Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, здравствуй.
Борис Юлин. Аналогично.
Д.Ю. Скажи пожалуйста. Вот сейчас образовался всем известный ИГИЛ (организация, запрещенная на территории Российской Федерации). И организация ИГИЛ обладает некой идеологией, с помощью которой заманивает к себе людей, как нам объясняют. А у нас в Конституции записано, что идеологии в нашей стране быть не должно.
Вызывают интерес два вопроса: что такое идеология вообще и должна она быть или не должна?
Борис Юлин. Ясно, что тот, кто занес эти слова в священный закон нашей страны – в Конституцию, был либо клиническим идиотом, либо врагом. Потому что другой написать то, что государственная идеология запрещена, на смог бы.
Что такое – идеология? Это когда государство, какая-нибудь структура, организация (без разницы, собственно говоря, кто) занимается насаждением и продвижением своих идей. Каких-то конкретных идей.
Вот у нас есть человеческое общество, люди, какие-то массы и вот в них загружаются какие-то идеи. Через систему образования, через средства массовой информации, через литературу, через произведения искусства. Просто продвигается какая-то идея. Загрузка идеи, набора идей – это есть идеология.
Д.Ю. Нырнем еще глубже, «идео»-«логия» - это «наука об идеях»?
Борис Юлин. Скажем так, это дисциплина по продвижению идей. И если государство отказывается от идеологии, оно заявляет: мы, наше общество никакие идеи мы продвигать не хотим. Мы не хотим идеи как-то обосновывать, у нас этих идей либо нет, либо мы считаем, что они обществу они все равно не нужны.
Д.Ю. Может быть это произошло, займем противоположную точку зрения, после того как все были напуганы коммунистическими идеями. И идеология бывает только коммунистическая, с точки зрения большинства идиотов. А других идеологий не бывает. И поэтому, отказавшись от коммунистической идеологии, записали в Конституции, что идеологии быть не должно.
Борис Юлин. Нет. Записали, потому что панически испугались коммунистической идеологии. Т.е. нужно было запретить коммунистическую идеологию, но так как в тот момент напрямую её запретить было нельзя, то запретили государственную идеологию вообще.
Но, можем представить, что наше государство не продвигает в обществе никаких идей?
Д.Ю. С трудом, но представить можно.
Борис Юлин. Вот у нас есть школа. Дети идут в школу. Им там рассказывают на уроках экономики, на уроках обществознания о правильности конкуренции, что, мол, это хорошая вещь, которая обеспечивает разнообразие, низкие цены и высокое качество товаров. Там рассказывается о том, что нужно попробовать себя в бизнесе. Там рассказывается о свободах конкретной личности, вплоть до того, что если тебя родители обижают, можно позвонить по телефону доверия и сообщить, что они тебя обижают. Чтобы ты жил счастливой свободной личностью в детском доме, а не в семье.
Д.Ю. То есть идеологии нет, а идеи непрерывно внедряются.
Борис Юлин. Постоянно на всех уровнях идет внедрение либеральной идеи, буржуазной идеи. Т.е. главное это – заработать денег. Есть понятие «состоявшийся человек», «успешный человек», оно всегда привязано к деньгам.
Д.Ю. Всегда.
Борис Юлин. Березовский повесился на шарфе, но он успешный человек. У него же миллиарды были, значит – успешный. И вот эти идеи внедряются в головы. Т.е. идеи, которые формируют капиталистическое мировоззрение у людей. Именно либерально-капиталистическое, то, что каждый человек это самостоятельный независимый юнит, что он должен действовать совершенно отдельно, если кто-то его обижает, например, работодатель, то ни в коем случае не надо договариваться с другими работниками, допустим устраивать забастовку, а надо обращаться в суд. Лично. Самому.
Все делается так, что человек – один. Эта позиция индивидуализма и стремления к тому, чтобы стать «успешным», т.е. – заработать бабла, это основная идеология – либеральная. Её продвигают дальше – в институтах, её продвигают в кино, её продвигают в новостях. Т.е. везде постоянно продвигается эта идеология. Это один момент.
Второй момент. Прямо со школы начинают рассказывать о преступлениях сталинского режима. Это есть в учебниках. Там есть: о раскулаченных, есть о беженцах, есть о переселенных народах. Т.е. рассматриваются идеи преступлений советского прошлого. Это второй момент – антисоветизм. Он опять же, есть на телевидении, ставятся соответствующие памятники, а несоответствующие – сносятся. Вбрасываются соответственные документы и якобы документы. Это тоже идеологическая работа. Когда мы четко видим, какие идеи продвигаются, мы всегда можем определить, какая идеология.
Когда говорят, что её нет… говорить можно что угодно. На Украине, например, продвигают конкретно фашистские, нацистские идеи, говорили: «А у нас этого нет». Да, у них этого нет, как у нас нет идеологии.
