Кишечные инфекции — брюшной тиф, холера, дизентерия, сальмонеллезы разные, патогенная кишечная палочка, и прочее — передаются, к сожалению, фекально-оральным путем.
Начнем с рыбы. Конечно, рыба — осетровый балык и провесная белорыбица — приготовлена так, чтобы храниться довольно долго. Сначала ее солили, а потом вялили на открытом воздухе. Но все же — оставив за скобками вопрос, кто и какими руками брал ее в лавке у купца и откуда ее в лавку привезли — пристав вез ее по жаре полдня в своем тарантасе, потом она там же лежала все время, пока писарь рассказывал историю мертвого тела... Нужно быть смелым человеком, чтобы есть такую рыбу.
Теперь лёд. Лёд, разумеется, речной. Многие болезнетворные бактерии неплохо переносят замораживание. Они, конечно, на льду не размножаются, но и не гибнут. Какая вода была в той реке, какая скотина паслась на берегах — неведомо. Потом его загружали в погреб (описание процесса см. у Шмелева), и по нему ходили в валеных сапогах грузчики и возчики. В тех же самых сапогах, прошу заметить, что и в нужник. Потом он в погребе лежал все лето. Потом его рубили (кстати, чем — топором?). Потом этот лед положили в ботвинью.
Автор явно наговаривает на Святую Русь.
Поди, большевик.
Вот, как описывается приготовление ботвиньи в рассказе дореволюционного писателя Ильи Салова "Мертвое тело":
...И ни малейшего ветерка, ни малейшей жизни в природе! Все как будто замерло и закалилось от пыли и жгучих лучей солнца. (...)Я обернулся и увидал догонявшую меня тройку. (...) это был Петр Николаевич Рычев. наш становой пристав. (...)А у меня кстати балычок есть осетровый да белорыбица провесная, у одного купца сейчас прямо из кастрюли вытащил, и мы с вами такую сочиним ботвиньку с огурчиками, да с лучком, да с укропцем, да льду туда побольше...
Приезжают на постоялый двор, где обнаружено мертвое тело. Становой разговаривает с хозяевами:
-- А квасок-то хороший у тебя?
-- Хороший, батюшка, ядреный.
-- А лед есть?
-- Есть, батюшка; нам без ледника никак невозможно, потому двор постоялый, нельзя безо льду.
(...)
-- Щавель имеется у тебя?
-- Щавель-то! -- кажись, есть.
-- А огурцы свежие?
-- Как теперь огурцам не быть, самая пора!
-- И лук, конечно?
-- И луку сколько хочешь!
-- Так вот, ты возьми щавелю, свари его хорошенько...
(...)
-- Ну, что, щавель готов? -- крикнул становой.
-- Готов! -- отозвалась из-за перегородки Груня тем звучным грудным голосом, который так часто встречается у наших молодых баб.
-- Протерла?
-- Протерла.
-- Давай сюда!..
-- Тут мы еще для твоей милости лапшу из курятины варили,-- прокричала Груня, опять-таки из-за перегородки,-- потом поросеночка жарили, потом баранину жарили, потом студень изготовили.
-- Все это после, а теперь давай сюда щавелю, луку, огурцов, квасу, соли, льду! -- командовал становой и затем, обратись к сотскому, прибавил: -- А ты, кавалер, тащи сюда кулечек из моего тарантаса, там под козлами лежит в передке...
(...)
Когда все было принесено и когда стол, за который мы все уселись, оказался заставленным огурцами, луком, рыбой, хлебом, чашками, ложками и жбаном, наполненным пенившимся квасом, Петр Николаич вымыл руки, скинул с себя вицмундир, засучил рукава и, обратись к письмоводителю, проговорил:
-- Ну, сейчас я приступлю к приготовлению ботвиньи, начну крошить огурцы, лук, рыбу, а чтобы нам не было скучно, садись и рассказывай историю приятеля.
(Следует история жизни "мертвого тела" - S.)
