Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Игорь Васильевич, здравствуйте!
Игорь Пыхалов. Добрый вечер.
Д.Ю. Обо что сегодня?
Игорь Пыхалов. Сегодня мы поговорим о судьбе советских военнопленных во время Великой Отечественной войны. Потому что эта тема к сожаленью остаётся полем для таких очень наглых и бесстыжих спекуляций.
Потому что, во-первых, здесь наши обличители пытаются представить дело так, что вообще в том, что немцы уничтожали массово наших пленных во время войны виноват вовсе не Гитлер и другие нацистские лидеры, а виноват Сталин, который как всегда у нас в общем-то только и думал, как бы напакостить нашему народу и он, не подписав Женевскую конвенцию обрёк наших военнопленных на уничтожение.
Д.Ю. Тема, по-моему, бесконечная.
Игорь Пыхалов. А другой, опять же, такой очень распространённый завывательный лозунг, это то, что у нас якобы все наши военнопленные, которым всё-таки посчастливилось выжить в немецких концлагерях…
Д.Ю. Сели в ГУЛАГе.
Игорь Пыхалов. Да, совершенно верно. Их, видимо, сажали там в поезда и сразу прямиком везли туда на Колыму. Хотя на Колыме железной дороги нет, но всё равно как-то, это не важно.
То есть такой как бы двуглавый миф из двух частей и его сегодня постараемся рассмотреть по мере возможностей.
Что надо сказать для начала. Когда Гитлер собственно решил напасть на нашу страну, то он это рассматривал не просто как очередной так скажем шаг на пути к мировому господству или очередную державу, которую надо сокрушить. Надо сказать, что Гитлер был одновременно и антикоммунистом, и русофобом. Причём, в этом очень легко убедиться, если почитать его же главное произведение «Майн Кампф», он там в открытую пишет и о неполноценности славянских народов, и также о том, что нужно всячески бороться с коммунизмом. И поэтому естественно, что войну против нашей страны он вёл на уничтожение.
Тут надо сказать, что наша страна воюет часто, испокон веков и, видимо, будем дальше воевать, но не всякие войны против нас ведутся именно с такой целью. Потому что, например, то же нашествие Наполеона, про которое мы беседовали в прошлый раз, там в принципе, хотя Наполеон и дошёл до Москвы, но при этом задачу истребления русского народа и уничтожение русского государства он не ставил.
Д.Ю. Ну он не собирался французских переселенцев к нам на Украину переселять.
Игорь Пыхалов. В общем, да.
Д.Ю. Жизненное пространство не освобождал.
Игорь Пыхалов. Ему было важно, чтобы добиться подчинения и вовлечения нашей страны в свою мировою, так скажем, державу, мировую империю.
А вот Гитлер, он ставил тут цели совершенно конкретные. И, например, буквально за три месяца до начала Великой Отечественной войны, 30 марта 1941 года, на совещании руководящего состава вермахта Гитлер заявил буквально следующее:
«Речь идёт о борьбе на уничтожение. Если мы не сумеем так смотреть, то, хотя мы и разобьём врага, через 30 лет снова возникнет коммунистическая опасность… Эта война будет резко отличаться от войны на западе. На востоке сама жестокость – благо для будущего... Командиры должны пожертвовать многим, чтобы преодолеть свои колебания.»
Ну и соответственно, раз уж фюрер такое заявил, то соответственно вся германская военная машина это дело отрабатывала, в том числе и в виде всяких циркулярных приказов. Вот, например, приложение №2 к приказу командующего 4-й танковой группы генерала Эриха Гепнера (Erich Hoepner) от 2 мая 1941 года, там было сказано следующее:
«Война против России является важнейшей частью борьбы за существование немецкого народа. Это давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московско-азиатского нашествия, отпор еврейскому большевизму. Эта борьба должна преследовать цель превратить в руины сегодняшнюю Россию, и поэтому она должна вестись с неслыханной жестокостью…»
Д.Ю. Не таился.
Игорь Пыхалов. Понятно, что эти ребята, они вовсе не надеялись… то есть они не думали, что они проиграют войну и что эти документы потом к кому-то попадут. Они думали, что им будет принадлежать весь мир, то есть в любом случае стесняться нечего, поэтому в общем особо и не стеснялись.
Ну и о том, что это были не пустые слова и что действительна программа такого рода действий претворялась в жизнь можно судить в том числе и по судьбе наших военнопленных. Потому что тут действительно можно просто сравнить судьбу наших пленных и, скажем, судьбу пленных из числа западных союзников, то есть европейцев.
Как известно, среди советских военнопленных немцы уничтожили примерно где-то 57%. Если мы возьмём, скажем, военнопленных французской армии, которая, как известно, капитулировала в июне 1940 года, то там из чуть больше, чем полутора миллионов, сдавшихся в плен, погибло всего лишь 40 тысяч, то есть это 2,6%. Больше 50% и 2,6%, в общем-то, по-моему, цифры говорят сами за себя.
Д.Ю. То есть там, наверное, это даже естественная убыль, каким бы циничным это ни показалось. У людей есть болезни, в том числе хронические, они там обостряются, всё-таки условия содержания, рацион, работы и всякое такое…
Игорь Пыхалов. Естественно. И, кстати говоря, у нас, когда обличают какой-нибудь ГУЛАГ или кулацкую ссылку, обычно все обличители опять же забывают о том, что у нас всё-таки люди, а не бессмертные эльфы, и люди, они всегда умирают и поэтому там действительно может быть и сверхсмертность, но надо из этого процента смертности вычитать естественный уровень.
Конечно здесь, среди пленных французов смертность была побольше, чем естественная, но ни в какое сравнение с тем, что было с нашими пленными это всё не идёт.
Опять же, тут надо отметить: у нас очень любят наши обличители совка ссылаться на немецкие данные о том, что они взяли наших в плен чуть ли не 5 миллионов, а наши исследователи, вроде той же команды генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева, они приводят другие цифры, существенно меньшие. Тут надо понимать, что немцы. Они вообще к пленным присоединяли не только взятых военнослужащих, но и всяких партийных советских работников, а зачастую и просто всё мужское население призывного возраста.
Поэтому, возникают такие казусы, что, например, по немецким отчётам получается, что в Киевском котле, когда они окружили наши войска восточнее Киева, было взято 665 тысяч пленных, но между тем, собственно вся численность нашей группировки там была где-то 627 тысяч. Причём, из них примерно четверть, то есть больше 150 тысяч, они в котёл не попали и ещё несколько десятков смогли выбраться. Опять же, кто-то погиб сражаясь. То есть это явно видно, что цифры завышены, видимо, получается за счёт того, что туда присоединили мужское население, попавшееся под руку.
И действительно, здесь если мы возьмём второй приказ командования 2-й танковой армии от 11 мая 1943 года (это, правда, уже немного более позднее время):
«При занятии отдельных населённых пунктов нужно немедленно и внезапно захватывать имеющихся мужчин в возрасте от 15 до 65 лет, если они могут быть причислены к способным носить оружие под охраной отправлять их по железной дороге в пересыльный лагерь 142 в Брянске. Захваченным способным носить оружие объявить, что они впредь будут считаться военнопленными и что при малейшей попытке к бегству будут расстреливаться.»
То есть фактически тут речь идёт именно о геноциде нашего населения, опять же, в общем прямым текстом. Возникает резонный вопрос: а кто же за всё это должен отвечать. И согласно здравому смыслу и согласно собственно решениям Нюрнбергского трибунала отвечать за это должно гитлеровское руководство, которое здесь проводило политику геноцида, ну или выражаясь современным языком, этнических чисток.
Но наши альтернативно одарённые сограждане естественно считают, что во всём виновен Сталин. Причём, эта мысль, она в общем-то не нова, она ещё, видимо, и «шестидесятниками» выдвигалась, уж во время Перестройки это стало общепринятым мнением для рукопожатных людей.
Например, у нас был такой заслуженный учитель Лев Киршнер, в нашем городе, он как раз в 1991 году опубликовал книжку под названием «Канун и начало войны: документы и материалы». Действительно, есть в этой книжке документы, но при этом там же есть такие перестроечные комментарии, как, например, так:
«Сталин, заявив: “У нас нет военнопленных, есть предатели”, – поставил вне закона миллионы людей. Отказ от Женевской конвенции о военнопленных и от взноса денег в Красный Крест обрёк советских людей на массовое уничтожение в фашистских лагерях.»
То есть, как бы виноват получается не Гитлер, а Сталин, который не подписал Женевскую конвенцию, не перечислил денег в Красный Крест, и от этого наших военнопленных, видимо, было нечем кормить и поэтому всё случилось.
Д.Ю. Сразу вопрос: а Гитлер подписал Женевскую конвенцию?
Игорь Пыхалов. Да, Германия была среди подписантов Женевской конвенции.
Д.Ю. А чего же он её не исполнял?
Игорь Пыхалов. Это как раз момент, который наши обличители либо просто не знают, либо старательно игнорируют.
