вот эта верёвочка, во-первых, ему поясницу снесёт вообще к концу рабочего дня, железно совершенно. Вот как бы тяжело его ни было носить, возможно, он думал, что это поможет, но тут же есть специальный офицер для этого, который тебе сообщит, что…

Д.Ю. Ты дебил!

Клим Жуков. …ты, во-первых, дебил, выглядишь, как дебил, и вот попробуй походи так 8 часов, и мы все будем со смехом за тобой наблюдать. Вот, ну тут армии просто нет.

Д.Ю. Это опять элемент документальности, реализма и уважения к подвигу.

Клим Жуков. Да-да-да! Ну и конечно, все в таких шикарных причёсках! Ну я даже не знаю, как это вообще. Ну в армии так не бывает, у вас причёска рассчитана на то, что вы рано или поздно окажетесь в каске и противогазе, т.е. волос должно быть как можно меньше.

Д.Ю. Нет, она перво-наперво неуставная, ты дома ходи, как хочешь, а здесь ты будешь ходить, как положено.

Клим Жуков. Как все.

Д.Ю. Тебя постригут.

Клим Жуков. Да, в общем, нежный юноша попадает на забой животных. Бача рассказывает, что эти ковыряются в земле, эти валят лес, а мы вот животных забиваем. «На охоту ходил?» Ну как говорят, в самом деле, т.к. там очень много было брошенных домашних животных, ну в силу того, что их с собой нельзя было везти, их нужно было отстреливать, потому что собаки сбивались в стаи неминуемо, а дикие собаки – это вообще проблема, просто проблема, а тем более, что они могут на себе нести радиоактивное заражение и могут за сутки пробежать 100 км вообще непонятно куда, их в самом деле старались отстреливать, вроде как. Но как это выгладит, блин! Просто… это же, во-первых, им дали винтовки Мосина, 1891-1930 года образца – это, видимо, там где-нибудь в лесах Сталин какие-то партизанские схроны прикопал, а они нашли?

Д.Ю. В СА, я в 1980 году служил, у нас были карабины Симонова…

Клим Жуков. СКС.

Д.Ю. …да, производства 1954 года, там на них на всех написано было, т.е. про трёхлинейки в войсках я не слышал никогда.

Клим Жуков. Ну, трёхлинейки в войсках – их вообще сняли с вооружения перед Второй мировой войной, потом, правда, обратно приняли, потому что их много, и они дешёвые, и производство налажено. Но потом у нас появился карабин Симонова, потом появился автомат Калашникова, и последние вообще эти винтовки Мосина, да, они хранились в кадрированных частях, обязательно совершенно, на складах, потому что мало ли что, у нас там до сих пор очень много чего – вон у нас там из немецких трофеев целые ступеньки для храма для главного сделали.

Д.Ю. Уже сделали?

Клим Жуков. Ну вроде как да.

Д.Ю. Собирались там танки плавить.

Клим Жуков. По крайней мере, собирались. Ну это дебилизм, конечно. Ну неважно, факт в том, что оружие было, но в войсках их не было, вообще не было. Винтовки Мосина, возможно, были в каком-нибудь ДОСААФе для обучения молодых людей пальбе патронами боевыми – там, возможно, да. Причём, охота на домашних кошек при помощи винтовки Мосина у меня вызывает огромный вопрос: вы вообще когда-нибудь стреляли из винтовки Мосина, дорогой Крейг Мазин? Я стрелял преизрядно – там патрон такой!

Д.Ю. От пулемёта.

Клим Жуков. Да, именно так. Точнее, это у пулемёта от него патрон – 7,62 на 54 мм, там этого кота вывернет наизнанку и поджарит.

Д.Ю. Лупит оно на километр, грубо говоря, вроде, на три, а километр – это…

Клим Жуков. Ну, прицелиться теоретически можно на километр.

Д.Ю. …нормально, да.