Но запрет официальный на идеологию у нас существует. И поэтому возникает вопрос: что государство при отсутствии официальной государственной (именно государственной) идеологии начинает носиться с национальной идеей. Почему. Потому что идеология она ведь на самом деле, не просто загрузка каких-то идей. Это очень важный инструмент формирования государства и самого существования государства.
Живет огромное количество людей, эти люди по рождению более менее одинаковые – на них штамп не стоит, это русский, это мексиканец, а это – благородный канадец. Этого нет. И для того, чтобы человек осознавал себя частью общности, народа именно этого государства должна быть идеология. То есть должна быть национальная идея, которая отличается от интернациональных идей.
И вот здесь есть какая засада: дело в том что идея антикоммунизма, антисоветизма – она интернациональная идея. Идея либерально-капиталистическая – она тоже интернациональная. И поэтому выделить именно народ Российской Федерации с помощью этих идей не получается, нету идеи, которая бы показывала, для чего существует вообще Российская Федерация.
Д.Ю. Коммунистические идеи, они тоже в основе своей – интернациональные.
Борис Юлин. Разумеется. Только коммунистическая идея она и не касалась конкретно Советского Союза. Она не касалась, тем более, России. Она касалась всего социалистического лагеря. Типа мы дальше все и донесем. И в Советском Союзе, когда рисовали картины победившего коммунизма, они рассказывали о мире, в котором уже нет государств и народ Земли – един. То есть в Советском Союзе была идея именно интернациональной, она не была национальной.
А сейчас она нужна. Потому что капиталистическое общество, которое собственно говоря и формирует национальность (в Средние века национальной идеи не была нужна – национальности были, наций не было, в античное время, собственно тоже – были народы, но границы народов и государств связаны были слабо), а вот когда складывается буржуазное государство, складывается именно понятие наций, в конкретных границах.
Люди связывают себя общими интересами внутри этих границ. Вокруг этого строятся национальные идеи. Что нацистская Германия, что Британская Империя, все эти идеи они строятся внутри конкретной страны и на основании общности народа. То есть возникает национальная идея.
Чаще всего национальная идея возникает в странах, которые допустим, победнее, возникает в момент национально-освободительной борьбы. То есть всех китайцев объединяет борьба против колонизаторов, которые грабят Китай. Всех индусов, вне зависимости кстати от национальности, потому что их там много, в единую нацию объединяет борьба против английских колонизаторов. Вьетнамцев объединяет борьба с французами, потом – с американцами.
То есть идет восстановление нации именно на основе национально-освободительной войны. В принципе, нормальный вариант становления нации. Но нам он не подходит.
Д.Ю. Почему?
Борис Юлин. Нас пока еще никто не завоевал. Поэтому кстати, Федоров носится со своим НОДом дурацким, крича, что мы оккупированная страна. Почему? Потому что он как раз пытается поднять национальную идею на основе национально-освободительной борьбы, а для этого нас сначала нас надо объявить оккупированными, колонией, а потом типа устроить борьбу за независимость. И тем самым нас объединить.
Выглядит глупо. Потому что нас не оккупировали.
Д.Ю. Но может как-то морально оккупировали. Финансово. Мы находимся под внешним управлением.
Борис Юлин. Ну под каким внешним управлением?
Д.Ю. Я на всякий случай…
Борис Юлин. То есть, Федоров напрямую заявляет, что у нас Президент является американским наместником?
Д.Ю. Видимо да.
Борис Юлин. Нет, он кричит, что тот во главе национальной борьбы стоит. Если глава государства стоит во главе национально-освободительной войны, то государство уже свободное. Иначе технически не получается.
То есть, это бред. Самый натуральный.
Зависимость одних стран от других есть какая-то всегда. Ясно, что более слабая страна от более сильных, экономически например, зависит всегда более сильно, от этого никуда не деться. Но это не является колониальной зависимостью и здесь национально-освободительную войну просто тупо не получится – некого выгонять, нет этих самых оккупантов.
Д.Ю. Но даже и поменять, по-моему, ничего нельзя. Если ты маленький Гондурас и находишься в зависимости от Соединенных Штатов, ты с ними торгуешь как с наиболее выгодным торговым партнером, то тебе ряд вещей очень быстро начнут диктовать и ничего изменить ты в этом не сможешь.
Борис Юлин. Нет, ну можно, но обычно в этом случае очень сильно прессуют, как с ту же самую Кубу.
Д.Ю. Я как раз об этом. Найдутся способы и средства воздействия на тебя, чтобы ты пришел в чувство и дальше вел себя так как надо. Потому что ты – кормовая база для того чтобы внутри Соединенных Штатов люди жили лучше, чем у вас, в Гондурасе.
Борис Юлин. Ну да.