Дело в том, что, если мы посмотрим на текст этой Женевской конвенции, которая была заключена 27 июля 1929 года (этот текст, кстати говоря, опубликован на русском языке). Например, у нас в своё время была такая объёмистая книжка на тысячу с лишним страниц, называлась «Военнопленные в СССР 1939-1956 годы: документы и материалы», под редакцией М.М. Загорулько. Она вышла в 2000 году. Там просто конвенция целиком приводится и там мы можем прочесть, например, такое:
«Статья 4. Держава, взявшая военнопленных, обязана заботиться об их содержании...»
То есть как бы совершенно не нужно было что-то перечислять в Красный Крест – если немцы уже пленных взяли, значит, они обязаны были их кормить, обязаны их содержать.
Опять же, у нас некоторые особо одарённые особи заявляют: а, дескать, виноваты сами красноармейцы, потому что их слишком много сдалось в плен, и немцы не смогли с этим справиться. Но надо опять же понимать, что, вообще-то говоря немцы собирались победить, причём победить быстро, буквально за несколько летних месяцев и очевидно, что при таком развитии событий у них в плену оказалось бы не столько человек, как было в реальности, а побольше. И, следовательно, если они действительно намеривались наших пленных содержать по нормальному, они должны были бы к этому подготовиться. А если не подготовились – это свидетельствует о том, что они и не собирались наших пленных щадить, а собирались их просто массово истреблять.
Д.Ю. Даже как-то подозрительно: цивилизованнейшая европейская держава не запланировала и не подготовилась?
Игорь Пыхалов. Ну да. При том, что в общем-то в других вопросах немецкий порядок, немецкая педантичность просто вошли как говорится в поговорку, а здесь почему-то не сработало.
И вот дальше особенно интересно:
«Статья 82. Положения настоящей конвенции должны соблюдаться высокими договаривающимися сторонами при всех обстоятельствах. Если на случай войны одна из воюющих сторон окажется не участвующей в конвенции, тем не менее положения таковой остаются обязательными для всех воюющих, конвенцию подписавших.»
Что это значит: в принципе, такого рода международные договора, обязательства бывают взаимными, а бывают односторонними. Например, две державы могут договориться об обмене пленными или, скажем, об обмене пленными, которые больные и раненые, то есть уже неспособные держать оружие, такое в общем-то случалось в историях войн и войн современности. Но существуют и такие конвенции, в которых их участники просто берут на себя односторонние обязательства.
Вот, например, у нас совсем недавно была с помпой заключена так называемая Оттавская конвенция (или Оттавский договор) о запрещении противопехотных мин. Причём, к этому договору присоединилось можно сказать большинство (чисто арифметически) стран (больше 150 подписантов), но при этом, что интересно, ведущих военных держав среди них нет. То есть эту конвенцию не подписали Соединённые Штаты, не подписала Российская Федерация, не подписали Китай, Индия, Пакистан. Поэтому те государства, которые в общем-то действительно обладают мощными вооружёнными силами и готовы в случае необходимости воевать, они обязательства о неприменении противопехотных мин на себя не взяли. Но зато подписали такие государства как Украина. Они в 2005 году, если не ошибаюсь, подписали, в 2006-ом – ратифицировали.
Д.Ю. И теперь успешно ставят мины, да?
Игорь Пыхалов. Да. Здесь могу сказать, как очевидец, да, они вовсю минируют. Причём, здесь опять же, в чём прикол получается, что по духу и букве этой конвенции получается, что с нашей стороны, со стороны ополченцев, мины ставить можем, потому что ничего не подписывали и обязательств не брали, а вот украинцы, они не могут это делать или должны из этой конвенции выйти предварительно. Ну естественно, поскольку у них там рыцари, то есть они, видимо, рыцарское слово как бы сами дали, сами и не соблюли.
Д.Ю. Извечная природа украинского лыцарства.
Игорь Пыхалов. Да-да-да. Так же и с немцами – раз у них конвенция подписана, то значит, они обязаны её соблюдать, в том числе и в отношениях с нашими военнопленными. И при этом, надо сказать, что гитлеровское руководство этот момент осознавало. Потому что, например, в распоряжении об обращении с советскими военнопленными, датированное 8 сентября 1941 года, сказано было следующее:
«Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии. Впервые перед германским солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле, в духе разрушающего большевизма. Борьба с национал-социализмом у него в крови. Он ведёт её всеми имеющимися в его распоряжении средствами: диверсиями, разлагающей пропагандой, поджогами, убийствами. Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение как с честным солдатом в соответствии с Женевскими соглашениями.»
То есть получается, что человек, кто составлял этот документ, вполне осознаёт, что юридически следует обращаться с пленными красноармейцами в соответствии с Женевской конвенцией, но придумывает такие вот отмазки, что это большевики, это вообще как бы не люди, они никакого представления о цивилизации не имеют, поэтому они потеряли право, чтобы с ними обращались как с солдатами.
Как мы видим, не подписание Сталиным Женевской конвенции, оно в общем-то никакого значения не имело и даже если бы мы её подписали, то с нашими военнопленными обращались бы так же. И здесь надо сказать, что, скорее, у немцев на смягчение обращения с нашими пленными повлияло то, что война затянулась и всё больше немецких военнослужащих стало попадать в наш плен, соответственно появилась возможность возмездия. Ну а кроме того, уже чем дальше, тем сильнее в головы, некоторых по крайней мере, немецких руководителей приходила мысль, что войну они могут и проиграть после чего последуют всякие для них нехорошие последствия.
Но тем не менее, свыше половины наших военнопленных было истреблено и в этом виноват именно Гитлер и его нацистский режим.
Д.Ю. А вот у меня вопрос: а условия содержания пленных какие были? Когда немцы стремительно продвигались вперёд в ходе блицкрига и захватывали огромное количество наших пленных, как они их содержали вообще?
Игорь Пыхалов. Там зачастую пленных содержали даже не в лагерях уничтожения, а просто их могли согнать на какой-то участок земли, огородить проволокой (или просто поставить вокруг часовых), после чего пленным позволялось на этом участке умереть: им не давали ни пищи, ни одежды. Соответственно, люди просто вымирали там, но при этом съев всё, вплоть до травы. Это многократно было (такое обращение) зафиксировано.
Д.Ю. То есть это речь даже не про плохую еду, отсутствие медицины, не знаю, одежда какая-то, помещения для проживания, это просто в чистом поле столбы, колючая проволока, вышки с пулемётами и все внутри умерли?
Игорь Пыхалов. Примерно так, это в общем-то зачастую так бывало.
Д.Ю. По-европейски, да.
Игорь Пыхалов. Рационально. Или второй способ, так скажем более гуманный, это когда людей заставляют выполнять тяжёлую работу, при этом давая им количество пищи, которое заведомо недостаточно для восполнения усилий.
Д.Ю. Я бывал в немецких концентрационных лагерях, в том, что осталось на их месте. Там это так сказать красной строкой, то есть по-немецки педантично сосчитано, какой объём работы ты должен выполнять, сколько тебе надо давать еды, чтобы ты, уложившись в определённый объём работ, умер, оставив после себя волосы, золотые зубы, обувь, одежду. Всё учтено, всё сложено: волосы в отдельный ящик, очки в отдельный, ботинки туда, детские сюда. Ничего там не пропадало в общем-то.
Но это же получалось, по всей видимости, возвращаясь к самому началу, что этих захваченных пленных, их надо куда-то везти, где должны быть специально оборудованные лагеря, селить, кормить, одевать, обувать, лечить… Это, если пара-тройка миллионов человек, такая нагрузка на экономику, что никто бы этого не выдержал. Ну они и не собирались. Всех умертвили в полях. Не довозя.
Игорь Пыхалов. Здесь, на самом деле, ещё надо всё-таки отметить, что часть пленных они просто отпустили. В первые месяцы было отпущено порядка 800 тысяч пленных, но при этом тут немецкое руководство придерживалось принципа «разделяй и властвуй», то есть выпустили пленных нерусской национальности: это прибалтов и также достаточно много украинцев. Потому что там было опять же такое подчёркивающее отношение, что украинцы, дескать, это нечто лучшее, чем русские.
И, например, в том же оккупированном Крыму, там у немцев украинское население было выделено в отдельную категорию, которое получало повышенную пайку, так скажем. Но при этом, что интересно, что отмечают некоторые наши свидетели, то есть те, кто там проживал, что находились семьи этнических украинцев, которые отказывались от такой льготы, потому что считали, что перед лицом такого оккупанта, который ставит целью уничтожение нашей страны, не нужно им поблажек и они себя считают русскими. Тем не менее, нашлись и те, кто был готов продать Родину за шмат сала, но это их личный выбор.
Д.Ю. Ну а переходя теперь к тому, что же было потом. Что же было с этими пленными? Вот они отсидели в лагерях и вернулись домой.
Игорь Пыхалов. Здесь по этому поводу у нас есть другой очень нажористый миф, это о том, что вот этих всех пленных, их сразу же отправили в ГУЛАГ, где большая часть в общем-то и сгинула, а кого-то даже сразу и расстреляли.