- Господа, пожалуйте! ботвинья готова. Пока краснобай этот рассказывал нам историю своего приятеля, я имел достаточно времени, чтобы в точности выполнить все, что только предписывается поварами для изготовления самой отличнейшей ботвиньи. Я перетолок лук с солью, я натер на терке несколько огурцов, накрошил укропу, подбавил к щавелю несколько горчицы и сахару, нарезал ломтями балык и осетрину и даже натер для любителей хрену и все это развел квасом. Теперь прошу вооружиться ложками и приниматься за ботвинью.
У кого-нибудь еще остались вопросы, почему в те времена свирепствовали кишечные инфекции? Интересно, осмелился бы кто-нибудь сейчас, в наше время, отведать этой ботвиньи, из таких продуктов, в таких условиях и так приготовленной?
Тут спрашивают - что не так с ботвиньей.
Прошу заранее прощения за неаппетитные подробности. Тема такая. Кишечные инфекции - брюшной тиф, холера, дизентерия, сальмонеллезы разные, патогенная кишечная палочка, и прочее - передаются, к сожалению, фекально-оральным путем.
Начнем с рыбы. Конечно, рыба - осетровый балык и провесная белорыбица - приготовлена так, чтобы храниться довольно долго. Сначала ее солили, а потом вялили на открытом воздухе. Но все же - оставив за скобками вопрос, кто и какими руками брал ее в лавке у купца и откуда ее в лавку привезли - пристав вез ее по жаре полдня в своем тарантасе, потом она там же лежала все время, пока писарь рассказывал историю мертвого тела... Нужно быть смелым человеком, чтобы есть такую рыбу.
Теперь лёд. Лёд, разумеется, речной. Многие болезнетворные бактерии неплохо переносят замораживание. Они, конечно, на льду не размножаются, но и не гибнут. Какая вода была в той реке, какая скотина паслась на берегах - неведомо. Потом его загружали в погреб (описание процесса см. у Шмелева), и по нему ходили в валеных сапогах грузчики и возчики. В тех же самых сапогах, прошу заметить, что и в нужник. Потом он в погребе лежал все лето. Потом его рубили (кстати, чем - топором?). Потом этот лед положили в ботвинью.
Овощи. Конечно, овощи, а до того посуду, помыли. Какой водой? Разумеется, не кипяченой. Хорошо, если колодезной. Далеко ли находится колодец от уборной (по современным санитарным нормам должно быть, кажется, 50 метров)? Есть ли эта уборная, или жители ходят до ветру куда придется? (А такое бывало) Не бродит ли возле колодца всякая мелкая живность - куры, свиньи? И точно ли есть колодец - по местам, бывало, пили и речную воду, и прудовую. Овощи резал и натирал сам пристав. А хозяйка, прежде чем подать ему овощи и посуду, готовила куриную лапшу, свинину, баранину, студень. Кто поручится, что доску и нож становому подали не те же, которыми курицу резали? Деревянные доски вообще плохо поддаются обеззараживанию: дерево - материал пористый, толком даже с мылом не отмоешь. А тут вряд ли мыли мылом. Да мыла ли и руки?
Для краткости предположим, что квас, благодаря своему слабому раствору молочной кислоты и легкому градусу стерилен. Сам-то он стерилен, но вряд ли стерилизует все, что в него ни положат.
Конечно, мы вольны представить себе идеальный постоялый двор с колодцем, содержащимся в больничной чистоте, и хозяйкой, моющей руки после каждого блюда, нетленный балык, окаченную по нелепой прихоти хозяев кипятком посуду и стерильный лед. А все-таки - не ел бы я этой ботвиньи. Пусть вон лапши куриной сделают, да разогреют, если остыла. Да самоварчик - оно вернее будет.
> Первые пряники появились на Руси еще в IX в. как простая смесь ржаной муки с медом и ягодным соком. Это были самые простые и, быть может, самые вкусные пряники, поскольку мед составлял в них почти 50%. Правда, тогда они именовались медовым хлебом. Пряниками они стали называться позднее, в XI— XII вв., когда в них стали все более и более добавлять пряности и когда именно наличие пряностей (и их запаха), а не меда, оказалось постепенно наиболее характерным признаком пряничного теста.
Тут подозрительно.
Само название пряник - явно от слова пряность.
Если ранее в него пряностей не клали, вряд ли его называли пряник.
Новости
VIP
