Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, доброе время года.
Борис Юлин. Аналогично.
Д.Ю. Про что сегодня?
Борис Юлин. У нас есть новость шикарная.
Д.Ю. Какая?
Борис Юлин. Министерство иностранных дел Российской Федерации предлагает через ЮНЕСКО в 2018 году объявить год Солженицына. То есть отметить 11 декабря 2018 года, как день, значимый для всего человечества, потому что это день рождения Солженицына.
Д.Ю. А как ты считаешь, чем эта фигура значима для всего человечества?
Борис Юлин. Для всего цивилизованного человечества… Знаешь, есть 10% населения Земли, которые живут в странах Западной Европы и США, которые входят в бок НАТО, есть такой…
Д.Ю. Доброжелательный.
Борис Юлин. Да. Мирный, доброжелательный, который несёт мир на своих штыках во всём мире. И вот Солженицын, он помогал уничтожить главного противника этого блока – Советский Союз.
Д.Ю. Помог.
Борис Юлин. Да. Поливая помоями мозги советских граждан, как через свою литературу, так и своей деятельностью занимаясь за рубежом, где его клевета очень хорошо показывала всю «адскость» Советского Союза. А во-вторых, он, например, напрямую призывал сбросить атомную бомбу на Советский Союз, т.е. применить ядерное оружие против Советского Союза.
Д.Ю. То есть убивать своих сограждан призывал.
Борис Юлин. Десятками миллионов. Вот такой вот добрый человек. То есть почему он значим для мира – это понятно.
Д.Ю. Что подразумевать под «миром», если страны блока НАТО, то для них, да – значимый.
Борис Юлин. Ну это же цивилизованный мир, остальные – никто и звать их никак. Если же подходить к тому, кто выступил с инициативой, что самое интересное, с инициативой выступили не страны блока НАТО, а выступило наше Министерство иностранных дел, то есть наша представительская власть.
Д.Ю. А им это зачем? То есть они одобряют действия Солженицына по ядерным бомбардировкам наших граждан, по уничтожению Советского Союза?..
Борис Юлин. Считаю, что одобряют. Потому что у нас памятник Солженицыну недавно во Владивостоке воткнули, есть ведь, вполне официальный. Человек, который повесил ему на грудь табличку «Иуда», то есть даже не акт вандализма – он ничего не попортил на памятнике, против него было заведено уголовное дело. Солженицын у нас включён в школьную программу и изучается в школьной программе. И он у нас светоч так сказать всех рукопожатных интеллигентов.
Д.Ю. И похоронен в каком-то монастыре, как выдающаяся личность.
Борис Юлин. Реально выдающаяся.
Д.Ю. А кого хоронят в монастырях?
Борис Юлин. Да всякую сволочь хоронят. Там и нормальные люди есть и конченные негодяи. Кого сочли нужным, того и похоронили.
Д.Ю. Я помню, у нас убили одного мегаавторитета перестроечного, ну понятно, уголовного авторитета, как ты понимаешь, т.е. руководителя банды.
Борис Юлин. И очень уважаемого человека.
Д.Ю. Конечно, да. И его похоронили в мегаизвестном монастыре, мега, просто супер-дупер. Я принялся узнавать, как такое возможно, и сначала пояснили, что там могут хоронить (в монастыре нарыты подземные ходы и туда складируют упокойников), во-первых, монахов – всех, кто в монастыре служил, умер, их там хоронят, во-вторых, там хоронят защитников монастыря – то есть, кто с оружием в руках на стенах смерть принял, а в-третьих, там хоронят жертвователей…
Борис Юлин. «Ну что ж ты, бабка, сразу-то не сказала, что котик православный?..» Известный анекдот.
Д.Ю. Да. Если ты денег дал, оказывается, тебя можно положить. Можно и бандита положить, можно и Солженицына.
Борис Юлин. Нет, «денег дал» – это нельзя, а вот если «пожертвовал»…
Д.Ю. Это ж одно и то же.
Борис Юлин. Главное – как назвать.
Д.Ю. Если я нищему деньги даю, я их «даю» или «жертвую»?
Борис Юлин. Вот как правильно назовёшь. То есть, деньги давать, это бессмысленно – нельзя же церковь подкупить, а вот если пожертвовал…
Д.Ю. Ты знаешь, мы с тобой оба достаточно далеки от православия, но я бы так сказал, гуманистических ценностей не чужды. («Гуманистические» – это, если кто не знает, «человеческие» ценности.)
Борис Юлин. Человеколюбивые даже, точнее.
Д.Ю. Да. И вот Солженицын себя позиционировал как православного. Насколько я знаю, будучи нехристью и атеистом, у христиан Бог – это любовь, и главный призыв христианства это – «возлюби ближнего, как самого себя», мне так кажется. А гражданин Солженицын являл собой, на мой взгляд, химически чистый, эталон фактически, мизантропа, который вот просто всех ненавидит.
Борис Юлин. Давай вспомним человеколюбивые крестовые походы…
Д.Ю. Это, бог с ними, с крестовыми походами. Давай про этого персонажа поговорим.
Он натуральный мизантроп – ненавидит всех. Достаточно почитать его произведения: он лагерников ненавидит, своих, этих пострадавших, там есть проблески любви к бандеровцам…
Борис Юлин. К власовцам.
Д.Ю. …и к власовцам, да. Это проблески любви у него присутствуют. Всех остальных он ненавидит: администрацию ненавидит, суд ненавидит в литературу пошёл: Твардовского ненавидит, коллег по письму ненавидит, Варлама Шаламова ненавидит, он всех ненавидит.
Борис Юлин. Страну ненавидит.
Д.Ю. Страну ненавидит, людей, населяющих её, ненавидит, всех ненавидит, успехи страны, всё ненавидит. Это что, такой образец действительно православного, который себя как-то показал, что заслуженно его…
Борис Юлин. Крестик он носил?
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Значит, всё нормально.
Д.Ю. Печально, когда такой подход.
Борис Юлин. Извини, он такой уже достаточно давно.
Д.Ю. Я бы отпрыгнул чуть-чуть назад. Ты сказал, что его включили в школьную программу. На мой взгляд, это всегда имеет эффект строго противоположный – дети, всё что включено в школьную программу не читают и стойко ненавидят, поэтому вот это, наверное, правильно.
Борис Юлин. Это правильно. Более того, прямо с детства заставлять читать этот тяжеловесный неудобоваримый текст, это здорово. Он же ещё и как писатель, извини, абсолютно никчемный. Любил придумывать новые слова… такие, хитрые. По сравнению с которыми осконность некоторых…
Д.Ю. «Деревенщиков».
Борис Юлин. Да, сельских писателей, она просто отдыхает.
Д.Ю. Ни о чём. Его стиль, писательский стиль Солженицына, он на Западе характеризуется, не конкретно он, там есть такая идиома shit bricking, то есть «срёт кирпичами», когда чудовищная натуга, от которой из задницы лезут кирпичи, ключевое – даже не столько кирпичи, сколько из задницы, потому что «срёт кирпичами» – это вот как раз оно.
Борис Юлин. Но для Солженицына на самом деле, такой стиль – это вещь важная. Дело в том, что то, что он преподносит, нужно максимально замаскировать: излишним пафосом, излишней истерикой, крайне сложным стилем, чтобы человек через это продирался с трудом, пытаясь понять, какую-то мыслю, которую пытается до него донести автор.