Д.Ю. Звучит, кстати, извиняюсь, перебью, звучит всё время по-идиотски: ГУЛАГ – это Главное Управление Лагерей, в управление никого не отправляли, всех отправляли сидеть в лагеря. Точно так же как сейчас – во ФСИН никого не отправляют. Навязанный, так сказать, идиотский совершенно термин.
Игорь Пыхалов. Там можно сказать, что в лагеря Главного управления лагерей, а потом, кстати говоря, оно было разделено на несколько управлений, но это уже так скажем детали.
Что по этому поводу надо сказать. Для начала тут нужно сделать такое можно сказать лирическое отступление. У нас почему-то сегодня считается как само собой разумеющееся, что к военнопленным надо относиться как к героям, то есть по всей видимости, они совершили какой-то подвиг тем, что попали в плен. За это надо сразу по освобождению давать орден, видимо, премию и всё прочее.
Но дело в том, что вообще говоря такое отношение, это плод нынешней извращённой либеральной пропаганды. Потому что, если всё-таки подходить к этому вопросу исходя из здравого смысла, исходя из представлений совести, морали, то можно что сказать: представим себе, что группа людей выполняет какую-то совместную работу, например, они разгружают вагон и при этом там находятся некоторые члены коллектива, которые вместо того, чтобы вместе со всеми работать стоят в сторонке и курят или вообще куда-то ушли на время. Понятно, что к таким людям отношение будет мягко говоря отрицательное. Им в итоге могут денег не заплатить за эту работу или даже применить физические меры воздействия.
Так вот, в принципе, война – это тоже коллективно выполняемая работа. Только при этом это ещё работа, сопряжённая со смертельной опасностью. И если человек добровольно сдаётся в плен, именно добровольно, не будучи раненым и в бессознательном состоянии, а просто взял и сложил оружие, потому что испугался или потому что решил, что с меня хватит, то этот человек фактически отказывается выполнять свою часть работы. То есть, это значит, что те враги, которые были перед ним, перед той позицией, которую он занимал, они остались живы, целы и невредимы, они пошли дальше и соответственно невыполненную им часть работы будут выполнять его товарищи, зачастую просто расплачиваясь жизнью. То есть, когда у нас какое-то подразделение, впав в панику, разбегается или сдаётся, они тем самым фактически предают своих товарищей, потому что опять же, враг есть, враг прошёл дальше, врага надо будет останавливать, причём зачастую в ещё более тяжёлых условиях.
Опять же надо понимать, что, когда пленный сдался в плен добровольно, он скорее всего так же отдаст врагу оружие, которое было при нём, боеприпасы, снаряжение. Скорее всего, он даст показания о том, что знает про наши войска. Ну и наконец, затем его будут использовать как рабочую силу для каких-то работ на благо Рейха.
И ещё важный момент, что военнослужащих и населения противоборствующей стороны тот факт, что их войска взяли пленных, это очень радостное и ободряющее событие. То есть это можно, во-первых, и своим солдатам показывать, что вот, смотрите, какие у врага недочеловеки, они даже не могут сражаться, они сдаются. Это можно снимать пропагандистские ролики, их крутить и перед армией, и в тылу. То есть это всё очень хорошо работает на пропаганду. И наоборот, если получается так что войска держатся стойко, до последнего патрона и потом ещё даже не сдаются, а кончают самоубийством, это вызывает очень сильное впечатление и тогда противник начинает задумываться – а вообще, стоит ли здесь воевать с такими людьми.
Собственно, например, взять русско-японскую войну 1904-1905 годов, когда там наших сдалось в плен почти 70 тысяч, а японцев – около 2 тысяч, и когда практически японцы попадали в плен только тяжелоранеными и то старались при малейшей возможности покончить самоубийством, это на моральный дух наших войск действовало довольно-таки угнетающе – то, что противник не сдаётся и так решительно себя ведёт.
Поэтому, если исходить не их этой вот извращённой общечеловеческой логики, типа того, что человеческая жизнь священна и самая главная ценность, которая у нас есть, а исходить из нормального представления о том, что благо общества выше блага отдельной личности, то здесь нельзя не признать, что те люди, которые добровольно сдались в плен (опять же, добровольно, не те, кто попал контуженным, раненным), то эти люди, ну как минимум заслуживают порицания.
Д.Ю. Я бы добавил, что никто и не спорит с тем, что что человеческая жизнь – это наивысшая ценность, но в ответ на идиотский вопрос «есть что-нибудь дороже человеческой жизни», есть – другие человеческие жизни. Ты сдался тут, а за тобой убьют ещё троих, потому что ты сдался. А если бы ты там костьми лёг, возможно никто бы и не прошёл. А солдат, он в общем-то для того и нужен, чтобы убивать противника, а вовсе не сдаваться в плен. Даже в присяге, которую мы давали в Советской армии, было написано, что ничто не может заставить военнослужащего советских вооружённых сил сдаться в плен.
И вот, человек попал в плен…
Игорь Пыхалов. Кстати говоря, здесь всё-таки я ещё дополню это дело…
Д.Ю. Так…
Игорь Пыхалов. Опять же, у нас те, кто обличает, как они выражаются «совок», они сейчас пытаются утверждать, что, дескать, якобы в царское время к пленным относились как героям или как к мученикам, а вот только проклятый талин, он их стал объявлять предателями. Я разочарую этих людей, потому что они в данном случае проявляют очень характерную для таких почитателей царской России безграмотность.
Потому что, если мы возьмём, например, воинский устав о наказаниях, это официальный документ, на основе которого привлекались к уголовной ответственности военнослужащие, издание по состоянию на 1 июля 1916 года, то мы там можем прочесть следующее:
«Статья 245. Виновный в самовольном оставлении во время боя командования частью, своего места или позиции, по причинам, не вызываемым исполнением долга службы и возложенными на случай боя или во время боя обязанностями, подвергается:
лишению всех прав состояния и смертной казни, или ссылке в каторжные работы от четырёх до пятнадцати лет.»
Д.Ю. Неплохо.
Игорь Пыхалов.
«2451. Уклонившийся от исполнения приказания принять участие в бою, или в отдельных боевых действиях, подвергается:
лишению всех прав состояния и смертной казни.
Статья 246. В войсковом районе театра военных действий, виновный в подговоре, подстрекательстве или ином возбуждении других словами, примером или действиями к сдаче, бегству или иному уклонению от сопротивления противнику, хотя бы таковые подговоры, подстрекательства и возбуждения не имели последствий, подвергается:
лишению всех прав состояния и смертной казни.»
Д.Ю. То есть это, когда у нас все были православные и воевали строго за веру, царя и Отечество, то есть безупречно просто, для них были предусмотрены вот такие наказания.
Игорь Пыхалов. Тут дело даже не в том, что безупречно, а просто получается, что даже тот, кто подстрекает к сдаче в плен, скажет: «ребята, давайте сдадимся», он, согласно этой статье, подлежит смертной казни. Причём, что называется, статья безальтернативная, то есть тут альтернативы в виде каторжных работ просто даже не предусмотрена.
«2461. Виновный в умышленном распространении среди войск слухов, заведомо могущих вызвать робость или беспорядок в войсках, подвергается:
лишению всех прав состояния и смертной казни, или ссылке в каторжные работы от четырёх до двадцати лет, или без срока.
Если же означенное деяние совершено по неосмотрительности, то виновный подвергается:
заключению в крепости от одного года четырёх месяцев до четырёх лет, или одиночному заключению в военной тюрьме от одного до четырёх месяцев.»
Опять же для наших антисоветчиков: у нас, как известно, когда у нас произошла массовая незаконная реабилитация, то некоторые деяния были просто декриминализованы – у нас все осуждённые по статье 58 часть 10 «Антисоветская пропаганда» автоматически считаются невиновными вне зависимости от обстоятельств, даже если они эту пропаганду вели.
Но, как мы видим, в царское время как раз фактически именно чисто за слова, то есть за распространение слухов, вызывающих панику, даже если это сделано неумышленно, человека могли посадить, а если это сделано умышленно, то уже и расстрелять.
Дальше:
«Статья 247. За потерю в бою знамени или штандарта, если команда, коей они присвоены, не употребила всех средств к спасению их, те, коим преимущественно было вверено охранение знамени или штандарта, приговариваются:
к лишению всех прав состояния и к смертной казни расстрелянием.
а прочие, принадлежащие к составу сей команды чины, имевшие возможность способствовать спасению знамени или штандарта, подвергаются:
наказаниям по мере вины, на основании правил, постановленных в статье 75 сего устава.»
Ну и наконец, собственно, про плен:
«248. Военнослужащий, сдавшийся в плен, или положивший оружие пред неприятелем, не исполнив своей обязанности сражаться по долгу службы и присяги, подвергается:
лишению всех прав состояния и смертной казни.»
То есть, в общем-то безальтернативно.
Ну и там чуть дальше:
«Статья 251. Начальник, виновный в сдаче неприятелю вверенных ему армии, отряда, крепости или иного укреплённого пункта, части или команды, подвергается:
лишению всех прав состояния и смертной казни, или смертной казни.»
То есть здесь «или» означает, что прав состояния могут не лишить, то есть могут его сперва позорно изгнать из дворянства, а могут, скажем так, всё равно расстрелять, но дворянином пойдёт к стенке.