Клим Жуков. Ну просто винтовка Мосина – это готовая снайперская винтовка, по факту, там хорошо подобранный патрон снайперский, снайперский прицел какой-нибудь, ПСО или ПО, уже не помню, какой там положен был на кронштейне – и всё, это можно употреблять, как снайперскую винтовку, для очень дальней пальбы.

Д.Ю. И употребляли, да.

Клим Жуков. И употребляли, более того. Есть специальные снайперские «мосинки», но факт в том, что на домашних животных если бы они охотились, они бы охотились даже не с автоматом Калашникова, они бы с дробовиком охотились.

Д.Ю. Это самое разумное, но там почему-то не дошло.

Клим Жуков. Непонятно.

Д.Ю. Ну т.е. гораздо правильнее лупить картечью – я не знаю, там десяток пуль вылетит, и уж гарантированно…

Клим Жуков. Что-нибудь да достанет.

Д.Ю. Да-да.

Клим Жуков. Тем более, что животное мелкое, оно нелогично, не как человек ходит, действует, дёргается в разные стороны. Вы что собираетесь котов с километра расстреливать, мне интересно?

Д.Ю. Ну, может, да, может, конечно. Не знаю.

Клим Жуков. Чтобы кот на вас не набросился и не зализал?

Д.Ю. Да. Я бы ещё пистолет бы им дал, т.е. если этот-то говорит, что там обязательно добей, я это не люблю, обязательно добей – ну добивать из ружья, стоя, в упор… Оно, между прочим, многие не в курсе, оно очень громко стреляет.

Клим Жуков. Очень громко!

Д.Ю. Особенно когда он там в домики заходит, в домиках стрелять – это вообще там охереешь, блин.

Клим Жуков. Конечно, там такое эхо будет! Там от пистолета-то охереешь.

Д.Ю. Да, из пистолета-то, конечно… У меня товарищ, помню, ротвейлера убивал – попал с 16-го патрона. Такой ротвейлер прыткий был, падла, блин!

Клим Жуков. Да, если выстрелить из винтовки Мосина в домике, в закрытом помещении, лучше там, конечно, беруши иметь или какие-нибудь наушники активные – ещё лучше, потому что очень громко бахает. А, да, и ещё она страшно лягается.

Д.Ю. Да, отдача.

Клим Жуков. Она, как осёл, лягается прямо.

Д.Ю. Надо прижимать, как следует.

Клим Жуков. Прижимать, и вот чётко сюда, никаких этих самых не может быть тут полумер. Там люди стреляют из этой винтовки вообще как… ой, я даже смотреть не могу.

Д.Ю. Ну там ни звука нет, ни огня нормального.

Клим Жуков. Да, и самое главное, что, настрелявшись: «А теперь пообедаем». Чем они обедают? Конечно, банкой тушёнки и водкой, т.е. людям с оружием на боевом задании выдали обязательно водяры.

Д.Ю. Там же оно вообще по-идиотски выглядит. Вот если бы мы с тобой, Клим Саныч, взяв с собой Дементия, конечно, пошли бы стрелять собак, вот я тебе сразу скажу, что первое, что я бы сказал – вот это: на виду друг у друга, и никуда не отходить и не заходить категорически, потому что эти пули, которые на километр летят... Этот один взял ушёл куда-то – куда ты пошёл? А там стрелять будут, а тебя из-за куста не видно, тебя завалят просто нечаянно. Как вы так делаете вообще? Но это тоже дань документализму, точности соблюдения фактов, и проч. Идиоты все, вот все! Этот Мазин, или как его, Шмазин…

Клим Жуков. Крейг Мейзин.

Д.Ю. Мейзин, да-да-да!

Клим Жуков. А дальше вообще суперсцена, гениальная: Хамюк сидит в библиотеке некой. Какая это библиотека, нам тут же говорят, потому что там написано – это библиотека им. Ломоносова, Moscow, и она там, начитавшись какой-то литературы, собирается получать какие-то особо секретные документы, научные статьи особо секретные.