А мысли у него предельно просты. Даже вот если начать сам «Архипелаг ГУЛАГ» читать, то один из первых моментов описан, как Солженицын жалеет себя несчастного, когда его посадили, то есть его только повязали на фронте. И с ним сидели другие люди, тоже повязанные злобным СМЕРШем, злобной энкавэдой.
Д.Ю. Ни за что.
Борис Юлин. Ну как, там описывается за что, но по сути, ни за что. Там описываются три танкиста…
Д.Ю. Я, извини, сразу тебя перебью. Многие не в курсе, не видели, не слышали – Солженицын, будучи военнослужащим (на фронте, в действующей армии), писал и рассылал письма своим друзьям, в которых (в этих письмах) обкладывал матом Верховного главнокомандующего, выражал сомнения в наших успехах и победах, описывая никчёмность. Рассылая эти письма, это лично он рассылал такие письма, друзья и товарищи ничем подобным ему не отвечали, кроме одного и то, не совсем так. В итоге, гражданин Солженицын пытался таким образом создать видимость подпольной организации, это был не он один, это была группа.
То есть он, путём написания этих писем, твёрдо зная, что армейская почта люстрируется (то есть её читают специально уполномоченные на это люди), письма заклевать тогда нельзя было (многие видели эти треугольнички свёрнутые, без марки, без ничего). Военные цензоры, открыв это и читая, где матом обкладывают Верховного главнокомандующего воюющей армии, мягко говоря испытывали шок.
С какой целью это делалось? Повторюсь, делалось это с целью создать иллюзию, что вокруг него целая подпольная организация (он не один), это даёт увеличение срока и таким образом засесть хотя бы лет на десять. Сел на восемь. То есть он своими собственными руками оформил себе срок. Зачем? Тут многие могут подумать.
Существует одна такая из точек зрения, что он был твёрдо уверен в том, что, когда добьём немцев, произойдёт столкновение с американцами и тогда уже начнётся настоящая война, а 10 лет в тылу – как ты понимаешь, любая война за такой срок закончится. Конечно он же знал, что в там в гулагах всех сотнями миллионов убивали и поэтому он так туда самостоятельно стремился: своими руками писал подобные письма, самостоятельно отправлял. Будучи командиром, он не был рядовым. И благополучно сел.
И вот он сидит. А рядом с ним, ты начал рассказывать…
Борис Юлин. …Сидят другие военнослужащие. И там, например, он упоминает, три танкиста…
Д.Ю. Три весёлых друга…
Борис Юлин. …и там про танкистов он расписывает, что все настоящие боевые офицеры, расписывает какие у них шрамы на лице, расписывает как они в форме, как с них содраны позорно каким-то наглым сержантом-энкавэдэшником погоны, что торчит аж «нитяное мясо», как он пишет (язык у него такой), расписывает про светлые пятна от орденов, которые давались Президиумом Верховного Совета, и которые сорвал опять какой-то сержант и что сидели они на самом деле ни за что.
Д.Ю. Кто должен срывать? Генерал или что?
Борис Юлин. Президиум Верховного совета должен был приехать и сорвать, наверное.
Д.Ю. Я тебя опять, извини, перебью. Я, когда в тюрьме службу нёс и когда к нам сотрудников Министерства внутренних дел, которые в кителях и погонах, то погоны их положено отрывать. И их отрывали, пассатижами, что характерно. Да, там нитки торчат, и что?
Борис Юлин. Потому что это знаки различия.
Д.Ю. Да. Ты проходишь по категории «бывший сотрудник» (б/с), но это не значит, что ты в камере должен в погонах сидеть, ремень забирают…
Борис Юлин. Погоны – это действующий.
Д.Ю. Да. Погоны отрывают, ремень и прочее. Что не так-то?
Борис Юлин. Там же интереснее, за что сидели эти совершенно невинные люди.
Д.Ю. Так.
Борис Юлин. Там расписано, что на самом деле их отвели в тыл, после того, как они повоевали героически, и «всего-навсего» попытались изнасиловать двух девушек, тоже советских военнослужащих, вломившись в баню, где те мылись.
Д.Ю. Какая ерунда, вообще.
Борис Юлин. И при этом он сразу пишет (просто банальная наглая ложь, клевета), что если бы, допустим, это были немки, то это считалось бы вообще воинской доблестью, если бы польки – никто не обратил бы внимания.
Д.Ю. Видимо, сам Солженицын многократно насиловал немок и поэтому знает о чём говорит, да?
Борис Юлин. Здесь как раз-таки мы хорошо знаем, потому что если эти танкисты пытались изнасиловать наших девушек, то они попали под трибунал, всё совершенно как положено.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Так вот, дело в том, что если бы они насиловали немок, то они бы под трибунал не попали. Это действительно так, потому что существовали приказы – мародёров, насильников расстреливать без суда на месте. То есть их бы на месте как собак пристрелили, их никто бы в трибунал не потащил. Но по Солженицыну оказывается, что никакого наказания за это не было предусмотрено, хотя приказы, подписанные командующими фронтов, о расстреле мародёров и насильников на месте без суда и следствия, они есть, они никуда не делись. Упоминается, что некоторое количество людей было в соответствии с этими приказами расстреляно, то есть их действительно вязали и расстреливали.
Солженицын врёт, говорит, что это считалось доблестью, а вот типа того, что они пытались наших изнасиловать, за это их посадили, вот, мол, какое негодяйство. Что, мол, одна из девушек была любовницей начальника контрразведки, наверное, со слов танкистов, я не знаю, или фантазии Солженицына, тут не понять. А что, если даже девушка является любовницей начальника, это повод её насиловать, я не понял?
Д.Ю. Это даёт право её насиловать, по всей видимости. Раз ты сожительствуешь со служащим Народного комиссариата внутренних дел, то тебя надо насиловать.
Борис Юлин. Получается так. Потому что на самом деле, если мы убираем довольно большое нагромождение словесной шелухи: вот этой лирики, сложных слов свежепридуманных… «волгатнули…» чего-то там…
Д.Ю. «Отволгли».
Борис Юлин. «Отволгли», да. Вот такие слова там идут. Когда сквозь них продираешься, если ты всю шелуху отбросишь, то остаётся в сухом остатке что – танкистов, которые отведены были в тыл, за то, что они попытались изнасиловать девушек…
Д.Ю. Пьяные…
Борис Юлин. Да. Пьяные, пытались изнасиловать девушек – их отдали под трибунал. Вопрос: а что должны были с ними делать? Солженицын-то рисует их как невиновных.
Д.Ю. Я не очень хорошо помню, но по всей видимости, пьяные они вломились в баню, если пытались изнасиловать, значит, возле бани караул не стоял, иначе они бы туда не пустили. То есть они туда вломились, возможно, гоняли их по огороду, я не знаю…
Борис Юлин. Ну они, там указано – сбежали: воспользовались тем, что эти пьяные и сумели вырваться и убежать.
Д.Ю. То есть, в неглиже, голые девицы, это, между прочим, чьи-то дочери, чьи-то сёстры, чьи-то жёны (может быть), не важно, любовницы, не любовницы… любимые, да, можно таким словом тоже назвать. То есть ты, пьяная рожа, вломился к беззащитным девкам, голым, то есть которые ничего тебе не могут сделать, пытался их изнасиловать, они от тебя вырвались, убежали, куда-то сообщили, да?