Кстати, вот тоже момент, связанный с национальной идеей – они тоже строятся так, что интересы национальной буржуазии часто объявляются синонимом интересов самой нации. Это как английские солдаты в бурских республиках – они защищали права английских поселенцев в бурских республиках. То есть на самом деле, совершенно очевидно, они защищали интересы английской буржуазии, которая хотела подгрести под себя то золото и алмазы, которые нашли на территории бурских республик. Поэтому тысячи английских солдат умирали в Южной Африке. Но они считали, что занимались благородным делом – боролись за защиту прав и интересов Великобритании.
Д.Ю. Там фронтовым корреспондентом был Артур Конан Дойл (который про Шерлока Холмса написал), есть такая здоровая книжка на русском языке, про англо-бурскую войну. У меня познания на эту тему всю жизнь были на уровне произведения Луи Буссенара «Капитан Сорви-голова».
Борис Юлин. Кстати, тоже неплохое.
Д.Ю. Еще была хорошая книжка – Питер Мариц «Юный бур из Трансвааля». У Конан Дойла как-то поглубже раскрыто, интересно.
Борис Юлин. Сейчас много переводят работ на тему англо-бурской войны. Например, воспоминания генерала Де Вета (Christiaan Rudolf De Wet), который был одним из командиров бурской армии. Там есть, что почитать, но ключевой момент – английские солдаты умирали за одно, а на самом деле Великобритания воевала за совсем другое. Это как раз есть момент реализации пропаганды конкретной национальной идеи в буржуазной стране.
И у нас сейчас пытаются организовать национальную идею. Но, дело в том, что те идеи, которые у нас сейчас реализуются пропагандой (те две идеи – антисоветизм и либерально-буржуазное сознание), они противоречат идее объединения народа.
То есть, антисоветизм раскалывает общество почти пополам (потому что у нас очень много людей, которые являются поклонниками, сторонниками советского прошлого) и их на базе существующей государственной идеологии объединить невозможно.
Д.Ю. Я бы тебе несколько другое сказал – у нас есть поклонники советского строя, а есть люди, которые не хотят плевать в собственное прошлое, которые уважают собственных предков и их деяния. Их гораздо больше, чем половина населения.
Выход нашего горячо любимого Бессмертного полка – лишнее тому свидетельство.
Борис Юлин. И поэтому сейчас получается, что сейчас один из господствующих столпов нашей государственной идеологии – он работает на разъединение общество и как национальная идея озвучен быть не может. Причем, наверху это понимают.
Вторая идея – либерально-буржуазная – она, во-первых, тоже людей разъединяет. В значительной мере опять же, потому что у нас много людей, которые понимают, что капитализм – далеко не единственный идеальный вариант. Потому что опять же, помнят советское прошлое и могут посмотреть и сравнить.
Д.Ю. Я бы сказал – далеко не единственный и абсолютно не идеальный.
Борис Юлин. И это тоже понимают у нас больше половины населения страны. Поэтому вокруг этой идеи тоже объединить людей нельзя. И вот какую нужно найти идею, которая вот этим двум не противоречат, но в то же время объединяла бы всех.
У нас попытались поиграть, например, с религией – у нас православная страна.
Д.Ю. Хотя она не является таковой.
Борис Юлин. Не является. У нас очень много атеистов, много мусульман, она не православная. Более того, она у нас даже не особо религиозная, но религиозная пропаганда у нас идет очень мощная. Но здесь в чем слабость определенная: дело в том, что, во-первых, православие тоже не является сугубо национальной особенностью России (Грузия тоже православная, Румыния – православная, причем, процент православных в Румынии больше, чем в России и в Грузии больше, чем в России) и, во-вторых, она работает на интересы церкви, а не на интересы страны и народа. То есть она объединяет людей вокруг церкви, ставя её отдельно от государства. То есть, религиозная идея может работать как государственная только в теократическом государстве, которое управляется духовенством.
Здесь как раз тот же самый, запрещенный на территории Российской Федерации, ИГИЛ – построен на основе теократии. Они опираются на Коран, на суры, и они всюду продвигают то, что они называют законами шариата: будем жить, как наши предки в Средние века и сделаем такой же великий Халифат, как был в Средние века, т.е. танцуют вокруг этой идеи.
Теократические идеи работали в принципе в шиитском Иране. Там чем им было хорошо – это было именно шиитское мусульманское государство. Как раз реально срабатывало.
Но если государство не теократическое, то религия не может заменить идеологию, она работает во вред любой государственной идеологии. Если пытаться строить государственную идеологию, опираясь на религию.
Д.Ю. Лично для меня это выглядит как попытка заменить руководящую и направляющую роль КПСС. Потому что всем совершенно очевидно, что без руководящей и направляющей роли государство существовать не может, КПСС мы больше не можем, так сказать, внедрить, давайте назначим на её место православие. Ну как-то странно.