«Тому же наказанию подвергаются те из подчинённых ему начальствующих лиц, которые умышленно способствовали чем-либо сдаче, а равно и те, которые, имея возможность избежать этой сдачи, или по своему служебному положению воспрепятствовать ей, умышленно не приняли мер для предотвращения таковой.»
И напоследок:
«2511. Взятые в плен офицеры, виновные в принятии предложения неприятеля об освобождении из плена под условием не участвовать в дальнейших боевых действиях, подвергаются:
исключению из службы с лишением чинов.»
Эта статья касается того можно сказать благородного обычая, остатка ещё более ранних времён, когда господам офицерам могли предложить, что вы дайте честное слово, что не будете больше участвовать в этой войне, тогда мы вас отпустим домой. Здесь тем не менее, согласно этому документу, получается, что этих офицеров просто должны были разжаловать и выгнать с военной службы уже у себя дома, а не чествовать как героев, что в общем-то странно для наших либералов.
Но надо сказать, что как гласит известная пословица, что суровость русских законов компенсируется необязательностью их исполнения и поэтому такие суровые меры, принятые в царской России, они как правило особо не исполнялись.
Например, у нас во время русско-японской войны, как известно, героическая оборона Порт-Артура закончилась негероической его сдачей, когда генерал А.М. Стессель, который фактически на тот момент командовал обороной крепости, он, не исчерпав всех возможностей к сопротивлению, просто сдал свой гарнизон, после чего японцы его благородно, кстати говоря, из плена отпустили. После того, как Стессель вернулся в Россию, он в 1906 году был отдан под суд и на основании процитированных мной норм закона был 7 февраля 1908 года приговорён к расстрелу. Однако, высшая мера наказания ему была сразу же заменена 10 годами заключения в крепости, отсидел он фактически 1 год и уже в мае следующего 1909 года Николай II его помиловал. То есть такой у нас был гуманный государь по отношению к тем, кто не выполняет свой воинский долг.
Но надо сказать, что вот этот принцип, когда суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения, он вполне действовал и в сталинское время. Потому что, опять же, согласно советскому уголовному кодексу за добровольную сдачу в плен в ситуации, когда не исчерпаны все средства к сопротивлению, тоже полагалась смертная казнь, но реально такая мера практически никогда к нашим военнослужащим не применялась. То есть наши военнопленные, действительно, часть из них была, как сейчас выражаются, репрессирована, но по всяким другим статьям.
А что у нас собственно происходило с нашими освобождёнными военнопленными. Они действительно довольно часто попадали после освобождения в лагеря, но лагеря эти были вовсе не лагерями ГУЛАГа, а совсем другими учреждениями. Потому что 27 декабря 1941 года вышло постановление ГКО (Государственного комитета обороны) СССР №1069сс о государственной проверке (фильтрации) военнослужащих Красной армии, бывших в плену или окружении войск противника. Соответственно, на следующий день 28 декабря был издан приказ наркома обороны №001735, согласно которому были, во-первых, организованы армейские сборно-пересыльные пункты, так называемые СПП, и спецлагеря для проверки.
Что это за система была. Согласно процедуре, те наши военнопленные или окруженцы, которые оказывались на нашей территории: освобождённые пленные, либо вышедшие через линию фронта, они поступали в эти сборно-пересыльные пункты, там происходил их первичный опрос, после чего дальше направляли в спецлагеря на проверку.
То есть это не значит, что их рассматривали уже как преступников, которых следует подвергнуть наказанию, а это значило, что их следовало проверить, во-первых, на вопрос, как они себя вели в плену, потому что там понятно, что некоторые наши пленные держались вполне достойно, то есть с противником не сотрудничали, или по крайней мере выполняли те работы, которые их заставляли выполнять, но, скажем так, над своими товарищами не издевались, не расстреливали и соответственно в преступлениях не замараны.
Второй момент, который был немаловажен, это поиск среди этих освобождённых пленных вражеских агентов. Потому что надо сказать, что немецкая разведка, она вовсю пользовалась тем, что к ним попала в руки такая масса наших военнопленных, и при этом они работали фактически по системе, что не умением, а числом.
Д.Ю. Я бы добавил, с вашего позволения. Вот, например, выходят войска из окружения. Совершенно спокойно к этим войскам может прибиться засланный казачок немецкий, из числа белоэмигрантов: прекрасно говорит по-русски, знает окружающую обстановку, ну и его стремительно туда внедряют. Не одного, их там сотнями, если не тысячами внедряли.
Вот, например, остатки подразделения выходят к линии фронта, где наши оборону держат. Вот их встречает Народный комиссариат внутренних дел. Дальше, соответственно, надо провести опрос: откуда ты, где документы, где партбилет, где знамя в конце концов, покажи. Дальше: кого ты знаешь вокруг себя, кто с тобой, вот эти из твоего подразделения, вот этот прибился, ты его не знаешь – его рассмотрим отдельно. И оно, как через сито, идёт-идёт-идёт и лично для меня большое сожаление, что в настоящий момент массово не публикуются вот эти документы, кого там опрашивали, как и кого при этом выявляли. Это очень интересно почитать.
А есть, например, другой момент. Вот стоит лагерь немецкий, в котором сидят наши военнопленные (и не только), а вот подошли наши войска и освободили лагерь. Лагерь – это место лишения свободы, а значит в лагере существует немецкая оперчасть, а внутри немецкой оперчасти существует штат осведомителей тайный. Ну как Александр Исаевич Солженицын стучал на своих, только сидючи на Родине, точно так же там стучат на своих. Начиная с того, что, например, на руководящих должностях находятся люди так сказать из числа военнопленных, то есть они служат нацистам. Капо, я не знаю, староста, как это тогда называли внутри лагерей. У него есть подчинённые, которые исполняют немецкие приказы и, например, занимаются геноцидом откровенным.
А есть тайные осведомители, которые стучат на содержащихся в лагере. Часть из них, естественно, содержащиеся в плену знают. Выявленного осведомителя убивать не рекомендуется – он хотя бы понятный и в его присутствии ясно, что говорить, чего не говорить. Задавите этого, ну пришлют другого, которого вы сразу не найдёте, он вам бед натворит неведомо сколько. Это рациональный здравый смысл.
Но вот пришли советские войска, вот они взяли лагерь. Немцы, я вас уверяю, ничего не сжигали, никаких там картотек, документов, им это незачем абсолютно, это не про них документы, это про унтерменшей, которые друг друга сдавали и поедом ели. И вот взяли картотеку, а там Иванов-Петров-Сидоров, и вот они перечислены. И что с ними делать-то надо было? Мне вот интересно.
У вас хорошо, сотня человек в бараке живёт, из них там трое-пятеро стучит. Во-первых, это не все, а во-вторых, ну да, есть такие люди: кто-то оказался слаб, кого-то сломали, что-то пошло не так, но, если вы считаете, что заниматься тайным осведомительством в пользу врага – это абсолютно нормально и никто за это не должен быть наказан, я думаю, надо лечиться, экстренным порядком.
Игорь Пыхалов. Ну опять же, согласно нынешней либеральной идеологии, трусость и шкурничество получается, что…
Д.Ю. Доблесть.
Игорь Пыхалов. Да. Что человек должен спасать свою жизнь любыми средствами, в том числе и таким образом.
Д.Ю. Александр Исаевич знал это уже тогда.
Игорь Пыхалов. Да, несомненно. Но он говорил, что его заставили, что иначе было некуда деваться.
Процитирую я здесь из мемуаров Вальтера Шелленберга (Walter Schellenberg), это бригадефюрер СС, возглавлял 6-е управление РСХА. Причём, мемуары были опубликованы у нас в 1991 году, в переводе с немецкого. Что он пишет:
«В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах в глубь русской территории. Их основной задачей наряду с передачей текущей информации было политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам. Чтобы поскорее добиться успеха, мы начали набирать добровольцев из числа русских военнопленных прямо в прифронтовой полосе.»
То есть, как мы видим, действительно там велась массовая деятельность по заброске к нам агентуры, поэтому, естественно, что эту агентуру надо было как-то выявлять, в том числе на стадии фильтрации.
Таким образом, что у нас получалось: что наши военнопленные, освобождённые из плена, они попадали вначале на сборно-пересыльный пункт при армии, там где-то 5-10 дней проходила первичная проверка, после чего их дальше передавали в спецлагерь НКВД и там проверка продолжалась уже более детальная и как правило занимала где-то от полутора до двух месяцев, хотя бывало, что и больше.
Д.Ю. Серьёзный подход.
Игорь Пыхалов. Да. Потому что там, кстати говоря, и в СПП, и в проверочном фильтрационном лагере проходило заполнение анкет, документов, то есть там перекрёстно всё это сравнивалось. И дальше что получалось: по итогам этой проверки уже принималось решение о судьбе военнослужащего.