Борис Юлин. Вот что с ними нужно делать? Их нужно пожалеть и понять.
Д.Ю. Я даже как-то не знаю… Это в 57-ой московской школе могут пожалеть и понять учителя, который сожительствует с малолетними.
Борис Юлин. Или Солженицына.
Д.Ю. Да. Единомышленники Солженицына, для них это нормально.
Борис Юлин. Да, для них нормально насиловать девушек, то есть нажраться и втроём полезть насиловать девушек. Это, с точки зрения Солженицына, всё хорошо: за что людей осудили?
Д.Ю. Непонятно.
Борис Юлин. При этом, какие негодяи, вот эти энкавэдэшники, смершевцы, они же твари – людям жизнь поломали.
Д.Ю. Людоеды.
Борис Юлин. Те-то всего лишь изнасиловать хотели.
Д.Ю. Да. Не убудет.
Борис Юлин. Если не трогать момент посадки, то другой шикарный момент: как он расписывает, как солдаты убили власовца и, мол, какие на самом деле мужественные и хорошие люди власовцы, и какие негодяи советские солдаты, которые ненавидели этих власовцев.
К нам пришёл страшный враг, который уничтожил мирных жителей у нас в стране – почти 20 миллионов, невоенные потери, это гражданские потери, разрушил дома, разрушил страну (значительную часть) и вот некоторые, боясь за свою шкуру, наши военнослужащие перешли на сторону врага…
Д.Ю. И помогали ему уничтожать сограждан…
Борис Юлин. Участвовать в карательных операциях… И что должны были наши военнослужащие – любить их, восторгаться ими? Солженицын призывает, что да – должны были любить и восторгаться, то есть, он выступает за власовцев, то есть за тех, кто сражался в рядах гитлеровской армии. Против нас.
Д.Ю. Говоря простым языком, Солженицын выступает на стороне предателей, которые предали свой народ, предали свою страну (мы отметём коммунизм, товарища Сталина), они предали свой народ и свою страну, встали на сторону убийц своего народа. А Солженицын поддерживает предателей своего народа и убийц своего народа.
Борис Юлин. И считает выродками тех, кто не любил этих предателей и убийц своего народа.
Д.Ю. Выродками он считает тех представителей своего народа, которые этот народ защищали.
Борис Юлин. С оружием в руках и гибли, защищая свой народ.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. По мнению Солженицына, это как раз выродки. То есть позиция Солженицына достаточно, получается, наглядно прорисовывается, да? Но мы можем взять и другой момент, он описывает, как, допустим, преследовали честных работников в Советском Союзе, как их сажали…
Д.Ю. Пример?
Борис Юлин. На мой взгляд, самым показательным примером является (там просто большая глава этому посвящена) судьба… кстати, Солженицын в своём «Архипелаге ГУЛАГе» очень часто повторяется и возвращается к одним и тем же историям. Вот в нескольких главах упоминается, одна глава целиком посвящена начальнику Ольдерогге. Там рассказывается, как ему тяжело приходилось, как его ненавидела новая власть, как на него стучал какой-то там из коммунистов, то есть всё расписывается, как вообще мучили человека.
И вот опять, берём всю эту шелуху, скажем честно, десятки страниц словесного поноса (кстати, главы у Солженицына очень большие) и только мы этот словесный понос отбрасываем, всю эту шелуху сметаем, неожиданно оказывается, вот был дворянин Ольдерогге, который был при царе, до революции, начальником Мосводоканала, потом произошла революция, к власти пришли большевики, они страшно его покарали – они назначили его начальником Мосводоканала. При царе он был начальник Мосводоканала, при большевиках он – начальник Мосводоканала.
Д.Ю. Страшная расправа. Так…
Борис Юлин. Дальше, после этой страшной расправы, Ольдерогге каторжно трудится начальником Мосводоканала и есть коммунист (Ольдерогге не является коммунистом), который постоянно на него пишет доносы, по-моему, один из заместителей был или что-то там…
Д.Ю. И?
Борис Юлин. И общий итог: тот, кто писал доносы получает год за доносы. А Ольдерогге не получает ничего, он остаётся начальником Мосводоканала. И в итоге, будучи уже пожилым человеком, стареньким, умирает, что характерно, продолжая оставаться, фактически до самой смерти, начальником Мосводоканала. Вот эти страшные преследования, которые расписываются Солженицыным на десятки страниц.
Д.Ю. А про что он пишет? Что с ним происходило с точки зрения Солженицына?
Борис Юлин. С точки зрения Солженицына, это как раз преследование, клевета, что, мол, там чуть не посадили, здесь чуть не посадили, а здесь вот могли вообще расстрелять. Но постоянно идёт сослагательно наклонение: «могли бы», «чуть было не произошло», то есть идёт лирика, бурные фантазии самого Солженицына, которые не имеют никакого отношения просто к реальному факту – да, был человек, коммунист, который стучал на беспартийного начальника и этого коммуниста посадили за клевету.
Д.Ю. А персонаж коммунистом не был?
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. …И был начальником Мосводоканала.
Борис Юлин. Да.
Д.Ю. Буржуйская рожа…
Борис Юлин. Дворянин, хуже…
Д.Ю. Да, дворянин и вообще родимое пятно капитализма.
Борис Юлин. И вот это что получается, если убрать словесную шелуху. Дело в том, что большинство того, что пишет Солженицын, оно замаскировано потоком мусора: вот этим потоком слов, лирикой, новыми придуманными словами, постоянное пробивание на слезу ребёнка и трагическую судьбу одноногой собачки. Это всё проходит через всю его толстенную… ты читал его книгу?
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Я, к сожалению, тоже читал, это ужасно.
Д.Ю. В отличие от многих поклонников Солженицына, я её читал, и ты её читал…
Борис Юлин. И сожалею об этом.
Д.Ю. Моё любимое: когда поклонникам Солженицына задаёшь вопрос, а как ваш светоч работал лагерным осведомителем, они взвиваются на дыбы с криками: «Откуда вы это взяли?»…
Борис Юлин. Из его работы, книг.
Д.Ю. Мне это вообще нравится. Ты хоть попробуй почитать-то, ёлы-палы. Хоть с предметом-то ознакомься. Но он благоразумно в начале написал, что это у него опыт художественного исследования и масса дебилов начинает задавать вопрос: «А что вы хотите от художественной книги?».
Борис Юлин. Например, чтобы там меньше врали… Потому что врать в художественной книге абсолютно необязательно.
Д.Ю. Как, по-моему, Захар Прилепин сказал, что есть «Сумерки» про вампиров, а «Архипелаг ГУЛАГ» – то же самое, только про большевиков. То есть такая же сага о вампирах, не имеющая к действительности ни малейшего отношения.
Он там честно признаётся (для многих тоже открытие) в том, что никаких документов он не видел, вообще.
Борис Юлин. Но при этом, его поклонники считают, что он работал в архивах.
Д.Ю. Да. Ничего он не знает.
Борис Юлин. Он даже честно пишет, что большая часть его материалов – это рассказы сокамерников.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Тюремные байки.