Д.Ю. А это публичная библиотека?

Клим Жуков. Я докладываю: библиотека им. Ломоносова – это научная библиотека МГУ, вообще-то, какие там для студентов секретные документы хранят, я не знаю, для меня загадка.

Д.Ю. Я был записан в секретные библиотеки МВД, где лежат всякие секретные литературы. Для того, чтобы попасть в секретную библиотеку, надо иметь секретный допуск, бин, т.е. допуск к документам, составляющим государственную тайну. Бывают ранжированные, там, с одним нулём, с двумя, с тремя – куда тебя там пустят? Вот библиотека секретная, вот пришёл, вот ксива, вот записали, вот можешь взять литературу, почитать здесь, никуда не выходя. Т.е. перво-наперво – это секретная библиотека, во-вторых, допуск, и в-третьих, никуда не выходя. Ты можешь завести себе там конспект.

Клим Жуков. Тетрадочку.

Д.Ю. Да, тетрадочку. Тетрадочку прошьют наскрозь, опечатают сзади, что в этой тетради, там написав, 96 листов, трали-вали, сургучная печать или печать на бумажечке, которая приклеена – ну вот, на здоровье, конспектируй. Законспектировал, сдал книги, сдал тетрадь – до свидания, гуляй. Повторяю: секретная библиотека, ты сотрудник, у тебя есть допуск, и поэтому тебя туда вообще впускают и дают эти книжки читать. Это что за херня?

Клим Жуков. Самое главное, что библиотека МГУ – кто не понимает, это Московский государственный университет, где учатся студенты. Мне интересно, сколько студентов с допусками секретными?

Д.Ю. Ни одного!

Клим Жуков. Какая там, в жопу, секретная литература в МГУ?

Д.Ю. Ни одного!

Клим Жуков. Конечно, ни одного. Да, ну понятно, что Хамюк – она там по фильму вроде как официально член этой комиссии, и у неё допуски-то есть, она может брать документы, но явно не в МГУ, блин! Она бы если бы была там в секретном каком-нибудь архиве «Курчатника» - вот там легко, это ведомственный стратегический объект, там что угодно может быть.

Д.Ю. Но там развивается дальше: она идёт к библиотекарше, даёт ей бумажку…

Клим Жуков. Список, чего надо.

Д.Ю. Секретная кнопка: «Товарищ!»

Клим Жуков. Охеренные эти обращения – что «товарищ»? Что «товарищ»-то?

Д.Ю. Идиоты! И вот выходит «товарищ». Хорошо, его сначала не видно. Взял бумажку, ушёл к себе, что-то там проверил, вышел – и в бумажке уже вычеркнуто нахер всё…

Клим Жуков. Всё, кроме одного названия.

Д.Ю. Да: «Вот это ей можно». А другие придут – им можно? Вы идиоты, что ли? Если это секретное, то нельзя никому давать, это не ты определяешь. Что за чушь, ёлы-палы, ну что за чушь вообще?!

Клим Жуков. Он, видимо, сверился с названиями, что это настолько секретно, что Хамючихе нельзя, а вот это одно Хамючихе можно.

Д.Ю. Члену государственной комиссии, значит, нельзя, а вот студенты, которые ходят, это, видимо, всё можно. Или он каждый запрос сидит и проверяет? Дальше показали эту рожу – это сотрудник КГБ, это вообще передний край всего на свете, прекрасно должен быть одет, поглажен, побрит и пострижен, а не вот эта мразь патлатая, которая вылезла из какого-то угла. Что это такое? Откуда вы это берёте, блин?!

Клим Жуков. Да, ну это примерно так же, как…

Д.Ю. Вот про своих-то – у них те, кто в ФБР, это же постоянный предмет издевательств: что ты пришёл сюда в костюме, в белой рубахе и с галстуком?

Клим Жуков. Весь такой бритый.