Это при всем нашем уважении к вере предков.
Мне как-то непонятно. Вот во всей Европе например, которая для нас образец для подражания, там церкви почему-то закрывают, люди в церковь тупо не ходят, только на селе, а городская культура все это отвергает. Жизнь у людей ни в какие христианские каноны не вписывается вообще никак – кругом блудодейство, содомский грех, который везде признается совершенно официально, гомосеки-священники, женщины-священники…
Я не сильно разбираюсь в религии, но говорят, им все священные книги Бог надиктовал. Это вы что, умнее собственного бога что ли? Что вы пытаетесь извращать священные тексты, внедрять какие-то…
Борис Юлин. Нет, они тоже говорят, что это Бог надиктовал.
Д.Ю. Ну да, не поспоришь. Ну как-то странно.
Те же самые эти ваххабиты, салафиты. Если в 800-ом году был Халифат, когда он там был, то это по всей видимости было из-за того, что тогда ислам был некий незамутненный, он был чистый, а потом наслоилось, наслоилось и нам надо вернуться к тому, что было в 800-ом году и опять образуется Халифат и соответственно общее счастье.
Ну как-то странно – давай на 1200 лет назад отпрыгнем в развитии цивилизации. Вы куда это тащите-то?
Борис Юлин. Так дело в том, что у них это хотя бы является объединяющей идеей для людей разных стран. Вот этот самый ИГИЛ он является надгосударственным образованием по нынешним меркам, то есть он претендует на территорию очень многих стран. Это их как раз объединяет, людей из разных стран.
А нам-то нужно объединить людей нашей страны, правильно? То есть нам подобные идеи, типа как раннее христианство, которое объединяет всю Европу, они нам вроде бы как и не нужны. Нам нужна наша национальная идея.
Поэтому православная идея для этого не годится. Он, во-первых, не является русской, во-вторых, а к чему она собственно призывает, на что направлена эта идея. Ведь вся жизнь христианина – это подготовка к правильному посмертию. То есть главное, что будет у человека – это то, что будет после смерти. И о чем тогда эта идея в плане государственности?
Д.Ю. Что призывает строить, к чему стремиться? Возможно, любить друг друга это гораздо полезнее, чем друг друга резать, как было у язычников. Наверное, лучше.
Борис Юлин. А полезнее, например, всем уйти в скиты и монастыри и посвятить себя богу?
Д.Ю. Для загробной жизни, безусловно именно это полезней всего.
Борис Юлин. А государство?
Д.Ю. Государство исчезнет.
Борис Юлин. Вот.
Д.Ю. К нему в гости немедленно придет другое государство, у которого более передовые идеи, более современные.
Борис Юлин. Именно. Поэтому попытка схватиться за религию, как за государственную идеологию, она бессмысленная. Религия всегда обслуживала интересы государства, но не являлась государственной идеологией. Потому что сами религиозные идеи не являются государственными, они религиозные. Именно поэтому религия заменить ни управляющую роль партии, ни коммунистическую идею не способна в принципе. Они лежат в разных плоскостях.
Д.Ю. Так точно. А последние два вброса про то, что мы тут все за справедливость и наша национальная идея – патриотизм?
Борис Юлин. Это на самом деле было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Любовь к Родине не является национальной идеей. Любовь к Родине является следствием осознания людьми какой-то национальной идеи.
То есть когда они понимали, что у меня племя половина живет с этой стороны границы, в Мали каком-нибудь, а эта – с другой стороны границы, где-нибудь в Нигерии. И поэтому на оба государства мне плевать, у меня племя есть. И такой человек не обладает чувством патриотизма вообще. Поэтому куда он стремится – он стремится во Францию, бывшую метрополию или в Англию, тоже бывшую метрополию, только Нигерии.
Д.Ю. Там уровень жизни выше, не удивительно.
Борис Юлин. Да, то есть у него нет никаких моментов, связанных с патриотизмом. Потому что вот эти бывшие колониальные границы не имеют к нему никакого отношения, а племя живет вообще разбросанное по разным странам.
Допустим, патриотами какой страны могут быть сейчас курды? Турции или может Ирака или может Сирии? А с какой стати, они же курды.
И вот таких моментов на самом деле в мире очень много.
У нас хотят людей как бы объединить внутри государства и поэтому говорить типа, давайте объявим патриотизм национальной идеей и потому что у нас патриотизм национальная идея – все станут патриотами.
Д.Ю. Для меня сразу возникает загадка – а вот эта часть общества, которому внушена ненависть к прошлому родной страны, на основании чего они – патриоты? Если ты ненавидишь свою страну, ненавидишь своих предков…
Борис Юлин. Ну у нас министры ненавидят свою страну. Например, министр образования – что предыдущий, что нынешний. Они постоянно продвигают четкую идею, что у нас должны быть конкурентная система образования для того, чтобы выпускники наших школ и наших ВУЗов могли легко устроиться на работу за границей.