Д.Ю. «Рассказы сокамерников», это мягко говоря вещь странная. Может, помнишь, был когда-то такой персонаж (он и сейчас жив, дай бог ему здоровья) Александр Гуров. Может, слышал, не слышал?
Борис Юлин. Слышал.
Д.Ю. Это который когда-то застрелил льва Кинга. Был такой лев, которого снимали в фильме «Невероятные приключения итальянцев в России» (1973), этого льва выгуливали в каком-то парке, он бросился на людей, и проходивший мимо милиционер Гуров застрелил льва. Трагедия была, имел ли право поганый мент стрелять.
Борис Юлин. Подумаешь, несколько людишек уникальный лев загрыз.
Д.Ю. Фигня какая, вообще. Ну они потом развели (после убитого льва) пантеру или пуму, леопарда в квартире, ещё что-то, потом у кого-то из них началась течка…
Борис Юлин. И они сожрали их.
Д.Ю. И они сожрали ребёнка, блин. Укусили за башку, содрали скальп, ещё чего-то, короче, изуродовали, порвали… я не знаю, таким людям, по-моему, бесполезно объяснять, чем закончится содержание дикого зверя в квартире. Вот этим…
Товарищ Гуров добился больших высот в милицейской службе и занимался организованной преступностью. Долго, много, целенаправленно. Наша организованная преступность, это, как ты понимаешь, были воры в законе, то есть наиболее так сказать серьёзные представители. Естественно, наши воры в законе, они на западных практически не похожи, постольку поскольку у нас был коммунизм и страну возглавляли и народными героями были коммунисты. Кто не смотрел, рекомендую к просмотру художественный фильм, который так и называется – «Коммунист» (1957). На что был похож нормальный большевик.
А вор – это была примерно такая же фигура, но с прямо противоположным знаком. То есть, если те были за народ, за народное счастье, то вор был лично за себя и за персональное своё счастье, которое строится на горе и унижении окружающих – украду, унесу и всё будет хорошо.
Борис Юлин. Вор вообще никогда не имел права работать – сразу титул вора терял.
Д.Ю. Так точно. На то он и вор, чтобы воровать.
И вот, ими внимательно занимались. Когда они начали у нас, конец восьмидесятых, даже начало восьмидесятых, когда у нас, помнишь, появились «цеховики» так называемые, начал расцветать подпольный бизнес, появились огромные деньги и естественно ворьё отправилось в бизнес, уже деньги зарабатывать там.
И тогда же появилась с помощью, если я правильно помню, боюсь наврать, этого Александра Гурова книжка «Исповедь «вора в законе». Такое произведение, где вор в законе подробно рассказывал, как он, где-то в 1944 году, или в 1943-ем, начал воровать, как продолжал, как развивался, как его короновали, как там жизнь внутри воровского коллектива протекала, что они делали и как в конце концов он завязал, встал на путь честного человека, что само по себе мягко говоря подозрительно. При Советской власти любили такие книжки, назидательные издавать. Это уже на излёте было. В основном они были про мелких каких-то воришек и алкоголиков, где человек подробно расписывал свою биографию, как у него жизнь сложилась, а потом он взял себя в руки, влился в нормальный рабочий коллектив, осознал ценность семьи, работы, коллектива и в общем-то стал нормальным человеком. Я много их читал…
На лиц с определённым уровнем интеллектуального развития действовало как веслом по голове – настолько оглушающе, что оказывается можно не жить как скоту, а есть какие-то другие в жизни интересы. Полезные были книжки…
И вот, «Исповедь «вора в законе», где он пишет, что вот этот вот то, про свои воровские дела… и тут он попал в барак к «политическим», где ему рассказали, как на самом деле, за что они сидят. Понятно – ни за что. И тут вот это, у них – чисто, в отличие от нас (от воров, которые живут с зеками), у «политических» чисто. Они все вежливые люди, шахматы, цветы, ещё чего-то там… «Мы их боялись.» – говорит «вор в законе». Я уже дальше лёг на пол, чтобы не упасть. И, вы знаете, начал разговаривать, а они говорят «меня ни за что и меня ни за что», представляете. Это что же тогда творилось… говорит вор в законе. Я, честно говоря, аж глаза протёр, ну как? Как ты это так? Это же настолько чудовищная ложь, я не возьмусь даже описать.
Я знаю ровно один случай про настоящего вора в законе. Документальное кино снимали, где вор рассказывал, что это вообще такое, как. А потом это другим ворам показывали. У нас были спецколонии, где сидели только воры. В общем, это, как ты понимаешь, сотрудничество с властью – это смерть, сразу, тебя убьют безо всяких разговоров. Ну и вот ворам стали показывать фильм. Показали, а дальше поинтересовались: ну и как, результат в целом? Воры сказали: «Фильм и фильм». А в более подробных расспросах: как вообще общее впечатление? Они сообщили, он сказал, что вором быть очень тяжело и это правда, он не сказал главного, что вором быть – это плохо. А поэтому фильм нормальный, ничего с ним за это не будет. Было смешно.
Но, повторюсь. Я даже не знаю, кто это, понимаешь, настолько оглушающий удар пропаганды, что даже вор верит, что ли, в эту чушь. Людей, более циничных и более хорошо разбирающихся в человеческом материале, чем ворьё, лично я никогда не встречал. Они очень хорошие психологи все. Без дипломов, но прекрасно разбираются что, как…
Борис Юлин. У них работа с этим связана.
Д.Ю. Да, потому что работают с людьми постоянно. Верить во что-то… ну в бога можно верить, это вещь специфическая и не имеет отношения к людям, людям – никогда. Никогда.
Если человека сажают в камеру (это пример для гражданина Солженицына), то ему задают вопрос: что случилось, как ты сюда попал, расскажи. Он начинает рассказывать, что с ним случилось и как сюда попал. Дальше проводится оперативно-розыскная работа, когда опрашивают всех вокруг, кто его знает, вдруг ты за изнасилование, например. Все уверено считают, что если насильник попадает на зону, то там кранты – его самого опустят и всякое такое. Это не так. Его туда, многие не понимают, посадила милиция, а значит – по беспределу, веры-то им нет. А значит самим надо проверить, что было-то, опросили этих, опросили тех, на воле спросили кто что знает, кто что видел. И если подтвердится – то да, возможно судьба твоя (возможно) будет незавидна, а если не подтвердится – ну и что, мало ли по какой статье тебя закрыли. Ну нехорошая статья, да, тебя это не красит, что ты по ней влетел, мог бы сделать что-нибудь более существенное.
Борис Юлин. Убить хотя бы.
Д.Ю. Да, хотя бы. Чтобы этот позор так сказать на тебя не лёг. Но это что-то, извини, я отвлёкся на привычную тему.
Ложь – она во всём, просто во всём. Документов не видел, ничего не читал, зашёл человек в камеру, он мне наплёл такого…
Борис Юлин. Фольклора.
Д.Ю. …и я это вам старательно излагаю. То у него там сто тысяч убили при строительстве Беломорканала, который строило 150 тысяч, то Беломорканал, будучи построенным, оказался не выкопан – пол метра глубины. (Солженицын не знал, что такое шлюзы, как воду спускают…) То, что всю войну туда рвались немцы, финны, бомбили шлюзы…
Борис Юлин. То, что по этому каналу проводили корабли классом до эсминца, то есть корабли с осадкой порядка 3-3,5 метра, это ему тоже неизвестно. То, что подводные лодки там проходили…
Д.Ю. Подводные лодки там проходили через нерабочий Беломорско-Балтийский канал.