Д.Ю. Ты дурак, да? Тебя видно за километр, что ты сотрудник, что ты пришёл? Ты же дурачок, ёлы-палы. Если ваш Гувер был дурачок, это не значит, что вы все себя должны вести, как идиоты. И не ведут, конечно, но это предмет издевательства – что G-man, government man, он вот такой должен быть. Ну а этот чем отличается, расскажите? Да, там тоже свой код, они скромно одеты, неброско, но чистые, поглаженные, постриженные, побритые, и вообще ты образцовый советский гражданин. Кто это вылез-то?

Клим Жуков. Ключевое во всём этом, вот самое главное – что когда из секретной библиотеки МГУ вместо студента члениха секретной комиссии по борьбе с Чернобылем получила статью на руки, она её вытащила оттуда, спокойно совершенно, и принялась ходить по всему фильму и всем показывать. Ну вы дебилы?! Нахрена вам секретная библиотека, из которой вот это можно выдать? Это тоже секретный документ. Как так получилось, что эта дура ходит везде и всем его суёт в нос?

Д.Ю. А KGB который ходит сзади по следу, и все ему стучат, они, значит, не знают, что у неё есть.

Клим Жуков. Причём когда она стала говорить, что сейчас про беременную бабу всем расскажет, тут же, как двое из ларца, одинаковых с лица: «Что, новый хозяин, надо?» - тут же её схватили и в тюрьму. А когда она с секретной статьёй ходит везде, это можно.

Д.Ю. Это правда.

Клим Жуков. Это только так и работает.

Д.Ю. Документальный показ реальности. Идиоты!

Клим Жуков. А потом, опять же, интересно: хорошо, Хамючиха – она какая-то, видимо, с допусками у неё не всё в порядке, а вот есть Легасов, который там вообще, по фильму, главный учёный в данной комиссии – если он приедет, ему тоже не всё выдадут?

Д.Ю. Ну, очевидно, да. «Кто ты такой? Чего тут трёсся?»

Клим Жуков. Просто, опять же, если посмотреть на реальный состав участников этой комиссии, там было такое количество стратегических академиков с такими допусками! Т.е. ну всё, дальше уже допусков не бывает вообще, ну по крайней мере, по науке. Всё, выше уже не может быть, у них секретность такая во всех этих стратегических ядерных университетах и институтах, что ну всё.

Д.Ю. Не смешно, да.

Клим Жуков. Ему можно всё вообще, тем более, что он же берёт научную литературу. Да, это научная литература, статья, например, могла получить гриф «секретно», её вообще изымают из печати, к чёртовой матери, из всех библиотек, там 90% сжигают, а часть оставляют в ведомственных библиотеках – такое бывало, и не только у нас в стране, между прочим, это где угодно такое бывает, начиная с США, они первые начали секретить вообще ядерную тему, кстати говоря, из-за чего наши физики их и расшифровали, потому что как только статьи по ядерной физике вообще пропали из печати периодической, ну значит, это засекретили, а значит, уже какие-то работы ведутся.

Д.Ю. К чему-то подобрались, да.

Клим Жуков. Да. Вот. А раз научная статья, так её же, между прочим, эти вот черти, которые там работали на комиссии, они же их сами и писали, и уж точно читали. Чего там секретить? Эта вот Хамюк, которая там показана, главный физик в Белорусском институте ядерной энергетики, ну у неё же тоже допуски, она плюс член комиссии, причём какой! Т.е. у неё вообще полномочия серьёзные, очень серьёзные. И эта же статья нужна для чего – для того, чтобы бороться с аварией. Вы же вроде боретесь, нет? Нет. И при этом, повторяю, секретную статью можно ходить, там: она этому Дятлову её дальше суёт, каким-то ещё людям её показывает.

Д.Ю. Там, конечно, две страницы вырвали, но в целом есть.

Клим Жуков. И там вырвали две страницы. Вы что, дебилы что ли?

Д.Ю. Дебилы.