И тут опять же интересная вещь получается: если мы, скажем, возьмём результаты проверки, а они естественно отложились в документах, это всё есть в архивах, это всё известно, то, например, если брать период с октября 1941 года по март 1944 года, там получается статистика такая. Всего поступило в спецлагеря НКВД 317.594 человека. На самом деле, хотя это уже и немало (счёт пошёл на сотни тысяч), но всё-таки по отношению к общей массе военнопленных ещё не очень много. То есть основную массу освободили после войны.
Итак, поступило 3175.94 человека. Проверено и передано в Красную армию – 223.281 человек.
Д.Ю. То есть это сразу – прошли проверку и отправились воевать.
Игорь Пыхалов. Да. Дальше, в конвойные войска НКВД – 4337 человек.
Д.Ю. Это что значит? Пошли служить в конвойные войска?
Игорь Пыхалов. Да, именно служить. То есть их отправили как раз охранять тех самых несчастных зеков, служить в конвойных войсках НКВД.
Д.Ю. По всей видимости, это были люди, не пригодные к несению строевой, я так думаю.
Игорь Пыхалов. Да, по большому счёту так.
Д.Ю. То есть, там ранения какие-то, невозможность продолжать нормальную службу.
Игорь Пыхалов. Да. Дальше: в оборонную промышленность – 5716, убыло в госпитале – 1529, умерло – 1799, в штурмовые батальоны – 8255. Вот здесь, штурмовой батальон – это, скажем так, облегчённый вариант штрафбата. Про это я, наверное, скажу сегодня чуть позже и потом ещё будет отдельная передача, я думаю, у нас про штрафные батальоны.
Арестованы – 11.283 человека, продолжают проходить проверку – 61.394 человека. Что таким образом у нас получается, что если считать именно тех, кто уже проверку прошёл, это получается 256.200 бывших пленных, то среди них благополучно эту проверку прошли, то есть без последствий для себя, 91,7%. То есть они попали в армию, в конвойные войска НКВД…
Д.Ю. Продолжили службу.
Игорь Пыхалов. …либо в оборонную промышленность, либо убыли в госпитали.
То есть, 91,7% – благополучно всё, 3,2% – попали в штурмовые батальоны, то есть это уже в общем форма наказания, и 4,4% – арестованы. То есть таким образом мы видим, что практически меньше, чем каждый десятый как-то пострадал от кровавой гэбни, т.е. для подавляющего большинства проверка прошла благополучно.
Д.Ю. Я бы не сказал, что они пострадали, я бы не назвал это страданиями. Совершенно очевидно, что выявлены некие обстоятельства или некая вина, за, с одной стороны, которую можно в штурмовых этих батальонах искупить вину, либо надо сидеть в тюрьме.
Игорь Пыхалов. Но, кстати, здесь я всё-таки отмечу, что вот эти 4,4%, которые арестованы НКВД, это арестованные, но ещё не осуждённые.
Д.Ю. Так точно.
Игорь Пыхалов. То есть дальше вполне может быть, что при дальнейшем разбирательстве выяснится, что они невиновны и их освободят. Потому что опять-таки вопреки распространённым ныне завываниям, сталинское правосудие, оно в общем-то зачастую действовало вполне тщательно и справедливо.
Дальше возьмём следующий документ, это справка о ходе проверки бывших окруженцев и бывших военнопленных, от 1 октября 1944 года. Тут я всё зачитывать не буду, я просто сразу перейду к итогам. Там что получается, на тот момент уже прошло проверку (прошло получается ещё 7 месяцев) 302.992 человека. Что с ними стало: направлены в воинские части через военкоматы – 231.034 человека (или 76,25%), в штурмовые батальоны – 18.382 (это чуть больше 6%), в промышленность – 30749 (т.е. чуть меньше 2%), в конвойные войска – 5924 человека, арестовано – 11556 человек (то есть 3,81%), ну и в госпитали, лазареты или умерло – 5347 человек (или 1,76%).
Здесь что мы видим: что опять-таки для подавляющего большинства проверка окончилась благополучно, количество арестованных немного уменьшилось – до 3,8%, зато количество попавших в штурмовые батальоны, оно подросло до 6%. И здесь надо сказать, что если мы посмотрим этот документ не целиком, беря контингент наших освобождённых, а раздельно для рядового и сержантского состава и раздельно для офицеров, то там получаются цифры немного отличающиеся.
Получается, если брать рядовых и сержантов, то из них в воинские части пошло 79%, то есть чуть больше, в промышленность – существенно больше, там 11,9%, арестовано – 3,98%. Здесь арестовано побольше, зато в штурмовые батальоны их почти не отправляли, поскольку это всё-таки формирование офицерское было. В штурмовые батальоны рядовых и сержантов попало только 2219 – 0,86% от их количества.
А вот с офицерами тут ситуация другая. Во-первых, их в промышленность практически не отправляли – туда из всех 44 с лишним тысяч проверенных офицеров только 29 человек послали в промышленность, но это, я рискую предположить, были люди, которые по состоянию здоровья не могли служить. Опять же большое количество, я бы сказал большинство из них было направлено в армию, именно в качестве офицеров, то есть в общем порядке через военкоматы, это 27 тысяч или 60 с небольшим процентов, но при этом 1284 было арестовано, это, кстати говоря, чуть меньший процент, чем среди рядовых и сержантов, но зато целых 16.163 человека (или 36%) были направлены в штурмовые батальоны.
И как раз, кстати говоря, здесь сообщается в этом документе сообщается, что, когда перечисляется, что направлено в штурмовые батальоны 18.382 человека, из них офицеров – 16.163, и при этом ещё дальше говорится, что из оставшихся в лагерях офицеров в октябре формируются ещё 4 штурмовых батальона по 920 человек в каждом.
Д.Ю. Я вот заметил, что, по всей видимости, вот эти отправления в промышленность солдат и офицеров, это, по всей видимости, связано с тем, что на стартовом этапе войны, когда добровольцами массово шли, призывали массово, мне кажется, не сильно задумывались на тем, кто будет на заводах работать, а когда спохватились, что специалистов не хватает, то, во-первых, если ты специалист какого-то разряда, то нечего тебе на фронте делать – в тылу надо победу ковать, либо ты раненый и имеешь разряды и специальности. Вот этих, по всей видимости, в промышленность и отправляли. А офицер – он по специальности офицер, у него не может быть другой.
Игорь Пыхалов. Как правило, да.
Я тут всё-таки пару слов скажу про штурмовые батальоны, хотя я забегаю немного вперёд. В принципе, это формирование, как понятно из названия, оно предназначено для того, чтобы его использовать именно в операциях, связанных скажем так со штурмом вражеских позиций, грубо говоря в первых рядах. Но при этом, в отличие от штрафбата, там люди, попавшие туда, не лишались воинских званий, в том числе и на время пребывания. То есть они хотя и использовались как пехота, в какой-то степени поражённая в правах, но при этом сохранялось за ними офицерское звание, они соответственно получали содержание по офицерскому окладу и срок пребывания максимально в этих штурмовых батальонах был 2 месяца (в штрафбате – 3 месяца).
И собственно даже на момент составления этого документа, который я цитировал, там первые два из этих батальонов, они уже успели кровью искупить свою вину и соответственно их личный состав был освобождён и полностью восстановлен в своих правах.
Получается, что здесь фактически был такой подход, что к офицерам предъявляются более строгие требования. То есть, если для рядового состава шансы скажем так пройти проверку и не подвергнуться никаким наказаниям составлял почти 95%, то для офицера там всё-таки был такой существенный шанс, почти 36%, попасть либо в штурмовой батальон как правило, либо быть арестованным, но это, очевидно, всё-таки за то, что имеются какие-то компрометирующие его сведения.
А дальше есть такой интересный момент: вот как раз мы дошли до октября 1944 года (по тому документу, который я цитировал), но с ноября 1944 года, поскольку в это время как раз наша армия стремительно наступает, количество освобождённых пленных резко растёт, то было принято решение, что вообще временно процедуру такой проверки не применять – то есть в течение нескольких месяцев наши освобождённые военнопленные просто направлялись сразу же в запасные части, где после переформирования их уже отправляли на фронт.
И при этом соответственно планировалось, что вот эту проверку они уже будут проходить в этих запасных частях. Таким образом прошло несколько сот тысяч человек, через такую процедуру, из них было 83 тысячи офицеров. При этом надо сказать, что после проверки из этих 83 тысяч офицеров 56 тысяч были уволены из армии, чуть больше 10 тысяч отправлены в войска, полторы тысячи – разжалованы в рядовые, а ещё 15 тысяч – переведены в рядовой и сержантский состав. То есть, по всей видимости, когда не до конца лишены звания – в сержанты разжалованы.
Здесь, правда, мы видим, что в эти месяцы к офицерам, освобождённым из плена, относились уже менее лояльно, но, по всей видимости, это связано с тем, что у нас действительно уже на тот момент потребности в комсоставе не было, поэтому люди, которые себя дискредитировали, они уже не вызывали особо доверия. Хотя, опять же мы видим, что немалая их часть продолжала в общем-то вполне восстанавливаться в званиях и направляться в армию именно в качестве офицеров.
Вот такая получается у нас статистика по освобождённым пленным во время войны.