Я сам это слышал. На Круглом столе, посвященному как раз-таки системе образования.
Д.Ю. Это хорошая национальная идея в сфере образования – снабдить Стэндфордский университет качественно подготовленными кадрами.
Борис Юлин. После этого говорить хоть что-то о патриотизме довольно сложно. Патриотизм он идет от чего-то: гордость за свою страну, любовь к ней, понимание, что твоя Родина – самая правильная. Просто любовь к тем местам, где жили твои предки. Нежелание, допустим, чтобы кто-то чужой властвовал и грабил на твоей земле. Вот это порождает патриотизм.
А патриотизм сам по себе патриотизм проводить не может, потому что ему самому не откуда исходно взяться, т.е. патриотизм национальной идеей быть не может. Патриотизм может быть следствием того, что народ охвачен национальной идеей.
Д.Ю. А упомянутая выше справедливость, может быть национальной идеей?
Борис Юлин. Опять же, справедливость с ростом расслоения в обществе – уменьшается.
Д.Ю. Это где 1% населения владеет 70-тью процентами национальных богатств. Это – справедливость.
Борис Юлин. И это в стране, где человека, укравшего батон в магазине, сажают на три года, а человека, укравшего миллиарды, награждают медалькой и выпускают вообще без суда, не по решению суда, а по амнистии.
Д.Ю. Это тоже проявление справедливости. Которая наша национальная идея.
Борис Юлин. И разумеется это народ наш очень сильно объединит.
Д.Ю. Очень. Примерно также, как и антисоветизм.
Борис Юлин. Ну да.
И справедливость, она же не национальная идея, она не может породить патриотизм. Она является интернациональной идеей. Типа мы хотим справедливости, а китайцы, или там, греки, или бразильцы не хотят справедливости. Если так, если только мы хотим справедливости, а остальные – не хотят, то это наша национальная идея.
Покажи мне страну, где не хотят справедливости.
Д.Ю. Нет таких.
Борис Юлин. Они могут по-разному ее понимать, могут не видеть несправедливости, осуществляемой своими. Но если спросить любого человека – справедливости хотят все. Даже если по-разному её видят, но хотят-то все справедливости.
Значит это общемировая идея. Как она может быть национальной?
Д.Ю. И как же быть с родной страной?
Борис Юлин. А с родной страной… Патриотизм можно все-таки воспитывать на гордости за свое прошлое, за достижения своей страны, т.е. гордясь наиболее важными моментами нашего прошлого, наибольшего нашего подъема, в том числе и советским периодом, когда у нас был наибольший подъем. Но это гордиться нужно не только Сталиным, Лениным, нужно гордиться и Петром Великим и Иваном Грозным, т.е. как раз периодами наибольшего подъема. Но это патриотизм, это не национальная идея.
А национальная идея может порождена только на чем-то, что объединяет нашу страну. И вот здесь у нас к сожалению пытаются использовать способ, в основном, фашистский.
Д.Ю. Это какой?
Борис Юлин. Тоже был какой момент, связанный именно с национальной идеей – идеология фашизма строится на построении корпоративного государства. Что такое корпоративное государство? Это все противоречия – есть несправедливость какая-то, социальное расслоение и так далее. Но мы все являемся одной семьей – одной корпорацией, которая противостоит внешним бедам. Наша страна – это наш корабль, на который обрушиваются волны враждебных влияний.
Это, собственно, четко было описано неким Бенито Муссолини. Потом несколько развито было с применением теории чистоты крови и чистоты нации, что поддерживают некоторые санкт-петербургские казаки, Адольфом Аллоизовичем Шикльгрубером (Гитлером), запрещенным на территории Российской Федерации. То есть, носятся вот с этими идеями.
Эти идеи действительно объединяют нацию. Но они объединяют нацию на бой с внешним врагом и притом на как можно более быстрый бой, потому что долго идеи корпоративизма не держатся.
Ну что такое корпоративизм, собственно говоря, это то что нашим людям больше всего известно из корпоративной культуры предприятий, которая идет из Японии. Собезьянничано была в Соединенных штатах (внешняя японская атрибутика была собезьянничена, а внутри получилось нечто странное). А наши уже собезьянничали с американской.
Это когда директор компании в десна жахается со своими сотрудниками – мы одна семья, мы все братья, мы работаем на процветание нашей компании, мы все вместе и так далее. Все здорово, вместе пьют на корпоративе. Но правда как – по работе не пересекаются, там слои совершенно разные, но есть корпоратив, проводимый 2-3 раза в год – он как бы всех объединяет. Но как только какие-то кризисные явления и нужно сократить половину персонала, то «родственник» от своего «родственника» – директора предприятия – получает пинком под зад и вылетает с работы, искренне удивляясь, как же так, мы же родственники, мы одна семья.