Клим Жуков. Ну как так? Если она у вас секретная, нахера вы оттуда страницы вырывали?

Д.Ю. Дебилы.

Клим Жуков. Что это такое? А видимо, две особо секретных страницы в другом месте.

Д.Ю. Документализм.

Клим Жуков. Как я уже говорил, это не документализм, это яркий пример того, что называется дебилизм. Так вот, дальше мы снова переносимся в Припять, там опять люди в плохо застёгнутых ОЗК под жуткие звуки труб поливают город мылом, а на серой убогой крыше АЭС стоит вот как раз этот самый убогий серый робот. Дятлов тоскует как раз в больнице, Хамючиха пытается вывести его на чистую воду при помощи секретной статьи, о чём мы только что говорили, ну а тут наконец привозят солдатиков, которых загоняют на крышу, и на крыше… Перед крышей их там одевают в какие-то свинцовые фартуки, говорят, что это самые важные сколько-то минут в вашей жизни, идите, сбрасывайте, возвращайтесь. И дальше начинается просто какой-то паноптикум, я даже не могу как-то это по-другому обозвать, каким-то приличным словом другим: они мечутся по этой крыше, дёргаются, кто-то цепляется за этот графит, падает, пытается выбраться, освободить ногу или руку, чем он там застрял…

Д.Ю. Ну там им, кстати, извини, перебью, вот им дали там совковые лопаты, которые как раз предназначены для подбора. Ну тут же, во-первых, сказали, что там огромные куски, 40-50 кг, ну в общем-то, надо, наверное, как при погрузке мясных туш, давать специальные железные крюки, которыми можно подцепить вдвоём-втроём одно что-то большое, хотя бы подтащить до края и там его длинной палкой спихнуть, ну либо как-то по-другому, там, их поднимать, забрасывать, я не знаю. Это раз: инструмент должен быть соответствующий. Ну а во-вторых, и даже, наверное, в-главных – оно же должно быть поделено на сектора: ты вот здесь слева, ты посередине, ты справа, и вот, начиная оттуда, вы всё это спихиваете, потому что хватать лопатой то, что лежит как можно дальше от крыши, и бежать туда сбрасывать – я, конечно, не знаю, там какая-нибудь научная организация труда-то бывает, как вообще делать, чтобы ты не спотыкался, чтобы вот этих радиоактивных обломков лежало как можно меньше на твоём пути, чтобы ты как можно меньше излучения получил? Ну там бред какой-то!

Клим Жуков. Во-первых, там в обязательном порядке для начала была…

Д.Ю. И руководит этим лично академик.

Клим Жуков. Да, конечно, конечно! Академик знает, как ловчее хватать 50-килограммовые куски камня и…

Д.Ю. Кто как не он?

Клим Жуков. Только он, конечно! Во-первых, там была проведена аэрофотосъёмка, эта крыша была сфотографирована в мельчайших подробностях, и на этих фотографиях, которые были увеличены до размеров фотообоев, разрабатывались планы, всё делилось, правильно, на сектора, прокладывались…

Д.Ю. Ну блин, ну оно же очевидно, что так должно быть!

Клим Жуков. Прокладывались маршруты безопасные, где вы можете как можно быстрее ско́кать. Вам нарезались участки ответственности, потому что там максимум, по-моему, что человек мог провести – это 1,5 минуты, в зависимости от того, ближе он к краю, дальше он от края.

Д.Ю. Но хотелось бы, чтобы он их потратил как можно более эффективно, не метался растерянно, как крыса, блин.

Клим Жуков. Конечно, и поэтому сначала всех знакомили с фотографиями, со схемами, инструктировали, что ты идёшь прямо, направо, налево, хватаешь эту штуку и пихаешь, ты её подхватываешь и пихаешь дальше, вот вы, короче, сделали своё дело вот этим конкретным куском, или группой кусков, и тут же свалили, к чёртовой матери, чтобы не мешать остальным. Люди, как правило, выходили на эту крышу один раз вообще, потому что там, несмотря на всю защиту, они вот за эти там 60-90секунд получали всю дозу радиации, отпущенную человеку на всю жизнь, т.е. больше не надо, дальше уже опасно. Т.е. всё: прибегали, убегали, дальше уже поступали на поруки к докторам, которые им там вкачивали специальные препараты, и проч.