Но тут у нас есть такой опять же завывательный один миф о том, что якобы нахождение в этих лагерях, хотя оно и заканчивалось как правило благополучно, оно было страшно унизительным и вообще это был как бы тот же ГУЛАГ фактически.
Чтобы опять же не опускаться до полемики со всякого рода нашими шутами из числа творческой интеллигенции, процитирую доктора исторических наук М.И. Семирягу, опять же, в 1991 году он это писал, в разгар Перестройки:
«Уж если говорить о парадоксе применительно к позиции Сталина и его окружения по отношению к военнопленным, то он состоял в том, что советское руководство относилось более гуманно к военнопленным противника, нежели к собственным гражданам, вернувшимся из вражеского плена.»
Что я могу сказать по этому поводу. В данном случае, доктор исторических наук у нас откровенно врёт. Потому что у нас известны данные о смертности, известны данные о смертности среди немецких военнопленных в нашем плену, известны так же данные и о смертности в наших спецлагерях, где собственно проходила проверка. Эти все данные имеются в архивах, я их смотрел. Ну и там получается такая очень интересная статистика. Вот я выписал такую таблицу по пятнадцати спецлагерям за июль-декабрь 1944 года, и там получается, если смотреть в среднем на годовую смертность, она в общем-то весьма невысока.
Д.Ю. Это где освобождённые советские, да?
Игорь Пыхалов. Да. Именно это наши пленные, которые попали в немецкий плен, потом были освобождены и отправлены на проверку в спецлагеря НКВД.
Д.Ю. Ну, максимально, я смотрю, какой-то Березниковский лагерь – 1,89%. А в Феодосийском – по нулям вообще.
Игорь Пыхалов. У меня есть такое подозрение, что вообще туда направляли людей, которые уже, видимо, были ослаблены. Феодосия – это очень хорошее место, там практически санаторный климат.
Д.Ю. Вот, в Ворошиловградском – 0,46%.
Игорь Пыхалов. А если мы возьмём смертность немецких пленных в нашем плену, то опять же, если посмотреть на справку, составленную Берией на имя Сталина и Молотова о немецких военнопленных, по состоянию на 5 декабря 1944 году у нас в плену находилось 680 тысяч с копейками немецких военнослужащих, точнее, военнослужащих противника, включая также и других представителей нашей объединённой Европы, которые к нам наведались.
При этом за последнюю декаду ноября в лагерях военнопленных умерло 6 тысяч человек и в госпиталях – 2176 человек. То есть получалось, что за десять дней умерло 8 с лишним тысяч или это фактически 1,2%. А для сравнения, за тот же период, то есть за эту же декаду в этих лагерях умерло всего 41 человек или 0,03%.
Тут надо всё-таки отметить, что такая высокая смертность среди немцев она была не потому, что их специально уничтожали, а потому, что как раз в это время мы проводили эту знаменитую Ясско-Кишинёвскую операцию. Там было захвачено большое количество пленных, причём эти пленные в основном были уже в истощённом и больном состоянии, то есть они сразу не сдались, а дальше уже с ними пришлось возиться и действительно, как опять же отмечалось в этой справке Берии, процитирую:
«В октябре и ноябре с.г. в лагеря поступило 97000 военнопленных, главным образом из окружённой в районе Кишинёва группировки войск противника. Больше половины из них оказались истощёнными и больными. Несмотря на мероприятия по их оздоровлению, смертность этого состава военнопленных в октябре и ноябре резко повысилась.»
Я думаю, что в соответствующих документах соответствующих немецких служб мы вряд ли найдём упоминания о том, что с нашими военнопленными проводятся какие-то мероприятия по оздоровлению.
Тем не менее, если мы посмотрим на смертность немецких военнопленных в наших лагерях, хотя она и была высокая, но всё-таки постепенно снижалась. Опять же, тут надо понимать, что было бы довольно странно, если бы наши соответствующие службы уделяли бы пленным немцам большее внимание, чем тому же контингенту, как освобождённые из лагерей наши военнослужащие или просто наше мирное население. То есть понятно, что немцев не уничтожали, но как-то особо цацкаться с ними тоже не собирались.
Тут я опять процитирую такое завывательское утверждение Марка Штейнберга, который в своё время регулярно публиковался в «Независимом военном обозрении», и если я не ошибаюсь, именно он в своё время предсказывал, что в случае столкновения с грузинской армией нашу армию ждёт разгром и это всё в 2088 году блестяще оправдалось. А за три года до этой войны 8 августа он в «Независимом военном обозрении» написал статейку с названием «Когда слово «военнопленный» звучит гордо», где написал так:
«Свыше полутора миллионов мужчин в стране, потерявшей значительную часть именно этого компонента своей демографии, были изолированы в так называемых фильтрационных центрах. Условия в них ничем не отличались от гулаговских и немалая часть „фильтруемых“ погибла.»
Как мы могли убедиться, что условия там, видимо, довольно сильно отличались от гулаговских и, хотя действительно люди смертные и там кто-то умирал, но…
Д.Ю. Мне не совсем формулировка как таковая. Первое: а что там должно быть, пятизвёздочный отель что ли? Страна воюет. Что страна может обеспечить тебе – она может тебя прикрыть от дождя и непогоды, то есть выделить помещение, это раз. Выдать одежду, чтобы ты не мёрз, это два. И как следует тебя накормить, это три. Предоставив врачебную помощь. При этом, какие условия — вот это вот «не отличались от гулаговских»? Ну, расскажите, какие там условия. Сравните с каким-нибудь Освенцимом, я не знаю. Расскажите, что с чем сравнивать-то надо. Что это вообще такое?
Игорь Пыхалов. Здесь, когда рассказывают такие страшилки, как правило они опираются просто на такие субъективные высказывания тех, кто там находился, причём это опять-таки высказывания, сделанные уже через десятилетия после войны, когда люди говорят, что им там было очень унизительно, что их там проверяют.
Д.Ю. Ну не надо в плен попадать, начнём отсюда. Увы, при больших скоплениях народа происходят вот такие вещи, это раз. Во-вторых, сама формулировка, я что-то даже не пойму, а вот лагеря советские исправительно-трудовые, это что, были лагеря уничтожения, что там условия какие-то настолько чудовищные. Это лагеря уничтожения?
Насколько я знаю, у меня скромный опыт в этом деле, но советские лагеря – это производства, на которых есть норма выработки, есть план: сколько этот лагерь должен завалить леса, построить дорог, прокопать канав и ещё чего-то там. И что-то про уничтожение людей речь не идёт, их наоборот – кормить надо, а после этого надо работать. Чушь какая-то…
Игорь Пыхалов. Кстати, по поводу лагеря уничтожения. Хотя даже у нас где-то во второй половине сороковых годов были созданы каторжные лагеря в составе ГУЛАГа, то есть лагеря с особо строгим режимом, тем не менее, даже там смертность была весьма низкой, порядка нескольких процентов. И даже никакое сравнение с немецкими лагерями уничтожения просто не шло, потому что содержавшийся там контингент, он должен был просто усердно работать на благо нашей страны, народного хозяйства.
И, кстати, опять же, вопреки нынешним умствованиям всяких интеллигентов, особенно из вот этого музея «Пермь-36», который прославляет вот этих невинных сидельцев, там основной контингент были всякие националисты, те же самые бандеровцы, которые после того, как попали в руки кровавой гэбни были не расстреляны, а отправлены в такого рода лагеря (кстати говоря, далеко не все). Но, к сожалению, видимо, наша Советская власть тогда поступила слишком гуманно.
Но если мы возьмём ситуацию что было дальше, то мы можем обнаружить, что после окончания Великой Отечественной войны началась массовая репатриация наших пленных, которые попали в зону действий наших союзников. А тогда было принято соглашение между СССР, Англией и Соединёнными Штатами о том, что мы обмениваемся гражданами своих держав, т.е. те граждане этих стран, которые попали в нашу зону ответственности, мы их освобождаем, передаём туда, они соответственно наших передают оттуда.
Причём, надо сказать, что этот процесс был совершенно не односторонний, т.е. мы тоже освободили достаточно много иностранных граждан. В том числе, кстати говоря, в нашем плену оказалось некоторое количество французов, воевавших за Гитлера, но мы их тоже, идя на встречу де Голлю, освободили и туда передали, а дальше не знаю, что там с ними делали, возможно, что и ничего. Но и при этом было условие, что всех наших граждан, которые попали в зону действия западных союзников, тоже нам должны отдать.
И поначалу действительно наши союзники это дело исполняли. Но затем, после того, как уже стало ясно, что сейчас начнётся Холодная война, а дальше у них по планам была и война «горячая», потому что, если бы мы вовремя не создали ракетно-ядерный щит, то на нас бы напали, это в общем-то сейчас мы прекрасно знаем, то после этого уже скажем так стали вставлять нам палки в колёса и препятствовать возвращению наших граждан оттуда. И в конце концов этот процесс прекратился, в итоге где-то порядка полумиллиона наших граждан остались на Западе.