Так вот корпоративизм на государственном уровне – в принципе то же самое, только «корпорация» большая. Это было, кстати, в Италии, это было в Германии, это было в более мелких фашистских странах. И для того чтобы это объединение какое-то время работало, чтобы его держать, приходится ввязываться в какие-то внешние конфликты – в войну.
Для того чтобы объединять народ вокруг корпоративистской идеи, Бенито Муссолини захватил Албанию, вторгся в Эфиопию, а потом ввязался во Вторую мировую войну, а потом – его повесили. Когда народ чуть-чуть прозрел, посмотрев на окружающую действительность, его повесили.
Гитлер, собственно говоря, делал ровно то же самое.
Д.Ю. Сейчас у нас есть под боком одна страна. Говорят, с нами воюет. За тем же самым, нет?
Борис Юлин. За тем же самым. Им нужно объединять идею вокруг наличия внешнего врага. То есть, Коломойский, Порошенко и какой-нибудь слесарь Сидоров из Днепропетровска – они одна семья, они вместе, как братья по оружию противостоят русской оккупации.
Д.Ю. Защищают Европу.
Борис Юлин. Европу защищают для того, чтобы понятно было, что Европа им должна, должна дать денег и дать безвизовый режим, чтобы они могли свалить с этой Украины. А, пардон, сваливать нельзя, это же патриотизм… а зачем тогда безвизовый режим? Короче, я здесь запутался.
Но, то что объединяются против российской агрессии, которая хочет погубить нэньку-Украину – это да. И вот этот как раз корпоративизм там реально работает. Почему? Потому что там идут боевые действия, там умирают люди. Перестанут умирать, несколько лет спокойной жизни и корпоративизм начнет разрушаться, потому что как ты по плечу не хлопай сантехника Сидорова или слесаря Наливайко, как им не говори, что мы одна семья, но если доходы Порошенко вот такие и растут, а у остальных – стерильное питание, то идеи корпоративизма рассыпаются.
Поэтому, государственный корпоративизм – одна из основ фашизма (а это действительно идейная основа фашизма, это реально работающая идеология) – требует войны. Она требует постоянного наличия внешних врагов, с которыми мы рубимся отчаянно махая шашкой. К сожалению, эта война не может быть сколько-нибудь долгой и виртуальной, она рано или поздно становится настоящей. Когда действительно начинают биться и начинают умирать люди.
Ну не знаю, ты хочешь, чтобы такой идеей наш народ объединили?
Д.Ю. Нет.
Борис Юлин. Идея, связанная с тем, что мы объединяемся вокруг внешнего врага, она не очень хорошая, но у нас сейчас её продвигают. И более того, работу, государственную работу в этом плане, мы видим – появляется комитет, который объединяет, допустим, русских нацистов и фашистов.
Где Стрелков рассказывает, о том что фашизм это в принципе не так уж и плохо, что корпоративное государство – это хорошо. Кстати, он действительно хорошо разбирается в том, что такое фашизм. Он искренне его поддерживает. Там есть Максим Калашников, который как бы сторонник Красного императора, но при этом это тоже фашист. Там есть Лимонов, который национал-большевик, но дело в том, что когда есть приставка «национал», то все остальное не играет роли.
То есть национал-большевики это такие же большевики, как национал-социалисты в Германии – были социалистами.
Д.Ю. Глубоко.
Борис Юлин. То есть это их роднит. Дело в том, что большевики настоящие, они никогда не были «национал» они всегда были «интернационал», все большевики были интернационалистами. Национал-большевики, национал-социалисты и так далее, это – все вот оно.
Ну и конечно люди, которые проговариваются за всех, показывая, так сказать, истинное лицо… вот такой славный Просвирнин есть.
Д.Ю. А этот чем славен?
Борис Юлин. Тем, что в открытую высказывает фашистские и националистические идеи, просто в открытую. И при этом люто ненавидит Советский Союз.
То есть такая идея чем хороша – она прекрасно уживается и с либерально-капиталистической идеологией, потому что как раз для нее создавалась, и прекрасно уживается с антисоветской идеологией, потому что она создавалась для борьбы с коммунистической заразой.
Поэтому, у нас официально пропаганда фашизма запрещена, фашистская символика – запрещена, официально, а комитеты вот такие существуют. И тоже в открытую. И никто с ними бороться не будет. Почему? – они вписываются в национальную идеологию.
Д.Ю. И что же делать? Что же предложить стране и нашему народу?
Борис Юлин. Здесь достаточно просто подумать о том, а что же вообще может объединить наших людей.