Д.Ю. В реальности это были солдатики-срочники?

Клим Жуков. Это были просто солдаты, контрактники возможно, тоже, я не знаю. Ну просто их там было очень много, потому что понятно, что там такую площадь очистить, которая есть, от ужасного количества самого разного размера, форм и весов кусок бетона, графита, и проч. – это нужно очень много людей, учитывая, что у каждого по 90 секунд. Да, это всё посбрасывали. При этом, конечно, местные воинские начальники там периодически допускали всякие разные феерические инициативы, типа того, что, когда всё очистили, двух человек отправили красный флаг вешать на трубу – это было умно, исключительно!

Д.Ю. Конечно, да.

Клим Жуков. Т.е. я, конечно, всё понимаю: символизм тот ещё – как вот над рейхстагом, всё такое, но там люди провели не 90 секунд, а заметно больше, нахватавшись гораздо больше, чем положено.

Д.Ю. Зачем?

Клим Жуков. Непонятно. Вот это конкретно местная инициатива.

Д.Ю. Я, кстати, замечу: у меня вот в моём кулацком подворье стоит флагшток, я не знаю, там метров 10-15 в высоту, не очень большой, ну а на нём, понятно, можно поднимать флаг, чем я и занимаюсь время от времени на всякие праздники. Ну, нынешние флаги синтетические.

Клим Жуков. Лёгкие.

Д.Ю. С моей точки зрения, очень крепкие. Замечу: если он там месячишко повисит, то превращается просто в рваную тряпку, блин. У нас нет ураганов, просто спокойный ветер дует. Ну и что он там, ваш тряпичный, неделю провисит, прежде чем превратится чёрт-те во что? Зачем, в чём смысл?

Клим Жуков. Сфотографировать.

Д.Ю. Кого вы победили-то там? Нацистов что ли?

Клим Жуков. Сфотографировать: вот смотрите, крыша очищена, флаг повешен. Это была дурость, конечно, лютая дурость, и да, её допустили. Но факт в том, что там люди, которые не работали в самой радиационно-опасной части этой крыши, они там и по нескольку раз выскакивали, но, повторюсь, вот те, которые работали на этой «Маше» - один заход, и всё. Опять же, так это всё показано, что как там люди мечутся, падают, спотыкаются, ноги им там защемляет чем-то – ну явно, что они тоже все умрут, это вот прямо из всего видно, что там водолазы умерли, пожарные умерли, все умерли, и Легасов с Щербиной через 5 лет тоже обязательно умрут, как говорит всем знающий Легасов. Нет, повторюсь, людей отправляли, да, в очень опасное место, имея в виду, что советская медицина с этим может справляться, потому что даже людей вот просто со смертельными дозами вытаскивали с того света, и они потом ещё жили по 10-20 лет, хотя, повторюсь, вот совсем-совсем недавно – это 40-50-е годы, вот эта доза – всё, это смертный приговор, причём самый неприятный. Мы недавно обсуждали ядерные испытания на атолле Бикини и кое-что по этому поводу рассказывали – как там наши американские друзья умаривали своих солдатиков, своих учёных, вообще без вопросов. Вот там-то с биороботами был полный порядок! Помнишь, как на линкор «Нагата», например, или на авианосец «Индепендент» после сброса ядерной бомбы отправили солдат не то, что без защитной одежды, а даже не проинструктировав нихрена.

Д.Ю. Зачем?