Причём, там были люди разные, то есть были и просто те люди, которым чисто организационно фактически воспрепятствовали им вернуться, даже вопреки их желанию, были люди, которые думали, что на Западе они смогут жить лучше, ну и были соответственно военные преступники, которые просто таким образом скрывались от возмездия. Хотя, опять же, поначалу в первые месяцы после окончания Второй мировой войны наши западные союзники военных преступников, если есть улики, они их нам выдавали. И поэтому, когда наши некоторые поклонники белого дела вопят по поводу несчастных казаков, которых англичане так варварски выдали на расправу Сталину, то на самом деле здесь ситуация очень простая – с точки зрения тех же англичан вот эти люди были вовсе не идейными борцами с большевизмом, а военными преступниками.
Д.Ю. Кто бы мог подумать.
Игорь Пыхалов. Поэтому они нам их и выдали.
Тем не менее, давайте посмотрим, какой у нас получается процентный итог этой репатриации. У нас фактически получилось, что к 1 марта 1946 года было репатриировано в Советский Союз чуть больше 4 миллионов наших сограждан, точнее, 4.199.488 человек, из которых 2.660.013 было гражданскими и 1.539.475 – военнопленными. Из этого количества чуть больше, чем 1,8 миллиона были освобождены именно Красной армией, т.е. они были освобождены уже на территории Европы, за нашими пределами, но нашими непосредственно, а 2.352.686 человек было принято от англо-американцев, либо прибыло из других стран. При этом, естественно, что среди этих репатриантов от наших союзников были и люди, которые активно сотрудничали с гитлеровской Германией, воевали на стороне немцев или занимались другими скажем так полезными Третьему рейху делами.
Поэтому, после того, как всё это количество было отфильтровано, расклад получился следующий: во-первых, большая часть гражданских лиц были просто направлены к месту жительства, таким образом, было направлено к месту жительства 2.146.126 гражданских или чуть больше 80%, часть гражданских лиц была призвана в армию, понятно, что если это лица мужского пола и соответствующего возраста, и ещё к тому же не отслуживших, то это в общем вполне логично.
Таким образом, было призвано 141.962 человека или чуть больше 5%. Дальше: зачислено в рабочие батальоны Наркомата обороны – 263.647 человек, почти 10% (про рабочие батальоны я чуть позже расскажу, что это такое) и, наконец, передано в распоряжение НКВД – 46.740 человек из гражданских, это чуть меньше 2%. И опять же, здесь я обращу внимание, что в данном случае «передано в распоряжение НКВД» – это вовсе не значит, что осуждено, просто это люди, в отношении которых выявлен компромат, соответственно, дальше уже с ними разбирались. Какое-то количество из них действительно были осуждены, даже может быть расстреляны и повешены, как наши всякие герои белого дела, тот же самый Краснов и Шкуро. Но кто-то был потом в итоге и освобождён, ещё при Сталине, если оказалось, что он всё-таки невиновен.
А вот если брать военнопленных, с ними ситуация такая (я имею в виду военнопленных, освобождённых после войны): во-первых, всё-таки немалая их часть была просто отправлена по месту жительства, это 281.780 человек или чуть больше, чем 18%. Понятно, что это, видимо, речь шла о лицах уже зрелого возраста, потому что известно, что во время войны у нас призывали и сорокалетних, и даже чуть старше, то есть понятно их в мирных условиях демобилизовать. Большое количество было призвано в армию, это 659.190 человек ил 42,8%, это можно сказать самый многочисленный контингент. Дальше: было зачислено в рабочие батальоны НКО (Наркомата обороны) – 344.448 человек или 22% с небольшим.
Значит, что такое эти рабочие батальоны. Поскольку по поводу них тоже идут всякие спекуляции, что, дескать, это такая разновидность ГУЛАГа. На самом деле, как мы помним из позднего советского времени, из того де периода застоя, у нас была такая вещь, как стройбат – когда людей призывали через военкоматы в армию, но потом в итоге там выдавали не автомат, а инструменты и они соответственно работали на стройках, военных стройках или даже иногда в народном хозяйстве.
Д.Ю. Замечу, неплохие деньги зарабатывали.
Игорь Пыхалов. Да, и при этом, кстати говоря, им платили деньги. Так вот, у нас после окончания Великой Отечественной войны было принято решение, что поскольку у нас уже воевать не надо, а строить нужно и много строить, потому что у нас немцы и их приспешники хорошо похозяйничали на нашей территории, то были созданы вот эти рабочие батальоны Наркомата обороны, которые фактически являлись такими стройбатами. То есть там люди фактически числились тоже служащими в армии, но при этом они работали на стройках и да, действительно им при этом начисляли деньги.
Д.Ю. Деньги – это важнейшая составляющая рабского труда.
Игорь Пыхалов. Несомненно.
В эти батальоны как правило попадали те наши военнопленные, которых по возрасту ещё демобилизовывать рано, т.е. в принципе их сверстники продолжали служить в Красной армии, ну а конкретно этих людей, их уже именно в боевые части возвращать не стоит, а вот пускай они лучше работают в народном хозяйстве. Хотя при этом они пользуются всякими гражданскими правами наравне с другим контингентом из военнослужащих Красной армии, и по мере демобилизации их сверстников из Красной армии этих людей из строительных батальонов тоже демобилизовывали. То есть понятно, что это в общем не репрессии, а совершенно нормальные…
Д.Ю. Рабочие моменты.
Игорь Пыхалов. Да, рабочие моменты.
Потом, что ещё интересно отметить. Этой процедуре фильтрации, ей подвергались не только наши военнопленные, но и ещё некоторые категории граждан. Собственно, даже в самом первом документе, который я перечислял – инструкции от 28 декабря 1941 года – там вводилось три категории фильтруемых. Первая из них – это освобождённые военнопленные, вторая категория – это, скажем так, прислужники немцев, т.е. полицаи, власовцы, старосты и прочий контингент, который успел немцам послужить. И, наконец, третья категория – это гражданские лица призывного возраста, которые остались на оккупированной территории. Соответственно, вот по этим трём категориям народ рассматривали.
Что случилось с военнопленными, я собственно статистику зачитал, но также есть весьма интересная статистика по контингенту, который относился к второй категории. Потому что, когда я в своё время был в ГАРФе (Государственный архив Российской Федерации), там я ознакомился со статистикой по Шахтинскому проверочно-фильтрационному лагерю и там есть такие очень интересные цифры по поводу проверки всяких старост, полицаев и прочих. Так вот, в данном случае я хочу сказать не по поводу смертности в Шахтинском лагере, а по поводу проверки, которая там проходила. Причём уже в период самого конца войны или даже уже после окончания Великой Отечественной войны.
И вот там получается, что в период по результатам проверки с 1 января по 1 августа 1945 года среди находившегося в этом лагере спецконтингента второй категории, т.е. старост, полицаев и прочих, итоги проверки оказались следующими. Например, старост, их состояло на 1 января 1945 года – 118, прибыло за этот период – 6, а куда убыло: во-первых, в народное хозяйство – 81 человек, то есть получается, что человек был старостой, сотрудничал с немцами, но, видимо, он ничего особо плохого не сделал и в итоге…
Д.Ю. А может быть он даже вместе с партизанами заодно был.
Игорь Пыхалов. А по поводу партизан тут дальше будет интересное.
То есть здесь 81 человек, их получается большинство было, тут всего 120, т.е. 2/3, их просто отправили в народное хозяйство, фактически освободили. Дальше: двоих отправили в спецстроительство НКВД, то есть поработать, а вот трое бывших власовцев направлены в кадры НКВД. То есть даже не в конвойные войска, а именно в кадры, по всей видимости, это были либо засланные казачки – наши агенты, внедрённые туда, либо люди, которые настолько себя хорошо проявили, что их решили взять в кадры. Но при этом семеро человек всё-таки арестованы СМЕРШем и особой частью лагеря, и одному удалось бежать.
Если мы возьмём полицейских, то получается, что их там на 1 января было 644, ещё 23 человека прибыло за этот период времени. Из них: в народное хозяйство отправлено 386 человек, то есть опять же, чуть больше половины, в спецстроительство НКВД – 36, опять же пятеро в кадры НКВД пошло. Дальше, что интересно: служивших в немецкой и других армиях противника, их состояло на 1 января 846 человек, прибыло за этот период – 1369, но поскольку основное прибытие прошло во время проверки, соответственно проверено не так много, но тем не менее из них: 886 человек отпустили в народное хозяйство, 9 человек – в кадры НКВД (опять же, видимо, агентура). При этом двух человек сразу же отправили в охрану проверочно-фильтрационных лагерей, то есть он остался в этом же лагере, но уже в качестве конвоира, одного человека – в военкомат, одного – к месту жительства. Но, правда, тут уже в этой категории 221 человек был арестован. В общем-то понятно, что это уже фактически люди, которые взяли в руки оружие, чтобы воевать против своей страны, то очевидно, что какое-то количество из них должно быть арестовано. И четверо умерло.
То есть такие довольно благоприятные итоги проверки для тех же самых старост, для тех же полицаев, но вот для власовцев уже не особо. Тут я их отдельно выписал, есть такая вот табличка.