Борис Юлин. То, что там зекам на строительстве Беломорско-Балтийского канала платили зарплаты, это тоже он не в курсе.
Д.Ю. Папа Павлика Морозова оттуда не то с медалью, не то с орденом вернулся, не помню.
Борис Юлин. То есть у него много таких моментов с этими байками есть, но благодаря этим байкам, зато, Солженицын однозначно в «Архипелаге ГУЛАГ» доказал, что наши органы (НКВД) сумели предотвратить инопланетное вторжение, поймав инопланетного шпиона.
Д.Ю. Кто это был?
Борис Юлин. У него там описывается один персонаж, тоже один из «страдальцев», которого НКВД злобно пытало. По Солженицыну, НКВД просто злобно пытает всех.
Д.Ю. Заняться нечем…
Борис Юлин. Да, им заняться нечем, они пытают. У них два основных развлечения – во-первых, требовать никому не нужные подписи и во-вторых, кого-нибудь злобно пытать.
Д.Ю. Извини, опять перебью. Вот про подпись…
Борис Юлин. Давай сначала лучше про инопланетян. А ты потом про подписи.
Д.Ю. Хорошо.
Борис Юлин. И вот просто по желанию кого-то пытать, энкавэдэшники одного из заключённых (это подробно описывается у Солженицына) заталкивали в камеру, в которой поднимали температуру (это такая душегубка у них была). Поднимали температуру долго, медленно, пока у человека не проступала через поры кровь. После чего его вытаскивали, откачивали, когда он приходил в себя, снова закидывали и снова подогревали, пока из пор не пойдёт кровь. У людей от такого кровь через поры не поступает.
Д.Ю. Иначе в бане мы бы все истекли.
Борис Юлин. Ну да, это совершенно чётко говорит, что энкавэдэшники поймали существо, которое не является человеком. Они поймали «чужого», сумели его повязать и обезвредить. После этого смотришь американские фильмы и понимаешь, что их ФБР, так как наше НКВД эффективно работать не могло, поэтому у них всякие инопланетяне периодически чуть было Землю не захватывают. У нас такая фигня – не прошла.
Д.Ю. Про подписи. Я в НКВД не служил, но количество граждан, которые отказываются подписывать протокол, их навалом. О чём составляется формулировка «С материалами ознакомлен, от подписи отказался» и расписывается там товарищ оперуполномоченный или следователь.
Борис Юлин. Так эта подпись, она вообще ничего не даёт в принципе.
Д.Ю. Это раз, да. Ну можешь сам подписать. Если там беспредел, я тебе больше скажу, а что мне мешает расписаться вместо него?
Борис Юлин. Да, всё равно же никто проверять не будет.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Но при этом у Солженицына описывается, что человек, тоже какой-то никчемушный, которого просто так по беспределу повязали, для отчётности. И вот на протяжении долгого времени три энкавэдэшника по очереди не давали спать, то есть каждый с ним сидел по 8 часов на протяжении суток и прессовал во время допроса, чтобы заставить поставить подпись. И он там где-то, по-моему, на третьи сутки сломался. То есть на одного никчемного заключённого, которого просто по беспределу повязали, тратится рабочее время трёх офицеров НКВД, которые и спят прям там же.
Д.Ю. Круглосуточно.
Борис Юлин. Да, они круглосуточно там пашут ради одного заключённого. Но сотрудников НКВД было, что самое интересное, в Советском Союзе достаточно немного. Например, численность НКВД перед Великой Отечественной войной конечно была уже довольно приличной, речь шла о сотнях тысяч человек, но при этом большая часть этого состава – это были пограничники, то есть те самые энкавэдэшники, которые на погранзаставах первыми встречали удар нацистов и стояли насмерть. Это вот такие энкавэдэшники. А вот то, что относится конкретно к следственным и карательным органам, их количество, по-моему, никогда не превышало 20 тысяч человек.
Д.Ю. Немного.
Борис Юлин. А когда речь идёт у нас о солженицынских росписях, там десятки миллионов людей преследуются НКВД, сажаются НКВД и на каждого из них три офицера- энкавэдэшника тратят всё своё время, чтобы выбить подпись.
Д.Ю. Мне, как бывшему сотруднику, вообще непонятно, о чём речь идёт. На здоровье, суть не в подписи, суть – в доказательствах, которые будут отправлены в суд.
Борис Юлин. По Солженицыну, доказательство есть только одно – подпись. Других доказательств нет.
Д.Ю. Юрист, видимо, ещё. Кроме того, что мизантроп, ещё и видный юрист.
Борис Юлин. Да он видный всё.
Д.Ю. Подпись, повторюсь, она никому не интересна и не нужна. А самое главное, если речь идёт о юридическом беспределе, когда всех хватали «ни за что»… я помню пример, что портной там что-то шил и иголку не глядя в стену воткнул, а там висела газета и он попал в глаз Сталину, 10 лет. Мне вот интересно сразу, откройте уголовное дело, покажите, что это за статья, за что 10 лет, расскажите. Кто это видел, кто донёс, на основании чего собирали доказательства и, самое главное, приговор покажите.
Борис Юлин. Когда начинаешь проверять любое дело, неожиданно оказывается, что в деле фигурирует очень занятное. Например, у Солженицына описывается дело Промпартии, Шахтинское дело и там, когда описываются эти несчастные персонажи, которые были посажены по этому делу, а часть из них расстреляна, вот идёт описание, что, мол, так-то и так-то, людей ни за что оклеветали, у него постоянно упоминается злобный такой изверг…
Д.Ю. Вышинский?
Борис Юлин. Нет, Крыленко, до него ещё был, до Вышинского. Берёшь материалы, по тому же самому Шахтинскому, например, делу, и неожиданно оказывается, что Крыленко производит допрос, то есть опрашивает уже в зале суда, мол, у вас обнаружено столько-то тысяч золотых монет, царской чеканки, червонцы. Мол, откуда у вас они? И там идёт: подтверждаете? Да. Откуда взяты эти монеты? А там оказывается, что просто уже немолодой, но крупный чиновник очень любил брать взятки, но так как считал, что Советская власть скоро падёт, то он предпочитал брать взятки исключительно в виде золота и набрал несколько тысяч монет.
Которые были сданы, то есть они проходят как вещдок, то есть они реально существуют. Человек посажен ни за что. Интересно, а за что он получил несколько тысяч золотых монет?
Д.Ю. Это как сейчас: показывают некоего губернатора, я уже не помню где, у которого в гараже пачки пятитысячных купюр в мешках стоят, он не знает, куда их девать.
Борис Юлин. Ну да, тоже ни за что.
Д.Ю. Вот у чиновника мешки денег стоят, тоже, видимо, ни за что, да?
Борис Юлин. А тут – тысячи золотых монет.
Д.Ю. Ты знаешь, там речь-то про то, что вот, была революция, как мне видится, была Гражданская война после того, как народ вернулся с фронта, повоевали друг с другом, по стране расползлось совершенно дикое количество оружия. Вернулись с фронта люди, которые умеют убивать, и могут, и хотят убивать других людей и это рассматривают как способ решения всяческих проблем, особенно в деревне (я тебя застрелю незаметно где-нибудь – пошёл в лес и не вернулся).