Клим Жуков. Солдаты морской пехоты и просто морячки, их отправили посмотреть на корабль – что бывает после взрыва ядерной бомбы: видите, в принципе, же ничего страшного. Ну да, конечно, и хорошего ничего, но посмотрите, можно же воевать. Ну а сами, потирая руки, думали: «Какая сейчас статистика попрёт-то по медицинским показателям!» Ни к чему вообще их не призывали, не инструктировали, там некоторые особо интеллектуальные солдатики умудрялись с собой сувениры в виде радиоактивных гаек в кармашке утаскивать.

Д.Ю. Ну раз не инструктировали – чего ж не утащить?

Клим Жуков. С понятными последствиями. Ну да, там, конечно, естественно, даже видно – там какие-то плакатики висят, типа того, что: «Соблюдайте осторожность, не нужно с собой ничего подбирать», но это что – это инструктаж? Там не должно быть плакатика «Не нужно ничего подбирать», там должен стоять сержант с дубиной и вам по тупым башкам лупить, и вы должны быть хотя бы в химической защите, хотя бы! Но нихрена, они же там просто в майках ходят, вот просто в майках там дофига, опять же, на YouTube можно посмотреть хроники, которые сами американцы снимали.

Д.Ю. А на выходе ещё и проверить, да.

Клим Жуков. Да, не вытащил ли ты с собой, дурак, чего-нибудь.

Д.Ю. Да, мы вот тут были на Сосновоборской АЭС, вот там, когда выходишь, снял с себя башмаки, на которых там нельзя переступать через красную линию, сел на скамеечку, сними башмаки, не трогая пол ногами, развернись, перекинь ноги – здесь уже можно тапочки надеть, ходить. Сними шмотки. А тут стоит просвечивающее устройство, куда ты встаёшь сначала лицом и пихаешь одну руку туда, оно тебя просвечивает и говорит, что ты годишься. Разворачиваешься спиной, пихаешь другую руку в это, руки отдельно зачем-то просвечивают – ну да, годишься.

Клим Жуков. Ну потому что ты хватаешься же за всё руками.

Д.Ю. Да, но при этом ты голый, ну в трусах, там, понятно, ничего на тебе нет. Вот это нормально, а гайка светящиеся – нет.

Клим Жуков. Короче говоря, вот американцы спокойно относились к людям, как к биороботам, вообще элементарно. Вот это вот именно настоящие биороботы, наши-то были все насмерть заинструктированы, в защите, и т.д. Ну причём как на Тоцком полигоне во время ядерных испытаний, так уж тем более здесь, и да, мы умели это очень эффективно лечить, т.е. люди, которые выскакивали на крышу на 90 секунд, конечно, лучше бы этого не делать, но если уж так получилось, то советская медицина могла обеспечить тебе изрядные гарантии того, что ты не схватишь завтра рак, лейкемию или что-нибудь ещё этакое вот экзотическое и предельно неприятное, т.е. это парировали специальными препаратами, медицинским надзором, ссылкой в санаторий, чтобы там моргать в воде.

Д.Ю. Угу, полезное дело.

Клим Жуков. Вот. Ну так вот как-то кончается данная серия: солдатики всё там сгружают, всё плохо, животных стреляют.

Д.Ю. Дурацкая. Ну и при этом там попытки какие-то разжалобить – что там в доме на втором этаже в квартире каждую дверь проверить, каждую дверь! Какая дверь, если она закрыта, и уехали там три месяца назад, четыре? Какие там собаки – она уже давно умерла от голода. Что она там диваны ела, что ли? А тут на втором этаже собака…

Клим Жуков. С дитями.

Д.Ю. …при ней щенки, да – ой, не смог. Ну, никто не говорит, что приятно это, весело и ещё чего-то там, лично я от стрельбы по живым существам никакого удовольствия не получаю, ну кроме людей, конечно.

Клим Жуков. Это в отличие от Дементия, он любит по живым существам стрелять.