Кстати, что интересно: у меня там выписаны данные за следующее полугодие, но их, наверное, уже цитировать не буду, чтобы не утомлять людей цифрами, но там эта тенденция примерно сохранилась – то есть опять же подавляющее большинство освобождённых, их фактически, точнее, в данном случае не освобождённых, а попавших в руки гэбни, тех же самых старост, полицаев, их, если не было конкретных за ними злодеяний, просто отпускали по домам или в народное хозяйство.
Д.Ю.
«Среди прошедших проверку бывших немецких прислужников арестовано всего лишь 12 %.»
Игорь Пыхалов. Такова ситуация. Но даже и среди тех, кто был арестован, их судьба была вовсе не такой печальной, как это можно было бы подумать, потому что, как я уже сегодня приводил пример, что законодательство царского времени, оно фактически требовало к добровольно сдавшимся в плен применять смертную казнь, но на практике наш добренький государь Николай II, он помиловал Стесселя, ну и вообще, у нас эта норма закона, насколько я знаю, по крайней мере в широком масштабе, не применялась. Ну и Советская власть тоже была доброй и гуманной, поэтому у нас к тем людям, которые побывали у немцев на службе, к ним относились в общем-то не по букве закона, а скажем так по…
Д.Ю. Духу.
Игорь Пыхалов. …по духу. А дух у нас тогда был такой очень гуманный, то есть у нас можно сказать наступила эра милосердия. Поэтому, там было принято такое решение, что, если мы берём тех граждан, которые проживали на территории Советского Союза, которая входила в состав СССР до сентября 1939 года (то есть исключая новые западные области), то для них, если они умудрились вступить во власовскую армию или какие-то другие подобного рода формирования, но при этом против нет конкретных улик, т.е. они не изобличены в конкретных зверствах, то стандартное наказание – 6 лет ссылки.
Причём, это именно был не лагерь, это было можно сказать ссыльное поселение, т.е. эти люди не считались арестованными, даже у них не было судимости, они могли к себе вызвать семьи и жить вместе с семьями. И ещё при жизни Сталина, точнее, до 1953 года началось освобождение этого контингента.
Тут я собственно процитирую из статьи карельского краеведа Е.Г. Нилова, что он пишет по этому поводу:
«Власовцев привезли в наш район вместе с военнопленными немцами и разместили их в тех же лагерных пунктах. Странный был у них статус — и не военнопленные, и не заключённые. Но какая-то вина за ними числилась. В частности, в документах одного жителя Пудожа, значилось: „Направлен на спецпоселение сроком на 6 лет за службу в немецкой армии с 1943-го по 1944-й год рядовым…“. Но жили они в своих бараках, за пределами лагерных зон, ходили свободно, без конвоя.»
Вот такая была ситуация с этими людьми. А что особенно интересно, что для тех граждан СССР, которые стали гражданами недавно, т.е. жители Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии (нынешняя Молдова), для них вообще было сделано так, что, если нет сведений о том, что они конкретно совершали какие-то преступления, их просто отпустили по домам, даже без отбывания этой ссылки.
Поэтому, когда мы сегодня наблюдаем парады всяких «лесных братьев» в Прибалтике, балтийских СС в Эстонии и Латвии, когда наблюдаем бывших бандеровцев на Украине (или как они сейчас любят говорить в Украине) – это, к сожалению, свидетельство совершенно неуместной гуманности тогдашней Советской власти и, видимо, лично товарища Сталина, который, видимо, решил, что эти люди ещё недавно советские граждане, они ещё не осознали всё это и поэтому к ним можно отнестись со снисхождением. Возможно конечно, какой-то резон в этом поступке был, но в итоге сегодня мы в какой-то степени расхлёбываем результаты этого гуманизма.
Опять же, когда мы рассказываем о судьбе наших освобождённых военнопленных, то у нас часто наши обличители Советской власти, обличители сталинского режима любят приводить пример нашего лётчика Михаила Петровича Девятаева, который, как известно, совершил, в данном случае я говорю совершенно без ёрничества, именно героический поступок – он бежал из плена, при этом угнав немецкий самолёт. Хотя, надо сказать, что такого рода подвиг был не единственный и за время Великой Отечественной войны известно ещё несколько случаев такого же плана, когда наши пленные лётчики сумели бежать из плена на вражеских самолётах.
Но согласно верованиям наших обличителей, после этого побега, который состоялся 8 февраля 1945 года, Девятаева сразу же приняли органы НКВД, посадили и он сидел в ГУЛАГе вплоть до смерти Сталина. Но дело в том, что это всё на самом деле не соответствует действительности, о чём собственно и сам Девятаев, он дожил и до Перестройки, и до разрушения СССР, можно сказать до времён свободы, он в своих интервью неоднократно говорил о том, что он вовсе не сидел, а с ним обошлись по-другому. Я тут процитирую из его одного интервью, опубликованного в книге «Побег из ада»:
«— Михаил Петрович, а правда, что вы после побега из плена пятнадцать лет сидели? — иногда задают мне вопрос.
Что же? Такие толки породили годы безгласности. Нет. Я не сидел в тюрьме. Эти слухи пора развеять. Но сразу же после побега мною, моими друзьями по экипажу особо не восторгались. Скорее наоборот. Мы подверглись довольно жестокой проверке. Длительной и унизительной.»
Что здесь надо сказать. Во-первых, сама по себе ситуация, если посмотреть на неё не с высоты нашего послезнания, а с точки зрения тогдашних работников органов, да и вообще просто нормальных людей того времени, ситуация следующая: уже чётко видно, что война подходит к концу и что война закончится нашей победой, и соответственно тотальным поражением Третьего рейха. И понятно, что очень многие люди с той стороны будут изыскивать всякие пути спастись от возмездия. Поэтому, когда вдруг случается такая ситуация, что в наше расположение прилетает вражеский бомбардировщик «Хенкель-111», то это всё выглядит весьма подозрительно.
Д.Ю. Вчера ты нас бомбил, а сегодня прилетел сдаваться.
Игорь Пыхалов. Во-первых, как так получилось, что его удалось угнать. Естественно, это всё требует как минимум проверки. Но тем не менее, это было именно не заключение в ГУЛАГе, это было пребывание в спецлагерях для фильтрации, при этом соответственно товарищей Девятаева успели отфильтровать раньше и они, по-моему, даже успели ещё немного повоевать или по крайней мере были отправлены в армию ещё до окончания войны. А самого Девятаева, который собственно этот самолёт пилотировал, его проверяли дольше, но тем не менее он проверку к осени 1945-го прошёл и в ноябре 1945 года он был восстановлен в звании младший лейтенант и уволен в запас.
Дальше опять же наши обличители, но правда обличители уже более грамотные, которые не рассказывают сказок о том, что Девятаев сидел в ГУЛАГе, зато они говорят о том, что он вынужден был работать грузчиком в порту в Казани. Во-первых, если мы посмотрим на документы, то там окажется, что Девятаев там работал не грузчиком, а диспетчером, а собственно через три года после этого он уже стал капитаном катера, т.е. это работа вполне нормальная и совершенно не зазорная для офицера.
А если брать ситуацию в целом, то я скажу такую банальную вещь, которая почему-то ускользает от наших обличителей, что в тот период армия сокращалась и у нас великое множество младших лейтенантов с совершенно безупречным послужным списком…
Д.Ю. Работали грузчиками.
Игорь Пыхалов. …они тоже были уволены из рядов Вооружённых сил и были вынуждены как-то устраиваться на гражданке.
А если учесть, что своей мобилизации из армии Девятаев, как я понимаю, никакого отношения к речному флоту не имел, то естественно предполагать, что ему сразу же доверят управление катером, это в общем-то было бы как-то странно. Но тем не менее, он работал, работал даже не грузчиком, хотя я тут не вижу ничего унизительного в том, чтобы грузчиком работать, это, видимо, просто свойственно нашей интеллигенции – презрение к физическому труду, а так он работал диспетчером, потом собственно стал капитаном.
Конечно, здесь всё-таки минус, что, когда обстоятельства его побега выяснились, конечно его следовало наградить ещё в те годы, то есть с этим затянули и это было неправильно. Но тем не менее и относиться к нему как к якобы репрессированному тоже не стоит.
Вот такая у нас примерно получается история с нашими военнопленными и их судьбой после освобождения.
Д.Ю. Но мы ещё это продолжим, да?
Игорь Пыхалов. Да, мы это продолжим, потому что у нас есть такая интересная тема для разговора, как известный рассказ Шаламова, по которому поставлен фильм «Последний бой майора Пугачёва». Причём, что интересно, что здесь это всё позиционируется как именно якобы имевшая место в реальности история с нашими бывшими пленными офицерами, которых после освобождения загнали аж на Колыму, там над ними издевались и они были вынуждены бежать и попытаться себе добыть свободу.
Д.Ю. Не будем забегать вперёд, отдельно поговорим.
Игорь Пыхалов. Да, об этом поговорим, потому что там в общем-то есть, о чём говорить.
Д.Ю. Спасибо, Игорь Васильевич. Как обычно, чрезвычайно познавательно. Как в известной книге: что же у вас, за что ни хватись – ничего нет. Почему вы везде врёте, за что ни потрогай. Кругом ложь и обман…
А нас сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