В деревнях (вдруг, кто не жил), вот у нас в Новгородской губернии, например, когда ты по лесу ходишь, если ты кого-то увидел, не рекомендуется бежать навстречу, здороваться, выяснять, куда вы идёте, откуда, ещё чего-то. Рекомендуется сесть, чтобы тебя не видели (можешь лечь, чтобы совсем не видели), дождись, когда пройдут, ну и потом разгуливай. И это не потому, что чего-то там, а потому что эти люди могут с какими-то целями там ходить и это вообще опасно. И, замечу, это была Советская власть уже на излёте, так сказать.
А тут – закончилась Гражданская война, вопросы (все) решаются с помощью оружия (это любителям короткоствола на заметку). В городах – бандитский беспредел, творят, что хотят со всех сторон. А народ, между прочим, он жаждет порядка, он порядка хочет. Он не хочет, чтобы по улицам бегали гопники с револьверами, он не хочет, чтобы их били, насиловали, грабили и требует от органов так называемых навести порядок…
Борис Юлин. НКВД этим и занимается.
Д.Ю. Да. И вот оно начинает наводить порядок. Я не видел вообще ни одного уголовника, который считал бы, что он справедливо задержан.
Борис Юлин. Нет, говорят, что 4% считает, что по делу.
Д.Ю. Три.
Борис Юлин. А, ну да.
Д.Ю. Ну они, это статистическая погрешность просто. Да, ну а чего, тезисы известные, «что меня схватили, я булочку украл, в Кремле пароходами воруют, страну продают, а вы меня схватили». Это же не значит, что, если кто-то другой ворует, ты должен воровать. Нет. Вот процесс наведения порядка, в рамках этого процесса есть невинно пострадавшие? Безусловно есть. А есть ли польза от процесса наведения порядка? Ну, наверное, есть. А почему человек, который берёт взятки золотыми монетами, которых у него тысячи, почему этот человек не должен быть задержан?
Вот есть у нас такой персонаж – Майкл Касьянов. Проходит под кличкой Миша-Два-Процента. Примитивная мысль – а кто ему такую кличку дал? Мы с тобой? Я его вообще не знаю, и ты, подозреваю тоже…
Борис Юлин. Те, кто давали ему эти 2% с каждого проекта.
Д.Ю. Да, это те, с кого он стриг эти деньги и, по всей видимости, это было не два человека и не три, а очень и очень много.
Борис Юлин. И установленная ставка.
Д.Ю. Да. Которая многократно озвучивалась и в конце концов переросла в кличку. То есть, Миша-Два-Процента и люди, которых Миша обслуживает, не одного, не двух, не десять, то есть я не могу сказать, что это организованная преступная группа, но это группа лиц, которая совершает преступление по предварительному сговору. И?..
Борис Юлин. И сразу вопрос: а что бы с таким человеком сделало НКВД в эпоху товарища Сталина?
Д.Ю. Тут другое, надо задать вопрос гражданам: граждане, а что бы вы хотели, чтобы с таким человеком сделали правоохранительные органы?
Борис Юлин. Который вымогает деньги, чаще всего государственные, кстати (то есть ваши), с целью личного обогащения, злоупотребляя служебным положения как член правительства.
Д.Ю. Что с ним надо делать – с человеком, который на государственной должности с этой должности наживается, что с ним надо делать? Вот мне интересно. Вот сейчас, что с ним надо делать?
Вот сейчас идёт серьёзная волна, на мой взгляд, совершенно справедливая, когда всплывают факты о том, что у чиновника в гараже стоят мешки с деньгами, которые он просто уже не знает, куда девать. За кордон их теперь не вывести, как-то не очень получается, применить их куда-то – невозможно.
Борис Юлин. Когда настолько теряют берега, что обзаводятся ручкой (просто, чтобы расписаться), ценой, больше, чем у большинства граждан нашей страны стоит квартира.
Д.Ю. Ну там ряд предметов и аксессуаров стоят больше, чем мы с тобой за всю жизнь зарабатываем, ёлы-палы.
И что граждане хотят-то, чтобы с этими людьми делать? Ну хорошо, сейчас поступила команда «Обогащайтесь» и даже при вот этой команде и понимании того, что теперь капитализм, вот эти люди, которые воруют деньги у государства, у народа и у всех остальных, они вызывают лютую ненависть. И то, что лично я в интернетах вижу – только призывы к физической расправе, то есть их вообще уничтожить хотят.
Ну а тогда постулировали равенство и все должны жить как люди. И воровать нельзя в общем-то, а воруешь ты у народа, а не у государства… и что? Что с ними тогда-то надо было делать?
Борис Юлин. как-то разговаривал с каким-то товарищем либеральных взглядов, и разговорились на счёт репрессий. Я перевёл разговор на, типа, а что ты с этими сделал бы (про современный тиранический режим). И он там начал говорить, что чиновников – они все взяточники – их нужно расстреливать, что, мол, продажных генералов нужно расстреливать… Короче, начал перечислять категории, кого следует, по его мнению, расстрелять. Я говорю, ну слушай, ты не доволен тем, что при Сталине расстреляли 680 тысяч человек, а ты уже наговорил на расстрел нескольких миллионов… Чего тебе непонятно-то с репрессиями?
Д.Ю. Я тут в каких-то предвыборных роликах наблюдал персонажа, который, выдвигаясь в Государственную Думу, заявляет, что как только я к власти приду, всех эфэсбэшников и всех ментов я сразу в ГУЛАГ, сразу! На мой взгляд, отлично. То есть, за этого кадра кто-то голосует, как ты понимаешь.
Борис Юлин. За него кто-то уже собрал подписи.
Д.Ю. Да. Вот подписи собраны. За такую вот программу, про то, что большинство служащих – они просто служащие, они вообще не имеют никакого отношения ни к задержаниям, ни к арестам, ни к посадкам, они другими делами занимаются, какой-нибудь паспортный стол или ещё что-нибудь.
Борис Юлин. Кстати, паспортный стол – это тоже кровавая гэбня.
Д.Ю. Несомненно.
Борис Юлин. НКВД.
Д.Ю. Да. Вот за это всех надо посадить. Хочется задать вопрос: а на основании каких законов это будет происходить, поделитесь, пожалуйста?
Борис Юлин. По беспределу.
Д.Ю. Да. Что за законы такие у нас, позволяющие подобное делать? На основании чего будут отвешены срока? Паспортистка – 10 лет, а начальник паспортного стола 25? Или как? Как это вообще? Какова соразмерность? Тоже: а если муж, жена, сын и все служат, а у них жёны какие-то есть, дети, внуки… все сдут, а детей куда?
Борис Юлин. В биореактор.
Д.Ю. На гумус, да.
Борис Юлин. Я говорю, здесь какой момент есть: Солженицын постоянно пишет, что сажали людей просто так, при этом почему-то у каждого посаженного есть конкретная статья, по которой он сидит, то есть по любому есть уголовное дело и его сажали в соответствии с советским законодательством, просто так, по беспределу не получается, нужно всё-таки, чтобы дело было.