Д.Ю. Да, Дементий охотник. Ну неприятно, естественно, но тебя ж не удовольствие туда получать послали. А что делать-то? Ну надо их убить, да – ну вот, убили, и вместе со щенками. Печально, но что делать? Ну а что вы хотите сказать, что это их злая власть заставила? Ну глупо как-то, я не знаю.

Клим Жуков. Причём, конечно, серия – вот мы сейчас так бодро всё рассказали с шутеечками, на самом деле она такая нудная, блин – я два раза засыпал, пока смотрел! Потому что, во-первых, они просто жрут хронометраж непрерывно, там есть абсолютно бессмысленные, очень переудлинённые кадры, когда вот, значит, войска РХБЗ ходят туда-сюда моют, тут дозиметрируют…

Д.Ю. Вертолёты летят, распыляют что-то.

Клим Жуков. Да, туда-сюда вертолёты летят, потом, когда убивают животных, там секунд 15, наверное, рыжего кота показывают, которого, естественно, должны убить – зачем это всё? Только для одного: конкретно для нагнетания жути на людей, которые просто не понимают, что это клоунада, и для пожалейки – кота должно быть жалко, собачку должно быть жалко, должны давить слёзы. Советская Армия такая чудовищная, наша РККА, что даже котов стреляет – представляете? Потом котов, опять же, с собаками вместе на грузовике скидывают в яму, тут же опять бесконечная бетономешалка. Да, опять же, они лежат на деревянном помосте, если они радиоактивные, то у вас этот деревянный помост в грузовике тоже будет радиоактивный, однако вы, дебилы, потом там сидите и пьёте водку, спокойно ходите туда-обратно, потом с людьми здороваетесь, ложитесь спать в палатки, и никого это не беспокоит. Это как-то так выглядит что ли борьба с радиационно поражёнными животными?

Д.Ю. Чушь!

Клим Жуков. Чушь, конечно!

Д.Ю. Естественно, тебя там всё время будут проверять счётчиком Гейгера, где у тебя там щёлкает, не щёлкает – сапоги, например.

Клим Жуков. Счётчиком Гегеля.

Д.Ю. Да, сейчас мы сапоги-то выкинем, вот тебе новые сапоги. Ну, штаны, курточка, сам ты – как ты вообще, щёлкаешь чем-нибудь, кроме лица? Наверное, поможем, отладим. Ты же ведь и других переоблучишь, идиот, блин.

Клим Жуков. Самое главное – других.

Д.Ю. Ну вот собаки, залитые бетоном – это хоть как-то там, никаких, так сказать, эмоций… Собак жалко, конечно, но как-то это… А вот цинковые гробы – это да, это пять!

Клим Жуков. В общем, это выглядит жутко. Да, и ботинки в позе суслика.

Д.Ю. Угу, у тебя что фотографии мужа нет? Ну я не знаю.

Клим Жуков. Ботинки привезла, видимо, с собой.

Д.Ю. Зачем?

Клим Жуков. Или это ей в больнице отдали его ботинки радиационные?

Д.Ю. Ты дура? Ну выглядит как-то, я не знаю, настолько мерзко и глупо, что… Я, конечно, понимаю, что она там убита горем, и всякое, вот от мужа остались только ботинки –уффф… Как это ты говоришь – пожалейка?

Клим Жуков. Пожалейка.

Д.Ю. Блевотина.

Клим Жуков. Там пожалейка и вопрековость – вот это предоставлено… А больше, чем пожалейки и вопрековости только одной субстанции – водки! Я, наверное, в кино столько водки зараз, наверное, только видел в «Особенностях национальной охоты», возможно.

Д.Ю. Ну там хоть по делу, и там понятно – люди отдыхают. Лучшая фраза: «Женя, зачем столько водки?» - «Этой бы хватило!» Там понятно, да – на охоту едем, а это… Ну ладно, хрен с ним! Осталась пятая, да?

Клим Жуков. Да.

Д.Ю. Спасибо, Клим Саныч.

Клим Жуков. Страдал.

Д.Ю. На сегодня всё.