Д.Ю. Что?
Борис Юлин. Ну например, объединить может идея национального подъема. Как раз то, что у нас пытались озвучить, как «вставание с колен».
Но для этого есть некоторые моменты: для этого те, кто владеет основным куском пирога, должны какую-то часть своего пирога оторвать от своего сердца и бросить на этот экономический подъем. Потому что в капиталистическом мире ничего без денег не работает. Это в социалистическом мире есть сроки, есть оборудование, есть сырье – начинаем делать. В капиталистическом мире нужны капиталы. Вот эти капиталы должны быть брошены.
Откуда их взять в капиталистическом государстве, олигархическом? У олигархов. Они должны поделиться. Ну как при Петре было, допустим, флот строят, у государства денег не хватает, вот здесь мы десять купцов объединяем – они делают один корабль, вот здесь – два князя делают другой корабль, здесь десятков пять купцов мелкой гильдии – делают третий корабль, здесь вот этим монастырям поручим еще что-то делать. Взял и обязал всех работать. И был национальный подъем и было объединение людей.
Национальная идея она на голом месте не рождается. Она идет от потребностей государства и потребностей народа.
Там был нужен выход к морю, там нужна была безопасность границ, там нужно было развитие самой страны. Но для этого нужно, чтоб поделились, чтоб приняли участие. Поэтому «вставание с колен» у нас, которое объявлялось лет десять назад активно, оно как-то немножко провалилось: как мы продавали нефть и газ, так и продаем, как зависели от конъюнктуры цен на нефть, таки зависим, как закрывались предприятия, так и закрываются, т.е. какое-то открывается предприятие – несколько закрываются. Кстати, большая часть бывших советских предприятий оказалось закрыто после 2008 года.
Д.Ю. В кризис?
Борис Юлин. Он до сих пор продолжается, кризис. Но если бы у нас было «вставание с колен», то они бы не закрывались, открывались бы новые. А у нас импортозамещение это – мы не будем покупать это у европейцев, мы это купим у китайцев. Ну офигеть.
Здесь не получается. Потому что нужно заставить тех, кто владеет богатством, этим богатством поделиться. Осознает это власть – легко родится национальная идея. Не осознает – ничего породить не получается, кроме фашистской идеи, то есть идеи корпоративного государства и противостояния утлой лодчонки нашей страны страшным внешним угрозам, которые хотят нас загубить.
Д.Ю. Я, честно тебе скажу, даже не представляю, как заставить олигархов делиться деньгами. Не представляю.
Борис Юлин. Ну почему. Заставить их делиться деньгами может то, что в принципе всегда заставляло: либо крепкая власть, которая на это четко настроена, это были всякие реформаторы, некоторых даже убивали, это было в монархических странах, тот же самый Петр Великий или допустим японская революция Мэйдзи, произошедшая в Империи. Это и в капиталистических странах было, тот же самый например Перон в Аргентине.
То есть они бывают, они действуют, они идут, собственно говоря, для защиты интересов государства, даже капиталистического, с интересами класса капиталистов, но понимая, что для этого надо часть капитала отобрать и бросить на общее дело.
Так вот, это один вариант. А другой вариант – его в 1917-ом году большевики осуществили. Но тогда они, правда, отобрали не часть, а все. И вот когда олигархи напуганы чем-то очень сильно, они начинают делиться. Когда они находятся перед угрозой потерять все, они готовы отдать часть.
Иногда это бывает угроза даже внешняя.
Д.Ю. Ну сейчас она вроде бы есть – угроза внешняя.
Борис Юлин. Да, но я допустим эту угрозу не особо вижу. Вот допустим у нас был руководитель РЖД, богатый человек – Якунин. Он построил с одной стороны, самую богатую дачу, он организовал шикарный бизнес для своего сына, который размещен за границей. Это один из наших патриотов, на должности министра, фактически полный владелец госкорпорации. Его сын принял английское гражданство.
Вот скажи, он боится, допустим, агрессии НАТО против России?
Д.Ю. Для меня это вообще загадка. Мы с тобой это уже раз десять обсуждали. Лично для меня, когда я смотрю парад 9 мая и выезжающие баллистические ракеты, мне всегда интересно, они вам зачем, лупить по вашим детям, которые живут в Лондоне? Зачем?
Борис Юлин. Дело в том, что у олигархов угроза стране, угроза стране именно, она их не пугает, им по барабану. Дело в том, что капитал не имеет границ и национальности, он легко перетекает из одной страны в другую. Как голландские капиталы перетекали в Англию во времена Голландских войн. Очень успешно перетекали, почему, потому что в Англии было лучше, а то что голландские моряки умирают в интересах голландского капитала в морских сражениях…
Д.Ю. Такая судьба.