Д.Ю. Ну и тут интересен другой вопрос: постольку поскольку ты исполняешь некие служебные обязанности, то за тобой есть контроль. Есть, например (когда я служил), милиция, прокуратура, суд. Все эти организации не очень сильно друг друга любят, мягко говоря. Прокуратура не очень любит милицию, милиция – прокуратуру, все вместе – суд, суд – их, обратно, так сказать.
Уже набивший оскомину пример: у нас всё время кричат, что в России практически нет оправдательных приговоров. Что типа отнесли дело в суд, а там – раз! и оно рассыпалось. Оно у нас не так устроено.
Борис Юлин. У нас рассыпаются раньше. У нас просто не дадут дело довести до суда, если нет достаточных доказательств.
Д.Ю. Да. А если вы довели дело до суда без достаточных доказательств, хочется заинтересоваться уровнем вашего профессионализма: как это у вас организовано так, что в суде это разваливается. У нас ни прокурор, ни суд твоё дело не возьмёт, если там нет никаких перспектив.
Борис Юлин. Я не буду восхвалять нашу правоохранительную систему… вот тут недавно как раз Энтео выпустили…
Д.Ю. Борис Витальевич, её нигде совершенной нет.
Борис Юлин. Разумеется, но сам факт, что просто так, без дела, как это описывает Солженицын, посадить было нельзя. Невозможно было следить за всеми гражданами с помощью «топтунов» – их столько не было.
Д.Ю. Это вообще чушь.
Борис Юлин. Это чушь.
Д.Ю. Я тебе как специалист скажу, что для того, чтобы их пустить по следу нужны настолько веские оперативные обоснования, что они вообще не у каждого бывают, знаешь…
Борис Юлин. Я думаю, что специалистов такого уровня найти несколько миллионов в стране, просто тупо не реально, чтобы следить за всеми. Как это описано у Солженицына. Поклонники Солженицына, они с цифрами не дружат.
Д.Ю. Есть такой светоч либеральной общественности Сергей Довлатов, который задал вопрос: «А кто написал 4 миллиона доносов?». Всех поставил на место Довлатов. Типа были посадки, но кто написал 4 миллиона доносов? Во-первых. Не совсем понятно, где Довлатов успел их посчитать…
Борис Юлин. Наверное, взял из одной из перестроечных цифр о количестве так сказать осуждённых.
Д.Ю. От Солженицына.
Борис Юлин. Ну да.
Д.Ю. А что вы называете «доносом»? Давайте определимся. Вот если на губернатора, у которого в гараже стоят мешки с деньгами, поступает жалоба от граждан – донос – что с них вымогают деньги за решение какого-то чиновничьего вопроса, от других граждан, что с них вымогают взятку за решение другого вопроса…
Борис Юлин. На Цапков, допустим, поступает донос, что они убивают людей, которые не выполняют их требования.
Д.Ю. Так точно. Это – донос.
Борис Юлин. На соседа, который по пьяни кого-то зверски избил, поступает донос.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Это всё доносы, это гнусно и подло, да?
Д.Ю. Конечно. То есть гражданин сообщил о том, что возле него, у него на глазах нарушается закон.
Борис Юлин. Происходит преступление.
Д.Ю. Да. И гражданин требует принять меры к пресечению преступления. И?
Речь не идёт про какие-то там политические высказывания или ещё чего-то, всё всегда упирается в вульгарную уголовщину. Всегда. Бывают редчайшие исключения, каких-нибудь, я не знаю, троцкистов, которые замышляют заговоры какие-то политические, ещё чего-то делают, но на общем фоне, когда огромное количество дел, решений, ну есть там, да, политические. Сколько их там было, 10%, 18?
Борис Юлин. Да нет, давай даже сравним политические дела. Допустим, политическая организация тех же самых эсеров, которые уже после окончания Гражданской войны создавали боевые группы и заготавливали для них оружие, для совершения вооружённого выступления против Советской власти. Дело политическое?
Д.Ю. Безусловно политическое.
Борис Юлин. А что с ними нужно было делать?
Д.Ю. В общем-то, мне затруднительно сказать. Вот сейчас на Кавказе есть люди, которые занимаются тем же самым – создают вооружённые группы, добывают оружие. Для начала, что они делают – убивают представителя государственной власти, то есть милиционеров (полицейских нынче). Что надо делать с такими людьми? Первое: надо ли власти дождаться до того, пока они кого-то убьют…
Борис Юлин. Захватят роддом где-нибудь. В Будённовске.
Д.Ю. Да. Я думаю, что это уже полная импотенция этой самой власти, потому что, если что-то происходит подобное, то, во-первых, у тебя уже должны быть наготове агентурные сети, где люди, внедрённые в эти организации, члены этих организаций завербованные и ещё чего-то там, постоянно поставляют информацию о том, что там происходит, информация копится и дальше этих людей берут в плен. А если они не хотят сдаваться, то их физически уничтожают, то есть – убивают. Для этого у нас теперь есть спецподразделения.
Борис Юлин. Но это дело является именно политическим.
Д.Ю. Так точно. Это сугубо политическое дело – это вы хотите свергнуть существующую власть.
Борис Юлин. Так вот, дело в том, что в Советском Союзе после Гражданской войны таких организаций на территории всей страны было более, чем достаточно.
Д.Ю. Александр Исаич, об этом, видимо, не знал.
Борис Юлин. Нет, всех оболгали. То есть получается, по нему же, что все были за Советскую власть… ну раз всех оболгали.
Д.Ю. Да… Все были правоверные коммунисты, кто пострадал.
Борис Юлин. Собственно говоря, получается такая прекрасная книга, написанная крайне тяжеловесным языком, где идёт постоянная ложь.
Да, кстати, с посадкой там тоже интересный момент получается: дело в том, что когда Солженицын уже был на свободе, он задружился на какое-то время с неким Варламом Шаламовым, тоже отнюдь не апологет Советской власти…
Д.Ю. Троцкист он был.
Борис Юлин. Но он, в отличие от Солженицына сидел как полноценный преступник. И вот, можно посмотреть, что Шаламов говорил о Солженицыне. В принципе, всё это сводилось к тому, что Солженицын так сказать горя не нюхал, на зоне не был, зону не топтал толком, он был каптёром, он был на должности штатного стукача. То есть на тёплом месте.
Д.Ю. Придурка лагерного, так это называется. «Придурок лагерный». Для тех, кто не понимает, опять-таки…
Борис Юлин. Человек, сотрудничавший с администрацией.
Д.Ю. …Если есть должность хлебореза, например, бригадира, нарядчика, то вариантов ровно два: либо тебя туда поставила оперчасть, а это значит, что ты тайный осведомитель (тайный не для всех конечно), либо ты блатной. То есть, либо ты из воров, либо тебя оперы туда поставили. Других вариантов нет и быть не может.
Борис Юлин. Солженицын был не из воров.
Д.Ю. Да.
Борис Юлин. Значит, остаётся один вариант.
Д.Ю. Рогов у тебя нет – так что, выбор сужается.