Борис Юлин. Угроза когда есть самим олигархам и их капиталам, а не государству. Иногда это совпадает с угрозой государству, когда хотят отобрать тупо всё.
Д.Ю. С моей точки зрения, война уже идет. Мы в ней принимаем участие. И в общем-то видно что, на примере Каддафи и других – а вот у тебя счета, а мы все это отнимем. Потому что эти деньги наворованные у народа.
Обращаю самое пристальное внимание, что когда за Перестройку вывезли 2 триллиона долларов, что-то никто слова не сказал, потому что все это вливалось в западную экономику и вызывало всеобщий восторг. Ситуация поменялась и оказывается, что вот эти деньги, которые лично у тебя на счету – они ворованные, ты украл их у русского народа, а поэтому – дай их сюда, потому что они в наших банках лежат, мы сейчас все арестуем.
Борис Юлин. Правильно. Как определяются наворованные деньги? Деньги, которые хотят отобрать силами банковской системы – они являются наворованными. Здесь же все просто.
И олигархи пока этой угрозы своему богатству не чувствуют. И где олигархи, что земельные, что финансовые начинали бороться вместе со своим народом – это как раз во время национально-освободительных движений, когда кого-то завоевывали. Те же самые китайцы, когда сражались против иностранных колонизаторов во время «Боксерского восстания», там и куча эксцессов было и совсем отмороженные действия были, но сам факт, что там участвовали все слои общества: и представители крупной буржуазии, и представители мелкой буржуазии, и представители пролетариата, и – особо массовые – представители крестьянства.
Почему? Потому что их на самом деле гнобили всех и пытались отобрать всё у всех.
Дальше. Когда в Японию пришли так называемые «черные корабли», это как раз англо-американская эскадра. Так там какой интересный момент сложился: когда японцы поняли, что если они не соберутся силами, не объединят страну и не выйдут на один уровень с европейцами по промышленному развитию, к ним придут, как пришли к китайцам и отберут всё.
Д.Ю. придут цивилизованные страны и отберут всё.
Борис Юлин. Да. Поэтому, они наиболее отмороженных забили, а остальные сплотились вокруг императора, вернув его к власти, то есть закончилась эпоха сёгуната. И пошла революция Мэйдзи – с ликвидацией сословного деления, с отказом от соблюдения очень многих древних традиций для того чтобы обеспечить бурное развитие страны и все силы бросались на развитие страны. И в этом случае императора поддерживали те, кто раньше поддерживали сёгуна, то есть крупнейшие феодалы, те самые княжеские рода – даймё – которые стали основателями крупнейших, до сегодняшнего дня, японских компаний. Дзайбацу – это до Второй мировой войны, а сейчас это просто корпорации. Типа «Банковский дом Мицуи», которые древний княжеский род, «Мицубиси» – это тоже древний даймё. Там идет вот такой вот момент. Причем, отсюда идет и корпоративный момент, еще из феодального прошлого. Почему я и говорил, что американцы неудачно собезьянничали.
В этом случае страна действительно может объединиться. Но у нас-то сейчас этого нету.
Давай такое возьмем. У нас идет серьезнейшее противостояние, мы страшно опасаемся угрозы со стороны Соединенных Штатов, мы против них боремся, мы сплачиваемся и так далее. Вопрос: где лежат деньги Российской Федерации?
Д.Ю. В Соединенных Штатах, где они еще могут лежать.
Борис Юлин. Хуже даже. Они лежат в ценных бумагах Соединенных Штатов.
Д.Ю. то есть работают на Соединенные Штаты.
Борис Юлин. Да. И вот после этого говорить о том, что мы сплачиваемся перед внешней угрозой не получается. Почему? Народ-то может и будет сплачиваться, а олигархи-то нет. Зачем, у них и так все нормально.
Вот здесь как раз люди и могут думать, почему у нас власть не может уже 25 лет выработать то, что можно назвать национальной идеей. Что ей мешает. Как помочь нашей власти выработать то, что называется национальной идеей.
Д.Ю. Затрудняюсь я сказать.
Борис Юлин. Как их убедить, что нам нужна вот такая национальная идея. И попутно понимать, что патриотизм порождается национальной идеей, а быть национальной идеей – он не может. И понимать, что религия к национальной идее не имеет, потому что она лежит в другой плоскости.
И что идеология государственная есть всегда. Смотрите, какие мысли вам внушает государство через свои государственные институты, через средства массовой информации, через систему образования, через законодательную деятельность и так далее. Когда вы все это видите, вы понимаете, какая у государства идеология. Потому что все это идет вокруг одних и тех же идей.
Вот, собственно говоря, что можно сказать о создании государственной идеологии у нас в стране.
Д.Ю. Ну, как обычно, всесторонне показал. Спасибо.
Есть над чем подумать, дорогие сограждане.
Новости
VIP