Борис Юлин. Сам о себе всё можно сказать написал. Единственное, что: когда читать будете «Архипелаг ГУЛАГ» (если кто будет читать, потому что на мой взгляд, чтение невыносимое), то просто отбрасывайте словесную шелуху – есть массив текста, попробуйте всю эту лирику как-то убрать и посмотреть, что написано под этой лирикой. И там: то инопланетянина поймали, то насильников посадили…
Д.Ю. Про пытки там отдельно (я не успел выкрикнуть про пытки). Всем рекомендую ознакомиться с разделом «Пытки» в «Архипелаге ГУЛАГ» и вот эти пытки – сажание, где какая-то жара…
Ты знаешь, здания пенитенциарных учреждений – они специфические. То есть это помещения, построенные для содержания людей. Даже если оно перестроено, допустим, и там организован, как это у Солженицына написано, «боксик» – в котором вот эта адская температура. Я бывший сантехник, мне сразу интересно: а как организована температура? Там повешено дополнительно пять чугунных радиаторов парового отопления? Я такого не встречал…
Борис Юлин. Ты подвергаешь сомнению то, что НКВД поймало инопланетянина?
Д.Ю. Пытаюсь понять техническое решение НКВД.
Борис Юлин. ТЭНы построили… печку-буржуйку поставить…
Д.Ю. ТЭНов тогда не было. Буржуйку бы туда не поставили. Даже если десять радиаторов повесить…
Борис Юлин. Они не нагреются больше, чем радиаторы.
Д.Ю. Да, они не нагреются больше, т.е. там будет, ну 30 градусов хорошо. Что там делают, варят?
Борис Юлин. Даже 40 – вполне терпимая температура.
Д.Ю. Я знаю ровно одно устройство для подобных вещей – это так называемая «вошебойка», куда вешают одежду, включают безумную температуру, и вши и гниды сгорают (это поэтому на гимнастёрках железные пуговицы, пластмассовые исключены, иначе они там расплавятся, сгорят). Туда людей не сажают. У Солженицына нет про то, что в «вошебойку» сажали, то есть какая-то странная…
В общем, все, кто следит за действиями нашей странной демократической полицией, ну типа там забить бутылку от шампанского в жопу и умертвить таким образом задержанного, рекомендую ознакомиться со свирепыми пытками НКВД, раздел очень интересный и познавательный.
Борис Юлин. Очень интересный. Сразу видно, что Солженицыну не давали покоя лавры такого известного писателя, как Маркиз де Сад. То есть подражание ярко выраженное. Видно, что Солженицын именно смакует пытки, наслаждается ими, он выдумывает новые пытки, пытки невозможные, пытки, которые невозможно применить к человеку, у него сутками пытают людей такими пытками, после которых он через минуту умрёт.
Д.Ю. Нет там ничего, там чушь сплошная написана.
Борис Юлин. Просто бред написан, реально.
Д.Ю. И я тебе ещё замечу, что данный гражданин не понимает даже ряда совершенно примитивных вещей. Он, как судимый, он же был под судом, под следствием, он ряд вещей должен понимать. Он описывает, например, какие-то страшные традиции, не помню, в Лефортово, наверное. Что там, значит, ведут заключённого по коридору и конвоир стучит тюремным ключом себе по бляхе… чтобы все слышали, что он ведёт и если вдруг ему навстречу ведут другого заключённого (там тоже стучит), то он подаёт команду заключённому «носом в дверь», чтобы он стоял и никого не видел. Представляете, какое надругательство вообще? И это преподносится, как какие-то психические выдумки конвоира.
Ну ты сидел, судимый, ты не понимаешь, что подельников, например, сажают в разные камеры, на разных этажах, в разные блоки, чтобы исключить вообще возможность общения, какую бы то ни было, постараться исключить, либо свести к минимуму. Они не должны общаться, они не должны рассказывать друг другу ничего о том, как идёт следствие и что вообще в деле есть. Это непонятно?
Борис Юлин. Это просто издевательство.
Д.Ю. Тебе непонятно, что, если они встретятся, один может что-то выкрикнуть другому, дело твоё просто рассыплется, просто потому, что они один раз встретились. Существуют должностные инструкции, в соответствии с которыми действуют конвоиры – носом в стенку, молчи и никуда не смотри. Что не так? То есть там глупость, она в общем на каждой странице, причём, глупость просто вопиющая. Ты вообще ничего не понимаешь, вообще ни в чём.
Это не считая извращений, как про Вышинского, который всем объяснил, что признание – царица доказательств, а на деле оказалось, Вышинский говорил прямо противоположное – что признание не может считаться доказательством.
Борис Юлин. Соврать за советских деятелей, это у наших последователей Солженицына – норма. Как, допустим, приписанные Сталину, выдуманные за него слова «нет человека – нет проблемы».
Д.Ю. Да. Это придумал писатель Рыбаков.
Борис Юлин. Ну да. То есть мерзкая мразь, которая просто взяла и оклеветала.
Д.Ю. Тоже замечательный персонаж. Ты же помнишь отличные детские книжки «Бронзовая птица», «Кортик»?
Борис Юлин. Хорошие, кстати, книжки были.
Д.Ю. Отличные. Я читал с огромным удовольствием. А потом тот же самый персонаж…
Борис Юлин. Резко перековался.
Д.Ю. Да. Сочинил «Детей Арбата»…
Ведь это вообще прекрасные люди, которые, как Солженицын предали, продали, кинули вообще всё и перемазавши себя говном, своим собственным, бегают и орут: «Посмотрите, какое кругом говно».
Борис Юлин. И при этом приписывают всякую чушь и Ленину, и Марксу с Энгельсом… больше всего. Что самое интересное, приписывали всякого бреда Илье Эренбургу. Почему – у него просто огромное количество мелких статеек и выступлений, то есть у него несколько толстенных томов и там найти чего-то практически невозможно. Можно соврать про него что угодно, чтобы люди просто облезли искать.
Д.Ю. Сейчас-то всё электрифицируется стремительно и искать стало гораздо проще, и интереснее – всякое удивительное вскрывается. И внезапно оказалось, Виссарионович не говорил «есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы».
Борис Юлин. А Вышинский не говорил…
Д.Ю. Да. Когда Рыбакова спросили, он сказал, да, это я так придумал, он вполне мог так сказать.
Борис Юлин. Нет, он должен был это сказать.
Д.Ю. Да, да. Вот политрук Клочков не мог сказать «велика Россия, а отступать некуда – позади Москва», не мог он такого сказать, категорически.
Борис Юлин. А Сталин мог сказать.
Д.Ю. А Сталин – мог, да.
Борис Юлин. И даже должен был сказать.
Д.Ю. Считай, сказал, да. И Ленин, у которого «кухарка управляла государством», говорил прямо противоположное.
Борис Юлин. И при этом, что самое интересное, эти люди как раз рассказывают, что их оклеветали, их кумиров оклеветали и при этом совершенно спокойно считают, что можно клеветать на кого угодно, врать за кого угодно.
Кстати, у Солженицына очень удачная фамилия, она прекрасно к нему подходит.
Д.Ю. Можно даже закольцевать, постольку поскольку он православный, лжец и отец лжи, каковым является известно кто, конкретно – Солженицын. Вот такой замечательный персонаж, книги которого ваши дети теперь читают в школах.
Борис Юлин. В обязательном порядке.
Д.Ю. Особенно в 57-ой, московской. Набираются сеансу, так сказать.
Спасибо, Борис Витальевич.
К творчеству известного персонажа мы ещё вернёмся. Борис Витальевич подготовил пару отличных текстов, я их в жизнь скоро воплощу. Ждите октября.
Спасибо, Борис Витальевич.
А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
